|
|
| |
Пост N: 276
Зарегистрирован: 12.01.06
|
|
Отправлено: 01.02.09 04:34. Заголовок: Дом. Скрипучий, сыр..
Дом.
Скрипучий, сырой, серый, как призрак, но все ещё живой старой ненавистью, старыми мыслями, старыми несбывшимися мечтами, надеждами.
Кубышка воспоминаний, гнилых листьев нашего фамильного дерева, глупой деревяшки.
Дом.
Он ненавидит меня, я ненавижу его в ответ.
Привычная схема отношений.
Из зеркал смотрит уставший человек, которого я почти не знаю.
Когда-то меня упрекали в самолюбовании. Какое там самолюбование, я себе даже не нравлюсь.
Скука въедается в кровь, разъедает, как ржавчина, иногда я почти вижу проступающие наружу рыжие пятна, некрасиво ложащиеся на иссиня-бледную кожу.
Догорает камин, пустеет бутылка, шорохи, скрипы, вздохи…
- Заткнись, - бросаю я в унылую пустоту, не зная, кому.
Кресло такое просторное, что вместило бы двоих. Если бы, конечно, кто-нибудь захотел сюда сесть, я бы сейчас согласился на любого.
Я закрываю глаза, на веки ложится сонная тяжесть.
Забавно, я не помню точно, сколько мне лет.
Да и какая, в конечном итоге, разница.
***
Мы сидим на берегу озера. На обрыве, у самого края, потому что так оно как-то интересней.
Болтаем босыми ногами, болтаем о всякой чепухе.
Солнце заливает мир, я делаю глубокий вдох, впускаю в легкие свет, тепло, запахи, звуки, ощущения лета.
На том берегу нарисовалась разноцветная компания, шумная и беззаботная. Кажется, девчонки.
Джеймс без очков близоруко щурится, пытаясь разглядеть, что за общество собралось.
- Знаешь, - говорю я, бросая на него оценивающий взгляд, - без очков ты не такой уж урод.
- Знаю, - отвечает он, не переставая пялиться вдаль. - Ты, в общем-то, тоже не слишком похож на мартышку. Особенно, когда я без очков.
На том берегу вдруг кто-то пронзительно визжит, словно увидел дементора, а потом вся компания начинает покатываться со смеху.
- Может, нанесем визит дамам? – предлагает он.
- С чего бы это? – интересуюсь я.
- Да просто так.
- А, ну да. Дамский любимец.
Я хватаю его за руку и дергаю за собой вниз, к озерной глади, в центре которой горит солнце.
Пока мы летим, и он орет, я пытаюсь сделать так, чтобы вся жизнь промелькнула у меня перед глазами, но не успеваю.
Удариться о воду довольно больно, особенно, когда не можешь чарами затормозить падение, но все равно круто, так чертовски круто, что лично я бы повторил.
Сборище на том берегу застывает живописной скульптурной композицией, а Джеймс пытается врезать мне в ухо, но промахивается, мы бултыхаемся в воде, выбираясь туда, где помельче, он продолжает на меня орать, я тяну его к себе за рубашку и целую в губы, затем отпихиваю от себя и смеюсь ему прямо в лицо, пока он пытается сообразить, что это вообще на меня нашло.
Мы все же отправляемся к тем девчонкам, он иногда на меня косится, а я строю ему рожи и потом перед сном обещаю жениться, как честный человек.
- Ты псих, Блэкки, псих. Просто чокнутый, - сообщает он мне, надувшись.
- Да, - соглашаюсь я легко.
С этим я всегда легко соглашаюсь.
Это был хороший день, длинный, как жизнь, которая так и не промелькнула у меня перед глазами.
***
Меня будит чувствительный толчок в предплечье.
- Какого черта?
Перед креслом во всей красе Леонардовских уродцев имеет место карикатурная физиономия Кричера и все остальное, что к ней прилагается, столь же удивительно прекрасное.
- К господину гости, - скрипит эльф, - отвратительный оборотень, позорящий своим присутствием стены этого благородного дома. Господин водит дружбу с такими отбросами, что бедный Кричер…
- Пошел вон, - зеваю я в его сторону.
