Астрономическая башня

Он – не монах.
И все же, когда он подобно черному призраку проплывает по холодным коридорам Хогвартса поздней ночью, он не может – о, какая ирония, - не признать, что некоторая доля монашества в нем есть. Его черная длинная мантия, подметающая следы на каменном полу, могла бы скрыть множество самых разнообразных грехов, если бы он только верил в грех.

Он живет один, и спит один. Но не потому, что выбрал воздержание – он далек от этого – просто любая близость тяготит его. Кроме того, его раздражает потеря способности рассуждать здраво, когда охватывает сексуальное желание. Момент любовного соития, как бы он ни был краток, слишком приближает его к партнеру, а это недопустимо. Близость заставляет его терять контроль над собственным разумом, закрытым на самый крепкий замок.

Он живет уединенно, точно в келье, в стороне от невыносимого гвалта повседневной школьной жизни, хотя иногда и в глубокое сырое подземелье долетает её гулкое эхо.

Это Дамблдор после окончания первой войны настоял на том, чтобы Снейп удалился в монастырь. «Тебе нужно место, чтобы очистить свой разум, Северус, - увещевал тогда директор, - Ты пользовался Легиллименцией так долго, что необходимо отдохнуть от всех раздражителей, и уж конечно, от детей и преподавания».

И он отправился в бенедиктинскую обитель во Франции. Именно там начались его ночные хождения - неизбежная скука монастыря сделала его беспокойным, поэтому он, скрываясь под дезилюминационными чарами, стал блуждать по средневековым коридорам.

В жизни Снейп всегда был скорее наблюдателем, чем ее активным участником и неудивительно, что в Монастыре он обнаружил неизъяснимое удовольствие от скрытого наблюдения за ночной жизнью братьев. Он уяснил, что монахи не большие аскеты, чем большинство мужчин.

Он видел, как старший келарь, стойкий в воздержании, бичует себя маленькой узловатой плетью, хотя руки его запятнаны семенем, излившимся только что из возбужденного члена. Что говорить о молодых и нестойких? Вскоре он понял, чем они занимались, уединившись в свои душные кельи. Стоять в темноте, следить за быстрыми соитиями молодых монахов, думая об их невысказанных фантазиях было стыдно и сладко. И Снейп часто представлял себе их грезы, пока они удовлетворяли друг друга в жаркой тишине келий.

В первый же раз, когда он застал двух мужчин, переплетённых словно в рисунке Эшера, он догадался, что эта склонность наслаждаться подглядыванием навсегда станет частью его жизни.

Нет, он определённо не монах.

И жаркими летними ночами, такими как эта, он крадется, словно хищник, по хогвартским коридорам в поисках удовлетворения своей страсти.

Такой ночью он наблюдал за запретными кровосмесительными играми близнецов Уизли в их факультетской кровати: их тесно прижатыми друг к другу загорелыми телами, членами во рту друг у друга – всё это заставляло Снейпа горько сожалеть о том, что у него никогда не было брата.

В такую ночь он с жадностью наблюдал за наследником Малфоев. Он любовался почти призрачной светящейся кожей Драко, которая блестела так же, как когда-то кожа его отца, мастурбировавшего в душе после квиддичного матча. Его ягодицы, словно высеченные скульптором из куска белого мрамора, обрисовывались каплями теплой воды так, что Снейп, казалось, мог почувствовать своими пальцами каждый их изгиб, и ему хотелось подойти и...

Но хуже всего была та ночь, когда он сидел на своей одинокой жесткой кровати и пытался забыть удивительно нежную хрупкость Колина Криви, с его огромными глазами, постоянно наполненными слезами, которые так и хочется слизать с ресниц и мягких пухлых губ, жадно впиться в них поцелуем и терзать своими некрасивыми зубами.

Он вожделеет мальчика в классе и оскорбляет его, упиваясь подрагиванием хрупких плеч, оскорбляет до тех пор, пока первые слезы не начинают очаровательно просачиваться сквозь ресницы Колина. Тогда, и только тогда, когда его член сотрясается от разрядки, он отпускает мальчика, ликующий.

Он вожделеет его и ночью, когда скрытый заклятьем стоит рядом со спящим и тихонько стягивает с него одеяло. Колин никогда не просыпается – он спит крепким сном невинности, но Снейпу потребовалось несколько недель, чтобы решиться на это. В жаркой летней темноте Снейп обнаружил, что большинство школьников спят обнаженными, и Колин, к мучительной радости Снейпа, не исключение. Отдернув легкое покрывало, Снейп встает на колени рядом со спящим и проводит своими длинными пальцами от затылка, с влажными от пота завитками, по выступающим позвонкам до основания спины, ни разу не касаясь - лишь представляя себе эти восхитительные ощущения. Он представляет себе эту нежную влажную мягкость под своими пальцами, воображает, как сжимает мальчика, возбужденного жаром, который он чувствует сейчас, в своих объятиях. Однако все его воображение – за миллион световых лет от границ допустимого.

