ДОРОГИЕ ДРУЗЬЯ! ФОРУМ ОТКРЫТ ТОЛЬКО ДЛЯ СОВЕРШЕННОЛЕТНИХ ЗАРЕГИСТРИРОВАННЫХ ПОЛЬЗОВАТЕЛЕЙ.
Чтобы зарегистрироваться, внимательно прочтите инструкцию в этой теме.
Если вы уже зарегистрированы, то получить доступ к закрытым разделам можно в этой теме.
Отправлено: 22.07.09 21:34. Заголовок: Гарридрака без названия, NC-17, hurt/comfort, миди, 14 глава от 30.07, незакончен
Автор: Хвосторожка Бета: Эсперанса Название: Гарридрака без названия Пейринг: ГП/ДМ Рейтинг: NC-17 Жанр: hurt/comfort Саммари: Малфою случайно везет, и он получает возможность некоторое время управлять Поттером. 6й курс, фик написан для rane с учетом всех ее пожеланий и кинков. Предупреждения: насилие, в т.ч. моральное, принуждение, секс-игрушки, UST, AU с середины 6й книги.
Отправлено: 22.07.09 21:35. Заголовок: 1 Склянка с настойко..
1 Склянка с настойкой дикого бадьяна, тарелка с размазанной рисовой кашей, порошки в бумажных пакетиках – магглы для таких порошков давно придумали капсулы, – шоколадка с надорванной упаковкой, которую так и не пробовали, ложка, стакан, кувшин с водой. Тусклый лунный свет не дает увидеть детали, и поэтому даже нагромождение посуды выглядит каким-то нереально волшебным. Гарри сидит и рассматривает бардак на тумбочке, потому что сил смотреть на Малфоя больше нет: он и так изучил его от и до. Все не скрытые одеялом части тела. Днем Гарри улыбается несколько вымученной улыбкой, шутит, хамит Снейпу, делает уроки, а вечером приходит сюда и ждет. Помфри, которая поначалу отказывалась пускать его в лазарет, теперь только хмурится, когда Гарри проходит к койке Малфоя. Снейп был прав: раны зажили почти сразу же, но родители Драко решили, что шрамы нужно свести, а «Сектумсемпра» – темномагическое заклинание, и поэтому Малфой все еще пьет зелья, глотает порошки, и его шрамы постепенно бледнеют. Тонкий над бровью почти исчез: осталась только серебристая полоска, напоминающая по форме молнию. Гарри это кажется знаком. Будто он поделился своей славой с Малфоем – тот же так жаждал внимания, вот и… получил. Чувство вины, поначалу острое, со временем притупилось – вторая неделя пошла, – и Гарри больше не хочется реветь от стыда. Он даже не знает, зачем сидит здесь и чего ждет. Малфой под действием Сна-Без-Сновидений, он все равно не проснется, не улыбнется Гарри и не скажет, что все в порядке, что у него ничего не болит, что он понимает – Гарри ошибся… Дурацкие мечты. Гарри понимает, что его надежды тщетны. Малфой в лучшем случае пошлет его подальше, а в худшем будет ходить по школе и рассказывать, что Гарри его едва не убил, и как больно и плохо ему было. И это будет правдой. Гарри – настоящий гриффиндорец. Он не может не чувствовать себя виноватым из-за того, что покалечил человека, даже врага. Иногда он напоминает себе Гермиону, как вот сейчас: вместо того, чтобы спокойно спать в своей кровати, он сидит у постели спящего Малфоя и придумывает ему оправдания. Может, Малфой не враг? Может, Метка на его руке – вовсе не знак добровольной службы темным силам, может, его на самом деле заставили? Может, он и не «Круциатус» хотел наложить, а какое-нибудь Ватноножное проклятие? Это глупо, но Гарри не может перестать думать об этом. Иногда ему кажется, что его основная цель – не победить Волдеморта, а вернуть тот день, когда он запустил в Малфоя «Сектумсемпрой» и… забыть о слизеринце. Сейчас забыть не получается. Малфой за пару недель стал центром его мира. Самое смешное во всей этой ситуации – он понятия не имеет, что Гарри его навещает. Вряд ли Помфри рассказала своему единственному пациенту, что по ночам к нему приходит Гарри. Вряд ли Малфой поверил бы. Вряд ли кто-то еще знает – кроме Рона и Гермионы, конечно. Первые два дня после случая в туалете друзья смотрели на него с немым укором, а Гарри мучился все сильнее и сильнее, пока не смог выдавить из себя, что ему жаль. Не просто жаль – он готов сам стать под заклятие, если это поможет Малфою. Друзья тогда с облегчением кивали и говорили, что так и нужно, что да, ему нужно извиниться. То, что жизни слизеринца на самом деле ничего не угрожало, что сам Гарри понятия не имел о действии заклятия, что это была самооборона – неважно. Важно то, что сейчас он сидит рядом с узкой больничной койкой и смотрит на тумбочку, на бутылку с настойкой дикого бадьяна и… мечтает. Часам к трем самому Гарри становится ясно, что сидит он здесь совершенно зря. Толку от отсутствия сна – никакого, и завтра он наверняка будет клевать носом на уроках, а Малфой все так же спит. Гарри встает, задевает мантией тарелку с кашей, и та с грохотом падает на каменный пол. Осколки разлетаются по полу вокруг Гарри, один падает на носок ботинка; на полу и брючинах белые пятна; в абсолютной тишине больничного крыла грохот просто оглушающий. Гарри резко оборачивается к постели Малфоя и ахает: тот уже не спит. В полутьме сложно рассмотреть выражение его лица, но Гарри готов поставить последний сикль на то, что во взгляде Малфоя злость. – Поттер? – его голос тихий, но звенит от ярости. – Что ты здесь делаешь? – Я… – начинает Гарри, но Малфой обрывает его на полуслове: – …решил закончить начатое? – Нет, я… – …я позову Помфри, и ты вылетишь из школы! Только тебе позволено бросаться запрещенными темномагическими заклинаниями, а потом просто раз в неделю мыть котлы! На этот раз тебе это с рук не сойдет! Гарри закусывает губу, чтобы не засмеяться нервным смехом. Вот так мечты разбиваются о действительность. Вместо того чтобы простить, Малфой строит планы мести. А всего пять минут назад Гарри казалось, что хуже просто не бывает. – Или тебя прислал добренький дедушка Дамблдор? Вы, светлые, все такие добрые, что меня сейчас стошнит! – Малфой приподнимается с постели и шарит по постели рукой в поисках палочки. Гарри молчит: он знает, что палочка на тумбочке, но смотрит на происходящее отстраненно, будто это не с ним, а просто странный сон. Говорить не хочется – бесполезно. – Я скажу Снейпу, что ты ночью прокрался в больничное крыло, – Малфой продолжает двигать рукой, и Гарри следит за ней, будто завороженный. У Малфоя красивые пальцы: тонкие, но не узловатые, как у приснопамятного Снейпа – даже костяшки узкие, как у девчонки, и ногти длинные. Сразу видно, что эти руки не драят котлы и не моют полы без магии. Не то что его собственные. – Тебя исключат. Гарри хлопает ресницами и вдруг понимает, что это не сон. Возможно, Помфри сможет его выгородить перед Дамблдором, сказать, что Гарри просто сидит, но – все-таки. У Гарри уже два действующих взыскания, а по правилам школы третье – повод для исключения. Дамблдор сможет отменить наказание, но в некоторых вещах даже он бессилен, а Гарри уверен, что если Снейп узнает версию Малфоя, то взыскания не избежать. Перспектива именно сейчас, когда Волдеморт становится сильнее с каждым днем, а ощущение приближающейся битвы висит в воздухе, вновь оказаться у Дурслей, пугает Гарри до слабости в коленях. – Не нужно, – говорит он. – Что? – губы Малфоя кривятся в презрительной ухмылке. – Я нашел твое больное место? – Не нужно, – повторяет Гарри. – Я… я хотел извиниться. – За что? – За Сек… Сектумсемпру. – Ха, – Малфой устраивается на подушке поудобнее. – Теперь ты пытаешься убедить меня, что пришел именно за этим? – Но это правда! – начинает заводиться Гарри. – А на что еще ты готов, чтобы остаться в школе? – Я действительно пришел, чтобы сказать, что мне жаль… Я не хотел, чтобы ты пострадал! – Мне нравится смотреть на то, как ты унижаешься, – хмыкает тот. – На колени стать не хочешь? Так будет более убедительно. – Малфой, я действительно здесь только поэтому! Я не собирался тебе навредить или… еще что-нибудь. – Отлично, – он закрывает глаза; на лице – нарочитая задумчивость. – Я не сдам тебя Снейпу. Но взамен… Гарри замирает. Он прекрасно сознает, что Малфой мстительный и мелочный тип, что сейчас Гарри целиком в его власти, и что он может попросить что угодно. Разумеется, он не предложит ему сдаться Волдеморту или еще что-нибудь безумное – вылететь из школы в таком случае будет меньшим из зол. Но Малфой достаточно умен и изобретателен – особенно в пакостях – чтобы испортить Гарри жизнь. – …взамен я хочу, чтобы ты через неделю пришел туда, куда я скажу, и сделал то, что я скажу. Гарри смотрит неверяще: Малфой его что, совсем за идиота держит? – Помфри в курсе, что ты здесь, и врать ради тебя не будет. Я… подружился с ней, пока здесь лежу. – Я не хочу соглашаться неизвестно на что! – Твои проблемы. В таком случае я завтра утром расскажу Снейпу, что ты меня навещаешь… ночами. Гарри сжимает потной ладонью палочку в кармане. Это совершенно абсурдная ситуация, но он не видит выхода. С другой стороны – у него есть неделя на то, чтобы что-нибудь придумать, а Рон с Гермионой наверняка ему помогут. – Ты поклянешься, – говорит Малфой, и Гарри вздрагивает: он что, мысли читает? – что придешь. Чем-нибудь существенным. Например, своей магией. Гарри снова думает. Лишиться магии – гораздо хуже, чем оказаться у Дурслей, но ему нужно пообещать, что он просто придет куда-то, а потом… как-нибудь выкрутится. Это у Гарри всегда хорошо получалось. – Что я должен пообещать? – Повторяй, – на лице Малфоя радостное предвкушение, и Гарри передергивает от неприятного предчувствия, – я, Гарри Джеймс Поттер… Откуда он знает полное имя? Может, Рон прав, и Малфой одержим Гарри так же, как сам Гарри – им?.. – Я, Гарри Джеймс Поттер… – …клянусь своей магией… – ….клянусь своей магией… – …что в следующую субботу в два часа дня… – …у меня в это время может быть отработка со Снейпом! – Хорошо, – кивает Драко. – В восемь часов вечера… – …в восемь часов вечера… – …я приду в указанное Драко Малфоем место… – …я приду в указанное Драко Малфоем место… – …и сделаю то, о чем он меня попросит… – …и сделаю то, о чем он меня попросит… если это не повлечет за собой угрозы моей жизни или здоровью, – быстро добавляет Гарри. – Иначе я не согласен! – Хорошо. Не думаю, что твоей жизни что-либо будет угрожать, – он взмахивает палочкой, и Гарри на миг окутывает серебристое сияние. – Ты теперь мой, Поттер. – Я всего лишь пообещал прийти в указанное место! Я тебе не раб! – Потом посмотрим, – улыбается тот и закрывает глаза. – А теперь вали отсюда. Я спать хочу. Гарри инстинктивно ощущает какую-то неправильность – он что-то упустил, он забыл о чем-то важном, клятва не дает ему покоя, но Малфой уже спит или делает вид, что спит, и вряд ли он захочет отвечать на вопросы о клятвах. Хотя – всегда можно спросить у Гермионы. И у него еще есть целая неделя. А еще можно поговорить с Дамблдором – он поможет. Гарри еще несколько секунд смотрит на Малфоя, а потом выходит из палаты, тихо закрыв за собой двери.
2 Гарри не может заснуть, мучаясь от ощущения, что упустил нечто важное. Но, просыпаясь, еще в полудреме осознает: Малфой не поклялся, что не будет доносить Снейпу. Это значит, что Гарри согласился выполнить его требование просто так. Попался, как идиот. Он и есть идиот – сейчас, при свете утреннего солнца, это очевидно. Гарри стонет от бессилия, натягивает штаны и идет к умывальнику. Лицо в зеркале – опухшее, с синими кругами под глазами и покрасневшими белками. Хоть сейчас в боггарты. Гарри хмыкает, рисует пальцем на запотевшем зеркале рожицу и возвращается в спальню. Рон уже встал и заправляет постель. Гарри гипнотизирует взглядом его спину, и тот чувствует – оборачивается и смотрит вопросительно. – Что-то случилось? – Нужно поговорить. И… позови Гермиону. Кажется, я облажался. – Это не новость, – проходящий мимо Симус хлопает Гарри по плечу. – В этом ты у нас мастер. Как и в драках. Сокурсники все еще считают, что Гарри поранил Малфоя намеренно, и что его нежелание объясниться означает уверенность в том, что он все сделал правильно. – После Гербологии, – говорит Рон, отмахиваясь от Симуса, – перед обедом. Гарри готов его расцеловать. В такие моменты он понимает, насколько ему повезло с друзьями. Рон никогда не скажет «нет» только потому, что занят или у него есть собственные проблемы, а Гермиона может зудеть весь вечер про уроки, но если Гарри понадобится помощь – она сделает все, что нужно.
– Пойдем к западным теплицам, – Гермиона улыбается и показывает Гарри и Рону потемневший от времени медный ключ. – Ого! Откуда? – удивляется Рон. – Сказала профессору Спраут, что хочу посмотреть, как растут хищные лианы. Пойдем, – Гермиона машет рукой, – а то на обед не успеем. Летом они могли бы сесть у озера или во дворе замка, но сейчас слишком холодно. Гарри мысленно репетирует речь, но, входя в теплицу с душным влажным воздухом, насыщенным ароматами трав и растений, понимает, что это бесполезно. «Я облажался» – лучшее из определений. Он рассказывает о том, что произошло ночью. Гермиона неодобрительно хмурится, Рон внимательно слушает и кивает. – … я знаю, что сглупил, – говорит Гарри. – Поэтому давайте без нотаций. И так паршиво. – Сглупил – не то слово, – Гермиона ослабляет шарф: тут слишком жарко, сам Гарри уже пару раз вытирал вспотевший лоб. – Я посмотрю в библиотеке, что есть о магических клятвах. Но ты должен потребовать у Малфоя, чтобы он поклялся, что не донесет Снейпу. – Слушай, – Рон вдруг улыбается, – а… Мы же можем пойти с тобой! Малфой не сказал, что ты должен быть один. Мы придем и заставим его, – он вытаскивает палочку и выпускает из кончика сноп красных искр, – пообещать, что он тебя не сдаст. – А и правда, – улыбается Гермиона, – точно! Но я все равно посмотрю в книгах. Вдруг клятву можно нивелировать? – Ни-ве… что? – уточняет Гарри. – Неуч, – хмыкает она и открывает двери теплицы. – Выходите, а то растения вымерзнут. Вечером поговорим… Гарри, ты ведь знаешь – мы на твоей стороне, что бы ни случилось. – Я знаю, – говорит он и улыбается с заметным облегчением. – Вы замечательные! – Да, я такой, – смеется Рон. – Пора бежать в Большой зал, а то все без нас сожрут.
– Поттер, – Малфой открывает двери заброшенной аудитории на третьем этаже и удивленно смотрит на трио, – мы так не договаривались! В пятницу на Защите он подбросил Гарри записку с нарисованной от руки картой. Снейп заметил и снял с Гриффиндора десять баллов – не без удовольствия, разумеется. Но Малфой наверняка не ожидал, что увидит троих вместо одного. – Я знаю, – Гарри отталкивает его от двери и проходит внутрь, следом заходят Рон и Гермиона. – Ты сказал, чтобы я пришел, но не говорил, что я должен быть один. – Прекрасно, – Малфой кривится. – Скажи им уйти. – Не хочу! – Ты поклялся, что будешь делать всё, что я скажу. Или твоя магия… Продолжать необязательно: все они и так знают, что случится. – Они будут присутствовать! – настаивает Гарри. Его уверенность в том, что все закончится хорошо, моментально тает, как пар над котлом с Амортенцией. – Поттер, тебе достаточно просто нарушить слово, – Малфой разворачивается и подходит к двери. – Мне будет приятно сообщить Сам-Знаешь-Кому, что ты превратился в сквиба. Он касается ручки двери; в эту же секунду Гермиона выхватывает палочку и запирает замок заклинанием. – Нет, Гарри! – она смотрит на него испуганно. – Нельзя нарушить клятву! – Но… – Мы уйдем, – она хватает Рона за рукав и тащит к двери. – Мы выйдем, но будем тут, рядом. Последняя фраза предназначается Малфою. Тот смотрит на них с презрением и превосходством и поворачивается к Гарри, когда двери за Роном и Гермионой захлопываются. – Ты так и не понял, насколько вляпался? – Говори, что нужно сделать, и я это сделаю! – Гарри уже не так спокоен, он начинает нервничать, и из-за этого его голос срывается. – Ты спешишь? – Малфой снимает мантию и остается в брюках и рубашке. В аудитории холодно – эта часть замка не отапливается, и Гарри не понимает, зачем Малфой раздевается. – Спешу! – Совершенно зря, – он накладывает на двери запирающие, заглушающие и еще какие-то чары, которых Гарри не знает. – Ты дурак, Поттер. – Если ты хочешь, чтобы я выслушивал твои подначки – я готов, – Гарри складывает руки на груди и сжимает губы. Подумаешь! Это настолько просто, что даже смешно. – Нет, Поттер, – Малфой делает шаг и смотрит на Гарри сверху вниз. Их разница в росте меньше дюйма, но Гарри ощущает себя букашкой рядом с великаном из-за осознания того, что целиком находится во власти этого гаденыша-Упивающегося. Надежда, что Малфой не сделает ничего плохого – Гарри ведь умудрился вставить фразу про здоровье и жизнь – пока еще жива. – Ты поклялся, что придешь сюда и будешь делать всё, что я скажу. Но ты не сказал, сколько времени это будет продолжаться. Гарри сжимает зубы и успевает сдержать стон разочарования. Черт, дело не только в том, что Малфой ничего не пообещал взамен! Фактически, это может продолжаться годами! – Я на такое не соглашался! – он почти орет. – Согласился, – Малфой присаживается на парту. – Но я готов обсудить условия. Гарри мысленно ликует – Мерлин, ему все же по-прежнему везет. – Ты поклянешься, что не скажешь Снейпу! И никому другому! – Хорошо, – кивает Малфой. – И что это… что ты там хочешь – будет только сегодня. – Нет. – Нет? – Разумеется, нет. Я ведь не идиот, Поттер… В отличие от тебя. Сердце у Гарри начинает биться в три раза быстрее. – Что тогда? – Я согласен ограничить время. Скажем, до конца этого курса и… – Гарри перестает дышать. – …Одной встречей в неделю. Гарри снова дышит, но ему уже начинает казаться, что он на карусели. Напряжение-облегчение-страх-снова облегчение. Малфой будто наслаждается, играя с ним, как кот с мышкой. – Ты хочешь, чтобы я делал то, что ты скажешь, один раз в неделю до конца шестого курса, и взамен обещаешь не доносить о любых моих… – Гарри сложно подобрать правильные слова – …действиях. Никому. – Мне не нравится формулировка. О нарушении тобой школьного режима. – Нет. Иначе я не согласен! – Поттер, я могу заставить тебя сейчас пообещать мне что угодно – твоя клятва это подразумевает, – Малфой улыбается, и Гарри борется с желанием стереть эту противную улыбку с его холеного личика. – Но сегодня я в благодушном настроении, поэтому согласен на уступки. Но не говорить о тебе ничего и никому – это чересчур. Получается, я не смогу поделиться с друзьями тем, насколько ты сейчас жалок? Гарри сжимает палочку. Он уже в том состоянии, когда эмоции важнее доводов рассудка, и готов лишиться магии, только бы доказать, что ни капельки не жалок! Он лучше Малфоя, потому что никогда не опустится до шантажа! – Ты такой же, как я, – говорит Малфой – у Гарри снова то странное ощущение, будто его незаметно подвергли легиллименции, – просто глупее. – Хватит! – орет Гарри. – Я согласен на твои гребаные условия! Но ты поклянешься первым! И не будешь рассказывать своим… – у Малфоя не друзья, а прихлебатели; Гарри не может связать это слово с Малфоем. – …слизеринцам ничего, что будет происходить здесь! – Но ты ведь расскажешь Уизелу и грязнокровке? – Это другое дело! – Не вижу разницы. – Ты не будешь! – настаивает Гарри. – Хорошо, – кивает Малфой. – Взамен ты будешь делать все, что я скажу. – Если это не повлечет за собой никаких физических травм, угрозы моему здоровью, жизни и репутации. – Поттер, я не в ответе за твою репутацию. – Ты это скажешь! – Нет, – качает головой тот. – Не скажу. Напомнить, что я могу заставить тебя сделать что угодно? Гарри понимает, что это блеф, но не понимает, почему. Отсутствие угрозы жизни и здоровью не может не противоречить вечной клятве – значит, Малфой точно блефует. Но аргументов, чтобы спорить на равных, у Гарри нет. И почему он ни разу не заглянул в найденные Гермионой книги? – Я хочу посоветоваться с друзьями, – говорит он. – Нет, – Малфой садиться на парту, и его ноги болтаются в воздухе. Для такого серьезного разговора у него слишком непринужденная поза. – Почему бы тебе просто не заставить меня поклясться? – Гарри уже на грани и почти кричит. – Или тебе нравится чувствовать власть? – Конечно, нравится, – улыбается тот. – Тебя это удивляет? – Ненавижу, – шипит Гарри сквозь зубы. – Черт с тобой, клянись первым! Я согласен!