В комнату входит Рем – уставший, бледный, обтрепанный и крайне мне сейчас несимпатичный. Меня вообще бесит, когда человек добровольно выглядит, как черт знает что, а у Рема к этому прямо талант.
Он улыбается своей мягкой улыбкой, словно извиняясь за поздний визит и за само свое существование на планете, и это бесит меня ещё сильнее.
- Голодный? Эй, Кричер, принеси чего-нибудь из кухни пожевать! – кричу я.
- Да не нужно, не беспокойся, - машет Рем рукой.
- Какое беспокойство? – фыркаю я. – Тем более что принесет он, скорее всего, дохлую крысу, её ведь вполне можно жевать. Кричер, принеси что-нибудь съедобное! Слышишь меня, старая вонючка?
До нас доносится сварливое бормотание, перемежающееся грубой руганью и тоскливыми вздохами. Его порой жалко. В сущности, мы с этим убогим созданием находимся примерно в одинаковом положении – на хрен никому в этом мире не нужны.
Рем снимает свой старый оборванный дорожный плащ, обнаруживая под ним ещё более старую и оборванную мантию, садится и греет руки у камина.
Весь его вид вопиет о крайней бедности, и мне страшно хочется дать ему пинка под зад, потому что я ему постоянно предлагаю денег, а этот идиот отказывается. И вот теперь я должен тут сидеть и любоваться раздражающим зрелищем нищеты, вызывающим подспудное чувство вины за все мои долбанные богатства.
Я заливаю весь этот милый фейерверк эмоций щедрым глотком терпкого выдержанного вина и ору Кричеру, чтобы принес ещё бокал.
Рем откидывается в кресле и вздыхает.
- Устал я что-то, - говорит он.
Входит эльф, несущий поднос со снедью и бухает его на стол с грацией носорога, из-за чего бокал падает на пол и разбивается с пронзительным звоном умирающего хрусталя.
- Скотина, - говорю я Кричеру с удовольствием.
Эльф заламывает тощие ручонки и принимается причитать, что уничтожил бесценные сокровища из хранилищ нашего семейного склепа. Затем, захлебываясь рыданиями, убегает куда-то, скорее всего, самоистязаться в наказание.
- Давай, давай, - кричу я ему вслед. – Уши прижечь не забудь!
Рем бросает на меня укоризненный взгляд.
- Что?! Я же ему не приказываю.
- Ты ведь знаешь, что он не в себе. Тебе бы стоило за ним следить получше.
- Делать мне больше нечего, - огрызаюсь я.
Осознавая со всей болезненной остротой, что вообще-то действительно – нечего.
Я машу палочкой, и из кухни прилетает огромный кубок старого чеканного серебра – грубый и уродливый, но изукрашенный блестящими камешками, которые стоят больше, чем тот домишко, где прозябает мой последний и единственный друг. Попробую всучить ему потом в качестве подарка, может, возьмет.
Наливаю ему вина, он берет кубок, кивает с благодарностью и делает маленький глоток.
Неожиданно я вспоминаю, что еще сам не ужинал, и разглядываю, что же притащил нам Кричер.
Выбор снеди поражает богатством разнообразия: обугленная сверху и полусырая внутри курица, такая холодная, будто пережила Ледниковый период, роскошный плесневелый французский сыр с его благородной вонью и кусок обычного сыра, заплесневелого настолько, что там уже, наверное, зародилась разумная жизнь, большая гроздь янтарно-желтого винограда, нежно-розовая, как попка младенца, ветчина, нарезанный грубыми ломтями подсохший багет и нечто странного вида, что, наверное, забыли похоронить вместе с хозяином.
- Очень… живописно, - деликатно говорит Рем, кладет на хлеб ветчину и сыр и начинает жадно есть, роняя на колени крошки.
Вид у него такой голодный и потрепанный, что мое сердце вдруг сжимается от жалости, и меня посещает безумная, чудовищная мысль: пусть он укусит меня, я стану таким же, как он, мы уйдем вместе в дикие, дремучие леса и станем там жить, избавившись от разума, растворяясь в свободе, и однажды в полнолуние совсем потеряем себя, сойдемся в схватке и загрызем друг друга на смерть.
