ДОРОГИЕ ДРУЗЬЯ! ФОРУМ ОТКРЫТ ТОЛЬКО ДЛЯ СОВЕРШЕННОЛЕТНИХ ЗАРЕГИСТРИРОВАННЫХ ПОЛЬЗОВАТЕЛЕЙ.
Чтобы зарегистрироваться, внимательно прочтите инструкцию в этой теме.
Если вы уже зарегистрированы, то получить доступ к закрытым разделам можно в этой теме.
Отправлено: 30.03.08 13:01. Заголовок: "Я + Я = Возвращение к себе", роман, миди, СС/ГП, НЦ-17, продолжение от 29.05.
НАЗВАНИЕ: "Я + Я = Возвращение к себе" АВТОР: Аntidote БЕТА: Krilatay bestiy ПЕЙРИНГ: СС/ГП РЕЙТИНГ: НЦ-17 ЖАНР: Роман РАЗМЕР: Миди ДИСКЛЕЙМЕР: Все её. Ну и пусть! ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: AU частично к 6-й и полностью к 7-й книге САММАРИ: Волдеморт навечно канул в небытие, а Дамблдор - да бог с ним и его лимонными дольками. Последний год обучения Гарри. Как трудно иногда бывает разобраться в самом себе. ПРИМЕЧАНИЯ: Это моя самая первая работа. Думаю, что не последняя. РАЗМЕЩЕНИЕ: Если кого-то заинтересует - свисните.
«Один из вас вне закона!» - Так времени строг приговор. И, вспышкой боли пронзенный, Померк твоей страсти костер.
Быть может, страшнее пророчества, На грани сознанья едва, В сухом песке одиночества Увязли пустые слова…
«Один из вас вне закона!» Так лучше уж на эшафот! Несказанных слов миллионы… Все было… И это пройдет?!..
Один из нас вне закона… И магию не покорить… А может ли приговоренный Попробовать «просто жить»?
Из вечного невозвращения, Ломая сознанья края, Ты шепчешь на грани отчаяния: «Закон утверждаю… я!»
Antidote, спасибо, что радуете продолжением! Сдается мне, что такими темпами после просмотра всех воспоминаний СНЕЙП очень постарается изгнать СЕВЕРУСА, дабы оставить Гаррика себе в безраздельное "пользование"
Yaoi-chan Будет, будет прода)))) Непременно)))) А Снейп - он и есть Снейп)) И не потому, что он такой плохой, а потому, что сам ещё в себе не разобрался)) Спасибо))
ZTat А вот СЕВЕРУСА изгнать не удасться)))) Бо как они одно целое)))) Временно раздробленное... морально покалеченное...)))) Но всему свое время))) Спасибо))
Vlasta Гарри тоже не сладко - преобрести и сразу потерять.) Примите и ответную)))
СНЕЙП, всё еще с трудом дыша, не сразу заметил, что туманная завеса спала, и он снова сидит в изножии кровати в знакомой спальне гриффиндорского факультета.
Слабый свет ночника был более тусклым, чем обычно и с трудом выхватывал из мрака очертания лежащего в разобранной постели юноши.
После бьющей в глаза слепящей белизны, яркого освещения и пережитого в ванной старост напряжения для СНЕЙПА этот полумрак был истинным благословением, хоть и короткой, но всё же передышкой.
И СНЕЙП воспользовался этой паузой, чтобы успокоить до предела взвинченные нервы, взять под контроль взбунтовавшиеся эмоции и дать отдых глазам. Он устало прислонился к дубовому столбику кровати и, запрокинув голову, прикрыл веки.
Когда сердцебиение успокоилось, а резь в глазах утихла, СНЕЙП взмахом палочки отменил действие заклинания и приготовился к просмотру следующего воспоминания Поттера, молясь всем известным ему богам, а заодно и Мерлину, чтобы больше не пришлось терзать свою плоть таким безжалостным способом.
Пусть его сексуальная жизнь и была скудной, да и, говоря откровенно, уже очень долгое время попросту отсутствовала (самовольные похождения ополоумевшего двойника в расчёт не брались), он всё же не терял надежды, что ему ещё представиться возможность воспользоваться некоторыми приобретёнными ранее любовными навыками.
«Полагаю, для тебя не будет сюрпризом, Северус, что, несмотря на все твои потуги – Поттер в моём списке претендентов в сексуальные партнёры значится последним» – СНЕЙП с плохо скрываемой ненавистью смотрел на своего студента. Зрение пришло в норму, и теперь он без особого труда мог сфокусировать его на предложенной картинке.
Одеяло прикрывало Поттера лишь наполовину, и СНЕЙП с явным неудовольствием заметил, что потерявший всякий стыд мальчишка не пожелал воспользоваться верхней частью пижамы. СНЕЙП предположил, что Поттер пренебрёг и нижней её частью, отчего желваки на его скулах нервно задёргались.
Скрипнула входная дверь, и юноша напрягся в ожидании ночного гостя. Даже в полутьме был заметен лихорадочный блеск его глаз.
Откинулся полог и через мгновение взору обоих предстал декан Слизерина. Наложив заклинание, он окинул студента невозмутимым взглядом и вопросительно вскинул бровь.
– Что, краса и гордость Гриффиндора собрался баиньки? – не смотря на смысл фразы в голосе профессора не было и тени иронии. – Даже отказав себе в удовольствии потерзать ненавистного учителя дополнительными занятиями, и не удостоив чести проверкой очередного глубокомысленного эссе в рамках домашнего задания? – тон Мастера Зелий по-прежнему оставался серьёзным, профессор не спешил приближаться к юноше.
«Угомонись, Северус. Тебе не платят сверхурочные» – СНЕЙП явно был невысокого мнения о подобном профессиональном рвении своего неугомонного соседа по разуму.
– Кстати, о домашнем задании… – на губах Поттера заиграла лукавая улыбка, и он расслабленным жестом стал поглаживать простыни рядом с собой, словно приглашая присоединиться. – Я тут поработал над ним и весьма, знаешь ли, основательно, – припоминая недавний приятный эксперимент, Поттер томно вздохнул, и его взгляд подёрнулся негой.
«За это представление от меня Вы аплодисментов не дождётесь, мистер Поттер. Скорее гильотины» – СНЕЙП сверкнул обжигающим взглядом.
Чуть помедлив, юноша продолжил:
– Так что удостоить тебя чести его проверкой мне всё-таки придётся. Не отвертишься, раз ты всерьёз вознамерился взяться за моё образование. К тому же, кто-то грозился мне контрольной работой. А ты всегда держал слово, тем более, когда дело касалось угроз.
«Если бы это соответствовало истине, я бы уже давно и навсегда избавился от головной боли под названием «Гарри Поттер»! И мне бы не пришлось расхлёбывать кашу, так опрометчиво заваренную моим… ходячим несчастьем» – в сердцах, с тенью обречённости в голосе выплюнул СНЕЙП. После сцены в ванной старост он пребывал, мягко говоря, не в духе.
СЕВЕРУС заметно напрягся:
– Неужели опять с мистером Уизли сдирали из учебника ключевые фразы или кто-то другой ассистировал тебе в этот раз?
Плохо скрываемая ревность в его голосе озадачила Поттера.
– При выполнении столь ответственной работы я предпочитаю действовать самостоятельно, ну или… под чутким руководством опытного наставника… – он всё ещё не мог объяснить себе причины столь неожиданного поведения мужчины.
– И много опыта ты набрался от этих опытных? – ноздри профессора раздувались от еле сдерживаемого напряжённого дыхания, а в глазах бушевал яростный огонь.
