ДОРОГИЕ ДРУЗЬЯ! ФОРУМ ОТКРЫТ ТОЛЬКО ДЛЯ СОВЕРШЕННОЛЕТНИХ ЗАРЕГИСТРИРОВАННЫХ ПОЛЬЗОВАТЕЛЕЙ.
Чтобы зарегистрироваться, внимательно прочтите инструкцию в этой теме.
Если вы уже зарегистрированы, то получить доступ к закрытым разделам можно в этой теме.
Название: Метеосводка Автор: rakugan Бета: ddodo Жанр: джен Рейтинг: R Персонажи: ведьма с тележкой из Хогвартс-экспресса и другие. Саммари: день после похорон Дамблдора. Дисклаймер: все права принадлежат Джоан Роулинг. От автора: огромное спасибо Menthol_blond за основную идею, а ddodo - за то, что она превращает это в художественный текст.
Фик написан на фикатон "Твой выбор" на "Астрономической башне" по заявке Lokiana.
I. — Распогодилось на этой неделе, — говорит кто-то из пассажиров, протягивая ей мелочь. — Как специально. — И не говорите, — соглашается она. — Жара. Удушливый, томительный, бесконечный день. Солнце бьет сквозь окна вагонов, безжалостно и неутомимо греет металлические крыши. Экспресс только что отправился, а в коридорах и купе уже нечем дышать. В воздухе кружатся пылинки. Пробираться по вагонам с тележкой тяжело и муторно, ковровая дорожка то и дело сбивается и цепляется за колеса. Народу сегодня больше обычного — возвращаются с похорон Дамблдора. Не все ведь любят аппарировать. Вот, например, эта жабообразная толстуха в черной бархатной шляпке, с размазавшейся от жары косметикой — ей бы двести ярдов пройти без одышки, а уж об аппарации и речи нет. Зато поесть любят все, что да, то да. Пассажиры толпятся в коридоре в ожидании тележки. Стоит остановиться, тут же выстраивается очередь. Тыквенный сок и пирожки расходятся мгновенно, и ей уже трижды приходилось возвращаться в свое, забитое коробками с провизией, маленькое и тесное купе в конце поезда, чтобы пополнить запасы. Когда поезд проезжал туннель и в вагоне потемнело, она подняла голову и мельком увидела свое отражение в стеклянной двери купе. Смотреть, впрочем, особо не на что — кожа серая, от ямочек на щеках не осталось и следа, лицо словно опало. Глаза красные и опухшие. Закрученные в узел русые с проседью волосы растрепались, пряди падают на лицо. Утром она не стала надевать белую кружевную наколку — все равно без примерки перед зеркалом не сумела бы закрепить, как надо, а времени не было. Ну да в такой день никто не обратит на это внимания. Половина пассажиров выглядит не лучше. Какой-то невысокий человечек в странной потертой шляпе фиолетового цвета сочувственно гладит ее по плечу, покупая у нее упаковку шоколадных котлов: — Тяжело нам всем сегодня... Вы уж держитесь. — Да уж держусь, — машинально отвечает она. Наверное, видел ее на похоронах. Она там сильно плакала — сказалось нервное напряжение, никак не могла остановиться, — и ее утешали сидевшие рядом незнакомые волшебники. Даже воды кто-то принес. Она сказала: "Спасибо". На могилу под белым мраморным саркофагом не смотрела. Сидела, сцепив пальцы, и разглядывала оставленную каблуком ямку в земле. — Леденцы Берти Боттлс, пожалуйста, — просит какая-то первокурсница. — Пять сиклей, — рассеянно. — Ой, так дешево? Дешево?! Почему? Мерлин, она же, не подумав, по привычке назвала цену 1970 года! — Я хотела сказать, одиннадцать сиклей и семь кнатов, милая. Отсчитав сдачу, говорит следующему покупателю: — Что-то я совсем не в себе сегодня... — Еще бы, — мрачно кивает высокий бородатый волшебник в аврорской мантии. — Я и сам никак не могу поверить... Горгулья раздери, вот уж не думал, что до такого доживем. Пирожки остались? — Два последних — будете брать? — Давайте. Потом наклоняется к ней ближе и спрашивает шепотом: — А еще нам бы, как обычно... Есть? Черт, голова раскалывается от этой жары. Еще бы понять, что он имеет в виду. Вряд ли шоколадных лягушек. — Есть, но... э-э... не с собой. Я когда в следующий раз буду проезжать, занесу вам, хорошо? — Ага, уж сделайте милость. Вот наше купе, — он кивает на стеклянную дверь в начале вагона. — Или, может, мы как пойдем с обходом по поезду, так заглянем к вам. — Не надо, — торопливо отвечает она. — Я сама. Это уже скоро, не переживайте. — Спасибо. Нехорошо, конечно, на службе, но сами понимаете... Помянуть все ж таки надо по-человечески. Мы по чуть-чуть, нам маленькой хватит. — Ладно. — И пару бокалов, — просит он, прежде чем вернуться к своим. Толкая тележку дальше по проходу, она вспоминает, что видела в запасах несколько бутылок огневиски. Видно, их и в прошлый раз продавали из-под прилавка аврорскому патрулю, охранявшему экспресс. Надо в следующий раз захватить. Взрослых на этот раз в поезде много, может, еще кому потребуется пропустить стаканчик, чтоб расслабиться. Над головой бубнит поездное радио. Музыка, приличествующая случаю — классика, сплошной минор. Неудивительно, что никто не слушает. Потом голос диктора зачитывает прогноз погоды: «В юго-восточных графствах ясная погода, к вечеру возможны небольшие осадки…». Колесо опять зацепилось за ковер. Да что ж за троллево невезенье? Разворачивать тележку в узком коридорчике, когда поезд трясет, — та еще акробатика. И как же невыносимо жарко в черной форменной мантии с надписью на кармашке "Хогвартс-экспресс, обслуживание пассажиров". По ногам стекают струйки пота, бюстгальтер невыносимо жмет и натирает в подмышках. Хорошо еще, туфли удобные — старые, потертые, растоптанные, как тапочки, на низком широком каблуке. Второй вагон... Третий... — Лимонад, будьте добры... — Мне лакричные палочки... — Две жвачки... — Пакетик "Берти Боттлс" дайте... — И мне тоже! Еда переходит из рук в руки, звенит мелочь. Ее уже так много, что карманы фартука оттопырились, тяжесть бронзовых и серебряных монет ощутимо тянет плечи вниз. Временами она отстраненно, словно на чужие, смотрит на свои руки с коротко остриженными ногтями без маникюра. На правой руке обручальное кольцо — оно маловато и врезалось в палец. Надо бы снять, вроде не положено. Но она не смогла себя заставить. Плевать. Никто не заметит. Никто не смотрит на человека в форме. Его нет, он не более чем функция. Приложение к сумке почтальона, к стетоскопу, к тележке с пирожками и соком. Человек-невидимка. Призрак. Не заплачь она на похоронах Дамблдора — и там бы никто не заметил. Скользили бы равнодушным взглядом и отворачивались, в ту же секунду забывая о ней. Из открытого окна в лицо бьет теплый ветер, треплет челку. Но стоит пройти на шаг дальше — зной опять наваливается удушливой тяжестью . Конфеты на блюдечке расплываются липкими лужицами шоколада. Жара.