- Очень вкусно, - говорит он и сооружает себе второй сэндвич. – Ты не будешь?
Я отрицательно мотаю головой и отщипываю виноградину, запивая её вином.
Сладость мешается с горьковатой густой остротой, в затылке становится тепло, внутри разливается блаженное безразличие, камин искрится, я вглядываюсь в пляску огненных искр, и мне так спокойно, как будто меня уже вовсе не существует.
***
Весной небо похоже на покрытую голубой глазурью тарелку, в которой отражается весь наш нижний мир.
Я излагаю эту мысль глубокомысленным тоном и наблюдаю за реакцией.
Джеймс ухмыляется, как всегда, когда я говорю что-то псевдоумное, Рем задумчиво кивает, а Питер приоткрывает рот, и я почти слышу, как скрепят от натуги его маленькие мозги, пытаясь осознать эту фигню.
Сегодня занятия закончились рано, потому что наш профессор Гербологии слинял в Лондон в связи с каким-то срочным семейным делом. Поэтому мы быстро проглотили обед и тайком улизнули в Хогсмид.
В наших планах визит в “Кабанью голову”, где, возможно, удастся выпить чего-то покрепче сливочного пива.
- Кстати, а есть ли у нас деньги? – интересуется Джеймс.
Я многозначительно звеню монетами в кармане.
- Кто богат? Я богат, мои маленькие друзья.
Рем краснеет и косится в сторону.
- Я, наверное, не смогу, - тихо говорит он.
- Эй, ты это брось, - говорю я. – Имеет право человек угостить тех, кто ему не слишком противен? Даже думать забудь.
- Нет, Сириус, я серьёзно…
- Серьёзно – забудь.
Иногда он здорово достает своими комплексами. Что мне теперь, повеситься, раз я при деньгах?
- Ладно, но следующий раз за мной.
- Как скажешь, - пожимаю я плечами.
Следующего раза, конечно, не будет. Я знаю, что он совершенно на мели. Поэтому снова придется его уговаривать.
Впрочем, гордость это как раз то, что я понимаю.
В пабе неожиданно много народу. За одним столом расположилась разномастная шумная компания, о чем-то ожесточенно спорящая между собой. За другим группка изрядно охмелевших ведьм сплетничает о приятельницах со злобным хихиканьем. В темном уголке примостился закутанный в черный дорожный плащ волшебник, низко опустивший на голову капюшон и изредка отпивающий что-то дымящееся из массивной глиняной кружки.
- Людно здесь сегодня, да? – говорит Питер.
Мы садимся за маленький столик в углу и выжидающе смотрим друг на друга.
- Ну, кто пойдет клянчить выпивку? – спрашиваю я. – У кого самая наглая рожа?
Питер хихикает, Рем отрицательно качает головой, Джеймс протягивает руку.
- Гони монету.
Небрежным жестом я вытряхиваю из кармана несколько золотых и горсть серебряных монет.
- Вот это да! – восклицает Питер. – И это тебе на карманные расходы дают?
- Моя мамаша? Шутишь? Это остатки того, что я на рождественские каникулы у неё спер. Добровольно она мне и кната ломаного не даст. Я же паршивая овца, не оправдавшая доверие. Уверен, она и все семейные богатства братцу оставит.
- Как же ты будешь? – спрашивает Питер.
- Да уж как-нибудь не пропаду, а Регул пусть подавится, мне по хрену.
- Сириус!
- Ой, Рем, хватит. Ведешь себя, как старая дуэнья.
- Девочки, не ссортесь, - говорит Джеймс и направляется к барной стойке вести переговоры.
Местный бармен – высоченный угрюмый дядька со странно знакомыми чертами лица -выслушивает увещевания Джеймса с каменной физиономией. Джеймс машет руками и, скорее всего, плетет какую-нибудь ахинею о том, что кто-то из нас умирает от страшного проклятья и желает испить перед смертью огневиски.
Наконец, бармен вручает ему темную бутылку, и довольный Джеймс возвращается к нам.
