ДОРОГИЕ ДРУЗЬЯ! ФОРУМ ОТКРЫТ ТОЛЬКО ДЛЯ СОВЕРШЕННОЛЕТНИХ ЗАРЕГИСТРИРОВАННЫХ ПОЛЬЗОВАТЕЛЕЙ.
Чтобы зарегистрироваться, внимательно прочтите инструкцию в этой теме.
Если вы уже зарегистрированы, то получить доступ к закрытым разделам можно в этой теме.
Отправлено: 04.02.08 12:53. Заголовок: "Очищение" (3 книга из серии "Bittersweet Potion") ГП/CC, angst, глава 32/56 от 22/03
НАЗВАНИЕ: Очищение (Purificaiton) АВТОРЫ: Alchemia Dent & Bugland ПЕРЕВОДЧИК: lost girl БЕТЫ: Marta + Jenny - главы 1-13, 15,17-18,20-22,24,27-28, 31-32 + Ольга - главы 1-5, 10, 12-26, 29-30 + Эонен - глава 6 + Рыжая-Бестыжая - глава 7-16, 18-19,21-28 + Сталина - глава 29-32 + strega verde - глава 31-32 ОРИГИНАЛ: тут РАЗРЕШЕНИЕ НА ПЕРЕВОД: получено. ГЛАВНЫЕ ГЕРОИ/ПЕЙРИНГ: ГП/СС, ЛМ/ЛВ, РЛ/СБ; гет ЛВ/НП, РУ/ГГ, Дин/Чо ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ: Изнасилование, садизм, групповое насилие, мастурбация, Non- con, мазохизм РЕЙТИНГ: NC-17 ПРИМЕЧАНИЕ: По требованию авторов архивирование фика на любом сайте, кроме авторского, категорически запрещено. ПРИМЕЧАНИЕ ПЕРЕВОДЧИКА: Начало серии было написано до выхода ГП & ОФ, поэтому реалии 5-й и 6-й книг тут учитываются лишь частично. Первая книга - тут Вторая книга - тут Начало третьей - http://ab.fanrus.com/purificaiton_1-30.doc Книга Заклинаний (объяснения используемых авторами заклинаний) - тут
Отправлено: 17.02.09 00:48. Заголовок: люди!! а у кого есть..
люди!! а у кого есть этот фик полностью(в смысле то что переведено) одним файлом на компе???? не могли бы Вы кинуть его мне на мейл(он в профиле) пожаааааааалуйста!!!!! у меня просто нет возможности собирать весь фанфик по пОстам сейчас....
Отправлено: 04.03.09 23:29. Заголовок: Глава 31: Медленное ..
Глава 31: Медленный распад
"Ты безнадежен".
Его присутствие начинает ощущаться еще до того, как он произносит мое имя. Но я притворяюсь, что не слышу. Сгинь. Уйди. Оставь меня в покое. Он зовет меня снова. В его голосе злость. Я чувствую ее у него внутри. И натягиваю на голову одеяло, которое не защищает ни от этого нетерпеливого голоса, ни от воспоминания о совершенной вчера глупости.
– ПОТТЕР! – орет он прямо надо мной. От вопля звенит в ухе, и я прикрываю его ладонью. – Все, подъем. Опоздаешь на завтрак.
– Я и не собираюсь завтракать.
– А вот я собираюсь. И не намерен оставлять тебя тут одного.
Медленно сажусь. Я так устал, что даже с открытыми глазами я ни на чем не могу сосредоточиться. Узы... я навсегда связан со стоящим рядом человеком. Приступ паники... слова заклятия... ощущение укрепившихся, накрепко связавших наши души уз. С бесстрастным видом он стоит передо мной, решительно настроенный игнорировать собственные эмоции, а в душе – безнадежность и злость человека, которого к чему-то принудили. Для ссоры просто не хватает сил. Ощущая на себе его раздраженный взгляд, я зеваю, превращаюсь в кота и устало трушу за дверь.
В Большой зал я прибываю уже после Северуса. Который ожесточенно нарезает еду на тарелке, игнорируя склонившегося к нему и что-то объясняющего Ремуса. Мне не слышно, о чем он говорит, но чувствую – это связанно с моим запахом на Северусе. На миг зельевар поднимает голову, встречается со мной взглядом и шепчет Ремусу:
– Ты соображаешь, в каких извращениях меня обвиняешь?
Отвернувшись, я делаю глоток апельсинового сока, но его вкус оказывается еще хуже вчерашнего, тыквенного. У яичницы тоже мерзкий привкус. Все вокруг с аппетитом уминают завтрак. Может, я болен или это все мое воображение? Интересно, теряют ли аппетит, когда сходят с ума?
Гермиона передает мне тарелку тостов и подозрительно замечает, что я выгляжу так, будто вообще не спал. Я бы нашелся с ответом, если бы не усталость. К тому же, отвлекают волны обиды, отчаяния и тревоги, перекатывающиеся между мной и Северусом. Черт, а ведь первый урок сегодня – зелья. Настроение ухудшается раз в сто.
Урок едва начался, а я уже сожалею, что не вернулся в спальню и не лег спать – плевать на потерю гриффиндорских баллов. Мне не сосредоточиться. Северус объясняет рецепт приготовления зелья, а я даже не способен повторить сказанное им пять секунд назад. Мы должны дать продегустировать готовое зелье одному из одноклассников, на выбор. Он бросает на меня злорадный взгляд, и перед глазами возникает мерзопакостная картина: я впадаю в экстаз при виде Малфоя.
Краткое молчание – Северус не отводит от меня взгляда, да и внимание всего класса приковано ко мне. Слизеринцы хихикают. Неужели теперь все, с подачи Северуса, захотят протестировать свои зелья на мне? Я упрямо гляжу на полку с ингредиентами, притворяясь, что мне все равно, но Северус-то должен понимать! Несколько неловких секунд, и он самодовольно объявляет: «Приступайте!».
– Что-то тут не так, – хмурится Гермиона. – Я принесу ваши... Рон, сиди. – Она встает и вместе с остальными направляется к полкам с компонентами.
Я лихорадочно ищу в учебнике рецепт зелья, а Рон пытается пересказать вкратце то, что я умудрился прослушать. Мы варим средство защиты от любовных зелий. А в конце урока должны «угостить» друг друга «зельем влечения», которое, по сути, то же, что и любовное, пусть и не запрещено уставом школы. Северус наверняка раскопал этот рецепт специально, в наказание мне! Это нечестно! Откуда мне знать, какой эффект окажут на нас узы? И вообще, заклинание не должно было сработать без палочки. Узы – уже сами по себе суровое наказание!
Северус подходит к нашей парте и ухмыляется Рону:
– Итак. Вы решили варить зелье посредством телекинеза.
Рон отвечает сердитым взглядом.
– Гермиона сейчас все принесет.
– Надо же. Настоящий рыцарь, – язвит Северус, и я совершенно не чувствую исходящего от него беспокойства. Меня он вообще игнорирует, притворяясь, что такого ученика нет, несмотря на то, что зелье для сегодняшнего урока выбрано с исключительной целью – унизить Гарри Поттера. Звон бьющегося стекла. За спиной Северуса смущенная Миллисента, с опустевшими руками, глядит в пол, на стеклянные осколки. Северус даже не оглядывается, а лишь поднимает голос: – Пять баллов с Гриффиндора, мисс Грейнджер. В другой раз не будьте такой неуклюжей.
– Это не она! – в унисон восклицаем мы с Роном.
Северус поднимает бровь, разглядывая Рона:
– А вам-то откуда знать? Ведь вы не спускали глаз с мистера Малфоя.
Рон краснеет как рак, пока Северус снимает дополнительные баллы за нашу дерзость.
– А вы тоже ничего не видели! – ору я. – А снимаете баллы, потому что они мои друзья и гриффиндорцы и...
Повернувшись, Северус окидывает меня ледяным взглядом. Мы смотрим друг на друга. Его напряженность переходит в ярость. Резко повернувшись, он отступает в противоположный конец класса.
Возвращается Гермиона, с трудом удерживающая в руках ингредиенты. Мы их разбираем и устанавливаем котлы. Инструкции – на доске, но прочитанное мгновенно вылетает из головы. Плохое настроение Северуса подавляет. Нет, ну какого черта он решил наказать меня уроком! И потом, я так устал, что глаза закрываются сами собой.
Гермиона протягивает ступку с какими-то орешками, приказывая измельчить. Ну, на это я еще способен. И представляю вместо орехов лицо Северуса. Бац. Так его. И еще раз. Ну, или Волдеморта. Бац. Так его. И еще раз. Бац. Тем временем она начинает готовить настой коры: сначала себе, потом мне.
– Займитесь собственным зельем, Грейнджер! – рявкает с другого конца класса Северус. – Еще десять баллов с Гриффиндора.
Теперь Гермиона ограничивается тем, что незаметно подталкивает ко мне ингредиенты, скороговоркой шепча инструкции. Вот я вливаю в котел смесь голубиной крови и уксуснокислой меди, морщась от неприятного запаха. Затем какой-то измельченный заранее корень и, напоследок, отвар белой чемерицы – мне остается лишь довести зелье до кипения, а потом варить на слабом огне.
Из котла Крэбба извергается отвратительно черный дым.
– Это так надо? – спрашивает он.
– Нет, – Северус рычит и приказывает ликвидировать все это безобразие и привести в порядок рабочее место.
Вина. Раздражение. Паника. Изнеможение. Я уже не понимаю, какие из эмоций принадлежат мне, а какие – Северусу. Он хочет избавиться от меня, не может, но все равно пытается, мне обидно, и я не хочу быть здесь. Зачем я вообще пришел на этот урок?
Гермиона незаметно пододвигает ко мне пузырек и что-то шепчет. Гляжу на пузырек, она снова шепчет, но я так и не понимаю, что должен сделать. Мне хочется кричать.
К нашей парте подлетает Северус.
– Вы что, уже не в состоянии следовать инструкциям? Это не групповое задание! Еще пять баллов с каждого!
Он выхватывает ингредиенты из рук Рона и Гермионы, пузырек – из моих, и сваливает перед нами в одну кучу. От удара во флаконе появляется трещина. У меня колотится сердце. Я пытаюсь глубоко вдохнуть, однако густой дым и испарения зелья вызывают тошноту и удушье. Северус окидывает каждого из нас злобным взглядом. Мне хочется толкнуть его на пол и выбежать из класса, но он отступает.
Гермиона умудряется подсказать очередной этап приготовления зелья. Нужны ступка, вытяжка омелы и мозг колибри. Я орудую пестиком, и ингредиенты издают отвратительно хлюпающий звук. Съешь я хоть что-нибудь за завтраком – сейчас бы меня точно стошнило. Наконец смесь готова, и я выскребываю ее в котел. Зелье шипит и становится ярко-малиновым. Бросаю взгляд на котел Гермионы, содержимое которого переливается розовым. У Рона – желто-оранжевое. М-да. Наверно, это я ошибся. Ну, а как иначе? Я же сплю на ходу, к тому же растерян и болен, а Северус... нет, Снейп... вполне мог воспользоваться моментом, когда я отвернулся, и подсыпать в котел какую-нибудь гадость.
Северус снова пересекает комнату и ставит на каждую парту по какой-то склянке. И между делом заглядывает в котлы студентов. При виде моего он мрачно улыбается. Гребаный сукин сын.
Затем возвращается к учительскому столу. Крэббу разрешено не тестировать свое зелье – оно ядовитое. Невиллу предлагается продегустировать свое – если тот в мазохистском настроении. Из глубины класса раздается хихиканье. Но большинство из нас набирают полшприца защитного средства, добавляют волосок в «зелье влечения», выжидают тридцать секунд и затем обмениваются друг с другом.
С омерзением вливаю струйку защитного средства так глубоко, как только возможно. Во рту еще долго остается горький металлический привкус. Сводит желудок. Теперь я уже жалею, что не поел: зелье на пустой желудок – прямой билет в больничное крыло.
Рон подсовывает пузырек Гермионе.
Та сердито на него смотрит.
– И не подумаю!
– Еще как подумаешь. Куда ты денешься?
Звук отодвигающихся, скребущих каменный пол стульев. Даже не нужно видеть, чтобы понять: ко мне тянется череда слизеринцев. Меня тошнит, а тут еще Северус изо всех сил пытается скрыть нервное напряжение. Подняв голову, я краем глаза замечаю его за толпой сгрудившихся возле меня студентов – стоящего у стола в глубине кабинета, со сложенными на груди руками.
Я хочу бежать. Но мне не пошевелиться. Они улыбаются. Им, должно быть, весело. Что они задумали? Колотится сердце, учащается дыхание, мне надо закричать... пожалуйста, пусть я закричу, пожалуйста... пожалуйста... но мне не издать ни звука...
Северус прорывается сквозь толпу.