*** В середине пятого вагона вдруг начинает жечь запястье правой руки — там, где, скрытое узким рукавом с безупречно белой кружевной манжетой, прячется пятнышко, похожее на засохшую каплю лака для ногтей. Пятнышко горит и пульсирует, словно въедаясь в вену. Сигнал торопит — скорее, скорее, — и ее бросает в пот, будто мантия и так не промокла насквозь. Она каким-то чудом разворачивается, даже не застряв с тележкой в коридоре, зато мысленно изругав последними словами и матушку самого Мерлина, и ни в чем не повинных гоблинов — они-то здесь каким боком?! Пробивается с тележкой вперед, машинально отговариваясь от наседающих покупателей, сквозь толкотню в вагонах и щебет детских голосов. — Сейчас, сейчас... Вот буду ехать обратно, и все вам продам, не беспокойтесь... Минутку терпения — видите, у меня все раскупили, совсем товара не осталось? Тебе ледяных мышек? Я запомню, милый, я все помню... И перечных лягушек? Обязательно захвачу! На обратном пути... На обратном пути. Все на обратном пути. Третий вагон... Стоящий у окна молодой волшебник в легкой летней мантии оборачивается, когда она проходит мимо. Протягивает галлеон. — Вы не разменяете? Мне нужно три сикля... — Извините, не могу. Мне еще мелочь подсчитывать. Вот чуть позже... Хорошо? Он кивает, а ее сердце заходится бешеной барабанной дробью. Три сикля — это кодовое слово. Значит — три минуты. Три минуты с тех пор, как объект вышел в туалет. Это очень много. Мальчики, в отличие от девочек, в уборных долго не задерживаются. Им ведь губы подкрашивать не надо. Разве что тайком покурить — но в пристрастии к никотину объект вроде не замечен... Она торопливо открывает дверь в крохотный тамбур, рывком разворачивает тележку, перегораживая коридор. Дверцы тележки словно сами собой распахиваются, открывая вместительный — туда и человек может влезть, если согнуться в три погибели, — внутренний ящик. Когда она только отправляется в свой рутинный обход по вагонам, ящик всегда заполнен упаковками шоколадных лягушек и бутылочками с соком. Но сейчас там пусто, покупатели все разобрали. Только пара оберток от сахарных перьев да пятно пролитого лимонада. Сквозь отделяющую тамбур от вагона стеклянную дверь видно, как волшебник у окна присаживается на корточки, якобы завязать шнурок. На самом деле — чтобы никто не мог в самый неподходящий момент пройти по коридору. Вагон качается, тележка дергается, дверцы царапают стенки тамбура. За спиной щелкает замок туалета. — Извините, — говорит она, не оборачиваясь. — Я сейчас... Колесо застряло, не могу развернуться. — Вам помочь? — Да, милый, если тебе не трудно... Она чуть отодвигается в сторону — насколько это возможно в тесном тамбуре, — а паренек присаживается на корточки и пытается сдвинуть тележку. Переводит дух, поправляет очки. А она в это время легким, почти незаметным движением вынимает палочку из левого рукава. Прицеливается, склонившись над своим добровольным помощником, — и без слов, одним резким выдохом всаживает оглушающее заклятие прямо в этот затылок. Один раз, другой и третий. Поезд грохочет и подпрыгивает на стыках рельс. Мальчишка вздрагивает всем телом и мешком сползает на пол тамбура. Женщина с усилием приподнимает его и заталкивает в ящик тележки. Кроссовки мешают, цепляются за дверцу. Когда он, наконец, лежит внутри в позе эмбриона, с таким спокойным лицом, словно спит, она быстро оглядывает тамбур, чтобы не осталось случайно упавшей салфетки или леденца, потом захлопывает дверцы тележки и выпрямляется. Все вместе заняло секунд пятнадцать. Волшебник в коридоре вагона тоже встает и спокойно облокачивается о поручень. Значит, на горизонте чисто. Путь свободен, семафор открыт. Она сильно выдыхает, поворачивает тяжеленную тележку и, открыв дверь, проталкивает ее в следующий вагон. Быстро вытирает рукавом пот на лбу. Какая-то рэйвенкловская старшекурсница в конце коридора обмахивается бумажным веером. Помада у нее на губах размазана. Жара.
*** Добравшись до своего купе в начале поезда, женщина вытаскивает из кармана фартука ключ. Дверь здесь хорошая — не стеклянная, а сплошная, непрозрачная. И запирается на замок. Внутри полутемно, потому что окно закрывает штора, и прохладно из-за наложенных охлаждающих заклятий — это единственный способ сохранить в товарном виде шоколад и леденцы. Одуряюще сильно пахнет сладостями. Светловолосый высокий мальчишка у окна резко поворачивается на звук отпираемого замка. Палочка в его руке нацелена на дверь. Увидев женщину, он с облегчением выдыхает и вопросительно смотрит на нее. Он здесь с самого утра. Много часов. Женщина чуть опускает веки, утвердительно кивая. Да. Получилось. Да. Пока она втаскивает тележку внутрь и закрывает дверь на ключ и на заклятие, мальчишка уже раздевается, сдирая с себя брюки и рубашку. Быстрей, быстрей — пуговицы разлетаются по полу, сброшенные ботинки со стуком летят в угол. Она морщится: хоть здесь и стоят заглушающие чары, шуметь лишний раз не стоит. Распахнув дверцы тележки, она вытаскивает свой груз — ох, и тяжелый! Спина мучительно ноет от напряжения. В какое-то мгновение ей кажется, что это труп, и она вздрагивает так, что не кладет, а скорее роняет его на пол. Вдруг переборщила со Stupefy?! Но все в порядке — парень дышит, и на руке четко прощупывается пульс. Хвала Мерлину. Теперь в купе не развернуться — сиденья, коробки с товаром, тележка, три человека, один из которых вольготно разлегся на полу... Схватив со столика нож, которым вскрывают упаковки, женщина одним махом отрезает у лежащего темную прядь, вытаскивает из-под сиденья фляжку с оборотным зельем, бросает в нее волосы. Зелье шипит и пенится, быстро темнея. От него несет вареной капустой и грязью. Не глядя, она протягивает фляжку своему спутнику. Тот делает большой глоток и мгновенно зажимает рот рукой, словно боится, что его сейчас вывернет наизнанку. Поспешно садится на корточки, пригнув голову к коленям, — старое верное средство справиться с тошнотой. Женщина не обращает на него внимания — она занята тем, что быстро и ловко раздевает второго мальчишку, складывая вещи на сиденье. Мантия с гриффиндорским гербом, рубашка, галстук, брюки, носки... Из кармана мантии она вытаскивает шелковистый сверток, переливчатый, как морская вода. Теперь палочка — женщина засовывает ее к себе в чулок, под резинку, и аккуратно оправляет складчатую юбку. Парень теперь лежит на полу в одних трусах. У него широкие плечи, но локти и коленки острые, еще совсем детские; на груди и руках пожелтевшие синяки от пропущенных во время последнего боя заклятий. — Помоги... Вдвоем со спутником она перекладывает спящего парня под сиденье и прикрывает мантией-невидимкой. Теперь можно наложить и Petrificus для верности — там, возле туалета, это исключалось, иначе невозможно было бы запихать его в ящик. Подняв голову, она впервые за последние несколько минут смотрит на своего сообщника — и улыбается. Перед ней точная копия того, кто лежит на полу: всклокоченные черные волосы, кое-как повязанный ало-золотой галстук, тонкая линия шрама на лбу. Он пытается нащупать очки. — Твою мать, я теперь слепой, как крот! Все расплывается... — Ш-ш, — говорит она. — Не ори. — Я пошел? — Сейчас. Еще раз посмотрю. Не приведи Мерлин, какая-нибудь мелочь тебя выдаст... Да! Неправильно стоишь. Сгорбись чуть-чуть. Привычка держать плечи прямо, а подбородок чуть приподнятым внушается с детства и становится естественной, как дыхание. У полукровки такую осанку не увидишь. Опасная привычка, очень опасная. — Фляжку с оборотным не забыл? — Нет. — И вот что еще... Она наполняет первый попавшийся стакан лимонадом — дешевой ярко-оранжевой шипучкой с сильным, неестественным запахом апельсина. Никаких апельсинов там, конечно, и близко нет. Краситель, ароматизатор, множество сахара... Квинтэссенция современности. — Когда будешь входить в купе, сделай вид, что собираешься это выпить, а потом расплескай на мантию, якобы случайно. Тогда, если сова или кот почуют подмену и начнут на тебя шипеть, можно будет списать на резкий запах. Животные его не переносят. Он послушно кивает, поправляя очки. — Остальное помнишь? — Да. Она чуть приоткрывает дверь, оглядывая коридор. Вроде все чисто. Случайный наблюдатель подумает, что парню просто надоело ждать тележку с едой, вот и зашел за стаканом лимонада. — Храни Мерлин, — шепчет она вслед. Потом опять запирает дверь и, быстро взмахивая палочкой — так, что та с шипением рассекает воздух, — забрасывает в тележку коробки с товаром. Теперь расставить сок на столике, поставить тарелку с пирожками... Ах да, еще огневиски для авроров. Все. Напоследок она еще раз проверяет свой главный и самый ценный товар. Тот спит и улыбается во сне. Ну и хорошо. После такой дозы заклятий он будет без сознания еще как минимум часа два, а больше и не надо. Подняв штору и опустив раму, она закуривает, но отбрасывает сигарету после двух глубоких затяжек. За окном проносятся поля, аккуратные домики магловских деревень, мосты, шоссейные развязки. Оглянувшись, она видит себя в закрепленном на двери зеркале. Действие оборотного зелья еще не закончилось. Ни единый волосок еще не потемнел, выщипанные брови удивленно вздернуты, а не изгибаются безупречной тяжелой дугой, глаза все еще круглые и глуповатые — ничего общего с блэковским "фирменным" миндалевидным разрезом. Тем не менее она делает еще глоток оборотки — на всякий случай — и прячет склянку в карман. Потом медленно открывает дверь купе и выталкивает тележку в коридор. После складской прохлады здесь просто невыносимо душно. Хоть бы дождь пошел к вечеру, как обещали.
