ДОРОГИЕ ДРУЗЬЯ! ФОРУМ ОТКРЫТ ТОЛЬКО ДЛЯ СОВЕРШЕННОЛЕТНИХ ЗАРЕГИСТРИРОВАННЫХ ПОЛЬЗОВАТЕЛЕЙ.
Чтобы зарегистрироваться, внимательно прочтите инструкцию в этой теме.
Если вы уже зарегистрированы, то получить доступ к закрытым разделам можно в этой теме.
Отправлено: 21.06.09 21:50. Заголовок: "Время Сурта", КШ/ГП, NC-17, миди, ангст, романс. Часть 2, глава 1 от 30.07
Название: Время Сурта Бета: Маграт Идейный соавтор первой части: KatrinMort Гамма по политическим вопросам: Julia Lami
Пейринг: КШ/ГП, упоминание КШ/СБ, СБ/ГП Рейтинг: NC-17 Жанр: ангст, романс Дисклеймер: Всё принадлежит Роулинг, кроме сюжета - он принадлежит Лис. Предупреждения: ненормативная лексика, жестокость, пытки, упоминание изнасилования, сомнительное согласие, смерть персонажа.
Сурт (норв. Surt) — в германо-скандинавской мифологии огненный великан, владыка Муспельхейма. Сурт правит огненными великанами. Его имя означает Чёрный. В день Рагнарёк его орды двинутся на север «подобно южному ветру», чтобы сразиться с богами.
[align:center]Часть первая. Сириус.[/align]
Пролог [align:center]* * *[/align]
- Ты бы хоть благовония здесь курил, что ли. В доме просто разит псиной. - Заткнись, мудло слизеринское! Кстати. Не подскажешь, кто на этот раз окунул твою башку в бочку с салом? - Ах ты…
Артур Уизли страдальчески морщится, его жена поджимает губы и раздражённым движением заправляет за ухо тускло-рыжую прядь. Тонкс надувает щёки и содрогается от беззвучного смеха, но скисает, поймав унылый взгляд сгорбившегося на краешке стула Люпина. Мундугус откровенно ржёт. Всё, как обычно. Еженедельное выступление Сириуса Блэка и Северуса Снейпа – только у нас весь вечер на арене клоуны-уроды. Спешите видеть.
Кингсли грустно усмехается. За полгода, прошедших с момента водворения наследника Блэков в родовое гнездо, он уже привык к подобным сценам. Но надоело это изрядно… Тем временем перебранка в прихожей набирает обороты, и вскоре к ней добавляется пронзительный визг сумасшедшего портрета. В ход идут такие выражения, которых Шеклболт и слыхом не слыхивал – а ведь нельзя сказать, чтобы он был обременён благородным воспитанием. После особенно красочного оборота, включающего в себя детальное описание гениталий слизеринского декана, волосы Нимфадоры из фиолетово-розовых превращаются в серые, и Молли не выдерживает.
- Нет, это переходит всякие границы! – она выворачивается из-за стола и, с неожиданной для её комплекции прытью, взлетает по скрипучей лестнице, - Возьмите себя в руки, вы же взрослые люди! - её пронзительный крик перекрывает даже блэковское рычание, - Северус, ну ты же умный человек, ты можешь не поддаваться на эти провокации. Сириус, в конце концов, ты способен держать язык за зубами?
Люпин закрывает глаза и мотает головой. Артур окидывает кухню беспомощным взглядом и жалко ухмыляется.
- Ремус, пожалуйста. Сделай ты хоть что-нибудь. - Что, например? - Ну, успокой ты его. Тебя он послушает. - Ага, как же.
Тонкс испуганно переводит взгляд с одного на другого и нервно кусает губы. Кингсли тяжело вздыхает, накладывает на пергамент со стенограммой заседания Ордена Скрывающие чары и встаёт из-за стола. - Я схожу. Сидите.
На лицах присутствующих явное облегчение. Шеклболт поднимается в прихожую, но поспевает как раз к шапочному разбору – Снейп уже успел смыться, Блэк стоит в углу, мерцая бешеным взглядом из-под спутанной чёлки, а багровая от злости Молли размахивает руками прямо у него перед физиономией.
- Ты к нему всё цепляешься, и цепляешься, просто сил никаких нет! Полная безответственность. Научись, наконец, владеть собой, на четвёртом десятке – самое время! Ты хоть подумай – мы же одно дело делаем. Да и вообще - скоро приедут дети, какой пример ты будешь подавать им подобным поведением?
Блэк нервно вздёргивает голову, но, сдержавшись, только с силой прикусывает губы. - Да, Молли. Конечно. Я… постараюсь. - Сгинь, предатель! Исчезни! Я не желаю видеть твое гнусное лицо! – истерически орёт с портрета Вальбурга. - Как скажешь, дорогая, - Блэк взмахом палочки задёргивает занавески, скрывая картину за пыльной серой тканью, и, тяжело шаркая ногами, уходит прочь.
- Молли, прости, а ты помнишь, что это его дом? – тихо интересуется Кингсли, провожая внимательным взглядом ссутулившуюся фигуру Сириуса. - И что? Секунду Шеклболт смотрит в голубые глаза, наполненные праведным гневом, потом отводит взгляд. - Да, собственно говоря, ничего. Забудь. Пойду, пожалуй, поговорю с ним. - Вот именно. Объясни ему, наконец, что это… - Я понял, Молли.
… В спальне можно топор вешать – густой дух огневиски и тяжёлая муть застарелого табачного запаха просто выедают глаза. Блэк сидит прямо на полу у камина, уставившись на неподвижных полуголых девиц, украшающих потёртые стены. Кингсли, помедлив, опускается рядом с ним и видит, как мокро лоснится впалый висок, а на смуглой худой шее ритмично вздрагивает под кожей тонкая змейка артерии.
- Сириус.
Молчание.
- Сириус, успокойся. - А я спокоен, Кинг. Как удав. - Я заметил.
Блэк усмехается.
- Сириус, я понимаю, что ты слышал всё это уже много раз… но надо просто потерпеть. - Знаю. - Я серьёзно. Ты же понимаешь, мы ведём работу. Как только удастся взять Петтигрю… - Слушай, Кинг. Не начинай это снова.
Блэк достаёт из кармана сигаретную пачку и прикуривает. Звук, с которым он втягивает в себя дым, до странности похож на тихий всхлип, и Шеклболт напряжённо вглядывается в смуглое лицо, выискивая на нём признаки истерики, но Сириус только вновь усмехается – холодно, недоверчиво.
- Я слышал это десятки раз, Кингсли. Я и сам себе это знаешь, сколько раз повторял? А на деле… торчу в этом чёртовом гадюшнике, как привязанный, а вы прекрасно обходитесь без меня. Сиди, Сириус, не высовывайся, Сириус, дай мы поцелуем тебя в обе щёчки, Сириус, – он так умело передразнивает мягкий голос Дамблдора, что Шеклболт с трудом удерживается от смеха, - так замечательно, что нам есть, где устроить штаб, а об остальном не беспокойся. Лови себе докси, да дрочи с тоски. Альбус, и тот… а, к Мерлину это всё! – Блэк устало машет рукой.
Шеклболт искоса поглядывает на худую щёку с полукружьем тонкой морщинки у края бледно-розовых губ, на лоснящиеся в неровном сиянии каминного пламени чёрные пряди. Сириус резко выдыхает дым и откидывает голову назад. Серые глаза, поймавшие отсветы огня, вспыхивают ярким, почти перламутровым блеском.
«Надо же, при таких светлых глазах – и такие волосы, - рассеянно думает Кингсли, - интересно, а соски у него какие? Наверное, всё же, коричневые…». И вдруг содрогается от почти невыносимо-острого возбуждения, клинком вонзившегося в живот.
Он стремительно вскакивает на ноги. Блэк глядит на него снизу вверх, и недоумение, отразившееся в тёмных зрачках, бьёт Шеклбота больнее оплеухи.
- Ты чего? - Ничего, - торопливо отвечает Кингсли, стараясь не смотреть, как узкие губы Сириуса сжимают бело-жёлтый цилиндрик сигареты, - мне просто пора идти – сегодня планёрка в Аврорате. - Ну-ну… - неопределённо говорит Блэк, продолжая лениво посасывать сигаретный фильтр. Шеклбот подходит к двери и берётся за ручку. - Кинг. - Да? – он не оборачивается, чувствуя, как выбритый затылок щекочет блэковский взгляд, а в груди ворочается что-то тяжёлое и горячее. - Слушай. Я… хотел попросить. Если ты будешь в маггловском Лондоне, может, купишь мне сигареты? Билл забывает, а я… ты понимаешь.
Аврор Шеклболт выходит в коридор и аккуратно затворяет за собой дверь. Несколько минут он неподвижно стоит в коридоре, закрыв глаза и глубоко дыша. Потом грустно усмехается и медленно спускается вниз.
Отправлено: 21.06.09 21:53. Заголовок: Глава 1 * * * Кори..
Глава 1 [align:center]* * *[/align]
Коридор дома на Гриммаулд-плейс освещается старинными газовыми рожками, и, по непонятной причине, всегда напоминает Шеклболту помещение авроратского морга, даром что грязные, отстающие от стен обои не имеют ничего общего с белоснежным кафелем. Наверное, дело в том, что в дрожащем, синеватом свечении лица на портретах приобретают совершенно мёртвенное выражение. Но сегодня Кингсли не обращает внимания на тусклые, хмурые взгляды покойных Блэков. Он спускается по кухонной лестнице, и ещё в начале пути чувствует – что-то случилось. Что-то не так, как обычно, но в этой необычности нет угрозы, даже наоборот. Воздух пропитан чем-то ярким. Новым, даже радостным. Звуки – звонкое постукивание чего-то металлического о дерево, потрескивание поленьев в пылающем очаге, негромкое хрипловатое мурлыкание – он в жизни не слышал, чтобы Сириус напевал, – бодрое шлёпанье босых ног по каменному полу…
И – запах. Резкий, свежий, морской, совершенно неожиданный для затхлой атмосферы дома.
Шеклболт сходит вниз и замечает у стола пританцовывающую худую фигуру. Он не может оторвать от неё глаз. Обнажённая смуглая спина в свете пламени блестит, как начищенная бронза, мешковатые джинсы висят на худых ягодицах…
– Си… – Блядь!
Блэк подпрыгивает на месте и, почти незаметным глазу движением схватив со стола палочку, всем корпусом разворачивается назад. Он настороженно блестит серыми глазами, сдувает назад чёрную чёлку, но, узнав Кингсли, мгновенно успокаивается. Палочка летит обратно и скатывается со стола на каменный пол, а по кухне разносится лающий смех, который сейчас кажется необычайно добродушным и – в кои-то веки – не окрашенным истерикой.
– Тьфу, напугал. – С чего вдруг? Ты же знаешь – сюда не может войти никто, кроме членов Ордена. – Да помню, помню, просто… расслабился.
Кингсли подходит ближе и с изумлением замечает на столе остро поблескивающий нож, здоровенную разделочную доску с резной фигурной рукояткой, а на доске…
- Мерлин, откуда она у тебя? - Мундугус принёс, - фыркает Блэк, - я его попросил.
Крупная рыбина тускло серебрится на сливочно-жёлтом дереве. Сириус, улыбаясь, проводит пальцем по гладкому, усеянному крупными блестящими чешуями, плотному боку.
– Думаешь, я совсем спятил тут от тоски? – Нет, – отвечает Шеклболт, игнорируя слегка вызывающий тон Блэка, – думаю, ты решил немного разгрузить Молли. – Почти. Знаешь, когда я жил у… Джеймса – он произносит это имя с заметным трудом – мы иногда сбегали с ним по ночам на реку… ловили всякое разное, а потом варили уху в котелке. Захотелось вспомнить. Когда Гарри приедет на Рождество, сварю ему… надеюсь, понравится. А сейчас просто потренируюсь немного. – А почему не чарами? – Думаешь, я хоть немного помню хозяйственные заклинания? Да и потом… летом же магию нельзя было использовать – обходились без неё. Джей однажды распахал себе руку так, что мама не горюй, миссис Дори его чуть не убила…
Он немного мрачнеет и вновь тянется к ножу. Тонкое лезвие с негромким скребущим звуком скользит по упругой рыбьей плоти, чешуя, посверкивая в свете очага, блёстками разлетается в стороны. Шеклболт молча смотрит на длинные смуглые пальцы и чувствует, как в висках рождается чугунно-тяжелый звон. Сириус ловко отделяет плавники, стремительным движением вспарывает рыбье брюхо. Запах становится ещё острей, обволакивает ноздри, щекочет горло, как йодисто-солёная морская вода. Кингсли невольно сглатывает.
– Ты что хотел-то? – А? – Что хотел, говорю? – Да ничего, - Кингсли незаметно облизывает губы и переводит взгляд на лицо Блэка, - ты же просил сигареты. Я сегодня купил.
Сириус издаёт боевой клич и притопывает босой ногой. – Что ж ты молчал?! Давай их сюда скорее!
Его голос полон нежности к «ядовитым маггловским штукам», как брезгливо называет их Молли. Кингсли усмехается и извлекает из кармана мантии белую коробочку с ярко-красным овалом. – О! – Блэк, как дирижёрской палочкой, взмахивает ножом, и перламутровые пластинки чешуи вновь взлетают в воздух, рассыпаясь по кухне рождественским конфетти, - Мерлин великий, вот счастье. Знаешь, курево – самое гениальное из маггловских изобретений, - он дурашливо закатывает глаза и декламирует нараспев:
Утешить друга я желаю, Когда тоска в его душе: Как печь в убогом шалаше, Что варит ужин, я пылаю,
Сплетаю голубую сеть, Ртом дым и пламя источаю И нежно дух его качаю;
Мне сладко сердце в нем согреть И дух, измученный тоскою, Вернуть к блаженству и покою.*
Он так забавно выпевает последние строки, по-детски вытягивая губы трубочкой, что Шеклболт начинает хохотать и, прищурившись, вертит перед его лицом сигаретной пачкой. На блэковском лице появляется фальшиво обиженное выражение. – Кинг, кончай! Блин, руки грязные – прикури-ка мне, а то все кости звенят.
Кингсли срывает обёртку и достаёт сигарету. Прикурив, он картинно затягивается и медленно выпускает тонкую струйку беловатого дыма. Блэк по-собачьи рычит и трясёт головой. – Садист. Да сунь ты её мне в рот!
Последняя фраза тяжело толкает в лоб и стекает на щёки удушливым теплом. Шеклболт впервые благодарит Мерлина за то, что тот наделил его чёрной кожей, на которой незаметен румянец. Кингсли подходит к Сириусу и двумя пальцами поносит сигарету к его лицу. Жадные губы с готовностью размыкаются, принимая из его подрагивающих пальцев бело-жёлтый столбик с алым огоньком на конце. В тёмной глубине мелькает нежно-розовый кончик языка, мгновенно заталкивающий сигарету в угол рта и Блэк, затягиваясь, восторженно мычит: – М-мм… ка-аайф…
Он откидывает голову назад, втягивает щёки. Крохотный столбик пепла спархивает на пол, рассыпаясь по гладким камням мельчайшей серебристой пылью. В худом лице, в тонких губах, в опущенных ресницах столько чувственности, что Кингсли обдаёт жаром. Он непроизвольно отшатывается назад и прикрывает глаза. В наступившей пульсирующей тьме перед ним проплывает дрожащий уголёк сигареты, смуглая шея, чёрные кольца волос, прилипших к потному лбу. Чёрт, чёрт, чёрт… надо уходить отсюда к мерлиновой матери, пока не наделал глупостей. Шеклболт до боли сжимает челюсти, глубоко вдыхает носом, стараясь успокоиться. И ощущает вдруг густой, пряный запах чужого пота. Веки моментально распахиваются.
Сириус Блэк стоит почти вплотную к Кингсли. И – смотрит. Серьёзно. Задумчиво. Оценивающе.
Шеклболт замирает, чувствуя, как водовороты сириусовских радужек затягивают его всё глубже и глубже в серебристую, как рассыпавшийся по камню пепел, светящуюся глубину. И на дне её, словно угли под этим пеплом, горит красноватый, томительный жар, который мгновенно разносится по артериям и упругой волной отдаётся прямёхонько в яйцах.
Блэк медленно размыкает губы. Сигарета, рассыпая алые искорки, летит на пол. – Кинг?
Шеклболт мотает головой.
– Кинг, – руки Сириуса взмывают вверх и тут же опускаются. – Блядь, я весь в этой чертовой рыбе… Кинг. Помоги.
Шеклболт непонимающе смотрит на него. Блэк коротко хмыкает.
– Джинсы, Кинг. Расстегни их. Ну?
Кингсли не верит собственным ушам. А Сириус вдруг быстро нагибается к нему, не касаясь руками, утыкается лицом в шею и прихватывает кожу острыми зубами.
– Ну? Что ты испугался?
Тяжёлая пряжка звякает, скользкая медь молнии истерично взвизгивает в трясущихся пальцах Шеклболта. Блэк отступает на шаг и вдруг делает бёдрами невыразимо блядское движение, совершенно не вяжущееся с его спокойным, даже насмешливым лицом. Джинсы сползают вниз, Сириус стаптывает мятую ткань на пол и выступает из неё – маггловская богиня из морской пены, вот только у богинь вряд ли бывает такой откровенно и нагло стоящий член, и, увидев этот член, Кингсли наконец отпускает все тормоза.
Он бухается на колени, утыкаясь лицом в пах Блэка, жадно вдыхая смесь запахов – пот, звериный дух мускуса, острый, резкий запах рыбы. Шеклболт всегда был требователен к своим любовникам: душ, Очищающие чары, парфюм; он не переносит неопрятности, но сейчас ему плевать, просто – плевать на всё, и даже острый, маслянистый вкус секрета на языке не вызывает неприязни, а только усиливает дикое, неконтролируемое возбуждение.
Сириус хрипло стонет. – Возьми его… ну же…
Кингсли сосёт, давится, стараясь взять глубже, принять в себя всё до конца. Блэк резко двигает бёдрами ему навстречу, вскрикивает, ругается сквозь зубы, переступает по полу смуглыми босыми ногами, но вдруг отстраняется. Шеклболт смотрит на него снизу вверх, губы горят, перед глазами всё плывёт, алые пятна румянца на щеках Сириуса распадаются на десятки мелких искорок. Блэк понимает руки, разводит их в стороны – обнажённое худое тело в полумраке кухни кажется нарисованным, резко выступают тонкие рёбра под кожей, рассыпаются по лбу чёрные пряди; на какой-то безумный миг Кингсли кажется, что между спутанными кудрями сейчас покажутся терновые шипы и блеснут мелкие капли крови… но это длится лишь секунду. Сириус легко запрыгивает на стол, ложится, упираясь пятками в деревянную столешницу. И вдруг похабным, приглашающим жестом широко раздвигает ноги.
– Что стоишь, Кинг? – шепчет он, - Иди сюда.
Шеклболт поднимается с трудом – коленям на каменном полу пришлось совсем несладко. Он медленно подходит к столу, на ходу стягивая через голову мантию, роняя на потрескавшиеся плиты серый маггловский свитер. Голова гудит, во рту пересохло. Блэк лежит, по-прежнему не сдвигая худых колен, раскинув в стороны руки со смугло-розовыми ладонями, и эти ладони почему-то заводят Кингсли больше, чем непристойная раскрытость его позы.
Он склоняется над Сириусом. Узкая ступня моментально прикасается к его груди, слегка шершавая пятка скользит по крупному соску. Он ловит ступню и медленно ласкает кончиком языка упругие подушечки пальцев, ощущая вкус пыли и пота. Блэк смеётся, отдёргивая ногу.
– Давай, – шепчет он, – давай, Кинг, ну…
Из шкафчика, повинуясь негромкому шеклболтовскому «Акцио», вылетает бутылка макового масла, которым Молли любит заправлять картофельный салат. Она смачно шлёпается о ладонь Кингсли, и Сириус вновь глухо смеётся.
– Чего ждёшь? Заклинание не забудь.
Он хрипло вздыхает, когда кончик палочки Кингсли касается сомкнутого ануса. Масло соломенной струйкой течёт в тёмную ложбинку, короткие чёрные волоски распрямляются под его тяжестью, жирно блестят. Шеклболт массирует плотный сфинктер, пальцы срываются, скользят по растёкшемуся маслу. Когда анус раскрывается, пропуская внутрь две фаланги, Блэк прерывисто вздыхает и стонет – низко, возбуждённо.
– Давай. Сейчас, – он поднимает колени к груди, и Кингсли задыхается, глядя, как его пальцы движутся в покорно приоткрытом отверстии, показывающем розоватую, как внутренность морской раковины, нежную изнанку. Он судорожно рвёт свободной рукой застёжку брюк, не обращая внимания на то, что пачкает тонкую шерсть жирными пятнами, стаскивает трусы, высвобождая член. Сириус слегка приподнимает голову, окидывает взглядом тёмный, как эбеновое дерево, массивный ствол, обнажившуюся блестящую алую головку.
– О-оо… – его зрачки расползаются чернильными лужицами, – большой…
Кингсли, придерживая его за бедро, с рычанием толкается вперёд. Краем ускользающего сознания он понимает – нет, нельзя, Сириусу будет больно, но тело уже не повинуется разуму. Шеклболт погружается в обжигающе-жаркое, тесное, гладкое; он подхватывает ноги Блэка, вскидывая их на плечи, игнорируя короткий болезненный стон, и натягивает Сириуса на себя, словно перчатку. Тот запрокидывает голову, упираясь затылком в край стола, тонкие брови взлетают вверх, на лицо тонкой тенью ложится страдание. Член опадает. Кингсли с огромным трудом останавливается.
– Прости… – хрипит он, выгибаясь в чудовищной судороге неудовлетворённого желания, – я… я…
Блэк вдруг резко дёргает задом ему навстречу, и Шеклболт кричит, не в силах сдержать тугую горячую волну в паху. Смуглые ноги стальной хваткой стискивают его поясницу. Раскинутые руки Сириуса сжимаются в кулаки.
– Давай… давай, блядь, ну же…
Кингсли начинает двигаться. Сириус бьётся на столе, колотится затылком о выскобленное дерево. Разделочная доска, сбитая его рукой, летит на пол, блёстки чешуи вспархивают в воздух, оседают на его волосах, на влажной от пота коже. Сквозь стиснутые зубы рвётся низкий вой:
– Ещё, ещё, ещё-оо…
Через полминуты его член выстреливает перламутровой, как разлетевшаяся чешуя, тонкой струйкой спермы. Шеклболт опустошается вслед за ним – долгой, мучительно-сладкой судорогой. Он падает на Сириуса, размазывая по его животу и груди липкое семя. Тишину кухни нарушает только потрескивание огня в очаге и хрип их дыхания. Сириус трётся лбом о плечо Кингсли, тот медленно поднимает отяжелевшую голову и слизывает со смуглой щеки прилипшую рыбью чешуйку. Потом их губы встречаются. Впервые за весь вечер.
[align:center]* * *[/align]
… Полчаса спустя Блэк и Шеклболт стоят в коридоре. Одежда приведена в порядок десятком очищающих заклинаний, мантия Кингсли застёгнута, волосы Сириуса собраны в хвост. Обоим немного неловко. Блэк исподлобья смотрит в блестящие шоколадные глаза и вдруг тихо смеётся.
– Что? – спрашивает Шеклболт.
Сириус протягивает руку и снимает с его виска крошечную перламутровую пластинку.
– Отличная уха получилась, верно, Кинг?
Шеклболт ловит его ладонь и прижимает к своим полным губам.
– Сириус. Я… могу прийти завтра?
Блэк понимающе ухмыляется.
– Хочешь состряпать ещё что-нибудь?
– Хочу. Очень хочу, – честно отвечает Кингсли, улыбкой отвечая хулиганскому блеску в серых глазах.
– Что ж… - Сириус насмешливо раздувает ноздри, - завтра возвращается Рем… думаю, мы займёмся приготовлением сандвичей.
Отправлено: 21.06.09 23:25. Заголовок: А да-альше? (В смысл..
А да-альше? (В смысле, фик "в процессе" или уже написан)? Это случайно не приквел "Квиддичной трилогии"? Там тоже упоминался пейринг Кингсли/Поттер. Набираюсь терпения и жду продолжения.
Rebecca
Пост N: 276
Зарегистрирован: 27.11.07
Отправлено: 22.06.09 13:20. Заголовок: Acorus спасибо за о..
Acorus спасибо за отзыв))) Фик в процессе, но я постараюсь не тянуть.
цитата:
Это случайно не приквел "Квиддичной трилогии"? Там тоже упоминался пейринг Кингсли/Поттер.
Он самый и есть))) Собственно, это не совсем приквел, потому как речь совсем о других героях - но эта история в той же реальности)) Дальше скоро будет)))
Отправлено: 22.06.09 23:21. Заголовок: по какой-то непонятн..
по какой-то непонятно причине не очень люблю Кингсли, но тут... таааакоооой Блэк.... обалдеть этот кусочек "мэйд май дэй" если вы меня понимаете)) словами не опишу, но воображение разгулялось в дикой пляске. Rebecca, очень вкусная уха, добавки, пжлста
Отправлено: 23.06.09 09:25. Заголовок: Глюки в предыдущем к..
Rebecca
Какой Сириус, ах какой Сириус! Я влюбилась с полоборота. Такой густой пряный текст, погружаешься сразу и с головой. Опять же дело пахнет керосином Рогнареком, а что мне для счастья еще надо))). Разве что продолжения поскорее. ) Оффтоп: А Сурт у вас в тексте кто или что? Я все по привычке Блэка с Гармом ассоциирую, так что призадумалась.
Спасибо за удовольствие вам, вашей бете и Лис за идею).
MARiKa надеюсь, Кинг потом тоже понравится Спасибо большое))) Добавки сейчас налью))) Angel H Спасибо большущее, мне очень приятно))) И за благодарность Лис и Маграт спасибо отдельное))) Без них этого текста не было бы. Продолжение сейчас будет. Оффтоп: Сурт в переводе - "Чёрный" Более подробно будет попозже Посетитель форума Большое спасибо! сейчас и продолжим))) Оффтоп: а что касается остальных драбблов - пока не могу ничего сказать, но, думается мне, когда-то пора и остановиться))) А то у меня это уже порочная практика - начинать с малого, а потом переходить к крупным формам
Отправлено: 23.06.09 22:36. Заголовок: Глава 2 * * * Шеклб..
