Астрономическая башня

Сова из Международного Почтового Отделения прилетала примерно раз в неделю. Билл сразу бросал недоеденный завтрак и убегал с пестрым конвертом наверх. Чарли это немного раздражало. Вся эта переписка, начавшаяся еще осенью, теперь занимала слишком много времени брата и, что самое противное, была только ЕГО делом. Делится подробностями так называемой «дружбы на расстоянии» Билл вовсе не собирался.
Сколько Чарли себя помнил, у них с Биллом все всегда было общее. Общая комната, общий шкаф для одежды (впрочем, четкого деления на «свои» и «чужие» вещи не наблюдалось), общий письменный стол и стеллаж с книгами. А еще одно на двоих обращение – «старшие». Иногда Чарли думал, что и настроение у них всегда было одинаковое. Понятие «секрет от Билла» было чем-то совсем невозможным, как и «секрет от Чарли» до недавнего времени.
Чарли Уизли всегда гордился своей семьей. Такой большой и шумной, что во время ужина на одном конце стола не слышно было, о чем спорят на другом. Такой яркой и веселой, что можно было играть в квиддитч на заднем дворе, не собирая соседей. Такой любимой, что, когда удавалось заработать на пари или неофициальных матчах немного денег, в первую очередь хотелось купить мелким по лягушке. И Чарли Уизли искренне не понимал, чего не хватает Биллу в общении с одноклассниками, в семейных посиделках и,… ну, да, в разговорах с ним. И чего брат так радовался, когда в сентябре получил первый ответ на свое предложение о переписке? Чарли вот сначала от души посмеялся, потому что обмениваются записками только девчонки, а не старшекурсники и старосты факультета, пусть и в рамках программы по международному магическому сотрудничеству. Потом Чарли стал немного обижаться, когда Билл перестал рассказывать о том бразильском парне, и, в конце концов, начал прятать письма под замок. А этой весной, Чарли решил отомстить и завел свой секрет - он пока никому не рассказал о том, что собирается стать драконологом. Профессия не из самых прибыльных и безопасных, так что родители вряд ли одобрят, а вот Билл бы понял и даже помог, наверно.

«Улыбающаяся» куском бекона глазунья на тарелке вдруг перестала быть такой аппетитной, как несколько минут назад, и Чарли решил, что завтрак можно считать бесповоротно испорченным.
- Спасибо, мам. Я в саду! – крикнул он на ходу, выбегая во двор и направляясь к тополю в дальнем конце участка.
Починкой ограды, огибающей старое дерево, Чарли занимался уже несколько дней. Из-за толстых корней, то там, то здесь торчащих из-под земли, каменная кладка потрескалась и накренилась, вот-вот готовая рухнуть. Отца, занятого на работе, на всё не хватало, так что хотелось хотя бы летом взять на себя часть обязанностей по дому.
Волшебная палочка на эти два месяца отправлялась в самый дальний угол шкафа, а потому замазывать щели и подпирать кирпичи приходилось собственными руками. Тяжелой работы Чарли не боялся, даже находил какое-то удовольствие в том, как ныли вечером натруженные за день мышцы. Да и очень приятно было наблюдать в зеркале раздавшиеся вширь плечи и крепкий пресс. Только вот матери придется потратиться на новую мантию, потому что в старую школьную робу Билла Чарли залазил с трудом – брат был намного худее, хоть и выше почти на полголовы.
Чарли вообще как-то весь изменился за весенние месяцы – вытянулся и повзрослел. Билл однажды, на пасхальных каникулах, увидев того в одних пижамных штанах, сказал, что теперь в школе будет тщательнее следить за тем, чтобы младшему брату восторженные девицы не подлили любовного зелья. Чарли тогда совсем неожиданно смутился и задумался о том, какая же большая разница в этом возрасте – 2 года. Ему самому «такие» мысли как-то не приходили. Все девчонки в школе сливались в безликую толпу – взгляд не останавливался ровным счетом ни на одной. Из всех снов, горячих, коротких, заставляющих тянуться к паху, помнились только ощущения твердых мышц под ладонями и колючих волосков, щекочущих кожу. И если Чарли и задумывался о том, почему ему намного больше нравится твердая плоть в руках и соленый запах пота, чем стройные девичьи ножки, то старался загнать все эти мысли поглубже.

