Астрономическая башня

1
Все началось тем утром, когда зашедший без приглашения к Блэку на Гриммо,12 и некстати заглянувший в ванную комнату Люпин увидел Блэка в весьма тесной диспозиции со Снейпом.

Люпин был ошарашен настолько, что закрыл машинально дверь ванной, спустился в прихожую, вышел на крыльцо и пошел по Лондону куда глаза глядят. Опомнившись только в Фулхэме, он попытался аппарировать домой, но был тороплив, несосредоточен и ненацелен. Поэтому его занесло частично в «Дырявый котел», частично домой в Кардифф, и хорошо еще, что бармен Том сберегал бровь Люпина в коробке Lost & Found, пока тот не пожаловал через неделю к нему в кабак.

Когда Люпин очутился у себя дома, он захотел заняться чем-нибудь, чтобы не думать о том, что только что увидел, но ему это не удалось.

Сначала Люпину казалось, что за тот миг, когда он открыл дверь ванной и снова закрыл ее, он не увидел ничего, кроме двух одинаково тощих тел, прижавшихся друг к другу, одно из которых было загорелым и волосатым, а другое – бледным и почти безволосым. Однако чем больше Люпин пытался не думать о том, что произошло, тем больше он вспоминал, и сопротивляться этому было бесполезно. Белая ягодица Блэка с крошечным чернильным синяком у тазобедренного сустава; пучок черных волос в подмышке Снейпа, опершегося правым локтем о мокрый кафель, и его прижатое к кафелю же лицо со смятым набок носом, закрытыми глазами и открытым ртом; россыпь цыпок на кисти Блэка и его покрытые золотистой тенью руки, которые дергают на себя бедра Снейпа, и его жилистые бедра, которые ходят ходуном в такт рукам мелко-мелко-мелко.

К вечеру Люпин, сгорбившийся на кухонном табурете, сдался и безропотно смотрел на то, как Снейп дрочит. Быстро-быстро-быстро.

Звуки Люпин почему-то не слышал и вспоминать их не мог.

На следующий день Люпин стоял в ванной, прижавшись к мокрому кафелю, старался двигать рукой побыстрее и плющил к стене нос. Когда он кончил, то почувствовал разочарование и долго еще смотрел на постепенно ускользающий из чуть дрожащих пальцев член, пока во рту не начало горчить.

На следующий день он перебрал все девятнадцать видов фаллоиммитаторов в секс-шопе на улице Лулу, но так и ушел без покупки, потому что ни один из них не был даже отдаленно похож на Блэка.

Только дома он вспомнил, что сравнить фаллоимитаторы ему не с чем. Два дня назад член Блэка был почти полностью занят Снейпом, а в Хогвартсе они с Блэком в душевой раздевались и расходились по кабинкам целомудренно, спиной друг к другу.

На следующий день Люпин пустил в ход интуицию и талант визионера. Он снова пошел в секс-шоп, кивнул поприветствовавшему его уже по-дружески продавцу и подобрал восьмидюймовый, полный, чуть искривленный инструмент багрового цвета.

С фаллоимитатором дело пошло лучше. Немало помогало и то, что кафель у Люпина был таким же, как и на Гриммо,12 – белым, квадратным. В минусы Люпин записал размер и форму своего члена, который был так не похож на тот, который Снейп держал в руке три дня назад.

Теперь ему было жалко, что он не слышал и не запомнил звуки: голосам Люпин подражать умел.

2
Это началось тем утром, когда занятый Снейпом Блэк краем глаза заметил, как распахнулась и снова закрылась дверь в ванную, и успел увидеть в зеркале промелькнувший в дверном проеме вихор Люпина. Весь остаток дня он, сидя за пустым обеденным столом, думал о том, что именно удалось увидеть Люпину. К вечеру он уже не сомневался в том, что Люпину удалось увидеть основное, равно как и в том, что Люпин сидит сейчас у себя на кухне, сгорбившись на табурете, и тонет под хлябью видений.

