ДОРОГИЕ ДРУЗЬЯ! ФОРУМ ОТКРЫТ ТОЛЬКО ДЛЯ СОВЕРШЕННОЛЕТНИХ ЗАРЕГИСТРИРОВАННЫХ ПОЛЬЗОВАТЕЛЕЙ.
Чтобы зарегистрироваться, внимательно прочтите инструкцию в этой теме.
Если вы уже зарегистрированы, то получить доступ к закрытым разделам можно в этой теме.
Отправлено: 18.02.08 03:01. Заголовок: «Мистер Принс, или Немного о природе смелости», ГП/СС, drama, romance, R. Продолжение от 06.07.08
Название: «Мистер Принс, или Немного о природе смелости» Автор: mummi Беты: главы 2-4 - Рыжая-бестыжая, глава 8 - kasmunaut Пейринг: ГП/СС Жанр: drama, romance Рейтинг: Пока что R Отказ: все принадлежит Роулинг Аннотация: 19 лет спустя после победы над Волдемортом Мундунгус Флетчер становится свидетелем необычной встречи… Комментарии: Еще немножко прописных - или очень спорных - истин для успокоения души :) Предупреждения: Слэш, возможно, ООС персонажей, авторская пунктуация Статус: не закончен
Отправлено: 18.02.08 03:04. Заголовок: …Слышь, ты, это, пле..
Глава 1
…Слышь, ты, это, плесни чуток… ну, плесни, говорю, еще чуток! Ну и себе тоже… того… налей. Чего уж там, хозяин здесь, поди, месяцами не появляется, забыл уж сто раз про вина-то эти, которые ему с наследством снейповским достались. Ну чего пялишься, кто ж не знает про историю с наследством, тогда еще в «Пророке» прочел. А то, я тебе не тролль безмозглый, и «Пророк», бывает, читаю… если найду где, не накупишься газет-то этих на мои гроши. И вина хорошего сто лет уж не пил… разве вот ты угостишь.
Ну да, на мели я сейчас. Правда, вчера кой-чего обломилось, но на такой товар покупателя не враз найдешь… Да… Если б за те годки в Ордене власти хоть галлеон-другой подкинули… или из орденцев помогал бы кто… Нет, гордые стали, Мундунгус им теперь нехорош - и на порог иной раз не пустят, а этот-то, который министром у нас сейчас, заявил – скажи, мол, спасибо, что закрываем глаза на твои темные делишки… типа, на большее не рассчитывай. Ну и обойдусь, соплохвоста им в корму, мои делишки худо-бедно кормят, да и добрые люди все ж не перевелись. Вот хоть хозяин твой, не зазнался, как другие, и поздоровается при встрече, и сюда ходить не запрещает, подкормиться малость, когда припрет… и тебе, эльфовская твоя душа, все ж не так одиноко… ладно, ладно, не зыркай так, от тоски тут, небось, воешь, и такому, как я, радехонек.
Да. Помню, помню ту статейку – про то, как Снейп все Поттеру завещал. И дом, и книги свои, и сбережения, и вина эти. Автор, ушлый такой писака, расстарался, рассусолил на три листа, жевал-пережевывал – и как, мол, Снейп мамашу его любил, что из Пожирателей ушел и за сыночком ее присматривать согласился, а Гарри-то наш внешне копия был папаша, вот и ненавидел его Снейп, мстил ему, хоть и защищал, не смог за столько лет в нем сына любимой своей увидеть… а потом, мол, совесть замучила, в последний-то год, когда мальчишка черт-те где скитался, вот и оставил наследство. Я тогда, помню, ажно слезу пустил… а теперь вот говорю тебе как на духу – чушь это все была. Ну, может, не от первого до последнего слова, про мамашу-то правда, а вот про ненависть многолетнюю – ни в жизнь теперь не поверю. Потому что видел сегодня кой-чего. А вот будешь жмотничать – не расскажу, хоть тресни… говорю тебе, нынешний хозяин не хватится, да и прошлый… не до того им сейчас. Да ты слушай, а там поглядим, у кого крыша съехала.
Отправился это я сегодня, как развиднелось, в один магловский район. Оборотного, конечно, хряпнул, так, чтоб на полдня хватило – что я дурак, перед маглами в своем обличье красоваться. Еще выплывет что, а министр глазки-то возьмет и не закроет… хотя чего там, подумаешь, ключики-всеоткрывашки, карты-обманки... Маглы такое любят, а уж куда оно им – на сувениры или так, по другой какой надобности - мне без разницы, да и не драконьими яйцами, поди, торгую – так, игрушки, только ты все ж смотри, не проболтайся кому. Но не явился дружок мой магловский, которому товар спихнуть собирался, подвел… пикси ему за шиворот. Ну ладно. Сижу это я, значит, жду, вдруг все же объявится, благо что не гонят – есть там один паб, дыра дырой, но как возьмешь пинту ихнего пойла, что за пиво там выдают, так сиди хоть весь день, и не прикопается никто. Сижу, значит, не отсвечиваю, а в пабе-то пустенько, и я уж было сюда намылился – как вдруг, смотрю, входит.
Фу ты ну ты, думаю, что ж за дело у такой важной птицы в этой дыре. А птица важная, сразу видно. Обувку словно языком кто вылизал. Пальто хорошее, дорогое. Черное. Часы еще того лучше – министр не отказался бы. И сам весь такой важный… что твой профессор. Вот-вот, так про него и подумал, этим самым словом – профессор. Вошел, значит, по мне взглядом мазнул как по пустому месту – хех, я и не в претензии… огляделся, поморщился так выразительно – и к столику, соседнему, у окна – чтоб улицу лучше видеть, значит. Сел так вполоборота, и на часы свои зырк-зырк, я еще подумал – жаль, далеконько уселся, может, я б его Конфудусом и часикам тем поуютней местечко нашел. Только подумал – он как глянет, прямо обжег взглядом. Э, думаю, магл-то ты магл, а непрост, ох как непрост, раз мысли на лету сечешь. Словом, пришлось папашкину науку в ход пустить - при нашем ремесле самое то, скажешь под нос словечко, и как нет тебя, и дела никому нет, что за серое чмо в углу притырилось. Главное, не шевелиться, а то чары враз спадут. Ну и хрен с ним, не шевелюсь, даже валить расхотелось – очень уж интересно стало, что за птица. Он-то, слава Мерлину, мигом интерес потерял, мазнул еще раз взглядом – и к окошку своему повернулся. На спинку откинулся, ногу на ногу закинул, руги свои холеные сложил вот так вот – и тут я понял, кого ж он мне сразу напомнил.
Ну да, и я сначала решил, что крыша едет или от зелья глючит – кустарная дешевка, меняешься, конечно, но по мозгам дает будь здоров. Я ж сразу о нем так подумал – вылитый профессор, но на эти глюки списал, а потом пригляделся – Мерлиновы яйца, словно покойника кто из гроба поднял, да оживил, да состарил потом чуток. Да не, на похоронах я не был, да и кто был-то?.. ходили слухи, что Малфои его тишком, без лишнего шума схоронили… это я так, к слову – ведь похож был, сил нет как похож. И худющий такой же. И бледный. И двигался так… словно ртуть перетекает или змеюка свои кольца разворачивает. Только вот волосы… помнишь снейповские жирные патлы, черные такие сосульки, Сириус, пусть ему там Моргана улыбается, все прохаживался на их счет – а у этого волосы коротко стриженные, знаешь, как ихние шишки стригутся. И седые, совсем седые. Ну и лицо – похож, сил нет как похож… только не он, думаю, нет, не он. Не потому что состарился – что такое шестьдесят лет для нашего брата, самая зрелость наступает, да и морщин или там складок каких особо не прибавилось.
Выглядел он по-другому – да нет, глазищи-то черные, и шнобель не подкачал, только другое было лицо, и все тут. Помнишь ведь, каким здесь Снейп появлялся – или маску свою цеплял, поди разбери, что он там себе думает, и голос как шелковый, или ходил весь перекошенный, словно жизнь ему не мила и от людей тошно, а от себя еще тошнее, и прохаживался по всем так, что остальных перекашивало, а особенно Поттера шпынял и хозяина твоего прежнего… тот хоть в долгу не оставался… А этот – словно озеро застывшее, ледком подернутое. Может, жизнь и не мила, да он уж с этим смирился, улеглось все, успокоилось. И взгляд – словно улица перед ним, длиннющая, с одинаковыми домами, а впереди туман, а вглядываться не больно-то и хочется – словно уж знает, что там в точности те же дома и газоны эти выстриженные… Да…
Мерлиновы яйца, не умею я в таких материях копаться! Не он, в общем, и мало ли что привиделось. Слишком приметным был покойник, чтоб на двадцать лет вот так запропасть, уж как-нибудь проявился бы. Да знаю я, находится тот, кто хочет, чтоб его нашли, только вот скрываться-то нашему покойничку было зачем? Герой он и есть герой, со всеми причиндалами, от ордена посмертного до вечной поттеровской благодарности – и портрет в Хогвартсе повесил, и итер… интервью, когда писаки изловят, такие дает, что слеза прошибает не хуже чем от той статейки. В общем, нечего ему было скрываться, и не он это вовсе, мало ли кто на кого похож… но все равно интересно, чего это такой фрукт сюда приперся.
А он, фрукт-то этот, снова на часы зырк-зырк – и в окошко. И вдруг подобрался весь, вытянулся – кажется, тронь, так и зазвенит – и лицом стал точь-в-точь покойник… да нет, не наш покойничек, а будто всамделе вот-вот копыта отбросит. Мне и жутко стало, и в то же время соображаю, успею ли часики увести – мертвяку-то они без надобности. Но он быстро в себя пришел, выдохнул, резко так, пальцы стиснутые расцепил и даже улыбнулся чуток – такой улыбочкой, что снова Снейпа напомнил. И, видать, не мне одному – тот, кого он в окошко заприметил, едва на порог ступил и улыбочку эту увидел – застыл, словно чары кто наложил, и бормочет, тихо так:
- Вот оно как. Ты это, лопни мои глаза. Отыскал я тебя, значит.
Эх, сижу-то я боком, лица толком не вижу, и не пошевелиться – а голос знакомый-знакомый, и тут меня ажно в дрожь бросило от догадки, а когда тот поближе подошел и уселся напротив, я чуть со стула не рухнул.
Поттер, чтоб меня дементоры взяли!.. Поттер, точно он – уж твоего-то хозяина, хоть и вижу редко, из тысячи узнаю. Ну а он-то меня, похоже, вообще не увидел – все пялится на фрукта-то этого, и тоже улыбнуться пытается, а губы дрожат, даром что мужику уж под сорок. Ну дела, думаю, видать, тоже профессора в этом типе признал. А у того улыбка быстро сошла, будто и не было, а лицо сделалось… нет, не мрачное, как у Снейпа бывало, а такое… вежливое-вежливое и внимательное, страсть какое внимательное.
- Чего там, - говорит. - Сам бы я в эту дыру не заявился, но желание клиента – закон. Валяйте, мистер, выкладывайте, что за беда у вас такая стряслась.
… Это казалось таким простым – выпрыгнуть из такси и сделать несколько шагов к низенькой темной дверце. Только шаг почему-то не убыстряется, а наоборот. А когда, щурясь от сменившей декабрьский полдень полутьмы крохотного бара, ты вглядываешься в темный силуэт у окна – и видишь…
- Это все-таки ты. Все-таки я тебя нашел.
Тот, что сидит у окна, стирает с лица усмешку так быстро, что застывший в проеме мужчина недоуменно моргает – неужели показалось?
Несколько шагов до его столика даются еще труднее, и с каждым шагом вежливое бесстрастное лицо все ближе. Лицо – совсем такое, как запомнил, разве что чуть истончилось и кажется хрупким, как первый ледок на зимнем озере. Откуда вдруг такое сравнение?.. впрочем, теперь, когда он все ближе, это совсем неважно.
Все ближе.
Вот только это не он.
Но глаза…
В которых ни капли узнавания.
Почти не постарел.
Седина его красит.
Но это не Снейп.
- Странно было бы, если бы не нашли. Вы ведь сами назначили здесь встречу, и признаться, я несколько удивлен выбором места. Я предпочел бы побеседовать у себя, без посторонних, но отказывать пациентам не в моих правилах. Вашу проблему я пока представил лишь в общих чертах – какая-то навязчивая идея, от которой вы хотели бы избавиться, я не ошибаюсь? - но готов выслушать подробности и почти уверен, что смогу помочь. Говорите, я весь внимание.
Нет. Не показалось. Этот голос, интонации, от которых десятки раз просыпался с колотящимся сердцем… Маловероятно… но, получается, просто не узнал. С возрастом зрение могло ухудшиться… да и тебе не семнадцать.
- Место?.. – мужчина оглядывает крошечный зальчик – обшарпанная стойка, замызганные скатерти на тонконогих столиках, оплывшая бесформенная фигура в темном углу. - Это мне Рон посоветовал, он тут своим агентам иногда встречи назначает. Говорит, что днем здесь почти всегда пусто, тусуется пара пьянчужек вроде этого, – похоже, бедолага в полной отключке, - а барменом какой-то сквиб, Рон его на мой счет предупредил - видите, никого за стойкой. Рон посоветовал, Рон Уизли. А я – Гарри. Изменился, да? Гермиона говорит, что я не очень изменился. Джинни тоже. Им, конечно, виднее. Ничего, что секретарше я назвался Эвансом? Просто не удержался, когда увидел на вашей визитке эту фамилию – Принс. Чарльз Принс. Звучит. Но Северус Принс звучит лучше. Северус Принс. Принц-полукровка. Господи, сколько чуши я несу, простите, профессор…
Вкус собственной крови, когда из всех сил прикусываешь губу изнутри, помогает заткнуться. Сердце все равно колотится так, что шумит в ушах, но голос сидящего напротив слышен отчетливо – как когда-то, даже на последней парте.
- Я правильно понял, что в действительности вы не Эванс? – в спокойном голосе ни капли недоумения. – Что ж, сохранять анонимность – ваше право, я никогда не настаиваю на обратном. Как вы меня назвали? Северус? Странное имя, говорящее, я бы сказал. Возможно, я иногда и произвожу такое впечатление, но на деле я совсем не так суров, каким могу показаться. Вы вполне можете мне довериться, хоть я и не профессор. Постарайтесь успокоиться и попробуйте еще раз. Я не тороплю.
Узнал, конечно узнал. И пытается это скрыть – что дается ему практически без усилий.
Высший пилотаж. На лице ни следа иронии, ни тени насмешки. Тонкая бровь - ты ведь помнишь, как саркастично она взлетала в иные моменты - неподвижна, как приклеенная. А взгляд… Сдержанного участия хватит на десяток невротиков – а перед ним только один, зато с ярко выраженными клиническими признаками. Ничего, если я позову сейчас бармена, закажу пива, а потом невзначай выплесну его на ваше безупречное пальто, профессор?..
Спокойно, Гарри, тебе действительно не семнадцать. Ты ведь не ждал, что он, рыдая, бросится тебе в объятья и станет всхлипывать на плече. Правда, и такого демонстративного вежливого неузнавания тоже не ожидал. Но это ничего. Ничего. Просто еще одна маска, в дополнение к тем, что я уже знал. Показное безразличие, издевательская вежливость, ненависть… И все они слетели в ту секунду, когда я склонился над ним в Визжащей хижине. С этой ему сложнее будет расстаться – вряд ли сейчас найдется столь же веский повод, как собственная смерть. Ничего, я помогу – в конце концов, иногда маску надевают лишь затем, чтобы смог сорвать тот, для кого маскарад и предназначен. Видите, каким профи я стал в этом деле, мистер Принс – не хуже, чем вы в своем новом ремесле.
А пока можно и подыграть… и, пожалуй, это даже к лучшему. Северусу Снейпу ничто не помешало бы фыркнуть и гордо удалиться. А вот Чарльз Принс просто обязан выслушать пациента. Что ж, посмотрим, сколько он продержится.
Отправлено: 18.02.08 03:06. Заголовок: Я неспешно откидываю..
Глава 2
Я неспешно откидываюсь на хлипкую спинку. Неторопливо стягиваю перчатки, привычно поправляю волосы так, чтобы скрыть шрам, и одаряю профессора корректнейшей из своих улыбок:
- Конечно, мистер Принс. Простите. Я помню, что вы не профессор. Вы Чарльз Принс, психоаналитик. А я племянник одной вашей пациентки, которой вы очень помогли. Миссис Дурсль, помните? Видите, я вполне адекватен, психиатр мне пока не требуется - и благодаря вашей помощи, надеюсь, никогда не потребуется. Просто вы очень напомнили одного моего… старого знакомого, вернее, школьного учителя. Это его звали Северус. Не Принс, конечно же. Северус Снейп. Учитель… эээ… учитель естествознания. Впрочем, он обладал многими талантами.
Профессор Снейп, должно быть, беззвучно аплодирует. Мистер Принс заинтересованно склоняет голову, и даже мелькнувшая усмешка ничуть не выбивается из образа.
- Вот как. Очень трогательно, что вы о нем вспомнили - в вашем возрасте редко кто вспоминает о старых учителях. И чем же я его вам напоминаю?
Блестяще. Заинтересованности в тоне ровно столько, сколько требуется в подобный момент от врача. И вопрос вполне уместен - раз уж в таком состоянии я вспомнил о школьном учителе, не исключено, что причина моего невроза кроется именно в этих воспоминаниях. Вот тут вы правы, профессор. В яблочко.
- Знаете, я вдруг представил себе его в качестве психоаналитика, и уверен, он стал бы блестящим специалистом в этой области. Среди его многочисленных талантов один был особенным – он умел читать мысли. Понимаю, звучит глупо и неправдоподобно, да и сам он сейчас наверняка бы меня поправил – ему не нравилась такая формулировка. Но, поверьте, это было удивительным – то, как он вытаскивал из вас тайные страхи, желания и надежды, хорошие и плохие воспоминания… Это было довольно болезненно, но, несомненно, приносило пользу… принесло бы, если б я в очередной раз не сглупил… Простите, я увлекся. Дело не только в его способностях. Вы на него удивительно похожи. Точнее, он наверное, был бы очень на вас похож, если бы дожил до ваших лет. Но он умер.
Зачем же так меняться в лице, мистер Принс? Что вы, спрашивается, хотели услышать после того, как пять минут назад вежливо послали меня подальше? И… нет, вот этого не надо, даже пробовать не стоит. Окклюменцией я овладел давно и прочно – еще одна запоздалая попытка благодарности. Так что придется вам какое-то время побыть в неведении, подыгрываю я вам или действительно поверил в гибель Северуса Снейпа.
- Сочувствую. Должно быть, вы неплохо к нему относились.
А вот это уже провокационный вопрос, профессор. Что ж, сами напросились.
- Честно? Я терпеть его не мог, сэр, с первого же дня – за сарказм, предвзятость, глупые придирки. Он цеплялся ко мне за малейшую провинность – потом-то я понял, что дело в другом, но тогда воспринимал все именно так – и использовал любой повод, чтобы высмеять или унизить – а вот это, к сожалению, было правдой. Год за годом я думал о нем все хуже, а после одного события вообще возненавидел – настолько, что готов был убить при встрече. Собственно, это я и сделал. Да-да, я почти не преувеличиваю. Он был ранен, тяжело, но, как я потом понял, совсем не смертельно – по крайней мере, многие, получившие такие раны, выживали. А я ничем не помог, даже не попытался. Просто стоял рядом и смотрел, как он пытается остановить кровь, как хрипит, как…
… Душный, тяжелый запах крови, растекающейся по дощатому полу во все стороны… Окровавленные пальцы, пытающиеся зажать глубокую рваную рану на шее… Что под вашим безупречным пальто – свитер с высоким горлом? А летом – как вы обходитесь летом? Или придумали красивую правдоподобную историю – такую же правдоподобную, как история о вашей смерти? Почему вы поправляете шарф – душно?..
Зря ты так. Ты же не хочешь заставить его снова это пережить. Смерть оказалась блестящей инсценировкой… но боль и кровь все-таки были настоящие.
- Простите, сэр, я опять увлекся. Итак, я ничего для него не сделал. А он даже в таком состоянии смог сделать для меня… последнее. Он успел поделиться со мной своими воспоминаниями, и только благодаря этому у меня получилось… неважно. Просто благодаря им я очень многое о нем понял. Мне продолжать?
Тонкие пальцы – хрупкая фарфоровая белизна на сером кашемире шарфа - чуть заметно вздрагивают, и он молча кивает – боится, что голос тоже дрогнет? Это еще что, мистер Принс, я только начал.
- Потом, после… когда я вернулся за его телом… Я шел – вы ведь пом… в общем, тот подземный ход довольно длинный – шел и думал, каким слепым идиотом я был. Вспоминал обо всем, что он для меня сделал – я ведь все эти годы отрицал даже очевидное и уж тем более не пытался искать оборотную сторону его резкости и придирок. А он ведь беспокоился за меня, по-настоящему беспокоился, и защищал, и пытался учить, а то, что делал это так… своеобразно – наверное, просто не умел по-другому. Он представлялся мне монстром, таким, знаете, персонифицированным злом – а был просто человеком, со своими страхами, ошибками и предрассудками… с прошлым, которое возвращалось и мстило. Мне продолжать?..
- Продолжайте, - голос бархатный, как двухсотлетний газон, и такой же идеально ровный. Неплохой признак.
- Да, так вот… Наверное, профессор и меня считал такой несносной персонифицированной местью. Понимаете, внешне я очень похож на отца, а в школьные годы они были врагами... там много чего было… неважно, главное, что его ненависть имела основания, а я ничего не сделал, чтобы как-то рассеять его предубеждение. По правде говоря, мне было плевать. Однажды я случайно узнал кое-что о его прошлом, то, что он пытался скрыть – конечно, он пришел в ярость, а я… знаете, я даже не попытался извиниться, хотя тогда мне впервые стало стыдно и… жалко его. В другой раз из-за меня серьезно пострадал однокурсник – может, даже погиб бы, если бы не профессор. Я понимал, что наделал, но даже не подумал объясниться – я врал, глядя ему в глаза, и, конечно, он еще раз уверился во мнении, что я – вылитый отец… Вы что-то хотели сказать, мистер Принс?
Или, может быть, уже профессор Снейп?.. Кажется, лед тронулся. Сдержанное участие во взгляде сменяет куда более яркое чувство – и будь я проклят, если это не гнев. Ох, похоже, мистеру Эвансу сейчас достанется на орехи…
- Достаточно, мистер Эванс. Как мне кажется, я уловил суть вашей проблемы – по крайней мере, ту ее часть, которая связана с этим человеком. Он погиб, и теперь вас мучает чувство вины и вы сожалеете, что ваши с ним отношения сложились совсем не так, как могли бы, веди вы себя по-другому. А вам не приходило в голову, что вины вашего учителя в столь прискорбном развитии событий на порядок больше?
Упс. Достанется, это точно - но не мистеру Эвансу. Похоже, не я один провел десятки бессонных ночей, безжалостно препарируя собственное прошлое.
- Почему вы обвиняете во всем только себя? Вы были неуравновешенным подростком, наверняка с кучей собственных комплексов и страхов, а он – он хоть раз попытался вас понять? Увидеть в вас не копию школьного врага, а ребенка, который нуждается в помощи? Да, я помню, вы считаете, что он помогал вам – но с чего вы взяли, что он сделал хоть что-то именно ради вас, а не для того, чтобы избавиться от собственного чувства вины и расплатиться с собственными долгами?.. У меня сложилось стойкое впечатление, что этот ваш профессор был весьма малоприятной личностью и – поправьте меня, если я ошибаюсь – ненавидели его не только вы. Так вот, мне почему-то кажется, что ему было тоже, как вы выразились, плевать на всеобщее предубеждение, да и на ваше к нему отношение. Почему вы решили, что ему вообще было это нужно – ваше уважение или… что-то большее?..