«Сцена ревности?! Это что-то новенькое» – нацепив на лицо одну из своих гаденьких ухмылок, СНЕЙП оценивающим взглядом окинул новоиспечённого ревнивца, – «Раньше надо было думать, Северус. Спаситель Магического мира всегда пользовался незаслуженным вниманием обоих полов, собирая вокруг себя толпы пускающих слюни поклонников. Не успеешь сварить свежую порцию любриканта, как он во всеуслышание провозгласит тебя достойным приемником своего патронуса».
– Северус, прекрати, – юноша выскользнул из постели и, прижавшись к груди мужчины, обвил его шею руками. Как правильно предположил СНЕЙП – он был полностью обнажён. – Какая муха тебя укусила? Я пока не научился угадывать тайный смысл в твоих интонациях, да и не в настроении это делать, – Гарри слегка потёрся носом о шею профессора, затем прихватил губами мочку уха и медленно выпустил, оттягивая. – На сегодняшнюю ночь у меня были совершенно другие планы. Но раз ты не испытываешь никакого желания, то и начинать не стоит, – и он с напускным равнодушием предпринял попытку отстраниться. Но тут же был схвачен в железные объятия и вновь жёстко прижат к груди зельевара.
– А вот с этого места, мистер Поттер, прошу о планах поподробнее, – профессор запустил пальцы в волосы юноши и, прихватив в горсть непослушные пряди, потянул, заставляя того запрокинуть голову и посмотреть в глаза.
Поттер сглотнул, прикрыв веки, и залился густой краской смущения.
– Что, весь энтузиазм испарился? – и Мастер Зелий жадно впился поцелуем в основание шеи растерявшегося мальчишки. Когда он оторвался от нежной кожи, над ключицей был заметен явственный след зубов. – Не хватает смелости продолжить начатое? – влажные губы зельевара чуть поблескивали в тусклом свете.
Юноша не смог отвести взгляд от этих губ, чуть подрагивающих в снисходительной усмешке.
– А вот на это, дорогой профессор, я бы на Вашем месте не рассчитывал, – и Поттер, поднявшись на цыпочки, прильнул к губам, сначала нерешительно, потом все более настойчиво, пока оба, теснее сжав объятия, не отдались неистовому поцелую полностью.
Оторвавшись друг от друга, задыхаясь и тщетно стараясь унять участившееся сердцебиение, они стояли каждый в ожидании следующего шага.
– Так что там насчёт планов? – от соблазнительного низкого, завораживающего голоса зельевара Гарри млел, с трудом удерживая нить разговора, и поглощающий, обжигающий взгляд тёмных глаз отнюдь не способствовал сохранению рассудка.
С трудом подчиняя себе дрожащие, готовые в любой момент капитулировать колени, он отчаянным усилием принялся расстёгивать мантию профессора. Пальцы при этом выражали абсолютную солидарность с коленями.
СЕВЕРУС, хоть и был возбуждён до крайности, но не мог лишить себя удовольствия снисходительно наблюдать за проявлением подобной инициативы мальчика.
С каждой освобождаемой застёжкой решимость юноши всё возрастала, движения становились более уверенными и, спустя несколько мгновений, черная мантия бесцеремонно была отправлена на пол.
– Я хочу, чтобы всё было… ВСЁ… Понимаешь?.. – Гарри пристально посмотрел СЕВЕРУСУ прямо в глаза. – Я хочу тебя… в себе…
Мужчина замер, не позволяя себе верить, выискивая во взгляде юноши сомнения, неуверенность. Но в зелёных глазах плескалось только безграничное желание и какая-то отчаянная бесшабашность.
СНЕЙПУ оставалось лишь протяжно взвыть.
– Гарри, ты сам хоть понимаешь, что предлагаешь? – профессор не узнавал собственного голоса – так хрипло, так испуганно он сейчас звучал.
– Северус, прекрати считать меня глупым наивным ребёнком, не имеющим никакого представления о том, чем занимаются двое мужчин в одной постели, – Гарри изо всех сил старался выглядеть уверенно, хоть всё у него внутри до истерики паниковало и одновременно замирало от предвкушения неотвратимо надвигающихся событий.
– А ты… ты имеешь представление? – СЕВЕРУС, как ни старался, ничего не мог с собой поделать – недремлющая гадюка Ревность вновь подняла голову.
«Найдутся доброхоты просветить невинного агнца, если уже не нашлись» – прагматично резюмировал СНЕЙП, почувствовав тупую ноющую боль в сердце.
– Северус, ты бросаешься из одной крайности в другую – я для тебя то ребёнок, то законченный распутник, – Поттер старался унять нервную дрожь. – Ты уж определись как-нибудь, а то я рискую окончательно замёрзнуть в твоих колючих объятиях, – юноша обиженно шмыгнул носом. – Не ищи в моих словах скрытый смысл. Я не дипломат, и не столь искушён в искусстве подтекстов и междустрочий, как ты, – его ступни стало пробирать холодом от извечных сквозняков старого замка, да и тема разговора уже порядком раздражала, – Я говорю то, что думаю, а думаю то, что чувствую. И не пытайся поймать меня на двусмысленности.
«Твоя ограниченность, Поттер, не знает границ, но я воспринимаю это как само собой разумеющееся. Твоим интеллектом, вернее, его отсутствием испугать меня трудно. Скорее проблеск здравой мысли, случайно заблудившийся в твоей, продуваемой всеми ветрами голове, наведёт меня на подозрения. А по поводу твоего заявления об искусстве подтекстов – я воспринимаю это как комплимент, хоть от тебя и не желанный» – СНЕЙП всё ещё старался сохранять лицо, намеренно оскорбляя мальчишку, прекрасно понимая, что скоро ему придётся сохранять нечто другое.
СЕВЕРУС лишь хмыкнул в ответ, сообразив, наконец, что глупо выяснять отношения, пытаясь на ходу разобраться в своих собственнических чувствах, когда в твоих объятиях дрожит от холода и желания обнажённый и чертовски соблазнительный юноша.
Оценив ситуацию со стороны, профессор мысленно посмеялся над собой – уж больно он сам сейчас походил на неуравновешенного юнца. Ну и у кого из двоих мозги ещё способны были соображать?!..
– Только не думай, что тебе удалось отвертеться от серьезного разговора, – пытаясь восстановить статус-кво, Мастер Зелий сверкнул угрожающим взглядом. – Обещаю вернуться к нему чуть позже. А сейчас я намерен воспользоваться твоим предложением, – и он сильнее сжал объятия и стал покрывать шею и плечи юноши неспешными, лёгкими поцелуями. Тот лишь облегчённо вздохнул и плотнее прижался к зельевару.
– И не спеши приписывать мне излишнее благородство – я не позволю тебе взять свои слова обратно, – подтверждая неоспоримость прозвучавшей фразы, профессор впился в губы Поттера яростным, нещадящим поцелуем, будто перешёл последнюю черту, из-за которой уже нет возврата.
Гарри обмяк в его руках, с трудом удерживаясь в вертикальном положении, да и то лишь благодаря этим сильным объятиям, не желающим никому отдавать свою долгожданную добычу, и впитывающему, втягивающему, поглощающему целиком, без остатка, поцелую.
От этого поцелуя, такого безумного, такого неистового, всё вселенское мироздание завертелось вокруг юноши в сумасшедшем вихре, выбивая твёрдую опору из под ног, качая его на головокружительных вершинах наслаждения.
Поттер и не пытался зацепиться за остатки разума, полностью отдавшись желанию мужчины. Одно только осознание того, что этот мужчина желал именно его, Гарри Поттера, с такой страстью, с таким безудержным неистовством, что не снилось ни одной из героинь любовных романов, переполняло его душу благоговейным трепетом. Ни один из тех, кто когда-либо признавался ему в своих чувствах, не способен был выразить и сотой доли этих эмоций.
Это было последним отголоском здравой мысли, прежде чем Гарри растворился в ласках СЕВЕРУСА.