Дальше Блэк заходил в тупик: он не знал, стоит ли сейчас у Люпина или же, наоборот, его либидо отправлено в нокаут. Чтобы решить наконец этот ребус, он пересел со стула на табурет, сгорбился, опершись локтем о стол, как это делал Люпин, и положил руку на ширинку так, как, по его мнению, сделал бы Люпин: яйца в горсти, а ноготь большого пальца елозит по застежке с тремя пуговицами.

Они с Люпином были знакомы двадцать четыре года. Блэк знал, как Люпин смеется, хандрит, сердится и радуется, как он пьет, отдуваясь после каждого глотка горячего чая, и как он ест, отламывая все, что можно отломить, мелким движением соединенных щепотью пальцев; как он мочится (сосредоточенно прикрыв глаза) и как он воет (тихо и неуверенно, как бы опасаясь дать петуха). Однако как Люпин дрочит, Блэк представить не мог и сдался после десяти минут жалких симуляций, которые убили его воодушевление так, что в конце концов он больше ощущал под пальцами три слоя ткани и три пуговицы (одна из них с отломанным краем, другая грозит скоро оторваться, третья слишком маленькая и выскальзывает из петли), чем член.

3
Для Снейпа тем утром ничего не началось. Он, как всегда, наскоро вытерся, наспех оделся и ко времени был в Хогвартсе, у своей кафедры, на уроке зельеварения.

1
Люпину казалось, будто каждый день он преследует играющую в поддавки дичь, которая готова завилять хвостом и подставить брюхо, но желает заставить его хорошенько побегать напоследок. Каждое утро он начинал в своей ванной – не такой просторной, как на Гриммо,12, но с тем же высоким окном с ветхой рамой, с раковиной и мутным зеркалом над ней, с душем-лейкой, прилаженным в углу напротив двери, с брызгами на белых квадратных кафелинах. Каждый вечер он прятал свою новую восьмидюймовую игрушку в корзину с чистыми полотенцами под раковиной, а утром, потянув ожидание так, что солнечное сплетение начинало петь, а член – выгибаться, как натянутая тетива, пристально глядя на себя в зеркало, наощупь откидывал крышку корзины, нашаривал там фаллоимитатор, который накануне заворачивал то в фиолетовое полотенце для рук, то в белое купальное, – и, медленно ведя им от кадыка до пупка с экскурсами в близлежащие районы, двигался в сторону лейки-душа, ступая на носки и выворачивая бедра, как балерина.

Он включал душ, горячий до сладких ознобных мурашек по всему телу, и немного погодя пускал свою игрушку в ход, прижавшись лицом к кафелю и глотая воду, стекающую со лба в приоткрытый рот. Каждое утро он заканчивал с чувством хорошо сделанного дела и, хоть и без всяких на то оснований, но тем не менее довольный собой, ополаскивал себя и не свои восемь багровых дюймов, клал их на место, напевая одевался, и во рту у него не горчило.

К вечеру его одолевало смутное подозрение, что его кто-то дурит, но утром все опять было правильно.

Так шло до того дня, когда однажды утром Люпин прошлепал в ванную, почесал живот, изучил себя в зеркало, поскреб челюсть. И, накинув халат, вышел из ванной.

Оседлав табурет на кухне, он выпил чаю. Надо было набрать в подвале угля в ведерко и отнести к камину, а еще написать письмо и отдать его сове, которая уже с минуту ждала его, нетерпеливо притоптывая, – но несделанное дело тянуло его обратно к белому кафелю, душу-лейке и фаллоимитатору, так и не дождавшемуся его под грудой согреваемых заклинанием полотенец. Вернувшись к корзине, Люпин долго не открывал крышку, вспоминая, как в Хогвартсе, бывало, тянул с домашним заданием. Наконец вытащив восемь багровых дюймов, он поплелся к душу, пустил воду, открыл масло для ванны, встал в свою одиночную позицию и изучающе посмотрел на член. Тот молчал, не пело и солнечное сплетение. Инородный предмет обременял руку, и из-под ветхой рамы дуло. Даже не притронувшись к себе, Люпин выключил воду и сплюнул в слив, кривясь от горечи во рту.

