Астрономическая башня

I[align:center][/align]

Это был необыкновенно, сказочно – даже для магического мира сказочно красивый сад, и двое шестнадцатилетних – он и она – работали в нем самозабвенно, с изумительным искусством, отрывая глаза и мысли от земли только для того, чтобы взглянуть друг на друга. Ничего нового в этой картине, разумеется, нет: ее можно было наблюдать на Восьмой день Творения – но наши герои многое знали о змеях, притаившихся неподалеку и готовых нанести удар.
«Вот розмарин, это для воспоминания; прошу вас, милый, помните; а вот троицын цвет, это для дум», – напевает девушка .
– Ой, не надо, Элис, у меня вдруг мороз по коже...
– Фрэнк, ты же любишь магглскую литературу!
– Люблю-люблю... вот только... слова безумной девушки...
– Ты что думаешь, я от этих слов с ума сойду?
– Ну мало ли от чего можно с ума сойти? Вот я, например, от тебя.
Элис смеется, взглядывает с сожалением на свои перепачканные руки и запрокидывает голову, подставляя Фрэнку губы. К чему помнить о змеях?..
– Фрэнк! Элис! СОВы!
Никакой реакции.
– Фрэнк! Элис! Я кому говорю?! Результаты СОВ!
– Бежим!!!
Ну молодежь! Августа Лонгботтом делает как можно более строгое выражение лица. Сын у нее превосходный, и девочка у него хорошая (Августа не прочь похвастаться подругам, когда показывает сад), но знать о ее мыслях им вовсе незачем.
– Явились! Давайте сначала руки почищу! Ну что, сдали нормально что-нибудь, кроме гербологии?
– Обижаешь, мам, смотри! Ура, по превращениям «выше ожидаемого»! Я боялся...
– Почему?
– Так с «удовлетворительно» Макгонагалл не возьмет.
– Фрэнк, мы же не собирались продолжать превращения?
– Я собираюсь. Я не хотел раньше говорить, до результатов экзаменов...
– Чего ты не хотел говорить? – Женщины спрашивают почти в унисон.
– Я решил идти учиться на аврора.
Из рук Августы выпадает чашка, из рук Элис выскальзывает лист пергамента.
– Мама? Элис?
– Reparo. Accio. – Августа ставит чашку на блюдце, протягивает Элис ее письмо и, сжав до боли пальцы, говорит твердым – быть может, преувеличенно твердым - голосом: «Иди».
Юноша вопросительно смотрит на подругу.
– Я ненавижу насилие, Фрэнк.
– Я тоже, Элис. – Он значительно указывает на номер сегодняшнего «Пророка». – Это не для гриффиндорцев – собирать лекарственные травы, когда тот, кого называют Темным Властелином, собирает армии.
Закусив губу, девушка заново принимается изучать свое письмо с оценками.
– Гербология, чары, превращения, зелья, защита... Ну что ж... должно быть, и не для гриффиндорок. И не спорь, Фрэнк, я иначе не смогу. Только давай пообещаем себе и друг другу: когда все это кончится, мы вернемся к нашему настоящему делу и создадим самый прекрасный на земле сад.
Они повторили это обещание себе и друг другу дважды: вместе с присягой авроров и вместе с брачной клятвой.

II[align:center][/align]

– И, слушайте, ребята, Крауч устно добавил, что применение Круциатуса на допросах не рекомендуется. Ну разве что в крайних случаях, и чтоб не увлекались.
Круциатус не рекомендуется? Что за бред?.. Недоуменно переглянувшись, Фрэнк и Элис протиснулись сквозь толпу авроров, сгрудившихся перед каким-то объявлением.
– Новый приказ по Министерству, – словоохотливо пояснил кто-то из коллег. – Разрешено применять Непростительные против подозреваемых.
– Он сошел с ума? – Инстинктивно взявшись за руки, Лонгботтомы оглядывали лица окружающих, ища поддержки. Некоторые – пожалуй, многие, опускали глаза, отмалчиваясь. Говорили другие.
– И давно пора было, нечего церемониться! Слышали, что случилось недавно в той йоркширской деревне?..
– Да послушайте… Чем же мы тогда от них отличаться будем?
– А тем, что мы на стороне закона.
– Приказ есть приказ.
– А тебе что, Лонгботтом, страшно?
– Ага, страшно… – голос Фрэнка звучал безмятежно; только Элис – по тому, как он сжал ее пальцы, почувствовала скрываемый гнев. – Мама заругает. Жена вон домой не пустит. Правда, Элис?
– Так если вы оба трусите, никто вас не заставляет.
– Я что-то не помню, – раздался новый голос, – чтобы эти двое трусили в бою. И вообще, убивать – дело нехитрое. Вы попробуйте побеждать без убийства.
При виде Грозного Глаза и группа поддержки Крауча, и его молчаливые противники принялись тихо пятиться, и толпа быстро рассосалась.
– Так что, – спросил Аластор Грюм, когда они остались втроем, – вы, стало быть, не верите, что начальству виднее?
– В делах совести – не верим.
– Наши люди. Я за вами обоими давно наблюдаю... Вы ведь сегодня в дневную смену? Значит так: в восемь вечера в Хогсмиде, в «Кабаньей голове». Я вас кое с кем сведу.
Так они вступили в Орден Феникса. Прибавилось работы, опасностей – и друзей.