- Вот, - гордо произносит он и ставит на стол уже откупоренную бутылку. – Молитесь на меня, сопляки.
- Неужели огневиски? – оживляется Рем.
- Ну, не совсем огневиски, вроде, какое-то вино.
- А точно он не мог сказать? – спрашивает Питер. – Вдруг какая-нибудь отрава?
- Вот на тебе мы и проверим, Хвост, - ухмыляется Джеймс. – Дуй за стаканами.
Бутылка темного стекла покрыта толстым слоем пыли и паутиной, но мне это даже нравится, уж больно занимательный у неё вид.
Питер приносит четыре не особенно чистых стакана, и Джеймс разливает в них жидкость неопределенного бурого цвета.
Рем недоверчиво нюхает напиток.
- Странный какой запах, - говорит он. – Кажется, я чувствую можжевельник. А, может быть, крысиный помет. Таинственно, а?
- Не попробуешь, не узнаешь, - говорю я.
Мы смотрим на Питера, но тот откровенно трусит.
- Не, ребята, я пас, - говорит он, опасливо разглядывая свой стакан. – Да и на вид оно какое-то неаппетитное.
- Крыса ты и есть, - говорю я презрительно.
Не сговариваясь, мы с Джеймсом делаем по глотку, вино, разумеется, оказывается жуткой дрянью, но мы, конечно же, изо всех сил изображаем, что в восторге.
- О, какой вкус!
- А аромат!
Рем и Питер переглядываются и отпивают из своих стаканов.
- Гадость какая!!!
Мы с Джеймсом довольно хохочем, что так ловко их провели.
Несмотря на то, что пойло мерзейшее, мы продолжаем его попивать. Я давно заметил, все подростки так делают.
Мы болтаем обо всем на свете, что придет в голову, рассеянно прислушиваемся к голосам вокруг.
- А я не понимаю, почему волшебники должны прятаться! – раздается вдруг резкий неприятный вопль. – Магглы фактически загнали нас в гетто, в котором мы должны сидеть, чтобы их не обеспокоить. Почему мы не можем поставить это отребье на место? Хотя бы по праву сильного.
- Ого, чувствую себя прямо, как дома, - усмехаюсь я и достаю из кармана палочку. – Пойду приглашу джентльмена на званый обед к моей матери, она будет рада.
- Сириус, не встревай, - говорит Рем. – Мало ли, что они болтают.
- Мало ли?! А ты знаешь, сколько их, тех, кто так болтает? – мгновенно вскипаю я. – Спасибо, я дома насмотрелся. Пока мы делаем вид, что все в порядке, их становится все больше. И в один прекрасный день появится тот, кто их объединит. Ты представляешь, что тогда будет?
- Ты что, собираешься его на дуэль вызвать?
- А хотя бы и так!
- Он взрослый волшебник, а ты ещё школьник, - понижая голос, говорит Рем. – Думаешь, это хорошо для тебя закончится?
- А мне плевать, - говорю я, поднимаясь. – Я, в отличие от некоторых, не трус.
Кровь отливает от лица Рема, и глаза его вдруг начинают блестеть тем же желтым блеском, что и в полнолуние.
- Как ты меня назвал? – почти шепотом спрашивает он.
- Так, детки, уймитесь, - спокойно говорит Джеймс и с силой опускает меня обратно на стул. – Побузили и будет.
Рем смотрит на меня с ненавистью.
- Тебя постоянно заносит, - говорит он, наконец. – Ты так однажды нарвешься.
- Это угроза? – спрашиваю я с легким смешком. – Этот вечер даже интереснее, чем я думал.
- Ребята, не надо, - говорит Питер тоненьким голоском. – Что вы, в самом деле?
- Да пошли вы все, - бросаю я со злостью и, откинув стул, резко встаю из-за стола.
Хмель гудит у меня в голове, я выхожу на улицу, делаю глоток холодного воздуха, подставляю лицо ветру и чувствую себя последним идиотом.
Прислонившись к дверному косяку, рядом со мной стоит немолодая ведьма, которая курит длинную узкую трубку.