– Нет. Нет. Вас слишком много. Поттер не будет знать, на кого накинуться, – шелковым голосом сообщает он, оглядываясь вокруг. – Гойл. Буллстроуд. Малфой. И... ты, Томас. Уверен, вы уже придумали, что именно сделаете с Поттером.
Сдержанные смешки, пока Северус сообщает, что остальным придется ограничиться «запасным вариантом».
Мне плохо. Покачиваясь, я встаю. Под нос мне суют флакон. Я сосредотачиваюсь на лице его владельца и вижу ухмыляющегося Малфоя.
– Давай, пей... недоразвитый.
– Да я лучше поцелую кальмара, – выдавливаю я.
– Что, опять? – удивляется он, работая на ржущую публику.
– Вот мой «запасной вариант»! – обрывает Малфоя Гермиона, суя свой пузырек ему под нос. – Давай, пей, хорек!
Выхватив зелье у Малфоя, я бросаю вызов ему, Северусу и всем этим больным придуркам.
– После тебя, Малфой.
– Не дождешься, – говорит он, с отвращением уставившись на зелье Гермионы.
– Вы оба, пейте, – командует Северус, умудряясь сохранить скучающий тон. Но я вижу, что он не сводит с меня напряженного взгляда. Ему страшно, ему хочется вырвать у меня склянку и швырнуть об пол. Вот и отлично.
Улыбнувшись, я снова окидываю взглядом Малфоя. Ощущение такое, словно я с закрытыми глазами несусь впереди всех на метле, и мне ни капли не страшно. Я мог бы рассмеяться, но не стоит. Пока еще не стоит. Я подношу флакон к губам и держу его так, дразня Мафлоя.
Северус раздраженно восклицает:
– Да пейте же!
Малфой выпивает. Я проливаю свое на мантию.
Блондин краснеет от гнева, а Северус выплевывает:
– Двадцать баллов с Гриффиндора.
Он подзывает Гойла, но тот уже отдал зелье Миллисенте Буллстроуд, которая теперь пожирает его восхищенным взглядом. Вздохнув, Северус оглядывается и подзывает Лаванду Браун.
– Из вас выйдет прелестная пара, – щерится он.
Девушка с улыбкой протягивает мне флакон:
– О нет, он мне совсем не подходит.
Я роняю флакон на каменный пол. Во все стороны брызжет стекло.
– Весьма глупо, – рявкает Северус на гриффиндорку, переводит гневный взгляд на меня, и я ощущаю исходящую от него волну облегчения, хотя он тут же осведомляется злым голосом, не намереваюсь ли я окончить занятие с нулевым результатом.
– А разве у меня есть выбор?
– О да, выбор у вас есть, Поттер. Вы просто не желаете его сделать. Отличный образец гриффиндорской смелости...
Слизеринцы хихикают.
– А подите вы все к дементоровой бабушке, – огрызаюсь я.
Северус недоверчиво смотрит на меня. Воцаряется мертвая тишина. Словно зачарованный Гермионой, Драко спохватывается и переводит взгляд с Северуса на меня, пытаясь сообразить, что он упустил. У Рона довольный вид. У Дина тоже – несмотря на все усилия это скрыть.
– Отработка, – рявкает Северус. – Подробности – у Филча. Я не желаю засорять свой класс больше, чем необходимо... И очередные двадцать баллов с вашего знаменитого факультета. – Резко развернувшись на битом стекле, он выплескивает ярость на остальных: – А вы что стоите? У нас нет целого дня!
Все поспешно обмениваются зельем. Еще трое студентов теряют баллы своих факультетов, последний – за то, что слишком громко вздохнул. В подавленном расположении духа Снейп отпускает нас раньше звонка.
Сразу за порогом класса, Гермиона желает выяснить, что происходит. Притворяюсь, что сам ничего не понимаю, и не успевают они с Роном затеять со мной ссору, как мы видим приближающегося Ремуса, который дружески машет рукой.
– Гарри! Найдется у тебя пару минут?
– Э... – беспомощно бросаю взгляд на Рона.
– Гарри обещал помочь с домашней работой, – выпаливает тот.
Ремус кладет руку мне на плечо и подталкивает к ближайшему пустому классу.
– Тогда подожди его в гриффиндорской гостиной. Пошли, Гарри...
Неохотно вхожу в класс, чувствуя беспокойство, головокружение, сонливость и облегчение. Хоть убейте, не могу объяснить свои ощущения... ну, кроме сонливости, естественно. Может, я сбит с толку, потому что сонный... или это чувства Северуса? Хорошо бы выспаться... и поесть... и еще быть оставленным в покое.
Щелчок закрывающейся за нами двери.
– Послушай, – тихо начинает Ремус, – я знаю, что происходит между тобой и профессором Снейпом.
Бежать. Нужно бежать. Нет, лучше лгать. Но как? У меня все вылетело из головы. Нет, лучше сбежать. Я поворачиваюсь к двери, и луч солнца из окна больно режет глаза. Выворачивает живот. Тошнота! Может, меня сейчас стошнит?
– Гарри, – Ремус касается моего плеча, и я вздрагиваю.
– Что? – выпаливаю я. – Не понимаю, о чем ты.
– Все ты прекрасно понимаешь.
– Н-неправда!
– Сегодня утром, – вздыхает он. – Я почувствовал на нем твой запах.
– Но мы ничего такого не делали!
– Запах лжи также нетрудно заметить.
– Это правда, честное слово! Мы ничего такого не делали! Я вообще спал на диване!
– Тебе вообще там нечего делать.
– Но... мы же ничего не делали!
– Пожалуйста, не забывай, что я просто хочу помочь.
– Ничего себе, помощь! – кричу я. – Ты же делаешь все в сто раз хуже!
Он хмурится.
– И каким же образом?
– Тем, что вмешиваешься! И лезешь куда не просят!
– Мы же договорились – я помогаю вам обоим уравновесить ваши отнош...
– ДОГОВОРИЛИСЬ?! У МЕНЯ ЧТО, БЫЛ ВЫБОР?!
– Ш-ш... – успокоительный жест в попытке меня утихомирить. – А будь у тебя выбор, что бы ты предпочел?
– Чтобы меня оставили в покое! – Косясь на дверь, я делаю шаг назад, гадая, удастся ли сбежать.
И снова перевожу взгляд на Ремуса. Тот печально улыбается и думает что-то о Дамблдоре. Дышать. Мне нужно дышать. И подумать. Что именно ему известно? Зачем ему понадобился Дамблдор? И откуда я вообще знаю, о чем он думает? Жутко раскалывается голова, ужасно хочется прилечь... Ремус прощается, открывает дверь и уходит. Спать... как же хочется спать. Но мне нельзя. Нужно... нужно разузнать, что же известно Ремусу.
Несколько осторожных шагов к выходу, и я прислоняюсь плечом к косяку, выглядывая в коридор. Ссутулившись и опустив голову, Ремус удаляется вглубь коридора. В кабинет Дамблдора – я в этом уверен. Нужно за ним проследить.
Обернувшись черно-белой крысой, я выбираюсь из груды одежды и изо всех лап несусь по его следу, по возможности пытаясь держаться в тени. Чтобы нагнать его, я мчусь вперед, абсолютно забыв об усталости.
Он застает директора у входа в учительскую. Они заходят внутрь и закрывают дверь прежде, чем я успеваю проскользнуть следом. Приходится оборачиваться жуком, ползти через щель под дверью и прятаться в трещине шкафа. За пыльными керамическими кувшинами я снова превращаюсь в крысу и ползком пробираюсь к чуть приоткрытой дверце шкафа.
Ремус, потерянно уставившись в пол, докладывает Дамблдору, как именно, по его мнению, мы с Северусом проводим время. Дамблдор достает с полки жестянку с печеньем и предлагает его Ремусу.
– Э... благодарю, – озадаченно реагирует Ремус.
Дамблдор ставит жестянку на стол и выбирает сразу несколько штук. Затем осведомляется об имеющихся у Ремуса доказательствах.
– У меня интуиция.
– А с ними ты уже побеседовал?
Ремус кивает.
– Они все отрицают.
– Хм-м, – Дамблдор жует очередное печенье, задумчиво глядя в окно. А чуть погодя философски замечает, что когда ему было столько же лет, сколько мне, половина его друзей уже переженились. Открыв рот, Ремус застывает с нетронутым печеньем в руке. Затем засовывает руки вместе с печеньем в карманы.
– Я бы хотел забрать Гарри из школы, – внезапно объявляет он.
НЕТ! Шерсть на моей шее и спине встает дыбом.
Дамблдор кивает. Ремус говорит, что поскольку я не сдаю СОВы вместе с остальными, мне будет лучше провести это время с ним и Сириусом. Похоже, для директора предложение Ремуса – не неожиданность.
– Хогвартс – по-прежнему наиболее безопасное место для Гарри, – спокойно отвечает он Ремусу.
– Сириуса же до сих пор не нашли, – возражает тот. – Номер 12 невозможно обнаружить, каким образом они найдут Гарри?
Дамблдор предлагает спросить мое мнение. Ремус со вздохом соглашается. Они уходят, я на всякий случай пережидаю в шкафу еще несколько минут и покидаю учительскую.
Коридор пуст. Нырнув под лестницу и превратившись в кота, я спешу в гриффиндорскую башню. Следующая пара уже давно началась. Это ЗОТС, но я не собираюсь заявляться на урок с опозданием. Забравшись в постель и превратившись в человека, я наконец засыпаю.
И просыпаюсь несколько часов спустя, смущенный и униженный – у меня стоит. В голове мелькают смутные воспоминания: Флитвик демонстрирует рисунки, изображающие Гарри, делающего минет мне... нет, Север... короче, показывающего очередные гнусные шедевры изобразительного искусства кисти Дина. Я резко сажусь, сбитый с толку и с ноющим от голода желудком. Болит шрам... и я вспоминаю ползущего ко мне, совершенно голого, за исключением собачьего ошейника, Малфоя-старшего. Я применил к нему Fellatius и заставил умолять до тех пор, пока у него в легких не закончился воздух и он мог только скрести пальцами по горлу, стараясь повиноваться приказу, пока тело корчилось в панике от удушья. Я толкнул его на пол и оттрахал обмякшее тело.
Меня тошнит, я голоден и нервничаю. Только что закончился обед, а до ужина далеко, да и вообще, идти мне никуда не хочется. Некоторое время я продолжаю сидеть в кровати, пытаясь успокоиться. Наконец, кое-как одевшись – пока я спал, одежда (и палочка) каким-то чудом материализовалась аккуратно сложенной стопкой на кровати (да здравствуют домовые эльфы!) – я роюсь в сундуке в поисках запасов шоколадных лягушек. Съев одну и положив другую в карман, я направляюсь в библиотеку в надежде застать там Рона с Гермионой.
И нахожу их в дальнем тихом закутке в компании не кого-нибудь, а Малфоя! Который, не сводя восхищенного взгляда с Гермионы, что-то оживленно рассказывает. Неловко улыбаясь, Гермиона кивает, в то время как Рон сердито пялится на них. Игнорируя слизеринца, я сажусь рядом с Роном, хватаю его учебник по ЗОТС и открываю на сегодняшней главе.
– Что я пропустил?
– Ничего, – отзывается Рон. – Было повторение.
Малфой бросает на меня рассеянный взгляд и снова сосредотачивается на Гермионе.
– ...и отец говорит, что на девяносто девять процентов это – ложь и сказки. И потом Поттер начинает лизать задницу Снейпу – будто ему не терпится урвать последний кусок слизеринского пирога – кусок, который ему никогда не был нужен. – И у этого хорька еще хватает наглости выглядеть расстроенным.
– Отвали, Малфой, – холодно советую я. – Это не твое дело.
– Дело Слизерина – мое дело.
Я вынимаю палочку.
– Предупреждаю в последний раз, Малфой. Заткнись и не суйся не в свое дело.
– Вот именно, – неуклюже вторит Рон.
Малфой оборачивается к Гермионе с умоляющим выражением лица.
– Вот видишь? Это же так по-гриффиндорски. А Дамблдор все твердит...
– Ну, так как, Драко, – нервно меняет тему Гермиона. – Ты сдал арифмантику?
– Арифмантику? Но Поттер...
– Demolingua, – бросаю я, нацелив палочку на Малфоя.
Тот прижимает ладонь ко рту, уставившись на меня широко открытыми глазами. Гермиона ахает, а у Рона совершенно ошарашенный вид.
В сжатом под столом кулаке я держу нечто влажное и пористое. Подняв ладонь, я вижу перед собой безвольный, красный комок плоти. Рон гогочет, наблюдая за попыткой Малфоя отобрать его у меня. Я отступаю, отведя руку за спину. Как там говорят? «Язык кот откусил»? И я присоединяюсь к Рону – ведь это смешно, и смешнее всего то, что до Малфоя шутка не доходит. Он же не знает, что я кот Северуса!
