Астрономическая башня

6.30 утра по Гринвичу

Будильник еле слышно протренькал какую-то бодрую мелодию, и Рон Уизли открыл глаза.

Серая муть за окном неохотно начинала розоветь под первыми лучами солнца. Где-то в саду робко пропела птица и смолкла, испуганная собственной дерзостью.

Рон осторожно, стараясь не разбудить Гермиону, вылез из-под ватного одеяла и съежился от сквозняка, гулявшего по комнате. Сняв со стула одежду и прихватив волшебную палочку, он крадучись вышел из комнаты и с облегчением наложил на гостиную согревающие заклятия. Гермиона второй месяц мучилась от токсикоза, задыхалась по ночам и, как следствие, вымораживала спальню, настежь открывая форточку.

Прыгая на одной ноге, Рональд натянул штаны, заправил рубашку, надел стоптанные ботинки и подошел к столу. Гермиона с вечера напекла картофельных оладий и оставила их в тарелке, прикрыв вышитой салфеткой. Рон налил себе горячего чая, прихватил свой завтрак и сел на подоконник.

Туман почти рассеялся, небо прочертили солнечные лучи, пробивая себе путь в утренних облаках, садик за окном сверкал от росы, нежно зеленея первыми слабыми листочками. В такое утро до смерти не хотелось никуда отправляться, тем более, по делам службы. Но Рон сам напросился на это задание, так что пенять было не на кого.
С сожалением оставив на тарелке четыре аппетитные оладьи, Уизли бухнул чашку в раковину, накинул на плечи мантию и вышел на крыльцо.

8.00 утра по Гринвичу

С чердака вход в церковь Святого Патрика был виден как на ладони. Рон подтащил к окну старое кресло, из которого там и сям торчала волосяная набивка, достал из кармана фляжку с огневиски и слегка отхлебнул. День предстоял долгий, на чердаке оказалось страшно холодно, и Уизли похвалил себя за предусмотрительность. Согреваться магией было нельзя – Рон не входил в число приглашенных на свадьбу Драко Малфоя и Астории Гринграсс, и вспышку посторонней магии охранные заклинания засекли бы моментально.

Гарри был против. Он не понимал, чего ради надо тащиться в Уилтшир, весь день караулить чужую свадьбу и - самое главное – зачем. Но указание в аврорат пришло лично от Министра, туманно намекавшего на то, что на празднестве могут появиться кое-какие неблагонадежные особы, до сих пор скрывающиеся от возмездия. Более неблагонадежных, чем сами Малфои, ни Гарри, ни Рон не знали. Но свадьба игралась в канун Бельтайна, и все могло случиться. Скрипя зубами, новоиспеченный глава отдела мракоборцев подписал другу командировку в Уилтшир.

Честно говоря, Рон возмущался только для вида. Он должен был увидеть все это своими глазами – чтобы убедиться окончательно. Чтобы поставить большой жирный крест на всех своих глупых надеждах. Чтобы ему перестали, наконец, сниться эти ужасные восхитительные сны, в которых Малфой…

Рон потряс головой и отхлебнул еще один глоток из фляжки.

Все началось два года назад. Выпускников школы авроров вызвали усмирять пьяный дебош в “Дырявом котле” – загулявшая “золотая молодежь” перешла некие разумные границы, и веселье переросло в погром. Том особо не возражал, зная, что ему заплатят с лихвой, но посетителям трактира ситуация показалась опасной.

Когда авроры аппарировали в “Дырявый котел”, все, что могло разбиться, уже было разбито, что можно сломать – сломано. Рон в две секунды упаковал Incarcerous заводилу, танцующего на стойке, и сдернул того на пол. Капюшон свалился с головы упавшего, и Уизли с изумлением увидел совершенно невменяемого Драко Малфоя.

