ДОРОГИЕ ДРУЗЬЯ! ФОРУМ ОТКРЫТ ТОЛЬКО ДЛЯ СОВЕРШЕННОЛЕТНИХ ЗАРЕГИСТРИРОВАННЫХ ПОЛЬЗОВАТЕЛЕЙ.
Чтобы зарегистрироваться, внимательно прочтите инструкцию в этой теме.
Если вы уже зарегистрированы, то получить доступ к закрытым разделам можно в этой теме.
Отправлено: 30.03.08 13:01. Заголовок: "Я + Я = Возвращение к себе", роман, миди, СС/ГП, НЦ-17, новое от 29.07. закончен. (продолжение)
НАЗВАНИЕ: "Я + Я = Возвращение к себе" АВТОР: Аntidote БЕТА: Krilatay bestiy ПЕЙРИНГ: СС/ГП РЕЙТИНГ: НЦ-17 ЖАНР: Роман РАЗМЕР: Миди ДИСКЛЕЙМЕР: Все её. Ну и пусть! ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: AU частично к 6-й и полностью к 7-й книге САММАРИ: Волдеморт навечно канул в небытие, а Дамблдор - да бог с ним и его лимонными дольками. Последний год обучения Гарри. Как трудно иногда бывает разобраться в самом себе. ПРИМЕЧАНИЯ: Это моя самая первая работа. Думаю, что не последняя. РАЗМЕЩЕНИЕ: Если кого-то заинтересует - свисните.
«Один из вас вне закона!» - Так времени строг приговор. И, вспышкой боли пронзенный, Померк твоей страсти костер.
Быть может, страшнее пророчества, На грани сознанья едва, В сухом песке одиночества Увязли пустые слова…
«Один из вас вне закона!» Так лучше уж на эшафот! Несказанных слов миллионы… Все было… И это пройдет?!..
Один из нас вне закона… И магию не покорить… А может ли приговоренный Попробовать «просто жить»?
Из вечного невозвращения, Ломая сознанья края, Ты шепчешь на грани отчаяния: «Закон утверждаю… я!»
Спасибо потрясающий фанфик, потрясающее начало вашей писательской деятельности в мире ГП)) Не многие бывалые авторы, ТАК пишут!!! ОГРОМНОГО ЖЕЛАЮ ВАМ УСПЕХА!!!
YAHOOOOOO! Antidote, Спасибо за замечательный кусочек!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!! моего отнють не богатого словарного запаса увы не хватает, чтобы выразить мои чувства!
Отправлено: 15.06.08 22:00. Заголовок: 30 встреча Когда С..
30 встреча
Когда СНЕЙП пришёл в себя в достаточной степени, чтобы адекватно – и зрительно, и эмоционально – воспринять следующую предложенную сцену, он обнаружил, что туман рассеялся, а традиционный ночной визитёр уже находится в спальне. Более того – прикладывает поистине титанические усилия, пытаясь раздеть лежащего на кровати студента за максимально короткий промежуток времени, причём без применения магии.
Поттер же, не желая ни в чём уступать, весьма неделикатно стягивал с профессора мантию, путаясь в тяжёлых складках чёрной материи, постоянно отвлекаясь на хаотичные поцелуи и ласки.
Их пальцы то и дело натыкались друг на друга, переплетаясь, больше мешая процессу раздевания, чем ускоряя его.
Действо происходило в молчании, но тишина не была абсолютной – она наполнялась сбившимися хрипами неровного дыхания, стонами и влажными звуками торопливых поцелуев.
Никто из этих двоих не желал тратить время на лишние разговоры. К чему? Все слова были сказаны, все признания услышаны.
Сейчас, когда в любой момент мог «восстать из ада их мрачный демон», драгоценной стала каждая минута, каждый миг близости стал неповторим, а они ещё не успели насытиться друг другом.
Но, даже если бы им и была дарована вечность, они не были уверены, что когда-нибудь наступит пресыщение.
Не имея никакого желания сражаться с упрямыми пуговицами, они бесцеремонно срывали одежду, не обращая внимания на возмущённый треск материи, стараясь дотянуться губами, руками до уже освобождённого участка кожи, мечась в сомнениях – чему же отдать предпочтение – продолжать раздевать друг друга, или ласкать обнажённое тело.
Но когда последняя деталь одежды, наконец, была отброшена, ненасытный чувственный голод не пожелал дать этим двоим передышку. Губы искали губы, бёдра отчаянно вдавливались в бёдра, пальцы переплетались с пальцами, до боли, до крови впиваясь, вонзаясь ногтями в кожу. Они будто соревновались в жадности, стараясь урвать для себя как можно больше.
Не нежность – боль и всепоглощающее желание сквозили в каждом движении.
Два тела слились воедино. Одно сердцебиение на двоих. Одна жажда. Один вздох. Один стон. Как сон, как дар, как последний глоток воздуха, они отчаянно ловили тепло прикосновений, каждую ласку, каждый взгляд, не решаясь закрыть глаза, оставляя в памяти навсегда и боясь потерять…
…Может, это последняя ночь… Может, осталось лишь мгновение…
А они так и не успели долюбить… доласкать… доцеловать… Жадно… Неистово… Яростно…
Ещё чуть-чуть… ещё хоть немного… Впитать… вдохнуть… насладиться…
Кто это там говорил о бабочках в животе? Никаких бабочек…
Обжигающий фейерверк тысячами, мириадами искр вонзался в каждую клеточку, безжалостной волной выворачивал всё нутро, отдаваясь в каждом нерве, в каждом сосуде нестерпимой удушающей пульсацией, заставляя кровь вскипать.
Близость? Да – это была близость. Если можно назвать агонию близостью…
Пальцы вцеплялись в напряжённые плечи, спины, в мягкие окружья ягодиц, царапая, не желая отпускать свою добычу… Зубы впивались в нежную кожу безжалостно, беспощадно, оставляя тёмные отметины… Рты втягивали, впитывали, вбирали, поглощали… жадно… требовательно… ненасытно… Языки в этот раз не устраивали легкомысленные игры, они просто брали в своё единоличное владение всё, чего касались, бесцеремонно, бестактно…
Время нежных прелюдий прошло. Они это понимали… Как с ужасающей ясностью понимали и то, что их разделённое на двоих время отсчитывает последние мгновения, что эти мгновения растворяются в вечности, неотвратимо ускользая, как песчинки между пальцами.
Но ни одно из тех бесценных мгновений, которые так милостиво были им отпущены, они не желали делить с третьим действующим лицом, что так не вовремя вторгалось в самый интимный, самый драгоценный момент их близости. Это время, эти подаренные минуты принадлежали им, только им. И никакого желчного профессора Зелий в их постели… Никаких холодных глаз, обвиняющих фраз, равнодушных рук… Пока это было возможно…
СЕВЕРУС, долго не задерживаясь на ласках шеи, груди, живота, сместился ниже, до боли стиснув бёдра Гарри. Тот ничуть не возражал против такой поспешности, только зарылся пальцами в растрепавшиеся волосы профессора и сдавленно выдохнул.
На этот раз СЕВЕРУС не счёл нужным тратить время и внимание на заклинание смазки, или хотя бы на то, чтобы призвать баночку с любрикантом. Он прошептал лишь заклинание «ОЧИЩЕНИЯ» и, смочив палец слюной, тут же без подготовки ввёл его в тугое отверстие.
Гарри, стиснув зубы, выгнулся, сдерживая стон боли, и непроизвольно рванул чёрную прядь волос. СЕВЕРУС даже не обратил внимания на подобную мелочь. Не переставая растягивать сжавшийся вход, СЕВЕРУС взял член Гарри в рот и, не тратя время на долгие ласки и игры с крайней плотью, втянул его до основания.
СНЕЙП, наблюдая эту откровенно чувственную сцену, скрежетал зубами и успокаивал себя тем, что ему осталось совсем немного, что это последнее представление он вполне может выдержать, особенно после того, что ему пришлось пережить в ванной префектов. Да и терять ему, собственно, было уже нечего.
Такого шока, такого унижения, такой беспомощности он не испытывал никогда. Годы подвластия Тёмному Лорду в расчёт не принимались – тогда он хоть как-то мог контролировать ситуацию.
Гарри стонал, шипел, извивался, игнорируя неприятные ощущения от грубого вторжения, сам насаживался на палец, одновременно вколачиваясь в рот профессора.
Только бы запомнить, только бы сохранить, сберечь в памяти, не растерять, не расплескать, не рассыпать эти маленькие, но такие бесценные крупицы счастья. Одного… На двоих…
И СЕВЕРУС был готов почувствовать себя счастливым… Если бы не одна мысль, назойливой мухой жужжащая в мозгу: Гарри будет кончать не в ЕГО объятиях, не ЕГО ласки и вторжения доведут мальчика до разрядки, не ОН будет рядом, когда, выплеснув последнюю каплю, Гарри, опустошённый, расслабленный, растянется на кровати… Так было вчера… И позавчера… И СЕВЕРУС нисколько не сомневался, что так будет и сегодня…
Снова его «проклятие», его извечный антипод, будет вмешиваться в самый сокровенный, самый долгожданный миг счастья, вползать как ядовитая змея, отравляя всё вокруг, лапать, осквернять своими недостойными руками то чистое, что такими нечеловеческими усилиями завоёвано, выкуплено им.
СЕВЕРУС приподнял голову и посмотрел на юношу, будто ища подтверждения, что Гарри в эту самую секунду с НИМ, что именно от ЕГО рук и ласк по коже мальчика разлился нежный стыдливый румянец, что лёгкая дрожь юного тела рождена ЕГО прикосновениями, что эти восхитительные стоны предназначены ЕМУ, и только ЕМУ…
Глядя прямо в подёрнутые поволокой глаза мальчика, СЕВЕРУС ввёл второй палец, жадно ловя взглядом каждую эмоцию на таком любимом лице, свободной рукой продолжая то, что так страстно начал его рот.
Его движения были резкими, порывистыми. И если бы каждый раз СЕВЕРУС не касался тугого узелка простаты, Гарри давно бы уже кричал от боли. Но, видать, что-то такое светилось во взоре профессора, потому что Гарри вдруг резко схватил его запястье цепкой хваткой ловца.
В глазах СЕВЕВУСА возник немой вопрос, но пальцы всё же покинули тугой вход юноши.
– Я готов, Северус… – сдавленно просипел Гарри, привлекая профессора для поцелуя, обвивая ногами его талию.
Когда поцелуй прервался, юноша сам обхватил налитый до предела член мужчины и направил его в своё отверстие.
– Поверь… просто поверь… – прошептал Гарри и ближе привлёк к себе СЕВЕРУСА.
Тот буквально прорычал заклинание смазки, до последнего не желая причинять боль, и, стиснув зубы, сильнее надавил головкой на не до конца растянутый анус юноши.
Гарри было больно, чертовски больно, так, что слёзы рвались из глаз… Но он сдержал их… смолчал… Потому что минутой ранее прочитал в глазах СЕВЕРУСА что-то такое, что не было высказано вслух, от чего в душе всё сжалось, наполняя сердце тоской и болью. Он всё понял по глазам, понял, что отсчёт их с СЕВЕРУСОМ времени пошёл на мгновения, что у них совсем его не осталось…
Даже несмотря на боль и жжение, Гарри не позволил СЕВЕРУСУ остановиться, когда тот, с трудом преодолевая сопротивление мышц, всё же вошёл в него.
СЕВЕРУС и не пытался сдержать себя… Не сейчас, когда Гарри сам задавал ритм, сам подавался навстречу всем телом, всем своим естеством, всей душой… Мужчина чувствовал малейшую вибрацию, малейший отклик на каждый свой толчок…
Это было так восхитительно, так опьяняло, что он на короткий миг забыл, что всё это счастье принадлежит ему только временно, что он, как заправский вор, сумел выкрасть этот бриллиант из-под носа самой бдительной охраны, успел полюбоваться им, подержать в своих руках, наслаждаясь искристыми лучиками солнца, преломляющимися в совершенных гранях…
… Но, засмотревшись, не смог удержать…
Ритм всё нарастал и нарастал. Гарри уже не чувствовал боли. Одно непрекращающееся наслаждение горячей волной обволакивало его тело. Стоны и мольбы, не встречая препятствий, рвались на свободу. И это было самой сладостной музыкой для слуха профессора.