Ясным, холодным октябрьским вечером 1979 года во время орденской операции они оказались бок о бок с Поттерами, Лили и Джеймсом. Ордену удалось в тот вечер предотвратить гибель невинных людей и не потерять никого из своих; операция казалась оконченной, когда среди врагов появился – Фрэнк и Элис уже научились произносить это имя твердо – лорд Вольдеморт. Десять бесконечных минут они вчетвером прикрывали раненых и удерживали врага в ожидании подкрепления. Подкрепление явилось, и враг отступил.
Аппарировали также вчетвером, оказались в доме Поттеров. С привычным профессионализмом осмотрели друг друга, разобрались с мелкими, к счастью, повреждениями.
– Третий раз... – проговорила Лили, – мы сталкиваемся с ним в третий раз.
– Мы тоже.
Помолчали. Никому не хотелось, вопреки обыкновению, снимать напряжение с помощью огневиски. Джеймс открыл бутылку легкого вина, Лили сделала бутерброды, говорили о прошлой, мирной жизни, о Школе. Давно так хорошо не вспоминалось, не рассказывалось про хогвартские оранжереи и теплицы: Поттеры, занимавшиеся гербологией с удовольствием, но без увлечения, не знали и половины тех чудес, о которых говорили их гости. А в какой-то момент в разговоре возникла пауза – и Элис поняла с удивительной отчетливостью, что хозяева хотят остаться одни, и с еще большей отчетливостью – что она хочет сейчас, немедленно, остаться вдвоем с Фрэнком. Фрэнк вскочил, едва она начала говорить: «Спасибо, Ли...»: он разделял ее чувства.
Они давно не бросались друг другу в объятия с такой страстью, забывая весь мир. Говорят, в ту ночь падали звезды, и кентавры не сводили глаз с небесного свода...

III[align:center][/align]

Отпуск! Первый в жизни настоящий отпуск. Позади война, ежедневный риск, сцены ужасов, похороны, траурные рамки вокруг любимых лиц на страницах «Пророка». Впереди... Так: по возвращении организовать разведывательную экспедицию в Албанию, а потом – несколько завершающих операций, и в отставку, к настоящему делу. И непременно добиться от Дамблдора, чтоб заставил родственников Лили отпускать к ним иногда ребенка: так славно они когда-то играли вместе с Невилом! Но это все потом, потом; сейчас Невил благополучно водворен к бабушке, а их ждет поездка по магическим садам Британских островов.
– Ну кого там несет? В отпуске мы, в отпуске... Барти? Ты от отца? Что случилось?
Вот так кончилась их настоящая жизнь. Последним, что воспринял разум Фрэнка, был неузнаваемый женский голос: «Нет! Не говори!». Чего не говорить?..
Кто смеется? Это она смеется? «Вот розмарин, это для воспоминания, а вот троицын цвет, это для дум»... Для чего?..

Мертвые счастливы. Их души, свободные от тел, не знают боли, неудобств, унижения. Мертвые не покидают своих любимых на земле; мертвые находят своих друзей за Аркой. Их мир – вся Вселенная. Ничего этого не дано тем, чьи души заключены в телах и разлучены с разумом. Их мир – угол в больничной палате, их жизнь – обрывки бессвязных слов и смутное ощущение, что вот это маленькое существо (нет, не очень маленькое, нет, совсем не маленькое, нет, совсем большое) – кто-то необыкновенно дорогой. И так хочется дать ему что-то, и он всегда произносит непонятные звуки, от которых так тепло...

Разум вернулся к Фрэнку и Элис в один день, час, минуту, секунду, когда двое целителей св. Мунго опустили – каждый – безжизненную руку и обменялись понимающим взглядом. И не было ни часов невыносимых мук, ни долгих лет бессмысленного прозябания. А была свобода, и были знакомые голоса:
– Фрэнк! Элис! К нам!
Их встречал Орден Феникса. Смеясь и плача, задавая вопрос за вопросом, они заняли свои места как на той, оставшейся у живых фотографии. Увы, мало, слишком мало было незанятых мест (и два новых лица: молодая женщина об руку с Ремом Люпином и мрачный мужчина, не сводящий глаз с Лили).
– Когда-нибудь мы соберемся здесь все. Будем надеяться, что нескоро. Будем радоваться на тех, кто там – на Минерву и Хагрида, на всех Уизли. И на детей. Смотрите, Фрэнк, Элис!
И была гостиная Гриффиндора, еще более веселая, чем в дни их детства.
– Гербология – класс!
– Открыл Атлантиду!
– А правда, что Лонгботтом участвовал в Хогвартской битве? Он же флобберчервя не обидит.
– Так то флобберчервь, а то змея.
– Мой папа говорит, что без него бы не победили.
И были теплицы и оранжереи Хогвартса, еще прекраснее, чем в дни их юности.
И было кладбище, и над свежим надгробием (только имена и даты) старая женщина, которую не могли согнуть ни горе, ни годы, и молодой мужчина, чьи руки некогда держали меч Годрика Гриффиндора, а теперь творили чудеса на земле Хогвартса.
– Бабушка, я тут нашел строчки у магглского Поэта: «Вот розмарин, это для воспоминания; прошу вас, милый, помните; а вот троицын цвет, это для дум».
– Я бы не такие слова нашла, Невил. Но... но, наверное, ты прав. Будем помнить.

		ДОРОГИЕ ДРУЗЬЯ! ФОРУМ ОТКРЫТ ТОЛЬКО ДЛЯ СОВЕРШЕННОЛЕТНИХ ЗАРЕГИСТРИРОВАННЫХ ПОЛЬЗОВАТЕЛЕЙ. Чтобы зарегистрироваться, внимательно прочтите инструкцию в этой теме. Если вы уже зарегистрированы, то получить доступ к закрытым разделам можно в этой теме.