ДОРОГИЕ ДРУЗЬЯ! ФОРУМ ОТКРЫТ ТОЛЬКО ДЛЯ СОВЕРШЕННОЛЕТНИХ ЗАРЕГИСТРИРОВАННЫХ ПОЛЬЗОВАТЕЛЕЙ.
Чтобы зарегистрироваться, внимательно прочтите инструкцию в этой теме.
Если вы уже зарегистрированы, то получить доступ к закрытым разделам можно в этой теме.
Отправлено: 08.04.09 18:38. Заголовок: «День за днём», СБ/РЛ, Поттеры, ПП, АД, СС, автор Underlucius, R
Название: День за днём Оригинальное название: Day by Day Автор: Underlucius Перевод: Лис Бета: Маграт Гамма: Elga Вычитка: tiger_black, netttle Оригинал: http://www.the-archive.net/viewstory.php?sid=1992 Разрешение на перевод: получено. Персонажи: Сириус Блэк/Ремус Люпин, Поттеры, Питер Петтигрю, Альбус Дамблдор, Северус Снейп. Рейтинг: R (авторский X) Жанр: аngst Предупреждение: канон без учета седьмой книги. Саммари: двадцать шесть дней одного года. Примечание: перевод выполнен на Последний Бал Сириуса Блэка на Polyjuice Potion. Дисклэймер: персонажи принадлежат Дж. К. Роулинг
Отправлено: 08.04.09 18:39. Заголовок: 4 октября 1981 года ..
4 октября 1981 года
Лето не торопится уходить, словно надоевший гость с вечеринки; днём тепло, ночью прохладно, а по утрам опускаются странные, невиданные туманы.
Проснуться и сесть; встретить солнце, которое с каждым утром поднимается всё позже и позже. Он смотрит, как пальцы тумана скользят по окрестностям, и от вида этих рваных, безвольных, таинственных лап его охватывает дрожь. Договорив, Сириус откатывается в сторону, и Ремус слышит, как вспыхивает огонёк ожившей с металлическим щелчком зажигалки «Зиппо».
– Ты в это веришь? – спрашивает он, завороженный рассветом. Щадя своё сердце. И твоё.
– Конечно, нет, – отвечает Сириус, и Ремус думает – знает ли он, насколько сдержанно звучит его голос.
5 октября 1981 года
Впереди ещё месяц, но Ремус любит готовиться заранее. Его комната забита «Выбором флибустьера». В конце концов, для Гарри это первый настоящий День Гая Фокса[1], и Лили не удастся отговорить Люпина с помощью аргументов вроде:
– …Его первый был в прошлом году, Ремус. И он всё равно ничего не запомнит.
Иногда Ремусу кажется, что не такие уж они заботливые родители.
Сириус в эти дни похож на неразорвавшуюся ракету. И пока тлеет фитиль, его поведение предсказать невозможно. Одно слово – и он взорвётся, поэтому Люпин помалкивает и держится в стороне. Это не помогает. Даже просто дыша, они причиняют друг другу боль.
Питер как отсыревшая петарда. Он шутит всегда неудачно и не вовремя и заливается краской, когда никто не смеется.
Джеймс – Кэтрин Уил[2], не останавливается ни на минуту. Он сгорает, бегая по кругу.
Лили – костёр, удерживающий всех четверых вместе; они собираются вокруг неё, и она их согревает.
Ремус спрашивает себя – кто же тогда Гай? Может быть, он сам?
6 октября 1981 года
Питер находит его в «Кабаньей голове». Блэк трахается с одной-единственной пинтой пива так долго, что кажется, будто оно испарится, прежде чем Сириус его выпьет; на краях стакана пена уже засохла. Питер пробирается в кабинку всё с таким же обреченным видом, с каким их вчера и оставил.
– Тебя Ремус прислал?
– Нет.
Сириуса раздражает, что Петтигрю то и дело поглядывает на дверь.
– Хвостик, если ты так боишься, что сюда ворвется Сам-Знаешь-Кто, иди и пей в «Мётлах».
– Ты один не справишься, – бормочет Питер, и его уши розовеют.
– Ещё как справлюсь. – Одним глотком Сириус допивает оставшееся пиво, поднимается и повторяет: – Ещё как.
– Ты меня пытаешься убедить или себя? – спрашивает Питер. – Это же с самого начала был Ремус, да?
Сириус кидает на него быстрый взгляд, и Питер отшатывается, будто от удара.
– Вы все… – хрипло произносит Блэк. – Вы все ничего не знаете.
7 октября 1981 года
– Не волнуйся, Лили, – Ремус держал Гарри на вытянутых руках и играл с ним, как и следует играть с крошечными вопящими будущими ловцами – кружа его по комнате. Заколдованный снитч вяло порхал совсем рядом, и пухлые пальчики инстинктивно растопырились. – С ним всё будет в порядке.
Гарри чихнул прямо на крылышки снитча, тот на мгновение замедлил полёт, и мальчик схватил его и потащил прямиком в рот.
– Видишь? – усмехнулся Ремус. – И кормить теперь не надо.
Пусть Лили отсюда уйдёт, в конце концов.
Когда неожиданно появился Сириус, уставший и согревшийся Ремус клевал носом, держа Гарри, такого сонного и чистого, на руках, пахнувших жевательной резинкой и мылом.
– Ремус... – собственное имя режет Люпину слух.
Когда я перестал быть твоим Лунатиком? Он понял, что не может вспомнить.
Люпин начал подниматься, но Сириус жестом остановил его, и Ремус повиновался не задумываясь. Блэк опустился перед ними на колени и коснулся взъерошенного хохолка густых чёрных волос на голове Гарри. Ремус с огромным трудом сдержался, увидев жадное выражение на лице друга.
– Где они? – шепотом спросил Сириус, не сводя с ребенка взгляда. Гарри заёрзал и произнес «пркст».
– Здесь их нет.
Эти слова задели Блэка. От него несло застарелым запахом пива и мочи, а морщинки вокруг глаз потемнели от грязи. Люпин спокойно посмотрел на Сириуса и встретил ледяной взгляд серых глаз незнакомца.
– Где?
– Не могу сказать, – ответил Люпин. Я бы сказал неделю назад. Месяц. Но не сейчас.
– Не можешь, не должен или... – Сириус не договорил, что – «или». Нелепо, но не спи ребенок, зачаровав комнату, словно Silentio, своим присутствием, они бы, наверное, сейчас орали. Или целовались.
