ДОРОГИЕ ДРУЗЬЯ! ФОРУМ ОТКРЫТ ТОЛЬКО ДЛЯ СОВЕРШЕННОЛЕТНИХ ЗАРЕГИСТРИРОВАННЫХ ПОЛЬЗОВАТЕЛЕЙ.
Чтобы зарегистрироваться, внимательно прочтите инструкцию в этой теме.
Если вы уже зарегистрированы, то получить доступ к закрытым разделам можно в этой теме.
Отправлено: 06.02.08 20:36. Заголовок: "Игрок", Том Риддл и УпСы "первого призыва", PG-13, главы 38-44
Название: "Игрок". Автор: rakugan. Бета: ddodo. Рейтинг: PG-13. Герои: Том Риддл и УпСы "первого призыва". Дисклеймер: все права принадлежат Дж. К. Роулинг. Аннотация: формирование "первого призыва" УпСов - кто они и почему пришли к Тому Риддлу. Действие происходит в 1938-1946 годах. POV Рэйналф Лестрейндж. Предупреждения: фик содержит описание азартных игр, возможна сильная лексика. Комментарии: огромная благодарность автора принадлежит Ассиди - за идею, ddodo - за то, что превратила сырой текст в литературное произведение, а также chergarka, d_tonks, menthol_blond, miss_dippet, polina_dear и risteyana — за вдохновение и поддержку при написании фика. Отношение к критике: приветствуется.
Отправлено: 06.02.08 20:36. Заголовок: Глава 38. Том дейст..
Глава 38.
Том действительно вернулся к полуночи — где-то без пяти двенадцать, когда мы уже устали его ждать и окончательно решили, что все плохо. Он пришел очень уставший, не стал с нами разговаривать, даже шепотом — впрочем, правильно, потому что в пустой гостиной прослушка могла среагировать и на шепот. Так что Том просто нацарапал на клочке пергамента: "Все в порядке", потом ушел в спальню, кое-как переоделся в пижаму и улегся спать. У меня будто камень с души свалился, хоть я и понимал, что радоваться рано. "Все в порядке" могло означать что угодно. Но делать было нечего — все равно узнать подробности прямо сейчас было невозможно. Ничего не оставалось, как тоже укладываться. Завтра, все завтра... Наутро я еле смог открыть глаза и обнаружил, что будильник надрывается уже целую вечность. Он так орал: "Пора вставать, лентяи!", что даже охрип и временами останавливался, чтобы откашляться. Эйвери и Розье еще сонно ворочались, один только Блэк уже поднялся и теперь ходил по комнате, расталкивая остальных. Том, как ни странно, все еще спал, хотя обычно поднимался раньше всех — он ведь и во сне продолжал слышать наши мысли, так что достаточно было кому-то открыть глаза, чтобы Том подскочил, как от удара хлыстом. Но сейчас он лежал, словно мертвый, только глаза под веками быстро-быстро двигались и ресницы вздрагивали — должно быть, ему что-то снилось. На завтрак мы не собирались — понятно, что с факультета не выпустят, — и даже неясно было, идти ли нам на экзамен. Но тут явился Нотт и спросил: "А что вы сидите? Аврорский пост сняли, путь свободен". Это был такой хороший знак, что мы не сразу поверили; Флинт даже отказывался выходить, будто за сутки вынужденного заточения прикипел к спальне и боялся высунуть нос наружу. Но наконец один за другим все потянулись к выходу. Я с ними не пошел — остался будить Тома. Сделать это мне никак не удавалось. Я тряс его за плечи и щипал за нос, а он даже не морщился. Я уже стал паниковать — была половина девятого, до экзамена оставалось всего ничего. А вдруг он на самом деле без сознания, а не спит?! Но глазные яблоки-то двигаются... Мне не приходилось слышать, чтобы люди в обмороке могли видеть сны. Тут он вдруг широко открыл глаза и мгновенно сел на кровати, нацелив на меня палочку. — Тихо, тихо, — сказал я, стараясь не делать резких движений. — Все хорошо. Ты меня узнаешь? — Да, — он со вздохом откинулся на подушку. — Конечно, узнаю, не задавай дурацких вопросов! Уф-ф, как здорово, что ты меня разбудил... Мне снился настоящий кошмар. Это было заметно — пижама на нем вся промокла, и от него сильно и остро пахло потом. — Что тебе снилось? — Как будто я живу в очень дорогом отеле, вроде "Ритца". Я там никогда не был, но видел такие в кино. Шикарный номер, везде бархат, зеркала, позолота... Но только нигде нет дверей. Не в том смысле, что их нет вообще, — дверные проемы-то есть, а вот дверей нет, так что люди, которые ходят по коридору, видят все, что ты делаешь. Мне это показалось очень странным, тем более в такой гостинице, но я решил, что потом все как-нибудь разъяснится... — Почему ты просто не наколдовал дверь? Он задумался. — Знаешь, а я никогда не колдую во сне. Там я забываю, что я волшебник... Ну, так вот, еще в этом номере были огромные шкафы от пола до потолка, и все забиты книгами. Я взял одну наугад. В ней были рисунки на каждой странице, как в детских книжках. Один я помню — святой Георгий убивает копьем дракона. Я сел в кресло и стал читать, и мне было так хорошо... Потом я вышел на балкон, а снаружи — Лондон. Не такой, как сейчас, весь в развалинах, со светомаскировкой и цеппелинами, — а красивый, довоенный. И небо такое ясное, синее-синее... На улице под балконом почему-то много маленьких детей в панамках. Все они несут в руках вареные картофелины и складывают их горкой. Не знаю, зачем они это делали. А рядом со мной на балконе стоит какой-то человек. Я не вижу его лица, но знаю, что это мужчина, притом старше меня, потому что у него взрослый голос. Еще мне почему-то кажется, что у него были светлые волосы... Наверное, мы о чем-то говорили, но я не помню, о чем. Потом в небе появился маленький самолет. Он летел так высоко, что даже не слышно было звука моторов. Человек, который стоял со мной, говорит: "Это самолет-разведчик". Тут мне стало не по себе — я-то знаю, чем заканчивается появление разведчика. Я сказал: "Надо идти в бомбоубежище". Он ответил: "Нет, не надо". А тут уже и бомбардировщики появились. Знаешь, такой низкий гул, и бомбы падают... Но почему-то никто из людей на улице с места не двинулся. Стоят и смотрят, будто в кино. Дети побросали свою картошку и тоже глазеют. Я хочу им крикнуть: "Идиоты, что ж вы делаете, бегите!", но голос меня не слушается, и я сам словно окаменел, не могу сделать и шага. А взрывы все ближе, ближе... Его передернуло. — Перескажи этот сон Розье, — посоветовал я, бросая учебники в сумку. — Он изучал прорицания, так что живо тебе все растолкует. — Ай, брось, — Том отмахнулся и откинул одеяло. — Сомневаюсь, чтобы в наших сонниках было что-нибудь о самолетах и бомбежке. Он с отвращением принюхался к своей пижаме, призвал из шкафа чистую рубашку и стал одеваться. — Что вчера было? — спросил я. — Потом расскажу, — покачал он головой, взял свою сумку, и мы ушли сдавать астрономию.
*** Экзамен прошел, как в тумане. Половину вопросов я вообще не понял, а в ответ на остальные накорябал какую-то чепуху. Все мои мысли были заняты вчерашними событиями. Ясно было, что Том как-то выкрутился, раз охрану с нашего факультета сняли, и Маркуса не вызывали к следователю. Но как это ему удалось? Что такого он сказал директору или аврорам? Из-за того, что он не желал говорить, получилось, что мы — самые заинтересованные лица — узнали обо всем последними. Перешептываться на экзамене было запрещено, но едва он закончился, как наших однокурсников с Гриффиндора окружила толпа. — Так это правда? Это ваш Хагрид во всем виноват? — слышался высокий тонкий голос Эрвина Либгута. — Откуда знаю? Мы сами ничего не понимаем, — отбивался от него гриффиндорец Родни Коуэлл, запихивая в портфель чернильницу. — А что, что это была за тварь? Она правда сбежала? А вдруг вернется и нас всех переубивает? — наседали на гриффиндорцев остальные. Мы с Розье молча переглянулись. Хагрид... Ну и дела. Эйвери пялился на нас, разинув рот. Маркус стоял, словно громом оглушенный. — Не задерживайтесь! Аудитория нужна для следующего экзамена! — прикрикнула на галдящую толпу Брэдли, проходившая мимо с охапкой свитков в руках. Под глазами у нее были темные круги, словно она всю ночь не спала и была чем-то расстроена. Хотя если обвинение в убийстве действительно предъявили студенту с ее факультета, то все понятно... Том снизошел до объяснений, только когда мы оказались на лужайке перед школой, вдали от посторонних ушей. — Следствие решило, что девчонку убил гигантский паук, которого Хагрид тайком держал в школе. Паук, должно быть, проголодался и сбежал из каморки, где Рубеус его прятал. Забрался в женский туалет, а там ему подвернулась Миртл. Паук укусил ее, но впрыснуть желудочный сок и переварить не успел — появился Прингл и спугнул его. Вот и все. Он рассказывал так равнодушно, словно прочел об этой истории в газете. — А у Хагрида правда был паук? — растерянно спросил Эйвери. Том пожал плечами. — Был. — И ты... знал об этом? — Возможно, — ответил он и улегся на траву, закинув руки за голову. — Значит, ты рассказал директору, а тот... — Я похож на идиота? — спросил Том, прикрывая глаза ладонью от яркого солнца. — Хорош бы я был, если бы явился доносить на Хагрида! При том, что я тоже подследственный, и рыльце, стало быть, в пушку. Даже самый тупой аврор что-нибудь заподозрил бы, тебе не кажется? — Тогда как узнали, что... — Я убедил Хагрида пойти признаться, — сказал Том и посмотрел на остальных из-под руки. Видно было, что он ждет от нас какой-то реакции. — И авроры ему поверили? — спросил Розье после долгого молчания. — Как видишь, — ответил Том, пожав плечами. — Хагрид, правда, не арестован — с него просто взяли подписку о невыезде. Он где-то в школе, но на глаза не показывается. Кстати, сегодня должны приехать родители Миртл, чтобы забрать тело. Я вот думаю — почему бы, собственно говоря, директору Диппету не свести их? "Мистер и миссис Фиппс, познакомьтесь, это убийца вашей дочери". "Здравствуйте, мистер Хагрид, как дела? Жаркая нынче погодка, правда?"... Он рассмеялся. — Слушай, — спросил Розье, наморщив лоб, — а если Хагрид откажется от показаний? — Не откажется. Он сам верит, что виновен. Я же сказал, что убедил его. — Мне казалось, он твой друг, — тихо заметил Маркус. — Нет, — пожал плечами Том. — Я к нему хорошо отношусь, это правда. Он добрый, хотя и глуповат, и мне жаль его. Постараюсь в будущем как-нибудь ему помочь. Но сейчас у меня не оставалось другого выхода, так что... — Это... — Флинт запнулся. — Это как-то непорядочно. Его ведь теперь посадят в Азкабан, хотя он ни в чем не... — А ты бы предпочел пойти в тюрьму сам? — сладким голосом спросил Том. — Так еще не поздно все исправить. Маркус промолчал, опустив голову. Никто больше ничего не говорил. Том внезапно поднялся на ноги. — Что ж, замечательно. Теперь вы все словно воды в рот набрали. Я нашел для вас этого василиска. Я дал вам возможность заработать на нем денег — не ахти как много, конечно, но все-таки больше, чем любой из вас получил бы, если бы месяц мыл пробирки в аптеке или паковал посылки на почте. А когда мы попали в переплет, я вытащил вас из неприятностей. Да, я пошел на подлость. Я нарушил свои обещания, я сдал аврорам того, кто был мне предан, но я сделал это ради вас. И вот теперь я не слышу даже простого "спасибо". Что, язык не поворачивается? Тогда я скажу сам. Он низко поклонился. — Спасибо, друзья мои. Я благодарен за то, что вы были со мной. Спасибо большое за поддержку! Он подхватил свою сумку и быстро пошел в сторону школы. — Да погоди ты! — мы с Розье вскочили на ноги, но Том даже не обернулся. У ворот Хогвартса он столкнулся с Минервой. Они остановились на минуту, а потом уже вдвоем пошли в сторону Запретного леса.
