ДОРОГИЕ ДРУЗЬЯ! ФОРУМ ОТКРЫТ ТОЛЬКО ДЛЯ СОВЕРШЕННОЛЕТНИХ ЗАРЕГИСТРИРОВАННЫХ ПОЛЬЗОВАТЕЛЕЙ.
Чтобы зарегистрироваться, внимательно прочтите инструкцию в этой теме.
Если вы уже зарегистрированы, то получить доступ к закрытым разделам можно в этой теме.
Отправлено: 04.02.08 12:53. Заголовок: "Очищение" (3 книга из серии "Bittersweet Potion") ГП/CC, angst, глава 46/56 от 30/07
НАЗВАНИЕ: Очищение (Purificaiton) АВТОРЫ: Alchemia Dent & Bugland ПЕРЕВОДЧИК: lost girl БЕТЫ: Marta + Jenny - главы 1-13, 15,17-18,20-22,24,27-28, 31-36,40,42,44-45 + Ольга - главы 1-5, 10, 12-26, 29-30 + Эонен - глава 6 + Рыжая-Бестыжая - глава 7-16, 18-19,21-28 + Сталина - глава 29-41, 43,46 + strega verde - глава 31-39 ОРИГИНАЛ: тут РАЗРЕШЕНИЕ НА ПЕРЕВОД: получено. ГЛАВНЫЕ ГЕРОИ/ПЕЙРИНГ: ГП/СС, ЛМ/ЛВ, РЛ/СБ; гет ЛВ/НП, РУ/ГГ, Дин/Чо ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ: Изнасилование, садизм, групповое насилие, мастурбация, Non- con, мазохизм РЕЙТИНГ: NC-17 ПРИМЕЧАНИЕ: По требованию авторов архивирование фика на любом сайте, кроме авторского, категорически запрещено. ПРИМЕЧАНИЕ ПЕРЕВОДЧИКА: Начало серии было написано до выхода ГП & ОФ, поэтому реалии 5-й и 6-й книг тут учитываются лишь частично. Первая книга - тут Вторая книга - тут Начало третьей - http://ab.fanrus.com/purificaiton.doc Книга Заклинаний (объяснения используемых авторами заклинаний) - тут
Отправлено: 23.06.09 10:55. Заголовок: Глава 42: Прорывная ..
Глава 42: Прорывная POV Люпина
"Сам понимаешь – тебе тут ничего не светит"
Полдня я пробираюсь сквозь кустарник и карабкаюсь через поваленные бревна. Через густые кроны деревьев внезапными вспышками, согревая мое разочарование, пробивается солнечный свет. Гарри я не нахожу. Да я на это и не рассчитывал.
С завтрака до обеда я бесплодно прочесывал территорию. Снейп не явился ни на тот, ни на другой. Но я стараюсь о нем не волноваться. В конце концов, не он же пропал без вести, да и Дамблдор, кажется, за него особо не переживает. Хотя кое-что он все-таки от меня скрыл. Скрытность я почуял на нем еще вчера... но было там и нечто другое... менее явное, напоминающее Сириуса (сомневаюсь, чтобы они оба сочли это за комплимент).
Может, Снейп внесет ясность?
Или мы всю ночь протанцуем вальс?
Как только звучит звонок последнего на сегодня урока, я направляюсь на поиски Снейпа. И чуть ли не продираюсь сквозь толпы студентов, двигающихся в противоположном направлении. Его кабинет пуст. Заглядываю в класс зельеварения и вижу его за учительским столом (его столом, следует это запомнить), задумчиво глядящего поверх рядов парт. Комната темна, запущенна и полна пыли. Иду прямо к нему, но он меня не замечает.
Его запачканные чернилами ладони покоятся на пресс-папье
– Северус? – В ответ у него лишь чуть расширяются глаза. – Северус, – громче зову я, коснувшись его плеча. Перо в его правой руке ломается напополам, и он смотрит на него так, будто впервые видит. И только теперь из-под запаха чернил я ощущаю слабый аромат крови. Кровь, кислый пот, рвота – типичные заплесневевшие ароматы Гриммолд плейс... нет, я совершенно ничего не понимаю. Он же был там много месяцев тому назад...
– Что ты с собой сделал?
Он не поднимает головы, когда я к нему обращаюсь.
– Ничего, что касается тебя.
И голос как-то невнятен. Очередное напоминание о Гриммолд плейс, и тут же понимаю, почему. Нет, это напоминает вовсе не о доме Сириуса, а скорее о самом Сириусе. О том, какой он всегда после моего возвращения – непричесанный, небритый, пахнущий горькой пылью и еще более горьким отчаянием. Ну вот, между ними нашлось и еще одно сходство.
Поднимаю со стола левую руку Снейпа. Вместо того чтобы ее отдернуть, он взирает на меня с вялым любопытством, пока я рассматриваю тыльную сторону его ладони.
– Зачем ты это сделал?
Он качает головой. Его ладонь такая теплая в моей, его лицо пылает (разумеется, по меркам Снейпа): на каждой скуле – словно следы от пощечин – по красному пятну. Утешаю себя мыслью, что он болен – какое никакое, но физическое объяснение. Посылаю его к мадам Помфри. Тут впервые он поднимает голову, его глаза мертвые, как валяющиеся в грязи жуки.
– Она будет смеяться, – произносит он.
Проходящая мимо парочка студентов заглядывает в открытую дверь. Бросаю им предостерегающий взгляд, а когда снова смотрю на Снейпа, замечаю, как он съежился на своем стуле, зажмурив глаза, словно это защитит его от постороннего любопытства.
– Ну же, – ободряю его я. – Пошли к тебе в кабинет. Меньше зрителей.
Он послушно следует за мной. Северус Снейп, враг моих друзей, позволяет мне отвести себя, словно маленького ребенка, в его же кабинет и усадить за собственный загроможденный стол. Его глаза закрыты, губы беззвучно шевелятся, словно безмолвно декламируя, пока я кладу ему на колени его руки и иду к камину позвать на помощь.
Каминная полка уставлена флаконами и пузырьками с чем-то маринованным, высушенным, законсервированным. Повозившись, нахожу, наконец, дымолетный порошок в небольшой квадратной с забившейся в углы сажей банке. Застаю Помфри уже на выходе – она идет ужинать, но обещает заглянуть сюда по пути в Большой зал. И вот мы оба ждем: он и я. Я не был здесь с тех пор, как он позвал меня выяснять отношения по поводу карты Мародеров. Если правильно помню, тогда это было похоже на встречу с одетым в викторианском стиле василиском. А теперь кажется, что от него прежнего осталось совсем немного: от тела – только немытые волосы и помятая одежда, от души – лишь запах его ран. Осведомляюсь, поел ли он, и он опускает голову, словно услышал упрек.
И молчание растягивается между нами до появления Помфри, которая само воплощение нетерпения, крахмала и черной сумки с зельями.
– Ну, рассказывай, что с тобой произошло? – спрашивает она его, и, даже не ожидая ответа, опутывает его тело сетью диагноза. Которая вместо того здорового белого цвета, что я привык видеть на себе, оказывается ядовито-розовой. Он открывает глаза, глядит сквозь нее, и его зрачки сияют темно-кофейным блеском. Помфри недовольно взмахивает палочкой, гася свет.
– Что, вернулся с одного из твоих сборищ? – неодобрительно комментирует она, и он хмурится. – Все ясно. Снимай мантию и рубашку.
Продолжительная пауза. Он смотрит на меня. Почему он так на меня смотрит? Неужели ожидает, чтобы я его раздел? Но тут каким-то чопорным жестом он медленно запахивает мантию еще плотнее и отрезает:
– Нет.
– Ладно, – соглашается Помфри и дергает подбородком в мою сторону: – Ты. За дверь.
Кто я такой, чтобы противоречить целителю? Улыбнувшись продолжающему буравить меня взглядом Снейпу, я выхожу.
В классе еще темнее. Возвращаюсь к столу Снейпа, чтобы получше рассмотреть впитывающуюся в деревянную поверхность неровную чернильную кляксу. Напоминает Грима... Что-то в здешнем воздухе вызывает у меня головную боль. Все мои чувства слишком обострены, кажется, что копчено-желтые стены и потолок вибрируют, как оттянутая гитарная струна. Сквозь тяжелую дубовую дверь слышится царапанье ножек стула о каменные плиты. И голос Помфри, очень четкий: «Да ради Мерлина!».
И потом звук бьющегося стекла.
За миг преодолеваю расстояние к двери кабинета и распахиваю ее, в нос бьет тяжелый запах маринада.
Похоже, Помфри пытается, придавив Снейпа собственным весом к полу, удержать его на месте и одновременно расстегивать его пуговицы. Торопясь на выручку, я на чем-то поскальзываюсь. Смотрю вниз на пьяно моргающие на меня дюжины глаз. Но тут Снейп ударом отшвыривает целительницу в сторону и делает рывок к выходу... Но не тут-то было: ведьма подсекает его ноги своими и, зацепив их, тянет его к себе. И они оба со стуком валятся на пол. Светильник раскачивается на своей подставке и грохается со стола на пол. Снова звук бьющегося стекла, и языки пламени аркой расцветают над разлившимся зельем. Пока я копаюсь в поисках палочки, Помфри, пытаясь уберечь от огня, обхватывает сзади Снейпа, ползущего прямо на пламя.
– Exstinguo!
Сквозь ставший морозно-голубым воздух все кажется каким-то ненастоящим: ни шокированное лицо Помфри, ни слепо пинающийся в тщетных попытках выползти из-под нее Снейп, от которого во все стороны разлетается битое стекло. Один из осколков кровоточит. Я не уверен, что он сознает это.
Опускаюсь на колени, хватаю его за руки, и он в ужасе пытается карабкаться через меня.
– Северус! – я ору ему прямо в ухо. – Северус! – Зажатый между нами, он содрогается и бессильно поникает, тяжело свесив голову мне на плечо. И снова меня атакует запах зельев и немытых волос. Помфри протягивает руку, чтобы измерить ему пульс, затем слезает с него и поправляет шляпу.
– С ним все нормально? – спрашиваю я, желая, чтобы она слезла и с меня тоже.
– Потерял сознание, – сухо отвечает она. – Очень для нас удобно. Помоги его раздеть.
– Прошу прощенья?
– А ты что же, предпочитаешь подождать, когда он придет в сознание, и возобновить попытки?
И я начинаю с манжет. Восемь пуговиц на черном, шесть – на белом. Не помню, был ли он таким худым, когда мы учились в школе. Однако с полной уверенностью могу заверить: стольких защитных слоев на нем тогда не было. Впрочем, вряд ли бы они ему тогда помогли.
Помфри уже расстегивает его рубашку и приказывает снять с него мантию. Даже без сознания он, должно быть, каким-то образом чувствует, как сейчас ущемляется его свобода личности: когда я высвобождаю его руку из рукава, мне чудится легкое пожатие.
Как странно ожидать от него сопротивления в момент его абсолютной слабости. Более слабым он выглядел лишь тогда, в туннеле.
Выпрямляюсь, сидя на корточках, – Помфри перекатывает Снейпа. Тот лежит мертвым грузом, однако ведьма сильнее, чем выглядит. Аккуратно переложив его на бок, она снимает с него жилет, обнажая в холмиках воспаленной плоти следы от укусов.