Остаток утра до обеда Чарли провел в саду, разбираясь с оградой и слушая, как надрываются цикады под нещадно палящим солнцем. Конец июля в этом году был не по-английски жарким, так что футболка, начинающая неприятно липнуть к телу, стоило только приняться за какую-нибудь работу, была давно заброшена в траву. И весь день, безоблачно ясный, наполненный солнцем, обещал стать настоящим испытанием, когда в полуденные часы совсем не хотелось выходить из дома, огражденного охлаждающими чарами.
- Чарли, скоро обед, закругляйся тут, - Билл, появившийся словно из ниоткуда, равнодушно жевал травинку, оглядывая труды брата.
- Да-да, уже иду! – Чарли разогнул спину, вытирая тыльной стороной ладони выступивший на лбу пот, и оглянулся.
- Ооо, у тебя же все руки грязные – ты теперь чумазый, как Ронни после обеда, - Билл улыбался, светло и совсем по-родному, как не делал уже давно, а потом подошел совсем близко к Чарли и смахнул грязь у того с носа, касаясь самыми кончиками пальцев, и тут же отдернув руку. - Давай уже умывайся, труженик ты наш, - сказал Билл и, выплюнув тонкий стебелек, стремительно направился к дому.
Чарли же, наскоро собрав инструменты, пошел следом со стойким ощущением, что Билл, пришел к тополю задолго до того, как заговорил.

Уже вечером, после ужина Чарли сидел на своей кровати и читал последний номер «Квиддичного обозрения», когда решил размять затекшую шею и чуть было не застонал в голос, почувствовав, как неприятно стянуло кожу на спине. Даже легкое прикосновение тут же вызывало острую боль, разбегавшуюся искрами по воспаленной коже. Попытка безболезненно свести лопатки или покрутить плечами успехом не увенчалась, так что Чарли просто расслабился, успокаивая дыхание и стараясь не напрягать мышцы.
- Ты чего так странно сидишь? – вошедший в комнату Билл приподнял удивленно брови и приблизился к брату. – С тобой все в порядке? – присел перед кроватью и провел ладонью по плечу.
- Ауу! Лучше не трогай! – Чарли постарался отстраниться, стараясь сильно не нарушать позу, которая не приносила неудобств. – Я, похоже, круто обгорел сегодня…
- Эх ты, нечего было столько времени ходить без футболки. Хорошо хоть солнечный удар не получил, - Билл сразу расслабился и начал ехидно улыбаться, потешаясь над недовольной физиономией младшего брата. – Сейчас попрошу у мамы какую-нибудь мазь.
Дверь комнаты за Биллом закрылась, и Чарли постарался аккуратно улечься на живот, располагаясь как можно удобнее.
Через несколько минут, неся в руках большую банку с каким-то кремом, вернулся Билл. Мазь от ожогов была густой на вид, похожей на жирные сливки и даже с таким же запахом.
- Так, а теперь немного потерпи. Я постараюсь аккуратно, - голос Билла звучал немного напряженно, как когда он собирался на экзамен или собеседование.
Руки, покрытые жирным кремом, мягко легли на шею и очертили плечи. Мазь приятно холодила кожу, а узкие ладони помогали расслабиться. Сначала сверху вниз, нажимая кончиками пальцев на выступающие позвонки, затем оглаживая бока и перебирая ребра. Руки Билла скользили по спине очень бережно, чтобы, не приведи Мерлин, не поранить чувствительную кожу.
Чарли почувствовал, что засыпает. Размеренные движения брата как будто укачивали, и хотелось просто выкинуть все мысли и отдаться на волю этих рук. Мама в детстве, когда маленький Чарли набивал шишку или ругался с братьями, гладила его по голове, но как-то торопливо и суетно, тут же убегая, чтобы присмотреть за остальными. В школе во время особо изнурительных тренировок товарищи по команде растирали Чарли сведенные мышцы, но так грубо, что почти причиняли боль, стараясь как можно быстрее вернуться к полетам. Одноклассники во время веселых посиделок у камина в гостиной хлопали по плечу или щекотали, только вот было это совсем в шутку, издалека, и заканчивалось сразу же, как наступало время отбоя.
А сейчас Чарли был одним сплошным оголенным нервом. Каждой касание уверенных пальцев приносило странное успокоение и волнение одновременно, так словно брат не просто втирал лекарство, а старался сказать что-то важное. Глаза решительно слипались, а губы сами собой расползались в глупой улыбке.
Пальцы Билла порхали где-то у кромки шорт, когда Чарли, словно со стороны, услышал собственный стон. Руки на спине тут же остановились. Легкая дрема сразу слетела, и мир наполнился странными ощущениями. Сквозняк из распахнутого на ночь окна холодил влажную от крема кожу, шорты почему-то сползли совсем низко, и резинка теперь чувствительно врезалась в напряженный, неудобно прижатый к постели член,… а Билл, присевший до этого рядом, дышал как-то часто, будто испуганно.
Чарли одновременно хотелось потереться о кровать, покоряясь пульсирующему внизу жару, и выгнуть спину, чтобы дотянуться до отстранившихся рук и вернуть ощущение теплоты и покоя. Стараясь устроиться поудобнее, Чарли двинул тазом и снова еле слышно застонал, отчего Билл сзади как-то хрипло вздохнул и резко поднялся.
- Думаю, теперь к утру все пройдет, - брат говорил быстро и нервно, и последнее, что Чарли услышал перед тем, как окончательно открыл глаза, был скрип закрывающейся двери.

