Астрономическая башня

Гарри Поттер, пятнадцатилетний мальчик, отданный три месяца назад в учение к профессору Снейпу, в ночь под Рождество не ложился спать.
Дело в том, что некоронованный герой волшебного мира беспрецедентно думал и столь же непроизвольно рассуждал.
Предметом, заполонившим девственный разум юноши, был этот удивительный, неподвластный модным веяниям, загадочный и многозначительный профессор, так же известный под именем.
Глаза Гарри уткнулись в потолок, подернутый патиной бархатистого занавеса, и вращались там на орбите обуревавших его молодых чувств, губы тонкого, но изящного разреза бились в такт с сердцем, гулко стучавшем о покрытую мышцами грудную клетку.
Конечно, днем все было совершенно иначе.
Вынужденный изображать презрение, Гарри кидал печенья в камин, потом хохотал над длинным носом Снейпа под одобрительные взгляды своих теплых друзей Рона и Гермионы.
Но ночью, предоставленный одиночеству, он мог позволить расслабить самого себя, и тогда наступало время истины.
Под покровом непролазной темноты Гарри сбрасывал с себя маску неистового борца за правое дело и отдавался во власть других вопросов.
Пусть снаружи он был все тем же незатейливым мальчиком, любовь со всей своей неодолимой силой охватила его внутренние органы, которые неизменно падали от одного лишь взгляда черных глаз Снейпа, устремляясь, казалось бы, в никуда, а на деле – к пяткам его юных ног, одетых в непримечательные ботинки. Ах, если бы было возможно, эти пятки в ботинках прямо сейчас направились бы по следам любимого имени в непроглядные подземелья, составлявшие жилплощадь профессора.
К сожалению, такого действия не поняли бы ни товарищи Гарри, ни преподавательский состав, ни Уголовный кодекс волшебного мира. Понимали их лишь авторы фиков, чуткие, юные люди с горячими помпами сердец, открытых ко всякого рода новшествам.
- Северус, о, Северус! – шептали губы Гарри, расположенные на лице Гарри прямо под носом Гарри, но, увы, ничего интересного не происходило.
На следующее утро наступил следующий день.
Гарри печально отправился на завтрак, мечтая хоть уголком любого из своих глаз посмотреть на так дорого стоившего ему человека, и, пригибаемый обстоятельствами, лирично вошел в Большой зал.
Его глаза тут же уткнулись в изменившегося за лето Снейпа. Раньше он был не таким, суровый мужчина-зельевар!
Тонкой чеканки профиль, гордо отточенные губы, надменная улыбка жемчужных зубов, игривые мускулы на могучей груди, а самое главное – черные омуты глаз, эти горящие угольки, светившие в самую глубь профессора.
Демонические угольки сидели за столом преподавательского состава и не подозревали о мучениях своего студента. Процессор Снейб все так же бездушно ел изящно отпиливая куски мяса и забрасывая их в рот. Гарри залюбовался этим восхитительным зрелищем.
- Куда это ты смотришь? – удивился Рон Уизли, его лучший друг, ещё более недалекий, чем сам Гарри. – Неужто на этого слизеринского упыря?
От смущения Гарри проглотил вилку, а, чтобы никто ничего не заподозрил, заодно и ложку, но подруга Гарри Гермиона Грейнджер, которая была чуть более далекая, чем Рон, сразу же обратила внимание на неладное и укорила Гарри за небрежное обращение с казенной посудой.
- Ложки нет, - сказала Гермиона своим голосом, и Гарри ощутил, что от неё ничего не скроешь.
Все это было невыносимо. Хотелось подбежать к профессору и запечатлеть протяжный поцелуй на его высоком, простиравшемся до самых волос, челе, а приходилось сидеть и делать вид, что интересуешься борьбой за мир.
И в этом Гарри был не одинок.
За столом Слизерина сидел белокурый блондин Драко Малфой, сгоравший от секретной страсти к Поттеру с первого взгляда, брошенного на его неказистые очки, и тоже ничего не мог поделать со своими буревшими чувствами. В один из этих бесконечных дождливых дней в Хогвартсе нахальный Грифиндорец все же сумел доссать Малфоя, пробив его ледяную броню.