О выходках бывшего сокурсника Рон был наслышан. Молодой наследник одного из самых больших состояний магической Британии отчаянно прожигал жизнь и тратил отцовские деньги. Разумеется, пропить и прогулять все Драко был не в силах. Тем не менее, не проходило недели, чтобы в светской хронике не упоминалось его имени. Малфой-младший дрался с секретарем французского посланника на магической дуэли. Малфой-младший проиграл двенадцать тысяч фунтов на маггловских скачках. Малфой-младший купил яхту и кружил вокруг Азкабана до тех пор, пока не подоспели патрульные лодки авроров. Малфой-младший снял на сутки особняк в центре Лондона и устроил там оргию…

В аврорате хватались за голову, но поделать ничего не могли. Драко ни разу не перешел границ, установленных законом, а штрафы за непристойное поведение сына Люциус Малфой платил исправно и в срок.

8.45 утра по Гринвичу

Рон пропустил тот момент, когда с востока наползли серые угрюмые тучи. В щели потянуло сквозняком, и Уизли, подумав, залез в кресло с ногами и с головой закутался в плотную служебную мантию.

В тот вечер ему досталось аппарировать Малфоя в аврорат. Драко не держался на ногах, да и связывающее заклятие не давало ему подняться. Хорек извивался на полу как червяк, хрипел ругательства и, похоже, не соображал, на каком свете находится. Пришлось опускаться на колени, прижимать к себе разгоряченное алкоголем и дракой тело. Когда растрепанная голова легла Рону куда-то между шеей и плечом, под ребрами у аврора екнуло. От Малфоя сладко пахло вином, по щеке размазался след от розовой помады, а рот, из которого потоком извергались непристойности, оказался неприлично ал и до жути соблазнителен. Затянутые алкогольной поволокой глаза были расфокусированы, как… как у Гермионы после оргазма. В горле у Рона неожиданно пересохло, он судорожно вздохнул и аппарировал, еще крепче прижимая к себе вялое безвольное тело.

Наверное, всему виной оказалось волнение. Как иначе можно объяснить тот факт, что вместо аврорского отделения Рон с белобрысым хулиганом угодили аккурат в тренировочный зал, где отрабатывались приемы не только магического, но и рукопашного боя. И чем, кроме абсолютной вязкой темноты, было объяснимо то, что упав на плотные маты, Рональд Биллиус Уизли, рядовой-аврор Лондонского отделения, не засветил немедленно Lumos, а принялся целовать арестованного.

Только через несколько минут он понял, что Малфой отключился, – то ли от алкоголя, то ли от аппарации, то ли от жесткого падения. Но Драко в любом случае был слишком пьян, чтобы запомнить хоть что-то.

Очнувшись на следующий день в камере и устроив безобразный скандал с требованиями выпустить немедленно, вызвать адвоката, сообщить отцу, а также с пожеланием всему аврорату провалиться в преисподнюю, молодой Малфой ни словом не обмолвился о Роне.

9.30 утра по Гринвичу

Огневиски согревало, но неожиданно Уизли захотелось перекусить. Церемония планировалась в полдень, и можно было бы выйти, купить сэндвич или пару сладких булочек с джемом, но снаружи уже суетились люди. Они натягивали над церковью и входом защитный магический купол, сушили каменные плиты, блестевшие от дождя, раскатывали тяжелый бархат дорожки, расставляли в вазоны цветы.

Рон даже слегка позавидовал – их с Гермионой свадьба была намного скромнее: ни дорожек, ни оранжерейных роз, ни суетливых служек. Они даже не венчались – Гермиона настояла на гражданском браке, Рон по привычке не стал спорить. Зато их регистрировал сам Кингсли Шеклболт, дружкой был Гарри, и в Норе собрались друзья, а не “нужные люди”. Нет, Уизли ни о чем не жалел, просто он вдруг тоже замечтался на мгновение о свадебном платье для невесты – с длинным шлейфом, который несут одетые в белое и розовое малышки, о строгом черном фраке, о торжественном перезвоне колоколов…

Через неделю после истории в “Дырявом котле” Рон получил письмо.

“Уизел! По-моему, ты мне кое-что должен. “Толстый Джонни”, завтра, 9 вечера”.