*** Остаток поездки проходит в каком-то тумане. К счастью, уже нет нужды в безостановочном движении по вагонам — дойти до конца экспресса, развернуться, двинуться обратно... Цель путешествия все ближе, и есть никому не хочется. Почти никто не сидит в купе, все слоняются по коридорам, пялятся в окна, за которыми уже смеркается. Мимо проносятся пригороды, а на поворотах видно приближающееся зарево — над Лондоном светло от тысяч фонарей. Она тоже стоит в коридоре и смотрит в окно. Ноги гудят, усталость наваливается тяжелым грузом, но расслабляться рано; у платформы 9 и 3/4 ждет главная и, возможно, самая опасная часть операции. А глаза сами собой слипаются. В последние двое суток спать почти не пришлось — все время ушло на планирование, подготовку, инструктаж партнера... И сегодня, считай, целый день на ногах, с шести утра. В девять Хогвартс-экспресс прибыл в Хогсмид. В половине десятого волшебница, в чьи обязанности входило обеспечение пассажиров едой и напитками в дороге, пришла, как обычно, закупаться в магазинчик "Honeydukes". Дальнейшее произошло быстро и просто — находившийся под империо хозяин лавки позвал ее в подсобку, чтобы отметить товар, который нужно доставить к поезду. Оттуда она уже не вышла. Осталась под каменной плитой, закрывающей подземный ход в Хогвартс. До осени там вряд ли кто будет шататься, так что тело найдут не скоро. Разве что сам хозяин, которому ребята перед уходом стерли память, вдруг забеспокоится, откуда это идет странный запах... А принявшая ее облик «сменщица» в это время неспешно шла по тропинке к Хогвартсу, привыкая к новому грузному телу, к его неловким движениям, к гудящим ногам в сетке варикозных вен. И к тому, что бояться теперь нечего. Будь Дамблдор жив, их замысел провалился бы в первые же пять минут. Сейчас же "считать" по обрывкам мыслей, что эта женщина совсем не та, за кого себя выдает, и мгновенно догадаться обо всем остальном — попросту некому. Мимо авроров, охранявших вход в школу, она прошла равнодушно. Этих можно опасаться не больше, чем каменных хряков на столбах у ворот. Нашла свободное место в крайнем ряду, уселась на простом деревянном стуле и блаженно, бездумно закрыла глаза. Было странно, непривычно. Словно вдруг открыли дверь камеры и сказали: "Иди, куда хочешь, на все четыре стороны". Или внезапно сами собой износились и упали на землю железные вериги, которые ты носил много-много лет, так что уже перестал обращать на них внимание. А потом, когда какой-то министерский чиновник в черном говорил речь о Дамблдоре — распинался о "величии духа", благородстве и интеллектуальном вкладе, — она расплакалась и никак не могла остановиться. Ее утешали, и никто, ни один не догадался, что она плачет от счастья. Хотелось смеяться и петь, хотелось танцевать. Будто кончилась долгая-долгая сушь, и в пыль упали первые капли дождя. А годы засухи — где они теперь? И были ли вообще?
*** Поезд уже втягивается под высокие перекрытия Кингс-Кросс, но вдруг тормозит с высоким, отвратительным скрежетом колодок. Кто-то дернул стоп-кран. Тех, кто стоял в коридорах вагонов, швыряет на пол, с полок летят чемоданы и клетки с совами, где-то визжит девчонка. Пассажиры прилипают к стеклам, пытаясь рассмотреть, что происходит. Ведьма из отдела обслуживания пассажиров даже не пытается — ей совсем не до того. Стоя в пустом тамбуре последнего вагона, она разворачивает тележку к двери — не той, которая выходит на платформу, а противоположной. От толчка она с трудом удерживается на ногах, но тут же выпрямляется и продолжает свое дело, ни на что не обращая внимания. Для нее в операции остался последний этап. Дверь не реагирует на алохомору, но послушно поддается ключу, извлеченному из кармана фартука. У продавщицы был свой ключ, чтобы удобнее было заносить товар в поезд. Очень кстати. Распахнув дверь, женщина оглядывает пути. Впереди светится двумя огнями — зеленым и красным — семафор. Ярдах в тридцати к другой платформе подъезжает магловский пассажирский поезд, но его можно не опасаться, оттуда никто ничего не увидит — платформа 9 и 3/4 защищена маглоотталкивающими чарами. На этой стороне Хогвартс-экспресса тихо и пусто и никто не выглядывает из окон. Женщина осторожно левитирует тяжелую тележку вниз, потом спрыгивает сама. Тело продавщицы слушается плохо — одна нога неловко, больно подворачивается. Справа слышен хруст шагов по гравию, и, обернувшись, она видит неспешно идущего человека в форменном рабочем комбинезоне обходчика. — Что-то вы нынче запаздываете, — говорит он, вытирая лоб платком и словно не замечая странного поведения женщины с тележкой. — У Питерборо застряли? — Нет. Сорок минут стояли на сортировочной. Грегори Гойл в комбинезоне обходчика кивает — пароль и отзыв совпали, — потом показывает на тележку: — Есть? — Да. Все, давай быстрее. Ухватившись с обеих сторон за ручки тележки, они начинают разворачивать ее вокруг оси. Колеса цепляются за рельсы, с противным звуком вязнут в гравии. Тяжеленную тележку приходится приподнимать... — Раз... два... три! С громким хлопком два человека и тележка аппарируют. В это же мгновение паровоз далеко впереди дает гудок и наконец трогается с места.
II. Вода с шумом хлещет из крана, разлетается в воздухе мелкими брызгами. Зеркало в ванной уже запотело, от упавшего в раковину куска цветочного мыла поднимается густая шапка ароматной пены. А Белла все моет и моет руки, хотя кожа на пальцах уже совсем сморщилась. Моет упорно и старательно, не поднимая головы, полностью уйдя в это занятие. Но ничего не помогает — голос Нарциссы не отстает, ввинчивается в уши. — Тебе все равно! Тебе наплевать! Вернется, не вернется — какая разница?! Еще одна разменная монетка. Допустимые потери, так это у вас, кажется, называется?! — Мне не все равно, — говорит она, не оборачиваясь. — Придет. — Когда?! Уже почти полночь... Ступай к Лорду! Сделай что-нибудь! — Нет. — Белла, я прошу... — Цисс, если бы что-то случилось, мы бы уже знали. Вернется. Просто задерживается. — Я не могу больше... Слышен шорох одежды. Даже не оглядываясь, Белла знает, что там происходит — Цисси садится на пол и плачет. — Прекрати. Думаешь, что-то изменится от того, что ты будешь достаточно долго плакать? Сейчас нужно... — Что ты можешь понимать в том, что нам нужно?! Ты ведь не человек! Ты машина для убийства, приложение к аваде, ты хуже оборотня. Ты нелюдь, понимаешь? Пожалуйста, можешь и меня убить! Вы загоняете людей в клетку — так зачем при этом еще издеваться, изображать сестринскую любовь? Ты что, получаешь от этого удовольствие? Заставляешь крысу бегать из угла в угол в ловушке, чтобы посмеяться? — Цисси, это неправда... Она наконец закрывает кран и садится рядом с сестрой на порожек ванной. Пол залит водой, юбка мгновенно промокает. Неважно. Цисс сбрасывает ее руку со своего плеча. — Он придет, — словно заезженная пластинка, Белла повторяет бессмысленную успокаивающую фразу. — Придет. Придет. Цисс мешает. Они обе мешают друг другу. Хочется встать и расхаживать по комнате, словно зверь по вольеру, — безостановочно, туда-сюда, лишь бы чем-то занять себя, заглушить тревогу, лишь бы не так дрожали руки. Но и Белле, и Цисс некуда податься. Хотя, может быть, вдвоем даже легче. Из комнаты доносится тиканье часов. Такой обыденный, привычный звук. Словно все как всегда. Все хорошо. Еще утром Цисси будила Драко по этому будильнику. Постель разворошена. Цисси побоялась ее заправлять. А еще — мыть посуду. Или, не приведи Мерлин, подметать. Сдвигать что-либо с места. Подходить к зашторенному окну. Всегда кажется, что если ты ничего не делаешь и даже не дышишь, то удастся обмануть злых духов судьбы. Тогда они не заметят тех, кого ты любишь, и пройдут мимо. Суеверие. Глупое, как сама жизнь. — За что Лорд сделал это с нами? — спрашивает Цисс, сжимая виски руками. — За что? Мы же... — А чего ты хотела? Вы с Люциусом думали, что все это просто так? Финансы организации, которые крутились через его фирмы... Твои шмотки и побрякушки, новые метлы для Драко, дом на Лазурном берегу, и то, и другое, и третье... Вы не знали, что за все надо платить? Думали, оно само падает с неба? — Я ненавижу Люциуса, — говорит вдруг Цисси. — Я его ненавижу. Он нас втянул, сам, своими руками. А теперь мучают его ребенка... Я даже обрадовалась, когда он попал в Азкабан. Так ему и надо. Сволочь. — Он не сволочь, Цисс. Он просто... не совсем понимал, во что ввязался. И это не Лорд загнал вас с Драко в ловушку. Мы все в ней. У нас общая война. Одна на всех. И мы или все вместе выберемся, или все вместе сдохнем. — Хоть бы быстрее сдохнуть, — говорит Цисс и закрывает лицо руками.
