ДОРОГИЕ ДРУЗЬЯ! ФОРУМ ОТКРЫТ ТОЛЬКО ДЛЯ СОВЕРШЕННОЛЕТНИХ ЗАРЕГИСТРИРОВАННЫХ ПОЛЬЗОВАТЕЛЕЙ.
Чтобы зарегистрироваться, внимательно прочтите инструкцию в этой теме.
Если вы уже зарегистрированы, то получить доступ к закрытым разделам можно в этой теме.
Отправлено: 16.10.07 16:30. Заголовок: 4 снарри-драббла о том, как можно не читать 7ю книгу, для Tasha911
Название: у каждого из драбблов - свое. Автор: Eonen (lady.eonen@gmail.com) Бета: увы Пейринг: ГП/СС, СС/ГП и прочие вариации Жанр: юмор, романс, отрицание канона Рейтинг: PG-13, и то притянут за... Предупреждения: хотя 7ю книгу я и не читала, печальная судьба Снейпа не осталась для меня тайной, спасибо доброжелателям. Ее-то я и пытаюсь отрицать, или оправдать, на худой конец, если получится. Так что если вы о ней не наслышаны, сие лучше не читать.
Посвятить драбблы хочется замечательной Tasha911, потому что последние несколько дней я пребываю в постоянном восторге от произведений ее авторства.
- Северус! Наконец-то ты дома! - Что здесь происходит? - Я... вот. - Ты приготовил обед? - Перепелка на вертеле, фаршированные баклажаны, пюре со сливками, салат с брынзой и помидорами, а на десерт - жареные бананы в тесте. С ванильным мороженым. Я подумал, что вино ты захочешь выбрать сам. - Перепелка - это хорошо. У нее нежное мясо, и никаких плебейских ассоциаций, неизбежно возникающих при виде курятины. - Это точно. - Баклажаны, пюре и салат прекрасно гармонируют со свежеприготовленной дичью. - Совершенно согласен. - Обожаю жареные бананы, и не вздумай сейчас расщедриться на одну из своих похабных шуточек, услышав которую, Фрейд плюнул бы на ожидание смерти от сифилиса и удавился пояском от собственного халата. - Я и не собирался! - Не говоря уже о ванильном мороженом - просто, как все гениальное. - Всегда так думал. - С твоей стороны было верхом благоразумия позволить мне подобрать вино, учитывая, что ты смыслишь в нем не больше, чем флобберчервь в зельях. - Спасибо... за комплимент. - Что ж, обед хорош со всех сто... Поттер! Ты мне изменил!!! - Что? - Как ты посмел, негодяй? Как ты мог, маленький предатель? - Северус, я... - Кто это был, Поттер? Люпин? Малфой? Один из твоих долговязых веснушчатых дружков? - Ничего подо... - Не говори мне, что польстился на их сестрицу! - Не скаж... - И тебе хватило глупости предположить, что накрытый стол и десяток дымящихся столбиков овечьего жира собьют меня с толку? Меня, двадцать лет разгадывающего замыслы магов, по сравнению с которыми твои умственные способности измеряются лишь отрицательными числами! - Да нет же... - И на том спасибо. Чего, скажи, тебе не хватает в личной жизни? Не понравилась та волшебная ночь, которую мы провели в постели на Рождество? - Понра... - Не пришелся по вкусу обручальный перстень, мой подарок на Новый Год? - Что ты... - С тех пор едва миновала неделя! Я не стеснен в средствах, но воображение иногда жаждет покоя, знаешь ли! Не могу же я постоянно выдумывать для тебя сюрпризы и выискивать подарки! - Вообще-то прошло восемь дней... - О, это, конечно, все меняет! Это оправдывает твою экскурсию в чужую постель! Я не собираюсь больше терпеть! Вон! Вон из моего дома! - Но... - Ах, это и твой дом тоже? Тогда уйду я! - Подожди... - Что? Что там еще осталось в твоем словарном запасе? Пара междометий, которые ты сегодня не израсходовал? - С днем рождения, Северус. . . - Обед?... - Ага. Праздничный. - И свечи... - Мне казалось, они прибавят этому вечеру романтичности. - Стало быть, мои домыслы неверны? - Фантастика. Ненаучная. - Я совершенно забыл об этом проклятом ежегодном мучении. - Хорошо тебя понимаю. - Еда замечательно пахнет. - Садись за стол, Северус. - Мерлиновы яйца, Поттер! Теперь каждый год в свой день рождения я вынужден буду вспоминать о твоей проклятой измене!
