|
|
| |
Пост N: 442
Зарегистрирован: 05.05.06
|
|
Отправлено: 03.11.07 16:46. Заголовок: И в заключение - исп..
И в заключение - исправим несправедливость "Шерсти и акрила".:)
Для стараядура
Название: Сон и явь
Пейринг: СС/РЛ
Жанр: драма, ХЭ или хотя бы надежда на близкое счастье
Рейтинг: G
Саммари: Когда Снейп открыл дверь, оказалось, что Рождество Люпин встретит в этом доме.
Примечание: история стала продолжением выложенного здесь же драббла "Шерсть и акрил"
***
Люпин честит его, на чем свет стоит. Высится посреди комнаты, незыблемый, точно скалы Дувра, и ругается, как... как сапожник? Снейп не совсем уверен в том, что такая идиома существует. Но, в сущности, он не совсем уверен и в собственном существовании. Равно как и в существовании Люпина.
- А ты почему жив? - вклинивается зельевар в паузу в потоке брани. Он устал считать, сколько раз повторится в ругательствах его сокурсник, и смертельно хочет спать.
- Спроси Фенрира, - огрызается тот. Именно Грейбеку Люпин невольно обязан тем, что смерть от него отступилась.
- Спрошу, - вяло обещает Снейп. Подушка на кривом диванчике, лежащая под самым его локтем, неудержимо влечет к себе. Поразительно, как ему хватило сил открыть оборотню дверь. - Только в себя приду...
Люпин сжимает губы так, что они становятся совершенно бесцветными, и молча наблюдает за тем, как подушка парализует свою жертву. Помочь Снейпу он не пытается. Тот упрямо сражается с рыхлым чудовищем, но терпит поражение и соскальзывает в сон. На грани сна алхимик еще успевает обидеться: сам он по крайней мере пытался защитить оборотня, когда тому грозила опасность, а что в ответ?
Выждав немного, Люпин на цыпочках пробирается к столу и тяжело опускается на стул.
***
Прислушиваясь к слабому дыханию спящего, он озирает комнату. Бедность и запустение смотрят на него отовсюду: перекосившаяся форточка обвисла на петлях и, похоже, давно не закрывается, мебель стара и неухожена... половицы в доме скрипят под ногами, а потом и сами собой, будто вторя шагам невидимки; ковер истерт до серых пролысин. Ремус чувствует себя неуместно живым в этом выморочном доме, но слизеринцу - такому, каким он увидал его сегодня в магазине, - это жилище подходит. В день, когда Люпин впервые заметил Снейпа в том же супермаркете, зельевар держался иначе - словно мальчишка, воображающий себя кем-то иным, и оттого и важный, и немного нелепый. Ремус тогда украдкой сопроводил его до самого дома, но войти не посмел. Но нынче алхимик выглядел таким потерянным, что Люпин не только пошел следом, но и решился постучать.
А когда Снейп открыл, оказалось, что Рождество Люпин встретит в этом доме.
Ни изумления, ни тем паче радости узнавания не было в глазах зельевара, одна только необитаемая пустота. И Ремус, изготовившийся объяснять, как вернулся он на этот свет, как возненавидела его за одинокое возвращение потерявшая дочь Андромеда и какою ценой избежал ее проклятия, сказал только:
- Впусти меня.
Снейп посторонился, запер за оборотнем дверь и, пройдя в комнату, сел на диван. Там он и остался сидеть, обхватив себя за плечи и опустив голову. Люпин тщетно заговаривал с ним - зельевар молчал или отделывался "нет" и "неважно". И только на предложение одеться потеплее, ибо видно было, как волшебник дрожит, а на столе без толку лежит новенький свитер, отреагировал живее:
- Можешь его выкинуть.
Тогда-то Ремус и вспылил, а Снейп, вместо того чтобы откликнуться на оскорбления, принялся отчаянно зевать.