– Странно, – произносит она, расчесывая пальцами его волосы. У него на шее синяки... нет, засосы. Его веки вздрагивают, пытаясь открыться. Внезапно мне так стыдно, словно я был обязан обо всем догадаться.
И вот, пока она что-то несет о зубном аппарате вампиров и разновидностях укусов, каждый из нас молча и врозь борется с собственным унижением.
Он открывает глаза и глядит на мое колено.
– Не шевелись, это лишь мадам Помфри, – обращаюсь к нему я.
«Сочувствую», – мямлю уже про себя, когда она, щедро полив марлю чем-то лиловым, прижимает тампон к его боку. Поднимается пар. Ему больно. Он прижимает ладони к полу.
– Лежи, – предупреждает Помфри. – Я еще не закончила.
И мне почему-то вспоминаются ее глаза, джинсово-голубые с крошечными зрачками, то, как невозмутимо она залечивала мои раны, будто я недавно не пытался разорвать себя на мелкие клочки. Всегда буду помнить его потускневший от ужаса, застывший на мне взгляд. Как ни стараюсь забыть, он все равно стоит у меня перед глазами. Замечаю след чьей-то пятерни... Великий Мерлин... исчезающий у него в брюках, и он понимает, что я заметил.
Он никогда не простит меня за это. Ни в жизни.
Оттолкнув целительницу, он резко садится, собирает одежду, потом, вскочив на ноги, обходит стол и начинает поспешно одеваться, заградившись от нас стулом. Но за высокой спинкой стула многого не спрячешь.
– Не будь смешным, – нетерпеливо восклицает Помфри. – На раны еще нужно наложить повязки. Ты же запачкаешь рубашку.
– Убирайтесь, – хрипит он, глядя сквозь нее на что-то гораздо ужаснее.
– Нет уж, пусть она о тебе позаботится. Сам понимаешь – тут тебе ничего не светит, – урезониваю его я. Проделанная пером дырка на тыльной стороне ладони черной татуировкой порхает над невозможно мелкими, как жемчужины, пуговками. Он легко застегивает стоившие мне стольких усилий манжеты, и Помфри раздраженно фыркает.
– Все. Я иду за Дамблдором. – Она вкладывает мне в руку его палочку и удаляется, оставив позади себя катастрофические последствия своего целительства: битое стекло и квадраты запятнанной марли разбросаны по полу. М-да, опрятной эту комнату назвать трудно. Что, впрочем, вполне естественно. Зельеварение – предмет о материи, о сущности вещей, а то, что я принимаю за беспорядок, вполне может оказаться отточенной годами рутиной. И хозяин комнаты, похоже, отлично сюда вписывается: его землистая кожа гармонирует по цвету с мрачностью зелья и блеклым блеском кости. С каждым одетым слоем он все больше темнеет, все глубже погружается в это место – нишу за стулом, где доходящие до пояса стопки книг частично заграждают окошко, выглядывающее в черное ночное озеро.
Заметив, что за ним наблюдают, он, слегка оскалившись, хмурится. Вот так он смотрел на меня всегда – мы всегда так смотрели друг на друга, ожидая начала веселья... Впрочем, не берусь утверждать, что мне когда-либо было весело.
Не берусь утверждать...
Как повеселился бы сейчас Сириус... особенно при виде отсутствующего соска. Меня слегка подташнивает.
Снейп застегивает воротник мантии так высоко, что кажется, он его придушит. И обращается ко мне...
– ...то позвал бы ее сам. И ты мне тоже не нужен. Убирайся вон.
– И оставить тебя тут одного? – как идиот вопрошаю я.
– Мне уже приходилось бывать здесь одному, – щерится он.
– И все же, я не думаю...
– Я знаю, что ты не думаешь, – он набрасывает плащ, расправляет его на плечах и протягивает руку за палочкой. – Убирайся...
Он замирает, буравя меня взглядом.
Его палочка прохладна в моих пальцах: одновременно такая чуждая и изящная, словно обесцвеченная кость магического создания.
– Когда... – начинает было он, и его лицо мрачнеет. Ему становится ясно, когда именно я подобрал его палочку. Но я ничего не подбирал, мне ее всучила Помфри. Потому что ему не доверяет. Понятия не имею, что, по ее мнению, он может натворить...
Но, конечно же, я все понимаю.
Дырка в ладони. Запах паленой плоти и антисептических средств... происшествие в лаборатории, сказал он. Знакомый, чуть хрусткий запах рвущейся кожи.
И так уже много лет. Сколько лет это уже тянется?
Он недоверчиво смотрит, как я прячу его палочку во внутренний карман мантии.
– Мы подождем, – объясняю я. – Почему бы тебе не присесть?
– Верни ее, – цедит сквозь зубы он. Одной рукой опершись на спинку стула, он непроизвольно толкает его вперед, яростно готовясь к нападению. – Немедленно.
Намеренно отвечаю низким, успокаивающим голосом, вспоминая гриндилоу, которого использовал для занятий – тот тоже никогда не понимал моей речи.
– Скоро придет Дамблдор...
Снейп отталкивает стул, тот шатается на двух ножках и едва не падает, и вихрем проносится мимо, мантия вздымается, и внезапно я впервые осознаю продуманную функциональность стиля его одежды. Ведь его не назовешь крупным мужчиной. И сомневаюсь, что дойди дело до физического противоборства между нами, то победителем вышел бы именно он. Однако эта разлетающаяся ткань, эта черно-белая гамма… Он обретает основание для притворства, тем самым оправдывая собственную злость, и у меня хватает здравого смысла, чтобы ее опасаться.
Направляю собственную палочку ему в грудь.
Он скалится блестящими от слюны зубами:
– Ну, давай.
– Я тебя оглушу.
– А я сверну тебе шею.
– Хочешь, чтобы Дамблдор увидел тебя в таком состоянии? Оглушенного... снова на полу? – По его лицу проходит судорога боли. – Сядь.
– Не указывай, что мне делать, – шепчет он.
Меня омывает почти физическое отчаяние. Я отступаю и сажусь у холодного камина, а он остается у стола – собственная статуя, в ожидании одного моего неверного шага, когда у меня больше нет места для маневра. Говорю себе: глупо оставаться таким бессильным против всех этих лет нашей вражды, но есть ли у меня выбор? Попытаться завести беседу? «Почему ты меня ненавидишь?» Это я уже знаю. «Кто тебя укусил, Северус?»
Светская болтовня...
Разумеется, те синяки оставил человек. Глубокие следы от укусов не могут принадлежать вампиру... иначе в диагностической сетке Помфри выступили бы антикоагулянты. Да и вообще, какой вампир кусает жертву в бок? Гляжу на Северуса и слышу зловещий шепот в голове. Кто бы смог проникнуть под эти его воротники? Кто бы осмелился держать его за руку и звать по имени? Мне стыдно оттого, что я допустил все это. Ведь моей прямой обязанностью было помочь предотвратить подобные события. А как поступил я? Спокойно сидел, наблюдая, как они пожирали друг друга взглядом.
Ну, разумеется, Гарри оставил бы засосы. Теперь даже кажется, что следы напоминают мелкие, прямые зубы его матери. И сама мысль о нем в позиции сверху почему-то нисколько не удивляет.
Но эта рана у Снейпа в боку...
Палочка в кармане внезапно неестественно тяжелеет, словно тонкий слиток свинца. Снейп склонил голову на бок, один его глаз отражает золотом пламя свечи. Как бы мне хотелось сейчас присутствия рядом Дамблдора. Я просто не в состоянии: ни умственном, ни эмоциональном, стоять на страже подобной... подобной ситуации.
Но Гарри никогда не причинил бы ему боли...
Этого не может быть. С его Даром ему ничего не стоит перегрызть человеческое горло.
Снейп, кажется, тянется ко мне. Его рука – чистое наваждение. Гляжу на нее, вспоминая его немой ужас в хаосе дыма и битого стекла. Но Гарри никогда не причинил бы ему боли! У него шевелятся губы, почти беззвучно. Он пытается вызвать палочку.
Лили иногда умела творить беспалочковую магию. Гарри, вероятно, унаследовал это от нее... Сириус и я пришли к такому выводу, наблюдая, как он ловит снитч. Если эта способность и имелась у Снейпа, то сейчас он ее утратил.
Жаль, что я не имею права просто отдать ее ему, хотя бы для того, чтобы он прекратил…
Сзади открывается дверь.
Слава Мерлину! Я поднимаюсь со стула, и Дамблдор, весь в царственно-пурпурном, вплывает в комнату. Кажется, даже свечи загораются ярче от одного его вида. Он хмуро приветствует нас. Снейп отступает вглубь, прячась в тень своего стола.
– Позвольте вас на пару слов, господин директор? – спрашиваю я, ощущая тяжелый вес палочки в кармане.
– Разумеется. – Он приглашает меня пройти к лабораторному столу, на котором высятся блестящие ректификационные колонны. Меня смущает скудность моего доказательства. Да и как мне объяснить все это? По-моему, Гарри мог ранить Снейпа. По-моему, он ранил его настолько серьезно, потому что больше не в своем уме.
Если когда-то был в нем вообще.
– Это касается Гарри, – начинаю я.
Дамблдор глядит на меня с искрой любопытства. И вот я уже рассказываю ему, что видел... ну, или мне казалось, что видел. Ясные голубые глаза за очками-полумесяцами, невозмутимое лицо, и я уже не уверен, что именно должен чувствовать: безнадежность или облегчение. Легчайшим касанием он похлопывает меня по руке и возвращается к Снейпу, который уже буквально светится от ярости.
– Как ты себя чувствуешь? – обращается к нему директор четким и громким голосом, словно к инвалиду.
– Арестантом, – рявкает Снейп. – Сделай милость, отдай приказ своим органам безопасности вернуть мою палочку.
Дамблдор мне улыбается. Сдерживая порыв зарычать в ответ, я вынимаю палочку из кармана, и он берет ее, словно это произведение искусства.
– Кажется, я сказал, что она моя, – мрачно бросает Снейп, сохраняя дистанцию.
– Остролист, если не ошибаюсь? – С ним палочка чувствует себя как дома, став продолжением его длинных в серебряных кольцах пальцев. – Немного разнообразия? – Снейп поджимает губы и отворачивается. Дамблдор смотрит на меня. – Ремус, тебя не затруднит нас на пару минут оставить...
– Ах да, – возможно, не слишком вежливо отзываюсь я. – Да, разумеется.
И выхожу на лестницу, прикрыв за собой дверь. В классе снова вспыхивают свечи – булавочные головки во тьме. Сажусь за одну из парт и притворяюсь, что ничего не слышу: ни громких вопросов Дамблдора, ни ответов Снейпа, чей голос едва узнаваем... этакое свистящее дыхание. Что-то его явно расстроило.
Я мог бы приблизиться к двери.
Когда-то, невзирая на мой значок старосты, я считался мародером. А теперь состою в Ордене. Я совершал худшие поступки, чем простое подслушивание – особенно во имя всеобщего блага. Но, как обычно, из страха оказаться пойманным или разочаровать я остаюсь на месте и напрягаю слух на каждом пятом слове о «кошачьей мяте» и «нападении»... Вероятно, речь идет о дрессировке его кота. Все это кажется вполне заурядным, если забыть о том, что кот Снейпа – Гарри.
Тут Дамблдор сообщает:
– Все мы уклонялись от правды и увиливали от ответственности в надежде, что положение улучшится – и вот результат. – У директора усталый, почти печальный голос, и кажется, что он доносится от самого порога двери.