Всё, что угодно.
Только не это.
– Тебе лучше уйти, – сказал Ремус резче, чем хотел. Его глаза жгло, и он прикоснулся к носу, чтобы сдержать подступающие слёзы. – Как бы не простудить Гарри. Ты ведь тоже этого не хочешь.
Он видел: Сириусу есть что сказать, но тот молчал, и Люпин облегчённо вздохнул, когда он ушел?.. исчез?.. не сказав ни слова.
– Он – вся моя жизнь, – произнёс Ремус, и на Гарри упала тёплая солёная капля.
8 октября 1981 года
Они возвращаются в третьем часу, когда Гарри уже давно спит. Ремус с книгой на коленях дремлет на кушетке. Сириус встречает их на улице; взгляд безумный от тревоги. Он ждет, пока Лили не скроется в доме, и прижимает Джеймса к стене.
– Всё изменилось… – осаживает друга Джеймс. – Дамблдор говорит, что...
– «Дамблдор говорит», «Дамблдор говорит»… – рычит Сириус. – Дамблдор всем нам голову морочит. Джеймс...
– Я ему доверяю, – просто отвечает Джеймс и, протиснувшись мимо Блэка, входит в дом. Он прихрамывает. Сириус бросает взгляд вслед Поттеру, потом на секунду покорно прикрывает глаза и идёт за ним, толкает друга на стул и смотрит, что с ногой.
– Вы искали Его? – побледневший Сириус понимает, что всё ещё шепчет.
– Нет, – тихо отвечает Джеймс. – Нам удалось сорвать нападение на приют в Ковентри. Спасли много детей. Эх, старик, видел бы ты Лили – просто ужас, летящий на крыльях ночи!
– Почему Ремус мне не сказал? Я бы помог.
– Ремус не знал.
Сердце Сириуса сжимается от боли, и он закрывает глаза. Когда он их открывает, Ремус уже ушел.
9 октября 1981 года
– И что он сказал? – Питер по своей раздражающей привычке мелкими кусочками отрывал этикетку с пивной бутылки.
Лили осталась с Гарри, а они вчетвером сидели в пабе. Джеймс чувствовал какое-то напряжение между Сириусом и Ремусом. Блэк ночевал на кушетке у Поттеров. Джеймсу хотелось столкнуть друзей лбами.
– Он велел нам разделиться. Сказал, мы – я, Лилс и Гарри – должны уехать из страны, и поскорее. Похоже, мы здорово взбесили Вол... – Питер пнул его. – Мерлина ради, Питер, у нас здесь скрывающие чары! Мы и так слишком часто бросали вызов Сам-Знаешь-Кому. – При этих словах Сириус внезапно пристально уставился ему в глаза, а Ремус, слегка хмурясь, переводил взгляд с одного на другого.
– Невозможно быть слишком осторожным, – пробормотал Питер. – Думаю, вам стоит уехать.
– Хвостик прав, – неожиданно произнес Сириус. – Не будем чересчур осторожничать. Мы проводим вместе слишком много времени – кто угодно может вычислить, где находится каждый из нас. Но разделиться? Покинуть страну – это перебор, приятель, я не хочу, чтобы вы уезжали, да и толку-то...
– Дамблдор говорит, что... – Джеймс осекся, снова заметив злой огонёк в глазах Сириуса, – что в Европе Он не так силён.
– Это вопрос времени, – наконец впервые за вечер заговорил Люпин. – В Европе больше тёмных созданий, чем здесь.
– Мы избавились от них, – сказал Джеймс.
– Вот именно, – Ремус спокойно смотрел на сидевшего напротив Блэка. – Так что предлагает Дамблдор?
– То и предлагает. Бегите, говорит. Лили не хочет уезжать. Да и я, вообще-то, тоже. Ты меня знаешь, я...
– Поттеры не убегают, – улыбнулся Ремус.
Джеймс взъерошил волосы:
– Ага, типа того.
Блэк хлопнул ладонью по столу:
– Так не беги.
– Сириус... – начал Ремус.
– Нет, – оборвал его Блэк. – Если мы побежим, никогда не остановимся. Должен быть другой выход. – Он поднялся, ножки стула шаркнули по полу. – Я найду другой выход. – Сириус схватил плащ и обернулся. – У меня есть идея. Ремус, я вернусь как обычно.
Джеймс посмотрел на Люпина, потянувшегося за своим плащом:
– Он вернётся, я уверен.
– Неважно, – ответил Ремус. – Увидимся в воскресенье.
Когда захлопнулась дверь, Питер нахмурился:
– Какие-то они в последнее время странные, не находишь?
– Питер, заткнись, – сказал Джеймс и заказал ещё стакан.
10 октября 1981 года
– Как обычно – в Визжащую Хижину, – ответил он, укладывая вещи в небольшую сумку.
– А это разумно? – спросила Лили, наблюдая, как Гарри пытается встать, цепляясь за ногу Люпина. – Ведь там же...
– Что? – обернулся Ремус, услышав, как изменился её голос. Лили закусила нижнюю губу, выражение лица у неё стало как у Хагрида, который «не должон был про это, значится, говорить». – Ведь там же – что?
– Северус, – она виновато посмотрела на Люпина большими зелёными глазами. – Мы его видели, когда вчера туда ездили.
– В Хогвартсе? – изумился Ремус. – Я думал, он живёт у Малфоев. И что он там делал – пришёл повидаться с Дамблдором?
– Он не... – Лили подняла на руки Гарри, который забрался под кровать Ремуса проверить, что под ней. – Он работает в Хогвартсе – преподаёт, наверное. Думаю, ты должен знать. Может, не поедешь?
Ремус сидел на краю кровати, опустив взгляд на руки:
– У меня нет выбора. Сохатый не захочет, чтобы я оставался у вас, нет, правда, не захочет. Лили, ты меня никогда не видела таким. В нашей... в квартире Сириуса стены как бумага, а в Министерство попасть я не хочу...
Лили ни разу не видела Ремуса настолько мрачным, как сейчас, когда он упомянул про изолятор.
– Дамблдор меня ждет. Я ему доверяю.
– И мы... – Лили не договорила – всё ясно и так.
11 октября 1981 года
Всего лишь месяц назад он шагал по этой тропинке и ждал у запертых ворот, но происходящее напоминает затянувшийся кошмар. Он отправляет к Дамблдору Патронуса и садится у ворот. Где-то над головой, перекликаясь, направляется на юг большой клин диких гусей.
