Астрономическая башня

Сначала Северус чувствует его одеколон — тяжёлый, отдающий мускусом и гвоздикой.

Вообще-то Северус не любит сильные запахи, но этот ему нравится.

— Привет, Руди, — говорит он, не оборачиваясь.

— У тебя глаза на затылке?

Северус отходит от стола. Руди стоит, прислонившись плечом к косяку, и улыбается.

— К Командору нельзя. Он отдыхает.

— Я не к нему. Я к тебе.

Руди отлепляется от притолоки, запирает за собой дверь.

— Чего тебе надо? — Северус делает вид, что недоволен, но глаза у него блестят.

— А как ты думаешь? — Руди кладет руки ему на плечи, прижимается бедром к бедру.

— С ума сошёл? — шепчет Северус. — Не здесь же. Увидят.

Он оглядывается. Снотворное должно было подействовать, и Командор наверняка уже уснул.

— А мы по-быстрому.

Руди упирается подбородком в плечо Северусу, дышит ему в ухо, лукаво заглядывает в глаза.

— Тебе же хочется?

— Иди к чёрту.

Ладонь Руди проскальзывает под мантию Северуса.

— Хо-очется, — тянет он.

Северус фыркает. Пряди волос Руди щекочут ему шею.

— Ладно, — он слегка раздвигает ноги и удовлетворенно выдыхает. — Только тихо. Сон у него чуткий.

— Как скажешь, — шелестит Руди, подталкивая его к кушетке, застеленной сиротской простынкой. — Северус… ммм… так хорошо?

— Да хорошо, хорошо, — ворчит Северус. — Начинай уже.

Он отстраняется, расстёгивая мантию. Когда он приступает к пуговицам на сюртуке, Руди толкает его на кушетку и берется за дело сам.

— Какой ты бледный, — он проводит раскрытой ладонью по обнажённому животу Северуса. — Такой бледный… и такой горячий.

— Хватит болтать, — Северус ловко расстегивает ширинку форменных брюк.

Руди выгибается и тяжело дышит.

— Постой, — говорит он Северусу, и тот выпускает его член. — Штаны сними.

— Давай я повернусь.

— Нет, я хочу тебя видеть. Твоё лицо.

— Эстет, — тихо фыркает Северус. — Отвернись, а то не встанет.

— Дурак. У меня уже… меня твой нос заводит.

— И кто из нас дурак?

Руди нагибается и стаскивает с Северуса брюки, бросает их на пол. Его собственные болтаются на щиколотках. Северус отводит колено в сторону, делает приглашающий жест.

Они выглядят непристойнее непристойного, и знают это, и это заводит их ещё сильнее, а в соседней комнате спит Командор, и от этого возбуждение становится непереносимым.

Руди нервно смеётся. Северус зажимает ему рот.

— Тшш. Разбудишь.

Руди мотает головой, целует ладонь Северуса и входит наконец. Оба выдыхают и замирают на мгновение, равное удару сердца, а потом начинают двигаться. Чтобы не кричать, Северус прикусывает губу. Руди цепляется за его плечи, вонзая ногти в плоть при каждом толчке. Его взгляд становится отрешённым, словно он совершает некое сакральное действо.

Северус цепляется за край кушетки и шепчет:

— Не делай такое лицо. Это просто трах.

— Божественный трах, — поправляет его Руди и снова смеётся — горловым, задыхающимся смехом.

Он снимает руку с плеча — царапины слегка пощипывает, когда на них попадает пот — убирает прядь, прилипшую к щеке Северуса. Северус ловит его ладонь и кладет её на свой член.

— Подрочить тебе? — шепчет Руди.

Северус молча кивает и закрывает глаза, чтобы сосредоточиться на ощущениях: толчки члена в тугом канале, пальцы, движения которых дарят невероятное, неописуемое блаженство, запах: тяжёлый сладкий аромат одеколона, пряная нота гвоздики, горьковатый запах пота и солёный, как морская вода, спермы…

Руди стонет, и Северус, распахнув глаза, снова зажимает ему рот. Руди мотает головой, ослепнув от оргазма. Он толкается ещё раз, ещё, выскальзывает – действительно выскальзывает, потому что Северус весь мокрый изнутри, из него течет на эту саму простынку.

Руди опускается вниз и берёт в рот член Северуса. Одного прикосновения губ оказывается достаточно для разрядки, на Руди не выпускает его до тех пор, пока тот не становится мягким.

Северус с трудом выпрямляется, вытягивает затёкшие ноги.

— Что-то, — выдыхает Руди. — Это было что-то.

Из соседней комнаты доносится кашель и скрип кровати. Оба замирают, бессознательно вцепившись друг в друга. Кашель смолкает. Тишина.

— Всё, иди, — шепчет Северус.