Он лишь сильнее стиснул в своих объятиях до крайности возбуждённого юношу, всё более яростно и ненасытно вбиваясь в его обжигающий, узкий вход.
Гарри отчаянным, полным невысказанной мольбы движением, обхватил шею профессора, будто старался удержать, оставить, не отпустить… Будто от его рук зависело присутствие СЕВЕРУСА в его жизни…
С трудом сдерживая рвущиеся наружу слёзы, заталкивая обратно тугой комок, перекрывающий горло, судорожно вобрав в лёгкие больше воздуха, Гарри выдохнул куда-то в шею профессора, ещё крепче его обнимая:
– Я хочу, чтоб ты знал, Северус… слышишь?... Даже если никогда не вернёшься… Просто знай – я люблю тебя… люблю бесконечно…
И снова яркие вспышки многократно безжалостней, беспощадней, чем прежде, отозвались в мозгу зельевара убийственной болью. Эти вспышки – пульсирующие, бесцеремонные – вовлекли его в какой-то жуткий водоворот хаоса, лишая способности двигаться, сопротивляться, чувствовать, осязать последний миг близости…
Слова только что услышанного признания отказывались втиснуться в его измученное сознание… Он падал в какую-то бездонную пропасть, проклиная свою беспомощность.
СНЕЙП тоже слышал слова признания. Слышал и не мог поверить.
Он вполне мог принять то, что Северусу удалось пробудить в Поттере какие-то чувства. Уважение, доверие, даже привязанность. Он даже готов был согласиться с тем, что боязнь одиночества, сексуальный опыт, подаренный Северусом, подростковые гормоны спровоцировали подмену истинных чувств юноши.
Но он не мог назвать это любовью.
За всю свою жизнь он ни разу не слышал не только подобного признания, но и просто слов выражения симпатии, даже если его очередная связь длилась чуть дольше обычного.
Бред… Ложь… Это неправда… Это неправильно… Это не вписывалось ни в какие очерченные им самим рамки… схемы… в его привычное существование…
Он отмахнулся от прозвучавших слов, будто простым жестом можно было вычеркнуть их из памяти, отвергая само понимание невозможного. И он был готов убедить себя в этом, если бы не боль. Физическая боль…
Зарождаясь где-то глубоко внутри, сначала тихо и незаметно, она неотвратимым потоком медленно набирала силу, прожигая каждую клеточку, каждый нерв, впиваясь в мозг голодной пиявкой.
СНЕЙП запаниковал, ясно сознавая, что магия, Магия, наконец, как и предсказывал Северус, не выдержала раскола и решила взять под свой жёсткий контроль стихийный произвол взбунтовавшейся личности. Но чем это обернётся для него в конечном итоге, он не способен был даже предположить.
Из панического оцепенения его вывел жуткий, полный отчаяния крик.
Пытаясь сосредоточиться на происходящем, СНЕЙП понял, что эти звуки исторгаются из горла его двойника. Нет… Уже не двойника…
… Это он сам, придя в ту ночь – вчера, это было только вчера – в сознание, вонзаясь в своего студента снова и снова, не в силах даже остановиться, орал в полный голос, выл, хрипел… от безысходности, беспомощности…
СНЕЙП, чувствуя, как виски всё сильнее пронзает болью, а собственное возбуждение выходит из-под контроля, собрал все свои силы и сделал рывок.
Отправлено: 12.07.08 02:51. Заголовок: Вынырнув из чужих в..
Вынырнув из чужих воспоминаний, Снейп, боясь потерять равновесие, ухватился за край стола. Он не рискнул сразу же обернуться к Поттеру, не желая открыто демонстрировать своё состояние. Просторная мантия хоть и скрывала его весьма ощутимую эрекцию, но пылающее гневным жаром лицо, нервная дрожь не слушающихся пальцев могли выдать его с головой. Да и голосу своему он сейчас не доверял.
Для предстоящего разговора Снейпу нужен был трезвый рассудок, а бьющие через край эмоции не способствовали ясности мысли. Как же трудно сделать то, что раньше давалось без усилий – просто взять себя в руки, именно сейчас, когда это так необходимо.
Несносный мальчишка… Всего одной фразой смог выбить его из привычного равновесия. Да какое, к дементорам, равновесие?!.. Просто лишил его остатков самообладания.
… Признание Поттера… Будь оно трижды проклято!.. Эта треклятая зудящая фраза будто питала надоедливую боль, вгрызающуюся в мозг. Но, как ни старался Снейп, выкинуть её из головы не получалось.
С излишней тщательностью изображая наведение порядка на письменном столе, он дал себе небольшую передышку в надежде унять тяжёлое сбившееся дыхание и силой самовнушения усмирить не желающую прислушиваться к голосу разума бунтующую плоть. Даже боль, пульсирующая в висках, ничуть не умалила силу его возбуждения.
Как сохранить достоинство в таком состоянии?! Как не выдать внезапно охватившую его слабость перед этим зарвавшимся юнцом?! Как одним взглядом воспалённых глаз поставить наглеца на место?! Сейчас, когда сцены из воспоминаний, изобилующие откровенной чувственностью, да нет же, говоря прямо – необузданным сексом, навязчиво всплывали перед его внутренним взором...
Как, не выходя из образа холодного, высокомерного циника, сделать несколько шагов по направлению к лаборатории, где его ждали приготовленные раннее зелья, чтобы, приняв их, наконец, спокойно начать разговор на своих условиях?!..
Всего несколько шагов... От унижения... до превосходства...
Не уловив чутким слухом никаких признаков присутствия Поттера в своём кабинете, Снейп медленно обернулся.
Поттер спал, забравшись с ногами в обтянутое коричневым велюром просторное кресло, свернувшись калачиком и плотно закутавшись в собственную мантию. Очки лежали на широком мягком подлокотнике, а видавшие виды кроссовки были небрежно сброшены на пол.
Мягкий солнечный поток из круглого оконца для сов под самым потолком неуверенно просачивался в холодное пространство подземелья. Невесомые пылинки лениво плавали в утреннем свете, с царским благородством позволяя весенней свежести разбавлять затхлость прессованного сыростью воздуха.
Снейп мельком бросил взгляд на старинные разлаписто-неуклюжие часы, обосновавшиеся на каминной полке. Короткая пухлая стрелка бессердечно указывала на цифру девять, а её долговязая подруга вовсю старалась её обогнать.
Снейп напрягся, но затем облегчённо выдохнул, вспомнив, что сегодня – уже сегодня – суббота, а не учебный день. Не хватало еще объясняться с директором по поводу опоздания на собственные уроки.
Не зная, кого благодарить – Поттера или Мерлина – за столь необходимую сейчас передышку, Снейп широким шагом направился.... не в лабораторию, а к неприметной двери в личные покои. Стремительно проследовав через затемнённую спальню, он распахнул дверь в ванную.
Снейп подумал, что применять сейчас «ПРИТУПЛЯЮЩЕЕ» зелье было бы в высшей степени неблагоразумно, да и неизвестно, какими последствиями это могло обернуться.
Слишком долго его возбуждение не имело выхода… Слишком часто за последние часы его плоть подвергалась безжалостным заклятиям… Слишком тяжёл был груз эмоций и впечатлений, так откровенно и бесцеремонно взваленных на него этими двумя в мыслесливе… И уж слишком их союз походил на заговор…
Захлопнув за собой дверь ванной, Снейп привалился к ней спиной, мысленно посылая все известные ему проклятия на не совсем здоровую голову своего несговорчивого двойника, сподобившегося влюбиться (на этот счёт Снейп уже не обманывался) не в кого-нибудь, а именно в Поттера.
Поттер… Какая ирония… Сначала отец, выбравший Снейпа предметом своих издёвок… Теперь вот сын, неизвестно по какой причине воспылавший вдруг к нему же необъяснимой страстью… Нет, не к нему – к Северусу. Хотя какая разница?!.. Да и страсть ли это? И что ЭТО вообще? Нет, уж точно не любовь. Даже не стоит обольщаться и тешить себя призрачными иллюзиями. В его оазисах путнику ничего не светит.
Но услышанное в воспоминаниях признание упрямо не желало покидать авансцену памяти.
Устало прикрыв глаза, он с тоскливой обречённостью сполз на кафельный, дышащий прохладой пол, и вытянул ноги.
В эту минуту он ненавидел сам себя… Ненавидел и презирал… За слабость, за усталость, за неспособность сопротивляться… А главное – за сомнения, незаметно, исподволь вползшие в душу и разум…
Распахнув полы мантии, кое-как справившись с пуговицами сюртука и брюк, Снейп, шипя от неприятных ощущений, очень аккуратно высвободил свой член. Тот был сухим и горячим. Даже колыхание воздуха причиняло боль измученной плоти. А лёгкие прикосновения собственной руки просто обжигали.
Смочив слюной большой палец, он едва коснулся им воспалённой головки, но тут же одёрнул руку из-за острого импульса, прокатившегося по нервам.
Будто наказывая себя, а заодно и свой отёкший и болезненно восприимчивый орган, Снейп с силой обхватил его холодными пальцами и начал яростные движения.
Он мастурбировал быстро, жёстко… на максимальной амплитуде… не любя… с отвращением к самому себе… всё крепче сжимая ладонь вокруг протестующей плоти.
Не наслаждение – боль дарила сейчас его рука.
Безжалостно натягиваемая уздечка не выдержала, и сквозь пальцы просочились капельки крови, но это лишь подстегнуло его к более резким движениям.
Потребовалось всего полминуты, чтобы выплеснуть накопившуюся за ночь сперму. Но от этого стало лишь гаже на душе…
…Никакого облегчения, не смотря на разрядку…
…Вялый, истерзанный член…
…Ссутулившиеся плечи…
…Липкая ладонь, размазывающая кровавое семя по глянцевому кафелю…
…Незаполненная, безжизненная глубина тёмных глаз…
Отдышавшись, Снейп убрал следы крови и спермы, прошептал заживляющее заклинание, застегнул брюки, и, опираясь о стену, с трудом поднялся.
Открыв кран, он плеснул в лицо холодной водой. Отражение в зеркале сочувственно опустило взор.
Снейп постоял некоторое время над раковиной, упираясь руками в её края и позволяя прохладным струйкам впитывать лихорадочный жар кожи. Затем промокнул остатки влаги полотенцем, привел в порядок мантию и вышел из спальни.
Если с эрекцией он разобрался, пусть даже весьма кардинальным способом, то бессонная ночь и головная боль продолжали вносить ощутимый дискомфорт в его существование. И применение «ОБЕЗБОЛИВАЮЩЕГО» и «ВОССТАНАВЛИВАЮЩЕГО» зелий было бы весьма кстати, чтобы начать столь трудный разговор во всеоружии, а это значит – с достаточной долей сарказма, цинизма, превосходства.
Вернувшись в кабинет, Снейп не обнаружил каких-либо перемен за время своего отсутствия. Поттер всё так же спал в кресле, закутавшись в мантию, и не демонстрировал никаких признаков пробуждения.
Проходя мимо него в лабораторию, Снейп непроизвольно задержался и, сам не зная почему, стал разглядывать спящего юношу.
Нежный матовый румянец покрывал нежную кожу с едва заметным светлым пушком, длинные чёрные ресницы чуть дрожали, реагируя на картинки утреннего сновидения, чётко очерченные губы слегка приоткрылись, к вспотевшему со сна лбу прилипла отросшая чёлка.