Когда друзья признались, что научились анимагии, и продемонстрировали своё умение, словно фокусники на ярмарке (Питер вообще исчез – бабах! – и все покатились со смеху при виде возмущенной крысы), большой чёрный пёс удивил Ремуса. Это было так не похоже на изящного Сириуса. Если бы Люпина спросили, в кого может перекинуться его друг, он сказал бы – в сокола, орла, ястреба. В кого-то властного и сильного. В того, кто спускается от самого солнца, и у тебя перехватывает дыхание. В того, чей напор собьёт тебя с ног. Кто завладеет тобой навечно.
Может, думает он, слушая жалобные прощальные крики гусей, всё сложилось бы по-другому – и они сейчас были бы другими. Может, Джеймс перекидывался бы в лебедя, который выбирает себе пару на всю жизнь, а не метался бы между гетеросексуальностью и однополой любовью. Может быть, Питер стал бы кем-то больше, лучше, и ему не пришлось бы стыдиться. Может быть, Сириус превращался бы в того, кем его всегда видел Ремус. И, может быть, он улетел бы к солнцу и никогда не вернулся.
От закатных лучей у Люпина слезятся глаза.
Погода здесь совсем другая. Воздух ощутимо холоднее, чем в Лондоне; на фоне ясного голубого неба темнеют сосны, а листья с выстроившихся в ряд дубов с ясенями почти облетели. Ремус съёживается, кладет голову на колени и дожидается, когда в воротах появится Хагрид.
– Люпин. – Он почти ждёт этого насмешливого голоса и покорно поворачивает голову. Ремус испытывает едва ли не радость, взглянув Северусу в глаза.
По крайней мере, это что-то новенькое – встретиться с противником лицом к лицу.
12 октября 1981 года
Луна притягивает Люпина. До полнолуния ещё сутки, но кости уже ломит от ожидания. Когда начинается комендантский час, выпущенный из одиночного заключения своей комнаты Ремус идёт в сад, и ночь поглощает его.
Несмотря на весь ужас и боль превращения, несмотря на то, как меняется его облик, Люпин спрашивает себя – если бы существовало лекарство от ликантропии, стал бы он глотать зелье или применять заклинание, чтобы избавиться от этого.
Его глаза – глаза оборотня – видят, что близится полнолуние.
Окружающее пространство пульсирует, Люпин чувствует, как бьётся сердце каждой твари, как движется сок в каждом дереве. Мир кричит, и это прекрасно. Ночь поет ему песню жизни.
Люпин медленно обернулся на шорох ломающейся травы:
– Северус.
Снейп немного бледен и в своей старомодной одежде – высокий воротник, длинные рукава – он напоминает древнего рыцаря с надгробия.
– Лили сказала, что ты здесь, – говорит Ремус, шагая в ногу со Снейпом по тропинке у замка. – В прошлом месяце я тебя не видел.
– Знай я, что профессор Дамблдор по-прежнему подвергает учеников и преподавателей такой опасности... – отвечает Северус, глядя прямо перед собой, – ты бы меня и в этом месяце не увидел.
– Северус, ты знаешь, что это неправда.
– Я? – упрёк в голосе Снейпа больно задел Люпина.
– Я? Я думал, что буду здесь в безопасности, – рычит Снейп, – подальше от тебя и твоего безмозглого предателя…
– Что? – Ремусу кажется, что вся кровь отхлынула от сердца.
– Беги, Люпин, – Снейп разворачивается на каблуках. – Беги, ищи свою настоящую семью. Блэк тебя не стоит. Он никогда тебя не поймет. Беги.
Ремус смотрит вслед Снейпу, чувствуя, как в нём поднимается лунный поток гнева и силы. Позже. Будет достаточно времени, чтобы разобраться со Снейпом, – позже.
Он поворачивает к лесу, когда первые капли дождя падают ему на лицо. Настроение изменилось.
От совы до лисы в примятой траве – ночь плачет.
13 октября 1981 года
– В любое время, мой дорогой мальчик, в любое время, – легкомысленно сказал Альбус, не сводя с лица Ремуса изучающего взгляда. – Знаю, прежнее место не очень надёжно, но пока тебе нужно – оно твоё... Я вас теперь почти не вижу.
– Простите, сэр, – ответил Ремус. – Я... Мы... Ну, мы все немного заняты сейчас, вы знаете...
– Конечно, конечно, – произнёс Дамблдор. – Я прекрасно понимаю.
Люпин с трудом выдерживал пытливый, пристальный взгляд этих голубых глаз – казалось, Альбус видит все проблемы, всё напряжение, которое им пришлось пережить в последние несколько месяцев.
– Джеймс говорил – вы считаете, что ему лучше уехать, – сказал Ремус.
– Да, это так, – внезапно голубые глаза впились в Ремуса, будто стремясь в его мыслях прочитать решение Поттера. – Может быть, это и не по-гриффиндорски и, может быть, не понравится Джеймсу – или Сириусу, – тон Дамблдора изменился так резко, что волоски на шее Люпина встали дыбом, – но твои друзья должны понять, что есть вещи поважнее репутации.
У Ремуса появилось ощущение, будто ему надавали пощёчин.
Как только Дамблдор ушел из Хижины, Ремус попробовал выкинуть всё из головы и улёгся на кровати, глубоко дыша и пытаясь справиться с возбуждением. Каждая пора, каждый волосок, каждая клетка его тела всё отчётливее чувствовали луну, которая пряталась за горизонтом, будто хищный зверь.
Дверь отворилась, и он обернулся с радостной улыбкой:
– Сири... – улыбка застыла, когда он увидел в дверном проеме Снейпа.
– Уж кого-кого, а тебя, Северус, я точно не ждал, – сказал Люпин. Он ясно видел в сумраке хижины, а значит, сейчас его зрачки полностью расширены. – Что – решил взглянуть в лицо своему страху? Проникся проповедями Дамблдора?
– Ну, можешь считать и так, если хочется, Люпин, – Снейп шагнул вперед и вытащил из внутреннего кармана маленькие серебряные ножницы. – Это исключительно для моих личных исследований, только и всего. – Ремус, внезапно застыв от страха, зачарованно смотрел на блестящие ножницы.