Снейп однажды поймал воробья, который залетел в маленькое высокое окно его спальни - птица была такой мягкой в его руке и умерла от шока прежде, чем он смог разжать пальцы. Он жаждал знать, трепетал бы Колин в его руках как тот пойманный воробей, когда ничего не отделяло бы его от ужасной смерти, кроме отчаянно бьющегося сердечка.

Он пах бы жевательной резинкой и чернилами? Принял бы он черные объятия? Или стал бы сопротивляться, и не сделало бы его сопротивление удовольствие еще более сладким? Стал бы он изгибаться и вырываться, беспомощный перед постигшей его судьбой, стал бы оплакивать свою так очевидно потерянную теперь невинность? Член Снейпа пульсирует вблизи от самого желанного – попки Колина, бледной и контрастирующей с загорелой спиной мальчика. Насколько тесен он и как долго он будет плакать, когда Снейп медленно ляжет на кровать рядом с ним, придвинет к себе его бедра и толкнется в его упругую плоть?

Он будет плакать, а Снейп любит заставлять его плакать.

Но Снейп сильнее этого. С нестерпимой эрекцией Снейп встает и позволяет своему взгляду скользнуть по блестящему влажному телу ребенка в последний раз, прежде чем он опять спустится в узкие коридоры подземелий. Со взвешенным достоинством расстегивая одежды, он открывает дверь своей спальни – он чувствует себя в этот момент также, как на последнем курсе Слизерина – сокрушенным собственной порочностью. Твердый и сочащийся влагой, всё ещё страстно желающий сладости Колина, его член подрагивает в ожидании неизбежного удовлетворения. Любого удовлетворения.

Словно выполняя молчаливый обряд, он представляет, как освобождает мальчика от одежды, садится на край кровати и притягивает его к себе на колени. Он медленно раздевает мальчика, обнажая его спину и талию. Ребенок сопротивляется почти неощутимо, рефлекторно, и Снейп наслаждается этим. Он хотел бы, что бы мальчик сопротивлялся сильнее, но он знает, что мальчик слишком послушен: он парализован страхом перед главой Слизерина.
Затем он раздевается сам.

Высвобождая свой член, он покрывает его мускусным маслом собственного приготовления, вздыхая от прикосновений холодных пальцев, которые скользят по вздутым венам и налитой головке. Мальчик знает, что нужно делать, и наклоняется вперёд, позволяя Снейпу пристроить его член между ягодиц, раздвинуть их и сильно толкнуться, одновременно двигая бедра Колина навстречу движению: таким образом, Снейп глубоко погружается в сладостную тесноту мальчика. Волны удовольствия проходят сквозь него, волны жгучего, греховного наслаждения стирают границу между добром и злом - есть только плоть Колина, губы Колина, маленькая попка Колина... Он использует мальчика как сексуальную игрушку, легко снимая и вновь насаживая его, наблюдая как член, влажный от возбуждения исчезает и вновь появляется. Все резче и яснее, чем когда либо прежде, перед его закрытыми глазами - лицо Колина, залитое слезами.

Мальчика душат рыдания, и он начинает кричать под беспощадными фрикциями, и мошонка Снейпа напрягается от дополнительного, неожиданно-долгожданного удовольствия. Он воображает лицо мальчика, которое не может видеть: слезы, скатывающиеся по щекам, покрытым детским пушком, прямо в рот, приоткрытый от боли.

Правой рукой Снейп берет плеть, взятую им когда-то из монастыря, и начинает бичевать себя, в такт ритмичным движениям. Его семя изливается из пульсирующего дрожащего члена.

Нет, он не монах. Но, когда он чувствует боль от ударов плети, грех и вина слетают с него, как шелуха, благодаря урокам, полученным в монастыре. Только с таким искуплением он может найти мир в своей душе. До следующего раза.

		ДОРОГИЕ ДРУЗЬЯ! ФОРУМ ОТКРЫТ ТОЛЬКО ДЛЯ СОВЕРШЕННОЛЕТНИХ ЗАРЕГИСТРИРОВАННЫХ ПОЛЬЗОВАТЕЛЕЙ. Чтобы зарегистрироваться, внимательно прочтите инструкцию в этой теме. Если вы уже зарегистрированы, то получить доступ к закрытым разделам можно в этой теме.