– Учти – я уже не смогу остановиться… даже если ты будешь биться в истерике и умолять меня не делать этого… – с трудом оторвавшись от припухших губ, вполне угрожающе прохрипел Мастер Зелий.
– Не думаю, что у меня хватит сил для ненужных слов, – прошептал Поттер и нетерпеливыми движениями принялся развязывать пояс домашнего костюма зельевара.
Тот, больше не желая ждать ни единой лишней секунды, сам с не меньшим энтузиазмом стал расстёгивать с трудом поддающиеся пуговицы. Избавившись, наконец, от одежды, профессор плотнее прижался к юноше, вполне убедительно давая понять, насколько сильно он его хочет, покрывая поцелуями разрумянившееся лицо.
Гарри застонал, почувствовав тугую плоть, настойчиво упирающуюся ему в живот. Не в силах сдерживаться дольше, Поттер оторвался от зельевара и лёг на живот, бесстыдно, приглашающе разведя ноги.
«Попробуйте кто-нибудь убедить меня в невинности этого… этого…» – СНЕЙП шумно втянул носом воздух и закрыл глаза, почувствовав предательскую тяжесть в паху. Память тут же услужливо подсунула недавнее видение в ванной префектов. Стараясь прогнать непрошенное наваждение, СНЕЙП сконцентрировал своё внимание на разорванной мантии и излишне тщательно принялся исправлять содеянное.
СЕВЕРУС взревел от столь откровенного вида мальчишки. Он без промедления накрыл его тело своим, жадно стискивая, вдавливая свой до крайности напряжённый член в податливое тело, торопливо целуя затылок, шею, плечи подростка.
Постепенно опускаясь всё ниже, он выцеловывал каждый дюйм такого соблазнительного тела, очерчивая пальцами все изящные изгибы, пока, наконец, не добрался до разгорячённых желанием ягодиц юноши.
Чуть отстранившись, профессор торопливо прошептал латинские слова заклинания. Потом уверенным движением раздвинул упругие полукружия и без предварительной ласки, не спрашивая разрешения, бесцеремонно протолкнул язык сквозь тугое кольцо мышц.
Гарри не смог сдержать надрывный гортанный стон. Эта откровенная порочная ласка буквально сводила с ума. Хотя о каком пороке может идти речь, когда осталась одна единственная, заслонившая собой весь остальной мир, разделённая на двоих всепожирающая жажда обладания.
Мантии СНЕЙПА грозило снова оказаться разодранной.
Накрахмаленная ткань простыней трещала и ползла под судорожной хваткой вцепившихся в них пальцев. Гарри непроизвольно подавался ягодицами навстречу движениям зельевара, желая одного – не разрывать этот восхитительный влажный контакт, сделать его ещё теснее.
Профессор и сам хрипел, ускоряя движения, стараясь проникнуть глубже, дальше… ещё… и ещё… Он уже буквально брал юношу своим жадным, неутомимым языком. А желание его только усиливалось, разгораясь всё ярче, и возбуждение становилось болезненным, пробуждая в нём ненасытного зверя.
Как же хотелось ему, наплевав на осторожность, отпустить на волю своих бесов. Взять Гарри прямо сейчас, яростно, мощно, неистово, не сдерживаясь. Так нестерпимо было его желание… Так мучительно долго, так безумно, так до одури сильно он хотел этого мальчишку.
Распластавшись на постели между ног подростка, продолжая погружаться языком в его тёплую глубину, профессор тёрся своим членом о грубые простыни, елозил, толкался в жёсткий матрас, стараясь отвлечься от охватившего его безумия.
Нет, он ни за что не причинит боли своему мальчику. Своему… потому что совсем скоро он будет его, полностью его… только его… по-настоящему…
Сегодня… Да, сегодня будет всё… ВСЁ… И в самый первый раз всё будет нежно…
И снова яркая вспышка боли взорвалась в его мозгу. В глазах потемнело, а сердце сдавило холодным обручем. Профессор приглушённо вскрикнул и отстранился.
Переждав очередной короткий приступ, он подтянулся на руках и склонился к уху юноши, едва касаясь губами и, стараясь не выдавать охватившей его паники, нежно прошептал:
– И стоило отказываться от такого удовольствия?! – Мастер Зелий принялся выводить губами и языком замысловатые узоры по выступающим позвонкам.
– Северус, ты сводишь меня с ума, – срывающимся голосом пролепетал в ответ юноша.
– Не спеши. Самое главное ещё впереди, – профессор просунул руку под живот Гарри, помогая приподняться на согнутых коленях, другую положил на поясницу и, поглаживая, заставил прогнуться.
Поттер всхлипнул и, обняв подушку, упёрся локтями в кровать. Никогда ещё он не чувствовал себя таким открытым, таким незащищённым.
«Мерлин, помоги мне пережить это и не потерять рассудок» – как мантру, как последнюю возможность спасения, СНЕЙП всё повторял и повторял эти слова. Он давно бы уже наплевал на оставшиеся воспоминания, покончил бы с немыслимой пыткой и души, и тела, вырвавшись из удушающих объятий мыслеслива. Отыгрался бы на Поттере за боль и унижение и вышвырнул бы его из своего кабинета, из своей жизни… Навсегда… Если бы он был уверен, что навсегда…
Была только одна маленькая надежда найти зацепку, решение этой большой проблемы. Понять причины произвольного переключения сознания. Где тот тумблер-выключатель, который превратил его существование в ад?! По какой причине происходит его щелчок, когда исчезает ОДИН, и появляется ДРУГОЙ?
Была лишь одна возможность раз и навсегда избавиться от этой напасти – дожить, дотянуть до последнего воспоминания, стиснув зубы, сжав кулаки, не упуская ни одной существенной детали. А уж после, в благоговейной тишине и книжной мудрости родного кабинета, разложить всё по полочкам и вытянуть на свет Божий истину.
СНЕЙП тяжело вздохнул, предвидя, что ничего приятного его в ближайшее время не ждёт.
Зельевар, стоя на коленях, удобнее расположился между ног юноши и сильным, уверенным движением развёл их ещё шире.
Взмахом руки он призвал из кармана брошенной на полу мантии небольшую баночку. Открыв крышку и зачерпнув немного геля, профессор отставил её в сторону.
Склонившись, чтобы поцеловать Гарри в плечо, он выпрямился и осторожно коснулся смазанной рукой тугого входа. От этого влажного, скользкого прикосновения Гарри замер в ожидании продолжения.
Помассировав немного такое вожделенное отверстие, СЕВЕРУС очень медленно ввёл первый палец. И не смог сдержать стон удовольствия, почувствовав под подушечкой пальца гладкую, тёплую поверхность мышц, так восхитительно обволакивающих своей теснотой.
Гарри чуть напрягся, но не отстранился, лишь сильнее стиснул подушку, погасив в ней свой непроизвольно вырвавшийся всхлип.
– Ш-ш-ш… Гарри… Я буду осторожен… обещаю… – профессор свободной рукой нежно обхватил сжавшиеся яички и стал ласкать их бережными, неторопливыми движениями.
Гарри успокоился и даже расслабился. Но, когда палец профессора чуть согнулся и надавил на плотный бугорок, ярчайший всплеск наслаждения обжигающей волной прокатился по выгнувшемуся телу, заставляя даже волосы на макушке зашевелиться. Подушка была уже не в состоянии заглушать несдерживаемые протяжные стоны, всхлипы, вздохи.
А зельевар всё не торопился – осторожно поглаживая чутким пальцем тёплое, тесное пространство, стараясь как можно безболезненнее растянуть неуступчивые мышцы, он другой рукой обхватил напряжённую плоть и, слегка сдавив, начал ритмичные неторопливые движения по всей длине.
И только когда почувствовал, что плотное кольцо мышц чуть расслабилось от его прикосновений, СЕВЕРУС высвободил палец, а затем так же медленно и осторожно ввёл уже два. Рука на члене ни на секунду не сбилась с ритма.