прямой эфир

Решительной походкой, скользя на поворотах, Люпин идет к дому на Гриммо,12 и стучит в дверь. Когда Блэк открывает ему, он, зайдя и аккуратно поколотив одной ногой о другую, чтобы сбить снег с ботинок, выпаливает:

– Трахни меня.

И тащит не успевшего опомниться Блэка наверх в ванную. Включает воду на всю катушку и смотрит на Блэка, а тот отфыркивается и трясет головой, пытаясь вывернуться из цепких лап Люпина.

Люпин стаскивает с себя мокрую мантию и, наткнувшись на предмет в кармане, вынимает его, протягивает Блэку.

– Вот тебе, – поясняет Люпин, держа багровый восьмидюймовый фаллоимитатор.

– Зачем? У меня своё есть, – машинально бормочет обалдевший Блэк.

Он таращится на Люпина, который, приспустив брюки, с тоской смотрит на свой член: нет, не то, не то…

И все-таки разворачивается лицом к мокрому кафелю, подставляет зад.

– Да ты сбрендил совсем, Муни, – говорит Блэк и уходит, зашвырнув фаллоимитатор в угол.

Люпин стоит под горячей водой какое-то время, а потом натягивает брюки, кое-как напяливает мокрую мантию, тихо выскальзывает из дома на Гриммо,12 и идет, обтекая теплыми каплями, под тающим на нем снегом к ближайшей каминной станции, не рискуя аппарировать. Ближе к вечеру он начинает чихать и пьет горячий чай с ромом, отдуваясь после каждого глотка.

Ближе к вечеру Блэк ругает себя на чем свет стоит, костит тормознутым дебилом и недоделанным трусом и другими обидными словами, будто это способно помочь. На каминной полке лежит сполоснутый и тщательно вытертый фаллоимитатор. Когда Блэк идет спать, он берет его с собой и кладет рядом на вторую подушку. В темноте боковое зрение ему врет, будто рядом на подушке – немного Люпина.

2
Случилось так, что Блэк каждый день стал заканчивать попыткой найти тот присущий Люпину стиль самоудовлетворения, который наконец устроил бы его своей правдоподобностью. Утром он не намеревался это делать, днем он об этом забывал, но ближе к ночи образ Люпина, который размякает перед вторжением воспоминаний-насильников и покорно позволяет им делать с собой все, что заблагорассудится, следовал за Блэком неотступно, плотнея, полнея и проявляясь красками вместе с наступлением сумерек. Блэк сдавался там, где его накрывало – за едой ли, за написанием ли письма, а также в постели и за разговором по каминной сети, из-за чего ему два раза приходилось обрывать забуксовавшую беседу и нестись прочь из комнаты в интимную темноту коридора.

Лучше всего был тот раз, когда Блэк был захвачен призраком Люпина под потоком воды в душе.

Вскоре Блэк признал, что воспоминания насиловали не Люпина, а его, и своего они добились – обвыклись помаленьку в закоулках не то сознания, не то памяти и проросли жадными до полива и подкормки цепкими стеблями. Блэк сел за письмо.
«Приходи, потрахаемся»? «Муни, нам надо с тобой обсудить то происшествие, которое имело прискорбное легкомыслие случиться некоторое время назад, и поскольку я не силен в объяснениях на словах, то лучше я тебе продемонстрирую на деле»? «Рем, тебе понравится. Что понравится? Ха-ха, это сюрприз. Но понравится»? «Я был не прав – ты знаешь, когда… Нет, я был идиот. Не будь идиотом и ты, так что жду тебя»?

«Рем, давай начнем заново. Приходи ко мне утром, включай мой душ… ну, как в тот раз». Это письмо он и отправил.
Интуиция не была сильным местом Блэка, но на этот раз она его не подвела.

1
Унылый Люпин напоминал забытого за ненадобностью актера кукольного театра, когда тот бездействует в ящике у кукольника – безвольно повисшие руки, особый серый цвет лица. Друзья и знакомые списывали эту унылость и серость на близость полнолуния, и откуда было им знать, что ни при чем тут луна, а дело в оставленном на Гриммо,12 багровом инструменте восьми дюймов, и в Блэке, который с ними обоими так обошелся, и в маленькой ванной комнате, которая даром что выложена квадратным белым кафелем, а все равно смотрится суррогатом, и в собственном члене, который впервые за тридцать пять лет разочаровывал своего хозяина?