Так захотелось вдруг, до щемящей боли в груди, убрать непослушную влажную прядь, провести по щеке рукой, почувствовать её гладкость, нежность, поймать дыхание с раскрасневшихся губ, увидеть пробуждение этих глаз…
Такая открытость, такая незащищенность, свежесть были во всём облике юноши...
Такое незнакомое доселе тепло разлилось по венам профессора мягким, успокаивающим потоком... Такое не испытываемое никогда ранее чувство наполнило душу... Наполнило... насытило... напоило вдруг... Чувство неодиночества... НЕОДИНОЧЕСТВА...
... И на какую-то долю секунды всё это показалось таким правильным, что даже боль отступила, напуганная этим пониманием...
Измученный длительным воздержанием, заклинаниями и безжалостным трением, член зельевара тяжело запульсировал, вновь наливаясь кровью.
Вскинувшаяся было рука сжалась в кулак.
Да что же это такое?!.. Любимчик Дамблдора и всего Магического мира снова, вот так просто, на раз-два, получит то, чего желает?!.. Не прикладывая усилий, не мучаясь, не страдая, не копаясь в себе, в своих истинных желаниях и чувствах?!..
А, может, это его очередной каприз, мимолётная прихоть?!.. И Снейп ей поддастся, чтоб позже быть выставленным в качестве особо ценного «экспоната» в «Трофейном зале» гриффиндорского флагмана?!.. На всеобщее посмешище!.. Чтоб Золотой Мальчик мог похвастать очередной победой!.. Как же – сам профессор Зелий, шпион, о которого не кто-нибудь – Тёмный Лорд обломал свои змеиные зубы, гроза Хогвартса – Северус Снейп пал к его ногам!..
«Ну уж нет, Поттер! Чтобы заполучить Северуса Снейпа, нужно иметь нечто большее, чем смазливую мордашку и упругую задницу!» – Снейп стремительно направился в лабораторию.
Но его тело отказывалось ему повиноваться, ноющий член никак не желал разлучаться с объектом своих устремлений, а головная боль вновь напомнила о себе.
Снейпу ничего не оставалось, как принять и «ПРИТУПЛЯЮЩЕЕ» зелье вслед за двумя другими. Только когда тяжесть в паху под его действием стала отступать, он почувствовал себя увереннее.
Видимо звон переставляемых склянок разбудил Поттера, так как до слуха профессора донёсся шум возни из кабинета.
Что ж, Северус Снейп был готов к разговору.
Прислонившись к косяку и скрестив руки на груди, Снейп наблюдал, как Поттер зашнуровывает кроссовки, волшебной палочкой приводит в порядок смятую мантию, искоса поглядывая в его сторону.
– Извините, профессор, я воспользовался Вашим креслом, – Поттер ещё не до конца проснулся, да и ночь для него выдалась не из приятных, так что голос звучал глухо и безжизненно.
Он подошёл к столу, палочкой всколыхнул нежную рябь омута, немного задержался в раздумье, затем вернул свои воспоминания и неуверенно отступил, ожидая ответной реакции профессора.
– Не стоит, – небрежно махнув рукой, Снейп изобразил на лице некоторое подобие радушной улыбки, если эту гримасу вообще можно было счесть таковой.
– Надеюсь, Вы видели приятные сны, – Снейп, оторвавшись от косяка, нарочито расслабленной походкой прошёл вглубь кабинета и принял ту же позу теперь уже у стола, где по-прежнему стояла каменная чаша. – Приятнее, чем тот балаган, что мне довелось лицезреть по Вашей милости весь вечер и всю ночь? – Снейп продолжал придерживаться роли снисходительного, почти радушного хозяина, исподволь изучая реакцию подростка, – Хотя не скрою – это было весьма познавательно: столько нового узнал о себе, да и о Вас тоже. Будет над чем поразмыслить на досуге.
– Вы сами изъявили желание воспользоваться мыслесливом, а теперь пытаетесь взвалить на меня всю вину? – Гарри медленно начал заводиться. Равнодушие и небрежность тона профессора задевали его.
«Как же ты предсказуем, Поттер» – Снейп мысленно похвалил себя за правильно избранную тактику.
– Хотите сказать, что и в постель Вас уложил тоже я? – Снейп начал получать удовольствие от происходящего. – А Вы, бедная, жертвенная овечка, не знали, как вырваться из хищных когтей ненавистного преподавателя? – в голосе Снейпа теперь уже явственно слышалась издёвка, – Признаю – моё второе «Я» приложило руку к тому, чтобы стянуть покров невинности с Вашего идеального образа. Но я что-то не заметил, что бы Вы играли при этом роль пассивной жертвы, – внутренне усмехнувшись двусмысленности прозвучавшей фразы, зельевар продолжил: – И, думается мне, Вы получали от этого не меньшее удовольствие.
– Может, хватит прохаживаться по поводу моей идеальности?! – Поттер всё больше распалялся, прекрасно понимая, что сам, уже в который раз, глупо, весьма глупо, заглотил наживку, но остановиться был не в состоянии. – Я всего лишь сказал, что воспользоваться мыслесливом – было Вашей идеей. И не нужно вешать на меня всех собак и делать из этого целое представление. Я – неблагодарный зритель, и аплодисментов от меня Вы не дождётесь.
– Быть может, Вы ждёте их от меня?.. За то милое эротическое шоу, что Вы услужливо продемонстрировали мне, заранее обговорив с моим вездесущим «братцем» возможные варианты развития событий? – Снейп ни на полтона не повысил голос, не изменил елейных модуляций, голос его звучал так же, как и в начале разговора. Хотя всё внутри него буквально кипело от негодования. Хотелось придушить мальчишку на месте, немедленно.
Перед глазами так и стояли откровенные сцены в ванной префектов, в гриффиндорской спальне. Широко разведённые бёдра... приглашающая поза... надрывные стоны... и глаза, полные желания... Снейпа не покидало стойкое ощущение, что его просто используют. Причём, оба. И Поттер и его новоявленный любовник.
И всё же, Снейп умел сдерживать свои эмоции. Годы общения с Тёмным Лордом не прошли даром. Да и наличие в пределах досягаемости извечного раздражителя на протяжении вот уже почти семи лет, только способствовало тренировке его выдержки.
– Что ж, в отличие от Вас, мистер Поттер, я – зритель благодарный, и на аплодисменты не поскуплюсь. Тем более, что зрелище действительно было... захватывающим, – и он расцепил руки, чтобы картинно, с паузами, три раза хлопнуть, и снова скрестил руки на груди. Ни один мускул не дрогнул на его лице.
Чего нельзя было сказать о Поттере. На скулах заиграли желваки, щёки покрылись неровными пятнами лихорадочного румянца, а руки сжались в кулаки от едва сдерживаемой ярости.
Снейп усмехнулся. Меха раздуты, клапаны открыты, осталось лишь поднести спичку.
– Для Вас чужие чувства – повод для насмешки? Искренность вызывает желание поиронизировать? – кажется, юноша был готов вспыхнуть даже от светлячка, – Сколько же в Вас цинизма, профессор. Вас не останавливает даже то, что Ваша половина – Ваша лучшая половина – воспротивилась Вашему маниакальному стремлению любой ценой сохранить образ законченного ублюдка. – Поттер выплюнул последнее слово без задержки, нисколько не смутившись. – Не удивительно, что она предпочла сбежать от Вас.
Снейп ещё сохранял внешнее хладнокровие, хотя с каждой минутой это давалось ему всё труднее:
– Сомневаюсь, что слова «чувства» и «искренность» имеют к Вам какое-либо отношение. Да и замахнулись Вы на слишком серьёзную тему. Думаю – эта пьеса Вам не по зубам. А со своей половиной я разберусь как-нибудь сам, без Вашего геройского вмешательства.
– Разберётесь! Как же! Просто снова засунете её куда подальше. И будете делать вид, что её никогда не существовало, – юноша окинул профессора гневным взглядом: – А, может, Вы от того и беситесь, что главная роль досталась не Вам? – Поттер уже не сдерживался, ему было плевать, как он выглядит со стороны и что несёт. Сейчас больше всего на свете ему хотелось вцепиться в эту глумливую физиономию ногтями, выцарапать, содрать с неё всю спесь, всё высокомерие. – Вам всего лишь предоставили место в первом ряду, и Вы были вынуждены довольствоваться малым за невозможностью получить большее?
– Довольно! – вот теперь Снейп был задет за живое и его терпению пришёл конец, да он и не собирался дальше миндальничать с вконец распоясавшимся юнцом. – Играть в паре с таким бездарным актёришкой, как Вы, пусть даже и главную роль – удовольствие сомнительное. Тем более что этот актёришка вечно фальшивит. – Тут Снейп гаденько ухмыльнулся и продолжил вкрадчивым тоном: – Кстати, Вы, мистер Поттер, опрометчиво запамятовали, что я выходил на замену в самый кульминационный момент представления, и успел таки слизать сливки, и, признаться, не впал в эйфорию, вкусив от ваших прелестей.
Вот это был удар ниже пояса. И Гари едва сдержался, чтобы не броситься на мерзавца с кулаками, забыв о палочке. Ноздри его гневно раздувались, с шумом выпуская и втягивая воздух. Пылающий взгляд прожигал профессора ненавистью, а с губ готовы были сорваться самые отборные ругательства.
Снейп понимал, что поступает подло. Спровоцировав юношу на неконтролируемые эмоции, он бил по самому больному. Прицельно... жёстко... цинично... В отместку за всё пережитое в мыслесливе. За боль, унижение, за неудовлетворённое желание... Пообещав однажды отомстить... А Снейп привык держать слово, тем более данное себе.
– Судя по вашим стонам, профессор, вы не прочь были полакомиться сливками, – слизеринская составляющая сущности Гарри нет-нет да проявлялась. – Или вы так мастерски доигрывали роль? Тогда актёрство – это скорее по Вашей части. Мне же претят всякого вида игры на чувствах людей, в отличие от Вас, сэр, – к Поттеру медленно возвращалась уверенность и понимание того, что только успокоившись, можно попытаться переломить ход разговора и, возможно, у него появиться шанс вернуть Северуса. – Вы всю жизнь только и делали, что играли. Не надоело?
– Ах ты маленькая неблагодарная свинья! – теперь наступила очередь Снейпа закипать гневом, – Если б не мои, как ты называешь, игры, твоя тощенькая задница была бы развеяна в прах каким-нибудь темномагическим заклинанием! – шипение Снейпа буквально замораживало кровь, и если бы в кабинет случайно заскочил заблудившийся кролик, он точно впал бы в оцепенение от страха. – Тёмному Лорду не единожды приходилось применять АВАДУ к бездарным актёрам. А я, как видишь, жив. Да и твоя драгоценная шкурка не болтается где-нибудь в пыточных подземельях Упивающихся.
– Волдеморта давно нет. А Вы так и не можете остановиться. Не наигрались за столько лет? – упоминание о том, что Снейп многократно спасал его жизнь, Гарри нисколько не смутило – уж слишком часто ему об этом напоминали, а вот прощупать почву в этом направлении имело смысл: – Может, пора прекратить изображать из себя что-то и начать просто жить? ЖИТЬ, понимаете? Смеяться, удивляться, доверять, любить, – Гарри пытливо вгляделся в глаза профессора, надеясь отыскать в них хоть малейшую перемену.
– И не надейтесь, Поттер, – Словно угадав мысли подростка, ответил Снейп. – Я разгадал Ваш манёвр – пытаетесь вернуть моё Альтер-эго? Пустая трата времени, – Снейп заговорил таким тоном, словно объяснял новый материал туго соображающим студентам, – Он ведь объяснял Вам, что магия не терпит раскола сознания? Так вот – спешу сообщить, что она сработала на воссоединение, – Хоть Снейп и не был уверен в этом до конца, но спустить Поттера с небес на землю, лишив всяких иллюзий на возвращение своего неугомонного «близнеца» было просто необходимо. – Здесь и сейчас, в этом кабинете присутствуют только два человека – Вы и я – Северус Снейп. И никаких любвеобильных двойников на тысячу миль вокруг, – с ухмылкой мнимого сочувствия подытожил Снейп.