Ему отвечают молчанием. Принимая упрек на свой счет, я рассматриваю собственные ладони на поцарапанной деревянной поверхности.
Затем, чуть тише, маг добавляет:
– Почему ты не пришел ко мне?
Я так растроган, что даже пересаживаюсь в противоположный конец класса, где запах волчьего зелья облаком обволакивает студенческие кладовки. Даже оно предпочтительней того, что сейчас испытывает Снейп. Не то чтобы он этого не заслужил, уверяю себя я. Не то чтобы ему не положено худшее наказание, чем выговор от старого директора школы. А Гарри, который где-то там совсем один?..
Меряю шагами дальний конец комнаты. Миную дверь в кабинет и больше ни к чему не прислушиваюсь до тех пор, пока не слышится щелчок и не появляется Дамблдор. Он улыбается, глядя в противоположный конец комнаты, где стою я, делая вид, что рассматриваю подсвечник. Эту улыбку я ощущаю еще до того, как ее вижу: мужественная, но усталая, сверкающая во всем величии его странных полутораста лет.
– Так все в порядке? – обращаюсь к свече я, играя с пламенем, пытаясь ущипнуть синий кончик и не обжечься.
– Ну, разумеется, – отвечает он. Снейп закрывает за ними обоими дверь. Мне нужно быть внимательным. Наблюдаю за ним, словно за происшествием на квиддичной площадке: Кто-нибудь выжил? Какой счет?
– Северус согласился найти Гарри, – жизнерадостно сообщает Дамблдор. Надо же – не «поискать», а «найти». Я обжигаю пальцы.
– В самом деле?
– В самом деле.
Снейп бесшумно приближается и сверлит меня взглядом, пока я трясу обожженной рукой. Он выглядит изнеможенным как смерть и пахнет слезами, и чувствую, что того, другого запаха... прокисшего, зловещего налета запустения – больше нет. Словно Дамблдор промыл его в перерыве между чтением морали.
Я мог бы поинтересоваться: какова причина этого новорожденного энтузиазма? Осведомиться: каким образом он намеревается достичь этого результата? Или просто спросить: почему?
Но я не настолько глуп, чтобы задавать вслух вопросы, когда на губах у Дамблдора играет эта улыбка.
Ну и ароматы там для волчьего обоняния![взломанный сайт] За короткое время герои успевают о стольком подумать , но отрывочно , бессистемно... После сумбура в голове надо все мысли в думоотвод - и разбираться с каждой мыслью отдельно! Завидую волшебникам , они могут это сделать , а я нет , хотя мне тоже надо! lost girl , Jenny , спасибо!
Отправлено: 26.06.09 14:24. Заголовок: Глава 43: Мечтающий ..
Глава 43: Мечтающий горностай
"Я здесь" Просыпаюсь от птичьего щебетания, теплого солнечного света и тихого журчания воды где-то вдалеке. Все тело ноет. Ногу саднит, бок покалывает и жжет даже в ушах. Открываю глаза: от слепящего блеска головная боль только обостряется.
Перед глазами плывет, но тут я вспоминаю, что вижу гораздо лучше, когда превращаюсь в гиппогрифа. Непроизвольно чувствую, как зрение меняется, и вот я уже могу рассмотреть лист на верхушке высокого дерева. Вероятно, по сравнению с другими гиппогрифами мое зрение ниже среднего, но будучи человеком, я могу прекрасно обходиться без очков.
Оглядываюсь на окружающие меня деревья, кустарники, заросли. В нескольких футах замечаю полянку. Вспоминаю, что видел на ней родителей. И видение казалось таким явственным... но произошло ли это действительно наяву? Я был мертвым? Почти мертвым? Но сейчас-то я точно живой... Меня даже подташнивает от голода, страха и изнеможения.
Держась за ствол дерева, я пытаюсь подняться на ноги. Кружится голова. Стреляющая боль в лодыжке. Спотыкаюсь, расцарапывая руку о жесткую кору дерева, и падаю на бок, больно ударяясь бедром о камень. Но не настолько сильно, чтобы отвлечься от боли в ноге, исходящей от глубоких укусов и багровых пятен на лодыжке.
Осторожно сползаю с камня, на который так неудачно приземлился. Им оказывается тот самый сероватый, похожий на почку камушек, что вручила мне мама... ну, или мне это приснилось. Понятия не имею, что теперь делать. Я голодный, грязный, раненый, заблудившийся... а в Хогвартс возвращаться нельзя. Я не имею права вернуться. Потому что рискую утратить самообладание и навредить кому-нибудь еще. Или мною может овладеть Волдеморт, а тогда даже вообразить страшно, что тогда произойдет.
Интересно, что бы сказал Северус, узнай он, что я заблудился в Запретном лесу, хромой, голый и без палочки. Представляю, как он издевается над моей глупостью и безответственностью, над тем, как легко я вляпываюсь в неприятности, как я все это заслужил, как должен быть наказан... Вытираю выступившие слезы, в глаза попадает грязь, и они слезятся еще сильнее.
Я все испортил. И теперь точно погибну. Волдеморт победит, и это все по моей вине. Я навредил одним и подвел других. Я опасен для окружающих. Опасен для него.
– Я здесь! – слабым, жалким голосом восклицаю я. – Я здесь, Волдеморт! Ну, давай, убивай меня! Ну же, поторопись, не упускай шанс!
В ответ слышится лишь чириканье птиц.
– ВОЛДЕМОРТ! – пытаюсь закричать я, но мой голос еще очень слаб.
Нет ответа. Наверняка, его оскорбляет мысль о такой легкой победе. Уверен, ему хочется противостояния, дуэли, короче, как следует поразвлечься.
С усилием встаю на карачки и поднимаю правой рукой камень. Дойди дело до дуэли, я смогу им в него метнуть. Ползу туда, где журчит вода. Даже на четвереньках трудно передвигаться от боли и головокружения. Пытаюсь удерживать раненую ногу в воздухе, но за нее цепляются ветки и репейник, а каждое такое соприкосновение отзывается вспышкой боли.
Ужасно хочется есть. Должно же тут быть хоть что-то съедобное. Питаются же тут как-то животные. Может, будь я животным, мне помог бы инстинкт? Превращаюсь в кота, но тут же падаю, потому что у меня нет колен, чтобы ползти, не тревожа раненую ногу. Так у меня никакой охоты не выйдет.
Пытаюсь стать воробьем, но мои крылья повреждены – у меня едва выходит ими махать или прыгать на одной ноге. На глаза попадается извивающийся рядом червяк, я делаю бросок и падаю на грудь. После нескольких попыток я, наконец, захватываю его клювом, разминая и проталкивая языком в рот, и снова разминая, до тех пор, пока он бессильно не повисает в клюве. Проглатываю его целиком, чувствуя легкую тошноту, и цепенею: меня накрывает чья-то тень. Опасаясь хищников, я превращаюсь в человека и опускаю голову на руку. Так мне никогда не раздобыть достаточно еды.
Поворачиваю голову – неровная головная боль сменяется головокружением, и я оглядываюсь по сторонам. Замечаю небольшие заросли орущего белокудренника и смеюсь над собой: я помню, в каких он используется зельях, но не знаю – съедобен он или нет. В тени деревьев я различаю вьюнки, какие-то стебли, усыпанные лиловыми цветами, маргаритки – съедобны ли они? Репейник – его есть будет явно неприятно.
Затем распознаю тонкие, прямые листья с завитыми концами, похожие на закрученные хвосты. Кажется, эти съедобны. По крайней мере, они напоминают обычные листья салата. Даже если я ошибаюсь, это неважно. Так или иначе придется умирать. Кроме того, с моей-то удачей, если они окажутся ядовитыми, то явится Волдеморт и снова спасет мне жизнь.
Хватаю несколько больших листьев и тяну на себя. Они совершенно безвкусны. Прожевываю все, что сорвал. Затем срываю еще и жую еще быстрее. Мерлин, как хорошо, когда что-то есть в желудке, пусть даже простой салат.
Рядом со мной остается лишь один куст, я проглатываю и его. Затем немного отдыхаю, разглядывая плывущие облака сквозь ветви деревьев. Интересно, когда в замке заметят, что я пропал? Поправится ли Дин? Расскажет ли Северус кому-нибудь о том, что я сделал?
Я весь горю. Наверно, от стыда. Или потому что болен. Или потому что обитатели леса сейчас наблюдают за мной, покатываясь со смеху. Или я просто чувствую то же, что и Северус... или Волдеморт... или у меня уже по-настоящему полностью поехала крыша. А может, я просто горностай, которому снится, что он – человек, который может быть горностаем, которому снится, что... Нет, я слишком много думаю. Будь рядом Северус, он бы разыграл удивление оттого, что я вообще на это способен, а потом сообщил бы, как мне это плохо удается.
Снова приподнимаюсь и продолжаю ползти на звук журчащей воды. По пути я то и дело встречаю заросли «закрученных хвостов» и останавливаюсь перекусить. Такое впечатление, что я – корова или кролик. Я съедаю даже одинокую фиалку, уверенный в ее съедобности: тетя Петуния иногда покупала засахаренные на десерт для гостей.
Когда я достигаю реки, то сил совсем не остается. Отхлебнув пару больших глотков, я осторожно пытаюсь окунуть поврежденную лодыжку в прохладную воду. Течение причиняет такую боль, словно в ногу бьется косяк кефали.
Я ползу по берегу, пока не натыкаюсь на маленький затон, огороженный камнями и старым бревном. Течение тут слабое, а на дне собралось много мертвых листьев и илистой растительности. Я осторожно опускаю в нее ногу и откидываюсь на бревно, пока прохладная вода успокаивает боль в лодыжке. Та все еще отдается тупой болью, но чувствую я себя гораздо лучше.
Расслабившись, я наблюдаю за плывущими облаками, пролетающими птицами, и белкой, время от времени прошмыгивающей по веткам. Изредка от воды доносится «плип» – наверное, там обитает рыба или другие съедобные для меня существа. Я только пока не уверен, как их буду ловить – с моими ранами и без волшебной палочки.
Смотрю за передвигающимся по небу солнцем. Такое впечатление, что за мной наблюдают. Испытываю унижение и смущение. Кусаю руку, чувствуя, как натягиваются на кости и суставы жилы, до тех пор, пока зубы не встречаются сквозь плоть между костяшками пальцев. Но этого мало.
Сползая к воде, я приказываю себе погрузиться на дно и не всплывать. Но тело сопротивляется и не позволяет этого. Мне не позволяет Волдеморт.
Слежу за мельтешащими вокруг рыбешками сквозь собственное отражение, пялящееся на меня красными глазами, и в ужасе отстраняюсь, ударившись лодыжкой о камень. Из глаз летят искры. Придя в себя, я осторожно перевожу взгляд на мое отражение – мои глаза не красные, а оранжевые, и они точно не светятся. «Это же глаза гиппогрифа», – вспоминаю я и тут же изменяю их цвет на зеленый. Делаю глубокий вдох, пытаясь расслабиться, и снова слежу сквозь свое отражение за мельтешащей рыбешкой.
Голыми руками мне ее не словить, пока я не придумываю себе сетчатую перепонку между пальцами. Держу мои сетчатые руки ладонями вверх в воде, ожидая, когда они подплывут ближе, и захлопываю ладони. Мимо. Снова мимо. Одна почти попадается, но тут же выскальзывает, и я промахиваюсь снова и снова. В конце концов, я ловлю одну малюсенькую рыбку, проглатываю ее целиком и снова погружаю ладони в воду, повторяя процедуру.