*** Перед Томом мне было ужасно неловко, хотя, если подумать серьезно, никаких причин стыдиться не было. Я и не мог ему ничего сказать, потому что о некоторых вещах стоило говорить лишь с глазу на глаз. Вдобавок в его обличительной речи были явные логические неувязки — скажем, Хагрида он "подставил" не столько ради нас, сколько ради себя. Но все равно было почему-то стыдно. Остальные, видимо, чувствовали то же самое, особенно Маркус. Впрочем, момент для извинений был упущен. Прерывать разговор Тома с невестой было бы совсем неудобно, да и Минни незачем было знать подоплеку событий. До самого вечера Том где-то пропадал и явился только на практическую часть экзамена по астрономии, за час до полуночи. Розье успел перехватить его перед экзаменом и принялся что-то сбивчиво, торопливо объяснять. Но Том, видно, уже отошел и только рукой махнул — мол, хватит об этом. Я не успел ему ничего сказать — экзаменаторы уже торопили нас к телескопам, установленным на парапете Астрономической башни. Я оказался рядом с Томом, но не смог с ним поговорить — к нему подошел профессор Тофти со свитком в руках. — Я прочел вашу работу... — Спасибо, сэр, — Том почтительно склонил голову. — Не благодарите, не благодарите, — профессор Тофти замахал руками. — C'est a moi de remercier, как говорится. Признаюсь честно, — он засмеялся своим кудахчущим смехом, — после каждого экзамена вся комиссия ждет ваших ответов, как нового выпуска интересного романа. У вас потрясающая эрудиция для студента... Однако свиток по астрономии, признаться, поставил нас перед некоторым затруднением. Он пожевал губами. — Да, сэр? — вежливо отозвался Том. — Нет, вы не подумайте, работа, как всегда, на высшую оценку. Однако некоторые моменты... Например, вы пишете, — он сверился со свитком, — о каком-то "радиоизлучении". Помилуйте, друг мой, неужели вы всерьез верите, что среди звезд и планет может работать радио, и есть какой-то неизвестный науке способ использовать его для изучения дальних миров? Он с любопытством склонил голову набок, ожидая, что Том ответит. — Речь идет не о таком радио, как у нас, сэр. Мы используем заклятия, чтобы обеспечить работу радиоприемника, тогда как маглы делают это с помощью невидимых... м-м... волн определенного типа. Соответственно, можно построить специальный телескоп... — Ну-ну, мой мальчик, — профессор Тофти снисходительно засмеялся, — вижу, вы прочли немало фантастических романов. Взять хотя бы вот это... где же оно... ах да, нашел. Вот здесь вы пишете о неких "черных дырах", которые якобы так массивны, что поглощают собственный свет без остатка. Скажите, друг мой, неужели вы можете представить себе, как звезда поглощает собственные лучи? В природе такое невозможно. Хотя как игра ума, как художественная метафора, как философская идея, наконец, это, безусловно, имеет право на существование. — Но маглы уже близки к их обнаружению, — ответил Том. — Я читал, что... Я не мог разглядеть в полутьме выражение его лица, но знал, что он сейчас очень раздражен. Том не выносил, когда его перебивают — И как же маглы намерены их обнаружить, позвольте спросить? Если эти звезды поглощают собственный свет, — спросил профессор Тофти и торжествующе склонил голову набок, довольный, что "поймал" собеседника. — С помощью все того же радиоизлучения, которое... — Томас, Томас, — экзаменатор улыбнулся и укоризненно покачал головой. — Вы еще так молоды, так романтичны... Конечно, с помощью какого-нибудь сверхъестественного излучения можно сделать любое "открытие" — например, что Луна сделана из сыра. Но не спешите принимать на веру все, что пишут маглы. Их наука находится пока в зачаточном состоянии, отсюда и такие... кхм-кхм... теории. Молодости свойственно увлекаться, но ученому необходим здравый смысл и строгость мышления. Безусловно, со временем вы научитесь отличать подлинные достижения от шарлатанства, но здесь требуется опыт. Проверяй, проверяй и еще раз проверяй, — вот чему учит нас наука, — он наставительно поднял палец. — Думаю, вы правы, сэр, — согласился Том. — Я знал, что в вас есть задатки настоящего исследователя, — профессор Тофти поощрительно похлопал его по плечу. — Вас ждет блестящее будущее, юноша, поверьте мне. А увлечение красивыми теориями, полет фантазии... Что ж, это тоже неплохо, но во всем надо знать меру, — строго добавил он. — Разумеется, — кивнул Том. Профессор Тофти довольно подвигал плечами, поправляя на себе теплую мантию. — Интересная у нас с вами получилась дискуссия. Ладно, простите, что отвлекаю от работы. Не буду больше мешать, ухожу, ухожу, ухожу... Раскланявшись с Томом, он засеменил прочь. — Так, значит, ты читаешь магловскую фантастику? — услышал я с другой стороны тихий голос Альфарда. Склонившись над своей картой звездного неба, он даже не смотрел на Тома, но, судя по всему, слышал весь разговор. — Нет, — ответил Том, настраивая свой телескоп. — Научные журналы. И, что бы ни говорил профессор Тофти, я не считаю, что маглы слишком глупы, чтобы делать открытия. — Я думал, ты недолюбливаешь маглов, — сказал Альфард, не поворачивая головы. — Ты бы их тоже не любил, если бы столько прожил с ними, — Том негромко рассмеялся. — Но я не хочу их недооценивать. Умный противник всегда более опасен. — Чем же они опасны? — Альфард, судя по голосу, усмехнулся. — А ты разве не замечаешь, — Том склонился над своей картой, — как они уже сумели поставить нас себе на службу? Втянули в войну, заставили умирать... Неужели ты думаешь, что когда война закончится, маглы оставят нас в покое? — Пускай попытаются использовать. В случае чего достаточно стереть память Черчиллю и прочим, чтобы они напрочь забыли о нашем существовании. — Это верно. Но если заглянуть в будущее еще на шаг вперед? Существа, способные найти во Вселенной невидимые звезды, способны найти и волшебников. Тем более что мы, в отличие от звезд, находимся от маглов не в сотнях световых лет. А если они еще и изобретут оружие, способное нас уничтожить, у нас не останется выхода, кроме как исполнять их приказы. — Ты утрируешь, — Альфард покачал головой. — Пускай даже о нас узнает не десять и не двадцать, а сто или тысяча маглов. Все это легко пресечь в зародыше. Заставить забыть. Убедить, если ты понимаешь, что я имею в виду. Мне показалось, что это намек. Значит, Альфард знает и настоящую историю признания Хагрида? Но Том пропустил намек мимо ушей. — Ты совершенно прав. Но кто возьмет это на себя? Министр Фосетт, который заглядывает в рот Черчиллю? Министерство, где всех интересует только порядок во входящих и исходящих письмах? Визенгамот, состоящий из столетних старцев, которые спят на заседаниях? — А что ты предлагаешь? — Альфард, присвечивая себе люмосом, вертел винт настройки телескопа. — Должна появиться новая политическая сила. По голосу Блэка было слышно, что тот улыбается. — Том, уж не себя ли, прости, ты имеешь в виду? Значит, верны слухи, которые уже давно ходят по школе, — о появлении некоего «наследника Слизерина»… Том во второй раз сделал вид, что не заметил намека. — Мне очень жаль, если единственный в этой стране, кого волнует судьба волшебников, — шестнадцатилетний мальчишка из Хогвартса. — Том, политика делается не так просто, как тебе кажется... — Да! — Том резко повернулся к Альфарду. — Я понимаю! У меня нет опыта, нет умения, нет связей. Но ведь твоя семья, например, отлично знает, как она делается. Твоя семья, которая была здесь еще до прихода римлян, твоя семья, без которой нет Британии, — почему она в стороне? Почему ты в стороне? Только не делай вид, что ты не видишь всех тех проблем, которые вижу я. Ты знаешь все это лучше меня, вот поэтому я и спрашиваю — почему тебе все равно? — Не все равно, — ответил Альфард после паузы. — Но исправлять жизнь других — не моя забота. — Отличное оправдание! Я слыхал об этом знаменитом принципе: "Блэки-выше-политики"... — Ты, я смотрю, немало знаешь о Блэках. — Не меньше, чем ты обо мне. Просто я предпочитаю не говорить обиняками. — Да? — Альфард негромко рассмеялся. — Том, я знаком с тобой пять лет. Каждый раз, когда ты кажешься искренним, — это твоя самая лучшая и самая красивая уловка. — Я польщен, — ответил Том, склоняя голову и разом прекратив игру. Теперь он уже не пытался говорить проникновенно, а вернулся к обычному насмешливому тону. — Похвала от Блэка — высокая честь для меня. — Не думаю, чтобы тебе так уж важно было мое мнение. — Мнение — нет. Позиция — да. Ты видишь мои штучки насквозь, и я это знаю. Но разве то, что я говорю, теряет смысл от того, что я лукавлю? — Не теряет, — признал Блэк. — Благодарю. Это уже что-то. — Мальчики! — профессор Тофти возник за их спинами, словно из воздуха. — Ну, как же вам не стыдно? Прекратите разговоры на экзамене! Том и Альфард сделали вид, что сосредоточены на своих картах. — Я подумаю над тем, что ты говоришь, — шепотом сказал Альфард, когда Тофти отошел. — Еще раз спасибо, — коротко ответил Том, глядя в окуляр.
Отправлено: 06.02.08 20:37. Заголовок: *** После экзамена Т..
*** После экзамена Том исчез так быстро, что я даже не успел с ним поговорить. Я думал, что он уйдет ночевать в свою подсобку, но в кабинете ЗОТИ было темно и тихо. Вернувшись на факультет, я обнаружил сумку Тома брошенной на кровать. Подождал минут двадцать и пошел его разыскивать. Том был в умывальной — когда он ночевал у нас в спальне, то ходил в общую душевую, а не в ванную старост. Действительно, глупо было бы брать полотенце и тащиться из подземелий на пятый этаж, чтобы почистить зубы. В умывальной было жарко, зеркала запотели от пара. Том, с мокрыми волосами, прилипшими к щекам, натягивал пижаму; от него пахло цветочным мылом и зубным порошком. Я сказал, что хотел извиниться за утреннюю историю. Том махнул рукой: — Я и так знал, что вы с Розье на моей стороне. На таких случаях проверяется, кто чего стоит. Как раствор — его нагревают, и вода испаряется. Остается соль. — Блэк — тоже соль? — Что? — он даже перестал вытирать волосы полотенцем, недоуменно уставившись на меня. Потом рассмеялся: — А, ты об этом... Я кивнул. — Неужели ты ревнуешь? — Том разглядывал меня, улыбаясь. — Не волнуйся. Я не меняю старых друзей на новых. Альфард никогда не будет значить для меня так же много, как ты, или Колин, или Тед Нотт. Это совсем другое. За Блэком — семья, связи в высших кругах, огромное влияние. Мне нужна его поддержка. Правда, я пока сам не знаю, что могу предложить ему взамен. Но, по крайней мере, мне удалось заинтересовать его настолько, чтобы он стал ждать моих предложений. — Альфард? По-моему, он не собирается играть в политику. — Он сам — нет. Но его семья может быть другого мнения. Том накинул себе на плечи рубашку от пижамы, но застегивать не стал — жарко. Я наколдовал себе табурет и сел. — Расскажи мне, что было вчера. — А, да, — он огляделся. — Ты прав. Наверное, здесь безопаснее говорить, чем в спальне. Подожди минутку... Он взмахнул палочкой, открывая все краны разом. Вода хлынула с оглушительным шумом, так что я теперь еле слышал его голос. Том подошел ко мне ближе и провел палочкой черту по воздуху, устанавливая заглушку. Теперь мы были отделены от чужих ушей и заклятием, и плеском льющейся воды. — Ты знал о том, что у Хагрида есть паук? — спросил я. — Да. Он держал его в наших подземельях. Я когда-то сам подыскал каморку, где можно было его спрятать. — Откуда этот паук вообще взялся? — Да я когда-то расщедрился и дал Хагриду денег, из тех, что мы заработали на волосе единорога. А он купил в Лондоне кладку акромантулы. Естественно, где-то на черном рынке, из-под полы — ими ведь запрещено торговать. Большая часть кладки погибла, но из одного яйца вывелся детеныш. Задумчиво глядя на меня сверху вниз, Том провел ладонью по моим волосам. Пижама на нем была влажная от пара, по твердому плоскому животу сбегали капли воды. Я смахнул их — Том дернулся и засмеялся: — Перестань, щекотно! — Хорошо, хорошо... А ты сам видел этого паука? — Да, — Том рассеянно перебирал мои волосы. — Жутковатая тварь. Мохнатый весь, глаз много... Бр-р! Хагриду его даже не пришлось особенно кормить — паук сам добывал себе пищу. Сплел в своей каморке сеть, ловил сначала тараканов, потом уже мышей и крыс. Я однажды случайно влез локтем в его паутину, а она оказалась такая прочная, что я чуть не оторвал рукав мантии, пока выпутывался. Очень неприятное чувство — паутина вздрагивает, а паук беспокоится; то подбежит к тебе, то отскочит. Он большой, размером со спаниеля. Страшновато... Хотя Хагрид говорил, что на человека он не набросится — слишком крупная добыча. Но это только пока. Акромантулы в природе вырастают до гигантских размеров. Попадешься взрослому пауку — высосет, как муху, только шкурка останется. — И что, — спросил я, — Хагрид собирался эту пакость держать в школе, пока она не вырастет? — Он хотел перед началом каникул выпустить Арагога в Запретный лес... — Выпустить кого? — Ты не знал, что акромантулы очень умные? "Арагог" — это имя, которое Хагрид придумал пауку. Тот откликался, даже научился немного разговаривать. Ничего интересного, впрочем, не говорил. С пауками вообще скучно. У змей, например, куда более сложное мышление, объемное, что ли. А у этих — плоское. Не могу лучше объяснить, извини. Вдобавок животных я не очень хорошо "слышу". Это же не люди, которые своими мыслями орут тебе прямо в ухо... — Не отвлекайся, — я подергал его за рукав пижамы. — Так что, Хагрид и вправду хотел его унести в лес? Милое дело! Чтоб эта тварь там охотилась... — Я бы не позволил, — Том сморщил нос. — Но мне не хватило времени. Я хотел изучить паука, а потом как-нибудь незаметно прикончить. Пускай бы Хагрид думал, что тот умер естественной смертью. Жвалы я собирался срезать и продать — яд акромантул очень ценится, — а тело Хагрид мог бы похоронить. Кстати, ты не представляешь себе, как он хоронит своих издохших зверюшек. Рэй, это надо видеть! Укладывает их в какую-нибудь коробку, кладет им туда одеяльце с подушечкой, потом делает красивый холмик и садит цветы... Ой, не могу! Том наклонился и расхохотался, уткнувшись мне в шею. Потом поднял голову и вытер слезы, выступившие от смеха. — Жаль, что ты ни разу при этом не присутствовал... Мне каждый раз хочется кататься по земле от хохота, а нельзя — Хагрид ведь зовет меня для моральной поддержки. Так что приходится делать скорбное лицо и надевать черный галстук. Нет, все-таки в Рубеусе есть что-то трогательное, скажи? Если честно, я очень долго не хотел его подставлять. Все сидел, думал, искал другие варианты. Но пришлось... Он умолк, склонив голову набок, потом взорвался: — Рэй, ну вот о чем ты сейчас думаешь?! О Мерлин, я не переношу, когда ты в таком настроении! Твои мысли тогда звучат, как зубная боль или виолончель на низких нотах. — Какие еще мысли? — я изобразил удивление, но, кажется, неудачно. — "Интересно, если я умру, ему тоже будет смешно?"... Прекрати! Ты знаешь, что мне не будет смешно. Да, во мне нет сентиментальности, и я не стану рыдать над котенком, которого переехала машина, но это не значит, что я лишен нормальных человеческих чувств. Он потянул меня за волосы, запрокидывая голову назад, чтобы я смотрел ему в лицо. — Если бы ты умер, я бы... Наверное, сидел и думал. Долго, несколько часов. Просто смотрел в одну точку и... Но потом все равно справился бы. Перешагнул. Он посмотрел мне в глаза. — Ты же понимаешь, что я не могу позволить себе бесконечно страдать и впадать в отчаяние. Я хочу жить, я хочу радоваться. И черта с два я был бы тебе нужен, если бы вел себя иначе! Мне стало смешно. — Ну да. Хандрить я и сам могу за двоих... — Вот именно, — весело заключил Том. — Так что вернемся к нашим делам. Что касается Хагрида, я только вчера вечером окончательно решил его сдать. Может быть, оставь мне Дамблдор возможность действовать, я бы придумал что-нибудь другое. Но вышло так, что у меня оставался только этот ход. Поэтому я напросился на беседу с Диппетом... — О чем? — Да обо всяких глупостях. Мол, мне негде жить, и можно ли на лето остаться в школе? Просто нужен был законный повод покинуть факультет, вот и все. Потом я подождал, пока Хагрид отправится навестить Арагога в подземелье — он всегда делает это по вечерам. Там я поговорил с ним и убедил, что это именно паук убил девочку. Рубеус, должно быть, и сам что-то такое подозревал, потому что в конце концов поверил. Паука я хотел убить, но Хагрид не дал, так что тварь сбежала. Это неудачно, разумеется, ну да что ж теперь делать... — А что сам Хагрид? — Уговорить его пойти признаться было нелегко, но, когда имеешь дело с гриффиндорцами, всегда можно надавить на совесть и чувство справедливости, — Том хмыкнул. — В общей сложности на все про все ушло около часа. Тягостное, надо сказать, было зрелище. Хагрид разревелся, потом стал просить, чтобы я пошел с ним, чтобы был рядом... Я ужасно устал. В конце концов пришлось на него прикрикнуть. Это подействовало — разозлить меня он боится больше, чем признаваться в убийстве. Потом, когда он отправился к Диппету, я не стал возвращаться на факультет, а ждал под разиллюзионным в пустом коридоре третьего этажа. Очень скоро там началось движение: явились авроры, потом Брэдли, Дамблдор... Я сидел, как на иголках, — я ведь даже не мог подслушать, что творится в кабинете директора. Где-то часа через полтора все наконец вышли. К счастью, Хагрида не забрали в следственный изолятор, а оставили в школе, и даже на факультет отпустили без конвоя. Так что я смог остановить его и посмотреть воспоминания. — И что? Гладко там все прошло? Том едва заметно покачал головой. Вода вокруг нас шумела оглушительно, от пара было тяжело дышать, а рубашка на мне совсем промокла от влаги, так что я снял ее и бросил на пол. — Риск был очень высокий, — сказал Том. — Я это знал с самого начала. Когда Хагрид пришел и, рыдая, выложил свою историю, Диппет подумал минут десять и решил ему поверить. Я, собственно, и предполагал, что так будет, потому что это в интересах директора. Конечно, его все равно ждет неприятный разговор с советом попечителей, но акромантула в школе — это все же не так серьезно, как подпольная шпионская организация. Так что Диппет быстренько пригласил к себе авроров, и Хагрид повторил свою историю уже для них. Авроры — это я тоже предполагал — в отличие от директора, совсем не обрадовались. За ловлю пауков медалей, сам понимаешь, не дают. Они заявили, что нельзя верить слабоумному полувеликану — ну, на деле, конечно, повежливее выразились, — и что если бы девочку убил укус паука, их экспертиза бы это показала. Но к тому времени явились и преподаватели. Слагхорн тут же выступил в поддержку Диппета: мол, он не видит в этом ничего невероятного, и смерть Миртл вполне могла быть вызвана парализующим действием паучьего яда. Слагхорн признанный специалист в этой области, так что его мнение многое значит... Том отошел к умывальникам, открыл на одном холодный кран и, скинув пижамную рубашку, стал плескать на себя холодную воду. — О Мерлин, как хорошо! Теперь хоть не так жарко... Так вот, Дамблдор и Брэдли, естественно, принялись защищать своего студента. Задавали ему разные вопросы, пытались найти нестыковки. Я очень этого боялся. Я, конечно, поработал с Хагридом, чтобы он не проболтался, кто именно надоумил его пойти признаться. Но поработал совсем чуть-чуть, слегка, чтобы следы вторжения в сознание были незаметны. Так что Хагрид мог и проговориться... К счастью, тут все прошло гладко. В итоге все зависело от того, на чью сторону встанет тип из Службы внешней разведки, который сидел у нас на допросе. Знаешь, это был, наверное, самый страшный момент... Вдобавок я ведь видел это в чужих воспоминаниях, так что даже не мог понять, кто из присутствующих о чем думает. Все то время, что шел разговор, разведчик сидел молча и слушал других. Вообще не двигался, словно истукан, даже как будто дышать перестал. А когда он наконец пошевелился на стуле — значит, принял решение, — у меня чуть сердце не остановилось. Но в конце концов он тоже сказал, что верит Хагриду, так что аврорам и Дамблдору ничего не оставалось, как согласиться. Потом они еще ходили осматривать каморку, где жил Арагог, а наутро Хагрида допрашивал легилимент, но это уже мелочи. Мне очень хотелось курить. Я вытащил из кармана пачку сигарет, но оказалось, что они влажные. Я уже хотел было спрятать их обратно, как Том наклонился и взял одну. — Ты же не куришь... — Мне просто нравится запах этого табака. Он принялся разминать сигарету. — Пока вроде бы все в порядке. Почему ты нервничаешь? — Не знаю, — Том рассеянно водил незажженной сигаретой по губам. — Мне очень не нравится этот разведчик. Я не могу понять, почему он так поступил. — Не желал связываться, — я пожал плечами. — Ты же сам говорил, что он не верит ни в какую шпионскую сеть и не хочет, чтобы на разведку свалили ответственность за следствие. — Так-то оно так, но мне почему-то кажется, что он решил еще покопаться в этом деле. А с их возможностями, сам понимаешь... Ладно, будем надеяться, что пронесет. — Закрывай воду, — посоветовал я. — А то кто-нибудь проснется и подумает, что мы решили затопить факультет. — Глупости. Сейчас четыре утра, все спят, как убитые. Еще минимум два часа здесь никого не будет. Том сел передо мной на корточки и, подперев подбородок сплетенными пальцами, посмотрел мне в лицо. — В общем, все хорошо, но мне отчего-то кажется, что дело еще не закончено. — Что будет с Хагридом? — Не знаю. В Азкабан его вряд ли отправят. Дамблдор сказал, что найдет ему защитника и постарается добиться минимального наказания. — Кстати, о Дамблдоре, — я отобрал у Тома сигарету и все-таки закурил. — Почему он не настоял на дополнительном расследовании? Почему не пробовал навязать прочим свое мнение? Он ведь знает, что случилось на самом деле. Том сморщил нос. — Не знаю в точности. Рэй, перестань курить! И так нечем дышать… Из того, что я успел понять о Дамблдоре, он в плохих отношениях со Службой внешней разведки. Это раз. Он не мог открыто оспорить мнение коллеги, то бишь Слагхорна. Это два. Так что оказался заблокирован с двух сторон. А еще мы с ним вчера вечером… побеседовали немного. Еще до того, как я отправился к Хагриду. Это было самое важное и сложное во всем плане. Я, конечно, не смог совсем вывести его из игры, но по крайней мере заставил потерять равновесие. Во всяком случае, считывать меня он больше не рискнет, это точно. — Почему? Что у вас там вышло? — Сейчас покажу воспоминание, — Том потер глаза. — Да ничего особенного. Обменялись парой слов в коридоре, вот и все. Это если смотреть со стороны... Он встряхнул головой и посмотрел на меня. — Дамблдор — трус. Вчера я это понял. Нет, он не дезертирует с фронта или что-то в таком роде. Он боится тьмы внутри себя. Глупо, конечно. В каждом человеке есть темная сторона, и нужно просто научиться с ней жить. Чем сильнее стараешься забыть о ней, тем больше сил уходит на войну с самим собой. А потом все равно оказывается, что ты вернулся к той самой двери, от которой пытался убежать, и ничего не остается, кроме как открыть ее. Именно это я сделал для Дамблдора — а он испугался. Не того, что увидел во мне, а того, что увидел в самом себе. Том еще пару мгновений посидел, кусая губы, потом взял меня за руку и потянул к себе. — Открой глаза пошире. Смотри.