Глава 2
[align:center]* * *[/align] Шеклболт выходит из дома Блэка и аппарирует в Хогсмид, в свою небольшую квартирку, оставшуюся от родителей – они погибли почти десять лет назад при аварии маггловского автобуса – случайная, нелепая смерть, которая до сих пор ноет старым шрамом где-то в дальнем уголке сердца Кингсли. Он скидывает мантию прямо на пол, проходит в гостиную и валится на диван. Перед закрытыми глазами стоит копна чёрных сириусовских волос и прикушенные тонкие губы – Шеклболт подносит руки к лицу и глубоко втягивает ноздрями оставшийся на пальцах аромат рыбы и мускуса. Он находится в состоянии, близком к эйфории – почти забытое ощущение. Последний раз что-то подобное Кингсли испытывал много лет назад, после свиданий с ныне покойным Фабианом Прюэттом – маленьких кусочков счастья, запретных не только потому, что это была связь с коллегой, но и потому, что брат Фаби, узнай он о том, с кем его близнец предпочитает проводить свободное время, просто прихлопнул бы обоих, как мух. Не то чтобы Гидеон славился своей нетерпимостью к увлечениям такого рода – в среде чистокровных это было бы странно, – дело было в самом Шеклболте… Кингсли грустно усмехается – увы, но, рождённый на английской земле, за тридцать с лишним лет он так и не смог стать здесь своим. Англичане не любят чужестранцев… хотя открыто это демонстрируют немногие. Сейчас, конечно, взгляды стали более либеральны, но двадцать лет назад всё было значительно сложнее. Во всяком случае, об обнародовании отношений наследника рода Прюэттов с сыном эмигранта они с Фабианом даже не помышляли. [align:center]* * *[/align] Дед и бабка Кингсли Шеклболта были рабами, и в своё время покинули Миссури по магическому каналу знаменитой «подземной железной дороги». Отец Кинга рассказывал маленькому сыну, что в гостиной его родителей было устроено что-то вроде алтаря, украшенного неувядаемыми зачарованными лилиями. На алтаре возвышался портрет вечно хмурой чернокожей ведьмы с цепким взглядом желтовато-карих глаз: это была Гарриет Табмен – именно она, неуловимый «кондуктор подземки», голову которой магглы оценивали в сорок тысяч долларов, помогла им добраться до Канады. Саймон Шеклболт, отец Кингсли, родился уже свободным. Когда ему было двадцать шесть, он познакомился с девушкой смешанной крови по имени Роза – дочерью колдуньи и маггла. Впоследствии он женился на ней и уехал в Англию: отец, потомственный вудуистский бокор*, не простил ему брака с полукровкой. Преследовать, однако, не стал – Саймон был младшим из четырёх сыновей, и без него было кому передать тайное искусство. В Лондоне у молодых Шеклболтов всё сложилось довольно удачно: ещё во время рутинной проверки новоприбывших Магической Миграционной службой Саймоном заинтересовались авроры. Вскоре ему предложили место во Всебританской научно-исследовательской лаборатории при Аврорате – эмиграция из стран третьего мира в то время резко возросла, и Министерству требовался хороший специалист по Вуду. Саймон согласился не раздумывая – помимо весьма глубоких знаний о той ветви Тёмных искусств, что включала в себя кровавые жертвоприношения лоа Легба, он увёз из Канады глубокую обиду на оттолкнувшую его семью. Охота на тех, кто в сознании новоиспечённого аврора был накрепко связан с прощальным презрительным взглядом отца, вполне удовлетворяла его мстительную натуру. Всё детство Кингсли прошло в рассказах об Огуне и Калфу, о безумной Мари Лаво, об особенностях изготовления действенных гри-гри**, и для родителей не было неожиданностью, когда по окончании Хогвартса юноша изъявил желание пойти по отцовским стопам. Мать, правда, всё же плакала – в Британии шла война, и Роза умирала от страха за своих мужчин, но протестовать не посмела. Кингсли подал заявку в Высшую Школу и был принят.
Изначально он хотел заниматься тем же, что и отец, но за время учёбы пересмотрел свои приоритеты. Магическая Британия была невелика, и четверть её населения обучалась на Слизерине. А еще две четверти никогда не испытывали стремления защищать законы волшебного сообщества и охотиться на своих же собратьев-магов, ибо почти у каждой семьи была своя история. История про факелы в ночи, грохот маггловских кулаков в двери и скорченные от жара трупы на дымящихся кострах – мало кто из чистокровных верил в детскую сказочку о Венделине Странной, которую рассказывали министерские учебники. Поэтому Аврорат всегда был самым малочисленным подразделением Министерства Магии. На первом курсе историю права группе Шеклболта читал пожилой аврор, с упоением рассказывавший о правоохранительных органах крупных стран, в частности – США и России. Последняя неизменно вызывала его восхищение: тамошний Аврорат, который официально именовался очень длинно и вычурно, но неизменно сокращался до краткого и весомого "Komitet", не только занимал два здания в центре столицы, но и имел обширный штат тех, кто занимался исключительно оперативной работой. Никаких ночных допросов, никаких обязанностей секретаря-телохранителя. Только прогулки по городу, разговоры с неопрятными старухами в потертых мантиях и пропахшими зельями стариками, обход притонов и бешеный стук сердца, когда зелёный луч пролетает мимо, едва не зацепив тебя… Курсанты внимали рассказам с раскрытыми от восхищения ртами, но Кингсли, как ни странно, оставался абсолютно равнодушен к тому, что его отец презрительно называл «дешёвой подростковой романтикой». В мечтах он видел себя облачённым в белоснежную мантию эксперта-криминалиста в интерьерах авроратской лаборатории.
Всё изменил случай.
… Как-то вечером Шеклболт с двумя сокурсниками дежурил по Школьной казарме. Они уже закончили нудное мытьё полов – по старинному обычаю второкурсники занимались этим без палочек, используя лишь банальные маггловские вёдра и тряпки – и ушли в курилку передохнуть и потравить байки. Громкое ржание заглушало любые звуки в радиусе мили, и, когда дверь распахнулась, Кингсли первым заметил на пороге кряжистую фигуру в потрёпанной багровой мантии. Он стремительно вытянулся в струнку и рванул за рукав смеющегося Фабиана. Через секунду в курилке наступила полная тишина, и в этой тишине прозвучал хриплый голос:
- Какой курс?
- Второй, сэр! – рявкнул Шеклболт. Из предыдущего общения с Аластором Моуди он вынес, что говорить с ним нужно чётко, кратко, по существу – и желательно быстро, пока этот псих не успел выхватить палочку.
- Второй, говоришь… За мной. Пора вас... в курс дела вводить, голубки.
Они вышли из курилки и направились прямо в холл, к исполинскому камину с огромным количеством каналов связи, которым можно было добраться до любой точки Британии. Несколько секунд спустя курсанты под предводительством Шизоглаза уже стояли на дощатом полу в отделении Аврората маленького городка Окем, графство Ратлендшир, а оттуда аппарировали на окраину, к аккуратному домику из красного кирпича с ухоженным газоном и цветущим садом. У входа в дом маячили две фигуры в знакомых мантиях, судя по нашивке с Мнемозиной на правом плече - явно обливиаторы, караулящие случайных магглов.
Аластор о чём-то переговорил с аврорами, обернулся к курсантам и насмешливо бросил: - Ну, кто самый храбрый?
Ему никто не ответил – безумия, плескавшегося в одиноком глазу Моуди, и постных физиономий обливиаторов вполне хватало, чтобы понять – предстоящее зрелище никак нельзя отнести к приятным. Наконец, Фаби дёрнулся вперёд, и в тот же момент Кингсли, хорошо знавший впечатлительную натуру своего друга, оттёр его плечом в сторону.
- Я, сэр, - решительно сказал он.
Моуди коротко хмыкнул и поднялся на крыльцо. Шеклболт двинулся за ним. Кто-то из Авроров – видимо, пожалев курсанта, – попытался его остановить, но, поглощённый мыслями о Прюэтте, о его побледневшем лице, на котором резко выступили вдруг крупные золотые веснушки, о крошечной капельке пота в густой каштановой брови, Кингсли вошёл в дом.
… Спустя две минуты он пулей вылетел наружу, отбежал в сторону, за аккуратные круглые клумбы, усеянные маргаритками, и, наклонившись, попытался очистить заблёванные ботинки с помощью Тергео. Пушистые чашечки цветов расплывались у него перед глазами, разрастались до огромных размеров, разевая, подобно каким-то чудовищным муренам, алые бахромчатые пасти. Но даже эта сюрреалистическая картина не могла стереть из памяти чисто прибранную светлую гостиную, нежно-жёлтые занавески на вымытых до блеска окнах, ухоженные цикламены в керамических горшках…
И – наскоро сколоченный деревянный жертвенник посреди комнаты. Тощее обнажённое тельце ребёнка лет восьми. Каменные рукоятки ритуальных ножей: два – в предплечьях, один – в животе, один – в горле.
И запахи. Тяжёлый, густой – крови, и тонкий, сладковатый – детской мочи.
Он не сказал ни слова подбежавшим парням – даже Фаби. Просто развернулся, и, не дожидаясь разрешения старшего, аппарировал в местный Аврорат. И позже, дома, обсуждая с отцом своё решение выбрать другую специализацию, Кингсли Шеклболт говорил ровным, спокойным, совершенно уверенным голосом. И Саймон смирился.
Кингсли так никогда и не узнал ни имени ребёнка, ни цели, с которой тот был принесён в жертву. Но он никогда не забывал его – свой первый труп. Дети не должны умирать на алтарях. И Шеклболт делал все, чтобы этого не происходило.
[align:center]* * *[/align]
Кингсли просыпается утром на том же диване. Глухо ноют ступни – он даже не удосужился снять ботинки, покалывает в висках, во рту стоит вкус огневиски. Вчера они с Блэком пили прямо из горлышка, и воспоминание о тёмном стекле бутылки, призванной Сириусом из буфета, бутылки, к яркой этикетке которой прилипли полупрозрачные, серебристые лепестки рыбьих чешуек, заставляет аврора улыбнуться неведомо чему. Он наскоро принимает душ, надевает форму и камином отправляется на работу, с трудом поспев к началу планёрки. Прокуренный кабинет Скримджера набит аврорами, львиный рык Главного, который как раз распекает кого-то из сотрудников, глухим рокотом отражается от обшитых деревом стен. Обсуждение дел, обсуждение того, как продвигаются эти самые дела, очередная взбучка нерадивым… Всё привычно и знакомо.
По окончании планёрки Шеклболт уходит к себе в отсек, снимает с ящиков стола охранные чары и достаёт стопку пергаментов. На сегодня у него назначен допрос свидетеля по делу об изнасиловании под Империо, парень должен появиться минут через десять. Ещё в прошлый раз его поведение показалось Кингсли заслуживающим внимания: щенок нервничал, путался в показаниях, поминутно облизывал пухлые губы, а по окончании допроса не глядя подмахнул протокол и поспешил покинуть Аврорат. Явно врал, скотина – не иначе, тоже участвовал… Шеклболт устало откидывается на спинку офисного стула.
- Тук-тук. - Входи, Гес.
На соседний стул опускается Гестия Джонс – самый молодой следователь Аврората. Эта худенькая черноволосая ведьма известна среди коллег пристрастием к довольно крикливым украшениям – она носит их постоянно, вот и сейчас тонкую шею отягощают какие-то здоровенные деревянные бусы, окрашенные во все цвета радуги. А ещё у Джонс внимательный взгляд, нюх как у крупа и шесть Круцио на палочке – и это только те, что попали под отчётность. Одна из любимых учениц старого Моуди – что тут скажешь?
- Ты чем занимаешься? - Дело Бозуорт. Помнишь, я говорил тебе о том парне, Крофтоне? - Помню, конечно. И что? - Да ничего. Не был, не видел, спал в соседней комнате… - А эта что говорит? - А что она может сказать? Под Империо не особо и понимаешь, что с тобой делают. - Н-да… - Гестия морщит лоб, - Как насчёт Веритасерума? - Дохлый номер, Гес – Скримджер не подпишет. Нет достаточных оснований. - Вот же блядство…
Кингсли молчит, устало хмурясь. Он уверен в том, что мерзавец тоже трахал девчонку – просто знает это, с первого момента, когда крысёныш сгорбился на стуле и сунул подрагивающие бледные кисти меж тощих колен. Но… вот именно, что «но».
- Блин, то ли дело у этих русских…
- В смысле, Гес? – полгода назад Джонс побывала на стажировке в России – у тамошнего Совета Чародеев внезапно появилась идея обменяться опытом с британскими коллегами. Вернулась Гестия, полная впечатлений.
- Я тебе не говорила? Это мы сидим тут за картонными переборками на виду у начальства. А там у каждого следователя – свой кабинет. И Заглушку наложить – раз плюнуть. И никто не станет проверять твою палочку. Смекаешь?
Шеклболт проницательно смотрит в яркие голубые глаза и, не выдержав, усмехается:
- А, вот ты о чём… - Именно! Именно, Кинг – у них даже поговорка есть: «зашёл свидетель – вышел подозреваемый». - Хороший подход. Но у нас, дорогуша, кажется, всё ещё правовое государство… - Угу. И разрешение Фаджа на Непростительные вписывается в это государство на раз. - Тогда была война, Гес. - Пф-ф… Можно подумать, сейчас что-то изменилось, - фыркает Джонс, поигрывая своим украшением.
Кингсли смотрит, как тонкие женские пальцы вертят крупную жёлтую бусину, похожую на шарик сливочного мороженого. В детстве он всегда заказывал у Фортескью именно сливочное, а эта дурочка, Аманда Бозуорт, тоже любит мороженое, – сама сказала, что познакомилась с двумя молодыми магами именно в кафе Флориана, куда забежала в обеденный перерыв, чтобы съесть что-нибудь вкусненькое. Шеклболт вспоминает замурзанное полудетское личико на белой подушке, следы слёз на пухлых щеках, тяжёлый запах в палате Мунго… И принимает решение.
- Ладно, Гес, иди. Этот щенок вот-вот появится. - Как скажешь. Может, попозже перекусим вместе? Я сегодня дежурю по городу, так что никуда не тороплюсь. - Не знаю, смогу ли – мне ещё в Азкабан надо. - Опять по делу Блэка? - Ну да, - Кингсли старается говорить как можно более безразличным тоном. Хотя с Джонс уже работают на предмет вербовки в Орден, ситуация всё ещё неясна. - И не надоело им ворошить это… Ладно, пока. - Пока.
… Джеффри Крофтон, тощий двадцатилетний сопляк в модной лиловой мантии смотрит в лицо Шеклболта с нервной и в то же время вызывающей усмешкой.
- Не понимаю, аврор, зачем я вам нужен ещё раз? Что знаю – всё рассказал.
- Стандартная процедура, - доброжелательно отвечает Кингсли, - первый допрос, второй допрос, очная ставка, еще одна очная ставка, потом еще один допрос, потом опознание... Это нормально, не волнуйтесь. Дело сложное. Пока наши эксперты проверят, все ли можно выжать из потерпевшей обычными методами, пока я поработаю с вами в рамках Уложения о дознании, а там, глядишь, придется и магглов подключать... Удивительные создания эти магглы... Вроде бы такие беспомощные, безобидные, а методы дознания у них не чета нашим... Вот вы в курсе, что применение обычных пыток запрещено ими на пятьдесят лет раньше, чем это сделали мы? А все почему? Их методы расследования позволяют установить степень вины подозреваемого надежнее, чем Круциатус высокой степени. Правда, нам придется взять у вас образцы крови, слюны, волос… спермы, конечно же... – глаза мальчишки распахиваются во всю ширь, и Кингсли усмехается: - Мой покойный отец сказал бы: полный комплект для куклы Вуду... Ну-с, приступим. Что вы делали в промежуток времени с 12 часов дня до 15 часов дня семнадцатого декабря сего года?
- Да я ж вам говорил, - Крофтон пускает петуха и натужно кашляет, его впалые бледные щёки заливают пятна розоватого румянца. Шеклболт с невозмутимым лицом призывает с подоконника графин с водой и наливает немного в мутный тонкостенный стакан. Свидетель торопливо глотает, кадык на тощей шее судорожно дёргается, светло-голубые радужки глаз заливает тяжёлая, свинцовая муть страха: слова аврора здорово напугали его, хотя мальчишка и пытается это скрыть, – познакомились с… э-ээ… с ней в кафе, потом гуляли по Дайгон-аллее, потом пошли к Марти... в смысле - к Мартину Паркинсону домой. Мы просто развлекались – пили там, болтали... А потом я вырубился и дальше ничего не знаю!
- В каком кафе вы познакомились с потерпевшей? - уточняет Кингсли и мягко поясняет, - Это во избежание разночтений и недоразумений. А то знаете, бывает, что Марти познакомился с ней в банке Гринготтс, вы - в кафе, а она вообще увидела вас впервые в маггловском Гайд-парке... Да вы пейте, пейте, это ничего... так в каком кафе вы познакомились с мисс Амандой Бозуорт?
- В кафе Флориана Фортескью, - уже спокойнее отвечает Крофтон.
- Отлично, - говорит Кингсли, - Что вы заказывали в тот день?
Парень давится очередным глотком воды и смотрит в лицо Шеклболта уже с явственным недоумением.
- А за каким... то есть, извините, аврор, это вам зачем? Ну... вроде как я взял усладэль, Марти тоже... потом повторили. И всё... кажется.
- Я же говорю, - усмехается Кингсли, - стандартная процедура. А почему именно усладэль? Все-таки обеденное время, кофе там, молочный коктейль, я еще понимаю... Впрочем, ваше дело. Итак, кроме усладэля не брали больше ничего? Например, мороженое для пострадавшей не заказывали? Или еще что-нибудь в этом роде?
- Нет. Она сама себе заказала. Наверное... я не помню.
- Та-ак, - Кингсли тщательно сверяется с предыдущим протоколом допроса, - что именно она себе заказала?
- Я. Не. Помню. - Чётко говорит мальчишка, злобно поблескивая прищуренными голубыми глазами из-под припухших век. В его голосе уже нет страха - там раздражение на тупого ублюдка в красной мантии, на жёсткий неудобный стул, на проклятую дуру, которая попёрлась с ними домой к Марти - ни одна чистокровная так бы себя не повела, и сколько теперь проблем из-за этой дешёвки... - я и в прошлый раз вам то же самое говорил. Не помните?
- Нет, - отвечает Кингсли с лёгким удивлением, - в прошлый раз вы заявили, что ваш друг заказал потерпевшей вишневое мороженое... А вот Марти – тот да, тот с самого начала утверждал, что не помнит, заказывал ли он потерпевшей что-нибудь из меню. Поясните, будьте любезны.
... Это длится и длится – спокойные реплики Шеклболта и ответы мальчишки, становящиеся всё более и более дёргаными. Кингсли может задавать свои вопросы бесконечно. Одни и те же. В разных вариациях. Он спрашивает Крофтона о сортах мороженого, о погоде в тот день, о том, что за чушь начала нести потерпевшая после трех бутылок усладэля, о том, почему чистокровные девушки никогда не расстегивают верхнюю пуговку мантии, и является ли это просто признаком хорошего воспитания или дело в чём-то другом... Хороший допрос может длиться часами. За это время Шеклболт успевает между делом посетовать на так некстати принятый закон об ограничениях физического и магического воздействия на подследственных… и намекнуть на то, что закон законом, а в Авроратский подвал до сих пор ведут все те же четырнадцать ступенек. Крофтон зеленеет. Теперь он смотрит на аврора с ужасом, впалые виски покрываются мельчайшими капельками пота, на резко побледневшей коже ярко проступают алые точки юношеских прыщей. Интересно, почему он их не свёл? Аллергия на мандрагору? Да... и, конечно, насмешки... И девушки отдают предпочтение друзьям... Шеклболт на мгновение закрывает глаза. Заставляет себя вспомнить… Тусклые глаза девчонки и её судорожно сжатые колени. Отчёт авроратского колдомедика – чёткие строчки на желтоватом пергаменте: «срок нарушения целостности hymen*** около суток тому назад, на что указывают наличие красноты и припухлости по краям слипшегося разрыва, а также кровоизлияния у основания плевы». Усталый взгляд колдопсихиатора – видите ли, господин аврор, реактивный синдром изнасилованных – неприятная штука, а тут ещё и последствия Империо… вы понимаете… Кингсли открывает глаза и улыбается. Мягко, почти по-дружески.
- Собственно говоря, - неожиданно замечает он, - Самопишущее Перо – отличное изобретение, а ограничений по месту проведения допроса у меня нет. Давайте заодно проведем краткую экскурсию по нашему заведению. В конце концов, когда вам еще доведется побывать здесь?
Рука об руку они идут через весь зал, Кингсли предупредительно распахивает перед мальчишкой тяжёлую дубовую створку. Запущенный, тускло освещённый коридор приводит их в тупик, где Шеклболт аккуратно проводит кончиком палочки по пыльной стене и в ней тотчас открывается невысокая дверь. Помещение за ней называется «подвалом» по старой традиции, на самом деле – уровень тот же, а стёртые мраморные ступеньки узкой лестницы – лишь тщательно наведённая иллюзия. И Заглушка здесь не нужна – двери и стены зачарованы соответствующим образом. Кингсли идёт, чеканя шаг, и чувствует острый запах страха, которым просто разит от Крофтона.
Он проводит трясущегося мальчишку по небольшому залу, где со старых времен остались стоять стальные столы с желобами для стока крови. И спокойно рассказывает, что зачастую жертва и преступник оказывались здесь соседями: пока колдомедики проводили вскрытие трупа, оперативники занимались подследственным. Конечно, сейчас совсем другие времена, мистер Крофтон, теперь принято выписывать специальный ордер... А вот раньше авроры брали людей прямо из постели...
Парень мелко дрожит. Серые губы, запавшие глаза – он абсолютно деморализован и даже не пытается скрыть это. Шеклболт опускает на трясущееся плечо свою тяжёлую ладонь. Второй рукой он как бы невзначай прикасается к краю стола. Пришло время блефа.
- Ах, да… я забыл сказать вам кое-что ещё. Девочка уже дала показания, а наши эксперты выяснили, что в её теле сперма двух разных людей, - он нежно проводит рукой по гладкой стали, словно лаская ее, - скажи мне, если ты спал в это время, Джеффри, значит, в гости к Марти пришел еще кто-то... Да? Нет? Ты видел этого ночного гостя? Или он ушел до того, как ты проснулся? Это Марти наложил на Аманду Империо? Или это сделал гость?
Пауза.
- Экспертиза никогда не лжёт. Отвечай мне, мальчик, кто первым ляжет на этот стол?
Его пальцы железной хваткой смыкаются на худом плече. И парень ломается.
- Врёте! – истошно вопит он, вырываясь и отскакивая к стене, покрытой облупившейся коричневой краской, - Вы всё врёте! Не было там никакой спермы, я Тергео накладывал… дважды!.. подумаешь, выебали сучку, она сама напросилась, пьяная дрянь! И… и… это всё Марти! Он мне первый предложил!
Самопишущее перо методично строчит, слегка покачивая парящий в воздухе блокнот. Кингсли снова улыбается.
- Вот как. Что ж, это превосходные новости, мистер Крофтон.
Мелкий ублюдок сползает на пол, заходясь в рыданиях. Вывести его наверх и заставить подписать чистосердечное – дело нескольких минут. А дальше – Азкабан до официального суда, и вряд ли мерзавец выберется оттуда в ближайшие лет пять: никакой адвокат не сможет его вытащить. Когда визжащего Крофтона волокут к камину, Гестия Джонс показывает Кингсли поднятый большой палец и широко улыбается. Шеклболт кивает ей.
Вот только сил на ответную улыбку у него не осталось.
Отправлено: 24.06.09 08:02. Заголовок: Ну и ну! Я тоже не в..
Ну и ну! Я тоже не великий поклонник Шеклболта, но, читая ваши произведения, резко пересматриваешь свои взгляды. Именно с вашей подачи я полюбила пейринг Вуд-Флинт (и к счастью, пока еще никто из авторов меня не разочаровал). Боюсь, что если вы возьметесь за описание жизни Молли Уизли, то и здесь я перестану видеть маму-клушу, а увижу сексуальнейшую умницу и красавицу, которая вертела, как хотела, парнями любых слоев общества, но все положила на алтарь любви и семьи с Артуром Уизли.
Ну а сейчас меня за уши не оттащить от фанфика: уж больно велико желание, побольше узнать о господине Шеклболте.
Оффтоп: а что касается остальных драбблов - пока не могу ничего сказать, но, думается мне, когда-то пора и остановиться))) А то у меня это уже порочная практика - начинать с малого, а потом переходить к крупным формам
Ой, не надо останавливаться! Это именно тот случай, когда чем больше, тем еще лучше.
Посетитель форума большое спасибо. Весьма приятно слышать А дальше о господине авроре будет прямо сейчас))) Кстати, за авроратские реалии большое спасибо моему замечательному идейному соавтору KatrinMort
Отправлено: 27.06.09 12:54. Заголовок: Глава третья. * * *..
Глава третья.
[align:center]* * *[/align]
Мысли Шеклболта вновь возвращаются к Сириусу Блэку несколько часов спустя, когда аврор стоит у подножия треугольной башни Азкабана и ёжится от пронизывающего ветра. Тяжёлые как ртуть и такие же серые волны Северного моря бьются об острые скалы, с низкого неба валится мокрый снег. Глядя на ледяную воду, Кингсли испытывает нелепую радость, думая о том, что Сириус покинул эти стены в конце июля, когда было тепло, и с дрожью представляет себе, как чёрный пёс боролся с волнами. Шеклболт встряхивает головой и потирает ноющий висок – он всегда плохо переносил близкое присутствие дементоров. Гнусные создания... Память вдруг подбрасывает ему воспоминание – в 1988 году один из дементоров нарушил запрет Министерства, проник на ближайшую к Азкабану маггловскую нефтяную платформу «Piper Alfa» и как следует порезвился с персоналом. Следствием его забав стал сбой в работе оборудования, взрыв, гибель большого количества магглов и разрушение платформы. Ущерб от недопоставок нефти по контрактам составил огромную сумму. Фаджу пришлось долго объясняться с тогдашним маггловским премьер-министром – суровой дамой, которая, подобно большинству сквибов, ненавидела всё, связанное с магией, – и даже частично компенсировать убытки… Шеклболт невесело усмехается, вспоминая огромные заголовки в «Пророке», и направляется к границе антиаппарационного барьера. Он здорово устал.