Смеясь, я машу поднятым в воздухе языком:
– Твой язык у меня!
– Аааааа! – стонет Малфой, обращаясь к Гермионе, дико жестикулируя в мою сторону.
Я буквально задыхаюсь, сгибаясь от смеха. Даже болят легкие. У меня малфоевский язык! У меня малфоевский язык!
Но вот Рон прекращает смеяться и, как и Гермиона, смотрит на меня с беспокойством. К нам приближается взбешенная и размахивающая палочкой мадам Пинс. Повернувшись, я гляжу в ее покрасневшее морщинистое лицо, не совсем понимая причину ее гнева.
В моей руке безжизненно висит язык. При виде его к горлу подкатывает тошнота. Что я наделал? Я перевожу взгляд на Малфоя, который выглядит так, будто вот-вот разревется.
И бросаю язык в него.
Тот со шлепком падает на стол.
Я пускаюсь наутек.
И бегу до самой спальни, где прячусь под одеялом. Вскоре появляется Макгонагалл и приказывает встать. Чтобы не упасть, я держусь за спинку кровати. Меня бьет озноб, ноги подкашиваются от слабости и страха... я не знаю, что сказать или сделать, пока она отчитывает меня за инцидент с Малфоем. Наконец она обеспокоенно умолкает, и спрашивает, не позвать ли мадам Помфри и обедал ли я.
Со мной все в порядке, в порядке, в порядке. Оставьте меня в покое.
Она снимает баллы за происшествие в библиотеке и велит мне отдохнуть. А перед уходом добавляет: будет лучше, если я появлюсь за ужином, иначе она собственноручно доставит меня в больничное крыло. Полчаса спустя за мной являются Рон и Гермиона, и мы вместе идем в Большой зал.
У всего, что я кладу в тарелку или наливаю в кубок, мерзкий привкус. Только ржаные булочки по-прежнему вкусные, и я съедаю несколько штук с маслом. Мне немного лучше. Я ухожу из Большого зала раньше всех, наша спальня безлюдна, я спокойно превращаюсь в кота и выхожу в коридор. У нас с Северусом урок, но у меня еще есть время. Я решаю поохотиться на пауков и мышей, которые сейчас кажутся более аппетитными, нежели то, чем нас кормят в Большом зале.
К сожалению, Ремус перехватывает меня в коридоре и несет прямиком в комнаты Северуса. Громко стучит в дверь, и та резко распахивается, обнаруживая сердитого Северуса.
– Вот, нашел твоего кота, – объясняет Ремус.
Ворчливо отступив, Северус позволяет тому войти. Меня сбрасывают на пол, я пружинисто приземляюсь и мчусь превращаться в ванную. Когда я возвращаюсь, Ремус все еще тут. И Северус смотрит на него с таким отвращением, как будто тот – проросшая на полу плесень.
Ремус приветствует меня улыбкой.
– Мы с Дамблдором подумали: может быть, тебе лучше пожить на Гриммолд Плейс до конца года.
– Ты это серьезно? – я пытаюсь разыграть удивление.
Воцаряется неловкая тишина. Все еще изнуренный и злой Северус кисло смотрит на Ремуса.
– Мы хотели бы знать твое мнение, – зондирует почву Ремус.
– Ну да… наверно… – отзываюсь я. – Можно мне подумать?
– Ну разумеется. Зайди ко мне после урока, – на выходе предлагает Ремус.
Северус захлопывает за оборотнем дверь и раздраженно оборачивается ко мне, будто теперь это я – плесень. Затем усаживается за рабочий стол, раскладывает на нем какие-то свитки, продолжая меня игнорировать. Он злится на меня. Да как он смеет на меня злиться после своего поведения сегодня утром!
– Ну? – рявкаю я. – Чтение или заклятия?
– Ни то, ни другое.
– Шахматы? – сердито спрашиваю я.
С ухмылкой он поднимает голову.
– Ты безнадежен.
– Как насчет секса!?
Ухмылка испаряется с его лица. Он открывает было рот, но так ничего не произносит, а снова опускает голову, разглядывая свитки. Перо подрагивает в его пальцах.
– Ремус все знает, – информирую его я. – Он проводил со мной беседу – пытался выудить признание.
Северус не сводит взгляда с пергамента, ощущение безнадежности поглощает его.
– Он говорил со мной за завтраком, – тихо информирует он пергаментные свитки.
– Это ты виноват. Я же предлагал чередоваться.
– Да, это я виноват, – бормочет он.
Затем, что-то записав, откладывает свиток и принимается за следующий. Да что с ним такое? Он же злился раньше. Целый день злился. А теперь он даже не соизволит со мной поспорить!
Я ударяю кулаком по столу:
– Ты, верно, думаешь, что заслужил срок в Азкабане, да? Только этого на мою голову и не хватало!
Он сощуривается:
– И кто именно свалил это «на твою голову», Поттер?
– Не на голове мне тоже этого не нужно!
Северус снова опускает взгляд и начинает лениво водить по пергаменту пером, хмурясь на абстрактную кляксу.
– Очень мало кому нужно то, что я могу дать.
А с этим как я должен спорить? Мне хочется от души поорать, а он весь поникший и ведет себя странно. Вот взял и придушил бы, честное слово!
– Так что мы сегодня делаем?
Он вздыхает.
– Не знаю, Поттер. Почему ты всегда предполагаешь, что я все должен знать?
– Потому что мы у тебя! Потому что это урок, и ты – учитель, и взрослый!
Я слышу, как он скрипит зубами.
– Это не урок. Уроков не будет до тех пор, пока я не найду способ справиться с узами. Примени я сейчас к тебе Amicus Fides, мы никогда не сможем его отменить.
– Так что мне делать? Уйти?
Сделав усталый жест, он опускает руку на стол. Подавленность. Стыд. Вина. Злость. Отчаяние. Депрессия. Целый вихрь ощущений – и уже непонятно, где его, а где мои.
– Ответь мне! Я не умею читать твои мысли!
– Какая разница, чего хочу я?
Сжав кулаки, я напряженно присаживаюсь на край дивана, сердито вперившись в стоящий передо мной стол. Мы сидим. Он – с прижатыми к глазам ладонями. Я – со скрещенными на груди руками. Металлический скелет на полке тоже сидит, тихо постукивая по стеклянному куполу хвостом.
Наконец, Северус произносит:
– Позови домовика и закажи что-нибудь.
– Я не голоден.
– Ты голоден.
Я бросаю на него злобный взгляд: ну откуда он все знает? Мои чувства принадлежат мне. Я сам решаю, когда голоден, а когда – нет. И это не его дело. Он повторяет приказ. Несмотря на желание ссориться, он прав, мне хочется есть. Дементор его побери за то, что он всегда прав. И меня тоже – за создание этих проклятых уз.
Я вызываю Добби и заказываю тосты. Возмущенный Северус приказывает принести для меня «нормальную еду».
– И тосты не забудь, – добавляю я.
– Что, пытаешься умереть от голода? – сухо осведомляется Северус, как только Добби исчезает.
– Я же сказал, что не хочу есть. Тосты – это единственная пища, не вызывающая у меня отвращения.
Он снова принимается за свою писанину, словно ему наплевать, но я-то чувствую, что это не так.
– И почему же?
– Невкусно.
– Ну, разумеется, невкусно, – отзывается он, обмакнув в чернильницу перо. – Но это не причина голодать.
Материализовавшийся из воздуха Добби накрывает передо мной стол. На позолоченном блюде – пирог со стейком и почками, который подавали за ужином в Большом зале, в кубке – тыквенный сок. И, слава Мерлину, он не забыл тосты с маслом.
Проверив, на всякий случай, не улучшился ли у еды вкус, я обмакиваю палец в сок и подношу к языку. Отвратительно горький. М-да, проверять пирог явно не стоит. Намазывая тост маслом, я ощущаю на себе внимательный взгляд Северуса.
– Ешь пирог, – недовольно приказывает он.
– Он испеченный, – жалуюсь я.
– Тогда – овощи.
– Они невкусные.
– Выпей сок.
Я мотаю головой – мысль об этом невыносима. Северус отшвыривает перо и исчезает в ванне, где роется в шкафчиках, собирая флаконы. Затем в течение нескольких минут смешивает и приносит зелье в зеленой с белым чашке. Я кошусь на варево с опаской – что это еще за гадость? Явно не зелье от тошноты, которое он давал раньше. От чего тогда? Вдруг это яд? Или любовное зелье? Но мне плевать.
Взяв чашку, я выпиваю содержимое залпом. У него острый вкус – вроде шафрана. Накатывает тошнота и... ужасный голод. Я перевожу взгляд на тарелку с едой и от мысли о ней... о прожаренном мясе... о жуткой горечи сока... мне по-прежнему становится плохо.
Северус приказывает есть и возвращается к столу.
Он дал зелье не просто так, верно? Может, от него все становится безвкусным? С опаской я подношу ко рту немного овощей и жую. О Мерлин, это же еще хуже. Я выплевываю в тарелку и тру салфеткой язык, пытаясь избавиться от мерзкого привкуса.
Северус отбрасывает перо.
– Поттер!
– Я не могу это есть.
– Эй, домовой эльф! – зовет он и через пару секунд снова: – Эльф! – После того как он повторяет зов четыре раза, перед нами возникает маленькое существо, нервно сжимающее свое полотенце. – Где тебя носят дементоры! – рычит Северус.
– Н-нигде, сэр. Уипи была...
Жестом Северус указывает на поднос:
– Убери это. Принеси... филе или что-то в этом роде.
– Только сырое! – добавляю я, надеясь, что оно будет съедобным.
Северус бросает на меня полный омерзения взгляд.
– Ну, и какой-нибудь овощ. Картофель. Десерт?
– Э... может, мороженое? – осторожно предлагаю я.
– А для профессора Снейпа? – шепчет эльф.
– Не теряй времени!
Домовой эльф исчезает, а взбешенный Северус возвращается к проверке, вымещая ярость на чьем-то домашнем задании.
Опустив руки на колени, я ожидаю появления еды. Уверен, и на сей раз она окажется несъедобной. А жаль. Я голоден, и уже давно не ел сырого мяса. Но есть его тут, у Северуса... в голове возникают мои кошачьи фантазии о том, как он кормит меня с рук, а я облизываю ему пальцы. Облизнувшись, бросаю взгляд на Северуса, который яростно выводит краткую тираду на чьей-то домашней работе. Интересно, прочел ли он эту мою мысль? Если и так, то по нему не скажешь (разве что он нарочно меня игнорирует).
С хлопком материализуется ужин. Сырые кусочки говяжьего филе, зеленые бобы, печеная картошка, кубок с соком. Не осмелившись прикоснуться к соку, я цепляю на вилку кусочек мяса и касаюсь его языком.
Солоноватое.
Металлическое.
Чуть сладковатое.
Я откусываю и жую... рот наполняет вкуснейший аромат. Оно съедобно! Невероятно!
– Я могу это есть!
Еще один ломтик мяса. Я так голоден, а это так вкусно. Я не ел такого... целую вечность. Слизав с пальцев кровь, я смотрю на Северуса, который сосредоточенно что-то строчит, совершенно меня игнорируя.
– Это действительно вкусно. Почему-то в Большом зале нам никогда не подают сырое мясо.
– И слава Мерлину, – бурчит он.
– Спасибо.
– Пожалуйста, – едва слышно отзывается он в пергамент.
– А можно я теперь все время буду ужинать здесь?
Он поднимает голову, готовый отказать, но передумывает и говорит:
– Посмотрим.
Я отодвигаю мясо и пробую бобы, которые тоже на удивление оказываются съедобными. Даже картошка вкусная. И я сметаю с тарелки все, до последней крошки.
Я уже наелся, но мороженое выглядит необыкновенно соблазнительным. Придвинув блюдце, я набираю полную ложку сливочного ванильного мороженого, покрытого шоколадом. Мммм. Сладкое, тягучее, шоколадное и вкусное. Я съедаю еще целую ложку, наслаждаясь медленно тающей на языке прохладой.
– И с чего бы ты сейчас такой добрый?
– Я – не добрый.
– Ну, тогда не полная сволочь.
– Десять баллов с Гриффиндора.
Я показываю ему язык, а он снимает еще пять баллов. Мое настроение улучшается. Кажется, и у Северуса тоже – он более спокоен, хотя все еще усталый и раздраженный. Я отодвигаю почти полную порцию мороженого. Больше мне не съесть.
– Хочешь? – предлагаю я Северусу.
– Нет.
Вытянувшись на диване, я наблюдаю за мелькающим пламенем свечи. Интересно, улучшатся ли ощущения от уз, если Северус позволит остаться ночевать и захочет заняться со мной сексом? И что мы скажем Ремусу? И что будет, когда узнает Сириус?