Десять минут спустя клятвы произнесены, а Гарри чувствует себя так, будто весь день занимался тяжелым физическим трудом. На самом деле так и есть: он мыл склянки на полках в кабинете Зельеварения – но усталость появляется только сейчас. Болит шея, чуть заметно дрожат руки, ноги подкашиваются, и хочется присесть. Гарри садится на скамью, но Малфой говорит ему встать. – Что? – Встань, – повторяет тот. – И разденься. – Зачем? – Я не обязан отвечать на вопросы. – Мы так не договаривались! – Я пообещал, что не причиню тебе никакого физического вреда. О моральном речи не было. Раздевайся, – голос Малфоя спокоен, даже слишком. Не будь Гарри настолько рассеян – понял бы, что это всего лишь бравада. Но Гарри слышит только то, что Малфой хочет продемонстрировать. – И что ты будешь делать? – Ничего, – он снова садится на парту. – Раздевайся. В четвертый раз я повторять не буду. Перспектива увидеть тебя голым ненамного приятнее возможности сделать тебя сквибом. Гарри встает, расстегивает мантию и бросает ее на стул. – Полностью, – говорит Малфой. Гарри расстегивает пуговицы теплой клетчатой рубашки, сбрасывает ботинки, носки и брюки. Он стоит и смотрит на Малфоя исподлобья и придумывает способ, которым можно лишить ублюдка памяти, и чтобы Гарри за это ничего не было. – Майку и трусы тоже. – Это слишком! – Здесь я решаю, что слишком! Гарри рад, что Рон и Гермиона за дверью и не слышат. Он стягивает майку и медленно, все еще надеясь, что Малфой шутит, спускает трусы до колен. Но тот молчит и смотрит – не слишком внимательно. Гарри переступает через ворох одежды и становится босыми ногами на холодный пол. – Тут холодно, – говорит он, – я могу простудиться. Это нарушение уговора. Малфой протягивает руку и сбрасывает на пол мантию. – Становись сюда. Гарри злится еще сильнее, но испачканная мантия – это мелочи по сравнению с унижением. – Тут холодно, – повторяет он, делая шаг и становясь ногами на шерстяную ткань. – Недостаточно холодно для того, чтобы заболеть. – И что мне делать? – Просто стой. Сначала Гарри становится холодно: кожа покрывается мурашками, а руки тянутся обнять себя за плечи, чтобы согреться. Малфой не смотрит: он ходит по классу, читает подписи под портретами, не обращая на Гарри внимания, и от этого становится чуть легче. Подумаешь – Малфой ведь не девчонка, он уже не раз мог видеть его голым. В душе, например. Но там Гарри не чувствовал себя так, будто выставляет себя напоказ. Чуть позже Малфою становится скучно; он садится на парту и начинает рассматривать тело Гарри. Под этим взглядом краснеют щеки: ничего удивительного – Гарри стыдно. Потом его бросает в жар. Гарри сжимает руки в кулаки, переминается с ноги на ногу, но приказ недвусмысленный, и нарушить его сейчас будет полной глупостью. А Малфой смотрит точно так же, как только что – на портреты: изучающе и со скукой во взгляде. Гарри неуютно под этим ничего не выражающим взглядом. Он злится, закрывает глаза, чтобы не видеть, но так – еще хуже. Он начинает считать про себя секунды. Этот отсчет имел бы значение, если бы Малфой ограничил время, которое Гарри должен стоять, но, даже бессмысленный, он хотя бы отвлекает. На пятой минуте, когда Гарри уже почти успокаивается, Малфой спрыгивает с парты, подходит ближе и заглядывает ему в глаза. – Что? – вскидывается Гарри. – Мне сделать еще что-нибудь? Станцевать? Спеть?! – Нет, не нужно, – прохладные пальцы касаются груди – Гарри вздрагивает – и скользят ниже. Гарри готов заорать, но Малфой проводит указательным пальцем по его члену и тут же разворачивается спиной. – Одевайся. – Что? – он все еще в шоке от того, что произошло, и не понимает услышанное. – Одевайся, – повторяет Малфой. – В следующую субботу встретимся снова. Он ждет, пока Гарри застегивает пуговицы непослушными пальцами, пока натягивает брюки и зашнуровывает ботинки, после чего подходит к двери и бросает через плечо короткое «пока». Гарри настолько потрясен, что не может произнести ни слова. Малфой не запрещал ему рассказывать Рону и Гермионе, но Гарри совершенно точно не расскажет об… этом.
3 Неделю спустя Гарри стоит под дверью и не может заставить себя прикоснуться к ручке. Все время до второй встречи он пытался представить себе ход мыслей Малфоя, руководствуясь советом Снейпа, брошенным на одном из занятий Окклюменцией: «Чтобы победить, нужно думать так, как думает твой враг». Гарри, наверное, не настолько извращен или у него проблемы с воображением, но в голову лезли только дурацкие идеи про попрыгать на одной ноге или прокукарекать. Вероятно – голым. Это Гарри как-нибудь пережил бы, но он прекрасно понимал, что Малфой мыслил иначе. Малфой наверняка сумасшедший, да еще и садист – ни один нормальный человек в шестнадцать лет не согласился бы поставить на руку Метку, которая означает принадлежность к сборищу мучителей и убийц – поэтому Гарри не мог представить, что случится в следующую субботу. Эпизод с интимным прикосновением Гарри в расчет не брал – такое поведение настолько не вписывалось в стройную картину его мира, где все имеет четкую принадлежность к черной или белой стороне, что поступок Малфоя просто сбил Гарри с толку. О приказе раздеться он рассказал Рону и Гермионе сразу же, как только они остались одни, но о прикосновении – нет. Гермиона возмутилась и помчалась в библиотеку выяснять, можно ли трактовать переохлаждение как причинение вреда здоровью, а Гарри не смог сказать, что вовсе не замерз и… почему. Рон обозвал его придурком, потому что Гарри согласился поклясться снова, и всю неделю Гарри был вынужден выслушивать о том, как бы Рон поступил на его месте. Список был внушительным: от разбитого носа до «Авады», но оба понимали, что это просто пустые разговоры. Занятия, стычки со слизеринцами, рассказы Рона о романе с Лавандой, шутки про гриффиндорскую месть – обычная жизнь – отвлекали и почти стерли воспоминание о тех трех секундах, но сейчас, стоя у двери, Гарри понимает, что повторения произошедшего боится куда сильнее, чем боли или унижения. Он не понимает мотиваций Малфоя, и это пугает до холодного пота на лбу. Двери комнаты открываются, и Малфой сначала смотрит вглубь пустого коридора, а потом на Гарри. – Ты опоздал. – Нет, я пришел вовремя. – Восемь ноль пять. – Я все время стоял за дверью, – пожимает плечами Гарри. – Мы ведь не оговаривали, что я должен обязательно войти? Малфой в легком замешательстве, и это придает Гарри уверенности. – Дай пройти, – он заходит, толкнув Малфоя локтем под ребра, и тут же застывает соляной статуей: эта комната небольшая, на стенах горят свечи, а посередине стоит кровать. На такой же, только не с зеленым, а с бордовым покрывалом, Гарри спит последние шесть лет, а разной высоты ножки сразу выдают в ней результат трансфигурации. – Нравится? – хмыкает ему в спину Малфой. – Нет, – у Гарри в горле появляется комок. Кровать – это плохо. Гарри достаточно взрослый для того, чтобы понимать, что кровать – это место не только для сна, пусть у него совершенно отсутствует опыт межполовых отношений, если не считать поцелуя с Чо. Надежда, что получится легко отделаться, сменяется страхом. – Раздевайся, – говорит Малфой тем же холодным тоном. – И что дальше? – Раздевайся и ложись на кровать. Кстати, тут тепло, поэтому никакого ущерба твоему здоровью не предвидится. Гарри раздевается медленно, оттягивая момент, когда будет лежать здесь голый и краснеть. Одежду он аккуратно складывает на табуретку – больше некуда, – и не думает о том, что Малфой либо сбросит его вещи на пол, либо сядет на кровать, рядом. Главное желание Гарри в данный момент – чтобы побыстрее наступило время отбоя. Надежда, что Малфой из опасения быть наказанным закончит экзекуцию до одиннадцати вечера – единственное, что помогает Гарри держать себя в руках. Он снимает трусы, мельком подумав о том, что у гаденыша наверняка и белье из дамасского шелка, и садится на покрывало. – Можешь расстелить, – говорит Малфой. – Не хочу, – упрямство создает иллюзию, будто Гарри здесь может что-то решать. – Ложись. Он вытаскивает из-под покрывала подушку и ложится на спину, согнув ноги в коленях – так Малфой не видит его пах, – и складывает руки под головой. Поза для летнего отдыха под солнцем – тоже вариант проявления упрямства. – Подвинься, – Малфой снимает мантию и небрежно бросает ее поверх одежды Гарри. – Зачем?! – Затем. Подвинься! Гарри кривится, но отодвигается к краю кровати. Следить за Малфоем, лежа на спине, неудобно, и Гарри переворачивается на бок. Серые глаза в обрамлении светлых ресниц слишком близко, Гарри даже может чувствовать легкий запах сандалового мыла и женских духов. – А губы ты не красишь? – Гарри переводит взгляд на рот Малфоя и тут же отворачивается. – Раз уж пахнешь, как девчонка. – Это Панси. Она вечно выливает на себя половину флакона и думает, что мне это нравится. Дура. Гарри удивлен: ему казалось, что у Малфоя и Паркинсон все серьезно. И уж точно не рассчитывал услышать что-нибудь нелицеприятное о слизеринцах из уст их старосты и ходячего символа факультета. – Ты еще больший говнюк, чем я думал. Отзываться так о своей невесте – мерзко. – Она мне не невеста, – Малфой почти оправдывается, и это приятно. – Она… просто временная подружка. – А она об этом знает? То, что они разговаривают, а не перебрасываются оскорблениями, как обычно, создает у Гарри ложную иллюзию нормальности происходящего. Пусть он голый и лежит на одной кровати с Малфоем. – Мне плевать, знает она или нет! – судя по тону, разговор окончен. – Закрой глаза. – Зачем? – Сколько раз повторять, что меня раздражают твои вопросы?! Закрой глаза, я сказал! Злить Малфоя сверх меры не хочется, и Гарри просовывает под щеку ладонь и закрывает глаза. Если постараться, то можно представить, будто он в своей постели и просто лег спать пораньше. – На спину и выпрями ноги. Черт! Гарри переворачивается и понимает, что зря отказался расстилать постель: грубая ткань покрывала сбилась, и на складках лежать неудобно. – Я хочу расстелить постель, – говорит он, открывая глаза. Это нарушение приказа, но магия все еще здесь – Гарри ее чувствует – что означает возможность нарушить приказ. Это отличная новость, и Гарри улыбается. – Раньше нужно было думать, – говорит Малфой. – Мне лень вставать. – И не нужно, – палочка тут, рядом, и Гарри одним заклинанием трансфигурирует покрывало в чайник. Это просто первое, что пришло в голову, но чайник между ним и Малфоем выглядит смешно; оба улыбаются: Гарри – весело, Малфой – злобно. – Я не разрешал! – Вернуть покрывало? – невинно интересуется Гарри. – Черт с тобой. А теперь закрой глаза! Гарри вытягивает руки вдоль тела и закрывает глаза. Так представить себя в другом месте куда сложнее, а дыхание Малфоя около щеки и взгляд, который Гарри чувствует всей кожей, раздражает. Он ерзает, снова начинает отсчитывать секунды, сбивается и решает заговорить – это не запрещено: – Что ты делаешь? – Смотрю. – Куда? – он хотел спросить «зачем», но думает одно, а делает другое. – Сюда, – Малфой проводит пальцем по его ребрам. Это щекотно, и Гарри вздрагивает. – Что во мне голом такого интересного? – спрашивает Гарри минуту спустя. Молчать слишком сложно, а разговор отвлекает от мыслей о собственной наготе. – Это я и пытаюсь выяснить, – отвечает Малфой, и по тону понятно, что он улыбается. – Сколько ты получил за контрольную по Зельям? Совершенно идиотский вопрос, но Гарри готов спрашивать о чем угодно, только бы не молчать. – «П», разумеется, – матрас прогибается – Малфой передвинулся, и Гарри ужасно хочется открыть глаза. – Могу я поморгать? Что-то в глаз попало? – врет он. – Поморгай. Гарри хлопает ресницами часто-часто, и сквозь моргание видит, что Малфой больше не лежит, а сидит на кровати, повернувшись к нему спиной. Гарри, наверное, может и не закрывать глаза – тот все равно не увидит – но нарушить приказ страшно. – Ты девственник, Поттер? Ну вот – снова. Только он начал чувствовать себя более-менее удобно, и сразу же новая порция унижения. – Не твое дело. – Отвечай! Гарри не смеет ослушаться, но решает соврать снова: – Нет! – Скажи мне правду: ты девственник? Лучше бы Малфой был дураком, черт его дери. – Да, – шипит Гарри и приподнимает зад, чтобы передвинуться подальше. Лежать, не двигаясь, неудобно. – Ты слишком хорош для Уизли? – смеется Малфой. – Или она считает, что ты недостоин? – Да пошел ты! – это не вопрос, поэтому Гарри может говорить то, что хочет. – И никто не делал…. так? – спрашивает Малфой, и вдруг пальцы дотрагиваются до члена Гарри. Это случилось снова, и Гарри накрывает волна паники. Малфой точно гребаный извращенец! – Отвечай мне! – Нет… То есть да – я сам! Но больше никто! – Тебе нравится, когда я делаю вот так? Говори правду! Малфой сжимает его член и оттягивает крайнюю плоть. Гарри не знает, нравится ему или нет, но он чувствует, как кровь приливает к паху. Это ужасно стыдно, и он пытается отодвинуться; вспоминает, что нельзя, и едва не орет: – Не знаю! Малфой снова сжимает пальцы под головкой. Судя по ощущениям, у Гарри уже наполовину стоит. – Я хочу открыть глаза! – говорит он сквозь зубы. – Вдруг ты меня поранишь! – Не пораню. Не разрешаю. Гарри слышит странный звук, и вдруг его соска касается мокрый палец. Это и холодно, и приятно, и еще хуже, чем просто рука на члене. То хотя бы можно счесть издевательством и намеренным унижением, но палец ласкает, и Гарри понятия не имеет, зачем Малфою это нужно. – Перестань! – он выгибается, пытаясь отползти в сторону, и вдруг Малфой наклоняется и всасывает сосок горячими губами. Это совсем уже черт-те что. – Педик! – орет Гарри. – Я… я всем расскажу! – Расскажешь, как лежал здесь голый со стоящим членом, потому что шлялся ночью без разрешения? – голос Малфоя больше не бесстрастный, а злой, но губы уже не касаются тела Гарри, и это – его маленькая победа. – Расскажу! – И вылетишь из школы! Рука на члене сжимается сильнее, и Гарри внезапно понимает, что из-за раздражения и злости не в состоянии контролировать возбуждение – не то чтобы он это вообще умел, но сейчас совершенно бессилен, а член уже просто каменный. – Говори, что чувствуешь! – Я тебя ненавижу! – Физически! – Я возбужден! – Гарри решает, что раз это очевидно, то озвучить вовсе не стыдно. – Рассказывай всё, что чувствуешь. Подробно. Правду. Малфой на мгновение убирает руку, плюет в нее, и следующее прикосновение становится еще приятнее: ладонь горячая, и, когда рука скользит вниз, к основанию, влажной от смазки и слюны головке холодно. Сволочь, хочется заорать Гарри. Он понимает, что любые крики только раззадорят Малфоя еще сильнее, а единственное желание Гарри – чтобы это поскорее закончилось, и поэтому он сдерживается. – Мне тепло, теперь холодно, тепло… – он не собирался издеваться над Малфоем, но говорит правду. – Тебе нравится то, что я делаю? Правду! – Нравится и… не нравится. – Почему? – Потому что… ах! – пальцы сдавливают член под головкой, и Гарри уже на грани; отвечать сложно. – Потому что ты мерзкий урод, которого я ненавижу! Потому что ты – не девушка! Говорить гадости куда приятнее, чем сознаться, что прикосновения ему нравятся – даже с учетом того, что Малфой того же пола, а сам Гарри считает происходящее самым настоящим извращением. – Ты хочешь кончить? Правду! – Не хочу! Но сейчас… – Гарри не хочет кончать при Малфое и благодаря Малфою, но собственное тело его предает. И именно в эту секунду, за мгновение до оргазма, когда Гарри уже дрожит от напряжения, а в животе знакомое щекочущее ощущение, Малфой разжимает пальцы и встает с кровати. – До следующей субботы, Поттер, – он набрасывает на плечи мантию, подходит к выходу и, вспомнив, останавливается в дверях. – А, да. Можешь открыть глаза. На сегодня – всё.
Следующие полчаса Гарри ворочается, пытаясь унять возбуждение. Он не хочет дрочить, думая о Малфое. Он не хочет кончать только потому, что именно Малфой довел его до такого состояния. Гарри обещает себе и небесам, что больше к себе не притронется – только потому, что обязательно вспомнит, кто именно касался его… там. Он проклинает свой член и свою жизнь. Краснеет, снова клянется, вспоминает об утренней отработке и, наконец, чувствует, что у него упал. Яйца ноют, но это даже хорошо. Это свидетельство силы воли Гарри. Он сдержался. Он смог. Он возвращается в спальню заполночь, а на вопрос сонного Рона, как все прошло, только машет рукой. Об этом он тоже рассказывать не собирается.
Отправлено: 22.07.09 21:36. Заголовок: 4 Гарри старается н..
4
Гарри старается не думать о том, что произошло, и не может. Малфой, как назло, постоянно перед глазами: в Большом зале, на уроках, в коридорах Хогвартса. Гарри злится и начинает задирать его первым, они лениво перебрасываются взаимными оскорблениями, но легче не становится. Гарри больше не чувствует в словах Малфоя настоящей ненависти, как раньше. Он снова пытается оправдать все мерзости Малфоя, но на этот раз мотивации иные: Гарри хочет верить, что нравится Малфою – вопреки всем дурацким приказам, клятве и Метке на руке слизеринца. Гарри сознает, что это не просто плохо – ужасно, что он рад обманываться, и что если поверит – хуже будет ему и только ему. Но постоянно думает о том, что никто из знакомых парней не будет притрагиваться к члену другого парня, чтобы наказать и унизить. Это было стыдно и неправильно, Гарри действительно чувствует себя униженным, но на месте Малфоя ему было бы стократ хуже, и это сбивает с толку. В среду он не выдерживает и просит у Рона книгу, присланную близнецами на Валентинов день – шутка вполне в их стиле. За какой-то месяц талмуд о сексе проштудировали все его сокурсники, но Гарри делал вид, что ему это неинтересно – в какой-то мере так и было. Рон пошло шутит о позднем половом созревании и после отбоя приносит Гарри книгу. Чем занимаются обитатели спальни за задернутыми шторами, никого не интересует, и это как нельзя кстати: Гарри пролистывает страницы о любви, о том, как удовлетворить девушку, кривится, увидев фотографию блондинки с раздвинутыми ногами, и находит нужный раздел. Страницы здесь девственно чистые – похоже, эту часть никто не читал – по крайней мере, не зачитывал до дыр, как ту, где изображены женские эрогенные зоны. Гарри улыбается и устраивается поудобнее. Врага нужно знать досконально, профессор Снейп? Вот и прекрасно, сейчас изучим… Десять минут спустя Гарри разочарованно выдыхает: автор, известнейший покоритель женских сердец Вульфрик Вандер – самый настоящий гомофоб и ни черта не разбирается в вопросе. Всего две страницы сухих сведений о том, что гомосексуализм – это ненормально, что настоящий мужчина лучше руку себе отрежет, что эрекция от прикосновений другого парня – признак болезни и… так далее. Гарри скептически поджимает губы и возвращается к разделу о мужском теле. Он в отличие от мистера Вандера пробовал и знает, что даже у настоящего мужчины – которым Гарри себя, безусловно, считает – очень даже может встать, если его член сжать так, как нужно. Гарри все равно уверен в том, что Малфой извращенец, но почитать о том, как удовлетворить мужчину, интересно. Для себя. Или… нет, для себя, конечно.
К пятнице Гарри в полном раздрае. Теперь он может представить вероятное развитие событий, и ему очень не по себе. Даже изнасилование не будет считаться угрозой здоровью – если Гарри окажется связанным, расслабленным и всё обойдется без травм. Это будет хуже встречи с Волдемортом, думает Гарри. Даже если Малфой его изобьет до полусмерти, то клятва Гарри всего лишь потеряет силу. Теперь все предположения о том, что случится в субботу, имеют сексуальный подтекст, и его самого это ужасает. Гарри бросает в дрожь каждый раз, когда он ловит на себе взгляд серых глаз. Мысль сходить к Дамблдору посещает его все чаще, но Гарри напоминает себе, что директор и так в курсе всего происходящего в школе, и ни за что не допустит, чтобы с Гарри произошло что-нибудь страшное. В Хогвартсе, насколько он знает, никого и никогда не насиловали; он вообще сомневается, что на территории школы возможно заниматься сексом – повсюду следящие чары. Сплетни сокурсников о страстных райвенкловках или хаффлпаффках – девушки в их рассказах отчего-то всегда с других факультетов – всего лишь их собственные фантазии. Во время пятничного завтрака совы приносят письма, но Гарри даже не поднимает головы – ему никто никогда не пишет. Небольшая школьная сова делает над ним несколько кругов, пока Рон не замечает птицу и не пинает Гарри под столом ногой. Он шипит от боли и поднимает голову. В лапах совы небольшой пакет, который Гарри забирает, протягивает сове кусочек булки и видит инициалы отправителя. Вот черт! Он прячет пакет в сумку, быстро выпивает стакан тыквенного сока и несется в ближайший мужской туалет, чтобы посмотреть, что прислал Малфой. Первым уроком Защита, и опоздать означает лишить факультет остатка баллов, ради которых Гермиона просиживает над книгами все свободное время. Он запирается в кабинке, разрывает оберточную бумагу и смотрит на содержимое, не моргая. Малфой прислал Гарри… женские трусики. Это не просто издевательство – Гарри начинает задыхаться от злости: кружевная ткань прекрасно смотрелась бы на Джинни или на той блондинке из книги, но Гарри не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что от него требуется на этот раз. Первый порыв – спустить тряпку в унитаз, и Гарри стискивает клочок материи в кулаке, едва сдерживаясь. Затем его разбирает смех. А если Рон его увидит… в таком? А если не Рон, а Симус? Или – Мерлин – Снейп на отработке вдруг возжелает, чтобы Гарри переоделся в рабочую робу, что уже не раз случалось, и увидит его в этих трусиках – что случится? Гарри хохочет и сползает по кафельной стене на корточки. Он смеется, пока из глаз не начинают течь слезы. Это почти истерика. Гарри никогда не хотел попробовать стать девушкой – он слышал, что некоторые парни пьют Оборотное зелье, чтобы попробовать, каково это, но ему самому было неинтересно. А теперь… Отсмеявшись, он прячет трусики в потайной карман сумки, выходит из кабинки, умывается и бежит в сторону класса Защиты. У дверей он натыкается на Малфоя, который хватает Гарри за руку и молча просовывает ему в карман записку. Там наверняка карта с очередным местом встречи.