Кингсли любит свою работу. Знает, где отыскать подозреваемого. Умеет проводить задержания так, чтобы не приходилось потом подчищать память случайным свидетелям-магглам. Видит, если человек лжёт. Но вот та часть работы, что начинается после задержания… Он ненавидит поездки в Азкабан и повторные допросы обвиняемых или уже осужденных, очные ставки, тщательно подшитые дела – обязательно собственноручно, обязательно завязанный особым способом узелок, обязательно серая суровая нитка… Он предпочел бы доверить эту работу кому-нибудь другому. Но, увы, никого другого нет. Все авроры выполняют обязанности оперативников, дознавателей, следователей, телохранителей особо важных персон, секретарей, делопроизводителей. Только эксперты могут позволить себе заниматься исключительно своим делом, но Кингсли по-прежнему считает, что консультации и исследования - это не совсем то, чем должен заниматься человек, желающий сделать этот мир хоть немного безопаснее.
Три часа, проведённые в Азкабане, выпили его до донышка. Шеклболту пришлось допрашивать чужого подследственного – Тонкс, которая вела это дело, в очередной раз едва не свернула себе шею во время рейда и загремела в Мунго, а разгребать её завалы пришлось коллегам: сроки расследований горели. Кингсли терпеть не может браться за чужие дела, даже если по ним осталось лишь составить обвинительное заключение – потому что вечно приходится начинать работу с самого начала. Он всеми правдами и неправдами добивается продления сроков дознания, допрашивает подследственных в свое свободное время, снова и снова проводит очные ставки, повторные экспертизы... терпит выволочки от начальства, но иначе не может. Шеклболт не доверяет чужим протоколам допросов. Он частенько думает, что предыдущий следователь упустил что-то важное или просто не задал вопрос – невинный, не относящийся собственно к делу, но заставляющий подследственного расслабиться и допустить ошибку, в которую сам Кингсли вцепился бы, как бульдог, и дожал "клиента" до чистосердечного признания. А ещё чужой подследственный всегда воспринимается иначе, чем тот, которого Шеклболт самолично выследил и арестовал. Все те, кого он вытаскивает из теплых постелей, кому предъявляет ордер и тут же, на месте, допрашивает, те, кого валит на землю, и чьи палочки с треском ломаются под его форменным ботинком - все они виновны. Кингсли знает это. Но чужие подследственные… он никогда не уверен, что с ними всё обстоит гладко. В его практике случалось всякое: бывало, что авроры ленились допрашивать свидетелей, забывали снять отпечатки пальцев с палочки или попросту пренебрегали маггловскими методами дознания. Чужие дела оборачиваются для Кингсли кропотливой работой и проблемами с коллегами: заново взявшись за чужое расследование, он безжалостно отметает все, что было выстроено до него, опровергает очевидные, казалось бы, факты, и часто дело оборачивается такой стороной, о которой никто и подумать не мог. Рушатся алиби, карьеры и жизни. Зато торжествует Истина.
[align:center]* * *[/align] Он возвращается в Аврорат за пять минут до завершения рабочего дня. Зал уже почти опустел – пятница, и борцы с тёмной магией спешат по домам, к уютному очагу и горячему ужину. Только в закутке Моуди ещё горит яркий синевато-белый свет. Шеклболт убирает в сейф протоколы допроса, привезенные из Азкабана, накладывает Охранные чары, заглядывает к дежурному следователю. Скучающая в своём отсеке Гестия встречает его с радостью, но Кингсли лишь перекидывается с ней парой слов о делах, желает удачной ночи и направляется к лифту.
Усталость сидит в груди старым книззлом, мурчит негромко, запускает под кожу кривые когти, требуя домашнего уюта и тишины. Камин выплёвывает Шеклболта в тёмную гостиную, Кингсли взмахивает палочкой, зажигая свечи, подходит к окну. Он смотрит на заснеженную улицу, яркие, приукрашенные к Рождеству витрины лавок, круглые золотистые пятна света на верхушках фонарей... в доме холодно, а Шеклболту хочется тепла. Даже не тепла - огня, и чем жарче, тем лучше. И вместо того, чтобы тихо-мирно устроиться у камелька, он выходит из дому и аппарирует на Гриммаулд-плейс.
Встретившийся в коридоре Кричер смотрит с лютой злобой, но на вопрос, где найти хозяина, всё же отвечает. Кингсли поднимается на второй этаж и заглядывает в бывшую спальню Вальбурги. Сириус там. Обхватив руками колени, он сидит на загаженном, исцарапанном полу, и наблюдает за гиппогриффом. Шеклболт бесшумно опускается рядом и смотрит, как огромный блестящий клюв разрывает полурасплющенную крысиную тушку. Во взгляде Сириуса сосредоточенность и странное удовлетворение – на секунду у Кингсли мелькает мысль, что кормёжка Клювокрыла стала для Блэка своеобразным ритуалом, и что на месте невинноубиенной крысы его любовник представляет своего бывшего друга… Шеклболт берёт Сириуса за плечо и разворачивает к себе. Пару секунд тот глядит на него, словно не узнавая, потом встряхивает головой.
- Извини, задумался. Привет. Ты за сэндвичем? Увы, Рема сегодня не будет… – его рот изгибается в улыбке, той самой, от которой у Кингсли поджимаются яйца, и пальцы сводит от желания прикоснуться к крохотной красноватой трещинке в углу сухих губ. Он хочет, чтобы эти губы заблестели от слюны, чтобы их резкие края утратили свою чёткую форму, размякли, оплавились в жаре поцелуев… Шеклболт привлекает Блэка к себе, и тот, чувствуя силу желания, сотрясающего огромное тело, улыбается снова – легко и без малейшего смущения.
- Идём.
… В знакомой прокуренной спальне холодно, словно в склепе. Блэк взмахивает палочкой, и груда поленьев в камине занимается ярким янтарным пламенем. Худые пальцы расстёгивают форму Кингсли, ложатся на тяжело вздымающуюся грудь, и аврор дуреет, видя, как чётко выделяются на тёмной коже широкие кисти – словно желтоватая слоновая кость на чёрном бархате. Шуршит, сползая на пол, тяжёлая ткань сириусовской мантии. Шеклболт валит Блэка на рваные простыни, но Сириус змеёй выскальзывает из-под него и опрокидывает Кингсли навзничь. Он склоняется над аврором, скользит губами по мощной шее, по выпуклым грудным мышцам. Кончик влажного языка обводит крупный коричневый сосок, Кингсли глухо охает, и Блэк возбуждённо скалит зубы:
- Раздвинь ноги. Сейчас моя очередь… Сурт.
- Кто? – хрипло спрашивает Шеклболт, позволяя Сириусу стаскивать с себя остатки одежды, вздрагивая, когда прохладные пальцы, коротко приласкав член, ныряют под мошонку и почти бережно касаются ануса.
- Сурт. Великан… дай-ка палочку… убийца Фрейра. Ты не читал Эдду?
- Как-то… не доводилось… чёрт. Жжёт.
- Всё-всё, прости. Я тоже не люблю Tergeo... Ты... давно?
- Да.
Ладонь Сириуса мягко приподнимает тяжёлое бедро Кингсли, с какой-то ласковой непреклонностью отводит его в сторону. Пальцы пропадают и возвращаются снова - уже влажными и шелковистыми от смазки.
- Так лучше?
- Да… Что это? - Шеклболт глубоко выдыхает. Сириус нагибается и целует его в живот, свободной рукой поглаживая тяжёлую мошонку.
- Моллино масло… забрал из кухни, – хмыкает он, – скажу, что разбил бутылку.
Через минуту Шеклболту наконец удаётся расслабиться. Он забрасывает руки за голову, ещё шире раздвигает бёдра и наслаждается шумным дыханием Блэка и его неожиданно осторожными движениями внутри. Всё-таки... как же давно…Сириус слегка сгибает пальцы, и по всему телу Кингсли пробегает острая, щекочущая дрожь. Блэк прикусывает губу, смотрит с какой-то детской жадностью.
- Повернись... так во-от… я же не закончил... Сурт - это великан, владыка огня… чёрный великан, Кинг.
Шеклболт не особенно любит, когда ему напоминают о цвете кожи, но сейчас – к Мерлину всё. Он покорно переворачивается и встаёт на четвереньки, подтягивая колени к животу. Вздрагивает, вновь подаваясь навстречу пальцам Сириуса, а потом – его члену. Давящее, обжигающее проникновение заставляет коротко застонать, вжимаясь лицом в пропахшую табаком плоскую подушку. Что-то колет переносицу. Аврор скашивает глаза и видит на наволочке маленькую, разломанную пополам желтоватую пуговицу, похожую на крошечный лунный серп. Возбуждение ползёт по телу тяжёлой жаркой волной, дрожит в мошонке, горит в члене, звенит в каждом нерве. Сириус движется плавно и глубоко, его согревшиеся ладони скользят по спине Кингсли, поглаживают плечи, соски, живот и бёдра. А потом жёсткая рука стискивает член, и Шеклболт окончательно забывается, толкаясь в потную тесноту горячего кулака…
[align:center]* * *[/align] - Ты извини, что я так... без предупреждения, - получасом позже говорит Кингсли, глядя, как лежащий рядом Блэк стряхивает пепел прямо на потёртый прикроватный коврик. На коврике – целое созвездие прожженных дыр с обугленными краями: Сириус явно не первый и не последний раз развлекается подобным способом. Шеклболт думает о той раздирающей душу ненависти, которая заставляет Блэка плевать на старинный паркет или тушить окурки о дубовую резьбу лестничных перил на галерее… Он опускает ладонь на худое плечо Сириуса, бездумно поглаживая смуглую кожу. Блэк швыряет докуренную до самого фильтра сигарету в камин, но она ударяется о бронзовую решётку и, рассыпав несколько крошечных искр, падает на каменные плитки, выстилающие пол у мраморного подножия. Досадливо хмыкнув, он поворачивается к Кингсли.
- Не дури, Кинг. Можно подумать – у меня столько дел, что я с ног сбиваюсь, - с горечью говорит он. - Заходи, когда вздумается. Я… я всегда буду рад тебя видеть – понимаешь?
Шеклболт ощущает во рту кислый и острый вкус слюны. Да… яснее сказать «я трахаюсь с тобой просто потому, что больше не с кем» было нельзя. Он стискивает челюсти и уже собирается подняться с кровати, но Сириус вдруг утыкается лбом в его плечо и шепчет.
- Мне хорошо с тобой. Хорошо. Хо-ро-шо-оо…
Кингсли никогда не был склонен к самообману, и всегда умел слушать. До возвращения Сириуса из Южной Америки, где тот провёл год после побега, имя Блэка неоднократно звучало на заседаниях Ордена. Из мягких иносказательных замечаний Дамблдора, острого шепотка Молли, смущённых недомолвок Люпина Шеклболт узнал многое – и, в частности, то, что отношения между Сириусом и покойным Джеймсом Поттером были далеко не так просты, как думали непосвящённые. Кингсли в своё время не участвовал в расследовании дела Блэка, но после побега хорошо изучил его досье и выяснил любопытную вещь: вскоре после свадьбы Лили и Джеймса Сириус переехал к ним. Они прожили вместе больше двух лет, вплоть до того момента, когда Поттеры вынуждены были скрыться. Шеклболт прекрасно понимает, что за этим скрывается нечто большее, чем простая школьная дружба… и что сердце Блэка не с ним, что оно навеки осталось в далёком восемьдесят первом, у развалин маленького белого коттеджа в Годриковой Лощине. Но – пожалуй, впервые в жизни – Кингсли не хочет ни думать, ни анализировать. Он просто убеждает себя, что рано или поздно достучится до Блэка – ведь сейчас Сириус рядом, и влажное, горячее после любви тело прижимается к Шеклболту с совершенно несвойственной потомку Вальбурги доверчивостью. Собачьей доверчивостью. Кингсли проводит губами по виску Сириуса, и тот, хмыкнув, вдруг быстро прихватывает зубами его шею.
- Предлагаю перекусить... перед вторым раундом. Ты не поверишь, но ту проклятую уху я всё-таки сварил. А в леднике на кухне есть холодное мясо. - Давай, - отвечает Шеклболт, чувствуя, как губы неудержимо расплываются в улыбке, - Я готов… и к ухе, и к мясу, и ко второму раунду.
… При свете свечи поблескивает чернёное серебро винных кубков (той самой гоблинской работы, что не даёт покоя Мундугусу), в выцветшей фарфоровой супнице исходит паром пресловутая уха. Блэк ест сосредоточенно и быстро, а Кингсли рассеянно постукивает вилкой по тарелке и всё не может оторвать глаз от длинных пальцев любовника – грязно-синие азкабанские татуировки опоясывают смуглые фаланги, словно какие-то уродливые перстни. Сириус отхлёбывает усладэля и спрашивает:
- Останешься на ночь? Ремус сегодня ночует у себя.
Шеклболт знает: Альбус настаивал, чтобы Люпин проводил на Гриммаулд-плейс как можно больше времени – запертый в четырёх стенах Блэк может натворить глупостей. Он откладывает вилку.
- Ты сказал ему… о нас?
- Нет, - коротко отвечает Сириус. - Это ни к чему.
Кингсли опускает взгляд – не хочет, чтобы Блэк видел его разочарование. Холодная баранина вязнет на зубах. Сириус протягивает руку через стол и накрывает его кисть.
- Оставайся. Надо использовать время с толком – на Рождество здесь будет не протолкнуться… надеюсь. Останешься?
- Да, - решительно отвечает Шеклболт, - конечно.
- Вот и отлично, - Блэк легко скользит пальцами по его предплечью и возвращается к еде.
«Что ж, - думает Кингсли, - если ты хочешь – пусть так и будет. В конце концов, мне не привыкать быть чьим-то маленьким грязным секретом».
И не замечает ненависти, что плещется в глазах внимательно наблюдающего за ними домовика.
Отправлено: 27.06.09 22:59. Заголовок: Rebecca развитие ка..
Rebecca
цитата:
развитие каждого в макси я точно не потяну)))))
Извините, но остальные драбблы выглядят вполне законченными. Можно, конечно, нэцке "развить" в памятник Петру Великому, только зачем? Умение писать коротко - это талант, им мало кто владеет. Не уродуйте свои тексты. `
Отправлено: 28.06.09 10:28. Заголовок: Rebecca Ох! Как вы..
Rebecca
Ох! Как вы пишете, ну как же вы пишите. Крышеснос. Я с момента первой главки этого фика уже прочла все, что было вашего на Сказках и теперь нахожусь в полном ошалении. Такого удовольствия давно не получала. Как я поняла, это приквел к Квиддичной трилогии, и теперь меня мучает вопрос. Что ж такого сделал Кингсли, что так травмировал Гарри? Очень хочется дальше. Я уже влюблена в обоих ваших героев и в Сириуса, и в Шеклболта Оффтоп: Сурт значит Кингсли... Ну вот мой пантеон расширился)))
Извините, но остальные драбблы выглядят вполне законченными.
Лис пишет:
цитата:
Умение писать коротко - это талант, им мало кто владеет. Не уродуйте свои тексты.
Уважаемый Лис! Прошу прощения у автора, за обращение к вам в его теме, Скрытый текст
но, ИМХО, драббл "Заседание ордена" тоже был вполне законченным, однако продолжение ничуть не повредило, более того, отзывы подтверждают, что начавшие читать, уже попали в «наркотическую зависимость» и живут ожиданием новых глав. И еще меня очень мучает вопрос: а какой из текстов именно этого автора в процессе дальнейшего развития проиграл, по сравнению с исходником? Я не встречала ни одного.
Отправлено: 05.07.09 21:38. Заголовок: Глава четвёртая. Ко..
Глава четвёртая.
Конец декабря проносится быстро, ярко и непривычно.
Кингсли проводит с Сириусом почти каждую ночь. Спешит к нему после работы, отмахиваясь от предложений коллег посидеть в «Трёх мётлах» или маггловском пабе, проходит по коридору, насмешливо глядя на перекошенное лицо Вальбурги (он здорово удивлён, что безумная старуха ещё не порадовала рассказами о его частых посещениях других гостей дома на Гриммаулд-плейс) и находит Блэка – то в кухне, то в спальне, то рядом с гиппогриффом. Новизна отношений не стирается – как не слабеет и опаляющее желание. Сириус отвечает тем же – при виде любовника серые глаза вспыхивают перламутровым блеском, который так восхищает Шеклболта, губы изгибает насмешливая, но радостная улыбка, твёрдые ладони сжимают плечи Кингсли, притягивая его поближе. И аврор плывёт в бешеной круговерти, желая только одного – чтобы это никогда не заканчивалось.
Он тратит много времени на блэковское дело: с одной стороны стараясь направить официальное расследование по ложному пути (тягомотина, которую устраивает Артур Уизли со своим обзором маггловских транспортных средств, как нельзя кстати), с другой – пытаясь обнаружить хоть какие-то следы Петтигрю. С последним дело обстоит неважно. Скорее всего, мерзавец теперь постоянно находится в своей анимагической форме, а искать безымянную крысу что в магическом, что в маггловском мире – дело бессмысленное. Шеклболт болезненно воспринимает свою беспомощность, но от Сириуса тщательно это скрывает: Блэк и так постоянно срывается в истерику при любом намёке на бывшего друга.
С Сириусом тяжело. Азкабан не сломил его, но будто остановил психическое развитие – Блэк навсегда остался тем двадцатилетним мальчишкой, за спиной которого когда-то сомкнулись осклизлые серые стены. Он максималист до мозга костей – только чёрное или белое, никаких полутонов. Если враг – то на всю жизнь, до драки, до разбитых в кровь кулаков. Особенно ярко демонстрирует это ситуация с Северусом Снейпом. Можно сотню раз повторить, что хогвартский зельевар делом доказал свою лояльность Ордену, что Дамблдор доверяет ему безоговорочно, что детские обиды надо оставить в прошлом – эффект один: Блэк психует, начинает орать, трястись, а то и размахивать палочкой. Каждое заседание, на которое является Снейп, превращается в фарс – и видно, что вторая сторона конфликта получает от происходящего живейшее удовольствие. Зельевар намеренно провоцирует врага, постоянно намекая на бесполезность и бессмысленность самого его существования – и Сириус каждый раз поддаётся на эти провокации. А потом напивается – в хлам, вдрызг, до ловли зелёных пикси и долгой бессмысленной ругани с материнским портретом. В один прекрасный момент Кингсли не выдерживает и рявкает на Снейпа так, что замечтавшаяся о своём, девичьем, Нимфадора Тонкс подпрыгивает на месте и наконец-то отводит взгляд от Люпина, Моуди смотрит одобрительно, а острые скулы зельевара покрываются тускло-пурпурным румянцем. Но в следующий раз всё повторяется заново – взаимные оскорбления, балансирующие на грани приличия. А позже, в постели Кингсли приходится ещё выслушать отповедь Блэка: «нечего лезть в мои дела с этим сальноволосым козлом».
Кингсли остро чувствует, как страдает Блэк. В прошлом благодаря своим анимагическим способностям Сириус представлял для разведотдела Ордена огромную ценность, но теперь, когда о его облике известно Упивающимся, он – лишь бесплатное приложение к особняку, в котором располагается штаб. Даже то, что сейчас фениксовцы, по большому счёту, не занимаются ничем, кроме охраны Пророчества и подстраховки Поттера, служит слабым утешением. Шеклболт понимает, что их связь для запертого в ненавистном доме Блэка – единственный способ почувствовать себя живым, что в другой ситуации Сириус отнюдь не пошёл бы ему навстречу так легко… но он старается не думать об этом. Просто берёт то, что дали.
В самом конце декабря происходит то, чего Кингсли подсознательно ждал уже довольно давно – во время дежурства в Отделе Тайн Артур Уизли получает тяжёлое ранение. Впервые в жизни Шеклболт по собственной инициативе отправляется к Дамблдору. Он в ярости – на заседаниях аврор неоднократно ставил вопрос о том, что использовать на таком задании человека, почти не имеющего навыков боевой магии – безумие. Но величайший маг современности смотрит на него невинным взглядом голубых глаз и мягко говорит о том, что аврор знает и сам: после ареста Подмора выбор у них невелик – Джонс, Моуди, Тонкс и сам Шеклболт. Уизли был вариантом, который предполагалось использовать лишь в крайнем случае. Впрочем, подытоживает старик, теперь дежурства в любом случае нужно прекратить – опасность слишком велика, и риск превышает любую пользу. Кингсли ошеломлён таким, мягко говоря, странным отношением к вопросу. Он испытывает острое желание поговорить с Сириусом, вечером аппарирует на Гриммаулд-плейс – и обнаруживает полный дом народу.
Уизли повсюду: прямо в коридоре Шеклболт натыкается на долговязого Рональда, в столовой о чём-то болтают сумасшедшие близнецы, на кухне слышится стук ножей и заманчивое бульканье – там царит Молли. Блэка нигде не видно. Кингсли поднимается на второй этаж и, ведомый инстинктом, заглядывает в слабо освещённую парой толстых свечей гостиную.
Сириус сидит на огромном, обтянутом потрёпанным бархатом диване. Он не один. В полутьме Кингсли видит расслабленную позу любовника и то, как худые пальцы медленно поглаживают взъерошенный чужой затылок. Гарри неподвижен - он лежит головой на бедре Блэка, прильнув щекой к мятой синей ткани. У Шеклболта вдруг мелькает непристойная мысль: если мальчишка немного двинется вперёд, его губы окажутся слишком близко от ширинки знакомых потёртых джинсов… Он вздрагивает от отвращения к себе – совсем спятил, ревнивый идиот – и чувствует, как щекам становится жарко. Сириус бросает на него короткий взгляд и подносит палец к губам.
Шеклболт подходит ближе и замечает, что длинные блэковские пряди аккуратно зачёсаны назад. В мягком сиянии свечей они похожи на чёрное дерево. - Что это у тебя с волосами? – спрашивает он.
Сириус почти беззвучно смеётся.
- Это Гарри, - он кивает на большой роговой гребень, лежащий на столике неподалёку, - сказал, что в этой гостиной хватит одного растрёпы… садись, что стоишь?
Шеклболт опускается рядом, ржавые пружины громко стонут под его весом. Мальчик начинает возиться во сне, и Блэк ласково проводит ладонью по острым лопаткам. - Совсем вымотался, бедняга. И так напуган.
Аластор уже успел сообщить Кингсли, что Поттер увидел случившееся с Артуром глазами волдемортовой змеи. Аврор спрашивает негромко:
- Ты всё знаешь? - Да, - хмуро отвечает Сириус, - Гарри говорил со мной сегодня утром. Он обвиняет в произошедшем себя… Мне нужно увидеться с Альбусом. - Зачем? - Хочу узнать, что он думает по этому поводу. - Тут не может быть двух мнений, Сириус. Мальчик, скорее всего, одержим…
Блэк нервно дёргает головой.
- Я не верю, что мерзавец контролирует сознание Гарри! – яростно шепчет он. – Не верю и не поверю никогда. Это был сон… или, возможно, что-то вроде видения – я помню, Джеймс говорил, что его мать была очень хороша на курсе предсказаний – возможно, внук унаследовал какие-то способности от неё.
Кингсли вспоминает доброжелательный взгляд Альбуса, выпуклый хрустальный узор на круглой вазочке с дежурным мармеладом… и устало вздыхает.
- Послушай, я поговорю с Дамблдором сам. Не надо никуда срываться, это может быть опасно. Прошу тебя. - Я не могу сидеть спокойно, пока Гарри в таком состоянии, - глухо произносит Сириус, - ты не поверишь, сегодня он хотел поговорить со мной, а я… просто сбежал. Не мог смотреть ему в глаза. Мне надо знать всё до конца, Кинг. Если Волдеморт действительно овладел сознанием мальчика, Гарри нельзя возвращаться в Хог – пусть останется со мной. - Ты с ума сошёл? Если дело обстоит именно так, ему потребуется изоляция под специальными чарами, закрывающими сознание. - Ты хоть понимаешь, что несёшь?! – Блэк резко повышает голос, и спящий мальчик вздрагивает. Сириус тут же склоняется над ним и тихонько дует в лицо. - Ш-шш… всё, Кинг, хватит об этом, - заканчивает он снова шёпотом. - Я поговорю с Альбусом, а там видно будет.
Дверь громко скрипит, приотворяясь, в льющемся из коридора тусклом свете показывается кудрявая рыжая голова. Несколько секунд Джинни Уизли внимательно смотрит на них, потом хмурится и, беззвучно пробормотав «Извините», закрывает дверь. Снаружи доносится стук её башмаков, который почему-то кажется Шеклболту раздражённым. Блэк косится на дверь и негромко хмыкает. - Упорная девчонка, вся в мамашу, - бормочет он, продолжая ласково поглаживать затылок крестника. - Держу пари, через пять минут сюда прилетит Молли.
Он ошибается – миссис Уизли появляется в дверях едва ли не через минуту. Передник в пятнах соуса, потное, раскрасневшееся от кухонного жара лицо напряжено, в голубых глазах – воинственный огонь. Кингсли с удивлением замечает, что при виде него в этих глазах мелькает какое-то странное облегчение. Молли подходит ближе – растоптанные комнатные туфли громко шлёпают по исцарапанному паркету.
- Си.. - Не кричи, - шипит Блэк, - разбудишь. - Он же не уснёт ночью, Сириус, что за безобразие? – она даже не думает снижать тон. - Гарри! Гарри, просыпайся, дорогой, ужин скоро.