Потому, черт бы вас взял, потому, что… Но объяснений от меня, похоже, не ждут – точнее, их просто не услышат. Осторожнее, мистер Принс – еще немного, и наш маскарад потеряет всякий смысл – или вы наконец-то сами этого хотите? Этот яростный обжигающий взгляд может принадлежать только одному человеку, профессор… Сбросим маски? Нет, похоже, вы хотите чего-то другого… Ох, черт…
- Достаточно. Оставьте мертвецов прошлому, - в бархатном слизеринском голосе звучит гриффиндорская сталь. - Вы вернулись за телом. Перенесли его в… туда, где вас ждали. Похоронили с почестями. И успокоились на этом. Он мертв, и на том свете – вашими молитвами он наверняка в раю – давно простил вам реальные и несуществующие грехи, и, поверьте, был бы очень рад, если бы вы оставили его душу в покое. Забудьте о нем. Забудьте.
Ох, черт… Это не старый добрый Конфудус, это ваше, ваше собственное, и по мощи и силе воздействия оно настолько же отличается от безобидного заклинания, которым иногда пользуется Рон, насколько «Валькирия» Джеймса от моей школьной «Молнии». Неудивительно, что пациенты боготворят вас, профессор… только вот зря вы завещали мне книги.
… - Гарри, зачем ты их оттуда забрал? – Джинни с брезгливой опаской косится на тяжелые тома в темных от времени кожаных переплетах, которые я осторожно расставляю на расчищенных от безделушек полках. – Ты собираешься держать их в гостиной?
- Почему бы и нет? Хорошие книги… Защита, зелья, редкие заклинания… Вдруг понадобятся, так пусть будут под рукой, раз уж мне их завещали.
- Это его книги, - она упрямо встряхивает головой, не поддаваясь на мой миролюбивый тон, и во мне поднимается глухое раздражение – ей-то Снейп чем не угодил?
- Джинни, что ты… Это же просто книги, здесь нет дневников Тома Реддла, - я отвечаю резче, чем собирался. – Темной магии тоже нет, я проверил каждую… и потом, он не сделал бы мне ничего плохого.
- Все плохое он тебе уже сделал, - я хорошо знаю, что она скажет дальше. – Только не говори, что он сожалел, раскаивался, пытался искупить… Гарри, он все равно что убил твоих родителей, и… да, я знаю, что ты простил, но я бы на твоем месте не хотела бы, чтобы мне хоть что-то напоминало об этом человеке.
Джинни, Джинни, откуда в тебе столько мрачной непримиримости… Не думал, что ты можешь быть такой… непрощающей.
- Это ничего, что я еще жив? – говорю я ровным тоном. - Кстати, знаешь, почему я вообще выжил – не тогда, не в Последней битве? Потому что из-за просьбы Снейпа Волдеморт убил мою мать не сразу – и у нее осталось время сделать выбор. Ее жертва была осознанной, и именно поэтому древняя магия сработала. Так что… прости, но давай каждый из нас останется на своем месте и сам решит, как к кому-то относиться. А книги останутся в гостиной.
… Книги остались в гостиной, и скоро тяжесть фолиантов на коленях во время моих еженощных бодрствований стала привычной – как и то, что их поля были сплошь исписаны колючими убористыми строчками, в которые я терпеливо вчитывался ночь за ночью. Рецепты зелий – как-то я уступил просьбе Слизнорта – «Гарри, дружочек, всего на недельку!» - и, забирая книги, долго выслушивал восторженные охи и сетования о безвременно ушедшем от нас таланте. Комментарии и пояснения к способам защиты от Темных искусств. И заклинания – защитные, усиливающие или меняющие действие зелий, невероятно действенные – еще бы, по большей части они были вашими собственными. Я долго бился над каждым, разбирая бисерные закорючки, но, будьте уверены, освоил почти все – и вот это, конкретное, одним из первых. Так что прекрасно помню, как ставится ментальный блок…. и вы это уже почувствовали, вижу, что почувствовали. Только отступать не собираетесь… ох… вы случайно взглядом подковы гнуть не пробовали?.. Неужели вы действительно этого хотите – чтобы я вышел отсюда успокоенный и убежденный в том, что двадцать лет назад с почестями вас похоронил?
Черта с два – иначе не оставили бы мне книги. Хотя вы всегда были, мягко говоря, не слишком высокого мнения о моих способностях, так что, наверное, не надеялись… А может быть, как раз… надеялись?.. И теперь просто… испытываете?..
Или не испытываете? Действительно хотите избавить меня от навязчивой идеи, как вы это называете… а заодно и себя – от возможности наконец разобраться со своей жизнью? Или вы с ней уже разобрались? Собственно, что я о вас знаю, кроме того, что успел навоображать за эти годы? Может, вы давным-давно счастливый муж и отец более или менее многочисленного потомства, и я вам ни за каким чертом не нужен… Ага, и вместо того, чтобы мимоходом упомянуть о ждущей уик-энда семье, вы давите на меня всем весом своей магии – неужели только затем, чтобы помочь?..
Черт, то, что вы предлагаете, соблазнительно… очень соблазнительно – успокоиться… забыть… и никаких больше снов, и снова счастливая улыбка Джинни, и Рон радостно хлопает по плечу, и в глазах Гермионы нет ставшей привычной тревоги… Да, если бы дело касалось только этого, я, может, и сдался бы… только вот… если вы так хотите, чтобы я уступил, откуда тогда в тяжелом требовательном взгляде этот странный голодный огонь? Мне уже приходилось видеть у вас такой взгляд… и будь я проклят, профессор, если вы в самом деле хотите того, о чем так настойчиво просите.
Так что можете позволить себе… надеяться. У меня было время подумать, и свое решение я принял задолго до того, как надушенные пальчики тети Петунии протянули мне плотный белый прямоугольник с номером вашего телефона. Теперь выбор за вами… может, хоть сейчас не ошибетесь.
- Простите, сэр, но вы ошибаетесь. Все было не совсем так… вернее, совсем не так. Я вернулся за телом, но не нашел его. Нечего было хоронить… хотя его смерти этот факт, конечно, не отрицает.
Он встряхивает головой, разрывая зрительный контакт, и я узнаю этот жест – так он отбрасывал с лица волосы. Неопрятные патлы, над которыми так любил издеваться Сириус. Тогда я и предположить не мог, что они могут быть другими.
Что когда-нибудь для меня будет счастьем перебирать тяжелые поблескивающие пряди…
… как позавчера, когда он немного приподнялся, и кончики длинных прядей щекотали мне шею, и я, засмеявшись, поймал одну и накрутил на палец, и легонько потянул к себе, а он… Интересно, каким окажется на ощупь это яркое серебро? Протянуть руку и потрогать?..
Успокойся. Не торопи события. Ты же не хочешь, чтобы он поднялся и вышел. Он почти выдал себя… а вдруг уже сейчас скажет?..
- Рад, что вы это признаете и не пытаетесь его воскресить. А тело… тело не могло вот так взять и исчезнуть, - темное пламя взгляда погасло, и голос снова звучит очень ровно. - Кто-то обнаружил его до вас, мистер… Эванс.
Мистер Эванс. Туше. Попытка воскрешения номер один не удалась... но я и не надеялся, что получится с первого раза. Ладно, возражать я вам сейчас не буду – в тот день мне и в голову не пришло… отрицать факт вашей смерти. Я даже исчезновению тела особо не удивился. Постоял в пустой хижине, зачем-то потрогал бурые пятна, уже впитавшиеся в щелястые трухлявые доски, сжал в кулак подрагивающие пальцы. Наверное, это Малфои, сказал я тогда Макгонагалл, вернувшись в замок. Успели раньше. Что ж, их право, кивнула директриса, и, отвернувшись, быстро вытерла глаза. Больше в тот день мы о вас не говорили – нам было кого хоронить и оплакивать.
А через несколько дней в вашем доме нашли конверт с завещанием, и если у кого-то еще оставались сомнения, они исчезли после той душещипательной статьи в «Пророке». У меня сомнений не было – я ведь видел, как вы умерли, видел так же ясно, как наблюдал убийство Дамблдора. И так же сокрушительно ошибся… только этот план вы придумали без участия директора.
- Конечно, мистер Принс, я так и подумал. Тот мой однокурсник… он тоже был очень многим обязан профессору, так что, скорее всего, это именно он нашел тело, и похоронами занялась его семья. По крайней мере, мне хотелось так думать - так было… легче. Понимаете, тогда столько всего случилось… погибло много людей, которых я хорошо знал и любил. Учителя, друзья, близкие люди - вам их имена, конечно, вряд ли что-то скажут... Профессор Флитвик. Колин Криви. Фред Уизли. И.. Римус Люпин с женой. У них остался ребенок. Простите, я не должен был сейчас об этом, - вырывается прежде, чем я соображаю, что сказал.
Профессор Снейп прикрывает глаза, и скорбная морщинка между бровями становится глубже. А ты не можешь ни обнять, ни притронуться к руке – только беспомощно смотреть, как он прощается с последним из Мародеров. С человеком, который, сложись все не так, как сложилось, мог бы стать его другом, и которого он, рискуя выдать себя, однажды попытался спасти.
Нет, правда, я не думал, что ему может быть… так больно. Не думал. Но мог бы предположить. Или это ты ему теперь мстишь - за сотни ночей, сначала бессонных, потом наполненных снами, после которых не хочется возвращаться в реальность? За холод и отчуждение в глазах жены? За этот идиотский маскарад, черт бы его побрал, за то, что он – снова! – не позволяет ни тебе, ни себе утешиться и утешить?..
Больно?.. Ничего. Это правильно. Больно – значит, живой. И ты у меня оживешь, черт возьми, я тебя вытащу из этой ледяной раковины.
Мистер Принс вздыхает, не разжимая губ, и открывает глаза – два средоточия вежливого участия. Правда, с этим выражением не очень вяжется легкая хрипотца в негромком голосе.
- Извините, подумал о своем. Вы ведь окончили школу в конце девяностых? Да, помню, тогда часто случались теракты… Должно быть, все, кого вы назвали, погибли в результате очередного масштабного теракта тех лет… полагаю, были еще жертвы?..
Черт, ну и как, спрашивается, мне сообщить то, что вы хотите услышать?..
- Да, вы правы. Погибших действительно было много, но большинство преподавателей и школьников уцелело – в том числе, к счастью, моя близкая подруга, мальчик, с которым я делил комнату, с такой, знаете, смешной фамилией – Лонгботтом – и моя будущая жена. Директриса тоже спаслась, она все еще работает… простите, кажется, я опять отвлекся.
Он снова чуть заметно вздыхает, уже спокойнее – а я вдруг вспоминаю Макгонагалл с ее печальным: «Гарри, он ведь так ничего мне и не сказал. Даже когда я извинилась, за то, что наговорила ему в тот вечер… и раньше, он просто кивнул и отвернулся. По-моему, он вообще ни с кем не разговаривает – даже с Дамблдором».
Помню, я хмуро кивнул – мне он тоже не сказал ни слова. Тогда мы с ней перебрали десятки причин, подумали, казалось, обо всем… кроме самого очевидного - портреты живых людей не обладают способностью разговаривать.
- Не извиняйтесь, - судя по тону, он совсем успокоился, – я для того сюда и пришел, чтобы выслушать все, что вы сочтете нужным рассказать, а эти люди, по-видимому, были вам очень близки. И все же я посоветовал бы не слишком удаляться от того, что вас тревожит. Ваша навязчивая идея, должно быть, создает немало трудностей в повседневной жизни, хотя вы производите впечатление человека вполне благополучного и состоявшегося. Но проблемы такого рода нельзя загонять вглубь, это разрушает психику. Расскажите о работе, семье, отношениях с близкими.
Расскажу, конечно, расскажу, профессор… и, пожалуйста, не принимайте эту улыбку на свой счет, мало ли о чем я вдруг подумал – может быть, совсем даже не о том, как неумело вы маскируете свое любопытство.
- Конечно, сэр. В… повседневной жизни у меня все вполне… благополучно. Интересная работа, я на хорошем счету, вот-вот ожидается новое повышение по службе – правда, в моем случае это не почет, а куча новых обременительных обязанностей, но мне такое скорее нравится. Нет, мои проблемы на работе никак не сказываются. Семья… у меня прекрасная семья. Трое детей - два мальчика, уже школьники, и девочка, пока еще с нами. Я их очень люблю, всех троих, хотя они, конечно, очень разные. Старший, Джеймс, рано стал самостоятельным и иногда бывает несносен – весь в своего деда и дядьев по материнской линии, такой же… искатель приключений. Но он открытый и прямодушный, и с ним легко поладить. Дочка, Лили, похожа на ма… то есть на мою жену, очень эмоциональная, милая и славная девочка. Младший сын... говорят, он весь в меня. Мне судить, конечно, трудно, внешне – да, вылитый я, но, мне кажется, в его возрасте я не был таким добрым и открытым и не умел так радоваться жизни.
Он чуть заметно хмурится – наверное, вспомнил тощего встрепанного мальчишку, который вечно во что-то встревал и частенько попадал в больничное крыло. Интересно, ему никогда не хотелось меня там навестить? Во сне я его об этом не спрашивал.
- Вам говорят так люди, хорошо знавшие вас в детстве? Тогда они, наверное, правы - со стороны обычно виднее… и потом, у меня нет личного опыта, но, наверное, хоть один ребенок в семье должен быть похож на отца. Возможно, у вас просто было другое детство. Кстати, вы почему-то не упомянули, как зовут мальчика.
Ничего, что я опять улыбаюсь? Я не смеюсь над вами, - честное слово, про отсутствие личного опыта вы очень хорошо ввернули, - нет, это скорее нервное. Почему не упомянул?.. Вариант «испугался» подходит? Реакцию на первые два имени я предвидел и мог бы предсказать – слишком хорошо изучил ваше лицо за эти годы. Джеймс – и вежливость становится отчужденной, а губы сжимаются плотнее… чтобы тут же, разомкнувшись, растерянно дрогнуть – Лили… А что я увижу, когда произнесу «Альбус Северус»? Не знаю, но почти не сомневаюсь, что горечи во взгляде прибавится. Господи, профессор, я не виноват, что вам везде больно! Думаете, мне не больно было называть младшего сына так, как я его назвал?.. Интересно?.. еще бы вам не было интересно, только, судя по намечающейся усмешке, вы уверены, что это кто-то из Уизли или Сириус.
- Да, действительно. Мы назвали его Альбус Северус. Альбус – в честь моего любимого учителя, человека, которого я безмерно уважаю, ну а Северус… вы, конечно, поняли.
- Да. Опять это говорящее имя, - он откидывается так, что на фоне светлого окна я почти не вижу его лица, но мне достаточно того, что слышу - негромкие слова срываются с побледневших губ, как камни. Кажется, если прислушаться, можно услышать, как они падают в темную воду. – Вы не ищете для сына легких путей. Понимаю, эмоции, попытка благодарности… но ведь эти имена - они даже не созвучны… и совсем не сочетаются друг с другом.
- Очень даже сочетаются, - говорю я так же тихо. – И эмоции здесь ни при чем – это было обдуманным решением. Знаете, эти двое… их судьбы во многом похожи. Оба совершали ошибки… страшные ошибки, оба поняли – слишком поздно, но поняли это… и оба смогли измениться – хотя так и не смогли себя простить. А то, что люди воспринимали их по-разному – просто один был повернут к миру своей светлой стороной, а другой – темной. Но я давно перестал идеализировать первого и видеть исчадие ада во втором, и сейчас они оба одинаково мне дороги.
Он снова немного меняет позу – наверное, так ему тоже не слишком хорошо меня видно. Удивлен, это заметно – бровь наконец делает робкую попытку приподняться – но, кажется, не тому, что я сказал о Дамблдоре… ах да, он ведь тоже наверняка читал ту злосчастную статью, после которой мне несколько дней просто жить не хотелось. Нет, похоже, он не ожидал, что некий самоуверенный, не видящий дальше своего носа юнец тоже… способен меняться. Интересно, сможет он удержаться от колкости или все же подпустит шпильку?..
- Хм, да вы философ, - ага, все же не удержался, но прозвучало это даже как-то одобрительно – ладно, будем считать, что он почти не вышел из образа. – Но почему-то сомневаюсь, чтобы в семье отнеслись к этому решению столь же философски… впрочем, я, конечно, могу ошибаться. Должно быть, у вас любящая и понимающая супруга, и она поддержала ваш выбор, понимая, как это для вас важно?..
Если б вы знали, как вы правы, сэр. Любящая и понимающая… почти всегда понимающая. Она ведь не виновата, что в мужья ей достался человек, которому нужен все-таки психиатр, а не психоаналитик. И ведь тогда она действительно попыталась понять.
… Мерлин, думала, умру без мороженого. Гарри, так здорово, что мы купили вишневое… ммм… как же вкусно… - Джинни счастливо щурясь, с блаженным видом облизывает ложечку. После совместного похода по магазинам она выглядит чуть уставшей, но вполне живой и бодрой, и я довольно улыбаюсь – помню, как тяжело она носила Джеймса и как трудно ей тогда было угодить с чем-нибудь вкусненьким. Этот не такой привереда…
- Наверное, будет такой же сладкоежка, как ты… или Дамблдор. Ты ведь не против, если мы назовем его Альбусом? – она улыбается еще шире, поддразнивая меня – мы давно решили, что назовем второго сына в честь директора. Последнего великого директора Хогвартса, как любит говорить мистер Уизли. «Человека, благодаря которому магический мир…», - заводит дальше Перси, и его глазки за толстыми стеклами очков при этом неизменно увлажняются. До конца его прочувствованные речи я ни разу не дослушал, стремясь незаметно убраться подальше – я немного лучше него знаю, что сделал Дамблдор для магического мира. И что он смог сделать то, что сделал, благодаря человеку, имя которого в семье Уизли старательно обходят молчанием. Ладно Джордж – по-моему, он так и не поверил, что Снейп метил не в него – но миссис Уизли, которая варит целебные зелья по вычитанным мной в снейповских книгах рецептам?.. Да что далеко ходить – та же Джинни, искренне убежденная в том, что я справился бы с Волдемортом без всяких снейповских воспоминаний…
Я давно хотел ей сказать. Честно. Просто… как-то не нашлось подходящего момента. И сейчас момент тоже явно неподходящий, но у меня все же вырывается:
- Джинни, давай назовем его Альбус Северус. По-моему, это будет… правильно.
Ее счастливая улыбка тускнеет, в ярких карих глазах проступает смятение – не ожидала… и испугана – тем, что придется со мной спорить, а наши споры слишком часто заканчиваются затяжными ссорами. Но сейчас я меньше всего хочу с ней сориться, и уже открываю рот, чтобы попробовать свести все к шутке – а к этому разговору можно будет вернуться позже – как вдруг она быстро произносит – почти скороговоркой, словно боясь передумать:
- Гарри, я тебя понимаю. И если ты правда этого хочешь… если это тебе нужно… я не против. Правда, не против. И родители поймут.
Она снова улыбается, правда, прежней радостной улыбки не выходит – но я уже тянусь к ней, чмокаю куда-то в ухо, целую губы, сладкие от мороженого. Ложечка, которую она все еще держит в руке, со звоном падает на пол, и она обнимает меня – крепко, как обнимала в мои бессонные ночи, когда, щурясь, выходила в гостиную и обнаруживала меня в кресле, с книгой на коленях.
- Я понимаю тебя, правда, понимаю, - шепчет она. - Ты хочешь отблагодарить его… и успокоиться. И если это поможет избавиться от снов… хотя, - она снова пытается улыбнуться, – даже такие сны все равно лучше, чем бессонница, правда? Хотя бы за это я должна тоже быть ему благодарна – что моего мужа больше не мучает бессонница. Хорошо бы сны тоже не мучили… может, хоть теперь…
Я молчу. Я ведь никогда не рассказывал ей свои сны в подробностях – с меня хватило того утра и брезгливого недоумения, плеснувшего в ярких глазах, когда она поняла, кто именно мне приснился. Подробности она выслушивать не стала и после никогда не расспрашивала – наверное, тоже хватило этого знания. А то, что потом она вообразила, что эти сны для меня мучительны – что ж, зачем разубеждать, если так ей легче.
- Это ведь только второе имя, - тихо говорю я, осторожно размыкая объятие. – И мы не будем называть так мальчика… чаще, чем это необходимо.
Она вздыхает, окончательно соглашаясь, и я прячу улыбку. Только второе имя… но оно будет. Альбус Северус. Мне удалось принять вас в семью, профессор.
… Итак, она согласилась с тем, что вы фактически приняли этого человека в семью, - негромкий голос звучит раздумчиво и печально. - Да, мистер Эванс, вам можно только позавидовать, вас действительно любят и понимают. Странно, более чем странно, что ваша навязчивая идея не оставила вас даже после того, как вы столь недвусмысленным образом… отблагодарили. Но, по-видимому, она никак не повлияла на ваши отношения с женой.
Судя по тону, он убежден, что я отвечу что-то вроде «да, сэр, у нас до сих пор прекрасные отношения». Не угадали, мистер Принс.
– Сэр, вы уже несколько раз упомянули какую-то навязчивую идею. Наверное, я сам виноват – неточно выразился, говоря с вашей секретаршей. Нет у меня никакой такой идеи, и попытка… отблагодарить с моей проблемой никак не связана. А с женой мы сейчас на грани развода.
- Вот как, - печальная раздумчивость испаряется, как туман над котлом. – Что же привело вас к этой грани?
- Сны, мистер Принс. Мои сны.
Вот теперь он в самом деле удивлен – заметнее, чем после неудачи с легилименцией и усовершенствованным Конфудусом. И участие во внимательном взгляде перестало быть таким раздражающе-стерильным. Теперь это действительно… понимание, такое же явственное, как в ту, первую ночь.
Значит, это не было случайностью – клочок пергамента с нацарапанным нетвердым почерком заклятием, который я нашел той ночью между ломких от времени страниц «Целебника».
Отправлено: 18.02.08 07:07. Заголовок: mummi, вот за что ва..
mummi, вот за что вам отдельное спасибо - так это за то, что выкладываете огромные куски, не скупясь :) Прекрасное начало второго фика! Спасибо, теперь осталось дождаться продолжения... :)
Замечательный текст. Прекрасные яркие ПОВы, совершенно достоверные эмоции. Психология, магия, описания, разговоры все очень впечатляет. Давно уже ничего не жду от снарри, но это действительно сильный текст. С удовольствием прописываюсь в теме )
mummi Мерлин Великий, ты уже начала выкладывать? Вот сижу на работу и, вместо того, чтобы трудиться на благо родной фирмы, перечитываю. И мне хорошо! Спасибо тебе за чудный фик - надеюсь, ко Дню рождения он будет благополучно завершен (прости за наглость!!!) - это тебе!!! Я уже говорила, как мне нравится этот Гарри? Ну, пару раз точно упоминала... Так вот, он у тебя замечательно взрослый, но все еще порывистый. Он способен на хладнокровное построение планов и мгновенный анализ поведения собеседника, но при этом его мотивы все те же - ни капли рассчета, только чувства)) Я влюблена! Надеюсь, мистер Принс тоже не устоит...
Отправлено: 18.02.08 12:29. Заголовок: Очень, очень здорово..
Очень, очень здорово ))) Атмосферно очень, у текста сильное настроение ))) И задумка интересная с наведенными снами, если я правильно поняла ))) mummi, спасибо, остаюсь тут )))
Отправлено: 18.02.08 13:26. Заголовок: Не ожидала, что так ..