Снейп вытянул было руку, сжимавшую острые ножницы, но внезапно в Хижине пахнуло сырой землей, в дверной проём хлестнуло дождём, и тёмная от грязи рука перехватила запястье Снейпа.
– Оставь. Его. В покое.
Прежде чем Снейп успел вымолвить хоть слово или достать палочку, Сириус вытолкнул его из хижины, захлопнул дверь и запечатал её заклинанием. Блэк обернулся, его глаза сверкали от нескрываемой ревности и гнева – и никогда ещё Ремус не был так счастлив его видеть.
14 октября 1981 года
Цвета. Запахи. Звуки.
Чёрная шерсть, кровь на лапе, грязь, и радость, и дым, и анис. пауки! паукипауки... чёрный пёс его толкает. толкает назад. притворно рычит. мчаться вперед. бежать бежать бежать. повернуться, отступить, покатиться, зубы щёлкают в воздухе. не кусать. вперед, чувствовать, что он возвращается. твой разум возвращается…
Но когда он вновь незаметно обретает чувства, волчьи ночи исчезают. Люпин забывает о радости погони. Она приходит к нему во сне, когда он видит, как мчится рядом с большой чёрной собакой по лесу; пахнет соснами. И первое пробуждение невыносимо, немыслимо без этих крепко обнимающих его рук. Без этого лица, этой щетины, этих губ на расстоянии поцелуя.
Почувствовав, что Ремус проснулся, Сириус отодвигается, но Люпин быстро хватает любовника за руки и сжимает их.
– Подожди, – шепчет он. Ещё будет время, чтобы залечить ушибы и порезы. Но ещё кое-что нуждается в исцелении, и начать можно прямо сейчас. Под ногтями Сириуса грязь, но Ремус подносит его руки к губам и целует.
– Лунатик, – в шёпоте – просьба и мольба. – Ты...
– Молчи. – Ремус поворачивается, и сейчас не время для слов. Поговорить можно и позже. Сейчас есть только жажда и отдых, и пустота, которую нужно заполнить. Раненые сердца, на которых остались шрамы гораздо глубже, чем от проклятий или когтей; раненая гордость – их обоих, раненое доверие – изломанное, почти мёртвое.
«Мы справимся», – отчаянно думает Ремус, обхватывая Сириуса ногами. Они подходят друг другу – будто кусочки мозаики, и это невыносимо, немыслимо без...
«Я справлюсь», – думает Сириус, перекатываясь на спину и подставляя любовнику шею.
~~~~~~
При свете дня всё неловко, ново и в то же время знакомо и привычно. Ремусу кажется, что между ними пропасть, но Сириус говорит с ним, пытаясь всё уладить с помощью косяка и чая. Он баюкает Ремуса в объятиях, не видя пустоту в глазах возлюбленного. Сириус откровенно рассказывает ему – слова легко летят одно за другим – о заклинании, которое нашёл дома в старой книге. Он говорит, что нужно обсудить это с Дамблдором, но «оно сработает, Лунатик – сработает! – и тогда они будут в безопасности… мы все будем в безопасности. Навсегда».
Люпин хочет ему верить. Но знает, что Блэк лжёт. Сириус никогда не будет осторожным, а если на Сириуса нельзя положиться, то они все подвергнутся опасности. Скорее всего, Блэк даже и не задумывался об этом. Ремус его не винит – Поттер может потерять гораздо больше, и ведь это он был первым. Люпин любит Джеймса, но не настолько, чтобы простить его за то, что он был первым у Сириуса.
Но если Ремус обернётся сейчас к любовнику и скажет «Я не предатель» – поверит ли ему Блэк? Люпин закрывает глаза и ещё раз целует Сириуса. Он снова Лунатик. Это лишь первый шаг, и они могут начать отсюда.
15 октября 1981 года
– Fidelius? – Дамблдор смотрел мягко, но настороженно. – В школьной библиотеке, Сириус, ты об этом бы не узнал.
Сириусу хватило такта, чтобы не покраснеть, но глаза он опустил. Он терпеть не мог, когда ему напоминали, из какой семьи он происходит.
– Но всё-таки, сэр, такое возможно? Ведь это же не Тёмные Искусства?
– Нет... Не совсем, – произнес Дамблдор. – Но эти заклятия третьей стороны[3] очень коварны. – Он взмахнул палочкой над тонким серебряным прибором на столе, и тот выдохнул пять колечек дыма. Альбус несколько секунд внимательно их разглядывал. – Любое заклинание, которое накладывается на другого человека магическое обязательство – даже с его согласия, – нарушает основные законы волшебства. Именно поэтому они могут быть чрезвычайно опасны, и именно поэтому в Хогвартсе их не изучают. – Кольца соединились, наподобие Олимпийского символа, и Дамблдор снова невозмутимо посмотрел на Сириуса.
– В их числе – Нерушимая Клятва, о которой, я уверен, ты тоже наслышан. Только представь, что бы началось, узнай молодые люди о таких необычных заклятиях?
Сириус на мгновение побледнел, думая о данных обещаниях, о клятвенных обещаниях, о нарушенных обещаниях.
– Я стащил... я взял несколько книг с собой, когда уходил из дома, – сказал он. – Хотел продать – и в самом деле почти все продал, я ведь не знал, сколько буду зависеть от Поттеров. У меня остались только две.
– И ты нашел заклинание там?
Сириус кивнул.
– Я вспомнил о нем, когда Джеймс сказал, что не хочет бежать. Я могу скрыть, где они находятся, – в своём сердце! Им не придется убегать.
Мне не придется их потерять.
– Это очень сложное заклинание, Сириус.
– Думаете, не справлюсь? – ощетинился Блэк, еле сдерживаясь, чтобы не заорать на старика. Ты не знаешь! Не знаешь, на что я способен! Смотри же, чего я достиг прямо под твоим кривым носом!
– Я этого не говорил, – ровно сказал Дамблдор, не отрывая взгляда от сплетенных колец. – Но в твоем лексиконе никогда не было слова «последствия», да, Сириус Блэк?
– Я не боюсь Волдеморта, – произнес Сириус, с вызовом посмотрев на Дамблдора. – Вы не понимаете – я не могу просто сидеть здесь и ничего не делать... сэр.
Дамблдор вздохнул и уткнулся подбородком в ладони.