*** Я стоял в сумеречном и прохладном коридоре третьего этажа. Это было западное крыло; туалет Плаксы Миртл, запертый и опечатанный, скрывался за поворотом. Было совсем тихо и пусто. Потом тяжелая каменная горгулья на входе в директорский кабинет со скрежетом повернулась, и вышел Том. Пройдя несколько шагов по коридору, он остановился у открытого окна. Солнце уже садилось; снаружи быстро темнело, и под потолком с негромким шипением зажглись лампы. От этого стало уютнее, зато сумерки словно придвинулись, стали плотными и густыми, как морская вода. Сморщенный волшебник на портрете, недовольно косясь на Тома, зевнул и стал натягивать ночной колпак. Глубоко вдыхая ночной воздух, Том расстегнул мантию, словно ему было жарко, и ослабил галстук. Потом прислонился виском к окну и постоял немного с закрытыми глазами. Наконец он двинулся дальше, касаясь пальцами стены и стараясь идти точно по невидимой линии, как будто ступал по канату. Кто-то шел ему навстречу — слышался стук шагов по каменным плитам пола и шелест мантии. Это был Дамблдор. Заметив Тома, он остановился, поднял голову и внимательно посмотрел на него сквозь очки в тонкой оправе. — Добрый вечер. Том тоже остановился. Глаза у него были сейчас такие темные, что радужка сливалась со зрачком. Он молчал так долго, что я явственно различил тоненький звон мошкары, бившейся о стекло. — Добрый вечер, профессор. Том отнял руку от стены и чуть-чуть сдвинулся вправо, словно дуэлянт, занимающий позицию для атаки. — Что ты делаешь здесь так поздно? — спросил Дамблдор после долгой-долгой паузы. Том молчал. Они оба смотрели друг на друга, не отводя глаз. Иногда ресницы Тома чуть вздрагивали, но тут же замирали. Тишина стала теперь вязкой и тягучей, как патока, и мне казалось, что я слышу отдаленное постукивание барабанов — в отсутствие звуков у человека часто начинаются такие галлюцинации. Голос Тома прозвучал тихо, но так неожиданно, что я даже вздрогнул. — Я был у директора, сэр. — Что ж, тебе пора в постель, — ответил Дамблдор. Сама по себе совершенно невинная, эта фраза, учитывая, что мы знали о Дамблдоре, прозвучала на редкость двусмысленно. Том улыбнулся, глядя профессору в глаза; тот молчал, а Том все улыбался, и мне казалось, что он сейчас рассмеется Дамблдору в лицо. Потом он сделал шаг вперед — Дамблдор чуть отступил, но оба по-прежнему не сводили друг с друга глаз, словно противники, застывшие с поднятыми наизготовку палочками, или две марионетки, связанные невидимой нитью. Взгляд Дамблдора стал пристальным, резким, пронизывающим... — Лучше сейчас не ходить по коридорам, — сказал он после долгого молчания. Последовала еще одна бесконечная пауза. Барабаны теперь били совсем рядом, все быстрее и быстрее, и мне казалось странным, как никто из этих двоих не слышит их тяжелого рокота. — Вы правы, профессор, — ответил Том и наконец рассмеялся, ясно и чисто. Он сделал еще шаг, повернулся и стоял теперь спиной к свету, так что лицо его тонуло в тени. А Дамблдор, наоборот, оказался под яркой лампой, вокруг которой, трепеща крыльями, вились ночные бабочки. Он казался внезапно постаревшим и очень уставшим. Несколько раз он делал движение, словно собирался уйти — и не мог. Казалось, стоящий напротив подросток удерживает его, притягивает, как ночной огонь манит мотыльков. У меня в голове крутились слова Минервы: "Том, ты всегда был таким солнечным...". Сейчас это было солнце в затмении, надир, поменявшийся местами с зенитом. Барабаны гремели оглушительно, но и сквозь них были слышны гул и потрескивание темного пламени. Было страшно, но безумно хотелось протянуть руку и коснуться огня, даже зная, что мгновенно превратишься в горстку пепла. Наверное, так фанатики-индусы бросаются под колесницу Джаганнатха, чтобы умереть счастливыми... Но Дамблдор не двинулся с места. Он опустил голову, и я не мог разглядеть его глаз. — Спокойной ночи, Том, — сказал он наконец очень тихо. Рокот барабанов уже замирал и слышался отдаленными всплесками. — Спокойной ночи, — ответил Том. У него уже не было в голосе ни насмешки, ни злости. Потом он развернулся и пошел по коридору легким, летящим шагом. Дамблдор, стоя на месте, молча смотрел ему вслед.
А знаешь, за твоего Тома Риддла очень хочется выйти замуж. Я серьезно
Это ты зря... Сейчас я тебе расскажу, что бы тебя ждало :)) Том в качестве мужа хорош тем, что он четко выполнял бы свои обязательства - семья никогда бы не нуждалась в деньгах, в случае чего ей обеспечили бы безопасность и т.д. Но при этом он не стал бы посвящать жену в свои дела, которые могут быть очень... кхм... сомнительными, и мог бы исчезать без предупреждения на N лет. Примерно так: "Я завтра уезжаю по делам в Албанию, вернусь в понедельник" - не уточняя, какого года и какого числа будет этот понедельник. Но вернется в понедельник, это точно - лет так через пять... Разумеется, позаботившись, чтобы все это время семья была при деньгах и в безопасности. Семья, если бы она была, была бы для Тома очень важна. Любовницы (любовники) - любовницами, а семья - это семья. Так что развод его жене не грозит. Сам он не особенно ревнив. Хочешь развлекаться - пожалуйста, только чтобы никто не знал, и не с моими политическими противниками (равно как и не с соратниками, и вообще "согласуй со мной его кандидатуру заранее, мы проверим его по досье, и тогда я приму решение"). В деловом отношении от жены требуется, естественно, абсолютная преданность. Муж прав, что бы он ни делал. Жена должна быть ему предана и следовать за ним, на какую дорожку он бы ни ступил (ubi tu, Gaius, ibi ego, Gaia - и в прямом, и в переносном смысле). Политические взгляды - такие, какие он скажет. Оппозиционные взгляды - по согласованию с ним. Профессия и хобби - тоже. При этом жена должна помнить, что он Лорд. Для всех, в том числе и для нее. Некоторые его просьбы (точнее, большинство) равносильны приказу, а уж прямые приказы подавно не обсуждаются. Не говоря уж о том, что сколько иметь детей, когда их иметь, как их воспитывать и прочее, решает тоже он. И т.д., и т.п. В общем, не самая легкая семейная ситуация. Неудивительно, что Минни в итоге ушла от него (в следующих главах "Игрока" будет про это).
Отправлено: 10.02.08 14:01. Заголовок: rakugan Зато это че..
rakugan Зато это человек, за которым ты как за каменной стеной)) Я в принципе считаю, что поддерживать близкого человека в любой ситуации, вне зависимости от того, прав он объективно или нет, - это и есть любовь. В смысле, в отношениях с посторонними поддерживать, а что там будет сказано наедине - не суть важно. Чем особо привлекает твой Риддл как мужчина: он всегда управляет ситуацией. Берет на себя отвественность, а не сидит сложа лапки и ждет у моря погоды. Это очень редкое качество в людях в принципе. Да, властность - оборотная сторона, но мне лично очень хочется периодически, чтобы что-то взяли и решили за меня, а не ждали от меня инициативы. Насчет Албании - это, конечно, сильно, да... я еще подумаю, короче
Отправлено: 10.02.08 14:12. Заголовок: Galadriel Все имеет..
Galadriel Все имеет свои оборотные стороны, и за каменную стену тоже приходится платить :) Хотя ты права - очень хочется жить с человеком, который является мужчиной не только по первичным и прочим половым признакам. Очень. Наверное, это сказалось, когда я писала :)
Отправлено: 10.02.08 14:17. Заголовок: rakugan Может быть)..
rakugan Может быть)) Хотя я подозреваю, что такие люди как раз как спутники жизни многим не понравились бы - слишком серьезные, слишком опасные. Многие предпочитают управлять сами, но в один прекрасный день устаешь от этого бесконечного "позови меня куда-нибудь" и "расскажи мне что-нибудь"))
Отправлено: 10.02.08 17:43. Заголовок: rakugan да всем пра..
rakugan да всем практически)) Затрудняюсь даже определить, просто это категория людей и персонажей, которые меня ужасно привлекают. Хотя многие и считают такие решительные характеры creepy.
Ну да, ее. Но вместо этого я буду читать Игрока, вот...
Отправлено: 12.02.08 11:41. Заголовок: Глава 39. В среду, ..
Глава 39.