Мальчик неловко ёрзает во сне, громко, совсем по-детски чмокает губами. Блэк раздражённо хмурится и непроизвольно подаётся вперёд, будто желая заслонить крестника от миссис Уизли.
- Молли, что ты, в самом деле? Дай ему отдохнуть. Ребёнок полночи не спал. - Вот и отоспится когда положено. Нечего нарушать нормальный режим. Гарри, милый, вставай скорее. Рон и Джинни ждут тебя на кухне.
Мальчишка поворачивается на спину, щурится, испуганно моргая. В дрожащем свете оплывающей свечи Кингсли видит, как на лицо Сириуса ложится выражение почти болезненной нежности. Блэк гладит крестника по плечу, и тот накрывает ладонью его руку, переплетая пальцы с пальцами Сириуса.
- Всё хорошо, Гарри. Ты просто уснул. Всё в порядке.
Он осторожно помогает мальчику подняться. Поттер садится, подбирая под себя ноги, и прижимается к его боку. Молли делает шаг вперёд.
- Как ты себя чувствуешь, дорогой? - Нормально, миссис Уизли, спасибо, – хрипловато отвечает Гарри, - А сейчас что – вечер или уже утро? - Я же говорила – нельзя сбивать режим! – бурно возмущается Молли, - Сириус, это ни в какие рамки не лезет! Кингсли, ну хотя бы ты ему скажи…
- Я думаю, Молли, ничего страшного в том, что Гарри немного поспал, нет, - мягко говорит Шеклболт.
- Да уж конечно. Кстати, ужин будет на столе минут через десять. Присоединишься к нам?
Гарри внимательно прислушивается к разговору, и Шеклболт, не желая осаживать взрослую женщину в присутствии подростка, проглатывает уже готовое сорваться с языка «Приглашать к столу должен хозяин дома».
- Спасибо, Молли, Сириус, - тактично говорит он, - но мне пора. - Брось, Кинг, оставайся, - Блэк обнимает Гарри за плечи, и мальчишка доверчиво прижимается к его груди щекой, цветущей сонным румянцем. - Перекусим и немного поболтаем… - Но никаких разговоров об Ордене, - быстро вставляет Молли. Сириус кривится, словно от зубной боли: - Мы и не собирались. Обсудим, как украсить дом к Рождеству. Верно, Гарри? - Ага.
… Присутствие в доме большого количества людей влияет на Блэка исключительно благотворно. Кингсли теперь почти не видится с любовником, но он готов пережить это, как и то, что секс теперь стал невозможен – один поспешный минет в спальне Сириуса не в счёт. Блэк носится по дому, возглавляя толпу детей – они украшают потускневшую бронзу люстр венками остролиста и блестящей золотой канители, рассыпают по обтрёпанным коврам сверкающий зачарованный снег, со смехом нахлобучивают на иссохшие головы мёртвых домовиков красно-белые шапки. Гриммаулд-плейс преображается. В гостиной раскидывает лапы огромная ель, и смолисто-острый хвойный аромат перебивает затхлый запах полуразорённого дома. Блэк хохочет, глядя, как его крестник осторожно прикасается кончиком пальца к искрящейся газовой юбочке одной из украшающих рождественское дерево фей, и испуганно отдёргивает руку, заслышав возмущённый писк. А ещё Сириус поёт – Шеклболт вспоминает их первый раз и улыбается, слыша знакомое негромкое мурлыканье. После рождественского обеда, когда семейство Уизли, прихватив с собой Гарри, отправляется навестить Артура, Кингсли удаётся ненадолго остаться с Блэком наедине, и торопливый секс потрясающ – когда Сириус, хрипло застонав, распластывается на груди аврора, тот испытывает почти пугающий восторг. Он с нетерпением ждёт конца проклятых каникул – хотя и понимает, что оживление Блэка исчезнет, как только за спиной его крестника хлопнет входная дверь.
Утром шестого января дети отбывают в Хогвартс. Сопровождают их Люпин и Тонкс – кандидатура последней вызывает у Кингсли сомнения, но больше отправить некого, а ехать самому не позволяет работа. К вечеру Шеклболт должен явиться на очередное заседание Ордена, однако его неожиданно вызывает к себе Скримджер по делу о превышении служебных полномочий одним из сотрудников манчестерского Аврората. Внутренние расследования – вещь тягомотная, и разговор затягивается надолго. Когда Кингсли наконец появляется на Гриммаулд-плейс, там уже царит тишина – в кухне только Молли, которая стоит у раковины и постукивает палочкой по грязным тарелкам – беседа фениксовцев, как всегда, завершилась ужином. Иногда Шеклболт думает, что жену Артура приняли в члены Ордена только ради её кулинарных талантов.
- Здравствуй, Молли, - негромко говорит он, спускаясь в кухню. – Прости, что опоздал – дела. Мне ничего не передавали? - А? – рыжая голова, украшенная сероватыми нитями седины, резко поворачивается. - Здравствуй, Кингсли. Нет, Аластор сказал, что всё расскажет тебе сам. - Ясно. Вы решили пока остаться здесь? - Артуру стало нехорошо вечером, и я уложила его в постель. Он всё-таки ещё очень слаб, - Молли выключает воду и, по-старушечьи вытерев руки о передник, садится к столу. - Мы возвращаемся в Нору завтра. - А где Сириус? - Ушёл спать. - Ясно. Что ж, я тоже пойду. Всего наилуч… - Кингсли, может, выпьешь чаю? – торопливо предлагает Молли. - Я испекла черничный пирог. Поешь немного, ты же прямо с работы.
Шеклболту очень хочется уйти – он разочарован тем, что любовник не дождался его. Но голос миссис Уизли звучит почти умоляюще, и он шестым чувством понимает – скорее всего, ей просто страшно оставаться одной в мрачной полутёмной кухне. Кингсли неслышно вздыхает и опускается на стул.
- С удовольствием, Молли.
… Когда на тарелке Шеклболта остаются лишь крошки, а фарфоровый чайник пустеет наполовину, Молли неожиданно хватает палочку и призывает из буфета нераспечатанную бутылку Особого Огденского. На удивлённый взгляд Кингсли она, смущённо усмехнувшись, говорит: - Мы ведь так и не выпили за Рождество… а дети теперь в безопасности, так что и расслабиться не грех. Шеклболт вспоминает рассказ Люпина о боггарте, явившемся Молли, и кивает: - Конечно.
… Через полчаса Кингсли обнаруживает, что восприимчивость к алкоголю – много лет назад он изрядно бесился, когда Фабиан после третьей рюмки начинал глупо хихикать и тискать его под столом – у бывшей мисс Прюэтт наследственная. Молли пламенеет, как прихваченная морозом рябина, её помутневшие глаза слезятся, веки отекают. Шеклболт подумывает, как бы поделикатнее намекнуть, что ей не помешало бы немедленно лечь в постель, как вдруг миссис Уизли всхлипывает и говорит срывающимся голосом:
- Кингсли, я больше не могу. Я пыталась, я правда пыталась… но это выше моих сил. Артур едва не погиб… если нас не станет – что будет с детьми? - Молли, успокойся, - устало отвечает Шеклболт, прикидывая, какое из Отрезвляющих заклятий подействует быстрее, - прекрати панику. Мы справимся. А если, не дай Мерлин, что и случится – ты же знаешь – все помогут: Альбус, я, Люпин, Сири… - Ха! – рыжая с проседью голова вздёргивается, губы кривятся почти истерически, - Альбус… нет, я лучше промолчу. Люпину самому нянька нужна. А что до Сириуса… - Молли. – Кингсли произносит это так, что она вздрагивает и смотрит ему в глаза. - Я не стану обсуждать с тобой человека, в доме которого нахожусь. Не взыщи.
Пухлые, покрасневшие от домашней работы пальцы с неожиданной силой вцепляются в рукав его формы.
- Кингсли, да ты же ничего не понимаешь. Он же сумасшедший – двенадцать лет в Азкабане даром не проходят! Эти вечные истерики, пьянки, гиппогриф… да Блэку в Мунго самое место. Ты не поверишь, но пока дети были здесь, я просто дрожала от страха за них… особенно за Гарри.
«Тогда какого же обвислого Мерлина ты второй раз прёшься сюда со всем выводком?», - думает Шеклболт. Вслух он произносит: - Молли, достаточно. Иди спать. Сириус в жизни не причинил бы вреда собственному крестнику. - Моргана-Защитница, ну ты как слепой!! – неожиданно взвизгивает та. - Да мальчику вообще нельзя находиться рядом с ним! Для Сириуса ведь что старший Поттер, что младший – без разницы! Все это замечают, даже Ремус!
В груди Кингсли расползается липкий холодок. При всей неприязни, которую он испытывает к истерически орущей ведьме, Шеклболт понимает – отчасти она права. Кингсли и сам кое-что подмечал. Как-то, обращаясь к Гарри, Блэк действительно назвал его именем отца, и мгновенно промелькнувшее на лице мальчика выражение растерянности и боли неприятно царапнуло аврора. Но он не хочет соглашаться с Молли и спокойно говорит: - Увы, это естественно. Гарри слишком похож на Джеймса – так что тут нет ничего удивительного.
Молли упрямо мотает головой. - Ты и впрямь ничего не понимаешь. Совершенно он не похож. Гарри хороший мальчик… а Джеймс Поттер был просто скотиной – мне ли не знать?
- Что – Поттер? – ведьма нервно поджимает губы. – Избалованный, жестокий… вот ты тогда осадил Северуса. А знаешь, как эта компания изводила его целых шесть лет? И начинал-то как раз Поттер, а Сириус и рад был дружку угодить. Ни в чём ему отказать не мог – всё это просто ненормально, понимаешь? Если бы этот… велел ему с Астрономической Башни спрыгнуть – он спрыгнул бы, Мерлином клянусь. А… а это совместное житьё? Ты хоть представляешь, каково было бедной девочке – знать, что муж спит с любовником чуть ли не в супружеской постели?!
Шеклболт резко поднимается.
- Всё, хватит. Ты пьяна, Молли, и не ведаешь, что говоришь. Мне пора.
Он поворачивается и направляется к лестнице. Вслед несётся сбивчивое бормотание: - … знаю, знаю – он же совратить хочет мальчика… сумасшедший мерзавец… я этого не допущу. Гарри мне как сын…
Кингсли вылетает в коридор, чуть не споткнувшись о старого домовика. Внутри всё кипит, и остатков самообладания хватает только на то, чтобы почти неслышно притворить за собой дверь – он опасается разбудить безумный портрет. В лицо ударяет ледяной вечерний воздух. Аврор рвёт тугой воротник и аппарирует домой, едва не расщепившись – до такой степени взвинчен. В висках стучит от злости на Молли … и от осознания того, как много правды в её словах. Слишком много для Шеклболта.
[align:center]* * *[/align]
На утренней планёрке Кингсли прячется за широкую спину Моуди и, вполуха слушая разглагольствования шефа, напряжённо думает о вчерашнем.
... Придя домой, он наскоро принял душ и рухнул на кровать, но спустя некоторое время был вынужден переступить через свои принципы и принять успокоительное зелье – воспоминания о визге Молли назойливо лезли в голову, и, хотя веки опускались сами собой, сон не шёл. Дважды Шеклболт ловил себя на том, что тянет руку к сброшенной на пол одежде: его разрывало от желания вернуться в дом на Гриммаулд-плейс и учинить любовнику допрос с пристрастием. Сам факт, что Сириус может испытывать чувства такого рода к пятнадцатилетнему мальчику, наполнял Кингсли гневом – перед глазами плыли крупные строчки магического уголовного кодекса: «понуждение», «насильственные действия сексуального характера», «развратные действия», «половое сношение и иные действия сексуального характера с лицом, не достигшим»… И словосочетание «иные действия», пожалуй, мерзостнее всего. Потому что Шеклболт знал, что это такое – «иные действия». Это исподволь, это вкрадчиво, практически невинно – и вдруг бешеный стук сердца и прикушенная ладонь. Это подло, как удар в спину, тем более подло, что ребенок не может защитить себя. Ему даже в голову не приходит накинуть кольчугу недоверия, потому что «иные действия» - это не то, чего его учили избегать и опасаться. А все остальное - это боязнь повернуться спиной даже к врачу, взгляд в пол, в потолок – куда угодно, только не на дознавателя. Мучительный стыд за то, в чем ребенок не виноват. Или полное отсутствие стыда. И демонстративное облизывание припухших губ, и презрительный взгляд подростка, решившего, что он знает то, чего не знаешь ты сам. Кингсли перебирал крупицы воспоминаний, судорожно искал в действиях Сириуса хоть что-то подобное – и ничего не находил. Но слова Молли не давали ему покоя, и при мысли о том, что Блэк и «иные действия» могут оказаться вдруг в одной строчке обвинительного заключения, он подавил рвотный позыв. Шеклболт никогда не был трусом, но его тошнило от ужаса, что ЭТО может оказать правдой. Он долго ворочался в постели, но в конце концов призвал из кухни фиал, опрокинул в рот густое, пахнущее ромашкой зелье и забылся тяжёлым сном.
… Когда Скримджер наконец отпускает авроров, Кингсли вместо того, чтобы идти к себе, отправляется в отсек Моуди.
Волшебное око Аластора вращается в глазнице с чуть слышным скрипом. Старик привычно накладывает на хлипкие стенки своего закутка Заглушку и смотрит на Кингсли из-под кустистых бровей – внимательно и, кажется, насмешливо. - Чего тебе? - Хотел спросить насчёт вчерашнего. Было что-нибудь важное? - Да ничего не было. Люпин отчитался насчёт переправки детей – проблем не возникло. Следующий раз собираемся как обычно. - Ясно, - Шеклболт уже собирается встать, но Моуди, хмурясь, дёргает головой. - Ты мне зубы-то не заговаривай, Кинг. Не первый день с тобой, засранцем, знаком. Спрашивай, что хотел. - Ты хорошо знал Джеймса Поттера? – решается Кингсли. - Ну… нормально знал. А зачем тебе? – недоумённо спрашивает Шизоглаз. - Просто ответь. Какой он был?
Моуди хмурится.
- Не догоняю, для чего тебе, но раз спрашиваешь… Какой? Правильный был парень. С идеями. Весельчак. Не дурак, и маг сильный. И без лишних соплей, скажу я тебе, руки испачкать не боялся, не то что нынешние. Я, кстати, всегда жалел, что он к нам не пошёл. Хорошим бы аврором был, у меня нюх на таких.
Кингсли вдруг вспоминает холодные, цепкие глаза Гестии.
- А почему не пошёл? Не приняли? - Не, там другое было. – Моуди неожиданно мнётся и явно подбирает слова: - Они ж с Блэком-то были… не разлей вода, короче. А того ещё на первом этапе завернули – происхождение, мать его. Война ж была, тогдашний Главный на воду дул… Ну, Джеймс и забрал заявление. Зря, конечно. Да чего уж теперь… - Ясно. – Кингсли поднимается. Моуди смотрит на него так пристально, что волшебный глаз, кажется, сейчас выскочит из орбиты и покатится по полу: - Ну, бывай тогда.
… Вечером Шеклболт, хмурый и злой, возвращается на Гриммаулд-плейс. За день ревнивое воображение, подкреплённое истерикой Молли и словами Аластора, нарисовало ему весьма неприятный образ покойного Поттера – жестокого, избалованного мальчишки. Похоже, ему нравилось подчинять своей капризной воле всех – и в особенности Сириуса. Сознание Кингсли больно жалит мысль – а что такого Поттер делал с Блэком, раз тот повиновался ему столь безрассудно? Он почти не помнит Сириуса по Хогу – всё-таки разница в пять лет весьма значительна – но представляет его: красавца, любимчика восторженных девиц, одного из лучших учеников курса… рядом с которым вечно маячит насмешливая очкастая физиономия. А ещё Шеклболт вспоминает сожаление на лице Шизоглаза и думает о том, что Джеймс, скорее всего, стал бы как раз таким аврором, которых сам Кингсли не переносит – никогда не сомневающимся в своей правоте, упивающимся собственной безнаказанностью… Шеклболт чуть ли не пинком открывает дверь в блэковскую спальню, и сидящий на полу у камина Сириус подпрыгивает на месте. - Тьфу! Ты прямо как с ордером. Всё в порядке? - Нормально, - резко отвечает Кингсли. - Не похоже. – Сириус внимательно смотрит на него и шлёпает ладонью по паркету. - Садись. И рассказывай. Шеклболт опускается рядом. Твёрдая тёплая ладонь неожиданно обхватывает его затылок, губы скользят по щеке, по уху, мягко прихватывая золотое кольцо серьги… кровь бросается Кингсли в лицо. Он сгребает Блэка в охапку, тот отрывисто смеётся, позволяя опрокинуть себя навзничь, только охает негромко, когда затылок гулко ударяется об пол. И всё происходит так же, как раньше – Сириус горячий внутри и снаружи, ласково-насмешливый, напористо-нежный… Шеклболт тонет в нём, погружаясь в скользкий от смазки жар, забывая обо всём, кончая с несдержанным рыком.
Позже, когда они перебираются в холодную постель и Блэк привычно вытягивает из-под подушки очередную сигаретную пачку, Кингсли спрашивает: - Ты всё-таки говорил с Альбусом? - Говорил, - задумчиво отвечает Блэк, - хотел как лучше, а получилось… впрочем, неважно. Я постараюсь проследить, чтоб с Гарри всё было в порядке. - О чём ты? И как умудрился связаться с Дамблдором? - Сам сюда явился. Наверное, понимал, что мальчик расскажет мне больше, чем кому-либо. Шеклболт напряжённо вглядывается в лицо Сириуса, выискивая то, что объяснило бы вчерашний бред Молли, но в серых глазах только озабоченность. - И что? - Альбус уверен, что между Гарри и Волдемортом существует связь… и что ублюдок догадался – мальчика можно использовать. Пока он не контролирует сознание Гарри, но это может случиться в любую минуту, так что ему потребуются навыки окклюменции. Кингсли хмурится. Эта отрасль магии традиционно считается одной из сложнейших – на третьем году обучения все авроры проходят интенсивный курс, но способности есть у очень и очень немногих. И вообще это дело опасное – при неправильном применении можно запросто остаться пускающим слюни идиотом. Обучать окклюменции пятнадцатилетнего мальчишку – риск, и риск серьёзный. Но тут, конечно же, случай совершенно исключительный, да и Дамблдор считается одним из самых выдающихся окклюментов за последние пятьдесят лет. - Не бойся. Думаю, Альбус будет предельно осторожен. Мальчику ничего не угрожает. - А вот тут-то, Кинг, и кроется маленький сюрприз, - Блэк неприятно усмехается. - Он не будет сам заниматься с Гарри. Как думаешь, кому это поручено?
Шеклболт задумчиво трёт переносицу. Хороших окклюментов в стране можно пересчитать по пальцам, и вряд ли Дамблдор обратится за помощью к кому-то на стороне. Значит, авроратские спецы отпадают сразу. Боунс не посвящена в дела Ордена, Диггл откровенно слаб, следовательно… Мерлин. Да старик, похоже, спятил.
По вытянувшемуся лицу любовника Сириус понимает, что мысли Шеклболта двинулись в верном направлении, и отрывисто, зло смеётся.
- Да-да. Ты не ошибся. Представляешь себе мой восторг? О реакции мальчишки можно умолчать. Кингсли поражён. Он знает о враждебном отношении Снейпа к Поттеру – ядовитые слова зельевара на заседаниях нередко служили катализатором очередной блэковской вспышки. А ведь для окклюменции главное – полное доверие друг другу. Какой-то бред… - Чем он это мотивировал? - Да как всегда. «Сириус, я доверяю Северусу», - передразнивает Блэк. - Альбус утверждает, что сейчас ему нельзя иметь зрительных контактов с Гарри, поэтому Сопливус – единственный, кто может обучать мальчика. Есть ещё Гораций Слагхорн, но тот, похоже, скрывается – во всяком случае, пока Дамблдору не удалось связаться с ним. - Может, всё не так уж и плохо, - медленно говорит Кингсли. - При всех своих недостатках Снейп - один из лучших. Думаю, он понимает важность задания и постарается переступить через свою неприязнь… - Кто? Этот мудак?! – Блэк заводится с пол-оборота, как и его знаменитый в прошлом маггловский байк. - Да ты идеалист, Кинг. Видел бы ты этого ублюдка, когда он припёрся сюда, флобберчервь вонючий. Я ж его чуть не убил… - неожиданно он громко фыркает. Шеклболт улыбается. - Прямо вот чуть не убил? - Почти. Гарри разнимал… - Сириус мрачнеет и тушит окурок прямо о вычурный столбик кровати. - Чёрт, Кинг, это просто позор. Мальчишке пятнадцать, а я не в состоянии его защитить. Хороший же из меня крёстный… чтоб я сдох.
В потускневших глазах столько тоски, что сердце Кингсли содрогается от жалости. Жалости – и жгучего стыда: как мог он подозревать Блэка в грязных мыслях о ребёнке? Он обнимает Сириуса за плечи, тот обхватывает его руками, прижимается с такой силой, что у Шеклболта спирает в груди, и все нелепые мысли разлетаются, как опавшие листья. Кингсли поглаживает ладонью жёсткие волосы любовника. К чёрту покойного Поттера – теперь Блэк с ним, и мёртвое прошлое пусть хоронит своих мертвецов. А Молли Уизли просто ревнивая идиотка – не может простить Сириусу, что он для Гарри – единственный родной человек. И к Мерлину болтливую дуру.
Отправлено: 07.07.09 15:15. Заголовок: Почему-то никто не к..
Оффтоп: Почему-то никто не комментирует(((. Обидно... Но лето, все разъехались...
Rebecca
*со страхом* Вы ж не бросите из за этого писать? Потому что я очень жду продолжения. Отношения Молли и Сириуса очень правильно переданы на мой взгляд. Канонично так, при всей моей любви к обоим... они всего лишь люди с грузом прошлого и со своими тараканами. И здесь только усугубляют проблемы друг друга. Драматично. Но Кингсли-то как замкнуло! Особенно интересно, что будет дальше, после всех его пассажей, ведь, заявлен пейринг с Гарри. Вот уж верно - ни от чего не зарекайся.
Еще раз не могу не снять шляпу. Вы так пишете, что дух захватывает.
Отправлено: 09.07.09 20:44. Заголовок: Angel H Почему-то н..
Angel H Оффтоп:
цитата:
Почему-то никто не комментирует(((. Обидно... Но лето, все разъехались...
*кокетничая* Нет, это потому что фик - унылое ... вы поняли! На самом деле старшие товарищи мне уже объяснили, что текст про лидера фандомного хейт-листа и второстепенного персонажа по определению читать особо не будут))) Я не брошу, обещаю. И большущее спасибо, что читаете и комментируете! Продолжение последует завтра)))
Отправлено: 11.07.09 11:21. Заголовок: Глава 5. Глухой ноч..
Глава 5.
Глухой ночью в конце января в квартире Шеклболта срабатывает заклинание экстренного вызова. На ходу застёгивая мантию, он выскакивает из камина в атриуме Министерства и видит группу хмурых коллег, возглавляемую лично Скримджером. Новости ошеломляют: произошёл второй в истории магической Британии побег из Азкабана – и на этот раз массовый. Имена сбежавших звучат словно погребальный звон: супруги Лестрейндж, Мальсибер, Долохов (Кингсли непроизвольно скалится, вспоминая убийцу Фаби), Руквуд… Вся старая гвардия Волдеморта.
Камины полыхают зелёным огнём – на место происшествия отправляется группа криминалистов, а следом, им в помощь - оперативники. Кингсли в числе следователей допрашивает персонал, легилименты работают с заключёнными. Картина складывается неприятная – во время побега дементоры явно не наблюдали за камерами, как им положено. Главный аврор переводит отряды быстрого реагирования по всей стране в режим срочной готовности. По местности объявляется план-перехват, на маггловских дорогах выставляют блокпосты, по всем авроратским отделениям Британии срочно рассылают ориентировки на сбежавших. Каминная сеть временно переходит под контроль Аврората, блокируются каналы, ведущие за границу, в систему связи вплетают специальные чары - прослушку на имена и ключевые слова. Транспортные фирмы получают временный запрет на изготовление порт-ключей, в магазине Олливандера круглосуточно дежурит под Разиллюзионным заклятием группа захвата. Авроры прочёсывают аптеки на предмет покупки-изготовления Оборотного зелья. В заброшенном Лестрейндж-холле, на старой квартире Долохова и в местах бывшего проживания остальных устанавливают засады. Моуди отправляется в Гринготтс и, выдержав неравный бой с разъярёнными гоблинами, арестовывает счета беглецов. Кингсли торчит на работе сутками – он поднимает досье сбежавших, изучает их привычки… Министерство напоминает разворошённый муравейник, а Фадж – загнанную в угол крысу. Его интервью «Пророку» скорее похоже на истерику, и он через слово поминает имя Блэка, пытаясь перевести стрелки на того, кому первым удалось покинуть Азкабан без оправдательного приговора. Шеклболт почти с ненавистью комкает в кулаке шуршащий газетный лист и думает: как вечером, появившись на собрании Ордена, он будет смотреть Сириусу в глаза?
…Известие о побеге вызывает у Блэка приступ неистового бешенства, а потом погружает его в пучину жесточайшей депрессии. Он ещё больше худеет: рёбра наперечёт, о скулы можно порезаться, провалившиеся глаза с мрачным отчаянием смотрят из-под длинных ресниц. Секс становится редким, а запах перегара и сигарета в углу бледного рта – постоянными, как и срывы на заседаниях. Шеклболт пытается хоть немного смягчить ситуацию: скрепя сердце, просит Снейпа о понимании – на сочувствие тут рассчитывать не приходится, – и зельевар, хмыкнув, цедит, что постарается сдерживаться. Потом озадачивает Сириуса составлением психологических характеристик на беглецов (как-никак двенадцать лет в соседних камерах), и тот ненадолго оживляется, с головой уходя в работу. Вечерами, читая исписанные размашистым почерком пергаменты, Кингсли поражается глубине его наблюдений и меткости формулировок. Он с тоской думает, каким прекрасным коллегой был бы Блэк, если… Продолжать Шеклболту не хочется. Какое-то время Сириус кажется вполне адекватным и даже бодрым, но когда дело сделано, его недолгое оживление сменяется длительным запоем – Шеклболт проклинает неисчерпаемость блэковского винного погреба. К сожалению, об этом узнают и остальные орденцы, и тут на сцену вновь выступает Снейп, которому приходится варить зелья для приведения старинного врага в божеский вид. И нельзя сказать, кто бесится от этого больше – зельевар или его невольный пациент. Так проходит остаток зимы.