– О чем это он? – спросила Тонкс, которая зашла к Люпину в гости и за час обжилась настолько, что вскрыла письмо, принесенное лохматой совой отлучившемуся в туалет хозяину. – Зачем включать душ Сириуса, и что за «тот раз»?..

Люпин прочел и бросился к вешалке с теплой мантией и шарфом.

– У Сириуса сантехника барахлит, – объяснил он Тонкс, подталкивая ее на выход. – В прошлый раз я со своим инструментом пришел, так что Сириус на меня малость обиделся… Нет, Дора, спасибо, без твоей помощи обойдемся, это мужская работа.

2
Блэк назвал секс в ванной «быстрым сексом». По его интонации Люпин понял, что это не лучшее, что друг может ему предложить, поэтому позволил увести себя в спальню. Чувствуя себя несколько не в своей тарелке в отсутствие белых квадратных кафелин, Люпин вполуха выслушал лихорадочное бормотание Сириуса, в котором мог различить только слова «ах я дурак» и «столько лет, Ремус, столько лет», и в нетерпении заметался глазами.

Увидев, что Блэк приготовился употребить в дело свой собственный член, Люпин затосковал.

– … все в порядке, – задыхаясь, торопливо успокоил его Блэк.

Потянувшись, он пошарил в тумбочке и извлек оттуда восьмидюймовый багровый предмет. Неловко улыбнувшись, показал его Люпину и сначала засунул под подушку, а потом, решившись, извлек его оттуда и медленно, замирая сердцем, провел по лопатке Люпина.

Люпин сначала хихикнул, потом, внезапно уйдя на октаву вниз, замычал, опустил голову на руки, вдохнул и выдохнул, обернулся к Блэку, блестя глазом из-под упавшей на лицо пряди, и выгнул поясницу. Блэк медленно вел латексной круглой головкой по бедру Люпина и думал, как бы ему утихомирить свое колотящееся в глотке сердце так, чтобы оно не подвело его чуть позже.

– Дай-ка мне коробочку кругленькую, в тумбочке, «Как по маслу» написано, розовую… – скомандовал он хриплой скороговоркой Люпину.
Блэк не смог устроиться так, чтобы действовать обеими руками, но в результате он был доволен, и весьма.

Посмотрел с гордостью, растирая кисть, на умиротворенного спящего Ремуса и сам заснул.

Когда он проснулся, то первым, что он увидел, был фаллоимитатор, пристроенный Люпином между их подушек. Теперь Блэку казалось, что рядом с ним лежит часть не Люпина, а его самого.

прямой эфир

С независимым видом Блэк толкает дверь в секс-шоп на улице Лулу. Звенит дверной колокольчик, и продавец поворачивается к полному белым светом дверному проему, с отработанной улыбкой приветствует покупателя.

– Вот тут у меня, – говорит Блэк и достает из-под мантии восьмидюймовый фаллоимитатор багрового цвета.

– Рекламации, мистер? – бодрым голосом интересуется продавец.

– Нет, – шмыгает носом Блэк и для убедительности помахивает в воздухе предметом. – Вы апгрейд проводите?

Продавец мнется. Он никогда не делал апгрейд, но хочет развивать бизнес, поэтому говорит покупателю:

– Если пожелаете.

Блэк снова шмыгает носом и, увеличивая амплитуду взмахов фаллоимитатором, начинает объяснять что-то про систему ремней и крепежей.

Продавец внимательно слушает, затем идет к стеллажу у правой стены и возвращается оттуда с коробкой.

– Страппон, – говорит продавец и открывает коробку таким движением, каким шеф-повар снимает крышку со своего коронного блюда.

Блэк с любопытством заглядывает в коробку, извлекает оттуда повисший на ремнях, будто парашютист на стропах парашюта, фаллоимитатор, вертит его в руках и улыбается, а затем спрашивает:

– А апгрейд моего сделаете, чтобы таким же был?

– Два галеона, – быстро говорит продавец, радуясь развитию своего бизнеса.