*** Мама любила говорить: "Мне кажется, что у меня всего одна дочь"... Да так оно и было. У них была общая классная комната и три отдельных спальни, но лишь одна из трех напоминала жилище девочки. Конечно же, это была спальня Цисси — с обоями в цветочек и кремовыми шторами, с целой коллекцией плюшевых медведей и фарфоровых кукол на прикроватном столике. Куклы были одеты в пышные наряды; у них были взрослые, надменные лица, и у каждой обязательно — крохотная сумочка или зонтик. Еще Цисс любила засушивать в книгах цветы и делать в саду "секретики" — копала ямку совочком, красиво раскладывала там бусинки и фанты от конфет, прикрывала куском стекла и засыпала песком. И сразу ударялась в рев, если Белла смеялась над этими наивными тайниками и разрушала их. Цисси свято верила, что ее тайные сокровища имеют магическую силу. Она делала "секреты" на все случаи жизни. Чтобы не было дождя. Чтобы папа и мама не ссорились. Чтобы ей подарили на день рождения настоящую, как у взрослых, губную помаду. Чтобы, чтобы, чтобы... Энди в такие игры не играла. Энди вообще мало играла — она любила читать, и стол в ее спальне прогибался под тяжестью энциклопедий и исторических романов. А в спальне Беллы вообще не было ничего девичьего. Шарф и чулки грубой вязки, маленький серебряный нож, свитки пергамента, сургуч, пакетики с гитарными струнами и стертые до полной негодности медиаторы, настоящий лук, который сделал ей в подарок Ивэн Розье, и колчан со стрелами на стене... Все это могло принадлежать кому угодно. А единственной данью женскому полу была потертая замшевая перчатка на правую руку — чтобы не повредить пальцы, когда натягиваешь тетиву. Цисси каждое утро придирчиво выбирала платье и туфельки в тон. А Белле было совершенно все равно, что носить. Если бы не эльфы, она бы натягивала на себя первое, что попадется под руку, — например, синий джемпер и красную юбку. Удобно, и ладно. Хотя одна любимая вещь у нее все-таки была — единственная, которую она могла с полным правом считать своей собственной, которую сама выбрала и купила, углядев как-то раз в "Твилфит и Татинг". Она тогда вела себя идеально. Два часа послушно надевала и снимала в примерочной бесчисленные платья с рюшечками и оборками. Терпеливо ждала, пока мама обсудит с мадам Татинг что-то насчет корсажных лент и вытачек. Покорно поворачивалась туда-сюда перед зеркалом, слушая наигранные восторги владелицы магазина: "Ангел! Просто ангел!". А потом попросила в награду разрешение купить себе кое-что самостоятельно. Получила-таки заветные два галлеона и пошла прямиком в мужской отдел, не обращая внимания на то, как вытянулось мамино лицо — она-то думала, что речь идет о лентах или блузке. Но Беллу было уже не остановить, она видела цель, ту самую, что бросилась ей в глаза еще на входе в магазин, — и купила эту вещь, не обращая внимания на недоуменные взгляды продавца, не спросив о размере, даже толком не рассмотрев. И лишь дома, запершись на ключ, позволила себе развернуть и рассмотреть свое сокровище, — простую мужскую льняную рубашку, из неотбеленного полотна, со шнуровкой у ворота. Погладила жесткую ткань, пощупала твердые узелки на нитках основы. "Подкольчужник, — сказала она себе. — Вот что это такое. Подкольчужник". А потом просунула руки и голову в прохладную, просвечивавшую на солнце обновку, длинную, как балахон, и встала перед зеркалом в одной этой рубашке. Из глубины зеленоватого стекла на нее смотрела угловатая, большеглазая девочка с длинной косой и еще даже не наметившейся грудью. Но Белла отчетливо, словно наяву, видела совсем другое — как эта девочка надевает поверх льняной рубашки тяжелый кожаный жилет с металлическими пластинами, как затягивает ремни застежек, закрепляет на шее стальной воротник, как протягивает руку, нащупывая кончиками пальцев отполированное древко боевого топора... Цисс никогда не надела бы такое. А Белла умудрилась нацепить свой "подкольчужник" даже под свадебное платье. На удачу. Тем не менее, несмотря на разницу характеров, в детстве сестры любили друг друга. И терпели. А терпеть было что — у каждой свои причуды. Цисси, например, ужасно не любила проигрывать. Когда они втроем играли в настольную игру, где нужно было бросать кубик и потом передвигать фишки на определенное число клеток — это называлось "Путешествие Мерлина", или как-то вроде, — то Цисси сразу же начинала кривить губы и дуться, если ей вдруг выпадало пропустить ход или вернуться к началу. Чтобы не разгорелась ссора, Энди в таких случаях всегда передвигала Циссину фишку на одну клетку вперед. Когда Белла начинала возмущаться — вмешивалась мама: — Девочки, ну, уступите Цисси, разве вам трудно? Она же маленькая... И они уступали. Сама-то Белла отрабатывала все штрафные очки как положено. А Энди часто вылетала из игры еще на середине. Так все шло и потом, уже во взрослой жизни. Энди выбросило из их семьи, вышвырнуло за пределы "приличного" круга, прочь из надежной и упорядоченной блэковской ойкумены. Белла застряла на "пропуске хода" и честно отбыла все четырнадцать лет, на которые ее обрек поворот кубика. А Цисси, казалось, судьба по-прежнему благоволила, защищая ее от бед и невзгод. Правда, косы сменила сложная "взрослая" прическа, а вместо платьев с оборками появились соболиные манто и бриллиантовые серьги. Кукла с нежным, словно фарфоровым, личиком осталась всего одна, — зато живая и теплая, и звали ее Драко. Папа умер, но на его место пришел Люциус, и теперь уже он заботился о том, чтобы Нарцисса была защищена от всех трудностей и опасностей внешнего мира. А роль исполнявших желания детских "секретиков" отныне играли чековая книжка и длинные колонки цифр в выписках с гринготтского счета... Но однажды все кончилось. Так и не повзрослевшая девочка с азартом играла в игру, правил которой до конца не знала, — и в один прекрасный миг игра, ухмыльнувшись, потребовала свое. Кубик повернулся не той гранью, и фишку Цисси выбросило на красную клетку. Но теперь не было рядом Энди, которая смогла бы это исправить. Не помогли ни слезы, ни отчаяние, ни заветные фантики-обертки в виде листочков чековой книжки. Жизнь разлетелась на осколки, словно брошенная на пол фарфоровая кукла.
*** Впрочем, собственно этого момента Белла не видела. Она тогда уже не жила у сестры. В Малфой-мэноре они с Руди прожили несколько месяцев после Азкабана. Это было относительно безопасно — в огромном особняке достаточно тайных помещений и нетрудно укрыться даже от очень усердного аврорского обыска. Тем более, если умеешь прятаться. А они умели. Более чем хорошо. В первое время Белла никак не могла привыкнуть к большому миру, к жизни на "материке". Всего было слишком много — людей, вещей, света, воздуха. А она боялась освещенных мест и открытого пространства. Предпочитала темные углы, запертые двери, надежность и безопасность волчьей пещеры. Рассматривая в ванной флакончики и баночки, а в комнате полный мантий гардероб, Белла удивлялась тому, как много в мире ненужных вещей. Лично ее вполне устроило бы одно платье — лишь бы теплое, — и одеяло. И еще камин — после Азкабана она никак не могла согреться. Зато от сияния ламп и даже от колеблющегося пламени свечей нестерпимо болели глаза. Белла никогда не зажигала свет у себя в спальне, по многолетней привычке бесшумно и уверенно передвигаясь в полной темноте. Люциус и Нарцисса были, естественно, не рады такому соседству, но выхода у них не было. Они отлично понимали, что Лорд приставил невестку с зятем присматривать за ними, — и наоборот. Да и приличного повода избавиться от родственников как-то не находилось.
Повод сам собой появился на Пасху, когда Драко неожиданно приехал в Малфой-мэнор на каникулы. Обычно никто не покидал Хогвартс в это время, но Белла знала, что именно привело племянника домой. Он столько слышал о тете с дядей, — в том числе и то, что от них следует держаться подальше, ибо ничему хорошему все равно не научат. Вот и рвался научиться плохому... Но Драко явно не ожидал, что вместо молодой и красивой пары, которую он видел на колдографиях, перед ним окажутся два старика. Белла сама не узнала себя в зеркале, когда посмотрелась в него впервые за много лет. Жуткое, костлявое лицо с запавшими глазами. Мантии Цисси висели на ней мешком — а ведь сестра все эти годы сохраняла девическую стройность. Но одно дело стройность, и совсем другое — торчащие ребра и настолько худые запястья, что на них даже наручники не держались. Им с Руди следовало бы умереть. Это было бы прекрасно — можно спать и спать, не просыпаясь, не видя кошмаров. Неделями и месяцами спать, обнявшись, под трехфутовым слоем земли, или под мягкой толщей речного ила, или в сыпучем, вечно движущемся, шепчущем на ветру песке. Спать... Спать... Но они не умерли, а теперь им уже не дали бы — Лорду требовались люди, требовались рабочие руки, пускай даже этим рукам не хватало сил, чтобы удержать палочку. Лучшие условия. Лучшие целители. За огромные деньги, разумеется, — чтобы молчали. Старые боевые машины ускоренно чинили и смазывали, чтобы как можно скорее вернуть на передовую. Драко тогда пришел в ужас, но ненадолго. Он хотел научиться. Он был готов слушать и смотреть — хотя смотреть было почти не на что. В то время у Беллы даже люмос получался через раз. Драко был хороший мальчик. Наивный, конечно. Совсем не знающий жизни, крови не видевший. Тщеславный и гордый без всяких на то оснований, набитый романтическими бреднями под самую завязку. Готовый сдаться при первой же неудаче. Беллу он поначалу раздражал. Потом ей стало просто смешно. Потом она привязалась к племяннику. Люциус, естественно, не одобрил бы их общения. Так что Драко вставал — должно быть, впервые в жизни — в пять утра, пока все в доме спят, чтобы позаниматься с тетей и дядей в Малой гостиной с перепелками, названной так потому, что на обоях перепархивали с места на место вышитые шелком перепелки. Потом их занятия засекли эльфы и доложили хозяину. Вышел жуткий скандал. Тогда они с Руди и переехали в этот самый дом.