В среду, сдав гербологию, мы отправились на Астрономическую башню — погулять по парапету, чтобы расслабиться, а заодно обсудить вопрос наличных денег. На каменной площадке было солнечно, жарко и пусто. Экзамены по астрономии закончились, и теперь на башне появлялся разве что Кровавый Барон, чтобы власть повыть и погреметь цепями. Но и он выбирался на свое излюбленное место прогулок только по ночам — привидения не очень любят солнечный свет. Я уселся на расстеленной мантии в тени ограждения и, сверяясь с записями, раскладывал столбиками золотые монеты. Результат был не то чтобы очень утешительный. Маркус, который после истории с Миртл заявил, что не хочет больше участвовать в нашем бизнесе, отдал свою долю в нашу пользу, так что теперь на каждого приходилось по семьдесят-восемьдесят галлеонов, не считая мелочи. Плюс еще около пятидесяти галлеонов в общем фонде. Это было довольно много — не каждый взрослый волшебник столько зарабатывал за месяц, — но зато других доходов в ближайшее время не предвиделось. У нашей "фирмы" к тому времени была пускай и маленькая, но вполне приличная клиентская база. Загвоздка в том, что поставлять клиентам было нечего. Вместе с Хагридом мы потеряли стабильный и привычный источник дохода в виде волоса единорога. Туалет, где умерла Миртл, оставался опечатанным, так что когда опять удастся открыть Тайную комнату и "подоить" Сьюзи, тоже было непонятно. Оставался, конечно, гигантский паук, но идти ловить его в лесу как-то не очень хотелось. Да и сколько бы мы выручили за его яд? Десять галлеонов? Двадцать? Конечно, была еще общая факультетская касса, но запускать в нее руку слишком уж глубоко было как-то неудобно. Только скандалов на этой почве нам не хватало... Не то чтобы мы так уж нуждались в деньгах. Из всей компании только мне и Тому приходилось зарабатывать на жизнь. Семья Нотта не бедствовала, Эйвери тоже не сказать чтоб перебивались с хлеба на воду. У Розье были сбережения, вдобавок мать Колина получала пенсию за пропавшего без вести мужа. Но все уже так привыкли иметь деньги на маленькие удовольствия вроде шоколада, сигарет и огневиски, что теперь не могли представить себе, как прожить на карманные средства от родителей. Раз в месяц выбираться в Хогсмид и считать каждый сикль, чтобы хватило на сахарное перо и бутылку сливочного пива? Бр-р... — Негусто, — резюмировал я, закончив подсчеты. — Если учесть расходы на фасовку и отправку, да еще дань Слагхорну, то у нас всего около двухсот галлеонов прибыли. — И это за полгода каторжного труда, — уточнил Розье, спрыгивая с парапета. — То-то я смотрю, ты перетрудился, — фыркнул Эйвери, развалившийся на солнышке. — Да уж побольше, чем некоторые, — отрезал Колин. — Ты сам боялся даже подойти к змее! Том тоже слез с парапета и подошел к нам. — Двести галлеонов, — задумчиво сказал он, разглядывая записи. — А к ним в придачу один труп, орда авроров в школе и куча неприятностей. Мне что-то не нравится такой расклад. — Есть другие идеи? — спросил Нотт. — Пока нет. — Нам нужно придумать что-то посерьезнее, — сказал я, глядя на Тома. — Знаешь, в покере, когда играешь по ставке в один кнат и в десять галлеонов, то сил и времени тратишь примерно поровну. А выигрыш сильно отличается. — Я это сам понимаю... Но пока не представляю, на чем заработать больше. Он опустил голову и потер виски руками. — Чем ты будешь расплачиваться за Минни? — спросил Нотт. — В кредит, — Том усмехнулся. — Я уже говорил с ней об этом. Честно сказал, что у меня мало денег. Она ответила, что выкуп невесты — это варварский средневековый обычай, и что она не вещь, и все такое прочее. Так что ее семья с меня ничего не возьмет. Свадьба тоже за их счет. — А потом? — Потом у меня будет работа... Я вам еще не говорил — Меррифот с сентября отдает мне ЗОТИ у младших курсов. Шесть часов в неделю. Это немного, всего около тридцати галлеонов в месяц, потому что у меня пока нет квалификации. Но на то, чтобы снять квартиру в Хогсмиде, хватит, и семью я как-нибудь сумею прокормить. — А если появится ребенок? — спросил Розье. — Ну, дети появляются вообще-то не на следующий день, — Том хмыкнул, — а только через девять месяцев. Иди почитай в энциклопедии, если ты пока не в курсе. К тому же... Не появится. Когда-нибудь потом — да, а сейчас я не могу позволить себе такие расходы. — Говорят, бывают всякие зелья. Минни могла бы пить такое, чтобы не забеременеть... — Говорят, — коротко ответил Том. Он терпеть не мог обсуждать с кем-то свою личную жизнь, так что Розье предпочел сменить тему. — Я вот тоже, наверное, женюсь, — сказал он, сладко потянувшись. — Только после Хогвартса. Правда, Эвелин уже сейчас хочет познакомить меня со своими родителями, но мне почему-то страшно. И потом, может, меня еще убьют на фронте. — Думай, что говоришь! — Эйвери суеверно сплюнул через левое плечо. — Ты точно решил в следующем году пойти добровольцем? — Конечно. А ты нет, что ли? — Ну-у, — протянул Тимоти, — наверное... Он вовсе не горел желанием попасть на войну, но не хотел говорить об этом вслух. Колин и мысли не допускал, что кто-то может не хотеть на фронт. Для него было так естественно, что сразу после семнадцатилетия мы все завербуемся в армию, что оспаривать это мнение было все равно что публично расписаться в трусости. Мне, наверное, тоже стоило бы подумать, что делать дальше... Силы самообороны — это, конечно, неплохо. По крайней мере, по закону я получу отсрочку по выплате долга перед Гринготтс на все время войны и на три года после демобилизации. Но я пока серьезно не думал об этом. В конце концов, оставалось еще целых полгода... Том поднял голову и посмотрел на меня. — Рэй, ты будешь играть этим летом? Я хотел было ответить: "Нет", потому что еще недавно клялся себе, что вот выплачу долг — и после этого сяду за карточный стол только под угрозой авады. Но тут же почувствовал знакомое покалывание в кончиках пальцев, особый, ни с чем не сравнимый азарт... — Хотел бы. Но у меня слишком мало стартового капитала. Том подвинул ко мне несколько столбиков монет. — Возьми пятьдесят из нашей выручки. В сумме не так много, но ты выкрутишься. Потом вернешь в общий фонд. И двадцать процентов с каждого выигрыша — туда же. Идет? — Идет. — Все остальные, — Том обвел взглядом компанию, — точно так же сдают двадцать процентов от летних заработков или от карманных денег. Плюс взносы в факультетскую кассу, не забывайте. — Ты нас грабишь, — вздохнул Эйвери. — Неправда. Это еще по-божески. А деньги нам понадобятся на расширение дела. И не советую пытаться мухлевать. — Да я ничего такого не имел в виду... — Вот и чудесно, — отрезал Том. Он сегодня был явно не в настроении — должно быть, голова болела. — Если у кого-то есть идеи, как нам заработать, я слушаю. — Большие деньги, — сказал Нотт, поправляя очки, — можно сделать на политике. — То-то твой дядя пока на ней только теряет... — Ну и что?! Вот он пройдет на выборах в Визенгамот, и все станет иначе. — Он уже десять лет пытается пройти. — Зря ты так, — Нотт закурил еще сигарету. — Тебе бы, кстати, тоже не мешало попробовать. Серьезно, Том. У тебя же хорошо получается ладить с людьми. — Я ничего не понимаю в политике. — Мой дядя мог бы тебя устроить на лето помощником к какому-нибудь члену Визенгамота. Ты бы присмотрелся, набрался опыта... — Спасибо. Я был бы рад. Но пока не знаю в точности, что буду делать, так что подумаю. По лицу Тома было видно, что мысль ему не слишком понравилась. А ведь еще недавно он убеждал Блэка, что хочет начать политическую карьеру. Интересно, почему сейчас так выпустил колючки? Не хочет быть у кого-то на побегушках? Том поднялся. — Ладно, раз мы все обсудили, то я ухожу. Меня еще зачем-то хотел видеть Слагхорн. — Какой-то он злой сегодня, — сказал Эйвери, когда шаги Тома затихли на лестнице. — Дерганый. — Будешь тут дерганым, — Розье зевнул и развалился на расстеленной мантии. — Не экзамены, а сумасшедший дом какой-то. — Ага. Еще эта дура Миртл... — И Маркус теперь от нас сбежал... — В чем-то я его понимаю... — А я вообще не думал, что переживу эти две недели... — Осталось сдать историю магии. Тогда и будешь говорить, что пережил. — Не напоминайте про историю магии! — у меня внезапно заболели зубы. Для меня это был самый главный экзамен, и мысль о нем пугала, как видение гильотины. Чтобы отогнать его хоть на минуту, я стал собирать монеты в замшевый мешочек. Галлеоны всегда поднимали мне настроение. — Все равно самое плохое уже позади, — убежденно сказал Эйвери. Снизу, от лужайки перед школой, доносились вопли и смех. Солнце припекало все сильнее и сильнее.
*** Экзамен по истории магии я все-таки сдал, и даже неплохо — не зря столько зубрил. До каникул оставалось всего-ничего, и теперь, казалось, можно было расслабиться. Но меня настораживало, что Дамблдор, похоже, вовсе не собирался покидать школу. Две недели его отпуска давно истекли, а он все еще болтался по Хогвартсу. Сталкиваясь с Томом в коридорах, он, как ни в чем не бывало, вежливо с ним раскланивался. Не знаю, что он при этом думал. Должно быть, как любой так называемый порядочный человек, допустивший неприглядные мысли, постарался как можно скорее обо всем забыть. Том, казалось, относился к нему совершенно равнодушно. Учитывая, сколько Дамблдор попортил ему крови, я бы на его месте, наверное, возненавидел заместителя директора и мечтал только об одном — как бы отправить его на три фута под землю. Но Том лишь пожимал плечами и говорил: "Игра есть игра. Я поставил ему шах — так на что злиться?". Впрочем, последняя разыгранная им против Дамблдора провокация тоже даром не прошла. Следующие несколько дней Том не вылезал из душевой — отмывался, чуть ли не до крови натирая кожу мочалкой. Но при случайных встречах с Дамблдором никак не показывал своего омерзения. Девятнадцатого июня вечером — это была суббота, выходной после экзаменов — мы отправились отпраздновать окончание СОВ в лес возле Хогсмида, на давно облюбованную полянку. Как обычно, купили в деревне сливочного пива и картошки, чтобы печь ее в золе. Разговор шел лениво — все так устали за последние две недели, что не хотелось даже с места двигаться, не то что открывать рот. Я почти не слушал, что говорят остальные, потому что Джейн как раз рассказывала мне о Саффолке, откуда была родом. Я пытался следить за ее историей и одновременно думал, не слишком ли рискованно себя с ней веду. Мы постоянно бывали где-то вместе, и правила приличия давно требовали от меня сделать предложение — а я никак не мог решиться. Сам не знал, чего больше боюсь, — то ли того, что она ответит отказом, то ли что согласится. Возможностей содержать семью у меня было еще меньше, чем у Тома, я был практически нищий — куда уж тут принимать на себя серьезные обязательства? Но и дальше так продолжаться не могло, мое поведение начинало выглядеть неприлично. Конечно, я ее ничем не скомпрометировал, мы даже ни разу не целовались. Об этом и речи быть не могло — Джейн все-таки порядочная девушка, не чета какой-нибудь Милки. Но все-таки своим подчеркнутым вниманием я давал ей и всем вокруг повод думать, что... Предаваясь в который раз этим размышлениям, я почувствовал, что опять захожу в тупик. Одновременно невпопад отвечал: "Да, конечно... неужели... потрясающе..." на реплики Джейн. С другой стороны костра что-то говорили о Дамблдоре — его имя звучало все чаще и чаще, в основном, от Минни. "Профессор Дамблдор считает... профессор Дамблдор рассказывал...". Том слушал это молча, но наконец взорвался, перебив Минерву посреди фразы: — И когда же, позволь узнать, он это рассказывал? — Вчера. Он заходил к нам на факультет, принес смородиновой наливки. Так вот, он говорит, что когда шли бои под Тобруком... — Как интересно, — протянул Том. — С каких это пор в Хогвартсе учителя спаивают студентов? — Пол-бокала на человека ты называешь "спаивать"? — засмеялась Минерва. — И что тут такого? В конце концов, Слагхорн тоже разрешает вам пить вино на своих вечеринках. К тому же там были одни старшекурсники. — Что еще ты пила с Дамблдором? — Том оперся спиной о дерево и, склонив голову, испытующе смотрел на нее. — Чай? Огневиски? А может, вы и танцы устраиваете? Он хорошо вальсирует, а, Минни? — Я понятия не имею, как он вальсирует... Она запнулась. — Том! Ты что, намекаешь, что Дамблдор флиртует со мной? — Понимай, как знаешь, — сухо ответил он. — О Мерлин! — Минерва явно не знала, то ли ей смеяться, то ли сердиться. — Но это же нелепость! Дамблдор уделяет мне ровно столько внимания, сколько всем остальным. Да и вообще... Это глупо! Он старше меня на сорок лет! — Не вижу, почему это мешает ему за тобой приударить. Кажется, назревала сцена ревности. Мне стало очень неловко. Остальным, видимо, тоже, потому что Эвелин Трогмортон попыталась исправить положение, переведя все в шутку: — Минни, и ты собралась замуж за этого ужасного типа? Он же будет ревновать тебя ко всем подряд — к продавцу в аптеке, к молочнику, с которым ты поговорила дольше трех минут... — А потом запрет в гареме и заставит носить чадру, — подхватил Колин, обнимая Эвелин за плечи. — Минни, главное, не вздумай дарить Дамблдору носовых платков, а то всё! Он выразительно черкнул себя ребром ладони по горлу. — Обязательно подарю, — Минерва даже не смотрела на Колина. Она не сводила глаз с Тома, подавшись вперед, словно пантера перед прыжком. — С завтрашнего дня начну носить с собой десяток, как раз на такой случай. — Очень смешно, — ровным голосом сказал Том и поднялся на ноги. — Делай, что хочешь. Мне это безразлично. Он развернулся и исчез в темноте между деревьями. — Да что с ним такое? — Минни растерянно смотрела ему вслед. — Не обращай внимания, — посоветовал Колин. — Позлится и успокоится. Он какой-то нервный последнее время. Хочешь еще картошки? Но Минерва отрицательно качнула головой, потом быстро встала и пошла вслед за Томом. — Кошмар! — Эвелин поежилась. — Как она с ним ладит? Я бы с Риддлом и дня не прожила. Колин, ты тоже будешь так себя вести? — Конечно! Между прочим, я уже приготовил большой кинжал. Сначала зарежу им твоих воздыхателей, потом тебя, потом себя. Только сначала прочту трагические стихи над твоим телом. Иначе зрители будут думать, что зря платили за билет. — Дурак! — Эвелин шлепнула его по руке. — А что? — Колин хищно посмотрел на нее. — Ты будешь лежать вся такая красивая, в белом платье, обагренном кровью. Умри, несчастная!.. Ну как, я похож на Отелло? — На чучело ты похож... Джейн наклонилась ко мне и шепотом сказала: — Очень странно. — Что именно? — пробурчал я. Выходка Тома меня разозлила. Он что, специально портит всем настроение в такой хороший вечер? — Том не производит впечатления ревнивого человека, — прошептала Джейн, дергая себя за косу. — Он просто изображает вспышку гнева, причем переигрывает. Ты не знаешь, зачем ему это нужно? — Понятия не имею. Почему ты думаешь, что это актерство? Ты стала легилиментом? — огрызнулся я. — Раз ты злишься, значит, я права, — невозмутимо ответила она. У костра мы просидели еще около часа. Солнце село, но было еще совсем светло — в Шотландии в это время ночь короткая. Над верхушками сосен висела круглая белесая луна, но небо на западе было ясно-синее, чистое. Так что мы не замечали времени, и только потом кто-то спохватился, что часы в Хогсмиде, кажется, пробили десять. — Черт! — Колин вскочил на ноги. — Ворота в школе уже заперли! Сейчас придется платить Принглу, чтобы впустил нас. Это если повезет не нарваться на учителей... Тушите костер, быстрее!
*** Через несколько минут мы покинули полянку и цепочкой двинулись по тропинке через лес. Под деревьями было гораздо темнее, и ничего не стоило разбить себе нос или подвернуть ногу, ухнув в какую-нибудь яму. Я вел Джейн под руку, помогая ей перепрыгивать через толстые корни деревьев. Впереди Колин звенел по карманам мелочью, пытаясь на ощупь подсчитать, хватит ли ее, чтобы умилостивить Прингла. На одном из поворотов тропинки, возле зарослей шиповника, виднелись две смутно различимые тени. До нас донесся голос Минервы: — ...Да, меня оскорбляет, когда ты мне не доверяешь! Удивлен? И какое ты имеешь право меня ограничивать?! Если ты уже сейчас себя так ведешь — что будет, когда мы поженимся? Мне придется каждый раз спрашивать разрешения, чтобы повидаться с друзьями? Носить чадру, как говорит Розье? Видимо, все это время они ссорились, да так, что даже забыли поставить заглушку. Колин пнул камушек — тот со стуком покатился по тропинке, — а я нарочито громко заговорил с Джейн. Но эти двое, кажется, ничего вокруг не замечали. — Минни, да причем тут чадра! Что ты повторяешь всякий вздор?!.. Ладно, хватит. Прости, я знаю, что я дурак. Я сам понимаю, что неправильно себя веду, но ничего не могу с этим поделать. Я с ума схожу... — Что-то раньше с тобой такого не было. Тебя ведь не смущало, что я вижусь с Джорджем МакГонагаллом каждый день на уроках и в общей гостиной! — Минни, ну зачем ты меня дразнишь?! Вот к чему ты сейчас упомянула Джорджа?! — Эй! — окликнул их Колин, но ни Том, ни Минни не услышали. Теперь Минерва обнимала Тома, шепча извинения. — Да ладно, ничего страшного, — быстро ответил он. — Просто я так боюсь тебя потерять, что... Не думай, что я недооцениваю Дамблдора. Наоборот, я потому так и злюсь, что все время сравниваю себя с ним. Кто я такой? Мальчишка, ничего из себя не представляю. А он взрослый, умный... герой войны... Откуда мне знать — вдруг ты всерьез им увлечешься? — То-ом... Минерва негромко засмеялась. — Какой ты у меня все-таки глупый... Колин громко и немелодично засвистел какую-то мелодию, Эйвери закашлялся. Тут двое на тропинке наконец спохватились — оба вздрогнули так, будто рядом ударила молния. Том молча потянул Минерву за руку в сторону, уступая дорогу. Мы поторопились поскорее уйти. Чуть позже, обернувшись, я увидел, что они идут за нами в некотором отдалении, то и дело останавливаясь. В ворота Хогвартса нам пришлось стучать с полчаса, прежде чем, ругаясь вполголоса, явился смотритель. Прингл был очень зол и даже заранее прихватил с собой трость, чтобы наглядно разъяснить нарушителям, когда следует возвращаться в школу. Но золотой галлеон настроил его на куда более благодушный лад, и он все-таки позволил нам войти, ворча себе под нос, что в следующий раз точно спустит с нас шкуру. — Не закрывайте, — попросил Колин. — Там сейчас еще придут. — Ходют и ходют, покоя от них нет! Вот как возьму и оставлю ночевать на улице, будете знать! — буркнул Прингл, но все же остался ждать у ворот в надежде получить еще чаевые. Хогвартс лежал впереди темной громадой — все еще шла война, и действовало затемнение. Зато внутри все сверкало огнями, по коридорам носились ученики, и спать никто не собирался. Я пошел проводить Джейн до башни Рэйвенкло, потом вернулся на факультет. Тома не было — должно быть, они с Минни все еще выясняли отношения. Было, в общем, ясно, зачем Тому понадобился этот неубедительный спектакль. Он, разумеется, не думал всерьез, что Дамблдор ухаживает за его невестой, — хотя бы потому, что отлично знал, каковы на самом деле пристрастия профессора. Но Тому совсем не нравилось, что Минни так много общается с его врагом. Она очень доверяла Дамблдору, который был ее любимым учителем с первого курса, и прислушивалась к его мнению. Так что при желании Дамблдор вполне мог настроить ее против Тома и, не исключено, именно этим и занимался. Том вернулся на факультет ближе к полуночи, очень злой. Настолько, что, переодеваясь, комом швырнул свою рубашку на стул, вместо того чтобы аккуратно сложить — это был верный признак того, что он близок к точке кипения. Как выяснилось, ему так и не удалось уговорить Минерву. Она была возмущена его недоверием, оскорблена подозрениями в адрес учителя, которого уважала, раздражена тем, что Том пытается "посадить ее в клетку", и разговор так ничем и не закончился. Впрочем, видимо, она все же переживала размолвку, потому что на следующий день вечером пришла на Слизерин и, поймав меня в общей гостиной, потребовала, чтобы я сыграл с ней в шахматы. Это прозвучало скорее как приказ, чем как просьба, так что я вздохнул и подчинился. Тома она демонстративно игнорировала, но все же бросила, когда он оказался рядом: — Ну вот, Дамблдор там, а я ушла. Доволен?! — Пожалуйста, прекрати, — попросил Том. — Я вовсе не имел в виду, что... — А мне можно с ним здороваться в коридоре? — спросила Минерва, все еще не глядя на него, и с такой силой передвинула свою пешку, что та жалобно пискнула. — Или я должна прятаться за колонну, если Дамблдор будет идти навстречу? — Ну, конечно, ты можешь... — Могу. И все, хватит об этом! — Не нервничай. — Я абсолютно спокойна! В подтверждение своих слов она схватила коня и попыталась заставить его ходить, как ладью. Конь возмущенно забил копытами о доску, отказываясь сдвинуться с места. Я покосился на Тома. Он стоял у Минни за спиной и улыбался.