– Идет, – говорит Блэк и оставляет на стойке два новеньких блестящих галеона. – К субботе успеете?

1
Люпин покорно пережил расставание с белым кафелем и с журчанием исходящей паром воды. Восьмидюймовый багровый член снова был с ним, и снова был в нем, и был лучше, чем раньше. Друзья и знакомые не уставали отличать Люпина комплиментами, часть из которых доставалась на долю анонимной доброй души, сумевшей сделать из старого больного оборотня привлекательного члена не чурающегося секса общества.

Только Альбус Дамблдор с его проницательностью заметил беспокойство и сплин в глазах Люпина, но ничего никому не сказал, потому как не был любителем лезть в чужие дела.

Врожденный консерватизм Люпина и лебединая верность одной-единственной диспозиции лишили его возможности, не прибегая к словам, поведать Блэку о своей коитальной драме и вынудили ходить с тоскливыми глазами, искушая дамблдоровы принципы, целый месяц. На исходе этого месяца Блэк, наконец пришедший в себя от эйфории внезапно свалившегося ему на голову своеобразного менаж а труа, обратил внимание на то, что Люпин чем дальше, тем больше проигрывает ему в скорости прохождения дистанции.

Привычка идти напрямик оказала Блэку добрую службу, и через несколько донельзя неловких для Люпина минут ясность была внесена.

– Ну совсем не тот, – сиплым от смущения голосом шептал Люпин. – У меня вон какой, на добрый дюйм короче, чем у Снейпа, и толще гораздо. И не такой прямой…

Трындец, подумал Блэк, – это сколько ж Ремусу удалось тогда увидеть?

– Я пытаюсь не смотреть, да не помогает, – ощутив сочувственную волну Блэка, чуть громче продолжил Люпин. – Ну на что такой годится…
Блэк так и не смог заснуть, до самого рассвета рассеянно перекатывая по постели фаллоимитатор с поникшими стропами.

прямой эфир

Месяц напрасно прождав традиционной пригласительной записки к Блэку на Гриммо, 12, Снейп начинает хмуриться и стричь баллы со всех факультетов. Наконец оказавшись у Блэка – увы, не по личному делу, а на политическом собрании, он зовет того «выйти в коридор поговорить», и Блэк, улыбаясь, идет за ним. Через несколько минут члены Ордена Феникса слышат грохот и крики и, выбежав в коридор, видят Снейпа, который, забыв про палочку, трясет за шиворот Блэка, надеясь пнуть его острой коленкой. Никто не успевает вмешаться, и Снейпу удается уронить хозяина на пол. Блэк хохочет, Снейп визжит.

– Как дети, ей-богу, – говорит Молли.

– Сколько можно, – говорит Кингсли.

– А что случилось, не поняла? – говорит Гестия Джонс.

Люпин ничего не говорит, только бледнеет и растерянно смотрит на портрет миссис Блэк, которая подвывает вслед за уже дергающим дверную ручку и вылетающим на улицу Снейпом, а потом, не обращая внимания на галдеж, бредет куда-то вглубь дома.

Блэк уже не смеется, встает и уходит искать Люпина.

Гестия Джонс подбирает предмет, который был заброшен Снейпом в темный пыльный угол – восьмидюймовый, багрового цвета.

3
Впрочем, покочевряжившись для вида, Снейп любезно согласился помочь в решении небольшой проблемы Ремуса и Сириуса, ну и заодно возобновить свою половую жизнь.

2
Блэк, ведомый внезапно обуявшей его исступленной нежностью к горемыке Люпину и желанием ему угодить, сам ничуть не проиграл. Новая диспозиция оказалась весьма громоздкой, но после того, как все трое сыгрались в команде, причин жаловаться не было ни у кого.

Люпин блаженствовал.

Снейп замену Блэка на Люпина благоразумно принял стоически. Если у Снейпа и были какие-либо комментарии по поводу желания Люпина ласкать его и при этом делать вид, будто он обслуживает самого себя – то о них он в любом случае умалчивал и добросовестно устраивался так, чтобы не перекрывать прихотливому горемыке обзор на свои бледные и прямые, как карандаш, семь дюймов.