2) Когда б скрижаль судьбы мне вдруг подвластна стала, я все бы стер с нее и все писал сначала О. Хайям
Прохладный ветерок ласково трепет волосы, когда я чуть ли не во главе толпы вываливаюсь из зрительного зала и наконец-то позволяю себе зевнуть, не таясь. Он выходит чуть позже – отстал; неудивительно, с моим-то рывком к свободе – и смотрит на часы. Разумеется, в ту же секунду поблизости сверкает вспышка фотоаппарата. Умудренный годами опыта, я вовремя зажмуриваюсь, а он пытается отвернуться, неловко крутанувшись всем телом, и не успевает.
- Какого черта! – сразу же взрывается он. – Почему бы этим болванам, жадным до всего, что выходит за рамки принципа необходимого знания, не оставить тебя в покое? Это становится однообразным! Куда бы мы не подались, везде одно и то же!
Я опускаю голову, пряча глаза за отросшей челкой, и надеюсь, что в этот момент он слишком возмущен, чтобы читать мысли. Вряд ли он обрадуется, узнав, что все фотографы, преследующие нас в Стамбуле, Токио, Осло, Гонконге и Женеве, стараются отнюдь не ради меня. Что я теперь, как и мечтал с младых ногтей, никому не интересен. Кроме него.
А я – я хоть каждый день готов паковать вещи и садиться в поезда. Увозить его на край света и называть каким угодно именем. Лишь бы такие вот репортеры, чересчур ловкие или удивительно удачливые, являлись основной причиной его недовольства. Все равно им уже сколько лет никто не верит.
- Устал? – спрашивает он, вопреки безразличному тону заботливо притягивая меня за рукав.
- Не особенно. Просто заскучал посреди чтения. Я, конечно, понимаю, зачем ты потащил меня на этот вечер, но, честное слово, в твоем исполнении мораль смотрится живее. А то что это такое: Глянь на месящих глину гончаров, - Ни капли смысла в головах глупцов, - жму плечами я. – К твоим упрекам у меня уже иммунитет выработался, а тут - обидно.
- Хоть две строчки ты запомнил, - посмеивается он. – И то хлеб. Впрочем, вынужден разочаровать: мораль сегодняшней поэзии заключалась далеко не в них.
- А в чем? «Пей вино, и все пройдет»? Чушь редкостная, между прочим.
Я не хотел ему напоминать, но вот - проштрафился. И так каждый день. Что-нибудь да наведет его на мрачные мысли. В целом, лучше уж это буду я, чем кто-либо иной. Я хотя бы знаю, как его отвлечь.
Но сейчас в его глазах нет грусти – только задумчивость и еще что-то, на самом дне, скрытое и неразборчивое.
- Встань, милый отрок мой, рассвет блеснул лучом. Наполни чаш кристалл рубиновым вином. Нам время малое дано в юдоли бренной. То, что уйдет навек, мы больше не вернем, - нараспев читает он, а потом многозначительно умолкает, давая мне шанс выловить из путаницы строчек как можно больше толкований.
Пожалуй, и о том, что большую часть этого времени я просто перекатываю на языке «милого отрока», ему лучше не подозревать.
- Все равно, - упираюсь я, - лучше бы мы еще раз сходили на лекцию профессора Слагхорна.
Он поворачивается и медленно идет вниз по улице. Чуть дальше приветливо распахнул двери маленький японский ресторанчик. Значит, сегодня подвергается испытанию сладкое сливовое вино. Вдруг да сработает?
- Не надоело без конца слушать одно и то же выступление? Подумаешь, какой-то Северус Снейп изобрел мгновенное противоядие от змеиных укусов. Да его сейчас в любой аптеке купить можно. Новости прошлого века – вот что это такое, друг мой гончар, - фыркает он, умышленно прибавляя шагу, чтобы мне была видна лишь его извечно прямая спина.
А ведь наверняка сейчас улыбается.
- Не надоело, - с яростной, душераздирающей искренностью говорю я, припуская следом, - и никогда не надоест. Это самая лучшая, самая важная, самая интересная лекция за всю историю зельеделия.
Чуть сбавив скорость, он ждет, пока я догоню, и касается моей руки кончиками пальцев. Лица его я по-прежнему не вижу, но когда-нибудь...
...когда-нибудь один из этих идиотов-фотографов и вправду отработает заплаченные ему деньги и поймает нужный мне момент.
3) Меньше всего любви достается нашим самым любимым людям... А. Дольский
Надо отдать ему должное: он приходил, и даже чаще других. В свете того, как мало их, других, осталось, это было особенно заметно. Приходил, садился рядом, и начинал молчать так, что в ушах звенело.