– Только взгляни на меня. Как я жалок. Убить меня ничего не стоит. Ты же хотел раньше меня убить. Неужели передумал? – вопрошаю я небо, деревья, лес... не зная, в какую сторону смотреть и как понять – слышит ли меня Волдеморт или нет. – Что тебе от меня нужно? Хочешь вытянуть из меня магию? Использовать мои части тела в зельях? Надеть на меня ошейник и трахнуть? ЧТО ТЕБЕ НУЖНО?
Где-то вдали чирикают птицы.
Отчаянно сжимаю вскинутые к небу кулаки и с размаху бью ими по воде.
– НЕНАВИЖУ ТЕБЯ! Я ЗДЕСЬ! СОВЕРШЕННО БЕСПОМОЩНЫЙ! КАКОГО ЧЕРТА ТЫ, НАКОНЕЦ, НЕ ЯВИШЬСЯ И НЕ ПРИКОНЧИШЬ МЕНЯ?
Никакой реакции.
Я кричу. Кричу до тех пор, пока не саднит в горле и не звенит в ушах, а на глаза не выступают слезы. Хочу, чтобы он, наконец, за мной явился, и чтобы все было кончено. И больше ничего не будет. Ничего этого не будет.
От воды кожа начинает чесаться, поэтому я отползаю на валун и вытягиваюсь, греясь на солнце, оставив в воде только руку. Пытаюсь расслабиться, но как только убеждаю себя, что все плохое осталось позади, как издаю очередной всхлип и на меня с новой силой накатывает ненависть к себе. Когда кричать не остается сил, когда я перестаю дрожать и вода вокруг меня снова неподвижна, возвращается рыба. И я медленно вылавливаю ее, одну за другой, до самого захода солнца, когда рыба постепенно уплывает туда, где спит.
Немного проползаю по берегу вперед. И замечаю пещерку под шишковатыми корнями дерева, расчищенную от земли водой, когда река была полноводней. В углублении едва ли достаточно места, чтобы свернуться там калачиком, но для меня сойдет и так – ведь это какое-никакое, но убежище.
Закрыв глаза, я вижу Северуса. И мне снится, как я зализываю его раны. Как он бьет меня, трахает, кусает, убивает. Просыпаюсь с рукой на члене, бормоча: «Прости меня... прости меня... прости...» Кончаю, ненавидя себя. Будь у меня палочка, точно бы себя проклял. Вместо этого я облизываю пальцы и трахаю себя тремя сразу, так жестко, как только могу. В итоге запястье болит сильнее, чем задница.
Лежу неподвижно, прислушиваясь к звукам ночного леса: стрекотанию сверчков, уханью сов, к движениям каких-то тварей, пробирающихся сквозь заросли, хрустя ветками. Насекомые (наверно пауки), щекоча, ползают по мне. Наконец небо светлеет – скоро рассвет. Лежу, прислушиваясь к щебету начинающих просыпаться птиц, гадая, будет ли это утро моим последним. Когда уже почти совсем светло, я выползаю из моего укрытия и окунаюсь в холодную воду, смывая грязь.
Расположившись на валуне, чтобы обсушиться и погреться на солнце, я рассматриваю изуродованную лодыжку. Кроме полиловевших, на ней появились и зеленовато-желтые пятна. Лодыжка, ступня – вся нижняя половина ноги покраснела и распухла. Понимаю, что это заражение и что необходимо очистить рану. Но нужных инструментов у меня нет, разве что превратить ногти в когти. Но одно лишь воспоминание о впивающихся в его плоть когтях выворачивает желудок. И все же, сделав глубокий вдох, пытаясь ни о чем не думать, я пронзаю кожу.
Когда я открываю глаза, когтей больше нет, и небольшое скопление зеленоватого гноя выступило над отверстием. Сжимаю края ранки, и он вытекает как комковатая, вонючая зубная паста. Наконец, из ранки начинает выходить прозрачная жидкость. Я беру мой камушек и большую ветку, чтобы на нее опираться, и отправляюсь на разведку.
Целый день я брожу вдоль берега в поисках пропитания. Я спорю с Волдемортом, не зная, слышит он меня или нет, и пытаюсь не беспокоиться о Северусе, Дине, Ремусе, Роне, Гермионе или... Северусе.
Я нахожу закрученные хвосты, землянику и сладкий красный клевер. И даже утиное гнездо с пятью яйцами. Беру только одно и, сделав в нем отверстие, высасываю его сырым. Чем больше я ищу, тем больше съестного я замечаю. Нужно было сбежать уже давным-давно, задолго до того, как все оказалось так ужасно... тогда бы я никогда не напал на Северуса, и сам бы оставался целым и невредимым – что гораздо удобней для выживания в лесу. Я мог бы охотиться и превращаться в разных животных, и жил бы себе вполне беззаботно до тех пор, пока за мной не явился бы Волдеморт и не потребовал бы того, что ему там нужно.
В обед я дремлю на солнышке, а проснувшись возвращаюсь в свое убежище, но другой дорогой – в поисках новой еды. Один раз я даже превращаюсь в кота, скрываясь от кентавров, но они лишь останавливаются на водопой, и, не заметив меня, продолжают свой путь. Вечером лодыжка снова нуждается в чистке, и, повторив утреннюю процедуру, я иду спать, просыпаюсь от обычных кошмаров, трахаю себя пальцами, отказываясь прикоснуться к стоящему члену. Пытаюсь отвлечься, кусая запястье. Вылизываю кровь, представляя, как меня отчитывает Северус: «Ты, глупый мальчишка! Чем ты думаешь! Отработка! И пятьдесят баллов с Гриффиндора!» Я засыпаю в слезах, но мне плевать. Все равно меня здесь никто не увидит.
На следующий день все повторяется заново: утренние процедуры в реке, чистка раны, новый маршрут по берегу в поисках пропитания, тихий час после обеда, и на обратном пути в свой новый «дом» я снова рыскаю по окрестностям, добывая еду.
Но в этот раз я слышу голос. Вроде бы чего удивляться – я же сумасшедший, мне положено слышать голоса. Но это голос не Волдеморта. И не родителей.
Это голос Северуса.
Мерлин, я слышу Северуса.
Спрятавшись за густыми зарослями можжевельника, я едва дышу.
Он делает осторожный шаг, потом замирает, и я слышу трение его ботинок о землю, когда он поворачивается на месте, оглядываясь вокруг. Он не зовет ни меня, ни Волдеморта или кого-то еще. А беззвучно сотворяет Pateus. У меня екает сердце. Я до смерти напуган и не могу выдохнуть. Он понимает, что я где-то рядом, он меня чувствует.
Pateo.
Что он тут делает? Хочет отомстить? Избить? Вернуть назад? Какая-то часть меня жаждет выползти к нему из укрытия и безоговорочно принять все его условия.
Pateo.
Но большей частью страх навредить ему и злость оттого, что он никак не оставит меня в покое.
Pateo.
Я решил уйти сам! Это мой выбор. Мой и больше ничей. Это никакое не пророчество. Не проклятие. Это я сам!
Pateo.
Я превращаюсь в единственную тварь, которой не мешают раненые ноги или крылья. Превратившись в змею, я уползаю назад к реке, лавируя в зарослях ползучей лозы, просвирника, спутанных вьюнков и тысячелистника. Воздух снова вибрирует от его голоса, а случайно попавшая под заклинание мышь высоко подпрыгивает и поспешно скрывается из виду. Мне удается доползти до реки, соскользнуть в воду и тихо уплыть к норе, ставшей моим домом.
Да уж, если Снейп с Гарри не научатся защищать друг-друга и заботится друг о друге, а продолжат защиаться и скрытничать, то угробятся. Пока они львиную долю сил тратят на игру в прятки.
- Ой я такой страшный урод... и вообще, донна Роза, я старый солдат и не знаю слов любви и соска у меня нет... Поттер, сделай хоть что-нибудь умное!
поведение Снейпа мне вообще напоминает анекдот про теплое слово фуфайка. Он что-то такое хочет, но построить это сам не может, поэтому утопится в водке чувстве вины.
А рядом Поттер который вместо того, чтобы орать - я слишком много знаю про личную жизнь Вольдеморта - шкерится и пытается все перварить внутри. Оно не переваривается, но это его не смущает.
Два страуса на бетонном полу.
Остается теперь ждать сцену в духе "Аленушка у колодца". И ведь что забавно! Они опять молча придутк конценсусу и продолжат пляски на граблях.
Зато представте - водоем, пригорюнившийся Снейп и Поттер в виде урбороса в зарослях у ног
Отправлено: 26.06.09 23:48. Заголовок: ой, и чувствую я, что на хэппи энд тут не расщедрятся
чем дальше тем мрачнее, ну куда же Дамблдор смоторит -то, его герой окончательно крышей едет, а старику хоть бы хны .... Ой как все интересненько запутывается , очень интересно, что же будет дальше Жду с нетерпением
О боги!!! Да что ж там у них происходит! Нет, теперь я точно верю, что без опиатов у авторов не обошлось))). Хоть и на пользу дела. Более крышесносного я ничего в фандоме не читала. В общем, затаив дыхание жду дальше. Может быть следующая глава позволит распутать мозг))). И спасибо за быстрое обновление!!!!
Отправлено: 15.07.09 17:40. Заголовок: Глава 44: Иди сюда ..
Глава 44: Иди сюда
"Уходи"
Северус здесь. Его одиночество гуще тумана, его беспокойство – в неожиданно треснувшей ветке. Прячусь в свою нору под шишковатыми, переплетающимися корнями дерева, сначала змеей, потом человеком. Потому что хочу получше его чувствовать посредством уз и успеть вовремя сбежать, подберись он ко мне слишком близко. А вовсе не для того, чтобы ощутить его, его душу, его самого... вполне вероятно, в последний раз.
Я совершенно неподвижен. И чувствую его приближение. Кажется, сердце колотится тем громче, чем он ко мне ближе. Время превратиться и бежать? Задерживаю дыхание. Шаги, потрескивание веток, шорох гравия под его ногами. Бежать сейчас? Он так близок. Пытаюсь не шевелиться, не дышать... бежать? Уже?
Он останавливается почти над самым укрытием. Вижу кончик его палочки, вижу, как она медленно выписывает арку, рисуя траекторию вдоль речного берега. Лягушка, насекомое, паук, рыба... палочка находит всех, несмотря на дрожь в его руке. Заклинание Pateo у него уже на губах.
Я не в силах пошевелится. Тем более бежать. Но сердце колотится как бешенное. Ненавижу его за то, что он меня ищет. Жажду выкарабкаться отсюда, к нему. Мне страшно того, на что я способен. «Уходи... уходи... ну уходи же... Оставь меня в покое!» Его цель все определеннее, все ближе ко мне. О, Мерлин, неужели он меня видит?.. чувствует?.. понимает, что я тут?.. «Уходи... уходи... ну уходи же...»
Снова вижу кончик его палочки сквозь узкую прореху между корней, направленный прямо на меня. Я должен бежать, хочу бежать... подальше... к нему... у меня нет сил... как он смеет... «Уходи... уходи... НУ УХОДИ ЖЕ...»