Гарри поднял мерцающий из-за непрошенной влаги взгляд на профессора, и голосом, полным горечи тихо ответил:
– Вы можете сколько угодно отрицать ЕГО существование, но я точно знаю – ОН ЕСТЬ! ОН – в Вас!.. Хотите вы этого или нет...
И, решившись, не дав возможности возразить, юноша метнулся к Снейпу, обвил его шею руками, и в отчаянном порыве прильнул губами к его равнодушным губам. Он вложил в этот – может быть последний – поцелуй всё, что мог, что успел... Моля Северуса откликнуться...
Снейп, спохватившись, железной хваткой вцепился в запястья Гарри и, разомкнув его объятия, с силой отшвырнул от себя. Гарри, налетев на кресло, весьма ощутимо ударился бедром, но даже не заметил боли.
– Дешёвый приёмчик, мистер Поттер. Может, на Северуса это и произвело бы впечатление, но на меня Ваши жалкие потуги не действуют, – Снейп и сам понимал, что лукавит – не прими он зелье, неизвестно, как бы отреагировало его тело. – Да и сомневаюсь, что Ваша мнимая любовь, в которой Вы так самозабвенно клялись, способна его вернуть. Он, знаете ли, не столь наивен, впрочем, как и я. И от пустых слов не растает.
– Всё, что Вы слышали в последнем воспоминании – правда, от первого до последнего слова, – с каким то отчаянным упрямством возразил Поттер, чеканя каждое слово.
– Вы пытаетесь убедить меня в том, что испытываете "некоторые чувства" к бывшему Упивающемуся? Изводившему Вас столько лет? – в голосе профессора слышалась явная насмешка.
Но Гарри это только подстегнуло:
– У Вас ещё VERITASERUM остался, да и Легилименция является Вашим коронным номером. На чём остановимся на этот раз, профессор?
– Даже если это так, Поттер, неужели Вы думаете, что я куплюсь на прелести Позолоченного Мальчика, на квиддичного ловца, у которого снитч вместо мозгов?! – Снейп старался ударить словами как можно больнее и достиг желаемого результата. Гарри был на грани, да и терять ему, собственно, было уже нечего:
– Вы настолько погрязли в своей желчи и ненависти, настолько упиваетесь своим одиночеством, что уже не верите в то, что способны любить, – щёки подростка пылали, а голос дрожал, но останавливаться он не собирался: – Я Вам больше скажу – Вы не верите в то, что способны вызывать любовь, не верите в ответные чувства.
Поттер присел на подлокотник кресла и уже устало продолжил:
– Для Вас, профессор, самые безопасные иллюзии – это разбитые иллюзии. И Вы походя, с лёгкостью, разбиваете все мои уверения в искренности. Не верить мне проще, чем самому себе? Я прав, профессор?
Снейп в недоумении воззрился на студента. Слова Поттера били прямо в душу. Он устал и разговор уже порядком его утомил. Да и «ОБЕЗБОЛИВАЮЩЕЕ» зелье явно перестало действовать – боль постепенно возвращалась.
Приняв решение закончить этот бессмысленный разговор как можно быстрее, Снейп взял со стола чашу и убрал в застеклённый шкаф.
– Много на себя берёте, Поттер. Я мог бы одной фразой поставить Вас на место, но мне совершенно не доставляет удовольствия выслушивать Ваши душевные излияния и дальше. И всё же, я готов помочь Вам, – профессор достал палочку, решив взять ситуацию под свой контроль. – Чтобы избежать неприятных последствий как для Вас, так и для себя, я намерен применить к вам "OBLIVIATE", и если...
Поттер тут же вскочил с кресла:
– А к себе вы тоже «OBLIVIATE» примените? Думаете, что одним взмахом палочки, пусть даже волшебной, можно избавиться от самого себя? – Поттер вскинулся, глаза его заблестели и наполнились такой решимостью, что профессор невольно опустил руку, и заклинание так и не было произнесено.
– Со своими воспоминаниями можете делать всё, что хотите. А МОЁ принадлежит только МНЕ! Даже если это причиняет мне боль, то это моя боль, мои чувства! – Гарри перевёл дыхание. – Я не позволю Вам это у меня отнять! – по щекам Гарри текли слёзы, но он и не думал их вытирать. Предательский комок всё не мог прорваться через сжатое спазмами горло.
Вспомнив о том, что Северус не собирался так быстро сдаваться, подросток решился на поистине слизеринский шаг, зная, что Альтер-эго зельевара просто не оставит Снейпа в покое, если будет лишён возможности хотя бы видеть Гарри. Дойдя до двери, Поттер обернулся:
– И если я Вам настолько уж противен, то постараюсь впредь не попадаться Вам на глаза. Я в состоянии подготовиться к экзаменам без Вашего участия, так что освобождаю Вас от своего присутствия на Ваших занятиях! Всего наилучшего, профессор! – с этими словами Гарри вылетел из кабинета, боясь разрыдаться уже в голос.
Снейп стоял оглушённый, ошарашенный. Последняя фраза Поттера ещё висела в воздухе, треск хлопнувшей двери ещё отдавался набатом в его голове, но сознание уже раскалывалось, расползалось, рассыпалось на мельчайшие осколки, нити, песчинки, который тут же подхватывал пляшущий вихрь безумия, не оставляя и намёка на чёткий, понятный рисунок разума.
Перед глазами играли в салки яркие, разноцветные пятна, то вспыхивая, то угасая. Отчаянно не хватало воздуха, как будто лёгкие сдавило мощными, безжалостными тисками.
Хотелось выть, бежать куда-то, крошить и уничтожать всё вокруг. Хотелось перекричать настырные голоса, визжащие в голове. Хотелось уцепиться за последние осыпающиеся крупицы мыслей, удержать их, вернуть, но те безнадежно ускользали.
Где-то на самом краю агонизирующего сознания Снейп ухватился за спасительную пустоту и без чувств осел на каменный пол...
...Была уже глубокая ночь, когда Снейп пришёл в себя. Сколько он находился без сознания, профессор не имел ни малейшего представления. Он сидел на полу, прислонившись спиной к столу, и, на сей раз, не было никаких убийственно-красных балдахинов вокруг, только холодные стены родного кабинета. И никакого Поттера рядом.
Видимо, магия всё же мобилизовала свои ресурсы и объединила оба сознания. И доминанта подчинила себе слабую составляющую.
«Что же вдруг так ослабило тебя, мой докучливый сосед? Неужели и ты тоже не веришь в любовь Поттера? Ну хоть в чём-то мы пришли к общему мнению. Это дело надо вспрыснуть. Может, и в дальнейшем мы найдём общие точки соприкосновения» – облегчённо вздохнув, Снейп встал, призвал из бара бутылку виски, толстостенный приземистый бокал и, слегка пошатываясь, направился в ванную.
Прочитала, супер!! Я даже не ожидала такого накала страстей так скоро, глава вообще потрясная!! Вау, просто нет слов!! Когда будет ближайшее продолжение???????
Накатили будничные, однообразные событиями и эмоциями дни. Снейп по ночам больше не обнаруживал себя в гриффиндорской спальне, а вполне предсказуемо просыпался в собственной постели.
Похоже, кризис сознания миновал, но Снейп нутром чувствовал, что это впечатление обманчиво. С каждым днём его беспокойство всё усиливалось.
Профессора неотступно преследовало ощущение, что нечто исключительно важное, почти жизненно необходимое ускользает от его понимания, нечто постоянно не дает ему покоя, гложет изнутри, будоражит, вызывая смутную тревогу. И эта тревога, как снежный ком, неуклонно обрастала неосознанными, неуправляемыми страхами.
Он стал ещё более циничным и язвительным, без устали осыпая учеников насмешками и колкостями, не обойдя вниманием даже слизеринцев. Его раздражительность разрослась до предела, и факультеты теряли неимоверное количество баллов едва ли не ежеминутно.
В этой ураганной потере таких драгоценных в конце учебного года зачётных очков лидировал, конечно же, Гриффиндор. И Снейп не скупился на минусы и отработки, щедро одаривая ими и правых, и виноватых.
Никогда ещё обитателям замка не приходилось видеть Филча таким счастливым, как в эти дни. Никогда, за всю историю Хогвартса, замок не сиял подобной ухоженностью и чистотой. Никогда прежде газоны и кусты вокруг него не были так идеально подстрижены.
Но Снейп не замечал перемен, виновником которых являлся. Продолжая своё феерическое наступление на всех фронтах, вернее, факультетах, он без видимой причины доводил до слёз неуверенных, зажатых первогодок, вгонял в ступор разнузданных, обнаглевших старшеклассников, вызывая своей чрезмерной грубостью возмущённое недоумение коллег.
Но что уж совсем не вязалось с привычным обликом бывшего Упивающегося, а по совместительству ещё и бывшего двойного агента – он стал рассеянным.
Приступы этой напасти, хоть и случались не часто, всё же привлекали всеобщее внимание, так как видеть в таком состоянии профессора Снейпа студентам ранее не доводилось, да и коллегам тоже. Бывало, на занятиях или за трапезой в Большом Зале Снейп надолго застывал в одной позе, пригвоздив отсутствующим взглядом одному ему видимую точку.
А ещё он мог пропустить мимо ушей какой-нибудь вопрос заумного студента или забыть дать домашнюю работу. Правда, позже отыгрывался снятием тройной порции баллов и весьма разнообразным набором издёвок.
Мог подготовить к занятию совсем не тот комплект ингредиентов, что был нужен по программе, а потом весь класс за это расплачивался.
Он часами бродил по Запретному лесу, якобы пополняя запасы растений и трав для грядущих экзаменов, но при этом возвращался в замок с пустой котомкой. По ночам было ещё хуже. Снейпа стали преследовать сны эротического содержания с участием одного небезызвестного зеленоглазого студента. Иногда он кончал прямо в постели, не просыпаясь. Но чаще ощущения были настолько яркими, что он вскакивал весь взмокший и бежал в ванную, чтобы с помощью руки достичь желанной разрядки. Холодный душ уже не приносил облегчения, и «ПРИТУПЛЯЮЩЕЕ» зелье тоже, что озадачивало.
Вскоре эрекция стала донимать Мастера Зелий и в дневное время суток. Это было особенно неудобно во время уроков – приходилось частенько отлучаться из класса под шумок недоумевающих студентов для разрешения этой докучливой неприятности.
Поттер, как и обещал, перестал появляться на занятиях Снейпа, испросив письменное разрешение своего декана для самостоятельной подготовки к экзаменам по Зельям под строгим контролем Грейнджер.
Отсутствие Поттера в жизни Снейпа не облегчало его внутреннее неустойчивое состояние, скорее наоборот.
Первые дни после памятного разговора он радовался, что необходимость терпеть мальчишку на своих занятиях отпала сама собой – одно только его присутствие способно было вызвать откровенные воспоминания.
Но со временем Снейп понял, что это не решало проблемы. Возбуждение и не думало никуда исчезать, а вот желание постоянно видеть Поттера стало мучительным.
Снейп сначала подсознательно, а позже, когда стало уж совсем невмоготу, вполне осознанно выискивал его глазами в толпе гриффиндорцев и не находил. От этого сердце профессора неотступно сжимала необъяснимая тоска.
Но Поттер, как нарочно, перестал появляться и в Большом Зале. Снейп случайно подслушал, что тот пользовался услугами какого-то домового эльфа, ссылаясь на предэкзаменационную лихорадку. Его верные оруженосцы, несомненно, составляли ему компанию. Как и всегда.