***
Теперь зельевар спит, а оборотень гадает, как произнести после его пробуждения: "Я видел, как ты покупал эту вещь пару дней назад, так почему ты сейчас ее ненавидишь?" За этим стоит какая-то тайна не из приятных, и Люпину кажется, что лучше бы не лезть в нее слишком настойчиво. Есть, конечно, любители вскрыть нарыв одним махом, но он не сторонник радикальных мер. Однако глянцевая оберточная бумага и белый картонный квадратик, отброшенный на край стола, притягивают его взгляд. Еще раз покосившись на спящего, Ремус подтягивает к себе картонку. "С Рождеством" - написано на ней неровно, словно бы и одним человеком - но так, будто тот взялся подделать чей-то почерк, да на полпути бросил это занятие. Перо, во всяком случае, было одно: приставшая к нему ворсинка оставила след и на горделивых "С" и "Р", и на последних буквах. И, судя по тому, что следы от ворсинки оставались всегда справа от букв, держала перо одна и та же рука.
Пытаясь избавиться от внезапно появившегося во рту неприятного привкуса, Люпин облизывает губы и снова бросает взгляд на алхимика. Тот все спит, пряча обиду в подушку и уронив одну руку на пол. За окном между тем сгущается мгла и становится тише: час пробил и фейерверки иссякли, к тому же пошел снег - и горожане спешат по домам, к омеле и падубу, накрытым столам и бессмертной "Джингл беллз". Ремусу кажется, что весь город напоен ароматами Рождества и сквозь скривившуюся форточку они вплывают в дом. А все-таки пышный их букет не заглушает здешних лежалых запахов, и в этой затхлости ярко звучит нота запахов чуждых, магазинных. Обеспокоенный ею, Ремус заглядывает в верхний ящик стола: там прячутся новые шарф и перчатки. Он выкладывает их на стол, к свитеру.
Но похоже, магазинный дух стоит не только тут... Осторожно обойдя комнату, оборотень обнаруживает тайник в шкафу: судя по запаху, все последние покупки еще недавно лежали под старыми журналами на нижней полке. Теперь же там остались только две карточки, исписанные с обеих сторон. Люпин рассматривает их, пробуя убедить себя, что Снейп писал так намеренно, - в соответствии с неким замыслом, практиковался в подражании чьему-то почерку, - однако не волчий нюх, а уже человечье чутье говорит оборотню, что дело обстоит иначе. Волк знает лишь, что, кроме Снейпа, никто ни к чему в этом доме не прикасался. Человек понимает больше: и что это значит для хозяина дома, и каково с этим жить. Оборотень хмурится: ему самому хуже всего приходилось в полнолуния, Снейпу же луна, даже во всей своей силе, не страшна, но и тут и без луны впору завыть... Ремус собирает все карточки и сует себе в карман.
***
Снейп поднимает голову, когда мутный кругляш луны, еле различимый сквозь тучи, заглядывает в створ окна. Завидев это мутное пятно, Люпин инстинктивно отступает в угол, куда лунному свету не дотянуться.
- Зря пришел, Люпин, - сообщает ему скрипучий голос с дивана, - у меня нет ликантропного зелья. И если ты все еще не хочешь сожрать меня, тебе лучше уйти.
- Ты не единственный зельевар, которого я знаю, - объявляет Ремус, следя за окном. Увы, полнолуния не отменишь, и он ощущает, что до превращения осталось совсем немного. - Я уже пил зелье. А кроме того, нынешнюю полночь не стоит встречать одному. Я останусь.
- Как хочешь, - бормочет Снейп, съеживаясь в комок. - Я тебя не звал и развлекать не стану. Мне нужно спать.
- Северус... Укройся чем-нибудь, - просит оборотень. - Холодно, ты простудишься.
- Тебе не наплевать? Отстань, - шепчет алхимик.
Он вновь закрывает глаза, и не видит, как луна, наконец, добирается до Люпина и выворачивает оборотня волчьей шерстью наружу.
