Астрономическая башня

 Отправлено: 23.08.08 00:01. Заголовок: Змеёныш главы 10-12 (пропавшие )

Название: Змеёныш
Автор: Marta
Беты: Black Mamba, с 9 гл Liebe
Пейринг: СС, ГП, СБ, РЛ, ЛМ, НМ, ДМ, студенты и преподаватели Хогвартса (миди)
Жанр: gen
Рейтинг: R
Саммари: Гарри однажды понял, что хочет иметь любящую семью, и на то он волшебник, чтобы его желания сбывались. Он нашел Северуса Снейпа и теперь ни министерство, ни Альбус Дамблдор не могут их разлучить. Они могут расстаться только по взаимному желанию. Кем станет мальчик выросший в подземельях Дома Слизерин?
Предупреждения: махровое AU, ООС, если вы нежно любите Альбуса Дамблдора и Сириуса Блэка, вам не сюда. Возможно, со временем рейтинг и жанр изменятся.
Моя первая попытка что-либо написать. Особая благодарность Black Mamba за поддержку
Диклеймер: все принадлежит Роулинг

 Отправлено: 23.08.08 00:06. Заголовок: Глава 10. Здравствуй..

Глава 10. Здравствуй, Гарри, я твой крестный. Или пошел к черту, Сопливус

О Рождестве вспомнилось только накануне Нового года. А в Сочельник вместе с Малфоем откачивали Нарциссу: приводили в чувство, успокаивали и утешали. Потом были дети, которые, оказывается, успели понапридумывать черт знает что. Драко был едва ли не в истерике, Гарри пытался его утешать. Оба побледнели до синевы, оба, сами не замечая того, тряслись мелкой дрожью. Разговор с детьми выпал на долю Северуса — Люциус оставался с женой. Когда мальчишек удалось убедить, что Нарцисса жива и здорова, а в обморок упала, прочитав статью о Блэке, Драко удивленно спросил:
— Да почему ее так испугал этот Блэк?
— Видишь ли, — осторожно подбирая слова, заговорил Северус, — твоя мама была знакома с ним. Давно.
И тут раздался голос Гарри:
— Я его видел. — Мальчик выпалил это, совершенно очевидно не задумываясь о том, откуда он может знать человека, проведшего пять лет, из шести им прожитых, в тюрьме.
Драко отмахнулся от подобных вопросов, нетерпеливо желая выяснить, почему маму так взволновала фотография этого Блэка. Ход его мыслей отражался на лице — даже не нужно было прибегать к приемам дедукции или к легилименции: «Мама переживает за Блэка, она знала его до этого, она расстроилась, узнав о его невиновности, неужели она не любит папу?.. Значит, она не любит и меня?!». На зареванной мордашке читался откровенный шок при мысли о том, что мама могла любить этого человека, а за папу вышла, когда Блэк оказался в Азбакане.
— Вот как, и где же ты его видел? — от двери раздался тягучий голос Люциуса. Драко, вскочив с диванчика, на котором он сидел, тесно обнявшись с Гарри, кинулся к отцу. Подлетел и молча обнял-вцепился, дрожа всем телом.
Гарри вздрогнул и растерянно посмотрел на Малфоя, а потом перевел виноватый взгляд на Северуса.
— Я… Я видел его на колгра*, — уже более уверенно зачастил мальчик. — Профессор Люпин показывал свой альбом с колдографиями, и он там был. — Опустив голову, Гарри совсем тихо добавил: — Я видел его и профессора на свадебных снимках Поттеров.
— Вот как, — так же тихо произнес Люциус, кинув всего один пронзительный взгляд на Северуса. — И что же мы будем делать?
Делать пришлось многое. Писать и отсылать с совами записки, отменяющие праздник в поместье. Успокаивать детей. И думать, думать, думать…
К вопросу о колдографиях Сириуса Блэка больше никто из них не возвращался.
Вечером Гарри, уже лежа в постели, спросил Северуса, боится ли тот смерти. Северус, все еще погруженный в раздумья об изменившихся обстоятельствах, почти не задумываясь над вопросом, ответил правду:
— Я не боюсь умереть. Я боюсь умереть глупо и бессмысленно.
— Как это? — Гарри распахнул уже почти закрытые глаза.
— Вот, скажем, погибнуть на квиддичном матче — глупая смерть. — Гарри помрачнел и зарылся носом в подушку, натянув одеяло почти на макушку. Северус мысленно обозвал себя идиотом, однако продолжил, не меняя интонации: — Отправиться ночью в Запретный лес на спор и погибнуть там — смерть глупая и бессмысленная. Если ли же ты видишь, что можешь, рискуя жизнью, сделать что-то важное, то, что оправдывает риск гибели, — такая смерть не бессмысленна, а если ты размениваешь свою жизнь на победу своего дела, то она не глупая.
Гарри высунул ладошку из-под одеяла и, сжав пальцами запястье Снейпа, потребовал:
— Обещай, что ты меня не оставишь.
— Такого обещания тебе никто не даст, — сухо сказал Северус, поглаживая в задумчивости детские пальцы. — Ты просишь меня не умирать. Все смертны, я могу лишь пообещать не рисковать, но ты и сам знаешь, что я не люблю бессмысленные поступки и глупых людей. Остается несчастный случай…— «...или злой умысел» — добавил он мысленно, — а никто не властен над случаем.
Северус поправил одеяло и потрепал кончики вихров, выглядывающих из-под него.
— Спи, я не собираюсь умирать в ближайшие десять лет.
Гарри сонно пробормотал, что через десять лет он станет почти стариком. Конечно не таким, как Дамблдор, но почти таким же, как Вектор.
Малфоя он нашел в библиотеке, освещенной единственной свечой. Тот молча кивнул на графин со Старым Огденским. Северус присоединился, и они еще часа полтора молча пили огневиски, погруженные каждый в собственные размышления. Когда часы пробили полночь, Снейп принял решение.
— Завтра мы возвращаемся в Хогвартс.

[align:center]~oOo~[/align]

Гарри снился Сириус Блэк. Сон был странным и непонятным. Смеющиеся мужские голоса и разгневанный женский, требующий немедленно спускаться на землю, и звук мотоцикла, и еще во сне были облака... Утром мальчик недоумевал, при чем же здесь Сириус Блэк, но точно знал, что один из голосов принадлежал этому человеку. Человеку, с которым была связана какая-то тайна. Гарри помнил, как переглянулись отец и профессор Люпин, говоря о нем.
Мрачный и невыспавшийся Северус поднял его ранним утром и сообщил, что они возвращаются в школу. Драко и миссис Малфой еще спали. Отец и мистер Малфой попрощались сухо и очень формально. Гарри, которому невольно передалось охватившее Северуса волнение, ежился под пристальным задумчивым взглядом последнего. Отец молчал в карете по пути к станции, да и в поезде почти не разговаривал, думая о чем-то своём. Гарри попытался почитать сказки Оскара Уальда, но поняв, что уже долгое время пялится на одну строчку, закрыл книжку и стал играть с Драго, кидая дракончику маленький мраморный шарик, который тот ловил на лету и приносил обратно.
Мальчик понимал, что Северус сердит. Он успел повидать отца в разном настроении, от спокойно-расслабленного до состояния неконтролируемой ярости — когда на его лице начинало подергиваться веко левого глаза, и он, не сдерживаясь, орал во весь голос. Застывшее, как у статуи, лицо указывало на на тщательно сдерживаемые эмоции и обычно означало, что отец боится сорваться...
В Хогвартс они прибыли перед самым ужином. Северус почему-то сразу же направился к гостиной своего факультета. Там он попросил Алису Митчелл, оставшуюся вместе с братом на каникулы в школе, присмотреть за Гарри и стремительно вышел из комнаты. Мальчик растерянно переглянулся с Алисой, засыпавшей его вопросами о том, почему они были в гостях так недолго, и что случилось. Узнав, что миссис Малфой нездоровится, девушка побледнела и кинулась писать письмо опекунам, а Гарри решил дочитать сказку. Он расположился в кресле перед камином, укутавшись в серо-зеленый пушистый плед, и устроил книжку на подлокотнике.
— Не знаю, не знаю, — сказала Крыса. — Признаться, я в этом мало смыслю: я не создана для семьи. Любовь хороша в своем роде, но дружба достойней. В этом мире я не знаю ничего благородней преданной дружбы. Впрочем, такое встречается слишком редко.
— Скажите на милость, а каким же должен быть преданный друг? — спросила пестрая Коноплянка. Она сидела рядом на ивовой веточке и слышала весь разговор.
— Вот, вот! И мне бы очень хотелось это узнать, — сказала Утка и опустила голову в воду, подавая детям хороший пример.
— Дурацкий вопрос! — проворчала Крыса. — На то он и преданный друг, чтобы быть мне преданным.
— А вы ему? — спросила птичка, качаясь на серебристой ветке, и похлопывая крылышками.
— Причем тут я? — удивилась Крыса, — не понимаю.
— Тогда давайте, я расскажу одну историю про дружбу — предложила Коноплянка.
В уютной и привычной обстановке Гарри быстро успокоился и увлекся сказкой, невольно сравнивая друзей из книжки с собой и Драко. Однако чем дальше он читал о Гансе и Большом Хью, тем чаще сравнивал себя с Гансом, а Большого Хью с кузеном Дадли.
У Маленького Ганса было много друзей, но самым преданным был Большой Хью. Он был богатым мельником, но, несмотря на это, так привязался к Гансу, что не мог равнодушно пройти мимо его сада. Даже если Хью очень спешил, он всегда находил время для того, чтобы, перегнувшись через забор, сорвать букет цветов или пригоршню душицы или просто набить карманы вишней и сливами, если дело было осенью.
"У настоящих друзей все должно быть общее", — любил повторять мельник, и Маленький Ганс всегда улыбался и согласно кивал головой. Как хорошо иметь друга с такими возвышенными мыслями! Правда, соседи иногда удивлялись, почему мельник, у которого шесть молочных коров, большое стадо длинношерстых овец, а на мельнице запасена сотня мешков муки, никогда не отблагодарит Маленького Ганса. Но сам Ганс никогда не забивал себе голову такими пустяками. Больше всего он любил слушать, как здорово мельник рассказывал про бескорыстность настоящей дружбы. И Ганс продолжал трудиться над своим садом.
…
На похороны собралась вся деревня, потому что все очень любили Маленького Ганса. Мельник стоял впереди всех, у самого гроба. "Я был его лучшим другом, мне и стоять на лучшем месте", — сказал он. Поэтому он шел во главе процессии, одетый во все черное, и поминутно прикладывал к глазам большой носовой платок. "Это большая потеря для каждого из нас", — сказал деревенский кузнец, когда мужчины собрались в уютном трактире, чтобы помянуть Маленького Ганса. "А какие потери у меня! — сказал Большой Хью.— Я, считай, подарил ему мою тачку, а сейчас я и не знаю, что с нею делать. Дома она всегда попадается мне под ноги, притом она так стара, что ее никому не продать. Никогда больше не буду делать никаких подарков. Щедрость всегда оказывается в убытке".
— А дальше? — спросила Водяная Крыса.
— Это уже конец, — ответила Коноплянка.
— А что же случилось с мельником? — опять спросила Крыса.
— Понятия не имею! — сказала птичка. Да и не очень-то интересно.
Гарри с возмущением дочитал книжку. Он все время ожидал, когда же Маленький Ганс поймет, какой гад его друг. Ну в крайнем случае, что мельнику станет стыдно, хотя не очень-то в это и верилось. Вот в сказке про Звездного мальчика или про Великана эгоиста все кончилось хорошо, а тут… Невольно вспомнился вчерашний разговор с отцом о смерти. Ведь сынишка мельника только ушибся, а Маленький Ганс помчался за врачем и погиб, получается, что он умер глупо и бессмысленно? Гарри решил обсудить прочитанное с Алисой.
Выяснилось, что она об этой сказке даже и не слышала. Прочитав же, сказала, что Ганс выглядит типичным хаффлпаффцем.
— А мельник? Он что же, слизеринец? — Возмутился Гарри.
Алиса посмотрела на него с недоумением.
— Конечно нет, это так… не по-слизерински, глупо раскидываться преданностью и дружбой. — Девушка расстроено прикусила нижнюю губу. — Семья и дружба требуют от нас вложения сил и отдачи. Это как… — она задумалась, подбирая слова, понятные ребенку, — как сад, или как деньги, или как зелья. Не прикладывая усилий, ты не можешь ожидать ответной отдачи, а вложив в дружбу усилия, ты не будешь безрассудно ими раскидываться. Постараешься отложить что-то на будущее, как галеоны про запас. Понял?
Гарри сосредоточенно сморщил лоб и честно признался, что ничего не понял. Хотя его и утешили уверения в том, что мельник не похож на слизеринца.