Подписи не было, но она и не требовалась. Лаской его дразнил только Малфой.

Рон не смог тогда придти – вечернее дежурство в аврорате – и следующим утром сова принесла еще одно письмо. На этот раз – с угрозами.

К “Толстому Джонни” Уизли шел как на заклание, ожидая бешенства, ярости, пьяной драки. Да чего угодно ожидая, вплоть до обвинения в изнасиловании и встречи с адвокатом Малфоев. Хотя какое там изнасилование – Рон и сделать-то ничего толком не смог, кончив раньше, чем ему удалось стянуть с Драко брюки.

Малфой был почти трезв, злобно весел и настроен достаточно решительно, чтобы Уизли испугался.

Рон не запомнил, сколько выпил в тот вечер. Зато хорошо запомнил грязный номер на втором этаже, несвежую подушку, куда его грубо ткнули носом, и ощущение полной беспомощности и невозможности изменить происходящее. А еще – невыносимый стыд от собственной похабной позы и короткого смешка Драко за спиной.

- С этой стороны ты выглядишь намного симпатичнее, Уизел.

Рон дернулся, но загривок немедленно придавила жесткая и неожиданно сильная рука.

- Лежать, я сказал. И запомни две вещи – на будущее – вдруг пригодятся. Во-первых, я очень злопамятный. А во-вторых, я никогда не пьянею настолько, чтобы утром забыть произошедшее накануне.

Вопреки своей склонности к хвастовству, на этот раз Малфой не погрешил против истины: он припомнил Рону все стычки с первого по седьмой курс Хогвартса, включая унизительный пинок на поле боя. И в подробностях описал злополучный вечер в тренировочном зале школы авроров. После чего уснул, обняв Рона за шею и закинув на него длинную гладкую ногу с розовым лаком на ногтях. Впрочем, и сам Уизли, утомленный алкоголем и потрясенный потерей невинности, отключился немногим позже.

10.00 утра по Гринвичу

Ноги замерзли невыносимо, и Рон, оставив нагретое кресло, начал приплясывать по чердаку в надежде согреться. Еще два часа, два гребаных часа до того момента, когда счастливый жених поведет невесту к алтарю.

Они встретились ровно сто раз. Если считать тренировочный зал и свидание в “Толстом Джонни” – сто два. В номерах меблированных комнат, на чердаках заброшенных домов, в лесу на мокрых после дождя полянах, в пустующих кабинетах Министерства, в маггловских мотелях…

Раз в неделю Рон придумывал предлог задержаться на работе – сначала для родителей, затем для Гермионы. Исключением был только двухнедельный свадебный круиз, в который их с Гермионой выпихнули родные. Было просто удивительно, как ловко Рон научился врать, – за два года ни одна живая душа не заподозрила, что он тайно встречается с Малфоем.

Кроме Гарри, но это была несчастливая случайность.

Рон вырвался с работы на полчаса раньше и перехватил Драко на подходе к “Эльдорадо”, скромному клубу для магов не совсем обычной ориентации, прятавшемуся на задворках Лютного переулка. Обычно Рон заходил туда под разиллюзионными чарами, во избежание всевозможных нежелательных встреч.

Он увидел Малфоя издалека – тот никогда не пользовался чарами, в любой притон заходя как к себе в гостиную. Рон забился в нишу подворотни, дождался, пока Драко с ним поравняется, за рукав выдернул того с улицы и полез целоваться. Про маскировку Уизли благополучно забыл.

В ту минуту, когда Малфой, прижав любовника к стене, шарил дерзкими руками у Рона под мантией, из дверей лавки напротив вышел Гарри.

Разумеется, молодой начальник отдела мракоборцев расценил ситуацию как нападение на ценного сотрудника. Драко схлопотал Petrificus Totalus и мешком свалился на мостовую.

Объясняться с другом Рону пришлось в “Дырявом котле” после того, как взбешенный Малфой, припомнив все эпитеты в адрес Гарри, аппарировал из Лютного.