Введя пальцы полностью, он развёл их, чувствуя, как растягиваются под ними привыкающие к вторжению гладкие ткани мышц. Едва сдерживая своё нетерпение, профессор, сгибая пальцы, провёл ногтём по чувствительной точке и не без удовольствия заметил дрожь мальчика.
После того, как судорожная волна отступила, а сдавленный стон затих, зельевар почувствовал, как расслабились упругие стенки прохода, и уже смелее добавил третий палец.
Гарри бессвязно что-то мычал, прикусывая губу, выгибался, подаваясь бёдрами за ласкающей рукой, желая одного – чувствовать эти умелые пальцы внутри себя.
Никогда ещё юноша не испытывал ничего подобного, никогда ещё ему не хотелось одновременно плакать и смеяться, взлетать и падать, зная, что только одна пара рук способна удержать его в этом ускользающем мире. Ему было хорошо, чертовски хорошо…
Ладонь на его члене только наращивала ритм, приближая к неминуемому освобождению, а осмелевшие пальцы в унисон с этими движениями входили и входили в желанное тепло, ввинчиваясь вглубь по спирали, до предела, растягивая, лаская, даря…
Гарри затрясся всем телом, прогнувшись, на мгновение замер, а потом излился в услужливую руку профессора. Тот, почувствовав как спазмом сдавило пальцы, остановился, немного переждал, затем продолжил очень осторожные, очень плавные движения, замечая, как постепенно расслабляются, растягиваются, становясь максимально уступчивыми, мышцы.
Убедившись, что юноша подготовлен полностью, зельевар высвободил пальцы и севшим голосом пробормотал очищающее заклинание.
С трудом удерживая равновесие, он помог разомлевшему, опустошённому мальчику перевернуться на спину, и, склонившись над ним, чувственно поцеловал в приоткрытые губы, стараясь вложить в поцелуй всю нежность, всю невысказанную благодарность за восхитительные моменты.
– А сам как думаешь? – не без ехидства ответил вопросом на вопрос Поттер и лишь шире развёл ноги.
Профессор улыбнулся одними уголками губ, а затем снова поцеловал юношу, на этот раз не деликатничая, жадно, требовательно.
Понимая, что ещё минута промедления – и он взорвётся от переполнявшего его желания, профессор вновь привстал на колени между широко разведённых ног.
Взяв лежащую рядом баночку, Мастер Зелий зачерпнул немного любриканта и стал размеренными движениями наносить его по всей длине до предела налитого кровью члена. Поттер, затаив дыхание, наблюдал за его действиями.
Закончив с подготовкой, СЕВЕРУС взмахом руки вернул баночку в карман мантии и, подхватив юношу под колени, приподнял до уровня своего паха.
Как стрелка компаса преданно стремится к северу, так и болезненно напряжённый, долго ожидавший такого желанного контакта член профессора с надеждой потянулся к манящему, нежному отверстию. Без последнего напутствия, без направляющей руки набухшая, потемневшая головка коснулась растянутого входа юноши и на мгновение замерла.
Замер и СНЕЙП, явственно ощущая гулкие удары своего сердца, готового выскочить из тяжело вздымающейся груди. Эти удары набатом отдавались в висках, да и в полностью возбуждённом, лишённом свободы и своего слова члене СНЕЙПА.
Мастер Зелий ещё раз взглянул в глаза юноши, выискивая во взгляде последнее одобрение.
– Давай же, Северус… Я хочу этого не меньше… – Гарри с мольбой посмотрел на зельевара.
Сжав челюсти, из последних сил стараясь сдерживаться, профессор сильнее надавил на анус мальчишки, чувствуя, как уступает вторжению тугое кольцо мышц.
Поттер лишь закусил губу от напряжения, но с его губ не сорвалось и звука протеста.
– Гарри, дыши… – преисполненный глубочайшей нежности и благодарности, чувствуя, как волна сумасшедшей любви к этому мальчику переполняет всё его естество, зельевар готов был отказаться от проникновения, лишь бы не причинять ему боль.
Словно почувствовав нерешительность профессора, Гарри открыл глаза и пристально посмотрел в напряжённое лицо.
– Не бойся сделать мне больно – у тебя это всё равно… не получится… – он чуть улыбнулся и качнул бёдрами, провоцируя продолжение начатого.
От этого едва уловимого, почти невинного движения дыхание профессора сбилось, и он жадно глотнул воздух, пытаясь его восстановить. Чуть помедлив, он продолжил плавное погружение.
Мышцы неохотно, но всё же впускали настойчиво продвигающийся к долгожданной цели крупный член мужчины. Когда же он вошёл полностью, Гарри расслабился, и это не ускользнуло от внимания профессора.
Дав передышку и себе и юноше, Мастер Зелий, не делая обратного движения, чуть повёл бёдрами из стороны в сторону, давая Гарри возможность привыкнуть к заполненности.
Увидев, как дёрнулся ствол юноши, готовый приподняться, зельевар воспринял это как поощрение и медленно вывел свой член, ощущая восхитительное трение.
Вздох удовольствия донёсся до слуха профессора, и он понял, что самое неприятное позади. Теперь только взаимное наслаждение, без боязни травмировать, без опаски оттолкнуть.
Мастер Зелий перевёл взгляд с раскрасневшегося лица юноши на свой собственный подрагивающий орган, временно получивший свободу и влажно блестевший в унылом свете ночника.
Как заворожённый, словно со стороны, ещё не веря до конца ни своему зрению, ни тактильным ощущениям, профессор наблюдал, как его член плавно, словно в замедленной съёмке, погружается в упругое тепло, исчезает в глубине желанного тела… Как благодарно отзывается на это чувственное вторжение его любимый человек, не скрывая желания, не сдерживая стоны…
Безграничным блаженством наполнилось его израненное сердце, и он полностью отдался на откуп своим чувствам, наслаждаясь каждым мгновением долгожданного, но всё же такого неожиданного счастья.
Не в силах оторвать взгляд от этого удивительного действа, СЕВЕРУС увеличил напор, желая до предела заполнить Гарри собой, одновременно ускоряя темп.
Юноша легко поймал ритм и уже сам стремился навстречу каждому новому мощному толчку профессора, заставляя того терять контроль над собой и стонать сквозь стиснутые зубы, лишая остатков разума.
Чувствуя, как приятное тепло разливается по всему телу, как душа лёгкой бабочкой кружится в нежном потоке незримого, но прочного единения, юноша с упоением отдавал себя одному единственному человеку, самому желанному, самому непостижимому…
…И так сладко, так восхитительно сладко это было… К чёрту сожаления… К чёрту сомнения… Всё к чёрту… Только эти глаза… жадные чёрные магниты…
Наблюдая, какой страстью озарено лицо мужчины, Гарри готов был взорваться от переполнявших его эмоций, и к нему быстро вернулось возбуждение.
В погоне за ускользающим рассудком в мозгу зельевара пульсировала лишь одна мысль: «Я В НЁМ!.. Я ИМ ВЛАДЕЮ!.. ОН МОЙ!..»
От осознания этой мысли что-то тягуче-тяжёлое зашевелилось в сердце профессора, но он уже не в состоянии был сдержать себя.
Отпустив ноги юноши, он накрыл его тело своим, плотнее вжимаясь бёдрами. Ничто в этот момент не имело для него значения, только мальчик, распластанный под ним.
Границы стёрлись, чувство приближающейся опасности притупилось, осталось нестерпимое, неуёмное желание обладать этим мальчиком.