…Весна наступает внезапно: ещё вчера метель гнала по мостовым мелкую снежную крупу, а хогсмидские модницы щеголяли меховыми воротничками мантий – и вот уже карнизы обрастают сверкающей бахромой сосулек, и в глубоких лужах отражается не по-зимнему яркий солнечный диск. В очередной раз придя на Гриммаулд-плейс, Шеклболт обнаруживает Блэка в гостиной – Сириус тоскливо смотрит в окно, за которым весело звенит капель. Кингсли подходит к любовнику, касается губами его затылка, вдыхает пропитавший волосы табачный запах. Сириус не отстраняется, но и не отвечает Кингсли с такой горячей готовностью, как прежде, и аврор понимает, что Блэк совершенно подавлен.
- Как ты? – мягко спрашивает он. - Нормально, - отвечает Сириус, - кажется, отрава этого урода всё-таки действует.
Шеклболт разворачивает его к себе, целует, ощущая прогорклый вкус зелья. Он слегка морщится, и Сириус хмыкает.
- Вот дерьмо, верно? А ты бы видел, с какой кислой рожей он здесь появляется… так бы и спустил с лестницы... - Вы хоть не подрались? - Нет. Я уже привык к предсказуемости нашего дорогого дерьмовара – всё те же изысканные намёки на запах псины и предложение сварить зелье от блох.
Кингсли кусает губы, стараясь сдержать смешок.
- А ты что? - А я тоже не отличаюсь оригинальностью, Кинг. В сотый раз поминаю бочку с салом… Кстати, не удивлюсь, если он действительно подмешивает его в свои зелья. В смысле, не сало, а дерьмо, - Блэк задумчиво цокает языком, - во всяком случае, в те, которые готовит для меня. - Сириус… - Я всё знаю, Кингсли. Не надо. Вы желаете мне только добра, надо просто потерпеть и подождать... Ладно, буду ждать и дальше – что мне ещё остаётся?
В серых глазах плещется гнетущая муть – и это много хуже истерики или разудалого пьяного веселья. Вернувшись домой, Шеклболт обдумывает, как можно ещё хоть немного встряхнуть Блэка. В голову приходит одна идея: вывести Сириуса из дома в анимагической форме и просто побродить где-нибудь в лондонском пригороде – в сумерках, когда шансы нарваться на знакомых ничтожны. Он выписывает в авроратской лаборатории Оборотное – якобы для оперативных мероприятий, – и, зайдя после работы в маггловское кафе, незаметно снимает с плеча одной из посетительниц седой волосок – вряд кого-то заинтересует тощая старуха, выгуливающая пса. Следующим вечером, желая сделать любовнику небольшой сюрприз, Кингсли аппарирует на Гриммаулд-плейс.
…То, что в доме есть кто-то кроме Сириуса, он понимает сразу – ещё в коридоре до Кингсли доносится неясный шум голосов из кухни. Скорее всего, там Люпин, который продолжает частенько появляться у Блэка с инспекцией. По мере приближения к кухонной лестнице мягкий баритон, хорошо знакомый Шеклболту по заседаниям Ордена, становится всё слышнее, и чуткое ухо аврора различает в нём какие-то странные нервические интонации. Кингсли на мгновение замирает, внимательно прислушиваясь к разговору, и уже собирается шагнуть на первую ступеньку, как вдруг Люпин недоверчиво произносит:
- Я что-то не понимаю тебя, Мягколап. А как же защита Лили?
- Я помню о защите, - спокойно отвечает Сириус. - Чтобы она работала, Гарри вполне достаточно провести у так называемых родственников пару недель. А потом я его заберу. Вернее – ты или ещё кто-то из наших.
- То есть – мальчик проведёт всё лето в душном Лондоне?
Блэк коротко смеётся – не обычным своим добродушным собачьим побрехиванием, а грубо, скрежещуще – словно звякнуло ржавое железо.
- Ты не о том заботишься, Луни. Поверь мне – лучше Лондон и моя сумасшедшая мамаша, чем эти проклятые скоты. Гарри сам меня просил. И я не я буду, если эту просьбу не выполню.
В кухне повисает пауза. Нехорошая, длинная – именно после таких пауз по маг-радио сообщают о крупной аварии на Центральной каминной станции или о том, что из драконьего питомника вырвался особо злобный экземпляр. Когда тишина становится уже невыносимой, раздаётся вдруг громкий скрип дерева – Кингсли почти видит, как Люпин навалился на столешницу, заглядывая Блэку в глаза, – и голос оборотня с нажимом произносит:
– Сириус, я настоятельно прошу тебя не делать того, о чём ты потом пожалеешь.
Несколько секунд молчания.
– О чём ты?
– Не строй из себя идиота! – Вот теперь Люпин рычит так, словно ему наступили на хвост. – Думаешь, я не видел ничего? Не видел, как он на тебя смотрит?!
- Тихо, Ремус. Успокойся.
- К чертям подобный покой! Я не дурак, Сириус, каких бы иллюзий ты не строил на мой счёт…
- Если ты о том, о чём я думаю – лучше остановись. – Блэк говорит негромко и медленно, пугающе медленно, словно стараясь как можно аккуратнее подбирать слова. - Он ребёнок, Луни. И он мой крёстный сын.
- Он уже не ребёнок, Мягколап. И ты это знаешь. А крёстный сын – это не сын, даже не племянник. Я видел вас вместе на Рождество. И.. и… блядь… не я один, раздери вас обоих Мерлин. Да ты хоть понимаешь, что он тогда уже от одного твоего прикосновения готов был в штаны кон...
- Прекрати. Слышишь? – голос Блэка страшен.
Последняя реплика почти пролетает мимо сознания Шеклболта. Он впивается пальцами в перила лестницы, и на миг ему кажется – твёрдое дерево сейчас сомнётся под его рукой подобно папиросной бумаге. Проклятый флакон с Обороткой тяжело оттягивает карман мантии, кровь толкается в виски, разрывая голову пополам. Мерлин всемогущий... так я не ошибся…
В себя его приводит вновь воцарившаяся на кухне тишина. Не выдержав, Кингсли бесшумно крадётся вперёд, заглядывает с площадки лестницы вниз. Яркое пламя в огромном очаге отбрасывает на грубый камень стен гигантские тени двух замерших у стола фигур. Блэк нависает над сидящим Люпином, упирая ему в кадык свою палочку. Оборотень сгорбился, словно уменьшился в размерах, его мантия кажется ещё более потрёпанной, чем обычно. Внезапно Блэк со стуком роняет палочку на стол и неловко похлопывает Ремуса по плечу.
- Прости. Я не хотел. - Ты бешеный, Мягколап, просто бешеный, - бормочет оборотень. - Да, наверное, – уныло соглашается Сириус. – Ладно, успокойся. Не надо так.
- А как надо, Блэк? – в голосе Люпина опять сквозит злоба. Надо же, невольно думает Шеклболт, настроение у него меняется, словно у беременной… ах да, ведь до полнолуния меньше недели. Даже на расстоянии он видит горящую в желтоватых глазах неприкрытую ненависть. Люпин вдруг привстаёт, хватает Сириуса за плечо, и Блэк морщится – видимо, железные пальцы оборотня, не всегда сознающего свою силу, впились в плоть как волчьи когти. А бывший хогвартский профессор шипит не хуже Снейпа:
- Скажи мне, Сириус, ты можешь поклясться мне сейчас Мерлином Триждывеличайшим, что вы будете просто тихо-мирно болтать у камина, есть кричеровскую стряпню, а по вечерам спокойно укладываться спать… в разных спальнях? Ты можешь мне поклясться?
- Нет.
Сердце Шеклболта валится куда-то к чёрту.
- Что-о?! – от неожиданности Люпин отпускает Блэка и мешком оседает на стул.
- Не хочу тебе врать, Ремус, – глухо отвечает Сириус. - Я… я не знаю, как себя поведу. И поэтому не стану клясться – я никогда тебе не лгал.
- Да неужели? А как же Фиделиус? Вам с Джеем, наверное, было очень приятно сделать всё тайком от меня.
Лицо Блэка мертвеет, и стоящий на лестнице Шеклболт в ярости сжимает кулаки. Чёртов волчара пугается собственных слов и торопливо прикрывает рот ладонью.
- Ради Мерлина, прости, Сириус… - шепчет он.
- Да ладно, чего уж там. А тебе не кажется, Люпин, что за собственную глупость мы заплатили хорошую цену, а? Джейми, конечно, большую, не спорю, а я что, я ещё легко отделался…
- Сириус! Извини меня. Это… это было мерзко с моей стороны.
Несколько секунд Блэк молчит. Потом медленно кивает.
- Ладно, Рем. Мы оба устали и перепсиховали, так что давай перенесём этот разговор на другой раз. А лучше вообще забудем, как дурной сон.
- Сириус! Ты мне не ответил.
- А я и не собираюсь. Хочешь – можешь на лето переехать сюда и контролировать ситуацию.
Люпин неожиданно грустно улыбается:
- Ну да. И заиметь кровного врага в лице потенциального победителя Волдеморта.
- Прекрати.
- Ах, Мягколап, ты совсем не изменился… Ладно. Я всё-таки надеюсь на твою порядочность, - тоскливо говорит Люпин.
- О да, Ремус, порядочность – это моё второе имя, - недобро усмехается Блэк. - И давай всё-таки закончим разговор. Будешь ужинать?
- Нет, спасибо. Я, пожалуй, пойду.
- Ну, как хочешь.
Оборотень, шаркая, идёт к камину. Блэк не смотрит ему вслед. Но едва стихает треск взметнувшегося зелёного пламени, худая рука каким-то нервическим движением хватает бутылку огневиски. Сириус буквально присасывается к горлышку, пьёт жадными, шумными глотками, в оранжевом свете огня видно, как дёргается кадык на худой шее. Потом отставляет бутылку и облизывает губы – как-то совершенно бесстыже. Шеклболт не выдерживает. Он решительно спускается вниз, и Сириус вскидывается, а на знакомое до последней чёрточки смуглое лицо ложится тень растерянности и, почти мгновенно, – злобы.
Кингсли садится к столу, едва не вздрогнув от отвращения – сиденье стула ещё хранит тепло люпиновской задницы. Тяжёлый взгляд – таким он смотрит на подследственных – прикипает к лицу Блэка. Подсознательно Шеклболт ждёт, что вот сейчас Сириус опустит глаза, разомкнёт сжатые губы… но секунды идут, и тишина в кухне наливается ртутной вязкостью; Кингсли тонет в ней, будто захлёбываясь тяжёлым жидким металлом, который плещется в серых глазах. Блэк смотрит холодно, словно на чужого. И Шеклболт снова не выдерживает.
- Ты ничего не хочешь мне объяснить?
- А должен? – Блэк достаёт привычную красно-белую пачку, щелчком выбивает из неё сигарету. Кингсли не может оторвать взгляда от чуть подрагивающих пальцев и чувствует, как внутри тяжело ворочается бешенство.
- Да. Должен. Потрудись разъяснить – что это сейчас было?
Сириус вдруг усмехается.
- Ты услышал разговор, который не должен был услышать – вот что это было.
Шеклболт на мгновение прикрывает глаза, боясь сорваться – напряжение в груди вибрирует как туго свёрнутая пружина – и несколько раз глубоко вдыхает.
- Сириус. Поговори со мной. Прошу.
- Кинг. Я тоже тебя прошу - не надо ничего усложнять.
- Кой чёрт – усложнять? – рычит он. – Ты понимаешь, что несёшь? Ты – и Поттер? Немыслимо. Двадцать лет разницы, Сириус! Ты об этом подумал?!
- Не лезь сюда, - глухо произносит Блэк. - Это – не твоё, Кинг. Не лезь.
Кингсли бьёт кулаком по столу, полупустая бутылка огневиски подпрыгивает и падает набок, разливая по исцарапанному дереву золотистую, словно мёд, жидкость.
- Да твою-то мать, Блэк! Он же несовершеннолетний!
Сириус откидывается на спинку стула. Ноздри его подрагивают, лоб и скулы заливает тусклая бледность. Но голос всё ещё спокоен:
- Не считай меня хуже, чем есть, Шеклболт. Чтобы я там ни говорил Рему – я и пальцем мальчика не трону, пока ему не исполнится семнадцать. Ну а потом… потом решать будет он. Сам.
В сознании Кингсли проносится рыжий вихрь: одутловатые щёки Молли, ссутуленная спина Рональда, пристальный, совершенно не девичий взгляд Джиневры… и тут же – худые мальчишеские пальцы с обгрызенными ногтями, пальцы, сжимающие роговой гребень, с трудом продирающийся сквозь блестящую массу спутанных чёрных волос… Мутная пелена перед глазами расползается кровавыми ошмётками.
- А ты не думал, что его решением будет – поскорее сунуть член тебе в задницу?
Блэк вздрагивает. Серые глаза становятся ледяными, и Шеклболт трясётся от ярости, узнавая во взгляде любовника то же чудовищное высокомерие, с которым смотрят с портретов в коридоре мёртвые представители древнейшего и благороднейшего семейства.
- А ты не думал, что я сплю и во сне это вижу? – явно издеваясь, надменно тянет он.
Этот потрясающий цинизм окончательно срывает тонкую пелену благоразумия, которая ещё окутывала рассудок Кингсли. Его охватывает бешенство. Из пересохшего, словно от жажды, рта вылетает:
- Будешь раздвигать под ним ноги и думать, что это Джеймс Поттер?
Блэк дёргается как от пощёчины. Глаза распахиваются, глядят на Шеклболта с почти детским изумлением, губы вздрагивают. А Кингсли просто несёт:
- Ты хочешь мальчишку, Блэк, ребёнка, ты понимаешь это? Блядь, да ты извращенец… как и вся твоя сумасшедшая семейка…
- Заткнись! – орёт Сириус. - Заткнись, слышишь?
- …и такая же дрянь, как твой покойный любовник, – по инерции заканчивает Шеклболт.
Блэк с диким рычанием вскакивает на ноги и хватает палочку.
Ревность испепеляет душу Кингсли. Аврор тоже встаёт и обдуманно, жестоко, с размаху бьёт Сириуса кулаком в лицо. Не ожидавший ничего подобного Блэк кубарем летит на пол, но уже в следующее мгновение стремительно поднимается. Он страшен – налившиеся кровью серые глаза, по-звериному оскаленный разбитый рот и зубы, лязгающие от ярости. Сириус одним движением перемахивает через стол. Звонко дребезжит, разбиваясь о каменные плиты, упавшая бутылка. Блэк кидается на Кингсли – неукротимо, как бойцовая собака, и так же беззвучно. Пальцы с татуировками целят в глаза. За доли секунды перед внутренним взором Шеклболта проносятся огромное холодное помещение азкабанской душевой, гневное юношеское лицо в обрамлении длинных чёрных прядей, ржущие гнусные морды, теснящие «свежее мясо» в угол, где сопротивление новичка будет безжалостно подавлено… Он задыхается, понимая, откуда у Блэка навыки такого боя, но тело реагирует автоматически – в ушах уже гудит надрывный тянущий ритм беримбау*, корпус раскачивается в привычной жинге*. Кингсли отклоняется вправо, боком уходит от удара. Выбрасывает ногу вперёд. Кейшада*. Обутая в тяжёлый аврорский ботинок ступня врезается в грудь Сириуса, тот вновь летит на пол. Грохочет опрокинутый стул; выплеск стихийной магии – уже не понять, чьей – вздувает гудящей алой стеной каминное пламя, наполняет воздух звоном лопающихся в буфете бокалов. Блэк поднимается, атакует снова – неистово, нерассуждающе. Кингсли, внимательно следя за ним, перемещается, блокирует удары. Широкий шаг в сторону. Бросок. Шеклболт захватывает ногой колено Сириуса. Подсечка. Падая, Блэк молниеносным движением хватает его за лодыжку, и они вместе валятся на холодный камень. Кингсли, стремительно извернувшись, придавливает Сириуса к полу, тот, рыча, бешено выкручивается из захвата и бьёт его лбом в лицо, Шеклболт еле успевает уклониться, но скула всё равно взрывается опаляющей болью. Он всем телом наваливается на остервенело сопротивляющегося Блэка, наматывает на кулак длинные волосы, шея Сириуса мучительно выгибается, рычание переходит в хрип. Горячее тело трётся о пах Кингсли, и аврор с ужасом понимает, что у него стоит. И Блэк тоже понимает это: звериный оскал вдруг сменяется злой, насмешливой ухмылкой, с окровавленных губ слетает:
- Потрахаемся, Кинг?
Он внезапно охватывает ногами поясницу Кингсли, освобождает руку и судорожно дёргает ремень его брюк. И действительность вновь застилает горячий туман. Дальнейшее происходит словно в лихорадочном сне – сознание Шеклболта возвращается короткими вспышками: вот он стаскивает с Сириуса джинсы, переворачивает его, подпихивает сбитую комком ткань под впалый живот… вот, смочив член слюной, забыв о заклинаниях, вталкивается в жаркое сухое нутро, и Блэк рычит от боли, но тут же подаётся назад, принимая его без малейшего сопротивления… приподнимается на колени... Вот Кингсли двигает бёдрами по кругу, стараясь расширить неподатливое отверстие, потом начинает резкими движениями вбиваться в горячую глубину; Блэк подвывает, широко разведённые ноги скользят по каменному полу, и очередной жестокий толчок сбивает его с колен – он падает ничком, распластываясь под вминающимся в него телом. Шеклболт просовывает руку вниз, грубо стискивает головку члена Сириуса, через несколько секунд пальцы покрываются густой и липкой, словно камедь, спермой… Потом дикий всплеск напряжения в паху, острое, почти невыносимое удовольствие – и темнота.
…Он приходит в себя и почти мгновенно поднимается на колени, с ужасом глядя на распростёртого на полу Блэка. Тот вдруг оборачивается. Худое лицо искажено, из-под упавших на лоб спутанных прядей углями горят потемневшие глаза. Сириус, кривясь от боли, встаёт на ноги. Взгляд онемевшего Шеклболта скользит по длинным рваным царапинам на татуированной груди, заляпанному семенем животу, сбитым коленям… Блэк поворачивается спиной, нагибается, подхватывая с полу испачканные смятые джинсы и свою палочку. Кингсли судорожно вздрагивает: из незакрывшегося ануса медленно, тягуче сползают вниз струйки спермы. Спермы, (Шеклболт до хруста сжимает зубы, надеясь, что её розоватая окраска – лишь отсвет алого пламени в камине) которую Сириус небрежным движением смахивает со смуглой ляжки – как смахнул двадцать минут назад всё, что было между ними. Все эти три месяца тайных встреч, жарких прикосновений… и так и не сказанных слов.
Блэк разворачивается, окидывает Кингсли долгим взглядом. Босая нога небрежно подталкивает к аврору вторую палочку – ту, что выпала из мантии Шеклболта во время драки.
- Очистись, - бросает Сириус. Потом откидывает на спину волосы и призывает из буфета непочатую бутылку огневиски.
* — Беримбау - главный инструмент в капоэйре. Состоит из палки, к краям которой привязана струна, около нижнего края закреплён резонатор, кабаса, для извлечения звука бьют палочкой по струне. Бывают 3-х размеров.
Жинга - основное "раскачивающееся" движение в капоэйре, из которого делаются практически все атаки.
Кейшада - удар прямой ногой наружу (наносится внешней частью стопы).
Отправлено: 13.07.09 07:21. Заголовок: Глава 6. …Пить – гл..
Глава 6.
…Пить – глупо, буйствовать – нецелесообразно, вспоминать – больно, забыть… невозможно. Шеклболт словно завис в пустоте между «до» и «после». В Аврорате он по-прежнему собран, деловит и спокоен: последнее дело – тащить на работу личные проблемы. Но как только Кингсли оказывается дома – отчаяние наваливается и поглощает его целиком.
Странно, но даже после смерти Фабиана он не чувствовал себя настолько опустошённым. Всё банально до дрожи – его оставили… нет, вышвырнули, будто надоевший зачарованный дилдо из похабной лавчонки в Лютном. Это омерзительно и смешно, но так и есть. И именно ощущение «использованности» заставляет Шеклболта по ночам скрипеть зубами и крутиться на простынях, изнемогая от бессонницы. Простыни пахнут свежестью и скрипят от крахмала – никакого сравнения с серой, пропахшей табаком ветошью, застилавшей постель Блэка, но Кингсли слишком хорошо помнит, как засыпал на этой ветоши блаженным сном, прижимая к себе худое горячее тело.
Боль в скуле давно прошла – боль в сердце не слабеет. Шеклболт говорит Моуди, что работа не позволяет ему посещать заседания Ордена – он не может заставить себя появиться на Гриммаулд-плейс. Это не трусость, не боязнь сорваться и наговорить чего не следует – это совершенно физическая невозможность видеть Блэка, смотреть ему в лицо после всего, что случилось. И всё-таки по утрам на работе Кингсли каждый раз надеется, что Аластор зайдёт к нему в отсек и скажет что-нибудь вроде «Сириус спрашивал, почему тебя нет» или «Блэк просил тебя зайти на неделе»… Увы, любовник – теперь уже бывший – даже не пытается связаться с ним. Конечно, Шеклболт понимает, что иначе и быть не могло, но от понимания легче не становится. Аврор против воли вспоминает случившееся на кухне, окровавленное лицо, лихорадочный блеск глаз, неловкие движения Сириуса, когда он поднимался с каменных плит пола… Он ненавидит себя за срыв, за то, что едва ли не впервые в жизни у него возникло желание намеренно причинить боль. Но Блэк не единственный, кто занимает мысли - Кингсли думает и о младшем Поттере. Шеклболт ни на минуту не верит в то, что Сириус способен причинить мальчику какой-то вред, однако застывшая физиономия оборотня так и стоит перед глазами, словно маггловская фотография. Кингсли невольно обдумывает, каким образом можно воспрепятствовать летнему приезду Поттера в дом Блэка, и презирает себя – потому что прекрасно понимает: на самом деле он беспокоится отнюдь не о безопасности юнца.
Ревновать к мальчишке-подростку нелепо, но ревновать к мёртвому – нелепо вдвойне. И тем не менее, стоит Шеклболту лишь вспомнить, как Гарри прижимался щекой к груди Сириуса, внутри у аврора всё переворачивается. А при мысли о Джеймсе он просто задыхается от ненависти. Кингсли распаляет себя придуманными картинами, в которых Поттер нагло ухмыляется, расстёгивая брюки, а Блэк – семнадцатилетний, ослепительно красивый Блэк – откидывается перед ним на спину и подхватывает ноги под коленями, Кингсли слышит хриплый шёпот «выеби меня…», и ему хочется заорать от ярости. Но самое ужасное в том, что на лице воображаемого Джеймса сияют хорошо знакомые зелёные глаза. Кажется, он тоже не может разделить старшего и младшего Поттеров… и от этого становится совсем тошно.
Проклятое «Это – не твоё, Кинг» назойливо звенит у него в голове – тоненько, будто плохо наложенные Охранные чары. Шеклболт всегда гордился своей проницательностью, умение читать в чужой душе редко его подводило, и сейчас осознание того, что все эти три месяца Сириус – истинный, казалось бы, гриффиндорец, порывистый и искренний, – оставался для него тайной за семью печатями… это осознание почти оскорбительно. А самое главное – Кингсли прекрасно понимает: борьба бессмысленна, и проиграна им с самого начала. Он ревнует не столько к близости физической, сколько к тем эмоциям, которые Блэк испытывал к своему возлюбленному… и которые частично перенёс на его сына. Ведь годы в одиночной камере наглухо запечатали в сознании Сириуса до крайности идеализированный образ Джеймса – друга, почти брата, и любовника – почти супруга. Героя, погибшего, защищая своих. И этому идеалу суждено навеки остаться недосягаемым – ибо Джеймс Поттер уже пятнадцать лет лежит под шестью футами кладбищенской земли.
Две недели Кингсли пытается забыться. Он работает на износ, изматывает себя бесконечными занятиями в «тренажёрке», мечется по всей Британии, проверяя сообщения с мест: за информацию о сбежавших Министерство назначило награду в тысячу галеонов, и возбуждённые возможностью заполучить такую крупную сумму обыватели готовы увидеть Беллу Лестрейндж даже в собственной соседке. Когда Шеклболт возвращается из очередного рейда, его вызывает к себе Главный.
…В кабинете Руфуса тихо, колышется под стёклами защитных экранов серебристое марево в опечатанных думосборах, по огромному сейфу в углу периодически пробегают зеленоватые сполохи – самообновляются Охранные чары. Пожелтевшие от табака пальцы Главного механически постукивают по столу. Едва Кингсли усаживается напротив, Скримджер наклоняет крупную голову и без обиняков сообщает:
- Грядёт большая задница, Кинг.
Сходное ощущение преследует Шеклболта уже давно, поэтому он лишь безмолвно кивает, соглашаясь. Жёлтые львиные глаза смотрят на него в упор.
- Ты ведь это и сам понимаешь, верно?
- Сэр, если вы об азкабанском инциденте – то да, - отвечает Кингсли. - Я с самого начала говорил, что провернуть это без помощи извне невозможно, а… Блэк, на которого Министр пытается повесить всех собак, на эту роль всё-таки не подходит. Я помню его досье – он был очень талантлив, но и только. Сэр, здесь явно видно: в деле участвовал могущественный маг. Очень могущественный. – Шеклболт вспоминает экстренную февральскую планёрку, глянцевые страницы «Придиры», отчёркнутые красным маркером строчки и добавляет:
- Учитывая то, о чём говорил Поттер в своём интервью и то, что за два месяца сбежавшие никак не проявили себя… Короче – мне в голову лезут очень нехорошие мысли.