– Конечно... Конечно, ты думаешь, что... Я ведь считаю вас с Джеймсом одними из храбрейших и, возможно, самых безрассудных молодых людей. Вы много сделали для Ордена; все было бы гораздо хуже, не проделай вы всю эту работу. Гриффиндор мог бы вами гордиться, но... подумай, Сириус, подумай. Даже если ты не боишься Волдеморта, можешь ли требовать того же от своих знакомых?
– Не понимаю, о чем вы, сэр, – буркнул Сириус, начиная злиться.
– Возможно, – сказал Дамблдор. – Но если ты собираешься это сделать – а я не говорю, будто это не самая удачная или единственно возможная идея, – ты должен быть уверен, что осознаешь, чего можешь лишиться.
Сириус поднялся.
– Я знаю, что потеряю, если этого не сделаю, и на вашем месте, – сэр, простите, но я скажу, – будь у меня ваша сила, я бы ни секунды не раздумывал, – он развернулся на каблуках и ушел.
– Мальчику дерзости не занимать, – заявил Найджеллус, потирая руки. – Жаль, что его отправили на твой факультет, Альбус, но ты сам понимаешь, почему.
Дамблдор ответил не сразу, снова разглядывая маленькие соединившиеся кольца. Потом взмахнул палочкой, и одно из пяти колец разлетелось, разрушив и все остальные.
– Да, понимаю, – сказал он.
16 октября 1981 года
Он такой заботливый, такой милый. Их пальцы случайно встречаются. Ремус и Сириус слишком часто извиняются и больше молчат, чем улыбаются. Уже много месяцев, на памяти Люпина, Сириус не был таким внимательным. Это очень уютно, но неправильно. Пропасть между ними затянута льдом, настолько тонким, что у обоих нет желания пройти по нему, из страха провалиться. Сириус без конца поит его чаем и, чтобы размять уставшие суставы, делает массаж с бальзамами, которые они купили прошлым летом во Франции.
Наконец-то похолодало – будто природа ждала, когда пробежит волк, и сейчас показала свои истинные цвета – золотой и алый. Ремус дрожит, и Сириусу кажется, что от холода. Люпин чувствует, как луна вытягивает из него силы.
– Тебе пора спать, – говорит Блэк, поднимаясь, чтобы подбросить дров в камин.
Невыносимая, мучительная тишина, потом они одновременно произносят то, о чём думают:
– Снейп?
– Не знаю, что он там делал, – говорит Ремус. – Ну, в общем, знаю, он преподает...
– Преподает? – взрывается Сириус. – Да он же... Мы же почти уверены, что он... Мерлинову бороду, да знай я вчера об этом...
– И что бы изменилось? – вздрогнув, Люпин садится.
– Ничего, – Блэк захлопывается, словно стальной капкан. Ремус отворачивается. Слишком больно на него смотреть. – Завтра я встречаюсь с Джеймсом.
– О, – Ремусу хочется сказать больше, но он не доверяет самому себе. Губы дрожат, с них вот-вот сорвутся умоляющие слова. Услышав их, Сириус лишь посмотрит на него с отвращением.
Когда они начали вести каждый свою, отдельную жизнь?
– Ладно. Мне всё равно нужно на Диагон, – Люпин со стоном пытается подняться с дивана. – Ты прав, я должен лечь.
По пути из кухни в спальню Ремус решается бросить взгляд на Сириуса. Тот открыл бутылку виски.
Когда приходит Блэк, Ремус не спит, а притворяется спящим, повернувшись к нему спиной. Этой ночью в Лондоне ударили первые заморозки, и весна кажется сказочной, недостижимой страной.
17 октября 1981 года
– ...он нас не слышит, я наложила на дверь заклинание.
– Что? От Сириуса?
– Джеймс, ты же сам не хотел, чтобы он услышал.
– Да, но… – Джеймс вздохнул и расстроенно дернул себя за волосы. – Но... это же Сириус.
– Знаю. Дорогой, послушай, я знаю, как ты беспокоишься. Я знаю – он выглядит так, что краше в гроб кладут. Сириус пьёт уже несколько дней – не припомню такого с тех пор, как он решил, будто Ремус встречался с этим идиотом Хиггсом. Думаешь, я смогу молча сидеть, когда вы все друг на друга так смотрите?
– Это не может быть кто-то из нас.
Лили промолчала.
– Не может.
– Я и не сказала, что может.
– Подразумевала.
Лили резко обернулась, её глаза вспыхнули:
– Я не... Джеймс Поттер, ты знаешь, что поставлено на карту. Да, я люблю их всех! Но речь идёт о нашей семье! Если Альбус утверждает... Что?
– Ничего.
– Ты вздрогнул, когда я это сказала.
– Просто Сириус кое-что говорил... – пробормотал Джеймс. Лили прислонилась к плите и сложила руки:
– Что. – Это не было вопросом.
Джеймс затравленно взглянул в ответ.
– Ну… а тебе не кажется, что как только он нам рассказал всю ту херню, будто кто-то сливает информацию, и про пророчество, – тебе не кажется, что именно с того момента все пошло наперекосяк?
– Нет. Нет, не кажется. И тебе тоже. Послушай, Джеймс, Альбус ведь не сказал, что Fidelius – плохая идея. Ради Бога, он пообещал наложить заклинание, если мы захотим.
– Да, и у Дамблдора просто на лбу написано: «Я за, идея грандиозная, не правда ли?»
Лили пристально взглянула на него, схватила поднос с кофе и печеньем и стала ждать, пока муж отворит ей дверь.
Когда они вошли, Сириус как раз поднимался с кресла и так и замер, до конца не выпрямившись. Он редко бывал настолько неловок. Поттеру казалось, что друг выглядит как-то не так, нечётко, неполно, и сердце Джеймса пропустило удар, когда он увидел, какой Сириус потерянный. В той, прошлой жизни (как представлялось теперь) они обняли бы друг друга, но сейчас оба нашли тех, с кем были счастливы. Или ему казалось, что счастливы.
Джеймс посмотрел на Лили; было видно, что она пытается скрыть жалость. Как и муж, она не могла отвести глаз от Сириуса.
– Приятель, мы... мы... – начал Джеймс и снова дернул себя за волосы. Блэк будто прочитал его мысли; взгляд Сириуса, блестевший надеждой и волнением от «отличной идеи», с которой тот заявился, потух, когда он прочёл ответ на лице друга.
– Этот придурок, мой муж, пытается сказать, – решительно вмешалась Лили, – что мы, конечно, будем рады сделать тебя нашим Хранителем Тайны.