Отправлено: 13.02.08 10:44. Заголовок: Слу, можно немного н..
Слу, можно немного не в тему вопрос - а в какой момент планируется закончить фик? Мне просто интересно, что же ты считаешь окончательным превращением Тома Риддла в Лорда Волдеморта)
Galadriel М-м... ладно, пусть будет спойлер. Фик заканчивается летом 1946 года. Точнее дату назвать не могу, хотя она у меня где-то вычислена (не помню сейчас просто). И в каком-то смысле события, описанные в финальном эпизоде, безусловно... э-э... маркируют момент окончательного превращения Тома в Лорда Волдеморта. Нет, это не смерть Хепсибы Смит (про это вообще не будет) и не какой-то эпизод, известный нам из канона. Это будет очень бытовой, обыденный, проходной такой эпизод, который тем не менее... в общем, понятно. Все, больше ничего не скажу :) Но сразу хочу предупредить, что (следуя канону) само имя "Лорд Волдеморт" появится на сцене гораздо раньше. А именно в 40-й главе, так сказать, сразу после рекламной паузы. Так что оставайтесь с нами :))
Отправлено: 13.02.08 22:44. Заголовок: rakugan да уж все, ..
rakugan да уж все, никуда отсюда не уйду)) И вообще я прямо сейчас начну страдать и требовать продолжения, потому что 39 глава закончилась как раз к концу очереди в консульство сегодня)) Так что теперь мне вроде как нечего читать, потому что книжек видеть не хочу - слишком уж захватывающий мир
Отправлено: 20.02.08 22:20. Заголовок: Глава 40. В понедел..
Глава 40.
В понедельник утром возле входа в Большой зал появилось объявление — отъезд Хогвартс-экпресса назначен на среду, 23 июня. В школе воцарилось суматошное, предканикульное настроение. Мне нужно было сдать книги, так что после обеда я сунулся было в библиотеку, но там оказалась огромная очередь. В самом хвосте я увидел Альфарда и Маркуса, договорился, чтобы они заняли для меня место, и ушел на факультет. По дороге выглянул в окно: по лужайке перед школой носились, радуясь свободе, первокурсники, а над квиддичным полем кружили игроки — команды пользовались случаем для тренировок, чтобы не растерять навыки за лето. Возвращаясь в подземелья, я был твердо настроен привести свои пожитки в порядок — выкинуть из чемодана ненужный хлам, сложить одежду, упаковать конспекты (я все еще верил, что летом буду повторять пройденное). Но едва я вошел в нашу гостиную, как тут же почувствовал, до чего лень даже пальцем шевельнуть. Последние две недели вымотали меня окончательно, и теперь хотелось только спать или просто валяться на кровати, наслаждаясь бездельем. Розье, судя по всему, был в таком же настроении. Он сидел в спальне, уныло глядя на распахнутый чемодан, рядом с которым высилась гора вещей. На дне чемодана сиротливо лежал измятый школьный галстук. Я хотел позвать Колина покурить, чтобы взбодриться, но тут вернулся Том, который пропадал где-то с самого завтрака, — вроде бы его вызывал к себе декан. Оглядев разгромленную спальню, где на всех свободных поверхностях в беспорядке громоздились одежда и книги, Том бесцеремонно выставил Эйвери — мол, ему надо с нами поговорить. — А мне, стало быть, не доверяешь? — обиделся Тимоти. — Меньше знаешь, — многозначительно сказал Том, — крепче спишь. Эйвери решил не настаивать и ушел в общую гостиную, буркнув: "Не больно-то и хотелось. От ваших секретов одни неприятности"... — Чайник поставь! — крикнул Том ему вслед. Потом запер дверь и быстро обернулся вокруг своей оси, рассылая во все стороны синие вспышки из палочки. — Ты что делаешь? — спросил я. — Проверяю на подслушивающие заклятия... Вроде бы ничего нет. Но я сейчас все равно поставлю защитный купол. — Все так серьезно? Что случилось? — спросил Колин, вытаскивая из кучи скрученную жгутом рубашку. — Разговор у меня был интересный, — Том остановился перед иллюзорным окном и побарабанил пальцами по стеклу. — И собеседник милый... Вот и спешу поделиться радостью. Мне стало неуютно; Колин поднял голову от чемодана. — Что за разговор? — Сегодня утром меня вызвал Слагхорн, — Том рассказывал, не поворачивая головы, — и говорит: "Томми, тут один джентльмен хочет с тобой побеседовать", — а у самого руки трясутся. Многообещающе, правда? Я пошел к нему в кабинет — чувствую, что-то не то. На входе такая заглушка, что меня даже тряхнуло. А внутри сидит — кто бы вы думали? — тот самый тип из контрразведки, который был у нас на допросе. Колин присвистнул. Я молчал, крепко сжав руки, чтобы не выдать потрясения. — Вот-вот. И я так же подумал: какая приятная встреча, да еще с утра пораньше... Том обернулся, поискал глазами свободный стул, но все было завалено вещами, так что он уселся прямо на столе. — Пожал мне руку, дал визитку. Оказывается, его зовут Леонард Пикеринг... Тогда это имя нам ничего не говорило. До того, как Пикеринг станет главой Службы внешней разведки и контрразведки, оставалось добрых двадцать лет. — А работает он официально в отделе статистики и учета почтового ведомства. Вот так-то... Интересная, говорю, у вас работа, сэр. "Да ну, — отвечает, — скучная. Сидим, ведомости проверяем, вычисляем средний вес посылок, которые носят совы, и все такое прочее. Но я здесь не по работе. Просто сам бывший слизеринец, соскучился по факультету, а тут выдалась оказия побывать в Хогвартсе, вот и подумал — дай зайду, поболтаю». Ну, отчего же не поболтать... Посидели мы с ним, чаю выпили, он всякие истории из своих школьных лет рассказывал. Ничего даже, смешные. У этого Пикеринга лицо такое простецкое, фермерское, а глаза добрые-добрые... Он мне, знаете, чем-то напомнил Долохова. Тоже любитель прикинуться пареньком из народа... Розье, слушая его, лихорадочно грыз ногти. — Ты ведь в школу разведки собираешься после выпуска? — спросил его Том. — Интересные у тебя будут коллеги, ничего не скажешь... Ну, так вот, сидели мы, разговаривали, потом мне надоело. Спросил напрямую: мол, я, конечно, не очень в этом разбираюсь, но что все-таки сотрудник почтового ведомства делал на следствии? Он посмеялся и говорит: "Том, не прикидывайся дурачком. Ты же прекрасно понял, кто я такой. И мы знаем, кто ты такой, так что давай без экивоков". "И кто же я?" — спрашиваю. Он говорит: "Ну, как же? Наследник Салазара Слизерина, понятное дело. Большая шишка, разве нет?". У меня вырвалось крепкое словцо. Надо же, пронюхали... — Ага, — кивнул Том. — Вот именно. Я ему говорю: не пойму, мол, о чем вы. Какие в наши дни наследники Слизерина? Средневековье какое-то, даже смешно. Тем более я вырос в магловском приюте. Если каждого считать наследником, то у нас весь факультет можно в потомки Мерлина записать. А он веселится, чтоб его... "Не скромничай, — говорит, — у нас точные сведения". "Откуда?" — спрашиваю. "А с миру по нитке, — отвечает. — Сидим, понимаешь, день-деньской в своем отделе, бумажки перебираем, скучища... Вот и начинаем со скуки кроссворды разгадывать — заняться-то нечем". "И какие же, — спрашиваю, — вопросы в этих кроссвордах?". "Да когда как, — отвечает. — Смотря, на какую тему... Последний вот интересный был — про одного умного мальчика, который весь факультет под себя подмял, и чуть не пол-Англии снабжал волосом единорога, да еще и ядом василиска торговал. А еще на преподавателей имел влияние, и врагов успел нажить очень серьезных для своего возраста, и неосторожные политические амбиции проявлял... По отдельности-то поначалу непонятно, но потом одно слово разгадаешь, другое — и смотришь, а кроссворд-то у тебя, как на ладони". — Черт, черт, черт! — Колин встал и принялся ходить по спальне, пиная валявшиеся на полу ботинки. — До всего докопались! — Ну, не так уж до всего, — поправил его Том. — Могло быть и хуже... — Что именно? — Колин обернулся. — Неважно. После когда-нибудь расскажу... Меня и так до сих пор трясет, когда вспоминаю этот разговорчик. Смотрю тупо на Пикеринга, не знаю, что ответить, а он мне: "Неосторожно работаете, сударь мой Томас, неаккуратно... Следы плохо заметаете. Но, к счастью, нас это не касается. Мы люди маленькие, сидим себе, стоимость марок подсчитываем. А уж какие там зеленые юнцы держат василисков в Хогвартсе и мечтают при этом о большой политике — не наше дело". Я сидел ни жив, ни мертв, вцепившись в край покрывала. — Что дальше? — резко спросил Розье. — Рассказывай, не тяни! — Я и рассказываю, — Том закрыл глаза и встряхнул головой. — Дай мне самому отойти, а? Даже холодно стало... В общем, я его спрашиваю: "А что тогда ваше дело?". Он говорит: "Ну, это-то как раз просто — безопасность Британии. На мелочи мы не размениваемся". "Чудесно, — говорю, — а я тут при чем?". "Да ни при чем, — отвечает, — просто хотел познакомиться. Глядишь, и подружимся". "Нет, — говорю, — спасибо. Знаете поговорку? Подружился волк с кобылой — оставил хвост да гриву...". Розье сел и безнадежно обхватил голову руками. — Ты с ним так разговаривал?! Идиот... — Да все в порядке, брось, — Том фыркнул. — Пикеринг только посмеялся. Оценил шутку. "Ну что ты, — говорит, — у нас, хвала Мерлину, не гестапо. И я ведь тебе сказал, что никаких претензий нет. Но нам, возможно, понадобится твоя помощь". "Какая? — спрашиваю — Работать у вас сорокой, которая новости на хвосте приносит? Извините, так мы не договоримся". Он в ответ: "Не глупи. Все новости, какие нам нужны, мы и сами узнаем. А для тебя никаких определенных дел пока нет, но могут быть. Например, ты имеешь большое влияние в Хогвартсе, так что можешь других студентов... скажем так, удержать от ненужной активности. Да и вне Хогвартса — попутешествовать, побывать в разных местах, пообщаться с людьми... Не думай, в темную мы тебя использовать не станем. Если найдется дело, я тебе обязательно расскажу, почему и зачем это нужно. Просто, видишь ли, — говорит, — у нашего противника в Англии немаленькая сеть. Мы, конечно, делаем все, чтобы ее ликвидировать, но с той стороны тоже не дураки. Поэтому если я, скажем, появлюсь в определенных местах, даже под обороткой, или начну с определенными людьми разговаривать, меня могут вычислить и уберут. Не то плохо, что прикончат, а то, что я дело не сделаю, еще и противника заставлю насторожиться. А ты — подросток, тебе проще, легче, к тебе вопросов меньше". Я молчу. Он спрашивает: "Ты боишься? Мы тебе, конечно, ничего по-настоящему опасного поручать не будем и всегда подстрахуем...". "Нет, — говорю, — не в этом соль. Мне просто кажется, что у меня и выбора-то по большому счету нет, правда?". Он опять посмеялся и сказал: "Если честно, то выбора действительно нет. Но, когда дойдет до задания, я думаю, ты сам захочешь. Поймешь, что тебе это нужно. И не только тебе, но и всему обществу". "Не слишком ли, — спрашиваю, — громкие слова?". А он отвечает: "Нет. Главное, чтоб они с делом не расходились, правда? Ты пойми, мы ведь не на себя работаем, и не на какого-нибудь пузатого дядю... Мы работаем на Англию. Думаешь, мы служим министру магии? Нет, дорогой, мы ему подчиняемся. А служим мы своей стране, и это разные вещи. Министры, знаешь ли, приходят и уходят. Англия остается". — Что ты на это ответил? — глухо спросил Колин. — А что тут можно ответить? — Том пожал плечами. — Особенно когда тебе выбора не оставляют... — Ты его считывал? — спросил я и бросил быстрый взгляд на Розье, но тот ничуть не удивился — значит, уже знал, что Том хороший легилимент. — Да. Считывал. Похоже, он мне не врал. У них есть на меня какие-то планы, но они не касаются Хогвартса... или не совсем касаются. Неясно. В любом случае, — он поднял голову, — я это рассказываю только вам двоим. Подписку о неразглашении я не давал, но... Сами понимаете. Однако от вас я это скрывать не могу и не имею права. Всем остальным знать ничего не надо, но вы должны быть в курсе, что я под колпаком. Мне это совсем не нравится, но уж вышло, как вышло... Сам вляпался, самому придется выкручиваться. — Мы тебе поможем, если что, — сказал я почти шепотом. — Это уж по обстоятельствам, — Том потер виски руками. — Пока лучше вести себя тише воды, ниже травы. Кстати, Сьюзи больше выпускать не получится. Пикеринг намекнул, что за этим наблюдают. — Они? — Нет... Он же сказал, что им плевать на василисков. Но у меня что, мало доброжелателей? Черт побери, — Том ударил кулаком по столу, — я чувствую себя, как кукла, к которой все подряд пытаются привязать ниточки и заставить плясать под свою дудку! Не успеешь обрезать один поводок — тут же кто-то накидывает другой... — А Слагхорн знает о вашем разговоре? — спросил Розье, наморщив лоб. — Нет. Он, конечно, пытался выяснить, о чем шла речь. Но я ему ничего не ответил, просто посмотрел — так он сразу отскочил чуть ли не на фут и сказал: "Ну, ладно, ладно"... Том рассмеялся, но как-то совсем невесело. Я хотел еще о чем-то спросить, но тут в дверь постучали, и заглянул Эйвери. — Вы долго? — жалобно спросил он. — А то мне вещи собирать надо... — Входи, — Том махнул рукой. Видимо, он считал, что все, что нужно, уже было сказано. Эйвери бочком пробрался в спальню, глядя на нас испуганно. Должно быть, лица у нас были слишком мрачные. Но, памятуя томовское "Меньше знаешь — крепче спишь", он почел за лучшее ни о чем не допытываться. Том слез со стола и, как ни в чем не бывало, принялся разбирать свои книги, откладывая в отдельную стопку те, которые следовало вернуть в библиотеку. В это время в дверь опять постучали, и к нам ввалился Касси Малфой.