После отработки у Снейпа Гарри чувствует себя разбитым и голодным. Ни на обед, ни на ужин он не успел – на этот раз пришлось нарезать ингредиенты для зелий, и Гарри весь пропах вонючими флобберчервями, поэтому предпочел душ ужину. Не стоит давать Малфою повод поиздеваться насчет правил гигиены у гриффиндорцев. Кружевные трусики неприятно давят на мошонку, и Гарри идет, широко расставляя ноги. Не хватало еще прийти к Помфри за Заживляющим зельем и продемонстрировать ей собственные яйца. Малфой выбрал комнату в Западной Башне. Это райвенкловская часть Хогвартса, в коридорах пустынно, и Гарри проходит к комнате незамеченным. – Ты их надел? – спрашивает Малфой вместо приветствия. – Да, – Гарри расстегивает мантию и садится на стул. Тут все то же самое, что было в прошлой комнате, даже кровать такая же. – Тебя не было на ужине. – А тебе какая разница? – огрызается Гарри. – Никакой, – Малфой достает из кармана завернутый в белый платок с монограммой сэндвич. – На, ешь. – Это приказ? – спрашивает Гарри, копируя голос Снейпа и приподнимая бровь. Единственное, что он может себе позволить – подобные беззлобные шуточки, и Малфой неожиданно улыбается. – Я не хочу, чтобы ты потерял сознание от голода, пока я буду… – …пока ты будешь рассматривать мой зад в кружевах? – Пока буду рассматривать твой зад в лучших кружевах, которые можно купить за деньги, – согласно кивает тот. Гарри берет сэндвич, разворачивает и возвращает платок Малфою. – Спасибо, – говорит он, начиная есть. О том, что еда может быть отравлена, Гарри не думает: голод – не тётка, хотя в его случае эта поговорка не совсем отвечает действительности. После сэндвича хочется пить, но рассчитывать на то, что в карманах Малфоя завалялась еще и бутылка с водой, не приходится. Гарри вытирает рот и вопросительно на него смотрит. – Я хочу увидеть тебя в… том, что я тебе вчера прислал, – говорит Малфой. Гарри встает, потягивается и начинает раздеваться. Он готов к тому, что его будут касаться. По крайней мере, верит в это – пока. Глаза его визави загораются, когда Гарри остается в одних трусиках. Сам Гарри не понимает, чем такое может нравиться, но тут же одергивает себя: Малфою нравится не Гарри, а власть и возможность унизить, сколько ж можно оправдывать этого гада? – На живот, – говорит Малфой. Гарри ложится и смотрит, повернув голову. Малфой снимает мантию, но на этом и останавливается. Похоже, что у мерзавца рефлекс: каждую их встречу – одно и то же. – А тебе слабо? – вдруг спрашивает Гарри. – Что слабо? – тот смотрит непонимающе. – Раздеться. – Мне это не нужно… Раздвинь ноги. – Что?! – Раздвинь ноги, – нетерпеливо повторяет Малфой. – Зачем? Гарри примерно представляет, как педики… хорошо, гомосексуалисты, делают… это. И уверенности в том, что все закончится хорошо, данная поза не прибавляет. – Похоже, стоит объяснить, – Малфой присаживается на край кровати. – Я готов повторять трижды каждый свой п… каждое пожелание, – быстро исправляется он. – Но после третьего раза я встаю и ухожу. Тебе ясно? – Да! – Гарри отворачивается в сторону окна. Он расставляет ноги и обнимает подушку. Что бы Малфой ни задумал – Гарри выдержит. Осталось каких-то четырнадцать встреч – всего-то! Кровать прогибается под весом Малфоя, когда он садится между раздвинутых ног Гарри, и снова становится страшно. – Гребаный извращенец, – шепчет Гарри тихо. – Что? – Ничего! Текут минуты; Малфой просто сидит и смотрит. Стоит Гарри пошевелиться – коленям неудобно – как на его задницу опускаются две ладони. – Что ты собираешься делать? – Не твое дело. Твое – лежать и молчать. О, точно… Молчи, Поттер, пока я не разрешу заговорить. Ну, это хоть что-то. Зато ему не запретили дергаться и не приказали закрыть глаза. Ладони начинают поглаживать покрытый черным кружевом зад. Это… приятно, как Гарри ни пытается убедить себя в обратном. Он закрывает глаза и пытается представить, как это выглядит со стороны. Он сам – смуглый, кожа просвечивает сквозь тонкое кружево, и белоснежные руки Малфоя с тонкими пальцами – сверху. Это, должно быть, красиво. Что-о? Гарри зарывается лицом в подушку. Он заразился от Малфоя – точно! Как Гарри может считать, что мужские руки на его собственной заднице могут выглядеть красиво? Пальцы сжимаются сильнее, и это уже не поглаживания, а что-то сродни массажу. Малфой раздвигает его ягодицы и стискивает их, будто месит тесто. Гарри краснеет. Не столько от стыда, сколько потому, что начинает возбуждаться, хотя уговаривал себя всю неделю, что не допустит этого снова, даже думал выпить специальное зелье. Лучше бы выпил! Очень хочется сказать какую-нибудь гадость про педиков, но Малфой запретил, и Гарри едва слышно рычит. Отвлечься и подумать о чем-то, что уймет его возбуждение, Гарри не может. Эти руки слишком умелые: Малфой гладит, стискивает, сжимает, впивается, и у Гарри почти стоит. Судя по тому, насколько Гарри нравятся эти прикосновения – на самом деле он это ненавидит! – нет, все же нравятся – до полноценной эрекции совсем недолго. Потом руки исчезают, и Гарри готов расслабиться и выдохнуть от облегчения, но ловкие пальцы оттягивают и приспускают трусики. Не целиком – где-то до половины задницы, обнажая верхнюю часть. Растянутая резинка впивается в кожу, снизу давит на головку члена, это больно, но помогает унять возбуждение. Малфой проводит кончиками пальцев рядом с кружевом, по краю, и Гарри слышит сдавленный вздох. Ломать голову, что это означает, сил нет. – Перевернись, – говорит Малфой; его голос хриплый и едва слышен. Гарри переворачивается на спину, перебросив через колени Малфоя ногу, и смотрит ему в лицо. Щеки горят, рот приоткрыт, глаза мутные. Опускать взгляд на ширинку гаденыша нужды нет: и так ясно, что Малфой возбужден до чертиков. Это плохо. Разозленный Малфой – знакомый Малфой, а вот этот, новый, Гарри незнаком; предугадать его действия невозможно, и становится совсем не по себе. Гарри вспоминает все самые страшные сценарии из придуманных им за неделю и вздрагивает. Малфою плевать: он, словно завороженный, не отводит взгляда от паха Гарри. Тонкие пальцы медленно тянутся к резинке и стаскивают трусики ниже, освобождая полувозбужденный член и мошонку. Гарри довольно выдыхает, но тут же берет себя в руки и застывает – поощрять Малфоя не хочется. Тот не обращает на это внимания. Так Гарри тоже неудобно: сдвинуть ноги он не может из-за сидящего между ними Малфоя, а трусики мешают, но разговаривать нельзя, поэтому Гари опускает руки и тянет резинку вниз. Малфой привстает на колени, перелазит через его ногу на правую сторону и молча помогает стащить кружево, после чего возвращается на прежнее место. Гарри обнажен; единственное, что придавало ему уверенности и создавало ощущение, будто он как-то защищен, валяется где-то за спиной Малфоя. Он пытается прикрыть пах – Мерлин, как же стыдно – но Малфой шлепает Гарри по руке, качает головой, его пальцы оборачиваются вокруг члена и тянут вниз нежную кожицу. – Нельзя, – говорит он, будто Гарри не человек, а тупое животное. Гарри пытается отодвинуться, и тут Малфой поднимает подбородок и смотрит ему в лицо. – Говори. – Ненавижу тебя! – орет Гарри во всю мощь своих легких. – Педик! Сволочь! Тебе нужно лечиться! – Скажи мне… – голос Малфоя дрожит от напряжения. – …Тебе действительно не нравится то, что происходит? – Мне не нравится!.. Не нравится, что у меня нет права голоса, – добавляет Гарри поспешно, иначе это было бы ложью. – Если бы ты мог, то ушел бы. – Да! – Поэтому я и не разрешаю… Но… тебе приятно, – Малфой размазывает по головке выступившую каплю смазки большим пальцем, – даже если тебе это и не нравится… Иначе у тебя бы не стоял. Его дыхание срывается, и Гарри старательно подавляет мысль о том, что подобную реакцию у Малфоя вызвала близость его, Гарри, тела. – Это… физиология! – он вспоминает нужное слово и испытывает прилив гордости. – Это просто реакция организма! У меня встал бы даже на уродину Буллстроуд! – Но я ведь мужчина, – хищно улыбается Малфой. – А у нее есть сиськи. Ты уже готов признать, что разницы… нет? – Нет, не готов! – Как скажешь, – он отодвигается, и Гарри с удивлением понимает, что ему обидно снова оказаться брошенным – с таким-то стояком. Нет, уговаривает он себя, это неважно, пусть лучше он уйдет, пусть уходит! – Смотри на меня, – приказывает Малфой. Гарри смотрит, как он медленно наклоняется, опирается обеими руками, опускает голову и вдруг – нет, это точно какой-то бред! – обхватывает губами головку. – Прекрати! – орет Гарри. – Ты, скотина! Я всем расскажу, что ты любишь сосать! Я… я опозорю тебя перед твоим собственным факультетом! С тобой даже стоять рядом никто не захочет! Ты… Все эти вопли – попытка переключиться на что-нибудь другое, отвлечься от ощущения горячих мокрых губ на собственном члене. Гарри никогда не было так хорошо; голова кружится, и его слова превращаются в невнятное мычание. Он молод и перевозбужден. Всасывающий жар чужого рта в тысячи раз приятнее, чем он представлял в редких ночных фантазиях. Ему уже все равно, что это Малфой. Той частью мозга, которая еще как-то функционирует, Гарри понимает, что кончить Малфою в рот будет еще хуже, чем просто возбудиться на его глазах и от его действий. Он пытается отползти, но пальцы стискивают его бедра, прижимая к кровати. В ушах отдается стук собственного сердца. Гарри прикусывает губу почти до крови и закрывает глаза, с трудом вспоминает, что это нарушение приказа, открывает глаза и взрывается в оргазме. Член пульсирует, толчками выплескивая Малфою в рот сперму, и тот быстро отодвигается, вытирая рот трясущейся рукой. Первый в жизни Гарри оргазм, разделенный с другим человеком, – с Малфоем. Гарри стонет, отворачивается и снова утыкается лицом в подушку. Он никогда больше не будет прежним: Малфой испортил его, лишил его невинности, заставил кончить силой, и это ужасно… Прекрасно, но ужасно, потому что Гарри не хотел. Людей нельзя заставлять испытывать подобное. Это хуже, чем боль, потому что нечестно и подло. По-слизерински. Гарри чувствует себя использованным, ему обидно и горько. – Как ты? – рука Малфоя осторожно опускается ему на бедро, Гарри вздрагивает и отползает еще дальше. – Пошел ты! – рычит он в подушку. Один долгий вздох и десять секунд спустя двери хлопают, и Гарри остается один. – Я не дешевка, – шепчет Гарри, – я не такой, как он, я не гей… Легче не становится. Его детство закончилось, и виноват в этом Малфой.
5
В среду Дамблдор вызывает Гарри к себе. Джинни, которая передает ему приглашение, взволнована: обычно такие визиты оборачиваются очередным смертельно опасным приключением, но Гарри даже рад. Если нужно сделать что-то для победы, то это избавит его от мыслей о Малфое. Директор заметно обеспокоен. Он перекладывает на столе старинные фолианты, шуршит пергаментом, и Гарри вдруг понимает, что Дамблдор – не только могущественный волшебник, но и просто старый, уставший от ответственности человек. – Гарри, – говорит он наконец, – ты ничего не хочешь мне рассказать? – Нет. Конечно, директор знает. Отчего-то облегчения Гарри не испытывает – ему скорее стыдно и неприятно. Пусть Дамблдор и желает ему только добра, но обсуждать некоторые вопросы Гарри не готов даже с Роном, не то что с человеком, который годится ему в прапрадедушки. – И про Драко тоже? – Нет! – Гарри, что случилось? – Ничего. – Гарри, но… Ты следил за Драко полгода, а теперь ведешь себя совершенно иначе. Ты поверил, что юный мистер Малфой не замышляет ничего плохого? Или… что-то тебя испугало? Хочется смеяться. Дело вовсе не в субботних встречах – Дамблдора волнует слежка, которую он старательно не замечал, пока Гарри ее не прекратил. – У него есть Метка. – Ты уверен? – Спросите у мадам Помфри, если мне не верите, – пожимает плечами Гарри. – Она его лечила и знает. – То есть теперь ты уверен в том, что Драко на стороне Волдеморта? – А чего тут гадать? Метка есть, а больше никаких доказательств не требуется. – Но у Северуса тоже есть Метка, однако он – член Ордена. – И замечательный человек, – кривится Гарри, – угу. Именно. Они с Малфоем оба – замечательные люди! – Что-то случилось? Ты чрезмерно напряжен. Гарри отворачивается, поскольку даже Дамблдора впускать в свои мысли не хочет. Теперь Гарри действительно есть, что скрывать. – Нет. – Драко совершил что-либо неподобающее? – Нет! – Гарри, мне не нравится твое настроение. – Мне тоже, – горько выдыхает Гарри, – но вы мне его не поднимете. Можно, я пойду? Он встречается взглядом с Дамблдором и ощущает, как по краю сознания мягко скользит чужой разум. – Зачем?! – Гарри быстро отворачивается и разрывает зрительный контакт. Он и раньше не особо верил, что важен для Дамблдора сам по себе, а не как символ грядущей победы … Но подобная бесцеремонность раздражает и ранит. Гарри никогда бы не залез в чужую голову без спроса, только в случае крайней необходимости – случай с думосбором Снейпа многому его научил. – Вот как, – Дамблдор его будто не слышит. – Интересно. – Что вам интересно?! – Не думал, что… – директор ходит по кабинету, задумчиво поглаживая бороду, а Гарри сидит и хмурится. – Странно. Хотя… – Что такое? – вскидывается Гарри. – Что вы хотите сказать? Дамблдор встает напротив и смотрит на него сверху вниз. Выражение его лица уже не озабоченное, а, скорее, хитрое. – Ты совершенно нормален. – Вы… о чем? – О твоих… предпочтениях, – директор присаживается на стул напротив и поправляет свою фиолетовую мантию. – Дело в том, что я… такой же. – Какой? – В юности я отдавал предпочтение юношам. – Мне не нравятся парни! – Гарри сразу же начинает злиться; смысл слов Дамблдора доходит до него далеко не сразу. – Нравятся, и в этом нет ничего постыдного. Послушай, – директор наклоняется, пытаясь создать иллюзию доверительной беседы, – если тебе нужно будет посоветоваться, поговорить об этом – я к твоим услугам. – Это я нравлюсь Малфою! А он мне – нет! – Поначалу я тоже был рад обманываться, однако жизнь учит, и иногда – жестоко… Гарри, ты мне очень дорог, и мне не хотелось бы, чтобы ты жалел о том, чего не случилось, потому что я никогда в жизни ни о чем не жалел так, как о своей потерянной любви. – Я его не люблю! – Ты отдохни, успокойся… Постарайся подумать об этом спокойно. Подозреваю, что ты поймешь, насколько сильно ошибался относительно Драко.
К концу учебной недели вопреки всем советам и пожеланиям директора мнение Гарри о Малфое остается неизменным. Сова из магазина «УУУ» прилетает поздним вечером, и Гарри сразу же выпивает зелье – мало ли что может случиться, и на этот раз он должен быть во всеоружии. В прилагающейся к флакону записке пара советов по соблазнению девушек: Гарри пришлось наврать с три короба, чтобы выпросить подавляющее эрекцию зелье – продажа его несовершеннолетним строжайше запрещена, – и близнецы решили, что дело в неразделенной страсти. Гарри плевать. Главное – завтра он будет спокоен и докажет Малфою, что нормален, а не такой извращенец, как некоторые! Гермиона и Рон пытаются выведать у него, в чем дело, но Гарри фальшиво улыбается и говорит, что всё в порядке, что Малфой – козел, но, честное слово, ничего страшного.
Снейп всю отработку смотрит на Гарри как-то странно и отпускает пораньше. Это необычно – с чего бы ему быть таким добреньким? – но Гарри доволен, что не придется бегать по этажам в поисках Малфоя. Записки на этот раз не было, и Гарри переживает: если Малфой не отправит ему сову или не сообщит о месте встречи любым другим способом, а Гарри из-за этого не сможет прийти – будет ли это означать нарушение одним из них условий клятвы?
Он бредет в сторону Башни, раздумывая, стоит ли вернуться в слизеринские подземелья и попросить кого-нибудь из серебристо-зеленых позвать Малфоя, и, к своему удивлению, на последнем лестничном пролете видит того собственной персоной. – Что ты здесь делаешь? – Тебя жду. Пойдем, – Малфой машет рукой в сторону коридора, перегороженного цепью, на которой висит табличка «проход запрещен». – Ты понимаешь, что это гарантированное взыскание, если нас поймает Филч? – Не поймает. Он занят. – Откуда ты знаешь? – Винс и Грег у него на отработке. Ты даже не представляешь, на какие жертвы… Какого черта я объясняю? Вперед, Поттер. Туда. Гарри понуро плетется перед Малфоем, перешагивает через цепь, проходит сквозь арку и понимает, что обстановка изменилась. На коридоре чары иллюзии: с лестницы он выглядит пустым и заброшенным, но на самом деле здесь чисто, светло, а на подоконниках под стрельчатыми окнами стоят горшки с цветами. – Ого, – выдыхает Гарри, – ничего себе. – Ты еще многого не знаешь о замке, – говорит Малфой снисходительно и машет рукой. – Нам в эту комнату. Гарри ожидает снова увидеть кровать, но Малфой, как обычно, непредсказуем: в комнате стол, на котором горой громоздятся разнообразные сладости, два стула с высокими спинками и нет ничего похожего на место для занятий сексом. – Это… как? – Садись, Поттер, – Малфой снова сбрасывает мантию и сам садится на ближайший стул. Гарри делает то, что велели, и ждет продолжения. Он заинтригован; это чувство не отменяет ненависти, обиды и злости, но сейчас Гарри совсем не испуган. Малфой вытаскивает из кармана пузырек с темно-зеленой жидкостью. – Это Веритасерум. Я хочу, чтобы ты его выпил. Гарри приоткрывает рот и отрицательно кивает головой. – Нет, – говорит он, – Веритасерум вреден для здоровья. Если ты меня заставишь его выпить, то клятва потеряет силу. – Я не стану тебя заставлять, – Малфой пожимает плечами и ставит флакон на стол. – Я предлагаю тебе выбрать: либо ты пьешь и отвечаешь на мои вопросы, либо я заставляю тебя говорить правду другими способами, которые тебе наверняка не понравятся. – Ты хочешь поговорить? Гарри холодеет: Малфой – шпион Волдеморта и знает, что Гарри это известно. Но все равно надеется, что Гарри согласится выпить зелье. Это значит, что варианты для истязаний у него заготовлены куда более серьезные, чем в прошлый раз. Но есть ведь оговорка про здоровье и жизнь – Малфой не может заставить Гарри рассказать что-либо, что впоследствии приведет к смерти Гарри. Но… может, на самом деле может, и клятва просто потеряет силу. У Гарри начинает болеть голова из-за этих панических рассуждений; руки вспотели, и он прячет их в карманы школьной мантии. – Я обещаю, что не буду задавать вопросов о войне, подполье и прочей… фигне. Гарри смотрит на Малфоя широко открытыми глазами. – А о чем будешь? – О твоих чувствах. – Я уже все тебе рассказал! Аудиофил гребаный! Малфой делает глубокий вдох, после чего продолжает: – Я запрещаю тебе на меня орать. Запрещаю тебе меня оскорблять… когда мы наедине. Запрещаю высказывать озвучивать негативные эмоции, если они вызваны твоими идиотскими убеждениями и основаны на предвзятом мнении… Итак: ты согласен на Веритасерум? – Ты поклянешься, что не будешь задавать никаких вопросов, которые касаются войны! И ответы на которые могут повредить в дальнейшем мне или кому-нибудь еще! Гарри понимает, что это самая настоящая трусость с его стороны, но хочет обойтись малой кровью; Веритасерум – это просто, зелье развяжет Гарри язык, и ничего не придется делать – он просто не сможет сопротивляться. А Малфой способен его заставить, угрожая потерей магии или унижая – способов, как Гарри уже убедился, предостаточно. Всё происходящее: война, учеба, давление со стороны Министерства, слухи о Волдеморте и Упивающихся, даже Дамблдор с его заботой – это слишком для одного растерянного подростка. – Хорошо, – Малфой произносит слова клятвы, Гарри закрепляет их взмахом палочки. Скоро он станет экспертом по магическим обязательствам: за эту неделю Гарри прочитал всё, что смог найти в библиотеке, а практика неплохо закрепляет прочитанное. Было бы просто чудесно, если бы на следующем уроке Защиты Снейп задал вопрос именно об этом разделе магии – он любит спрашивать гриффиндорцев о том, что еще не проходили в классе. Гарри выпивает воду с несколькими каплями зелья. Малфой ждет несколько минут и начинает спрашивать. Гарри понимает, почему именно Веритасерум: он не просто развязывает язык – хочется говорить, не останавливаясь, и каждое слово льется с языка прекрасной песней. Гарри открывает рот и чувствует себя по меньшей мере Цицероном, ему море по колено, он самый лучший оратор на планете и уверен в собственной правоте, как никогда. – Как тебя зовут? – Гарри Джеймс Поттер. Я родился тридца… – …замолчи, – обрывает его Малфой. – Отвечай на поставленный вопрос, никакой отсебятины не нужно. Гарри кивает, хотя ему очень хочется рассказать о себе. – Твоя самая тщательно скрываемая личная тайна? – Ты. Малфой смотрит непонимающе. – Я? – Да, ты. – Почему? – Потому что еще никто и никогда не делал со мной такого, потому что ты заставил меня раздеться, лапал меня, дрочил мне… – …хватит! Малфой отворачивается и берет со стола пирожное. Гарри тоже хочется, но поговорить все же хочется сильнее. Он смотрит, как Малфой ест: ни крошки не упало, слизеринец предельно аккуратен, а его движения точны и выверенны. Это порода и воспитание. Гарри так не научится никогда, хотя на это ему как раз плевать – просто еще один штрих к образу. – Я тебе нравлюсь? – спрашивает тот, откладывая пирожное в сторону. – Нет. – Почему? – Ты – заносчивый засранец, который плевать хотел на окружающих, ты – мой враг, ты холодный, наглый, бесцеремонный, ты постоянно обижаешь моих друзей, ты… – …остановись! Малфоя передергивает, после чего его плечи опускаются, будто под невидимым грузом. – Поттер, а хоть что-нибудь тебе во мне нравится? Если бы Гарри был не под действием зелья, то заметил бы и просящие нотки в голосе, и обиду, и грусть. Но Гарри себя не контролирует. – Да. – Что именно?! – Ты красивый. – Ого. Продолжай, – оживляется тот. – У тебя красивые руки. Ты умный. Ты умнее меня. Ты плохой, но это тоже хорошо, – он перечисляет бесстрастным голосом, и Малфоя это явно нервирует. – Ты знаешь Зелья. Ты хорошо одеваешься. Ты правильно ешь, – Гарри заносит, и Малфой обрывает его взмахом руки. – Хватит… Ты меня хочешь? – Нет. – Тебе понравилось… то, что я делал? – Да. – Ты хочешь повторить? – Нет. – Почему? – Потому что ты мой враг. Малфой входит во вкус и задает вопросы, перескакивая с их прошлых отношений на секс и обратно; он спрашивает Гарри о друзьях, о влюбленностях, об отношениях с девушками, после – о мастурбации и сексуальных фантазиях. Спустя час Гарри уже охрип и сипит. Малфой это замечает и протягивает Гарри стакан с водой, предварительно капнув туда несколько капель из другого флакона. – Пей. Гарри выпивает, часто моргает и смотрит на Малфоя вопросительно. – Ты наложил на меня Обливейт? – Нет. – Почему я ничего не помню? – Ты выпил антидот. Если бы не он – ты бы помнил, но действие Веритасерума могло длиться еще пару часов, а ты вряд ли был бы мне благодарен за приступ откровенности в собственной спальне, – Малфой вытягивает ноги и ждет. – Сволочь! – Помнишь приказ не орать? – хмыкает тот. – Я даже не помню, о чем ты меня спрашивал! Малфой подвигает к себе стакан, наколдовывает воду, льет в нее Веритасерум и выпивает мелкими глотками; Гарри завороженно следит за его кадыком. – Зачем ты выпил зелье правды? – спрашивает он. – Чтобы ответить на твои вопросы. – А откуда мне знать, что ты мне не врешь? Малфой выдает тираду о невозможности профилактики эффекта Веритасерума, используя незнакомые Гарри термины. Это скучно, а Гарри слишком изумлен подобным самопожертвованием, чтобы соображать здраво. – Ты не спрашивал меня о планах Ордена и о войне? – спрашивает он. Это единственное, что волнует его по-настоящему. – Нет, – говорит Малфой. – Я спрашивал тебя только о наших с тобой отношениях. – Зачем тебе это? – Мне нужно. – Зачем? – Мне нужно, – он зациклился, а Гарри в методах допроса не разбирается, поэтому действует наобум: – Почему ты хочешь знать мое мнение о наших отношениях? – Гарри считает, что никаких отношений нет, но нужно понять причины этого странного поведения. – Мне нужно. – Твою мать! – орет Гарри. – Ладно, пей свой антидот! Малфой выпивает, смотрит сначала на Гарри, потом достает из кармана часы и довольно ухмыляется: – Настоящий гриффиндорец. Я в тебе не сомневался. – А что я должен был делать?! – возмущается Гарри, понимая, что упустил прекрасный шанс: он сам ничего не обещал, поэтому мог спросить о чем угодно. Ему досадно, он снова чувствует себя идиотом. – Что угодно, – Малфой берет со стола упаковку с мышками-льдышками и кивает. – Угощайся. – Это приказ? – Нет, предложение. – Не хочу, – говорит Гарри ему назло. Он не собирается делить трапезу с врагом, хотя и трапеза так себе, и враг уже не совсем враг, а черт-те кто. Малфой жует конфету и пристально смотрит, будто выискивая на лице Гарри нужные ему эмоции. – Что еще? Ты закончил? Я могу идти? – Почти, – Малфой встает и протягивает ему руку. – Встань. Гарри игнорирует помощь и встает самостоятельно. Малфой близко, слишком близко, но в этот раз Гарри не ждет никаких сексуальных домогательств: тут нет кровати, сам он выпил зелье, и даже если что-то и произойдет, то Малфою ничего не обломится. – Поцелуй меня. – Что? – кривится Гарри. – Поцелуй меня. И это был второй раз. – Но я не хочу тебя целовать! – Твое мнение мне известно, – хмурится тот. – Повторяю в последний раз: поцелуй меня. Гарри быстро прикасается губами к гладкой щеке – Малфой, похоже, еще не бреется – и тут же отодвигается. – В губы. Медленно. И ты будешь стараться, чтобы мне понравилось. – Пе… педик! – выплевывает Гарри и, закрыв глаза, прижимается губами к губам Малфоя. У Гарри слишком мало опыта в поцелуях. Он и девушек-то целовать стесняется, а это парень, еще и Малфой. Гарри ждет, что его начнет подташнивать – должно быть противно, – но ничего подобного. Губы у Малфоя мягкие и нежные, он осторожно отвечает на поцелуй и проводит языком по верхней десне Гарри. Щекотно, но и только. Ожидаемого отвращения нет; Гарри этим разочарован и раздосадован. Ему ведь не должно нравиться! А нравится, потому что привкус конфеты на языке, потому что тепло и мокро, потому что Малфой ласкает, а не пытается причинить боль. Если бы не выпитое накануне зелье, то Гарри бы уже возбудился, и эта мысль отрезвляет. Он отшатывается от Малфоя и смотрит с опаской, ожидая чего угодно – от насмешки над собственным умением целоваться до какой-нибудь мерзкой пошлости. Малфой расплывается в улыбке. – Тебе понравилось? – Нет, – врет Гарри. – Мне тоже. И он врет, но Гарри сомневается – мало ли зачем Малфою захотелось именно поцелуев? – и поэтому молчит. – Можешь идти, – машет тот рукой. – Свободен. – Ничего не нужно? – уточняет Гарри. – Поттер, вали отсюда, пока я не придумал, что мне нужно! Гарри выходит из комнаты, всю дорогу до спальни размышляя о поцелуе. Ему жаль зря потраченного зелья от близнецов; действие длится меньше недели, и к следующей субботе эффект пропадет. А сегодня Гарри эрекцию как-нибудь пережил бы. Он даже не замечает, что перестал сомневаться в том, что у него встает на Малфоя.