Что касается Блэка, то он был не против того, что Люпин занят Снейпом, в то время как он сам занят Люпином. Даже ремни на своих чреслах, не говоря о главном нынешнем своем украшении, он носил с гордостью, словно штандарт их маленького полка – и был готов, как некогда рвущиеся в атаку кавалерийские части, сражаться до последнего истока сил.

Вскоре он приноровился двигаться в противофазе с ритмом Люпина, что ему несказанно понравилось. Почти так же, как нравился ему его восьмидюймовый дубль.

прямой эфир

Люпин – чье эго цветет пышным цветом из-за того, что вот уже два месяца он регулярно оказывается в центре внимания – смелеет и начинает капризничать.

В своей особой манере, экивоками, он дает понять, что ему не нравится елозящий то по его копчику, то по его мошонке член Блэка.

– Это меня отвлекает, – говорит Люпин.

Сириус не верит своим ушам, но послушно вздрагивает сердцем.

– Друг, – говорит он, – а ты представь, что это… моя рука, например.

Снейп таращит глаза.

– Оба вы как были придурками, так и остались, – говорит он, слезая с кровати и от возмущения путаясь в простынях.

– Хватит! – вдруг орет Блэк. – Тебя, Снейп, пялят в задницу, про тебя, Рем, вообще молчу, а я крайний?!

– Мы можем внести поправки в наш регламент, – быстро предлагает Снейп, надеясь по-новому употребить свои семь бледных дюймов.

– Нет! – кричит Люпин.

Снейп, вопреки регламенту чувствующий себя хозяином положения, плюхается обратно на кровать, закуривает и нагло пускает дым в лицо Блэку. Тот расстроен настолько, что только машинально разгоняет дым рукой.

Потом Блэк много думает.

Снова звенит колокольчик в секс-шопе на улице Лулу, снова продавец приветствует Блэка.

– Апгрейд? – спрашивает продавец, когда Блэк демонстрирует ему восьмидюймовый багрового цвета инструмент с парашютными стропами.

– Он самый, – подмигивает ему Блэк.

Выслушав Блэка, продавец начинает щелкать костяшками на счетах, потом чешет в затылке, потом первый раз в жизни решает не искушать закон.

– Это вам в св. Мунго, мистер, – честно говорит он.

Блэк не любит св. Мунго, и тем более ему не нравится идея обсуждать свой апгрейд с регистратурой при всем честном народе. Приобняв продавца за плечи и тем самым отрекомендовавшись своим в доску парнем, он говорит:

– Видишь ли, мне бы к частному лекарю.

Продавец желает войти в положение постоянного клиента, поэтому дает адресок своего деверя, который вроде как в прошлом году пересекался в парадном камине Минмагии с одной полезной в этих делах ведьмой.

1
Блэк ничего не сказал Люпину о своем визите к частному лекарю. И когда одним прекрасным вечером Блэк объявил о сюрпризе, медленно стянул подштанники, как заправский стриптизер, и под ними обнаружился всего один…

один-единственный …

восьмидюймовый, багрового цвета, с парашютными стропами…

и больше ничего…

… Люпину показалось, будто что-то теплое ударило его в грудину и мгновенно вспухло талой водой у него в глазах, потому что он понял – так его никто не любил и никогда не полюбит.

Снейп, побледнев, круглыми глазами таращился на Блэка и не мог выдохнуть.

– Придурок, – прошептал он и, подобрав валявшуюся на полу одежду, стал боком пробираться к двери.

Блэк, перехватив его, сказал:

– Спокойно, дурень! У меня все на месте. Я член уменьшил.

И добавил, в то время как Снейп белел и заваливался на бок:

– И смог на него надеть этот переделанный…

Снейпу стало дурно, и в тот вечер ничего хорошего не получилось, потому что сначала бегали в кладовку за восстанавливающим зельем, потом кудахтали над незаменимым в их команде Снейпом, потом Снейп орал и грозил, что больше никогда не вернется, потому что – видит Мерлин, он не врет! – даже рейды пожирателей смерти никогда не рвали ему таким страхом нутро, и никогда ему не было так очевидно, что Блэк – не просто псих, а псих заразный, и что их с Люпином надо изолировать, а он, Снейп, еще лелеет надежду пожить в трезвом уме…

Снейп чуть не плакал, а Люпин изнывал от неловкости этой сцены и только незаметно гладил Блэку пальцы, боясь благодарить его вслух – и не из-за Снейпа, а потому что, знал он, соразмерные для этого слова найти невозможно.