*** Касси был весь потный, разгоряченный, в грязной и видавшей виды квиддичной форме. Должно быть, явился прямо с тренировки. Бросив на стол тяжелые кожаные нарукавники, он сладко потянулся. — Слушайте, у вас нет пива? Или хоть чего-нибудь... — Пусто, — ответил Розье. — Сами вчера все допили. — Может, удастся выбраться в Хогсмид? Если бы Прингл как-нибудь незаметно нас выпустил... — Разве что вечером. Днем он побоится. — И где мы в такое время купим пива? — В "Кабаньей голове". Там из-под прилавка продадут, что хочешь, в любое время суток — были бы деньги. — До вечера долго. Ску-учно... — Ага. Зато нам тут очень весело, — сказал Колин негромко, чтобы Малфой не услышал. Том, раскладывавший книги стопками, поднял голову и задумчиво посмотрел на Касси. — Кстати, раз уж ты зашел... Могу тебя поздравить. Слагхорн намекнул мне по секрету, что в следующем году ты будешь старостой. — Правда? — Касси смущенно почесал в затылке. — Ну... спасибо... — Мне-то за что? Кстати, держи. Начинай заранее готовиться, — Том бросил ему потрепанную, довольно толстую книжку, на обложке которой вилась надпись золотыми буквами: "How to Be a Perfect Prefect". — Это что? — Пособие для старост. Я купил его прошлым летом на распродаже в Косом переулке. В основном тоска, но встречаются познавательные вещи. Усевшись на кровать Флинта, Касси принялся листать книгу. На нудных разделах вроде "Нравственные качества старосты" и "Как правильно организовать подготовку к экзаменам" он не задержался, но, добравшись до конца, притормозил. — Список того, что запрещено делать в Хогвартсе... Ого! Тридцать страниц мелким шрифтом! Морща лоб, Касси принялся за чтение, потом вдруг расхохотался. — Ты чего? — спросил Розье, удивленно посмотрев на него. — Да это, оказывается, замечательная штука! В жизни не видел таких дурацких правил. Вот послушайте, я вам зачитаю... За следующие десять минут мы узнали, что в Хогвартсе, в числе прочего, строжайше воспрещается: — въезжать в Большой зал верхом на лошади; — передвигаться по коридорам на ходулях; — являться на занятия босиком и без одежды; — плеваться с метлы; — пугать привидения; — раскладывать на Астрономической башне приманки для драконов; — есть перед уроками лук и чеснок; — носить мантию задом наперед; — использовать сов для колки орехов... Не сказать, чтоб это было чудо как смешно, но у нас, видно, была истерика от нервного напряжения, так что хохотали мы до слез. — Ой, не могу! — Касси остановился, чтобы отдышаться. — Вот тут еще: "Запрещается держать в спальне корову"! То-то я думаю, почему у Доббса такой подозрительный вид? Наверняка собрался протащить корову на факультет. Идем дальше... "Смазывать чужую ночную вазу клеем"... Неплохая мысль, но где в наши дни взять ночную вазу? "Поить русалок спиртными напитками"... Еще чего! Самим не хватает! "Убивать гоблинов в воскресенье"... Бр-р, какое варварство! Известно же, что приличные люди делают это строго по понедельникам. — Что там еще? — спросил Эйвери, заглядывая ему через плечо. — "Запрещается с помощью чар увеличивать грудь у портретов женского пола"... Ну, это старо и уже давно никому не интересно. "Ковырять в носу волшебной палочкой"... Видел я одного такого умника — до сих пор нос на сторону... О! Вот это здорово! "Запрещается кататься с крыши на коньках"... Он посмотрел вверх, будто надеялся разглядеть крышу Хогвартса через потолок и перекрытия. — Неплохая мысль, — сказал Розье. — Может, пошли попробуем? Надо же как-то развеяться. И то верно, а то мы сейчас тут свихнемся... — Коньки придется наколдовывать, — сказал Малфой. — Да мы так просто, без них. И никто не скажет, что мы нарушаем школьные правила. Том тоже решил пойти с нами, чтобы расслабиться. По дороге он забежал на Гриффиндор и вернулся обеспокоенный. — Не могу найти Минерву. Ее нет на факультете, нет в библиотеке, и вообще ее никто не видел с раннего утра. — Успокойся, — Розье похлопал его по плечу. — Что с ней может случиться в школе? — Я уже ничего не знаю. — Да прекрати ты! — свирепо прошипел Колин. — Самое большее, что могло произойти, — Дамблдор пригласил ее на романтическую прогулку... — Нет, — Том покачал головой. — Дамблдор убрался куда-то сразу после завтрака. Я видел, как он шел к воротам, а потом аппарировал. Ладно, неважно. Найдется... Для катания мы выбрали укромное место во внутреннем дворе, где нас нельзя было увидеть из окон учительской — ее заслоняла башня Рэйвенкло. На двух тихоходных школьных метлах, позаимствованных по дороге, мы поднялись на покатую крышу западного крыла. Лазурно-синяя снизу, вблизи она оказалась грязной и покрытой белесыми потеками; черепицы покоробились от времени. Вдоль крыши тянулся узкий карниз, по которому можно было ходить. — Высоко как, — сказал Эйвери, садясь на карниз и с опаской глядя на каменные плиты двора далеко внизу. — Грохнешься — так костей не соберешь. — Сделаем магический барьер, делов-то, — отмахнулся Розье. — По Астрономической башне ходили — и ничего. — То ходили, а здесь будешь нестись, как ненормальный, и затормозить негде... Барьер, примерно на уровне третьего этажа, поначалу вышел не очень — слишком плотный, так что для страховки не годился. Чтобы это проверить, мы бросали на него с крыши наколдованные на скорую руку стеклянные бокалы. Ударившись о барьер, они разлетались вдребезги; сам он был прозрачный, так что осколки, казалось, висели в воздухе. После получаса проб и ошибок удалось, наконец, сделать барьер упругим, чтобы он подбрасывал предметы вверх, как батут. К этому времени мы чуть не изжарились — солнце палило немилосердно, раскаленная крыша обжигала даже через подошвы ботинок. Ни ветерка, ни облачка, словно Хогвартс целиком засунули в духовку. — Наверное, будет гроза, — сказал Эйвери, разглядывая темную дымку, затягивавшую небо на востоке. Наконец, когда приготовления были закончены, Том превратил часть крыши в ледяную горку, которая сверкала так, что глазам было больно. Кататься с нее и вправду оказалось здорово — скорость сумасшедшая, так что затормозить на карнизе не удавалось почти никому, и, сорвавшись с крыши, ты сначала по инерции летел вперед, а потом падал, словно с обрыва. Эти несколько секунд свободного падения были самым захватывающим во всей затее — сердце билось где-то у горла, земля стремительно неслась навстречу, но когда уже казалось, что вот-вот разобьешься, тебя подхватывал барьер, мягкий и пружинистый, как натянутое полотно. Это было фантастически прекрасно, и, наверное, именно то, что нам было нужно. Пускай на один короткий миг, но ты забывал все проблемы и невзгоды, все на свете. Несколько рэйвенкловцев с интересом наблюдали за нами из своей башни, потом решились и, вылетев на метлах через распахнутое окно, приземлились на гребне крыши. Немного позже к ним присоединилась гриффиндорская команда по квиддичу, возвращавшаяся с тренировки; появилось и несколько студентов с Хаффлпаффа. Теперь на импровизированной горке было не протолкнуться. Над двором парили, медленно кружась в воздухе, метлы, которые то и дело кто-нибудь подзывал, чтобы подняться на крышу. Девочки, собравшись группкой на карнизе и хихикая, заколдовывали друг другу юбки, чтобы они не вздувались колоколом в полете. Кто-то из гриффиндорцев, поднимаясь снизу на метле, слишком усердно пялил на это глаза — ответом ему был град вспышек из палочек, так что он потерял равновесие и рухнул обратно на барьер. Все вместе напоминало не то рождественское гулянье, не то карнавал. Младшие курсы с завистью смотрели на нас из окон — на горку их не пускали. Лед на крыше быстро таял, и его приходилось все время подновлять, с карниза текли ручейки. Рыжий Аластор с Гриффиндора слетал на свой факультет и вернулся с бутылью тыквенного сока, который разливал всем желающим. Присев рядом с ним на карниз, Том спросил о Минни. Аластор наморщил лоб и ответил, перекрикивая гвалт и смех на крыше: — Наверное, она с Хагридом. С утра они о чем-то разговаривали, а потом я видел, как они шли в сторону Запретного леса. Том нахмурился. — А что, Хагрид еще здесь? — спросил Эйвери, бочком подходя к ним по карнизу и протягивая наколдованный стакан для сока. — А куда ему деваться? — ответил Моуди. — Жить-то негде, вот он и остается пока в школе... До суда. Теперь уже и он помрачнел. Хотел еще что-то сказать, но в это время кто-то пронесся мимо с криком "Поберегись!", и Аластор едва успел спасти драгоценную бутыль. Внизу открылась дверь, и во двор вышла маленькая фигурка — профессор Меррифот. Откинув голову и прикрыв глаза ладонью от солнца, она долго рассматривала, что мы делаем, потом сурово погрозила нам пальцем, но прогонять не стала. Только проверила магический барьер на прочность, поставила на всякий случай второй и ушла.
Отправлено: 20.02.08 22:21. Заголовок: *** Где-то через час..
*** Где-то через час, когда веселье было в самом разгаре, небо на востоке заметно потемнело. Духота немного спала; послышались отдаленные раскаты грома, едва различимые за шумом голосов. Потом повеял слабый ветерок. Перед входом в школу закружилась пыль, а где-то за Запретным лесом засверкали тонкие ниточки молний. В воздухе сильно запахло озоном. Вскоре по крыше застучали первые редкие капли дождя, расплываясь на черепице темными пятнами. Пора было сворачиваться. Я поднялся к Тому — он стоял на гребне крыши, глядя на дорогу, которая вела от Хогсмида к школьным воротам. По ней спешил какой-то человек в ярко-красной мантии. Дамблдор... Вот он остановился и наколдовал себе большой зонт, больше похожий на пляжный, в красную и белую клетку. — А вот и Минни, — сказал Том и потянул меня за рукав. Он уже смотрел в другую сторону — туда, где вдоль стены Хогвартса шла девушка в светлом летнем платье. Несколько раз она поднимала голову и смотрела на небо, но нас на крыше, видимо, не замечала. Капли дождя застучали чаще, и она заторопилась к главному входу. А потом, должно быть, увидела Дамблдора, потому что помахала ему рукой и закричала: — Профессор Дамблдор! Подождите, постойте! Она побежала и исчезла, завернув за угол. Теперь мы ее уже не видели. Том резко выругался и, бросившись к полурастаявшему ледяному склону, заскользил вниз. На карнизе он с трудом притормозил, взмахнув руками, и рванул к слуховому окну. Окно не поддавалось алохоморе, так что Том просто высадил его взрывным заклятьем — только щепки полетели во все стороны, — и, ухватившись за края, скользнул внутрь. Я тупо смотрел ему вслед. Ветер усиливался, так что стоять на гребне крыши уже было опасно. Наша горка почти растаяла, только местами остались маленькие ледники, из-под которых вниз по черепице бежали струйки воды. — Давайте в школу! — заорал Розье. — Эй, там, наверху! Все по метлам! Я сейчас снимаю барьер! Рэйвенкловцы и команда Гриффиндора, взмыв с крыши, разлетелись по своим башням. Моуди махнул нам рукой на прощанье и крикнул: "Спасибо, классная была игра!". Хаффлпаффцы, усевшись паровозиком все на одну метлу, неторопливо пролетели вдоль южного крыла, перевалили через стену и исчезли. Я забрался на метлу Малфоя. Колин, оседлав вместе с Эйвери другую, подобрал с крыши брошенные мантии и пустую бутыль из-под сока, осмотрелся и круто нырнул вниз. Сразу же вслед за ним Малфой без предупреждения пошел в пике, да так, что у меня уши заложило. Я зажмурился и вцепился в него изо всех сил, про себя проклиная квиддичистов и их дурацкие привычки. Мы затормозили в двух дюймах над барьером. А он теперь, как назло, не желал сниматься, сколько Розье ни размахивал палочкой. Дождь лил уже по-настоящему; молния ударила где-то совсем рядом, так что ее вспышку я увидел даже с закрытыми глазами. — Колин, хватит возиться! — крикнул я. — Там впереди второй щит, все равно не справимся. Давайте в окно! Одно из окон в западном крыле было открыто, и мы влетели туда, едва не сломав раму. В коридоре было пусто, пахло пылью и побелкой. Соскочив с метлы, Касси Малфой обернулся: — Смотрите, вода набирается поверх барьера! Прикольно... Прямо в воздухе над магическим щитом и вправду стало собираться озерцо воды. На его поверхности плавали большие пузыри — значит, дождь зарядил надолго. — Надо попросить Меррифот снять барьер, — озабоченно сказал Розье. — А то если воды будет слишком много, она польется в окна третьего этажа, и мы останемся виноваты. — Интересно, — спросил Эйвери, пока мы, прихватив метлы, бежали к кабинету ЗОТИ, — а почему над всей школой не поставят магический купол? Ну, чтобы дождя не было... — Да потому что мы тогда задохнемся, идиот! — бросил Розье на бегу. — Он ведь и воздух тоже не пропускает. Меррифот, услышав, чего мы хотим, поначалу возмутилась и сказала, что студентам, которые сдали СОВы, стыдно не справиться с барьером. Но потом смилостивилась и отправилась во внутренний двор. Мы не стали дожидаться, чем все кончится, и поспешили на факультет. За окнами молнии вспыхивали чуть ли не каждую секунду, гром гремел так, что впору было оглохнуть, а от ветра дребезжали стекла. Сильно похолодало — даже не верилось, что еще час назад мы изнывали от жары. Зато в общей гостиной ярко пылал огонь в камине, а над ним посвистывал подвешенный на крюке чайник. Я налил себе чашку чая и ушел в спальню. Там снял промокшую рубашку и брюки, разложил их на стуле для просушки, а сам улегся в кровать, укутавшись в одеяло, и стал смотреть в иллюзорное окно. Дождь лил стеной, так что даже озера не было видно; ветер раскачивал деревья, срывал с них листья и ломал ветки. Я смотрел на это и чувствовал, как глаза закрываются. Потом сдался, укрылся одеялом с головой и заснул.