*** "Чистое" жилье находилось в азиатском районе на западе Лондона. Девять десятых жителей там были индийцы. Можно было хоть целый день бродить по улицам и так и не увидеть белого лица. Здесь все было, как везде, — одинаковые, как коробки, крохотные домики с палисадниками, — но в парках играли темнокожие ребятишки, а над аккуратной сеткой улиц поднимались круглые, словно луковицы, купола сикхского храма. — Как ты можешь здесь жить? — спросила Цисс, впервые оказавшись у них. Что Белла могла ответить сестре? Что ей здесь нравится? А ей и вправду нравилось — словно живешь в чужой стране, где никто тобой не интересуется. В этом районе селились и чистокровные волшебники, в основном из высших индийских каст, но они не слушали местное магическое радио, а многие и вовсе не говорили по-английски. Совы приносили им New Delhi Prophet, и до разыскиваемых британским авроратом преступников им было гораздо меньше дела, чем до луны в небе. Белла здесь даже не маскировалась. Только красила волосы хной и басмой, чтобы скрыть седину. А еще носила шальвар-камиз и браслеты, чтобы спрятать следы от наручников, и рисовала на лбу округлую аккуратную тику, означавшую статус замужней женщины. В таком виде она мало чем отличалась от прочих обитательниц квартала. Ей было хорошо. Почти год назад, такой же жаркой июньской ночью, в соседнем доме за невысокой живой изгородью было шумно — там готовились к свадьбе, пели и танцевали, а из окон тянуло ароматом только что испеченных пирожных. А они с Руди сидели на кухне, по привычке не зажигая света, на расстеленном на полу одеяле. Курили и слушали, как рядом идет чужая жизнь. Утром Белла купила на рынке покрывало — алое, тонкое, с тяжелым и тугим золотым шитьем. Свадебное покрывало, под которым индийская невеста вслед за женихом трижды обходит священный огонь. В старину в таком же покрывале вдова поднималась на костер мужа, чтобы сгореть вместе с ним и стать сати. У них тоже была почти что свадьба, неожиданный медовый месяц в коротком промежутке от тюрьмы до тюрьмы. Странный медовый месяц в темноте, под густое, дробное пение барабанов за окном, под запах подгоревших лепешек, под шорох автомобильных покрышек. Медовый месяц, не раздеваясь, — старая, еще от боевки оставшаяся привычка спать в одежде и, занимаясь любовью, снимать только самый необходимый минимум, чтобы при любом подозрительном шуме тут же откатиться друг от друга, вскочить, броситься в сторону, уйти с линии огня, выхватить палочку, готовясь к атаке. Медовый месяц — такой неловкий, словно им было по пятнадцать лет и они умели только целоваться, да и то неуверенно. Медовый месяц, сезон дождей в пустыне, разлив реки после засухи. Целых три недели. Почти вечность. А что было потом, после арестов в Министерстве, Белла помнила смутно. Кажется, здесь рыдала Цисс. Кажется, приходил Драко — и Белла учила его всему подряд: окклюменции, боевым заклятьям, выполнению авады... Пока Лорд не запретил ей помогать племяннику — все еще злился на Малфоев. А еще Белла в то лето сделала себе первый и последний "секрет". Зашла как-то на магловскую бензозаправку и купила там канистру бензина. С трудом дотащила до дома, поставила в пустом гараже, служившем складом для всякого хлама. Туда же отнесла и спрятала алое свадебное покрывало. Так, на всякий случай. Ей ли было не знать, как легко и внезапно это происходит в Азкабане. "Острая сердечная недостаточность... при попытке к бегству...". А у нее уже не было сил расставаться. Никогда больше, говорила она себе. Никогда. Incendio было бы проще, но заклятья у нее до сих пор не всегда получались, да и стихийная магия могла помешать. Ну, и просто хотелось — так. Цисси она не рассказывала о своем тайнике. Никому не рассказывала. Только Маркусу Флинту, кажется, по большой пьянке. Тех, кто понимает такие вещи, ты угадываешь особым чутьем.
*** Сюда же, в "чистое" жилье, три дня назад явился Драко. Весь серый, выжатый, как лимон. Здесь у него была истерика. Он то рыдал, то вскакивал и с размаху бил кулаком по двери. Выгнав Цисс в соседнюю комнату, Белла сначала попыталась заставить племянника умыться, потом — напоить чаем. Не помогало. Тогда она сделала глубокий вдох и на выдохе врезала Драко кулаком в зубы. Не щадя, сильно, по-мужски. Он не удержал равновесия и влетел в дверной косяк. Потом сполз на пол, да так и остался сидеть, привалившись к стене и глядя на Беллу устало и равнодушно. — Ну, давай. Добивай уже. — Не дури. Она села на пол напротив него, скрестив ноги по-турецки и прикрыв их подолом широкой пестрой юбки из Гуджарата, которую обычно носила дома. — Убей меня, — без всякого выражения сказал Драко. — Какой смысл дергаться? Одно задание Лорда я уже провалил... — Да, — жестко сказала она. — А знаешь, почему так случилось? Да потому, что ты испугался. Там, на Башне, тебе нужно было думать только о деле. Сосредоточиться на простых действиях, как учили. Вот я правильно беру палочку... выхожу на огневой рубеж... беру прицел... выдох — и авада! А ты стал думать, жалеть себя. Это твоя первая вина. Что ж, получил по заслугам. Племянник дышал шумно и тяжело. Белла сняла со стола чашку с чаем и протянула ему. Зубы у Драко стучали, чай тонкой бурой струйкой пролился на заскорузлую от пота и без того грязную рубашку. — Ты не понимаешь. Если бы он хоть молчал... А он заговорил, и я никак не... — А ты стал его слушать. Вторая вина. Будто ты не знаешь, скольких этот старый лис обвел вокруг пальца! Неужели ты поверил хоть одному его слову? Он бы использовал вас с Цисси, как пешек, а потом разменял. Сдал аврорам, а то и нашим. Ты же вообразил, что чего-то стоишь, что он о тебе позаботится... Дурак. Драко отставил чашку и закрыл лицо руками. — Еще Снейп влез... — Тебе следовало убрать его после того, как он завершил дело. — Ты спятила?! Он выполнил приказ Лорда, в отличие от меня! Что бы потом было... — Ничего бы не было. Наш общий приятель, — она усмехнулась, — теперь, после смерти Дамблдора, в глазах Лорда не стоит и ломаного кната. Он очень ловко вывернулся за твой счет, что да, то да. А ты позволил ему это сделать... Лорду нужны люди с хорошей головой и выдержкой. Будь уверен, если б ты вернулся из Хогвартса без Снейпа, повелитель оценил бы это. — Теперь уже все равно, — Драко прислонился к стене и закрыл глаза. — Лорд сказал, что дает мне последний шанс, и сроку — неделя. Иначе ни отца, ни остальных никто не станет вытаскивать из Азкабана. А меня самого... Он не договорил. — И бежать некуда. Даже если ты выпустишь нас с матерью из этого чертова дома, — все равно везде найдут. А я не могу, Белла. Я не хочу! Я не хочу умирать! Она поняла, что сейчас будет еще одна истерика, и торопливо сказала: — Я тебя выпущу, Драко. Клянусь, что я тебя выпущу, и Цисси тоже. Я вас прикрою. Найду отмазку. — Ты врешь?! — он рывком сел прямо и схватил ее за руку. — Нет. Я тебе обещаю. Только поговори со мной еще. Расскажи о задании Лорда. Чтобы я могла объяснить твое отсутствие, хотя бы на какое-то время. Драко сейчас напоминал слепого — он смотрел на Беллу и не видел. Вообще не понимал происходящего. Если бы у него осталось хоть чуть-чуть больше сил — он, конечно, догадался бы, что это игра. Что Белла ни в коем случае не позволит ему бежать, потому что для нее самой это будет означать невыполненный приказ. А кому, как не ей, было знать, что такое — не выполнить приказ Лорда, и что за этим последует. Канистра не понадобится точно... С другой стороны — экономия бензина. Она даже усмехнулась циничности собственных мыслей, а Драко воспринял это как неожиданную поддержку. — Ты же поможешь сбежать, правда? Ты все можешь. Я тебе так верю. Мама ведь твоя родная сестра. Пожалуйста... — Конечно. А теперь успокойся и давай рассказывай. Драко и вправду успокоился, даже повеселел. — Да с этим приказом все, как в кошмарном сне. Как, ну как я могу доставить ему Поттера? Просто явиться в Хогвартс и попросить: "Поттер, выйдем на пару слов"? Или что? — Может быть, дождаться, пока он вернется к своим родственникам-маглам и... — Там его наверняка охраняют. Белла кивнула. Об этом она и сама уже подумала. — Все равно. Лорд не дает невыполнимых приказов. Должен быть способ. — Ага, конечно! Например, взять десяток дрессированных нюхлеров и прокопать подземный ход в спальню Гриффиндора, чтоб Поттер туда провалился. — Хотя бы, за неимением лучшего. Или, — она минутку задумалась, — договориться с кентаврами, чтобы они утащили его в Запретный лес, как эту вашу... Амбридж, что ли. — Да, за неделю мы, конечно, успеем все! И с кентаврами договориться, и в лес... Тем более что я сейчас в школе — желанный гость. Нет уж, проще с гоблинами. Например, Поттер придет в Гринготтс брать из сейфа деньги, чтобы купить себе пару новых носков взамен драных, а гоблины его... Племянник заметно оживился. У него появилась надежда. К тому же игра увлекала и помогала хоть ненадолго забыть о случившемся. Одна безумная идея следовала за другой, а Драко смеялся, сидя на полу рядом с Беллой и рассеянно рисуя чертиков на полях старой газеты. Белла поддакивала — старалась не мешать, чтобы не сбить настрой. Руди рассказывал, что они с Долоховым делали так на предварительном планировании