Он опускает палочку и просто стоит – напряженный, дрожащий... Затаиваю дыхание: его энергия... его магия. Он резко поворачивается и быстро уходит туда, откуда пришел. Я выдыхаю.
Он не возвращается. Но и не уходит совсем тоже. Я чувствую его – он обосновался на расстоянии, где-то там, вдоль берега. Ему страшно уйти, страшно вернуться, страшно меня найти. А я боюсь пошевелиться, боюсь покинуть эту нору. Пусть он и сознает, что я здесь прячусь, в этом я убежден, но куда мне деться?
К вечеру я умираю от голода. Однако, на охоту не выйти. Не хочу, чтобы он меня поймал. Вспоминается гнездо с утиными яйцами, решаю, что сумею к нему пробраться незамеченным.
Превращаюсь в змею, переползаю канаву, все время осторожно прячась между растений, и добираюсь до гнезда. Широко открыв рот, я заглатываю два яйца целиком. И медленно заталкиваю их в горло. Все это время я чувствую присутствие Северуса. Оно нависает надо мной, словно в любой момент он нагнется и схватит меня. Он где-то там, на речном берегу. Эти узы совсем меня запутали. Я прячусь в каких-то кустах. Хочу к нему. Хочу оставаться незамеченным.
Сбитый с толку, я снова превращаюсь в человека. И осторожно выглядываю в просвет между листьями. Он сидит на бревне у кромки воды, глядя куда-то вдаль. На меня накатывает тошнота. Не знаю, чья она – его? моя? или наши ощущения дополняют друг друга? Он понимает, что я тут, но теперь сидит, опустив голову.
Одиночество и растерянность вызывают слезы. Но я не заплачу. Опасаясь, что человеком совершу какую-нибудь глупость, превращаюсь в змею и возвращаюсь домой, под дерево, где сворачиваюсь в клубок и засыпаю... и мне снятся сны.
***
…Коленопреклоненный Люциус у меня между ног, отходы на полу, у его ног...
***
...Созерцаю освещенный тусклым светом свечей потолок, пока она целует мне шею, нежно покусывая клыками. Мне не пошевелиться...
Просыпаюсь от жжения в шраме и хруста моего запястья в зубах. Пытаюсь успокоиться, лежа в предрассветных сумерках, сожалея, что меня не обнимает Северус. Мне хочется держать его в объятьях. Я сожалею, что причинил ему вред, сотворил эти проклятые узы, был его котом. Сожалею о том, что родился.
Тянусь к раненой лодыжке и протыкаю ее когтем. Следовало бы сделать это при дневном свете и рядом с водой, чтобы после хорошо промыть рану, но я боюсь быть замеченным. Осторожно сжимаю кромки раны до тех пор, пока из нее не начинает вытекать жидкость. Счищаю гной ладонью и пытаюсь вытереть руку о землю, но лишь пачкаю ее грязью.
Над верхушками деревьев всходит солнце. Чувствую, что Северус где-то рядом, и надеюсь, что он не видел моих кошмаров, понимая, что надеяться глупо. Хочу удостовериться, что с ним все в порядке, то есть, постольку поскольку вообще возможно быть «в порядке» в его положении.
Превратившись в змею, я скольжу к воде, находя путь к кустарнику, туда, где он провел ночь. Потом снова превращаюсь в человека. Его спину и затылок обдает ледяной волной страха, когда он чувствует мое приближение, но ни словом, ни жестом он не выдает эмоций. Он роется в карманах мантии, что-то ища.
Он провел ночь тут. Он пришел сюда, нашел меня, провел ночь. Зачем? Зачем ему это нужно? Я решил было, что он хочет отомстить, но я не чувствую в нем ничего подобного, если, конечно, он не овладел узами в совершенстве и ему ничего не стоит ввести меня в заблуждение. Но в таком случае почему бы ему давно меня не обездвижить, проклясть, избить или убить? Ему же известно мое убежище. Он мог бы легко вытащить меня оттуда в любой момент вчера днем или ночью.
Из кармана он извлекает фляжку и пачку печенья. С омерзением откусывает одно и хмурится. По берегу ковыляет утка, и он швыряет в нее надкусанное печенье. Квакнув, утка уклоняется, прыгает в воду и уплывает вниз по течению.
– Это же еда, ты, безмозглая птица! – рычит он.
Северус медленно поднимается на ноги, разминает затекшие мышцы и направляется к берегу за водой. Присев на корточки, он опускает голову, завеса волос скрывает его лицо. На нас волной накатывает одиночество, я чувствую внутренний трепет: ему меня не хватает.
Бред какой-то.
Ведь я его кусал. Насиловал. Да как он вообще способен испытывать ко мне что-то, кроме ненависти? Секс часто оканчивался катастрофой. Я понятия не имел, что делал. Не мог нормально объяснить, почему расстраивался из-за определенных вещей. В шахматах я полный ноль. У нас нет интересных тем для беседы. А до того, как все это началось между нами, он вообще меня не выносил! Чего же именно ему не хватает?
Я медленно встаю, стараясь оставаться незамеченным и в то же время, надеясь на обратное. Может быть, это и глупо, но я по нему скучаю. Желаю его видеть. Видеть его, видеть целиком, а не какие-то жалкие фрагменты сквозь листья кустарника, за которым прячусь.
Я в панике.
Не следует тут оставаться. Иначе я совершу что-то ужасное. Я сбежал, чтобы не причинить ему вреда, а теперь он так близко, что я мог бы...
Отступаю на шаг, готовясь бежать. Спотыкаюсь, и лодыжка отзывается режущей вспышкой боли. И не падаю лишь потому, что успеваю схватиться за тонкий ствол молодого деревца.
Он глядит прямо на меня.
– Вернись в Хогвартс, – неожиданно спокойно произносит он.
– Уходи!
– Ты ранен.
– Это пустяки. Со мной все в порядке. Уходи.
Он говорит, что вылечит меня, и я чувствую себя в тысячу раз хуже. Буркнув «прости», я превращаюсь в змею и уползаю так быстро, как только могу.
Остаток дня я прячусь. А он остается на том же месте и ждет меня. Мы то и дело «прощупываем» друг друга через узы, а если замечены, то притворяемся, что не делаем ничего подобного. Не понимаю его. И не знаю, что делать. А еще я жутко проголодался.
Вечером над «моими» корнями раздается хлопок. Вначале я решаю, что это Северус, но тут же «нащупываю» его, по-прежнему ожидающего у берега. Я осторожно высовываю голову из норы и вижу знакомую снежно-белую сову, присевшую на корень с небольшой посылкой.
– Хедвиг!
Сощурив янтарные глаза, та ухает в ответ.
– Да ради... – я жалко переваливаюсь через камни и корни, пытаясь не касаться их раненой лодыжкой и ступней. Хедвиг сидит на ветке с привязанной к лапке посылкой, та раскачивается в воздухе туда-сюда, когда птица встречает меня уханьем. Опираясь на ствол дерева и опасно балансируя на одной ноге, я тянусь за пакетом. Но, вскрикнув, убираю руку – вредная птица больно кусает меня за палец. Сунув кровоточащий палец в рот, я обиженно гляжу на сову, которая отвечает таким же взглядом, зло пощелкивая клювом. – Проклятая птица, – бормочу я, не вынимая пальца изо рта, пока сова запрыгивает на ветку повыше.
– Ну и пусть. Больно надо, – бросаю я, осторожно сползая по стволу дерева в сидячее положение.
Она ухает и снова машет посылкой, словно дразня. Я отворачиваюсь к реке, наблюдая за воронками вокруг подводных камней и веток. Терпения у Хедвиг хватает минут на пять, и она сдается. Подлетает, роняет посылку, прицельно задевая мое плечо, и пересаживается на ветку повыше.
– Спасибо, – буркаю я, перекладывая пакет на колени и разворачивая его. Внутри коробки послание от Рона с Гермионой, в котором они просят меня вернуться, их письмо пестрит «ну пожалуйста», «в самом деле», «соскучились» от обоих. Ага, сейчас.
Под пергаментом – еда. Не будь я так голоден, то принял бы это за оскорбление – мол, что я, не способен выжить на природе? Там несколько булочек, сыр, баночка разносолов, бананы, печенье, чипсы. Если экономить, добавив к моей речной и лесной добыче, то может хватить еще надолго. Однако сегодня я решил устроить настоящий пир: съем целую булочку, немного разносолов, ломтик сыра и немного чипсов. Угощаю одним и Хедвиг, но та, чуть пощипав, выплевывает и улетает, наверное, на охоту за чем-то для нее более съедобным.
Задвигаю коробку, письмо, обертку от чипсов в угол моей норы и ложусь спать, наблюдая за лунными бликами, пляшущими на водной глади. Прислушиваюсь к стрекоту сверчков, шуму воды, шелесту листьев и возгласам пакета от чипсов, который то и дело жизнерадостно восклицает: «Пожалуйста, не сорить!»
Пытаюсь игнорировать его визг, но с каждым разом пакет пищит все громче. Тогда я комкаю его и заталкиваю в коробку.
– Это мусорка.
– Пожалуйста, не мусори! – еще громче настаивает он.
Черт подери. Северус сейчас точно услышит проклятую обертку! Да что там Северус, ее услышат все обитатели леса! Я зло пинаю коробку.
– НУ ПОЖАЛУЙСТА, ВЫБРОСИ МЕНЯ В МУСОРНОЕ ВЕДРО!
– ЧЕРТ ПОДЕРИ!
Вынимаю скомканный пакет из коробки, выбираюсь из норы и ковыляю к берегу, туда, где побольше ила. Начинаю копать, а проклятая обертка все никак не заткнется. Выкапываю в иле глубокую яму, достигнув глиняного слоя, превращаю ногти в когти и рою еще глубже, потом бросаю обертку туда.
– НЕТ! ПОЛОЖИ МЕНЯ В МУСОРное... – орет она, но ее голос заглушен глиной, которую я быстро бросаю в яму, хороня дурацкую бумажку.
Когда я мою руки в реке, возвращается Хедвиг. Она роняет рядом со мной мертвую мышь и начинает разрывать ее на части. Спрашиваю, вкусно ли ей, и она довольно ухает в ответ. Потом разрешает погладить себя по перьям – кажется, мы помирились.
– Тебе не обязательно оставаться, – обращаюсь к ней я. – Я не собираюсь писать ответ.
Она недовольно ухает, щелкает клювом и возвращается к мышиной тушке. Рад, что сейчас темно и мне не видно отвратительных подробностей трапезы.
– Ах, тебе здесь нравится? Много вкуснятины вокруг, много места для полетов, с этим трудно не согласиться. Может, если я поправлюсь до прихода Волдеморта, то мы полетаем вместе?
Она поворачивает голову и глядит на меня большими круглыми глазами. Отмахиваюсь – мол, объясню позже, и продолжаю гладить ее по перьям. Доев, сова сбрасывает мою ладонь, чтобы прихорошиться перед очередным выходом на охоту.
И вот я снова один.
Мне одиноко. Особенно сейчас, когда рядом кто-то, с кем можно поговорить, пусть даже это просто сова, чьи способности к общению ограничены уханьем и щелканьем клюва. Я начинаю ползти вдоль берега, но не назад, к норе, куда мне следует, а вперед – туда, где Северус.
Я нахожу его на том же месте где оставил раньше – свернувшимся калачиком на земле. Он укутан в одеяло и лежит спиной к поваленному бревну. Наблюдаю за ним, спрятавшись за кустарником, стараясь не шевелиться. Мне видна лишь его тень в лунном свете, но этого мало.