Я тоже не разговаривал, но тому виной был змеиный яд.
Впрочем, позднее он поборол застенчивость, и это оказалось еще хуже. Он то предпринимал жалкие попытки извиниться, то брался гадать, сколько я знал о его матери.
Когда у него на пальце появилось обручальное кольцо, я выписался из госпиталя. Так совпало. Жизнь полнится совпадениями - помимо пары-тройки счастливых моментов, ради которых, собственно, и живешь, стараясь попасть в чей-то ритм. Но он этого не понял. И пропал. Хотя, возможно, это было просто очередным стечением обстоятельств: ведь я тоже приложил уйму усилий, чтобы не попадаться ему на глаза.
Когда он в следующий раз постучал в мою дверь, прошло уже много лет. Мы пили сладкий имбирный чай, он мямлил что-то о работе и названном в мою честь сыне, а я смеялся, как сумасшедший. Очень уж глупой была ситуация, и все ее детали, до ничтожного нюанса, отдавали гражданским долгом, тоскливой тщетой и неискренностью.
Пока он не сказал:
- Я хотел бы, чтобы мы стали друзьями.
Я согласился. Вряд ли это разбавило происходившее благоразумием.
- Хочешь, я покажу тебе фотографии своих детей? – предложил он.
- Я терпеть не могу детей, - вспомнил я. Он лукаво скосил глаза:
- Правда? Нет, серьезно? В самом деле? Быть не может, профессор!
Детский сад, подумал я тогда. Восемь секунд понадобилось, чтобы осознать это - мысль о детях я впервые не нашпиговал неприязнью. На переваривание вполне могло уйти восемь лет.
Он пригласил меня на годовщину свадьбы жениных родителей. Я никогда раньше не был в гост... на юбил... в Оттери Сент-Кетчполе.
- Невероятная дыра, - вырвалось у меня при виде покосившегося строения, где каждая надстройка отличалась от предыдущей цветом, качеством и возрастом, и придавала дому вид взбесившегося курятника.
- Это не дыра, это Нора, - объяснил он. Я поднял бровь. Он рассмеялся.
Мы виделись редко и время, отведенное друг другу, проводили без пользы, но он никогда не жаловался, а мне ни разу не пришло в голову потратить эти часы иначе. Письма от бывших учеников приходили все реже; потом сложенные вчетверо листки пергамента сменились тонкими открытками в пестрых конвертах – из тех, что продаются в наборах и популярны благодаря заранее вписанным поздравлениям. Потом прекратились и они.
Он появился впервые за весь этот год, в сентябре. Как будто угадал – я думал о нем лишь вчера, представляя, как он машет торчащему из окна школьного поезда последнему отпрыску (по имеющимся сводкам – последнему, но где гарантии, когда вот они, девять календарных месяцев тишины, забиваются в нос и уши, едва ты ворошишь золу в камине).
- Моя жена подала на развод, - сказал он, стоя на пороге, словно сомневаясь, что будет впущен. Раньше я не слышал, чтобы он называл ее так. Поздновато научился, как выяснилось.
- Мы много путешествовали в этом году, - продолжал он чуть тише, плетьми свесив руки и не делая ни шага вперед. – Я думал, что смогу... впрочем, неважно. Дом пуст до рождественских каникул. Теперь она со мной не разговаривает.
- Со мной никто не разговаривает, - неизвестно зачем уведомил его я.
- Прости, что ни разу не заглянул к тебе, - совсем уже шепотом выдавил он.
- Разумеется. Дружба – это вечный тест на выносливость, а, Поттер? К другу чаще приходишь в горе. Только горем ты почему-то называешь исключительно собственные проблемы.
Он и так уже ссутулился и был похож на обиженного младенца. Я не хотел усугублять, но пособие из министерства в очередной раз запаздывало, в доме уже сутки не было газа и я банально проголодался.
Голодный мужчина, как известно, обладает весьма скромной по размеру рациональностью.
- Стоило заскучать, и ты вспомнил, что я существую. Как это благородно – в минуты отчаяния скрасить одиночество старого знакомого!
На миг мне даже показалось, что он вот-вот заплачет – он запустил пальцы в свои дурацкие волосы, прижал бугорки ладоней к глазам... и засмеялся.
- Ты только не сердись, - вытирая слезы, попросил он. – Отчаяние действительно имеет место. Я еще и есть хочу.
Я махнул рукой.
- Добро пожаловать в ряды Ордена Тощего Феникса. Желаете ознакомиться с униформой? Просто и стильно...