*** Когда я проснулся, дождь уже закончился. Небо за окном опять посветлело, с веток деревьев капала вода. В спальне никого не было, кроме Колина, который валялся на кровати с детективом в руках. — А где все? — спросил я, зевая. — Альфард ушел в гости на Рэйвенкло. Флинт пытается договориться с мадам Локсли — он потерял какую-то школьную книжку, и теперь ему грозит десять лет каторжных работ в библиотеке. Малфой, кажется, уломал Прингла и потихоньку ушел в Хогсмид, и Эйвери с ним. Ты, кстати, проспал ужин. Там, правда, опять давали овсянку, так что ты немного потерял. Но я прихватил тебе два яблока. — Спасибо, — я сел в постели, протирая глаза. — А где Том? — Бродит с Минервой кругами вокруг озера, — мрачно ответил Розье. — Кажется, все плохо, потому что они выясняют отношения уже часа два. — Опять из-за Дамблдора?! — Не знаю, из-за чего, и какая муха их укусила. Лично я не пойду это выяснять. — Я тоже. Интересно, когда им надоест? — Думаю, часам к десяти. Сделаем ставки? Я поставил на половину одиннадцатого, но проиграл — Том явился в девять. Он выглядел спокойным, но каким-то рассеянным, и словно не мог понять, что ему делать, — перекладывал с места на место свои книги, потом взял мою чашку с остывшим чаем, подержал в руках и поставил обратно... Когда Колин пошевелился на кровати, и ее пружины заскрипели, Том резко обернулся, глядя на дверь. — Что-то случилось? — спросил Розье, опустив книгу. — Ничего. — Совсем ничего? Ты какой-то странный... — Все в полном порядке. Минерва разорвала помолвку, а в остальном — ничего нового. — Что она сделала?! — я даже подскочил на кровати. — Сказала, что не выйдет за меня замуж, — любезно пояснил Том. — Разругались? — спросил Розье. — С чего ты взял? Ничего подобного. Мы очень мило побеседовали. Минни рассказала, как сегодня утром прогулялась с Хагридом в лес, чтобы нанести визит Арагогу. Не знаю, сама ли она до этого додумалась, или наш общий друг профессор Дамблдор посоветовал. — Он решил подкормить паука студентами? — Нет. Скорее, беспокоится, что этой твари не хватает общения. Паук-то говорящий... Том старался отвечать небрежно, но у него заметно дрожали руки. — Арагог рассказал Минни, что, пока жил в школе, ничего не видел, кроме своего ящика. И уж тем более не кусал Плаксу Миртл. Минни стала расспрашивать Хагрида, зачем же тот пошел признаваться, и тут выяснилось, что Хагрид прекрасно помнит, кто именно надоумил его это сделать. Видимо, Дамблдор сумел снять с него мысленный блок, который я поставил... В итоге Минни не придумала ничего умнее, как обратиться к Дамблдору же за разъяснениями. Здорово, правда? — Да что за день такой?! — Колин отшвырнул книгу. — Сплошные новости, одна другой лучше! И что Дамблдор? Рассказал ей все, как было? — Что ты! Разве можно? — Том улыбнулся. Он снял свою мантию и принялся ее складывать. — Ведь тогда ему пришлось бы объяснять, почему он знал о василиске, но не вмешался. Нет, он просто подтвердил то, до чего Минни сама додумалась... Рэй, не надо на меня так смотреть, будто я сейчас побегу вешаться. Люди каждый день разрывают помолвки, в этом нет ничего страшного. — Дай сюда. Ты сейчас ее порвешь! — Розье встал и отобрал у Тома мантию, которую тот машинально пытался завязать в узел. — Что? — Том посмотрел на него недоуменно. — А, да... Я возьму яблоко, можно? — Конечно, — я подтолкнул к нему яблоко. — Слушай, может, тебе лучше огневиски? Малфой как раз пошел за... Том меня словно не услышал. — Минни неглупая девочка, — сказал он, вгрызаясь в яблоко, — а пока она возвращалась из Запретного леса, у нее было время подумать. Целое море времени. Так что она сумела найти ответ, который показался ей логичным. В самом деле, если паук все время сидел в ящике, он не мог оказаться рядом с Миртл и укусить ее. Разве что... Том подумал немного, потом заговорил так, словно читал лекцию: — Кстати, это интересная мысль. Предположим, существует некое множество параллельных вселенных X, в котором есть пауки, и некое множество Y, где имеются Плаксы Миртл. Тогда на пересечении множеств X и Y вполне может существовать такой элемент, где они оказываются в одной точке пространства. Или даже элемент, в котором паук и Плакса Миртл являются по сути одним и тем же существом... Колин, стоявший у него за спиной, выразительно покрутил пальцем у виска. Мне тоже казалось, что Тома не мешало бы сейчас оглушить заклятием, чтобы уложить спать. Но не успел я об этом подумать, как Том посмотрел на меня и, не меняя тона, сказал: — Не надо этого делать. Со мной все нормально, просто вы же знаете, что у меня специфическое чувство юмора... Он принялся расхаживать по комнате и рассуждать, жестикулируя яблоком: — Итак, мысль о параллельных вселенных хороша, но Минни, боюсь, слишком консервативна, чтобы ее принять. Поэтому она предпочла воспользоваться принципом Оккама и считать доказанным, что паук не мог убить Плаксу Миртл. А поскольку Хагрид не мог не знать об этом и, тем не менее, утверждал обратное, ergo, он солгал. Либо же кто-то убедил его в обратном, и у Минервы были основания считать, что это был я. А так как я тоже знал, что паук невиновен, значит, мое утверждение было заведомо ложным... Это напоминает логическую задачку, вам не кажется? Здесь возможны несколько вариантов решения. Так, Минерва могла предположить, что я патологический лжец, — что неверно, поскольку часть моих утверждений все же истинны. Или она могла предположить, что я вру только по средам и пятницам, что также неверно, поскольку тогда было воскресенье. Поэтому она пришла к выводу, что для лжи у меня были некие основания, — и действительно, на тот момент мне грозило следствие по подозрению в шпионаже. Если бы я был невиновен, то мне не было бы необходимости избегать следствия; однако я солгал — пускай и посредством Хагрида, — следовательно, был виновен. Quod erat demonstrandum*. Я должен признать, что на основе имевшихся у Минервы данных эту задачу невозможно решить иначе. Браво! Пятьдесят баллов Гриффиндору. Он вздохнул и сел на стул со скромным видом ученого, только что доказавшего сложную теорему. — Э-э... — только и смог сказать Розье. — А дальше все просто, — продолжил Том обычным голосом. — Она пришла в ужас и решила поделиться своими подозрениями с Дамблдором, чтобы спросить у него совета. Дамблдор сказал ей, что давно все знал, но не стал выдавать меня, потому что хотел дать мне второй шанс, — ведь я очень умный и талантливый мальчик, просто, к сожалению, немного запутался и перестал понимать, что хорошо, а что плохо. Но меня еще можно спасти, и именно Минни силой своей любви должна это сделать... И так далее, и тому подобное, очень в его духе. Потом Минни пошла ко мне и все это выложила. — А ты? — я несколько раз моргнул. Все это отдавало абсурдом, и мне казалось, что я до сих пор сплю. — А я ее разочаровал. Вместо того, чтобы со слезами на глазах раскаяться и немедленно начать новую жизнь, я стал на нее орать. Да, я был неправ, я сорвался, потому что был взвинчен после разговора с Пикерингом. Но меня взбесило, что она пошла с вопросами не ко мне, а к моему врагу, хотя я просил ее с ним не общаться. Неужели это было до того трудно? Розье облегченно выдохнул. — Значит, все пока не так страшно? А я-то уже подумал... Значит, о василиске Дамблдор не торопится никому рассказывать. Уже хорошо. А какую версию ты придумал для Минни? — Никакую, — совершенно спокойно сказал Том, бросил на стол огрызок яблока и потянулся за холодным чаем. — Хотя мог бы, и не одну. Минни, конечно, ждала, что я буду ее переубеждать, что все объясню… А я не стал. Он посмотрел на нас и улыбнулся. — Я сказал ей, что действительно подставил Хагрида, и у меня были на это свои причины, а какие — ей знать не надо. И что если она хочет со мной жить, то пускай привыкает доверять мне, не задавая лишних вопросов, — или проваливает ко всем чертям. — Что, прямо так и сказал? — спросил я ошеломленно. — Ну, не так грубо. Но смысл примерно такой. — Послушай, ты серьезно думаешь, что она на это согласится? Это же женщины! Им везде надо совать свой нос! — Я же не заставляю ее меняться, — Том отпил глоток чая. — Если она хочет и дальше сомневаться и бегать за советами к моим врагам, то пожалуйста. Только без меня. — Слушай, но так нельзя! — вмешался Розье. — Да, она зря пошла к Дамблдору, но, в конце концов, история с василиском ведь не вышла наружу. А насчет шпионажа — так у женщин семь пятниц на неделе, сегодня она считает тебя предателем, а завтра ей же станет стыдно... Они все одинаковы. Ты бы видел, какие скандалы мама закатывала отцу! Отчего это он опоздал на пятнадцать минут к ужину, и где был, и почему от него якобы пахнет чужими духами... А на следующий день опять все тихо-спокойно. Я подумал, что это не лучший аргумент. Тома он мог задеть — ведь ему лишний раз напомнили, что у него не было ни матери, ни нормальной семьи. Но Том пропустил слова Колина мимо ушей. — Возможно, — ответил он, пожав плечами. — Так или иначе, я сказал, что даю ей право выбора. Или-или. Может, это слишком резко прозвучало, не знаю. Она тоже вспылила и сказала, что разрывает помолвку. Что ж, это опять-таки ее право. Если захочет вернуться — я приму ее извинения, и мы все забудем. Нет — так нет. — Слушай, но нельзя же так все обрубать одним махом… — Вы не понимаете, — Том уже начал злиться. — У вас обоих были нормальные семьи, был дом… Ага, значит, реплика Колина его все-таки «зацепила». — А у меня — нет. И я всегда очень хотел, чтобы у меня появилось что-то свое. Место, куда ты придешь, и никто не будет тебя дергать, и можно хотя бы полчаса ни о чем не думать. Но если теперь выясняется, что и в собственном доме мою жизнь станут изучать, как под увеличительным стеклом, следить за тем, где я был и что делал, да еще потом выдавать сведения обо мне людям, которым этого знать не полагается, — так чего ради мне это надо?! — Все верно, — возразил я, — но, послушай, ты сам виноват. Если бы ты честно объяснил Минерве, что Дамблдор — твой враг, а не устраивал дурацкие сцены ревности, она бы не стала с ним советоваться… — Ты думаешь, я не пытался? Но все, что я слышал в ответ: «Ты к нему несправедлив, а вот он к тебе прекрасно относится». Еще бы! Дамблдор не дурак, он ни разу не сказал Минни ничего плохого обо мне. Всегда только хвалил — бочка меда, в которую подмешана ма-аленькая ложка дегтя… — А если рассказать Минни, почему он так себя ведет? — Да? Заодно и про василиска, и про смерть Плаксы Миртл?! Ты не знаешь Минерву. У нее прин-ци-пы, — Том зло сплюнул. — Выдавать меня аврорам она, конечно, не стала бы, но и о совместной жизни после такого говорить смешно. Да ладно, какая теперь разница? Как вышло, так вышло. Очень может быть, что все к лучшему. — Скажи честно, — Колин перестал расхаживать по комнате и остановился напротив Тома, — она тебе надоела? — Почему ты так думаешь? — спросил Том. — Уж очень на то похоже. — Не знаю, — Том пожал плечами. — Нет, не надоела. Мне с ней хорошо, я люблю ее. Но всему есть предел. Минни большая умница, что да, то да, и я это очень ценю. Но женщины существуют в мире не только ради ума. А все остальное, ради чего они существуют, я могу получить, не затрачивая таких сил и времени. — Это так, но… Прости, что лезу не в свое дело, — Колин понизил голос. — У вас что-то было? Том сплел пальцы под подбородком и посмотрел на него снизу вверх. — Предположим. — Если так, то представь, что подумают ее родственники, когда узнают. Мол, ты добился своего еще до свадьбы, а потом передумал жениться... Это плохо, очень плохо. Я не знаю, как принято у маглов, но у волшебников так нельзя. У Минни есть отец, брат, куча кузенов, и тебе придется иметь дело с ними... — Колин, я же ясно сказал: она сама разорвала помолвку. Я не собирался от нее отказываться. Я помню свои обещания. — Не уверен, что ты сможешь объяснить это ее семье. — С семьей я как-нибудь разберусь. И вообще не вижу здесь проблемы. Хочешь сказать, на ней теперь никто не женится? Но если одним движением палочки можно сращивать кости, то для восстановления девственности наверняка есть какое-нибудь простенькое заклятие. У Минни «отлично» по чарам, уж как-нибудь справится… — Прекрати! Том резко обернулся в мою сторону. — В чем дело? — А ты сам соображаешь, что сейчас несешь? — И что, позволь спросить?! — Хватит, хватит, — вмешался Розье. — Том, это и вправду было слишком. Знаешь, если бы я был братом Минни, я бы сейчас врезал тебе по физиономии. Извини, но порядочные люди не говорят таких вещей. — Очень может быть, — холодно сказал Том и поднялся. — Но я не отношусь к порядочным людям. Я не джентльмен. Я вырос в приюте. Если ты забыл об этом, то зря. Он вытащил из-под подушки свою пижаму и обернулся к нам: — Благодарю за советы. Мне было важно услышать ваше мнение. А теперь простите, я пойду спать. У меня был тяжелый день. — Да подожди же ты… — начал было я, но Колин меня перебил: — Правильно. Ступай, поспи. Утром на свежую голову еще раз поговоришь с Минервой. А то слишком глупо все получается... Ничего не ответив, Том прихватил какую-то книгу и ушел — наверх, ночевать в своей подсобке. Розье проводил его взглядом. — До чего дурацкая история… Зря он так. Наплел бы Минни с три короба, он же умеет. И все было бы в порядке. А вместо этого… Нашла коса на камень, что называется. — Да ладно, — ответил я. — Пошли покурим, что ли... Не беспокойся, позлится и успокоится. Не в первый раз... Вот с контрразведчиком — это да, это серьезно. А с Минни... Помирятся, куда они денутся. — Посмотрим, — буркнул Розье и полез в свой шкафчик в поисках сигарет. — Кстати, по-моему, Дамблдор на что-то такое и рассчитывал. Как ты думаешь? Том обошел его с Хагридом, а Дамблдор в ответ поссорил его с невестой. Отличный ход, ничего не скажешь. Счет один-один, ничья... Я сказал, что прикончу его, если он еще раз произнесет при мне имя "Дамблдор". На сегодня я был сыт интригами по горло. На факультете было слишком душно, и мы ушли курить на улицу перед главным входом, пользуясь тем, что учителей нигде не было видно. Правда, там нас застукал Прингл, но, вспомнив про чаевые, сделал вид, что не замечает сигарет. Ситуация была в высшей степени неловкая — и курить как-то неудобно, и потушить жалко. Наконец Прингл сам нас выручил. Он долго мялся, потом спросил: — А еще одной не найдется? Денек трудный выдался... Розье мгновенно протянул ему сигарету. — Спасибо, — Прингл аккуратно взял ее большими корявыми пальцами. — Вы это, парни... пойдемте-ка за угол, а то, неровен час, увидит кто... Я подумал, что безумный день и заканчивается безумно. Школьный смотритель, который нещадно лупил учеников тростью, поймав на курении, теперь, как ни в чем не бывало, затягивался с нами сигареткой. Но думать еще и об этом сил не было. Уже близились сумерки; заходящее солнце слепило глаза, и от наших ног тянулись по траве длинные тени. После дождя под стеной образовались лужи, по которым временами пробегала легкая рябь. От леса пахло свежестью и мокрой травой. С наслаждением вдыхая дым, Прингл вдруг вздохнул и сказал задумчиво: — Дождь в июне, оно для овса хорошо... Наверное, в нем проснулись детские воспоминания, из тех времен, когда он еще совсем маленьким жил на ферме своего деда где-то в средних графствах. Я ничего не понимал в сельском хозяйстве, но молчать было невежливо. Так что я посмотрел на тонкую синюю струйку дыма, на потемневший от влаги гравий и примятую дождем траву, потом поежился от вечернего холодка и ответил: — Да. Овес в этом году будет, что надо.
Отправлено: 11.03.08 03:33. Заголовок: Глава 41. На следую..
Глава 41.