Профессор входил в юношу всё глубже и глубже, всё яростнее были его толчки, а ритм всё быстрей. Только жалобный скрип старинной кровати, да жаркий шёпот между торопливыми поцелуями нарушал ночную тишину:
– Ты мой… только мой…
«Мой…» – как в бреду, не ведая, что творит, СНЕЙП эхом вторил СЕВЕРУСУ, накрывая дрожащей вспотевшей рукой основательно набухшую выпуклость под горячей тканью брюк, но, резко придя в себя, одернул её и с силой сжал в кулак, будто желая наказать за такое неповиновение.
Яркая вспышка ослепила СЕВЕРУСА, а затем нестерпимая боль пронзила мозг и всё тело профессора.
– Поттер… – не успев ухватиться за зацепку, способную помочь в разгадке, СНЕЙП услышал хриплый гневный голос уже не двойника, и спустя мгновение лёгкая дымка затянула видение.
"отдышавшись" Вот это да! Впечатляюще. Только, боюсь, Снейпа может кондратий хватить от такого эмоционального накала. Всё ж таки не мальчик уже... Antidote , спасибо! Это великолепно.
Отправлено: 14.05.08 07:41. Заголовок: Vlasta За поклон сп..
Vlasta За поклон спасибо, конечно, но что же это Вы ко мне во множественном числе, милочка. Бета у этого фика только одна. Бессменная, а так же единственная и неповторимая
Отправлено: 15.05.08 13:49. Заголовок: слов нет- остались т..
слов нет- остались толкьо чувства, но как говорили в фильме Дайте жалобную книгу- редактор не пропустит. только одно можно сказать- Продолжение! требуем продолжения банкета!
Отправлено: 29.05.08 21:52. Заголовок: 29 встреча За время..
29 встреча
За время пребывания в мыслесливе сизая пелена перед глазами уже изрядно опостылела, впрочем, как и гриффиндорская спальня вместе со всеми её обитателями и гостями. СНЕЙП, обречённо сгорбившись, усталым движением упёрся локтями в колени и спрятал лицо в ладонях.
Возбуждение, хоть и раздражающе медленно, но всё же отпускало. Усталость возымела своё действие, и это было как нельзя кстати. СНЕЙП не имел никакого представления, сколько часов он провёл в чужих воспоминаниях, но, судя по всему – достаточно много.
Борясь с нервным и физическим изнеможением, СНЕЙП пытался сконцентрировать своё внимание на последнем увиденном фрагменте. Как раз перед тем, как ОН истинный вернулся в реальность из туманного небытия.
СНЕЙПУ казалось, что он вот-вот ухватится за спасительную ниточку разгадки, потянет за неё и распутает, наконец, этот чёртов клубок парадоксов сознания. Ещё одно маленькое усилие памяти – и причина, по которой произошло «короткое замыкание» измученного мозга всплывёт на поверхность.
Тогда есть надежда, что это поможет найти единственно верное и очень необходимое сейчас решение. Есть надежда вернуть себе утраченное душевное равновесие, втиснуть обратно своё существование в привычные и такие надёжные рамки.
Как же он тосковал по своему уютному одиночеству. Именно уютному. Оно стало таковым после гибели Тёмного Лорда – никому ничего не должен, никого и ничего не спасаешь, не надо бояться за свою жизнь, за насильно вверенные твоим заботам жизни чужих тебе людей, не нужно примеривать маски, хотя некоторые из них просто приросли к коже… Все долги отданы, все награды получены.
Он и раньше не боялся одиночества. Вся его жизнь была пронизана им. Мрачным, тоскливым, тревожным. Только горечь, только боль… Сначала – боль от невозможности быть с кем-то. После, когда все иллюзии рассыпались в прах и развеялись в бесконечности – от невозможности быть любимым кем-то.
Быть любимым – это не про него… Да и желание дарить свою любовь кому-то он считал непростительным расточительством. К чему метать бисер перед… Секс без взаимных обязательств его вполне устраивал.
Никогда он не обольщался по поводу привлекательности своей внешности. А уж угрюмый нрав, въедливость, саркастичность, язвительность, цинизм и недоверие ко всему живому, зародившиеся, казалось, ещё в утробе матери, могли оттолкнуть даже святого.
Только Дамблдор, причмокивая слипшимися челюстями, озорно просверливая дыры мутными глазками в безупречном облике своего профессора Зелий, с детской непосредственностью отрицал все его недостатки. Но, справедливости ради необходимо уточнить, что седовласый манипулятор никогда и не претендовал на роль сердечной привязанности Северуса Снейпа.
Они были… просто полезны друг другу. Всего лишь взаимная выгода, обременённое долгом сотрудничество, хоть и на весьма продолжительный срок. Но кто из них больше приобрёл, а кто потерял?.. Эту калькуляцию директор самой лучшей школы магии предпочитал не озвучивать.
Много позже окончания Хогвардса, когда СНЕЙП уже примерил на себя роль двойного агента, он и не подозревал, что эту роль ему придётся играть до конца, причём в пустом зале.
Он смирился с одиночеством. Потом привык к нему.
Когда же выполненная Золотым Мальчиком миссия избавила его от необходимости играть ненавистную роль, это одиночество стало приятным, почти желанным.
Оазис в пустыне может и является необходимым живительным источником, но только для усталых путников. А не для самой пустыни.
Эти шумные, кипящие жизнью, суетливые людишки вносят лишь хаос и дисгармонию в эпохальную незыблемость вечных песков, полных монументального покоя и вселенской мудрости.
Путники уйдут. Всегда уходят. А пустыня останется, прислушиваясь к шороху тишины и всматриваясь в своё постоянство. Добросовестный путник, переночевав и восполнив силы, напоит караван, наполнит бурдюки спасительной водой и продолжит свой путь.
А путник бесцеремонный будет мыть ноги в роднике, гадить и плевать в только что зазеленевшие кусты. Орать пьяным голосом похабные песни под расстроенную китару с визгливо дребезжащими колокольчиками. Наутро, еле продрав глазёнки, спешно проблюётся в тот же родник, матерясь, сядет на всклоченного верблюда и унесётся за горизонт в распахнутые объятия ожидающей его пёстрой родни.
А на безупречной первозданности пустыни останется безобразная, кровоточащая рана. СНЕЙП уже давно решил для себя – хватит с него ран, хватит неминуемо обречённых на провал встреч и свиданий. Гармония, покой и тишина… Всё это с лихвой даруется одиночеством.
Только так и никак иначе.
Никаких оазисов в своей иссушённой душе, никаких кристально чистых источников. А то они непременно притянут нежелательных, обнаглевших путников. Никаких путников, лучше он засыплет свои оазисы песком.
СНЕЙП вздохнул и помассировал виски, пытаясь сосредоточиться. Что-то услышанное ранее в воспоминаниях ускользало от него, тревожило, не давало покоя. Он напряг память в надежде ухватиться за мысль прежде, чем в комнате появится ещё одно действующее лицо.
И ему удалось – он вспомнил.
Вспомнил почти дословно фразу своего визави, прозвучавшую в одном из первых воспоминаний Поттера: «Только очень веские причины внутреннего конфликта, противоречия, терзающие разум и душу способны спровоцировать разделение сознания».
Ну и что послужило причиной этого внутреннего конфликта? Неужели чувства к Поттеру?
«Чушь. Полная чушь. Никогда не поверю в эту бессмыслицу. Я способен в зародыше уничтожить в себе любое чувство, хоть отдалённо напоминающее любовь… Но… выходит моё второе «Я» решило играть по своим правилам» – СНЕЙП до последнего отказывался признать поражение.
Он припомнил и конец этой фразы: «Сильный эмоциональный всплеск или другой внешний фактор могут изменить ситуацию».
Значит, вот он – «переключатель» – сильный эмоциональный всплеск.
«Что для тебя этим всплеском является, Северус?» – СНЕЙП пытался вспомнить подробности последнего увиденного фрагмента, снова и снова прокручивая его перед внутренним взором, стараясь поставить себя на место своего антипода.