Проклиная подобострастных услужливых эльфов, пресловутую троицу во главе со своим обожаемым предводителем, МакГонагалл с Дамблдором в придачу, Снейп нёсся к кабинету последнего, чтобы раз и навсегда решить вопрос о вседозволенности Героя всея Магического мира, возомнившего себя вторым Мерлином.
С чего этот зазнавшийся выскочка решил, что имеет право пользоваться неслыханными привилегиями?! Почему педагогический состав школы потакает любым его прихотям?! Или Поттер считает себя выше других?! Для него закон не писан?! Наглый, высокомерный, заносчивый мальчишка!
Ввергая ополоумевших горгулий почти в шоковое состояние, Снейп вскочил на уже начавшую движение винтовую лестницу и чуть ли не пинком распахнул дверь в кабинет директора Хогвартса.
– Альбус! Какого чёрта! Поведайте мне хоть одну причину, оправдывающую попустительство Минервы в отношении своего выкормыша! – Снейп даже не думал сдерживать свою ярость и выбирать выражения. И плевать он хотел, что ведёт себя крайне непочтительно по отношению не к какому-нибудь заштатному магу, а к живой легенде Магического мира.
Дамблдор сидел в своём любимом кресле за огромным письменным столом, уперев в него локти и сцепив старческие узловатые пальцы. Чуть склонив голову, он внимательно разглядывал разъярённого зельевара поверх поблёскивающих стёкол очков-половинок. Даже такое эффектное появление профессора Зелий не нарушило внешнего и внутреннего спокойствия мудрого старца.
– Во-первых – здравствуй, Северус, – спокойным голосом поприветствовал влетевшего директор, – Во-вторых – присядь, пожалуйста, и успокойся, – Дамблдор расцепил руки и жестом указал на кресло напротив.
Снейп, взмахнув полами мантии, резко сел, всем своим видом демонстрируя, что успокаиваться он не собирается.
– Я бы предложил тебе чаю, – с невозмутимым видом продолжил, меж тем, директор, – Но, чует моё сердце – моему чайному сервизу грозит некомплект, да и не чай ты сюда пить пришёл, – в мутновато-голубых глазах замерцали лукавые искорки.
– Какая проницательность, – Снейп не смог удержаться от язвительности. – А теперь, после того как все приличествующие встрече формальности соблюдены, я хочу знать – на каком основании Минерва освободила Поттера от МОИХ занятий? Славы и ордена Мерлина ему уже не достаточно? Он решил коллекционировать все поблажки, о которых простым смертным даже мечтать не дозволяется? – Снейп так и кипел от негодования.
– Северус, о каких поблажках ты говоришь?! Поверь мне, Минерва никогда без острой необходимости не приняла бы такое решение. Да и в излишней лояльности к Гарри я не могу её упрекнуть. Она всегда была к нему строга и требовательна, впрочем, как и ко всем студентам, – директор достал из верхнего ящика небольшую жестяную коробочку, тяжело поднялся из-за стола и подошёл к Фоуксу, протягивая угощение. Тот благодарно курлыкнул и принялся клевать. – Тебе ли этого не знать.
Снейп ехидно прищурился:
– И что это за острая необходимость, позвольте полюбопытствовать?
– Не скрою – Минерва советовалась со мной, прежде чем подписать разрешение. И я согласился, что это пойдёт Гарри только на пользу. – Дамблдор неторопливо поглаживал яркое оперение своего любимца. – Но тебе лучше спросить об этом у Минервы.
И уже совсем отвернувшись от Снейпа, директор обратился к фениксу:
– Фоукс, дружочек, не мог бы ты пригласить Минерву.
Феникс ещё раз курлыкнул в ответ, что на птичьем языке могло означать согласие, и, ярко вспыхнув, исчез. Через несколько секунд вспышка повторилась, и Фоукс, как ни в чём не бывало, устроился на своем насесте, продолжая клевать зёрна.
Вслед за его возвращением в камине взревело пламя, и в зелёном вихре появилась МакГонагалл. Заметив Снейпа, она с явно недовольным выражением лица шагнула в кабинет, не теряя при этом ни равновесие, ни достоинство, будто только что проделала путь не по каминной сети, а прогулялась по Диагон-аллее.
– Альбус, – она поприветствовала директора кивком и тут же вернула цепкий взгляд Снейпу. – Здравствуй, Северус. Я так понимаю, именно тебе я обязана столь любезным приглашением, – и в голосе, и во взгляде профессора Трансфигурации читался явный, пусть и вежливый, вызов. Она присела на соседнее кресло.
– Вы совершенно правы, Минерва, – Снейп и не думал уклоняться, решив, что по возможности и сам будет придерживаться рамок вежливости. На Минерву и Дамблдора его грубость никогда не действовала так, как на других. – Не сочтите за труд объяснить мне, за какие такие заслуги я лишён необходимости лицезреть Красу и Гордость Гриффиндора на своих скучных занятиях? – Снейп не удержался и добавил в голос яда.
МакГонагалл ничуть не смутил сарказм профессора Зелий. Она лишь пожала плечами, встречая прямым взглядом колючий взгляд Снейпа:
– Твоя последняя выходка, Северус, когда ты несправедливо назначил отработку Поттеру, Грейнджер и Уизли – да, да, именно несправедливо – я опросила всех присутствующих – лишний раз убедила меня в том, что ты цепляешься к Гарри. И, судя по всему, причины для этого тебе не нужны, – не терпящим возражения тоном МакГонагалл продолжала наступать: – Уж не знаю, что там между вами происходит, и откуда такая непрекращающаяся взаимная нетерпимость, но ты взрослый человек и должен сдерживать свои эмоции. Гарри и так сейчас тяжело – подготовка к экзаменам отнимает все силы, да и психологическое напряжение последнего года не прошло бесследно.
– Ах, какие мы чувствительные, нас можно только по головке гладить, – не сдержался Снейп, потом чуть не выматерился вслух, почувствовав зреющую эрекцию и представив совсем не ту головку. – Что, прибегал плакаться в мантию? – Северус, прекрати ёрничать! Я не позволю тебе разговаривать со мной подобным образом.
Дамблдор, пряча в бороду лукавую улыбку, невозмутимо наблюдал за диалогом деканов двух соперничающих факультетов, предпочитая не вмешиваться, зная, что только Минерва способна виртуозно, с достоинством поставить Северуса на место.
– Ты знаешь, что Гарри никогда не опускался до жалоб. Но я, я, Северус, не лишена глаз и сердца, и вижу, что с Гарри в последнее время что-то происходит, – голос Минервы стал мягче и теплее. – Правда, Северус, он очень старается. Он всё свободное время отдаёт подготовке к экзаменам. Но я чувствую, как он внутренне напряжён. А тут ты со своими вечными придирками.
– Неужели вы думаете, что я допущу этого неуча к экзамену? Без занятий? – Снейп и не собирался сдаваться. – Даже представить боюсь, что он может там устроить.
– О, об этом можешь не беспокоиться – мисс Грейнджер – достойный наставник. Да и я держу всё под контролем, – МакГонагалл похлопала Снейпа по запястью в ободряющем жесте.
Снейп отдёрнул руку и прошипел в ответ свой последний аргумент:
– Может с теоретической подготовкой Поттера мисс Грейнджер и в состоянии справиться, но поверьте мне на слово – зелья – это в большей степени практика. А к лаборатории я Поттера и на пушечный выстрел не подпущу.
– Как? Альбус, Вы не сообщили ему? – Минерва удивлённо посмотрела на директора. – Сообщили что? – теперь уже недоумевал Снейп.
Дамблдор замялся, виновато опустив взгляд, но лишь на пару секунд, и снова посмотрел на профессора Зелий:
– Видишь ли, Северус, мы обустроили одно из пустующих помещений под лабораторию. Там, кстати, занимаются не только Гарри с Гермионой, но и все, кто по какой-то причине не решается обратиться к тебе за помощью, – поспешил продолжить директор, пока Снейп не успел его перебить: – Студентам это большое подспорье, а в свете последнего решения попечительского совета, для мисс Грейнджер – необходимая педагогическая практика.
Брови Снейпа от изумления поползли вверх:
– Я ещё чего-то не знаю?
– Последнее время ты странным образом выпадаешь из реальности, так что мог и пропустить эту приятную новость, – директор подмигнул недоумевающему декану Слизерина, считая, что выглядит это вполне дружелюбно.
– Так осчастливьте меня скорей, хотя что-то мне подсказывает, что это будет последний гвоздь в крышку моего гроба.
Минерва решила прийти на помощь своему старшему коллеге:
– После последней инспекции совет решил, что нужно повысить интерес студентов к Истории магии. Профессора Бинса вежливо попросили уйти в бессрочный отпуск. А на его должность совет утвердил кандидатуру мисс Грейнджер, – Минерва с любопытством следила за реакцией Снейпа на эту милую новость.
Зельевар сглотнул, но постарался придать лицу вежливое безразличие:
– Что ж, если кто и в состоянии привлечь внимание студентов к этому предмету, то только Грейнджер. Она своим энтузиазмом достанет любого.
– Рада, что ты одобряешь наш общий выбор, – Минерва обернулась к директору: – Альбус, я бы не отказалась от чашечки травяного чая.
Директор тут же оживился, взмахнул палочкой, отправляя заказ эльфам, и через несколько секунд на его столе стоял полностью сервированный на три персоны поднос.
Все, не исключая и Снейпа, потянулись за чашками, но только двое из них сделали первый глоток с наслаждением.
– Ты ведь в курсе, Северус, что в следующем учебном году мы снова остаёмся без преподавателя ЗОТИ? – как бы между прочим поинтересовался директор.
Внутри у Снейпа всё похолодело. Он уже догадывался, что сейчас услышит, но искренне надеялся, что ошибается. Рука с чашкой невольно дрогнула.
МакГонагалл и Дамблдор, заметив это, переглянулись, решая, кому из них придётся вбивать тот самый пресловутый последний гвоздь.
– Это пока ещё не решено, – неуверенно продолжила Минерва за директора, – Гарри ещё не дал окончательный ответ, сказал, что после… – раздался звук бьющегося фарфора, затем вздох сожаления директора, короткое «REPARO», и любимый сервиз опять был в полном комплекте. – Северус, ты не обжёгся? С тобой всё в порядке? – беспокойство в голосе Минервы было вполне искренним.
Какое, к дементорам, «в порядке»?! Снейп просто не знал, как отнестись к этой новости. С одной стороны мучительная необходимость видеть мальчишку, но с другой... Сможет ли он контролировать себя в его присутствии?
Ведь даже сейчас, при одном только упоминании, что возможно, только возможно, им придётся работать бок о бок, постоянно сталкиваясь друг с другом, он почувствовал возрастающее смятение и неконтролируемую реакцию собственного тела.
Пожалуй, Снейп переоценил своё хладнокровие, решив вернуть Поттера на свои занятия.
– Не стоит беспокойства. Со мной всё в полном порядке. Прошу меня извинить, мне необходимо подготовиться к следующей паре, – с этими словами зельевар поднялся и тяжёлой поступью направился к двери.
Когда дверь за ним закрылась, директор и декан Гриффиндора снова переглянулись и продолжили наслаждаться ароматным чаем.
В тот знаменательный день Снейп превзошёл самого себя. Троих студентов отправили в больничное крыло с нервным срывом. Пятый курс Гриффиндора в полном составе и Хаффлпаффа в урезанном строевым шагом отправились на отработку к Филчу, к неописуемому восторгу последнего.
На дом было задано такое количество заданий, что студенты дружно выли весь вечер, чем вызвали дребезжание хрустальных светильников и витражей во всём замке.
Досталось и Пивзу, которого угораздило попасться Снейпу на глаза. Тот его обездвижил на неопределённый срок прямо над парадной лестницей, делая удобной мишенью, но что хуже всего – Снейп наложил на бедолагу чары молчания.
На недоуменные вопросы коллег за ужином Мастер Зелий не отвечал, глядя пустым взором куда-то сквозь собеседника.
