Астрономическая башня

Опять он смотрит…. Ну что ты пялишься? Все давно ушли, а я сижу как дурак под деревом, спрятавшись за тетрадью, и делаю вид, что зарисовываю какой-то чахлый стебелек. Гербология без этого ломкого представителя растительного мира вполне обошлась бы, да и я тоже, но так мне хоть немного спокойнее, вроде как делом занят.

Давай, Поттер, встал и пошел отсюда, дай мне побыть одному. Нет, все так же продолжает сидеть и смотреть. И я сижу, сам не зная зачем. Не нравится мне его взгляд: как только нас после победы согнали обратно в Хогвартс, доучиваться, он начал следить за мной. Он ничего мне не говорит, не преследует, не выглядывает из-за угла, он просто смотрит. Чертов Поттер. Нет, Великий Гарри Поттер, вот как надо говорить. «Потерпи, Драко, – напоминаю себе голосом отца. – Потерпи, продемонстрируй им лояльность, докажи, что нам можно доверять».

Да пошло оно все к черту! Не стану я перед ним пресмыкаться – урод, как был, таким и остался, и плевать я хотел, что он победитель, и плевать, что он меня спас… «Всех нас, мистер Малфой, всех нас!» – сам себя поправлю голосом Мак-Гонагалл. «Спокойно, Драко, – это уже опять голос отца. – Терпение и лояльность…»

– Чего тебе, Поттер?

Молчит. Ну, сколько можно, опять смотрит и молчит. Сидит напротив, прислонившись к стволу дерева спиной, и смотрит. По глупому лицу гуляет рваная узорчатая тень от листвы, стекла очков отражают солнечные зайчики; когда он вертит головой – я жмурюсь. По его волосам ползет какая-то букашка, не может выбраться, путаясь в густых черных прядях. Вот и я как та букашка – встать бы и уйти, а не могу, только чувствую, как медленно кровь приливает к щекам, – ненавижу краснеть, ненавижу! Уверен – я сейчас бордовый как свекла, терпеть не могу, когда меня так разглядывают. Неужели за столько лет не насмотрелся, а, Поттер? Тетрадь повыше, где там этот идиотский стебелек, который я рисовал? К черту Поттера, пусть смотрит, если хочет!

Колокол. Ну вот, теперь он точно отлипнет, не помню такого, чтоб наш Герой пропустил обед: вечно голодный, как бездомный щенок. Нет? Не будет сегодня обеда? Останешься здесь, так и будешь сидеть напротив и смотреть? Лично я есть не хочу, да и поглощать пищу под пристальным взглядом как-то не очень приятно. Ты же, Поттер, даже за едой смотришь на меня, благо, что мы теперь все за одним столом сидим. О, как я жалею о временах, когда мы были разделены на факультеты. А теперь – общий стол, за которым вполне умещается весь поредевший выпуск девяносто восьмого года. Наших почти нет, кто-то уехал в Дурмштранг, кто-то в Шармбатон. Некоторые просто до сих пор отсиживаются дома, кого-то уже нет в живых.

За едой я стараюсь не оборачиваться, теперь слева от меня, на месте Винса, сидит Панси. Мы едим молча и быстро, закидывая безвкусную пищу в рот, почти не участвуя в разговорах, да никто и не рвется с нами говорить. Нас всего трое – я, Паркинсон и Гойл; жалкий огрызок бывшего великолепного факультета. Мы сидим всегда в самом дальнем конце стола, в самом темном углу. Камни на стене за моей спиной все еще не очищены от последствий черномагических заклинаний, наша троица похожа на бледных угрюмых пауков в центре черной паутины, растекающейся по стенам неровными кляксами. Какая ирония, правда? Слизеринское трио, замкнутое и молчаливое, пародия на гриффиндорское. Грейнджер и Уизли, иногда они тоже смотрят на нас, смотрят как победители, зная, что мы смолчим, проглотим любое оскорбление, ибо – лояльность. Про Поттера и говорить нечего, даже если я пересяду на другое место, даже если спрячусь за Панси – все равно его чертовы стеклышки нет-нет да и сверкнут в мою сторону. Наслаждаешься, да, Поттер?