Разговор получился не из приятных. Рон мычал и мямлил, умолчал о том, с чего вообще все началось, невнятно бормотал о “несерьезных отношениях”… Гарри молчал, снимал и протирал очки, снова цеплял их на нос, пил одну банку пива за другой, а под конец спросил:

- И как оно?
- Что? – не понял Уизли.
- Ну… - друг покраснел, запнулся, спрятал глаза за длинной челкой и выдавил. – Как это – спать с Малфоем?

Рон задумался. До этого он не задавался вопросом, что чувствует рядом с Драко. С Гермионой все было просто и понятно – семейный ужин вечером, его “Квиддичное обозрение”, ее учебники, несколько поцелуев перед сном, а по выходным еще полчаса секса, звонок будильника, торопливый завтрак, “пока-пока”. Тихо. Спокойно. Привычно. Почти как дома, в Норе, только менее шумно.

C Драко все было по другому. От его прикосновений подгибались ноги, и в животе появлялся ледяной комок, который тут же начинал сладко таять. От его поцелуев горело лицо, с губ слетало множество непристойных глупостей, а тело начинало жить своей жизнью, не подчиняясь воле Рона. От его языка…

- Это как немного смерти, - сказал Рон. – Сначала ты умираешь, когда видишь его в толпе. Потом - когда он входит в тебя первый раз. И еще – когда кончаешь и чувствуешь, что он весь в тебе, на тебе, вокруг тебя. А последний раз – когда за ним закрывается дверь, и ты остаешься один на один со всем этим дерьмом.

10.45 утра по Гринвичу

К церкви начали съезжаться гости, и Уизли достал из кармана мантии аврорский омнинокль с десятикратным увеличением. В этом кругу аппарировать на подобные мероприятия считалось дурным тоном – элегантные экипажи-порталы материализовывались из воздуха один за другим, мягко подкатывали к воротам и высаживали гостей. Рон еле успевал щелкать кнопкой колдозаписи.

Он узнавал далеко не всех. Но сумел разглядеть Гойлов, Паркинсонов, Ноттов.

Рон, как и Гарри, не сомневался, что никаких “подозрительных” среди гостей Малфоев не будет. Рисковать с трудом восстановленной репутацией это расчетливое семейство не стало бы ни за какие деньги. Но Министр решил подстраховаться – даже спустя годы вдолбленная Моуди наука под девизом “подозревай всех!” давала свои плоды.
Впрочем, Уизли не жалел. Он сам выпросил у Гарри эту командировку. Сначала Поттер хотел отправить в Уилтшир Гестию Джонс, но Рон чуть не в ногах у друга валялся.

Он сам не знал – чего ради идет на эту пытку ожиданием. Может быть, хотел убедиться, что свадьба – неотвратимо наступающая реальность. Или надеялся, что она не состоится.

- Я женюсь, - сказал Малфой, дымя сигареткой. – Тридцатого. На Бельтайн.
- Чего? – Рон поднял тяжелую голову с подушки. – Как это? А я?
- А ты уже полтора года женат, между прочим, - с раздражением ответил Драко. – Мне двадцать четыре. Пора подумать о наследнике. Остепениться пора, Уизел, понимаешь?

В его голосе тогда прозвучала непонятная озлобленность. Чувствовалось, что решение остепениться принимал не Драко. Рон вспомнил ледяные глаза Люциуса Малфоя и передернулся в ознобе.

Он никогда не спрашивал, как Драко к нему относится. Почему-то Рону казалось, что Малфою абсолютно наплевать, женат его любовник или нет. Уизли вообще был уверен, что для Драко он всего лишь один из многих. И что все их встречи – реализация долговременного плана по унижению его лично. Драко бывал то груб, то удивительно нежен, то безобразно тороплив. А еще он делал подарки – в своем фирменном стиле, разумеется.