«Мой…» – тут же словно зазвенело в мозгу.
Оно?.. Быть не может…
«Неужели это всего лишь чувство обладания неуравновешенным юнцом? Как примитивно, Северус» – СНЕЙП окинул беспристрастным взглядом юношу. Тот лежал на кровати, сжавшись в комок и обняв подушку. Потухшие глаза были безжизненны и смотрели в никуда.
Подтверждение своей догадке СНЕЙП планировал получить уже в этом фрагменте воспоминаний. Появившийся в спальне СЕВЕРУС отвлёк его от размышлений.
Профессор был бледнее обычного, если такое вообще возможно. СНЕЙП заметил в его глазах столько отчаяния и тоски, что у него невольно сжалось сердце. Он и предположить не мог, что способен испытывать нечто подобное, да ещё и по отношению к сыну самого ненавистного врага детства.
Юноша резко метнулся навстречу, и профессор поймал его таким же, как и взгляд, полным отчаяния движением и так сильно прижал к себе, что ткань пижамы затрещала под судорожной хваткой вцепившихся в неё пальцев.
– ОН… – Гарри хватал ртом воздух, будто не мог выговорить окончание фразы.
Спазмом сдавило горло, и глаза наполнились слезами. Не желая демонстрировать свою слабость, он уткнулся лицом в мантию профессора.
Рука СЕВЕРУСА зарылась в его волосы, пытаясь успокоить. Зельевар лишь крепче прижал юношу к себе. Его тело сотрясала нервная дрожь.
– Не надо… не говори ничего… – голос был глухим и хриплым, будто каждое слово давалось ему с трудом. – Мы ведь знали, что так будет.
– Я боялся, что больше не увижу тебя… – Гарри всё же не сумел сдержать прорывающуюся наружу горечь безысходности и вымученный всхлип болью отозвался в сердце мужчины. – Ведь ОН теперь знает о тебе… о нас… – юноша поднял покрасневшие глаза и с мольбой посмотрел на СЕВЕРУСА, на щеках блестели влажные дорожки. – Но ты смог… смог… Ты здесь… Как тебе удалось?..
– ОН ещё не нашёл способ блокировать своё подсознание, то есть МЕНЯ, – профессор горько усмехнулся. – Но не сомневаюсь – обязательно найдёт. Или магия сделает это за НЕГО. Это всего лишь вопрос времени.
СЕВЕРУСУ хотелось найти сейчас слова утешения, поддержать, обнадёжить Гарри, и в ещё большей степени себя, но он привык трезво и критически оценивать положение вещей. Обманывать себя не получалось.
И всё же он из последних сил цеплялся за последнюю призрачную надежду.
– Обещай мне, что ты расскажешь ЕМУ правду, – стараясь быть как можно более убедительным, зельевар добавил своему голосу твёрдости – не хватало ещё, чтобы мальчик заметил, что сам он готов уступить сейчас сжимающим сердце слезам отчаяния. – Может, в этом случае у нас появится пусть ничтожный, но шанс.
Как ни странно, это подействовало на юношу, хоть и не до конца, он даже нашёл в себе силы с некоторой долей иронии возразить:
– Ты ведь знаешь ЕГО гораздо лучше, чем я – ОН не такой легковерный, особенно, если дело касается меня.
«Зная Вас, мистер Поттер, всегда лучше подстраховаться» – СНЕЙП горько усмехнулся, вспомнив, что увиденное в ванной префектов служило наглядным тому подтверждением.
Губы профессора тронула грустная улыбка понимания:
– Предложи ЕМУ его любимый «ВЕРИТАСЕРУМ». Хотя и в твоих мозгах ОН покопается с удовольствием, злорадно подтверждая твои плачевные достижения в Оклюменции, – СЕВЕРУС легко пробежался губами по виску юноши. – Но в нашем случае мыслеслив был бы предпочтительнее.
– Всё-таки, ты истинный слизеринец, – Гарри и хотел бы улыбнуться, но не мог.
– Не без этого. И, как истинный слизеринец, могу с уверенностью утверждать, что ОН не упустит шанс лишний раз унизить тебя, – словно компенсируя неприятные откровения, СЕВЕРУС стал покрывать лицо и шею мальчика невесомыми и очень нежными поцелуями.
«Вас послушать – так я просто монстр» – силы язвить у СНЕЙПА медленно таяли.
Плечи Гарри задрожали, и новые влажные змейки отразили слабый свет ночника.
– Я не хочу… не хочу… не хочу… слышишь?.. не хочу… – юноша вцепился руками в ворот профессорской мантии и с силой её рванул, будто пытался наказать её за что-то или потребовать ответа, был явственно различим треск рвущейся материи, – Я не хочу, чтобы ты уходил.
«Так вот по чьей вине мне пришлось приводить свою мантию в надлежащий вид. Минус десять баллов Гриффиндору, мистер Поттер» – но СНЕЙП и сам понимал, насколько жалка его месть.
СЕВЕРУС бережно обхватил его лицо тёплыми ладонями, но Гарри словно обдало обжигающей волной – такой одержимостью и страстью горели чёрные глаза мужчины:
– Ты думаешь, я так легко откажусь от тебя? – шёпот профессора звучал почти угрожающе. – Тем более – сейчас, когда узнал, каково это – быть с тобой… целовать тебя… обладать тобою… – каждое сказанное слово зельевар подтверждал поцелуями, то бесконечно нежными, то откровенно жадными.
«Не много же тебе нужно, Северус» – но вопреки сказанному, СНЕЙП задержал свой взгляд на зацелованных губах ненавистного студента.
Гарри прикрыл глаза в надежде удержать непрошенную влагу и сильнее прижался к профессору. Но непокорные слезинки и не думали высыхать.
– Я не желаю дарить ЕМУ ни единого мгновения, наполненного тобой. И пока я могу, я буду возвращаться, – в голосе зельевара всё отчётливее проявлялись оттенки какой-то пугающей одухотворённой решимости. – Я буду вгрызаться в его мозг, терзать и мучить изнутри, я превращу его существование в ад. Затоплю болью его душу, выжигая её, крича о любви, требуя любви… лишу сна и покоя, выматывая его до предела каждую минуту… каждую секунду…– профессор протяжно застонал, впиваясь яростным поцелуем в губы юноши.
И Гарри уже не сдерживался – ответил на поцелуй-агрессор с такой же жадностью, стараясь вложить в него всю свою страсть, всю свою боль и отчаяние.
Они прижимались друг к другу всё теснее, не желая ни на дюйм отпустить или ослабить эти сводящие с ума объятия, задыхаясь от нехватки воздуха и переполнявшего их ненасытного безумия.
Присутствие на них одежды было мучительным, но разрывать этот восхитительный контакт для обоих было ещё мучительней, словно они боялись потерять друг друга навсегда.
Профессор со вздохом сожаления прервал поцелуй и произнёс слова заклинания. В тот же миг вся их одежда безвольно осела на пол, и они остались абсолютно обнажёнными, не способными оторваться друг от друга. Теперь их близости ничего не мешало.
«Какой, однако, ты нетерпеливый, братец» – но это прозвучало скорее по инерции, чем со злобы. СНЕЙП и сам был уже на пределе.
Гарри лишь усмехнулся и легко прикусил впадинку у ключицы профессора. Тот со стоном запрокинул голову, открывая доступ новым ласкам и поцелуям.
Юноша будто только этого и ждал – не оставил ни дюйма на шее и плечах незацелованным. СЕВЕПУС шипел как потревоженная рептилия, шумно выпуская воздух сквозь стиснутые зубы, его пальцы впились в плечи юноши, оставляя следы.
Но Гарри этого не замечал, продолжая дорожку поцелуев, руками даря божественную негу, играя с затвердевшими сосками, поглаживая и лаская чувствительные места.