На следующий день Том выглядел невыспавшимся и хмурым. Видимо, он все-таки надеялся, что Минерва придет извиняться, так что прождал ее в своей подсобке весь вечер и всю ночь — вдруг она будет стучать, а он не услышит? Но Минни не появилась. Собственно, ее весь день не было видно — должно быть, не хотела встречаться с Томом. Ее однокурсницы, видимо, знали о случившемся, потому что бросали на Тома странные взгляды. В обед к нему подошел Аластор Моуди и попытался "поговорить по душам" — мол, не знаю, что у вас там произошло, но Минни плачет и... Том ответил ему резко и грубо. В переводе на литературный английский его фраза означала, что случившееся — личное их с Минервой дело, и никому другому он не советует в него лезть. Я думаю, что Минерва все-таки не рискнула назвать кому-либо истинную причину разрыва, чтобы не выдать Тома. Но очевидно было, что мирить их бесполезно. Том был в таком настроении, когда попытки увещевания закончились бы дуэлью и ничем иным. В конце концов, по сути он был прав — Минни не просто заподозрила его в шпионаже, но еще и раскрыла его тайну врагу, так что вина была полностью на ее стороне, и извиняться следовало ей. Могли быть и какие-то другие подводные камни, о которых я не знал. Оставалось только надеяться, что к вечеру что-нибудь изменится. Но ничего не изменилось. На праздничном ужине по случаю окончания учебного года Минервы тоже не было. Зато присутствовал Дамблдор. Когда все расселись, он объявил, что профессор Диппет попросил его сказать несколько слов, и вышел из-за преподавательского стола. — Как вы все знаете, в последнее время наша школа переживала трудные времена. Я хотел бы, чтобы мы сейчас вспомнили Миртл Фиппс. Возможно, Миртл не слишком хорошо училась и не слыла душой компании, но это была добрая и безобидная девочка, вся вина которой состояла в том, что она оказалась на пути чудовища. Смерть Миртл была несчастным случаем. Я прошу вас запомнить это слово — "случай"... Такова природа чудовищ, и не следует обманываться на их счет — они не знают жалости, сострадания, пощады. Бесполезно ждать от них человеческих чувств. Если вы попадетесь чудовищу на пути к цели, оно уничтожит вас и не испытает никаких эмоций. Это просто досадная помеха. Просто случайность... Студенты слушали Дамблдора внимательно; в Большом зале стояла тишина. Том сидел спиной к нему и смотрел в стол. Он казался очень спокойным, но вблизи было видно, как он бледен и изо всех сил стискивает зубы, чтобы не слышать, не реагировать, не отзываться никак на эту речь, о которой лишь несколько человек знали, к кому она на самом деле обращена. Наверное, если я испытывал в жизни ненависть к кому-либо, то это был Дамблдор — с той самой минуты и навсегда. Глухая, слепая, ошеломляющая ярость накрыла меня с головой. Лишь много позже я понял, какую услугу оказал нам Дамблдор в тот день. Это была своего рода прививка, раз и навсегда излечившая от надежды честно выиграть у такого противника, от желания вообще играть с ним в игры. С людьми, подобными Дамблдору, может быть лишь одна тактика — терпеливо ждать, пока у тебя не наберется достаточно сил, чтобы их уничтожить. А потом сбрасывать шахматы с доски, наплевав на незаконченную партию. Может быть, авада в упор — не самый изящный способ завершения турнира, но уж точно самый эффективный. Потом всем пришлось встать и поднять бокалы в память Миртл Фиппс. Однако на этом выступление Дамблдора не закончилось. Теперь он перешел к награждению и, взяв с преподавательского стола огромный кубок факультетов, объявил, что в этом году его выиграл Слизерин. С легким шорохом под потолком развернулись зеленые с серебром слизеринские флаги. Тому как старосте пришлось выйти на возвышение и принять кубок из рук Дамблдора. Я не представлял тогда — но представляю сейчас, — каких сил ему стоило идти под гром аплодисментов, держа спину прямо и улыбаясь, а потом еще пожимать Дамблдору руку, хотя легче было бы, наверное, выдержать испытание раскаленным железом. Однако и это было еще не все — заместитель директора объявил, что Тому лично вручается награда за "особые заслуги перед школой", не уточняя, что это за заслуги. Я посмотрел в сторону возвышения. На какой-то миг взгляды Тома и Дамблдора встретились, и по привычке художника я запомнил выражение их лиц, так что мог бы нарисовать его годы спустя. "Я сломаю тебя", — предупреждал спокойный взгляд Дамблдора. "Сдохни", — отвечал взгляд Тома. Вернувшись на свое место, Том отдал кубок факультетской квиддичной команде, а золотую медаль за заслуги просто швырнул на стол. Розье посмотрел на него обеспокоенно, но Том лишь пожал плечами: — "Дело сделано", — сказал слепой"*... — Что это значит? — Ничего. Отрывок из магловской книжки. Не обращай внимания. Позже вечером я спросил его, что это за книжка и что означала цитата. Том недоуменно посмотрел на меня и сказал, что не помнит такой. На следующий день поезд увез нас в Лондон. Том с нами не поехал, он договорился с Диппетом, что останется на лето в школе. Перед отправлением экспресса я видел Минерву — она стояла у вагона, вглядываясь в дорожку через лес, ведущую к Хогвартсу, словно еще надеялась, что Том придет. Волосы у нее были уложены небрежно, глаза покраснели и опухли. Мне очень хотелось подойти к ней, но я не решился. Наверное, я был тогда слишком молод. Будь мне лет на двадцать больше, я бы не просто подошел, а насильно заставил ее вернуться в школу — пока еще можно было примириться и все исправить. Но, к сожалению, на тот момент рядом с Минни и Томом не оказалось взрослого, который сумел бы подтолкнуть их друг к другу. А какие были, те либо ничего не знали, либо оказались слишком равнодушны, либо намеренно старались развести их в стороны. Я думаю, что взрослые, как правило, вообще не в состоянии оценить юношескую любовь, потому что история собственных разочарований порождает в них цинизм и опустошенность. "Не привязывайся, — гласит их принцип, — не люби, не рискуй собственным душевным спокойствием ради чувств, потому что взамен получишь только прах и тлен". Подростки же, в свою очередь, не умеют ценить любовь. Жизнь кажется им бесконечной, будущее — прекрасным, хотя и туманным, и поэтому они с легкостью сжигают мосты и рвут отношения при первой же ссоре — потому что еще не знают, что такое настоящие потери и как бессмысленны все обиды перед лицом вечной разлуки.
*** В тот день я попал домой совсем поздно, потому что к общественному камину на платформе 9 и 3/4 стояла длинная очередь. Торнхолл встретил меня запахом пирога и свежей мастики для полов — мама постаралась к моему возвращению. Отоспавшись и отъевшись, следующим вечером я отправился в игорный клуб, сказав маме, что, как и прежде, буду работать ночным сторожем на фабрике метел. К тому времени она уже не очень верила в эту сказку, но на все расспросы я отшучивался или уходил от ответа, так что мама так ничего от меня и не добилась. В клубе ничего не изменилось — все те же лампы под зелеными абажурами, столы, покрытые сукном, постукивание шарика рулетки. А вот игроки были почти все новые и незнакомые. Мне было страшновато туда возвращаться, хотя я твердо знал, что Бобби Крэйна больше не увижу. Однако прошла одна ночь, вторая — никто мною не интересовался. Лишь через неделю ко мне подошел высокий мускулистый волшебник — как выяснилось, его звали Пол Родс, и он был новым "покровителем" клуба. Мы с ним легко поладили, сговорились на двадцати галлеонах в месяц за защиту и возможность беспрепятственно появляться в Ночном переулке, и в дальнейшем я встречал Родса только раз в месяц, в дни выплат. Игра тем летом шла довольно ровно, хотя и не слишком прибыльно — мой капитал ни разу не опускался ниже мною самим установленного предела в пятьдесят галлеонов. Но и повышался он медленно. Если удавалось выиграть две-три сотни за ночь, они уходили на следующей игре. К середине июля у меня было отложено всего около пятидесяти галлеонов чистой прибыли, да и те могли понадобиться в любой момент, если бы я проигрался. Среди новых игроков один привлек мое внимание. Иногда мы оказывались за общим столом, иногда за разными. Как и многие в клубе, он не снимал капюшон мантии, чтобы лицо оставалось в тени. Но если судить по голосу, это был человек молодой, лет на пять-десять старше меня. Заметная хромота и поношенная военная мантия говорили о том, что он служил в Силах самообороны и, должно быть, не так давно был комиссован по ранению. Играл он слабо, неумело, быстро впадал в азарт и зачастую уходил без гроша — в том числе временами и с моей помощью. Но через день или два всегда возвращался, так что, видимо, имел постоянный источник дохода. Незнакомец, которого я из-за хромоты мысленно окрестил "Тамерланом", курил дорогие крепкие папиросы. Несколько раз я одалживал их у него, когда было нечего курить, и в свою очередь приобщил его к своим любимым сигаретам с ароматом вишни. Этим наше поверхностное общение и ограничивалось. Но однажды Тамерлан проигрался особенно сильно — за вечер спустил около пятисот галлеонов. Попытался занять у соседей по столу, но никто, естественно, не стал ему помогать — человек он был в клубе новый, а доверчивых там не водилось. Сам не зная почему — наверное, внутренний демон подтолкнул, — я вдруг сказал, что могу его выручить, и подвинул к нему столбик пятигаллеоновых фишек. — Спасибо, — слегка удивленно ответил он. — Какие условия? — Стандартные. Пять процентов в сутки. И знаете, я бы на вашем месте пересел за другой стол. Этот для вас сегодня "холодный". Хромой внял моему совету, и больше мы с ним в ту ночь не виделись. На следующий день он не пришел, и еще через день — тоже. Я не особенно расстроился. Пятьдесят галлеонов, конечно, жалко было потерять, но красивый жест стоил того. Для профессионального игрока неплохо прослыть щедрым. Тамерлан появился только через неделю, когда я уже и думать о нем забыл. В перерыве между раздачами подошел ко мне и вернул семьдесят галлеонов — долг с процентами. — Мне очень неловко перед вами. У меня были некоторые проблемы, так что я не мог появиться в клубе, иначе давно бы расплатился. Боялся, что вы подумаете, будто я нечестный человек... Я ответил неопределенной вежливой фразой — не было настроения тратить время на разговоры. Но поиграть толком не удалось, потому что через полчаса сработал сигнал тревоги. Облава... Торопливо собрав деньги и фишки, игроки стали покидать клуб через черный ход. Тамерлан опять оказался поблизости и, заметив меня, встревоженно спросил: — Что это значит?! — Да ничего особенного. Министерские проверяют паб наверху. Это ненадолго, так что, если хотите, я покажу вам место, где можно переждать. Я отвел его в свое излюбленное укрытие — на железную лестницу, которая вела на крышу одного из домов в переулке. Мы забрались повыше и уселись на ступеньках. Мой новый приятель поставил защитный барьер, чтобы нас не было видно снизу и можно было курить. Когда он прикуривал от палочки, я заметил, как у него дрожат руки. Он, видимо, тоже понял, куда я смотрю, потому что смущенно сказал: — Не могу слышать вой сигнального заклятия. Это у меня с войны. Сразу мерещится, что сейчас начнется атака. — Понятно. Давно демобилизовались? — Да месяца три уже. — Тяжело привыкнуть после фронта? — Есть немного, — он быстро, жадно курил. — Неприятно чувствовать себя калекой и сидеть в тылу, пока другие воюют. — А ногу никак нельзя вылечить? — спросил я, кивая на его колено. — Нет. Там было темномагическое заклятие... Его так и не сумели обезвредить полностью, так что нога понемногу сохнет, зараза. Через годик придется носить протез. — Сочувствую... — Да ладно, это все глупости. Бывает и хуже... Нас тут не засекут министерские? — Нет. Никто и пытаться не будет. Все эти облавы — чистая формальность. Поищут для порядка вход в подпольный клуб, ничего не найдут, возьмут дань с владельца паба и уберутся восвояси. Уже много раз такое было. Он посмотрел на меня, повернув голову, — огонек сигареты освещал капюшон мантии, лицо оставалось в полутьме. — Простите, что спрашиваю, но... Вы намного младше меня. Учитесь в Хогвартсе? Это уже был слишком личный вопрос, против всех правил, но я решил рискнуть. — Да. — А факультет какой? — Слизерин. — О! — обрадовался он. — Я ведь тоже со Слизерина. Как там старина Слагги? Студенты его еще не доконали? — Живехонек, что ему сделается... Мой новый приятель, подумав, протянул мне руку: — Эндрю. — Рад познакомиться. Рэй. — А полное имя? Рэймонд? — Да, — уклончиво ответил я, — где-то так. — Необычное имя. А у меня самое простецкое... Он рассмеялся — Знаете, я сейчас вспомнил — у нас был один знакомый, так в их семье было принято называть всех сыновей на "Р". Из поколения в поколение. Как они только ни изощрялись, придумывая имена, — на эту букву их ведь не так много. Ромул, Руперт, Рубен... Каких только диковинных имен не было! Лично у меня бы фантазии не хватило. Я прикурил от палочки, медленно-медленно выдохнул дым. — Да, всякое бывает в жизни... А как этот знакомый назвал собственных детей? — У него, кажется, всего один ребенок. Или двое, я уже не помню, — мой собеседник пожал плечами. — Это не то чтобы очень близкий друг — так, деловой партнер нашей семьи. Он умер не так давно. Я промолчал. На душе было тоскливо. Эндрю-"Тамерлан" явно завел этот разговор не просто так. Эх, предупреждал меня Саймондс, что рано или поздно в клубе кто-то меня узнает, и я наживу неприятностей себе на... Но Эндрю уже заговорил о другом. Незаметно мы перешли на тему фронта, и он принялся рассказывать, как воевал в Африке. Примерно через час я спохватился, спустился на несколько ступенек и посмотрел на едва видимый в темноте силуэт здания, в котором находился клуб. Там временами мелькал золотой огонек — три вспышки, длинная пауза, еще три... Значит, все в порядке. Министерские ушли, путь свободен. Вернувшись к Эндрю, я сказал ему об этом, и он осторожно принялся спускаться, держась за ржавые поручни. Когда мы оказались внизу, я не выдержал и спросил: — А как была фамилия вашего знакомого? Ну, у которого всех мужчин в роду звали на "Р"... — Что? — он рассеянно посмотрел на меня. — А, этот... Не помню, честно говоря. Если он не лукавил и не пытался поймать меня в ловушку, то понятно было, отчего он ответил так неохотно, — человека всегда можно вычислить по списку его знакомых. — Случайно, не Лестрейндж? — я пошел ва-банк. Эндрю заметно напрягся. — Не знаю... Не могу точно вспомнить. — Я его сын. — Не понимаю, о чем вы, — холодно ответил Эндрю. Я сунул руку за пазуху, где носил на цепочке фамильное кольцо, и, вынув его, продемонстрировал "Тамерлану" герб в виде двух идущих львов. Он долго смотрел на него, потом перевел взгляд на меня и вдруг рассмеялся. — Да-а, тесен мир. Давайте тогда знакомиться по-настоящему, что ли... Борджин. Андреас Борджин. Слыхали о таких? Естественно, я слышал. Фирма "Борджин и Беркс" была одним из партнеров моего отца. В наши дни она скатилась до уровня сомнительной лавчонки в Ночном переулке, но тогда, в сороковые, "Борджин и Беркс" были солидным антикварным магазином в самом что ни на есть приличном районе, почти рядом с Гринготтс. — Отец говорил мне, что Лестрейнджи разорились, — задумчиво сказал Эндрю. — Теперь понятно, что вы... что ты делаешь в игорном клубе. Слушай, пойдем выпьем, а? В ту ночь мы в клуб не вернулись. Нашли какой-то сомнительный и не слишком чистый, зато работавший круглосуточно кабак неподалеку и там проболтали до утра, глотая дрянной огневиски и отгородившись заглушающими заклятиями от остальных посетителей. Пару раз к нам подсаживались девицы не первой свежести, интересовавшиеся, не скучно ли нам и не хотим ли мы развлечься, но Борджин, не глядя, отшивал их. Видно, он давно не общался ни с кем, кроме как по службе, и ему хотелось выговориться. Вдобавок и алкоголь брал свое. — Ты не представляешь себе, что такое — работать в семейной фирме, — говорил Эндрю, глядя на тонкий дымок от папиросы. — Я взрослый человек, прошел войну, а мной помыкают, как мальчиком на побегушках... Я, собственно, и не собирался этим заниматься. После Хогвартса уехал в Париж, на курсы антикваров. Там студенческая жизнь, посиделки, вино, девочки, ночные прогулки по Латинскому кварталу... Красота! Думал, сначала закончу курсы, попутешествую, а там и решу, чему себя посвятить. Но тут началась война. С учебой, естественно, пришлось завязывать. Я завербовался добровольцем, поучаствовал в боях с немецким десантом, а в прошлом году нас перебросили в Африку — там-то меня и ранило... После госпиталя демобилизовался, вернулся в Лондон, и тут уж волей-неволей пришлось идти на работу в магазин. Денег-то не было ни кната, а дожидаться милостей от папаши я мог бы еще сто лет. Он и так платит мне меньше, чем любому клерку, — мол, какие расчеты могут быть между родственниками? Вот, говорит, я умру — тебе и так все достанется. Так это еще когда будет... Нет, дай ему Мерлин здоровья, конечно, — ты не подумай, что я желаю смерти родному отцу. Просто иногда сил не хватает терпеть... — А прибыль-то хоть нормальная? — спросил я, морщась от сивушного запаха огневиски. — Какая там прибыль, — отмахнулся Борджин. — Твоя семья ведь тоже была в нашем бизнесе, так что сам все понимаешь. С одной стороны, время такое, что людям нужны деньги, и они готовы за бесценок продавать украшения, картины и все такое прочее. Но, с другой стороны, — покупателей-то тоже низл наплакал! У кого в кубышке запасена пара тысяч галлеонов, те придерживают их на черный день. Сегодня каждый думает сначала о хлебе насущном, а уж потом об антикварной мебели. Вот потому мы и сидим на бобах. Куча денег вложена в товар, а отдачи нет. Отец, конечно, твердит, что это до поры до времени, а там, мол, война закончится, к нам валом повалят богатые американцы и сметут все подряд. Но где он, этот конец войны? И где эти американцы? Пока что, если раз в неделю зайдет жена какого-нибудь нувориша, разбогатевшего на военных поставках, и купит фарфоровую статуэтку, — уже счастье. Так ведь она тебе за эту статуэтку будет три часа нервы трепать, требовать все сертификаты, и клейма, и чуть ли не родословную мастера... Сама еще вчера ела из глиняной миски, в фарфоре не смыслит ни уха ни рыла, а туда же! — Трудно вам приходится... — Еще бы! Вдобавок что отец, что его партнер, Карактакус Беркс, привыкли торговать по старинке, вот в чем сложность. В наши дни нужно быть гибче, расширять ассортимент. Торговать не только антиквариатом, но и магическими артефактами — не то чтобы совсем запрещенными, конечно, но... На них реально есть спрос. Я уже давно это предлагаю, но старым пням хоть кол на голове теши... Он залпом проглотил свой огневиски, посмотрел на меня и улыбнулся: — Вот и приходится ходить играть. А что поделаешь — надо же как-то взбодриться при такой жизни. — Я понимаю, — сказал я.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 73
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
- участник сейчас на форуме