Я спокойно встречаю его взгляд и даже могу выдержать целую минуту, потом все равно отворачиваюсь. В этой дуэли я изначально проигравший. И я боюсь.

«Сынок, ты же понимаешь – надо», – мама умоляла меня дотерпеть до экзаменов, отец старался не смотреть в мою сторону, прекрасно понимая, ЧТО меня здесь ждет. Каждую ночь я закрываю глаза и веду с Поттером мысленный диалог. Нет, монолог. Я по сто раз за ночь объясняю ему, что я не Упивающийся. Не веришь? Нет, а ты поверь! Я же знаю, что ты хочешь прочитать по моему лицу, вижу это в твоих дурацких глазах. Так вот, Поттер – я больше не один из них! Ты можешь выяснять сколько угодно, подозревать хоть до конца своих дней, но ты заблуждаешься, слышишь, ты заблуждаешься! Я бы сейчас здесь не оказался, если бы отец не считал, что мы должны восстановить свое положение, доказав лояльность (опять это слово!) к победителям. Не только на словах, но и на деле, если б не это – век бы вы меня не видели здесь!

– Что смотришь, Поттер?!

Молчит. Смотрит. Обнял руками колени, уткнулся в них подбородком. О, да наш Герой пытается улыбаться! Меня передергивает от его улыбки, даже сильнее, чем от взгляда. Не смотри на меня, сволочь! Я отворачиваюсь, с деланным безразличием рассматривая несчастное растение, которое рисую, – изжеванный, изломанный стебель с потускневшими узкими листьями.

Страшно. Когда он так смотрит, у меня по щеке словно бегает юркая холодная ящерица, желудок сжимается от тревоги, спокойно, спокойно, никто меня больше допрашивать не будет. Я не понимаю, что ему надо, и все равно – страшно… Еще совсем недавно я говорил – мне уже шестнадцать, я взрослый. А спустя два года, когда я вспоминаю все, что было до победы и что случилось позже, – все эти бесконечные допросы, громкий лязг холодных затворов и вкус сока с Веритасерумом, словно навеки въевшийся в язык, я закрываю глаза и беззвучно ору – я маленький! Я еще не взрослый, я не отвечаю ни за что! Я не хотел, я ничего не знаю! Я никого не убивал, я ничего не видел и ни в чем не участвовал!

Я видел, как почти каждую неделю Хогвартс навещают авроры, Поттер исчезает на целый день, потом долго сидит один на берегу озера, и в эти часы я могу спокойно дышать и не бегать испуганными глазами по сторонам, корчась под его внимательным взглядом. Я знаю, куда он мотается – опознания, дознания, и так далее, ты же у нас будущий аврор, да, Поттер, натаскиваешься понемногу, да? Только со мной прокол у тебя – не знаю, зачем ты постоянно следишь за мной, но мне нечего скрывать – мы заплатили за свою ошибку и не собираемся терять последнее, понимаешь?

– Что, Поттер?!

Молчит. Немного опустил голову, внимательно смотрит из-под черных волос, брови сдвинуты, солнце бликует в стеклах очков. Страшно. Я его уже видел таким, во время пожара, когда погиб Винс. Я каждый день вижу этот взгляд и вспоминаю, вспоминаю… Животный ужас перед смертью, и неверие до конца – я не могу умереть! Этого просто не может быть, я не умру. Не могу я погибнуть в огне, поджарившись, как поросенок на вертеле. Не может такого быть, чтобы я ловил горячими губами воздух, глотая вместо него жидкое пламя, чтоб моя кожа пузырилась и лопалась, а волосы вспыхнули как солома, сжигая лицо... Я не могу умереть так страшно!

Поттер меня спас. Вспоминает? Конечно, такое не забудешь. Я точно никогда не забуду – рев огня, волна паники, когда уже наплевать на гордость, когда готов лизать ботинки, целовать землю под ногами, только спаси, спаси! И он спас меня, плачущего и подвывающего от ужаса и отчаяния, а Винс остался там – в огне. И Поттер смотрит теперь, напоминая… Ожидая благодарности?.. Подозревая?..