операций — совершенно серьезно обсуждали самые дикие затеи. Рано или поздно среди шелухи попадется жемчужина. У Драко светлая голова — это единственное, что сейчас может помочь. В конце концов, придумал же он починить исчезающий шкаф — и не прогадал. Если б еще силы воли хватило довести до конца... Но тут уж ничего не поделаешь. Драко не боец, это было ясно с самого начала. Он не в состоянии терпеть даже легкую боль и срывается в истерику от первого же поражения. Цисси пару раз заглянула к ним, но Драко лишь отмахнулся — потом, мама, потом. Нарцисса тоже чуть успокоилась, увидев, что он улыбается. Значит, не все так страшно, наверное. А Беллу с Драко тем временем несло. — Может быть, — Белла затягивалась сигаретой, — мне устроиться официанткой в "Три метлы"? Поттер придет и... — Какая из тебя официантка? — фыркнул Драко. — Первый же клиент, который выскажет претензии, получит пивным подносом по голове. — Тогда продавщицей сладостей в "Хогвартс-Экспресс". Я скормлю Поттеру пирожок со снотворным. — Лучше со слабительным... Стоп! Он резко выпрямился. Белла смотрела на него, не решаясь задать вопрос. А Драко, казалось, ее даже не видел. Он смотрел перед собой, не моргая, и лицо у него было, как у человека, который внезапно понял нечто очень важное. Потом он обернулся к тетке. — А ведь это идея, — сказал медленно. — Продавщица с тележкой сладостей... Белла, ты понимаешь?! С тележкой! Так все и началось.
*** Часы бьют половину первого. Цисси уже не в состоянии нервничать — она странно спокойна. Убедила себя, что худшее уже произошло, и осталось только дождаться, пока им сообщат. А Белла, наоборот, начинает себя накручивать. Почему он не возвращается? Ведь предполагалось, что он поедет вместе с маглами "домой", по дороге оглушит их и уйдет. Может быть, он в Ставке? Но почему так долго отчитывается, задание же выполнено успешно? Интересно, Поттер там все еще спит? Или уже проснулся и осознал, наконец, у кого он в гостях? Впрочем, это неинтересно. И тут вслед за трелью сигнального заклятия слышится поворот ключа в замке. Нарцисса даже не бежит в прихожую — она просто оказывается там, словно и была с самого начала, словно сидела на пороге. Ее светлое платье в темноте напоминает крыло бабочки. Она так торопится сама отпереть дверь, что мешает Драко, и они вдвоем — каждый со своей стороны — возятся с замком секунд пятнадцать. Белла пытается оттеснить сестру — в конце концов никто не гарантирует, что это действительно Драко. — Цисси, с ума сошла! А проверка?! — Мне не нужна проверка, чтобы узнать своего ребенка! Наконец дверь открывается, и стоящего на пороге Драко встречает град поцелуев и объятий. Потом Нарцисса чуть отодвигается, чтобы заглянуть сыну в лицо. А потом, встав на цыпочки — он ведь уже так вырос! — нежно трется носом о его нос. Смешная, глупая, детская ласка. Белла уходит на кухню и ставит чайник. Не то чтобы она из деликатности не хотела им мешать. Просто... У нее нет детей. И никогда не будет. Когда двадцать минут спустя она входит в гостиную с чайным подносом, Драко уже рассказывает, безостановочно кружа по комнате с сигаретой — пепел сыплется куда попало. — Грязнокровка, кажется, еще в поезде что-то заподозрила. Хотя может и нет, черт ее знает. Иначе меня бы взяли еще на выходе из вагона... Кот стал шипеть, ты была права, — он кивает Белле, — но я все списал на лимонад. Потом они еще приставали с разговорами. Я сказал, что шрам болит, якобы не могу ни о чем думать. Ладно, отстали. Кстати, выяснилось, что я, то есть Поттер, успел порвать с этой мелкой Уизли. Ну, думаю, хвала Мерлину, хоть не придется с ней целоваться... Потом уже подъезжаем к вокзалу, я полез за чемоданом. Взял самый старый, обшарпанный такой, а это оказался Рона. Он мне — "Спасибо, Гарри, да я бы и сам достал". Думаю, вот чертов Уизли, и тут отличился! Драко берет чашку и торопливо отхлебывает чай. — Следи за речью, — машинально говорит Нарцисса, с нежностью глядя на сына. — Да. Извини. В общем, поезд сначала резко затормозил, потом опять поехал. Выходим на платформу. Авроров — тьма-тьмущая, от нашивок в глазах рябит. Оказалось, что Уизли с грязнокровкой решили со мной ехать. Я их пытался отговорить — ни в какую. Встречали нас Шизоглаз, Люпин, Тонкс — ну, тут все в порядке, этих я знаю, а девчонка упоминалась в досье на Поттера. Он прерывается и жадно затягивается сигаретой. — Грязнокровка пристала к Люпину, мол, пускай поговорит с маглами. Я уже прикинул было, не смыться ли прямо там — через барьер, а дальше аппарировать. Но смотрю — опасно, нельзя, меня уложат раньше, чем добегу до барьера... Нарцисса смотрит на него напряженно, стиснув пальцы так, что костяшки побелели. — Маглы нас встречали за стеной. Я их узнал, все отлично — зря, что ли, колдографии в досье выучил вдоль и поперек?! Но дальше начались сложности. Приходим на стоянку. Люпин: "Мистер Дурсли, можно вас на пару слов?". Тот мне: "Иди в машину". А я откуда знаю, какая у них чертова машина? — Драко, — умоляюще говорит Нарцисса. — Мама, перестань цепляться к каждому слову! — Машина была в досье, — произносит Белла, прикуривая от палочки. — На стоянке их штук сто! Думаешь, я отличу одну проклятую магловскую коробку от другой? Цвет помню, а так... К счастью, тут дядя, — Драко произнес это слово с непередаваемой брезгливостью, — как рявкнет: "Тебе отдельное приглашение нужно?!". Подвел к машине, еще и сам дверцу открыл. Но грязнокровка, кажется, стала о чем-то догадываться. Потом, когда мы уже ехали, она как давай щебетать: "Ой, какая у вас замечательная машина, да она, наверное, совсем новая?". А Дурсли: "Пятый год ездит"... — Проверяла. Если бы машина была новая, понятно, почему Поттер ее не узнал. — Ум-м, — Драко кивает, глотая чай. — А я всю дорогу сидел, как на сковородке. Эти двое меня стиснули с боков — ни палочку достать, ничего. Приехали к маглам. Ну, я там внутри все помнил, что где находится, — вызубрил по досье. Отвел их в свою спальню. Как бы свою, то есть. Вышел, чтобы выпить оборотку, — грязнокровка от меня ни на шаг не отходит. Мол, мне грозит опасность, черт знает что творится... Я уже разозлился, сказал ей: "Гермиона, ты со мной теперь и в туалет ходить будешь?". Отстала. Я зашел, глотнул зелье, спустил воду, выхожу — стоит в коридоре. Он берет с блюда пирожок, откусывает и кладет обратно. — Не могу. И есть хочется, и кусок в горло не лезет. — Это адреналин. Эйфория после боя, — Белла поднимается. — Тебе виски плеснуть? — Чуть-чуть, ага, спасибо. Мам, не смотри на меня так, я же немного... Ну, так вот. Потом мы сидели, болтали, вроде бы все ничего. Маглы ужином нас кормить, видно, не собирались. Я сказал, что потом схожу, стащу что-нибудь с кухни. Эти не удивились — должно быть, Поттер и раньше так делал. О квиддиче поговорили, ну, тут все путем. Чтоб один ловец да не сыграл другого? Я даже сам удивился, как хорошо все матчи Гриффиндора помню. Потом Уизли пошел в туалет. Кот опять давай на меня шипеть, грязнокровка его еле удерживала. Говорит мне: "Что-то он в последнее время такой агрессивный. Помнишь, как у Рона в гостях бросался на пса?". Я только плечами пожал, так, неопределенно... — Должно быть, у Уизли нет собаки. — Да, я только потом уже понял. А она все болтает и болтает: "Ой, какие у тебя тут занавески красивые, синие, совсем как тот шарф, что мы Сириусу покупали в подарок, помнишь, под цвет глаз?". — У Сириуса были серые глаза. — Я-то откуда знаю?! В это время Уизли вернулся. Грязнокровка ему: "Рон, покажи мне, где тут помыть руки". Я к двери прижался и слышу, как Уизли на нее наезжает — зачем ты, мол, завелась про Сириуса, Гарри же больно о нем вспоминать, неужели непонятно?! А она ему: "Ш-ш, молчи, молчи". Ну, тут я уже понял, что дальше тянуть нельзя. Выскочил в коридор, а они оба на меня с палочками — задержать решили... Как же, как же. Пришлось, конечно, повозиться, грязнокровка меня чуть не зацепила, но я вывернулся из-под заклятия, оглушил сначала ее, потом Уизли. Не зря ты меня гоняла, — он улыбается Белле. — Вот видишь. А ты ныл. — Ну, как себя не пожалеть-то, — Драко смеется, сморщив нос. Потом оглядывается, быстро подходит к Нарциссе, гладит по волосам: — Мам, ну что ты? Не плачь. Я же вернулся. Уже все хорошо. Обнимает ее и, обернувшись к Белле, заканчивает рассказ: — Тут магл выскочил: "Что у вас там за шум?". Я просто пробежал мимо него, вылетел во двор и аппарировал. Сразу в Ставку. Там отчитался. Лорд был, кажется, доволен. Похвалил. Про грязнокровку сказал: "Какая умная девочка. Я хотел бы видеть ее своей следующей гостьей". Нарцисса сильно вздрагивает и в ужасе глядит в лицо Драко. Белла крутит в пальцах сигарету. Да, не отвертишься... Пожелание Лорда равносильно приказу. — Ладно, — говорит она, наконец. — Сделаем. Завтра подумаем об этом. Все получится, Драко. Не нервничай. Но он только отмахивается, а потом принимается тормошить Нарциссу, обнимать ее, кружить по комнате, убеждать ласково и рассудительно, как маленького ребенка. — Мама, все хорошо! Я же дома. А скоро отец вернется, Лорд обещал. Сейчас мы с тобой будем пить вино и танцевать. Правда? Только ты не плачь, мам. Не из-за чего плакать. Ну, улыбнись мне. Вот так, давай...