[align:center]~oOo~[/align]

Северус ворвался в кабинет директора без стука. Он горел желанием выяснить два вопроса: во-первых, степень невиновности Блэка, во-вторых, степень заинтересованности в нем Альбуса. Однако дальнейшее пошло вопреки его ожиданиям. В кабинете, кроме директора, пили чай Блэк и Люпин (куда же без него-то!) а также еще одно воплощение кошмаров Северуса — Аластор Хмури. Одного взгляда на обезображенное лицо аврора было достаточно, чтобы подавиться своим возмущением.
— Добрый день, господин директор, — холодно произнес он, тщательно закрывшись от окружающих — одна маска надежно ложится на лицо, вторая на мысли и чувства. — Очевидно, я не вовремя. Господа, не буду вам мешать… — он уже почти выплеснул раздражение в ядовитом предположении, чем же они занимаются, когда внезапное осознание, что теперь он отвечает не только за себя, запечатало его рот надежнее силенцио.
Лица присутствующих выражали самые разные чувства: злорадная радость у Хмури, смущение и беспокойство на взволнованном лице Люпина, благожелательная улыбка у директора и чистая, ничем не замутненная ярость на лице Блэка. Северус повернулся и протянул руку к двери, но прежде, чем пальцы коснулись ручки, последний оказался рядом и с бессловесным утробным рыком попытался его задушить. Некоторое время спустя, когда Блэка уже оттащили от него и после слов Альбуса, что он разочарован их поведением, что Сириус уже взрослый и не должен так реагировать на Северуса, Снейп, растирая горло, ухмыльнулся и спросил:
— Тебе так понравилось в Азбакане, что ты горишь желанием поскорее туда вернуться?
— Северус, — голос директора звучал откровенно раздраженно. — Прекрати провоцировать Сириуса. Мальчики мои, вы уже взрослые люди, а ведете себя как одиннадцатилетние школьники. Пожмите друг другу руки.
Они с Блэком стояли один напротив другого, и каждый прожигал противника ненавидящим взглядом. Северус скрестил руки на груди, Блэк не менее демонстративно засунул свои в карманы.
— Не понимаю причины, по которой я должен пожимать руку этому… — Северус окинул фигуру Блэка пренебрежительным взглядом, — неуравновешенному колдуну с интеллектом флоббер-червя.
Альбус со вздохом откинулся на спинку кресла.
— Причина такова, что вы оба являетесь опекунами Гарри. Причем на законных основаниях. И скандал только привлечет к мальчику и вам совершенно ненужное нам внимание властей и прессы. Вы этого хотите?
— Я хочу вырвать крестника из грязных лап этого извращенца! — немедленно отреагировал Блэк. Люпин залился краской стыда.
— Я не желаю видеть рядом с сыном этого… маньяка! — одновременно воскликнул шокированный словами директора Снейп.
Блэк снова кинулся к Северусу, в его невнятном взрыкивании можно было разобрать только «он не твой сын» и «сукин сын».
— Если мне немедленно не дадут гарантий, что этот псих не будет видеться с ребенком наедине и без моего согласия, я немедленно пишу заявление об увольнении и покидаю Хогвартс. Уверяю вас, что ни меня, ни Гарри никто из вас никогда больше не увидит. — Северус, со старательно наведенной маской спокойствия на лице, выдержал взгляд директора. И ответил на безмолвный вопрос: — Вы же не думаете, что я мог бы подвергнуть его опасности, взяв с собой на встречу с освобожденным из тюрьмы убийцей?
Блэк кинулся на него, вырываясь из удерживающих его рук Люпина:
— Где Гарри, скотина?
— Возможно, он в гостях у моих друзей…
— Северус, — голос директора звучит строго и одновременно с мягкой усталостью, — Сириус не преступник — он невиновен.
—Ну конечно, — не меняя интонации и выражения лица, ответил Снейп, — я знаю. Я тоже был невиновен. И Малфой.
Блэк снова рванулся к его горлу.
Полтора часа крика, ругани, взаимных упреков и оскорблений, полтора часа угроз, шантажа и противостояния. Полтора часа ада. И каждой минутой этого времени Северус откровенно наслаждался. Потому что чувствовал себя свободным и независимым, потому что ощутил брешь в единой поначалу стене оппонентов. Неуверенность Альбуса, сомнения Люпина... И осознание, что у него есть самый важный и твердый козырь в этой игре — преданность Гарри. Он никогда не мог полностью контролировать ситуацию. Всегда находилось что-то или кто-то сильнее его. Обстоятельства, Мародеры, Темный лорд, Хмури, Дамблдор. И вот он на равных противостоял почти всем им.
На ужин он отправился почти счастливым.
Ужин прошел в спокойной и умиротворенной обстановке — Люпин пригласил приятеля к себе в покои, и Большой зал остался в полном распоряжении Северуса. Альбус при виде Снейпа, ведущего за руку Гарри, только укоризненно покачал головой. Северус в ответ криво усмехнулся. С того момента, как он принял опеку над сыном Лили Эванс, он узнал немало интересных фактов — например, что выбросы спонтанной магической энергии у детей сжигают почти все следящие чары. Поэтому-то большинство родителей и предпочитают вручить чаду игрушку-оберег: ее простейшие охранные чары гарантированно выдерживают волну хаотичной магии — ребенок подсознательно воспринимает игрушку, объект который нужно защизать.
Минерва, оживленная, со слегка порозовевшими скулами, делилась своими восторгами с профессором Флитвиком.
— Вы подумайте только, какой талант, какая находчивость! И ведь они учились на четвёртом курсе... Мальчики вложили в неё столько труда и таланта! — она аккуратно промокнула глаза под очками белоснежным льняным лоскутом. — Овладеть практикой высшей трансфигурации на пятом курсе…
— Конечно-конечно, Минерва, это потрясающе, — Флитвик энергично кивнул, — особенно греет душу осознание того, что я наконец-то точно знаю личности… весельчаков, разгромивших кабинет чар и натравивших на меня собаку…
МакГонагал, поднесшая к губам кубок, поперхнулась.
— Филиас, кто-то разгромил ваш кабинет? — рассеянно поинтересовался Северус, наливая Гарри в кубок клюквенный сок. — Неужели кто-то повторил… — Снейп вскинул голову и посмотрел на коллегу. Тот поощрительно улыбнулся:
— Вы всё верно поняли, Северус. Мы долгое время удивлялись тому, что никак не можем поймать их с поличным. И то, что они немного притихли на седьмом курсе, мы отнесли к увеличившейся нагрузке перед Т.Р.И.Т.О.Нами и наступившем взрослением. А ларчик просто открывался. Они создали магический артефакт: карту, показывающую местонахождение всех обитателей замка, причем карта отражает настоящее имя, невзирая на Оборотное зелье, маскировочные чары или… анимагию.
Гарри, который явно неуютно себя чувствовал, с тоской разглядывал рождественское украшение зала, поминутно выворачивая шею, чтобы разглядеть свертки под главной елкой. И, конечно, облился, опрокинув кубок. Северус, продолжая слушать Флитвика, сушил и чистил заклинаниями мантию Гарри, снова наполнял его кубок и, шипя сквозь зубы, требовал доесть овощи. Вся эта возня отвлекала, рассеивая внимание от сведений, которые могли пригодиться для шантажа Блэка и Люпина.
Дослушав рассказ Филиаса, дополняемый надувшейся от гордости за своих учеников Минервой, Северус проскрипел прощание и, подхватив Гарри на руки, понимая, что ребенок будет его задерживать, штормовым ветром пронесся в подземелья.
Ворвавшись к себе, он отрывисто велел мальчику ложиться, а сам нервно закружил по комнате. Услышанное требовало осмысления. «Значит, вот как они отлавливали… Анимаги… — при мысли об этом он заскрипел зубами. — Долг жизни! Ха! Отважный Поттер! Ха-ха! Чертов Блэк. Проклятый Люпин!» Он заскрипел зубами и, резко развернувшись на каблуках, увидел испуганные зеленые глаза. На лице Поттера! Очевидно, его собственное лицо перекосило такой гримасой, что мальчишка, не выдержав, подбежал и, обнимая его колени, испуганно спросил:
— Папа! Что случилось?
— В кровать. Немедленно. — Севеурс знал, что говорит слишком резко и грубо. Его самого неприятно поразили интонации, прорезавшиеся в голосе, — похожие он слышал в детстве от собственного папаши. Постаравшись смягчить голос, добавил: — Сколько раз повторять, чтобы ты не ходил босиком? Ничего не случилось.
Кое-как успокоив ребенка и постаравшись успокоиться сам, он принялся обдумывать услышанное.
Люпин, решив поиграть в доброго преподавателя, отправился выручать конфискованную Филчем игрушку. И, пока тот рылся в ящиках, разыскивая искомый предмет, обнаружил ту самую карту. Из сентиментальности выпросил ее у Аргуса и на карте увидел в спальне гриффиндорских первоклашек точку, обозначенную «Питер Петтигрю». Вначале он не поверил своим глазам, потом, проследив за перемещениями точки, выяснил, что ею обозначена крыса младшего из Уизли.
Это случилось почти перед самым Хэллоуином. И тогда он отправился к директору.

[align:center]~oOo~[/align]

Гарри совершенно забыл о наступившем Рождестве. Пока не увидел в Большом зале украшенные елки и свертки с подарками. Накануне он перенервничал из-за обморока миссис Малфой и испытывая острое сочувствие к страхам Драко. Гарри сам был сиротой, и мысль, что приятель может лишиться матери, была невыносима. Когда отец и мистер Малфой уверили их в беспочвенности подобных страхов, в душе шевельнулся мерзкий и холодный червячок зависти. У Драко было всё, чего не было у Гарри: куча галлеонов, богатый дом и красивая одежда, собственные домовые эльфы, но самое главное — живые родители. Зато Гарри жил в Хогварсе, дружил со множеством взрослых ребят, имел собственную, почти всамделишную волшебную палочку, которой пару раз даже удалось поколдовать, и самое главное, он имел лучшего в мире отца.
Задвинув подальше страхи о судьбе миссис Малфой и взяв с отца слово, что он проживет еще не меньше 10-ти лет, Гарри уснул сладким сном и кошмар увидел только утром — когда его разбудил отец с осунувшимся изжелта-зеленым лицом и покрасневшими, лихорадочно блестящими глазами и велел собираться — они возвращаются в школу.
Не проснувшийся даже после умывания, Гарри, зевая, поплелся в гостиную к камину, но выяснилось, что, несмотря на поспешность сборов, отправляются они почему-то поездом. Всю дорогу отец не находил себе места. Наверно постороннему человеку показалось бы, что профессор Снейп спит с открытыми глазами, но Гарри-то видел, что и каменная неподвижность, и застывшее лицо отражают крайне волнение. И все-таки, почему же они поехали поездом?
В замке они, не заходя в свои апартаменты, сразу же направились в гостиную факультета, где Северус передал его на руки Алисе Митчелл и немедленно убежал. Вернулся только для того, чтобы взять Гарри на ужин в Большом зале — хотя обыкновением для мальчика были домашние трапезы. За ужином он был мрачно-задумчивым.
Гарри ничего не понимал. Ни почему миссис Малфой так переживала из-за этой статьи, ни почему в итоге они с отцом поспешно покинули поместье, а потом выбрали самый медленный способ путешествия. Наконец, Гарри не мог понять, чем он вызвал ярость отца, которую тот списал на босые ноги.
Отец убедился, что Гарри крепко спит, и вернулся в гостиную, а мальчик решил, что настал удобный момент познакомиться со статьей в Пророке, из-за которой у него было столько неприятностей, и он остался без весёлого Рождества — ни праздника, ни подарков. Гари вчера стянул со стола экземпляр отца, тому было не до прессы, а после про неё все забыли.
Большую часть статьи Гарри не понял. В ней много говорилось о прежнем министре, о событиях, произошедших ещё до его рождения, упоминались имена незнакомых людей. Однако главное Гарри понял. Этот человек — Сириус Блэк — был кузеном миссис Малфой и дядей Драко. И он был его собственным крестным. Сперва Гарри обрадовался — он понял, что обморок миссис Малфой был от радости, а от этого не умирают, к тому же крестный делал его почти родственником Драко. Гарри даже зажмурился от восторга, представив, что теперь у него будет настоящий кузен, а не Дадли. С Северусом тоже все было ясно — он испугался, что Гарри захочет уйти к крестному. Глупость, конечно, но было очень приятно осознавать, насколько он дорог отцу.
Еще в статье говорилось о смерти настоящих родителей Гарри и о том, почему Сириуса Блэка приняли за убийцу и предателя. Гарри несколько раз перечитал место, где описывались те трагические события. Репортер не пожалел красок, расписывая, как «из двери опустевшего дома выносили маленького молчаливого в своем горе, осиротевшего Мальчика-который-выжил», как «бережно приняв его на руки, величайший светлый маг столетия смотрел на несчастного сиротку и глаза его лучились грустью и печалью», как «отважный мистер Блэк, передав крестника в наиболее надежные руки, отважно устремился в погоню, дабы покарать предателя».
Гарри забрался под одеяло и, лежа в темноте с открытыми глазами, полуспал-полугрезил. Он представлял, как это было: вот его, совсем крошечного, выносят из дома и передают на руки директора, вот Блэк аппарирует, вот директор кладет его на крыльцо дяди и тети. В следующий миг он как наяву видел, как Северус покупает ему безумно дорогой и ненужный набор магических солдатиков. Фигурки не просто двигались, они разыгрывали сражения — магические и на мечах. А еще можно было купить игрушечный замок. Часть солдатиков его защищала, а часть — штурмовала… Гарри так и не смог выпросить себе набор. Он слегка намекнет отцу, что Блэк обещает ему игрушку, если он поедет к нему в гости. А Люпину можно будет небрежно сообщить о предстоящем походе на Астрономическую Башню для наблюдения за полной луной. Гарри злорадно ухмыльнулся. Он так и заснул с улыбкой, но, очевидно, даже во сне не смог забыть о прочитанном в газете. Ему снились добрые руки, зеленая вспышка — и в следующий миг он летел на мотоцикле вместе с Хагридом — школьным лесничим и привратником.