Она поворачивает голову и оценивающе смотрит на меня.
- Какой хорошенький, - произносит она с пьяным смешком. – Сколько тебе лет, малыш?
- Достаточно, чтобы быть вашим внуком, мэм, - отвечаю я с издевательской вежливостью.
Она беззлобно смеется и наклоняется ближе, неожиданно кладя руку мне на лоб и заглядывая прямо в глаза.
- Горячая кровь, да? – шепчет она мне в лицо, и я чувствую травяной дурманящий аромат её табака. – Такие долго не живут, не живут… Но ты постарайся, ты все-таки постарайся, мальчик…
Я стряхиваю с себя её руку и её взгляд, резко распахиваю дверь и возвращаюсь назад.
У моих друзей угрюмые лица, а Питера явно развезло.
- Извини, - неловко говорю я Рему и примирительно протягиваю руку.
Он пожимает её в ответ.
- Ок, - говорит он просто. – Забыто.
Джеймс разливает по стаканам ещё немного нашей отравы, мы с Ремом чокаемся и пьем, и от этих глотков я становлюсь невероятно, убийственно пьяным, оглушительно икаю, и мы все смеемся, смеемся, как ненормальные.
Затем бармен приходит и забирает у нас недопитую бутылку, которую Питер не хочет отдавать, вцепившись в горлышко, мы хохочем ещё сильнее, и бармен выставляет нас за дверь, пообещав нажаловаться на нас в Хогвартс.
- Слушай, что ты там ему врал? – спрашиваю я у Джеймса, когда мы бредем по улочкам Хогсмида. – Бармену-то.
- Я ему сказал, что Хвост студент из Америки, который приехал к нам на неделю, и что он мечтает попробовать местные напитки, - хихикает Джеймс.
- Думаешь, он поверил?
- Думаю, нет. Странный он, но забавный.
- Ты знаешь, что я тебя люблю?
- Что?
Питер заводит песню, и мы все начинаем нестройно подпевать, а Рем поднимает голову и воет на небо, и сейчас это просто дико смешно.
- Мне сказали, такие, как я долго не живут, - говорю я Джеймсу.
- Кто сказал?
- А я буду! Я буду жить долго-долго!
- Мы все будем жить долго-долго! – кричит Питер. – И счастливо!
- Счастливо! – вторит ему Рем.
Я взбираюсь на невысокий холмик и смотрю на открывшуюся панораму – уютный, домашний Хогсмид, темная полоска леса на горизонте, небо в чистом сиянии звезд, мир, стелющийся под моими ногами…
- Долго и счастливо! – ору я во всю мощь, надрывая горло. – Долго и счастливо! Утритесь все! Слышите?!!
Ветер рвет подолы плаща, друзья вокруг пляшут дикий танец, дергаясь, как марионетки с оборванными ниточками, и радость, которая старше меня и этого мира, заполняет все мое существо до краев.
***
Рем согласился остаться переночевать и утром завтракает со мною.
Скорее всего, просто из жалости, ну, и ладно.
Кричер в кои-то веки расстарался и даже почти не сжег яичницу. Должно быть, все ещё охвачен чувством стыда за дурацкий кокнутый бокал.
Рем сделал несколько сэндвичей, а кофе я сварил сам, так что завтрак у нас вполне сносный. Впрочем, в еде я не слишком привередлив, Азкабан немного снижает планку гурманских требований.
День ясный и солнечный, холодный воздух пронизан светом, и я из последних сил сдерживаюсь, чтобы не выскочить на улицу. Как было бы славно сейчас прогуляться!
Я так устал торчать в этих ненавистных стенах.
Так устал ждать, когда же снова начнется моя жизнь.
Начнется ли она вообще?
- Мне кажется, ещё немного, и я покроюсь тут плесенью. Гербологи откроют новый подвид грибов “Блэкус вульгарис”.
Рем кладет на стол газету, которую читает, и смотрит на меня.
- Потерпи ещё немного, - наконец, говорит он осторожно. – Я уверен, что скоро что-то изменится, а пока… Сам понимаешь.
- Да, конечно.