Так продолжалось и в последующие дни. Баллы в факультетских копилках стремительно таяли в количествах, обратно пропорциональных исписанным пергаментам домашних и контрольных работ, которые измерялись уже даже не в футах, а в ярдах.
Филч не ходил, а буквально порхал на крыльях счастья, напевая себе под нос похабные куплетики.
Больничное крыло регулярно пополнялось новыми нервными и переутомившимися пациентами, чего нельзя было сказать о запасах зелий и снадобий в кладовке мадам Помфри, стремительно уменьшающихся с каждым днём. И пополнением оных Снейп даже не озадачивался, к всё возрастающему неудовольствию медиведьмы.
Его вспышки агрессии и нетерпимости чередовались с такими же внезапными приступами рассеянности и апатии. Постепенно преподаватели перестали удивляться и задавать вопросы, предпочитая обходить неуравновешенного, если не сказать более прямолинейно, зельевара стороной. Состояние Снейпа хоть и вызывало сочувствие, но собственное душевное спокойствие было дороже.
В общем, как сказала однажды старушка МакГонагалл, Северус потерял себя. И была абсолютно права.
А возбуждение Снейпа, тем временем, стало почти постоянным и очень болезненным. Образ Поттера преследовал зельевара и днём, и ночью. Для этого не требовалось даже закрывать глаза. И всё меньше оставалось сил бороться с этим наваждением, с этим проклятием.
Что бы он ни делал, где бы ни находился, все мысли и устремления неизменно возвращались к одному студенту, который по-прежнему избегал любых встреч с ним. И это только усиливало его потребность.
Снейп всё чаще ощущал себя «не здесь», «не сейчас» и не мог объяснить постоянное чувство внутреннего дискомфорта, мешающего сосредоточиться, сконцентрироваться. Эмоции и чувства зачастую отказывались подчиняться самоконтролю, а понимание происходящего позорно ускользало от профессора, не оставляя в его мыслях и тени зацепки.
Ощущение безысходности наползало со всех сторон, угнетало, всасывало в адову бездну, будто щупальца гигантского безжалостного чудовища опутывали его ноги и сдавливали грудь, лишая воздуха, утягивая в зловонную клоаку. И Снейп всем своим существом сопротивлялся, стремился наверх – к свету, к свободе, к надежде, впиваясь ногтями, вгрызаясь зубами, с одним пульсирующим желанием – ЖИТЬ!
До предела вымотанное сознание профессора, наконец, выбросило белый флаг и Снейп, впервые за последний месяц, принял вполне осмысленное и обоснованное решение.
Он шёл к нему долго, мучительно, сопротивляясь из последних сил, не желая быть так позорно побеждённым. Вопрос в том – кем или чем побеждённым? Кому он проиграл? Поттеру? Нет. Уж Поттер, при всём желании, не способен вклиниться в его сознание, вызывая хаос разума и чувств.
Нет, Снейп проиграл самому себе, как ни горько было это признавать. А сопротивляться себе и дальше стало просто невыносимо, да он и устал.
И, обессилев, решился, наконец, выяснить – в каком соотношении находятся его «сознательное» и «подсознательное». Снейп понимал, что выяснить это можно только одним способом – вставить недостающее звено. И этим звеном, судя по всему, был именно Поттер.
Имела ли эта гипотеза право на существование, необходимо было проверить экспериментальным путем. И Северус Снейп решил действовать.
Дождавшись, когда магические часы на каминной полке пробили час ночи, профессор поднялся с постели, размашистым движением накинул мантию и стремительно вышел из своих покоев.
Отправлено: 25.07.08 12:11. Заголовок: Ох, аж голова закруж..
Ох, аж голова закружилась от эмоционального накала! Это надо ж так в себе чувства давить, что б потом так скрутило! Ничего, тяжело достанется - дороже будет! Antidote, здорово!
Отправлено: 29.07.08 03:17. Заголовок: Гарри лежал на кров..
Гарри лежал на кровати и штудировал «Справочник зельевара», делая по ходу короткие выписки на пергаменте.
Соседи по спальне, устав от утомительных уроков, нудной зубрежки, торопливых обжиманий с объектами своей временной или постоянной страсти под сенью зеленеющих деревьев после выматывающей отработки у Филча, просматривали уже не первый сон, наслаждаясь легким дуновением Морфея.
Прошёл почти месяц с тех пор, как он в последний раз видел Снейпа. Верный своему слову, да и чтоб душу лишний раз не травить, Гарри всячески избегал общества профессора.
Готовиться к экзаменам самостоятельно, пусть даже и под неусыпным оком Гермионы, было трудно, но встречаться со Снейпом каждый день было еще труднее.
К тому же, он надеялся, что Северус, лишённый возможности видеть его, превратит существование Снейпа в ад, сумеет прорваться через его толстокожесть и бездушность. Вновь... как это было уже раньше... Как же давно это было...
Гарри, отмахнувшись от непрошенных воспоминаний, вернулся к учебнику. Первое время после разговора он ждал, что вот-вот скрипнет дверь и войдёт Северус...
...Но ничего не происходило, и надежды медленно таяли, оставляя горький осадок разочарования в душе.
Предложение Дамблдора остаться в Хогвартсе в качестве преподавателя ЗОТИ выглядело весьма заманчивым. Но что, если Северус никогда не вернётся? Видеть профессора каждый день, наталкиваться на его, полный презрения или равнодушия, взгляд? Это было бы слишком мучительно. Гарри не был готов к этому.
Оставалось лишь несколько дней до Выпускного бала... Несколько дней призрачной увядающей надежды... Чуть больше недели – и Хогвартс останется позади. И Северус тоже...
Гарри запретил себе думать о нём, запретил вспоминать нежность его прикосновений, невесомость поцелуев, жар объятий. Так проще, не так больно. К чему напрасные иллюзии – они не приносят ничего, кроме безысходной тоски.
Он не примет предложение директора, если за эти несколько дней ничего не изменится. Он всё оставит в прошлом – любовь, потерю, слёзы… Нужно жить, дышать, идти дальше…
И упиваться болью, а тем более жалеть себя Гарри не собирался. Снейп дал понять, что он не нужен, что его чувства обременительны и неуместны, более того – что они неискренни.
Так зачем навязывать себя человеку, который не собирается признавать существование своей лучшей половины? Который сознательно задвигает её на задворки подсознания, отсекая от себя? Навязываться – это ведь так унизительно. А гордость у Гарри ещё оставалась, пусть и уязвлённая, израненная.
Её можно было бы и задвинуть куда-нибудь подальше, если бы Гарри был уверен, что может достучаться до Снейпа, что у него есть надежда вернуть Северуса. Но тот разговор дал понять, что от него теперь мало что зависит, что Снейп сам должен в себе разобраться.
Время шло, но ничего не менялось. И надежда медленно уступала место тоске. Какой-то очень коротенький промежуток времени Гарри был счастлив… был любим… Но это продолжалось слишком недолго, так недолго, что казалось призрачным наваждением.
Гарри вздохнул, убрал учебник, перо и пергамент в тумбочку и, заложив руки за голову, уставился невидящим взглядом в пустоту. Слёз уже не осталось.
«Он не вернётся… Он уже никогда не вернётся… И даже не смей думать о прошлом» – Гарри из последних сил старался заставить себя быть сильным. Ночной светильник он так и не погасил.
* * *
Вдруг до слуха юноши донёсся легкий звук открывающейся двери. Он насторожился, сел на кровати, инстинктивно нащупывая под подушкой палочку. На короткий миг откинулся полог, а через секунду появился профессор. Гарри с удивлением смотрел на него во все глаза и не мог поверить происходящему, не мог произнести ни слова. Мысли его путались, а дыхание перехватывало.
Не в лучшем состоянии был и сам зельевар. Глаза его горели дьявольским огнём, на скулах – невиданное дело – расплывался румянец, ноздри трепетали от неровного дыхания. Он молчал, потом поднял палочку, произнёс несколько заклинаний и подошёл ближе.
Всё так же молча Снейп скинул мантию и Гарри ахнул – под мантией профессора не было ничего, хоть отдаленно напоминающего одежду. Снейп стоял перед ним во всей своей красе, в полной и безоговорочной готовности и пожирал Гарри глазами.
– Покажи мне, как ты ЧУВСТВУЕШЬ…
Юноша всё ещё не верил в реальность происходящего, но пылающий взор профессора, обнажённое тело с явным доказательством желания, вызвали вполне предсказуемую реакцию юного тела, которое редко прислушивалось к голосу разума.
И Гарри забыл обо всём на свете, задвинул свою гордость куда-то очень глубоко и кинулся в объятия мужчины, обвил его шею руками, уткнулся ему в ключицу и не смог сдержать слёз. Они текли по щекам, оставляя влажные дорожки. А он боялся пошевелиться, боялся разомкнуть объятия, чтобы их утереть, боялся поверить в происходящее, думая, что это только сон, и он сейчас проснется.
Профессор осторожно обхватил лицо юноши ладонями и поднял к себе, долго и пристально вглядываясь в заплаканные глаза. Гарри почувствовал лёгкое проникновение в своё сознание и открылся… полностью… доверчиво… ничего не скрывая...
Снейп увидел всё… увидел и понял… и, наконец, поверил… Поверил в то, что с такой маниакальной одержимостью отказывался признать. Поверил, что этот мальчик, дрожащий в его объятиях, вверяет ему не только тело, но душу, всего себя… без остатка… до дна... без обид и претензий... без оглядки на прошлое…
Поверил, что любим самой чистой, самой трепетной, самой бескорыстной любовью…
…И все осколки доселе разрозненной мозаики вдруг встали на свои места в его истерзанном сознании, потерянные детали головоломки соединились в логической гармонии, и профессор почувствовал, что недостающее звено встало на своё место, вернув утраченное равновесие, шаткий баланс между ''сознательным'' и ''подсознательным''. Теперь всё было как надо, было правильно. И Северус Снейп был убежден, что это навсегда.
Гарри стал тем мостиком, что соединял две его сущности, делая личность завершённой, наполненной, гармоничной. А главное – способной любить и получать радость от разделённой любви.
Каким же идиотом он был, отвергая саму возможность любить, возможность открыть своё сердце для самого прекраснейшего чувства. Как глух и слеп был тогда, когда с упрямым злорадством утверждал, что между Северусом и Гарри – пропасть. Пропасть была между ним и его вторым «Я».
И как хорошо, что он, пусть и запоздало, но понял это. Сейчас всё было в его руках. И повторять ошибки Снейп не собирался.
Он осторожно сцеловывал слезинки с раскрасневшихся щёк Гарри, как бы прося прощения за всё – за обидные слова, за мучительные дни и ночи одиночества, за выплаканные и невыплаканные слёзы…
Потом бережно, словно дар, словно величайшую драгоценность поднял юношу на руки и опустил на кровать, сам лёг рядом и всё ещё не мог отвести взгляд от этих нефритовых глаз-омутов.
Гарри смутился, потянулся за своей палочкой, намереваясь погасить свет, но профессор накрыл его ладонь.
«Deja vu» – промелькнуло в голове Снейпа.
– Нет… Уж теперь я получу всё, от чего так упорно отказывался… – охрипший от желания низкий голос профессора вливался горячей волной возбуждения в тело юноши, провоцируя восхитительную дрожь и соблазнительный румянец, точно так, как это было в мыслесливе.
– Повтори. Я хочу это услышать…
Гарри понял, о чём просит профессор. Чуть помедлив, невесомо дотронулся до его щеки и тихо прошептал:
– Я люблю тебя… люблю… люблю… люблю... Я повторю это тысячи раз, потому что ЛЮБЛЮ…
И Снейп, не в силах больше бороться с собой, потянулся к губам мальчика, завладел ими властно, жадно. Услышанное признание восхитительной пульсацией отдавалось в каждом нерве, каждой клеточке. Это признание было почти осязаемым. Ведь оно было подарено ему, в этот раз – только ему.