[align:center]~оОо~[/align]

Некоторое время Северус сидел, пытаясь успокоиться. Получалось с трудом. В голове мельтешили не мысли, а эмоции и ощущения. Лили, Джеймс Поттер с дружками, рука Люциуса на плече, дрожь восторга от разговора с повелителем, отеческая улыбка и пытливый взгляд Альбуса, Гарри, доказывающий Драко, что он, Северус, лучший в мире отец… Сын Лили… Cын. Он мешался, было непривычно и неуютно уделять столько времени и сил ребенку, чувствовать свою ответственность. Но… мальчик выбрал его. Сам. И не единожды. Это… было приятно. К тому же потраченное уже время… Мой? Но, отдав его Блэку, он сможет заняться исследованиями. И объяснять знакомым, почему связался и зачем отдал… Если бы это был кто другой, например Мал… Люпин. Он, конечно, дрянь та еще, да и оборотень в придачу, но хотя бы ответственный. А Блэку даже жабу доверить нельзя. Но… Свобода выбора. Гарри имеет право на выбор.
Северус почти успокоился, когда в дверь постучали. Он постарался изгнать все эмоции, переживания, мысли и распахнул дверь. На пороге стоял Сириус Блэк собственной персоной.
Блэк выглядел встрепанным и хмельным. Пьяным свободой и виски. Фактически оттолкнув хозяина комнат с порога, он ворвался в гостиную и начал говорить. С каждым произнесенным словом Северус все больше мрачнел. Блэк собирался забрать мальчика прямо сейчас. Пока еще не поздно спасти его нежную душу от тлетворного влияния такого отвратительного типа, как Снейп. Который водит дружбу с такими гнусными людьми, как Малфои — и ни слова о том, что Нарси его же, Блэка, кузина, — и который, кажется, имеет порочную склонность к мальчикам.
Северус всеми силами старался сохранить непроницаемое выражение лица и очень надеялся, что тик на левом глазу не очень заметен. И все же губы его кривились и дергались, когда он спросил Блэка, на каком основании тот собирается забрать его сына и не будет ли уместным сначала поинтересоваться мнением ребенка. В ответ тот негромко и зло рассмеялся ему в лицо. Спрашивать Гарри? Он по закону опекун мальчика, и Снейп Гарри не отец. Последние слова он почти прокричал.
Северус только открыл рот, чтобы сказать: «Не ори, ребенка разбудишь», — как услышал скрип двери.
Они одновременно повернули головы на звук и увидели в дверях Гарри, с растрепанными со сна волосами, в ночной сорочке и босиком. Мальчик смотрел на Блэка горящими от любопытства глазами. Заговорили они тоже одновременно:
— Немедленно обуйся! — нервно рявкнул Северус.
— Гарри, малыш, иди ко мне, детка, я твой крестный! — заулыбался Блэк.
Гарри кинул на гостя смущено-заинтересованный взгляд и кинулся в спальню обуваться и одеваться.
Пять минут спустя он, сидя в кресле у камина, весело тараторил, перескакивая с пятого на десятое и обращаясь к новоявленному крестному. О том, что теперь он сможет посмотреть на полную луну в телескоп, а то ни отец, ни профессор Люпин с ним идти не хотят, что он рад тому, что теперь они с Драко почти родственники, что отец отказался покупать к Рождеству магических солдатиков... Естественно, Блэк обещал и экскурсию на Астрономическую башню, и новую метлу. При упоминании о Малфоях ему хватило ума промолчать, он только скривился, как от лимона.
Услышав про солдатиков, Северус не выдержал и проворчал, что это блажь, которой он потакать не намерен. Все это время он сидел, разрываясь между противоречивыми чувствами; глядя на Гарри и Блэка, он все яснее понимал, что это его сын и он не может доверить его импульсивному и безответственному идиоту, который волею его родителей оказался крестным ребенка. И все же маленький червячок подтачивал сознание мыслями о том, что, отпустив Гарри, он станет свободен...
И Блэк сорвался. Возможно, по привычке, а возможно, от того, что ему казалось, будто он нашел общий язык с Гарри.
— Заткнись, Сопливус, ты ничего не понимаешь в детях!
— Что ты сказал? — горло сдавило то ли от ненависти, то ли от обиды и унижения.
— Я сказал, — Блэк пренебрежительно посмотрел на него, — я сказал: пошел к черту, Сопливус! Ты ничего не понимаешь в нуждах маленьких мальчиков, правда, Гарри? Конечно, я куплю тебе и солдатиков, и новую метлу, и…
Северус посмотрел на Гарри со страхом и отчаянием. И окончательно лишился голоса, только судорожно дергался кадык, словно пытаясь протолкнуть что-то в сведенное эмоциями горло.
Гарри окаменел. Потом, опустив глаза, он встал и сказал:
— Ну их на фиг этих солдатиков, пап, я пойду спать.
Северус непослушными губами произнес:
— Спокойной ночи.
Дождавшись, пока за сыном закроется дверь, рявкнул на пытающегося объяснить что-то мальчику Блэка:
— Вон!
Блэк, вскочив с дивана, начал что-то кричать о своих правах и о том, что он не позволит. Однако все это проходило мимо сознания Северуса. Он смотрел на вздернутую верхнюю губу старого недруга, видел, как изо рта летят брызги слюны, и в каком-то странном, оцепенелом спокойствии думал: как это странно, не заметить раньше, насколько тот похож на собаку. Бешеную. Потом в руке у Блэка оказалась палочка, а после этого Северус помнил только как, заперев дверь, он убирал свою палочку трясущимися руками, повторяя фразу: «Никогда больше, никогда…».
Немного отдышавшись, заглянул в спальню к Гарри. Тот так старательно сопел, что было ясно: мальчик не спит. Северус молча присел на край кровати. Утром он проснулся на ней же, так же полностью одетый, бледный и с красными от недосыпа глазами. Посмотрев на себя в зеркало и убедившись, что впервые в жизни испытывает все симптомы похмелья — и это притом, что спиртного почти и не пил, — профессор Снейп вздохнул и отправился на урок. Завтрак он проспал.

________________

* мое личное сокращение вроде наших фоток

 Отправлено: 23.08.08 00:10. Заголовок: Глава 11. Воспомина..

Глава 11. Воспоминания, наблюдения, размышления и сожаления Ремуса Люпина

Получив летом от Альбуса Дамблдора письмо с предложением преподавать в Хогвартсе, я был горд и счастлив. Горд тем, что я понадобился такому великому человеку, тем, что он оценил мои достижения и признал меня магом, достойным быть преподавателем в школе под его управлением... счастлив вернуться в то место, где прошли лучшие годы моей жизни... После разговора с директором я был крайне взволнован и с трудом сдерживал раздражение. Еще пять лет назад я, как и многие другие, предупреждал Альбуса, что решение отдать сына Джеймса и Лили Поттеров на воспитание в дом к ее сестре было ошибкой.

Я как сейчас помню, что Минерва долгое время сокрушалась, вспоминая об увиденном в доме этих Дирслев* (*Ремус просто не помнит точной фамилии этих людей). Я просил отдать мальчика на воспитание мне. Тогда еще была жива моя мама, и мы вполне могли обеспечить защиту ребенка во время полнолуния. Свою кандидатуру в качестве опекунов предлагали многие магические семьи, начиная от Уизли и заканчивая Малфоями, причем последние вспомнили об отдаленном родстве между Нарциссой Блэк и Поттерами. Одним словом, для ребенка можно было выбрать вполне достойную приемную семью, в которой его могли бы навещать друзья родителей или дальняя родня.

Однако Альбус сумел убедить нас, что в доме тетки сын Лили будет в безопасности, что воспитание вдали от волшебного мира с его благоговением и почитанием «чудесного младенца» пойдет Гарри на пользу, что за ним присморят, что родственники не хотят лишних контактов с колдунами и ведьмами. И мы поверили. Как всегда, мы слепо поверили в непогрешимость авторитета Альбуса Дамблдора.

И вот теперь старик пригласил меня помочь разобраться с последствиями того давнего решения. Было обидно, что Альбус вспомнил обо мне не как о сильном и образованном маге, а как о друге покойного Джеймса, знакомом со Снейпом. Снейпом – волею судеб опекуном Гарри Поттера. Джеймс, наверное, в гробу перевернулся бы, узнав о том, кто воспитывает его наследника. Конечно же, я был настроен крайне решительно. Я был готов спасти мальчика от судьбы, «которая хуже смерти» или что-то в этом роде, не дать погубить его нежную душу пристрастием к темной магии и злым поступкам...

Зная Северуса Снейпа с первого класса и помня историю наших взаимоотношений, я не сомневался, что без скандала дело не обойдется. И устроенная Снейпом сцена только подтвердила мои подозрения. Оказалось, что он успел оформить документы об опеке – не без помощи своих дружков-Пожирателей – и что Гарри провел лето вместе с семьей Малфоев. Я, конечно, понимал, что их сын ровесник Гарри, но все равно это было крайне неприятно и подозрительно.

Однако дальнейшие наблюдения за отношениями Снейпа и Гарри меня озадачили и приятно удивили. В чем-то они были похожи. Оба темноволосые, оба непривыкшие к семейному теплу и проявлению своих чувств. Позже мне самому были смешны подозрения, что Сопливус покупает привязанность мальчика. Он изо всех сил старался удерживать Гарри на расстоянии, изображал холодную отстраненность – а мальчишка пользовался любым случаем, чтобы вызвать ревность и напроситься на ласку. Я видел, как на обычно каменном в моём присутствии лице Снейпа проглядывают эмоции: нежность, гордость или радость? Я и сам не мог сказать точно до полнолуния. И, честно говоря, мне было больно и обидно ощущать себя лишним в комнате рядом с ними. Я смотрел на их семью и думал, что вот так же Гарри мог бы сидеть у моего камина. А в глубине мерзкий голосок нашептывал, что рядом с ними могла бы быть и Лили, не выбери она Джеймса. Вообще, знакомство со Снейпом в приватной обстановке, когда он не был напряжен от постоянного ожидания удара или оскорбления, что-то разбередило в душе. Лицо его, все такое же худое, бледное или землистое от усталости, с большим хищным носом, в такие моменты смягчалось и расслаблялось. Особенно интересно было наблюдать за ним во время работы в лаборатории или во время чтения.

Первое время мы с ним почти не разговаривали. Снейп не увлекался квиддичем, обсуждать с ним темную магию или темных существ было неловко и неприятно, в зельях я был профаном, вспоминать же старые добрые школьные деньки мне категорически не рекомендовал здравый смысл. Приходилось ограничиваться ни к чему не обязывающими беседами о погоде, школьных сплетнях и Гарри.

Мне не нравилось, что большинство друзей Гарри – слизеринцы, хотя я и понимал, что иначе просто не может быть. Меня радовал интерес мальчика к полетам, и я был безумно благодарен тому студенту, который подарил сыну Джеймса детскую метлу – вещь слишком дорогую, чтобы Северус одобрил ее покупку. Увлечение Гарри зельями навевало воспоминания о Лили, а неугомонный интерес ко всему вокруг и неспособность сосредоточиться и выбрать самое интересное – о Джеймсе. Однако я благоразумно держал свои наблюдения при себе, чтобы не злить Снейпа. Я очень привязался к мальчику и не хоте давать его опекуну повод запретить нам видеться. Я также прекрасно понимал, что завоевать симпатию Гарри, оскорбляя или обижая его отца, невозможно. Да, к сожалению, мальчик воспринимал Сопливуса именно как отца. Бедный Джеймс!

Итак, я старался найти подход к ним обоим.

[align:center]~oOo~[/align]

Обращаться по именам к своим бывшим профессорам, а ныне коллегам, было странно – но ещё более странно было обращаться по имени к Сопливусу. Я мог ещё выдавить из себя «профессор Снейп», но имя «Северус» застревало в горле. И все же я старался. О, у меня богатый опыт по переламыванию себя! То, что я оборотень, не должно влиять на мою человеческую натуру. Не быть агрессивным, заметным, не выглядеть опасным... В этом наставлял меня отец, эти качества поощряли мои профессора в Хогвартсе. Животные инстинктивно чувствуют оборотней и боятся их. Скорее всего, я бы никогда не смог сдать экзамены по уходу, если бы не советы профессора Кеттлберна и Хагрида. И сейчас я использовал свои навыки по приручению животных к Гарри и Снейпу. Причем Снейпа это, кажется, весьма забавляло.

Я старался, очень старался быть объективным по отношению к старому недругу. Ради Гарри. За несколько месяцев я понял, что Северус относится к мальчику со странной смесью привязанности, собственнических чувств и ноткой щемящей тоски. Он принял Гарри – пусть даже сам этого до конца не понял. Мои попытки рассказать о родителях – мне казалось, что все дети любят рассказы о том времени, когда они были совсем малышами, или их еще и на свете не было – постоянно прерывались колкими комментариями. Послушать его, так мы были просто какими-то бандитами! Он высмеивал и очернял всё, от названия нашей компании до смешных шалостей. И только Лили не стремился опорочить. Всё это наводило на размышления о том, почему же они так странно рассорились. Уж не любил ли он её?

Постепенно моя тактика начала приносить свои плоды. Снейп, пусть и неохотно, но позволял мне оставаться в его покоях в отсутствие его самого, случалось и так, что я подолгу задерживался в комнате Гарри, помогая ему в занятиях. Мы оба стремились привить мальчику любовь к чтению. Снейп – задавая ему определенный объём страниц, которые нужно было прочитать и суметь пересказать к определенному сроку, а я – постоянно выискивая в библиотеке и в книжных лавках какие-нибудь книги, интересные шестилетнему малышу. В комнате Гарри лежал том «Истории Хогвартса» с закладкой на 7 странице. За две с половиной недели закладка так и не покинула своего места. А мои книжки он читал с удовольствием: волшебные и бытовые сказки о богах, героях, великих волшебниках и об обычных колдунах.