После его слов моя уверенность в том, что сидеть мне в этом паршивом склепе до скончания веков, крепнет с новой силой.
Когда я перестал верить людям?
- Кстати, скоро Рождество. Уверен, что Гарри приедет к тебе, - продолжает он воодушевляющим тоном. – И наверняка не только он. Да тут будет толпиться столько народу, что ты будешь мечтать остаться, наконец, один!
- Ты действительно такой придурок или только прикидываешься? – осведомляюсь я ледяным тоном.
- Сириус! Я же просто шучу.
- Давай я пошучу, что скоро изобретут зелье, которое избавит тебя от твоего проклятья, и ты будешь с тоской вспомнить о тех временах, когда выл на луну. Смешно, да?
Я резко ставлю на стол свою кружку с кофе, расплескав бурую жидкость по щербатой деревянной поверхности, поднимаюсь и встаю у окна, повернувшись к Рему спиной.
В комнате висит молчание – скомканное, болезненное и такое же бессмысленное, как наш разговор.
- Извини, я не хотел тебя обидеть, - наконец, произносит он прохладным тоном. – Ты слишком остро на все реагируешь. Тебе нужно чем-нибудь заняться.
- И чем же? – спрашиваю я, не оборачиваясь.
- Я не знаю.
- Спасибо, что помог толковым советом.
- Может, повернешься ко мне?
- Спасибо, я лучше в окошко посмотрю.
Я слышу, как он тяжело вздыхает, поднимается из-за стола, несколько раз похлопывает по нему своей свернутой в трубочку газетой.
- Мне пора, - говорит он. – Проводишь меня?
- Нет.
- Ты ведешь себя, как озлобленный на весь мир подросток.
Я стискиваю кулаки от бессильной ярости на себя и него, и ещё потому, что он, разумеется, прав.
- До свиданья, - сухо произносит он.
Я оборачиваюсь.
- Подожди, я провожу тебя.
Он смотрит на меня, закусив губу и неосознанно комкая газету.
- Иногда мне кажется, что ты так меня и не простил, - произносит он очень тихо. – За то, что я тогда поверил, что это ты их предал и убил Питера. Это так?
Я пожимаю плечами.
- Какая разница?
Затем он останавливается у самой двери.
- По-моему, ты за всю жизнь никого не любил, кроме Джеймса. И Гарри ты любишь потому, что он так на него похож.
Его слова отпечатываются в воздухе, как огненная надпись на стене, как приговор с семью печатями.
- Кого увидишь из наших, передавай привет, - говорю я и распахиваю дверь.
Солнечный свет бьет по лицу, как пощечина.
***
Я приземлился в темном и безлюдном переулке, где стояли пустые дома.
Конечно, было бы куда круче оказаться на какой-нибудь оживленной улице или магистрали, где тусуются магглы-байкеры, чтобы они заценили мой мотоцикл. Бьюсь об заклад, такого они никогда не видели.
Но чертова конспирация мешает моему справедливому желанию покрасоваться.
Теплый ветер раздувает волосы, они у меня сейчас такие длинные, любо-дорого посмотреть, мне это очень идет.
Вообще-то я ужасно эффектно выгляжу и отлично это знаю, просто уже как-то привык делать вид, что это не имеет никакого значения.
Раздается легкий хлопок, и в переулке появляется Джеймс, который с широкой улыбкой устремляется мне навстречу.
- Приветик! – говорит он. – Ну, что, сегодня развлечемся?
- А то! Не каждый день приходится выполнять секретные задания во имя мира на земле, - ухмыляюсь я.
- Как думаешь, может, и с Пожирателями столкнемся? – спрашивает он.
- Надеюсь, - говорю я и сажусь на мотоцикл. – Запрыгивай, красотка. Прокачу с ветерком!
Джеймс устраивается на заднем сиденье.
- Слушай, у нас ещё есть час времени, может, полетаем?
- Тебе бы все летать, капитан, - усмехаюсь я. – Налетаемся ещё сегодня. Давай лучше в “Дырявый котел” заглянем.
- А тебе бы все напиваться, - язвит он. – Вези меня, мой рыцарь, на своем скакуне.