6 Рон сидит на диване в гостиной Гриффиндора; обычно в субботу здесь полно народу, но Рон один, и это означает, что им предстоит важный разговор. Не о войне и не о делах Ордена, и Гарри вовсе не рад. Он любит своих друзей, но еще не готов обсуждать ни наклонности Малфоя, ни свою реакцию на происходящее, а друзья умеют быть дотошными, если им что-то нужно. – Как дела? – спрашивает Рон и протягивает Гарри пакет с мышками-льдышками. – Хочешь? Я в Хогсмиде купил. – Нет! – Гарри почти рычит: сговорились они, что ли? – Что случилось? – удивляется Рон. – Ты ж их любишь…. Вроде бы. – Больше не люблю! Всю оставшуюся жизнь эти конфеты будут напоминать Гарри о поцелуе с Малфоем. – Так, что стряслось? – спрашивает Рон серьезно. – Что он делает? Что сделал сегодня? Гарри падает на диван и закрывает глаза руками. – Нифига себе, – Рон осторожно дотрагивается до его плеча. – Так плохо, да? Гарри отрицательно качает головой, не убирая рук с лица. – Я же вижу! – Не плохо! – стонет Гарри и откидывается на диване, запрокинув голову. – Я вообще не знаю, что думать! – А… чего он хочет? – Он хочет меня трахнуть! Или чтобы я… – от того, что он озвучил опасения, становится чуть полегче. – Не знаю. – Охнифигасебе, – выдыхает Рон. – Охренеть. Он… педик? – Наверное… не знаю. – Но это ведь… Расскажи Дамблдору! – Дамблдор знает, – Гарри выпрямляет спину и смотрит Рону в лицо. – Он считает, что это… ну, нормально. – Но ненормально же! – Я тоже так думаю, – кивает Гарри. – И Малфой… он… он не делает ничего, ну, плохого. – Как это? А что делает? Гарри набирает побольше воздуха и рассказывает обо всем, периодически сбиваясь на оскорбления слизеринца, но ни слова не говорит о том, что испытывал сам. Рон слушает, приоткрыв рот, и не перебивает. После рассказа про поцелуй его скулы розовеют. – Поцеловать? – уточняет он. – Не сделать какую-то мерзость, а поцеловать? – Угу, – кивает Гарри. – Точно педик! – Знаю! – И… – Рону явно хочется о чем-то спросить, он колеблется, но любопытство побеждает: – И как? – Что «как»? – Как это – целоваться с парнем?.. Гарри, не злись, я не думаю, что ты… такой же, как он. Просто… интересно. – Ужасно, – отвечает он, понимая, что не совсем честен. Но сказать Рону, что поцелуй был куда лучше, чем тот, с Чо Ченг, Гарри просто не может, и причин, чтобы врать – целый миллион. – Слушай, а давай я его… отлуплю? – Не нужно! Я пообещал, и я справлюсь. – Но тебе ведь противно, и Малфой – педик! – Ну и что, что педик? – вспыхивает Гарри, вспоминая Дамблдора, который тоже, получается, педик. – Он сволочь, но какая разница, с кем он… Рон смотрит на него расширившимися от удивления глазами, и Гарри понимает, что сказал немного не то, что от него ждали. – Да не нравится мне то, что он делает! Просто это – его личное дело… если бы это был не я. Уф. – А ты уверен, – Рон делает паузу, – что ты… ну, не хочешь? – Эй! – Просто… ты так его защищаешь. Я-то согласен, что это – его личное дело, просто в шо
Отправлено: 22.07.09 21:37. Заголовок: 7 Гарри просыпается..
7
Гарри просыпается и сквозь полудрему чувствует прикосновение ТАМ. Он вздрагивает и пытается отодвинуться, но вторая рука Малфоя прижимает его бедро, потом обхватывает член, а губы шепчут прямо в ухо: – Еще десяти нет, не спеши. Гарри подается задом назад, дергается – это уже совсем, какого черта? Малфой сжимает пальцы на его члене сильнее. – Успокойся! Хочешь стать сквибом? Нет? Тогда расслабься и получай удовольствие! Гарри не может ослушаться. Он паникует, но дышит глубоко и размеренно: приказ однозначен, он обязан расслабиться – и получить удовольствие тоже. С пальцем, поглаживающим анус, это практически невозможно. Гарри бросает в холодный пот, желание ударить этого гада даже ценой потери собственной магии почти побеждает, но тело не слушается. Член от прикосновений Малфоя приподнимается, твердеет, а горячее дыхание щекочет шею. – Не надо, – почти всхлипывает Гарри, – пожалуйста! – Расслабься, – это уже не приказ, а просьба. – Не могу! – Можешь. Палец надавливает чуть сильнее. Это непривычное ощущение, и неприятное, но эрекция растет, и Гарри пытается расслабить мышцы – может, так будет проще? – Представь, что это мой язык. Гарри представляет, и от груди к паху пробегает горячая волна желания. Дело не в том, что давний враг может прикасаться языком к его… его заднице. Просто Гарри даже в самых откровенных фантазиях не рисовал себе подобных картинок, он и не слышал никогда, чтобы людям хотелось такого. Язык должен быть скользким и горячим, он раздвинет ноги шире, и светловолосая голова Малфоя будет между его ягодиц – Гарри невольно двигает бедрами вперед, в ласкающую его руку, и шипит сквозь зубы. – Ты этого хочешь? – спрашивает Малфой и прикусывает мочку его уха. Гарри двигает головой, пытаясь увернуться от этих губ. – Нет! – Врешь. – Нет, не вру! Отпусти меня, твою мать! – Только если ты пообещаешь у меня отсосать. Малфой усиливает нажим, и палец проникает внутрь на полдюйма. Черт, это ведь почти изнасилование! Гарри не может расслабиться – это просто невозможно с пальцем в заднице, поэтому пытается отвлечь Малфоя. – Я никогда не захочу! А если прикажешь… Ох! – сосредоточиться, когда и спереди, и сзади тебя трогают чужие руки, он не в состоянии. – Я все равно не соглашусь! Малфой прижимается ближе, и Гарри чувствует, насколько тот возбужден. – Хочешь стать сквибом? – Лучше я стану сквибом, чем буду ублажать такую мразь, как ты! Малфой на секунду застывает, потом убирает руки, отодвигается и ложится на спину. – Я хочу кончить. – Ну и кончай! – огрызается Гарри через плечо. Он не считает это нарушением приказа сдерживать порывы: раз хочет – пусть кончает. – Помоги мне. – Не умею! – Повернись. Гарри кривится, переворачивается на другой бок и демонстративно закрывает глаза. – Дотронься до моего… члена. Он протягивает руку, тычет пальцем, не глядя, и хмыкает. – Обхвати его ладонью и двигай так, как обычно делаешь это самому себе, – произносит Малфой, и по тону понятно, что он едва сдерживается, чтобы не сделать или сказать лишнего. – А если я не делаю? – Не ври… Это тоже приказ, который касается всех наших дальнейших встреч! Гарри сопит и сжимает кулаки. Малфой – самый раздражающий в мире человек. Кажется, Гарри еще никого и никогда не ненавидел так сильно. – Я жду. – Жди! – Напомнить про то, что ты станешь сквибом? В твоих интересах, Потт… – …я тебя убью! – не выдерживает Гарри, наваливается на него сверху, садится на его колени и сжимает пальцы на члене. Он давит с силой, пытаясь причинить боль – обратного приказа не было, а Гарри жаждет реванша. – И чем ты лучше? – стонет Малфой, побледнев, но даже не пытается вывернуться из хватки сильных пальцев. – Всем! – Я ни разу не сделал тебе больно! – Да мне даже смотреть на тебя больно! Не то, что трогать! Гарри разжимает руки и осознает, что только что касался члена Малфоя, а мир не рухнул. Но злость слишком сильная, и Гарри несет. – Ты – урод, и я тебя ненавижу! Ты можешь сделать так, чтобы я стал сквибом, но ты в жизни не сможешь мне понравиться! – слова прыгают на язык сами; это тоже не нарушение приказа – Гарри говорит именно то, что думает. – Слезь с меня, – произносит Малфой звенящим от сдерживаемой ярости голосом. Гарри садится на кровати и смотрит на него ненавидящим взглядом. – Пошел вон! – А как же твое желание кончить? – Пошел вон! – орет Малфой. – Ты идиот, который понятия не имеет… Вали отсюда! Гарри быстро одевается, встает, подходит к двери и нажимает на ручку. – Это точно приказ? – спрашивает он, обернувшись. – Да! Убирайся!
Всю неделю при воспоминании о пальце Малфоя ягодичные мышцы сжимаются, по позвоночнику пробегает дрожь, а волоски на затылке приподнимаются, как у хищника в предчувствии опасности. Гарри не хочет признаваться самому себе, но это воспоминание его заводит. На уроках, за обедом, вечером перед сном реакция тела неизменна: поначалу в груди ёкает от страха, а потом член встает. Он пытается забыть. Зубрит уроки, старается не оставаться в одиночестве, но, стоит ему на миг задуматься о чем угодно, и в памяти всплывает субботний вечер. Рассказать Рону Гарри не решается. По большому счету, ничего страшного не произошло. Гермиона тоже уже в курсе, но предпочитает не комментировать ситуацию. Насколько Гарри изучил характер своей подруги, она, должно быть, растеряна – ничем другим ее молчание объяснить нельзя. Гарри не так испуган перспективой оказаться в итоге под Малфоем и с его членом в заднице, как собственной реакцией. Он ведь нормальный, ему не должно такое нравиться? Ощущения даже нельзя назвать приятными, но собственная эрекция – неопровержимое доказательство того, что проблемы есть и у самого Гарри. – Там же, – говорит Малфой после пятничной Защиты, протискиваясь мимо него в коридор. – Пошел ты! – кричит Гарри ему в спину.
Во время субботней отработки у Снейпа Гарри размышляет только о том, что Малфой изволит придумать на этот раз. А вечером снова удивляется: в комнате теперь два больших глубоких кресла и гораздо больше света. – Садись, – говорит Малфой, не здороваясь. Гарри садится, и тот бросает ему на колени книгу. – Читай. – Это что? – Читай, – бросает Малфой, садится в кресло напротив и достает из сумки учебник по ЗОТИ. Гарри пожимает плечами и смотрит на книгу. Она маггловская, новая, и это странно. Гарри рассматривает обложку, по которой ничего нельзя сказать о содержании. – «Когда я узнал»? Это о чем? – Читай, Поттер! И это был третий раз! Гарри расстегивает верхнюю пуговицу мантии, открывает и начинает читать. Если у Малфоя какой-то план – ему плевать. Он устал, и даже чтение чего-то запрещенного или заколдованного – это лучше, чем возбуждаться от чужих рук, которые уже начинают мерещиться Гарри в кошмарах. Поначалу каждое предложение приходится перечитывать по несколько раз: непривычные американизмы, незнакомые Гарри термины; кроме того, он постоянно отвлекается, посматривая на Малфоя поверх книги. Но после первого десятка страниц втягивается и уже с интересом читает историю того, как какой-то Роберт осознал, что он гей. Гарри даже не замечает, когда начинает сочувствовать главному герою. Быть гомосексуалистом, оказывается, действительно сложно. Гарри проглатывает главу за главой и чувствует себя разочарованным, когда книга заканчивается. Он поднимает взгляд на Малфоя; тот весь в учебнике. Если на самом деле учить уроки настолько старательно, то можно и «П» у Снейпа получать, думает Гарри. – Эй, – говорит он, – я закончил. – Свободен, – Малфой смотрит на него и указывает пальцем на дверь. – Ты думаешь, я не понял твою идею? – Гарри встает и потягивается, внимательно наблюдая боковым зрением за его реакцией. – Хочешь, чтобы я тебе посочувствовал? Пожалел? – Вон пошел! – Так я жалею, – говорит Гарри и смотрит на него с презрением. – Если тебе приходится просить, чтобы тебя потрогали – наверное, тебе совсем паршиво, да. – Какой же ты идиот! – отвечает тот нарочито спокойным голосом. – Это всё, что ты вынес за три часа чтения? – Нет, не все. Но твои мотивы яснее некуда. – Вот и отлично, – Малфой забрасывает ногу на ногу и улыбается широкой улыбкой. – Домашнее задание, Поттер, задавать не нужно? – Нет! – ну почему Малфой всегда выигрывает в их перепалках? – Тогда вали отсюда!.. Придурок.
В следующую субботу, и через субботу, и в третий раз всё происходит точно так же. Гарри читает принесенные Малфоем книги о гей-культуре, психологии, даже аналитику, и медленно проникается идеей всеобщего равенства – не абстрактного и покровительственного, как обычно бывает у волшебников по отношению к магглам, а настоящего. Ему хочется обсудить прочитанное с кем-то, но Гермиона, готовая часами размышлять о книгах и идеях, всех этих книг в глаза не видела, а собственного мнения по поводу гомосексуализма у нее пока еще нет. Просить у Малфоя книгу для Гермионы Гарри, конечно, не станет. Пару раз во время этих субботних чтений он едва сдерживает желание зачитать особо понравившиеся или спорные места Малфою. Гарри понимает, что это перелом: он уже согласен с тем, что геи имеют право спать с теми, кого хотят. Но изменить отношение к Малфою все же еще не готов.
В одну из апрельских пятниц Слагхорн ставит Гарри в пару Паркинсон: она испортила зелье, а Гарри – признанный профессором авторитет, и это что-то вроде наказания для малфоевской подружки. Возможности заглянуть в учебник с подсказками у Гарри нет, и он судорожно вспоминает рецепт. Кое-как они доваривают Полетное зелье, неправильный результат Слагхорн списывает на то, что ассистировала Паркинсон. Гарри даже не стыдно: он бы сознательно испортил вонючее варево – только бы со Слизерина сняли еще пару баллов, и это помогло Гриффиндору вырваться вперед. После урока он складывает инструменты, очищает котел, пока остальные студенты покидают класс. Когда все выходят, оказывается, что они с Паркинсон остались вдвоем. – Чего тебе? – Гарри понимает, что его неприязнь к ней ненормальна, но это идет из подсознания. – Я все знаю, – говорит она, выпятив подбородок. – Что знаешь? – Про тебя и Драко. Гарри холодеет. Вариантов немного: проследить за ними она не могла, Малфой всегда ставил защитные чары, значит – Малфой сам рассказал. Это хорошо – клятва нарушена, и Гарри может быть свободен. Но мысль о том, что о происходящем – происходившем, исправляется Гарри – может знать кто-то еще, кроме Рона и Гермионы, пугает. – И что ты знаешь? – спрашивает он осторожно. – Всё! – выдыхает она. – Что бы ты ни задумал, Поттер, я за тобой слежу! – Следи, – Гарри становится легче: если бы Паркинсон на самом деле что-то знала, что наверняка бы озвучила. Пока это – пустой треп. – Драко ведет себя иначе. Он меньше разговаривает с друзьями, стал замкнут. А я знаю, что вы видитесь наедине! – Это не твое дело, – произносит он после короткой паузы. – Мое! Драко – мой парень, и я… – …а он так не считает, – ухмыляется Гарри, берет сумку, поворачивается к Паркинсон спиной и вдруг понимает, что только что подставил Малфоя. Это бы ладно, но если парочка поссорится, то их разрыв наверняка отразится на Гарри. – …я так думаю, – добавляет он, снова повернувшись. – Но я буду только рад, если вы поженитесь. – Почему же? – Потому что тогда никому из нормальных людей не придется терпеть рядом с собой кого-нибудь из вас.
В эту субботу Малфой приносит не просто книгу, а альбом с репродукциями. Гарри несколько разочарован, но виду не подает: смотрит на изображенного на обложке мускулистого мужчину и хмыкает. Он хотел бы так выглядеть. Это не вожделение и точно не такое же удовольствие, какое бывает от созерцания женского тела, а банальная зависть к чужим мышцам. Поначалу. Черно-белые статические картинки надоедают Гарри после первых пяти страниц: подумаешь, мужчины в разных позах демонстрируют свои бицепсы и трицепсы. Ну, молодцы. А потом начинается интересное. Это лица, красивые и не очень. Губы. Руки. Потом – те же губы, но в поцелуе, те же руки, но обнимающие другого мужчину. Гари листает страницы, приоткрыв рот, и даже не замечает, что у него встал: Мерлин, и кто-то может сделать так? И вот так? В третьей части фотографии становятся откровенно порнографическими. Тут и сцены соития, и минеты, и половые органы крупным планом. Видно всё, от вены под головкой члена до растянутого после акта ануса. Гари тянется рукой к паху и вспоминает, что не один. Он поднимает голову и видит довольную улыбку Малфоя. – Понравилось, Поттер? – Да, – Гарри знает, что врать нельзя, но ему даже не хочется. – И это ничего не значит! – Ты действительно так считаешь? – Да! – И поэтому у тебя стоит? – Пошел ты, Малфой! – Я ведь просил не хамить, – напоминает тот. Гарри откладывает книгу в сторону, хотя с огромным удовольствием забрал бы с собой в спальню, и встает. – Я могу идти? Я закончил. – Нет. – Что делать? – за прошедший месяц Гарри уже почти избавился от своего страха, и не потому, что смирился – он просто забыл и расслабился. – Ты так и уйдешь? – его палец описывает в воздухе круг и застывает, указывая Гарри в пах. – Стоит только попросить. – Я не буду у тебя ничего просить! – возмущается Гарри. – Тогда иди, – хитро щурится Малфой. – Но тебе стоит только намекнуть! – выкрикивает он Гарри в спину и смеется. – Нас таких в Хогвартсе всего двое! Только у портрета Полной дамы приходит осознание, что Малфой имел в виду не себя и какого-то парня, а себя и Гарри.
8 Гарри постоянно проговаривает про себя фразу «я гей», но все равно в это не верит. Ему нравится Джинни, он немного завидует Рону – у Лаванды классные сиськи – и засматривается на задницу профессора Вектор. Гарри предпочитает девушек. Вечером, сидя с Роном и Гермионой в гостиной, он спрашивает у друзей, как бы они отреагировали на признание, что он гомосексуален. – Если ты не будешь приставать ко мне, то нормально, – смеется Рон, а потом резко умолкает. – Э-э… Гарри? Это правда? – Не знаю, – он закрывает лицо ладонями и изображает бурные рыдания, потом отнимает руки от лица и смотрит на Рона. – Не знаю, блин! – Все нормально, – успокаивает его Гермиона. – А ты… уверен? После получаса объяснений, путаницы в терминах и обсуждении морально-этических норм в магообществе Гарри приходит к выводу, что он бисексуален. И, что самое странное – он ни капельки не удивлен.
Он начинает замечать вещи, на которые раньше не обращал внимания. Гермиона красит губы едва заметным блеском. У Джинни красивые лодыжки, и больше всего она любит аккуратные красные туфли на невысоких каблуках. Симус подолгу торчит в душе – Гарри начинает подозревать, что дело не только в любви к чистоте. Мир вокруг меняется, наполняется новыми красками, звуками и запахами. Гарри будто проснулся и увидел то, что для других было очевидным. Он пытается отыскать в себе черты, присущие гомосексуалистам – он теперь настоящий эксперт в этом вопросе. Но нет – у него не встает ни на задницу Рона, ни на широкие плечи Невилла. А Малфой… Малфой – он особенный. В коридорах пахнет весной, и студенты, кажется, думают только о межполовых отношениях. «Любовь», «люблю», «влюбился» – слова, которые звучат из уст друзей куда чаще, чем названия школьных предметов. Один только Гарри думает о похоти и вожделении, ему плевать на чувства: он не влюблен, он даже не собирается влюбляться, но уже вовсю размышляет о том, какая на ощупь девичья грудь и как уговорить девушку сделать ему минет. Ночные фантазии с каждым днем все ярче, в них Гарри – самый популярный парень Хогвартса. И это прекрасно, это просто замечательно за задернутым пологом ночью, но днем все меняется. Днем девушки не обращают на Гарри внимания. Ромильда Вейн – дура, которая наверняка ожидает ухаживаний и цветов, а вовсе не бурной страсти в одной из заброшенных комнат. С Джинни все сложно, кроме того, она сестра Рона, и Гарри слишком сильно ее уважает, чтобы склонить к сексу. Хотя, как он считает, у него бы и не вышло. Остальным студенткам Хогвартса на Гарри плевать. Малфой выглядит задумчивым и отстраненным. Он почти не смеется, не задирает гриффиндорцев, не обращает на Гарри внимания. Это злит, но куда больше злит то, что днем, стоит Гарри увидеть приоткрытый рот Малфоя, его пальцы, приглаживающие волосы, услышать тихий голос – и он возбуждается. Гарри уже согласен быть геем – фиг с ним, не страшно. Но он совершенно точно не хочет никого из парней, кроме Малфоя. Это может быть рефлексом, думает Гарри – если бы Малфой кормил его сладостями, то наверняка после пары недель рот Гарри наполнялся бы слюной от одного взгляда на этого блондинистого гада. Но что бы он ни думал, это не помогает. В четверг после Гербологии, на которой Гарри украдкой поглядывал на Малфоя, тренируя силу воли, Рон с Гермионой уходят раньше, чтобы обсудить какие-то дела факультета. Гарри задерживается подрезать листья у саженцев – за плохой уход могут снять баллы. А на выходе из теплицы его обхватывают за талию чужие руки и затаскивают внутрь. Гарри набирает побольше воздуха, чтобы возмутиться наглостью Малфоя, но тот прижимает его к стеклянной стене всем телом и, не давая опомниться, накрывает его рот своим. Гарри уже готов ответить – тело отзывается моментально, хочется обнять, сжать, потрогать, – но вспоминает, что его целует враг. Он отворачивается, отталкивает Малфоя и вытирает рот тыльной стороной ладони. – С ума сошел?! Мы договаривались на субботу, сейчас я тебе ничего не должен! Малфой дышит часто-часто и смотрит на Гарри, не мигая. – Дай пройти! Гарри толкает его ладонями в грудь, и Малфой, оступившись, падает в проход между саженцами. – Еще раз дотронешься до меня – убью, понял?! Он уходит, не обернувшись, и едва не скрипит зубами, сетуя, что сдержался. Может, стоило ответить – хотя бы для того, чтобы понять собственные желания?