И так отчаянно верилось в каждое слово… теперь уже верилось…
Это пьянило, обжигало… волновало и одновременно успокаивало... Это незнакомое, неиспытываемое никогда ранее чувство взаимности, разделённости… Как упоительно сладко оно согревало израненную душу, отчаявшуюся, иссохшую, но, всё же, живую. Как мягко обволакивало возбуждающим потоком его тело, ставшим невероятно чувствительным даже к мимолётному прикосновению.
Бороться с собственным желанием было невыносимо трудно, но он не хотел торопиться. Для него это было всё равно, что в первый раз, и он старался уберечь в памяти каждое мгновение, каждый глоток нежности.
Это действительно был их первый раз. Самый настоящий ПЕРВЫЙ РАЗ…
Снейп заново изучал Гарри, смаковал, пробовал на вкус. А Гарри был вкусный… очень вкусный… И Снейп все углублял и углублял поцелуй, вторгаясь языком требовательно, настойчиво. Втягивая, вбирая в себя мягкие, но упругие губы юноши, дразня их языком, прихватывая губами.
Ненадолго прервав поцелуй, Снейп слегка отстранился, любуясь возбуждением подростка. Зацелованные губы собственного студента были ещё соблазнительнее.
Гарри смотрел на него подёрнутым поволокой взором, и столько безграничной нежности и любви, столько невысказанного желания светилось в этих бездонных глазах. Целая вселенная, неизведанная, непознанная, вдруг распахнулась перед Мастером Зелий.
Снейп не удержался и повторил поцелуй.
На этот раз он был более неистовым, более яростным. Это был Поцелуй–Обладание. И Снейп утверждал своё право на Гарри.
Это было восхитительно... Он и представить не смел, что способен настолько остро и сильно чувствовать, что сможет когда-нибудь выразить свою любовь... да, ЛЮБОВЬ! Нежностью, поцелуями, дыханием, прикосновением... Что может быть настолько чутким и нежным... Порывистым и страстным...
До безумия влюблённый, он растворялся в юноше, вбирал его в себя, впитывал, вдыхал, наслаждался и не мог насладиться, пил и не мог утолить жажду.
Слишком долго и рьяно он отказывался от счастья... тщательно запечатывая свои оазисы песком... прикидываясь глухим и равнодушным к отчаянным мольбам души-пустыни, изголодавшейся по проливному дождю, по освежающему ветру...
Губы Гарри... запах Гарри... вкус Гарри... пьянили... лишали рассудка... Как же не хотелось выплывать из этого восхитительного дурмана... Хотелось растаять в нём, быть поглощённым им... навсегда...
Всё ещё не веря в реальность происходящего, Снейп прервал поцелуй и медленно открыл светящиеся желанием глаза.
Нет. Всё было реальностью. И Гарри был вполне осязаем, и смотрел на него влюблёнными глазами, ожидая следующего шага.
Но юноша оставался все ещё в пижаме, и профессор поспешил ликвидировать это нелепое недоразумение. Легко обводя языком мочку уха, Снейп, не оставляя без внимания все чувствительные местечки шеи, спустился к впадинке между ключиц, как раз туда, где находилась верхняя пуговичка, одновременно лаская пальцами через ткань пижамы набухшие соски.
Очень медленно и чувственно разобравшись с первой пуговицей, Снейп прильнул губами к открывшемуся участку бархатистой кожи. Гарри подался навстречу и застонал. Это были самые сладостные звуки для слуха профессора, и он с удвоенным энтузиазмом взялся за следующую пуговицу. Так губы следовали за чуткими пальцами, пока надоедливый предмет одежды не покинул своего хозяина.
Взору Снейпа предстала восхитительная картина, и он с видом гурмана всё никак не мог решиться, с какого лакомого кусочка следует начать.
Если бы не данное себе слово не торопиться, он бы тут же выпустил на волю заточённого в себе хищника, набросился бы на мальчишку, подмял под себя, сдавил в объятиях, затерзал бы губами, руками, языком... зацеловал бы, вылизал с ненасытной жадностью от макушки до пяток... а вылизав, тут же взял бы его... нет, не взял – вонзился бы, ворвался... не сдерживаясь, не церемонясь... со всей своей безудержной страстью, столько времени сводившей его с ума...
...Но... но... не смотря на буйство чувств и желаний в его душе, Снейп понимал, что Гарри может заметить разницу... Разницу между ним и Северусом... Он боялся спугнуть, оттолкнуть Гарри, боялся порвать мальчика в своём безумии. А этого он ни в коем случае допускать не собирался.
Необходимо было без оговорок, без условий, принять Северуса как полноправную и равноценную часть своей личности. Нет, не часть – единое с ним нераздельное целое. Только так и никак иначе. И никаких доминант. Только гармония. Равновесие. Принятие себя. И Северус научит его, Снейпа, быть нежным и чутким, терпеливым и внимательным. У них теперь есть для этого время. Много времени...
Снейп взял себя в руки и вернулся к созерцанию разомлевшего юноши. Тот всё ещё оставался в пижамных штанах, и нужно было срочно избавиться от этой недостойной, чертовски раздражающей профессора тряпки.
Эти самые штаны, кстати, стали вносить весьма ощутимый дискомфорт и в безмятежное существование юноши, и Снейп решил упростить ему решение этой проблемы.
Склонившись к животу мальчика, он подразнил языком пупочную впадинку, легко поцеловал, а затем мягко прикусил резинку и оттянул, выпуская на свободу набухший член.
Гарри судорожно вздохнул, а глаза зельевара алчно заблестели от открывшегося его взору аппетитного зрелища. Кажется, Снейп решил, с чего начать.
Проводив ненужный кусок материи в последний путь, профессор вернулся к созерцанию восставшей, пульсирующей плоти. От такого настойчивого внимания к своей персоне та дёрнулась, чем вызвала ответную дрожь в теле Снейпа.
На маленькой, аккуратной щёлочке уже проступила хрустальная капелька смегмы и вызвала сильнейший приступ жажды у профессора, который тут же поспешил её утолить. Бережно слизав влагу, Снейп смаковал её на языке, явно наслаждаясь, и сквозь приопущенные чёрные ресницы наблюдал за юношей.
Тот выгнулся, как натянутый лук, запрокинул голову, стиснув зубы и едва сдерживая крик. Пальцы с силой вцепились в крахмальные простыни. Всё его тело, как электрическим разрядом, обдало горячей, покалывающей волной возбуждения.
«И я ещё не приступил к самому главному» – самодовольно усмехнулся про себя зельевар.
Он нежно подул на влажную головку, вызвав очередной судорожный импульс, осторожно прогулялся языком по всей длине ствола, повторил это движение уже чуть быстрее, уделяя особое внимание уздечке, прихватил губами яички, немного поиграл ими, дразня языком, и тем же путём вернулся к головке.
Вылизав щель в поисках живительной влаги, Снейп обвёл языком крайнюю плоть, а затем одним движением плотно вобрал член во всю длину.
Гарри чуть ли не взлетел на кровати, испустив гортанный звук. Снейп продолжал наблюдать за его реакцией, явно наслаждаясь зрелищем, ни на секунду не оставляя без внимания член Гарри. Одной рукой профессор перебирал и ласкал яички, массируя при этом дорожку от мошонки до заветного входа, другой поочередно пощипывал чувствительные соски.
Каждый раз до основания впуская в свой рот напряжённый член юноши, мужчина усиливал давление ласкающего языка на пульсирующую вену.
Стоны Гарри стали уже непрерывными. А Снейп тем временем постепенно ускорял движения, присоединив к ласкам предельно возбуждённой плоти и вторую руку.
При каждом ритмичном движении, выпуская член Гарри из своего влажного уютного плена, Снейп старался создать эффект вакуума внутри, одновременно оттягивая рукой кожу у основания. Его язык ни на мгновение не останавливался.
Это заставляло Гарри стонать, всхлипывать, умолять почти в полный голос. Он был уже на грани. Слепо обхватив руками голову Снейпа, Гарри попытался отстранить его, будто стесняясь кончить в рот. Но тот перехватил его запястья и, не выпуская тугую плоть, увеличил скорость движений до сумасшедшего ритма.
Почувствовав приближение оргазма юноши, Снейп вобрал член до самого горла и в нужный момент сделал глотательное движение. В ту же секунду Гарри закричал что-то нечленораздельное, вскинулся, выгнувшись до предела, вцепившись судорожной хваткой в спутавшиеся длинные волосы профессора, и излился в восхитительно-гостеприимный рот обильной, вязкой жидкостью.
Зельевар проглотил всё до капли, не прекращая движений, но теперь они были медленными, успокаивающими. Когда член Гарри обмяк, Снейп осторожно выпустил его, напоследок нежно поцеловав головку. Слизав с губ остатки семени, он начал свой обратный путь поцелуями, не пропуская ни одного участка смуглой и такой чувствительной кожи.
Гарри только стонал и выгибался от каждого прикосновения дарящих губ и рук. Устремлялся навстречу каждой ласке, каждому поцелую, каждому обжигающему дыханию. И как же не хотелось, чтобы это заканчивалось.
Когда профессор добрался, наконец, до губ юноши, тот уже успел полностью успокоиться и снова возбудиться. Притянув Снейпа в свои объятия, Гарри подарил ему благодарный поцелуй.
Возбуждение Снейпа достигло критической точки. Мысли категорически отказывались быть связными. Опустив ладони на такие желанные, упругие ягодицы Гарри, Снейп слегка их размял, массируя, томно поглаживая, продолжая выцеловывать шею под мочкой уха мальчика.
Потом одна рука скользнула в заветную ложбинку и палец начал плясать вокруг входа, слегка надавливая. Его дыхание участилось и стало прерывистым и поверхностным.
– Хочу тебя… сейчас… всего… – жаркий шёпот сводил Гарри с ума. Он так давно его не слышал, что почти забыл, как он звучит.
– Так давай же... делай… что-нибудь, наконец...
Юношеский пыл возымел должный эффект. Снейп зарычал и подмял Гарри под себя.
– Надеюсь, любрикант у тебя имеется? – спросил он как о само собой разумеющемся.
– Нет… ты всегда… аах… приносил его с собой…
– Оказывается, в несознательном состоянии… мм… я проявлял куда большее благоразумие… – и Снейп прохрипел слова заклинания.
Гарри только фыркнул, притянул профессора для поцелуя и даже не уловил момент вторжения, а палец уже вовсю хозяйничал в его проходе, лаская, растягивая.
Гарри тонул в ощущениях. Казалось, руки Снейпа, губы Снейпа были везде. Он просто таял в объятиях сильного мужчины. А когда палец коснулся его самой чувствительной точки внутри, радуга из тысячи оттенков вдруг взорвалась в его сознании и осыпалась разноцветными мерцающими искрами, волной из мельчайших покалываний докатившись до самых пяток.
А через мгновение в нем было уже два пальца, и Снейп продолжал целовать его в шею, виски, веки, губы… везде… И столько нежности и чувственности было в каждом его прикосновении, что Гарри способен был кончить в любую минуту только от этого.
Когда в юношу вошёл третий палец, тот уже был не в состоянии себя контролировать:
– Возьми меня, Северус… немедленно!.. Я… не выдержу дольше…
Снейп и сам был на пределе. Высвободив пальцы, он приподнялся, закинул ноги Гарри себе на плечи и, поудобней устроившись, стал медленно в него входить.
Хоть мужчина и хорошо подготовил юношу, но тот был настолько тугим и узким, да и гениталии профессора были весьма далеки от средних стандартов, что первое проникновение давалось обоим с большим трудом.
Всё поплыло перед глазами Снейпа. Жалкие остатки мыслей, махнув на прощание ручкой, бессовестно испарились, казалось уже навсегда. Но его это нисколько не беспокоило.