Лили поставила поднос и обняла Сириуса, как ребёнка.
18 октября 1981 года
На Диагон Аллее было холодно. Ветер сменился на западный; казалось, он дул из степей и нёсся по узкой улочке, как леденящий эшелон стужи, заставляя непредусмотрительных думать о перчатках, и беззвучно смеялся над замёрзшими прохожими с потрескавшимися губами.
Чтобы посудачить, люди толпились в дверях или искали место в и так переполненных магазинах и ресторанах. Ремус, чьё лицо практически полностью скрывал мягкий черный шарф, пробрался в «Дырявый котел». В отличие от большинства других посетителей, старавшихся сесть поближе к огромному очагу, он дрожал не только от холода. Высокий человек в капюшоне и тёмно-зелёной мантии поднялся из-за стола у камина, и Ремус скользнул на его место, чтобы перевести дыхание, прежде чем штурмовать бар. Он вздохнул, когда жар огня охватил его, и, стараясь двигаться можно медленнее – пальцы и запястья ныли, – размотал шарф и убрал его в сумку под столом.
– Пора прекращать так встречаться, – донесшийся сквозь шум голос вернул Ремуса к реальности. Он посмотрел через стол на обратившегося к нему человека. – Пойдут разговоры.
Люпин безошибочно узнал этот ядовитый, саркастический и насмешливый голос.
– Здравствуй, Северус, – сказал он, жалея, что, несмотря на страшный буран, не подождал за дверью.
– Восхитительно тёплый прием, – Снейп откинулся на стуле, потягивая что-то тёмное из маленького стакана. – Или ты здороваешься со мной, только когда собираешься...
– Заткнись, – прорычал Ремус.
– Ну надо же, – противно ухмыльнулся Снейп. – Морщинки на лике любви молодой?
– Я сказал, заткнись, – Ремус бросил на него злой взгляд. – Что, чёрт возьми, ты устроил прошлой ночью?
– Не знаю, о чём ты.
– Знаешь. О серебряных ножницах.
Снейп скривил губы:
– Ах, да. Мой эксперимент, который ты сорвал. Теперь его придется отложить, по крайней мере, на месяц. Премного благодарен.
– Ну и?
– Не понимаю, какое тебе дело.
– Не понимаешь? – Ремус, хотя и чувствовал себя чуть живым, начал злиться. – Ты размахивал передо мной... этим, а теперь ждёшь, что я не задам никаких вопросов?
– О, успокойся. – Ремус терпеть не мог, когда у Снейпа было такое выражение лица – будто у человека, знающего, что последнее слово осталось за ним. – Мне нужно всего лишь немного твоих волос.
– Попросить нельзя было? Я бы сам дал.
– Боюсь, их нужно взять именно в полнолуние, иначе это бессмысленно. По правде говоря, Ремус, ты неплохо разбираешься в зельеварении – неужели ты никогда не пытался узнать, как обстоит дело с изобретением Волчьего зелья?
Ремус зевнул. Он по-прежнему безучастно смотрел на Северуса, когда услышал, как его кто-то окликнул.
– Привет, Ремус.
Люпин повернул голову, и на душе у него посветлело. У стола топтался Питер, нахально ухмыляясь, словно замыслил какую-нибудь пакость. Ремус снова сел, а Северус скривился и убрал свои свертки со стула, который, очевидно, для кого-то занял.
Люпин усмехнулся. Теперь, когда Питер здесь, Снейпа вполне можно было вытерпеть.
Отправлено: 08.04.09 18:40. Заголовок: 19 октября 1981 года..
19 октября 1981 года
– Вот я и подумал: возьмем мантию Джеймса – и вперёд! Представляете, что мы можем отыскать!
– А я говорю: не куплюсь на эти ежемесячные отговорки – он или девчонка, или оборотень! Ну? Кто он?
– Анимагия! Идеальное решение! Ой, да заткнись, Питер – конечно, это незаконно. Иначе не было бы так прикольно, а, Джеймс?
– Я не отступлю, Ремус. Клянусь, между мной и Джеймсом всё кончено... Теперь только ты – навсегда. Я не отступлю.
*****
Когда Сириус чем-то увлечён, от него невозможно оторвать глаз. Ремус сидит за столом, перелистывая книги и рукописи (как было приказано), время от времени украдкой посматривая на динамо-машину по имени Сириус.
Это настоящий вихрь. Ураган. Смерч. Когда у него возникает идея, он загорается ею и притягивает всех вокруг своим вращением. Он всегда был таким – с первых дней их знакомства. В последнее время он почти не спит по ночам, живя на кофеине и «Житане»[4] и рассказывая Ремусу об «идее».
– Все уже в курсе, – говорит Сириус, и Люпин вновь задумывается о задании и листает огромный том «Распространённых ошибок в работе с заклинаниями», как ему и было велено.
– Конечно, когда оно будет наложено, я не смогу никому сказать, где они, – даже тебе или Хвостику. Никогда. Но они обещают писать и присылать фотографии.
– Я буду скучать по ним, – бормочет Ремус, – и по Гарри.
– У тебя остаюсь я, – говорит Сириус. Он тянет Ремуса за руку, танцует с ним по комнате. Когда они начинают топтаться на свитках, Люпин вздрагивает. Быстро поцеловав Ремуса, Сириус усаживает его на стул и с преувеличенной серьезностью кивает на книги.
Пока жажда деятельности обуревает вихрь, разомлевший и слабый Ремус благодарен, что кусочки их мозаики снова складываются воедино, будто Reparo в замедленной съемке. Он улыбается и наконец отводит взгляд, потирая костяшками под носом и вдыхая оставшийся на руках запах Сириуса.
Нет, в последнее время их безопасности ничто не угрожает. Это была ложная тревога. Как и говорил Питер.
20 октября 1981 года
– Выглядишь усталым, – Ремус поднялся навстречу вошедшему Сириусу. От бледности и голубых кругов под глазами лицо Блэка казалось почти прозрачным. – Тебе надо отдохнуть.
– Ммм, – сказал Сириус, слабо улыбнувшись. – Нужно было выяснить одну вещь. И кое-что я разузнал. – Он плюхнулся в расшатанное кресло и взял протянутую Ремусом бутылку пива. – Осталось еще одно дело, потом день ничего нельзя есть – и можно начинать.
Люпин уселся на подлокотник кресла и легко прикоснулся к волосам Сириуса.