Зельевар не выдержал – опустил руки на ягодицы юноши и неожиданно сильно буквально вжал, вдавил его бёдра в свой пах. Гарри задрожал всем телом, на мгновение прервал сводящие с ума поцелуи, а затем со всем юношеским пылом продолжил свои исследования.
Опускаясь всё ниже, Гарри не оставлял без внимания ни единого участка бледной кожи. Профессору пришлось освободить упругие полукружии я ягодиц из своих жадных объятий, но, боясь не удержаться на ногах, он зарылся пальцами в непокорные вихры.
Участившееся прерывистое дыхание, тихие стоны-молитвы зельевара взбудоражили новую волну возбуждения, обжигающим бальзамом растёкшуюся по всему телу юноши.
Гарри сел на край кровати, ни на секунду не прерывая контакт, притянув СЕВЕРУСА к себе и обхватив его ноги своими.
Зельевару недоставало совсем немного, чтобы надолго расстаться с реальностью происходящего. Он не торопил Гарри, не старался подтолкнуть его голову в нужном направлении. Он медленно впитывал каждое мгновение столь щедро даримого наслаждения, зная, что Гарри не остановится.
И юноша не остановился. Он лишь чуть отстранился, с восхищением пожирая взглядом налитый до предела орган. СЕВЕРУС затаил дыхание, наблюдая, каким алчущим огнём блеснули изумрудные глаза. Его член непроизвольно дёрнулся, потом ещё…
Юноша, желая взять полный контроль над взбунтовавшейся плотью профессора, плотно обхватил ладонью основание члена, пальцем другой руки мазнул по приоткрытой щели, смахивая маленькую беззащитную капельку.
СНЕЙП шумно сглотнул, загоняя обратно чуть не вырвавшийся из груди стон. Гулкие, сбивчивые удары сердца болью отдавались в пылающем паху, но достать волшебную палочку он не осмелился.
Налюбовавшись этой каплей, вобрав в себя её аромат, юноша протянул руку к лицу зельевара. Тот, чуть склонившись, жадно втянул в свой рот влажный палец и начал вытворять с ним что-то неописуемое.
Гарри охнул, и его рука на члене профессора ритмично задвигалась, будто сама собой. От такой неожиданности Мастер Зелий довольно ощутимо прикусил палец юноши, но тот лишь ускорил свои движения.
Гарри втиснул одно колено между ног СЕВЕРУСА, раздвигая их шире. Затем освободил свой палец из восхитительного рта, облизал его сам и направил в расселину мужчины, ни на мгновение не прерывая зрительный контакт.
Профессор с трудом выдавил из себя длинную фразу на латыни и шире расставил ноги, облегчая доступ. Гарри, помедлив немного, робко ввёл неожиданно оказавшийся скользким палец в тугое отверстие профессора.
Тот вскинулся, дрогнул, но лишь крепче вцепился в волосы подростка.
– Очень надеюсь, что ТАМ… ты найдешь, что ищешь…
– Я буду стараться, сэр, – и Гарри, осмелев, задвигал пальцем внутри желанного тепла.
«Мм… Северус – ты идиот… Доверить святая святых не кому-нибудь, а Поттеру… Ты совсем спятил» – СНЕЙП готов был проклясть своего возмутителя спокойствия, но это был бы бесполезный расход магической энергии, да и трясущиеся руки не смогли бы контролировать волшебную палочку.
Профессор был уже на грани, полностью растворяясь в неиспытываемых доселе ощущениях. Никогда никому он не позволял дотрагиваться до себя подобным образом. Он не допускал даже мысли об этом. Не мог позволить себе быть незащищённым, уязвимым, большую часть жизни посвятив возведению неприступных барьеров вокруг своей души.
Но с Гарри всё было иначе… СЕВЕРУС не просто его любил, не просто желал… СЕВЕРУС чувствовал себя в безопасности, он доверял этому нелепому существу. Ему было чертовски уютно и тепло рядом с Гарри.
Освоившись с новой для себя практикой, юноша ввёл второй палец, одновременно и весьма бесцеремонно захватив пульсирующую плоть зельевара в такой долгожданный плен неопытного рта, рукой плотно придерживая основание. Всё-таки, член профессора был непозволительно большим.
Из горла Мастера Зелий вырывались уже только хрипы. А когда Гарри задел самую чувствительную точку, СЕВЕРУС не сдержался – за волосы привлёк его еще ближе, желая ощутить весьма восприимчивой к прикосновениям частью своей плоти вибрации гортани юноши.
Гарри оправдал его ожидания и даже больше. Несколько толчков пальцев и члена – и профессор кончил прямо в рот, так и не найдя в себе сил отстраниться в самый последний момент.
СНЕЙП непроизвольно запахнул полы своей многострадальной мантии, дабы скрыть ставшее уж очень заметным возбуждение, хотя и не осознавал, зачем, собственно, он это делает.
Не глядя на юношу, пытаясь сохранить остатки самообладания, профессор прошептал:
– Гарри, можешь выплюнуть… я не обижусь… – он даже изобразил на своём лице некоторое подобие глупой легкомысленной улыбки.
«Жертвенность, достойная лишь жалости» – устало пожал плечами СНЕЙП.
Мальчишка проглотил семя мужчины до последней капли и самодовольно ухмыльнулся:
– Ни за что! Не все самые лакомые блюда только для тебя. Я весьма не прочь урвать свою порцию…
«Да Вы гурман, мистер Поттер» – сарказм вернулся к СНЕЙПУ прямо пропорционально возбуждению.
СЕВЕРУС, не в состоянии удерживаться дольше на ногах, опустился на колени перед сидящим юношей. Теперь их глаза были почти на одном уровне. Мальчишку трясло мелкой дрожью – он так и не достиг необходимой разрядки.
Профессор впился в его губы нещадным поцелуем, вторгаясь наглым языком туда, где только что получал наслаждение его член.
Юноша застонал прямо в рот мужчине, обхватив его лицо влажными и скользкими ладонями. СЕВЕРУС бесцеремонно опрокинул его на простыни и, не поднимаясь с колен, принялся одаривать трепещущего юношу торопливыми поцелуями.
Его губы собственнически завладел молодым членом, сжав в своей ладони тугие яички юноши, языком доводя того до безумия.
СЕВЕРУС не тянул время, не деликатничал. Он просто брал… губами… пальцами… языком… Он сводил с ума… Он был воплощением страсти…
Минута – и Гарри кончил с протяжным стоном, обильно изливаясь в рот мужчине густой солоноватой жидкостью. Профессор, чуть посмаковав вкус мальчика, проглотил всё без остатка.
СНЕЙП облизал сухие губы.
Как только дыхание юноши стало успокаиваться, Мастер Зелий осторожно перевернул Гарри. Тот, стоя на коленях, грудью лёг на постель, делая доступным узкий вход.
Очень кстати, что все спальни Хогвардса были оснащены мягкими прикроватными ковриками эльфийской ручной работы. Иначе бы декан Слизерина давно взвыл от нестерпимого трения живой ткани о щербатый камень.
Профессор, так же стоя на коленях, устроился между ног юноши. Несколько мгновений ожидания – и вот уже смазанные пальцы зельевара проскользили, дразня, по узкой ложбинке между максимально разведенных ягодиц, а баночка любриканта вернулась в карман профессорской мантии.
Слегка помассировав нежную плоть, Мастер Зелий вторгся одним пальцем в тугое кольцо входа. Гарри застонал. Желая сохранить восхитительную близость, СЕВЕРУС накрыл спину его своим телом, даря тепло, целуя шею, плечи, продолжая ласкать пальцем уже слегка расслабленные мышцы ануса. Чуть помедлив, он ввёл второй палец, одновременно чувствуя, как его собственный уже смазанный член, не желая останавливаться на достигнутом, заявляет о своём желании.