После первой встречи он сунул Рону в кошелек пятьдесят галлеонов с категорическим требованием купить приличные брюки. “Не хочу, чтобы меня видели рядом с оборванцем!” – фраза была всем одновременно: утверждением, что свидание не последнее, насмешкой над вечной бедностью Уизли, требованием потратить эти деньги на себя, а не на кого—то другого.

В следующий раз Малфой заявил, что к нормальным брюкам нужны нормальные рубашки, а не то тряпье, которое Рон привык носить. Уизли попытался оскорбиться, но Драко так на него посмотрел, что слова были немедленно заменены невнятным мычанием.

Появление лишних денег в доме Рон объяснил премией. Вряд ли Гермионе могло придти в голову, что галлеоны мужу дал Малфой. А когда о встречах узнал Гарри, все стало еще проще. Хотя друг смотрел странно, с непонятным выражением – то ли жалости, то ли легкого презрения.

Рону тоже было не по себе – не воспринимая золото платой за секс, он ощущал себя нищим, которому подают милостыню. Первые несколько месяцев он еще пытался подсчитать, сколько должен Драко, в надежде когда-нибудь потом расплатиться. Потом плюнул и засунул гордость в самый дальний угол. Никаких шансов вернуть золото, которое Малфой небрежно засовывал в старенький кошелек, тысячу лет назад подаренный Фредом, у Рона не было.

Известие о грядущей свадьбе обрушилось на Уизли, как сосулька с крыши.

Наверное, у него был очень ошарашенный или обиженный вид, потому что Драко ткнул сигарету в стоявшую на стуле пепельницу, подполз к Рону поближе и обнял за плечи.

- Ну, что ты? – бормотал он, целуя веснушки на плечах Уизли. – Мы будем встречаться, только реже. Вот я из свадебного путешествия вернусь и сразу пришлю тебе сову.

Но Рон каким-то шестым чувством понимал – больше ничего не будет. Он никогда не блистал на уроках у профессора Трелони, тем не менее, мысль о том, что это свидание – последнее, пришла сразу, четкая и ясная, словно она была отпечатана на грязных обоях.

Наверное, поэтому Рон захотел получить то, в чем ему отказывалось два предыдущих года. Он захотел получить Драко. Всего. Целиком. От вызывающе, по-бабски накрашенных ногтей на ногах до светловолосой макушки.

Наверное, поэтому Рон был так настойчив в этот промозглый апрельский вечер в дешевом маггловском мотеле, где за окном с ревом неслись по автостраде машины, а в открытую форточку тянуло бензиновым выхлопом и близкой помойкой.
Наверное, поэтому Драко покорно лег на спину, раскинув ноги и молчаливо позволяя Рону все, что тот захочет. И это было непривычно, немного дико и абсолютно крышесносно.

Они провели тогда вместе всю ночь, - в первый и в последний раз, заснув только под утро, когда угомонились даже неугомонные байкеры. И конечно, Рон проспал на работу. Да потом еще Гарри пришлось прикрывать его от Гермионы, отговариваясь срочным заданием где-то в Шотландии.

Три недели после этого Рон боялся засыпать. Потому что Драко снился ему каждую ночь: вспотевший, встрепанный, жалобно стонущий сквозь зубы, с перепачканным спермой животом. Каждый день Рон ждал знакомую сову с запиской, а ее все не было, и не было, и не было…

В Уилтшир он попросился от отчаяния.

11.55 утра по Гринвичу

Это мог быть только свадебный экипаж. Бело-золотой, богато украшенный цветочными гирляндами и атласными лентами, окруженный порхающими магическими бабочками, которым не страшен моросящий с утра дождь.

Уизли прилип к омниноклю, забыв про окоченевшие ноги и грызущий желудок голод.

Две фигуры в белом – одинаково высокие, стройные.

Протянутая к невесте рука…

… Рон помнил, какими безжалостно-умелыми и в то же время нежными могут быть эти пальцы, украшенные сейчас фамильными перстнями.