***
Незадолго до полуночи Северус просыпается от усталости. Ноги его упираются в огромный клубок - спящего волка. От волка пышет жаром, оттого-то зельевару и хочется - впервые за ночь, а то и не припомнить за сколько ночей - выпрямиться, вытянуться на диване во весь рост. Да некуда - волк тяжел, как камень, и, как ни возись, с места его не сдвинуть.
- Уйди, - раздражается Снейп, пихая зверя в темный бок. Волк и ухом не ведет. - Пошел, кому говорю! Пошел!
Волк приоткрывает один глаз, но с места не трогается, и зельевар окончательно разъяряется.
- Ты, скотина! Наглец... Думаешь, если волк, то о вежливости и забыть можно? Это не твой дом! Пошел!
Волк устрашающе зевает и открывает второй глаз. Снейп убежден, что желтые огоньки в этих глазах ему мерещатся - в доме темно, да и за окном не так уж много света. Снегопад кончился, луна ушла, но блеклое зарево далеких фонарей и праздничной иллюминации отражается в снегу и низко нависших тучах, и от этого комнату наполняет мерцающая розовато-бурая мгла. Какой-то частью рассудка алхимик размышляет, в самом ли деле у звериной ипостаси оборотня шерсть такого странного, близкого к шоколадному, цвета или же это обман зрения. Но то, что обычно называют здравым смыслом, у Снейпа беспробудно спит. Тепло наполнило его уверенностью в собственной безопасности, и его совершенно не заботит, что еще может выкинуть Люпин. А делиться с ним диваном - это все-таки слишком! Снейп еще раз толкает тварь в бок и оскорбляется отсутствием реакции:
- Тогда уйду я! - и, отодрав себя от неудобного лежбища, бредет к креслу.
За спиной его - пыхтение, шорохи и цокот когтей: волк снова зевает, спрыгивает на пол и трусит следом.
В кресле зябко - прав был Люпин, предлагая укрыться чем-нибудь; но укрываться лень, а ноги опять греет волчий бок, и так терпеть холод все-таки можно. На улице снова шумно: люди высыпали изо всех дверей, перекликаются и смеются - а в этот дом Рождество будто и не заглядывало. Снейп с отвращением смотрит на письменный стол и оставленные на нем вещи, которые он еще недавно считал подарками. Стол напоминает ему мертвого дракона со вспоротым брюхом.
От созерцания мертвечины его отвлекает мокрый нос, тычущийся в руку. Волк садится, а потом начинает беспокойно расхаживать по комнате, то и дело поглядывая на волшебника. Тишина с треском лопается, заполняясь цоканьем когтей, скрипом половиц и шумным сопением. Мало-помалу Снейп понимает, что от него чего-то ждут. Возможно, оборотню нужно на улицу. Алхимик неохотно выбирается в прихожую и отворяет дверь. Он собирается остаться дома, но волк хватает его зубами за рукав, беспокойно ворчит, и Северус спохватывается, что лучше им выйти вместе - не то он снова уснет и не услышит, как оборотень заскребется под дверью, а ведь костюм и куртка Люпина останутся тут... Снейп оглядывается на аккуратно сложенную на стуле кучку чужой одежды, с отвращением отворачивается от стола и срывает с вешалки пальто.
На улице он останавливается, не зная, куда направиться, и зверь снова тянется ухватить его за рукав.
- Счастливого Рождества! - кричит свернувшая в их проулок кучка веселых, хмельных от праздника и вина юношей и девушек. Волк благоразумно прячется за человека.
Снейп кивает, растягивает губы в искусственной улыбке, а потом, ослепленный взлетевшей поблизости петардой, зажмуривается и слепо шагает вперед. Волк ведет его за руку.
***
Возвращаются они, когда Снейп окончательно замерзает. Не раздеваясь, он падает в кресло и включает лампу - ему кажется, что со светом немного теплее. В нога у алхимика, отряхнувшись, укладывается волк. Он и в самом деле оказывается бурым. Северусу приходит в голову, что блеклые пятна на этой темной шкуре - седина. Или, возможно, следы утраченных иллюзий.