Громко колотится сердце, стараюсь не дышать. Хочу увидеть его снова, ближе. Он спит, чем я рискую? У меня дрожат руки, когда я осторожно встаю на четвереньки и ползу к нему, стараясь не шуметь.
Как наяву, представляю его, вцепившегося в простыни, вопящего: «Не смей никогда меня больше целовать!», но я не поворачиваю назад. Только на глаза наворачиваются слезы. Прикусываю губу и игнорирую их. Не хватало еще разбудить его своими рыданиями.
Приближаюсь достаточно близко, чтобы рассмотреть его лицо, частично прикрытое волосами. Резкие, напряженные черты. Слышу его неровное дыхание. Сдерживаюсь из последних сил, чтобы не отвести с его лица пряди, не опустить на его плечо руку, не поцеловать...
Мерлин, какой же я дурак.
Он всхлипывает и вздрагивает. Я отступаю, напрягая лодыжку, и судорожно вздыхаю, едва сдерживая вскрик. Ну конечно, он просто шевелится во сне... наверное, ему снится кошмар. Очень осторожно я меняю положение, высвобождая раненую лодыжку. И сижу, пытаясь выровнять дыхание, надеясь, что он меня не видит, когда он внезапно открывает глаза.
И мы глядим друг на друга.
Какое там «выровнять дыхание»! Если бы не боль в ноге, духу моего бы уже давно тут не было. Он садится, а я пячусь, пытаясь скрыть, что ранен.
– Иди сюда, – с нарочитым спокойствием зовет он, невзирая на беспокойство и раздражение, которые транслируют узы.
Мотаю головой и пячусь еще дальше, оцарапав о ветку лодыжку. Клацаю зубами, сморщившись от боли.
– Почему нет?
– Боюсь тебе навредить.
Он с горечью отвечает:
– Сейчас же ты не накачан наркотиками.
– Но все равно псих.
– Не псих, – возражает он. Если бы мне хватило смелости взглянуть ему в лицо, а не пялиться в землю, то уверен, что увидел бы на его губах ухмылку. – Будь ты психом, уж я бы об этом знал.
Расскажи я ему обо всем, то он бы узнал. Если бы я все ему честно рассказал с самого начала... но он же ни о чем не подозревает... он думает, что это из-за какой-то кошачьей мяты, подсыпанной мне в чай. Так или иначе, я бы съехал с катушек.
Разве у меня есть выбор, с Темным Лордом в голове?
Сглатываю, в горле сухо.
– Ты не знаешь всего.
– Нет? Только подумайте... – бормочет он, и, вынимая из-под одеяла руки, тянется за фляжкой. – А ты, полагаю, охотился?
– Да.
А потом мы просто сидим, неловко созерцая друг друга. Несмотря на беспокойство и раздражение, он излучает какое-то неожиданно теплое чувство, словно рад, что я рядом. Вначале это кажется необъяснимым, и я думаю, что мне показалось. Он делает еще один глоток воды, а когда отнимает флягу ото рта, то на его влажных губах играет лунный свет. Он опускает голову.
– Я... э... Очень сожалею. О... ну, ты понимаешь.
– Мы не будем обсуждать это, – неожиданно ледяным тоном отрезает он.
– Ладно, – я отворачиваюсь.
– Иди сюда, Поттер.
– Нет!
Я не успел даже подумать о том, чтобы отползти или во что-то превратиться, как он аппарирует рядом со мной, и мой нос практически утыкается ему в ногу. Его запах, его близость, даже текстура ткани вызывают дрожь во всем теле. Мне плохо... я смущен... а он зол... нужно уходить, вообще нельзя было сюда приходить, но он же пришел сюда за мной, и я не знаю, что делать!
– Если ты закончил играть в благородство, я бы хотел взглянуть на эту ногу.
– Мою ногу? С ней все не так уж плохо. Ей уже лучше. Она в порядке.
– Ясно, – говорит он, опускаясь передо мной на колени. Затем вынимает из кармана носовой платок и небольшой пузырек с мазью. Отставляет его в сторону и разворачивает большой, вышитый звездами платок. Приказав мне не шевелиться, он оборачивает ткань вокруг моей лодыжки и бормочет заклинание. Вскрикиваю - ступню словно пронзили спицей, но резкая боль быстро отступает, а вместе с ней и старая, ноющая. Зато платок влажный и вонючий. Северус снимает и выкручивает его и снова прячет в карман. Надеюсь, что платок самоочищающийся!
– Спасибо, – говорю я, наблюдая за тем, как он свинчивает крышку с пузырька. И вот уже его ледяные пальцы ощупывают мою ногу, заставляя меня всхлипывать и дрожать, и больше всего на свете мне сейчас хочется лечь ничком, спрятав лицо в руках.
Когда он доходит до раны, я крепко зажмуриваюсь, решительно настроенный не издавать ни звука. Слышится мокрое чмоканье, наверно, он зачерпнул мазь пальцами; теперь смазывает мою лодыжку. Жжет. Я непроизвольно дергаюсь, пытаясь высвободиться. Одной рукой он за плечо удерживает меня на месте. А второй смазывает лодыжку.
Я почти ожидаю, что он поднимет руку выше, к моей заднице. Он мог бы причинить мне боль, преподать мне мой собственный урок, наказать. Мог бы нежно показать, что все еще меня любит. И я не уверен, чего бы мне хотелось больше.
– Кто? – спрашивает он.
Чуть поворачиваю голову, чтобы на него взглянуть, и он замечает мое укушенное ухо. Смазывает мазью и его тоже. Жжение проходит, оставив ощущение легкого покалывания и приятного тепла, напряженные мышцы начинают расслабляться.
– Фестралы.
– Необычное для них поведение, – замечает он, смазывая царапины и ушибы, покрывающие мои руки, плечи, грудь. Смазанные пальцы задевают один из сосков, вызывая тепло и трепет, заставляя ахнуть.
– Ну, разумеется, – добавляет он. – Будь у тебя хоть частица разума, ты бы немедленно отправился в больничное крыло.
Открываю рот, чтобы воскликнуть: «Как? Я же был мертвым!», но сознаю, как безумно это звучит, и вовремя останавливаюсь. И вместо этого огрызаюсь: «Ну да, сейчас!», когда он убирает руки и применяет к ним очищающее заклинание.
– А сейчас ты вернешься в Хогвартс, – как бы между прочим сообщает он.
– Я не могу.
Он выпрямляется и смотрит мне прямо в глаза.
– Это почему же?
– Я опасен для окружающих.
– Ты напал на Томаса лишь потому, что находился под действием наркотика!
Я тоже выпрямляюсь и кричу:
– Я напал на тебя!
– Эта тема закрыта для обсуждений!
– И на Малфоя. И на Чо...
– Чо Чанг? – быстро уточняет он. – Что ты с ней сделал?
– Не знаю!
– Как ты можешь не знать? – сердито спрашивает он.
– Не знаю! – повторяю я, потому что это правда. Я ее лапал? Довел до слез? Мне все это приснилось? – Не знаю, – снова говорю я, но уже тише. Понятия не имею, что именно наделал, что теперь предпринять, как поступать с Волдемортом... почему Северус здесь и разговаривает со мной, заботится обо мне... Хочу, чтобы он меня обнял, тогда как ему положено меня проклинать.
Стараюсь объяснить получше:
– Я не нарочно. Я должен был совладать с собой, я пытался...
Северус бросает на меня скептический взгляд:
– И каким же образом?
– Я пытался... я... думал, что помогут узы, – мямлю я. Ему нечего сказать. Кажется, минует целая вечность, когда я добавляю: – Извини...
– Считаешь, что, прячась тут и обо всем сожалея, решишь свои проблемы?
– По крайней мере, больше не смогу никому навредить. Ну, или не смог бы, оставь вы меня все в покое! – Я толкаю его колено. Он не двигается с места.
– Почему ты не обратился к Дамблдору?
– Он бы не... он не...
– Ах да, как же я мог забыть, ведь тебе гораздо приятней разыгрывать святошу, верно?
– Заткнись! Ты ничего не понимаешь! Если бы ты только знал...
– О, вот об этом ты прекрасно позаботился, не так ли? – Он наклоняется, обдавая теплым дыханием. – Приблизить меня к себе, но ничего не объяснить...
– Заткнись!
– А в действительности понимание тебе вовсе не требуется, не правда ли, потому что не соответствует образу?..
– ЗАТКНИСЬ! – ору я, набрасываясь на него и сбивая с ног.
Мое горло сжимают пальцы. Я сопротивляюсь. Все плывет перед глазами. И вот я тяжело дышу, распластанный на спине.
– Ты больше не коснешься меня пальцем! – рычит он, всем весом надавливая на мою ногу. Слепящая боль, я кричу...
Хлопок аппарации – и его нет.
Свернувшись ничком, притянув к груди раненую ногу, я вижу его в двенадцати футах, с нацеленной на меня палочкой. Мы сверлим друг друга взглядом, пока на мои глаза не наворачиваются слезы, и я отворачиваюсь. Не хочу, чтобы он видел. Не хочу видеть злость и страх на его лице.
Нет, знал же, что этот визит обернется катастрофой. Знал. Хочется все исправить, сказать, что готов на все... но он же просто заставит меня вернуться в Хогвартс, где я стану нападать на окружающих, на него... И все будет гораздо хуже. Я не стану ни на кого нападать. Не причиню ему зла. Я совладаю с собой единственным известным мне способом.
Дрожа, я перекатываюсь на живот, превращаюсь в змею и уползаю к воде.
Отправлено: 15.07.09 21:49. Заголовок: Да еперный балет!!! ..
Да еперный балет!!! Снейпа хочется убить. Сначала он во всю картинно страдает из за придуманного горя и детской травмы, (якобы кто-то что разгласил). Ведь его даже не изнасилование беспокоит, а то, что об этом узнают. Респект авторам. Очень канонно все прописано, вся гамма переживаний. И его последний выпад тоже канонный.
lost girl пишет:
цитата:
– Ты больше не коснешься меня пальцем! – рычит он, всем весом надавливая на мою ногу. Слепящая боль, я кричу...
Хлопок аппарации – и его нет.
Никого и нихрена он не слышит кроме собственной боли, в которой сам же и виноват. Все заслуги-то в позе пострадавшего. И ноль рефлексии, может одна десятая, но не более. Муд...ло. Сорри. Оффтоп: что-то он меня довел
Гарри жалко до слез. Ни за что пострадал, ушел от всех. А ему еще и игры в благородство в вину ставят. Куда деваться ребенку?! К здешнему Люпину и Дамблдору за пониманием точно не пойдешь. Альбус опять видимо затеял игру на выживание. Блин.
lost girl
Спасибо огромное вам и бетам за неподъемный труд над этим прекрасным чудовищем. И дальше, очень хочется дальше))))
Отправлено: 15.07.09 22:04. Заголовок: Блин, я все еще пыхч..
Блин, я все еще пыхчу. После последних глав неужели кого-то удивляет, что Гарри ни кому не открылся, что Волдеморт у него в голове во сне и наяву шастает как у себя дома? Да ребенок пропал на несколько дней! Альбус только глазами сверкает. Люпин морализирует. Снейп страдает. И всем похеру. Это не говоря уже про отсутствие реакции на травлю до этого. А Гарри еще и из за Дина теперь мучается. Ох, как я зол! Уроды.