Вариантов было всего два: Билл ничего не заметил и просто ушел из комнаты помыть руки; или Билл все прекрасно понял, и теперь будет держаться от непутевого братца подальше. Только вот от мысли, что Билл находился так близко в этот момент, становилось вовсе не мучительно стыдно, а как-то щекотно внутри и еще горячее там, внизу. Хотелось перевернуться на спину, сжать член в руке и представить, что брат еще в комнате, все видит, смотрит неотрывно и дышит так же неровно, как только что сидя на кровати. Глаза у него горят, рот приоткрыт, а руки нервно сжимают штанины.
Чарли все быстрее терся о кровать, не обращая внимания на то, что покрывало неприятно царапает нежную кожу, и что по ткани уже расплывается небольшое пятно. Так сладко было думать о том, как можно разделить это удовольствие с кем-то еще, и кончить, закусив подушку, представляя, как Билл прикасается своими руками, но уже не так бережно, а грубо, по-собственнически сжимая горячую плоть.

Билл вернулся затемно. Он принёс с собой запах травяного шампуня из ванной внизу и массу звуков. Шорох сминаемого одеяла, скрип половиц под голыми ступнями и легкое дыхание, от которого снова побежали мурашки по спине, и захотелось вернуться на пару часов назад. Чарли уже почти заснул, все еще лежа на животе, только скинул на пол покрывало. Однако он сразу почувствовал присутствие Билла в комнате. Это было также, как когда после зимней тренировки залезаешь под теплый душ, или выпиваешь залпом немного огневиски – внутри разливается тепло, расползается по венам и приносит ощущение полной завершенности. Так бывало всегда, сколько Чарли себя помнил, но сегодня чувствовалось особенно ярко и четко.
- Чарли, - позвал шепотом Билл, - ты спишь?
Почему-то захотелось притвориться. Не реагировать никак и немного приоткрыть глаза, чтобы незаметно наблюдать из-под ресниц.
Билл сидел на своей кровати, которая была как раз напротив, и смотрел в окно. Брат со своей бледной, почти без веснушек кожей резко выделялся на темном фоне, словно светился изнутри. Чарли заворожено следил за тем, как Билл переводит взгляд на него, а потом резко встряхивает головой, трет лицо ладонями и отворачивается к стене. Вся поза выражала такое напряжение и обреченность, что захотелось подойти и просто погладить по плечу, чтобы он знал, что не один. И Чарли готов поклясться, что расслышал, повисшие в темной комнате слова: «Теперь будет намного тяжелее…»