Какой-то певец пел по волшебному радио: «И почему всевидящие боги...» И не рискуй Сириус своей – и не только – жизнью (хотя никто не осмеливался говорить об этом вслух), сейчас был бы обычный вечер вторника.
– Лунатик? – Сириус вырвал Люпина из задумчивости, и тот быстро заморгал. Проклятая песня всегда настраивала на сентиментальный лад.
– Прости, ты что-то сказал? – сказал Ремус. Глаза их встретились. – Может, поужинаем где-нибудь?
– Не хочу никуда идти, – ответил Сириус. Он поднялся и взял Люпина за руку. – Хочу остаться дома. Пойдём.
Сияя, Ремус отправился вслед за Сириусом. Взмахнув палочкой в сторону радио, он оборвал певца на полуслове.
Но как все странно изменилось – от мажора до минора. Каждый раз, когда мы…
Всё равно – дурацкая песня.
21 октября 1981 года
Темнота. Она притупляет одно чувство и обостряет другие. Прикосновения всё нежнее и медленнее. Руки кажутся огромными. Звуки режут слух, шепот длится световые годы, и выдохов «Сейчас», и «Да», и «Ооо...» – достаточно. В темноте существует лишь правда кожи, и губ, и рта, и языков, и можно забыть о лжи, застилающей глаза.
Сириус выгибается навстречу рукам любовника, зачем-то закрывает веки и тянется, придерживая голову Ремуса и направляя его, как будто в этом есть необходимость. Люпин знает его тело лучше, чем он сам, потому что Сириус владеет тайной – самой сутью, ядром, заключая в себе ключ от рая. Это приятно. Это не описать словами. Это доводит до отчаяния. Это – чересчур.
Оба оказались в центре внимания, которое им не нужно, и оба пытаются этого избежать, потому что их страшит тьма друг в друге, но иногда к страху привыкаешь так, что он становится частью тебя самого.
22 октября 1981 года
– Ну, я рада, – Лили несла Гарри в спальню и, проходя мимо, быстро чмокнула Сириуса. – Ты его, конечно, не заслуживаешь.
– Эй! – отозвался Джеймс с другого конца комнаты; он расположился на полу и писал письма. Письма Лили уже лежали на столе аккуратной стопкой. – Не целуй его, ты ведь не знаешь, где он был!
– Думаю, знает, приятель, – усмехнулся Блэк.
В дверь позвонили, и оба насторожились. Когда выяснилось, что это Питер, они расслабились. Сириус понял, что в компании друзей он постоянно будет в напряжении.
Питер выглядел таким же уставшим, как остальные; он был бледен, а обычно пухлые щёки странно запали.
– Похоже, тебе так же паршиво, как и мне, – сказал Джеймс. – Ты опоздал.
– Я вечность прождал, – Питер поставил коробки с пиццей на стол.
Сириус застонал.
– Издеваешься, что ли? – взорвался он, и Петтигрю вздрогнул. – Пицца? Ну ты и сукин сын, знаешь же, что мне сейчас нельзя!
– Ой, – испуганно улыбнулся Питер. – Прости. Я... А где Ремус?
– На Диагон, – сказал Блэк.
– Что, опять?
Джеймс и Сириус вдруг замерли, и Питер увидел, как пальцы Лили, которая закрывала дверь в комнату Гарри, сжались на дверной ручке.
– Я... – Питер выглядел сконфуженным.– Я просто хотел сказать, что он был там пару дней назад. Я наткнулся на него с... в пабе.
– С кем, Хвостик? – Сириус поднялся со стула и стал надевать плащ. Джеймс попытался встать, но Блэк жестом его остановил.
– Ни с кем... Уверен, это просто совпадение – он, наверное, случайно с ними встретился.
На Сириуса было страшно смотреть. Он сжимал и разжимал кулаки.
– Наверное. С кем?
– Со С-снейпом и Малфоем. Но... но я уверен, что это ничего не значит, Сириус! – пропищал Петтигрю. Но было слишком поздно. Сириус ушел.
Джеймс изумленно уставился на Питера:
– Я же велел тебе ему об этом не говорить! Они недавно помирились – и посмотри, что получилось!
Поттер выскочил из гостиной в спальню, со стуком закрыв дверь.
Лили похлопала Петтигрю по руке:
– Не волнуйся, всё будет в порядке. Ты прав, Ремус, наверное, случайно там оказался. Ешь пиццу. Не пропадать же ей. Чувствуй себя как дома, хорошо? – она направилась в спальню. – Придёшь завтра попрощаться?
– Да. – Питер выглядел сильно расстроенным из-за того, что испортил вечер. – Прости, Лили.
23 октября 1981 года
Дождь лил как из ведра, а ветер дул так сильно, что вырывал зонты из рук. Пабы и клубы изрыгали бездельников и пьяниц, и те побыстрее старались найти укрытие или такси – чёрные, скользкие, огоньки которых светились жёлтым в темноте под проливным дождём. Одинокий прохожий уверенно шагал по улице, и если бы вы осмелились поднять голову под хлещущим дождем и посмотреть на него, вам бы показалось, что свет на него падает очень странно, ведь человек совсем не выглядел промокшим.
Его глаза были такими же тёмными, как улица. Мысли – тоже. Отголоски разговоров последних двух недель звучали у него в голове, словно у сумасшедшего.
– Ты один не справишься.
– Не могу сказать.
– Ты куда? – Просто прогуляться – я разве спрашиваю, куда ходишь ты?
– Ты меня пытаешься убедить или себя?
– Я ему доверяю.
– Это разумно?
– Дамблдор говорит...
– Ты должен быть уверен, что осознаёшь, чего можешь лишиться.
– Дамблдор говорит...
– Это же с самого начала был Ремус, да?
– Вы все ничего не знаете.
– Оставь. Его. В покое.
Он посмотрел на убывающую луну. Сириус чувствовал, что его сердце разбито. Он знал, что должен сделать. Выбора не было. Он аппарировал в Ист Энд и заколотил в дверь дома с террасой.
– Открой, – прохрипел он. – Это Сириус.
– Докажи, – донеслось из-за двери.
Сириус вздохнул:
– Мое любимое животное... нет. Забей. У меня на левом плече татуировка.
– Какая?
– Олень. Ну, давай, открывай.
Дверь открылась с жалобным скрипом. Питер провел его мимо гостиной, где Сириус мельком увидел мать Питера – бледная и чопорная, она сидела перед телевизором. Они поднялись по лестнице, и Сириус присел на узкую кровать Питера.