Как-то в середине сентября, Снейп был занят весь день, и Гарри решил, с моей помощью, осуществить все грандиозные планы, которые его отец бы не одобрил. Я прекрасно понимал, что мальчишка сел мне на шею и вьет из меня веревки, но умоляющий взгляд зеленых глаз, нарочито тяжелый вздох – и я сдавался. Давно уже не ходил столько, сколько в тот день – что там говорить о ребенке, который носился, нарезая вокруг меня круги и петли! Естественно, обратно в замок я нес сладко посапывающего мальчика на руках. Уложив Гарри в постель, я хотел уже уйти, когда тот завозился под одеялом, засопел обиженно и затих, стоило ему ощутить мою руку на плече. Так я просидел некоторое время. Выйдя из спальни, обнаружил в гостиной Снейпа, увлеченно хмыкающего в книгу.

– Чушь, – наконец воскликнул он и, захлопнув её, взял со стола другой раскрытый фолиант.

– Что ты читаешь, Северус? – я обратился к нему с вопросом в привычно-мягкой манере.

– Да так, ерунда всякая, – я просто не поверил своим глазам: Снейп смутился и слегка покраснел! Этой эмоции мне у него видеть не доводилось, вот злость, ярость, шок и жгучий стыд – это я видел не раз, но вот такое… милое, смущенное выражение лица было для меня чем-то новым.

– И все же? Неужели ты так горячо возмущался тому, что в ерунде написана «чушь»? – я не смог сдержать улыбки. Северус явно успокоился и со своей кривой улыбкой ответил:

– Дело в том, что по данному вопросу исписаны груды книг и свитков, однако большинство из них писалось дилетантами, прикидывающихся адептами, а та часть, которая написана истинными мастерами – зашифрована. Вот и приходится перелопачивать горы книг, от магических до маггловских, в надежде отыскать ключ.

– К шифру? – я заинтересованно шагнул ближе, с интересом рассматривая нашего зельевара – конечно же, он говорил о зельях, когда речь заходила именно о зельях у него так горели и сияли глаза… Мой взгляд упал на отложенный том: Фома Аквинский «Об искусстве алхимии». Я внимательно просмотрел названия и авторов книг: Н.Фламель «Книга прачек», Т.Парацельс «Химическая псалтырь или философское руководство», Джабир ибн Хайян Абу Мусса «Итог совершенство магистерия», Авиценна, Альбер Великий, Роджер Бэкон – и воскликнул изумленно:

– Ты хочешь сделать философский камень?!

Снейп только досадливо махнул рукой.

– Хочу попробовать...

Я с интересом разглядывал книги и спросил, пытался ли он связаться с Фламелем, ведь Альбус, кажется, дружен с ним и мог бы помочь… Снейп, мерзко ухмыляясь, открыл одну из книг:

– «Я не представляю себе возможности написать это понятным латинским языком, так как Бог тотчас покарал бы меня», – зачитал Северус и, захлопнув книгу, пояснил цитату: – Explications des Figurus de Nicolas Flamel.

Мне только и оставалось, что хлопать глазами. Снейп, явно испытывая жалость к моей умственной неполноценности, пояснил.

– Он родился в 1330 году. Чего ты от него хочешь?

– Но…

Снейп отмахнулся от моих попыток заговорить:

– Читать надо арабов или ранних дохристианских ученых. Знаешь, крайне интересными для меня являются три обстоятельства. Первое – все признанные авторитеты упоминают о необходимости учиться у природы, советуют заглянуть в себя, и большинство из них было магами. Второе – подготовив состав и заключив Яйцо в атанор, все авторы рекомендуют ничего не предпринимать, только регулировать температуру. Объясняют важность изменения цветовой гаммы, но… – Снейп что-то пробормотал себе под нос, углубившись в размышления.

– Что ты сказал?

Он посмотрел на меня и объявил торжественно:

– Третье – трансфигурация связана с изменением структуры вещества посредством чар, а зельеварение или алхимия воздействуют на материю с помощью зелий. И все же высшее достижение алхимии происходит через… трансмутацию.

– Однако, если ты примешь во внимание труды…

– Люпин, – невежливо перебил меня он, – ты читаешь на древнеегипетском-храмовом?

Вот так мы и нашли общий язык.

[align:center]~oOo~[/align]

Я довольно часто помогал ему в теоретических разработках – работая в библиотеке. Пару раз даже был удостоен скупой похвалы: «Если хочешь, можешь быть нормальным человеком» и «Ты, оказывается, не настолько глуп, как я думал» А я… Я не обижался. Я с удивлением обнаруживал, что Северус чем-то похож на Сириуса. Вспоминать о последнем было больно, но не вспоминать – невозможно. Ведь каждый уголок, коридор или лестница напоминали мне моих школьных друзей. Бесшабашного, бескомпромиссного, упертого в дружбе и во вражде Сириуса. Похожего на него во всем, но более сильного духом Джеймса, ранимого и опекаемого нами Питера. Я стремился избежать воспоминаний, но буквально все пробуждало их. Может быть, поэтому циничный сарказм Снейпа был для меня подобен целительному зелью, отвлекающему от мыслей о прошлом.

Накануне Хэллоуина я совершил больше чем преступление, я совершил ошибку. Дело в том, что я обнаружил сделанную нами еще в школьные времена карту Хогвартса и увидел на ней… Совершенно живого Питера. Я был в растерянности и недоумении. Если Питер жив, то почему он скрывается в образе крысы? Помощь и поддержка Альбуса были для меня в этот момент крайне необходимы и помогли мне пережить все, что я испытывал в тот момент. Я пребывал в совершенно растрепанных чувствах. Во время посещения Лондона, необходимого чтобы вытащить оказавшегося невиновным Сириуса из тюрьмы, я, от нечего делать, читал маггловскую прессу и смотрел телевизор в отеле. Главной темой всех заголовков был судебный процесс над педофилом-извращенцем, насиловавшим своих родных и приемных детей при молчаливой поддержке супруги. Честно говоря, раньше я о таких вещах даже не слышал и был полон потрясения и отвращения.

И вот я увидел Снейпа и Гарри в одной кровати. Мальчик был несчастен, бормотал что-то протестующее во сне, но стоило ладони слизеринского декана коснуться его плеча, как он замолкал и сжимался в комочек. Эта сцена и воспоминания об услышанном, о том, что взрослые, заметившие странности в поведении извращенца, замалчивали свои сомнения… Я поговорил с Гарри. Из этой беседы я понял, что… ничего я не понял, но сомнений моих она не рассеяла. Я наблюдал, вспоминал намеки Сириуса, что Снейп – извращенец, и, наконец, обратился к директору.

Слава Творцу, я оказался неправ. Но отношения с Северусом и Гарри были испорчены, и мне ещё долго пришлось добиваться их прощения. В том, что Гарри меня простил, я был уверен – его дракончик перестал преследовать меня с намерением укусить или подпалить мантию, а вот Снейп снова замкнулся, до странности напоминая самого себя накануне выпуска.

Тогда он сильно изменился. Замкнулся в себе, ходил в гордом одиночестве, или высокомерно задрав свой носище, или уткнув его в учебники. Джейс, который в это время начал встречаться с Лили, распорядился оставить его в покое. У Питера вроде тоже появилась какая-то девушка – он постоянно где-то пропадал, но при этом с таким отчаянным смущением отпирался, что нам не удалось выяснить, кто же она. Даже Сириус махнул на Снейпа рукой. Он в это время посвятил себя попыткам устроить мою личную жизнь. Помню, как он, пытаясь подбодрить меня весёлым трёпом ни о чём, сказал: «Если будешь вести себя так, все решат, что ты такой же извращенец, как Сопливус». Я ничего не понял, и Сириус милостиво разъяснил мне, что Сопливуса никто и никогда не видел с девушкой, если не считать Лили Эванс, а она не в счет – так как она гриффиндорка и встречается с Джеймсом. Значит, Сопливус – гомик, торжествуя, сделал вывод Сириус, всем своим видом выражающий презрение к «гомикам». Но, видя моё полное непонимание темы разговора, объяснил, кто такие гомики и чем они увлекаются. Я же был не столько шокирован, сколько заинтересован. Новая информация давала мне возможность познать мир чувственной любви, о котором друзья прожжужали мне все уши. Я невольно посмотрел на Снейпа заинтересованно и понял, что Сириусу этот взгляд не понравился.

– Эй, Луни, даже и не думай, я познакомлю тебя с такой шикарной девчонкой с шестого курса Хаффлпаффа, буфера – во! – или с пятикурсницей с Рэйвенкло, если тебя интересуют тощие зубрилы.

И я, не выдержав, заговорил о давно наболевшем.

– Сириус, как ты думаешь, зрелище ежемесячной трансформации оборотня вдохновляет?

– Нет, но…

– Как ты полагаешь, трансформация болезненна?

– Да, но…

– Неужели ты думаешь, что я хочу кому-нибудь подобной судьбы? – мы оба, не сговариваясь, посмотрели на Снейпа, сидящего довольно далеко на поваленной березе и погруженного в книжку.

– Нет, но…

– Тогда почему ты считаешь, что я захочу иметь семью: жену и детей, которых могу подвергнуть опасности заразиться моей…

– Болезнью?

– Моим проклятием.

– И причем здесь Снейп?! – в отчаянии, со злым блеском в глазах, закричал Сириус, привлекая к нам всеобщее внимание. Снейп тоже поднял голову, посмотрел на нас пустым равнодушным взглядом и направился в другую сторону парка.

– При том, что он не сможет забеременеть, он сильный маг и хорош в Защите, а значит, может меня не бояться в… критические дни. И он один из немногих, кто знает мою тайну и о ком нам известно, что он «гомик». Идеальная кандидатура.

После этого разговора Сириус как с цепи сорвался, пытаясь не допустить ни малейшей возможности для моего сближения со Снейпом и постоянно упоминая о знакомых юношах. Казалось, что отныне его совершенно не шокируют подобные отношения. Как-то он после шутливого разбора достоинств и недостатков парней с шестого курса Рэйвенкло перешел сперва на Питера, а потом и на себя.

– Смотри, мы с Питером подходим почти по всем критериям. Мы знаем тебя, твою беду и любим тебя, несмотря ни на что, так?

– Ну так.

– Дальше, мы достаточно сильные маги, верно?

– Ты – точно.

– Я не имею постоянной подружки, и не стремлюсь немедленно связать себя узами брака. А значит – я почти свободен. Так?

Мне стало скучно от игры в угадайку, и я прямо спросил:

– Мягколап, что ты хочешь сказать?

Он посмотрел на меня синими, искрящимися безумием глазами и спокойно ответил:

– Я предлагаю тебе стать моим любовником.

И вот теперь я, взрослый и разумный человек, спрашиваю себя, сколько же правды было в словах Сириуса о Северусе Снейпе? И почему я, глядя на его маленькую семью, отчаянно хочу оказаться ее членом?

[align:center]~oOo~[/align]

И я, и Северус видели недостаток в непоседливости и неумении Гарри сосредоточиться, Снейп злился, а я относился к этому философски – все-таки малышу только шесть лет, и было бы странным, если бы он предпочитал скучные уроки прогулкам и играм. Упрямство мальчик явно унаследовал от Джеймса, а при малейшем намеке на тайну старался докопаться до ее разгадки. Я не раз пользовался этими его качествами, чтобы заставить прочитать полезные книги. Этот прием неизменно срабатывал, к моему удовлетворению, – до тех пор, пока он не захотел подняться со мной на Астрономическую башню в полнолуние. Мой поспешный отказ и запрет Снейпа только привлекли его излишнее внимание.

Гарри горел желанием встретить Рождество в поместье Малфоев. Я не очень-то хорошо относится к этой идее, но, помня характер Джеймса, и не надеялся, что мальчугана можно отговорить от его затеи. Мне казалось, что Северус также не в восторге от этой поездки. По крайней мере, накануне Рождества он был чем-то крайне озабочен. Я же был полностью погружен в последние слушания по делу Сириуса и Питера.

[align:center]~oOo~[/align]

Сириуса я встречал в компании с журналистами и директором на берегу залива. Недавно избранный министром Фадж явно желал обставить всё как рождественскую сказку со счастливым концом. Ветер с залива веял зябкой сыростью. Все замерзли, неподалеку группа репортеров грелась с помощью бутылки «Старого Огдена». Фадж явно волновался, наложив заклинание от подслушивания, он яростно спорил о чем-то со своим пресс-атташе.

Во время следствия мы с Альбусом и надежными людьми из аврората навещали Блэка в Азбакане – проводили новые допросы, уточняли подробности. Никто не хотел безосновательно обнадеживать узника, поэтому Сириус ни о чём не знал до момента очной ставки с Питером. Тогда он чуть было не остался в Азбакане – кинулся убивать мерзавца голыми руками. Его, худого и сильно ослабевшего, с трудом скрутили двое крепких и рослых охранников. И вот, свершилось: Питер Петигрю приговорен к Поцелую. Наверное, сейчас приговор приводят в исполнение, но я не желаю присутствовать на казни человека, который долгое время был моим другом, память о котором я бережно хранил все эти годы. Пусть он так и останется в моих воспоминаниях малышом Питером, Хвостом, который постоянно таскался с нами, глядя влюбленными преданными глазами на Джеймса и Сириуса. Я не могу и не хочу видеть то, чем он стал.