Следующие несколько дней Билл избегал Чарли. Нет, не демонстративно уходя из комнаты или не отвечая на вопросы. Просто он садился на другом конце стола, целый день старался находиться вне дома, убегая то к друзьям, то в город, и не оставался с Чарли наедине. Вставал рано, пока Чарли «еще» крепко спал, тут же уходил из комнаты и возвращался совсем поздно, когда Чарли «уже» крепко спал. От этого всего было тяжело, как-то муторно на душе, словно над головой постоянно висит лондонский смог. Хотелось поговорить по душам, прояснить ситуацию, но первым подойти Чарли не решался. Да и что бы он сказал? Что ему очень стыдно, что он забудет об этом, как о страшном сне, что выкинет из головы всякие «такие» мысли. Это была бы неправда, самая отвратительная ложь! Никогда бы Чарли не смог, глядя Биллу в глаза, отказаться от этих чувств. Ему было просто удивительно, замечательно, потрясающе!... и хотелось еще… Хотелось так сильно, что приходилось зажмуривать глаза и закрываться футболкой, когда Билл случайно его касался, проходя мимо, или собирал по дому игрушки Джинни, или гонялся за близнецами, выкинувшими очередную шутку. Чарли совершенно искренне казалось, что красивее людей он не видел. Билл весь словно сделанный из белоснежного сахара, стройный и высокий, с загадочной улыбкой и заразительным смехом. И эти все мелочи даже не были чем-то неожиданным, открывшимся только сейчас - просто свет преломился по-другому, и грани заиграли по-новому.
«Остановись! Прекрати думать об этом каждый божий час!» - вопило все внутри. Но стоило только закрыть глаза, дотронуться до уже вполне здоровой спины, как ощущения того вечера накатывали с новой силой, сметая любые доводы против.
- Я влюблен в собственного брата, - сказал Чарли однажды утром, глядя в зеркало, - Я уже давно в него влюблен, - уточнил он, и все окончательно встало на свои места.
Для чувств нет преград, нет законов и правил – все решается само, надо только перестать слишком много думать…

Когда лето переползло в август, а небо прояснилось после недели совсем не грибных дождей, Чарли решил, что больше тянуть не может. Как выяснилось, Билл до ночи торчал где-то на улице и потому приходил в комнату так поздно.
Вечером нужно было просто сделать шаг за порог веранды и посмотреть в саду. Это ведь также легко, как заставить Джинни смеяться или Рона вскрикнуть от ужаса. Просто шаг в темноту, и тебя уже подхватывает ночная прохлада, обдавая запахом цветущего вереска и оглушая царящей тишиной. Небо, утыканное крупными, с кулак звездами, до безобразия ясное и такого синего цвета, что хочется просто смотреть не отрываясь. Еще шаг от шумного дома и слышно, как скрипят ветки яблонь, и шуршит трава под ногами. А потом назад уже не вернуться. Как было, теперь не будет никогда.