Изящный поворот головы…

… в тот, последний раз Драко метался на подушке, вжимаясь в нее затылком, приподнимаясь и снова бессильно падая. А над верхней губой выступали крупные капли пота, и Рон слизывал их, как дорогое изысканное вино. Впрочем, он никогда не пил дорогих изысканных вин.

Первый шаг по кроваво-красной дорожке…

… у Драко острые колени, мягкие розовые пятки и родинка на подъеме левой ступни, светло-коричневая, в форме звездочки. И еще одна, покрупнее – там, где начинается паховая складка.

Розовые лепестки, падающие под ноги жениху и невесте…

… - Ненавижу розы, - сказал Драко, когда к ним в каком-то очередном кабачке прицепилась продавщица цветов. – Ненавижу розы, золото и бриллианты. Запомни, Уизел, если ты когда-нибудь разбогатеешь – я люблю нефрит, серебро и тигровые лилии.

Уизли выронил омнинокль и вцепился в гнилую раму окна. Источенное жучками дерево треснуло под пальцами. Гости втягивались в двери церкви следом за Драко и Асторией – живая, возбужденная событием многоголовая змея. У решетки крутились допущенные на торжество фотографы, щелкая колдоаппаратами. Прытко пишущие перья репортеров летали по пергаментам, описывая наряды и выражения лиц, подсчитывая потраченные тысячи и прогнозируя реакцию общества на вызывающе роскошную свадьбу.

Сердце колотилось в ребра, и Рону стало казаться, – еще немного и оно пробьет грудную клетку, запрыгает по дощатому полу окровавленным комочком.

Перезвон колоколов отдавался в голове тяжелым гулом крови.

“Не отдам! – подумал Рональд Уизли, сжимая зубы так, что челюсть неприятно заныла. – Подумаешь, свадьба. Вот он вернется – и сразу пошлю сову. И пусть только попробует не ответить. Я такое устрою.. такое…”

16.45 по Гринвичу

- Ну что, съездил? – Гарри переложил бумаги с одного края стола на другой.
- Съездил, - буркнул Рон, выкладывая перед начальником омнинокль с записью. – Не было там никого. Ну, в том смысле, что разыскиваемых не было.
- Я и не сомневался, - Гарри повертел в руках ценную оптику и сунул в зачарованный сейф.

Рон уже повернулся, чтобы уходить, когда его внимание привлек чернильный прибор на столе у Поттера. Кажется, он появился здесь совсем недавно, но Уизли редко обращал внимание на всевозможную канцелярщину.

Изящно вырезанная из нефрита лягушка держала в лапах серебряную чернильницу с откидной крышкой. А раньше Гарри пользовался… да, маггловской авторучкой.

- Гарри, это…

Поттер бросил взгляд на прибор и слегка покраснел.

- Да так. Сувенир на Пасху. А что?
- Ничего, просто спросил.

В коридоре Рон прислонился спиной к стене.

“Как это – спать с Малфоем?”

“Вот сам и узнаешь”, - устало подумал Уизли.

Прожитый день навалился на него троллевой лапой. В душе было пусто и немного противно, словно Рон съел что-то несвежее. Впереди ждал вечер – привычный, как старые шлепанцы, и пустой, как заброшенный дом в Уилтшире.
На улице к нему подошла цветочница. В ее корзинке не было ни роз, ни тигровых лилий – одни только бледные ранние нарциссы.

Рон вытащил из кошелька сикль и купил букетик, перевязанный толстой шерстяной ниткой, к которой был прицеплен крохотный медный колокольчик.

“На счастье, - сказал он себе, собираясь аппарировать домой. – На счастье.”

		ДОРОГИЕ ДРУЗЬЯ! ФОРУМ ОТКРЫТ ТОЛЬКО ДЛЯ СОВЕРШЕННОЛЕТНИХ ЗАРЕГИСТРИРОВАННЫХ ПОЛЬЗОВАТЕЛЕЙ. Чтобы зарегистрироваться, внимательно прочтите инструкцию в этой теме. Если вы уже зарегистрированы, то получить доступ к закрытым разделам можно в этой теме.