Не ожидала, что так быстро после предыдущего фика Вы нас порадуете новым, спасибо
Необыкновенно затягивающее повествование! Такой колоритный Мундунгус: я правильно понимаю, что он к Кричеру в гости пришел? Гарри у Вас замечательный- открытый, искренний в чувствах, а вот Северус пока очень загадочный )))
Отправлено: 18.02.08 13:43. Заголовок: meg Спасибо, не уг..
meg Спасибо, не углядела )) Я так рада, что Вам понравилось! Заходите еще )) tigrapolosataya Спасибочки :) xelen Я сама люблю, чтоб побольше :) Не знаю пока, как скоро будет следующий, но постараюсь не затягивать. Спасибо! Ludowig Увидев, кто зашел в тему, настроилась на суровую критику Мастера - а тут такой отзыв... Очень боялась, что достоверности не выйдет, но, кажется, все не так плохо :) Большое спасибо, не ожидала! Рыжая-бестыжая Мы с Гарри будем очень стараться :))) Lo Ох, так приятно услышать про атмосферность... Мне наоборот казалось, что получается как-то сухо и невыразительно. Спасибо, очень вдохновило!
mummi Ваш фик – это просто нечто!!! Понравилось очень!! С удовольствием прочитала начало (отдельное спасибо за такой кусище), и очень терпеливо буду ждать продолжение. Спасибо
Отправлено: 18.02.08 20:58. Заголовок: mummi вот это начал..
mummi вот это начало! Просто потрясающе! Так эмоционально, все время в напряжении... И ПОВы просто великолепны! В общем, у меня одни ахи, охи и бесконечные "спасибо!"
Pirra, ежик, спасибо большое, очень рада, что понравилось! Marta Еще не все идеи закончились )) Выложила бы и больше, но я ооочень долго редактирую и иногда переделываю совсем готовый текст почти до неузнаваемости. Поэтому стараюсь выкладывать только то, в чем уверена. Menzula Black Adder Надеюсь, оно не разочарует ) Спасибо!
mummi Какие образы! Какой колоритный Флетчер. Какой взрослый и непростой, много переживший Гарри. Немного непривычный профессор, впрочем, не потерявший неизменного великолепного самообладания. Ну, а язвить ему тут по роли не полагается. ) Интересно, что за проблемы у Гарри в семье? С нетерпением жду продолжения истории.
Отправлено: 19.02.08 16:12. Заголовок: mummi И, правда, р..
mummi
И, правда, реализуются;)
Живо и эмоционально прописанные POV. Только повествование Флетчера настолько резко обрывается и переходит на рассказ от лица Гарри, что и не сразу поймешь. Такое чувство, что чего-то не хватает. Да и сама манера Флетчера выражаться в чем-то больше похожа на Хагрида.
А, в целом понравилось, в особенности верю, что для Северуса такой род деятельности самый, что ни на есть подходящий.
И, конечно же, остаюсь здесь в предвкушении продолжения. Спасибо.
Отправлено: 19.02.08 21:49. Заголовок: Дени Он себя еще по..
Дени Он себя еще покажет (надеюсь )) Julia С Флетчером пришлось временно расстаться :) Рада, что он понравился! kasmunaut Будет :) (надеюсь, потяну ПОВ такого персонажа!) Venom_VR С Флетчером, да, немного переусердствовала с простонародностью, наверное... Учту, когда он снова появится :) Спасибо!
Отправлено: 19.02.08 22:10. Заголовок: mummi Очень понравил..
mummi Очень понравилось, спасибо)) Повзрослевший и очень поумневший Гарри радует несказанно. И прорывающиеся сквозь броню истинные чувства профессора - так трогательно)) С нетерпением буду ждать подробностей про сны :)
Только повествование Флетчера настолько резко обрывается и переходит на рассказ от лица Гарри, что и не сразу поймешь. Такое чувство, что чего-то не хватает
Ага. Хотя бы каких-нить "***", символизирующих переход к следующей части главы.
Пить с домовым эльфом - вот это настоящий демократизм!!! Куда там Гермионе с ее SPEW...
mummi, как аффтар Вы очень радуете. Большой, жирный респект 8) Пару недель назад залпом проглотила "Лучше поздно...", до сих пор под впечатлением. Отсюда вопрос - есть ли какие еще Вашего пера творения?..
Отправлено: 20.02.08 22:46. Заголовок: mummi Какой потрас..
mummi
Какой потрясающе вкусный текст, читала и наслаждалась. Как-то спокойно и размерянно. И очень яркая живая картина перед глазами. Дорогой автор, вы просто настоящая умница. И огромное спасибо еще раз за то что так любите Северуса и Гарри. Когда такое читаешь, просто расцеловать хочется...вначале, все-такиСнейпа;), потом автора:).
LL2222 Спасибо, надеюсь, они не разочаруют )) Evgeshka Думаю, дня через три будет еще кусочек ikarushka Эх... значить, не вышло - я думала, что смены ПОВ будет достаточно (даже попыталась обыграть там разницу в восприятии Флетчером их речи и самих высказываний). Сорри, буду работать над собой )) "Лучше поздно" и этот фик - пока все, других творений не имеется. Но идеи есть :) how Спасибо (за блошку - отдельное! :) Gsunshines Рада снова Вас видеть! Спасибо за теплый отзыв, так воодушевляет! Заходите еще :)
Отправлено: 21.02.08 00:25. Заголовок: Ох, какие тут все ге..
Ох, какие тут все герои замечательные! Снейп просто великолепен! Кстати, еще не читала ни одного фика, где Снейп - психоаналитик по профессии (а не вынужденно, вправляя Гарри мозги после очередной передряги). А еще очень понравились диалоги, особенно Снейповы реплики в них, их очаровательная двусмысленность (в хорошем смысле этого слова ). Они идеально подходят как для невинных вопросов психотерапевта своему клиенту, так и для выяснения того, что хочет знать бывший профессор зельеварения о людях, которые ему когда-то были дороги или интересны. Все-таки мастер-шпион - это не профессия, это судьба
Отправлено: 24.02.08 14:31. Заголовок: mummi Судя по реакц..
mummi Судя по реакции профессора, увидевшего Поттера через окно, когда тот еще только подходил к дверям паба, встреча эта стала для него полнейшей неожиданностью. Или нет? Заподозрил ли он что-нибудь, услышав от секретаря фамилию Эванс? Зная его характер, скорее можно предположить второе. Правда, ну мало что ли в Англии Эвансов? (Хотя и меньше, чем в Бразилии Педров) С другой стороны, Поттер ведь искал профессора? Надеялся, что тот каким-то чудом выжил. И эта, пусть и слабенькая, надежда вновь воскресла, когда он прочитал на визитке фамилию Принс. Повинуясь интуиции, Гарри, в свою очередь, представляется другим именем. Интересно, что при этом он тоже использует девичью фамилию матери. Можно предположить, что, при непростой истории взаимоотношений этих двоих, их дальнейшее общение будет также нелегким, и на их пути к сближению встретится немало подводных камней. Черт, просто сгораю от любопытства. mummi?
Tina28 Вам спасибо за такой отзыв - Снейпа получилось меньше, чем самой хотелось, поэтому вдвойне приятно :) Julia Ну... возможно, кое-что скоро разъяснится :)
Отправлено: 25.02.08 16:58. Заголовок: Прочла и впечатлила..
Прочла и впечатлилась... Просто здорово. И очень изящная задумка по поводу использования Снейпом легилименции в практике психоаналитика. Фрейд бы обзавидовался. Спасибо. Буду ждать продолжения.
Какое чудо! Я даже глазам своим не поверила, когда увидела, что вы уже начали второй фик после своего первого. Как приятно, что появился новый такой замечательный автор снарри. Роскошный текст!!! ПОВы изумительные и очень колоритные. Великолепная задумка. Отдельное спасибо за психологически взрослого Гарри. Остается только ждать продолжения.
Отправлено: 26.02.08 23:07. Заголовок: mummi очень интересн..
mummi очень интересно. А Чарльз Принц - случайно не в честь Чарли Принца из Юмы? Это меня глюкает, не обращайте внимания. В любом случае, очень жду продолжения.
Отправлено: 27.02.08 02:36. Заголовок: … Хорошо, что Джинн..
Глава 3
… Хорошо, что Джинни всегда засыпает первой. Беременность дается ей тяжелее, чем мы ожидали, но сон по-прежнему крепок, и она даже не вздрагивает, когда я осторожно вытягиваю руку из ее теплой ладошки и спускаю ноги с кровати, нашаривая комнатные туфли. И будет просто замечательно, если она так и проспит всю ночь и не выйдет ко мне в гостиную – и утром я смогу бодро соврать, что заснул – вот честное слово! – часа на три раньше, чем обычно.
Скорее всего, она не поверит – но старательно сделает вид, что все в порядке. Так легче – и ей, и мне, а из близких о моей бессоннице знает только Гермиона. Только она и Джинни знают, что я давно перестал ходить по врачам – все равно никто не смог ни назвать причину, ни устранить последствия. Да и обследовался я, честно говоря, уступая их просьбам – после всего грех было жаловаться на такую мелочь, как бессонница.
Я и не жаловался. Пил снотворное зелье – раз в три дня, не чаще, перед выходными – двойную дозу, и уж тогда отсыпался. Даже в остальные дни удавалось урвать два-три часа перед рассветом, и, в общем, этого хватало, чтобы имитировать работоспособность и не промахиваться пером мимо пергамента. Я не жаловался. Я и из спальни не выходил бы, ждал бы себе рассвета в кровати, – если бы не… гости, как через несколько месяцев я стал называть тех, кто появлялся в жаркой темноте, стоило мне опустить веки.
… Сириус смеется своим лающим смехом - беззвучно…
… Люпин улыбается грустной задумчивой улыбкой…
… Фред заговорщически подмигивает…
… Грозный Глаз неодобрительно хмурится…
… Фред… Тонкс… Колин Криви… Седрик…
Зачем вы приходите? Я бы умер за вас, за всех и каждого по отдельности, чтобы вы жили. Не пришлось – вы успели умереть раньше. И что теперь?.. Может, скажете что-нибудь… что угодно? Поговорите со мной?.. Мне есть с кем поговорить днем, но все умолкают и отводят глаза, стоит завести речь о вас. Не жалей мертвых, думай о живых, сказал Дамблдор. Живи настоящим, Гарри, говорит мистер Уизли. Рон привозит билеты на квиддич, Гермиона – магловские пилюли в ярких коробочках. Джинни обнимает – крепко. И я живу, стараюсь. Скоро у нас будет ребенок. Если родится мальчик, назовем Джеймсом. Может, скажете родителям? Они не приходят, ни разу не появились. А вы... зачем?.. Может, все-таки скажете что-нибудь?..
Но они молчат. И я ухожу в гостиную. Привычным движением снимаю с полки очередной фолиант. И поднимаюсь из кресла, только когда глаза уже не в состоянии разобрать ни строчки, а в окне алеет полоска зари. В пустой гудящей голове ни единой мысли… нет, одна все же настигает, когда я мешком валюсь в кровать – сегодня гостей больше не будет. И я засыпаю.
Сон… всегда один и тот же – незнакомая улица с одинаковыми домами. Впереди туман, но вглядываться не хочется – я и так знаю, что увижу. Дома и ровные газоны, уходящие в бесконечность. Я один посреди мостовой. Никто не идет навстречу. И от этого почему-то хочется плакать, и иногда, проснувшись, я успеваю стереть с щек влажные дорожки. Иногда не успеваю. Но Джинни у меня умница. И завтра она тоже ничего не скажет.
Эту книгу я вроде бы еще не открывал. Толще остальных и такая древняя, что полупрозрачные страницы напоминают слюдяные пластинки – кажется, тронь, и начнут откалываться хрупкие полоски. «Целебник, или О травах зело предивных и болести утоляющих». Поля чисты… кощунством было бы что-то здесь писать, а у Снейпа если и было в жизни что-то святое, так это книги.
И моя мать. И Дамблдор. И Хогвартс. И чувство долга. И…
Хватит. Хорошо хоть он не пришел ни разу, очень тактично с его стороны… хотя нет, однажды это все-таки случилось – тогда, ранним утром нашей победы, когда я поднялся в гриффиндорскую башню, рухнул на кровать, даже не раздевшись – спать, спать…
И в жаркой темноте, стоило мне опустить веки…
Белое, как полотно, лицо. Окровавленные пальцы, пытающиеся зажать глубокую рваную рану на шее. Тонкие губы, хватающие воздух, выталкивающие: «Собери… собери»… И глаза, в которые я по-настоящему взглянул впервые в жизни.
Снейп. Он ведь еще там, в хижине.
Меня смело с кровати, и дальнейшее осталось в сознании пунктиром – лица друзей… кто-то пытается что-то выяснить, но я не останавливаюсь… узкий лаз... мысли – каждая отдается в сердце рвущей болью… и темные пятна, впитавшиеся в трухлявые доски, и мои дрожащие пальцы… я помню, почему они дрогнули – перед тем как войти я понял, что сейчас мне придется закрыть ему глаза.
Не пришлось. И больше он не приходил – ни разу. Остальные тоже появились не сразу, в первые годы бессонные ночи случались редко. Потом все чаще. И вот теперь эта книга – кажется, последняя, остальные я прочел. Что ж, пойду по второму кругу, глядишь, лет через пять самому впору будет писать диссертацию… если не помру от недосыпания.
Книга, словно ждала, когда окажется на коленях, раскрывается сама – ровно посередине. Что это?.. Я верчу в пальцах плоский клочок пергамента. Тот же колючий убористый почерк… я изучил его лучше, чем свой собственный… только странный он какой-то – словно профессор не спал несколько суток или хватил огневиски. Хотя он любил вино… а я так и не распечатал ничего из его запасов… Рецепт зелья? Нет, похоже, заклинание… хотя и на заклинание непохоже. Скорее… пожелание. Приятных снов – и в скобочках это его неизменное «нврбл».
Приятных снов… Издеваетесь?.. Я лениво взмахиваю палочкой, на полувзмахе останавливаю движение – и тут… Я бы подскочил, если б не был так вымотан.
Приятных снов. Поттер, ты болван. Это же еще одно его заклинание – и наверняка такое же действенное, как остальные. Почем ты знаешь, вдруг он тоже страдал от бессонницы… даже более чем вероятно – к тебе приходят гости, которых ты не убивал, а к нему?.. А у зелий побочные эффекты и привыкание, ты и сам стараешься пить их пореже… Но если это подействует – можно будет обойтись вообще без зелий. И больше не врать Джинни за завтраком. И никаких незваных гостей, не желающих разговаривать. И… пусть улица, пусть опять эти бесконечные дома и газоны, но я высплюсь, господи, наконец-то высплюсь!!!
Я изо всех сил сосредоточиваюсь, заставляя пальцы не дрожать, отчетливо проговариваю про себя два коротких слова – и…
Боже мой… если я сию секунду не встану, то засну прямо здесь, в кресле. Не помню, как добираюсь до кровати… сбрасываю халат… еле успеваю прикрыться одеялом… спасибо, профессор, опять вы меня выручили…
Ага. Выручили. Приятных снов, называется. Что ж, принимай гостя, Поттер… редкого гостя, а лучше всего поднимайся – и в гостиную, попрактикуйся еще с каким-нибудь его заклятием – например, запрещающим приходить, когда не зовут.
- Зачем вы пришли? Я вас не звал, - вырывается прежде, чем я успеваю прикусить язык. Мерлин, теперь еще и он, будто мне мало было остальных… И не оправдаться перед ним, никогда не оправдаться – других я просто не смог спасти, его – даже не пытался. Я все-таки мог бы попробовать хоть как-то объясниться, но какой смысл – он ведь так и будет молчать, как все остальные, только еще и усмехаться при этом – кажется, еще язвительнее, чем при жизни…
- Я? Это вы у меня в гостях, мистер Поттер, и, смею заметить, я вас сюда не приглашал. Но раз уж пришли… нет, стойте где стоите, - голос делается жестче. – Впрочем, если хотите, можете сесть – что-то подсказывает мне, что вы надолго.
Я растерянно опускаюсь в неудобное продавленное кресло и только теперь соображаю, что и правда заснул – сколько ни моргаю, картинка перед глазами не меняется. Это… это же гостиная его дома на Спиннерс-энд. Такая же запущенная, как запомнил – даже еще более нежилая из-за зияющих пустотой книжных полок. И пыль – тонким белесым слоем на истертых полах и обветшавшей мебели, и посреди этой мертвенной белесой нежили сгусток черноты в кресле напротив – хозяин. Единственная лампочка на криво висящей люстре так грязна, что светит словно вполнакала, но этого тусклого свечения хватает, чтобы я мог его разглядеть. Правда, не то чтобы мне очень хотелось его разглядывать, но раз уж я… в гостях, невежливо было бы водить глазами по комнате или утыкаться взглядом в колени.
Выглядит он неожиданно… привычно, совсем не изменился, не то что помолодевший Люпин или похорошевший Сириус. Хотя представить Снейпа похорошевшим… проще вообразить его живым. Да, смотрится совсем как живой. Неизменная черная мантия чиста – никаких следов крови. И высокий ворот не разодран, и лицо бледно его обычной бледностью и ничуть не напоминает посмертную маску. Но он мертв, непоправимо – и бессмысленно что-то говорить, и объясняться – бессмысленно… Живому я еще мог бы сказать… сказать… а что, собственно?
Что я должен был – нет, просто обязан! – подойти к нему тогда, на первом курсе, и выговорить «Спасибо» – и, может быть, он услышал бы? Что после той злосчастной истории с дубльдумом просто обязан был извиниться и должен был – черт, хоть из самолюбия, хоть из желания что-то доказать! - попросить его продолжать уроки – и, может быть, он поверил бы?.. Что на шестом курсе, когда шел рядом с ним в темноте, ненавидя его, может, чуть меньше, чем после убийства директора, я слышал в его ядовитых пассажах только издевку – а мог бы расслышать беспокойство?..
Бессмысленно. Он все равно не рассказал бы тебе о пророчестве и.. о маме, и оправдать ты его после гибели Дамблдора не попытался бы, и помочь бы не подумал…
– Вы закончили с самобичеванием? – резкий насмешливый голос рассекает вязкую тишину, как хлыст. - Если уже достаточно настрадались, может быть, объясните, зачем вы сюда пожаловали?
Я что, говорил все это вслух?.. Я растерянно моргаю – и тут соображаю, что он тоже… разговаривает. Не молчит, как другие гости. Ах да, это ведь я сейчас в роли гостя…
– Не знаю, - тихо говорю я. – Просто заснул… то есть наконец-то заснул – и увидел… вас… Я не хотел, чтобы вы мне снились… черт, я не то хотел сказать… просто я устал от мертвых, которые приходят – и молчат, и с ними не объясниться – трудно говорить с тем, кто не отвечает… – я умолкаю, окончательно запутавшись и злясь на свое косноязычие. Он-то ведь говорит – и сейчас наверняка скажет что-нибудь этакое – и я опускаю глаза, приготовившись к порции сарказма.
Но он молчит. И когда тяжесть устремленного на меня взгляда становится нестерпимой, я нехотя поднимаю голову – значит, сарказм будет безмолвным, но не менее разящим…
В черных глазах нет издевки. Я вообще никогда не видел в них такого выражения. Конечно, это не симпатия или приязнь – ни одно его воспоминание не дало мне повода ждать от него подобных чувств – но это больше, намного больше. В спокойном внимательном взгляде светится понимание, явственное и такое… настоящее, словно он сам пережил то, что я так бессвязно пытаюсь объяснить. Он… понимает. Не гонит. И, может быть, даже выслушает.
– Ну так поговорите со мной, Поттер, - теперь голос тих и серьезен. – Только не оправдывайтесь больше. Я услышал все, что вы пытались сказать – и для меня этого более чем достаточно. О чем вы жалеете – что не стали меня спасать? Ненависть ко мне, которую вы так… любовно взращивали, не могла в одну секунду превратиться во что-то другое, и мгновенных прозрений я от вас не ждал, и на помощь не рассчитывал. Сожалеете, что вообще ее испытывали? Конечно, это очень удобно – иметь под рукой мерзавца, на которого можно свалить свои ошибки. Но, знаете, это было удобно и мне – не давать вам поводов для иного отношения, видеть вашу ненависть – и осознавать, что я ее заслужил, и принимать как должное… и оправдывать ей собственное отношение к зловредной копии Джеймса Поттера.
Неужели я и правда был вам настолько противен, хочется мне спросить, но я сдерживаюсь – ответ слишком очевиден, и меня совсем не тянет снова выслушивать язвительные сравнения. Раз уж он сам предложил… помощь, лучше его не злить, решит еще, что я опять делаю это сознательно.
– Я тоже… не давал вам поводов для иного отношения, - угрюмо выдавливаю я.
– Вот видите. Достаточно, Поттер, считайте, что мы квиты. Лучше объясните, – он раздраженно встряхивает головой и я замечаю, что его неопрятные патлы сейчас выглядят вполне прилично – хоть что-то изменилось к лучшему, – объясните, почему, умудрившись выжить, вы портите себе жизнь ненужным самокопанием? Мне вы ничего не должны – ну а остальным тем более. Их вы любили при жизни, любите сейчас – в чем вы хотели бы оправдаться? Что вы живы, а они мертвы? Что вы не смогли это предотвратить, что умерли бы вместо них – думаете, им это от вас нужно? Они ведь тоже любили вас и не хотели бы, чтобы вы так мучились. Поверьте, им нужно от вас только одно – память. Чтобы вы помнили их живыми, чтобы чаще говорили о них с близкими – неужели никто не удосужился объяснить вам такую простую вещь?
– Мы не говорим… никогда не говорим о мертвых… чтобы не тревожить. Джинни даже о Фреде почти не вспоминает… говорит, слишком больно…
– Смею думать, что ей все же легче, чем вам – она ведь не пытается взвалить на себя ответственность за все смерти, случившиеся в магическом мире. Что ж, если больше не с кем, поговорите со мной, хоть я и не самый удачный собеседник в этих обстоятельствах. Только не спрашивайте, зачем мне это нужно, – губы складываются в невеселую усмешку. – Считайте это последней услугой, которую я оказываю… нет, не вам – Дамблдору. Больно видеть, что его труды по выращиванию героя пошли насмарку, – усмешка становится ехидной, но понимания во взгляде странным образом прибавляется, – и его любимый ученик стал жалким задерганным неврастеником. Рассказывайте.
И я рассказываю. О бодром вранье за завтраком, дневных попытках не промахнуться мимо пергамента и жаркой темноте под веками. Рассказываю о Люпине, Фреде, Сириусе – оказывается, я столько о них забыл… счастье, что нашлось с кем вспомнить. Рассказываю, вначале с трудом проталкивая слова через сжавшееся горло, затем вспоминать становится все легче – и вот Сириус снова весело распевает рождественские гимны, и Тонкс, смешно ойкнув, роняет очередную блэковскую безделушку, и Фред с серьезным видом протягивает мне Блевальный батончик… И Снейп СЛУШАЕТ – совсем не… отстраненно, не так, как можно ожидать от человека, оказывающего услугу.
Конечно, это только сон, игра воображения и все такое, но, может, будь он жив, ему и правда было бы… не все равно? Даже истории о Блэке он выслушивает без явного раздражения – ну разве что фыркнул пару раз, а когда я вспоминаю Криви с его детским энтузиазмом и нелепым магловским фотоаппаратом, он горбится в кресле и впервые отводит глаза. И я ему верю. Он бы спас их всех, если бы смог, и здесь речь уже давно не шла ни об услуге, ни о долге. В конце концов, если он и был кому-то должен, то только мне – ну и Дамблдору, за то, что тот когда-то поверил вчерашнему Пожирателю. Дамблдору долг он вернул, согласившись на убийство. Мне – собственной смертью. И сейчас тоже помогает, что бы он там ни говорил об услуге. Привычка одеваться в черное, чтоб ее… даже после смерти он боится показаться лучше, чем о нем привыкли думать.