Руди кивает. Они одеваются, прислушиваясь, не заскрипит ли кровать снова.

Северус шевелит губами, накладывая очищающие заклинания. Руди щиплет его за задницу и беззвучно смеётся.

Они на цыпочках выходят в коридор.

— Где ты будешь ночевать?

— Здесь, наверное.

— Чёрт, — Руди делает недовольную гримасу.

— Тебе что, не хватило?

— Куда там. Только раззадорился.

— Думай обо мне, когда будешь дрочить перед сном, — ухмыляется Северус.

Руди быстро и неловко целует его в щёку.

— Буду. Интересно, что бы он сделал, если бы застукал нас за этим делом?

Северус пожимает плечами с притворным равнодушием.

— Ничего.

Убил бы. Точно бы убил.

— До завтра, — Руди делает ручкой и уходит.

Походка у него слегка разболтанная, как будто ноги его не держат.

Северус возвращается в комнату.

— Северус!

Он вздрагивает. Потом берёт себя в руки. Быстро осматривает себя — не осталось ли следов на одежде. Нет, ничего, ни единой метки, за которую можно зацепиться.

Он ставит склянки с зельями на поднос и идет на зов.

***
Северус входит в комнату, и Томас впивается в него привычно подозрительным взглядом. Он только что открыл глаза. Ему кажется, что он слышал голоса, шёпот и смех, а потом — вздохи и звуки, с которыми член раздвигает влажную плоть, но он не уверен, не приснилось ли ему все это.

Томас испытующе смотрит на Северуса. Мрачное спокойное лицо. Сюртук застегнут на все пуговицы, до самого подбородка. И все же Томасу видится в его глазах томный блеск, который появляется только после хорошего траха, и его рот чуть припух.

Северус отмеряет в чашку зелье, сосредоточенно прикусывая нижнюю губу. Возможно, причина в ней, в этой его привычке?

Нет, Томаса не обманешь. Эта мягкость движений, эта расслабленность… и едва уловимый запах секса.

— Кто-то приходил?

— Рудольф Лестрэндж, — Северус вскидывает глаза и тут же прячет их снова. — Я сказал ему, что вы спите, и он ушёл.

Томас поднимается с постели и подходит к заставленному зельями столику.

— Северус, — ласково говорит он. — Поставь чашку. Посмотри на меня.

Чёрная бровь взлетает в недоумении.

— Скажи мне, среди моих людей ещё остался кто-нибудь, с кем ты не трахаешься?

На миг лицо Северуса застывает, затем на его скулах вспыхивают яркие пятна румянца.

— Я ни с кем не трахаюсь, — выплёвывает он. — Кроме вас.

Томас его не слушает.

— Оборотень, Руди… кто ещё?

— Как вы смеете!

Он так похож на отца… и в то же время совсем не похож. Томас смотрит на его губы. Северус позволяет их целовать каждому, кто попросит.

— Блядь! — Томас с размаху закатывает Северусу оплеуху.

Тот замирает в шоке. Его зрачки расширяются, и глаза становятся сплошь чёрными и пустыми. Не давая ему опомниться, Томас прижимает его к себе и начинает целовать.

— Отпустите меня! — рычит Северус, упираясь ладонями ему в грудь. — Не тронь меня, ты!

Он вырывается и отступает к окну. Руки скрещены на груди, словно щит.

— Стой! — приказывает Томас. — Смотри мне в глаза, Северус! Что у тебя с Лестрэнджем?

— Ничего, — злобно отвечает Северус. — Ни с ним, ни с кем другим.

Его щёки горят, и след от пощёчины почти не заметен. Томас впервые поднял на него руку.

Он тяжело опускается на постель и делает Северусу знак подойти. Тот неохотно повинуется. Его губы крепко сжаты, плечи вздёрнуты. Обиделся.

— Северус, — мягко тянет Томас. — Северус…

— Вы меня ударили, — холодно говорит мальчик.

Его мальчик. Только его.

— Прости. Иди сюда.

Северус строптиво фыркает, выдерживает секундную паузу. Потом опускается на колени, к ногам Томаса; тёмные ресницы, дрогнув, прикрывают глаза.

Томас гладит пятно на его щеке, кончиками пальцев касается сомкнутых губ, и они раскрываются.

— Иди… иди ко мне.

— Отвернитесь.

Северус терпеть не может, когда смотрят, как он раздевается, хотя в постели его застенчивость мигом проходит.

Томас отворачивается, пряча горькую улыбку. Стесняться своего тела… рядом с ним! Он невольно бросает взгляд на уродливую маску, отразившуюся в полированном боку кофейника на ночном столике. Во сне он видит свое лицо прежним. В то лицо было легко влюбиться… но Северус не любил его и тогда. Не любил, зато восхищался. А сейчас?