Стук в дверь. Я вскакиваю с колотящимся сердцем – на миг объятый ужасом, что за дверью – Сириус, что Ремус обо всем ему рассказал, и что теперь крестный явился убить Северуса и забрать меня.
Превратившись в кота, я выбираюсь из одежды, которую Северус тут же отсылает, вместе с посудой, в угол комнаты и прячет все это под Imperceptus.
– Да? – он с опаской приоткрывает дверь.
За дверью Малфой.
– Можно войти?
Черт! Сейчас он расскажет Северусу о случившемся в библиотеке. Только этого мне сейчас не хватало: а вечер только-только стал налаживаться! Северус отступает, приглашая слизеринца внутрь.
Малфой проходит в кабинет и ухмыляется мне, я сердито гляжу на него в ответ. Северус закрывает дверь и снова усаживается за стол. Малфой прячет руки в карманах, разглядывая стеллажи с книгами и безделушками.
– Что произошло?
– А разве Макгонагалл вам ничего не рассказала? – блондин поворачивается к подозрительно сощурившемуся Северусу.
Я сползаю с дивана и забираюсь под него.
– Профессор Макгонагалл ни о чем мне не говорила.
Малфой скрещивает на груди руки.
– Подумать только.
Северус внимательно на него смотрит, выжидая, затем вздыхает:
– Почему бы тебе просто не рассказать, в чем дело, Драко?
Воцаряется мертвая тишина. Северус в шоке и ужасе, но отлично скрывает свои эмоции, с преувеличенным интересом разглядывая осторожно сложенные на столе руки.
– Когда это произошло?
– В библиотеке, перед ужином.
– Полагаю, мадам Помфри информировала профессора Макгонагалл? – Малфой кивает. – До ужина? – Малфой снова кивает. – Что ж. Это любопытно... – Северус откидывается на спинку кресла и меряет Малфоя взглядом. – Ты в порядке?
С едва заметной ухмылкой Малфой пожимает плечами:
– Ну... Болит немного.
Снова повисает неловкое молчание. Чувствую, внутри Северус закипает. В темноте, под диваном, я пячусь поближе к стенке.
Малфой с притворным равнодушием роняет, что написал отцу.
– Но пока не получил ответа.
На губах у Северуса играет неприятная улыбка.
– Уверен, он учинит большой скандал.
Лицо Малфоя светлеет, и он хихикает, словно услышал забавную интимную шутку. Северус благодарит его за информацию и обещает изучить обстоятельства. Все еще улыбающийся Малфой направляется к двери.
Отправлено: 04.03.09 23:29. Заголовок: Некоторое время Севе..
Некоторое время Северус бесстрастно созерцает место, которое только что занимал блондин. Он сидит неподвижно, нагнетая волну ярости до тех пор, пока та почти полностью не скрывает болезненное беспокойство. Я прячусь под диваном, не желая, чтобы он меня чувствовал, желая провалится сквозь землю...
Северус поднимается, произносит «Finite Incantatem» и обновляет охранные чары. Затем направляет палочку в угол с моей одеждой, и та снова становится видимой. И возвращается к проверке домашних заданий.
– Одевайся.
Выскользнув из-под дивана, я превращаюсь прямо тут, в кабинете. И одеваюсь так быстро, как только могу, с трудом застегивая пуговицы дрожащими пальцами. За все это время Северус даже не соизволит на меня взглянуть. Невнимание задевает, хотя мне надо бы сейчас волноваться о более серьезных вещах. Я одеваюсь, сидя на диване, каждую секунду ожидая чтения морали, снятия факультетских баллов и даже назначения отработки. После продолжительного неловкого молчания он откладывает свиток с домашним заданием и поднимает голову.
– Где ты научился творить Demolingua? – с обманчивой невозмутимостью интересуется он.
– Не знаю.
– Не знаешь.
– Нет.
– Это темное заклинание, Поттер.
Черт.
Он опускает взгляд на пергамент, обмакивая перо в чернильницу и выводя что-то на очередной работе.
– Люциус Малфой скажет о применении тобой темного заклятия к его сыну, Поттер?
К горлу подступает тошнота, или это к его горлу... или тошнит нас обоих. Но тут же ощущаю силу закипающего гнева, но сила все равно недостаточна для того, чтобы скрыть тревогу. Его беспокойство, мой страх.
– Не знаю, сэр.
– Ты не подумал, верно?
Я мотаю головой.
– Ты редко думаешь, не так ли?
Но это же неправда! Он специально меня провоцирует...
– Нет!
– А ты, похоже, готов... пожертвовать многим ради того, чтобы увидеть Драко Малфоя без языка, – язвит он.
– Да я сам испугался, все было так неожиданно! – возмущаюсь я. – И потом... С Малфоем же все в порядке, Макгонагалл уже сняла баллы, и мне было плохо весь день, так что...
– Она сняла баллы? – прерывает он, вне себя от такого жалкого наказания.
– Оставь меня в покое!
Отложив перо, Северус сверлит меня взглядом.
– Ты извинишься перед Драко.
– И не подумаю!
– Ты сделаешь это.
– Ты никогда меня не заставишь!
– О, я тебя заставлю.
Что он собирается сделать? Позовет Малфоя, чтобы я извинился?
Представляю его слизеринскую рожу при виде меня в комнатах Северуса, в моей униформе а-ля Снейп и ботинках на застежках. Сощурившись, Северус сверлит меня взглядом, а я с трудом удерживаюсь от смеха при мысли об утратившем дар речи и с отвалившейся челюстью Малфое. Да блондинистый придурок просто свихнется от зависти.
– Отлично, иди, зови его, – я складываю на груди руки.
– Не мели чушь. Ты извинишься перед ним в понедельник, в классе, при свидетелях.
Ага, сейчас. Я пошлю Малфоя подальше, вот что я сделаю. Северус не может принудить меня извиниться. Я способен противостоять Imperius.
По-прежнему вне себя от гнева и беспокойства, Северус снова берет перо. Я обиженно вытягиваюсь на диване. Ну вот, приехали. Злость и тревога... злость и чувство вины... злость и усталость.... М-да, о сексе сегодня явно можно забыть.
Северус отбрасывает перо.
– Убирайся с моего дивана.
Я встаю, сердито смотрю на него. Он отвечает тем же, словно я нарочно игнорирую его инструкции.
– И что?..
– Иди в ванну, – командует он, – и сиди тихо.
Я повинуюсь. Но едва переступаю порог спальни, как за мной захлопывается дверь. Повернувшись, я хватаюсь за ручку – заперто!
– Какого ч...
Я прижимаюсь к двери ухом, но ничего не слышу. Содрав одежду, я превращаюсь в кота и снова прислушиваюсь. Сейчас мой слух гораздо острее. Я различаю рев пламени в камине и приглушенный голос. Шмыгнув в ванну, я прижимаюсь ухом к стене. Она прямо за камином, и теперь голос Северуса очень отчетлив.
– ... тебя интересовала только версия Поттера? – орет он. – Драко лишился языка!
Макгонагалл терпеливо объясняет: неизвестно, чем Драко заслужил подобное наказание.
– О, Мерлин, ты никогда не изменишься, верно?
– Я уже побеседовала с директором...
– Что ж, гриффиндорцы решили все уладить полюбовно, – сердито комментирует Северус. – В таком случае, мнение Люциуса Малфоя я придержу при себе.
Пламя мгновенно гаснет, не дав Макгонагалл возможности ответить. Мое ухо на всякий случай еще прижато к стене – вдруг Северусу вздумается еще с кем-то поговорить? Но слышу лишь его шаги, пока он – злой, обиженный, раздраженный, напуганный, подавленный – меряет шагами кабинет... И я тоже чувствую себя подавленным. Снова став человеком, я забираюсь в постель и прячусь под одеялом...
Наконец, дверь открывается. Секунду он смотрит на меня и скрывается за дверью в ванную, откуда доносится звук наполняющейся ванны. Я вылезаю из-под одеяла. Дверь чуть приоткрыта, и мне видны ступни на бортике ванны. Его гнев переходит в грусть и печаль. Как мне надоели эти ссоры-которые-почти-не-ссоры. И я скучаю по его рукам.
С опаской я приближаюсь к приоткрытой двери и толкаю ее, чтобы мы могли друг друга видеть. Он сидит, полностью погруженный в воду – на поверхности лишь голова и ступни. Он поднимает голову и смотрит на меня с тоской.
– Можно к тебе?
Отодвинувшись, он освобождает для меня место. Я усаживаюсь к нему спиной. Он кладет руку мне на грудь, прижимая к себе. Потянувшись, я касаюсь его руки. Его рука. Обожаю ее. И его дыхание в мои волосы. И биение его сердца.
– Ты не знаешь, откуда ему научился.
– Э... нет, – подтверждаю я. Наверно, я кажусь ему полным придурком, если не знаю, откуда научился таким проклятиям. Нет, точно кажусь.
– Может, я разговариваю во сне? – на полном серьезе спрашивает он.
– А я во сне учусь? Тогда я должен быть отличником по истории магии.
Он устало смеется. Я расслабляюсь (надо же, а я и не понимал, как был напряжен), радуясь, что он не обиделся на мой шутливый ответ. Облегчение перерастает в неопределенное удовольствие. Смех – это хорошо. Смеяться вместе – это хорошо. Такая, кажется, мелочь, а приносит счастье. Внезапно мне становится грустно из-за того, что я зациклился на малости, вроде смеха. Все было так ужасно, и становится еще хуже – и смех по ерундовому поводу обретает огромное значение.
Северус говорит мне повернуться. Затем берет мочалку и мыло и начинает меня мыть. Его чувство вины куда-то улетучивается, моя грусть – тоже... и я наслаждаюсь его вниманием, его прикосновениями. Я трогаю его в ответ: мои руки на его ногах, груди, как будто для равновесия, пока он меня моет. Но мне лишь нужно его трогать... и чтобы он прикасался ко мне... хотел меня. Заставив меня встать, он моет мне мошонку, пенис, ягодицы и промежность между ними, мне щекотно и я смеюсь, и мне хорошо. Все хорошо. Зачем ходить на уроки? Можно уехать отсюда, снять квартиру, целыми днями оставаться в постели, заниматься сексом, принимать ванны, лакомиться мороженым и просто быть счастливыми. Я хочу, чтобы он был счастлив. И я вместе с ним. Но у нас так мало времени.
Он смывает с меня пену и заворачивает меня в полотенце. С меня стекает вода, и на полу остаются влажные следы, пока он одевает меня в пижаму. Он не уверен и смущен. Или он заглянул в мои мысли, наблюдая за их медленным распадом?
Он вызывает две зубные щетки и протягивает тюбик пасты. Мы вместе чистим зубы, глядя в расщелину в стене, там, где раньше висело зеркало. У пасты вкус мирты. Ну почему у него нет мятной зубной пасты, как у нормальных людей?
Мы идем в спальню. Я оставляю полотенце на полу, рядом с кроватью, и голым забираюсь под одеяло. Он все еще расстроен. Ему что-то от меня нужно, но он не скажет, что именно. Все так неловко. Не находись мы под влиянием уз, я бы уснул, ничего не подозревая, или потребовал секса. Теперь же я отчетливо чувствую его раздражение, причины которому не понимаю. Я могу его игнорировать или прямо поинтересоваться причиной – ни то, ни другое меня особо не соблазняет. Чем сильнее его тревога, тем больше я нервничаю. Ну, нет, так мне никогда не заснуть!
Внезапно он накрывает меня своим телом и целует. Я ахаю. Его язык раскрывает мои губы, ладонь крепко сжимает запястье. Он толкается в меня. Я чувствую, он что-то ищет, и я выгибаюсь, вжимаясь в его тело, отвечая на толчки его языка своим. Все так гладко и грубо, ново и знакомо, и... о, Мерлин... Так прекрасно. Выровняв дыхание, он снова целует меня. Я пытаюсь ощутить его, ощущая себя... ощущая его... Неуверенность. Раздражительность. Отчаяние.
Отстранившись, он глядит мне в лицо. И я вижу его: связанного, голого, беззащитного, на коленях. Не хочу это видеть, не хочу, чтобы все было как с Малфоем. Волдеморт. Тяжесть его взгляда на мне... на нем... Мои губы покрыты слюной.
И единственное, что приходит в голову – лизнуть его в нос.
С сердитым взглядом он вытирает нос и отталкивает меня. Злой и горящий желанием. Он целует меня, покусывая губу. И шею...
– ЭЙ!
...кусает подбородок, ухо, и я ахаю, постанываю и выгибаюсь, пытаясь сильнее к нему прижаться. Он сжимает, удерживая на месте мои ноги. Кусает плечи. Он в ярости, мне страшно, но я хочу... мне нужно... Кусай... кусай же меня.