Зашевелился, встал на ноги, подходит. Что? ЧТО?! Присел на корточки, лицо близко-близко, и я хватаюсь за спасительную тетрадь, стискивая в руке бесполезный карандаш вместо палочки, одновременно вжимаясь спиной в шершавый ствол, чтоб отодвинуться, уйти из-под прицела его глаз. Кошачьи, зеленые, вокруг суженного от яркого света зрачка – желтый ободок, ты что, стал оборотнем, Потти? Я боюсь его, я уже не помню, как и когда начал бояться. На шестом курсе, когда тупой, но упрямый как тысяча чертей гриффиндорец вздумал меня выслеживать? Или позже – когда я увидел всю грязь и мерзость борьбы за идею? Или еще позже, когда понял, что спасти меня может только вот это тощее чудовище со страшными кошачьими глазами? Не помню…

Он опять смотрит, скользит взглядом по лицу, останавливаясь на губах. Рубашка у горла расстегнута, когда он сглатывает, выступающий кадык приходит в движение, на щеках заметен легкий юношеский пух, уже превращающийся в мужскую щетину. Ну, чего ты хочешь? Потасовки? Выяснений? Оправданий? Чего?!

Ну, давай, ударь меня! К черту лояльность, к дементорам терпение, сцепись со мной в драке как раньше, уж я бы тебе напомнил, как это было! Только прекрати смотреть, прекрати молчать!

– Э-э-э… У тебя нос обгорел….

Еще не понимая, что только что услышал, на автомате поднимаю руку – да не только нос, все лицо. Погоди-ка, что он сказал?!

– Я говорю, что у тебя нос красный… И ресница на щеке…

И тянется, тянется пальцами к лицу…

К троллям! Кулак вылетает вперед, Поттер падает на спину, даже не пытаясь сопротивляться, и остается лежать, уставившись в небо.

– Чего тебе надо от меня?!! Прекрати следить за мной, я давно не Упивающийся! Я ничего не замышляю, и своим аврорам передай: Я! Ничего! Не замышляю!!!

Тетрадь летит в сторону, под подошвой ботинка хрустят стекла очков. Поттер не отбивается, только закрывает голову руками, пряча лицо от ударов. Получи, тварь, ненавижу, ненавижу!

Только увидев кровь, я немного успокаиваюсь, мешком оседаю обратно в траву, закрывая лицо ладонями. Меня трясет, тугая пружина страха, которую я сдерживал все эти недели, разжалась в самый неподходящий момент и ударила, прежде всего, по мне самому. Господи, и что он теперь сделает? А впрочем, мне уже наплевать, внутри разливается холодная пустота, щеки мокрые, я и не заметил, что плачу. Позорно реву, переживая нервный всплеск, к черту, все к черту…

Поттер поднимается с земли, садится рядом, почти приваливаясь ко мне плечом, прижимая к разбитому носу платок. Белая рубашка на локтях испачкана зеленью, в волосах застряли сухие прошлогодние травинки. Зачем-то пытается неловко приобнять одной рукой, и я, даже не задумываясь, утыкаюсь в сгиб его локтя, всхлипывая и окончательно теряя чувство собственного достоинства. Да какое там достоинство…

– Ты… чего ты там навыдумывал, Малфой? Я даже не думал… И я знаю, что ты ничего… Ты что, решил, что я в аврорат стучу на тебя?!

А что я должен был подумать?!

Его рукав промок, Поттер чем-то шуршит за спиной. Оборачиваюсь – а это он всей пятерней в затылке чешет, длинные пальцы зарываются в черные волосы, шкряб-шкряб. И я улыбаюсь, расплываясь в истерическом оскале, наблюдая, как его лицо быстро меняет выражение – от недоумения до слабого подобия смущенной ответной улыбки. Мерлин, да он сам напуган моей реакцией, а чего он ждал-то?

– Так что тебе надо?
– Я… ну…

Поттер, прекрати прижиматься, это еще что?! Он тихонько вздыхает, когда я убираю его руку со своего плеча, хорошо, я дал маху, расплакался, разнылся, но обнимать меня не надо, мы с тобой не друзья, Поттер, и никогда ими не будем.

– Пойдешь со мной в Хогсмид?
– А?
– Я говорю, в Хогсмид пойдешь со мной?

