Астрономическая башня

Люциус Малфой аппарировал к воротам. Охранные заклятья обожгли кожу. Мгновенье – и гравий дорожки захрустел под ногами. Дом высился черной громадой на фоне вечернего неба. Свет погашен. Значит, не ждут. Значит, еще не началось. Успел.

Люциус остановился на крыльце. Скользнул по волосам ладонью, поморщившись, поднес ее к глазам. Ничего. Только раздражающее и уже привычное ощущение грязи. На волосах, на коже. И запах, растекающийся по гортани, впитавшийся в ноздри. Хватит! Люциус выпрямился и толкнул дверь.

Ковер скрадывает шаги, и ничто не нарушает спокойную, почти ласковую тишину. Дверь за спиной закрылась, отгораживая, отделяя. Дома.
В камине большой гостиной потрескивал огонь, шторы на окнах задернуты. Слишком спокойно. Пожалуй, стоит выпить. Иначе не заснуть.
На столе поднос – бутылка виски и два бокала. В самый раз. Несколько глотков и – спать.
Но до стола Люциус дойти не успел. В кресле у камина почудилось движение. Палочка сама собой оказалась в руке.

- Что, вот так и заавадишь?

Насмешливый голос подействовал в тысячу раз лучше всякого виски. Напряжение, которое до этого сковывало движения, отдавалось тупой болью в сердце, мешало закрыть глаза и выдохнуть, исчезло как по волшебству. Хотелось смотреть, как высвечиваются в пламени знакомые черты, и не думать ни о чем. Остановить время. Растянуть до неведомых пределов миг. Отдохнуть.

- Северус…
- У тебя сын родился, - он поднялся, наполнил бокалы, протянул один. – Отметим?

Тонкое стекло под пальцами и горечь во рту. Слишком много ощущений. А мыслей нет. Только слова, которые ничего не значат.

- Когда?
- Два часа назад.
- Как Нарцисса?
- Спит.
- Где он?
- У Эмили. Пойдешь?
- Нет. Не сейчас. Ты же обо всем позаботился?..

Снейп молчал, только грел в ладонях выпуклые стенки опустевшего бокала. Люциус кивнул:
- Как всегда.

Северус Снейп. Ходячее противоречие. Непреходящая головная боль и Феликс Фелицис в одном флаконе. Личный кошмар и личное счастье Люциуса Малфоя. Ничего не меняется. Время проходит. Теперь он не только муж, но и отец. А все равно ничего не меняется. Снейп здесь, и это самое лучшее, что могло произойти сегодня. Кроме рождения малыша, конечно. Люциус слишком горд, чтобы признаться в этом даже себе. Но чувства необязательно облекать в слова или в понимание. Они просто есть. И эта слабость в коленях. И легкость в голове. Виски ни при чем. Оно может подарить лишь тяжесть забытья. И годится только как крайняя мера. Но сейчас все должно быть по-другому.

Мантия падает на кресло. Легкое шуршание шелка и стук бокала о полированное дерево. Теперь очередь Люциуса наливать виски.
Когда край бокала почти коснулся губ, Снейп перехватил руку, сжал запястье.

- Что произошло сегодня?

Люциус пожал плечами, взглянул, надеясь, что удивления в его взгляде достаточно даже для Снейпа.

- То же, что и позавчера, и вчера, и завтра.
- Что, ты каждый раз выглядишь так, будто собрался к праотцам? Не удивительно, что Нарцисса волнуется.
- Нарси говорила с тобой об этом? Зачем? – Поворот кисти, и запястье свободно от захвата.
Снейп не отвечает. У него только дергается щека. И это так непривычно. И неправильно. Он не должен быть… таким. Люциус залпом опрокидывает в себя виски и начинает говорить.

- Я не знаю, чем ты занят, Сев. Я не знаю, какие поручения дает тебе Темный Лорд, и не знаю, что ты думаешь о наших ночных налетах. Я знаю одно – никогда не пожелал бы тебе оказаться среди нас. В последнее время там слишком много крови. Она повсюду – на полу, на стенах, на руках, - он протянул руки ладонями вверх, словно на них и сейчас можно было увидеть кровь. – Им не хватает простых заклинаний, не хватает непростительных. Они как будто сходят с ума прямо там, в доме жертвы. Темному Лорду все равно. Он отдает только один приказ – убить. И они не нарушают его. Сегодня Эйвери взбесился, - он заставляет себя смотреть прямо, не моргая. Только не моргать. Иначе – придется все пережить заново. - Я не знал, что в одной девчонке может быть столько крови. Мы держали Эйвери вдвоем с Долоховым. Но он успел послать несколько режущих заклятий. – Теперь можно перевести дыханье, протянуть Северусу опустевший бокал.