Он снова кусает шею. Кусает сильно и проводит языком по укусу. Затем по своей ладони. Сдирает одеяло и обхватывает мой член, быстро и сильно лаская его, больнее кусая шею... лижет... кусает... Еще-О-Да-Мерлин-Еще!
Он кусает меня зло, в панике заставляя меня вскрикнуть... его зубы впиваются в покрасневшую кожу. Я кричу. Всхлипываю. Пытаюсь сдержать слезы. Движения его руки набирают бешеную скорость... Мне больно... мне больно... больно повсюду. Ощущаю толкающийся в меня член. У него острые зубы. Мне страшно. Мне больно. Хочу укусить его. Но нельзя. Я поворачиваю голову и сильно кусаю собственное запястье, сильнее... сильнее... сильнее, чем он.
И тут все прекращается.
Он придерживает мою руку, отстраняя от моей головы.
– Прекрати! – орет он. – Прекрати сейчас же! Ты что, спятил?
Я расслабляюсь. И чувствую, как ноет запястье в месте укуса. Зажмуриваюсь. Не могу взглянуть ему в глаза. Не могу ответить. Потому что не знаю.
Он садится, отодвигаясь до противоположного конца кровати, и смотрит на меня. Спятил. Он решил, что я спятил. Ненавижу эти узы, ненавижу себя, за то, что создал их! Понимает ли он теперь... что у меня не все в порядке с головой? Что я вижу Малфоя, этих девчонок... других безымянных людей... вижу их всех в голове? Видит ли все то, что я делал? Ну, конечно же, все он понимает и не желает иметь со мной ничего общего!
У меня до сих пор стоит. Повернувшись на бок, я натягиваю одеяло, чтобы скрыть это.
Северус исчезает в ванной, прикрывая за собой дверь. Звук текущей воды. Мое тело покрыто следами укусов. Я дрочу под одеялом, ненавидя себя за получаемое наслаждение, за то, что щекочет и жжет... Взгляд падает на песочные часы... Нет... не думать... не думать... ведь я вовсе не...
Сдираю липкую простыню. А чтобы Северус ничего не заметил, комкаю ее и прячу под кровать. Смятение. Печаль. Безнадежность. Я лежу на кровати. Он стоит в ванной. У обоих – ужасное настроение.
Но вот он возвращается и смотрит на меня. А я притворяюсь, что не замечаю взгляда. Сложив руки на груди, он поворачивается ко мне спиной и подавленно зовет домового эльфа. Три раза. Безрезультатно.
Я краснею, как рак, когда он, сдавшись, кричит в пустое пространство:
– Чистую простыню, будьте так любезны!
Простыня материализуется в воздухе и парит к кровати будто парашют, накрывая меня с головы до ног. Северус забирается в постель рядом со мной и накрывает нас обоих одеялом. Затем обнимает меня одной рукой, и я чувствую тепло его тела, его дыхание в моих волосах. Мы прислушиваемся к дыханию друг друга, гадая: стоит ли проговаривать вслух приходящие в голову мысли. Это ужасно. Нет, это настоящий кошмар.
– Они выглядели такими счастливыми.
– Кто именно? – он задает вопрос в мои волосы.
– Экльберты. В книге об узах.
– А ты хотел стать как Экльберты?
Да? Нет? Наверно? Не знаю?
– А что в этом плохого?
– Начнем с того, что Деспия сошла с ума, – громко заявляет он. Безумие. Помешательство. Невменяемость. Ну, вот и все, карты выложены на стол.
– Только после его смерти, – нервно добавляю я. – И потом, по-моему, я уже и так наполовину спятил.
– Если ты что-то забыл, то я напомню.
– Что? – испуганно выпаливаю я.
Его пальцы тянут мой подбородок вверх:
– Посмотри на меня.
Перекатившись на спину, я гляжу ему в лицо. Спальня расплывается и исчезает, и вот я – на уроке, где поддельный Хмури нацеливает Cruciatus на гигантского паука. Вспышка – и картина сменяется на снова извивающегося под тем же заклятием на земле Северуса. Я хочу зажмурить глаза и никогда этого не видеть, но Волдеморт – тут как тут, приказывая мне «поклониться смерти».
– НЕТ! – Я высвобождаю руки, вцепляясь в его мантию. Шелк. Передо мной огромная зеленая пижамная пуговица.
Северус притягивает меня в объятье.
– Зачем ты это сделал?
– Ни за чем.
– Неправда! Ты сделал это не просто так, я знаю! Зачем?
– Пытался освежить тебе память. К чему столько вопросов?
Хорошо знакомое ощущение плывущей и исчезающей из виду комнаты, и воспоминания приобретают четкость реально происходящих событий.
– Ты сделал это в больничном крыле, верно?
– Да, – с виноватой рассеянностью соглашается он. – Это легилименция, Поттер. Она тебе не повредит.
– Я же не хотел обсуждать эту тему!
– Ясно, – чуть отстраняясь, бросает он. – Значит, я не вправе изредка и для твоей же пользы применять к тебе легилименцию, тогда как ты вправе привязать меня к себе на всю жизнь?
Отталкивая его, я резко сажусь.
– Откуда я знал, что все так получится?!
– А я предупреждал, что с узами не шутят!
– И это дает тебе право влезать мне в голову? Я же не лезу в твою!
– Ты вторгаешься в мое сознание уже потому, что просто бодрствуешь.
– Отлично! Читай мои мысли. Мне плевать! – истерично смеюсь я. – У меня нет права возражения! – Я бью кулаком подушку и снова ложусь. И смотрю ему прямо в глаза, провоцируя на повторное шоу. Мне не страшно, но я вне себя от гнева. Да-да, просто гнева, напоминаю себе я.
Вздох.
– Выучил необычные заклятия в последнее время?
– Кроме Copular Animae? Нет.
Ухмылка.
– Что ж, благодарю за сотрудничество.
Он перекатывается и тянется за лежащей на тумбочке палочкой, чтобы призвать из ванной какой-то предмет. Большой флакон перелетает комнату и со шлепком падает ему в ладонь.
– Откинь одеяло, – приказывает он.
Я стягиваю одеяло и поджимаю ноги, надеясь, что он меня трахнет. Он откупоривает флакон и начинает натирать маслом мое лицо! Острый, знакомый экзотический запах – вроде того масла, которым он натирал меня, когда я был котом. Мне тепло и приятно. Я расслабляюсь и опускаю ноги.
– Что это?
– Ты знаешь, что. Закрой глаза.
– Я понял, – послушно закрываю глаза. Он осторожно втирает мне в веки масло. – Это то, что ты применил ко мне, когда я был котом. Какого дьявола оно нужно?
– Определить, что за заклятия к тебе применялись в последнее время.
– Пф... мог бы просто спросить.
– Но ты явно ничего не помнишь, – раздраженно отвечает он, втирая масло мне в грудь.
Я сердито разглядываю дурацкие звезды на потолке. Он как-то слишком долго втирает зелье в мой член и мошонку, что совершенно нечестно с его стороны! Наконец, смазав мне ноги, он переворачивает меня на живот, и принимается за спину.
И вот я покрыт маслом с ног до головы, и он произносит: «Historia Cantatius». Краем зрения я замечаю калейдоскоп меняющихся цветов. На этот раз Северус не перечисляет вслух названия заклинаний, а скрестив на груди руки, наблюдает в ледяном молчании. Наверно, в какой-то момент я начинаю дремать, потому что едва не подпрыгиваю, когда он, сотворив Cessacantius, посылает меня принимать ванну – на сей раз в полном одиночестве. Я устало поднимаюсь и бреду в ванную. Северус остается в спальне, снова вызывая домового эльфа сменить простыни. Он зол и раздражен – наверно, не обнаружил ничего интересного.
Я соскребаю с себя масло, вымываю его из волос и бровей. Голову приходится вымыть дважды – волосы очень жирные... Этого мне еще не хватало – сальные волосы а-ля Снейп, и чтобы завтра меня задразнили. Покончив с купанием, я возвращаюсь в постель. Северус отрывается от книги и перекладывает стопку книг с моей половины кровати на пол. Переступив через нее, я забираюсь в постель.
– Где-то же ты научился этому проклятию.
– Если бы я знал, то уже давно сказал бы.
– Министерство спустит с тебя шкуру.
– Министерство? За Demolingua? Ерунда!
– Это темное заклятие, Поттер! Реши Малфой подать жалобу...
– Да не может же все быть так ужасно! Помфри его сразу вылечила.
Северус захлопывает книгу.
– По-твоему, почему язык оказался у тебя, Поттер?
– Потому что проклятие сотворил я?
– Чтобы ты мог им пользоваться, – внимательно смотрит на меня он. – Это проклятие может быть очень полезным... при определенных обстоятельствах.
– Ну, я же им не воспользовался. Я сразу же его вернул. Должны же мне это зачесть.
– Тебе вообще не было положено о нем знать, – вздыхает Северус и откладывает книгу на тумбочку. – Смотри мне в глаза, Поттер.
Я нервно смотрю на него, опасаясь, как бы он снова не применил ко мне свою легилименцию.
– В прошлом году... когда тебя... схватили, – осторожно подбирает слова он, – Хвост взял у тебя что-то?
– Да, – смущенно подтверждаю я, надеясь, что он не заставит меня заново переживать произошедшее.
– Кроме крови?
– Нет, это все.
– Волосы, например?
Я мотаю головой.
– По-моему, нет.
– Аппетит пропал давно?
– Пару дней уже.
– У тебя ничего не болит?
– Ну, как обычно... шрам, когда снятся кошмары.
– Снилось ли тебе, что у тебя что-то отнимают?
– Нет.
Стук в дверь. Мы дружно вздрагиваем. Я превращаюсь в кота.
– Нет! – шипит он. – Это Люпин!
Я бегу в спальню, превращаюсь в мышь и заползаю под шкаф. Что-то пряча, Северус сотворяет Imperceptus, мчится к двери и открывает ее.
– Что тебе нужно? – грубо рявкает он.
– Гарри не видел? – Да, это точно Люпин.
– Входи, ты... – Звук захлопывающейся двери и шаги. – ...Идиот! Ты соображаешь, что делаешь – спрашиваешь, не видел ли я его, у входа в слизеринскую гостиную?
– Тут никого нет.
– Я не видел его с тех пор, как он отсюда ушел... полтора часа тому назад.
– Полтора? – подозрительно повторяет Ремус. – Должен сказать, что на тебе до сих пор его запах.
– Начинается.
– Не возражаешь, если я пройдусь по комнатам? – спрашивает он. Не успевает Северус открыть для возражения рта, как в кабинете уже раздаются шаги. Мое сердце бьется так громко, что заглушает слова. Мои уши напрягаются – чтобы получше расслышать. Звук передвигающихся предметов. На полках перемещаются книги... звенят, ударяясь друг о друга склянки... хлопает крышка шкатулки...
– Ах да... язык Малфоя... Между прочим, я намеревался спросить об этом у тебя.
– Я учу его, как обороняться.
– Значит, он услышал его от другого студента.
– Он отрицает.
Царапающий звук и голос Ремуса: "Pateo!" Я отпрыгиваю, врезаюсь крестцом в стену, наступаю себе на хвост, но остаюсь мышью. И все еще в безопасности и не обнаруженным. Пока что.
– Ну да, это просто булыжник, – рычит Северус. – Выметайся.
Снова шаги, но не в направлении входной двери... Ой, они приближаются. Шарахнувшись назад, я прижимаюсь к стене. Мое сердечко колотится в панике. «Только не входи, только не входи...»
– Когда, говоришь, он отсюда ушел?
– Пол-одиннадцатого.
– Поздний урок.
– Отвратительно поздний, – соглашается Северус. Дверь спальни со скрипом открывается, Северус раздраженно рявкает: – Не считай меня идиотом!
– И тут тоже его запах.
– В следующий раз я предупрежу его, чтобы не распространял тут свои ароматы. Все, уходи.
На миг воцаряется зловещее молчание. Ремус должен ощущать мое присутствие. И вот-вот меня обнаружит...
– Ну что ж... Передай, что я его искал.
– Пошел вон, Люпин.
Он отступает – на этот раз, слава Мерлину, по направлению к выходу. Я облегченно вздыхаю. Северус захлопывает дверь и носится по комнатам, то и дело восклицая: «Finite Incantatem». Обновив охранные чары, он добавляет несколько дополнительных – на всякий случай.
Я выползаю из-под шкафа и обретаю человеческую форму. Осторожно выглядываю за дверь, наблюдая, как Северус творит заклинания. Наконец он возвращается в спальню, мельком взглянув на меня. Вид у него весьма недовольный.
– Он понял, что ты тут, Поттер.
– Естественно, – мямлю я, забираясь под одеяло.
Свернувшись калачиком, я наблюдаю за тем, как Северус выхватывает из лежащей на полу стопки книгу и взбирается на кровать, усаживаясь рядом со мной. Наклонившись, отводит с моего лба волосы и нежно целует в лоб. И я едва не всхлипываю.