прямой эфир

– Совсем с катушек съехал Блэк, – вполголоса говорит Кингсли, собираясь домой после очередного собрания Ордена Феникса.

– Надо с Ремусом поговорить, он умеет так хорошо влиять на Сириуса! – говорит Молли.

1
Когда Люпин, улучив момент откровенности, попытался выяснить у Блэка, насколько меньше тот стал, Блэк отшутился – «На сколько надо».
Когда Люпин спросил напрямик, сколько у него теперь дюймов, Блэк ответил расплывчато:

– Несколько…

И Люпин так и остался в неведении о подробных масштабах блэковой любви.

Но вскоре, когда весна уже пошла в наступление на площадь Гриммо, именно Люпин, а не Снейп, который к тому времени еще не вполне оправился от собственного решения не рвать с заразными психами, вопреки законам природы поблек.

Ни штандарт, ни восемь багровых, ни семь бледных дюймов, ни готовность Блэка к любым трансфигурациям, ни любезное разрешение Снейпа ласкать его член сколько заблагорассудится – ничто не могло вернуть Люпина к радости разбухающей ивовыми почками жизни. Когда дело дошло до того, что за новыми переживаниями он не заметил полнолуния и забыл обратиться в волка, Люпин пришел к выводу, что положение серьезнее, чем ему казалось. Поговорив с самим с собой по душам, он понял, что заболел.

Всякий раз, когда он снова оказывался в спальне между Блэком и Снейпом, нечто неопределимо ему мешало – из-за чего Люпин, как ни старался, не мог быть в процессе, а мог быть только над ним. И лишь когда Люпин позволил себе сделать наконец то, что давно его искушало, – то есть воспарить над этим самым процессом и незримо повиснуть в ярде над не останавливающимися Блэком, Снейпом и самим собой, внезапно его сознание прояснилось. Лишним, гонящим муть, было тело, зажатое между двумя другими, – его тело. Ни то, которое было позади него, ни то, которое было перед ним, – ни одно из них не повреждало той ясности коитального идеала, к которой стремился Люпин. Идеала, к которому шел с начала зимы, воссоздавал по распавшимся составным частям: увиденный им в визионерском приступе член Блэка, увиденный наяву член Снейпа, крошечный почти черный синяк на незагорелой блэковой ягодице и смятый нос Снейпа, прижатого к кафелю.

К чести Люпина, он довел до конца то мутное дело, которым они трое в тот момент были заняты, и только на следующее утро, когда Снейп уже был в Хогвартсе, во время завтрака рассказал о своей новообретенной ясности Блэку.

Блэк подумал и решил, что, несмотря на возраст, он по-прежнему юн. Потому что, говорят, зрелые мужи теряют способность к удивлению, утверждая, что ничто не ново под луной, – он же удивиться все еще смог.

Но когда Снейп сказал: «Да», Блэк уже не удивился.

0
Покрытые золотистой тенью руки Блэка, которые дергают на себя Снейпа, его бедра, которые ходят ходуном. Снейп, который дрочит быстро-быстро-быстро.

И белый кафель, и двое – только двое – одинаково тощих тел.

И промелькнувший в дверном проеме вихор Люпина, неисправимого мечтателя.

Вот так эта история закончилась – тем, с чего и началась.

		ДОРОГИЕ ДРУЗЬЯ! ФОРУМ ОТКРЫТ ТОЛЬКО ДЛЯ СОВЕРШЕННОЛЕТНИХ ЗАРЕГИСТРИРОВАННЫХ ПОЛЬЗОВАТЕЛЕЙ. Чтобы зарегистрироваться, внимательно прочтите инструкцию в этой теме. Если вы уже зарегистрированы, то получить доступ к закрытым разделам можно в этой теме.