Наконец лодка пристала к причалу и из нее степенно, с достоинством вышел Сириус. Слегка сонный, прищуренный взгляд на бледном лице, плавные, неторопливые движения – я оглянулся на директора в недоумении, что это за человек прикинулся Мягколапом. Альбус, ласково улыбаясь, беззвучно сказал: «Пять лет в Азбакане». Министерские чинуши, понимая, что пресса не упустит эту сенсацию, постарались привести узника в порядок. Он был чисто вымыт, выбрит, волосы ещё не вернули свой прежний блеск, но тоже сияли чистотой, тщательно расчесанные и забранные в хвост. Новая, не слишком дорогая мантия тоже была вполне приличной.

Я, не выдержав, кинулся к Сириусу и стиснул его в объятиях. Господи, как же он исхудал! По тому, как он вцепился в меня, было понятно, что вся эта шумиха его раздражает и пугает. Он явно отвык от больших скоплений народа и открытого пространства. К нам подошел Фадж, что-то сказал, пожал руки мне и Сириусу и, наконец, протянул длинный узкий футляр. Новая палочка, сделанная на заказ вместо сломанной. Вокруг беспрерывно щелкали затворы фотоаппаратов, глаза болели и слезились от фотовспышек. Сириус озвучил свою радость по поводу освобождения и того, что настоящий преступник понес наказание. На вопрос о своих планах он ответил, что хочет посвятить себя воспитанию крестника – сына погибших друзей. Этот ответ вызвал вполне ожидаемую реакцию: на Сириуса, Альбуса и Фаджа посыпался град вопросов о Мальчике-который-выжил. Альбус, лукаво улыбаясь, принял этот шквал на себя и, поглаживая бороду, ответил, что мальчик счастлив, живет в приемной семье, что о нем заботятся и относятся к нему с любовью, что его родственники настаивают на анонимности.

Первыми словами, обращенными ко мне Сириусом, были слова благодарности. Он стискивал мою руку и шептал: «Спасибо, Луни, ты молодец, Луни, молодчина, спасибо, приятель». Однако после того как разговор коснулся Гарри, Сириус, лукаво улыбаясь, шепнул мне, что хочет поскорее убраться от этих гиен, чтобы наконец-то увидеться со своим крестником. Я попытался как-то поумерить его энтузиазм, уточнив, не собирается же он прямо отсюда сразу отправляться к Гарри? Сириус, посмотрев на меня, воскликнул: «Луни, ты гений! Конечно же, мы сперва устроим набег на магазины в Косом переулке, чтобы не приходить к ребенку с пустыми руками – без подарков». Я вспомнил, что, когда Сириус загорается идеей, его невозможно остановить или заставить притормозить. А ведь я еще не сказал ему о том, в чьей семье живет Гарри...

Наведавшись в Гринготтс и набив карманы галлеонами, Сириус Блэк устроил поход по лавкам в Косом переулке, надолго запомнившийся его обитателям. И это учитывая, что поход состоялся в Сочельник, когда с прилавков сметалось буквально всё! Лавки и лавочки были так переполнены, что приходилось ожидать возможности если не войти, то пробиться к прилавку. Чтобы утешить сынишку Артура и Молли Уизли после утраты фамильяра, Сириус купил ему чудесного черного филина и немедленно решил, что Гарри тоже необходима сова. Я с трудом уверил его, что шестилетнему малышу сова совершенно не нужна. Но Сириус не успокоился, пока не купил крестнику прелестную сиамскую кошку по имени Фея. Я тактично умолчал, что кошка до удивления напоминает мне Нарциссу Малфой: так же грациозна, изящна и брезглива – последнее обстоятельство мы выяснили, уронив Фею в грязную мокрую лужу. Сириус посмеивался, представляя, как они с Гарри будут дразнить кошку, брызгая на нее водой.

Потом он попытался скупить половину увиденных сладостей: доверху набил немаленькую корзину шоколадушками и желейными червяками, кислыми шипучками и банановыми чипсами, канарейскими конфетками и сахарными свистульками и прочим, что попалось на глаза, бормоча что-то о детях, которые любят сладкое. Под моим недоуменным взглядом он купил безумно дорогую и откровенно девчоночью куклу. Потом я еле-еле уговорил Сириуса не покупать новейшую модель спортивной метлы. Он неохотно согласился – в шесть лет в квиддич играть еще рановато – но радостно уверил меня, что теперь знает, какой подарок купить Гарри на семилетие. Когда Сириус обнаружил, что выбор игрушек для мальчиков крайне мал – большинство новых и интересных уже раскупили, – возмущению его не было предела. Сперва он хотел скупить махом всё, что было в наличии. Однако я слишком уважал и одобрял тот подход к воспитанию, которым руководствовался Северус, считающий, что дети должны иметь необходимое, знать слово «нельзя», а также воспринимать подарки с радостью, которая пропадет, если заваливать их игрушками, приучая воспринимать очередной подарок как само собой разумеющееся явление.

Мне не пришлось напрягать память, вспоминая, какой подарок выпрашивал Гарри на Рождество. Северус солдатиков не одобрял, равно как и жутко дорогих, бесполезных, с его точки зрения, фигурок знаменитых квиддичных игроков. Естественно, был куплен целый набор солдатиков, с замком и даже фигурками драконов и кентавров. Немного поколебавшись, я предложил купить детскую подзорную трубу, которая могла с помощью простого трансфигурационного заклинания превращаться в телескоп. Проходя мимо магазина мадам Малкин, Сириус загорелся идеей купить Гарри какую-нибудь «прикольную» одежду, но, к счастью, выяснилось, что мадам уже закрывается и не намерена откладывать подготовку к празднику даже ради клиента, готового сорить деньгами.

Если в начале посещения Косого переулка Сириус чувствовал себя неуютно в окружении множества людей, то чуть позже его захватила и закружила атмосфера праздника. На нас смотрели с весёлыми улыбками – двое довольных до одури мужчин, нагруженных корзинами, свертками, с филином в клетке и кошкой на плече. Нас поминутно окликали радостными: «Веселого Рождества!» Многие успели прочитать в утреннем выпуске «Пророка» статью об освобождении Сириуса и подходили поздравить. Сириус, улыбаясь, неизменно извинялся, что не может поговорить дольше – он торопится к крестнику. После этого люди смотрели на него с еще большей доброжелательностью. А вот мне с каждым таким человеком становилось все хуже. Я понимал, что просто обязан сказать другу правду, ведь чем большие планы и чаяния будут у Сириуса в отношении Гарри, тем большее потрясение его ожидает, но говорить о мальчике на переполненной людьми улице не решался. Сириус с детской радостью подвел меня к полкам во «Флориш и Блотс» и, указав на них широким жестом, отдал их мне «на поругание и разграбление». Я, ощущая все большую вину, купил безумно дорогую энциклопедию Зосимы из Понополиса «О началах Алхимии», на которую с таким вожделением смотрел Северус. Потом Сириус купил кучу подарков Андромеде, Тэду и детям, приговаривая, что малышка Нимфадора наверняка не осталась одинокой.

Наконец мой друг не выдержал. Всё-таки этот день был для него полон слишком многими потрясениями и волнениями. Вернувшаяся было порывистость движений исчезла, сменившись усталой заторможенностью. Он, многозначительно улыбаясь, предложил отправиться к Андромеде.

– Но Сириус… – я мучился, не зная, как начать неприятный разговор, и был безумно рад возможности его отложить. – Хорошо, если ты передумал…

– Что? – реакция у Сириуса была просто феноменальная. Он сразу посерьёзнел и напрягся. Я с трудом подавил внутренний голос, с очень знакомыми язвительными нотками произнесший: «Собачий нюх».

Я почти беззвучно сказал:

– Его там нет.

Сириус чуть не сошел с ума от ярости. Он сперва побледнел, как покойник, потом покраснел так, что я испугался, как бы его не хватил удар, и аппарировал меня в какой-то заброшенный парк. Уронив покупки под ноги, он изливал свою ярость, вцепившись в ворот моей мантии. Как я позволил отдать Гарри в дом Нарциссы?! Это же Малфои!!.. Сперва я обалдел. Как он узнал? Потом у меня немного прояснилось в голове, и я постарался успокоить взбешенного приятеля, осторожно подбирая слова и моля все, что есть святого, не допустить визита Сириуса в дом Малфоев в этом состоянии.

– Сириус, никто их твоих родственников не имеет отношения к опеке… Ты меня понимаешь? – Блэк, всё ещё выглядящий так, будто готов убивать, медленно кивнул.

– Уизли? – неуверенно спросил он. Я прекрасно понимал его неуверенность, Уизли неплохие люди, абсолютно преданные Альбусу, но они совершенно чужие и Гарри, и Блэкам. И, что хуже всего, они никогда не отдадут Сириусу «своего» ребенка.

Я выдавил жалкую улыбку в попытке его приободрить:

– Нет, не… – договорить я не успел, меня снова, как и на пирсе, стиснули в восторженных объятьях.

– Луни, ты самый лучший! Как тебе удалось провернуть это дельце! Ты хотел сделать сюрприз старине Мягколапу? – Он самодовольно ухмыляется. И радостно болтает: – Ну прости, что я испортил твою шалость. Ты ведь профессор в Хогварсе? Бог мой, «профессор Луни», значит Гарри там... Боже, как стыдно, – он смотрит на груду рассыпанных пакетов под ногами, – я же ничего не купил ни Альбусу, ни профессору МакГонагалл! Ну да ничего, еще успеется, – он радостно ухмыляется. – Я так хочу увидеть нашего мальчугана…

С каждым произнесенный им словом я ощущаю себя все более и более погано. Будь я волком, я бы, скуля, прятал морду между передними лапами и поджимал хвост. О Мерлин, почему сегодня не полнолуние!

[align:center]~oOo~[/align]

По пути из Хогсмита я молча слушал его радостную болтовню. Мы были уже не просто увешаны пакетами с покупками: они парили в воздухе, следуя за нами. Хогсмитские лавки пережили не менее сокрушительный набег. Неимоверно нелепый колпак – для Альбуса, удивительно теплый мягкий и уютный халат с черт-знает каким количеством полезных чар на нем – для Минервы, какие-то семена для Помоны, мягкие тапочки для Поппи, невообразимого назначения недоуздок для Кеттлберна, бутылка «Старого Огдена» пятидесятилетней выдержки для Хагрида, ваза с наложенными на неё чарами, сохраняющими цветы месяц, – для профессора Вектор, которую он знает только с моих слов, коробочка с благовониями для профессора Трелони… он купил даже миску для кошки Филча. И только Снейпу, несмотря на мои более чем прозрачные намеки, не купил ничего. Пренебрежительно махнув рукой, произнес с царственным видом:

– Пусть Сопливус изойдет соплями от зависти, тоже мне профессор… – и засмеялся счастливым, радостным детским смехом, предвкушая зрелище разочарованного лица Снейпа. Я, понадежнее перехватив драгоценный фолиант, вздохнул. Главным было доставить Сириуса в Хогвартс, откуда невозможно аппарировать. И где есть мудрый Альбус, который всегда может найти слова, чтобы успокоить и убедить. Посмотрев на лицо приятеля, я снова вздохнул. Ну почти всегда. Найти слова для того, чтобы остановить Си… нас директор так и не смог.

...В кабинете нас, кроме Альбуса, ожидали взволнованная Минерва и торжественно-озадаченный Хмури. Профессор МакГонагалл сперва поджимала губы, глядя на нас, как на набедокуривших первоклашек, по чьей вине ее Дом лишился не менее сотни баллов, а потом, всхлипнув, кинулась обнимать Сириуса. Она была так взволнована и так искренне за него радовалась, что буквально не давала ему раскрыть рта. Немного смущенно признала, что не ожидала от нас таких успехов по своему предмету – Сириус смущенно переступил с ноги на ногу и, наконец, спохватившись, вручил ей свой подарок. Минерва смутилась еще больше и, пытаясь спрятать подозрительно поблёскивающие глаза, растерянно принялась его благодарить: «Ах, я так смущена, право же не стоило, мой мальчик!».

Злорадно ухмыляясь, Блэк протянул подарок Альбусу, который примерил его с, кажется, совершенно искренней детской радостью. А Хмури предложил… пакетик всевкусных орешков – получив в ответ привычно подозрительный взгляд. Минерва спохватилась, и начала собираться:

– Извини, Сириус, Северуса сейчас нет в замке, и мне приходится приглядывать и за его студентами, а… – она попыталась незаметно шмыгнуть носом. Кажется, этого, кроме меня и Хмури, никто не заметил.

– Уверен, что у вас, дорогая профессор МакГонагалл, это получается не в пример лучше, чем у старины Сопливуса!

Минерва, остановившись в дверях, по привычке строго выговорила, особо подчеркивая интонацией первые слова:

– Профессор Снейп, мистер Блэк. Профессор прекрасный педагог, хороший декан и превосходный отец. – И, взглянув на Сириуса немного мягче, добавила, прежде чем закрыть дверь: – Гарри в нем души не чает.