Серые озера глаз, тонувшие в пробитой броне, выражали надежную решимость никогда не открывать тайну своего владельца.
И все же он не мог удержать взгляда, летевшего к столу Гриффиндора на крыльях любви.
- Куда это ты смотришь? – удивилась Пенсия Паркинсон, широко признанная невеста Драко, которая была не так глупа, как того хотелось.
Драко заливисто покраснел и съел тарелку, а затем, чтобы никто ничего не заподозрил, заодно и её содержимое, но было уже поздно, потому что девушка-мопс обо всем догадалась и поклялась вернуть Драко свою поруганную девичью честь сторицей.
Тут очень некстати прозвенел звонок, и все отправились из Большого зала предаваться мыслям о личной жизни в классные комнаты.
Первым уроком были зелья, и Професр зельеваренья осматревал клас привычно гня бровь.
Гарри же никак не мог оторвать свои глаза от возлюбленного, который всячески издевался над несчастным, снимая с него баллы и называя другими нехорошими именами.
От огорчения Гарри сварил вовсе не заданный напилок грез, а гороховый суп, и Снейп обижено плюнул на пол и грозно п на Гарри.
Грозного п Гарри выдержать уже не мог, поэтому расслабил сознание, чем немедленно воспользовался Вольдеморт, который пролез в него, правда, вскоре заскучал и вылез, удалившись в Малфой-минор устраивать традиционную оргию по средам, на которую был приглашен весь цвет приближенного пожирательства.
Погруженный в борение со страстью, Драко Малфой тоже не слишком отличился на занятии. Зелье, сваренное им, загадочно пахло свежескошенными дровами и любимым носком эльфа Добби.
Презрительно скривив легендарную бровь, профессор Снейп потребовал, чтобы в качестве наказания нерадивый студент выпил приготовленный напиток.
Драко героически проглотил в себя стакан и упал в обморок, в котором лежал, красиво раскидав повсюду свои волосы из ценных пород платины.
- Разучилась пить молодежь, - констатировал профессор, - а ведь этот ещё из лучших.
Трансфигурировав Драко в больничное крыло, владение мадам Помри, он отправился по своим делам.
Но где бы ни пролагал свой путь профессор, повсюду он натыкался на вездессущего Поттера.
- Почему вы везде за мной таскаетесь? – возмутился, наконец, Снейп.
Зеленые и черные глаза встретились.
Сердце Гарри трепетало в густо покрасневших ушах, поэтому он кинул в профессора навозной бомбой и гулко убежал, заливаясь слезами любви и отчаяния.
В след ему неслось снятие баллов с Гриффиндора.
Проклиная глупого мальчишку всеми фиброзами своей души, Снейп отправился в родные подземелья пить виски и предаваться мечтам о своей единственной страсти – Джеймсе Поттере, знакомство с которым сделало школьные годы профессора особенно интересным и незабываем периодом его непростой жизни.
Нестареющая любовь Снейпа к Поттеру давно стала притчей во язвицах. О ней знали все, кроме наивной Лили Эванс и некой Дж. К. Роулинг, имевшей, по слухам, какое-то отдаленное отношение ко всей этой истории.
Любовь эта, увы, не была взаимной, потому что Джеймс Поттер, звезда его безумных порнозарисовок, состоял в общеизвестной связи со своим школьным другом Сириусом Блэком, по которому сох их совместный товарищ Ремус Люпин, от огорчения периодически вступавший в непродолжительные отношения со Снейпом, с которым его объединяло горячее и крепкое чувство взаимной неприязни, презрения и ненависти.
Далеко не одно разбитое сердце бродило вдоль этих старинных каменных стен.
Долгие годы все эти любовные перепития наблюдал с высоты своего положения на башне директор Дамблдор, балансировавший на тонкой грани между гениальностью и старческим маразмом, на которую обрекали его авторы фанфиков. Директору оставалось лишь тихо радоваться тому, что он никогда не скрывал свою сексуальную ориентацию, поэтому не был обязан жениться, на ком попало, и плодить этих утомительных детей, которых ему и так хватало в школе с лихвой.
И вот теперь наступило время молодого поколения хлебнуть горюшка.