Записки снова нет. Вечером субботы Гарри бегает по замку, высматривая Малфоя в коридорах – он забыл, что можно воспользоваться Картой мародеров. Когда до восьми часов остается десять минут, а Гарри уже паникует, Малфой обнаруживается в холле первого этажа: они с Паркинсон медленно идут в сторону слизеринских подземелий. Судя по пакету в руках девушки – пара только что из Хогсмида. Их руки сцеплены в замочек – самый удобный способ сообщить окружающим о том, что двое встречаются; Паркинсон глядит на Малфоя с обожанием, а тот улыбается. Такой Малфой, с раскрасневшимися после улицы щеками и нормальной беззлобной улыбкой – слишком странное для Гарри зрелище, и поначалу он даже не знает, что сказать: просто становится напротив и смотрит из-под насупленных бровей. – Чего уставился? – говорит Паркинсон нетерпеливо. – Дай пройти! – Записка, – говорит Гарри Малфою, будто Паркинсон – пустое место. – Что «записка»? – ухмыляется тот. – Ты знаешь, что! Малфой поднимает руку, выпрямляет завернувшийся воротничок рубашки Гарри, и протягивает: – Я за-анят. – Да мне плевать! – Свободен, Поттер, – говорит он тихо, приблизив рот к уху Гарри. – Ты мне больше не интересен. – Драко! – Паркинсон тянет его за руку. – Пойдем, зачем он тебе сдался? – Да не сдался он мне, – хмыкает Малфой, обходит Гарри слева и, махнув рукой, словно отгоняет голубей, продолжает путь. Они переговариваются о чем-то, удаляясь, а Гарри стоит и ошалело смотрит в одну точку. Он действительно свободен? Он больше не должен проводить субботние вечера с Малфоем? Это ведь замечательно! Это как раз то, чего Гарри хотел! Но ожидаемого облегчения нет. Ощущение незавершенности давит на грудь: всё неправильно, не так должны были закончиться эти встречи! Гарри должен был его ударить или еще что-нибудь сделать – такое, по-настоящему гриффиндорское! И что вообще себе возомнил этот мерзавец? Он избавился от Гарри, как от надоевшей игрушки! Это просто… нечестно!
Магия остается с ним – Гарри проверяет каждые пять минут, то пуская из палочки искры, то левитируя одежду соседей по комнате. Рон решает, что это хороший знак: по крайней мере, Гарри больше не апатичное задумчивое привидение, он снова выглядит живым, пусть даже похоже, что Гарри немного не в себе. – Все хорошо? – спрашивает Рон, когда Симус уходит в душ. Гарри провожает соседа по комнате взглядом и кивает. – Угу. – Э… А ты сейчас не должен быть с Малфоем? – Нет. Он меня отпустил. – Ты серьезно? – Угу, – Гарри прицеливается и точным движением переворачивает в воздухе учебник Невилла по Трансфигурации. – Так это ж отлично! – Ага. – Гарри! – Рон нажимает ладонью на его руку, прерывая заклинание; учебник с грохотом падает на тумбочку. – Друг! Что случилось? Гарри оборачивается и смотрит ему в лицо. – Я уже сказал: он меня отпустил! – А почему ты не рад? – Я… рад, – Гарри снова поднимает руку и взмахом палочки открывает шторы на высоком стрельчатом окне. – Все в порядке. Рон качает головой, понимая, что большего в этот момент не добьется. Раз Малфой действительно отпустил Гарри – переживать не о чем.
С каждым днем Гарри становится все паршивее. Он обижен. Он негодует. Он не может смириться с тем, что его послали, еще и настолько легко – будто для Малфоя иметь в рабах гриффиндорца – ничего не значащий пустяк. Малфой, будто назло, вообще не обращает на него внимания, зато вовсю увлечен Паркинсон. При том, что для Рона, самого опытного из шестикурсников Гриффиндора, максимум – это поцеловать Лаванду в темном коридоре, Малфой ведет себя вызывающе и нагло. Даже Снейп хмурится, когда во время обеда слизеринский староста звонко целует Паркинсон на виду у всей школы. Гарри догадывается, что поцелуями в щеку они не ограничиваются. Он следит за Малфоем, почти не осознавая этого, и теперь не для того, чтобы узнать о его злодейских планах – в них Гарри больше не верит. В нем просыпается обычная для отвергнутого вассала жажда информации: Гарри нужно знать, чем занимается Малфой, как развлекается, что читает, насколько у них с Паркинсон серьезно. Гарри нужно знать, что Малфою без него плохо. Он даже не может сформулировать, зачем ему это нужно: Гарри все еще уверен, что Малфой его бесит до чертиков, и что тот вел себя, как последний говнюк, со дня их знакомства, однако следит за слизеринцем с болезненным любопытством. Однажды вечером он идет в библиотеку, ступает на лестницу, поворачивается, чтобы ухватиться за перила, и вдруг натыкается взглядом на Малфоя, тискающего Паркинсон на балконе четвертого этажа. Место будто специально выбрано так, чтобы их заметили: обзор со всех лестничных пролетов просто великолепный. Гарри сглатывает слюну и пялится на этот ленивый медленный поцелуй. Малфой выглядит так, будто позволяет Паркинсон себя целовать: глаза прикрыты, голова опущена, руки висят вдоль тела – кто ж так целуется? Вот Гарри бы наверняка обнял того, кого… Черт! Он отворачивается и продолжает подъем по ступенькам.
Ночью перед сном он представляет, как целует Малфоя. Это, считает Гарри, даже не вожделение: просто он возмущен тем, что подсмотренный поцелуй был настолько вялым. Он ведь знает, что Малфой может быть гораздо более страстным, знает, какие на вкус его губы, и как тот выглядит, кончая.
В следующую субботу Гарри сидит над Картой мародеров и отслеживает перемещения Малфоя. Это не одержимость, твердит себе Гарри, это нормально, это ничего не значит. Третий вечер подряд он водит пальцем вслед за движущейся точкой, и третий раз она в определенный момент пропадает. Такого не может случиться, если человек все еще в замке – разве что он заходит в заколдованные секретные комнаты. Возможно, Комнат-По-Требованию в Хогвартсе несколько – Малфой бывает в тех кабинетах, где уже бывал с Гарри, и пропадает с карты. Значит, о том, что они бывали наедине, не знает даже директор. Удивляться чудесам, умея их создавать, было бы странно, и поэтому Гарри не удивлен. Хогвартс полон тайн и загадок, и никто не знает все, даже Дамблдор. Гарри складывает карту, пару раз проходит по комнате из конца в конец, размышляя, в итоге засовывает в карман палочку, набрасывает на плечи мантию и выбегает из спальни. В Хогвартсе слишком много лестниц: даже Гарри с его неплохой спортивной подготовкой тяжело пробежать вниз и вверх несколько этажей, не запыхавшись. Он дергает за ручку, но двери закрыты. «Аллохомора» не помогает, и ничего удивительного: если каждый первокурсник знает отпирающее заклинание, то глупо запирать двери так, чтобы любой студент смог их открыть. – Малфой! – орет Гарри и стучит по двери кулаком. – Малфой, я знаю, что ты тут! Слышатся тихие заклинания, шаги, и, наконец, в приоткрывшуюся щель высовывается светловолосая голова. – Чего тебе? – Впусти меня внутрь. – Еще чего!.. – Малфой поправляет упавшую на лоб прядь. – Я занят. И я… не один. – Трепло! Я знаю, что ты один. – Откуда? – Знаю, – упрямо повторяет Гарри. – Плевать. Чего тебе? Гарри открывает рот и понимает, что не знает, чего хочет и что говорить. Они не друзья, никогда не были, и вряд ли будут. Не любовники. Никто. – Поговорить. – Нам не о чем разговаривать. Если чего-то хочешь – озвучь и проваливай, я занят. Гарри хмурится, пытаясь облечь мысли в слова, но и четких мыслей нет – одни абстрактные желания, которые проще побороть, чем сказать о них Малфою. – Поттер, ты онемел? Гарри быстро наклоняется, чтобы не передумать, и целует Малфоя в уголок губ легким скользящим поцелуем. Тот быстро отстраняется, прищуривается и пристально смотрит на Гарри. – Ого, Поттер. Впечатляюще. Гарри злится и ждет. Он и так сделал максимум из того, на что способен. – И что это значит? – Ты говорил, что если я захочу!.. – начинает Гарри, запинается и моментально краснеет. – …Вот… – Я передумал, – Малфой захлопывает двери буквально перед носом Гарри, чуть его не задев, и замок защелкивается. Гарри стоит пару минут, ожидая, что сейчас Малфой снова откроет, улыбнется и скажет, что пошутил, а он, Гарри, снова попался. Но, увы – ничего не происходит. Похоже, говнюк сказал именно то, что имел в виду.
9 Гарри возмущен и не может успокоиться, как бы ни старался. Он что, надоевшая игрушка? Какого черта Малфой сначала его лапает и целует, а потом ведет себя так, будто этого не происходило? Да он должен быть счастлив, что Гарри решился – после такого-то! Или он не понял? Хотя нет, понял, напоминает себе Гарри. Куда уж понятнее.
Во время Зельеварения Гарри может пялиться на Малфоя сколько влезет – любимчикам Слагхорна многое сходит с рук. А когда нужно сдавать тетради с письменным заданием – Гарри встает первым – ему на стол прилетает записка. Он снова садится, пытаясь дышать ровно. Сердце стучит где-то в районе пищевода, а в груди разливается приятное тепло: Малфой не выдержал, он снова хочет встретиться, но теперь все будет так, как захочет Гарри! Сдался, сдался! Гарри кажется, что он слышит музыку небесных сфер. Это наверняка фанфары, провозглашающие победителя в их маленьком соревновании. Он разворачивает записку дрожащими пальцами, ожидая увидеть на ней нарисованную от руки карту, но там всего лишь четыре слова: «Прекрати на меня глазеть» и три жирных восклицательных знака. Гарри краснеет и комкает пергамент, поворачивает голову в сторону Малфоя и видит, как тот что-то шепчет на ушко Паркинсон. Вот сволочь!
Рону и Гермионе рассказывать нельзя. И дело не в стеснении или в том, что они не поймут – просто Гарри сам еще не сознает, как описать все происходящее.
В субботу на очередной отработке Снейп говорит ему вымыть пол. Это не самое сложное задание: за предыдущие пять тысяч суббот Гарри отдраил до блеска каменные плиты, а три часа на коленях – это куда проще, чем сортировка карточек с именем отца и Сириуса. То ли Снейп подобрел, то ли более сложной работы уже не осталось. Профессор проверяет чьи-то контрольные, и Гарри заранее сочувствует студентам: судя по поджатым губам и нахмуренному лицу, Снейп пишет отнюдь не хвалебные оды талантам учеников. Вода теплая, тряпка волшебная – ее даже не нужно полоскать, чтобы смыть грязь, – только ноют колени и спина, но это мелочи. Плохо то, что, занимаясь мытьем пола в кабинете Снейпа, Гарри может думать о чем угодно. Думает он, конечно же, о Малфое. Когда Гарри доходит до размышлений о том, какой цвет белья подойдет к серым глазам – идиотизм, ему самому смешно – двери кабинета распахиваются, и на пороге появляется предмет его мечтаний собственной персоной. Снейп понимает взгляд и смотрит на Малфоя с легким удивлением. – Чем обязан? – Нужно поговорить. – А стучаться вас, мистер Малфой, не научили? – Вы же все равно не за… – он поворачивает голову и видит Гарри. Старые джинсы Дадли велики Гарри, поэтому постоянно сползают: между поясом и задравшейся футболкой видна полоска кожи и даже кусочек ложбинки между ягодицами. – …прекрасный вид, Поттер. Можешь прогнуть спину? Думаю, нам с профессором понравится. – Мистер Малфой! – шипит Снейп. – Вы забываетесь! – Да ладно вам, профессор. Это ли не мечта каждого Упивающегося – увидеть Мальчика-Который-Выжил на коле… – …ты не Упивающийся! – обрывает его Снейп резко. – Поттер знает, – пожимает плечами Малфой. – Ты! Не Упивающийся! – повторяет он еще громче. – Вы просто не хотите, чтобы я… – …ты – заносчивый сопляк. Еще одно слово – и ты будешь помогать Поттеру с уборкой. Малфой задерживает дыхание, медленно подходит к столу и достает из кармана пакет. – Отец велел вам передать. – Спасибо, – голос Снейпа звенит от злости. – Не хотите посмотреть, что там? – Хочу… в одиночестве. Гарри опускает голову ниже и едва не хихикает. На каждого засранца найдется еще больший засранец – это и есть вселенская справедливость. – И-извините, сэр. До свиданья. Малфой возвращается к двери, и в спину ему несется ехидное профессорское: – Не забудьте о своих обязанностях старосты, мистер Малфой! Когда двери захлопываются, Гарри не выдерживает и смеется, почти всхлипывая. Ясно, что Снейп обязательно что-нибудь скажет, но Гарри плевать: это лучшее, что случилось с ним за последний месяц. – Вам смешно, Поттер? – Да, – говорит он, оттирая несуществующее пятно на полу и продолжая улыбаться. – Да, сэр. – Мальчишки, – Снейп снова садится за стол, поправляя мантию. – Одинаковые в своей наглости… и не только в ней. – Что? – Ничего, Поттер… Убирайте, мойте – делайте то, что делаете. И прекратите думать, наконец. – Не понял? – Поттер, – Снейп поворачивается в его сторону, – вы ведь не полный идиот. Ну так сложите два и два!
Гарри решает последовать совету Снейпа – так, как умеет. У него двадцать вариантов интерпретации слов профессора, но Гарри считает, что понял правильно. Легиллименция – классная штука. То, что Снейп всегда был гадом, он почему-то забывает – выгоднее думать, что тот на его стороне. Бросать дело на полдороге – это не по-гриффиндорски, поэтому Гарри решает действовать. Поскольку Малфой дал понять, что не заинтересован в отношениях – не заинтересован ни в чем, если начистоту – Гарри хочет его соблазнить самым распространенным в истории человечества способом. На выходных он выпрашивает у Макгонагалл разрешение на посещение Хогсмида, объясняя ей важность визита в деревню необходимостью покупки новой одежды. Это чистая правда: у Гарри нет ни приличных брюк, ни рубашки по размеру. Гермиона счастлива помочь. В кои-то веки ее считают не ходячим справочником, а девушкой, которая разбирается в моде, и ей это льстит. Гарри ненавидит магазины, но конечный результат стоит того – и трех сотен галеонов в придачу. Вряд ли его новые шмотки дороже, чем малфоевские, но они новые и только его. Рубашка по размеру выгодно подчеркивает широкие плечи и узкую талию; брюки, которые не сползают – просто удобнее, чем старые джинсы. Гарри доволен и думает, что бы еще предпринять. У него новое белье, обувь тоже новая: вместо серых кроссовок, которые когда-то были белыми, на ногах туфли. Они жмут, но это мелочи. Главное, что Гарри прилично одет. Ну, во всяком случае, так считает Гермиона, а это – показатель.
В понедельник он ждет общих со Слизерином Прорицаний с трепетом и предвкушением. Малфой должен заметить перемены. Гарри прекрасно выглядит: даже те девушки, чьим вниманием он не пользовался, начинают при его появлении хлопать ресницами и улыбаться, и Гарри уверен, что и Малфой не устоит. Так и получается. Парта Малфоя через одну от парты Гарри, и, когда Малфой оборачивается, Гарри выпрямляет спину, расправляет плечи и вовсю улыбается. Первая реакция на бледном лице – удивление, но затем его сменяет презрительная ухмылка. – Эй, Поттер! Кто-то умер? – Нет, – отвечает за него Рон, дергая Гарри за рукав. – Кто-то из родственников сжалился и отдал тебе старые вещи? Я уже скучаю по твоей клетчатой рубашке, которая явно досталась тебе в наследство от Хагрида. Гарри звереет. Да что этот хорек себе позволяет? – Одежда – это только то, что видят окружающие, – говорит он. – Но твою гнилую суть не скроет даже самая дорогая мантия! – Именно, – кивает Рон, поддакивая. – Ну, я рад, что теперь твой внешний вид не вызывает рвотных позывов, как раньше. Я тебе не говорил, Поттер? Все годы нашего знакомства от одного взгляда на твои обноски всех приличных людей тошнило. Просто мы вежливые и тактичные, и только поэтому не говорили тебе правду. Я рад, что ты смог найти на помойке что-то поприличнее. Рон вскакивает со стула, Гарри – следом. Кулак Рона, покрытый веснушками, один раз все же достает до прямого малфоевского носа, и драка заканчивается быстро только потому, что в кабинете появляется Трелони. Паркинсон сопровождает окровавленного Малфоя в лазарет, а Гарри весь урок строит планы мести. Он-то надеялся, что говнюк изменился, что просто набивает себе цену, но – такие люди не меняются. Мразь – самое подходящее Малфою определение.
На смену апрелю приходит теплый и дождливый май, а вместе с ним – уже привычная апатия. Гарри все так же зациклен на Малфое, но не делает ничего, чтобы с ним сблизиться. Он хочет забыть случившееся и избавиться от мыслей об этом придурке, и это было бы куда проще, если бы Малфой постоянно не маячил перед глазами. Студенты пятых и седьмых курсов готовятся к экзаменам, и это хорошо – Гарри реже видит Джинни и чувствует себя не таким виноватым, как раньше. Рон бросил Лаванду и рад этому, Гермиона тоже становится чуть веселее, и Гарри не понимает, почему они до сих пор не вместе – всё ведь очевидно. Жизнь идет своим чередом, пока не наступает день очередного квиддичного матча. Кубок уже у Гриффиндора, но тренировок для поддержания формы мало, и этот матч скромно называют товарищеским – будто факультеты Слизерин и Гриффиндор дружат. Поскольку у Гарри обычная субботняя отработка, он заранее готов к тому, что присутствовать не будет. Он приходит в кабинет Снейпа, но профессор сообщает, что решил отменить взыскание. – И дело не в том, Поттер, что вы уже сделали все, что должно. Мне нужно присутствовать на матче, а оставить вас в кабинете я опасаюсь, зная вашу страсть к… изучению чужих вещей. Гарри плевать на эти намеки, он рад, что сможет поболеть за своих и поддержать Рона. Выигрыш, который никак не отразится в турнирной таблице, все равно важен, а Гарри ужасно скучает по полетам. Он не может попросить Джинни уступить ему место ловца в этом матче – это будет совсем некрасиво, – но хотя бы посмотрит.
Поорать, помахать красно-золотыми флажками, поулюлюкать, порадоваться за своих – что может быть лучше? Гарри, похоже, сорвал голос, промок, его ноги по колено в грязи – из-за не вовремя хлынувшего дождя тропинка от стадиона к школе превратилась в болото, но он доволен за свою команду и счастлив, что приложил руку к победе. Брюки и туфли выглядят так, будто их прожевал и выплюнул тролль. Гарри поднимается в гостиную, зовет Добби и показывает на обувь и одежду. – Это можно отчистить? – Да, Гарри Поттер, Добби все сделает, Добби всегда готов угодить! – Я спрашиваю, сможешь ли ты вернуть вещам их обычный вид? – Добби сможет! А еще Добби помнит о приказе следить за юным мистером Малфоем, – эльф уже поворачивается, чтобы стукнуться лбом о пол, но
Отправлено: 22.07.09 21:37. Заголовок: 10 – Ты врешь, – Га..
10
– Ты врешь, – Гарри тянет Малфоя за волосы, ощущая прилив уверенности в себе от того, что может сделать гаденышу больно. Тот резко втягивает воздух носом и выгибает спину. – Ты мне не нравишься! – А я думаю, что нравлюсь, – Гарри обхватывает член Малфоя второй рукой и начинает водить по нему вверх-вниз. Он действует на свой страх и риск, но – терять нечего, и эта мысль придает ему какой-то бесшабашной смелости. Малфой подается навстречу, его ладони упираются в покрытые кафелем стены и скользят – Гарри ловит каждое движение, приоткрыв рот. Ему нравится, что именно он заставляет Малфоя изменить обычной холодной сдержанности. Собственное возбуждение неважно. Гарри нужно доказать свою правоту, и он доказывает так, как может. Кажется, Малфой вот-вот кончит – Гарри читает это по дрожащим губам, по едва слышным стонам, и выпускает его волосы – но вдруг находит силы собраться и выворачивается из мокрых пальцев. – Нет, – выдыхает он, – нет, Поттер! – Почему? – это еще не поражение, но Гарри разочарован: он уже предвкушал победу, и вдруг его лишили возможности выиграть – будто выхватили снитч из-под носа. – Потому что будет так, как я хочу! – А как ты хочешь? Малфой прислоняется к стене спиной, закрывает глаза, пытаясь успокоиться, и отвечает только спустя минуту. Все время ожидания Гарри пританцовывает, уворачиваясь от брызжущих из душа потоков воды. – Я хочу, чтобы ты делал то, что я скажу. – Мы это уже проходили, – кривится Гарри. – Ты будешь делать то, что я потр… попрошу, – исправляется тот. – Иначе ничего не произойдет. – А ты снова собираешься играть в принца и нищего? – Нет. Но мне осточертело за тобой… тебя уговаривать. – Ты не уговаривал, а приказывал! – Приказывал, – кивает Малфой. – Но правила устанавливаю я. В воздухе повисает невысказанное «или». – Ладно, – говорит Гарри. – Ладно? – Да, ладно. Я ведь в любой момент могу уйти. – Если ты откажешься, то можешь не возвращаться! Гарри хмыкает: – Мы еще ничего не начинали, а ты уже строишь планы разрыва. – Да, я привык продумывать свои действия. Гарри улыбается еще шире. – Называй свои условия. – Сейчас? – Ну да. – Э-э, – похоже, Малфой не ожидал подобной покладистости. – Никому не говорить. – Не говорить о чем? Это тактическая ошибка. Гарри новичок в вопросах отношений, секса и всего, что с этим связано, Малфой – нет. – О том, что мы трахаемся, – теперь улыбка уже на лице Малфоя, а Гарри смущен. – Но мы не трахаемся! – Это пока, – он делает шаг и прижимается к Гарри, мокрый, горячий и до неприличия самодовольный. – Ты ведь за этим пришел? Гарри понятия не имеет, за чем пришел. Он мыслит образами, и представлял себе поцелуи, объятия и оргазмы – множество разделенных оргазмов – но только сейчас понимает, что Малфоя вряд ли устроит неуклюжий петтинг. Это будет настоящий взрослый секс. – Черт, да! – он не знает, куда деть руки. Разговор, по-видимому, закончен, но что делать дальше, Гарри понятия не имеет. – Я сверху, – говорит Малфой и обнимает Гарри рукой за талию, прижимаясь сильнее. – Это – главное условие. Рука скользит ниже, и Гарри становится страшно. Он только примирился с мыслью о том, что будет трахаться с парнем, и так сразу – это слишком. – Стой, стой! – Гарри обхватывает его за предплечья и отстраняется. Близость чужого тела сбивает его с толку. – Мы еще не все обсудили. – А что тебя интересует? – Малфой легко прикусывает мочку уха Гарри зубами и щекочет кончиком языка. – В-всё! – выдыхает он в ответ. – Где и… как! И всё остальное! – Я найду комнату. – Ненаносимую? – А откуда ты знаешь? Впрочем, неважно, – тонкий палец скользит по ложбинке между ягодицами Гарри, и это возбуждает и заставляет сжиматься от страха одновременно. – Да, ненаносимую, иначе ничего не выйдет. В этой школе невозможно потрахаться, чтобы тебе не помешали. Это благодатная тема, и Гарри ухватывается за нее, как утопающий – за соломинку. – А тебя ловили? – Да, бывало пару раз. Гарри обидно: он сам даже не целовался толком, а Малфой не просто трахался – он даже умудрился попасться за этим занятием преподавателям, что совершенно не вписывается в образ осторожного и осмотрительного слизеринца. Вот Гарри – другое дело; никто не был бы удивлен, если бы Филч притащил его в учительскую со спущенными штанами. Гарри улыбается этой мысли и тут же стонет, когда его член прижимается к горячему и твердому члену Малфоя. – Тебе смешно? – тот скользит пальцем ниже, находит нужное место и начинает поглаживать анус Гарри круговыми движениями. – А так? – Придурок, – Гарри закрывает глаза; его ягодичные мышцы сжимаются, и он теснит Малфоя к стене. Хочется трогать, обнимать, пробовать, поддаваться, и лучше не тут – вода мешает, стекая по лицу и попадая в рот. – Пойдем отсюда. – Куда? У меня нет карты… с собой нет. – Да хоть в большую комнату, – Гарри с заметным усилием отстраняется и открывает глаза. – Там есть скамейки. – Хорошо, – пожимает плечами Малфой.