Гарри вцепился в скомканные простыни, когда профессор дотронулся до его простаты. Юноша тряхнул головой, выгнувшись и шепча что-то мелодичное, незнакомое, но очень возбуждающее.
От этих шипящих звуков СЕВЕРУС потерял голову и, уже не контролируя свои действия, обезумев от страсти, втиснул третий палец.
СНЕЙП, простонав, упёрся локтями в свои колени и сдавил виски ладонями. Гарри зашипел от боли. Это заставило профессора остановиться, но лишь на время.
Как только он почувствовал, что юноша расслабился, профессор, разведя все три пальца, начал двигать ими вдоль тугих мышц.
Спустя минуту активных, но осторожных действий, Гарри почувствовал, что не испытывает жжение и дискомфорт. Напротив, он ощутил, что жар желания вновь наполняет его, и присутствие пальцев профессора внутри придаёт его возбуждению абсолютную завершённость, особенно тогда, когда… мм… эти чуткие пальцы касались его самой восприимчивой к прикосновениям точки.
Когда мышцы перестали сопротивляться вторжению, зельевар вынул пальцы и чувственно прошептал в самое ухо мальчика:
– На кровать…
Гарри тут же повиновался и улёгся на живот, по привычке обхватив руками спасительную подушку.
После короткой и уже вполне ожидаемой вспышки боли в мозгу, профессор последовал за ним, но остановился, оценивая позу Поттера.
– Повернись ко мне, – его глаза пожирали юношу – уж слишком тот был хорош сейчас в свете ночника. – Я хочу лицом к лицу…
Гарри повернулся и раздвинул ноги.
СЕВЕРУС навис над ним и глубоким низким голосом заговорил:
– Я хочу видеть твои глаза, когда буду входить в тебя… Я хочу вобрать всё до последней капли… впитать, запечатать в памяти каждый всплеск эмоций, промелькнувший на твоём лице…– он лёг на юношу, заведя согнутые в локтях руки под плечи подростка, обхватив их длинными пальцами.
При этом головка его члена упорно давила на растянутый анус мальчика.
Гарри не смог сдержать стон, когда СЕВЕРУС чуть вошёл в него. Он ближе притянул профессора в кольце своих объятий, но от поцелуя воздержался, помня о том, что мужчина хочет видеть его глаза.
С трудом, преодолевая сопротивление мышц, профессор вошёл в юношу почти полностью. Гарри обвил его талию ногами и замер, чувствуя внутри пульсацию огромного горячего члена. Не дождавшись продолжения действий со стороны профессора, не отрывая взгляд, юноша надавил скрещенными пятками на ягодицы зельевара, одновременно вскидываясь бёдрами.
Крик наслаждения прорезал тишину, и Мастер Зелий уткнулся лицом в шею Гарри, тяжело дыша.
– Что же ты делаешь со мной, маленький негодник… – его трясло мелкой дрожью, и он был не в силах пошевелиться.
«С тобой и делать ничего не надо, Северус. Ты сам по себе ходячий набор юного скульптора – лепи, что хочешь» – СНЕЙП гнал прочь от себя даже каплю жалости к своему двойнику, хотя сам находился сейчас в более плачевном состоянии, не имея возможности даже удовлетворить плотские желания.
Гарри бережно приподнял лицо зельевара и проникновенно поцеловал в губы.
– Я лишь хочу быть наполненным тобой, – столько нежности было в голосе юноши, столько незамутнённой чистоты, что СЕВЕРУС не выдержал – судорожно вздохнул, задрожал всем телом и по пылающим щекам побежали две непрошенные змейки слёз.
Задыхаясь от рвущихся наружу рыданий, борясь с безжалостной горечью, терзающей сердце, он заговорил надтреснутым голосом:
– Я не смогу без тебя… Я не вынесу… – вслед за первыми влажными змейками поползли и остальные, уже не стыдясь. – Ты мне нужен… ты мне необходим… Мне больно… невыносимо больно… от твоего ...неприсутствия...
«Патетика, милый Северус – лишь пустое сотрясание воздуха» – не смотря на колкость фразы, СНЕЙПУ трудно стало дышать, тем более что болезненное напряжение в паху и не думало никуда исчезать.
Гарри, игнорируя своё возбуждение, стал торопливо высушивать поцелуями влажные дорожки, желая одного – стереть эти слёзы в душе мужчины своей нежностью… своими ласками… прикосновениями… навсегда…
Переждав непроизвольный выплеск эмоций, совладав с собой почти полностью, профессор плавно, неторопливо качнул бёдрами, и юноша сразу растворился в даримых ощущениях.
– Ох… Северус… Боже… это… восхитительно… – сказать что-то связное Гарри был не в состоянии. Ему было слишком хорошо, чтобы думать. Сейчас он был способен только чувствовать.
Широко распахнув глаза, Гарри постарался передать все свои чувства взглядом, желая одного – чтобы СЕВЕРУС поверил ему, поверил и перестал страдать. А то, что сердце любимого человека наполнено болью, юноша понял уже на первых свиданиях.
Профессор, не в силах бороться с искушением, возобновил короткие, божественно медленные толчки, выводя свой член лишь на треть. Они словно покачивались на ленивых волнах, отдаваясь неторопливому течению.
Гарри нежно обнял зельевара и теперь только наслаждался неспешными движениями внутри себя.
СЕВЕРУС не мог отвести взгляд от затуманенных глаз, в которых читалось одно большое желание, и постепенно он начал увеличивать амплитуду фрикций. Возбуждение обоих неотвратимо нарастало, как предсказанный ураган.
И вот уже не сдерживаясь, не в состоянии контролировать себя, возбудившись до безумия, отбросив в сторону все ненужные сомнения, выводя свой могучий член почти полностью, и до предела погружаясь вновь, профессор усилил напор, всё мощнее двигая бедрами, всё ускоряя и ускоряя ритм толчков.
Гарри понял, что на время все страхи зельевара отступили, и поймал безудержный темп движений своего учителя, каждый раз умирая и возрождаясь, когда тот буквально таранил своим умопомрачительным членом маленький чувствительный узелок нервов.
А СЕВЕРУС только яростнее вдавливал юношу в кровать, ни на секунду не отрывая полных страсти тёмных глаз от лица любимого мальчишки.
Возбуждение обоих стало нестерпимым. Пот покрыл их обнажённые тела, делая похожими на античных богов.
И СЕВЕРУСА прорвало – он разом сбросил с себя все маски. Боясь не успеть, не попадая в ритм собственных движений, он заговорил торопливо и бессвязно, чего никогда себе не позволял:
– Гарри… я прошу… тебя об одном – помни – я люблю тебя… ЛЮБЛЮ… Помни об этом… даже если не вернусь…
Юноша взревел от сдавившей сердце боли и сильно сжал в объятиях самого дорогого человека. Подаваясь навстречу каждому вторжению всем своим естеством, Гарри пытался избавиться от охватившего его липкого ужаса.
– Северус… ты вернись… вернись, пожалуйста… Я буду ждать тебя… сколько потребуется… только вернись…– он шептал и, не находя в себе сил надеяться, продолжал самозабвенно отзываться на каждый яростный толчок, целуя как в последний раз, даря, стараясь урвать напоследок, запомнить, сохранить…
СНЕЙП, поражённый увиденным и ещё больше услышанным, не заметил, как картинка исчезла за безрадостной равнодушной пеленой.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 40
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
Временно раздробленное... морально покалеченное...)))) Но всему свое время))) 
"отдышавшись" Вот это да! Впечатляюще. 
но что же это Вы ко мне во множественном числе, милочка. 
Бета у этого фика только одна. 
(возбужденной рожицы не нашла:)) , не знаю как Снейпа, а меня проняло, а так было флаффно до этого 
- участник сейчас на форуме