[align:center]~oOo~[/align]

После пущенной Минервой по незнанию парфянской стрелы мы втроем еле-еле сумели скрутить Сириуса. Он обвинял во всех смертных грехах меня, директора, Минерву и, в первую очередь, Снейпа. Он рвался спасать Гарри. Самым неприятным в этой ситуации было не спокойное, с долей скорбной печали лицо директора, а удовлетворенное выражение на лице Хмури. Если пятнадцать минут назад Аластор был для Блэка напоминанием о суде и об Азбакане, то сейчас они явно заключили молчаливый союз против третьего в составе Северуса, Альбуса и меня. Сириус пока не понял, что этот союз в первую очередь направлен против Гарри.

Наконец, мой друг сумел успокоиться настолько, чтобы суметь выслушать историю взаимоотношений Гарри и Северуса. Услышав о Дурслях, он снова взорвался, но уже не настолько яростно. Что ж, Сириус Блэк, как и я, был знаком с Петунией – познакомились на свадьбе Джеймса и Лили. Впрочем, в отличие от меня, он явно не собирается вспоминать о том, как подшутил над родственниками невесты. Тихим, звенящим от сдерживаемого бешенства голосом Сириус поинтересовался, почему Гарри был передан на воспитание в семью сестры Лили, а не в дом Андромеды Тонкс? Альбус начал рассказывать о защите крови, о том, что хотел вырастить ребенка подальше от слепого преклонения, о том, что семейство Петунии – наиболее близкие родственники по крови, их сын ровесник Гарри и они вполне состоятельны, чтобы… И в этот момент Сириус не выдержал. Он встал с кресла и, выпрямившись во весь рост, всё тем же обманчиво-спокойным голосом вопросил, а известно ли уважаемому господину директору о содержании последней воли родителей мальчика? В эту минуту им нельзя было не залюбоваться: что бы кто не говорил, но он истинный Блэк – есть в нем что-то мрачное, темное и… величественное.

Альбус медленно кивнул, глядя из-под кустистых бровей. Как и я, он слишком хорошо знал своего бывшего студента, и ожидал нового взрыва его темперамента.

– Мистер Блэк, я прошу вас сесть и успокоиться, – произнес он, не повышая голоса, но с такой интонацией, что бедняга Мягколап просто упал в кресло. – Если вы помните законы... – четко выверенная пауза дала всем возможность вспомнить, что Сириус просто не может не знать законов и в силу происхождения, и в силу профессии, но не дала возможности перебить говорящего. – Итак, по закону вы являетесь опекуном Гарри Поттера, но, поскольку до недавнего времени ваши права и свободы были ограничены по приговору суда, право опеки перешло к ближайшим кровным родственникам. Позволь мы судебное разбирательство на тему того, кто из родственников более достоин воспитывать вашего подопечного – победил был Люциус Малфой. Потому что только его супруга и сын являются наследниками крови Блэков.

– Но Андро…

– Андромеда ваша родственница, это верно, но, в глазах закона и обычая, вы не являетесь кровными родственниками Джеймса Поттера. Вы с кузиной отреклись от крови и имени. Помните? А опекунов пришлось бы выбирать между родственницей осужденного преступника, виновного в смерти родителей малыша, простите, мистер Блэк, маггловской родней по матери и дальней родней со стороны отца по линии Блэков. Вы бы этого хотели?

Сириус неожиданно успокоился и начал весело улыбаться. Как всегда, этот признак того, что его голову посетила очередная идея, вселяет в меня тревогу.

– Значит, те

 Отправлено: 23.08.08 00:11. Заголовок: Глава 12. Весна пора..

Глава 12. Весна пора пробуждения, цветения и обновления или чем обернулись пасхальные каникулы

Если в окрестностях Хогвартса только-только появились первые проталины на склонах пригорков и вокруг стволов еще спящих деревьев, радующие взгляд видом травы и первоцветов, то в окрестностях имения последние не растаявшие сугробы можно было увидеть только в лесной чаще или в глубине парка в небольшом, но густом бору.

Гарри, вырвавшись из стен замка, ощущал себя так же как в тот миг, когда Северус впервые взял его на руки, или когда они очутились в магическом мире, или когда он взлетел на метле. Мальчик не задумывался, что же так давило на него эти три месяца, то ли мрачная погода, когда почти не было видно солнца, то ли напряженная атмосфера в самой школе. Дамблдор не упускал случая продемонстрировать ему своего молчаливого укора, профессор МакГонагалл постоянно пыталась упомянуть родителей Гарри или Сириуса Блэка, профессор Люпин смотрел на него глазами больной собаки, но мальчик понимал, о ком тот думает. Даже Хагрид, когда Гарри возился с его щенком, заговорил о том, что «крёстный, это важно, это ж, почти как родный папка… Правильно Гарри?»

Гарри тогда страшно испугался. Он совершенно точно не говорил ничего о своих отношениях с Блэком и не мог понять, откуда этот великан мог узнать о них. И от пережитого испуга он обиделся на всех. На Блэка – кто же кроме него мог растрепать, на Ремуса – если не Блэк, то профессор защиты был следующим кандидатом в болтуны, ну и, наконец, в списке были директор и декан Гриффиндора – они всё знали и были дружны и с Блэком, и с Хагридом.

Почему-то особенно тяжело было общаться с профессором Люпином. Тот довольно быстро прекратил свои настойчивые попытки примирить Гарри со своим другом, и мальчик знал, что он абсолютно прав, но в присутствии профессора ощущал то ли молчаливый укор, то ли чувство вины, а потому стал избегать его общества. Вот и получалось, что избежать упреков и напоминаний о Блэке мальчик мог только в гостиной Слизерина. Северус ещё в сентябре обещал: при малейшем намеке на то, что он мешает студентам или принимает участие в проказах, все виновные будут наказаны, и Гарри приходилось сидеть в уголке, обложившись книжками или альбомами для рисования. Каждый выход в замок или на квиддичное поле становился игрой в прятки. Наверное, поэтому Гарри так радуется солнцу, теплому ветру и зеленой траве. А так же сияющему от счастья Драко.

У Драко море новых идей и планов. Во-первых, он под влиянием писем Гарри загорелся идеей заполучить себе карликового пегаса. За это время Малфой умудрился прочитать кучу книжек: от мой «Крылатый Пони-бой» до трехтомного, богато иллюстрированного «Происхождения, разведения и выездки пегасов». Во-вторых, Драко планирует жениться. Он совершенно очарован новой знакомой – дочкой мистера Паркинсона. Ее зовут Панси, ей шесть лет, она обладательница пепельных кудряшек, задорного курносого носика, пухлых щечек с ямочками и обаятельной улыбки. Он совершенно серьёзно планирует завести пегаса, купить ферму и женится. А, в-третьих, он горит желанием познакомиться с мятежным кузеном матери. И всё потому, что с родителями он в ссоре. Они не хотят покупать ему пегаса, даже карликового, и не собираются его женить. Даже на Панси.

Гарри был растерян. Нет, конечно, идея иметь собственного пегаса была заманчивой – но в то же время купи его Драко родители, и Гарри бы завидовал другу. С другой стороны, Гарри совершенно не понимал стремления приятеля непременно жениться. Он чувствовал себя слишком молодым для такого поступка. Вот когда им с Драко стукнет лет по 17-ть, и они станут старыми и нудными, тогда другое дело. Жизнь все равно кончается с окончанием школы, и если придется работать, то можно будет и жениться. Вот отцу уже давно пора жениться, но он Гарри был так заботлив, что сделал всё необходимое, чтобы составить для него счастье. Поэтому-то он и рвался в поместье Малфоев, мама Драко писала еще накануне Рождества, что нашла подходящую для них тётеньку. С другой стороны, к вечеру Гари признал за Панси Паркинсон кучу достоинств: она была почти что «своим парнем», она не визжала при виде жаб мышей, ужей и лягушек, она не плакала, рассадив в кровь коленку, она могла на равных играть в прятки-салочки и даже почти влезла на старую яблоню, и умела хранить секреты.

Больше всего Гарри расстроился из-за горячей заочной влюбленности Драко в Сириуса Блэка. В итоге приятели поругались. Каждый смертельно обиделся на другого за его глупость, черствость и нежелание понять. А вот знакомая миссис Малфой Гарри очень понравилась. Ее звали Люси. Она была вся яркая и теплая, как пламя в камине. Если она не смеялась, то улыбалась, она охотно проводила время как с ними, так и с Северусом. Была она дальней родственницей мистера Паркинсона, и доводилась Панси то ли пятиродной кузиной, то ли троюродной тетушкой. Два года назад она окончила Шамбатон и сейчас проходила практику в госпитале Жиля де Ре, учась на целителя.

На следующий день они с Драко почти помирились, когда все гости, погрузившись на огромнейший ковёр-самолёт, полетели на пикник в глубине парка. Один из гостей, важный колдун, занимающий высокий чин в министерстве, долго брюзжал на мистера Малфоя за то, что они «нарушают указы, хранят запрещенные артефакты и пользуются ими вопреки прямому запрету министерства, призванному сохранить тайну магического мира от маглов». На что тот отвечал, что министерство запретило ввозить эти артефакты в страну, а так же использовать их там, где они привлекут внимание маглов, но в имении нет ни одного магла, и он, мистер Малфой, не понимает, почему он должен заставлять детей тащиться через весь парк пешком, если есть такое чудесное и удобное средство передвижения, проверенное веками и удобное для всей семьи. Покосившись на другого чиновника из министерства, он выразил сомнение, что внимание магла будет больше привлечено к ковру-самолёту, чем к трехэтажному лиловому автобусу, к тому же в отличие от автобуса, ковёр-самолёт не загрязняет окружающую среду. Все взрослые немедленно включились в спор о вреде и пользе ковров-самолётов, а они с Драко просто наслаждались видом пролетающего внизу парка. Это было удивительно – лететь и при этом ничего не делать. Как… как ехать в поезде или такси. Панси, нервно сглотнув, отодвинулась подальше от края ковра, и Гарри, переглянувшись, с Драко принялись рассказывать какие-то забавные истории.

Вернулись ребята довольные и уставшие. Они набегались, играя в жмурки и салочки наигрались в волан и крикет, а Люси показывала всем как играть в шары. Когда ковёр поднялся в воздух, они просто развалились на нем, не имея сил, чтобы наслаждаться полетом. В малой гостиной они получили по стакану теплого молока, сдобренного капелькой мёда, и по шоколадной лягушке. Пока Гарри рассматривал свой вкладыш, его лягушка сумела ускакать. Лягушка Драко тоже ускакала, но Драко совершенно не огорчился, зная, что после дневного сна он может получить новую лягушку или что-нибудь еще вкусное. Да и вкладыш был новый, какого в его коллекции ещё не было. А вот Гарри… Гарри было до слез жалко именно эту сбежавшую лягушку. Во-первых, клянчить сладкое было неприлично, во-вторых, несмотря на то, что многие знакомые взрослые, вроде Ремуса Люпина, постоянно пытались подсунуть ему сладости, мальчик усвоил негласное правило Северуса – мы не богатые, но мы и не нищие. Нам ни к чему подачки. Ну и была еще одна причина: ни Северус, ни Гарри не любили чувствовать себя обязанными. Северус несколько раз очень резко выговаривал родителям своих учеников, вручающих ему подарки, он отказывался, предлагая потратить эти средства на благоустройство факультета. Но лягушку хотелось и прямо сейчас.

Поэтому дождавшись, когда все затихнет, Гарри выбрался из постели и, накинув на ночную рубашку домашнюю мантию, босиком прокрался в малую гостиную надеясь, что шоколадушка всё ещё там. Шоколадную лягушку он обнаружил в углу ниши за диваном прикрытой гобеленом. Поймав беглянку и отряхнув её от пыли, мальчик сглотнул наполнявшую рот слюну и откусил ей голову. В тот же миг за дверью послышались приближающиеся шаги и слова миссис Малфой:

– Здесь мы сможем поговорить без помех, и надеюсь, что после этого ты наконец покинешь мой дом.

– Даже и не надейся дорогая кузина, – весело ответил голос, один звук которого вызвал дрожь у Гарри. – Только представь себе, с каким зубовным скрежетом сейчас Люциус развлекает нашего дражайшего министра и его свиту, в том числе репортёров.

– Чего ты хочешь? – голос миссис Малфой звучал устало и печально.

– Как чего? – с яростным весельем произнес Блэк – Хочу примирения с семьей! Хочу познакомиться с племянником! Стать полноправным членом семьи…

– Не смей! – Гарри поморщился, услышав звук хлесткой пощечины. – Я не позволю ни тебе, ни кому бы то ни было… – голос миссис Малфой дрожал, – я никому не позволю… чтобы Драко повторил путь Рега. Ведь ты, мерзавец, сломал его! Это ты его убил! Ты!

– Нарси, Нарси, успокойся, что ты несешь, при чём тут Рег. Я ведь даже и не видел его два последние года.

– Именно! Ты был для него всем! Кумир! Он же на тебя только что не молился! А потом… сперва ты охладел к нему, а позже стал воспринимать родного брата как врага! Если ты забыл, то я-то хорошо помню тот год, когда он пошел в первый класс. Ты его предал! Он перестал быть твоим братом, а стал слизеринским змеёнышем!

– Ну что ты хочешь, ведь вы так носились с этим ублюдком Снейпом!