Они входят в зал, и Гарри в спину несется тихий смешок. – Что? – он оборачивается и пытается рассмотреть позади себя то, что рассмешило Малфоя. – Ну даешь! А зимняя обувь тебе зачем? Гарри прослеживает его взгляд и качает головой. На скамье лежат стопки аккуратно сложенной одежды. Здесь почти всё, что было у Гарри в сундуке – даже сапоги, которые ему уже два года как малы. – Это Добби, я попросил его принести мою одежду, вот он и… Малфой моментально мрачнеет. – Тот самый эльф, которого ты украл у моего отца? Гарри молчит. Ему вовсе не стыдно за свой поступок, просто нечего сказать по этому поводу. И не хочется оправдываться. – Я-то думал, что ты его освободил ради каких-то светлых идей, а оказывается – чтобы использовать эльфа для собственных нужд. А грязнокровка в курсе, что ты наруша… Гарри хватает Малфоя за плечи и встряхивает. – Не смей ее так называть! – Я называю вещи своими именами. Я чистокровный, ты – полукровка, она – грязнокровка, – быстро произносит тот. – Это даже не оскорбление, а констатация фактов. Гарри отпускает его руки и смотрит куда-то в сторону. Ему уже ничего не хочется: ни поцелуев, ни секса – ничего. Он позволил себе замечтаться и забыть о том, что собой представляет Малфой, а фраза про грязнокровку подействовала отрезвляюще. – Ты ожидал, что я вдруг стану хорошим? – цедит Малфой презрительно, будто быть хорошим – еще хуже, чем быть магглорожденным. – Не стану. – Я понял, – Гарри вытаскивает из стопки брюки, белье и рубашку и начинает одеваться; Малфой молча смотрит. Пальцы путаются в петлях и застежках, натянуть брюки на мокрые ноги – та еще история, и Гарри злится. – Разочарован? – спрашивает Малфой, когда он уже подходит к двери, придерживая обеими руками вещи. – Нет… Ты ведь такой и есть, – бросает Гарри через плечо. – Я просто… забыл.
Тем же вечером Гарри понимает, что мнение о Малфое и желание быть с Малфоем не зависят друг от друга. Он считает блондинистого ублюдка все таким же ублюдком, но это ничего не меняет: стоит лечь в свою удобную кровать и задернуть полог – и перед глазами возникает бледное лицо с приоткрытыми розовыми губами и голодным блеском в глазах. Гарри вспоминает все обидные слова, взаимные оскорбления, жалобы Малфоя преподавателям, его работу в дружине Амбридж, и злится все больше, но только сильнее возбуждается. Память услужливо подбрасывает нужные образы: Малфой кричит, и его щеки порозовели; Малфоя ранил гиппогриф – а волосы растрепаны, и ему это очень к лицу; Малфой хамит Рону – и улыбается. Гарри вздыхает и опускает руку к члену. Картины перед глазами становятся все ярче: теперь он представляет, как Малфой раздевается, как ласкает себя через трусы, как опускается на колени и берет у Гарри в рот. От воспоминания о пальце возле ануса Гарри буквально подносит к оргазму. Это непривычно и странно – Гарри разжимает руку и вспоминает собственные ощущения. Стыдно, страшно, но приятно. А еще любопытно – что было бы, если бы он позволил Малфою продолжить? Он раздвигает ноги и просовывает руку за мошонку. Это неудобно и снова стыдно, но любопытство побеждает. Гарри пытается засунуть в себя палец, переворачивается на бок, раздвигает ноги шире и, наконец, просовывает его внутрь. Не больно, но странно; Гарри не понимает, какое в этом может быть удовольствие – кроме того, что он разом перечеркивает все правила, которые ему внушали с детства. Хорошие мальчики не хотят других мальчиков и не трахают себя пальцами, представляя, что это чей-то член – изящный, розовый, примерно семь с половиной дюймов. Он кончает, быстро двигая рукой по собственному члену и ощущая, как на пальцах сокращается сфинктер. А когда успокаивается – собирает с живота сперму и слизывает, пробуя. Интересно – у Малфоя на вкус такая же?
После произошедшего в душевой смотреть на ублюдка еще сложнее. Гарри постоянно отводит взгляд, закусывает губы, краснеет – ведет себя, как влюбленная третьекурсница. Гермиона хмурится, Рон постоянно подшучивает над Гарри, скрывая за шутками беспокойство: такого с его лучшим другом еще не было. Ему нравились девушки, он интересовался Чо и Джинни, пытался флиртовать, но никогда настолько явно никем не увлекался. Это бы ладно, но апатия Гарри за каких-то три дня перерастает в то, что магглы называют депрессией. Он мало и плохо спит, становится неразговорчивым и угрюмым, хамит всем, кто попадается под руку, и почти не ест. Рон только догадывается, а Гермиона уверена в том, что причина – Малфой, но Гарри и так паршиво. Они понимают, что Гарри сам расскажет, когда сочтет нужным, и не давят. Вероятно – зря, поскольку его раздражение растет и почти достигает пика, когда они с Малфоем случайно встречаются на верхнем этаже Астрономической башни. Гарри здесь нравится – тут прохладно и пусто, из живых – никого, только изредка пролетают залетные привидения, но к ним он за шесть лет обучения привык и только ежится, когда мимо проносится кто-то особенно отвратительный. Идеальное место для взращивания собственной меланхолии. Он оборачивается на звук шагов, готовый заорать. Кем бы ни был нарушитель его уединения – Гарри все равно, он уже на грани, и нужно спустить пар. Но это – Малфой, тот, из-за кого Гарри расстроен, и всё происходит совсем не так, как ему хотелось бы. – Что ты здесь делаешь? – спрашивает Гарри резко; голос сиплый – он полдня молчал. – Тебя ищу… очевидно, – Малфой подходит и осматривает Гарри изучающим взглядом. – Зачем? – Затем, что ты задолбал строить из себя жертву, – он хватает Гарри за руку и тянет, а Гарри вырывается. – Отпусти меня! – Не отпущу! Пойдем, – Малфой снова тянет его к ближайшей комнате. – Зачем? Никуда я с тобой не пойду! – Ты придурок, Поттер! – Я в курсе! А теперь оставь меня в покое! И отпусти, наконец! – Не собираюсь я тебя отпускать! У тебя под глазами черные круги, ты ни черта не ешь и… от тебя воняет. Гарри поднимает руку и нюхает подмышку. Досадно, но Малфой прав – от него разит, как от вратаря после долгого матча. – А тебе какое дело? – Большое… Черт, Поттер, тут рядом комната с душевой! – У тебя пунктик насчет меня и душа? – хмыкает он язвительно. – Заводит, да? – Блин, да посмотри на себя! – он выхватывает палочку и парой заклинаний трансфигурирует в зеркало пустой портрет на ближайшей стене. – Полюбуйся! Малфой насильно разворачивает Гарри лицом к зеркалу и подталкивает вперед. Зрелище действительно не из приятных, но Гарри плевать. – Ну и что? Тебе какая разница? Малфой стискивает зубы и фыркает, очень напоминая в этот момент разозленного хорька; Гарри невольно улыбается. – Я рад, что тебе смешно, – говорит Малфой, – но Снейп считает, что… – …ага, – перебивает его Гарри, снова становясь серьезным, – значит, это Снейп тебя послал. – Нет, он меня не присылал, просто… – Малфой, иди в жопу! – он разворачивается и направляется к лестнице, но на полдороге его обхватывают поперек груди оказавшиеся удивительно сильными руки и сжимают до боли в ребрах. – Прекрати! – он вырывается, не столько из страха снова быть облапанным, сколько из чувства противоречия и плохого настроения.– Отпусти меня, твою мать! – В жопу? – Малфой будто не слышит – опускает одну из рук ниже и гладит Гарри по ширинке. – Как скажешь. – Я не это имел в виду, извращенец хренов! – А у тебя уже встает, – хмыкает тот, продолжая крепко держать Гарри и поглаживая его член через плотную ткань шерстяных брюк. Уже почти забытое ощущение беспомощности накрывает Гарри с головой, и он начинает вырываться с удвоенной силой. – Отпусти меня, сволочь! – Ну хоть не извращенец, – Малфой резко разжимает руки, Гарри летит вперед и тут же падает, споткнувшись о неровно лежащую плиту. – Какой ты неуклюжий – ужас! – доносится сзади. Гарри опирается и встает; глаза сузились в щелки, и он уже готов начать драку, только бы этот гад заткнулся и перестал бить по больным местам. – Отвали! – Давай так, Поттер… – …да пошел ты! – Заткнись, или я наложу «Силенсио»! – выкрикивает Малфой. – Молчишь? Вот и чудесно, – он переводит дух и продолжает: – Я предлагаю договориться. – С тобой нельзя договориться: ты лживый мерзкий сукин сын! – Поттер, ты меня сейчас доведешь, честное слово! Я ведь тоже не железный. – А мне всё равно! – А мне нет! Я предлагаю тебе перестать раздражать друг друга! – Это невозможно! – Я пообещаю… я могу пообещать, что не буду говорить о твоих дружках, о факультете, о чем угодно, что тебе не нравится слышать, а ты перестанешь раздражать меня! – И какой тебе с этого толк? – Я тебя хочу, – произносит Малфой будничным голосом, будто заказывает в ресторане вино к мясу. – И готов… на жертвы. – Да не нужны мне твои жертвы! Малфой опускает голову и рассматривает носки своих ботинок, явно пытаясь успокоиться. – Значит, так, Поттер, – говорит он после паузы, – я последний раз предлагаю. Или ты соглашаешься, и мы… становимся любовниками, или я больше в твою сторону даже не посмотрю. Хоть злость мешает Гарри мыслить рационально, но терять такую возможность очень не хочется. – А почему ты решил, что это нужно мне? – Потому что ты тоже меня хочешь. Гарри снова краснеет – черт бы побрал эту особенность организма. – Уверен? – Уверен! Всё, ты достал! – Малфой обходит его, открывает двери той комнаты, куда пытался затащить Гарри, и заходит внутрь. Щелчок замка отрезвляет, и Гарри хлопает ресницами. Это очень сложное решение, и никто не в состоянии подсказать, как ему поступить. Он колеблется. На одной чаше весов – сомнительное удовольствие от секса с врагом – что бы там Малфой ни говорил, Гарри ему не верит. На второй – его обычная жизнь, друзья и самоуважение. Гарри делает шаг, поднимает дрожащую руку, нажимает на ручку двери, входит следом за Малфоем и орет: – Я согласен!
11
Он выходит из душевой после пяти минут раздумий о том, стоит ли одеваться, или лучше ограничиться полотенцем на бедрах. Сердце стучит часто-часто, и ноги подкашиваются из-за предвкушения того, что вот-вот случится. Малфой успел сотворить диван из того старого хлама, который был в комнате. На этот раз – не казенную кровать на деревянных ножках и не серебряное ложе, а обычный широкий диван, и это странным образом успокаивает. Сам Малфой уже снял мантию и обувь и сидит, уставившись изучающим взглядом. – Что? – вспыхивает Гарри. – Снова начнешь свои гадости? – Смотря что ты называешь «гадостями», – он встает, подходит пружинящей походкой и заглядывает Гарри в лицо. – Не передумал? Гарри зажмуривается, когда губы Малфоя накрывают его рот. Это собственнический поцелуй, который должен дать понять, кто здесь главный и кто ведет, но Гарри не возражает. Язык Малфоя прохладный и сладкий – будто блондинчик только что пил сливочное пиво или лимонад, а губы – мягкие. Если бы Гарри хотел получить на Рождество в подарок идеальный поцелуй, то загадал бы именно такой. Малфой тянет полотенце вниз, и оно падает на пол. Гарри обнажен, но на этот раз смущен из-за наготы лишь отчасти; он сразу же начинает расстегивать пуговицы на белоснежной рубашке Малфоя. Волнующее чувство причастности – то, чего не хватало раньше, и это вселяет в него уверенность, что все будет по правилам. Сосредоточиться и решить, что делать дальше, Гарри не может. Его целуют, гладят, он сам раздевает Малфоя – все это внове и необычно. Хорошо, что его почти-любовник более опытен в этих вопросах – он тянет Гарри на диван, и скоро они уже целуются, вжимаясь друг в друга бедрами. Гарри рад, что поцелуй не прекращается. Так ему не приходится говорить или делать ртом что-нибудь еще; кроме того, целоваться с Малфоем ему очень нравится. Он учится, подстраиваясь под движения чужих губ, повторяя за Малфоем его действия, и это лучший из всех уроков, которые у Гарри были. Он приоткрывает губы, приглашая, и Малфой наваливается сверху, прижимаясь еще сильнее, и буквально врывается в его рот. Гарри всасывает этот мокрый горячий язык, и тут же разочаровано выдыхает: Малфой разрывает поцелуй и сползает ниже. Теперь Гарри не знает, куда деть руки и что делать. Он дотрагивается до растрепанных светлых волос и видит одобрительную улыбку, после чего Малфой накрывает губами его сосок. От одного только зрелища Гарри готов кончить, но понимает, что нужно сдерживаться, иначе всё испортит. Он зажмуривается и пытается думать о чем-нибудь другом: о квиддиче, об уроках, об отработках. Раньше в случае неуместной эрекции это помогало, но сейчас ощущений слишком много. Малфой будто везде: сверху, сбоку, его руки сжимают бедра Гарри, рот на соске, его волосы приятно щекочут грудь. Гарри начинает рефлекторно приподнимать бедра, чтобы потереться о теплый живот. Он ощущает приближение оргазма: мышцы живота сжимаются, в паху пульсирует, хочется стонать – Гарри закусывает губу до боли, чтобы сдержаться. Это плохо. Он не готов сдаться. Малфой своего добился – они оба голые в одной постели, – но показать, насколько приятно происходящее, означает признать себя побежденным, а к этому Гарри не готов. Он представляет реакцию сокурсников на вероятный рассказ Малфоя о том, как стонал, кончая, и это помогает – эрекция понемногу спадает. – Тебе нравится, Поттер? – губы Малфоя чуть выше пупка, и дыхание приятно щекочет кожу. – Ну, – он пытается говорить равнодушно, – нравится. – Всего-то? Малфой одним плавным движением опускается ниже и обхватывает головку его члена губами. Теперь посторонним мыслям нет места. Это и в первый раз было чудесно, но сейчас, когда Гарри хочет здесь быть – просто великолепно. Влажно и тепло, и немного щекотно – Гарри шарит руками по кровати в поисках опоры, но велюр скользит под пальцами, и снова накатывает ощущение беспомощности. Гарри готов лепетать, просить, умолять – он сделает всё, о чем бы Малфой ни попросил, только бы это продолжалось. Он раздвигает ноги, когда Малфой опускается ниже и заглатывает член почти до основания. Гарри хочется чего-то еще – того, в чем он еще не готов признаться даже самому себе. Палец внутри сделал бы минет совершенным, но попросить о таком Гарри не сможет никогда. Впрочем, он и так на грани и сдерживается только ради того, чтобы продлить удовольствие. Даже влажные хлюпающие звуки, возвращающие к реальности – Гарри не грезит, это наяву – которые в другой ситуации показались бы смешными, только сильнее заводят. Он опускает руку на голову Малфоя и легонько тянет его за волосы вверх. – Что такое? – тот смотрит с заметным раздражением; губы влажные от слюны и чуть припухли, волосы растрепаны. Гарри улыбается. – Я сейчас… ну… – Отстань!.. – он снова опускает голову и начинает сосать сильнее. Гарри не может возмутиться. После того, как Малфой вбирает его напряженный орган в рот почти целиком и медленно, сильно сжав губы, скользит ими вверх, а потом снова вниз – Гарри выгибается и кончает, двигая бедрами и пытаясь просунуть член еще глубже, до самого основания.
– Твоя способность отключаться после оргазма меня восхищает. Гарри открывает глаза и поворачивает голову. Малфой лежит рядом, растянувшись на кровати; он пытается выглядеть расслабленным, но поджатые губы и насупленные брови выдают скрытое напряжение. Гарри поворачивается на бок и робко улыбается. – Но ты ведь… нет… да? – Потрясающий словарный запас. Он хотел поблагодарить Малфоя, но после такого тона это желание пропадает, а проявлять инициативу Гарри еще не готов, поэтому просто смотрит и ждет. – Чего уставился? – Малфой накрывает свой член ладонью, будто пытаясь прикрыться, и отворачивается. После секундного колебания Гарри решается: оттягивает руку Малфоя в сторону и проводит пальцами по бархатистой нежной коже, прослеживая голубоватую венку от головки до основания. Это так странно – касаться пениса другого парня, но и приятно, потому что Гарри делает это, руководствуясь собственными желаниями, а не по принуждению. Член Малфоя даже на ощупь не такой, как его собственный: не настолько гладкий, чуть тоньше; Гарри обхватывает его ладонью и испытывает прилив восторга, когда член вздрагивает под его рукой и становится еще тверже. – Так и будешь его трогать? – выдыхает Малфой; в голосе слышны нотки нетерпения. – А что сделать? – Минет… Услуга за услугу. Гарри готов платить – он ведь гриффиндорец и не любит оставаться в долгу, но от мысли, что ему придется взять член в рот, к горлу подкатывает тошнота. Это противно. Это мерзко. Ну и что, что Малфой уже дважды сосал Гарри и, наверное, сотню раз другим парням? – Я… не могу, – говорит он и разжимает пальцы. – Прости. – А ты попробуй! Гарри колеблется. Он уверен, что сам не получит никакого удовольствия от процесса сосания – он же не такой извращенец, как Малфой, черт побери! – А иначе никак? – спрашивает он. – Странно, – тот закидывает руки за голову и ухмыляется, – мне казалось, что все гриффиндорцы – альтруисты. – Я… – … да ладно, Поттер. Получил удовольствие – можешь валить. Я и не рассчитывал на то, что мне понравится… с тобой. Это хуже, чем пощечина. Гарри возмущен: он не согласен быть эгоистом или жить с мыслью, что Малфой сделал что-то, чего сам Гарри не смог. Он фыркает, садится, раздвигает ноги Малфоя – сейчас в его движениях нет нежности, он отдает долг – и устраивается между ними, копируя движения Малфоя несколькими минутами ранее. – Решил попробовать? – Да! – бросает он твердо. Он обхватывает член ладонью, опираясь предплечьем на покрытое светлыми волосками бедро, и прикидывает, сможет ли сосать так же глубоко, как это делал Малфой. Четыре дюйма плоти, которые выглядывают из его кулака – это немного, но член толстый, куда толще лакричных палочек, и Гарри сомневается, что сможет – даже если преодолеет отвращение. Трогать приятно, но заставить себя нагнуться и просто прикоснуться губами – неимоверно сложно. – Он не ядовитый, – говорит Малфой язвительно. – Я знаю! Гарри наклоняется, высовывает язык и касается им розовой гладкой головки. Ровным счетом ничего: ни вкуса, ни запаха – и это странно. Член ведь не может быть безвкусным? – Ты такой забавный, Поттер. Выглядишь так, будто ожидаешь, что он тебя покусает. – Может, так и есть! – огрызается Гарри и обхватывает головку губами. Это не так противно, как он ожидал. Он щекочет языком место чуть повыше уздечки и понимает: мысль о том, что он отсасывает Малфою, заводит. Тот же запретный плод – всё закономерно, только но Гарри не ожидал, что проникнется так быстро. Назло самому себе он резко опускает голову, член упирается ему в горло, и Гарри передергивает от неприятного рефлекторного спазма. – Расслабься, Поттер. Я никуда не спешу. Черт, ну почему Малфой должен быть таким гадом всегда, даже когда Гарри делает ему минет? Он скользит губами по члену вверх и вниз, стараясь двигаться размеренно. Шея от ритмичных движений начинает ныть, несколько раз Гарри останавливается, когда головка соскальзывает с нёба в глотку – снова случается спазм, – но это ерунда. Он думал, что придется сдерживать отвращение, а его как не было, так и нет, и легкий дискомфорт очень к месту. По крайней мере, Гарри еще не пытается потереться о диван, и это почти победа над собственным телом – ну, в этот раз. В какой-то момент он чувствует солоноватый привкус на языке и резко отстраняется – глотать сперму он точно не собирается. Малфой удивленно приподнимает брови. – Что такое? – А? – Почему ты остановился? Щеки Малфоя порозовели, волосы растрепаны, и он тяжело дышит. Удивительно привлекательный мерзавец, думает Гарри. – А ты… нет? – Что, Поттер? – Ничего, – Гарри разжимает ладонь, опирается руками о кровать и продолжает сосать. Так даже проще: легче регулировать глубину и удобнее щекотать языком уздечку – Малфою, похоже, нравится, поскольку до Гарри то и дело доносятся сдавленные стоны. В какой-то момент он чувствует, как под губами вздувается вена – это ведь что-то значит? – и одновременно с этим Малфой толкает его в плечо. Гарри выпускает член изо рта и вопросительно смотрит: он что-то сделал не так? Но Малфой обхватывает ствол ладонью и несколькими короткими рывками доводит себя до пика. Оказывается, что чужой оргазм, к которому ты приложил руку – ужасно увлекательное зрелище. Гарри старается ничего не упустить, а когда Малфой разжимает пальцы – снова наклоняется и слизывает языком жемчужную каплю с его живота. Ничего особенного. Насколько Гарри помнит, его собственная – точно такая же горько-соленая, только прозрачнее. Он переползает через ноги Малфоя и ложится рядом с ним, плечо к плечу.