- А знаешь, во что я верил еще днем, Люпин? - говорит он, указывая взглядом на стол. - Что вот эти тряпки были мне подарены кое-кем... кем-то, кто меня не забыл. И кто не захотел смириться с мыслью о том, что я умер. Кем-то, кто так желал найти меня, что даже писал мне. Неопровержимые доказательства безумия, а, Люпин? - и он заходится сухим смехом, похожим на кашель или лай. Смех обрывается, когда волчьи зубы больно стискивают запястье его правой руки прямо сквозь пальто. - Пусти! - шипит он, дергая рукой. - Пусти! - кричит, замахиваясь левой. Еще миг - и Снейп наложит на тварь какое-нибудь заклинание, Люпин не может этого не знать. Но оборотень и не думает слушаться. Желтые глаза смотрят зельевару в лицо, а на руке у волшебника словно жернов повис. Некоторое время человек и волк сверлят друг друга взглядами, а потом Снейп снова обмякает в кресле. Спустя еще несколько минут боль в руке понемногу ослабевает - волк выпускает ее из пасти.
Вспышка исчерпала силы Снейпа, и он проваливается в сон или беспамятство. Кусачая тварь сопит на ковре, привалившись к его ногам. Когда он снова открывает глаза, вокруг совсем светло. Люпин, уже одетый, как ни в чем не бывало, сидит на диване.
- Доброе утро, - говорит он. - С Рождеством, Северус.
Снейп смотрит на синяки, наливающиеся на его правой руке, и снова смеется, но обрывает смех.
- С Рождеством, Люпин! Ну, доволен? Традиции соблюдены? А теперь убирайся, пока я не убил тебя. Сумасшедшего лучше оставить в покое!
- Ты не сумасшедший, - Ремус откидывается на спинку дивана и беззаботно сует руки в карманы.
- Нет? А эти "подарки"? А послания, которые я, понимаешь ли, я, я сам себе писал! А верил, будто другой. Вот они, смотри! - Снейп вскакивает с кресла.
Но карточки на столе нет. Снейп кружит по комнате, как голодная пчела, заглядывая во все углы. В конце концов он отваживается посмотреть и в шкафу под старыми журналами. Там тоже ничего.
- Я мог куда-нибудь еще переложить их - и не помнить куда, - бормочет он.
- Нет, Северус, - мягко говорит Люпин. - Посланий не было. Были только вещи, и ты специально выбирал их на свой вкус. А остальное тебе приснилось. После всего, что с тобой случилось, тебе и должны сниться странные сны.
- Приснилось? - повторяет Северус. - А с чего ты взял, что я выбирал...
- Я видел тебя в магазине. Ты был так поглощен делом, что не заметил меня, а я постеснялся навязываться. Но потом пожалел, что не подошел, и и с тех пор наведывался туда, надеясь, что ты еще появишься.
- Ты искал меня? - в изумлении переспрашивает Снейп. - Но зачем?
- Я был рад тому, что ты уцелел. Так рад, что даже решился вторгнуться в твой дом, - улыбается оборотень.
- Но если и так, - сомневается алхимик, - почему ты думаешь, что все остальное мне приснилось? Я... я теперь все время что-нибудь забываю, но эти письма помню отчетливо.
- Ничего удивительного, - кивает Люпин, не меняя своей расхлябанной позы. - Ты помнишь их именно потому, что они тебе снились. Я провел в твоем обществе меньше суток - и убедился, что ты все еще так слаб, что то и дело засыпаешь. Наверняка иные сны для тебя сейчас ярче реальности.
- Ты думаешь, что со мной... - Снейп делает неловкую паузу.
- Я думаю, что тебе нужно поправить здоровье. И что ты, в свои хорошие моменты, способен понять, что для этого нужно.
- Понять, чтобы потом снова забыть об этом, - хмыкает зельевар.
- Я прослежу, чтобы ты не забыл, - обещает Люпин, сминая в кармане несуществующие карточки.
|
- участник сейчас на форуме