Мысли текут параллельно словам – раньше у меня редко так получалось. Он дал мне возможность выговориться – только вот с кем мне потом поговорить о нем самом? Кто поймет, что без Северуса Снейпа мир стал пресным?
Я не хотел от него такой жертвы. Я хотел бы, чтобы он продолжал учительствовать, и его бывшие ученики, отправляя отпрысков в Хогвартс, предупреждали бы их о зловредном зельеваре, но без злости или отвращения. Хотел бы, чтобы у него учился мой сын, и я бы слал обоим гневные письма, пеняя одному на предвзятость и отчитывая другого за непочтительность к учителю. Я хотел бы, чтобы книги вернулись на полки, и вино хранилось не в моем, а в его подвале, и каждый год в годовщину Последней битвы одной бутылкой становилось бы меньше – пусть даже угощал бы он этим вином не меня.
Но он мертв. И от этой смерти вдруг становится больнее, чем от остальных – может быть, потому, что о нем мне не с кем будет поговорить. Разве что с гостями… только вряд ли они ответят, снова будут молчать… Но я вдруг понимаю, что это молчание уже не будет давить тяжким грузом вины и стыда. Я просто улыбнусь – как живым, и впредь буду думать и помнить о них – живых.
– Спасибо, - тихо говорю я, и он пожимает плечами:
– Не за что. Действительно не за что – у меня здесь не особенно много занятий.
– Я… могу еще зайти?
– Можете… если хотите, – кивок выходит не таким равнодушным, как ему, возможно, хотелось бы. Наверное, поэтому он сердито смотрит, как я улыбаюсь, с некоторым трудом извлекая себя из продавленных глубин дряхлого кресла…
… Чтобы услышать сонный зевок:
– Доброе… доброе утро, Гарри...
– Угу, - мычу я, чуть разомкнув веки. Сквозь щель в неплотно задернутых шторах сочится бледный свет зимнего утра, и я внезапно понимаю, что, кажется… проспал всю ночь. Голова свежая и ясная, и привычной ноющей боли в висках как не бывало… Мерлин, я совсем забыл, как это прекрасно – выспаться! Потянувшись с блаженным вздохом, я бормочу:
– Джинни, сегодня моя очередь готовить завтрак… Подожди, сейчас встану…
– Спи уж, горе ты мое, - теплая широкая ладошка ласково проводит по волосам, и в крови пузырьками вскипает радость.
– Знаешь, я выспался, - тихо говорю я, открывая глаза – как раз вовремя, чтобы заметить, как мягкие розовые губы сочувственно вздрагивают и она быстро отводит взгляд.
– Да, Гарри, конечно, ты выспался, - она приподнимается, но я ласково увлекаю ее обратно.
– Правда, Джинни, я выспался – по настоящему, – чуть припухшие со сна веки удивленно и недоверчиво распахиваются. – Все, дорогая. Конец моей бессоннице. Ты за эти годы еще не уяснила, что вышла за великого человека, у которого остались только две нерешенные проблемы – бессонница и тотальное выдворение гномов из вашего сада в Норе – и с первой из них он, то есть я, уже покончил? – хохоча, я тяну ее к себе, упиваясь радостным изумлением в заблестевших глазах, и быстро продолжаю:
– Вчера, когда ты уснула – а я лежу, все как обычно… встал, вышел в гостиную… взял книгу, уж и не знаю какую по счету – по-моему, это была последняя непрочитанная, открываю – а там, представляешь, листочек с заклинанием. Приятных снов. А что я теряю?.. Взмахиваю палочкой – и еле успел доползти до кровати, так в сон потянуло! Заснул – и с концами, на всю ночь!..
– Ты воспользовался неизвестным заклятием… его заклятием?.. Приятных снов, говоришь… И что же тебе снилось?
– Ну и что, но ведь помогло же! – я стараюсь не замечать изменившегося тона. – Что мне снилось? Знаешь, я сам удивился – он мне и приснился. Снейп то есть. У себя в гостиной на Спиннерс-энд. Я ему сначала – я, мол, вас не звал, а он говорит… - но я осекаюсь. Изменились не только интонации – в ясных карих глазах моей прямодушной жены появляется выражение, которое я видел у нее однажды летом – когда, гуляя в окрестностях Норы, мы наткнулись на раздавленную гадюку. Та же смесь отвращения и брезгливой жалости, причем непонятно, чего больше.
– Ну и вот, в общем, он сказал… мы… – я пытаюсь как-то успокоить ее, привлекая ближе, но Джинни отстраняется и, отвернувшись, резко и сухо произносит:
– Извини, но мне неинтересно. Я, конечно, рада, что тебе помогло, но Снейп – не тот человек, чье имя я хотела бы слышать по утрам в собственной спальне. Ты бы хоть подумал, - она рывком оборачивается, и я теряюсь от яростного напора в ее обычно таком ласковом взгляде, - может, он специально это подстроил – чтобы сниться тебе, и… и…
– Ну что ты, успокойся, - растерянно бормочу я, слыша в ее голосе близкие слезы, – таких заклятий просто не бывает… и он ведь мертв, зачем ему… Не надо так, тебе ведь вредно…
– Вот именно, - она всхлипывает, зло и обиженно, но запала хватает ненадолго – обхватив меня теплыми руками, она утыкается куда-то в подмышку и сдавленно шепчет:
– Просто я так боюсь… боюсь, что он чем-нибудь еще тебе навредит… И… герой он там или кто, но не люблю я его, Гарри, ну вот хоть что ты со мной делай! Поэтому… просто не рассказывай о нем больше, ладно?..
– Хорошо, - тихо говорю я – а что мне остается? – Ладно.
Переполнявшая меня радость куда-то улетучивается. Я поднимаюсь и молча иду на кухню. Джинни тихо входит следом, взмахом палочки разжигает в плите огонь и бормочет «Агуаменти», наполняя чайник.
– Я же сказал, что сам приготовлю завтрак, – не оборачиваясь, говорю я и еле сдерживаюсь, чтоб не отстраниться, когда она подходит ко мне сзади и обнимает за плечи.
– Да, Гарри, я помню, ты выспался, - кажется, попыталась улыбнуться. – Выспался… это конечно, здорово, но тебе ведь и самому неприятно, что он приснился, правда?...
Разве ты ждешь ответа, Джинни? Разве ты готова его услышать?... Что ты, я не обижаюсь – на что тут обижаться, если тебе так легче.
Бессонница, мучившая меня несколько лет, в прошлом, но подробностей мы знать не хотим. Ладно.
Ты его не любишь. А то, как к нему относится твой муж, тебе, дорогая, безразлично. Ладно.
Я согласен молчать ради твоего спокойствия. Буду молчать, как послушно умолкал все это время, когда разговор касался нежелательных тем – умолкал в Норе, в гостях у Рона и Гермионы, на нашей уютной кухоньке…
Я не буду делать тебе больно, Джинни. Тем более что теперь у меня есть… собеседник. И я не виноват, что больше тебе, наверное, не захочется спросить, выспался ли я и что мне снилось. Потому что я намерен, черт возьми, высыпаться. И разговаривать – с тем, кто готов слушать.
… – Передать тебе масленку?..
– Спасибо, я сам. Акцио!..
Все в порядке, Джинни, не надо обиженно опускать глаза – если уж я не обиделся, на что обижаться тебе?.. Хотя это, кажется, не только обида, здесь что-то другое – и ты задерживаешь на мне взгляд ровно настолько, чтобы я успел прочесть это новое выражение. Чего в нем больше – укоризны или все-таки… облегчения?
Ну что ж, пусть все идет как идет, говорит этот взгляд. Ты высыпаешься, и это главное… и потом, сны – это только сны, а я тебе доверяю.
Доверяешь, конечно же… только дело не в этом. Просто тебе так спокойнее – не знать.
И тем же вечером, все же дождавшись, когда ее сонное дыхание станет ровным, я быстро взмахиваю палочкой. И уже не удивляюсь, снова оказавшись в неуютной магловской гостиной, где на одинокой лампочке такой слой пыли, что сидящий напротив в озерце тусклого света кажется призраком.
– Может, сменить лампочку, сэр? – предлагаю я и сам улыбаюсь тому, как это прозвучало – словно я затем сюда и пришел. Может, и правда съездить в Галифакс и немного там прибраться?.. Я провожу пальцем по пыльному подлокотнику и вспоминаю, как вчера стер ладонью порядочный слой, опершись о шаткий столик – вот здесь. Но теперь столешница снова покрыта той же пушистой белесой взвесью – будто пыль не оседает из воздуха, а выталкивается дряхлой мебелью изнутри, словно продукт распада. Что ж, у сна свои законы… а у того, кто снится, свои мотивы, пусть даже я сам их придумал.
– Стойте где стоите… или вы уже сидите? Быстро вы здесь освоились, - но в ворчливом тоне нет раздражения. – Что на этот раз? Снова гости беспокоят?
Может, потому, что он сам задал вопрос, а может, я вспомнил проступившее в его глазах понимание – оно и теперь никуда не делось, просто как-то очень быстро стало привычным и уже не удивляет – я вдруг догадываюсь, почему оно показалось мне таким неподдельным.
Наверное, ему тоже не с кем было поговорить о.. своей мертвой – не с Малфоем же… но получается, что и не с Дамблдором – если судить по реакции директора на его патронус той ночью.
И тогда я мог бы предложить ему… только как бы он не принял это за ответную услугу, я ведь тоже этого хочу, с самого начала хотел, только как решиться?..
Хватит трусить, Поттер. Не убьет же он тебя, в самом-то деле… может, еще и поблагодарит… мысленно.
– Профессор, я хотел бы поговорить о маме, - слова с трудом проталкиваются через пересохшее горло. – Нет, не о ваших… отношениях, - быстро добавляю я, глядя, как застывает его лицо, - это… я и так все понял. Просто мне больше не у кого расспросить… какой она была, понимаете? Что любила, какие книги читала… вы ведь долго дружили… ну и… - смешавшись, я умолкаю - отвечать мне, кажется, не собираются.
Я хорошо помню его выразительное молчание - да, оно всегда было говорящим, пусть даже говорящим исключительно гадости. Но сейчас он молчит, как молчат статуи или кладбищенские надгробья – словно по определению не владеет речью. И на попытку вспомнить непохоже – разве он мог забыть?..
Конечно, он ничего не забыл. Просто… отдавать не хочет. Воспоминания слишком дороги… или слишком больно. Я вспоминаю цветок на нежной детской ладошке, чьи лепестки послушно раскрывались, повинуясь силе маминой магии – наверное, у него еще много такого в тайниках памяти. Но он все равно не поделится – почему я вообще решил, что он поделился бы своими сокровищами… и с кем - со мной? Хижина?.. спишем на душевные и физические муки. Не сдержался, выплеснулось, умирающему простительно…
А взгляд мы на что спишем? Когда он не Джеймса и даже не Лили, а меня, меня увидел – думает, тогда я этого не понял?.. Да, верно, тогда не понял, но потом-то было время подумать.
Он молчит – так же бесстрастно, как горгулья перед кабинетом Дамблдора, если назвать неправильный пароль. «Лили Эванс» или «мама» – пароль неверен, он не впустит, будет прятаться в своей обветшавшей скорлупе из горя и стыда, как прятался все эти годы, придумывая все новые и новые причины, чтобы не позволить себе сблизиться с «мальчишкой». А если бы я сам каким-то чудом узнал тогда о его тайне? Подумать только – один-единственный разговор – и он мог бы стать мне ближе, чем был когда-либо Сириус… может, ближе, чем Дамблдор… и, может, он был бы сейчас жив. Но даже мертвый, даже в моем собственном сне он не хочет говорить со мной о маме.
Молчит. И от этого каменного молчания почему-то больнее, чем от обидчивой резкости Джинни. Там мне доверяют, потому что так спокойнее. Здесь по-прежнему не доверяют – так привычнее?..
Молчит – и я тоже молча поднимаюсь… пергамент, как вернусь, сжечь немедленно и заклинание забыть… больше не глядя в его сторону, разворачиваюсь к двери – и этот дом продать к чертям – и тут слышу негромкое:
– Останьтесь.
Передумал?..
Как бы так снова усесться в это дурацкое кресло, чтобы он не заметил, как кривятся и вздрагивают губы. Избавлялся бы ты, что ли, Поттер, от излишней чувствительности… Но, вглядевшись в изжелта-бледное лицо, я понимаю, что не только мне с трудом удается поддерживать видимость внешнего спокойствия. И его молчание уже не кажется бесстрастным, теперь оно больше похоже на попытку справиться с голосом.
– Это была… несколько неожиданная просьба, Поттер, – ему все-таки приходится откашляться. – Признаться, я даже подумал… неважно… Вы и правда этого хотите – чтобы именно я?.. Понимаете, трудно вот так сразу… даже не знаю, с чего начать…
Господи, он оправдывается так же бессвязно и косноязычно, как я прошлой ночью. Неужели я тоже был настолько жалок? Должно быть, поэтому он и не захотел выслушивать мои оправдания… и я тоже этого не хочу.
– Ну, например, расскажите, как вы с ней ходили в Хогсмид – ведь ходили же? И наверняка заглядывали в «Сладкое королевство», - быстро говорю я, с удовольствием наблюдая, как на его лице, которое теперь никто не назвал бы бесстрастным, чередуются такие непривычные выражения - растерянность, удивление и – с ума сойти! – благодарность.
– Да, конечно, ходили, - так же быстро отвечает он, ухватившись за предложенную тему, словно падающий за протянутую попутчиком руку. – Тогда там продавали такие пирожные… миндальные. Она их очень любила… и всегда съедала свое первой, а я старался есть свое помедленнее, чтобы предложить ей еще кусочек…
… – И она, конечно же, никогда не могла удержаться, – подхватываю я.
– Конечно, – вот оно, наконец-то улыбнулся. – Но еще больше она любила… знаете, сахарные перья, и однажды…
… Истории сменяют одна другую – Хогсмид, прогулки у озера, вечера в библиотеке… десятки подробностей, таких ничтожных для равнодушного и бесценных для любящего. В сбивчивых фразах нет ни стройности, ни гладкости, он запинается, иногда с трудом подбирая слова – но из их ломкой вязи вдруг сплетается чья-то легкая светлая тень. Мы уже не одни – в гостиной незримо присутствует кто-то третий.
Рыжеволосая девочка, смешливая и серьезная, рассудительная и веселая. Такая яркая, живая и чистая. Такая разная… и такая прекрасная – во всем, что бы ни делала. Такой он ее запомнил, а я увидел в его воспоминаниях и вижу теперь - как она задумчиво покусывает кончик пера… спрыгивает с валуна, опираясь о его руку… улыбается – ему, Северусу Снейпу. И в черных глазах отражается свет этой давней улыбки, и озаренное этим светом лицо кажется почти красивым, и я боюсь дышать, чтобы не спугнуть сотканную из его слов тень человека, которого мы оба любили.
А еще я боюсь – отчаянно, до дрожи в коленях – что эти воспоминания потянут за собой… другие, и светлая тень превратится в карающего ангела мщения.
Поттер, чудес не бывает. Ты что, всерьез рассчитывал, что все ограничится миндальными пирожными?.. Мне надо было остановить его, когда фразы показались короче, а паузы между ними длиннее, и голос сделался глуше, и нервные пальцы стали перебирать застежки. А теперь поздно - он корчится в кресле и закрывает лицо дрожащими ладонями, и наблюдать за этим стыдно и больно, но ему, кажется, плевать на мое присутствие. Он весь сейчас словно черный сгусток горя, вины и стыда, как в ночь ее смерти в кабинете Дамблдора. Только теперь ему еще хуже – он больше не может пожелать себе смерти.
А я больше не могу на это смотреть. Я решительно встаю, делаю шаг к его креслу, и осторожно дотрагиваюсь до плеча.
В первую секунду хочется отдернуть руку, но я останавливаю себя – с чего я взял, что должен ощутить мертвенный холод? Он ведь совсем не выглядит покойником – значит, ничего удивительного, что на ощупь тоже как живой - и вздрагивает тоже как живой.
– Уберите руку, Поттер… я же сказал не приближаться… и… и уйдите уже наконец! – он дергается сильнее, но я не отпускаю. Да уж, с Дамблдором было проще – тот позволял себя утешить простыми человеческим способами – взглядом, улыбкой, прикосновением. К Снейпу, видимо, придется применить его собственные.
– Вы закончили с самобичеванием? – жестоко, не спорю, и в устремленном на меня взгляде больше страдания, чем гнева, но что поделаешь, если с ним иначе никак. – Тогда, может, объясните, зачем вы это делаете? Не настрадались при жизни и продолжаете это занятие после смерти, давно расплатившись со всеми долгами?..
– Расплатившись?.. по вашей вине никто не погиб, Поттер, вы не знаете, каково это… – хрипит он. Я мог бы напомнить о Сириусе, но логикой я его вряд ли пройму.
– Вы думаете, ей… маме хотелось бы, чтобы вы так мучились? - говорю я очень тихо. – Она ведь… вы были ей дороги - разве она так боролась бы за вас, если б ей было все равно, каким вы станете и что с вами будет?.. И, - дыхание вдруг сбивается, - мне кажется… я уверен, она…
Мне хочется сказать, что Лили полюбила бы его – изменившегося, но от этого ему может стать больнее, и я хрипло заканчиваю, - она давно вас простила. Вот честное слово, не знаю, как объяснить, просто чувствую. Сэр.
Может, помогло это детское «сэр», а может, хриплый голос и дрогнувшая ладонь – но он выпрямляется, страдание из взгляда постепенно уходит – и я осторожно убираю руку, правда, ладонь отчего-то не спешит расставаться с ощущением грубой шероховатости ткани и стальной хрупкости под ней.
– Сядьте… сядьте уже, - это еще не вполне прежний Снейп, но я поспешно сажусь – как бы он не рассердился всерьез и не выгнал меня по-настоящему… а я откуда-то совершенно точно знаю, что вернуться тогда не смогу.
– Вы действительно думаете, что она могла бы… – я торопливо киваю, и он отводит взгляд – но отводит не сразу. Совсем как Джинни сегодня утром. И в его взгляде я тоже успеваю прочесть облегчение – только это другое облегчение и другое доверие.
Спасибо за то, что не врешь, говорит этот взгляд. Что рассказываешь, и слушаешь, и не скрываешь ни злости, ни сочувствия. Конечно, ты говоришь то, что я хотел бы услышать, но ты и правда так думаешь – и я тебе доверяю.
… – Итак, вы обсуждали с ним проблемы, которые были значимы для вас обоих, я правильно понял? И, разумеется, слышали от него то, что хотели бы услышать – надеюсь, вы это осознаете?
Я молча киваю – хотя мог бы рассказать, как в тот же день, промаявшись полдня на работе, выбрался в магловский Лондон, добежал до ближайшего таксофона и торопливо набрал номер, по которому звонил примерно раз в год.
– Миссис Дурсль слушает, – голосок тети Петунии год от года все пронзительнее.
– Здравствуйте, тетя, это Гарри, - на вежливые вступления и расспросы об успехах Дадлички и здоровье дяди нет ни времени, ни желания. – Я хотел бы спросить о маме – может быть, вы помните? Она никогда не привозила из Хогвартса миндальных пирожных?
В трубке повисает молчание, но я спокоен – мне ответят. Оказывается, Дурслям тоже свойственна благодарность – или некий ее эквивалент, правда, подозреваю, что эта благодарность вызвана не столько спасением, сколько приличной суммой, которую я перевел на их счет, чтобы помочь расплатиться за новый дом.
– Привозила, - я почти вижу, как тонкие тетины губы поджимаются, вытягиваясь в ниточку. – Она вечно приезжала с пакетом ваших тошн… необычных сладостей. Родители, конечно, были в восторге. Она и меня пыталась угостить этими пирожными – но я не стала есть. Выбросила. Что-то еще?
Конечно, она злится, что приходится отвечать – и отвечать правду, от которой так неловко, и вечно из-за этого мальчишки попадаешь в дурацкое положение… Господи, тетя, я так благодарен, что не солгали! Если б вы знали, какой подарок мне сделали этим признанием – теперь я смело могу считать это компенсацией за все безрадостные дни рождения!
– Спасибо, тетя! Спасибо! Привет Дадли! – я кладу трубку, не дослушав ее недоуменное бормотание – кажется, она еще больше уверилась в психической неполноценности нелюбимого племянника. Ну что ж, тут она права – а мне плевать. Конечно, это может быть всего лишь совпадением – а вдруг нет? Вдруг я и правда каким-то невероятным образом… угадал – и слова, и интонацию, и мотивы? И если этот разговор в самом деле состоялся бы, он был бы именно таким?
Осознаю?.. Я совершенно точно мог бы назвать день – или, вернее, ночь, когда это предположение показалось не таким уж безумным – но пока я этого делать не буду.
Отправлено: 27.02.08 03:27. Заголовок: mummi пишет: а у Сн..
mummi пишет:
цитата:
а у Снейпа если и было в жизни что-то святое, так это книги.
И моя мать. И Дамблдор. И Хогвартс. И чувство долга. И…
Как этот кусочек, весь текст вызывает такое щемящее чувство... Светлая печаль, как бы пафосно это не звучало ))) И Лили - такая настоящая, ее так хотелось бы увидеть в каноне, именно такой ))) Спасибо вам, mummi, у меня действительно не хватает слов, чтобы описать все эмоции, которые вызывает ваш фик )))
mummi Нет слов - одни восторги. Как же мне нравится ваш Гарри и Снейп!!! И как нравится отсутствие натяжек - все тяжелые канонические условия соблюдены, и вы строите отношения и ситуацию, исходя из них, так, что верится каждому слову.
Слэша хочется всегда!!! Может быть не хочется НЦы - просто потому, что сюжет более психологичен (чем физиологичен), но надежда умирает последней... спасибо mummi
Отправлено: 27.02.08 12:17. Заголовок: mummi Я тут прикину..
mummi Я тут прикинула, если Джинни была беременна Джеймсом, просто представить страшно, что Поттер столько лет общался с Профессором каждую ночь и решился его искать спустя 10 с лишним лет - ну и терпения у мужика Замечательное продолжение Очень понравился образ Джинни, буквально несколько штрихов и получился полнокровный персонаж - начинаешь понимать, почему для Поттера так важны беседы со Снейпом (профессор в отличии от Джинни выслушивает всегда, даже если тема ему не приятна)
Отправлено: 27.02.08 12:34. Заголовок: Не знаю даже, что ск..
mummi Не знаю даже, что сказать... Пожалуй, действительно, нет слов. Так все... болезненно - невозможность расстаться с прошлым, с теми, кто ушел, слишком все незажившее...
Отправлено: 27.02.08 18:49. Заголовок: mummi Спасибо за п..
mummi
Спасибо за прекрасное продолжение. В Ваших героев веришь безоговорочно. По-моему, Вы ничуть не отошли от канона. Ведь и у книжного Гарри, не смотря на то, что его окружает масса людей, нет ни одного человека, к которому он мог бы просто придти «поплакаться в жилетку». Про Снейпа и говорить нечего. Его жизнь - это одиночество с большой буквы. И Джинни… В долгую счастливую семейную жизнь Гарри Поттера с Джинни Уизли мне верится с трудом. Еще раз спасибо. Читать Вас одно удовольствие.
Отправлено: 28.02.08 13:27. Заголовок: Lo, meg, Julia Спас..