– Ну и как? – первым нарушает тишину Гарри. Ему очень нужно убедиться в том, что он всё сделал правильно. – Хорошо. – Хорошо, что хорошо, – говорит он, – а что дальше? – Поттер, тебе мало? – Малфой приподнимает голову и смотрит Гарри в пах. – Ну даешь! Я тебя возбуждаю? – Да, – смысла отнекиваться нет, а у него снова стоит. Гарри не рассчитывает всерьез, что Малфой захочет что-нибудь предпринять, но попытка – не пытка. – И чего ты хочешь? На этот вопрос Гарри ответить не в состоянии. Всего и сразу. Или хотя бы чего-нибудь. А можно просто полежать и помолчать – тоже сойдет. Малфой поворачивается на бок, к нему лицом, забрасывает ногу поверх бедер Гарри и кладет ладонь на его член, ухмыляясь. – Так устроит? – Д-да. Пока умелые пальцы скользят по его пенису, Гарри закрывает глаза и представляет, что последует дальше. Малфой ведь говорил о сексе, а не о минете и взаимной дрочке. Неужели он собирается сначала помочь Гарри кончить, а потом уже перейдет к основной части? – А мы разве не будем… ну, трахаться? – спрашивает Гарри, набравшись смелости озвучить свои мысли. – Поттер, – тот фыркает и сжимает пальцы, – ты бы видел сейчас свое лицо! Выглядишь, как перепуганная девственница, – Гарри обиженно хмурится – Малфой же знает, что он и есть девственник. Выходит, ему просто нравится издеваться. – Да перестань кривляться! Ты когда у меня в рот взял – у тебя было такое выражение лица, будто ты готовишься совершить очередной героический подвиг! Он перестает двигать рукой, и Гарри этим заметно разочарован. – И что, что подвиг? Ты недоволен? – Мне не нравится чувствовать себя насильником, когда ты сам пришел. – Я не сам! – Сам, – он снова сжимает пальцы, и Гарри невольно подается им навстречу. Отвечать осмысленно он уже не в состоянии. – Ну и ладно! – Что, Поттер? – улыбается тот. – Не хочешь трахаться – не надо! – Мерлин великий, ты обиделся, что ли? – Малфой уже еле сдерживает смех, а Гарри неуютно, поскольку причин смеха он не понимает. А еще он не обиделся. Совсем. – Нет, я не обиделся! – Поттер, ты меня извини, – движения становятся резче и сильнее – именно то, что Гарри требуется, – но трахаться мы сегодня не будем. – П-почему? – Потому что ты этого не хочешь. – Х-х-хочу! – Когда сможешь это повторить без стояка – поверю, – Малфой притягивает его к себе за волосы и целует в губы. Такой резкий переход от грубостей к относительной нежности моментально приводит Гарри к финалу, менее оглушительному, чем предыдущий, но гораздо более долгому. Гарри кажется, что он кончает несколько минут.
Они стоят у дверей; Гарри смущенно смотрит в сторону, а Малфой выглядит, будто кот, объевшийся сливок. – До завтра, Поттер, – он треплет Гарри по плечу и напоследок взлохмачивает ему волосы дружеским жестом – будто после этого вечера между ними что-то изменилось. – Увидимся. Гарри хочется уточнить, встретятся ли они завтра здесь же, или в другом месте, или Малфой вообще имеет в виду встречу во время завтрака и не собирается продолжать, но язык будто прилип к нёбу. Он робко улыбается в ответ и кивает. Когда двери захлопываются, Гарри думает, что случится, если Малфой расскажет своим товарищам о произошедшем, и чем это может обернуться. Ничего хорошего такие мысли не приносят. Сердце сжимается и пропускает пару ударов. Гарри решает, что он идиот и купился на эмоциональный шантаж – и не в первый раз. Но «Обливейт» – единственное, что приходит в голову, – Гарри совершенно точно наложить не сможет. Значит, просто подождет следующего дня и будет действовать по ситуации. В крайнем случае всегда можно отправиться на поиски Волдеморта и героически погибнуть.
Рона в гостиной нет, но Гермиона здесь; она откладывает в сторону пергамент и смотрит на Гарри с беспокойством. – Как ты? – спрашивает она. – Все в порядке? – Да, – кивает Гарри, зевнув, – теперь да. Я сегодня… – Что? Ты выглядишь довольным, но у тебя глаза красные, будто ты неделю не спал. Что случилось? – Мы с Малфоем… – Гарри делает паузу, громко выдыхает: – …почти переспали! И неожиданно рассказывает Гермионе всё, избегая лишних подробностей. Минет и мастурбация – это еще не секс, а Гермиона – умная, она поймет. У Гарри ощущение, что он на исповеди: рассказывая, он будто избавляется от ненужных сомнений и переживаний. И важно не то, что скажет его подруга, а что он сам смог об этом рассказать. Это вроде как его победа над косноязычием и стыдом. Но Гермиона не разочаровывает: – Это ведь отлично, – говорит она, – Малфой и ты – это просто замечательно! – Чем же? – У него Метка. Ты ведь понимаешь, что это значит? Гарри ненадолго задумывается. – Э… Что он может сдать меня Волдеморту? – Нет, Гарри! Что ты можешь перетянуть его на нашу сторону! – Но… как? – с этой точки зрения он ситуацию еще не рассматривал; Гарри не представляет, как вербуют шпионов и вообще сомневается, что сможет перехитрить Малфоя. – Я что-нибудь придумаю. Ты ведь хочешь, чтобы он приносил пользу Ордену? – Хочу, конечно! – Вот и подумай, как это провернуть… И, Гарри… – …что? – Я не думаю, что он кому-нибудь расскажет. И не думаю, что Волдеморт мог поручить ему тебя соблазнить – какой с этого прок? – Но я ведь наивный гриффиндорец. Ну, в их представлении, – презрительное «их» включает в себя всех Упивающихся, Волдеморта и всё неизвестное Гарри зло. – Вряд ли, – качает головой Гермиона. – Я думаю, что Малфой в тебя влюблен. – И ты ничего не имеешь против? – изумляется Гарри. – У меня скрытые мотивы. – Какие, интересно? – Польза для Ордена, и… знаешь, мне кажется, что и ты влюблен в Малфоя. – И ты считаешь, что это хорошо? – Гарри не хочет спорить – он слишком расслаблен и засыпает на ходу. – Конечно. Ты ведь мой друг. Если ты этого хочешь – почему я должна возражать?
Отправлено: 27.07.09 22:41. Заголовок: 12 Утром Гарри прос..
12
Утром Гарри просыпается в удивительно хорошем настроении. И оно становится еще лучше, когда во время завтрака Гарри обнаруживает, что Паркинсон сидит не рядом с Малфоем, а поодаль, и постоянно бросает на своего вроде-бы-парня обиженные взгляды. Он ликует, хотя понимает, что не имеет никаких прав на Малфоя, но исключительно приятно сознавать, что он – единственный. Ну, или что Малфой больше не встречается с этой мопсообразной дурой. Гарри настолько доволен, что пытается учиться: пишет конспекты, исправно выполняет задания, на ЗОТИ ни разу не огрызается, чем Снейп изрядно впечатлен – вероятно, именно поэтому награждает Гермиону парой баллов. То, что Малфой никому не рассказал – иначе слизеринцы бы обязательно устроили представление с перетряхиванием нижнего белья Гарри – тоже прекрасно. Все совместные со Слизерином уроки Гарри старается не пялиться на Малфоя, но те несколько раз, когда они все же встречаются взглядами, не замечает ни привычного презрения, ни превосходства. Гарри пытается понять, что это значит, но в итоге решает жить, как живется и ничего не предпринимать. Раз Малфой главный – значит, пусть первым и подходит. Так и получается. Гарри идет в сторону гриффиндорских комнат, и на полпути сталкивается с Малфоем. Не говоря ни слова, тот затаскивает Гарри в ближайшую нишу с доспехами и обнимает, прижимаясь бедрами и намекая тем самым, что возбужден. От ощущения твердого члена рядом со своим у Гарри тоже моментально встает – будто только Малфой во всем огромном мире знает, как его возбудить. Больше ни на кого его тело так не реагирует. Это оказывается неприятным открытием; Гарри отстраняется и шипит: – Эй! Нас могут увидеть! – Страшно? – улыбка не наглая, а веселая. – Не особо. Но как ты объяснишь это своему Лорду? – Гарри снимает его руки с талии и делает шаг назад. – Неужели его обрадует твоя связь с Маль… со мной? – Не твое дело, – огрызается Малфой уже без улыбки. – Мне… у меня тренировка. – Я тебя не держу, – пожимает плечами тот. – Иди, куда шел.
У Гарри моментально портится настроение, и на тренировке он играет из рук вон плохо. Вместо того чтобы следить за снитчем, он постоянно думает о том, что не стоило осаживать Малфоя упоминанием о Волдеморте. Гарри может только догадываться, каким образом получают Метку, и уже дошел до стадии, когда хочется оправдывать не только мерзкие поступки Малфоя, а и знак принадлежности к компании Упивающихся. Может, его заставили? Может, он не хотел? Малфой выглядел угрюмым и расстроенным с начала учебного года – а если Метка была настолько для него важна, то почему он не бравировал ею так, как, к примеру, своими деньгами и происхождением? Гарри моется самым последним и бредет в замок, когда уже стемнело. Он даже рад легкому весеннему дождю. Было бы неплохо заболеть и попасть в лазарет. Там ему, по крайней мере, не придется видеть этого гада, который постоянно сбивает с толку. Гарри пропустил ужин, в животе урчит от голода. Рон, тоже пропустивший ужин, наверняка уже доел последние запасы конфет из тумбочки – значит, придется уснуть голодным. Можно, конечно, вызвать эльфа, но делать это при сокурсниках не стоит. Тем более, насчет Гермионы Малфой был совершенно прав – она будет в бешенстве, если узнает. Гарри проходит в боковой коридор, ведущий в заброшенную часть замка, и зовет Добби. Тот появляется не сразу; вид у домовика перепуганный: глаза кажутся еще больше, а уши прижаты к голове. – Что случилось? – спрашивает Гарри. – Тебя кто-то обидел? – Нет, у Добби все хорошо, но Гарри Поттеру просили передать это, – он вытаскивает из наволочки, завязанной узлом на поясе, конверт, и протягивает его. – Что это? – Гарри, наученный горьким опытом, не спешит брать в руки неизвестно что. Тем более, Добби напуган, а это – плохой знак. – Письмо для Гарри Поттера от мистера Малфоя-младшего. – Точно от Малфоя? – Добби не обманывает Гарри Поттера! – А почему ты так взволнован? – Древние клятвы верности очень сложно разорвать, – бормочет эльф. – Добби не может отказать юному Малфою, но Добби не хочет, чтобы Гарри Поттер с ним встречался! Да-да! – Почему? – Юный мистер Малфой – нехороший человек! – Он тебя обидел? – Нет, юный мистер Малфой не обижал Добби, но Добби знает, что Гарри Поттеру не стоит с ним встречаться! И жениться на нем тоже не стоит, потому что он из плохой семьи, из злой семьи… Гарри начинает хохотать, представив Малфоя в подвенечном платье, и не слышит, чем закончилась напыщенная речь эльфа. Это и неважно – Добби, как всегда, пытается его спасти от несуществующих опасностей. – Я не буду на нем жениться, – говорит Гарри, отсмеявшись, и вытирает выступившие на глазах слезы. – Давай письмо. Спасибо за помощь. – Добби всегда готов помочь Гарри Поттеру… – …знаю, – обрывает его Гарри. – Давай. И… еще раз спасибо. Со мной всё в порядке, честное слово. На дорогой бумаге с гербом – план и приписка «Я буду ждать только до девяти». Гарри комкает лист и улыбается. Раньше это были обрывки пергамента и записки, сейчас – бумага и нормальное письмо. Что будет дальше, интересно? – Добби, а который час? – Восемь сорок семь, – отчеканивает эльф. – …Уже сорок восемь. Гарри смотрит на план и хмурится. Не факт, что он успеет добежать до комнаты в башне Райвенкло до девяти. – Слушай, – он показывает Добби план, – ты знаешь, где это место? – Добби знает, Добби может перенести Гарри Поттера туда! – Нет, – он морщится, вспоминая ощущения при совместной аппарации, – не стоит. Лучше отнеси туда что-нибудь перекусить… и передай Малфою, что я скоро приду.
Он успевает вовремя и вбегает в комнату запыхавшийся, но довольный. – Успел? – спрашивает он у сидящего в кресле Малфоя. – Успел, – кивает тот и встает. – Тебе тут… поесть принесли. Стол в центре комнаты ломится от еды. Тут и мясо, и несколько блюд с овощами, пироги, торты, даже тарелка с яичницей. – Чем ты его взял, Поттер? Никому из студентов эльфы не таскают еду из кухни, и только ты у нас… Избранный. – Вообще это всего лишь чувство вины, – Гарри хватает со стола кусок пирога с потрохами и откусывает большой кусок. – Добби виноват и исправляется, – продолжает он, прожевав сдобное тесто. – А что он сделал? – Чуть меня не убил… неважно. А как ты передал с ним письмо? Он ведь… свободный эльф? – Отказать урожденному Малфою он не может, а проще способа передать тебе письмо я не придумал. – А, ясно… Ты не против, если я поем? – Раб желудка, – хмыкает Малфой, поворачивается спиной и произносит заклинание для трансфигурации кресла в кровать. Гарри внимательно смотрит: возможно, именно это ему придется сдавать на выпускных экзаменах.
Через пять минут он уже наелся, но на столе еще куча разнообразной еды, а Малфой вовсе не выглядит, как человек, который рассчитывал на что-то вроде свидания. Он просто сидит на сотворенной кровати – это снова кровать – и смотрит. – Что? Я испачкался? – Нет. Просто я думаю о том, как в тебя влезает столько еды за раз, и почему ты всё еще такой худой. – У меня свои секреты. Летняя диета помогает держаться в форме. – Это как? – Да так. Расскажу как-нибудь, – Гарри снимает и бросает в кресло мантию. – Можешь убрать стол? А то испортится – жалко. – Какой ты экономный! Эльфа позови, пусть заберет. Гарри не хочется лишний раз дергать Добби, но он все же следует совету, и через десять минут ему удается избавиться и от еды, и от эльфа. – И что теперь? – спрашивает он для того, чтобы не молчать. Стоять под изучающим взглядом Малфоя неуютно. – Боюсь, что на полный желудок ты не сможешь… ничего не сможешь. – Смогу! – возмущается Гарри и начинает раздеваться. – Ну-ну. Удиви меня, – улыбается Малфой.
Пять минут спустя они оба обнажены и целуются. На этот раз поцелуи не жадные, а ленивые и томные. Когда Гарри прижимается сильнее – Малфой мягко отодвигается и замедляет движения губ и языка. Это так нетипично для Малфоя, обычно жесткого и ведущего, что Гарри удивлен – но ему нравится то, как руки осторожно гладят плечи и спину, а губы едва касаются его губ – если постараться, то можно представить, что с ним в постели девушка, а не парень. Это нечестно по отношению к Малфою, но Гарри плевать – у них всего лишь секс. К его удивлению оказывается, что выдуманная девушка гораздо хуже настоящего Малфоя. Гарри бы не отказался потрогать девичью грудь, но и только: у девушки не будет таких губ, этих рук и по-настоящему мужского запаха. Малфой изумительно пахнет: мускусом, дорогой кожей и чем-то восточным. Разумеется, это одеколон, но для Гарри это запах Малфоя. Так было, есть и будет. А еще девушка вряд ли будет знать те места, от прикосновений к которым у Гарри начинают дрожать руки, и заплетается язык: между лопаток, чуть повыше копчика и около уха. Особенно, если шеи касаются горячими губами, чуть прихватывая кожу. – Перевернись на живот, – шепчет Малфой ему в губы. – Зачем? Гарри вспоминает, в какой позе геи предпочитают заниматься сексом, и сразу же начинает нервничать. – Я не собираюсь тебя трахать, я же уже говорил! Перевернись. Тебе понравится. Гарри заглядывает Малфою в глаза и не видит в них лжи. Он, конечно, тот еще легиллимент, но своей интуиции доверяет. – Ладно. – Только обойдись без одолжений, будь добр. – Хорошо. Пререкаться именно в этот момент совершенно не хочется: Гарри ложится на живот, обнимает подушку и закрывает глаза. Сначала ничего не происходит, и он оборачивается, собираясь спросить, в чем дело, но Малфой просто смотрит. И его обычно надменное лицо выражает восторг – если Гарри правильно понимает это выражение. А потом спины касаются губы – это легкое мимолетное ощущение заставляет Гарри задрожать. Ему щекотно, но ужасно приятно. Гарри готов мурлыкать, как большой кот, когда Малфой прокладывает дорожку из поцелуев от шеи к лопаткам. Он медленно – слишком медленно, по мнению Гарри – опускается ниже, вычерчивая языком какие-то иероглифы. К тому моменту, когда губы Малфоя касаются ямочек чуть выше задницы, Гарри уже превратился в сплошной оголенный нерв и вздрагивает от каждого прикосновения. Ему хочется прикоснуться к члену, чтобы кончить, но Малфою это не понравится, и Гарри терпит. А потом руки опускаются на его ягодицы и раздвигают; это снова та грань, которую Гарри еще не готов перейти. – Перестань, – просит он, – пожалуйста! – Тс-с-с, – Малфой наклоняется и дует; его дыхание попадает точно в нужное место: Гарри ежится и пытается сжать задницу – слишком стыдно, слишком развратно, – но руки не позволяют. – Я не сделаю ничего плохого. Но Малфой врет. Он делает – сразу же, – и Гарри начинает трепыхаться, пытаясь увернуться от непрошенных ласк: черт, он даже не думал, что Малфой способен прикоснуться языком к… к его анусу, черт! Член пульсирует, а яички ноют – возбуждение становится болезненным, и Гарри понимает, что вот-вот кончит. – Перестань, я не могу… – …можешь, – приятная вибрация от голоса Малфоя пробирает до костей. А потом происходит нечто совсем невообразимое: губы накрывают его сфинктер, и язык толкается, пытаясь проникнуть внутрь. Малфой что, собрался трахнуть его языком? Гарри представляет, как это выглядит со стороны, и едва не стонет. Есть у этого извращенца хоть какие-то рамки? Это же противно – наверное, – и так возбуждает Гарри, что он готов продать все известные секреты Ордена, только бы Малфой остановился. Или не останавливался никогда. Голова кружится, а под веками вспыхивают и гаснут белые пятна. – Прекрати! – Гарри уже всхлипывает. – Я… не могу! – Тебе не нравится? – Нравится, но это слишком! – А так? На смену губам приходит палец. Гарри уже согласен и на палец, лишь бы эта пытка удовольствием прекратилась. Малфой сначала кружит вокруг входа, и дыхание Гарри выравнивается, а потом нажимает сильнее. В прошлый раз это было больно, но сейчас не вызывает никаких неприятных ощущений. Может, после ночных упражнений Гарри, или потому, что он уже достаточно расслаблен, но это – именно то, что нужно. Палец скользит внутрь, и Гарри неосознанно впивается зубами в ладонь. Если Малфой просунет руку ему под живот и просто дотронется до члена – Гарри моментально кончит. Но пока он в том состоянии, когда кажется, что вот-вот произойдет долгожданная разрядка, а все ощущения сосредоточены в одной точке. Малфой осторожно вводит палец почти на всю длину. Этого уже недостаточно. – Сильнее, – шепчет Гарри. – Что? – Сильнее! – Хорошо, – в голосе Малфоя нескрываемое удовольствие; он просовывает второй палец и нажимает на какую-то точку внутри. Гарри пронизывает волна острого, почти болезненного удовольствия. Он читал в тех книгах о простате, но сам так и не смог ее нащупать, а у Малфоя получилось. Это действительно так потрясающе, как обещали. Гарри подается назад и разочарованно стонет; Малфой довольно хмыкает. – Нравится, Поттер? – Да! – Ну, если настаиваешь… Гарри теряется в ощущениях, когда Малфой начинает массировать простату. Это продолжается минуты – или годы – и если потом придется терпеть «Круциатус» или умереть, Гарри всё равно, потому что подобное стоит нескольких смертей. Он даже не замечает, когда кончает: оргазм вплетается в поток оглушающего удовольствия теплым ручьем, и Гарри снова отключается.
Он открывает глаза и видит лицо Малфоя с самодовольной улыбкой. – Снова услуга за услугу? – обессилено шепчет Гарри. – Нет. Я кончил. – Когда? Почему я не заметил? – За пару минут до тебя. Спи, – Малфой легко целует его в щеку и укрывает покрывалом. – Я разбужу тебя перед отбоем. Гарри моментально засыпает. Мысли о том, что он спит в одной постели с Упивающимся, его совершенно не беспокоят.
Вещь изумительная! Наслаждаюсь, перечитываю, завожусь с пол-оборота!
Но я начала читать ее на Дайри у rane, там уже есть 13-я глава, а здесь? Я с большим удовольствием читала бы здесь, т.к. и сайт, и странички с темами организованы более удобно для чтения и восприятия.
Спасибо огромное и за этот фанфик, и за то, что вы написали ранее (я уже давно обратила внимание на ваше творчество, еще на Хоге).
Отправлено: 29.07.09 12:14. Заголовок: 13 Гарри проводит с..
13
Гарри проводит с Малфоем все свободные вечера. Он не замечает, как меняется его отношение к происходящему – и к Малфою тоже. После пары недель сексуальных экспериментов Гарри уже жалеет об уговоре, что это – всего лишь секс. Встречая Паркинсон, он неизменно отворачивается, пытаясь скрыть улыбку, а Рону и Гермионе говорит, что всё под контролем. Он врёт. На самом деле Гарри уже хочется большего – и речь не только о настоящем взрослом трахе, а и об отношениях. Ему сложно скрывать эмоции, которые хлещут через край: хочется всем рассказать о том, что он уже взрослый, что у него кто-то есть, что это прекрасно. Хочется демонстрировать отношения прилюдно – не держаться за руки, но хотя бы разговаривать без презрения и взаимных оскорблений. Но главная проблема не в окружении и принципах, а в Малфое. Он каждый раз удивляет Гарри, придумывая что-нибудь новое: то он нежен, то агрессивен, то апатично-отстранен, и всё это – только в постели. Вне постели, даже когда они наедине, Малфой ведет себя так же, как раньше. Ничего, свидетельствующего о том, что их отношения – чуть больше, чем просто секс. Гарри боится выказывать открыто проявлять собственные чувства, опасаясь быть осмеянным, но ему все сложнее сдерживаться. В его мыслях Малфой уже стал Драко. В реальности Гарри позволяет себя удовлетворять и медленно привыкает к тому, что любые чувственные удовольствия естественны. Он уже несколько раз проявлял инициативу, первым начинал раздевать Малфоя и делал ему минет. Гарри пока не может заставить себя попробовать римминг, но уже подумывает о том, чтобы в их следующую встречу попытаться засунуть в Малфоя палец. Это должно стать интересным опытом – если тот согласится, конечно же. Волдеморт и война отходят на задний план. Гарри гораздо больше волнует происходящее по вечерам, и совесть его не мучит: он – подросток, дорвавшийся до чувственных удовольствий, любой парень на его месте выбрал бы удовольствие в ущерб долгу.