- Кожа да кости! – хохоча, подхватил он, и потащил меня ужинать.
На сытый желудок хорошо даются две вещи: сон и размышления. С непривычки я сразу отказался от первого и занялся вторым. Он брел рядом в ожидании выводов. Луна плескалась в мутной речке у наших ног, скользя вдогонку уплывающим кувшинкам лилий.
- Теперь я буду приходить чаще, - пообещал он.
- Нет. От твоих визитов только хуже. Даже новогодние открытки были приятнее. Они хотя бы пунктуальны, а ты – ты вестник времени. Я не хочу однажды принять тебя за глашатая смерти.
- Чего же ты тогда хочешь? – отвел глаза он. Хорошо, что выводы уже были готовы.
- Я хочу... не быть больше твоим другом.
Он кивал на ходу – медленно и долго, словно не замечая, что делает. У калитки моего дома я устал на это смотреть, придержал его за подбородок и попрощался.
Он меня поцеловал.
- Я никогда не хотел быть твоим другом, - сказал он, когда я отклеился от свежевыкрашенного забора и стал похож на однобокую зебру. – И ты еще не знаешь, почему моя жена подала на развод.
А я подумал – спустя уже несколько часов, к собственному удивлению показавшихся мне вечностью, - что в доме скоро раздадутся детские голоса, и к одному из их обладателей мне придется обратиться с фразой, произнести которую я в жизни не планировал:
4) Я читал в одной книге, что, когда станет плохо… Б. Гребенщиков
- Нет, это... возмутительно! - воскликнул с дивана черноволосый юноша приятной, хоть и не слишком холеной наружности, захлопывая дочитанный томик. - Будь проклят тот день, когда я принял из твоих рук эту книгу и дал слово ее прочитать!
Сидящий в кресле лицом к нему мужчина - строго одетый, с гладкими прядями ниже плеча и сгорбленным сталактитом носа - зарылся вышеупомянутым физио-геологическим артефактом в аккуратно сшитую кипу желтеющих газет.
- Почему я решил, что твоим вкусам в литературе можно доверять? Это - бестселлер? С каких пор ты прислушиваешься к мнению толпы?
Мужчина в кресле еле заметно пожал плечами, словно говоря "Кто виноват, что ты так скверно меня знаешь? Вот он я - продерись сквозь толщу макулатуры за последние одиннадцать столетий, и я буду открыт и беззащитен, как на ладони."
- Сколько дней я убил на это безобразие? Сколько часов истратил, портя зрение - заметь, оно у меня и так не идеально, - юноша мазнул пальцем по стеклышку очков, цепляющихся за его уши с отчаянием альпиниста-неудачника. - А ведь это время могло быть проведено с куда большей пользой. Я бы помогал тебе в лаборатории...
Мужчина вздрогнул и попытался прикрыться подшивкой.
- Больше дышал свежим воздухом, общался с друзьями, которые уже наверняка забыли, как я выгляжу...
Скрепленный уголок газетного фолианта распрямился и продемонстрировал юноше его же фотографию, порывающуюся сделать ноги на соседнюю страницу.
- Наконец, просто был бы с тобой! Так нет же - вместо этого я пропал, будто и не жил здесь. Я утонул в этом мире, забыв обо всем, что мне важно! Эта книга засасывает, как трясина; я не в силах думать ни о чем, кроме нее!
Уголки рта мужчины опустились, а над сталактитом легла сочувственная складка.
- Ты знал, что так будет! Знал, что я оценю одного из главных героев этой эпопеи! Что найду в нем уйму общего с тобой! Его годы одиночества, его неординарный интеллект и хладнокровную логику, его способность угадывать тайны и хранить секреты, его единственного друга, с которым он был связан работой, его главного врага – злодея с замашками Наполеона...
Сей нехитрый перечень был встречен нетипично теплым, а потому тщательно спрятанным за газетной кипой взглядом, которого юноша не увидел бы и без камуфляжа, потому что глазами, полными тоски, по-прежнему смотрел на книгу в своих руках.
- Ну, почему, почему его должны были убить? И зачем мне об этом читать? Мне и так хватает мыслей о людях, которые должны были выжить, и не выжили. И о тех, что наоборот, тоже! А он еще и погиб, не успев... не услышав... его никто никогда не любил, что это за жизнь такая?! Несправедливо так заканчивать книгу! Разве я стал бы ее читать, зная, что он умрет?
Все еще прячась за ворохом бумаги, мужчина виновато поерзал в кресле.