– Спокойной ночи.
Я плотнее укутываюсь в одеяло, желая спрятаться. С опаской прислушиваюсь, ожидая нового стука в дверь, но слышу только, как бьется мое сердце и дышит Северус. Меня тянет в его тепло, и я придвигаюсь ближе.
Отправлено: 05.03.09 00:34. Заголовок: Это просто праздник ..
Это просто праздник какой-то! lost girl, спасибо! мы уж и не ждали:-(((( Новая глава! И какая! Эффект присутствия просто сногсшибательный. Уму непостижимо, как Снейпу удается быть таким понимающим - честное слово, я бы на его месте четвертовала бы Поттера:-))) а он с лаской А все-таки остается непонятным: почему эти узы нельзя отменить?
Отправлено: 05.03.09 01:54. Заголовок: La_nuit Да и еще Лю..
La_nuit
цитата:
Да и еще Люпин ходит вынюхивает все ((( А снейп его не выгоняет.
Чует кошка, чье мясо съела:-))) в смысле, не имеет оснований препятствовать Люпину:-)) Люпин мне кажется безвредным, типа побухтит и ну его - но зря, наверное:-(
Отправлено: 05.03.09 16:10. Заголовок: Представила, как это..
Представила, как это можно жить с чужими мыслями и поняла, что надо иметь очень крепкие нервы. Мне их жалко, честно жалко, потому что им тяжело, но эта связь, однозначно, может стать полезной, не всё можно описать словами, а т.к. Снейп постоянно ощущает в своей голове присутствие мыслей Поттера, то никих слов можно не говорить...
Спасибо за главу, такую долгожданную и чувственную)
Отправлено: 22.03.09 13:06. Заголовок: Глава 32: Отбракован..
Глава 32: Отбракованный материал
«Будешь?»
Хвост при виде меня дергается и выпускает член. Два тела на постели вздрагивают, когда на секунду он теряет над ними контроль, но вскоре возобновляют совокупление.
– Мой Лорд, – выдыхает он, прикрываясь мантией и падая на колени. – Проект продвигается... все идет хорошо...
– Встать, – бросаю я. – Где отбракованный материал?
– Да-да, – поднимается он с пола. – Всенепременно. Здесь... все здесь.
Он открывает двери кладовой. Внутри – сваленные друг на друга тела, бессловесные и неподвижные, связанные магическими путами. Хвост достает с полки журнал, открывает его на заложенной лентой странице и бегло просматривает столбцы шифр.
– Этот, этот и вот эта, – указывает он на пару молодых самцов и самку.
– Самки вполне достаточно.
Снимаю чары, она тут же начинает биться в судорогах и горланить. Сотворив Imperius, я принуждаю ее заткнуться и выползти из кладовки. "Evelodentes". Ее зубы со стуком выпадают на мраморный пол – это уже второй комплект за последние несколько дней. Удар по лицу выбивает оставшиеся.
Заставляю ее ползти до самой спальни, где нас ожидает Люциус: голый и коленопреклоненный. Он замечает наше появление. Я закрываю дверь. В его глазах явное удивление, однако он отлично выдрессирован и не задает вопросов.
– Отсоси ему, – пинком я толкаю ее в бедро, и, запнувшись, она ползет к нему.
Когда она приближается, он хватает ее за голову направляя ее открытый рот к своему члену. Ее язык и губы сосут и лижут, быстро возбуждая его. Он заталкивает член глубже. Она задыхается, беспомощно дергаясь в его руках, однако его руки впились ей в волосы, а ее движения ограничены Imperius.
Люциус oхает и стонет, его дыхание убыстряется. Он резко дергает ее за волосы, пока его член почти не выскальзывает у нее изо рта. И изо всех сил вталкивает его обратно. Она всхлипывает, задыхаясь. Висящие груди трясутся, пока он трахает ее рот.
Я сижу на краю кровати. Их представление возбуждает. Оно возбуждает Поттера. Я чувствую предательскую реакцию его сонного тела. Люциус хватает ее за голову, удерживая неподвижно, пока кончает: откинувшись назад с влажными от пота, прилипшими к лицу светлыми волосами. Ее пальцы скребут пол, изо рта течет струйка спермы.
Он отталкивает ее. Она валится на бок, выплевывая сперму на пол. Я приказываю Люциусу ждать на кровати, и заставляю ее начисто вылизать мраморные плиты. Затем подползти ко мне.
– Встать.
Вцепившись в мои ноги, она встает на колени и поднимает голову. Ее лицо покраснело, волосы спутались, глаза глупые, как у ребенка. Я касаюсь горячей, все еще влажной от слез щеки. Провожу пальцем по шее, плечу, предплечью.
Ее пустой взгляд смотрит куда-то вдаль. Я провожу по ее шее, плечу, предплечью палочкой. "Subseco". Люциус откидывается на изголовье кровати, когда она с криком падает на спину. У нее не хватает ума схватиться за предплечье, откуда выпадает вырванная кость, со стуком падая на пол. Ручьем льется кровь.
Склонившись, я поднимаю ее за волосы. Лижу и покусываю ей шею. Ее крики переходят в изумительный визг боли и страха. Вспоминаю Поттера и всю ту дрянь, что он брал в рот, вынуждая меня делать то же. Лижу ее бледные губы и прижимаюсь щекой к прохладному лицу, шепча на ухо:
– Я знаю кое-кого, кто сейчас вот так взял бы тебя и съел.
Опустившись к ее руке, я вылизываю солоноватую, теплую кровь. Провожу языком по мягкой, гладкой плоти, и она воет и бьется в моих объятьях. Вкус и текстура ужасны, но то, как она реагирует, того стоит. Я лижу кость с оставшимися ошметками ткани. Ее крики слабеют и затихают. Потеряв сознание, она падает на пол.
Я перевожу взгляд на Люциуса. С бесстрастным видом тот сидит, прислонившись к изголовью. Лишь необычная бледность выдает некоторое смятение.
– Ш-ш-ш... – Он гладит меня по спине. Его касания трудно назвать нежными, у него трясутся руки, но он снова шепчет: – Ш-ш-ш… – Что он делает?
Не в силах ответить, я мотаю головой. И вжимаюсь лицом в подушку, проклиная боль в шраме.
– Что он делает? – повторяет он.
– Не знаю! Они кого-то убили.
– Кого? – В его голосе нетерпение. Наверно, боится, что это кто-то из знакомых.
– Не знаю!
Осторожно отстранившись, он садится.
– Я вызываю Дамблдора.
– НЕТ!
– А. Ну да. Черт.
Он снова ложится и кладет руку мне на спину. Я вздрагиваю и затихаю, он снова поглаживает меня по спине. Я прислушиваюсь к его дыханию и стараюсь не обращать внимания на ноющий шрам, на жуткие картины, которые мне пытается подсунуть услужливая память, и на скачущие тревожные мысли Северуса.
Стук в дверь. Неужели уже так поздно?
– Черт. – Северус трясет меня за плечо. – Опять Люпин.
– Черт, – повторяю я, скатываясь на пол. И, превратившись в мышь, шмыгаю под кровать. Шаги Северуса, скрип открывающейся двери.
– Ты что, еще не проснулся? – Это Макгонагалл.
– Нет, встал. И ты, между прочим, стоишь между мной и моим завтраком. – В его голосе нескрываемое раздражение.
Шаги, хлопок входной двери.
– Ты видел Поттера?
– Почему все меня об этом спрашивают? – рявкает он, надежно скрывая страх разоблачения за волной гнева.
– Потому что ты – последний, кого еще не спросили.
Он хмыкает.
– Я не видел его с тех пор, как он ушел отсюда вчера вечером.
– В котором часу?
– Приблизительно пол-одиннадцатого.
– Возможно, тебе стоило проводить его в Гриффиндорскую башню.
– Проводить своего кота? Ты соображаешь, как это выглядело бы со стороны?
– Так или иначе, вчера он так и не вернулся ночевать.
На секунду воцаряется напряженное молчание... злость... страх...
– И что ты хочешь этим сказать?
– Что у нас есть причины для беспокойства.
– Поищите в пустых классах. Или на дне озера.
– Это уже не смешно.
– А я не шутил.
Снова тишина, потом Макгонагалл вздыхает.
– Возможно, мы неверно оценили положение. Поттер не ночевал в башне уже неделю.
– Неделю? – с фальшивым удивлением переспрашивает Северус. – Надо же. А ты, оказывается, пренебрегаешь своими обязанностями, Минерва.
- У Поттера вредная привычка: блуждать по замку, когда ему вздумается, – сухо отзывается она.
– Так избавь его от нее.
Окончательно утратив боевой дух, та отвечает:
– Благодарю. Мои обязанности мне известны.
Дверь снова отворяется, и я слышу ее удаляющиеся шаги. Хлопок двери. Я снова превращаюсь в человека и выползаю из-под кровати, в то время как Северус несколько раз бросает: «Finite Incantatem» и обновляет охранные чары. Тревога. Страх. М-да. Отлично начинается день.
– Ну, что уставился? – рявкает он с порога спальни.
Опустив голову, я рассматриваю лежащие поверх одеяла руки.
– Меня должны были прикрыть.
– Что, должно быть, нелегко, когда спальню обыскивает глава факультета.
– Раньше она никогда этого не делала.
– Люпин.
Я киваю. Наверняка Ремус вчера ей наябедничал. Надеюсь, у него хотя бы хватило совести избежать намеков на то, какие именно у нас с Северусом отношения. Не хочу, чтобы у Северуса были неприятности. Я мог бы перестать приходить сюда, но не хочу. Ну да, пусть я эгоист. Хотя, с другой стороны, он же меня не выгоняет.
Ненавижу Ремуса за то, что он побежал к Макгонагалл. Ненавижу себя за то, что признался Ремусу. Черт, а если бы я признался не ему, а Сириусу, то и представить страшно, что бы тот натворил. Наверняка, что-то ужасное, например, наложил на Северуса какое-нибудь страшное заклятие. Мне вообще не надо было никому ничего говорить.
Покончив с чарами, Северус возвращается в спальню и копается в гардеробе. Ну почему его все ненавидят? Помню, как отец с Сириусом потешались, издеваясь над ним у всех на виду, а Ремус сидел в сторонке, сложив руки. Будь я с ними на одном курсе, они ненавидели бы и меня. А почему бы и нет? Ведь я не такой, как все. Я ненормальный. Мне нравится Северус. Они вместе с Забини и Дином бросили бы меня в озеро.
– Чем именно ты их так раздражал?
Руки Северуса замирают на брючных пуговицах.
– Самим фактом моего существования. Почему тебя это интересует?
Пожимаю плечами и жду продолжения, а он молча стягивает пижамную рубашку.
– Учись я с ними в школе, они бы и ко мне цеплялись.
В оцепенении он рассматривает собственные ладони.
– Они бы тебя обожали. Они все тебя обожали, – тихо отзывается он.
Он ощущает вину и грусть, но ему не в чем себя винить. Если кому и есть в чем каяться, так это Сириусу с Ремусом, и всем тем, кто тогда был у озера. Северус застегивает последнюю пуговицу на рубашке и снова идет к гардеробу. Оттуда он извлекает жилет и надевает его, повернувшись ко мне спиной.
– А твои родители живы? – спрашиваю я и тут же сожалею: между нами возникает колючее, холодное чувство.
– Отец жив.
– Он бы меня не одобрил?
– Его бы от тебя затошнило. – Кажется, Северус смягчает факты. – Ты – Мальчик-Который-Выжил, ты неподходящего пола и одеваешься, как нищий.
– По крайней мере, его не смутил бы мой возраст!
Он испепеляет меня взглядом, но намек на веселье ко мне все равно просачивается.
– Значит, тебе не нравится, как я одеваюсь?
Он садится на стул, чтобы обуться.
– Я сказал: отцу бы не понравилось... но, в общем-то, мне тоже.
С удивлением замечаю, что разочарован его ответом. Почему он не сказал ничего раньше? Да и вообще, какое это имеет значение?
– Ага, а ты вообще одеваешься, как гувернантка.
– Ничего подобного.
– И у тебя слишком много пуговиц.
– Что же ты предлагаешь в качестве альтернативы?
– Я не утверждал, что пуговицы не нужны, просто говорю, что у тебя с ними перебор.
Он раздраженно поднимается.
– Отлично, обещаю завтра не застегивать ширинку. Поглядим, как тебе это понравится! – И выходит из комнаты.
Плотно сжимаю губы, сдерживая смех. Перед глазами – картина маслом: Северус шагает по коридору, отчитывает студентов, ведет уроки с вывалившимся из брюк членом. Слава Мерлину, сегодня нет зелий, иначе я бы там просто не высидел!
Северус возвращается и окидывает меня презрительным взглядом.
– Смени прическу.
– Тебе и моя прическа не нравится?