Вечером во время ужина Гарри получает письмо со школьной совой. Он смотрит на слизеринский стол – Малфой беседует с Забини, – и удивляется. Обычно тот просто подходит и говорит, где пройдет их следующая встреча, сова – это что-то новенькое. Гарри быстро допивает тыквенный сок, выбегает в коридор и вскрывает конверт. На знакомой гербовой бумаге несколько слов, от которых моментально холодеет в груди. «Поттер, между нами все кончено, ты мне надоел. Сделай вид, что мы незнакомы. Д.М.» Гарри сползает по холодной каменной стене на корточки и закрывает глаза руками. Он был прав, не доверяя гаденышу. И зря надеялся на то, что секс перерастет во что-то большее. Малфой – все тот же мерзавец. Может, именно это и было его заданием от Лорда? Попользоваться Гарри и бросить, заставить его переживать и тем самым сделать уязвимым? Гарри отнимает ладони от лица и закусывает губу, чтобы не зареветь – не хватало еще плакать, как девчонка, из-за этого гада! Вот же сволочь! Нельзя так поступать с людьми, это нечестно! Гарри сильный, он переживет, он справится, он будет улыбаться назло Малфою, но, черт, как же больно! Первый порыв – вернуться в Большой зал и устроить скандал, но хуже будет только ему самому: Малфой наверняка скажет, что Гарри бредит, и начнется драка. Позволить Гриффиндору лишиться еще сотни баллов по своей вине Гарри не может; однокурсники до сих пор вспоминают «Сектумсемпру» и снятые Снейпом баллы. Малфой… не дождется. Да, именно. Гарри поступит так, как Малфой и просил: сделает вид, что они незнакомы. Письмо жжет ладонь, и Гарри комкает его в шар, с силой сминая ни в чем не повинный лист. Нельзя уничтожать такое на глазах других студентов: кто-нибудь обязательно захочет узнать и восстановит письмо, поэтому Гарри засовывает его в карман мантии.
Он лежит за опущенным пологом и пытается читать. Строки расползаются, и Гарри не в силах сложить слова в предложения: перед глазами мелькают картины из недавнего прошлого. Голый Малфой, стонущий Малфой, приоткрытый рот Малфоя, член Малфоя. Гарри невольно возбуждается и, отбросив учебник, ложится на живот. Он не будет дрочить, думая об этом гаде. Он не будет о нем думать. Вообще! – Гарри! – Рон одергивает полог и складывает руки на груди. – Что стряслось? – Ничего, – бурчит Гарри в подушку. – Что? – Ничего! – Почему ты тут, а не с… ним? – Потому что не хочу его видеть! Отстань! Рон фыркает и садится рядом. – Поссорились? – А тебе какое дело? – Я – твой друг, – говорит Рон растерянно. – Такое дело. – Я… не хочу об этом говорить. Десять минут уговоров и настойчивых просьб – и Гарри поворачивается и рассказывает Рону о письме. – Вот же гад! Бросил? Тебя? Да он… Хочешь, я ему морду набью? Руками, по-маггловски? – Не хочу. – А что хочешь? – Сдохнуть. – Гарри… – Рон, я всё понимаю, но мне нужно привыкнуть к этой мысли. Можно, я один побуду, а? Спасибо… за заботу. Полежать спокойно не удается: Рон возвращается почти сразу же. – Слушай, там Малфой у портрета Полной Дамы, требует тебя. – Пошли его… куда подальше. – Я пытался. Я даже сказал ему всё, что о нем думаю, но… – …но что? – не выдерживает Гарри. – Он… странный какой-то. Даже не хамит в ответ. И уходить отказывается. Сказал, что если я тебя не позову, то ты мне этого не простишь. Представляешь? Он считает, что ты сделаешь всё, что он скажет? – Нет, – Гарри садится и нащупывает пальцами ног тапочки. – Думаю, он имел в виду кое-что другое… Но… я все равно не выйду. Не хочу. Он сам сказал делать вид, что мы незнакомы. – А если он будет ночевать под дверью, дожидаясь тебя? – Он? Никогда, – Гарри снова сбрасывает тапочки и ложится. – А даже если и так – мне плевать.
На ЗОТИ он пытается не смотреть в сторону слизеринской части класса. В те редкие моменты, когда взгляд случайно натыкается на Малфоя – к горлу подкатывает тошнота. Гарри плохо спал ночью, у него болит голова, но идти к мадам Помфри за помощью он не хочет. Плохое самочувствие служит чудесным дополнением к его внутреннему состоянию. После урока Малфой подходит к его парте и смотрит с немым укором. Еще не все студенты вышли из аудитории, и должно было случиться что-то очень важное, если он ведет себя настолько неосмотрительно. – Дай пройти, – говорит Гарри, забросив на плечо сумку с учебниками. – Нужно поговорить. – Я тебя не знаю. И с незнакомцами не разговариваю, – Гарри продумывал фразу весь урок, и сейчас ужасно горд, что смог произнести ее, не запнувшись. – Поттер! – он повышает голос и делает шаг, заслоняя проход. – Что с тобой? – Ничего! – Почему ты… – Малфой умолкает, когда мимо них по соседнему ряду проходит Забини – последний из оставшихся в классе студентов. – Почему ты меня избегаешь? – Потому что ты сам меня попросил! – Поттер, Малфой! – доносится до них окрик с кафедры. – Если вы собираетесь устроить дуэль, то рекомендую сделать это за дверями моего класса, иначе я не удержусь и решу поучаствовать. В таком случае потерей баллов не обойдется. – Се… Сэр. Нам нужно поговорить. Пожалуйста? Гарри впервые видит Малфоя умоляющим. Похоже, что и Снейп тоже – он нахмуривается, а потом разворачивается и уходит в подсобку. Гарри глазам не верит. – Ты его заколдовал? – Нет. Просто он… понимает. – Рад за вас, – Гарри вспоминает, что не собирался разговаривать с Малфоем. – А теперь дай пройти. – Да что произошло, черт побери?! Что я сделал не так? – Это такая проверка, да? – грустно улыбается Гарри. – Насколько я расстроен и всё такое? – Какая проверка? Черт, Поттер, ты объяснишь или нет? – У тебя провалы в памяти? На тебя «Обливейт» наложили? – Поттер! Я понятия не имею, к чему ты ведешь! – К этому, – Гарри достает из кармана бумажный шарик и пихает ему в руку. – Что это? – Разверни – может, вспомнишь! Малфой с трудом разворачивает лист и смотрит на текст, не мигая. Слова стерлись, будто от времени, но прочесть написанное можно. – Я этого не писал, – говорит он тихо. – Да? И бумагу эту впервые видишь, и герб? – Нет… Вот сучка! – Не понял? – Это Панси, – Малфой уже улыбается, и это снова та самая полная отвращения типично малфоевская ухмылка. – Она знает. И решила, что ты купишься на подобное… хотя ты ведь купился, да? – Ты этого не писал? – Гарри не верит – он уже с головой увяз в пучине самоедства и страданий, и поверить в то, что это глупый розыгрыш Паркинсон, ужасно сложно. – Правда? – Правда. Я бы никогда… вот черт! – Малфой обхватывает шею Гарри прохладными ладонями и быстро целует его в губы. – Я не хочу прекращать… это. Гарри задыхается от восторга. Он даже не надеялся, что это всего лишь месть брошенной девушки. Лучшим из придуманных сценариев был тот, где Малфой приползает на коленях и просит Гарри его простить, но Гарри отпихивает его с дороги и идет дальше. Его переполняет облегчение – будто с плеч упала каменная глыба в полтонны весом. – Черт, – говорит Гарри, обнимает Малфоя в ответ и утыкается носом ему в шею. – Ятбх… – Что? – Ты говорил сообщить, когда я, ну, созрею, – он поднимает голову и заглядывает Малфою в глаза. – Кажется, я готов. – К чему? – улыбается тот лукаво – понимает же, сволочь, но хочет поиздеваться. – Я тебя хочу. – Тогда… Слушай, а насколько для тебя важна Гербология? – Не очень. – Тогда пойдем, – Малфой обнимает его за талию и подталкивает к выходу. – Это лучше, чем вскапывать грядки. Честное слово.
Отправлено: 29.07.09 23:21. Заголовок: Они прибегают в ближ..
Они прибегают в ближайший заброшенный класс, в две руки накладывают заклинания, бросают палочки и сразу же начинают целоваться. Малфой непривычно агрессивен. Гарри морщится, когда тот больно прикусывает его губу, почти до крови. – Эй, что такое? – Ты поверил! Малфой быстро расстегивает мантию Гарри, почти вырывая пуговицы из петель, и толкает его на парту. Это не кровать: парта выше и тверже; Гарри неудобно. – Может, трансфигурируешь ее? – шепчет он в перерывах между поцелуями. – Обойдешься! Гарри не хочет, чтобы его первый раз был таким. Разнообразие прекрасно, агрессия тоже уместна – временами, но не в момент, когда Гарри готов расстаться с девственностью. – Перестань, я не хочу… так! – Так? – острые зубы впиваются в его сосок, и Гарри выгибается. Это и боль, и наслаждение одновременно, они почти неразделимы – но, черт, не сейчас! – Да, так! – орет Гарри. – Не нужно! Малфой выпрямляется и смотрит, слегка склонив голову к плечу. – Я хочу, но… по-другому. – Ты поверил! – повторяет тот. – Ты поверил, что я тебя бросил! Гарри садится, опираясь на парту. Из-за того, что она высокая, приходится смотреть сверху вниз, и с этой точки Малфой кажется не таким взрослым и опытным, как обычно. – Я не говорил, что верю тебе. – Значит, не веришь? – Нет, – честно отвечает Гарри. – И всё равно готов под меня лечь? На его лице неподдельное изумление; Гарри снова кивает: – Да. Мы ведь не… – …не трахались? – Нет. Не встречаемся. Малфой улыбается и отворачивается. Гарри неуютно: он знал, что, подняв этот вопрос, будет выглядеть глупо, но не хочет быть предметом насмешек. – Я тебя совсем не знаю, – продолжает он. – Мы не разговариваем, не обсуждаем какие-то важные вопросы, мы только… – …кувыркаемся, да, – обрывает его Малфой. – И часто ты целуешься с теми, кому не доверяешь? – А я должен тебе доверять? – вспыхивает Гарри. – И со сколькими трахаешься ты, а? – Придурок, у меня никого нет, кроме тебя! – А Панси? – Я ее бросил, и ты прекрасно об этом знаешь! – Я… не знаю! Я вообще о тебе ничего не знаю, – выдыхает Гарри ему в лицо. – И с кем трахаешься – не знаю! – Да ни с кем! – Малфой хватает его за плечи и встряхивает. – Только с тобой, ты, идиот! – Хорошо, – из Гарри будто вынули стержень: он сжимается и смотрит в пол. – Ладно. – Ты… ревнуешь? – Неважно. – Важно. – Неважно! – он снова заглядывает Малфою в лицо. – Это ведь всё равно только секс! – А ты всё равно мне не доверяешь! – А как я могу? Ты же Упивающийся! – Блин, Поттер, – он отпускает плечи Гарри, подвигается ближе, становится между его раздвинутых ног и обнимает за талию, – ты гораздо интереснее, когда молчишь… или когда стонешь. – Ты тоже! – Заткнись, – Малфой приподнимает голову и подставляет губы для поцелуя. Гарри размышляет какую-то секунду – сейчас он еще может что-то изменить, может уйти, может выбрать кого-нибудь другого для первого раза – к примеру, кого-нибудь без Метки на руке. А потом наклоняется и целует розовые губы.
На парте и просто лежать – неудобно, но когда сверху Малфой, даже если он рисует языком круги на шее – это пытка. – У меня уже вся спина в синяках, – говорит Гарри, уворачиваясь от его поцелуев. – Давай… как-нибудь по-другому. – Как именно? – Малфой приподнимается и сдувает упавшую на глаза челку, смешно выпятив нижнюю губу. – Стоя? – Пофиг. Малфой становится на пол, Гарри спрыгивает с парты, и его тут же разворачивают спиной. – Эй! – Тебе понравится, – горячий шепот щекочет тонкие волоски на шее Гарри; он верит – в подобных вопросах Малфой еще не обманывал. Даже сознание того, что они в двух шагах от класса Снейпа, заводит – а ведь если их поймают, то случится грандиозный скандал с исключением и прочими неприятностями. Еще пару месяцев назад Гарри и представить не мог, что сможет получать удовольствие в такой ситуации – и в такой позе. – Аххх, – шепчет он, когда руки обхватывают его бедра, а к заднице прижимается возбужденный член. Прогнув спину и обхватив парту руками в поисках опоры – полированное дерево приятно холодит кожу груди, – Гарри думает, что ничего постыдного в том, что он настолько явно предлагает себя Малфою, нет. Пальцы поглаживают его задницу, приоткрывают, и Малфой скользит членом по ложбинке, выдыхая резко и с присвистом – будто сдерживает слова, пытающиеся сорваться с языка. Со стороны это должно выглядеть очень, очень развратно. – Черт-черт-черт! – шепчет Гарри. Ему пора бы привыкнуть к мысли, что подобные ласки – это не страшно, но на лбу выступает холодный пот, а мышцы живота сжимаются. Да, Гарри сам предложил переспать по-настоящему, но только сейчас, когда головка члена Малфоя упирается ему в зад, всё выглядит иначе. На него волной накатывает паника; Гарри дергается и больно ударяется мошонкой о край парты. – Тсс, – Малфой дергает его на себя, обхватывает под грудью и целует в шею. – Я понял, понял… – Что ты понял? – Гарри огрызается: неприятно чувствовать себя слабым и растерянным, особенно когда и Малфой это понимает. – Мы не будем трахаться… сегодня. Растерянность сменяет неожиданная обида – он ведь сказал, что согласен! Сказал – значит, пусть делает! – Почему?! – Потому что ты не готов, – он выпрямляется и проводит пальцами по ложбинке между ягодицами. – У меня есть одна идея… – …мне она уже не нравится, – бурчит Гарри в парту. – Посмотрим, – хмыкает Малфой. Шуршание – он явно что-то ищет в сумке, – звон стекла, шаги – и вдруг к анусу Гарри прикасаются холодные скользкие пальцы. – Что это? – он снова рефлекторно подается вперед и опять больно ударяется о парту. – Черт! – Это лубрикант, – в голосе Малфоя веселые нотки. – Без него не получится, ну, я и… – Ты купил его еще до того, как поговорил со мной! – Да, – тот размазывает смазку вокруг ануса и снова окунает пальцы в баночку. – Очень давно, Поттер… Еще в феврале. – Сволочь! – Гарри прогибается, когда скользкий палец легко проникает внутрь. С лубрикантом и вправду намного проще: даже после римминга проникновение было болезненным, но сейчас дискомфорта нет совсем, и это хорошо. – Я просто предусмотрительный, – Малфой сразу же добавляет второй палец. За две недели регулярных упражнений Гарри уже не требуется долгая подготовка. Он расслаблен и получает удовольствие. Малфой пока еще не дотрагивается до простаты, а прижатому к деревянной столешнице возбужденному члену уже не помешало бы немного внимания, и поэтому Гарри пытается потереться им о парту. Это неудобно: поверхность слишком твердая. Гарри выпячивает зад, протягивает руку за спину и пытается ухватить Малфоя за запястье, чтобы дать понять, что ему требуется. Он выворачивает голову, пытаясь увидеть, чем тот занят; в шее простреливает тупая боль, и Гарри шипит. Малфой сразу же останавливается и спрашивает обеспокоенно: – Что-то не так? – Нет! Озвучить свои желания он не сможет. Просить Малфоя – это слишком унизительно, даже когда Гарри ужасно не хватает дополнительной стимуляции. Он опускает руку, протиснув ее между животом и партой, и сжимает член. – Эй! – Малфой размахивается и шлепает его по заду. Это не столько болезненно, сколько неприятно и – отвлекает, конечно. – Я не разрешал. Руки на стол! Гарри улыбается. Ему уже хочется большего, и немного игры в насилие не повредит; он снова обхватывает парту и дышит в такт толчкам. Тонкие пальцы двигаются внутри, массируя и растягивая. Сейчас это не желание доставить удовольствие, а подготовка, и Гарри это понимает. Но Малфой ведь сказал, что траха не будет? Тело покалывает, пульс участился, дыхание сбилось. – Еще, – выдыхает Гарри, когда тот Малфой снова нажимает на простату, посылая по позвоночнику разряд острого удовольствия. – Хорошо, – в голосе слышны хитрые нотки, и пальцы выскальзывают из растянутого отверстия. Гарри колеблется: спросить, в чем дело, обернуться и посмотреть или подождать? И вдруг к его анусу прижимается что-то большое. Это совершенно точно не пальцы. – Мы ведь договаривались! – говорит он возмущенно. Не то чтобы Гарри возражал: он уже точно готов, и предвкушение большего приятно волнует – но Малфой же сказал, что взрослого секса не будет! – Это не член. Расслабься. – А что?! – То, что поможет. Он нажимает сильнее, и Гарри непроизвольно сжимает ягодицы: эта штука слишком большая, ему больно. Боль терпимая и скоро пройдет, но Гарри-то просил еще один палец! Он впивается пальцами в парту с такой силой, что костяшки белеют. – Я осторожно, – говорит Малфой, и Гарри чувствует, как в него вкручивают это большое и гладкое, будто болт в гайку. Расслабиться сложно: эрекция спадает, и никакого удовольствия от странной штуки в заднице он не ощущает. – Что это? – спрашивает Гарри, когда становится чуть легче: похоже, только основание широкое, а дальше штука сужается. – Дилдо,– говорит Малфой и просовывает его еще немного. – И как? Нравится? – Не очень. Черт, это неприятно! – Потерпи, сейчас привыкнешь. – Дилдо ты тоже таскал с собой с февраля? – Нет, вчера купил… заказал совиной почтой в Лондоне. Разговоры отвлекают, и Гарри удивляется, когда понимает, что штука уже целиком внутри: руки Малфоя осторожно поглаживают его ягодицы, успокаивая. – Можешь повернуться? – Зачем? Гарри сомневается, что сможет двигаться, когда внутри что-то настолько огромное. Стоит чуть поднять ногу, и появляется ощущение, что дилдо заполняет его кишечник целиком, от паха до желудка. – Хочу заняться твоим членом. Гарри приподнимается и стонет. Руки дрожат от перенапряжения, и кажется, что его сейчас разорвет на части. Чувство заполненности абсолютное. Гарри пока не уверен, нравится ему это или нет, но боль ушла, а непривычные ощущения вполне терпимы. Переживет, значит. Он поворачивается и смотрит на Малфоя. Блондинчик не совершенен и даже не красавец, но Гарри в этот момент не променял бы его ни на кого другого. Потрясающе эротичное зрелище: грудь Малфоя ходит ходуном от резких частых вздохов, член прижат к животу, а головка блестит от выделившейся смазки. Похоже, он вот-вот кончит. – Понравилось? – спрашивает Гарри, глядя на этот великолепный розовый член. – О, да, – Малфой обхватывает его под задницей, приподнимает и сажает на парту. Гарри совсем не рад подобной галантности: он ведь не девчонка, чтобы его таскали на руках! Но возмутиться не успевает: стоит сесть на парту, и дилдо входит чуть глубже. Гарри от пальцев на ногах до макушки пронизывает резкая, почти болезненная вспышка наслаждения. Когда Малфой ласкал его при помощи рук – было иначе, не так сильно и остро. Гарри опирается на локти и подвигается к краю парты, стараясь лишний раз не напрягаться, иначе он просто расплавится или взорвется от переизбытка чувственных ощущений. Малфой замечает его гримасу, улыбается и сжимает член Гарри. – Хочешь, чтобы я тебе отсосал? – Да! – Или просто делал…это? – он двигает рукой вверх-вниз плавно и сильно – именно так, как Гарри нравится. – Да… всё равно! – Или всё же… – палец притрагивается ко входу Гарри и слегка нажимает на основание дилдо. Этой малости Гарри хватает, чтобы перестать себя контролировать окончательно: – Да, черт тебя дери, что хочешь! Малфой продолжает медленно и осторожно нажимать на эту штуку, второй рукой продолжая двигать по члену. Раньше Гарри казалось, что ничего лучше, чем палец в заднице и губы Малфоя на члене, быть не может. Но это – больше, и глубже, и сильнее. Удовольствия достаточно и даже с избытком, большего Гарри просто не выдержит. Он что-то стонет и мечется по парте; ноги дрожат, будто Гарри пробежал несколько миль без остановок. Малфой, похоже, увлечен процессом: он не сбивается с ритма, даже когда Гарри начинает извиваться и выкрикивать что-то бессвязное. Руки движутся размеренно и в такт; комната наполнена стонами Гарри, рваным дыханием Малфоя и запахом секса. Гарри читал о безумном наслаждении в книгах, но до сих пор считал, что «великолепно» и «взрыв» – всего лишь метафоры; сейчас же он понимает, что всё прочитанное – правда. Оргазм накрывает Гарри в момент, когда он уже ровным счетом ничего не соображает. Сперма выплескивается ему на живот, на Малфоя, на пол, и он что-то орет во всю глотку, забыв обо всем и сосредоточившись на своих ощущениях.
Он открывает глаза и видит улыбку Малфоя. – Доволен? – шепчет Гарри еле слышно. – Еще не совсем, – тот тянет его руку к собственному члену, но стоит подвинуться – и Гарри вспоминает о дилдо внутри. – О, черт! Вынь его!.. Пожалуйста! Малфой старается тянуть осторожно, но Гарри все равно больно. Он закрывает глаза и морщится. – Сейчас, еще немного, – приговаривает Малфой, положив руку Гарри на живот. – Еще чуточку… О! Гарри с облегчением выдыхает, когда Малфой вынимает дилдо до конца, и сразу же понимает, что все еще больно – похоже, пару дней придется воздержаться от быстрой ходьбы и резких движений. – Теперь я, – говорит Малфой, возвращая его в реальность. – Давай! Он выглядит взволнованным: глаза блестят, голос срывается, а жилка на шее часто-часто пульсирует. – Хочешь кончить? – Гарри с подозрением щурится. – Очень! – О’кей. Он встает с парты, толкает Малфоя в грудь, прижимается к нему и обхватывает твердый, бархатистый и уже привычный его ладони член. Гарри устал, ему хочется спать или хотя бы просто полежать, но дело даже не в долге: видеть оргазм Малфоя – это куда интереснее, чем кончать самому. Гарри хочет заставить Малфоя запинаться, стонать и лепетать, превратить его в желе – сделать что-то, чтобы у куда более сдержанного Малфоя отключился самоконтроль так же, как только что у самого Гарри. Он опускается на колени и вбирает член в рот до упора, насколько может. Малфою нужно всего ничего: проходит меньше минуты, и Гарри в глотку ударяет струя густой горячей спермы. Он кашляет, пытается глотнуть, запрокидывает голову, отстраняясь, но ее слишком много. Не самый приятный опыт. Откашлявшись и отдышавшись, Гарри вдруг осознает, что впервые глотал сперму Малфоя, и – что удивительно – его не стошнило, а мир не рухнул. – Тебе идет, – говорит Малфой, вытирая большим пальцем каплю с его губ. – И… спасибо.
Гарри счастлив. Он не сомневается, что никогда не сможет ощутить что-либо подобное с девушкой. Это означает, что Гарри – гей, но его это почему-то совершенно не расстраивает.
Они одеваются, помогают друг другу привести одежду в приличный вид и подходят к двери. Гарри первым нажимает на ручку, открывает, собираясь сделать шаг, и застывает. Дамблдор со сложенными на груди руками и нахмуренным лбом – это плохо, очень плохо. – Гарри, Драко, здравствуйте, – он кивает и заглядывает через их головы в аудиторию, – вы там ничего не сломали?.. Чудесно. Гарри, зайди вечером ко мне, будь добр. Эйфория моментально испаряется, оставив после себя только липкую противную досаду. – Нам конец, – говорит Малфой буднично. – Прощай, Хогвартс. – Угу, – говорит Гарри. – Именно.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 11
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
будем ждать-с... 
- участник сейчас на форуме