– Сириус ты… Для тебя люди – игрушки. Сперва ты увлекался игрой в старшего брата, потом в преданного друга, сегодня в любящего дядю, а завтра?.. Завтра появится что-то ещё, друг, работа, женщина или идея, и ты отшвырнешь от себя Драко как старую мантию, даже не обратив внимания, что мальчик привязан к тебе. Ты слишком похож на Беллу, человек одной идеи. – Голос миссис Малфой дрожал и звучал глухо, как будто издалека. Гарри сидел, замерев, так и не проглотив откушенную голову шоколадной лягушки. Он был смущен и испуган и тем, что подслушал разговор взрослых, и тем, что Сириус Блэк может его найти, а миссис Малфой обидится, тем, что его застукают, найдя за диваном, как будто он какой-то… клошар, в то время когда он должен спать в постели…

– Поверь мне, я не потеряю интереса к твоему сыну, в конце концов, он мой единственный племянник…

– Как интересно… – Гарри совершено не слышал, как в комнату вошел мистер Малфой. – Мне-то всегда казалось, что вас, дорогой кузен, куда больше интересует судьба вашей племянницы Нимфадоры и крестного сына. – Голос хозяина дома звучал с откровенным сарказмом, медленно растягивая гласные, почти шепча.

– О да, конечно меня волнует судьба и Тонкс и Гарри, но ведь я и не утверждал, что Драко мой единственный родственник, я говорил – племянник, дорогой кузен.

Голос мистера Малфоя раздался совсем рядом, хотя Гарри снова не слышал, шагов:

– Цысси, дорогая, будь так добра, займись нашими гостями, мы с мистером Блэком скоро присоединимся.

– Дорогой…

– Не волнуйся, я тебя уверяю, что мы будем благоразумны, обещаю, что мы не станем ни драться, ни проклинать друг друга.

Послышалось шуршание ткани, потом простучали каблучки миссис Малфой, и в комнате стало так тихо, что Гарри, еле сдерживая дыхание, слышал, как бьется его сердце. И наконец:

– Итак, чего ты добиваешься?

– А в искренность моего желания примириться ты не веришь?

– Не больше чем Нарцисса. Но её, как мать, больше всего волнует Драко, что и понятно, а вот меня волнует спокойствие и благополучие всех членов семьи… и не менее волнует благополучие близких друзей семьи.

Сириус рассмеялся, но как-то не весело:

– Что, он, как и прежде, всё докладывает тебе? По-прежнему лижет твой зад? Или подставляет свой? А Цисси не ревнует?

– Сири, детка, когда же ты наконец вырастешь? Я, к твоему сведению, член попечительского совета Хогварса, у меня там учатся двое подопечных, мне совершенно не к чему спрашивать у Северуса, о… новостях. А в этом случае вариантов было всего два, но ты сам благополучно помог мне окончательно сделать выбор. Ты три месяца не проявлял ни малейшего интереса к нашей семье, но на следующий день после приезда… гостей ты тут как тут. В сопровождении министра и репортеров. И ещё… знаешь твой интерес к тому, чьи задницы лижет Сев, или кому он может подставлять свою, прямо таки подозрителен. Возможно, это ты ревнуешь?

[align:center]~oOo~[/align]

Взрослые давно ушли, но Гарри продолжал сидеть с забившись в угол ниши, он совершенно окоченел, и был весь перепачкан шоколадом, растаявшим в ладошке. Он мало что понял из разговора взрослых. Кроме того, что Сириус Блэк не скрывает своей вражды к отцу, а так же то, что теперь этому неугомонному человеку понадобилась привязанность Драко. И Гарри был твердо настроен на то, чтобы не дать погубить Драко как того несчастного мальчика – Рега.

[align:center]~oOo~[/align]

Прибыв с Гарри в поместье, Северус ощутил, что душа его развернулась подобно… нет, не лепесткам бутона, но скомканному в комок листу пергамента, которым жизнь, поиграв, отшвырнула прочь. Он был рад тихой безмятежности. Правда, немного смущало наличие в поместье кроме четы Паркиноснов с родственницей нескольких высокопоставленных чиновников из министерства. Северус отметил про себя, то большинство чиновничьих семейных пар были или бездетными, или их сопровождали подростки много старше Драко и Гарри. Единственный ребенок в одной с ними возрастной группе была дочурка Паркинсонов, что наводило на размышления о заблаговременной подготовке к возможной помолвке.

Люциус с Паркинсоном ненавязчиво подводили каждую беседу к торговым эмбарго введенным министерством. Северус был с ними абсолютно согласен. Некоторые ингредиенты или товары производились только в Персии, а т.к. в отличие от магловской части мира персидские маги оставались единым сообществом. Самым удивительным было то, что даже религиозные распри не мешали единству халифата. Возможно потому, что под налетом ислама, христианства или иудаизма прятался единый зороастризм. И большинство магов, интересующихся политикой, не могли понять, какое отношение имеет революция в Иране с полным торговым эмбарго с Персией. Маглы могли играть в свои игры, но при чем здесь маги? Разве колдуны пострадали от национализации нефтедобывающих компаний и месторождений? Разве английское магическое консульство в Вавилоне пострадало от событий в Тегеране?

Люциус специально дразнил своих гостей, устроив полет на огромнейшем ковре-самолёте к месту проведения пикника, на возражения о том, что нарушается закон, Малфой, смеясь, отмечал, что ковёр куплен еще его дедом, и вполне легально, а на предположения о том, что его могут увидеть маглы, удивленно спрашивал, откуда же они могут взяться тут в поместье? И вообще он недавно слышал, что некоторые сотрудники министерства имеют зачарованные автомобили. Возникает вполне закономерный вопрос: почему считается, что Ночного рыцаря никто не заметит прямо перед глазами, а бесшумно летящий над головой ковёр-самолёт увидят. Паркинсоны разглагольствовали о том, что традиционные средства магического транспорта не имеют разрушительного воздействия на окружающий нас мир, в то время как в Дублинском заповеднике, после того как там проложили магловскую автотрассу (по уверению экспертного заключения из министерства совершенно безвредную), оттуда мигрировали все до одного единороги и кентавры.

Северус наслаждался. Интересной беседой, беззаботными развлечениями, приятным обществом. Гораздо больше, чем все рассуждения о политике и торговых эмбарго, ему понравилось общение с дальней родственницей Паркинсона. Семья Люсьены потеряла состояние еще во времена великой французской революции. Но девушку это совершенно не волновало, она занималась любимым делом, и каждый день был ей в радость. Люсьена была маленькой хрупкой брюнеткой с сине-голубыми миндалевидными глазами и ладной фигуркой. Но не внешность девушки очаровывала окружающих, при желании можно было заметить, что овал лица не подходит к форме глаз, что рот слишком велик для ее подбородка, но весёлая улыбка и задорное выражение вызывали невольную ответную улыбку. Люси походя развлекала малышей, и поддерживала непринужденную беседу с взрослыми. Беседовать с этой девушкой было сплошное удовольствие. Даже несмотря на самодовольные взгляды Нарциссы Малфой. И эта девушка покорила сердце Гарри.

Наконец вся компания отправилась в замок отдыхать перед обедом. Дамы – пить чай и сплетничать, дети – спать, а – мужчины играть. Северус же отправился в библиотеку. Посещение этой сокровищницы было для него ни с чем не сравнимым удовольствием. Самому себе он мог признаться, что в эти моменты походит на малышню вроде Гарри и Драко, попавших в лавку сластей, отданную им в полное распоряжение. Он в экстазе листал каталог: перебирая пожелтевшие листы подрагивающими от волнения пальцами, растягивая удовольствие от предвкушения…

– Простите, вы уже нашли то, что ищите? – На Северуса смотрели яркие глаза Люси Гранде.
– Нет, но если вы хотите…
Он сам не ожидал насколько легко и быстро найдет общий язык с этой веселой и внешне легкомысленной девушкой. И это при том что ее совершенно не интересовали зелья или высшая алхимия. Но Чары! О, она знала о чарах почти столько же, сколько и сам Северус, а он изучал их не столько в Хогвартсе, сколько у самого Лорда. Она изучала Чары, их происхождение и развитие. Влияние на чары вербальной, ментальной и вульгарно физической комплектующих. Дикция и воля. Полчаса увлекательнейшей беседы и Cеревуc был готов признать девушку интересным человеком. Если вспомнить тех, кто относился у него к таковым, а их можно было пересчитать по пальцам, и вспомнить, сколько среди них было его ровесников… Северус был покорен.

Разговор незаметно перешел на обсуждение приема, гостей и хозяев дома. Люсьена недоумевала запрету на введение в Британии экономического эмбарго на ковры и вообще была потрясена тем, насколько сильно увязывается политика Министерства Магии с официальными магловскими властями. Во Франции, маги слишком хорошо помнили историю, чтобы позволять себе прогибаться под маглов.

– Сперва они просят лечить, потом, облегчить одно дело, потом другое, потом с нас начинают собирать налоги, потом выясняется, что сюзерен или Родина в опасности, а мы мобилизованы на защиту… А потом кто-то где-то ошибается, и в стране объявляется охота на ведьм, гугенотов, католиков или красных. Но охотники непременно придут к тебе, твоим знакомым, друзьям, родственникам. – Девушка вздохнула. – Бабушка говорила, что боши устроили настоящую охоту на волшебников по всей Европе. Нас спасало только одно: за последнюю тысячу лет мы поняли, что от маглов нужно держаться подальше. Иначе они сперва тебя используют, потом убьют, а потом причислят к лику святых.

Девушка задумчиво накручивала на палец короткий локон. Северус, невольно отметил, насколько красиво выглядят блики света на ее волосах и какая густая тень от опущенных ресниц ложится на лицо. Четкие линии рта. Это был тот нечастый случай, когда ему захотелось нарисовать увиденное до дрожи в пальцах. Отгоняя это неуместное желание Северус хмыкнул:

– Понимаете у нас… все это мы и получили. Удивительное дело, но волшебников привлекают для защиты отечества, для борьбы с темной магией, и вообще загоняют в непонятные рамки. Ситуация с теми же коврами-самолётами или магическими поселениями. Довольно типичны. Министерство магии под лозунгами защиты нас от разоблачения маглами требует налоги, устанавливает законы, ограничивающие наши свободы, и при этом проводит промагловскую политику. Вы знаете, что несколько старинных и уважаемых семей разорились, а большинство лишилось значительной части своих семейных состояний в результате политики министерства. Восстания гоблинов их ничему не научили. – Странное желание очертить пальцем контур губ и любоваться линиями носа девушки сильно смущало. Её волосы похожи на черную фигурную керамику, подумалось почему-то. И удивленная догадка успокоила: пониманием девушка соответствовала античным канонам в понимании Северуса.
Она, явно изучала не только историю чар. Галльские волшебники и влияние на них римской традиции было таким же ее коньком. При упоминании Северусом темной магии она только фыркнула.
– Магия не делится на темную и светлую! Просто волшебники и ведьмы делятся на порядочных и подлецов. Хри... – девушка покраснела и смущенно покосилась на Северуса из-под опущенных в смущении ресниц. – Простите. У нас… не принято затрагивать религиозную тематику…

Слова «с посторонними» повисли в воздухе. Ощущать себя не посторонним было неожиданно приятно. Северус тоже смутился и молил всех богов и демонов, помочь ему с легким и изящным комплиментом. Они открыли рот, одновременно заговорив, когда из холла послышались громкие незнакомые голоса. Было похоже на то, что в дом пожаловала целая толпа нежданных гостей.

[align:center]~oOo~[/align]

Увидев в холе министра Фаджа в сопровождении Сириуса Блэка и окруженного свитой из прессы… Северус замер. Его разрывало на части и от желания устроить Блэку сцену, и от желания бежать за Гарри и, взяв его, покинуть поместье как можно быстрее.

– …месье Снейп! – Услышал он обеспокоенный голос Люси. Похоже, что девушка обращалась к нему не в первый раз. – Что с вами, Северус? Вам плохо?

Северус покосившись на девушку в одно мгновенье ставшую для него назойливой дурочкой, процедил: «Нет, мне очень хорошо!» – и развернувшись на каблуках, поспешил к детской. Не обнаружив мальчика в спальне, он рухнул на разобранную кровать и стал думать. Получалось плохо, в глубине души хотелось орать, сделать выволочку домовикам, устроить внушение Нарциссе, закатить скандал Люциусу и с удовольствием отделать Блэка. Хотелось плакать, только плакать он запретил себе к концу первого года обучения в Хогвартсе. Он был растерян не меньше, чем в тот день, когда узнал о судьбе Лили… Нет. Меньше! Тогда он был раздавлен и уничтожен осознанием своей роли в том фатуме, с которым было бесполезно бороться. А сейчас…
– Главное не сорваться, – твердил он себе, – главное держать себя в руках, я не могу позволить себе устраивать сцену в доме Малфоя, Люциус справится сам… Блэк слишком несдержан… Главное – не вмешивать Фаджа и прессу!

Он впал в состояние подобное трансу. Что-то между тихой истерикой и успокаивающей медитацией. Он не знал, сколько времени просидел так, когда в комнату влетел Гарри: босой, растрепанный и перемазанный шоколадом. Мальчик остановился в дверях с виноватым видом.

– Э-э…

Северус заторможено поднялся и, зажав мальчика подмышкой, отнес его в ванную. Все так же заторможено он отмывал, согревал продрогшего Гарри и думал. Гарри был тих и задумчив. Будь Северус хоть немного спокойней, он бы уже обратил внимание на эту тихую сосредоточенность. На вопрос где он был, заданный тихим бесцветным голосом, наглый чертёнок только сердито засопел и заявил, что они с Драко всё равно друзья, из чего Северус с облегчением пришел к выводу, что мальчишки просто пробрались в буфетную и налопались шоколаду.