Он складывает руки на груди.
– Я предлагаю тебе ее изменить – вместе с головой и всем остальным – чтобы тебя не узнали, когда мы с тобой пойдем по магазинам.
– С тобой?.. – я теряю дар речи. Нет, наверно, мне просто послышалось. – Ты берешь меня с собой по магазинам?
– При условии, если ты изменишь голову, внешность, и не будешь болтать об этом направо и налево.
Северус Снейп идет за покупками? И покупает что-то еще, кроме ингредиентов для зелий? Представляю, чего наслушаюсь от Уизли, когда они увидят количество пуговиц на моей новой одежде! Рот сам по себе расплывается в улыбке… Он хочет быть со мной! Хочет провести время вместе!
– Что смешного? – подозрительно спрашивает он.
– А я думал, ты умеешь читать мои мысли.
– Я пытаюсь этого не делать, Поттер.
На миг мне становится обидно: он избегает моих мыслей, но я тут же успокаиваюсь. Собственно говоря, мне ведь никогда и не хотелось, чтобы он их читал.
– Представляю, что скажет Рон, когда увидит меня одетым так, как ты, – объясняю я.
– И сделай что-нибудь с этими вихрами, – высокомерно отвечает он.
И ухмыляется, наблюдая за моими тщетными попытками быстро пригладить волосы ладонью. Тут до меня доходит: я же могу легко сменить прическу вместе с волосами, и я смущенно улыбаюсь из-за собственной глупости. Представляю, что у меня гладкие волосы – но не просто прямые, а длиннее, чем они на самом деле, и каштановые, а не черные. Северус хмыкает – решаю, что одобрительно, – и приказывает сменить цвет глаз. Я делаю их карими – под цвет волос.
– А как насчет…?.. – он указывает на лоб.
Я качаю головой. Ненавижу этот шрам. Ненавижу, что все ходят вокруг да около, когда о нем заходит речь, и указывают на него, а не называют вещи своими именами.
– Так спрячь его, – бросает он, и выходит в кабинет.
Ну, и как прикажете его спрятать в человеческом облике? Другое дело, когда я превращаюсь в животное – тогда проще простого скрыть его под белым пятнышком. Но у людей пятен не бывает. И что мне сделать? Вырастить на нем гигантскую бородавку? Или просто увеличить его, так, чтобы он был не похож на шрам от заклятия? А если кто-нибудь спросит, скажу, что упал с мотоцикла. Представляю себе длиннющий шрам, набрасываю халат Северуса и направляюсь в кабинет. Он запихивает проверенные студенческие работы в кожаный портфель.
– Так сойдет?
Он поднимает голову и морщится.
– Передвинь повыше. Тебе не нужно лишнее внимание. – И с опаской наблюдает за моими попытками переместить шрам. – Потренируешься еще сегодня вечером. А теперь – выметайся.
Я улыбаюсь, радостно предвкушая выходные. Мы проведем время вместе. Занимаясь чем-то приятным. Одежда сама по себе меня не интересует: главное – что мы хоть куда-то выберемся. Эта неделя обернулась кошмаром для нас обоих. Нам просто необходимо отвлечься. Превращаюсь в кота, и Северус отворяет дверь. Я буквально скачу вприпрыжку до самой башни.
В спальне пусто. Все завтракают. Я одеваюсь и понимаю: на завтрак в Большой зал мне не успеть. Схватив из сундука шоколадную лягушку, я иду прямиком на первый урок – трансфигурацию. Урок скучный – повторение пройденного перед СОВами. Притворяюсь, что слушаю, но не могу сосредоточиться ни на чем, кроме мысли о походе в Хогсмид с Северусом. Какую он выберет для меня одежду? Захочет ли пойти еще куда-нибудь? Обедал ли он когда-либо в том ресторане, куда водил нас Ремус? Уверен, что тамошняя еда ему понравится. Макгонагалл бросает на меня подозрительные взгляды – наверняка гадая, где я шатался прошлой ночью. Она говорит мне задержаться после звонка, закрывает дверь и объявляет, что мне позволено пожить у Сириуса во время СОВ.
– Ой... э... спасибо.
– Должна признаться, что лично я буду спать спокойней, зная, где ты находишься.
Ага, я так и знал, что она не оставит это в покое. Подчеркнув, что ожидает увидеть меня вечером в спальне, Макгонагалл отпускает меня восвояси.
За обедом я осторожно подношу вилку ко рту, пробуя еду, но у нее по-прежнему мерзкий привкус, и, вздохнув, возвращаюсь к привычному хлебу с маслом. Закажу себе что-нибудь из еды вечером у Северуса. И не забуду оставить место для мороженого!
После обеда я останавливаю в коридоре Ремуса. Северус замечает нас, выходя из Большого зала, щерится на Ремуса и проходит мимо. Он знает: я пойду провожать Ремуса, а по дороге буду объяснять, что во время экзаменов лучшим для меня будет остаться в Хогвартсе.
– Ты так полагаешь? – вежливо удивляется Ремус. – Почему?
– Мне нужно заниматься. А на Гриммолд плейс Сириус будет меня отвлекать, ты же знаешь.
Ремус приподнимает брови, глядя на меня так, словно никогда не видел.
– Сириус будет очень разочарован.
– Я навещу его летом.
– Да, конечно. – Со вздохом он прячет руки в карманы. – Что ж... тебе решать…
Расстроенный, он отпускает меня.
Занятия после обеда – редкая тоска. Сплошные повторения к СОВам. Нам возвращают проверенные работы. Я дремлю на уроке. После ужина (снова ржаной хлеб) хочу бежать прямиком в подземелья, но вынужден вернуться в Гриффиндорскую башню с остальными. Близнецы раздают желающим образцы улучшенного зелья Лепетания, проглотив которое, все лепечут, несут околесицу и хихикают. Когда, в пол-одиннадцатого, с инспекцией заявляется Макгонагалл, я уже в постели. И остаюсь там до начала двенадцатого, и только потом пробираюсь в подземелья, став котом. Я скребусь в дверь, и та немедленно открывается. Меня впускает удивленный Северус.
– Не думал, что ты придешь.
Я воодушевленно трусь о его ногу.
– Я варю зелье, – добавляет он. – Это надолго.
Я трусь о другую ногу, громко мурлыча.
– Так ты идешь или нет? – нетерпеливо спрашивает он.
Я мяучу, встав ему на брючину передними лапами.
– Нет, нам срочно нужно выработать какой-то способ общения... – бормочет он, открывая дверь.
Мы идем по коридорам, проходим мимо его лаборатории, и оказываемся перед дверью в темной нише. Как только он отворяет ее, в нос ударяет запах зверинца. Полки и рабочие столы уставлены стеклянными аквариумами с мелкими и крупными рыбами, и какими-то громадными тварями, которые, должно быть, тоже рыбы. Замечаю террариум с жабами и тритонами, мышами и сверчками и самыми большими и мерзкими тараканами, которых я когда-либо видел. С потолка свисают клетки со снегирями, грачами, докси... Взбираюсь на стол, дохожу до края и прыгаю на крышу террариума. Мыши испуганно прячутся в керамический кувшин. Перед носом – клетка с докси, которые тотчас на меня скалятся. Я шиплю, шерсть дыбом.
– Не приставай к ним, – предупреждает Северус, выбирая что-то в аквариуме и со шлепком отправляя в небольшое ведерко.
Отогнав меня от террариума, он исчезает в своей лаборатории, где начинает готовить оборудование. Ведерко остается на рабочем столе. Я запрыгиваю туда, заглядываю внутрь – и вижу жалкого вида жабу. Изредка жаба делает попытки выпрыгнуть из ведерка, но каждый раз падает обратно и лежит пластом на поверхности воды, оттопырив тощие задние конечности. Бью лапой по ведру: всплеск воды – и тварь делает жалкое усилие выкарабкаться. Бью снова: та дергается и снова замирает в воде. Еще несколько ударов – и она вообще перестает реагировать.
Голодный и усталый, я сворачиваюсь клубком, накрываюсь хвостом и одним приоткрытым глазом поглядываю на Северуса. Он возится с пучками волос и перьев – наверно, фестрала, потому что от них несет лошадьми и кровью. Я перекатываюсь на спину и прикрываю морду лапами, чтобы не чувствовать запаха. Кружится голова – от голода и тошноты. Запах постепенно усиливается, и, наконец, становится настолько сильным, что, кажется, я чувствую его на вкус. Я извиваюсь, меня тошнит, но от запаха никуда не скрыться. Я подношу лапы к носу. Открываю глаза и встречаю чей-то налитый кровью взгляд.
В ужасе я отступаю, выставив перед собой ладони в жалкой попытке защититься. Волдеморт делает шаг назад, вытянув руки. Позади него – сваленные в кучу окровавленные тела детей и младенцев. Мертвы все, кроме какой-то девочки. Ей, должно быть, лет пять... она в белом кружевном платье, с увядшим цветком в волосах. Девочка отползает, пытаясь спрятаться между телами.
Перевожу взгляд на Волдеморта. Он смотрит мне прямо в лицо. Молниеносно выхватываю палочку, однако его реакция безупречна: он легко повторяет мое движение. Мы дружно переводим взгляд на руки: вместо палочек в них по куску мыла. Мы поднимаем руки, соединяя куски, и неразборчиво выводим скачущими буквами:
Я это сделал.
Я падаю на каменный пол. Поднимаю голову и вспоминаю: я в лаборатории Северуса. Сажусь, ощущая свою беспомощность. Хвост нервно дергается.
Запрыгиваю на рабочий стол. Северус скрупулезными движениями выбирает сияющие белые кристаллики из чего-то, похожего на кусок серо-зеленого войлока. Когда он заканчивает, его руки покрыты чем-то липким и неприятно светящимся. Он дует на пальцы, сияние тускнеет и гаснет. Подняв голову, он замечает, что я проснулся, и швыряет мне пригоршню кристаллов. Они рассыпаются на поверхности стойки и снова сияют. Подпрыгнув, я шиплю, шерсть дыбом. Кристаллы не достигают меня, их зловещий отблеск тускнеет и угасает.
Северус достает разделочную доску. И начинает шинковать нечто с запахом меди, а на вид напоминающее бычье сердце. Снова кружится голова.
Он пододвигает ко мне ломтик:
– Хочешь?
Приблизившись, я принюхиваюсь. Ужасно хочется есть, но воспоминание о скользкой, окровавленной плоти, об обнаженных костях, о криках и воплях вынуждает отступить. Боюсь, мой желудок вывернет наизнанку. Отступив на другой край стола, я сворачиваюсь калачиком и лежу на столе, не сводя взгляда с Северуса. Мне страшно закрыть глаза, потому что боюсь того, что может привидеться.
Он наполняет приготовленный небольшой котел какой-то жидкостью и крошит в нее очищенный от кристалликов «зелено-серый войлок», и добавляет нашинкованную мертвечину. Зелье шипит и пенится, а Северус помешивает его в каком-то оцепенении. Приторно-сладкий пар клубами поднимается над котлом.
Одним махом он сдвигает в сторону все, что загромождает стол, вызывает ведерко и достает из него полуживую жабу. Раскрыв твари рот, вливает в него несколько капель зелья из пипетки. Жаба жалко дрыгает лапами, и ее бесцеремонно бросают назад в ведро. Северус опирается о стол и с напряженным выражением заглядывает внутрь. Я подкрадываюсь ближе, чтобы посмотреть, что там такое.
Вначале жаба просто заторможенно сидит в ведре. Зелье начинает действовать внезапно: жаба судорожно заглатывает воздух, и раздувается, как воздушный шар. Северус выдыхает. Осторожно нацелившись на жабу палочкой, он произносит заклинание, которое делает прозрачными ее кожу и мышцы. Теперь земноводное напоминает полиэтиленовый мешок с пульсирующими внутренностями, свисающими с хрупкого скелета. Нечто бледное в центре скрючивается и темнеет. И с глухим хлопком становится непроницаемым, темно-розового цвета.
Обойдя край стола, Северус склоняется ниже, чтобы получше ее разглядеть, и тем самым загораживает мне обзор. Его глаза сияют, он доволен... нет... возбужден. Что бы это ни было, у него получилось.
Снова хлопок.
Сощурившись, Северус глядит на жабу, потом разочарованно бросает: «Cessacantius». Он отступает, не сводя хмурого взгляда с ведра и держа палочку как разделочный нож. Разочарование перерастает в злость – на себя, на жабу, все происходящее. Я наклоняюсь, чтобы посмотреть: жаба уже не прозрачная, но все еще ужасно бледная. И выпучилась на меня тремя глазами. Тремя? У нее жалко отвисли бока. Я вижу, как у нее под кожей что-то ходит волнами и слышу приглушенные хлопки. Странная выпуклость возникает на левой ляжке. Отросток дрожит, удлиняясь. Вдруг, после пяти тихих «хлоп», на конце ее образовываются пять крошечных выпуклостей. Подрагивая, словно пальцы на ноге, они удлиняются, срастаясь между собой перепонкой.