- Я умею убивать, Сев, но я никогда не убивал так. У меня до сих пор пальцы слипаются от крови. Я знаю, что руки чистые, но… я чувствую этот запах. Постоянно. Я пропитался им насквозь. Я что, схожу с ума?
- Нет, у тебя слишком богатое воображение.
- Я не могу сейчас идти к сыну! Я не могу прикасаться к нему! К моему собственному сыну, Сев! Ты понимаешь?
- Тише. Держи. Выпей еще... И я дам тебе особое зелье. Оно поможет.
- Поможет? – Люциус сгибается в приступе болезненного смеха, такого же горького как виски. От него ломит затылок и никак не получается вдохнуть. – Поможет чем? Я забуду? Смирюсь? Или с его помощью начну получать удовольствие от процесса? – Северус отворачивается, а Люциус уже не может остановиться, не может удержать слова.

- У нее были белые волосы. Совсем как у Нарси. Светлые пряди, слипшиеся в один бурый ком. Вскрытые вены. Лицо, искаженное болью. Ей было не больше пятнадцати, совсем как тебе, когда…
- Прекрати! – резкий поворот головы и выкрик, почти как пощечина. Чтобы привести в чувство. А потом его голос снова становится привычным. – Ты ее не вернешь. А оттого что себя доведешь до истерики, никому лучше не станет.
- Истерика? О, нет, Сев. Я всего лишь рассказываю. Ты же хотел знать.
- Люциус…
- Я справлюсь. Особенно если… - он не договаривает. Опять. И сам уже не знает, хочет ли, чтобы Снейп когда-нибудь угадал окончание фразы. Это не похоже ни на ставшую привычной с детства игру в откровенность, ни на тайны, которые можно выгодно продать. Эта конкретная тайна не нужна никому. Даже Северусу. Нет, особенно Северусу! Люциус очень хочет в это верить.
Снейп допивает виски и посылает эльфа за новой порцией.

До рассвета еще далеко, а вторая бутылка уже пуста. Ковер в гостиной гораздо удобнее кресел. А колени Снейпа гораздо мягче подушек. Люциусу кажется, что это два самых важных открытия в его жизни.

- Зачем ты пришел?
- Ты не рад меня видеть? – Привычная насмешка. Он никогда не изменится. Да и надо ли, чтобы менялся?
- Сев…
- Нарцисса прислала сову. Вчера.
- И что?
- Просила приехать.
- Так ты приехал к ней? – Люциус сел. Снейп от неожиданности пролил на мантию виски, что-то зашипел, слов разобрать не получилось. – Ты не ответил.
- Что ты хочешь услышать?
- Правду.
- Она тебе нужна?
- Смотря какая.
- Когда узнаешь, будет поздно.
- Хватит, Снейп.
- Чего?
- Твоей железной логики.
- Ах да, конечно, неотразимому Малфою не нужна логика. И не спрашивайте, что ему нужно. Он сам не знает. – Снейп на удивление легко вскакивает на ноги.
- Куда ты?
- Домой.
- Стой, Сев. Подожди.

У Люциуса не получается вскочить так же ловко, он держится за кресло и смотрит в спину, обтянутую черной мантией.
- Почему ты не пришел раньше?
- Зачем?
- Навестить… старого друга.
- Если бы друг хотел меня видеть, он бы нашел возможность. У него это всегда неплохо получалось.

Люциус не заметил, как преодолел разделяющие их несколько метров, вцепился в узкие плечи, рванул к себе. Когда все изменилось? Когда мальчишка со взглядом волчонка, умевший быть таким послушным, таким робким только с ним, Люциусом, стал мужчиной? Когда сам Люциус забыл, как это – держать его вот так, впиваясь пальцами в кожу, чтобы обязательно остались следы – мое! Теперь все иначе. Мальчишка давно разучился краснеть, и он больше не принадлежит никому. Но он вернулся сегодня, то ли из жалости, то ли от скуки. Ведь вернулся! И уж если кто и способен удержать его сейчас, то это ты. Все еще ты. Неужели?

Дотянуться до его губ. Как будто через сотни миль, а всего-то – несколько дюймов. Настойчиво, почти грубо целовать, вспоминая, как это – быть собой, быть с ним.
Снейп не пытается отстраниться, не пытается убедить, что ему все равно, он только слегка двигает бедрами и прерывает поцелуй.