Мать… Это что, насмешка или опять какой-то хитроумный план? Он что, издевается?! Смотрит, закусив губу, по щекам ползет румянец. Лицо смешное без стекол, щурит подслеповатые глаза, пальцы нервно перебирают травинки. Таращится, когда я с сопением поднимаюсь на ноги, отлипнув от ствола дерева, словно не понимая, что я делаю. Ухожу я, Поттер, встаю и ухожу, не нравятся мне твои игры, если хотел меня смутить – считай, что добился своего: я смущен, и менее всего настроен показывать это.

– Так что? Пойдешь?

Да, сразу видно ловца – его пальцы так сжали запястье, что и под Империо не отцепишь. Ударить? Подчиниться? Попробовать надавить на знаменитое благородство? Ничего, один раз он его проявил, значит и второй раз проявит.

– Больно, Поттер, отпусти.

Вот так, сразу послушался, смотрит виновато, как здоровенный пес, случайно прихвативший зубами хозяйскую руку. Что такое, Поттер, ты переживаешь, что сделал мне больно? С чего бы такая забота? Сидит, смотрит, только мне уже не страшно, черт его знает, почему. Измятую тетрадку подмышку, карандаш даже искать не стану. Если хочет сидеть тут в одиночестве – его право, а я пойду.

– Драко…

Странно слышать от него свое имя. Так странно и непривычно, что я останавливаюсь на полпути и оборачиваюсь. На секунду в голове проносится картинка, как мы выглядим со стороны – залитый солнцем берег озера, высокая трава, исходящая стрекотом кузнечиков, и два человека, молча смотрящих друг на друга.

«Лояльность и терпение. Драко, пожалуйста», – отец просил, мама плакала, и оба отводили глаза. Да, я помню, ошибки надо исправлять, даже если тебе всего восемнадцать и ты был глуп в своем честолюбии. И тем более их надо исправлять, когда у тебя за спиной семья и надо удержаться на плаву, продолжая изображать хорошую мину при плохой игре. Интересно, будет ли это достаточным проявлением той самой лояльности к победителям, если я…

– Хорошо, Поттер, я согласен.

Ух ты, как он расцвел! Да что с ним такое? То пялится, то обниматься лезет, то чуть ли не свидание назначает. Странный ты, Поттер, может, после Битвы ты с ума сошел, а никто не заметил, и вот сейчас это все выплывает из тебя во всей раскидистой красе? Если б я не знал этого ненормального, то решил бы, что он пытается меня клеить… От такого предположения моя кривая ухмылка превращается в почти искреннюю, вполне лояльную улыбку.

Поттер уже рядом, подошел, нет, почти подлетел, сминая горячее высокотравье, остановился, смотрит. У крыла носа темнеет пятнышко засохшей крови. Где твои очки, Потти, поискать не хочешь?

– Спа… спасибо…

Что… Лохматая голова на секунду заслонила солнце, я невольно закрываю глаза, отворачиваясь, в губы мне ткнулось что-то горячее, на вкус отдающее солоноватой медью. И все, Поттер быстро, почти бегом уходит к замку, а я стою, прижав ко рту кончики пальцев, уставившись на его удаляющуюся спину с зелеными травяными мазками на белой ткани рубашки. Зачем он это сделал?.. Он что… поцеловал?!!!

Мерлинова борода, он точно сумасшедший! А я-то что? Почему стою посреди душного луга, все так же держа руку у рта, чувствуя под пальцами горячее пятно, оставленное губами Поттера, почему не догоню, не ударю в спину?..

Лояльность. Да пошла она к черту, никакая лояльность не заставит меня еще хоть раз позволить такое! К тестралам ее, и терпение туда же! Я схожу с ним в Хогсмид. Я даже поговорю с ним, даже выпью пару кружек пива, но сегодня же вечером напишу домой – пусть родители меня простят, но я предпочту запереться в поместье, или вообще переехать на континент… но лояльным я быть отказываюсь.

Конец

		ДОРОГИЕ ДРУЗЬЯ! ФОРУМ ОТКРЫТ ТОЛЬКО ДЛЯ СОВЕРШЕННОЛЕТНИХ ЗАРЕГИСТРИРОВАННЫХ ПОЛЬЗОВАТЕЛЕЙ. Чтобы зарегистрироваться, внимательно прочтите инструкцию в этой теме. Если вы уже зарегистрированы, то получить доступ к закрытым разделам можно в этой теме.