Я шиплю на существо. Северус сверлит меня взглядом.
Хлоп!
Новый глаз возникает у нее на макушке.
Хлоп!
Похоже, у нее вырос хвост.
Несчастная тварь извивается, распухает, выращивает глаза и выпуклости. Затем выпуклости превращаются в ноги и хвосты. Ее живот содрогается – в нем образовывается все больше новых внутренностей. Внезапно она высоко подпрыгивает, едва не выскочив из ведра. Северус прихлопывает ее рукой, преграждая выход. Меня передергивает, я оступаюсь и сваливаюсь со стола.
На полу я превращаюсь в человека и приподнимаюсь, вцепившись в край стола. Северус все еще закрывает ведро ладонями, жаба судорожно плещется внутри.
– Накинь на себя что-нибудь, – буркает он, кажется, донельзя раздраженный моим присутствием.
– У меня с собой ничего нет.
Он оглядывает лабораторию, ища, чем бы меня прикрыть, и наконец вызывает пыльный черный рабочий халат с полки. Тот приземляется мне на голову.
– Спасибо, – мямлю я и встаю, чтобы надеть до нелепости длинный халат.
Обойдя стол, я пытаюсь заглянуть в ведро. Сквозь преграду растопыренных тонких пальцев Северуса вижу, что тварь едва умещается в ведре. Она закрыла глаза, с ее тела под причудливыми углами свисают многочисленные конечности: то ли ноги, то ли хвосты.
– Что это было?
Впервые с тех пор, как я превратился в человека, Северус удостаивает меня взглядом.
– А так непонятно? Издевательство над невинной тварью.
Он опускает взгляд к ведру, медленно убирая руки. Существо в ведре вибрирует, выпуклости под кожей жутко дергаются. Он тычет в бывшую жабу палочкой, бросая: «Delabor». Тварь с хлопком обращается в прах, влажные ошметки и крошево из хрящей.
– Зачем? – спрашиваю я, гадая: не по заказу ли Волдеморта.
– Я так развлекаюсь! – злобно бросает он. И, глубоко вздохнув, добавляет: – Результат должен был быть иным.
– Ага. И каким же?
Северус выдвигает стул из-за стола и садится.
– У нее должна была регенерировать почка.
– А разве зелье для этого уже не придумано?
Он испепеляет меня взглядом.
– Ты не слышал ни слова из того, что я сказал? За пять лет, что я читал лекции и вел практические занятия... орал до хрипоты, ты хоть раз в жизни удосужился усвоить что-нибудь новое? Скажи мне, Поттер, ты вообще способен усваивать полезную информацию или твоя память реагирует исключительно на жизненно важные факты вроде квиддичных результатов и размера бюстгальтера Чо Чанг?
– Нет! – возмущенно протестую я насчет того, что он сказал про Чо... то есть про размер ее... ну, этот размер... короче, насчет этого.
– Очевидно, нет! – рявкает Северус. – Мы усовершенствовали мази для кожи, Поттер! Зелье для сращивания костей! Регенерация простых тканей – пожалуйста! Сложные органы – НЕТ!
Я что-то мямлю своим босым ногам.
– «Т» по практическим зельям. Тебе явно требуется повторение пройденного.
Киваю, ощущая себя безнадежным идиотом, когда речь заходит о его любимом предмете. Северус отворачивается и созерцает плавающие в ведре тошнотворные останки жабы. Его разочарование возрастает, думаю, из-за меня. Но тут он снова начинает говорить, не отрывая взгляда от ведра.
– Это заказ Помфри. И что я ей теперь скажу? «Увы, регенератор органов не удался, но зато я усовершенствовал Mille Oculi. И если повезет, Темный Лорд пожалует мне комплект серебряных почек». Только тут до меня доходит – он готовит регенерирующее зелье для себя, и мне уже не до собственного идиотизма.
– Что с твоими почками?
Он тыкает палочкой в ведро, бормоча «Evanescо». Затем встает, отряхивается и начинает приводить в порядок стол.
Мне нужно знать больше. Знать, как далеко все зашло. Но спросить страшно. Еще ляпну какую-нибудь глупость, и он будет злиться. К тому же я – голодный и усталый, и все время зеваю.
– Ты устал, – сообщает он, будто бы я сам не знаю. Я пожимаю плечами. – На эликсир Воли уйдет еще час.
– А. Может, я могу помочь? – Не хочу, чтобы меня посылали в постель.
Он движется медленно, изможденный и подавленный. Собрав неиспользованные компоненты со стола и переложив их в деревянные ящики, он расставляет их по полкам.
– Тебе тут делать нечего. Нужно лишь ждать, помешивать и снова ждать.
– Ясно.
– Ты можешь уйти в любой момент, – добавляет он, бросая в стоящий на столе котел очищающим заклинанием.
– Разве ты не рад, что я здесь?
– И каким образом моя радость ограничивает свободу твоих передвижений?
– А мне все равно больше нечего делать, – отзываюсь я, наблюдая, как он собирает с полок ингредиенты.
Не поворачивая головы, он с горечью произносит:
– Ах, раз так...
– Может, в следующий раз нам принести шахматы?
Ему все еще обидно, и он чувствует себя неудачником. Он все еще страдает от обиды и горечи поражения. Моя жалкая попытка загладить неловкость отвергнута.
– Может, – буркает он.
Вздохнув, я опускаю голову на сложенные на столе руки. Он соединяет и перемешивает ингредиенты. От работы ему становится немного легче. Я погружаюсь в грезы о том, как я и он стали котами и несемся по полю под сияющими с неба звездами. Кажется, прошло совсем мало времени, когда я, очнувшись, чувствую на плече его руку.
Я устало выпрямляюсь. Стол чист, на краю стоит ящик со склянками зелий. Северус раскрывает мой халат, ткань щекочет руки, ноги, спину. Его руки по-прежнему касаются моей кожи. Он хочет.
Я хочу. И сбрасываю халат. И улыбаюсь мысли сделать это тут, прямо на рабочем столе.
Он печально на меня смотрит. Пусть все будет хорошо. Или даже просто нормально. Хочу трахаться и получать удовольствие. Хочу его. Хочу.
Он целует меня в губы.
Мой язык у него во рту. Трепет в груди... чудесное, глупое ощущение. Его одежда касается моей кожи. Я обхватываю его запястья, притягивая ближе. Поцелуи. Лижу его губы. Он слегка отворачивается и покусывает мочку моего уха. Ему грустно. Лижу его в подбородок, в шею. Мне страшно. Кажется, я почувствовал вкус крови, но я лижу снова – это просто его кожа.
Не думай. Не думай. Ощущай. Получай удовольствие. Я смотрю на стеллажи за его спиной, на ингредиенты, склянки, оборудование.
Стоп – Северус больше меня не целует.
Я целую его в шею.
Он отталкивает меня.
– Прекрати.
Стыд.
Смущение.
Отторжение.
– Н-нет! – восклицаю я.
Он выдирает халат у меня из рук и зашвыривает его на полку.
– Что – «нет», Поттер?
– Я сказал – нет. Я не хотел останавливаться.
– Но остановился же.
– Неправда! Ты остановился первым!
Он закатывает глаза к потолку и сообщает, что уходит. Я превращаюсь в кота и мрачно трушу следом. В его комнатах я тут же забираюсь на кровать и становлюсь человеком. Он задерживается на кухне, открывает сейф-картину и роется в нем, упрямо, но безрезультатно, пытаясь не поддаваться вине или меланхолии.
– Накройся одеялом, – рявкает он, встретившись со мной взглядом.
Я повинуюсь, не уверенный, мои ли это ощущения вины и грусти, или это отражения его эмоций.
Жду, наблюдая за его копанием в сейфе. Наверно, уже прошло несколько минут. Интересно, чем он там занимается? Сейф, вроде бы, и не такой большой. Как он умудрился что-то в нем потерять?
– Ты идешь в постель?
Он торопливо возвращает картину на стену, но промахивается, и та едва не падает с гвоздя. Он вешает ее снова и, в конечном счете, оставляет висеть перекошенной. Сойдет и так.
Он пересекает спальню, расстегивает мантию, жилет... бросает их на пол. На меня он не смотрит вовсе, а проходит в ванную, где чистит зубы. В спальню он возвращается одетый лишь в боксеры, которые тут же снимает. Из недр гардероба он вынимает пижаму, выставляя напоказ все, что можно... наказывая меня из-за того, что он такой суперчувствительный придурок и отказывается заняться со мной сексом из-за одной моей дурацкой мысли! Тут он снова выходит – на этот раз в туалет, где мочится при открытой двери. Затем возвращается, гасит свет и идет к кровати.
И только теперь удостаивает меня взгляда:
– Что уставился?
Я перекатываюсь на другую сторону, уставившись на подушки. Он отбрасывает одеяло и ложится рядом. И смотрит на звезды. Притворяюсь, что не замечаю его сальных волос, его уха и шеи, его профиля... Я выжидаю. Сделать вторую попытку заняться сексом? Пожелать спокойной ночи? Продолжать его игнорировать? Уйти?
Осторожно я кладу ему на грудь ладонь, и он тут же выпаливает:
– Темный Лорд зовет меня своим аптекарем.
– А.
Жду продолжения, но он молчит. Может, нужно что-то сказать или спросить? Подвигать рукой? Потыкать пальцем?
– На прошлой неделе моя Combustura начисто уничтожила французское министерство. Бесследно... От них ничего не осталось. – Обернувшись, он мерит меня истерзанным взглядом: – Ты гордишься мной, Поттер?
– Э... я... из-за этого конкретного случая?
– Да.
– Но ведь... ты же... у тебя нет выбора, да? Дамблдор говорит... То есть, как с МэриСюзанПарслоу ... – Он отворачивается и смотрит куда-то мимо меня. – Ты обязан... то есть... ну, не знаю.
Тишина. Неловкая, полная страха, отчаяния, ужаса, вины... и я думаю, А НЕ ЗАОРАТЬ ЛИ, потому что ненавижу мерцание этих дурацких звезд. Кажется, проходит целая вечность, он вздыхает:
– Я придумал заклинание Combustura в пятнадцать лет. И преподнес Темному Лорду в... дар… когда вошел в его ряды. Это было до Дамблдора.
– Ну, тогда не считается. Ты изменился.
– Изменился? И каким же образом?
– Теперь ты за нас.
Он смеется. Почти как помешанный. Интересно, он действительно свихнулся или мне так кажется, из-за собственного безумия? Кажется, я слышу смех Волдеморта тоже.
– О да, ведь это весьма существенно, – отвечает он. – Когда придет время ответить за все, надо будет непременно упомянуть это обстоятельство.
– А по-моему, это меняет дело.
Не отрывая взгляда от этих дурацких звезд, он едва заметно качает головой.
– Но почему нет? – настаиваю я, не сознавая, что несу, но не в силах выносить тягостное молчание.
– Там... оно это не... это... – шепчет он. Какая-то бессмыслица. Поговори со мной. Скажи хоть что-нибудь. Что-нибудь осмысленное! – Твоя мама меня бы не одобрила.
– Э... Я думаю, сейчас это уже не важно.
– А должно быть! – бросает он. И все смотрит на эти звезды, сосредоточившись на них, пытаясь не думать, не ощущать.
Я не понимаю, что не так. Наверно, отчасти, это моя вина. Я устал, голоден, ужасно себя чувствую и не знаю, что делать. Хочу, чтобы мне стало лучше. Чтобы стало лучше Северусу. Я наклоняюсь, целую его в губы и снова ложусь. Северус не шевелится. А все смотрит на эти звезды, чувствуя себя хуже и хуже. И я тоже. Мы самые несчастные люди в мире и сдерживаемся изо всех сил, чтобы не зарыдать.
Северус отбрасывает одеяло и встает.
– Ты куда? – требовательно спрашиваю я, опасаясь, как бы он не совершил какую-нибудь глупость, вроде прыжка с Астрономической башни. Вместо этого он идет в ванную и возвращается с каким-то пузырьком. Затем исчезает на кухне и приносит чашку.
– Будешь?
– Что это?
– Сон без сновидений. Тебе нужно... Наверно, тебе стоит его принять... чтобы ты смог поспать.
– А. Ну да, я с удовольствием, спасибо, – отзываюсь я. Наверное, я бы сказал то же самое, предложи он мне выпить яд. Северус кивает, вызывает вторую чашку и отмеряет две порции. У него донельзя подавленный вид, когда он возвращается в постель и протягивает мне чашку. Взяв ее, я выпиваю зелье.
– Прости, – говорит он, и у меня закрываются глаза.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 146
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
мы уж и не ждали:-(((( Новая глава! И какая! 
- участник сейчас на форуме