Отправлено: 16.07.09 19:58. Заголовок: Angel H ППКС за искл..
Angel H ППКС за исключением одного ИМХО господин директор надеется заставить Гарри действительно чего-то хотеть помимо Снейпа. До сих пор он хотел угробить Вольдеморта ради кого-то или просто потомучто все говорят так надо. А если он не свихнется в ближайшее время, то обретет какую-то цель в жизни . Собственно так ему будет легче и со Снейпом общаться. У того цель как-то размылась и он сам в ауте из-за этого. Что не оправдывает того факта что все ведут себя как товарищи на большую букву мы
Отправлено: 21.07.09 01:11. Заголовок: lost girl, беты, спа..
lost girl, беты, спасибо! У меня такое ощущение, что я во сне и проснуться не могу. Ну до того тактильный текст с реальными ощущениями, что слов нет:-)
Отправлено: 26.07.09 10:19. Заголовок: Глава 45: О нас &#..
Глава 45: О нас
"Эта тема закрыта для обсуждения"
Раздобыв перо и чернила, все утро и большую часть дня, я сочиняю письмо, которое накарябал на коричневой оберточной бумаге от посылки, принесенной Хедвиг. Вредная птица не позволила выдернуть ее перо, поэтому пришлось позаимствовать собственное, превратившись в гиппогриффа. Чернилами служит моя кровь, размазанная по бумаге в подобие букв. Я бы использовал кровь какого-нибудь животного, но не поднимается рука убивать... после того кролика, у Северуса.
«Северус,
Вернуться не могу. Ко мне в голову проникает Волдеморт».
Гляжу на пляшущие строчки, желая все перечеркнуть, но не делаю этого. Нельзя. Он заслуживает честного объяснения. Давно нужно было все ему объяснить.
«Мама передает тебе вот этот камушек».
Подписываюсь только именем. Хочется многое добавить: прости... люблю... скучаю... Но понимаю, что не имею на это права. Камушек, который хранил в своей норе, оборачиваю письмом и, пока страх и стыд не вынудили бросить послание в реку, отдаю его Хедвиг с наказом лететь к нему.
Северус Снейп появляется с хлопком аппарации рядом с деревом, под которым я живу.
– Что значит «Темный Лорд имеет доступ к тебе в голову»?
Я цепенею, боясь ответить, опасаясь, что он меня заметит. Несмотря на то, что понимаю: ему известно о моем местопребывании.
– Я задал тебе вопрос, Поттер, – громко обращается он к корням над моей головой. – Зашифрованные записки и обломки графита не принимаются. Что значит «Темный Лорд проникает к тебе в голову»?
– То, что я сказал! Он проникает ко мне в голову, ну, или я в его... точно не знаю.
Слышу наверху звук шагов по корням и шелест опавшей листвы. На миг в мой темный дом проникает солнечный луч, но его тут же заслоняет тень. Мне лишь виден один его глаз, часть скулы и нос, когда он наклоняется на меня посмотреть.
– Это не только сны, – констатирует он, и я киваю. – Объясни.
– Ну... кажется, что я – это он, и делаю все, что делает он.
Мои слова повисают в тишине. Съеживаюсь в этом пространстве, в моем бесполезном теперь укрытии, пряча лицо между согнутой в локте рукой и грязью. Теперь он не просто забоится меня еще сильнее, но еще и снова возненавидит.
– Когда это началось?
– В этом году... я пытался... – А что именно я пытался сделать? Не помню. Блокировать его? Забыть? А когда не удавалось, что тогда? Я был беспомощен, глуп и жалок. – Я пытался совладать с этим, но делалось только хуже... и... и он был во мне...
– В твоем теле?
– Я чувствовал его. Было больно, – я мямлю в согнутую руку. Он нависает надо мной, и чувствую, как в нем закипает злость. – Лучше бы я умер. Я должен был умереть.
– Когда? – Я не отвечаю сразу, и он нетерпеливо переспрашивает: – Поттер! Когда?
– В озере! Когда меня швырнули в озеро, – я сердито поднимаю голову. – Почему ты просто стоял там? Все вы! Вы просто стояли и ничего не делали!
– Тебя спас Темный Лорд?
– Я погибал! Почему ты не пришел на помощь?
– Мы были не в состоянии тебе помочь, – нетвердым голосом отвечает он. – Не могли тебя отыскать. Периметр озера слишком велик, и заклинание вызова не подействовало бы...
– Я хотел увидеть родителей, а потом увидел тебя, а потом больше не мог... – Слова вылетают слишком поспешно, я почти давлюсь ими, опасаясь, что если замолчу, то расплачусь. – Я кричал, но ты не слышал, а он вынудил меня просить... было больно... лучше бы я умер, я должен был...
Громко бьется пульс, заглушая плеск реки. Закрываю лицо ладонями, мне стыдно, что он видит меня таким. Он начинает говорить, голос доносится сверху, до меня едва доходят его слова, он спрашивает, почему я не рассказал об этом.
– Ты бы стал меня бояться...
– Бояться? – недоверчиво выплевывает он. – Все это время... все эти проклятия... Demolingua, Fellatius... я полагал, ты набрался их от меня! Верил, что я на тебя так влияю!
Я сворачиваюсь в еще более плотный клубок.
– Прости... прости меня...
– «Прости» сыт не будешь! Поднимайся, мы уходим.
Прижимаюсь всем телом к стенке норы, словно в попытке срастись с ней. Его гнев закипает сильнее, с примесью предсказуемых страха и ужаса. Он снова склоняется над корнями, протягивая мне руку. В попытке меня ухватить ему удается оцарапать мне бок и плечо.
– Нет! Я никуда не пойду! – кричу я, но все бесполезно. Он вытаскивает палочку и вызывает меня, я оказываюсь наполовину в воде, наполовину цепляюсь за корни.
– Не нужно быть еще большим идиотом, Поттер! – Он хватает меня за волосы и тянет, пока полностью не вытаскивает наружу, где я балансирую на одной ноге, опираясь на корни. Он опускается на колени, а я стою, и теперь мы – лицом к лицу, ну, или были бы – осмелься я поднять голову и на него взглянуть. Но мне стыдно глядеть даже на его колени.
– Ты думаешь, что от твоего пребывания тут кому-то легче? Теперь тебе может помочь один Дамблдор, а он в Хогвартсе.
– Не могу, я не смогу его убить! Я проиграю! Я устал! Мне больно!
– Я тут тебя не оставлю!
Чувствую его злость и страх, но если таковы его эмоции, почему он не повернется и не уйдет отсюда? Не понимаю, почему он вообще пришел, разве что по приказу Дамблдора.
– Какой же ты все-таки кретин! Я же тебе уже объяснял! Неужели мне нужно повторять вечно?
Я весь сжимаюсь. Я хоть когда-то сделал для него что-нибудь правильно? Если начну извиняться, то это тоже будет ошибкой. Я бы закричал, стал спорить, возражать, убежал, сдался ему... но это все кажется бесполезным. Он сжимает ладонями мое лицо, заставляя взглянуть ему в глаза. Жаль, что мои волосы не такие длинные, как его, и не могут скрыть мои покрасневшие глаза.
Его губы впиваются в мои так сильно, что одна губа прикушена его зубами.
Он вводит мне в рот язык – вкус карри, чая и горечи... желания и любви... не может быть! В самом деле? О, Мерлин, я вцепился в корни, в землю, пытаясь податься вперед, ближе... желая... боясь... не заслуживая...
Внезапно мои губы обдает холодным воздухом, и меня отталкивают. Я поскальзываюсь. Лодыжка подгибается и взрывается болью. Вокруг меня плещется вода. Илистое речное дно скользит между пальцев, и я с усилием сажусь. Моргаю, пытаясь избавиться от воды, и вижу, как он в ярости уходит. Сил бежать за ним нет.
***
Северус не возвращается. А я не следую за ним. Вместо этого заползаю в нору и вспоминаю на себе его руки... губы, как он смотрел на меня и что чувствовал. Пытаюсь анализировать факт его прихода за мной. Он ведь пришел не только из-за Дамблдора... если вообще тут замешан Дамблдор. Я ощутил это, я в этом уверен. Несмотря на то, как я с ним поступил, он все еще меня любит. Но это же бессмыслица. Как он может? Может, его сбивают с толку узы?
Поздно вечером возвращается Хедвиг. Я думал, она охотилась или играла с другими совами – ну, или чем там они занимаются в свободное от работы время, – но, как выяснилось, у нее для меня письмо. Она протягивает мне лапку с привязанным свитком. У меня сжимается в груди. Может, Северус одумался и прислал длинный, саркастичный, оскорбляющий ответ с объяснением ошибочности вчерашнего поцелуя.
Беру пергамент и разворачиваю его, обнаруживая каракули Рона, небольшое перо, чистый лист пергамента и пузырек чернил, который скатывается на землю. Приятель называет меня придурком и советует вернуться как можно скорее, или, по крайней мере, написать им ответ. Затем пускается в пространные объяснения о том, как беспокоится Гермиона, и что все это плохо влияет на подготовку к ТРИТОНам, спрашивая, есть ли у меня совесть. У меня ее нет.
В конце он замечает, что Северус ведет себя странно, и что они с ним встретились – кажется, он был расстроен и вел себя так, будто чувствовал себя виноватым... нет, это невероятно! Какого черта они это сделали! Что они ему наговорили?! Так, значит, Северус испытывает чувство вины?! Так вот почему он тут, из-за гребаного чувства вины? Но за что?.. За то, что недостаточно громко кричал?
Комкаю послание и бросаю пергамент в воду. Хедвиг с уханьем подталкивает мне пузырек чернил.
– Нет.
Она до крови клюет мои пальцы. Я бью ее по голове. Она отшатывается и сердито стрекочет.
– Прости, – извиняюсь я, надеясь, что ей не очень больно. – Уходи. И не возвращайся. Я не...
Не успеваю завершить фразу, как она уже летит над лесом. Может, к Северусу, или назад в Хогвартс, или на охоту. Неважно, главное, она не мешается мне под ногами, потому что я... что? Опасен? Безумен? Сцепляю пальцы и осознаю, что они дрожат.
Что-то плещется в воде. Стрекочут сверчки. Шелестят листья. Завывает волк.
Наблюдаю за плывущими облаками над почти полной луной и гадаю, нашел бы меня Ремус быстрее в форме оборотня. Интересно, много тут живет оборотней? После моего опыта с фестралами не стану утверждать, что быть разорванным на части – приятный способ умереть.
Наверно, я мог бы просто ночевать, превратившись в каменную глыбу, тогда со мной точно ничего бы не произошло. Интересно, опознал бы меня в таком случае Ремус?
– Черт! – я резко сажусь, ударившись головой о корни. Северус по-прежнему здесь. Он знает, что скоро полнолуние... почему он все еще тут? Ему нужно уходить. Понятия не имею, как далеко мы зашли в лес или сколько времени понадобится, чтобы добраться до замка.
Выбираюсь из норы, превращаюсь в змею и ползу к нему. Он спит, прислонившись к бревну, плотно укутанный в одеяло. Превратившись в человека, я опускаюсь перед ним на колени, прислушиваясь к его дыханию. Разбудить его или лучше просто посторожить, пока он не проснется сам?
Он распахивает глаза. У меня екает в груди.
– Что, передумал?