[align:center]~oOo~[/align]

Следующие несколько дней Гарри не отходил от Блэка, таскаясь хвостиком за человеком, которого избегал последние три месяца. Правда, всё это время Блэк, почти демонстративно не обращая внимания на Гарри, уделял все свое внимание Панси, Драко и Люсьене Гранде. Это при том, что детям и Люси он уделял не так уж много времени. Сириус Блэк блистал. Он мгновенно покорил общество своим обаянием и манерами денди-хулигана, завоевал благодарность министерства – публично признав, что не имеет к нему претензий, заслужил симпатию дам – открытой улыбкой, и горячую любовь журналистов тем, что мог говорить с ними много свободно и охотно. Северус глотал зелья от язвы и больной печени по три раза на день, не замечая целительного эффекта, Люциус ходил с видом человека, готового на убийство, а Нарцисса, казалось, заледенела от беспокойства о Драко. По крайней мере, она старалась отослать детей как можно дальше, едва поблизости появлялся Блэк.

В первый день Блэк, стоя рядом с лучезарно улыбающимся Фаджем, устроил пресс-конференцию, на которой как бывалый отбивала перекидывался с пираньями от прессы (журналистами) вопросами-ответами.

– Кого вы вините за…
– Никого… – обезоруживающая, мальчишеская улыбка и разведенные руки, – если кого и винить, то Питера, или… – еще одна яркая улыбка, – ну вы знаете!

В комнате звучит принужденный, но смех.

– Мистер Блэк, где находится ваш знаменитый крестник?

– Гарри, живет в приемной семье. Я не смог разлучить мальчика с теми, кто заменил ему родителей и к кому он искренне привязан!

– Скажите, как вы относитесь к поступку вашей кузины Белатрикс?

– Мое сердце разрывается от боли, что эта женщина является моей родственницей, не забывайте, что кроме нее в семье были две другие сестры – прекрасные Андромеда и Нарцисса.

Как вы относитесь к политике министерства по введении торгового эмбарго?

– Мерлин, великий! Я никоим боком не отношусь к политике министерства, я только три месяца назад смог присоединиться к обществу и не состою на государственной службе.

Поместье просто трещало от наплыва гостей. Всем хотелось увидеть своими глазами и иметь возможность пожать руку Сириусу Блэку. Новой знаменитости, крестному отцу самого Гарри Поттера. Самому завидному жениху сезона. Нарцисса, вынужденная прятать свое беспокойство от окружающих, окончательно превратилась в снежную королеву. Счастливы были только Фадж, Блэк и Драко. Фадж нежился в лучах чужой популярности, Драко был счастлив, обретя старшего друга, готового поддержать все его выдумки, а Блэк просто не умел долго грустить. Особенно воплощая в жизнь очередную задумку.

Скандал разразился на третий день пребывания в доме Блэка. Утром он, с видом заговорщика, объявил Драко, что того ожидает сюрприз. Сюрпризом звали маленького белоснежного жеребенка карликового пегаса.

Драко был в восторге. Гости умилялись щедрости дядюшки Сириуса, а Люциус и Нарцисса – вежливо поблагодарив – отказались от дара, объяснив, что не собираются портить ребенка, выполняя все его капризы, что Драко было ясно отказано в этом желании. Драко молча глотал слезы обиды и унижения перед толпой взрослых и приятелями. Сириус горячо доказывал, что мальчишке нельзя запрещать опасных забав, иначе из него вырастет девчонка и мямля, а Гарри… Гарри удивил всех он, с самым застенчивым и робким видом посмотрев на взрослых, предложил подарить жеребенка Хогварсу, тогда через несколько лет на нем смогут покататься и Драко, и крестник мистера Блэка. Люциус, сияя улыбкой, заявил, что устами ребенка глаголет истина. Надувшегося Драко уговорили лично сделать это пожертвование. Он потом весь день хвастался, что на его пегасе будет кататься сам Гарри Поттер!

В любой другой ситуации Северус бы наслаждался, наблюдая за тем, как Люциус пытается с одной стороны поставить Блэка на место, а с другой, воспользоваться плодами его славы. Как маленький паршивец Драко пытается получить максимум выгоды, лавируя между родителями и дядей, а главное, наблюдая за потугами Блэка удовлетворить страстный интерес Драко к Гарри Поттеру. Мальчик решил, что нелюбовь Гарри Снейпа к тезке помогут побороть рассказы о герое его крестного отца. Мелкий паршивец на все возражения отвечал, что просит друзей поддержать дядю. Силы для того, чтобы продержаться давало только то, что каждый вечер Гарри настойчиво требовал, чтобы отец уложил его спать и рассказал сказку. Да еще мягкая ненавязчивая поддержка и саркастичные замечания Люси Гранде.

[align:center]~oOo~[/align]

Гарри неожиданно понравилось всё происходящее на каникулах. Внезапный визит Сириуса Блэка расцветил дни каникул ярким калейдоскопом событий и впечатлений. Самым главным было то, что Блэку, кажется, наконец-то стал не интересен сам Гарри. Он совершенно не обращал внимания ни на него, ни на отца. Единственное, что вызывало досаду, так это его попытки понравиться Люси. Однако мисс Гранде он совершенно не нравился, а вел он себя так со всеми дамами в возрасте от 15 до 95 лет, которые гостили в поместье. Пожалуй, единственным исключением была Пэн.

Гарри вынужден признать, что его крестный весёлый человек, что когда он входит в комнату, то тут же оказывается в центре внимания не только из-за своей известности, но просто потому, что он такой… Веселый, яркий, открытый. Он похож на мистера Малфля. И совсем не похож. Папа Драко легко может завладеть вниманием, потому что все, о чем он говорит – интересно. Он знает своих собеседников и легко удерживает их внимание, как знаток, как икс… эксперт, разбирающийся в теме разговора. Как знающий много человек. А Сириус… он совсем не стремился выглядеть умным опытным или важным. Он смеялся и шутил с одинаковой легкостью как над собой, так и над всеми остальными. Гарри почти семь лет, и он очень умный. Это постоянно говорили ему все: от профессора Люпина до профессора Флитвика. Даже папа признавал это. Поэтому Гарри заметил, что несколькими брошенными вскользь фразами Сириус Блэк в чем-то помог мистеру Малфою. Но крестный ему все равно не нравится. И нечего так заигрывать с Драко. Совсем как тетушка Маррдж с Дадли! Она тоже постоянно расхваливала кузена, покупала ему подарки и ругала Гарри. Гарри видит как осторожно, настороженно ведет себя миссис Малфой. Видит ее страх, когда ее кузен устраивает весёлые игры для Драко. И пытается понять, какой же он настоящий Сириус Блэк.

А сегодня Сириус Блэк устроил квиддичный матч. Мальчики с восторгом окунались в подготовку к игре. За завтраком зашел разговор о квиддиче, кто за кого болеет, кто кем был в школьных командах и, слово за слово, гости уже разбились на команды. Гарри и Драко чуть было не стали ловцами. Гарри не очень-то и хотелось, а Драко очень обиделся на маму, запретившую «втягивать детей в опасные игры». Мистер Малфой с очень растерянным видом оказался на позиции вратаря, мистер Паркинсон и Блэк стали отбивалами, а Северуса пытались поставить нападающим, но он с кислым видом отказался. Крестный начал было говорить что-то язвительным тоном, но, увидев рядом Гарри, замолчал, а потом сказал, что забыл о нелюбви профессора к квиддичу еще со школьных времен. Мальчик насупился и заявил, что папа летает просто здоровски, и он играл с профессором Люпном, а болеет папа только за команду своего факультета. Блэк почти незаметно поморщился и, снова заулыбавшись, ответил:

– Ну, тогда сегодня вы будете болеть за мою команду, договорились?

В воздухе Сириус был лучшим! Гарри совсем не хотел за него болеть. Ну ни чуточки. Но вышло так, что они с Пэн, вопили на во весь голос, поддерживая неугомонного дядюшку Драко. За него болели все. Даже жена мистера Сондерса, который играл за другую команду. Все буквально замерли от ужаса, когда Блэка чуть не сшиб бладжер, кто-то из дам даже взвизгнул. Команда Сириуса проиграла. И Гарри, и Драко, наверное, с трудом смогли бы скрыть огорчение от проигрыша, а вот Блэк сиял как новенький галеон. Он ухмылялся как сумасшедший, непрерывно поджимая окружающим руки и похлопывая по плечам. Синие как небо глаза яростно сверкали из-под растрепавшихся черных волос, и в них нет ни капли сомнения в том, что в следующий раз «мы» сделаем «вас». Наконец выбравшись из кольца окруживших его взрослых, Сириус подбрасывает в воздух визжащего от восторга Драко и спрашивает понравилась ли племяннику его игра. Драко, краснея от удовольствия, признается, что игра понравилась, но болел он за папину команду. А потом Блэк делает круг почета над поляной с сидящим перед ним Драко и второй с Панси, а потом он спрашивает:

– Ну что, пустишь ребенка полетать со мной, Северус? – И Гарри не знает как быть. Он и очень не хочет отличаться от друзей, и очень не хочет оставаться наедине с этим человеком. Отец тоже молчит, его ладонь стискивает плечо Гарри, а затем расслабляется, но прежде чем он успел что-то ответить, слышится: – Ты же не боишься доверить мне… сына.

Отец отвечает, что он никогда не боялся Сириуса Блэка, и он уверен, что Блэк никогда не причинит вреда… его мальчику. Но решение зависит только от самого Гарри. И Гарри сделав судорожный вздох как-то нелепо, вызвав смешки у взрослых, дёргает головой соглашаясь. Несмотря на всю неприязнь к Блэку, мальчик не может не признать, что тот летает гораздо лучше папы, даже лучше профессора Люпина. Он, наверное, почти так же хорош, как Дик Сандерс – защитник слизеринской сборной. Однако Гарри хотел не летать, а говорить. Судорожно вздохнув, он решился:

– Оставьте Драко в покое! – сзади раздается мягкий, счастливый и немного удивленный смешок, сильная рука крепче прижимает к груди сидящего за спиной мужчины.
– Гарри, ты напрасно ревнуешь. Ты всегда будешь мне дорог. Гораздо ближе, чем избалованный…

– Не смейте! Не смейте так говорить о Драко! И я вас вовсе не ревную! – Блэк еще крепче прижимает его. – Пусть вас ревнует этот, как его, Рэг! – Гарри в гневе постарался оттолкнуть обнимающую его руку, не замечая, как обмяк мужчина за его спиной. И чуть не сорвался с метлы. Блэк поймал его в последний момент. Когда они приземлились Гарри, злой и испуганный кинулся к отцу, расслышав за спиной тихий и какой-то беспомощный шепот: – Гарри!

[align:center]~oOo~[/align]

Почти неделю Северус изнывал от мучительного беспокойства, вынужденный общаться с Блэком. Он знал, что тот никогда не причинит вреда Гарри, он понимал, что ссоры сейчас не в интересах гриффиндорца, но подсознательно постоянно ожидал от него удара, проклятия или оскорбления. Напряженное ожидание выматывало. Не меньше выматывало ожидание реакции Гарри на демонстрацию его крестным своих лучших качеств. Блэк проходя сумел влюбить в себя большинство гостей. Северус не сомневался, что квиддичный матч был затеян только с одной целью – покрасоваться перед благодарной публикой. Видя сияющий взгляд Драко устремленный на дядю Северус полностью разделял чувства Нарциссы и Люциуса и со страхом вглядывался в лицо Гарри, ища признаки и такой же влюбленности.

Конечно же квиддичный матч оправдал все наихудшие ожидания Северуса. Он злился, глядя на Гарри болеющего за Блэка, смотрящего на того горящими от азарта глазами. И предложение заданное немного насмешливым и чуть настороженным тоном поставило его в тупик.
– Ну что, пустишь ребенка полетать со мной, Северус? – Он молча стискивает плечо Гарри, и усилием воли заставляет себя расслабиться, когда слышится: – Ты же не боишься доверить мне… сына.

Где-то в лесу сдохло что-то большое. Очень большое. Ему послышалось или Блэк действительно согласен признать Гарри его сыном. Больше всего хочется потребовать держаться от его мальчика подальше. Наверное, только сейчас глядя на яркого и, как обычно, популярного в глазах толпы Блэка, Северус понимает насколько ему дорог Гарри и не только как сын Лили, не только как… Он просто дорог ему, Северус с ужасом представляет какой одинокой и пустой станет его дом и его жизнь без сына. Он понимает, что если Гарри уйдет, то будет вслушиваться в тишину ожидая услышать, даже не голос, а шорох шагов или дыхание мальчика… И все-таки выбор должен сделать сам Гарри. Поэтому Северус, с трудом разлепив губы, отвечает:
– Ну что ты, Блэк, я никогда в жизни тебя боялся, и уверен, что ты никогда не причинишь вреда… моему мальчику. Но решение зависит только от самого Гарри.

Ну вот и расставили точки над и. «Я знаю, что ты не причинишь вреда моемо сыну, но помни, пока Гарри не решил обратного, это мой мальчик».

И судорожный кивок Гарри, как будто решившего что-то про себя, заставляет сердце сжаться. Неужели…

Северус не знал, о чём говорил Блэк с Гарри. Но мальчик начал выдираться из рук и чуть не упал с метлы, заставив похолодеть от воспоминаний о прошлом падении. Приземлились оба бледные и растерянные. Когда Гарри молча кинулся к Северусу и вцепился в мантию, терпение у того лопнуло с громким звоном пощечины. Нет, он не стал распускать руки. Но дал волю языку. Заявив, что Блэку нельзя доверять не только что детей, но даже домашних питомцев. Что о