- Всё так, - тяжело произносит Скримджер. - Конечно, мы могли бы хорошенько потрясти тех, кто в своё время был замечен в связях с этими мерзавцами – того же Малфоя, к примеру. Не сомневаюсь, что ублюдка можно… разговорить. Но, отправь я ему сову с повесткой, он моментально кинется к Фаджу, и дальнейший ход событий легко предугадать. Что скажешь, Кинг?
Шеклболт задумчиво хмурится.
- Я бы направил людей на охрану Хогвартса. Если Волдеморт действительно возродился, и Поттер связан с этим так, как утверждал в интервью – Тот-Кого-Нельзя-Называть попытается проникнуть в школу.
- Там теперь ставленница Министра, - отмахивается Скримджер. - Её невозможно ни в чём убедить, а я не могу сейчас конфликтовать с Фаджем.
- А если послать туда кого-то под прикрытием? Использовать Оборотку, например?
- Исключено. После истории с Краучем там используют магические детекторы. Но дело сейчас даже не в Хоге – ты забываешь ещё кое о чём. Магглы. Вернее, их руководство.
- Что вы имеете в виду, сэр?
- Их премьер-министру требуется сопровождение. Во время первой войны дама, которая тогда занимала пост, круглосуточно находилась под охраной наших людей, и это при том, что она прекрасно знала, с чем может столкнуться. Её преемник… учитывая, как в своё время он попытался выбросить в окно пришедшего с визитом Фаджа, этот недоумок нуждается в защите значительно больше.
Кингсли понимает сразу.
– Сэр, вы предлагаете заняться этим мне? Но не забывайте – я не особо силён в маггловских реалиях. Возможно, кандидатура Долиша подойдёт больше – он, по крайней мере, вырос среди них.
- Я не хочу, чтобы этим занимался кто-то кроме тебя, Кингсли. На данный момент у тебя самая высокая квалификация в отделе. А насчёт реалий не беспокойся – сниму тебя с работы на месяцок, пройдёшь курс обучения у наших маггловедов. В шотландском отделении есть отличные спецы, мигом натаскают.
Подумав, Шеклболт кивает.
- Когда приступать?
- Даю три дня, чтобы подчистить хвосты. Дела передашь, кому захочешь. Я рассчитываю на тебя, Кингсли.
[align:center]* * *[/align]
Несколько недель Шеклболт торчит в центре переподготовки, обучаясь вести маггловскую документацию, пользоваться их техникой и оружием, укрепляя навыки невербальной магии, совершенствуя беспалочковые заклинания. Курс крайне интенсивный и насыщенный – от функций Её Величества Почтеннейшего Тайного Совета и топографии резиденции на Даунинг-стрит, 10, до подробного анализа маггловских видов спорта и умения пользоваться микроволновкой – почти такой же, как та, что заинтересовала его когда-то на кухне Дурслей. Потом его на некоторое время отвозят в Лондон – для закрепления полученных знаний. К своим обычным обязанностям Кингсли возвращается только в конце мая, и в первый же день засиживается на работе допоздна – у него накопилась куча бумаг. Он шутками отвечает на вопросы коллег, заинтересованных его отсутствием, а в подробности посвящает только Моуди и Джонс – Шеклболт не хочет перегружать Нимфадору лишней информацией.
...Артефакт, который используют фениксовцы для экстренной связи, срабатывает неожиданно – скоро ночь, но Кингсли ещё в Аврорате, он как раз заканчивает проверять дела, которые передавал коллегам. Торопливо опечатав сейф, Шеклболт проходит по пустынному залу и спускается в атриум. Десять минут спустя он уже снимает чары с входной двери дома на Гриммаулд-плейс. Кингсли идёт по коридору, чувствуя, что к подошвам ботинок словно прилипли тяжеленные комья земли. Как давно он здесь не был… Ступени лестницы скользят под каблуками, каждый шаг отдаётся в голове болью. Кингсли заглядывает в кухню, но там пусто. Странно. Аврор был уверен, что Орден уже давно собрался в полном составе. Внезапно Шеклболт ощущает что-то похожее на озноб – он совсем не трус, но то, что они с Сириусом сейчас, скорее всего, окажутся один на один, заставляет его задохнуться и замереть на месте, вцепившись в перила. Взяв себя в руки, Кингсли возвращается в коридор и каким-то шестым чувством угадывает – Блэка надо искать в гостиной, той самой, где зимой он увидел его с Гарри… Он идёт туда. Портреты смотрят ему вслед с усталым равнодушием, из-под пыльной ткани, скрывающей изображение миссис Блэк, доносится чуть слышное монотонное бормотание. Шеклболта вдруг охватывает предчувствие непонятной беды. Поглощённый им, он быстро входит в гостиную и замирает снова, не в силах произнести ни звука: из полумрака, вечно царящего в комнатах этого дома, на него пристально смотрят знакомые серые глаза на осунувшемся лице.
Блэк сидит на диване. Смотрит. За два месяца он совсем не изменился – пожалуй, только немного побледнел. Язык Кингсли по-прежнему словно прилип к нёбу, и аврор только жадно оглядывает бывшего любовника: молча, неотрывно – словно путник, добравшийся до ручья. Сириус нарушает молчание первым.
- Привет.
- Привет. - Собственный голос кажется чужим, а слова от волнения совсем не те, что он многократно повторял, представляя себе этот разговор. – Что случилось, почему такая срочность? И где все?
- Не знаю. Со мной связался Снейп. Он ничего не объяснил, просто велел собрать всех, у него какое-то сообщение. Думаю, остальные вот-вот появятся. – Пауза, а потом:
– Как ты?
- Нормально. А… ты?
Короткая усмешка.
- В порядке. Клювокрыл вот только умудрился где-то пораниться, сегодня полдня проторчал у него, дурачок срывает повязку… Как твоё задание? Шизоглаз рассказывал, что…
Шеклболт глубоко вдыхает. Он должен это сказать. Должен.
- Сириус. Я хотел…
- Не надо. – Блэк вдруг встаёт с места, в три шага пересекает расстояние, отделявшее его от Кингсли, подходит почти вплотную, и Шеклболт задыхается от этой незабытой близости, от блеска глаз, от знакомого запаха табака… - Не надо, Кинг. Ты… мы… к чёрту. Оба были неправы… я – потому что не сдержался, а ты… зря так про Джеймса. Ты ж его совсем не знал.
- Прости… - почти беззвучно шепчет Шеклболт.
- Ладно, Кинг. Забудем.
Не выдержав, Кингсли привлекает Блэка к себе. Тот не отталкивает его, наоборот, вдруг прижимается лбом к плечу. По телу Шеклболта пробегает дрожь.
- Послушай, - с трудом говорит он, скользя ладонями по спутанным чёрным волосам, - послушай… нам всё-таки надо поговорить. Мерлин, я не дурак, Сириус, я знаю, что всего лишь… подбираю крошки с чужого стола. Но… ты же понимаешь, что…
- … что его не вернуть, - эхом доканчивает Блэк.
Кингсли на мгновение прикрывает глаза.
- Вот. Ты всё знаешь сам. Ты сильный человек, Сириус, ты…
- … не должен проводить остаток жизни, пытаясь увидеть в шестнадцатилетнем мальчике потерянного любовника, - Сириус произносит это так рассудительно и привычно, что Шеклболт понимает – он не раз говорил эту фразу сам себе.
Блэк поднимает голову. Невозможные глаза оказываются совсем близко, Кингсли содрогается, ощущая кожей тепло дыхания. И фраза «Давай попробуем ещё раз» замирает на губах – потому что Сириус его целует.
Так непохоже на обычные яростные ласки, так нежно, так мягко, почти бесплотно – словно Блэк отпускает его, подводит итог. Серые глаза смотрят с глубокой печалью. Через раскрытые окна доносится уличный шум, и когда Сириус прижимается губами к щеке аврора, в воздухе повисает далёкий звон – опустошённому Кингсли он представляется звоном погребальных колоколов по их несложившейся любви.
- Прости меня, - тихо говорит Блэк, - прости, Кинг. Мне так жаль.
Шеклболт проводит пальцами по его лопаткам, по ложбинке позвоночника. Руки ощущают знакомый жар, но Кингсли уже слишком хорошо понимает – он пытается удержать химеру. Ничего не будет. Ничего. Блэк не хочет отпускать воспоминания о давно минувшем времени – наверное, единственном времени, когда он был по-настоящему счастлив… а Шеклболт никогда не станет делить любовника ни с мертвецом, ни с тем, кто неминуемо займёт это место в сердце Блэка в ближайшем будущем. Кингсли хочется выть от несправедливости судьбы. Нет ни бешенства ревности, ни яростного желания – осталась лишь глухая тоска. Сириус берёт его лицо в ладони, осторожно целует в лоб и отстраняется. И в ту же минуту откуда-то снизу раздаётся неясный шум. Блэк вздрагивает и одновременно с Кингсли выхватывает палочку. Однако когда они выходят в коридор и спускаются вниз, всё становится понятно – там стоит Тонкс с затуманенным взором и идиотской улыбкой на устах, а присевший на корточки Люпин отряхивает её мантию от пыли – Нимфадора в очередной раз снесла подставку для зонтов. Вальбурга, как обычно, поливает присутствующих отборными выражениями, и Кингсли торопливо помогает Сириусу задёрнуть бархатные портьеры.
- Привет, ребята! – Тонкс лучится радостью. - Извините… мы немножко опоздали. Были с Ремом в гостях у моих… - Привет. Думаю, ничего страшного, - Блэк взмахивает палочкой, возвращая ногу тролля на место, – Аластора ещё тоже нет… идёмте на кухню. Выпьете чего-нибудь? - Ой, можно, пожалуй. Рем, ты будешь? - Да, спасибо. - Вот и отлично.
Они спускаются по лестнице. Нимфадора щебечет и щебечет, Люпин, вымученно улыбаясь, время от времени поддакивает ей. На столе появляется усладэль. Шеклболт, всё ещё не пришедший в себя, исподтишка смотрит на Сириуса – вот он потянул к себе пузатую бутылочку… губы припали к тёмному горлышку… глаза мягко блеснули в ответ на какую-то шутку Тонкс… Кингсли отвечает на вопросы Рема, который интересуется его новым заданием, вздрагивает от хлопка аппарации, вместе с остальными приветствует Моуди… Они ждут. Снова это ощущение зависания в пустоте – только теперь её вряд ли можно чем-то заполнить… Во рту пересохло, кажется, все внутренности слиплись в тяжёлый ком. Кингсли берёт одну из стоящих на столе бутылок, и вдруг трясина безнадёжности, в которой он медленно утопал, взрывается треском огня и знакомым пронзительным голосом:
- Шеклболт! Слава Мерлину, здесь есть хоть кто-то адекватный. Быстро сюда, всё оказалось хуже, чем я думал!
В очаге висит голова Снейпа, зелёное пламя придаёт бледному лицу зельевара вид трупа трёхдневной давности. Чёрные глаза нервно шныряют по лицам собравшихся, застывают на лице подобравшегося Блэка. Кингсли бросается к очагу, но Сириус опережает его – он буквально падает на колени у кованой решётки.
- Что? Что-то с Гарри? – резко спрашивает он, и Шеклболт изо всех сил сжимает зубы.
Снейп ухмыляется.
- Фу, Блэк! Плохая собака.
Сириус вздрагивает, но сдерживается.
- Снейп. Что случилось?
Видимо, ситуация и впрямь паршивая – зельевар всё-таки отвечает.
- У нас проблемы. Поначалу я не хотел говорить, чтобы ты, Блэк, не устроил здесь истерику, как обычно, но похоже, ситуация вышла из-под контроля. Два часа назад Амбридж взяла с поличным эту грёбаную Армию Дамблдора. Мне было велено принести Веритасерум для Поттера, и пришлось срочно добавлять в зелье нейтрализующие компоненты. Я вернулся через двадцать минут, но в кабинете их уже не было, там валялись только члены Инспекционной Дружины… с повреждениями различной степени тяжести. Пока я приводил их в себя… не важно. Короче, из моего старосты удалось вытянуть, что Амбридж вместе с Поттером и Грейнджер отправилась в Запретный лес искать какое-то оружие. Бред, в общем. И ещё кое-что. Поттер… вёл себя странно. Когда я уходил, он крикнул: «Мягколап у него. Там где оно спрятано». Думаю, мальчишка в очередной раз позволил Тёмному Лорду забраться в свою голову и теперь пребывает в уверенности, что его драгоценного крёстного держат в плену в Отделе Тайн. Я ждал больше часа, но из Лесу никто не вернулся. Директор на связь пока не выходит. Какие будут версии, господа? Закрой рот, Блэк, тебя не спрашивают.
…С этой минуты всё превращается в кошмар. Снейп отправляется в Лес, чтобы найти Амбридж и детей, остальные орденцы решают немедленно мчаться в Министерство. Блэк пытается сорваться вместе с ними, его останавливает крик Аластора – кто-то должен остаться в доме, чтобы сообщить о случившемся Дамблдору. Гневный вопль Сириуса «Пусть останется Тонкс!» встречают в штыки: если кто-то из министерских узнает Блэка – это Поцелуй без суда и следствия. Моуди выхватывает палочку, намереваясь обездвижить Сириуса, и в голове Шеклболта успевает пронестись короткая мысль: а ведь Альбус наверняка понимает, что Блэк значит для Поттера, и не захочет терять такой инструмент для давления... Однако чары применять не приходится: Сириус, напряжённый как струна, обводит яростным взглядом лица соратников… и внезапно кивает, соглашаясь. Прежде чем броситься к выходу вслед за матерящимся Аластором, Кингсли успевает поймать взгляд Блэка – и его странная решимость отзывается в груди стремительной волной паники. Но он отбрасывает не успевшую сформироваться мысль, и вместе с остальными выбегает на пустынную ночную площадь.
Хлопки аппарации, тянущий внутренности вихрь… В атриуме пусто, в лифте тоже – и это очень и очень нехороший признак. Палочки наизготовку, предельная сосредоточенность, внимание. Орденцы быстро добираются до нужного уровня. Они несутся по коридору к двери, за которой скрывается Отдел Тайн. Протез отставшего Аластора гулко стучит по истёртому камню, у правого плеча Кингсли сосредоточенно сопит Тонкс, впереди маячит широкая спина Люпина. Левого колена вдруг касается что-то мягкое, горячее даже сквозь ткань мантии. Не снижая темпа, Шеклболт бросает взгляд вниз и спотыкается от неожиданности, едва не рухнув на пол.
Рядом беззвучно мчится огромный чёрный пёс.
Испуг, доходящий до ужаса – первое, что испытывает Кингсли. Потом, почти мгновенно, приступ ярости – как мог Блэк сунуться в Министерство, ведь это самоубийство! Пёс вырывается вперёд и прямо на бегу трансформируется в человека – в освещённом яркими факелами коридоре Шеклболт видит синие джинсы, развевающиеся чёрные пряди и зажатую в кулаке палочку.
- Вот же кретин… - задыхаясь, хрипит Моуди. - Сириус, уходи! уходи, мать твою, пока не поздно, - рычит Кингсли, прибавляя ходу, - мы справимся! - Потом, Кинг, потом, - не оборачиваясь, кричит Сириус, - потом всё выскажешь, сейчас не время! - Дамблдор… - Ему расскажет Кричер!
Люпин оказывается у двери первым и, распахнув её, влетает внутрь. Кингсли ещё успевает подумать, что в светлом прямоугольнике дверного проёма оборотень представляет собой отличную мишень, но уже в следующую секунду слышит крик: - Пусто!
Вбежав в знакомую круглую комнату, Кингсли едва не теряет равновесие – пол вращается, чёрные двери перед глазами сливаются со стенами и длинными полосами синего света, в которые превращаются огоньки многочисленных свечей. Задыхаясь, он оглядывается вокруг. Как только вращение останавливается, орденцы начинают метаться по комнате, распахивая двери. Блэк бросается к ближайшей, поворачивает блестящую ручку. И моментально с яростным криком кидается внутрь.
...Первая мысль – чёрт, какое неудачное место; этот артефакт, называемый Аркой Смерти, относится к объектам повышенной опасности. Вторая – Упивающиеся явно превосходят их числом. Третья – кажется, они успели вовремя: трупов не видно. Эффект внезапности работает на них – противники явно ошеломлены их появлением, и орденцы, прыгая со ступеньки на ступеньку, осыпают их заклинаниями. Тонкс удаётся достать одного Обездвиживающим, он падает ничком, а Шеклболт, посылая в тёмные фигуры один Stupefy за другим, успевает заметить, что с платформы вниз бросается Поттер – умный мальчик, быстро соображает. Дальше всё закручивается бешеной каруселью – вокруг беспорядочные разноцветные вспышки, воздух воет и содрогается от упругих волн магии и яростных воплей. Кингсли удаётся обездвижить двоих. В гуще дерущихся он узнаёт длинное бледное лицо Долохова, мчащегося к лежащим под платформой детям, и кидается наперерез, но в поле зрения мелькают длинные чёрные волосы, и Сириус сшибает Упивающегося на пол. Поттер обездвиживает Долохова, Кингсли ещё успевает подумать, что мальчишка явно не зря возглавлял АД, но боковым зрением улавливает какое-то движение, припадает на колено, подныривая под луч заклинания, и вступает в бой с ещё одним старым знакомцем – Руквудом. Они зигзагами мечутся по залу. Внезапно слуха касается чей-то хриплый крик: «Дамблдор!». Отлично, теперь их шансы резко возросли. Загнав противника в угол, Шеклболт посылает в него Incarcerous и, убедившись, то Руквуд надёжно зафиксирован, окидывает взглядом зал. И в тот же момент чувствует – шум сражения стих, и в этой тишине звенит какой-то вопль… Дикий, безумный – так кричат, умирая.
- СИРИУС! СИРИУ-УУС!
И Шеклболт вдруг ощущает, что Блэка в комнате нет.
Он видит Поттера – тот с сумасшедшим видом выдирается из рук Люпина. Залитое слезами лицо мальчишки побагровело от крика, оборотень удерживает его с явным трудом – Гарри пытается вскочить на платформу. Вопли звенят, отражаясь от каменных стен, рвут барабанные перепонки, выворачивают Кингсли наизнанку. И, всё ещё не веря, не желая верить, он устремляет взгляд туда, куда рвётся Поттер – в провал Арки, над которым медленно колышется занавес.
И понимает, что произошло.
Чудовищная ярость швыряет его через весь зал, забрасывает на платформу. Обежав Арку, он едва успевает увернуться от зелёного луча и видит перед собой лицо, похожее на обтянутый кожей череп и сумасшедшую кривую улыбку на тонких бледных губах. В первое мгновение Шеклболту кажется, что у него обман зрения – существо, скалящееся напротив, чем-то до жути напоминает Сириуса. Только спустя секунду он понимает, кто перед ним. Беллатрикс Лестрейндж.
- Crucio!
Ведьма падает на пол, переворачивается, выставляя Щитовые чары, плотной волной ударяющие Шеклболта в грудь, но тут же вскакивает. Она тяжело и хрипло дышит – видимо, уже измотана. Но палочка в её руках летает молнией, а сама Лестрейндж движется быстро и ловко – словно какой-то гигантский богомол.
- Не уследил за сучкой, черномазый? – шипит она, по-птичьи тараща блестящие глаза. – Невысоко же кузен ценил свою жопу!
Эта фраза бьёт Кингсли словно Stupefy. Откуда ей известно?! На мгновение рука, держащая палочку, слабеет, и этого достаточно, чтобы ведьма задела его Режущим. Плечо словно раскроили тесаком – Шеклболт с яростным криком падает на ледяной камень платформы, а Лестрейндж, безумно хохоча, бросается наутёк. Кровь моментально пропитывает мантию, голова начинает кружиться, будто Кингсли заглянул на дно глубокого колодца. Сквозь застилающий взгляд туман он видит удаляющуюся спину, силится подняться, перехватывая выпавшую палочку здоровой рукой, и успевает послать вслед ведьме Incarcerous, но кровопотеря мешает сосредоточиться, а цель уже слишком далеко – искры заклинания с шипением оседают на потрескавшиеся плиты. Лестрейндж выбегает за дверь. Шеклболт рычит от бессильной ненависти, но тут в поле зрения появляются тяжёлые складки мантии, а потом – знакомое лицо. Дамблдор.
- Она тебя зацепила? – палочка летает над аврором, плечо взрывается крошащей кости болью, но через пару секунд она стихает, кровотечение останавливается, и через разрез в рукаве Кингсли видит, что края раны слипаются с тихим чмоканьем Альбус, тяжело дыша, помогает Шеклболту подняться.
- Нужен колдомедик. Здесь не обойтись без бадьяна… у тебя хорошая регенерация, я снял боль, но…
Кингсли не слушает его. Несмотря на тошноту, он крутит головой, пытаясь оценить обстановку. Упивающиеся под Incarcerous – их тела свалены у нижнего ряда скамей, словно дрова на фермерском дворе. Тонкс неподвижно лежит на полу – с ней возится окровавленный Моуди. Дети валяются в разных концах зала – Рональд что-то бормочет, сын Фрэнка Лонгботтома пытается стереть кровь с лица, Джиневра и незнакомая белокурая девочка, плача, тормошат бесчувственную Гермиону Грейнджер. Люпин, бледный до желтизны, стоит столбом у подножия платформы. Остекленевшие глаза смотрят на развевающуюся ткань – тупо и обречённо. Серые складки колышутся… мерно, ритмично, как тяжёлые волны Северного моря, всё-таки поглотившие чёрного пса… Шеклболт резко отворачивается – с трудом, будто срывая с раны присохшую повязку – и бросает взгляд на Дамблдора. Он уже понимает, что это – конец, но надежда, безумная, жалкая, беспомощная, словно бьющаяся на льду рыба, заставляет его почти умоляюще произнести:
- Сэр… Вы… можете…
Альбус смотрит ему в лицо, и Кингсли понимает, что глава Ордена знает всё. В голубых глазах за стёклами очков – огромная, всепоглощающая жалость, боль… и что-то ещё. Шеклболт вдруг ощущает, что Дамблдор понимает его слишком хорошо.
- Мне так жаль, мой мальчик. Поверь. Мне очень жаль.
Кингсли, скрипнув зубами, отворачивается. Ещё раз окидывает взглядом зал. - Где Поттер, сэр?
Альбус хмурится, закрывает глаза, будто прислушиваясь, и в ту же секунду исчезает – даже без хлопка. Кингсли ещё пару секунд стоит неподвижно, потом резко выдыхает и до боли стискивает кулаки.
- Аластор! Подними Тонкс к нам, надо вызвать бригаду из Мунго. Сообщи ситуацию Скримджеру… Люпин! Люпин, блядь, посмотри на меня!
Оборотень разворачивается. Он движется как марионетка, желтые глаза потускнели, словно затянутые бельмами. Шеклболт стремительно подходит к нему и встряхивает за плечи.
- Люпин!
- Что? – безжизненно отвечает Ремус.
- Немедленно уходи отсюда. С минуты на минуту здесь будет весь наш отдел. Забери детей в Хогвартс и передай целительнице. Сумеешь аппарировать несколько раз?
Оборотень медленно кивает и направляется к детям, даже не взглянув на лежащую Нимфадору. Моуди левитирует девушку к выходу. Через некоторое время Кингсли остаётся в зале один на один со связанными Упивающимися. Он мучительно жалеет, что среди них нет Беллатрикс… Минут через десять дверь распахивается и Аластор вваливается внутрь.
- Я послал шефу Патронуса, ответ уже получил - хрипит Шизоглаз, - он сказал, что даёт тебе полную свободу действий. Блядь, в атриум не сунуться, магия так и бурлит… похоже, там что-то страшное. Но у нас есть дела поважнее. И, думается мне, надо спешить, пока здесь не появился Фадж. Куда их?
- В подвал, - коротко отвечает Шеклболт. – И прежде наложи дополнительное Incarcerous.
- Как скажешь, - хищно ухмыляется старик.
[align:center]* * *[/align]
В помещении Аврората их ждёт Гестия Джонс: она попала сюда благодаря порт-ключу, имеющемуся у каждого аврора на случай форс-мажорных обстоятельств – Моуди успел связаться и с ней. Упивающихся левитируют в угол и опускают на каменный пол. Кингсли входит в подвал последним, захлопывает дверь и демонстративно накладывает Заглушающее. Потом окидывает сидящих в углу цепким взглядом. В глаза ему бросается обрамлённое длинными светлыми прядями надменное лицо. Люциус Малфой, вспоминает Шеклболт. Возраст, род занятий, семейное положение… так. Супруга – урождённая Блэк. Блэк, чёрт возьми. Чистота крови. Эльфы подчиняются членам семьи хозяина. Старый домовик. Больше некому было сообщить Волдеморту о привязанности Сириуса к Гарри… и о самом Кингсли. Как просто. До ужаса просто и ясно. Мерлин меня раздери, вот же мразь.
- Этого, - бросает он, кивком головы показывая на Малфоя.
Связанное чарами тело подлетает к его ногам, будто какой-нибудь неодушевлённый предмет. Удивительно – но Люциус, даже болтаясь в воздухе, умудряется выглядеть элегантно. Аластор машет палочкой снова, и Малфой приземляется на табурет. Он вздёргивает подбородок, окатывает Шеклболта ненавидящим взглядом. Тонкие ноздри трепещут от бешенства.
- Вы ответите за это унижение, - яростно шепчет Люциус.
- Вы не имеете права вести допрос в отсутствие адвоката, - цедит Малфой, с трудом взяв себя в руки, - это произвол. Я требую, чтобы вы немедленно связались через камин с мистером Доббинсом, его адрес…
- Не надо так нервничать, сэр, законы этой страны мне известны, - перебивает его Шеклболт, - но вот беда, на Центральной станции произошла небольшая авария. В настоящий момент каминная сеть не работает… Однако не волнуйтесь, – впервые в жизни он наслаждается ужасом, медленно проступающим на холёном лице, - вашему адвокату уже отправили сову. Старую, правда… но сами знаете – на госслужбе хороших птиц найти нелегко. Так что – давайте-ка побеседуем.
- Коллега, вы помните, что палочки проходят стандартную проверку? - вполголоса интересуется Гестия.