– Нет, – нервно отвечаю я, не уверенный, как лучше упомянуть про полнолуние.
– Что тебе нужно?
– Я... э... ты ранен, тебе нельзя тут находиться, тебе следует...
– В последний раз, – обрывает меня он, – эта тема закрыта для обсуждения!
– Ну да. Я... хотел... мне нужно еще мази для моей ноги.
– Покажи ногу, – командует он, отбрасывая одеяло и садясь.
Присев, я протягиваю ногу. Он вынимает платок и мазь из кармана. Как и в прошлый раз, он сначала очищает рану, затем смазывает мазью. Это больно, но это его прикосновение, и мне одновременно неловко и стыдно за то, как мне приятно.
Он протягивает руку, чтобы смазать мое ухо.
– У Приза теперь тоже будет откусанное ухо?
– Наверно.
– А я полагал, ты способен регенерировать.
– Нет. Я пытался со шрамом... хотел от него избавиться.
Он глядит на меня с любопытством:
– Шрамы от проклятий – особый случай.
Краснея от неловкости и смущения, пытаюсь представить ухо целым. Он протягивает руку, проводя пальцами по ушной раковине. Морщусь, ощущая его прикосновение. Наверно, я все-таки способен к регенерации, но не умею избавляться от инфекции, поэтому оно ноет от тупой боли. Он убирает руку и просто наблюдает с каким-то благоговением, отчего мне становится еще более неловко.
– Пожалуйста, вернись в Хогвартс, – прошу я.
– Только с тобой.
– Не могу. Я опасен для окружающих.
– Люди подвергаются опасности ежедневно, Поттер.
– И меня все ненавидят! А ты меня вообще боишься...
– Я тебя не боюсь! – рявкает он, вскакивая на ноги и запахнувшись в одеяло, словно в мантию.
– Да я чувствую это!
– Ты не имеешь права!
– Оно выходит само собой!
– Ты навязал мне узы! И минимум учтивости с твоей стороны – научиться владеть собой.
– Знай я, как их отменить, то уже давно бы...
– Но ты не знаешь! – Его смех ужасен. – Попробуй принять на себя ответственность – для разнообразия! Думаешь, твой побег мне помогает? Думаешь, оттого, что я чувствую, как тебя разрывают на части, мне делается лучше? Ничего не изменится, пока ты сам что-то не изменишь, поэтому прекрати ныть, ради Мерлина!
– Я принимаю ответственность! Я тут, в лесу, и больше никому не опасен!
Он презрительно морщится.
– Ты тут, потому что тебе так проще.
– ТЫ МЕНЯ ВЫШВЫРНУЛ ВОН!
Северус не успевает смертельно побледнеть, как я уже сожалею о выкрикнутом. Поджав под себя ноги и обхватив их руками, я опускаю голову на колени. Ну, конечно, он меня вышвырнул. У него на это имелось полное право – после того, что я натворил.
– Вернись, – напряженно произносит он.
– Для чего? Я уже все испортил...
– Я пришел за тобой.
Тут мне приходит в голову, что если соглашусь, то смогу доставить его из леса в безопасный Хогвартс еще до полнолуния. После этого... ну, согласие вернуться и остаться – вовсе не одно и тоже.
– Что будет, если я вернусь?
– Ты пойдешь в больничное крыло... потом к Дамблдору, – повернувшись ко мне спиной, отвечает он. – Ты скажешь ему то, что сказал мне.
– А что насчет нас? – страшась ответа, спрашиваю я.
– Что насчет нас? – настороженно переспрашивает он. Я рассматриваю землю под ногами. Мне тошно и стыдно – да как я мог надеяться на то, что между нами не все кончено, да еще осмелился спросить об этом вслух? Я пожимаю плечами, и слышу его раздраженный вздох. – Не знаю, Поттер. Что бы ты пожелал услышать?
Мерлин, ну как я могу ответить на такое? Я хочу получить второй шанс. Хочу вернуться назад во времени и сделать все по-другому. Хочу, чтобы он простил меня и поцеловал, и продолжал любить... и чтобы Ремус не лез своим волчьим носом в наши дела... так же как и все остальные. О черт, в курсе ли Ремус произошедшего? А Помфри? Должна же была она залечить его раны, верно? И как насчет закона: если я это с ним проделал, но я младше, то у кого будут проблемы, у меня? У нас обоих? Или же в любом случае будет виноват он?
– А ты... ну... кому-то уже рассказал? – дрожащим голосом выдавливаю я. – О... о произошедшем?
Он долго молчит, словно решая, отвечать или нет. Затем плотнее укутывается в одеяло. В конце концов, после ужасно продолжительного молчания он тихо произносит:
– Дамблдору.
– Ты рассказал об этом ему? Зачем ты ему сказал об этом?
– Потому что это правда. Он спросил меня, что я сделал. Я рассказал ему, что я...
– ЭТО СДЕЛАЛ Я!
– Заткнись, глупый мальчишка! Я не желаю слушать бредни о том, что тебе кажется, что ты сделал. – Он поворачивается, чтобы уйти. Не хочу, чтобы он уходил, не сейчас, не сию секунду...
– Не надо...
– А кому рассказал ты сам, Поттер? – Внезапно он снова поворачивается ко мне лицом и сверлит взглядом. – Уизли. Грейнджер. Они ко мне заходили, сказали, что им все известно. А после поведали его братьям-сестрам, а заодно и остальным гриффиндорцам. И теперь вся... теперь об этом известно всей школе. Они...
Не знаю, что они ему там наговорили, но это больно. Чувствую душащие его вину и тошноту.
– Я им ничего не говорил. Клянусь, это правда.
– Но они знали.
– Знали, что я был твоим котом, что ты мне нравишься, что... Рон и Гермиона знали, что мы занимались сексом, но это все. И они никому бы об этом не рассказали. И я никогда не говорил им о... о том, что произошло перед моим уходом.
– Я... – он умолкает и глядит на меня, сбитый с толку. – Они сказали, что знают о том, что я сделал.
Я качаю головой.
– Может, они блефовали?
Он молча глядит на меня, считая идею немыслимой, затем, переварив ее, приходит в ярость.
– Я их уничтожу, – шипит он. Создается впечатление, что у него уже есть план.
Ковыряюсь в грязи, выбирая камушки и тростинки. Теперь, когда мы снова друг с другом разговариваем, что еще я могу сказать, чтобы улучшить его настроение или узнать поподробней, какие именно чувства он ко мне испытывает? «Можно я буду спать здесь?» «Хочешь меня проклясть?» «Почему ты чувствуешь себя виноватым?» «Сообщил ли Люциус Малфой в министерство о том, что я практиковал Demolingua?» «Что обо мне пишут в «Пророке»?»
Наконец, я останавливаюсь на:
– Как там Дин?
Поглядев на меня некоторое время, Северус изрекает:
– Будем надеяться, что раскаялся и поумнел.
Киваю и продолжаю сидеть, не желая напугать его резкими движениями... Ха, можно подумать, я знаю, что делать. Он сидит, прислонившись спиной к бревну, в метре от меня. Все еще закутанный в одеяло. Притворяется, что не замечает меня, но я ощущаю его внимание. Не придумав ничего умнее, я намеренно медленно растягиваюсь на земле. Над нами нет звезд и едва виднеется луна – лишь бледный отблеск за облаками.
Бросаю взгляд на него. Его глаза по-прежнему открыты. Ну почему он не уснет! Как же мне хочется уснуть с ним рядом, под одеялом. Отворачиваюсь, ощущая вину за это желание.
– Ты не спишь, – замечаю я.
– Ты тоже.
– Если меня связать, это тебе поможет?
– Заткнись, Поттер, – рычит он. – Если ты еще не заметил, мы в лесу, кишащим Мерлин знает какими тварями.
– Я уже выспался. Могу посторожить.
Он не отвечает. Какое-то время мы просто лежим. Журчание воды, стрекот сверчков и шелест листьев успокаивают. Ну да, конечно, здесь в лесу много всяких тварей, но я умею превращаться, а у Северуса при себе палочка. За кого он меня принимает, рассказывая сказки о том, что боится ночного леса? Почему не может просто признаться, что боится меня?
Мне лучше уйти. Дать ему немного поспать. А утром найти его снова, ну, или он меня найдет, и мы вернемся в Хогвартс – чтобы вывести его из леса, в безопасное от оборотней место. Поворачиваюсь набок, чтобы взглянуть на него в последний раз. Он никак не реагирует. Кажется, у него выровнялось дыхание. Встаю на колени и подползаю чуть ближе. Он словно окаменел. Подползаю почти вплотную: его глаза закрыты, рот слегка приоткрыт. Да он в самом деле уснул!
Ложусь, подложив под голову руку и уткнувшись носом в одеяло. Чувствую запах его пота и сырой земли. Каким-то чудом во мне зарождается проблеск надежды.
Отправлено: 26.07.09 14:55. Заголовок: lost girl Спасибо ..
lost girl
Спасибо огромное за скорое продолжение! Как всегда великолепно.
Слава богу у них хоть какой-то прогресс наметился. И что характерно опять это заслуга Гарри. Вообще убийственно. Ребенок ушел, что б не представлять собой опасности для окружающих и для Снейпа. Он обо всех подумал, а о нем никто... Ну что за уроды. Даже наконец решил признаться Про Лорда в голове, а получил только упреки да еще и отповедь, что только сам сможет с этим справится. Да он и так везде сам. Один за всех. Тотальное одиночество. Блин. Добило, что Снейп без просьбы не спросил про ногу, добило одеяло, не предложенное Гарри. А ребенок-то голый! О чем они там все думают? ррррррр
Отправлено: 26.07.09 15:47. Заголовок: «Северус, Не могу ..
цитата:
«Северус,
Не могу вернуться. Ко мне в голову проникает Волдеморт».
.....
«Мама передает тебе вот этот камушек».
Если не считать формы, то уже это должно сподвигнуть профессора метнуться за бригадой санитаров и не шагу в лес! Но так как у профа тоже с головой не порядок у Поттера есть шанс.
цитата:
– Не нужно быть еще большим идиотом, Поттер! – Он хватает меня за волосы и тянет, пока полностью не вытаскивает наружу
Поттер, сдавайся. А то тебя сейчас заклинаниме вытягивания репки. Призовут дедку и внучку и остальной комплект и...
цитата:
Внезапно мои губы обдает холодным воздухом, и меня отталкивают. Я поскальзываюсь. Лодыжка подгибается и взрывается болью. В... и вижу, как он в ярости уходит. Сил бежать за ним нет.
Два придурка. Только один малолетний и ему еще позволительно, а второго публично пороть по голой попе. Понятно почему Дамблдор не суетится - а смысл? если все ближние с логикой не дружат ни головой ни другими местами
цитата:
– Я их уничтожу, – шипит он. Создается впечатление, что у него уже есть план.
"Я знаю, что ваши документы секретные и деликатные. И хочу вернуть вам вашу деликатную хрень"
Отправлено: 26.07.09 16:35. Заголовок: lost girl , Jenny ,..
lost girl , Jenny , спасибо , дорогие , за продолжение! Как всегда блестяще! И плакать хочется - тоже как всегда! Просто молюсь , чтобы эти несчастные , одинокие люди смогли отогереться рядом друг с другом...
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 10
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
Снейп потрясающий. lost girl, беты, спасибо вам! 
.... 
- участник сейчас на форуме