- Ты пьян, Люц.
- Ерунда. Я почти не пил.
- У тебя сегодня родился сын.
- Ты думаешь, я могу об этом забыть?
- Ты женат, и ты отец.
- Это ничего не значит сейчас.
- Значит. Для тебя это всегда значило слишком много.
- Верно. Ты хорошо меня знаешь. Но и я знаю тебя, Снейп. Если бы ты не пришел, возможно… возможно, я бы сам пришел к тебе… однажды. Я люблю Нарси. Я люблю сына, хотя даже не видел его. Я буду любить их и сделаю все, чтобы они были счастливы. Я буду убивать, врать, пресмыкаться. Я все смогу для них. Но ты нужен мне. Думаешь, это странно? Ты можешь сейчас уйти. Мы оба знаем, что мне тебя не удержать.
- Я уйду позже.

Люциус морщится от боли, когда пальцы Снейпа запутываются в его волосах, тянут вниз, еще ниже, открывая шею, приникая к ней губами. Как всегда слишком нетерпелив, слишком жесток. Зубы терзают кожу. От прикосновений языка горячо и больно. Как же давно…

Снейп торопится, и Люциус торопится тоже, потому что если не успеть сейчас, этого может больше не быть. Никогда. Пальцы путаются в застежках, скользят по ткани черной мантии. Ищут, теряют и находят снова. Ключицы, вскинутый подбородок, его губы. Люциус тянет его к себе, чтобы еще ближе, чтобы почувствовать. Острые бедра, тонкая-тонкая кожа и запах Снейпа, который хочется снова и снова втягивать ноздрями.

Ковер под коленями. Люциус не помнит, когда оказался на полу. Снейп по-прежнему стоит и дышит неровно, хрипло. Рывками наматывает волосы на кулак, от боли на глазах выступают слезы, Люциус смаргивает их и прижимается губами к впалому животу Снейпа.

- Сев…
- Молчи. Молчи ради Мерлина, - Снейп не то стонет, не то рычит, и почти падает на пол, опрокидывая Люциуса. Они оба стягивают, срывают мешающую ткань, переплетаются пальцами, сталкиваются, мешая друг другу, и не могут отстраниться, ни один, ни другой, потому что так – правильно и необходимо. Потому что только так все это имеет смысл. Снейп выгибается навстречу, выпутываясь из рубашки, разрывая узкие манжеты, Люциус смеется обрывисто, задыхаясь под тяжестью его тела, смеется, пока знакомый рот не обрывает этот смех, а дальше остается только закусывать губы и стонать, чувствуя, как плавится кожа под настойчивыми руками, которые исследуют, вспоминают, скользят и сжимают. Совсем не так, как раньше, по-другому. Как будто не выпустят больше никогда, что бы ни случилось дальше.

Люциус запрокидывает голову, так что ломит шею и трудно глотать. Воздуха мало. Жажда разрывает легкие. Жажда, которую не смогут утолить ни вода, ни виски, у нее нет возраста, есть только имя, которое Люциус выкрикивает уже не сдерживаясь. И плевать, что могут услышать. Какая разница, если по-другому нельзя.
Снейп разводит его колени. Губы скользят по члену вверх, язык ласкает головку и эти осторожные, почти невесомые прикосновения сводят с ума, и не отвлекают пальцы, сжимающие бедра, вдавливающиеся в кожу до синяков, до кровоподтеков.

- Еще, - выдыхает Люциус и толкается вперед. Снейп удерживает его, придавливает собой, хрипит что-то в ухо. Люциус пытается понять – что, но в ушах шумит, и только по губам удается разобрать: «смазка». Он мотает головой, так что щека впечатывается в ковер.
- Нет. Не надо. Не хочу. Сев…

И Снейп понимает. Все, что Люциус не может сказать сейчас. Все, что не сможет сказать никогда. И когда его пронзает болью, от которой темнеет в глазах, он знает точно – Снейп сейчас с ним. Так близко, как, наверное, не был еще никогда. А потом не остается даже обрывков мыслей. Только резкие движения, выдохи, боль и наслаждение, которому нет названия, потому что его можно только почувствовать. Вдвоем. Тело к телу, горло к горлу, сердце – к сердцу.

Когда все заканчивается, они лежат на ковре, касаясь друг друга плечами, и Люциус отчетливо чувствует, как хрупка эта близость. Стоит кому-то из них пошевелиться - она порвется. И кто знает, удастся ли восстановить.

- Теперь ты наконец можешь пойти к наследнику?

Люциус молчит, жмурится и качает головой. Нет, Сев.
Теперь уж точно - нет.

End

		ДОРОГИЕ ДРУЗЬЯ! ФОРУМ ОТКРЫТ ТОЛЬКО ДЛЯ СОВЕРШЕННОЛЕТНИХ ЗАРЕГИСТРИРОВАННЫХ ПОЛЬЗОВАТЕЛЕЙ. Чтобы зарегистрироваться, внимательно прочтите инструкцию в этой теме. Если вы уже зарегистрированы, то получить доступ к закрытым разделам можно в этой теме.