*** Белла опять уходит на кухню и закуривает, распахнув окно пошире. Что там плел Дамблдор перед смертью? "Драко, Драко, ты не убийца"... Что б ты понимал, старая сволочь. Конечно, он не убийца. Никто из нас не убийца. Мы ремесленники, профессор. Это просто наше ремесло. Наша работа, рутинная, ежедневная. Да, скучная, да, неприятная — по локоть-то в кровище и грязище. Но кто-то же должен это делать. Кто, если не мы? В этом и смысл, дорогой директор, в этом и суть — чтобы делать свое дело, сегодня, завтра и всегда. И терпеть. И сохранять спокойствие. Когда ты идешь сквозь строй авроров. Когда тебе выбивают зубы и ломают кости на допросах. Когда ты кружишь и кружишь по камере, пока хоть чуть-чуть держат ноги — чтобы не лечь на койку, потому что она холодная, как лед, потому что любой предмет вокруг холоднее тела, и ты боишься потерять последние остатки тепла, последние остатки жизни. И так год, два, три, десять. А те, кто на воле, в это время каждый день боятся проснуться и узнать, что тебя больше нет. Но все равно делают свое дело. Песчинка к песчинке. Капля за каплей. "Так победишь". Мудрый Дамблдор. Великий волшебник. Гениальный воспитатель. Педагог экстра-класса. Но этого вы не знали. Этому не учат в Хогвартсе. Терпение и труд все перетрут, профессор. Не слыхали такую поговорку? Нет, наверное. А я — да. Именно поэтому вы сейчас лежите в гробу, а я жива. Стою здесь у окна, слушаю, как за стеной играет по радио Hotel of California, а на плите поет закипающий чайник. И канистра с бензином мне пока не понадобилась и, даст Мерлин, не понадобится. Спите спокойно, профессор. Когда-нибудь я приду плюнуть на вашу могилу.
*** Белла тушит сигарету и возвращается к своим. Окно в кухне остается открытым. В воздухе пахнет озоном и влажной пылью. Живая изгородь в темноте кажется большим и теплым зверем с густой шерстью, который дождался наконец ночи и устроился отдохнуть, с наслаждением вытянув усталые лапы. Где-то вдалеке небо прочерчивает тонкая, слепящая ниточка. Почти через минуту слышится раскат грома. Первая тяжелая капля со звоном ударяет в подоконник. Вторая, третья... Вскоре звуки сливаются в сплошной барабанный бой. Пошел дождь.
Я очень прошу прощения, что нарушаю правила оформления и помещаю текст задания в постскриптуме. Но иначе с самого начала была бы разрушена интрига.
Задание от Lokiana: "Главные персонажи Беллатрис-Нарцисса-Люциус. После шестой книги. рейтинг R - если о насилии то без режущих глаз деталей. Отношения между Малфоями должны быть если не теплыми, то человеческими. В первую очередь они семья. Белла - на усмотрение автора, но желательно более менее вменяемая или хотя бы интересная как личность. Угроза со стороны мин.маг. или Вольдеморта. Закончиться для Малфоев все должно благополучно".
Не знаю, насколько удалось соблюсти условия - Люциус вообще выпал из текста (ну, да он в Азкабане). Но я старалась :)
rakugan Очень понравилось, хотя обычно про этих героев не особо читаю (и даже, каюсь, пролистываю, бывает), так как позитива все хочется. У вас, и правда, человеческая история получилась, герои не маньяки, а люди с непростыми, но понятными проблемами
Потрясающий текст! Получила огромное удовольствие. Ракуган, ты как всегда на высоте! (кстати, это ПЕРВЫЙ фик, в котором мне понравился Драко!) За Нарциссу - отдельное спасибо, ты понимаешь, почему Ну и Белла... Твоя Белла. Да. Я её обожаю.
rakugan оооох. мне безумно понравилось. текст очень напряженный, цельный - невозможно оторваться, читаешь - и затягивает атмосфера - великолепно просто) Драко - невероятный, ооочень понравился, и Беллатрикс - такая... настоящая. живая. все, пошла перечитывать)) спасибо!
Riste Это тебе спасибо за Цисси. Я все время вспоминала ту нашу игру. Кстати, история с подкольчужником родилась из фразы твоей Цисс: "У вас не семья, а малая разведгруппа под прикрытием" :) Насчет Драко - сама не ожидала, что так получится. Не самый мой любимый персонаж, а вот поди ж ты...
assidi Спасибо :)
Fуфайка Спасибо большое! от Вас особенно приятно, потому что Вы сами пишете очень динамичные вещи, и я ужасно рада, что Вы здесь выделили именно динамику. Значит, получилось :))
Фик изумительный. Белла, Цисса, даже Драко потрясающие. Ну, и за конец спасибо... Поймала себя на мысли, насколько же необычно видеть хэппи-энды в фиках про Беллу... Спасибо, спасибо, спасибо!!!
— Ой, так дешево? Дешево?! Почему? Мерлин, она же, не подумав, по привычке назвала цену 1970 года!
Гениально. Вот тут-то она проколоться могла.
В середине пятого вагона вдруг начинает жечь запястье правой руки — там, где, скрытое узким рукавом с безупречно белой кружевной манжетой, прячется пятнышко, похожее на засохшую каплю лака для ногтей. Хи-хи! Знакомо ;)
Ее утешали, и никто, ни один не догадался, что она плачет от счастья. Хотелось смеяться и петь, хотелось танцевать. Будто кончилась долгая-долгая сушь, и в пыль упали первые капли дождя. Прочувствовала. Ага. Наконец-то
И это не Лорд загнал вас с Драко в ловушку. Мы все в ней. У нас общая война. Одна на всех. И мы или все вместе выберемся, или все вместе сдохнем. Точно.
Про секретики в саду - просто замечательно :) А Белла умудрилась нацепить свой "подкольчужник" даже под свадебное платье. На удачу. ну уж на свадьбу-то было святое дело
И они уступали. Сама-то Белла как положено отрабатывала все штрафные очки. А Энди часто вылетала из игры еще на середине. Да уж... Так всю жизнь и будет.
New Delhi Prophet :)
Эх, выкрутились все ж. Я тоже не очень люблю Дракончика, ну так все равно... Гермиона умничка, стоит видеть ее следующей гостьей - что да, то да.
«Мыши плевались, кололись, но ели кактус» - это я о себе и о Вашей поразительной истории. Я заставила себя ее внимательно прочесть. /Не то, что пришлось очень сильно себя заставлять, но мне после таких историй очень плохо, и я их избегаю, а тут не сообразив, что последует, начала читать…/
Насколько все изумительно, достоверно написано сказали выше и лучше.
А я скажу о другом. Так писать нельзя. (Очень личное ИМХО, резковато выраженное, за что сразу прошу прошения) .