Гарри Поттер страдал по профессору Снейпу. Драко Малфой страдал по Гарри Поттеру. Рон Уизли латентно страдал по Драко Малфою, талантливо вышивая на подушечках многочисленных хорьков, резвящихся во всех своих видах. Невилл Лонгботтом страдал по Рону Уизли, нашептывая по ночам признания своей доверенной жабе Тревору.
Где-то далеко представлял собой опасность готический лорд Вольдеморт, но им никто особенно не интересовался, потому что из-за своих многочисленных экспериментов с черной магией он давно утратил былую сексуальность. И пусть это послужит уроком всем вам, дорогие дети.
Наступил вечер, принесший с собой ужин.
Вернувшись из больного крыла, стройная фигура Драко Малфоя остановилась, завидев издалека Гарри, и принялась ласкать глазами его торчащую черную макушку.
“Будь, что будет!” – подумал он в нутрии и направил свои стопы к столу, кишащему гриффиндорцами.
В объятиях Драко копошился срезанный им по дороге куст ромашек, который он вознамерился бросить к ногам Поттера в купе со своим родовым наследием.
Подойдя к Гарри, Драко извлек из своей груди крик страсти и бросил в него кустом.
Все переполошились, решив, что произошло нападение пожирателей, и начали взаимную перестрелку заклятиями.
Пользуясь всеобщей суетой, Драко подполз к Гарри на своих подгибающихся коленях и припал своими сахаристыми устами к его удивленным губам.
- Что за?! – возмутился, было, Гарри, но обезумевший от эмоций Малфой уронил его своим телом на пол и принялся жестоко домогаться прямо на глазах у всех учеников и преподавательского состава.
Повлажневшим взором за четвертинками очков директора Дамбдор умиленно наблюдал картину молодой любви. Черная худощавая фигура Снейпа застрыла в дверном проеме неым укуром во взгляд.
Мстительная Пенсия Паркинсон попыталась поразить Драко Авадой в левую ягодицу, но промахнулась и ненароком убила несколько незначительных персонажей, на которых все равно никто не обращал внимания, а потом устыдилась содеянного и ушла в монастырь святого Манго.
Гарри отбивался, как мог, но недолго.
Любовь Драко внезапно покорила его, вползя в сердце, и, сияя глазами, доставшимися ему в наследство от Лили, он принялся отвечать Малфою взаимностью, от чего все окружающие густо покраснели.
С той поры юноши соединили свои трепещущие сердца, и лишь иногда по ночам Гарри посещал подземелья профессора Снейпа, с которым платонически обсуждал за бокалом вина квантовую физику и виды на урожай.
Рон Уизли вернулся к своей гетеросексуальной любви с Гермионой Грейнджер, и лишь иногда тайком вышивал гладью на подушечках образы белых хорьков с серыми озерами вместо глаз.
Невилл Лонгботтом вернулся к своей преданной жабе Тревору и лишь иногда сочинял стихи в виде поэзии, которыми воспевал утраченные чувства:
“Хрустальная роза
Сверкнет на рассвет,
И люди забудут,
Что мы рядом где-т”
Сириус Блэк и Ремус Люпин очень удачно умерли, избавив себя от страданий разбитого сердца, и лишь иногда снились профессору Снейпу в виде двух черных мушек, которых он с наслаждением бил мухобойкой, вспоминая школьные годы чудесные.
Война закончилась.Вольдеморта отправили работать статуей в аду.
И лишь иногда великому злодею смутно казалось, что история ещё не окончена.
Неохваченными остались взаимоотношения Хагрида с Гигантским кальмаром, Питера Петтигрю со своей рукой и миссис Норрис с кошками Арабеллы Фигг.
Но, к счастью, у нас ещё много авторов.

Fin

		ДОРОГИЕ ДРУЗЬЯ! ФОРУМ ОТКРЫТ ТОЛЬКО ДЛЯ СОВЕРШЕННОЛЕТНИХ ЗАРЕГИСТРИРОВАННЫХ ПОЛЬЗОВАТЕЛЕЙ. Чтобы зарегистрироваться, внимательно прочтите инструкцию в этой теме. Если вы уже зарегистрированы, то получить доступ к закрытым разделам можно в этой теме.