Lo, meg, Julia Спасибо У меня местами тоже слов, увы, не хватало :) ikarushka, how Будем надеяться вместе )) Sandra-777 Хотелось бы верить, что одно другому здесь не очень помешает ) Harry, ежик Спасибо! Рада, если пока удалось избежать особых противоречий! Дени Сила воли, однако (и не только она, но спойлерить не буду :) kasmunaut Это было самым большим разочарованием от 7-й книги - отсутствие достойного завершения одной из главных сюжетных линий - отношений этих двоих. "Альбус Северус" - ярко, но как-то уж очень лаконично. Вот и... Menzula, Venom_VR, ragazza, Morgenstern, Fly Большое спасибо за такие теплые отзывы, очень рада, что понравилось :))
Отправлено: 29.02.08 11:24. Заголовок: mummi Вот я и добра..
mummi Вот я и добралась до этого фика. Мне очень нравится текст, даже гораздо больше, чем "Лучше поздно". Он очень глубокий, образный и.. правильный, что ли
Отправлено: 29.02.08 11:52. Заголовок: mummi Спасибо за но..
mummi Спасибо за новый чудесный кусочек. У Вас великолепный язык: получается очень красивый, очень плотный и насыщенный текст, читать который - наслаждение. И герои хороши.
Moonlight Расту, набираюсь опыта )) Спасибо! Pirra, lacrimosa Очень рада, что нравится! Я переживала, что мало действия и из-за этого читать будет тяжело.
mummi Прекрасная история. Очень много просто чудесных моментов, когда душа замирает. Короче, катарсис - в наличии. Читать абалденно приятно ;) Спасибо огромное.
Отправлено: 09.03.08 03:26. Заголовок: – Да, сэр, конечно,..
Глава 4
– Да, сэр, конечно, осознаю, - надеюсь, прозвучало убедительно. -Я понимаю, что наши разговоры были всего лишь игрой воображения, прихотью подсознания… называйте как хотите. Но я все равно был рад этим снам – даже не потому, что мы, как вы выразились, обсуждали значимые проблемы. Иногда мы вообще ничего не обсуждали – просто молчали.
– Что, всю ночь… то есть вам снилось, что вы сидели рядом и молчали?
– Да, сэр, именно. Мне хорошо молчалось с ним рядом.
… Нет, с Джинни тоже очень хорошо молчалось. Прочитаны и отправлены письма – мы разбираем почту вечером, дети выкупаны и успокоенно сопят в кроватях - Джейми, как обычно, улегся почти поперек, в хрупкой ладошке Ала поблескивает игрушечный снитч – и мы наконец одни в полутемной гостиной, и молчание кажется благословенным островком, на который с облегчением выбираешься из суеты дня. Оно такое уютное, молчание рядом с моей умницей Джинни, и чуть-чуть пахнет корицей, как ее ежевечерний пирог. И вкусное, как ее теплые губы, всегда такие щедрые и… ох…
… но когда она засыпает, рука сама тянется к палочке, и я не прерываю движение – это давно стало ритуалом. Взмах, два коротких слова – беззвучно, одними губами, никогда вслух – и такой же короткий кивок темному силуэту в ветхом пыльном кресле.
– Добрый вечер.
– Добрый.
– Проблемы?
– Нет, все в порядке.
Острый внимательный взгляд из-под темных ресниц – тоже часть ритуала. Я не сопротивляюсь – зачем? Раз ему так удобнее, я не против. К чему тратить время на пересказ дневных событий, когда можно просто помолчать рядом.
Это другое молчание. В нем шелест страниц, которые когда-то переворачивали тонкие бледные пальцы, и звук его шагов по истертым половицам, и вкус одиночества, которое я прихожу разделить. Оно пахнет пылью… пылью и древесной трухой – кажется, в полах завелся жучок-древоточец, надо бы что-то придумать… черт, когда я в последний раз был здесь не во сне?..
– Бесполезно, Поттер - пока дом пуст, он так и будет разрушаться, какие бы чары вы ни накладывали. Почему бы вам не открыть здесь… ну, скажем, приют для старых почтовых сов или клуб для сквибов?
Совы?.. Клуб для сквибов?.. Чтобы навсегда запретить себе – нет, не надеяться, какая уж тут надежда – но хотя бы представлять, как дверь, натужно скрипя, однажды откроется, чтобы впустить хозяина?..
Эту мысль я от него тоже не прячу – и она всегда вызывает улыбку. Я не могу разгадать ее значение. И не знаю, почему от нее прохватывает таким зябким ознобным холодком, словно… словно от внезапной догадки. Но догадываться не о чем, и я принимаю его молчание как руку помощи, иначе не выбраться из порочного ознобного круга.
Мы молчим – не потому, что все переговорено или не стоит обсуждения. Просто когда знаешь, что стоит взмахнуть палочкой, и тебя примут, и выслушают, и ответят, можно позволить себе такую роскошь, как молчание, пахнущее старыми книгами и печалью. Дверь никогда не впустит хозяина… зато я могу делать это каждую ночь – впускать его в свои сны. Молчать, как сейчас – или говорить - о новостях в магическом и магловском мире, о Хогвартсе, о книгах, о детях…
… - Что, он и в детях разбирался, этот ваш профессор? – в удивленном голосе звучит неприкрытое веселье, и я фыркаю почти в его излюбленной манере:
– Что вы, он их не понимал и боялся – а чтобы этого не показать, всячески запугивал. Дети – это маленькие чудовища, говорил он, существа, не имеющие представления о правилах и морали, творящие зло ради забавы, танцующие над пропастью, пока не свалятся сами… или не столкнут кого-то другого. Но меня не пугали его слова – я знал, что своих детей я буду держать крепко.
– Должно быть, у него был богатый опыт, - голос делается глуше, и это нервное движение… только на пальто пуговицы вместо застежек на мантии. Мне хочется взять его за руку, сжать дрожащие пальцы так, чтобы у обоих перехватило дыхание – но нельзя. Пока не время.
– Да, действительно, у него был опыт - его собственный. Его некому было удержать – единственный человек, который мог бы это сделать, устал смотреть, как он… танцует над пропастью.
– Та девочка? Вы когда-нибудь еще говорили о ней… то есть вам снилось?.. – он не договаривает, и я милосердно отворачиваюсь – коснуться его плеча сейчас не получится.
– Очень редко, мистер Принс. О моей младшей дочери - ее тезке – мы говорили гораздо чаще, особенно когда она болела. Однажды болезнь оказалась настолько тяжелой, что… впрочем, все обошлось, и не в последнюю очередь благодаря профессору - то есть именно после очередного сна я понял, как ее можно вылечить.
Он понимающе склоняет голову – наверное, подумал о рецепте какого-нибудь сложного зелья. Ох, если бы… Надеюсь, что когда-нибудь я смогу рассказать вам о том, что стряслось тогда с нашим рыжим солнышком – рассказать так, чтобы это не было, как сейчас, похоже на пересказ «Короля Лира» для дошкольников. Рассказать, как много вы тогда для нас сделали – даже Джинни вынуждена была это признать.
Первым неладное заметил Джейми – Ала он иногда доводил почти до слез, но в играх с Лили никогда не переступал черту, и поэтому его дискант звенел искренним недоумением, когда, примчавшись со двора, он выпалил:
– Пап, я просто подсадил Лили на качели, а она вдруг как оттолкнет… уходи, говорит, мне от тебя больно… но я ведь, честно, ничего такого… – не дослушав, я выскочил во двор – и застыл с оборвавшимся сердцем, увидев мертвый потухший взгляд своей пятилетней девчушки.
– Не подходите, никто не подходите, мне от вас больно, – тянула она на одной ноте – а едва я осторожно протянул к ней руки, чтобы снять с качелей, закричала, тонко и протяжно, и мне пришлось левитировать ее в дом и насильно влить снотворное зелье, чтобы осмотреть. Но никаких повреждений не было, и спешно вызванный колдомедик, проверив дом и двор на всевозможные темные заклятия, только развел руками – все чисто, и вообще с подобным он никогда не встречался. Может, просто детские страхи, само как-нибудь?... и мы с Джинни молча переглянулись – может, само… Той ночью привычного ритуала не было - я бодрствовал у дочкиной кровати, обнимая беспомощно всхлипывающую Джинни. И на следующую ночь тоже. А на третий день Лили улыбнулась, едва проснувшись, еще жмуря сонные глазки, и я поблагодарил всех богов, и кошмар забылся, как дурной сон... чтобы повториться через неделю.
Это тянулось долго – порой приступы были короткими и перерывы между ними длились месяцами, но все чаще болезнь не отпускала по несколько суток. Зона отчуждения, куда никому не было доступа, становилась все шире – вытянутая рука… несколько ярдов… комната… и все глубже делалась пропасть между веселой резвушкой, которую мы все так любили, и угрюмым существом, глядящим в стену тусклым остановившимся взглядом. Мы с Джинни и сами потихоньку становились похожи на призраков – да, так я тогда и подумал, вяло взмахнув палочкой в пустой спальне – теперь у кровати Лили мы дежурили по очереди. Два призрака в лужице тусклого света – один давно мертв, другой тоже недалек от порога.
– Давно не заглядывали. Что так? – почему-то он не спешил воспользоваться легилименцией. Пожав плечами, я начал плести какой-то вздор о проблемах в аврорате, нехотя роняя слова. Мысли ползли параллельно – не хочу о Лили, слишком больно… просто выговориться?.. какой смысл, чем это поможет… столько врачей, вплоть до лучших магловских… даже причину никто не понял…
– Какого черта, Поттер?! – Мерлин, я совсем забыл, сколько ярости может крыться за обманчиво мягким тоном. – Почему вы молчали? Несете чушь о пустяках – думаете спрятаться? Значит, с ничтожными проблемами вроде бессонницы, или этого вашего идиота Пристли, или ссор с родными вы бежите сюда, а настоящую беду доверить не сочли нужным?! Так вот, здесь вам не убежище, чтоб поплакаться в жилетку, запомните – или вы со мной искренни, или убирайтесь к дементорам!
– А смысл?! – заорал я в ответ, подброшенный его яростью. – Чем вы здесь поможете? Ни один маг…
– Светлый маг, Поттер. СВЕТЛЫЙ. Я понимаю, вы в своем неизъяснимом милосердии предпочли забыть, кому я в свое время служил и чем занимался – но я-то помню. Так что рассказывайте. Подробно. Все симптомы.
Оцепенев, я глядел, как он нетерпеливо склонился ко мне, приготовившись слушать, как раздраженно вскинул бровь – ну же, Поттер, чего вы тянете?! – и мысли бладжерами заскакали в мозгу. В самом деле, как же я не сообразил… он ведь потому и стремился преподавать Темные искусства, что знал о них, наверное, лишь чуть меньше, чем Волдеморт. Темные искусства… он и правда до сих пор считает себя темным?... но, Мерлин, какое это сейчас имеет значение… Темная магия, светлая – да какая угодно. Лишь бы помогло. Лишь бы спас.
Или… нет? Ты действительно готов ко всему, что тебе скажут? Готов не только выслушать, но и… действовать? Готов – нет, не к смерти, эту цену ты заплатишь без раздумий – но, может быть, к чему-то худшему? Потому что, защищаясь от зла его же оружием, в какой-то момент ты сам становишься частью тьмы. Ты сделаешь это, если выбора не будет?..
Я не знаю.
Вот он сидит напротив – собранный, внимательный, ожидающий, и в нетерпеливом взгляде читается вопрос – на что ты готов, Поттер, ради своей Лили? Дамблдору он тогда сказал – сделаю что угодно. Но он доверился светлому магу – и однажды тот попросил его о небольшой услуге…
«А моя душа, Дамблдор? Моя?..»
Тихий потрясенный голос звучит в ушах так явственно, словно он только что выговорил эти слова, - и я решаюсь. Человек, который произнес такое - и так, который сам не единожды оказывался по ту сторону зла, не потащит туда другого. Меня.
Он просто предложит мне выбор.
И я рассказал, заставляя себя не частить и не глотать слова, – подробно, перечислив все симптомы. И через минуту получил ответ – такой, что он впервые подался ко мне из своего кресла и встряхнул, взявшись за плечи крепкими ладонями, так, что даже через обморочную слабость я ощутил жар и силу прикосновения.
– Стыдитесь, Поттер. Что за слабость, мягко говоря, неуместная при вашем послужном списке - или это любовь сделала вас столь слабым? Как-то я слышал краем уха – кажется, от Дамблдора – что любовь – великая сила. Не хотите попробовать еще раз это доказать? – никогда я не был так рад привычным насмешливым ноткам, таким будничным и успокаивающим. – Если вы справились с ним самим – неужели спасуете перед одним из его заклятий? Проклятье… довольно мощное, не спорю, раз действует спустя столько лет, но и ваш магический потенциал не настолько ничтожен, как я в свое время думал.
– А если… если я не удержу… если он предвидел подобное и попробует вернуться?.. – договорить я не смог.
– Я не стал бы исключать этот вариант. Но если оставить все как есть - тогда вы не просто потеряете дочь, - голос стал жестким. – Зона отчуждения будет расширяться, насколько далеко – сказать трудно. Возможно, проклятие ограничится только домом, но, вероятнее всего, коконом станет весь город. А потом ей захочется… вылупиться – и я не взялся бы предсказать масштаб разрушений, вызванных скопившейся за годы злостью на мир, так долго делавший ей больно.
Мир?.. Он говорил страшные вещи, но перед внутренним взором вставала другая, более близкая реальность - тусклые мертвые глаза дочки. И я решился.
– Действуйте, – уверенность в негромком голосе возвращала силы. – Вы знаете, с кем вам предстоит бороться – и у вас получится, как всегда получалось. Держите ее. А я буду держать вас.
… Ночь, полная ветра и ревущего огня. Двенадцать костров, разожженных на глухой пустоши, и темные неподвижные тени за их слепящим кольцом – Рон, Гермиона, Невилл, все Уизли – Джинни тоже с ними, ей нельзя здесь… Обмякшее на моих руках тельце – руки не дрожали, я помнил его обещание держать. Черная тень, выросшая, казалось, до звезд, – и чей-то пронзительный вскрик за пылающей завесой, и мертвящее ледяное шипение:
– Да, заклятье Кокона… да… последнее дитя единственной дочери… а ты и в самом деле сильный маг, мальчик…или тебе помогли?..
– Не твое дело, – прохрипел я в ответ, – делай что должно и возвращайся, откуда пришел.
– Помогли, – теперь шипение исходило бессильной злобой. – Снова эта ваша любовь… приманка для дураков, Поттер… он говорит, что держит тебя, но он попросту забирает твою силу, вот так… а потом поделится со мной, я заставлю – и тогда, кто знает…
– Ты убил его, - выплюнул я в призрачное безгубое лицо, – и больше над ним не властен… и ничем он с тобой не поделится. Делай что должно!..
И рев огня заглушило сиплое рычание ненавистного голоса, отпускающего мою девочку. Черные слова уносил ветер, и каждое могло стать последним, и Лили была бы хуже чем мертва – но магия горела во мне как пламя, словно я сам был тринадцатым костром, и – да! – вы держали меня, профессор, я цеплялся зрачками за темное пламя взгляда, которым вы обожгли меня, прощаясь. И я выдержал… выдержал. От бушующего внутри огня закипала кровь и плавились кости, но проклятие было снято, и черная тень растворилась в воздухе, смешавшись со струйками дыма от догорающих костров. У меня еще хватило сил шагнуть через тлеющие угли, передать кому-то Лили, ставшую вдруг ужасно тяжелой, и поймать краешком сознания усталый ускользающий шепот: «Вот и все… У вас получилось, Поттер…».
Следующим, что я услышал, были голоса детей – всех троих – звенящие под окнами. Сквозь шторы пробивался свет полуденного солнца, и Джинни, сидевшая на краешке кровати, улыбнулась мне дрожащей заплаканной улыбкой.
– Все хорошо, Гарри, - быстро проговорила она. – Лили уже играет с мальчиками, совсем как раньше… ведь все совсем закончилось, правда?.. – черт, рука почему-то не слушается, и я не могу вытереть ее влажные щеки. Но улыбнуться получается.
– Ты молчи, молчи, - в облегченном вздохе слышны виноватые нотки. – С тобой, в общем-то, тоже все в порядке, просто много сил потерял, но у тебя получилось, Гарри, ты справился!..
«У вас получилось, Поттер…»
– Ничего бы у меня не вышло… если б не Снейп, – говорить действительно трудно, но Джинни должна это услышать – именно сейчас, пока случившееся еще не стало очередным воспоминанием, к которому тяжело возвращаться. – Я не только про сон – там, на пустоши… не знаю, как объяснить, но я и правда чувствовал его поддержку.
Она не отвечает. Молча поправляет край одеяла, взбивает подушку. Со стуком переставляет стакан на прикроватном столике. Взмахом палочки приоткрывает и снова задергивает шторы. Тянется к светильнику над головой – но мой взгляд заставляет ее прервать движение.
– Джинни.
– А нашу поддержку ты, значит, не чувствовал, - глухо произносит она, глядя в сторону, и мне становится стыдно. Ну почему я так стремлюсь загнать ее в угол и выдавить слова благодарности, которой нет, вместо того, чтобы просто радоваться вместе? Разве она – и остальные – переживали меньше? Разве все эти долгие месяцы мы не искали друг у друга утешения? Разве она не стояла сегодня на пустоши, замирая от ужаса и пытаясь хоть что-то разглядеть через огненную завесу, разве не рванулась бы через пылающее кольцо, будь в этом хоть малейший прок?..
Но она – и остальные – стояли снаружи. А я был - внутри. И там, внутри, я чувствовал поддержку только одного человека. Только его руки, с удивительной силой сжимающие закаменевшие плечи, заставляющие стоять прямо. Только его взгляд. Только мощь… нет, конечно, не магии – его веры. Остальные тоже верили. Но их вера давно стала… привычной, она не опаляла душу. А его – оказалась обжигающим откровением. И помогла выстоять.
Только Джинни я все равно не сумею этого объяснить… а если бы и смог, все закончилось бы новой обидой. Зря я вообще снова заговорил о Снейпе. Зарекся ведь однажды… Кажется, я все-таки вынудил ее что-то признать – но в покорном взгляде ясно читается желание побыстрее с этим покончить. Ладно, хорошо хоть не брезгливость.
– Да, конечно, ты прав, - усталый голос тих и бесцветен. – Он действительно помог тебе… нам. Вернее, сны помогли. Правда, не понимаю, как вышло, что ты сумел узнать такие подробности, - но не признавать этого глупо. Я благодарна. Благодарна. И… я не очень в это верила, - заканчивает она совсем тихо, – но, наверное, он и вправду любил твою мать, раз у тебя получилось почувствовать его поддержку.
Прогресс налицо, и мне бы радоваться, но что-то снова тянет за язык:
– Джинни, дело не в этом, он… знаешь, он и ко мне относился не так плохо, как я… как все думали… – Мерлин, лучше бы мне удержаться. Спорить со мной сейчас не будут, но я ненавижу этот ее взгляд «да-да-конечно-милый-я-внимательно-слушаю-твой-вздор». Но тут со двора доносится возмущенный голосок Ала, и моя прямодушная жена поднимается, почти не скрывая облегчения:
– Поспи, а я пойду посмотрю, как там дети.
Представляю, каким бредом показалось ей мое сбивчивое бормотание, если даже не сочла нужным ответить.
Она перекладывает палочку так, чтобы мне удобнее было дотянуться, снова поправляет одеяло – слава богу, уже не таким нервным жестом – улыбается мне и тихо выходит. А я остаюсь наедине с собственной глупостью.
С чего я вообще вздумал что-то ей доказывать? За эти годы давно пора было усвоить, что мои школьные отношения со Снейпом касаются только меня… конечно, если обоюдную ненависть можно считать отношениями. Но ненависти давно нет… а что есть? К кому я прихожу, еженощно взмахивая палочкой? К бывшему учителю, до сих пор помогающему советами? К другу, чтобы поделиться радостью и выплеснуть горе? К одинокому человеку, чтобы помолчать рядом?..
Я повожу затекшей шеей – Джинни явно перестаралась, взбивая подушку, кое-как переворачиваюсь на живот. Попробовать поспать?.. для этого даже к палочке тянуться не нужно – я уже не помню, когда осознал, что бессонница сама собой сошла на нет. А Джинни до сих пор не в курсе, и не потому, что я забыл сообщить хорошую новость – а вот как раз из-за Снейпа. Нет, конечно, если бы она спросила… Но ей спокойнее не знать подробностей, а мне с некоторых пор не очень хочется посвящать жену в то, что заклинание давно перестало быть лекарством.
Я вряд ли вспомню сейчас, когда понял, что взмах палочки не исцеляет, а делит жизнь на две половины – дневную, где я благополучный, уверенный в себе маг, вполне состоявшийся аврор, счастливый муж и отец, – и ночную, где я просто Гарри Поттер, без привычных эпитетов. Вернее, просто Поттер – за все эти годы он ни разу не обратился ко мне по имени, как и я к нему, разумеется. Поттер – и человек в кресле напротив. Приветственный кивок, глубокий внимательный взгляд из-под темных ресниц, и этот жест – как он прихватывает щепотью кончики длинных волос и задумчиво накручивает на палец плотную поблескивающую прядь. Наблюдать за этим давно стало привычкой… точнее, потребностью.
Я не знаю, хорошо это или плохо. Просто вслушиваюсь в низкий насмешливый голос, спорю и соглашаюсь, улыбаюсь язвительным фразам – даже сарказм в мой адрес давно перестал раздражать. Ловлю выражение глаз – я давно научился его считывать, и это оказалось таким… интересным – снова и снова погружаться в темноту его взгляда. Вглядываюсь в нестареющее лицо – мимику я изучил как свою собственную. Знаю все его редкие улыбки – от фирменной хогвартской усмешки, до растерянной, почти детской – так он улыбнулся, когда я, краснея от собственной глупости, впервые поздравил его с днем рождения, – но ему это, как ни странно, глупым не показалось. Он вообще часто удивляет – хотя бы неожиданным сочувствием вместо ехидства, правда, сочувствием чисто снейповским, но я научился разбираться в оттенках его иронии – или вот недавним всплеском ярости в ответ на мою неискренность. Он-то всегда пытается быть искренним, и сначала это тоже удивляло, а потом я понял – наверное, просто устал или не видит смысла притворяться.
Только вот все тяжелее на сердце от понимания – перед собой тоже нет смысла притворяться - что ночная половина моей жизни не более чем плод воображения, вымысел, фантазия… как угодно. Миндальные пирожные?.. ну какое это, в самом деле, доказательство. Нет, конечно, помощь вымыслом не назовешь, но ведь он помогал мне и раньше, в школе... С другой стороны – чего еще ждать от снов? Но эти сны… слишком реальны, и поэтому так хотелось бы верить в то, что я пытался доказать Джинни. Хотелось бы… только не получается.
С чего я взял, что при жизни он относился ко мне хоть чуточку лучше, чем казалось? Правда, за все годы я так его об этом и не спросил – боялся рассердить, не хотел разрушать иллюзию дружбы... Взгляд?.. это могло быть прощальным сожалением, не более… правда, что-то ускользает, что-то не поддающееся анализу, какое-то сравнение.. нет, сейчас не сообразить. Воспоминания?.. ни одно из них не дало мне повода поверить, что его неравнодушие не всегда было со знаком «минус»…
Ни одно?..
Дети во дворе что-то уж слишком расшумелись – Джейми, наверное, опять достает Ала – вот заноза… Я невольно вслушиваюсь в звонкий гвалт и выхватываю из общего шума жизнерадостное:
– Да ладно, тебе, Ал! Я пошутил, на этой метле нет заклятия… стра-ашного, ужа-асного заклятия…
– Джейми, уймись! – укоризненный возглас Джинни.
– Да не нужна она мне, отстань, - вздрагивающий от обиды голос младшего сына.
– Давай помогу, я же знаю, как тебе хотелось попробовать полетать на настоящей взрослой метле!