Вы великолепный адвокат дьявола. К сожалению, у другой стороны адвокаты, особенно в последнее время, явно слабее.
Вашим героям начинаешь сочувствовать, становишься на их сторону и совершенно забываешь, что есть зло и что есть добро в мире Роулинг.
Когда об убийстве начинают думать в терминах работы…
Как страшно и умело затягивают Драко. Одно задание, другое, третье… И жертва Дамблдора и Снейпа становится бессмысленной… И Поттер в плену и надежды нет…
И все это совсем не страшно, потому что это всего лишь политические игры, где нет правых, а все одинаковы – что авроры, что УПСы, что Дамблдор, что Лорд, разница теряется… И в определении «непростительные» эзотерический смысл заменяется юридическим…
Вам самой не страшно, от того, что Вы пишете? Вам не страшно, что за пониманием очень часто следует прощение и оправдание?
Вам не страшно, когда граница понимания, что есть добро и что есть зло размывается до полного исчезновения? А у вас в истории происходит ведь именно это. И в сознании читающих тоже… Мне очень страшно.
Мысль изреченная есть ложь, и вряд ли я смогла адекватно донести свои ощущения, но я попыталась.
С глубоким уважением и лично к Вам, и к Вашему таланту, и к силе Вашего характера.
Sige Спасибо! я примерно так и думала, что ты будешь думать о Гарри. Мне его тоже жаль в этой ситуации. Хотя не особенно - Лорду он сейчас нужен, так что ничего особенно плохого его пока не ждет.
alleanza Спасибо :) Да, Лорд не может не оценить Гермиону.
бурная вода Спасибо огромное за Ваш комментарий! именно такая эмоциональная реакция говорит о том, что фик удался, и меня это очень радует. Однако Вы сами себе противоречите :) бурная вода пишет:
цитата:
Вам не страшно, когда граница понимания, что есть добро и что есть зло размывается до полного исчезновения? А у вас в истории происходит ведь именно это. И в сознании читающих тоже… Мне очень страшно.
Ну, вот у Вас же эта граница не размылась, правда? Вы сохранили свои убеждения несмотря на влияние фика. И это нормально, и так и должно быть. Я бы не сказала, что я - адвокат дьявола. Это не моя работа. Я - рассказчик. Я рассказываю истории. Моя обязанность как писателя и сфера моей ответственности - рассказывать максимально достоверно и объективно, "без гнева и пристрастия". Будь я адвокатом дьявола, я бы опускала, наверное, детали, дискредитирующие темную сторону, все то, о чем Вы совершенно верно написали, - и восприятие убийства именно как работы, и методы вербовки, и жестокость. Я бы писала, что УпСы переводят старушек через дорогу и занимаются благотворительностью. Однако я этого не делаю. Я стараюсь придерживаться реальной картины вещей, предоставляя читателям делать свои выводы. И именно потому мне очень приятно читать то, что Вы написали. Когда читатель не согласен с позицией автора - значит, я сумела сохранить объективность. Спасибо огромное еще раз!
Вот читаю и вспоминаю "Собор"... Хорошо так вспоминаю... )) И в самом деле поразили слова Беллы о работе и терпении. Великолепный ход, правда. И сильнейшее оружие, о котором порой даже задумываешься, а не сильнее ли оно, чем любовь. Та самая любовь, которая, согласно Роулинг, и есть залог победы. Про адвокатуру. А это очень легко - ненавидить зло, у которого страшная змееподобная морда и оскал маньяка. Это что-то чуждое, что-то непонятное, да и страшноватое к тому же. Нафиг, нафиг такое зло))) А вот попробовать провести грань между человеком и человеком, между личностью и личностью, между профессионалом и таким же профессионалом в конце концов (тут я уже и ваши другие фики имею в виду) - это намного сложнее. И именно этот момент мне в ваших текстах и нравится больше всего. Спасибо.
Вашим героям начинаешь сочувствовать, становишься на их сторону
Сколько я ни читала Ракуган, никогда не сочувствовала ее Белле и уж тем более не вставала на ее сторону :-) Она же страшный человек, убийца, для которой чужая жизнь, если это не жизнь близкого человека, стоит не дороже ломаного кната. И у Ракуган все это есть - во всех фиках про нее. А уж как к этому относиться: оправдывать или осуждать, сочувствовать или ужасаться, - это дело каждого отдельно взятого читателя. Мы сами делаем свой выбор :-)
Белла выше всяких похвал. Хотя бы за то, что любит своего мужа, в отличие от других фиков. Драко я и так люблю. Что касается заманиваний на темную сторону, так на другую (светлую) сторону он не перейдет все равно, а остаться нейтральный для него не реально. Нарци тоже хороша. Младшая, любимая, избалованная, скорее всего и мужем тоже. Правда, хотелось бы еще немного поподробнее почитать за что же живет и бьется Белла, идеалы и цель.Ясно, что за тоже, что и ТЛ, но все же... Или почему нет детей, ведь вышла замуж задолго до 1 войны, она 1951 г., в 1981 ей было 30 лет...
Понравилось, что упоминули пытки Упсов аврорами. Ведь понятно, что в силовых структурах обоих организаций одинаковые методы допросов (и на насилие, и моральное давление, война как никак). А женщины-заключенные и охраники......
rakugan отлично, как всегда хорошо, что не Вы работаете у Лорда на счет любви и терпения - это сильно. Не все помнят, что любовь "долготерпит".
бурная вода увы и ах, не зная природы зла, рискуешь порождать его сам, и сам им заразиться. Все будешь ждать в зеркале красноглазой рожи, и пропустишь, когда сам уже с той стороны. Зло, это не что-то "эзотерическое", это что-то очень человеческое, и буквально из "человеков" и человеческих свойств состоящее. Одно и тоже в человеке может обернуться и добром, и злом в любой момент. И граница между добром и злом, она так и проходит: в каждый конкретный момент, в конкретном месте, в душе конкретного человека. Ненавидьте грех, а не грешника.
http Спасибо :) От Вас особенно приятно это слышать.
Salamander Спасибо Вам огромное! А что за "Собор" имеется в виду?
Sige Да, именно.
Ася Ася пишет:
цитата:
Белла выше всяких похвал. Хотя бы за то, что любит своего мужа, в отличие от других фиков.
Для меня это принципиально. Я сторонник семейных ценностей :)) Ася пишет:
цитата:
Правда, хотелось бы еще немного поподробнее почитать за что же живет и бьется Белла, идеалы и цель.Ясно, что за тоже, что и ТЛ, но все же...
Об этом было много в других фиках, так что тут я не стала описывать. Вот здесь: "Casus Bellae", http://www.mythomania.ru/stories/53.htm "Дело Лонгботтомов", http://milva.fanrus.com/rakugan/longbot.htm А детей у нее нет, потому что, во-первых, у Блэков вообще явно у всех с этим проблемы, наследственные (Сириус родился, когда его матери было уже 34-35 лет, у Нарциссы и Андромеды по одному ребенку - то есть явно есть проблемы с зачатием/вынашиванием). Во-вторых, Белла же была в боевой группе, а это совершенно не способствует женскому здоровью. Две-три травмы - и привет.
Sculd Спасибо :) И за границу между добром и злом внутри человека - отдельное спасибо. Вспомнила, что очень давно, когда я еще только начинала писать о Белле, у меня был даже постинг на эту же тему - "Белла как граница", http://rakugan.livejournal.com/2512.html
rakugan , да, "Дело Лонгботтомов" читала, теперь понятно, спасибо ))) Насчет детей, вообщем тоже согласна. Кто-то даже высказывал мнение, что это вся темная магия на протяжении веков плюс близкородственные браки.
rakugan "Собор" - книга Нельсона Демилля о том, как люди из ИРА захватили заложников в Нью-Йоркском соборе в день святого Патрика. Там тоже очень интересный взгляд именно на такого рода организацию изнутри.
rakugan Спасибо огромное. Волшебная история. Чего я точно не ожидала, так это истории похищения рассказанной с точки зрения Беллы. Очень понравилось. Самоконтроль Беллы здесь настолько хорош, что мысль "это она" возникает просто потому что не Нарцисса, а больше некому. Драко, половину времени не понимающий во что ввязался, но действительно готовый на все... И ощущение "почти" продолжения шестой книги. Тянет перечитать и найти там описание рыдающей ведьмы Разные тона, разные оттенки которыми описаны персоонажи, но мир один. Надрывно-циничная Белла. Весь рассказ. Почти безнадежная ситуация,Ю но остается это "почти" Еще раз спасибо))) И полиморфное. Мой любимый пунктик))))
lokiana Спасибо! Я ужасно рада, что Вам понравилось. Вашего мнения я ждала больше всего, и с трепетом, потому как заявку выполнила, мягко говоря, с искажениями :) Спасибо огромное! lokiana пишет:
цитата:
Тянет перечитать и найти там описание рыдающей ведьмы
Она есть в шестой книге, но не рыдающая. Просто упоминается, что она была на похоронах Дамблдора. Рада, что попала в точку с оборотным зельем. Мне тоже нравятся всякие варианты с ним.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 18
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
- участник сейчас на форуме