В “Дырявом котле” почти пусто – сейчас по ночам люди опасаются выходить из дома.
Вообще-то теперь они и днем стараются этого не делать, но лично я сегодня намерен хорошо провести время, и не собираюсь думать о грустном.
Бармен вначале отказывается налить нам огневиски, но после недолгих препирательств все-таки соглашается. Мы ведь, в конце концов, уже совершеннолетние, черт подери!
- Ну, что, за взрослую жизнь? – предлагает Джеймс.
Мы чокаемся и пьем, делая вид, что напиток нам ужасно нравится, хотя я отлично знаю, что Джеймс, как и я, предпочел бы лимонад. Но, как уже было сказано, мы, черт побери, совершеннолетние!
- Помнишь, как мы тогда в “Кабаньей голове” упились той зеленой гадостью? – спрашивает он меня со смешком.
- Ещё бы не помнить, у меня наутро так башка раскалывалась! До сих пор не понимаю, как бармен нам вино продал. Неужели купился на ту жалкую враку, которую ты сочинил?
- Черта с два! – хохочет Джейми. – Ты думаешь, он бы действительно согласился банде студентов из Хогвартса продать выпивку? Это был какой-то травяной сиропчик, над которым я поколдовал, пока вы не видели. Не самый мой удачный опыт, но градус в этом пойле появился.
- Ты мой герой, - восхищаюсь я. – Только настоящий Мародер способен обмануть не только общество, но и своих друзей.
- Сомнительный комплимент, - ухмыляется Джеймс. – Только Лили о том случае не проболтайся. Она не одобрит.
- Я смотрю, ты у неё по струнке ходишь, - говорю я, сразу же понимая, что фраза прозвучала злее, чем я рассчитывал.
- В отношениях всегда приходится идти на компромиссы, - отвечает он суховато. – Когда-нибудь ты это поймешь, когда вырастешь, наконец.
- То, что я пил за взрослую жизнь, не означает, что я спешу насладиться всеми её прелестями, - говорю я и кидаю на стол несколько монет. – Пошли, у нас сегодня дела.
Мы выходим на улицу, но даже там возникшее между нами напряжение можно резать ножом.
- Постой, - он трогает меня за руку и останавливает. – В чем дело?
- Ни в чем.
- Если ни в чем, то почему мы только что поссорились? Впервые за все время нашего знакомства, попрошу заметить.
- Не впервые. Помнишь, как ты одолжил мою синюю рубашку, чтобы пойти на свидание с этой Мелиссой?
- С Клариссой!
- И вернул её измазанной в какой-то дряни?
- В её помаде!
- И синий цвет тебе был даже не к лицу.
- Синий цвет мне был к лицу охренительно!
- Синий цвет тебе был в лучшем случае в цвет твоего лица!
Напряжение спадает, и мы идем по улице уже спокойно, лениво переговариваясь о какой-то ерунде.
Затем мы подходим к тому месту, где я поставил мотоцикл. Я снимаю чары, и он становится видимым.
Собираюсь сесть, как вдруг Джейми снова останавливает меня.
- Что будет, если я сегодня умру? – спрашивает он очень тихо.
В его голосе ни капли веселья, глаза кажутся темными, почти черными.
И в них не страх, а что-то другое. Что-то, чего я не могу прочитать.
Впервые за все время нашего знакомства, попрошу заметить.
Я хочу сказать, что сейчас дам ему по морде за такие разговорчики.
Или посоветовать сменить штаны, так как в этих пованивает.
Или похлопать по плечу с выражением боевой и политической солидарности.
Но почему-то не могу этого сделать.
- Тогда я тоже умру, - отвечаю я так же тихо и очень-очень спокойно. – Может быть, не до конца. Ты это хотел услышать?
Мы садимся в мотоцикл, я завожу его и срываю с места мгновенно, ощущая сопротивление ветра на лице.
Мои развевающиеся волосы хлещут по глазам, и мне почему-то кажется, что таким живым, как сейчас, я уже не буду чувствовать себя никогда.
***
… я уже не буду чувствовать себя никогда.
Fin
|
- участник сейчас на форуме