- Конечно, - кивает Кингсли. - Но вы же видите, коллега – подозреваемые ведут себя крайне неразумно и сопротивляются аресту. Думаю, при задержании вполне могут произойти… некоторые досадные инциденты.
- Согласна с вами… коллега, - кривит губы Гестия, - инциденты имеют место быть.
Кингсли несколько раз глубоко вздыхает. Сосредотачивается. Адреналин боя ещё гудит в крови, но… коллеги не зря называют его «чёрным человеком в белых перчатках» – Шеклболт никогда не был сторонником силовых методов воздействия. Их учили вести допрос без применения пыток… хотя с их упоминанием. А сейчас об этих уроках придётся забыть.
- Итак, мистер Малфой, вы, в составе преступного сообщества, тайно проникли на территорию Министерства Магии. Хочу напомнить, что чистосердечное признание облегчит вашу у…
Люциус дёргается.
- Повторяю, я имею право на молча…
- Имеете, - соглашается Шеклболт.
Его кулак впечатывается точно в острый подбородок. Скрежещут по каменному полу металлические ножки табурета, Люциус, дико вскрикнув, падает на спину. Нехороший хруст, сопроводивший падение, заставляет Кингсли коротко кивнуть стоящей поодаль Гестии. Та с безразличным лицом – Шеклболт вдруг вспоминает, что в первой войне люди Волдеморта убили её магглорождённую мать, – подходит ближе, медленно обводит тело лежащего палочкой, потом взмахивает ею:
Кингсли стоит так близко, что край багровой мантии почти касается рассыпавшихся светлых волос. Он пристально смотрит на Люциуса и видит, как и без того бледное лицо становится восковым.
- Так что, мистер Малфой, будем подписывать?
- Вы не име…
- Да, я уже слышал. Скажите, сэр, вы правша?
По виску лежащего скатывается крупная капля пота. Джонс, понимающе усмехнувшись, делает шаг вперёд, поддевает носком ботинка безвольно лежащую руку Малфоя и наступает ему на предплечье. Левое. Люциус дышит часто и шумно, его прозрачные серые глаза становятся похожи на стеклянные шарики. Кингсли склоняет голову набок.
- Я не зря задал вам этот вопрос, сэр.
Аврорский ботинок – каблук согласно уставу подбит стальной пластинкой – с размаху опускается на бледные пальцы. В воздухе повисает безумный пронзительный визг – Малфой судорожно дёргается, на каменном полу маками расцветают алые пятна крови, в размозжённых ранах ослепительно белеют сломанные косточки. Неподалёку раздаются булькающие звуки – кто-то из арестованных блюёт прямо на пол. Кингсли опускается на одно колено, внимательно смотрит в ошалелое, наполненное болью и тупым животным страхом землистое лицо.
- Не советую вам упорствовать, сэр. Ведь Костерост можно вливать и через зонд, знаете ли…
Люциус Малфой ломается даже быстрее, чем его пальцы.
[align:center]* * *[/align]
Последний арестованный исчезает в камине – Азкабан до суда, признание подписали все. Шеклболт равнодушно позволяет целителю наложить Заживляющее на свои разбитые костяшки – с Ноттом пришлось повозиться, башка у мерзавца просто чугунная. Впрочем, угроза привести в подвал его сына подействовала практически мгновенно. Кингсли уходит к себе в отсек, садится, упираясь невидящим взглядом в стальную дверцу сейфа. Перед глазами стоят неровные подписи на пергаментах… трясущийся Малфой, баюкающий изувеченную руку… бесформенное окровавленное нечто рядом с ним: множественные переломы, травмы внутренних органов – Антонин Долохов получил за всё сразу: и за Отдел Тайн, и за Фабиана Прюэтта… Моуди удалось оттащить Шеклболта только под угрозой обездвиживания. Где-то неподалёку басит Скримджер, слышится шелест служебных записок и рычание Аластора. Несколько часов в Аврорате царит хаос – все пишут рапорты, отбиваются от сбежавшихся, как стая шакалов, журналистов, сдают на проверку палочки. Шеклболт механически выполняет привычные действия. Он будто онемел, оглох и ослеп: не замечает потрясённых лиц заглядывающих к нему коллег, настойчивого шёпота Моуди, того, как старик, зыркая по сторонам волшебным глазом, торопливо прикладывается к маленькой булькающей фляжке… Чувств нет – вообще. Только странное, расплывчатое ощущение нереальности происходящего.
- Кингсли! Кинг! Да очнись ты наконец!
Шеклболт поднимает голову. В лицо ему напряжённо смотрит усталая Джонс.
- Думала, ты отключился. Слушай, Кинг, иди домой – ты сам на себя не похож. Давай, я скажу шефу, что тебе стало нехорошо – пусть даёт увольнительную.
Кингсли почти не понимает – о чём это она?. Он медленно встаёт, провожаемый странными, почти испуганными взглядами, проходит через весь зал к выходу. Лифт громко дребезжит, в атриуме толкотня и крики, ежесекундно вспыхивают зелёным пламенем многочисленные камины. Шеклболт ныряет в один из них и, уже не скрываясь, спокойно произносит: «Гриммаулд-плейс». Он сам не знает, что его тянет туда – теперь.
Опустевший дом встречает Кингсли мёртвой тишиной. Аврор идёт по коридору, останавливается перед сумасшедшим портретом. Занавески раздёрнуты, непривычно молчаливая Вальбурга пристально смотрит ему в глаза, потом – так и не сказав ни слова – поворачивается спиной. Шеклболт медленно поднимается в спальню Сириуса, окидывает взглядом маггловских красоток и мотоциклы на плакатах, потухший камин, неубранную постель… Среди ветхих простыней он видит сброшенную второпях домашнюю мантию Блэка, поднимает её, подносит к лицу. От ношеной ткани веет запахом табака и горьковатого пота – запахом Сириуса. Кингсли роняет мантию обратно, автоматически
Боже, боже... Как же все ужасно. И их разлад с побоем, и нелепая смерть Сириуса и глухое отчаяние Кингсли со срыванием "белых перчаток"... И Сириуса больше не будет. Скорблю вместе с Шеклболтом. Эх. Автор, вы так пишите, что сердце кровью обливается. Потрясающе. Спасибо вам и вашей бете.
Отправлено: 13.07.09 20:16. Заголовок: вот же блин http://..
вот же блин если бы Блэк не отправился на тот свет, сама бы его убила, честное слово! после всего этого мне верится что он и правда был сумасшедшим.. не совсем, но как-то так. жаль, что его больше нет... хорошего понемногу а какой Кингсли, а... как он Люциуса... (сердце кровью обливалось за чистокровные пальчики и шейку ) интересно, если бы не смерть Блэка поступил бы он так же? и Люпина очень жаль. он хоть и упоминается вскользь, а как же хорошо чувствуется глубина потери. вот же Блэк несносная скотина какая.. эгоист чёртов.. эх...
Отправлено: 14.07.09 22:48. Заголовок: Автор, Вам бы с таки..
Автор, Вам бы с таким талантом ориджиналы писать, а не юзать чужих героев:( Кажется, я должна сказать Вам спасибо - только сейчас, при прочтении я поняла - чем же мне все таки не нравится слеш. Мне он не нравится в первую очередь тем, что вся гамма человеческих чувств сведена к сексу, как в этом фике. Сириус, защищающий сына друга это намного выше, чем Сириус, мечтающий прибрать к рукам возможного любовника. Слеш не оставляет других вариантов прочтения ситуации кроме пошлых. Что, просто жить в одном доме уже нельзя, если не спишь друг с другом? Кстати, как Вы верно заметили, совращение несовершеннолетних это грязь. Это очень большая грязь. Но адюльтер в супружеской постели это тоже грязь. И тоже большая. Так зачем сознательно макать в это г... героев? К тому же чужих? В общем, Вы написали квинтэссенцию слеша. Возможно, это достижение.
Отправлено: 15.07.09 03:29. Заголовок: aksell Красота - в ..
aksell Красота - в глазах смотрящего, как вы, возможно, знаете. Грязь - тоже. А если вам кажется, что этот текст только про койку, мне вас прямо даже жаль
И - кстати - если вы не любите слэш, то что делаете в этом разделе и в этой теме? Знакомство с противником на его территории?
только сейчас, при прочтении я поняла - чем же мне все таки не нравится слеш. Мне он не нравится в первую очередь тем, что вся гамма человеческих чувств сведена к сексу, как в этом фике.
Мне он не нравится ровно по этой же причине, но только какое это отношение имеет к "Времени Сурта"? Тут как раз вся гамма человеческих чувств и представлена. А уж желание Сириуса защитить сына Джеймса и мучения от того, что не можешь - прописано буквально большими буквами. Ни на минуту у меня не возникла мысль, что Сириус отправился в Министерство, желая впечатлить потенциального любовника.
Да и отношения Кингсли с Сириусом - это не только секс и сорвало его не только потому, что его этого секса лишили. Там много чего намешано, вот только грязи, о которой вы с такми пафосом пишете, нет. Просто есть секс, а есть любовь. В том числе между лицами одного пола. "Время Сурту" - о любви. Как и "Квиддичная трилогия". Там, кстати, хорошо показано, как то, что начинается именно как чистый секс, превращается в самую настоящую любовь.
В общем, бывает такое - все, что вы написали, совершенно верно. Но в общем. А к творчеству Ребекки не имеет ни малейшего отношения.
Мне он не нравится ровно по этой же причине, но только какое это отношение имеет к "Времени Сурта"?
- думала, думала над вашими словами... Вот вы слэш не любите - но читаете. Так может, дело не в многострадальном слэше, а в таланте автора? и в тех целях, с которыми текст этот пишется? В противном случае - зачем заставлять себя читать то, что не нравится?..
Считаю, что лучше Ребекки никто пост-хогвартскую жизнь Драко не описал. Я ценю мелкие детали, которые делают мир реальным - это мой главный кинк. А в Квиддичной трилогии таких деталей (как маггловские башмаки на Лили Поттер-мл., которые мгновенно выцепляет глаз Драко или старый низзл Нарциссы) множество. И, понятно, психологическая убедительность и достоверность в сочетании с живыми образами тоже сильно привлекают. Ребекке хватило одного эпизода, чтобы "оживить" Скорпиуса, а в "Сурте" на Беллатрикс и вовсе оказалось достаточно абзаца. Хвалу Ребекке я могу петь долго, поскольку она мой любимый автор.
Почти с таким же удовольствием читаю "Горе побежденным". Потому что бесконечно усталый послевоенный Люциус, держащийся только на долге и страхе за сына, у htpp получился на редкость убедительно. И тоже благодаря деталям: Люциус, обучающий Гермиону правилам хорошего тона, или узнающий, что Драко в последний момент сняли с конвейера - именно чистокровный маг до мозга костей. Но все-таки почти: на мой взгляд, в этом произведении (как и в "После седьмой") можно было бы обойтись и без романа с Долоховым - дружбы и желания помочь сыну старого друга хватило бы с избытком. Как в "Базе" - без МФ/ДМ, и по той же причине. А вот при чтении Ребекки мысли о том, что можно было бы обойтись и без слэша, у меня не возникло ни разу.
Поэтому слэш мне нравится, когда отвечает моим требованиям к хорошей прозе. Лучше бы, конечно, гет, но с женскими персонажами у Роулинг слабовато, это факт, а написать убедительно НЖП могут единицы действительно талантливых авторов. В общем, хороший слэш лучше, чем "Гермиона сильно изменилась за лето":)
Отправлено: 15.07.09 06:58. Заголовок: Angel H http://sta..
Angel H Вам огромное спасибо - и за то, что читали, и за то, что комментировали. И за то, что очень точно поняли состояние Кинга. А за благодарность бете - отдельное)) Продолжение пишется)) MARiKa Спасибо большое))) Не совсем поняла только, в чём заключается эгоизм Сириуса. Разъясните аффтору, если можно, пожалуйста. А Малфою надо было свою чистокровную шейку не пихать в лордово ярмо, а пальчики не марать в чужой крови, сорри за пафос))) Но это моё имхо, разумеется)) Кингсли сорвался из-за смерти Блэка. Это первый и последний раз, когда он применил к последственному силовые методы. И спасибо, что заметили Люпина)) Альминя Спасибо большое! Я постараюсь не тянуть)) aksell О своём "таланте" я лучше умолчу, ОК? Я по делу)) Маграт Вам, собственно, уже ответила, но всё-таки отмечу, что, ежели вы читаете слэшный текст для того, чтобы утвердиться в своей ненависти к этому жанру - другого трудно было ожидать.
И если вы сводите всё то, что было между героями чисто к траху - это тоже Ваше право. Может, просто поглубже копнуть не хотите?
А о том, чтобы видеть в тех же сексуальных отношениях исключительно грязь... но об этом я всё-таки умолчу, чтобы не переодить на личности))
цитата:
Слеш не оставляет других вариантов прочтения ситуации кроме пошлых.
А это, простите, смотря, как читать))
цитата:
Что, просто жить в одном доме уже нельзя, если не спишь друг с другом?
Можно))
цитата:
Но адюльтер в супружеской постели это тоже грязь. И тоже большая.
Адьюльтер в супружеской постели здесь видела Молли. На самом деле, отношения между этими тремя были... несколько сложнее)) Впрочем, боюсь, Вам это не объяснить. А вот мне не надо объяснять, что такое хорошо, и что такое плохо - и по поводу малолетних, и по поводу адьюльтеров. Я, знаете ли, большая девочка, и без Вашего морализаторства (ничем, кстати, не оправданного) превосходно обойдусь.
цитата:
В общем, Вы написали квинтэссенцию слеша. Возможно, это достижение.
Повторюсь - если вы видите в слэше только то, что хотите увидеть - а именно грязь и макание в г... - по-другому Вы любой слэшный текст читать будете. Так может, тогда просто не надо лезть сюда? Ворнинги проставлены, жанр обозначен, рейтинг указан - это так, на всякий случай. И знаете... я Вам тоже в какой-то степени благодарна. Вы в очередной раз показали мне то, за что я не люблю антислэшеров. За однобокость мышления. Маграт
цитата:
Красота - в глазах смотрящего, как вы, возможно, знаете. Грязь - тоже.
Спасибо, дорогая. Я хотела выразиться грубее)))) ППКС по всем пунктам. ivanna Спасибо. Но всё-таки - бедный слэш(((((((((((((((((((
Отправлено: 15.07.09 09:10. Заголовок: Rebecca тебе просто ..
Rebecca тебе просто везет на забредающих в темки анислешеров, чем-то ты все-таки их несомненно привлекаешь)) хороший твой ответ, достойный и... приличный вполне))
Отправлено: 15.07.09 12:19. Заголовок: Потрясающе! Как всег..
Потрясающе! Как всегда всю душу вывернули и вернули обратно, но сильно измененную. Да скажи мне кто, что я буду ТАК переживать за нигера Шеклболта, который едва заметно промелькнул, как в книге, так и в фильме, я бы даже хмыкать не стала. А как прописан Сириус! Сириус-катализатор: ведь именно на его фоне раскрываются все остальные персонажи! Потрясающе!
elenmt Спасибо большое! рада, что понравилось. Laser Shot Ничего, друг, мы привычные Я сдерживалась, как могла Посетитель форума Большое спасибо! Если мне удалось сделать Кинга не просто "едва заметно промелькнувшим" - я очень рада. И насчёт Сириуса согласна)) Ещё раз спасибо за то, что читаете и комментируете.
Отправлено: 15.07.09 22:32. Заголовок: Маграт пишет: И - к..
Маграт пишет:
цитата:
И - кстати - если вы не любите слэш, то что делаете в этом разделе и в этой теме?
Мне было сложно определить свое к нему отношение:) Кстати, это мое право- читать и высказывать свою точку зрения:))). В любой теме. ivanna пишет:
цитата:
В общем, бывает такое - все, что вы написали, совершенно верно. Но в общем. А к творчеству Ребекки не имеет ни малейшего отношения.
То есть я взяла это с потолка, долго мучилась не зная, куда это приткнуть и наконец нашла этот фик?:)))))))))) Rebecca пишет:
цитата:
Маграт Вам, собственно, уже ответила, но всё-таки отмечу, что, ежели вы читаете слэшный текст для того, чтобы утвердиться в своей ненависти к этому жанру - другого трудно было ожидать.
Минуточку. Откуда Вы взяли ненависть? Я слеш читала и читала много, предпочитаю правда ориджиналы. Это Ваша сознательная позиция - "меня критикуют, значит это слешененавистник"???? Rebecca пишет:
цитата:
И если вы сводите всё то, что было между героями чисто к траху - это тоже Ваше право. Может, просто поглубже копнуть не хотите?
Еще раз минутку. Я читаю то, что написали Вы. И вижу то, что хотите показать Вы. Таки покажите, что не все было так просто и однозначно. Я при всем своем немаленьком желании не могу найти этого в тексте. Rebecca пишет:
цитата:
А о том, чтобы видеть в тех же сексуальных отношениях исключительно грязь... но об этом я всё-таки умолчу, чтобы не переодить на личности))
Rebecca пишет:
цитата:
Впрочем, боюсь, Вам это не объяснить.
Ну вот Вы на них и перешли. Мне уже тоже можно? Я понимаю, что очень обидно, когда критикуют. Но большие девочки от маленьких тем и отличаются, что не встают сразу в позу "сам дурак". Кстати, насчет слеша, отношения к сексу и т.д. и т.п - я могу не сходя с места назвать пять любимых слешных фиков и пару гетных, все - высокорейтинговые. ivanna пишет:
цитата:
"Квиддичная трилогия". Там, кстати, хорошо показано, как то, что начинается именно как чистый секс, превращается в самую настоящую любовь.
Угу. К сожалению,"Квиддичную трилогию" окончательно угробила последняя часть. После великолепной первой части и симпатичной второй читать про суровые мужские муки родов было очень забавно:))
Минуточку. Откуда Вы взяли ненависть? Я слеш читала и читала много, предпочитаю правда ориджиналы. Это Ваша сознательная позиция - "меня критикуют, значит это слешененавистник"????
*пожав плечами* Да из ваших же отзывов на слэшные тексты, которые попались мне на глаза. Везде одно и тоже "Зачем здесь слэш и слэшем всё испорчено". И то, что Вы написали - это не критика. Критика - это претензии к стилю, претензии к логике событий и обоснованию действий героев, это претензии к выписанности характеров и качеству рейтинговых сцен, это, наконец, банальное "кормите Обоснуя")) А у Вас всё просто:слэш - дрянь, а ваш фик этой дряни квинтэссенция. Пишите лучше ориджиналы, не макайте в дерьмо героев Роулинг. И что это, как ни банальнейший выплеск неприязни к самому жанру? Помимо этого "критиковать" с неизвестно откуда взявшейся позиции морального превосходства, и, с видом непогрешимого судии объяснять мне, что есть хорошо, а что есть плохо - это тоже о многом говорит))
цитата:
Еще раз минутку. Я читаю то, что написали Вы. И вижу то, что хотите показать Вы. Таки покажите, что не все было так просто и однозначно.
Пардон, я Вам что-то должна? Вы видите то, что хотите увидеть, и не более того)) Однако, у вас неслабое самомнение - считать себя истиной в последней инстанции. Вы уже заранее уверены, что именно ваша трактовка - однозначно верна. С какой стати я буду Вам доказывать обратное? Это, судя по Вашему тону, совершенно неблагодарное занятие.
цитата:
Я при всем своем немаленьком желании не могу найти этого в тексте.
Потому что Вы совсем другое ищите)) Так, может, не стоит так мучиться, и пойти себе с богом?
цитата:
Я понимаю, что очень обидно, когда критикуют. Но большие девочки от маленьких тем и отличаются, что не встают сразу в позу "сам дурак".
Выше я сказала насчёт того,что Вы называете критикой))) А по поводу "сам дурак", простите - вы меня упрекали не в скудоумии, а всего лишь в отсутствии морали - так, слегонца))) А я вам чётко разъяснила, что, судя по Вашему стилю общения, Вы действительно не поймёте ничего - птому что заранее составили обо всём итоговое мнение)) И что же поделать, если Вы действительно видите только то, что Вам хочется?
цитата:
Угу. К сожалению,"Квиддичную трилогию" окончательно угробила последняя часть. После великолепной первой части и симпатичной второй читать про суровые мужские муки родов было очень забавно:))
Отправлено: 15.07.09 23:32. Заголовок: У каждого из нас сво..
У каждого из нас своё право писать, читать и комментировать фики так, как угодно читающему-пишущему-комментирующему.
Я никогда бы не подумала, что рассказ, одним из главных героев которого является Кингсли Шеклболт, произведет на меня такое неизгладимое впечатление. Фактически из ничего, из упоминания в "трех" фразах канона искусством автора был создан образ, в который не поверить невозможно. Кингсли живой и дышащий, настоящий, в нем есть сердце и душа, кровь и плоть, прошлое, настоящее и будущее. Сам рассказ проникновенный, сильный, трогающий до глубины души. Это невероятная вещь. И я знаю, что множество фиков забуду, а вот этот текст останется в моей памяти, как настоящее и живое.
«...вспоминать – больно, забыть… невозможно...»
Каждый читает в меру себя.
Жаль лишь, что иногда "мера себя" показывает читателя с не лучшей стороны. Очень мягко сказано.
Отправлено: 18.07.09 01:37. Заголовок: Rebecca очень сильны..
Rebecca очень сильный и цельный текст. Я чисто интеллектуально понимаю точку зрения антислэшеров, но почему такую реакцию вызвал именно ваш фик... В нём нет слэшных штампов и роялей в кустах. Отхода от канонно-фанноных образов героев. Может быть, просто принадлежностью к "этому отвратительному явлению"?
Людям трудно смириться с тем, что их точку зрения не разделяют. А тем более те, кто пишет так зашибенно, как вы.
Отправлено: 29.07.09 18:17. Заголовок: О-ох! Конец первой ч..
О-ох! Конец первой части был обозначен, но давноооо! А где вторая? Она будет здесь же, продолжением, или будет открыта новая тема под другим названием? И самое главное, когда? Нет-нет, я не тороплю, я только хочу знать, когда примерно и где читать?
Ну, это естественно совершенно. Rin113 Большое спасибо! За отсутствие роялей в кустах - вдвойне))) Посетитель форума Всё будет здесь же и новая глава буквально сейчас))) Но выкладка будет медленнее, увы(((
Отправлено: 30.07.09 19:35. Заголовок: Часть вторая. Гарри...
[align:center]Часть вторая. Гарри.[/align]
Глава 1.
…В учебной комнате полутемно – освещение притушено, чтобы экзаменующимся было труднее ориентироваться. Кингсли неслышно выступает из-за дымовой завесы и, ухмыляясь, смотрит в обтянутую алой курсантской мантией спину.
- Эй! Obscura!
- Ой, бл… Stupefy! Stupefy! Stupefy!
- Стоп! Закончили. Finite Incantatem.
Шеклболт, припавший к полу, чтобы не попасть под брошенные широким веером Обездвиживающие, снимает со спарринг-партнёра Затмевающее взгляд заклинание и смеётся, глядя, как тот обиженно хлопает глазами. Потом поднимается, отряхивая мантию, взмахом палочки разгоняет остатки наколдованного дыма. Он одобрительно смотрит на тяжело дышащего Поттера.
- Молодец. Всё равно молодец. Понял, где твоя ошибка?
- Понял, - парень сосредоточенно хмурится. - Надо было аппарировать в угол, чтоб ты не смог подобраться с тыла.
- Именно. Устал?
- Нет!
- Ну-ну. Давай тогда боггарта и будем считать, что зачёт ты сдал. Готов? – Шеклболт, не желая давать курсанту времени собраться, направляет палочку на здоровенный шкаф. Гарри Поттер широко, самоуверенно улыбается, глядя на дубовые дверцы. Кингсли тихонько хмыкает.
- Поехали. Alohomora!
Дверцы с громким скрипом распахиваются. А дальше… дальше начинается кошмар.
…Мужская фигура, легко скользящая по мраморному полу, знакома и незнакома одновременно – взгляд Кингсли не в состоянии охватить картину целиком, он фиксирует только мелкие детали – лоснящийся блеск чёрных волос без единой седой прядки… смуглая гладкость молодой кожи… распахнутый ворот клетчатой маггловской рубашки… Кровь ударяет в голову Шеклболта с такой силой, что, затылок, кажется, взрывается, а потом горячая волна отливает прочь, заполняя остановившееся сердце кипящей смолой. Не таким он запомнил погибшего любовника… и в заледеневшем мозгу стрелой проносится мысль: а ведь Гарри Поттеру тоже неоткуда знать, что когда-то его крёстный выглядел именно так.
- …как дела? Всё дрочишь по ночам, пялясь на мою колдографию?
Шеклболт, остолбенев, смотрит, как ухмыляющийся боггарт в обличье Сириуса Блэка медленно подступает к перепуганному Поттеру. Парень смотрит на призрак крёстного дикими глазами и пятится назад. Когда же существо произносит вторую фразу – ошалевший Кингсли даже не может разобрать, что оно сказало, улавливает только нечто вроде «рыжая стерва» – курсант роняет палочку и, споткнувшись на ровном месте, падает на пол. Глухой шлепок его задницы о мрамор выводит Шеклболта из оцепенения. Стиснув челюсти, он бросается наперерез знакомой фигуре – высокий черноволосый красавец мгновенно оборачивается к новому врагу, щурит серые глаза, издевательски хмыкает… и в тот же момент преображается в милашку Прю Тейлор. Много лет назад Роза Шеклболт страстно желала, чтобы сын женился на этой здоровенной девице, частенько приглашала её в дом, и образ Прю, разодетой в роскошную подвенечную мантию, стал для Кингсли одним из самых ярких ночных кошмаров.
Сконцентрировавшись, Шеклболт рявкает: «Expecto Patronum!!», и серебристая рысь набрасывается на боггарта, заставляя его дико завизжать и рассыпаться сотней мыльных пузырей. В комнате наступает звенящая тишина, в которой через несколько секунд раздаётся громкое всхлипывание, а потом – отчаянный, захлёбывающийся плач. Спаситель Магического мира рыдает, сидя на полу и уткнувшись лицом в худые колени. Кингсли на негнущихся ногах подходит к нему, неловко опускается рядом. Он кладёт ладонь на вздрагивающий растрёпанный затылок и обессиленно закрывает глаза.