Одно всепожирающее желание обладать Гарри... чувствовать Гарри... Его обжигающую тесноту, восхитительную гладкость, упругость... Его пьянящую отзывчивость... Его беззастенчивое стремление принадлежать ему, Северусу Снейпу...
Как он мог жить без этого?!. Как мог отказываться от того, что, благодаря Северусу, ему уже принадлежало?!. Никогда ещё он не чувствовал себя таким жалким кретином.
Но теперь Гарри был в его объятиях, и Снейп принял решение, что это останется неизменным.
А напряжение всё возрастало и его трясло мелкой дрожью, но он боялся причинить Гарри боль, поэтому сдерживался из последних сил, чтобы не войти в него одним мощным рывком.
Слегка покачиваясь в плавном ритме, Снейп миллиметр за миллиметром отвоевывал жизненное пространство. От чрезмерного эмоционального и физического усилия лицо и шея зельевара покрылись бисеринками пота.
Спустя минуту, очень долгую и очень мучительную, Северус, наконец, вошёл в Гарри почти полностью и замер, давая телу мальчика возможность привыкнуть и принять его
Он склонился к Гарри, даря ему проникновенный, наполненный бесконечной нежностью, поцелуй.
Прервав его, Снейп посмотрел в затуманенные глаза юноши, и на какое-то мгновение в его взоре опять промелькнула боль.
Словно выдавливая из себя каждое слово, обдавая Гарри жарким дыханием, он зашептал:
– Прости... прости за всё... я был...
– Ш-ш-ш... – юноша прижал палец к губам Северуса, заставляя умолкнуть. – Ничего не говори... – Снейп попытался поймать палец губами, но юноша успел убрать руку, чтобы снова обнять мужчину. – Просто двигайся... – и, не выдержав слишком затянувшейся паузы, Гарри сам качнул бедрами, призывая Снейпа действовать.
Уговаривать того долго не пришлось. Северус вышел из желанного тепла почти полностью, а затем снова вошёл, ещё достаточно медленно, но уже сильно.
– Мальчишка... Мой упрямый... дерзкий... несносный ...любимый мальчишка... – выдохнул Снейп и повторил движение, задев при этом простату. Гарри вскрикнул от этого неожиданного обжигающего прикосновения.
Тело юноши в этот раз приняло зельевара значительно легче, и Гарри не испытал никаких неприятных ощущений, напротив – от прикосновения к этой чувствительной точке по телу пробежала горячая, покалывающая волна удовольствия, усиливающая и без того нестерпимое возбуждение.
– Повтори... ещё раз...
Снейп теперь уже до предела, мощно вошёл в Гарри, снова касаясь простаты.
– Ах... – юноша захлебнулся на вздохе. – Я... не об этом...
– Дерзкий, несно…
– Не это... – перебил его Гарри и, в отместку за такую непонятливость, как мог, сжал мышцы ануса, с наслаждением слушая стон Северуса, вызванный этой маленькой провокацией.
Снейп, тяжело дыша, припал губами к основанию шеи юноши и весьма чувствительно прикусил нежную кожу. На этот раз уже Гарри не смог сдержать полустон-полувсхлип. Северус поймал его вздох лёгким поцелуем.
– Любимый... – Снейп снова сильно качнул бёдрами, едва сдерживаясь, чтоб не сорваться и не начать вбивать юношу в кровать с бешеной скоростью, – ...мой... – сдавленный шёпот выдал его напряжение.
Гарри обхватил лицо зельевара ладонями, покрывая торопливыми поцелуями:
– Твой, Северус... только твой...
Вернув поцелуй, Снейп вновь привстал и возобновил медленные чувственные толчки, наслаждаясь видом разомлевшего, разметавшегося на постели юноши, трепетно отзывающегося на каждое его движение.
Что и говорить – Северус Снейп был великолепным любовником, нежным и внимательным, жадным и страстным. В его объятиях можно было забыть обо всем на свете, раствориться, исчезнуть.
И Гарри растворялся, чувствуя себя невесомой пылинкой в бесконечных глубинах мироздания. Парил... взлетал... плавно опускался, подхваченный неуловимыми волнами чувственного наслаждения.
Северус тем временем чуть ускорил ритм, увеличивая заодно и интенсивность, и амплитуду. Ему пришлось высвободить одну руку, до этого придерживающую бедро Гарри, чтобы иметь возможность ласкать его член – оставлять без внимания эту драгоценность профессор был не намерен.
То, что вокруг их любовного ложа в мирном сне посапывали еще четверо ничего не подозревающих гриффиндорца, привносило в их близость некоторую пикантность. Эта своеобразная маленькая месть гриффиндорскому факультету тешила самолюбие декана Слизерина.
Меж тем, его собственное возбуждение было уже весьма болезненным, и сдерживаться Снейпу удавалось с большим трудом. Он снова склонился к юноше, накрывая его своим телом – колени дрожали и могли в любую минуту его подвести.
Будто почувствовав состояние Снейпа, Гарри вскинулся бедрами навстречу, насаживаясь на его член полностью:
– Ну же, Северус… покажи, КАК ЧУВСТВУЕШЬ ТЫ…
В глазах Снейпа засверкали алчные искры и он зарычал прямо в ухо подростка:
– Сам напросился… агррх… потом не жалуйся…
И Снейп, поудобней перехватив ноги юноши и вернув руку на его ствол, стал двигаться в безумном ритме, каждый раз почти полностью выходя и каждый раз до предела погружаясь в Гарри.
Тот уже не стонал, а вскрикивал с каждым новым мощным вторжением. Гарри задыхался, пот застил его глаза, но он не в силах был остановиться, подаваясь навстречу этим неистовым толчкам. И так хорошо, так правильно было всё… Чувство абсолютной наполненности, принадлежности этому загадочному, мужественному человеку, делали Гарри безумно счастливым.
Не отрывая от Гарри глаз, ловя его стоны, слыша своё имя, слетающее с пересохших губ подростка, Снейп и сам был готов сойти с ума. Он уже не сдерживался – кричал, хрипел, повторяя имя юноши.
Если бы не мощнейшие заглушающие чары, они перебудили бы не только обитателей Гриффиндорской башни, но и все близвисящие портреты с привидениями в придачу.
А Снейп всё усиливал напор, неистово входя в Гарри всё глубже, всё безумнее, всё яростнее, меня угол вторжения, чередуя обычные толчки с круговыми движениями и покачиваниями не знающих пощады бёдер, с силой вжимая юношу в постель, уже напрочь забыв о том, что может причинить боль мальчишке своей безудержной, неконтролируемой страстью.
Шея зельевара побагровела от напряжения, вздувшиеся синие вены пульсировали в такт каждому толчку, тело сотрясала мелкая дрожь, губы же были искусаны вкровь в безуспешных попытках сдержать крики.
Желание Снейпа, казалось, становилось всё ненасытнее. Просто жажда его была неуёмной, а колодец, из которого он пил – бездонным…
И вот, когда уже казалось, что лёгкие взорвутся от недостатка кислорода, их обоих одновременно оторвала от этого мира какая-то неведомая сила, подхватила и унесла на такие заоблачные вершины, что им там было абсолютно наплевать, что в этом мире происходит и стоит ли в него возвращаться.
Гарри изливался в чуткую руку мужчины, а тот наполнял своим жарким семенем расслабленное, удовлетворённое тело юноши. Шумное дыхание обоих влюблённых, рвущееся на свободу из тяжело вздымающейся усталой груди, прерывалось только всё ещё ненасытными, жадными поцелуями, будто поднятый ими смерч безудержной страсти не желал успокаиваться, вовлекая их за собой в сумасшедший танец.
Вдогонку этому вихрю они спешили додарить, доласкать, переплетая руки, тела… Но как ни сильна бывает агония природы, после буйства стихии всегда наступает благодатное затишье.
…Северус и Гарри лежали рядом, не расцепляя сомкнутых рук, прислушиваясь к успокаивающемуся сердцебиению друг друга, наслаждаясь тихим моментом близости и гармонии. Они могли бы пролежать так вечность.
– Ты больше никогда не уйдешь?
– Не дождёшься.
И опять тишина, но, на сей раз, такая правильная…
– Не помню, задавал ли я тебе этот вопрос в своем ''подсознательном'', – как истинный собственник, Снейп просто не мог не спросить о том, что не давало ему покоя. Как логик и практик он привык расставлять все точки над i, даже если увиденное им воспоминание Гарри в ванной старост, случайно или не совсем попавшее в мыслеслив, весьма красноречиво на это намекало. Но профессор предпочитал лично услышать ответ из уст юноши, ибо мысль, облекаемая в слова, становиться материальной: – Был ли у тебя кто-нибудь до меня?
– Нет, Северус. Ты – первый. – Гарри почему-то слегка смутился и покраснел. Если согласиться с тем, что Снейп и Северус – один и тот же человек, то да – Северус Снейп у него первый. Удобней устроившись в объятиях мужчины, Гарри решил больше никогда не замарачиваться по этому поводу.
– Надеюсь, и последний, – в голосе профессора прозвучали предупреждающие нотки.
– Ну… если ты очень постараешься …мм …убедить меня в этом… – поддел его Гарри.
– О! Ты даже не представляешь, насколько убедительным я способен быть… – Снейп почти мурлыкал, и у Гарри по всему телу побежали предательские мурашки.
– Звучит многообещающе, – юноша потерся бёдрами о бок профессора, откровенно заявляя о своей полной готовности.
Снейп крепче прижал мальчика к себе, и его член радостно откликнулся.
– Только я не считаю гриффиндорские апартаменты подходящим местом для наглядной демонстрации моих… мм… способностей, – Снейп продолжал мурлыкать низким бархатным голосом в самое ухо Гарри. – Моя спальня выглядит куда предпочтительней… И уж из неё я точно никуда не сбегу… и тебе не позволю…
С этими словами Снейп накрыл губы Гарри своими, словно скрепляя обещание.
Когда поцелуй прервался, Гарри долго смотрел в глаза любимому, будто выискивая в них что-то, затем склонился к уху мужчины и тихо-тихо прошептал:
Славница Cпасибо за отзыв)) Рада , что мы с бетой смогли кого-то погрузить в нирвану))) А на счет этой пары у меня определенно есть даааалеко идущие планы)))))
Отправлено: 09.08.08 03:31. Заголовок: Прочитала на одном д..
Прочитала на одном дыхании и с превеликим удовольствием. И кстати возникла ассоциация с одной песней, цитату из неё привожу, надеюсь не сочтут за флуд.
цитата:
He comes to me every night No words are left to say With his hands around my neck I close my eyes and pass away
I don't know who he is In my dreams he does exist His passion is a kiss And I can not resist
Отправлено: 09.08.08 07:59. Заголовок: Antidote, и это дейс..
Antidote, и это действительно первая работа? ОЧЕНЬ, ОЧЕНЬ хороша... А сцена после просмотра Снейпом воспоминаний расписана просто роскошно.
Antidote пишет:
цитата:
Снейп понимал, что поступает подло. Спровоцировав юношу на неконтролируемые эмоции, он бил по самому больному. Прицельно... жёстко... цинично... В отместку за всё пережитое в мыслесливе. За боль, унижение, за неудовлетворённое желание... Пообещав однажды отомстить... А Снейп привык держать слово, тем более данное себе.
О да, вот этой мой Северус, зараза слизеринская... Спасибо за фик, получила массу удовольствия
Antidote, спасибо Вам огромное за замечательное и необычное снарри!!!!!!!!!! я желаю Вам дальнейших творческих успехов (надеюсь, конечно-же, на снарри =) ), СПАСИБО!!!!)))))))))) Скрытый текст
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 4
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
Ну ладно, тут напишу. Спасибо огромное! 
ура! 
! 
Блестяще, спасибо Вам и Вашей бете за отличную работу!!! 
вау, я на небесах. 
И пейринг все тот же))))) 
CПАСИБО ЗА ОТЗЫВ!)) 
- участник сейчас на форуме