– И я! И я! И я – хочу – полетать – на взрослой – метле!!! – но колокольчик Лили заглушает возмущенный вскрик:
– Вот еще! Тоже мне метла, палка какая-то! – ни за что ведь теперь не признается, что хотелось. – И не нужна она мне вовсе!..
– Ага, так я и поверил… - но Джейми выкрикнул это, кажется, уже из сада – решил оставить метлу и брата в покое, чтобы Ал успокоился и смог полетать без помех.
Вот упрямец! Но и Джеймс хорош. Надо будет побеседовать с обоими – объяснить Алу, что не стоит прятать свои истинные чувства, получается, что самого себя обманываешь, а Джейми…
Голоса детей вдруг стремительно отдаляются. Озарение так внезапно и ошеломляюще, что я переворачиваюсь и с трудом сажусь в кровати, сжимая гудящую голову, в которой звучат совсем другие голоса.
… – Северус, неужели ты действительно привязался к мальчику?
– К мальчику?.. – громкий возмущенный возглас.
Еще бы он признался – он, который всю жизнь только и делал, что прятал свои истинные чувства! Только кричать-то было зачем – особенно после спокойного – слишком спокойного! - «Мальчик должен умереть»? Патронус… а что патронус? Разве одно исключает другое? Разве любовь к матери перечеркивает или отрицает привязанность к сыну?.. обычно как раз наоборот, хотя в нашем случае… хм… да.
Но вскрикнул он точь-в-точь как Ал… нет, как Альбус Северус. С теми же интонациями.
Почему бы тебе не спросить его об этом, Поттер – прямо сейчас?
Потому что это всего лишь твой сон, болван. И подтвержденная им во сне догадка – еще меньшее доказательство, чем пирожные. Он опять скажет то, чего ты подсознательно ждешь – тебя ведь даже неожиданности в его поведении не столько удивляют, сколько радуют.
А если после этого он рассердится и укажет на дверь – тоже вполне предсказуемая реакция, раз он даже Дамблдору не признался – ты не сможешь вернуться и потеряешь даже то, что есть. Плод воображения, вымысел, фантазия, пусть так – но разве ты готов с этим расстаться?
Разве ты… сможешь?
А ведь и правда – не смогу.
Пижамный ворот вдруг кажется слишком тесным, и я непослушными пальцами расстегиваю верхнюю пуговицу. На лбу выступает испарина. Джинни оставила попить?.. Дотягиваюсь до стакана, пью тепловатую воду мелкими редкими глотками, словно уговаривая себя не торопиться с ЭТОЙ догадкой… но уже понимаю, что притворяться бессмысленно.
Не смогу.
Должно быть, примерно так чувствует себя муха в варенье, когда понимает, что момент упущен и лакомство стало ловушкой. Я не знаю, в какой момент лекарство оказалось потребностью, а потребность – зависимостью, когда ночная половина моей жизни сделалась равноценна дневной…
… но совершенно точно знаю, на что должен решиться.
Я не буду ни о чем его спрашивать. Потому что я не муха. И должен выбраться, пока иллюзорная ночная реальность окончательно не подменила настоящую. Я не буду больше пытаться выяснять, насколько съедобно мое варенье. Просто… просто ночью уберу палочку подальше. Он… поймет. Или понял бы – я не знаю, черт, не знаю!..
Только вот… я не поблагодарил его за Лили.
Палочка кажется неподъемной, гладкое дерево скользит в дрожащей потной ладони, и я успеваю порадоваться мысли, что визит придется отложить. Но рука все же справляется с коротким заученным движением, и мягкое сияние полдня сменяет тусклая электрическая желтизна. Непривычная смена освещения - раньше я не приходил к нему днем.
И еще что-то изменилось – я понимаю это сразу и не спешу опускаться в кресло, вглядываясь в темный силуэт напротив. Странная поза, я никогда не заставал его вот так – голова откинута на высокую спинку, тонкая кисть свесилась с подлокотника, другая рука расслабленно лежит на коленях. И глаза… закрыты?..
Мерлин… он, кажется, спит – но пока я это сообразил, сердце успело станцевать джигу. Спокойно, Поттер, мертвее, чем есть, ему уже не стать… но как хорошо, что, даже спящий, он совсем не кажется покойником.
И ничего странного, что он мне таким приснился. Может, в этом моем безумном зазеркалье он спит, когда я бодрствую, а может, я невольно спроецировал на него свою обессиленность… Как бы то ни было, он спит – значит, если я сделаю шаг к его креслу, возражений не последует.
За эти годы я только дважды был так близко – когда утешал его после первого разговора о маме – и недавно, точнее, это он тогда привстал из своего кресла. И оба раза появлялось странное неуловимое чувство – будто пространство рядом с ним устроено как-то по-другому… и заставляет меняться. Говорить то, чего от себя не ждешь. Выдираться из обморочной слабости. Ощущать себя… черт возьми, ощущать себя живым. Я помнил еще по Хогвартсу, как, оказываясь рядом, каждый раз словно попадал в поле облучения. Но тогда воздух в этом поле горчил, как на выжженной пустоши, и в горле першило от ненависти. А сейчас – от чего сейчас вдруг перехватывает горло?..
За эти годы он совсем не изменился – ни одной новой морщинки. А те, к которым я привык, сейчас странным образом разгладились. Никогда бы не подумал, что во сне он так молодо выглядит – должно быть, потому, что лицо очень спокойное. Ни раздражения, ни насмешки, ни иронии – ни одной привычной маски, только бесконечная усталость, но усталость такая… почти детская. Так, набегавшись за день, засыпает Ал – вот и губы приоткрыты совсем по-детски.
Ему ведь было только сорок… или почти сорок. Мне уже за тридцать. Почти ровесники, но у меня семья – беспокойное счастье отцовства и щедрая ласковость Джинни. А он – что у него было в жизни, кроме книг, зелий, неразделенной любви и боев за неправое и правое дело?.. Смог бы он что-то изменить, если бы выжил, выбрался бы из своей обветшавшей скорлупы, понял бы, что мир вокруг может таить в себе не только враждебность?..
Странно, я впервые об этом подумал – наверное, потому, что оказался так близко. Так близко, что слышу его тихое дыхание. Так близко, что мог бы поправить рукав его мантии – он чуть завернулся, и тонкое запястье кажется ослепительно-белым на фоне угольно-черной ткани.
Я никогда не спрашивал его, почему он одевался только в черное. Мы вообще почти не говорили о нем – о его привычках, интересах, пристрастиях. Может быть, потому, что он обычно первым задавал вопрос, и я покорно заводил речь о своем… Мне это казалось естественным – а ему?
А может, это было как раз то, чего ему так недоставало всю жизнь – чтобы кто-то доверился ему безоглядно?
Кому – ему, Поттер? Он всего лишь мираж, рожденный твоим воображением, фантом, обреченный говорить и делать то, чего ты от него ждешь. Черт, даже Лили… я ведь мог прочесть об этом проклятии в одной из его редких книг по защите – а потом просто всплыло в подсознании…
А этого сна ты тоже от него ждал? Ждал, что будешь стоять рядом, слушая сонное дыхание, и не решаясь дотронуться до плеча, чтобы разбудить? Конечно, я могу прийти… позже, но это будет…
… нечестно, Поттер, - он открывает глаза так внезапно, что я вздрагиваю и отстраняюсь, едва удержав равновесие. – Мы ведь с самого начала договорились – вы сидите в своем кресле. Вот и сидите там. Я что, спал?
– Ага, только вы ведь не расскажете, что снилось?.. - я улыбаюсь, привычно устраиваясь где велено. Хрипловатый со сна голос сердит, но это «нечестно» прозвучало совсем по-детски, и улыбка на моем лице расползается шире, так что, смягчившись, он бормочет:
– Снилось?.. тридцатилетний нахал, которому вечно что-то от меня нужно. Ладно, мне не привыкать к вашей бесцеремонности… спасибо, хоть легилименцию в кои-то веки применять не надо – у вас на лице и так все написано. Обошлось без жертв и разрушений?
– Да, только вымотался как черт, почти как после того дела о сквибе-маньяке – помните, рассказывал?..
– Сквиб-маньяк – представляю, как Темный лорд порадовался бы такому сравнению, - наше фырканье звучит почти синхронно. – Как Лили? – он так редко называет мою дочь по имени. Значит, волновался, очень волновался.
– Совсем как раньше, словно ничего и не было, – я сглатываю, отгоняя жуткие воспоминания, и тихо продолжаю: - Конечно, если бы не вы, сэр… в общем, спасибо. Во время обряда я так чувствовал вашу поддержку. И Джинни… она тоже благодарна. День сегодня на удивление солнечный, Лили уже вовсю бегает с мальчишками. И…
Остановись, Поттер. Достаточно. Делай что должно… и возвращайся, откуда пришел.
Ты успокоил его. Поблагодарил. Улыбнулся в ответ на короткий сдержанный кивок – так он всегда принимает благодарность.
Пора прощаться.
Впрочем, можно больше ничего не говорить. Ты ведь никого не обидишь. Молча подняться из продавленного кресла и навсегда уйти из неуютной пыльной комнаты, оставив себе только дневную реальность. Довольствоваться тем что есть – беспокойным отцовским счастьем и щедрой ласковостью Джинни. Разве этого недостаточно?..
Довольствоваться тем что есть – и старательно гнать воспоминания о бледном усталом лице, пространстве, которое заставляет меняться… и об этом непривычном жесте – он на миг зябко обхватывает себя руками, словно пытаясь согреться. Но ему не холодно. И не одиноко – о его придуманном тобой одиночестве тоже надо забыть. И о том, как выворачивал перед ним нутро, тащил к нему свое одиночество, страхи, сомнения – и никогда не встречал равнодушия, только поддержку.
А если опять что-нибудь стрясется? Я ведь смогу вернуться, если это понадобится? Просто взмахнуть палочкой – и…
… и он, конечно же, примет. Выслушает, кивнет, поможет. И ни взглядом, ни жестом, не покажет, что ждал от тебя чего-то другого. Он ведь привык, что им пользовались – Мародеры, как забавной, но опасной игрушкой, Волдеморт… даже Дамблдор – разумеется, во имя всеобщего блага… А теперь и я продолжаю это благое занятие. Попользовался, ушел… вернусь, когда снова припрет, или не вернусь вовсе, гордясь тем, какой я сильный – смог избавиться от зависимости, избежал паутины иллюзорной реальности…
А он будет ждать, что ты придешь – просто так. Помолчать рядом. А когда поймет, что не дождаться, наверное, пожмет плечами или на миг обхватит себя руками, словно пытаясь согреться – только ты этот жест уже не увидишь. И не узнаешь, счел ли он твой поступок предательством.
Кто – он? Мираж, фантом, плод воображения? А кого ты пришел благодарить, Поттер?..
Да, черт возьми. Именно. Я собирался поблагодарить – и покончить с миражами, и сейчас я это сделаю. Потому что лучшей благодарностью для него будет осознанное решение вернуться – а для этого я должен знать, к кому возвращаюсь. Мне потребуется всего один вопрос. И если он ответит на него так, как я рассчитываю – тогда можно будет рискнуть и задать… второй, тот, ради которого я сюда вначале и собрался.
А можно и не рисковать. Если я получу надежное подтверждение, что Снейп, созданный моим воображением, говорит не то, что хотелось бы слышать, а то, что я услышал бы, будь он жив – тогда какая мне разница, как он относился ко мне в школе, если сейчас все по-другому.
Ну же, Поттер… Что бы такое придумать? Да, вот это неплохо. Это вам не миндальные пирожные. И свидетель… я доверял ему почти безоговорочно, даже злясь на излишнюю скрытность. Но сейчас-то утаивать правду ему незачем - и Снейпу, надеюсь, тоже.
– Сэр, вы, конечно, помните тот разговор с Дамблдором о Нагайне – ну, когда он сказал, что меня должен убить сам Волдеморт? Помните?
– Разумеется, а что… – но я, торопясь, перебиваю:
– Тогда вы должны помнить, не говорил ли он о своей догадке – что у меня все-таки есть шанс выжить?
Я ждал быстрой – пусть и раздраженной, он терпеть не может, когда перебивают - реакции, но он почему-то не торопится с ответом, и по бесстрастному лицу сейчас ничего не прочтешь. Ну же, это ведь так просто, профессор – «да» или «нет»… конечно же «да», ведь так? Если даже я заподозрил вас в неискренности, Дамблдор тем более не поверил столь горячему отрицанию - и, конечно же, успокоил вас потом, сказав, что я могу вернуться. Он ведь не садист – добиться от человека признания и лишить всякой надежды…
– Нет.
– Что – нет? – но я уже догадался.
Понятно. Высокоорганизованный директорский разум в очередной раз возобладал над простыми человеческими чувствами. Ладно, вопрос ты задал все-таки не для того, чтобы уличить Дамблдора в бессердечии. Поэтому поднимайся, попробуй добраться до камина и поговорить с директором… только вот не знаю, чего теперь хочется больше – подтверждения или опровержения этого глуховатого невыразительного «нет». Может, Снейп хоть что-то объяснит?..
Но он снова не торопится с подробностями. Опустив глаза и плотно сомкнув губы, сосредоточенно разглядывает столешницу – цвет древесины не различить под слежавшимся слоем белесой взвеси - и вдруг медленно проводит указательным пальцем по этому слою, что-то рисуя в пыли.
Нет, не рисуя. Кажется… кажется, он пишет.
Не отрываясь, словно под гипнозом, я слежу за движениями тонкого длинного пальца, оставляющего в пыли темные дорожки, а когда поднимаю глаза – забываю, что ждал от него ответа. Словно пыль со столешницы, с лица постепенно стирается бесстрастие, и у меня сжимается сердце – я еще никогда не видел на этом лице такой терпкой, темной, настоянной на многолетних раздумьях горечи.
– Нет, Поттер, – плавным жестом прочертив последнюю извилистую линию, он наконец поднимает на меня глаза, и тяжесть темного взгляда кажется нестерпимой. – Зачем ему было это говорить? Мне предписывалось знать только то, что должно было принести пользу, а в информации о вашем возможном спасении необходимости не было. Что вы, это не садизм – просто… нецелесообразно. Незачем, понимаете?
– Но это ведь ничего ему не стоило, – губы отказываются слушаться. – И никому не могло навредить.
Не отвечая, он отряхивает запылившийся рукав – а мне хочется вскочить, закричать, встряхнуть его за плечи, чтобы как-то выплеснуть ответную волну горечи. Черт возьми, всего несколько слов – и тот ад, через который в год своего директорства ему пришлось пройти, стал бы не таким беспросветным...
…если, конечно, ему вообще нужна была эта… информация.
Задашь свой второй вопрос, Поттер? Или хватит с тебя на сегодня вопросов? И… поторопись, если хочешь что-то еще выяснить. Кажется, хозяин решил оставить гостя в одиночестве – он поднимается из кресла стремительным плавным движением, и мне остается только ошеломленно наблюдать, как в несколько шагов он оказывается у лестницы, ведущей наверх – наверное, в спальню.
– Я что-то замерз. Пойду прилягу. Доброй ночи, Поттер, – голос вновь спокоен, но произносит он это не оборачиваясь. Легко поднимается по узким скрипучим ступенькам, только мантия не развевается, как в Хогвартсе, и такие прямые обычно плечи чуть
восхитительно неспешно разворачивающееся действо внутри больше, чем на поверхности и напряжение - ощутимое, гудящее и все равно стараешься догадаться о скрытом. что там еще не показали сплошное гадание на кофейной гущи да на паутине в попытке угадать их судьбу спасибо большое чудесно чудесно вы волшебница верится всему и персонажам и миру и пропыленному дому
Замечательно!! Автору спасибо огромное!!! И совсем не мало действия, оно в каждой строчке, в каждой реплике, за каждым словом маленький кусочек жизни персонажей, которые уже стали совсем реальными... Спасибо! очень ждем продолжения и надеемся, что у них все наладится (НЦ тоже хочется, но если она не будет вписываться, надеюсь, многие переживут, если героев настигнет ХЭ:))
Отправлено: 09.03.08 13:25. Заголовок: Мне что-то резануло ..
Мне что-то резануло слух упоминание "Светлых" магов. Дозорно как-то, по-моему. Я б написала "обычных". А про белую руку на черном фоне - это цитата из Трйсмора Гесса? нет? было бы очаровательно. Интересно, как сам автор воспринимает свой текст - все же как легкий или драматический? пишите, пишите, пишите!!!
Отправлено: 09.03.08 16:11. Заголовок: Спасибо большое за т..
Спасибо большое за такой прекрасный рассказ. Так напряженно и неторопливо развиваются события. Но я бы, наверное, на их месте сошла с ума от напряжения.
mummi Читаю Ваш фик и ловлю себя на мысли, что совсем не понимаю Роулинг. Придумать таких прекрасных героев и так бездарно ими распорядится.
цитата:
Ему ведь было только сорок… или почти сорок. Мне уже за тридцать. Почти ровесники, но у меня семья – беспокойное счастье отцовства и щедрая ласковость Джинни. А он – что у него было в жизни, кроме книг, зелий, неразделенной любви и боев за неправое и правое дело?..
Прямо в точку. Именно такие мысли и пришли в голову после прочтения седьмой книги. Такая несправедливость в детской сказке? Хотя если она даже Хедвиг не пощадила… (видела как рыдала девочка, прочитав, что сова умерла не успев даже поохотиться)
Потрясает сравнение чувств профессора с чувствами обиженного ребенка. Охватывает такое... ну, не знаю, не имеет значения. Поттер прозрел. Но все же - бессонницы больше нет, дочка спасена, теперь можно и вырваться из замкнутого круга ночей, сменяющих дневную реальность. Вот поблагодарит за Лили, и все, только почему-то это кажется предлогом для еще одной, последней встречи. mummi
Отправлено: 09.03.08 22:23. Заголовок: Даже не знаю как нап..
Даже не знаю как написать - слов нет, одни эмоции. Читала вся в слезах. После 7-й книги, где Снейпу, столько пережившему и не видевшему ничего хорошего в жизни, не дали даже маленькой надежды на счастье - Вы просто спасаете меня!
… – Северус, неужели ты действительно привязался к мальчику?
– К мальчику?.. – громкий возмущенный возглас.
Это то место , после которого я поверила в каноничность если не снарри, то как минимум в любовь Северуса к Гарри ))) mummi пишет:
цитата:
«Ответ на второй вопрос – да, если это для вас важно».
Просто плакала... mummi, ваш текст - это истощающие душу пики, чередующиеся с пронзительными провалами. Невероятная мелодия из эмоций, которые настолько реальны... Спасибо вам
Отправлено: 10.03.08 00:43. Заголовок: kasmunaut Всё боль..
kasmunaut
цитата:
Всё больше и больше затягивает
Меня тоже ))) Спасибо!
ragazza
цитата:
внутри больше, чем на поверхности
Рада, если удалось этого добиться.
TVAR Каюсь, дозоры не промелькнули даже в подсознании, но показалось естественным - если есть темная магия и темные маги, почему бы не назвать остальных светлыми?.. Сорри за невольную ассоциацию :) Нет, не цитата ))
цитата:
как сам автор воспринимает свой текст - все же как легкий или драматический?
Очень по-разному, в зависимости от настроения и времени суток :)
Marta, lacrimosa Спасибо! Рада, что эта неторопливость, кажется, не раздражает :)
ежик Ох... ну что тут скажешь - война... А книги Роулинг я перестала воспринимать как сказку еще с "Узника Азкабана", наоборот, временами хотелось поменьше реализма. Именно поэтому так тяжело переживаешь судьбу Снейпа - сам ведь кругом виноват... Кто знает, смог бы, захотел бы он воспользоваться еще одним шансом? Роулинг, видимо, сочла, что не смог бы. Но тут все очень спорно, конечно.
Julia И даже не для одной - не получилось ведь расстаться с ночной реальностью :)
Отправлено: 10.03.08 02:28. Заголовок: Что же все-таки это ..
Что же все-таки это такое? Для снов все слишком реально. Почему профессор настаивает, чтобы Поттер не приближался? Очень понравилось в начале главы - "приют для старых почтовых сов". :)
Отправлено: 11.03.08 14:59. Заголовок: Lo Польщена невероя..
Lo Польщена невероятно
Julia
Боюсь, здесь ничего загадочного - просто очень яркие реалистичные сны (мне долгое время снилось что-то подобное, только не про Снейпа :) Остальное, надеюсь, разъяснится позже ))
mummi Удивительные диалоги, такая почти болезненная привязанность, Гарри все больше уходит от реальности. В связи с этим, все сильнее хочется узнать, что же послужило толчком, заставившим Гарри искать Снейпа в реальном мире ? Автру огромное спасибо за полет фантазии
mummi Спасибо, очень образные описания, даже в малеких кусочках.
цитата:
Поэтому просто взглянул в нетускнеющие голубые глаза – не все в жизни измеряется целесообразностью, директор – и сейчас лежу без сна, и кончики пальцев хранят тепло темной вязи на ветхой пыльной столешнице.
Отправлено: 18.03.08 00:42. Заголовок: Дени Об этом как ра..
Дени Об этом как раз в следующем кусочке :) Black Adder К сожалению, из-за некоторых обстоятельств продолжение будет позже, чем я рассчитывала, но постараюсь слишком не задерживать.
Ждем, ждем... Затянyл меня этот фанфик=) Я за спешкy особо не ратyю, главное чтобы все класссно полyчилось. Надеюсь, фанфик yдастья на yра! По размерy предполагаеться миди или макси?
Rainbow tigrapolosataya ticklishFly Eternity lacrimosa Morgenstern зима Lovly Большое спасибо за пожелания, прошу прощения, что приходится ждать Очень надеюсь, что коро появится возможность выложить продолжение! Предполагается скорее миди (правда, сначала вообще думала о мини... :))
Отправлено: 29.06.08 14:58. Заголовок: - Не понимаю, мисте..
Глава 5
- Не понимаю, мистер Эванс. Сны могут стать поводом для развода, но никак не причиной. Должно быть что-то более существенное.
Конечно, он не верит мне и даже не пытается это скрыть – губы складываются в такую знакомую скептическую усмешку. Да и я бы на его месте вряд ли поверил. Как еще несколько месяцев назад ни за что не поверил бы, что однажды узнаю о нем намного больше того, что понял и к чему привык за все эти спокойные годы, за ночи, заполненные неспешными раздумчивыми беседами.
Неспешными и спокойными - потому что после того безмолвного ответа я как-то неожиданно для себя успокоился и словно сказал себе: хватит разгадывать загадки, довольствуйся тем, что есть. Запущенным пыльным домом и человеком в ветхом кресле, который мертв для всех, кроме тебя – да и для тебя он оживает лишь в ночном зазеркалье. Но оживает не сочиненной тобой сказочкой, не отражением твоих мыслей, а таким как был, без обмана. Я принял эту реальность и перестал задаваться вопросом, как такое вообще возможно – а зря. Утешался тем, что прочел на пыльной столешнице, безмолвное признание грело душу, а не царапало, и я больше не делал попыток пересечь невидимую черту между нашими креслами. Не задумывался, почему он такой настоящий, верил его словам и не пытался догадаться, о чем он умалчивает – человек, которого я привык считать другом. И уж точно не поверил бы, узнав, кого мне придется благодарить за то, что теперь я знаю о нем… немного больше, да и о себе тоже.