Северус ныряет в постель, вытягивается рядом. Недовольная морщина на переносице разглаживается – он устал и хочет спать. Но со сном ему придется подождать.

— Ты дверь запер?

Северус отрицательно качает головой. Томас тянется за палочкой и накладывает на дверь заклинание. Теперь никто сюда не войдёт.

Он обнимает Северуса. Кажется, тот все еще злится. Его глаза опущены. Томас касается его подбородка, заставляет поднять голову, но Северус уклоняется.

— Север! — Томас начинает сердиться.

Северус чуть слышно хмыкает. Поднимается, нависая над Томасом, стаскивает с него рубашку. Движения уверенны, он потерял былую робость, и его руки безошибочны в ласках.

— Повернись, — шепчет Томас ему на ухо.

Северус улыбается, жмурясь от щекотного прикосновения. Или по другой причине?
Томас не хочет выяснять.

После покушения они никогда не занимаются любовью лицом к лицу. Томас понимает, что если в миг оргазма увидит отвращение в глазах Северуса, это будет концом всему — он убьет мальчика. Возможно, и себя тоже.

Между лопатками кожа Северуса гладка, как шёлк; она пахнет травами и ещё чем-то сладким, непривычным. Худая спина прогибается, когда пальцы Томаса проходятся по позвоночнику, сверху вниз, и проскальзывают в ложбинку между ягодицами.

— Да-ах…

— Сердце мое, — шепчет Томас и, положив ладони на бедра Северуса, разводит их в стороны.

Северус запрокидывает голову. Томас кладёт руку ему на горло – гладко и горячо, и внутри тоже гладко и горячо, главное – не торопиться, не делать ему больно, ведь ты его ударил, а он такой злопамятный… ублюдок… лжец… ах, мой Северус! Томасу почти стыдно, что он так любит его, так его хочет, нуждается в нем так сильно. Почти — потому что сейчас он не может испытывать ничего, кроме наслаждения.

Северус не стонет, только выдыхает при каждом толчке и раздвигает ноги шире. Ему нравится. Томас прижимается лбом к влажному от пота плечу… и видит слабые, едва различимые, но, несомненно — царапины. Свежие царапины.

Чьи-то пальцы совсем недавно впивались в плечи Северуса, оставляя на них отметины ногтей. Пальцы человека, с которым можно трахаться, не отворачиваясь.

У Рудольфа Лестрэнджа гладкая смуглая кожа и красивый рот, созданный для поцелуев.

Томас разобьет эти губы в кровь, его перстень превратит их в месиво.

— Ах-х-х…

Северус кончает. Томас окунает пальцы в его сперму и слизывает её.

— Тебе хорошо?

— Да, да… ну же, я хочу…

Томас начинает двигаться быстрее.

Влажные волосы липнут к шее Северуса, метут по подушке.

Томасу хочется увидеть его лицо.

Обманщик. Распутник. Да, мальчик мой, да… Ты принадлежишь мне.

И Томас метит его, впиваясь в гладкое плечо, скрывая ненавистные царапины под отметинами своих зубов; Северус вскрикивает от наслаждения, а Томас низко рычит, заполняя его спермой.

Чуть позже, обнимая дремлющего Северуса, он шепчет ему на ухо:

— Север…

— Ммм? — тот слегка поворачивает голову.

— Сделаешь для меня кое-что?

— Хорошо, — бормочет Северус.

Его тело так привычно, так правильно лежит в объятиях Томаса, что легко забыть, до чего он похож на отца.

Он и есть отец.

Томас вздрагивает.

— Холодно, — соглашается Северус, и Томас натягивает одеяло на них обоих.

Завтра Томас вызовет Хмури и выдаст ему ордер на арест. Хмури не станет задавать вопросов и никого не предупредит. Пусть Рудольф посидит в Азкабане, остудит свой пыл. Только бы не выйти из себя, не сделать чего-нибудь непоправимого…

Проклятые отметины на плече Северуса так и стоят перед глазами.

Рабастан смирится с потерей. Ему придётся смириться.

Томас гладит руку Северуса, рисует пальцем кружок на тонкой коже пониже локтя.

— Север.

— Да?

— Я хочу, чтобы ты сделал себе татуировку.

Только мой.

~ fin ~

		ДОРОГИЕ ДРУЗЬЯ! ФОРУМ ОТКРЫТ ТОЛЬКО ДЛЯ СОВЕРШЕННОЛЕТНИХ ЗАРЕГИСТРИРОВАННЫХ ПОЛЬЗОВАТЕЛЕЙ. Чтобы зарегистрироваться, внимательно прочтите инструкцию в этой теме. Если вы уже зарегистрированы, то получить доступ к закрытым разделам можно в этой теме.