- Я даже удивился, что дальше дружбы с этим самым коллегой, который медик, у него не зашло, а ведь предпосылки видны невооруженным глазом. Даже моим, - усмехнулся молодой человек. – Но потом представил себе, что услыхал, будто ты и Альбус... – брови мужчины сделали попытку вскарабкаться к истоку его пробора, и юноша торопливо продолжил, - в общем, слава Мерлину, это просто домыслы, так что видишь – и тут все совпало.
Одна из бровей вернулась в исходное положение, другая продолжила восхождение.
- Постой-ка... ничего не совпало! Герой книги упоминает любовь, только когда речь идет о единственном персонаже, ухитрившемся обвести его вокруг пальца...
Брови мужчины недоуменно встретились у переносицы.
- Ты... нарочно это подстроил? Чтобы я сообразил, что чересчур молод и неопытен, и совершенно тебе не подхожу? Что нужно уступить дорогу кому-то, с кем у тебя больше общего? С чьим авторитетом ты будешь считаться?
Не позволяя недоумению смениться недовольством, мужчина степенно сложил свои газеты и поднялся с кресла. Минуя диван, он выхватил из рук юноши книгу, вернул ее в шкаф, взамен вытащил другую и вернулся на свое место. Новую книгу он уронил на колени своему расстроенному сожителю.
- Ты, наверное, шутишь, - неверяще протянул тот.
- Ничуть. Имея стремление, сходные характеристики можно найти даже у тебя с этим маггловским ящиком, чей Интернет ты изучал бы бесконечно, не отвлекай я тебя... чтением, - мужчина робко улыбнулся. На его бледном лице румянец был так же уместен, как гиппогриф в мышеловке. – Вы одинаково теряете управление по совершенно непонятным мне причинам. А также вызываете весьма похожую, безудержную зависимость.
Удовлетворенно мурлыкнув, молодой человек покинул диван и вскарабкался на подлокотник кресла, а оттуда словно ненароком соскользнул к мужчине на колени.
- Какие же из моих выводов вы признаете верными, сэр?
- Элементарно, Поттер. Я отвергаю каждый из них и предлагаю собственный: мы с ним похожи тем, что живы, - опустив ладонь на руку юноши, мужчина мягко заставил его раскрыть книгу. – Читай продолжение.
В глазах молодого человека сверкнула искорка надежды.
- Продолжение? Правда? А я столько всего тут тебе наговорил... Болтун я! Неужели эти книги стояли рядом на полке?
- Это двухтомник.
- Я не заметил.
- Цитирую: ты молод и неопытен, - улыбнулся мужчина.
- Почему же тогда ты со мной связался? – ловко поворачиваясь к нему лицом, полюбопытствовал молодой партнер, чья неопытность явно не была камнем преткновения в прочих сферах их отношений.
Невольно отдавая должное этому факту стоном, мужчина сжал ладонями узкие бедра, приподнимаясь навстречу их соблазнительным толчкам.
- Эта книга – прямое доказательство того, что к мнению народа стоит прислушаться. А у народа есть мудрая поговорка, Поттер. Болтун - находка для шпиона.
eonen Каждый раз не перестаю удивляться, насколько же щедро одаривает природа некоторых из нас. Простите, что влажу перед Ташенькой, но и мне Вы подарили море положительных эмоций. Оказывается, Вы не только замечательный переводчик, но и автор, каких поискать! Большое-пребольшое спасибо!
насколько же щедро одаривает природа некоторых из нас
Кого? Кого? Покажите, я хочу познакомиться! На самом деле все это не более, чем плохо забытое старое. Теперь я только переводчик. Но мне приятны ваши слова, очень. Спасибо.
Спасибо. Я оценила и качество подарка, и некоторую его иронию, что не мешало, а скорее помогло, мне получить от него огромное удовольствие. Особенно понравилась насыщенность образами истории №2.
Tasha911 А в чем ирония? Расскажите мне, умоляю, может, и я ею наслажусь. Серьезно, вам спасибо. Я еще никогда с такой скоростью не читала и не спала так мало :)
А в чем ирония? Расскажите мне, умоляю, может, и я ею наслажусь.
Почему нет ) Я увидала несколько стилистических вывертов которые искренне считаю собственным проклятьем. Либо вы их очень умело подчеркнули и крайне творчески высмеяли либо я не одна в этом плане безнадежна . И то другое повод улыбнуться.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 120
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
. И то другое повод улыбнуться. 
Ну, не очень хороший, признаю, но что поделаешь... горбатого... 
- участник сейчас на форуме