Экзамен удался на славу, Мерлин меня раздери.
[align:center]* * * [/align]
…Кингсли не отрывает глаз от облезлой позолоты на дверцах шкафа и продолжает машинально поглаживать мокрую от пота шею. Потом осторожно убирает руку – нельзя, чтобы Поттер почувствовал, как она дрожит. Боггарт Избранного стал для Министра Магии большим, и, прямо скажем, неприятным сюрпризом: в ушах у Шеклболта до сих пор звенит, воротник мантии кажется чересчур узким. Н-да… Вот чего не ожидал. Он был до такой степени поражён увиденным, что даже решил выпустить Патронуса, не надеясь на обычный Ridikulus… Немного придя в себя, Кингсли быстрым движением накладывает на дверь Colloportus и мягко берёт Гарри за плечо.
- Всё, успокойся. Давай-ка вставай.
Плечо под его рукой вздрагивает, словно от боли. Мальчишка только сильнее зарывается лицом в колени, звук рыданий становится глуше и как-то… безнадёжней.
- Курсант Поттер! – резко говорит Шеклболт, поднявшись на ноги. - Встать, я сказал!
Гарри автоматически поднимает голову, всхлипывает по инерции и торопливо встаёт – за годы обучения умение подчиняться приказам вбивают в будущих авроров намертво. Растерянно оглядывается вокруг, видит упавшую палочку и торопливо хватает её. Взгляд не отрывается от пола – парень явно боится посмотреть Шеклболту в глаза. Кингсли внимательно следит за его дёргаными движениями – не хватало ещё истерики – но Поттер на удивление быстро берёт себя в руки: палочка исчезает в футляре, слёзы и сопли по-маггловски вытираются рукавом.
- Смирно!
Гарри вытягивается в струнку и прикусывает губы – чтобы не дрожали. Он смотрит мимо Шеклболта – на запертую заклинанием дверь. Кингсли подходит ближе.
- Вольно. – Он примеривается и накладывает на заплаканную физиономию курсанта Glamour. Гарри тихо шмыгает носом. Произносит хрипло: - Разрешите идти?
- Я вас не отпускал, курсант Поттер… Гарри. Ты успокоился?
Мальчик с явным трудом поднимает взгляд. Обычно ясные зелёные глаза кажутся мутными, а на лице большими буквами написано «да отстань уже наконец!».
- Да, Ки… господин Министр. Со мной всё в порядке, – говорит он уже официальным тоном. - Я могу быть свободен?
- Подожди. Ты не считаешь, что нам надо обсудить то, что здесь произошло?
Лоб и гладкие юношеские щёки заливает густая малиновая волна, шея почти сравнивается цветом с воротником курсантской формы. Поттер молчит, только глаза его мутнеют ещё больше, и внезапно Шеклболт понимает: эта муть – не что иное, как смесь страха и стыда. Он хмурится.
- Гарри. Всё это останется между нами. Я скажу аврору Джонс, что у тебя проблемы с боггартом, и требуются индивидуальные занятия. Она покажет, как справляться с такими вещами, а через неделю пойдёшь на переэкзаменовку. Всё получится, но… ты понимаешь, что подобные эпизоды нельзя оставлять без внимания? Поговори с целителем Норто…
- Нет! – неожиданно огрызается мальчишка. - Ни за что.
Шеклболт с трудом сдерживается, чтобы не сказать «Это не просьба, а приказ» – давить на Гарри сейчас совершенно неразумно. Он снимает Заглушку, убирает палочку в футляр и говорит, стараясь, чтобы голос звучал как можно спокойней и дружелюбней:
- Хорошо, оставим пока. И повторяю: всё это между нами. Ответь мне только на один вопрос – как я понимаю, у тебя впервые боггарт… такого рода?
Гарри передёргивается, будто от отвращения, и, после короткой паузы, нехотя отвечает:
- Да. - Каким был предыдущий? - Я их давно не видел. На тренировках не попадались как-то. Последним был… ну, - он мнётся, - Волдеморт, можно сказать. - Когда? - Ещё в первом семестре.
Так. Коммутация боггарта – это не шутки. Значит, за эти несколько месяцев произошло нечто, довольно сильно повлиявшее на психику мальчишки. Кингсли ловит обеспокоенный взгляд Поттера и мягко произносит: - Ясно. Что ж, можешь идти. С преподавателем я поговорю сам, а с аврором Джонс будешь заниматься дополнительно. И не расстраивайся из-за пересдачи – в конце концов, когда-то должно было не повезти. Верно? - Да, сэ… Кингсли. Спасибо.
Громко щёлкает дверная ручка, Поттер выходит из кабинета. Шеклболт направляется вслед за ним. В коридоре стоит шум – поттеровское отделение ждёт своего командира с экзамена. При виде министра все вытягиваются, салютуя ему палочками, и, дождавшись отмашки, кидаются к Гарри.
- Сдал, дружище? – рыжий Рональд Уизли хлопает приятеля по плечу. - Нет, - резко отвечает тот. Поворачивается и быстрым шагом направляется к лестнице.
В коридоре наступает растерянная тишина, на мгновение нарушаемая только чьим-то изумлённым «О, бля…». Поттер – один из лучших студентов своего курса, к тому же порядки в Школе строгие, и отделение знает: теперь всех пятерых подвергнут взысканию, и об увольнительных на следующие выходные можно забыть. Шеклболт ловит удивлённые и обиженные взгляды, спокойно улыбается и говорит:
- У курсанта Поттера был небольшой недочёт. Мелочь. Я думаю, вполне возможно оставить ситуацию без последствий для всего отделения в целом – так что можете не переживать, молодые люди, никого из присутствующих репрессии не коснутся. А мистер Поттер просто пойдёт на пересдачу. Можете быть свободны, джентльмены.
- Есть, сэр! Спасибо, сэр! – курсанты облегчённо выдыхают. Уизли хмуро смотрит на Министра и морщит лоб, но стоящий рядом высокий чернокожий парень дёргает его за рукав, и рыжий отводит взгляд. Кингсли прощается и направляется в кабинет ректора. Министр остро жалеет, что его ежемесячный визит в Школу совпал с экзаменом, и что он согласился на предложение Долиша – вспомнить старые денёчки и самолично принять практический зачёт у Избранного. Впрочем, оно и к лучшему… В кабинете Шеклболт спокойно лжёт бывшему коллеге, что просто-напросто решил немного подстегнуть мальчишку – ему это полезно, в конце концов, всеобщее обожание может испортить такой превосходный материал. Долиш понимающе кивает. Они сходятся на том, что Поттер получит пару нарядов вне очереди, а через две недели пойдёт на пересдачу на общих основаниях, и Кингсли ныряет в камин. Только оказавшись в собственном кабинете, он, наконец, расслабляется и почти падает в огромное кресло. В висках пульсирует кровь, а перед глазами стоит знакомое лицо – только лицо это значительно моложе, чем помнит Шеклболт.
У Кингсли нет ни одной колдографии Сириуса, даже из уголовного дела – оно было уничтожено. Четыре года Шеклболт видел Блэка только во сне: неясную, размытую фигуру, смуглую спину, длинные волосы. А в кошмарах – медленное колыхание ткани, скрывающей Арку. Самым гнусным сновидением было то, в котором завеса вдруг раскрывалась, и из-под призрачной вуали показывался орущий портрет Вальбурги… Каждый раз Шеклболт вскакивал с выпрыгивающим из груди сердцем, а потом долго стоял у окна, вглядываясь в ночную темень. И сейчас он вновь и вновь вспоминает лицо Сириуса, жадно пытаясь задержать в памяти блеск прищуренных глаз и упавшую на лоб прядь чёрных волос. Надо бы Думосбор… Хотя нет, чёрт возьми, не стоит до такой степени потакать собственным слабостям.
…Осторожный стук в дверь приходится как нельзя кстати – секретарь напоминает Министру, что через пятнадцать минут у него совещание с Главами Департаментов. Шеклболт погружается в работу почти с радостью. Пока вошедшие в кабинет рассаживаются вокруг стола, он вспоминает свои первые месяцы в этой должности – тяжёлые, мучительные, почти невыносимые. Будучи силовиком, а отнюдь не управленцем, Кингсли не мог с ходу постичь все тонкости политической игры, и хвала Мерлину, что он прислушивался к советам Персиваля Уизли – бывший зам покойного Скримджера, несмотря на свою молодость, был уже весьма грамотным политиком. Шеклболт назначил его старшим заместителем Министра и ни разу не пожалел об этом. Неоценимая помощь Персиваля помогла новоиспечённому министру блестяще справиться с первоочередными задачами – восстановить разрушенную экономику и не допустить раскола в обществе. Последнее оказалось, пожалуй, самым трудным – ненависть к бывшим Упивающимся была велика, но не стоило забывать, что многие и многие из них принадлежали к старинным магическим семьям, связанным родственными узами с богатейшими чародеями Европы. Разумеется, сподвижники Волдеморта отправились в Азкабан, а конфискованное имущество в значительной степени обогатило истощённую казну, но те, кто не принадлежал к ближайшему окружению Риддла, в первую же годовщину Победы попали под амнистию. Благодаря этой амнистии новый глава государства получил гарантированно верный электорат, чувствовавший себя обязанным Министру, который своим указом освободил их от ужасов тюремного заключения. Уизли же и помогал Кингсли формировать штат: младшего заместителя (на эту должность взяли одного из Паркинсонов, державшего во время войны нейтралитет), личную канцелярию, пресс-службу и службу безопасности… Время было тяжёлое. Следовало немедленно стабилизировать отношения с маггловским правительством, провести переговоры с гоблинами и восстановительные мероприятия в Гринготтсе, распределить приоритеты в послевоенной работе Аврората, выделить бюджетные средства на финансирование Мунго, утвердить новую образовательную программу в Хогвартсе… Шеклболт спал в лучшем случае два-три часа в сутки и жил на тонизирующих зельях. Но он быстро учился и много думал. За два года, что прошли со дня инаугурации, все эти думы свелись в короткий принцип: управлять надо не страной, а теми, кто её населяет – будь то маг, гоблин или призрак. Все эти существа непохожи друг на друга, у каждого есть свои слабости и желания, и если ты хочешь, чтобы запущенный тобой механизм работал без перебоев – надо всё это учитывать. Ты должен понимать своих подчинённых – особенно тех, кто и сам руководит, а значит, умеет и принуждать, и защищаться, – а они должны понимать, чего ты от них хочешь, и действовать сообразно твоим указаниям. Шеклболту очень пригодилось аврорское прошлое: он виртуозно владел навыками давления – и мягкого, и жёсткого, а самое главное – понимал, к кому и как его применить. И теперь Главы Департаментов (тоже назначенные лично Кингсли: постепенно он сменил всю команду, не желая, чтобы на руководящих должностях оставались те, кто работал в Министерстве Риддла) уже давно привыкли, что Министр Шеклболт открывает рот только для того, чтобы сообщить решение и отдать приказ… и что ни решения его, ни приказы не обсуждаются.
Заседание проходит в спокойной рабочей обстановке. Как обычно, обсуждается текущее положение дел, принимаются отчёты по исполнению ранее поставленных задач и ставятся задачи новые… Через три часа Министр отпускает всех, кроме старшего заместителя – надо решить ещё несколько мелких вопросов: согласовать завтрашнее расписание, вместе рассмотреть предложенный Департаментом магического транспорта законопроект о лицензировании каминных сообщений (Кингсли не настроен его пропускать: чрезмерное ужесточение законов никого еще не доводило до добра, кроме того, таким образом пришлось бы выдавать лицензию едва ли не каждому домовладельцу. Однако отказ должен быть мотивирован, причем подробно и квалифицированно), подписать несколько посланий, в том числе и пару международных... Похоже, придется задержаться.
[align:center]* * *[/align]
Свободного времени нет совершенно, и приходится заниматься делами Поттера в ущерб собственному отдыху. Поздним вечером Шеклболт вызывает Гестию Джонс – четыре года назад именно она оказалась единственным человеком, которому он, в порыве искренности, спровоцированном изрядной порцией огневиски, рассказал о своей связи с Сириусом. Кингсли знал, что сказанное им не уйдёт дальше, и ему просто надо было с кем-то поговорить… Вот и сейчас Гес слушает его, хмуро кивая, и в конце концов даёт обещание позаниматься с Поттером. Через несколько дней Шеклболт вновь посещает Долиша – якобы для того, чтобы обсудить финансирование Школы. После часового разговора о питании, покупке новых учебных пособий и общей успеваемости курсантов ему удаётся навести разговор на Гарри. Ректор доволен им – хороший парень, внимательный, ни капли заносчивости, возможно, несколько порывист и впечатлителен, но это со временем пройдёт. Долиш не замечал, чтобы у Избранного были какие-то проблемы, а на вопрос – не враждует ли Поттер с кем-нибудь из соучеников, недоумённо поднимает брови: в учебном заведении такого рода любые ссоры моментально становятся известны кураторам, и – нет, ничего подобного не возникало. Поттер совершенно ровно и дружелюбно относится ко всем курсантам, выделяет, пожалуй, только Рональда Уизли, но это и понятно – дружба детских лет, военное прошлое…. Шеклболт не узнаёт ничего нового. А поздним вечером прямо в его служебной квартире появляется измотанная и злая как пикси Гестия.
- Налей-ка выпить, - говорит она вместо приветствия и валится на диван, пачкая каминным пеплом светлую кожу обивки.
Кингсли открывает бар и достаёт бутылку огневиски – вкусы у Джонс консервативные, несмотря на повальное послевоенное увлечение магов маггловским алкоголем. Гестия ловит подплывший стакан, отхлёбывает золотисто-рыжую жидкость и заявляет:
- Это… это просто какой-то пиздец, Кинг. Всё куда хуже, чем ты думаешь.
- Что такое? – спрашивает Шеклболт, чувствуя, как в груди поднимается холодная волна напряжения.
- Помнишь, ещё до войны ты просил меня поработать с женой Артура Уизли? Ну, когда у неё были проблемы с боггартом?
- Да, - медленно отвечает Кингсли, - припоминаю…
- Так вот, ситуации зеркалит – один в один. Там всё осложнялось чувством собственной вины – потому Ridikulus и не срабатывал. А сейчас я вижу то же самое у Поттера. Пыталась вытянуть из него воспоминание, провоцирующее коммутацию – бесполезно, он закрывается наглухо, раз за разом выкидывает меня обратно. Кажется, раньше у него были проблемы с окклюменцией?
- Были. Но Долиш говорил, что на первом курсе он посещал факультатив.
- Ну, в любом случае, теперь этих проблем нет. Возможно, у меня слабоват уровень, и кто-то посильнее мог бы справится с этим… не хочешь сам попробовать?
- Гестия, у меня нет возможности заниматься с ним лично – иначе, как ты понимаешь, я бы к тебе не обратился.
- Благодарю за доверие, Министр, - хмыкает Джонс, движением палочки левитируя опустевший стакан на стол. - В любом случае, я сделала всё, что могла. Подмена воспоминания невозможна – пока мы не выяснили, что, Мерлин раздери, надо подменять. Дальше либо сам, либо обращайся к кому-то ещё – от меня здесь толку мало.
- Я понял. В любом случае, Гес, спасибо тебе.
- Да было бы за что. Хотя… одну вещь мне всё-таки удалось вытащить.
- Что именно? – Холод в груди разрастается в ледяной вихрь.
- Он тебе говорил, каким был прежний боггарт?
- Говорил. Волдеморт.
- Соврал. Прежним был какой-то гомункул – отвратное зрелище, доложу я тебе. А до него – ты удивишься – труп Северуса Снейпа. Весь в кровище, а горло будто оборотень перегрыз.
- Действительно – пиздец, - произносит Кингсли после тяжёлой паузы.
- Вот именно.
[align:center]* * *[/align]
…В следующую субботу, с трудом выкроив «окно» в своём ежедневном расписании, Шеклболт связывается с Норой – якобы для того, чтобы поторопить начальника Отдела по борьбе с незаконным использованием маггловских артефактов, который в очередной раз задерживает полугодовой анализ. Всё в этом мире меняется, но не безалаберность Артура. Когда голова Министра появляется в камине, на кухне происходит маленький катаклизм: Рональд вскакивает и роняет стул, Молли, надрываясь в окно, зовёт мужа, и только молодая миссис Уизли спокойно улыбается и предлагает Кингсли зайти к ним выпить чайку. Шеклболту того и надо – через десять минут он уже сидит у стола, на котором красуются весьма аляповатый сервиз и множество вазочек с кулинарными шедеврами хозяйки. Принарядившаяся в новенькую бархатную мантию Молли, сияя, потчует его ореховым пудингом и тикейками. Кингсли обращает внимание на суетящуюся у плиты маленькую морщинистую домовуху – кажется, одну из конфискованных у Буллстроудов – и вдруг понимает, что в Норе стало значительно чище. Он усмехается, прихлёбывая ароматный чай. Потом говорит, что рабочие моменты можно обсудить после чаепития (на лице Артура мелькает явственное облегчение), интересуется здоровьем детей и тут же получает от Молли подробный отчёт: Перси – умница, она прямо им гордится, у Билли всё хорошо, они с супругой ждут второго, Чарли недавно прислал письмо, Джордж уже почти оправился от военной травмы… Миссис Уизли громогласно сожалеет, что совсем не видит дочку: тренер «Холлихэдских Гарпий» – просто зверь, у девочки абсолютно не остаётся времени на личную жизнь. При словах «личная жизнь» она так многозначительно округляет глаза, что её невестка идёт красными пятнами, а сын тихонько хрюкает в чашку. Кингсли доброжелательно интересуется у Рональда, как ему нравится в Школе, и получает в ответ заученное «Всё отлично, это была моя давняя мечта». Молли сетует, что дети выросли, раньше в доме вечно царила весёлая кутерьма, а вот теперь так тоскливо, даже и Ронни появляется только по выходным… Воспользовавшись наступившей паузой, Кингсли спрашивает:
- А Гарри сегодня отрабатывает взыскание?
- Кстати, Кингсли, это ужасно! – оживляется супруга Артура. – Ну разве нельзя было не придираться к мальчику, подумаешь, какой-то там недочёт, он бы всё наверстал…
- Прошу прощения, - Гермиона Уизли отставляет чашку и встаёт из-за стола, - я вас оставлю ненадолго.
Она выходит за дверь. Шеклболт провожает девушку взглядом и спокойно отвечает: - Молли, ты же понимаешь, что выделять Гарри среди остальных курсантов было бы неправильно. В первую очередь это не понравится ему самому. Думаю, что он решит свои проблемы, и в следующую субботу вернётся к вам целым и невредимым.
- Да если бы, - Молли устало машет рукой, - он сейчас редко у нас появляется. Все выходные торчит у себя на Гриммаулд… Ты, кстати, поговорил бы с ним – мне это не нравится, что за причуды – сидеть в этом кошмарном доме, будто ему и пойти некуда.
Так. А вот это новость. До поступления в Школу Поттер некоторое время прожил в Норе, и газеты наперебой вопили о том, как счастлив, должно быть, Избранный, воссоединившись под одним кровом с семьёй лучшего друга и избранницы сердца. Никто не говорил Кингсли, что Гарри переехал в оставшийся ему по наследству дом Сириуса. С этим вообще должна была возникнуть проблема: родовое имущество неотчуждаемо, и претендовать на него могла кровная родня – Нарцисса Малфой и та же Молли, но уж никак не крёстный сын последнего Блэка. Шеклболт понимает: раз дом признал Поттера, тут должен был быть задействован очень серьёзный ритуал – вплоть до тайного усыновления. Никаких документов не осталось, но поведение Кричера и то, что Поттер беспрепятственно проникал в дом, свидетельствовало: наследство передано по всем правилам. Однако переезд Гарри на Гриммаулд-плейс нигде в прессе не освещался…
- Вы не думайте, сэр, мы не ссорились, - вступает в разговор Рональд, принявший молчание Министра за знак неодобрения, - он просто сказал, что хочет немного побыть в тишине…
- А у нас что, шумно, что ли? – раздражённо говорит Молли. - Нет, Кингсли, ты обязательно должен поговорить с Гарри. Он же нам как родной, понимаешь?
- Конечно, понимаю, - кивает Шеклболт, - но не забывай, Поттер – взрослый, совершеннолетний маг, и я не думаю, что вправе как-то влиять на его решение… Увы, мне пора, и спасибо за гостеприимство, Молли. Артур, на два слова. Рон – всего хорошего.
Коротко поговорив и распрощавшись с Артуром, Кингсли выходит на крыльцо – он сказал Уизли, что хочет хоть пару минут прогуляться по лугу. На самом же деле Шеклболту надо поговорить с женой Рональда – острый ум этой ещё совсем юной ведьмы ему хорошо известен, так же, как и её доверительные отношения с Поттером. Наверняка она сможет сообщить что-то важное. Кингсли захлопывает входную дверь и спускается с крыльца.
…Гермиону Уизли Шеклболт обнаруживает в огороде. Она сидит на перевёрнутом проржавевшем котле в тени огромного вяза, ковыряя носком туфли рыхлую землю, истыканную зелёными стрелками морковных ростков. Под ботинком Шеклболта громко чавкает полуистлевший обрывок детского резинового мячика, и девушка оборачивается, слегка вздрогнув – в правой руке её Кингсли успевает заметить сигарету. Н-да. Видимо, враждебность Молли к «маггловской отраве» осталась прежней. Он подходит ближе, улыбается.
- Миссис Уизли…
- Просто Гермиона, Министр. Полагаю, у вас есть ко мне вопросы? – бывшая мисс Грейнджер сразу берёт тестрала за холку.
- Да, вы всё понимаете правильно. Должен ли я сказать, что о нашем разговоре не следует знать никому, даже вашему мужу?
- Разумеется, никому... Вы хотите поговорить о Гарри?
- Именно, Гермиона. Скажите, в последнее время с ним не происходило ничего непривычного?
Девушка хмыкает и, уже не стесняясь, затягивается сигаретой.
- А с ним всегда происходит... непривычное… но я поняла, что вы имеете ввиду. Нет. Нет, пожалуй. Он такой же, как всегда.
- А этот переезд?
Гермиона вскидывает на Кингсли карие глаза – серьёзные, грустные.
- Знаете… я его понимаю. У Гарри никогда не было своего дома. Сначала Дурсли, Хогвартс, бывшая комната Рона, теперь – казарма. Мне кажется, он устал от всеобщего внимания. Так что переезд – это закономерно, сэр.
- Ясно, - задумчиво говорит Шеклболт. - Скажите, Гермиона, а как он обычно проводит свободное время?
- Да в основном с нами – со мной, Роном и Джинни, конечно. Вас интересует что-то конкретное?
- Да. Последние месяцы – чем вы занимались по выходным?
- Сэр, с Гарри что-то случилось? – спрашивает Гермиона после краткой паузы, заполненной шуршанием листьев.
- Сейчас не могу ничего сказать, - отвечает Кингсли, - но, вы понимаете, я как раз и озабочен тем, чтобы с ним ничего не случилось.
- Понимаю… Обычно мы сидим в Норе – болтаем, аппарируем к Джорджу в магазин, чаще – в маггловский Лондон. Гарри не особенно любит появляться среди магов открыто - его достали репортёры и желающие автографа идиоты. На квиддич ходим… Вот как-то так.
- Какие-либо эксцессы были?
- М-мм… пожалуй, нет.
- А подробнее?
- Серьёзных не было. Пару раз налетали на Скиттер, однажды столкнулись с пьяным Маркусом Флинтом…
Шеклболт припоминает – Флинт Маркус, во время войны был одним из охранников Волдеморта, получил три года Азкабана, через полтора попал под амнистию. Государственные должности ему занимать запрещено, но состояние Флинтов позволяет жить безбедно. Находится под надзором Аврората, сидит у себя в Северном Йоркшире, ни в чём противозаконном не замечен.
- И?
- Да ничего – он даже не успел к нам подойти, охранник кафе перехватил.
- Ясно. То есть – вы все выходные проводите вместе?
- Угу… Стойте, стойте… я ошиблась. В прошлом месяце одну субботу мы не виделись.
Кингсли мгновенно настораживается.
- Вот как? Не припомните, почему?
- Кажется, Гарри сказал, что у него дела. Мы не уточняли – какие.
- Так. А когда это было?
- В самом начале мая.
- Спасибо, Гермиона, вы мне очень помогли.
– Гарри… с ним всё будет в порядке, сэр?
– Надеюсь. Очень надеюсь, Гермиона.
[align:center]* * * [/align]
В понедельник среди утренней корреспонденции, проверенной секретарём на предмет посторонней магии, Шеклболт находит пергаментный свиток с красной авроратской печатью. Это отчёт за подписью Джонс – проверка фирм, изготовляющих порт-ключи. Интуиция не подвела Кингсли: пятого мая сего года Гарри Джеймс Поттер заказывал порт-ключ до Годриковой Лощины. Шеклболт чувствует – разгадка проблем Избранного кроется именно здесь. Итак, ему надо поговорить с Гарри, и чем скорее, тем лучше. Однако делать это в Школе немыслимо – слишком много лишних ушей, да и время будет ограничено. Кингсли задумчиво мнёт пергамент в пальцах – придётся отложить разговор до субботы, когда парень пойдёт в увольнительную. Министр испепеляет отчёт бывшей коллеги с помощью Incendio и погружается в дела, надеясь, что до конца недели с Поттером не случится никаких неприятностей, влипать в которые Гарри был мастером с детских лет.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 12
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
Добавки сейчас налью))) 
Более подробно будет попозже 
так там драбблов довольно много получилось)) развитие каждого в макси я точно не потяну)))))
если бы Блэк не отправился на тот свет, сама бы его убила, честное слово! после всего этого мне верится что он и правда был сумасшедшим.. не совсем, но как-то так. жаль, что его больше нет... хорошего понемногу 
Знакомство с противником на его территории? 
Вам огромное спасибо - и за то, что читали, и за то, что комментировали. И за то, что очень точно поняли состояние Кинга. А за благодарность бете - отдельное)) 
- участник сейчас на форуме