Больше?.. Черт возьми, неизмеримо больше – и каждое открытие становилось потрясением, и теперь я уже не могу себе представить, как жил, не зная…
Как он замирает, когда я протягиваю руку и касаюсь поблескивающих застежек на высоком вороте его мантии - каждый раз замирает, прикрыв глаза, словно в гипнотическом трансе. Но я давно понял, что это не самогипноз, скорее… попытка поверить. Каждый раз, опять и опять – попытка поверить… Как он медлит, и отстраняется, и перехватывает мои дрожащие от нетерпения руки – и как распахиваются в конце концов глаза, удивленно, неверяще, радостно – словно он только что понял, как это – испытывать и приносить радость… Как это каждый раз удивительно - понимать, что я в очередной раз сумел вытащить на свет еще частичку другого, таящегося, настоящего Снейпа и показать ему – вот, смотри, каким ты можешь быть, Северус, когда перестаешь ненавидеть и бояться самого себя. Когда веришь – не мне, Северус, себе. Веришь, что жил и выжил не для того, чтобы приносить пользу.
Какая может быть польза от любви, правда?
Я привык считать тебя другом - конечно, ты фыркнул и высмеял бы меня, произнеси я что-то подобное, но так и есть - и притерпелся к тому, что друг, которого я хотел бы видеть живым, существует лишь в моей памяти и снах – а что еще оставалось? Но когда я узнал тебя другим и понял, что не могу и не хочу отказываться от этого нового знания, мне не пришлось привычно смиряться с тем, что ночная реальность никогда не станет дневной. Потому что тогда же я понял, что ты жив.
Я не корю тебя, что не сказал, даже после всего не сказал. Наверное это снова попытка меня защитить, теперь уже от боли и страха, неотделимых от любви – и правда, того, кто уже мертв, во второй раз не потеряешь. А еще – ты уж прости, что я в конце концов и такое о тебе понял – но это еще и попытка спрятаться самому. Ты сильный и храбрый, но этот страх – страх позволить себе жить не только памятью о прошлом, страх, владевший тобой все хогвартские годы – за эти девятнадцать лет ты так и не смог преодолеть. Но раз пришел сюда сегодня – значит, решил попробовать?..
Не прячься от меня. Пожалуйста. Не отводи сощуренные глаза, не растерявшие за эти годы ни блеска, ни яркости. Все равно у тебя не получается скрыть недоверие и растерянность за округлыми фразами, сколь бы они ни были точны - нет, я вижу, ты пытаешься разобраться, понять… Но не проще ли сбросить маски уже сейчас, не выстраивая сложные логические цепочки?..
Проще?.. Двадцать лет тебе было проще притворяться мертвым – и продолжать это делать теперь… Хотя прикрываться этой своей маской тебе все сложнее, если судить по прорвавшемуся наконец раздражению.
- Допускаю, вашей жене тягостно сознавать, что муж проводит ночь за ночью, беседуя с неприятным ей человеком – но она ведь, надеюсь, не думает, что вы способны управлять собственными сновидениями? Но если на секунду предположить, что это и в самом деле так, что вы каким-то образом – природа сновидений действительно до сих пор толком не изучена – смогли создать для себя некую ночную реальность, куда уходите от дневных проблем – мне кажется, миссис Эванс должна быть скорее довольна, что вы отводите душу в разговорах с давно умершим собеседником. Да что там, она должна быть просто счастлива – ей ведь остается любящий, успокоенный, беспроблемный муж, вдобавок еще и уступчивый сверх меры – из-за чувства вины, которое он, несомненно, должен испытывать и у которого, что важно, нет серьезных оснований. Развод? Какой развод? На месте вашей жены я бы ежегодно возлагал цветы на могилу профессора – хотя бы за то, что он так кстати умер и можно время от времени делать вид, что ревнуешь к мертвецу.
Да уж, похоже, не растраченные за годы запасы сарказма превысили критическую массу и начинают выплескиваться - хорошо, что Джинни здесь нет. Но, черт возьми, выводы безупречны – и еще совсем недавно были верны. Еще в августе все так и обстояло – ночная реальность, от которой я не видел причин отказываться, дневная виноватая уступчивость, недовольство Джинни – впрочем, вполне умеренное – и всех это устраивало…
Пока несколько месяцев назад повод не сделался причиной. А началось все в самом деле с цветов на вашу – твою - могилу. Вернее, с разговора об этой могиле, случившегося ясным сентябрьским утром.
…Я продолжаю смотреть вслед поезду, увозящему Ала, даже когда последний вагон превращается в крошечную красную точку. Расставание с Джеймсом в свое время далось проще – я не сомневался в том, что Джейми освоится в новом мире так же уверенно и небрежно, как накануне подчинил себе новенькую «Валькирию». Ал управляется с метлой чуть хуже… Пожалуй, это единственное, в чем он походит не на меня, а скорее на своего тезку. На человека, о существовании которого он узнал пять минут назад.
- С ним все будет в порядке, - тихо говорит Джинни, притрагиваясь к руке. Слова и жест почему-то кажутся неуместными, и через печаль пробивается глухое раздражение. Хотел бы я чувствовать такую уверенность – если Джинни и в самом деле ощущает что-то подобное, а не прячет за успокаивающим тоном собственную тревогу. Что ж, по крайней мере, эти его слизеринские страхи, надеюсь, станут не такими навязчивыми. Хотя бы у одного взрослого хватило ума хоть что-то объяснить ребенку. А Джинни, конечно же, тактично отвернулась… слишком уж тактично, в очередной раз отстранившись от скользкой темы. Хотя, может, просто побоялась, что не справится с объяснениями, не подберет нужные слова?.. Жаль, что у меня они нашлись лишь в последние минуты.
Почему я до сих пор не удосужился поговорить с Алом о Снейпе? Невольно подчинился табу, наложенному на это имя в семье Уизли? Уподобившись Джинни, откладывал непростой разговор, чтобы не ворошить тягостные воспоминания? Или попросту не хотел делиться памятью о нем – даже с сыном? Черт возьми, что за малодушие. Остается надеяться, что я нашел правильные слова и Альбус Северус не станет стыдиться, что его назвали в честь слизеринца… Хотя наверняка всякого в Хогвартсе о Снейпе наслушается. Значит, надо быть готовым к неизбежным вопросам – ему ведь обязательно покажут могилу Дамблдора, и надо будет как-то объяснить, почему директор, сделавший для победы над Волдемортом не меньше, похоронен не в Хогвартсе…
А ведь я и сам не знаю, где он похоронен.
- Гарри, пойдем, нам еще надо к Джорджу заглянуть – ты не забыл? - Джинни сжимает мою кисть чуть настойчивее, и притихшая было Лили, услышав знакомые уверенные нотки в мамином голосе, изо всех сил тянет за другую руку:
- Пап, пошли скорее! Рози сказала, у дяди Джорджа такие классные новые пушистики, представляешь, они умеют…
Вздохнув и попытавшись что-то напоследок разглядеть в туманной дымке – нет, даже огней больше не видно - я медленно пробираюсь сквозь толпу, рассеянно вслушиваясь в оживленную скороговорку дочки. На ходу машу Рону – в Норе увидимся, улыбаюсь Гермионе, машинально киваю Малфою – Джинни неодобрительно фыркает… Смешно, как чопорно Драко смотрится в своем узком черном пальто, застегнутом до подбородка, напоминая этим, пожалуй, даже не отца, а…
… Снейпа. Которого они похоронили тайком, словно военного преступника – может быть, опасались, что его и впрямь будут судить посмертно и тело не выдадут? И, разумеется, Драко даже не подумал сообщить мне, где он похоронен – с какой стати?
Он не сообщил. А я не спрашивал – должно быть, потому, что от профессора у меня осталось больше, чем от остальных, гораздо больше, чем надгробный камень. А сейчас, после десятка слов, сказанных недоверчиво хмурящемуся Алу, вдруг пронзительно, до ноющей боли в подреберье захотелось узнать. Почему я промедлил с этим так долго – так непозволительно долго! И, скорее всего, все же опоздал – после общения с гриффиндорцами, у чьих родителей к Снейпу свои счеты, Ала будет перекашивать от его имени, как сейчас от одной мысли о Слизерине.
Нет, на ближайших каникулах надо обязательно побывать с ним на кладбище – да, малфоевском, а куда деваться. Подойти к надгробию, медленно провести рукой по холодному граниту, стряхивая иней. Кивнуть сыну: «Да, ему было всего тридцать восемь. Как мне сейчас». И рассказать мальчику о Снейпе все… все, что он сможет понять. Все, что я смог бы понять в его возрасте – а это не так уж и мало…
- Малфой, подожди, надо поговорить!
Почти выкрикнув это в узкую удаляющуюся спину, я запоздало кошусь на Джинни – эх, надо было все-таки предупредить ее заранее. Чертов сноб - даже будь я один, вряд ли снизошел бы, и уж тем более не будет дожидаться, пока я объяснюсь с женой. Но Джинни слишком удивлена, чтобы спорить или возражать, и покорно отпускает мою руку – впрочем, почти такое же изумление вспыхивает в прозрачных голубых глазах Астории – кажется, так зовут малфоевскую супругу. И, кажется, она удивлена не моими словами, а тем, что муж, помедлив, кивает через плечо, не замедляя шагов.
- Джинни, извини, необходимо кое-что выяснить – это недолго, подождите меня у входа… Лили, солнышко, я обязательно дослушаю, только сначала поговорю со старым знакомым… Малфой, может, все-таки соизволишь остановиться и выслушать – или ты спутал меня с одним из ваших арендаторов?
Наверное, все же не стоило вот так – но, черт бы побрал эту высокомерную сволочь, ничего не изменилось – у него по-прежнему блестяще получается взбесить меня одним-единственным жестом. Да что я, в самом-то деле - плевать и на жесты, и на Малфоя. Просто задай вопрос, выслушай ответ и… и постарайся все же не слишком злить его при этом, чтоб не пришлось пробираться на фамильное кладбище в мантии-невидимке.
Просто задай вопрос человеку которого ты в последний раз видел – дай-ка вспомнить! – лет пять назад на каком-то приеме в министерстве. Ты и не подумал подойти. Он, разумеется, тоже. А теперь ты ждешь – или пытаешься себя убедить - что он ответит, и ответит правду?.. Расскажет, где похоронен человек, которому он стольким обязан и в чьей смерти, конечно, винит не своего Лорда, а тебя? И если он процедит сейчас это обвинение своим предсказуемо ледяным тоном – разве у тебя найдется что возразить?
- Так о чем ты хотел поговорить, Поттер?
- О Снейпе. Я хотел узнать, где вы его похоронили.
Что же ты молчишь, Малфой. Давай, можешь начать с чего-нибудь презрительно-ироничного. «Зачем тебе это – совесть замучила?» «Ну надо же, не прошло и девятнадцати лет, как тебе захотелось это выяснить». «Думаю, профессор как-нибудь обойдется без твоего визита». Я промолчу, и тогда ты, конечно, решишь, что уязвил и обескуражил меня, и после удовлетворенной паузы все-таки соизволишь…
Но то, что он наконец произносит, ошеломляет больше, чем любые ядовитые пассажи.
- С чего ты взял, что мы его похоронили? Мы не хоронили профессора.
- Как это? – глупо выговариваю я. – Но я был уверен… все это время… тогда кто же? Кто, если не вы? И где?
- Никто, Поттер. И нигде. Его никто не хоронил, потому что он не погиб тогда в хижине, как все думали. Он выжил и, насколько я знаю, жив и сейчас.
Кажется, это не ирония, только вот почему он смотрит на меня, совсем как когда-то глядел в Хогвартсе, ляпнув очередную гадость – пристально, изучающе, предвкушая предсказуемую реакцию?.. Но интонации и взгляд фиксируются машинально, по многолетней аврорской привычке. Вокзальный шум вдруг странно отдаляется, и я вынужден крепко взяться рукой за фонарный столб, у которого мы стоим, чтобы прикосновение к чему-то материальному заставило поверить в услышанное и осознать, что Малфой не врет.
Он ведь не врет, правда, раз уж вообще соизволил ответить? Никто не хоронил профессора. Снейп выжил… а если остался жив тогда, конечно, жив и сейчас!
Жив?.. И дверь в запущенный дом однажды откроется, чтобы впустить хозяина?.. И я повторю все, что когда-то с трудом выговаривал – живому?.. И увижу, каким сделали годы нестареющее лицо из ночной реальности, у которой появился невозможный, невероятный, немыслимый шанс стать дневной?..
Подождите, но я ведь сам видел… А что ты, собственно, видел, Поттер? Ведь тогда никто из нас – даже Гермиона! – не только не попытался помочь, но и проверить, в самом ли деле Снейп мертв, даже не подумал! А Малфои, выходит… надеялись. Получается, что кто-то из семейства пробрался-таки в хижину, вытащил профессора и аппарировал в поместье или еще куда-нибудь, где можно оказать помощь? Но зачем, спрашивается, если раненому Снейпу и в Хогвартсе помогли бы – уверен, при любом раскладе, хотя бы ради того, чтобы дожил до суда... И я ведь видел всех Малфоев в Большом зале уже после победы, а этого раненого они вряд ли оставили бы на попечении домашних эльфов…
- Не трудись, Поттер, твои попытки что-то сообразить – пустая трата времени… моего времени, а тратить его на твою особу я, признаться, не рассчитывал. - Теперь уже отчетливая насмешка в холодном голосе возвращает к реальности. – Впрочем, так и быть, придется убить еще минуту-другую и просветить доблестного, но несообразительного аврора – слишком уж забавно ты выглядишь, когда узнаёшь правду, хотя и теряюсь в догадках, с чего она тебя вдруг заинтересовала. – Вот гад, все-таки подпустил шпильку. – Впрочем, я и сам не представляю, каким именно образом он смог выжить. Я не видел профессора ни… в ту ночь, ни позже. Но пару лет назад получил письмо без обратного адреса. Впрочем, какое там письмо – безобразная маггловская открытка, стандартное поздравление с годовщиной свадьбы. Собственно, самым интересным была приписка в конце… - тут Малфой неожиданно умолкает.
Ну же, продолжай! Почему ты замолчал? Почему вглядываешься в мое лицо с той же непонятной пристальностью? Продолжай же, золотко, придурок, слизеринский садист – или ты хочешь, чтобы я умолял? Радуешься, что снова нащупал болевую точку, хотя и не можешь понять, почему для меня это так важно? Так уверен, что я тебе подыграю, а не пошлю сию минуту к дементорам?..
Подыграю. И не пошлю. Потому что если приписка в конце хоть каким-то боком касалась меня – а судя по разгорающимся в льдистых глазах опасным огонькам, так и есть – я ухвачусь за любую, самую тонкую ниточку. И она выведет меня к Снейпу.
Только сначала нужно будет еще кое с кем побеседовать. Ненавязчиво так поинтересоваться, какого черта некий профессор девятнадцать – или сколько там, семнадцать? - лет прикидывался мертвым, а потом вдруг прислал любимому ученику маггловскую открытку. Вопрос, конечно, будет риторическим – с тем же успехом я могу расспросить ночного Снейпа о местопребывании дневного и попытаться выведать адрес. Ничего он мне не скажет.
Или скажет?.. И, может быть, Малфой все-таки продолжит? Ждет покаянных объяснений? Пожалуйста.
- Так о чем была та приписка в конце? – я стараюсь выговаривать слова очень отчетливо. – Ручаюсь, что обо мне, ведь так? Что ты хочешь, чтобы я сказал или сделал? Признался, зачем мне это нужно? Пожалуйста, если тебе угодно. То, что ты сообщишь, может стать зацепкой, по которой я вычислю, где искать профессора. И найду – просто чтобы… Просто хочу увидеть его и поговорить. Извиниться. Перед живым. Потому что мне есть в чем перед ним извиняться, и понял я это не вчера и не сию секунду. Хочу познакомить с ним Альбуса Северуса – да, именно так я назвал сына. Ты доволен?
Столб, кажется, зашатался, с такой силой я его стиснул. Малфой чуть отстраняется и я еле удерживаюсь, чтобы не схватить его за рукав. Но уходить он, кажется не собирается, и взгляд становится немного другим – теперь в нем чего только не намешано. На поверхности, конечно, мстительное удовольствие от сладостной картины – униженно мямлящего Поттера, но глубже…
Растерянное удивление. Любопытство. И…да, приглушенная, но подлинная – тут не ошибешься – ревность и какая-то почти детская обида.
На кого обида – на Снейпа?.. Да что же там, черт побери, такого, в этой приписке?!
- Ничего особенного, Поттер. Пара предложений. Первое я, представь, даже запомнил: «Если Поттер когда-нибудь спросит у тебя, где я похоронен, можешь сообщить, что я жив».
И впрямь ничего особенного.
К горлу подступает вязкая горечь. Наверное, мой взгляд сейчас мало чем отличается от малфоевского. Только Малфою-то чего обижаться? Ему хоть открытку прислали. А я… Получается, для Снейпа я так и остался полнейшим ничтожеством, о котором можно вот так - походя, вскользь, между прочим…
Можешь сообщить, что я жив. Если спросит. Какое великодушие!
Все оказалось враньем – и его привязанность к Поттеру-школьнику, и согревающая душу ночная реальность… Пустота внутри разрастается, скалится в равнодушной ледяной усмешке. Выдумал себе друга – единственного, которому, как оказалось, есть до тебя дело – и утешился? Так вот тебе, Поттер, реальность, дневная, она же и ночная. Можешь сообщить, что я жив. Лет через двадцать. Если спросит.
Что там упоминал Малфой – еще одну фразу?.. Только зачем мне теперь эта призрачная ниточка? На долю секунды мне больше не хочется никакой реальности, и я кажусь себе близнецом того скулящего существа на потустороннем вокзале. Зря я тогда вернулся.
- Ты прав, ничего особенного, - я удивляюсь, как ровно звучит голос. – Рад, что профессор выжил. Если еще напишет и вдруг оставит адрес, передавай привет, ладно?
- Что, вот так и уйдешь? – нет, не показалось – голос и впрямь изменился, стал глуше, и выговаривает слова Малфой теперь неохотно, явно через силу. – Не так просто, Поттер, все не так просто.
- Ты о продолжении? Уволь, мне как-то…
- Да мне, знаешь ли, плевать, интересно твоему аврорскому величеству или неинтересно! – на бледных щеках вдруг проступают алые пятна, а в глазах – неподдельная злоба, совсем хогвартская, отчего Малфой даже как-то молодеет. – Думаешь, я хоть слово бы тебе сказал, Поттер, если бы для него это не было важно? Так что заткнись, Мерлина ради, и выслушай – повторения не дождешься! В первой фразе, - ленивую растяжку сменяет почти скороговорка, словно Малфой боится передумать, и я замираю на вдохе, страшась пропустить хоть слово, - в первой фразе одно слово было вымарано. Очень тщательно, заклинанием. А поверх вписано другое – твоя фамилия. Только я знаю это заклятие, и восстанавливающее тоже. И ему было известно, что я в курсе. Хочешь знать, что было там написано? Гарри.
Мерлин великий, у меня что, снова галлюцинации? Когда это Малфой называл меня по имени? Или… или это не Малфой?!..
- Да, Поттер, именно так. «Если Гарри когда-нибудь спросит у тебя, где я похоронен, можешь сообщить, что я жив». Вот и все. А сейчас, с твоего позволения, я откланяюсь. Жена, должно быть, уже ждет у портала – осенью мы предпочитаем жить во Франции. А вы по-прежнему проводите все уик-энды в Норе – теперь, наверное, по трое в одной комнате? Или пристроили еще сарайчик?
Но я не пытаюсь подхватывать летящие в уизлевский огород камешки. Язви на здоровье, золотко, придурок, слизеринский садист… Я знаю, ты не для меня старался, для профессора, и все равно - спасибо! Конечно, тебя опять перекашивает – на этот раз от моей глупой счастливой улыбки – но где тебе догадаться, сколько в действительности значит для меня это твое – нет, снейповское! – «Гарри».
«Можете еще зайти, если хотите», миндальные пирожные, следы на пыльной столешнице – все правда, Поттер, все правда.
А еще – что он жив.
А еще – что у ночной реальности, кажется, и впрямь появился не призрачный, а вполне… реальный шанс стать дневной. Крохотный такой шанс – но осуществимый!
Я с трудом удерживаюсь, чтобы не расхохотаться в голос. Значит, вписали, а потом вымарали? По рассеянности – расскажите сказки, кто угодно, только не вы, профессор! Стерли, а поверх вписали «Поттер» - и рассчитывали, что ни Малфой, ни я не сообразим? Господи, кто же не знает стирающего заклятия – да и восстанавливающее, по крайней мере, для авроров, не секрет! Были уверены, что Малфой и об этом мне расскажет? Тут, пожалуй, самое тонкое место… но вы знали своего ученика лучше, чем я, и не ошиблись. Он понял, что именно этого вы и хотели, и не смог отказать в безмолвной просьбе – даже когда сообразил, как много это значит для Поттера, не смог. Как не смог удержать растерянность, ревность и детскую обиду – наверное, тоже не слишком-то приятно было осознать, что это с тобой, а не с Поттером, вот так – вскользь, походя, между прочим!..
Стоп! Что там он говорил о двух предложениях?..
- Спасибо за информацию, Малфой, но, кажется, ты что-то еще собирался сказать! – я слишком занят попытками сделать радость в голосе не такой явственной и поэтому еле успеваю ухватить его за рукав. – Как насчет второй фразы?
- Тебе меня благодарить не за что – я всего лишь выполнил просьбу профессора. Ради тебя я бы…
- И пальцем не пошевелил. Я знаю. Но раз уж начал, будь добр, закончи – это ведь, надеюсь, не трактат по зельеварению!
- Вторая фраза?.. Да, смутно что-то припоминаю, - черт, это вернувшееся высокомерие – словно и не было горящих щек и всплеска школьной злости – явно не к добру. – Но, пожалуй, только самый общий смысл. Какая-то просьба – на этот раз к тебе, Поттер. – А это уже откровенная радость – наверное, именно так радовалась лиса из маггловской басни, угощая журавля размазней из плоской тарелки. – Вроде бы он просил тебя что-то кому-то передать. То ли привет, то ли соболезнования.
- Не припомнишь точнее? – усилием воли я удерживаю на лице вежливую улыбку. – Раз он попросил, наверное, это важно, и я должен выполнить…
- А вот это, уж прости, твои проблемы. Я не обязан помнить дословное содержание всех писем, которые получаю – особенно предназначенных не мне. Довольно. Я слишком много убил на тебя времени. Дай пройти.
Врет, и это так же очевидно, как если бы он впрямую в этом признался. Но высокий голос опять сбивается на фальцет, и потому, что маска светской сдержанности вновь слетела под напором вполне плебейских эмоций, удерживаюсь уже я - хотя так и подмывает вцепиться в безупречные лацканы, встряхнуть изо всей силы и вытряхнуть из мстительного ублюдка эту злосчастную фразу!..
Но… снейповские уроки не прошли для меня даром. Кажется, эта мелкая, подленькая месть – тоже попытка скрыть собственную боль и слабость. А загонять в угол слабого…
- Это твое право, Драко, - тихо говорю я и отступаю на шаг, давая ему дорогу. – И помнить ты ничего не обязан. Я только об одном еще попрошу – перешли мне эту открытку. Если найдешь. Если нет – что ж, я благодарен и за то, что услышал, хоть ты и не для меня старался.
Он дергается, услышав от меня свое имя. Тоже отступает на шаг – но не уходит. Не уходит.
Драко, Драко. О чем ты думаешь, снова вглядываясь в мое лицо – напряженно, пристально, словно пытаясь понять – что? Что не только профессору, но и мне ты тоже обязан жизнью – только я не требую расплаты, и ты это наконец понял? Что никогда не поздно сделать выбор между легким и правильным – и это ты тоже наконец осознал?..
- Я вернусь в конце ноября. И вышлю тебе открытку, – произносит он быстро и тихо, и не оборачиваясь, стремительно пробирается к выходу.
А я стою у своего столба, бездумно поглаживая согретый ладонью металл, и улыбаюсь.