Билл обнаруживается на крыше сарая. Он лежит на спине, закинув руки за голову, и просто смотрит в небо. Половинка луны, висящая над горизонтом, прекрасно освещает сад, так что видно даже тени от кустов и щели в досках.
- Звезды считаешь? – Чарли аккуратно взбирается по приставной лестнице, двигаясь медленно, словно боясь спугнуть.
Билл заметно вздрагивает, резко садится и смотрит неверяще, будто на свой главный ночной кошмар.
- Ты что здесь… - старается взять себя в руки и немного расслабиться. Получается, надо сказать, плохо, потому что Чарли прекрасно видит, как нервно сжаты его кулаки, напряжена шея и взгляд устремлен куда-то в сторону.
- Я просто тебя не вижу почти… соскучился, - удивительно, как легко вылетают слова.
- Хм, ну, давай устраивайся, - отодвигается чуть в сторону, освобождая место, и снова смотрит в небо.
Сидеть вот так рядом очень уютно. Легкий ветер треплет волосы и приносит со стороны кухни запах выпечки. А если наклониться немного, можно почувствовать плечом тепло Билла, то, как он напряжен и собран.
- А почему так давно не было твоих писем? – просто нужно что-то сказать, как бросить камешек в воду, чтобы та не казалась стеклянной гладью.
- Кажется, он во мне разочарован, - не так много сожаления в голосе, как должно было бы, - Я старался говорить о себе правду, а она не всегда всех устраивает.
Умница Билл, всегда такой серьезный, ответственный - старший брат.
Сейчас правильно было бы заговорить о чем-то легком, чтобы вспомнить, как это - болтать с самым близким человеком на свете. Зарыться в шутки и истории про жизнь, поймать настроение и просидеть до рассвета. Но…
Но хочется просто привалиться плечом и уткнуться лбом в шею. А потом еще и обвить руками крепко, чтобы не сбежал, не отстранился.
Только вот Билл вовсе и не пытается уйти. Сначала вздыхает глубоко, а потом сжимает в объятиях так сильно, что становится трудно дышать.
- Я не боюсь! – это скорее для себя, чем для брата.
- Ага, - Билл теперь абсолютно спокоен и даже, кажется, улыбается.
- Я знаю, чего хочу!
- Ага.
- Я сам могу выбрать!
- Ага.
- И я знаю, что ты тоже этого… мфф…
Рот у Билла горячий и сухой. Он прикасается сначала почти невесомо, целомудренно, а потом раздвигает губы Чарли языком и целует по-настоящему. Целует так, что начинает кружиться голова и хочется вцепиться в брата мертвой хваткой, не отпускать от себя никогда и чувствовать,… чувствовать, как все чаще бьется его сердце напротив, как дрожат пальцы, обхватившие лицо и как смешивается дыхание.
- Безумие какое-то… - шепчет Билл, переводя дыхание, и закрывает пылающее лицо ладоням.
Чарли лучше промолчит. Он просто не сможет связать сейчас и двух слов, а потому откинется на спину, и будет смотреть прямо на Билла. Как тот снимает футболку, расстегивает пуговицы на своих джинсах и забирается ладонью «туда», внутрь, задыхаясь и мотая головой из стороны в сторону.
- Прости, я не могу больше… просто… - говорит сбивчиво, постоянно облизывая губы.
Чарли сначала не сводит глаз с бесстыдно отогнутого в сторону пояса брюк и двигающейся руки, а потом не выдерживает и весь подается вперед, накрывая ладонь Билла своей. Тот выглядит удивленным, словно не ожидает, что все зайдет так далеко, но тут же отвлекается на шею Чарли, покрывая её быстрыми поцелуями. Его губы везде – там, где бьется жилка, там, где заканчивается мочка, и там, где сейчас очень мешает ворот рубашки.
Чарли вздрагивает, когда Билл прикусывает тонкую кожу, и сжимает руку у того в штанах, там, где так горячо и тесно.
- О, Мерлин… - брат тихо стонет и с невероятной жадностью начинает стягивать с Чарли одежду. Сначала в сторону летит рубашка, потом до колен стягиваются шорты и, наконец, рука Билла обхватывает налившийся кровью член.
Чарли почти слышит, как хрустит шея, когда он резко откидывает назад голову. Так хорошо и правильно, бесконечно прекрасно!
- Только не останавливайся… - лечь на спину и притянуть Билла к себе совсем близко, обхватывая его бедра ногами.
- Я уже и не смогу, - шепчет он в самые губы и снова целует, также вкусно и долго, и двигает рукой все быстрее, как и Чарли, ласкающий его самого.
Через минуту оставаться на самом краю все труднее, хочется падать,… падать куда-то вниз, отдаваться полёту и крепче сжимать чужую руку, чтобы разбиться вместе.

- Если ты меня не отпустишь, то мы склеимся навсегда, - Билл уже почти владеет собой, его выдает только лихорадочный блеск в глазах и шальная улыбка.
- Я совсем не против, - Чарли нехотя расслабляет руки, накрепко вцепившиеся в плечи брата, и вздыхает разочарованно, когда тот садится рядом и принимается вытирать скомканной футболкой живот, - это лучшее, что со мной случалось.
Теперь только правда - никаких недомолвок и секретов. Просто невозможно скрывать что-то от человека, в чьих глазах видел «такое» счастье.
- Знаешь, я хочу заниматься драконами, - Чарли говорит совсем тихо, но Билл тут же поворачивает голову и нежно обнимает.
- Ты уверен? – вот теперь он снова старший брат, голос такой обеспокоенный и серьезный.
- Да, тебе первому сказал – оцени!
- Хорошо, - расслабляется немного и начинает перебирать короткие волосы Чарли, - У одного моего одноклассника дядя работает в питомнике. Можно поговорить…

		ДОРОГИЕ ДРУЗЬЯ! ФОРУМ ОТКРЫТ ТОЛЬКО ДЛЯ СОВЕРШЕННОЛЕТНИХ ЗАРЕГИСТРИРОВАННЫХ ПОЛЬЗОВАТЕЛЕЙ. Чтобы зарегистрироваться, внимательно прочтите инструкцию в этой теме. Если вы уже зарегистрированы, то получить доступ к закрытым разделам можно в этой теме.