До конца ноября каких-нибудь три месяца. Подумаешь.
И уже сегодня ночью я побеседую об этой открытке кое с кем еще.
Отправлено: 30.06.08 13:08. Заголовок: очень ждала продолже..
очень ждала продолжения......чем дальше тем интереснее и интереснее спасибо автору надеюсь Поттер все таки добереться до профессора очень легко и интересно читаеться))
xelen Спасибо)) Мне тоже очень не хватало Принса)) Кеназ Рада, если получилось именно так, что хочется перечитать. Спасибо! Кошка ночью Ну, если стоило - пргосто камень с души )) lacrimosa Счастье - когда есть такие читатели, прощающие автору многомесячное молчание how Нет-нет, теперь уже не буду)) Продолжение очень скоро! wandarer Вам спасибо! Я тоже надеюсь)) Gata_gorda
Отправлено: 06.07.08 04:10. Заголовок: – Надо же, Ал, оказ..
Глава 6
– Надо же, Ал, оказывается, забыл свою картинку – ту, что Лили для него нарисовала. То дерево в Норе, где они играли в Маугли. Помнишь, Джейми тогда еще ужасно шипел, изображая Каа, а Джордж на полном серьезе убеждал всех за ужином, что он змееуст – весь в тебя… Посмотри, какая прелесть…
Рассеянно улыбаясь воспоминаниям, Джинни протягивает мне рисунок. Да, тут Лили, и раньше рисовавшая очень неплохо, просто превзошла себя. Старая ветвистая яблоня нарисована сочными щедрыми мазками – зелень и серебро, небо над ней густого темно-синего цвета, таким оно бывает перед закатом. На кривой узловатой ветке сидит фигурка, во взметнувшейся дразнящей руке что-то светло-рыжее – наверное, выпрошенная у тетушки Мюриэль побитая молью лисья горжетка. Другая фигурка, поменьше, тянется к ней, привстав на цыпочки.
Ага, понятно, это они с Джейми изображают сцену с дикими собаками… Удачно подсмотренное мгновенье запечатлено так живо и любовно, что глаз не отвести, и на миг я словно сам оказываюсь стоящим под старой яблоней рядом с мальчишками, с удовольствием вслушиваясь в голоса и звуки нежаркого летнего вечера – Джейми вошел в образ и отпускает колкие шуточки, Ал сосредоточенно пыхтит и подпрыгивает, шелестят встрепанные ветром листья, а из дома доносится призывный оклик Молли Уизли: «Мальчики, ужин готов, все к столу!..»
Тихое домашнее счастье, непоказное, но подлинное. Для стороннего наблюдателя – всего лишь маленький уютный мирок, но для тех, кто внутри – огромный и прекрасный мир со своими морями и островами, горными пиками и тенистыми долинами, пустынями и долгожданными оазисами – как, наверное, и в любой семье. Может, кто-то и живет в райском саду, но подозреваю, что там в конце концов становится невероятно скучно. А с нашим семейством не соскучишься, и друзья – проверенный ближний круг – привыкли, что у нас частенько штормит, и вместе с нами от души радуются, когда тучи рассеиваются и на семейном горизонте вновь сияет такое вот нежаркое летнее солнышко.
Как все они – домашние и ближний круг – встретят невероятное известие, которое не давало мне покоя весь вечер? Впустит ли мой мир пришельца из ночной реальности – если он. конечно, захочет и сможет воскреснуть? Разве невозможно представить рядом с яблоней еще одну фигуру – высокую тонкую фигуру в черном? Вообразить, как профессор с хмурой полуулыбкой прислушивается к мальчишеской перепалке, притворяясь, что игра его нисколько не занимает, чтобы в итоге, не удержавшись, подбросить Алу парочку ответных язвительных реплик – черт, я почти слышу низкий насмешливый голос!..
Да, из Лили выйдет прекрасная художница, если уже сейчас реальность ее рисунков так затягивает – особенно если вспомнить ту, другую картину. Интересно, что скажет о ней Снейп, если – нет, когда – увидит?
– Конечно. Интересно, в кого она у нас такая художница? – полюбовавшись еще, Джинни осторожно вкладывает плотный картонный прямоугольник в большой конверт с письмами. – В роду Уизли художественными талантами никто особо не блистал, да и ты вроде не рисуешь… по крайней мере днем…
Сонное вечернее умиротворение испаряется, как туман над котлом. В другое время я лишь молча – и, наверное, чуть виновато – усмехнулся бы, но сегодня… Джинни порой позволяет себе подобные шпильки – может, и правда думает, что меня это совсем не задевает? – но по нашим неписаным правилам я никогда не отвечаю, чтобы не нарушить главного семейного табу – никаких разговоров о Снейпе.
«Мне неинтересно, чем вы там занимаетесь и о чем ты с ним разговариваешь».
Знаешь, Джинни, правила – даже самые устоявшиеся – иногда все же меняются. И, кажется, сейчас самое время.
– Ночью тоже не рисую – нечем, да и не на чем, – говорю я очень спокойно, отгоняя воспоминание о покрытой пылью столешнице. – Да и… незачем, знаешь ли. Нам с профессором и так есть чем заняться – в смысле, о чем поговорить. Да, вот такое – со стороны, наверное, довольно-таки скучное – времяпрепровождение: сидим всю ночь и беседуем.
Мягкие розовые губы вздрагивают, брови укоризненно приподнимаются – но я не отвожу взгляда, спокойно встречая обиду. Это, пожалуй, единственное в нашем домашнем мирке, что ничем не уравновешивается – бескрайние топкие болота недомолвок, где кочки неискренних уступок, коварно чавкающие под ногой, – совсем не опора, и ты увязаешь в мутной склизкой жиже все глубже… Как мне, оказывается, опостылело это малодушное барахтанье. Надо когда-то и выбираться.
– Очень познавательные случаются беседы, – продолжаю я негромко, – и благодаря одной из них я совершенно точно могу ответить на твой вопрос, в кого у нас растет такая художница. В мою мать, Джинни. Мама, оказывается, тоже прекрасно рисовала – кстати, надо будет спросить у тети, вдруг хоть один рисунок сохранился. У Снейпа – нет, к сожалению, ничего не сохранилось, а то бы он показал. Он, знаешь ли, никогда не отказывает в просьбе, если это действительно важно.
Да, такого беззастенчивого попрания неписаных правил она и впрямь не ожидала – но минутная, так не свойственная жене растерянность быстро сменяется гораздо более привычной готовностью разнести в пух и прах известные заранее хлипкие доводы оппонента. Ох, уверенности в собственной правоте Джинни не занимать… только ее аргументы для меня тоже не секрет философского камня.
– Гарри, ты же знаешь, мне…
– … Неприятно говорить о Снейпе. Знаю. Но, прости, ничем помочь не могу. Этот человек – единственный, с кем я могу поговорить о маме, но дело не только в этом. Как бы он ни был тебе отвратителен, Снейп – часть моего прошлого, которое я не могу и – если честно – не хочу забывать. Тем более что уже много лет прихожу к нему как к другу и уверен, что, будь профессор жив, он стал бы мне другом по-настоящему…
Почти сказал! Еще немного – и она узнала бы… Но я сглатываю приготовленную фразу – разговоры о прошлом доводят Джинни до белого каления почти так же предсказуемо, как упоминания о Снейпе, и сейчас она тоже рвется в бой, готовясь яростным полушепотом выкрикнуть очередной аргумент… тоже вполне предсказуемый:
– А я все гадала, в кого у Ала такое богатое воображение. Что за страсть населять свою жизнь призраками из прошлого! Мы живем здесь и сейчас, Гарри! Ты слишком…
– Что? Цепляюсь за свое прошлое? А может, просто хочу в нем разобраться? – я перебиваю, чувствуя, что тоже завожусь. Нет, надо успокоиться. – Джинни, знаешь, иногда то, что мы привыкли считать прошлым, оказывается…
Черт, уж сейчас-то был уверен, что успею, но Джинни, вновь перебив меня, зло выпаливает:
– Беда в том, что ты видишь свое прошлое таким, каким тебе хочется его видеть – по крайней мере, эту самую его часть! Ты говоришь о нем как о друге – неужели всерьез?! Гарри, он никогда не стал бы тебе ни… другом, ни сколько-нибудь близким человеком – Мерлин, кому я это рассказываю! Неужели ты не понял, что он даже не долг свой выполнял, не обещание, якобы данное Дамблдору, а просто мстил, мстил за себя Волдеморту, и ты был всего лишь орудием этой мести! Он даже сына любимой женщины в тебе так и не смог увидеть – хорошо если хоть перед смертью сподобился – и все, что делал, делал только и исключительно для себя, по своей эгоистичной слизеринской природе!.. Мерзкий, злобный, мстительный…
– Ты поосторожнее со слизеринской природой, – тихо говорю я, – как бы потом перед Алом краснеть не пришлось. А то, что я услышал от тебя о Снейпе, я слышу, представь, не впервые…
– О, так, значит, не меня одну удивляет твое безграничное всепрощение! Кто же этот трезвомыслящий, решившийся сдернуть с Поттера розовые очки? – Джинни взмахивает рукой, словно и впрямь собираясь сдернуть с меня очки, и мой смешок – представить себя в нелепых ярко-розовых окулярах вроде тех, в которых иногда щеголяет Луна, оказалось забавным – конечно, распаляет ее еще больше. – Что ты молчишь? Стыдно вспомнить? Кто это – Гермиона?
– Извини, просто тебя пожалел – сегодня тебя уже раза три передергивало от этого имени, но если желаешь… Некий призрак из прошлого по имени Северус Снейп, – выговариваю я с удовольствием, – да, сегодня это имя так и просится на язык! – наблюдая, как Джинни, ошеломленно моргая, пытается что-то сказать и не может – такого она и впрямь не ждала. И я прекрасно представляю, что она сейчас чувствует – смущение и царапающую, словно крошки на простыне, неловкость оттого, что неприятному во всех отношениях человеку, оказывается, присущи и искренность, и смелость – даже в этом качестве Джинни ему упорно отказывала. Должно быть, и Снейп ощущал что-то похожее, когда я вдруг делал что-то, чего он никак не ждал от Поттера.
– Да, Джинни, именно так. Все это я уже слышал от профессора, и в гораздо более резких выражениях – тихо говорю я, глядя прямо в растерянные карие глаза, и впервые за весь разговор отвести взгляд приходится жене. – Только, знаешь… он меня не убедил. Точнее, я понял, что это лишь одна сторона правды. Люди, представь, способны меняться, хоть и не всегда способны осознать эти перемены и поверить в них. Как ты думаешь, Люпина он пытался спасти тоже из мести или каких-то корыстных соображений – интересно, каких? А в ночь убийства Дамблдора – кстати, ты знаешь, что Снейп хотел отказаться от этого плана даже после того, как уже принес Непреложный обет – очень эгоистично, не правда ли! – так вот, в ту ночь он помешал Гермионе и Рону ввязаться в схватку тоже по своей слизеринской природе? А вас вместо Круцио отправил в Запретный лес – забыла?.. Что же до того, как он ко мне относился – или мог бы относиться…
…– К мальчику?! – громкий возмущенный возглас…
… Темное пламя взгляда, опалившее меня напоследок…
… И – быстрым промельком в воображении – пестрая магловская открытка – оборотная сторона – «Гарри» острым угловатым почерком – тонкая, очень белая рука, взмахивающая палочкой…
– Знаешь, в этом он тоже был со мной честен, – я пытаюсь спрятать дрожь в голосе, но, кажется, не очень получается. – Не скрывал, что когда-то ненавидел, и объяснил, почему. Но по крайней мере в его последний хогвартский год ненависти уже не было. И он мог бы стать мне близким не только в ночной реальности, если бы… Впрочем… собственно, я с самого начала собирался это сказать…
Джинни, конверт уже заклеен, не надо так вертеть его в руках. И терзать бахрому на диванной подушке тоже. Просто выслушай – если уж я наконец набрался смелости это выговорить, ты тоже попробуй… услышать. И принять то, что я скажу, сообразно своей природе – ни капли не слизеринской, я-то знаю. Видимо, в этом-то все и дело – ты сама никогда не была частью тьмы – по крайней мере, осознанно – и не представляешь, каково это – с болью и кровью выдирать из себя черноту, ломать себя и сращивать заново… Снейп – смог.. или хотя бы пытался. Попробуй в это поверить.
– Я хотел сказать, что все-таки был неправ, но только в одном – что считал его мертвецом. Он жив, Джинни. Малфой сегодня рассказал. И если – черт, когда! – мы увидимся, я сделаю все, чтобы профессор понял, как я к нему теперь отношусь, и очень надеюсь, что он поверит. Потому что, – совсем тихо заканчиваю я, – не только он мне, я ему тоже… нужен. И еще надеюсь – я ведь могу на это надеяться? – что ты примешь эту часть моей жизни и все обойдется… без потерь.
Я не говорю – с радостью, Джинни, розовых очков я никогда не носил. Для начала просто попытайся понять – если перемены в жизни связаны со Снейпом, это не значит, что они к худшему. Попытайся представить, как это будет – ведь так просто поставить в гостиной еще одно кресло и найти в себе чуточку душевных сил приветливо кивнуть одинокому гостю, решившему заглянуть на огонек.
Будут нечастые письма, надписанные мелким острым почерком. Еще более редкие визиты – «Поттер, стоило в кои-то веки надеть зеленую мантию – чтобы обнаружить, какой у вас закопченный камин! Гости еще не предъявляли вам счет за испачканную одежду?». Заинтересованный вопрос Лили: «Пап, а на это Рождество я снова получу подарок от мистера Снейпа?»
Так просто и совсем не страшно, правда?..
Но она даже не пытается.
Растерянность и потрясение в карих глазах – их понять еще можно – внезапно сменяются темным, вязким страхом – а это-то откуда?.. Что за въевшаяся привычка представлять Снейпа монстром – к тому же старшекурсницей ты совсем его не боялась!.. Но злиться на Джинни не хочется – этим всплеском необъяснимого детского ужаса она вдруг напоминает саму себя в свой первый хогвартский год – крошечную перепуганную неизвестно чем девчушку. Повинуясь порыву, я тянусь к ней, чтобы обнять – шшш, здесь нет зловещих призраков, никто не тянет к тебе с того света костлявые руки! – но жена неожиданно резко отстраняется.
Да, девочка выросла и отчаянно пытается показать, что способна сама справляться с детскими страхами. Мгновение – и ужаса как не бывало, теперь в заблестевших глазах решимость и спокойная уверенность – в чем?.. Что она себе опять навоображала?..
– Принять, говоришь?.. – она даже улыбается, и пальцы, только что скручивавшие и дергавшие бахрому, неторопливо распутывают тяжелые узлы. – Что ж, я приму… если будет что принимать. Я правильно поняла, что ты знать не знаешь, где сейчас профессор Снейп? – даже его имя она выговорила без запинки! – То есть адреса он никому не сообщил? Так с чего ты взял, что он вообще захочет тебя видеть?
– Верно, не сообщил, но… – поколебавшись, я рассказываю ей о красноречивой описке – и с отчаянием наблюдаю, как на довольном успокоившемся лице проступает такое привычное – и совершенно непробиваемое! – выражение: «Ну конечно, именно так я и думала». Финита. Стена из новых аргументов, которыми Джинни опять отгородилась от неприятной реальности, достраивается на глазах и уже готова к любой осаде.
– Странные игры затеял с вами профессор, не находишь? – плавным скользящим движением она заканчивает с последним узлом и встряхивает подушку. – «Гарри»… очень трогательно… и, знаешь, очень похоже на прощание. Ну да, я хочу сказать, что тоже была неправа, – видишь, и я умею признавать свою неправоту! – но только в одном – что ты действительно был ему небезразличен. В прошлом. И с этим прошлым он – красиво, ничего не скажешь – попрощался. А в настоящем он не желает никого из вас видеть – ни Малфоя, ни тебя… никого из прошлой опостылевшей жизни – прости, но по-другому я никак не могу объяснить то, что Снейп даже намека, где его искать, не оставил!
– Ну, мало ли какие у него могли быть причины… – выговариваю я растерянно, но Джинни опять перебивает, не дослушав:
– Например, какие? Он же у нас герой, без всяких оговорок, даже суда для оправдательного приговора не потребовалось – хватило и твоих объяснений. Старые грехи прощены, новых Лордов не предвидится, Малфои в неоплатном долгу, Поттер через слово произносит «сэр» и предлагает вечную дружбу… Живи и радуйся – конечно, если он это когда-нибудь умел – только вот наш смельчак предпочел сбежать. От своего прошлого – в том числе, между прочим, и от тебя. Почему именно – предполагать не возьмусь, это ведь ты у нас большой специалист по Снейпу. Но по крайней мере в одном совершенно уверена – он не хочет, чтобы его искали. Иначе оставил бы вам хоть крошечную зацепку. Так что, слава Мерлину, ни с чем мне смиряться не придется. И прости, меня эта тема больше не интересует. День был суматошный, я устала и иду спать.
Аккуратно пристроив подушку на место, Джинни встает и уже у двери в спальню, не оборачиваясь, произносит:
– Ты наверняка захочешь что-то выспросить у своего… ночного собеседника. Но я бы советовала тебе уважать выбор человека, которого ты считаешь другом.
Быстро скользнув внутрь, она бесшумно прикрывает дверь, а я машинально беру за уголки злосчастную диванную подушку и вжимаю в прохладную ткань горящее, словно от крепкой пощечины, лицо.
Да, Джинни, как обычно, сделала из куцых фактов совершенно однозначные и удобные исключительно для себя выводы. Тем более что о втором предложении – я больше чем уверен, в нем и кроется та самая зацепка! – ей вообще неизвестно. Только… что если она все-таки права? Что если та открытка – в самом деле, так сказать, прощальный привет, послание людям, которые что-то значили для него в прошлом – а если подумать, это и вправду только я и малфоевское семейство – «я жив, но искать меня не стоит»?
Но зачем??? Он действительно боялся суда, как предположила Джинни? Полный бред, к тому же еще и оскорбительный – я прямо-таки вижу презрительную усмешку профессора. Опасался сплетен, косых взглядов, язвительных намеков? Еще бредовее – скандальные скитеровские статейки Снейпа только позабавили бы, а тем, кто осмелится съязвить в его адрес, можно от души посочувствовать. От чего же он так стремился… избавиться, если столько лет ему было проще притворяться мертвым – и даже потом не позволить себе воскреснуть?
Ведь он мог бы, продолжая скрываться, рассказать нам о себе все как есть и попросить –впрочем, это же Снейп, значит, потребовать – чтобы мы с Малфоем молчали, и для остальных он оставался бы мертв. И мы молчали бы, ему совершенно нечего было бы опасаться – думаю, он это понимал. Но… не рассказал. Именно нам и не рассказал.
Нам?.. Малфой – только почтальон, передаточное звено, и как раз это профессор и дал тебе понять, стирая «Гарри» и вписывая «Поттер». Нет, Гарри, именно тебе не рассказал. Именно с тобой он играет в эти, как выразилась Джинни, странные игры.
И получается, что…
Что именно ты – та часть его прошлого, от которой он так стремился… избавиться. Или все таки – сбежать?..
Успокойся, Поттер, никаких однозначных выводов. Ты ведь не Джинни, от чьей железобетонной уверенности в себе порой слегка подташнивает. Тем более что такое объяснение грозит обрушить лавину новых вопросов. Только я больше не собираюсь искать на них ответы в одиночку.
Отбросив подушку, я поднимаюсь так резко, что в глазах на секунду темнеет и приходится ухватиться за первый подвернувшийся под руку предмет – конечно, им оказывается книжный шкаф, стоящий вплотную к дивану. От толчка дверца распахивается, и я еле успеваю подхватить тяжелую книгу – кто это ее так неустойчиво пристроил?
Кто-кто… Да ты же и пристроил, когда, полюбовавшись, вложил в книгу – одну из снейповских, Джинни до них даже не дотрагивается – ту самую картину, которую дочка нарисовала для тебя – «просто так, пап, просто захотелось». Вернее, срисовала с карточки из шоколадной лягушки, как смущенно призналась Лили, протягивая рисунок, – и я помню, как, бросив взгляд на небольшой кусочек плотного картона, приготовился снисходительно улыбнуться – и не смог.
Вот он, рисунок – спланировал из-под обложки на мягкий ворс дивана. Слава Мерлину, не помялся, и краски нисколько не потускнели – хотя черная краска, наверное, тускнеть не способна. Я поднимаю картинку за уголок и задумчиво вглядываюсь в лицо человека, который все школьные годы был для меня загадкой – и, как выяснилось, запас загадок у профессора просто неисчерпаемый.
Интересно, если бы в первый хогвартский день при взгляде на Снейпа мой шрам не полоснуло болью, я смог бы еще тогда увидеть то, что разглядела дочка в строгом незнакомце, глядящем с портрета вполоборота – так, что резкий ястребиный профиль лишь угадывается? Понять, что за надменностью кроется уязвимость и болезненный страх показаться смешным, а за резкостью и предвзятостью – не только желание отомстить, но и страх признаться себе, что мальчишка совсем не так плох, каким его хочется видеть, и злость на этого бестолкового мальчишку – научись же хоть чему-нибудь, болван!..
Сумел бы еще тогда разглядеть в нем непоказное бесстрашие и самую не-слизеринскую из его черт – способность к самопожертвованию? Смог бы, как это получилось у Лили, увидеть в непроницаемых черных глазах отчаяние – трезвое, безнадежное отчаяние сильного человека, вполне осознавшего, что он сделал с собственной жизнью? Увидеть за холодной язвительной маской одиночество и страх хоть с кем-то его разделить?
Удивительно, как причудливо сочетаются в мыслях о Снейпе эти понятия – страх и бесстрашие. А ведь когда я говорил сыну о снейповской смелости, я как раз и имел в виду способность взглянуть в лицо собственным страхам и не отступить прежде всего перед ними… Надеюсь, сегодня я пойму, какой из своих страхов человек, пристально глядящий на меня с несовершенного, но невероятно глубокого детского рисунка, так и не смог преодолеть.
Я бережно вкладываю картинку обратно под толстую кожаную обложку и вспоминаю, как осторожно спросил тогда Лили: «А почему тебе захотелось срисовать именно эту картинку?» «Сама не знаю», – бесхитростно ответила дочка. – «Увидела их на столе у Джейми – пап, они все-превсе были разложены, я не копалась, честно! – и эта картинка показалась такой… ну, знаешь, ужасно загадочной. Все остальные улыбались, а этот дядя нет, и я подумала, что у него есть своя ужасно загадочная история». – Ох, Лили, если б ты знала, насколько загадочная. – «А под карточкой, как обычно, была подпись, и, представляешь, его зовут Северус, как нашего Ала! А почему у Ала такое?..» Слава богу, тут в комнату с воплем влетел Джейми – в его карточках кто-то копался, и ух, сейчас кому-то слишком любопытному достанется на орехи!.. Лили с визгом спряталась за меня от справедливого возмездия, и я был избавлен от объяснений.
Что ж, сегодня объяснений не избежать – только теперь это я их потребую. У человека, которого я считаю другом и чей выбор, Мерлин его побери, уважаю – только пусть сначала хотя бы объяснит, почему он выбрал бегство – он, выкрикнувший однажды звенящим от гнева голосом: «Не смей называть меня трусом!»
Ночник погашен. Палочка привычно ложится в ладонь. И когда я наконец оказываюсь в знакомой до последней трещинки в полу неуютной гостиной, то… ничего не понимаю. Недоуменно моргаю раз и другой, встряхиваю головой, но картинка перед глазами не меняется – стоящее напротив продавленное кресло пусто.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 165
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
(прости за наглость!!!) 
спасибо автору 
- участник сейчас на форуме