– Что случилось? – Питер сидел за маленьким столом, потирал от волнения руки и ждал, когда Блэк заговорит.
– Некогда ходить вокруг да около, – произнёс Сириус. – Ты станешь Хранителем – вместо меня.
24 октября 1981 года
Они вместе сидели в гостиной. За занавесками была ночь; защитные заклинания – самые сильные, которые они только могли наложить все вместе, – окутывали дом. Поттеры сидели рядом: Лили поглаживала руки Джеймса, а он крепко обнимал жену. Они знали, что в саду сейчас идет в ход сильнейшая магия. Оставалось только ждать.
– Честно говоря, Джеймс, – сказала Лили, откидываясь, когда он поцеловал её за ухом, – мне страшно.
Он ещё крепче сжал объятия.
– Что, если Сириус не сможет ему помочь это сделать?
– Сможет, – в голосе Джеймса – непоколебимая уверенность. – Это не сложнее анимагии, и гораздо безопаснее. Питер сейчас сильнее, чем раньше, – и он не боится, что заклятие вывернет его наизнанку.
Свеча догорела, оплыла и погасла. На улице стало ещё холоднее; от огня, горевшего в камине, комната казалась обманчиво уютной. Гарри возился во сне на ковре возле них. Когда Лили взглянула на сына, её глаза наполнились слезами; одна горячая капля упала на руку Джеймса.
– Милая, – прошептал он, – не надо.
Лили повернулась и уткнулась головой ему в плечо:
– Он такой кроха. Он этого не заслужил. Всего этого. Как мы ему расскажем?
– Мы не расскажем. Ещё долго. И он будет в безопасности.
– Он будет пленником. Как и мы. Моя сестра… моя мама…
– Шшш. Они поймут. Это не навсегда, Лилс.
Часы отмеряли оставшиеся секунды их жизни.
– Прости, – сказала она мягко. – Теперь я в порядке.
– Моя храбрая Лили.
– Просто я никак не приду в себя от того, что пришлось лгать Ремусу. Мне никогда не приходилось раньше этого делать. – Она взглянула на плюшевого волка, которого Люпин подарил Гарри.
– О замене ему знать незачем.
– В смысле, меньше знает – крепче спит? А что будет, когда узнает? Что он подумает?
– Он всегда прощает Сириуса, – просто сказал Джеймс. Но потом они ещё долго молчали, думая о том, чего не могли произнести вслух.
Около полуночи удар, похожий на разряд электричества, рикошетом пронёсся по дому. С потолка словно посыпались камешки, и весь дом слегка содрогнулся.
– Это оно? – Лили вскочила и взяла на руки Гарри, который проснулся и пронзительно закричал, будто почувствовав волшебство.
– Думаю, да. Наверняка мы не узнаем до тех пор, пока почтальон не попытается доставить письма, которые мы сами себе отправили. Но, думаю, всё в порядке. У Питера получилось. Мы в безопасности.
25 октября 1981 года
Питер рухнул на четвереньки. На его лице застыло мрачное выражение, но Сириус находился за пределами круга и этого не увидел. Заклятие волнами расходилось по саду, и Блэка охватило ужасное чувство утраты и паники. Впервые за долгие годы он не знал, где Джеймс. Они стояли в диком поле перед разрушенным домом.
Сириус рванулся вперёд.
– Скажи мне, – настойчиво произнёс он, – скажи, где они.
Питер, тяжело дыша, поднял взгляд.
– Не дури. Для чего мы последние сутки всё это делали? – он с трудом поднялся на ноги. Из носа Питера капала кровь. – Сейчас твоя очередь выполнять условия сделки. Ты должен меня спрятать, Сириус. – Как и Блэк, он не мог оторвать взгляда от разрушенного дома.
Сириус кивнул, пытаясь успокоиться. Они были в безопасности, они все были в безопасности. Ремус не расскажет о том, чего не знает. И если его сцапают – только зря потратят время. А нескольких ублюдков он прихватит с собой.
– Пошли, – сказал Сириус Петтигрю. Если он не может защитить Джеймса, то, по крайней мере, приглядит за Питером.
~~~~~~~~~~
Измученный Сириус одолел последние ступеньки, ведущие к квартире, и вошёл. У него едва хватило сил наложить защитные чары. Надо подумать о переезде. В квартире было темно, но Блэк и так знал, что Ремус здесь, ждет его. Ну вот и началось. Ложь за ложью, ложь за ложью.
Всё же он собрался с силами, чтобы принять душ, завернулся в мантию и, прихватив бутылку, направился в спальню. Ремус читал при тусклом свете палочки. Сириус смотрел на него, эмоции рвались через край. Глупый сукин сын даже не заметил, что книга перевёрнута. Люпин аккуратно отложил её и поднял взгляд. Он казался ещё более измотанным, чем Сириус.
– Готово? – спросил Ремус. Блэк мельком заметил, как его пальцы сжимают страницу.
– Да, – ответил он. – Готово.
26 октября 1981 года
Люциус стоял на коленях. Он опустил голову, почти закрыв глаза, а рядом неистовствовал Волдеморт. Одно движение, лишь одно движение, которое можно было бы принять за скуку, насмешку, наглость, или действительно просто движение... могло стоить ему жизни. Малфой глубоко вздохнул и мысленно построил первый этаж карточного домика.
Безделушки разбили, мебель опрокинули, превратили в животных и разорвали на части.
– Им не удастся мне помешать! – кричал Волдеморт. – Они не могут просто взять и исчезнуть! Я целый день пытаюсь высмотреть их в хрустальном шаре, а их и след простыл – куда они подевались? Люциус! Спроси своего пидора, что он знает, – он должен что-нибудь знать! Нет. Приведи его сюда – сам допрошу.
– Мой Лорд, – Люциус мастерски понизил голос, пытаясь утихомирить бурю. Голос разума посреди хаоса. – Если вы вытащите Северуса из Хогвартса посреди семестра, сразу после назначения...
Волдеморт предостерегающе вскинул руку.
– Ты сомневаешься во мне? – Люциуса отбросило назад взрывным заклятием.
Малфой перевернулся на живот и остался лежать.
– Ни в коем случае, мой Лорд, – сказал он. – Но вы же не хотите, чтобы этот магглолюбивый идиот догадался – мы знаем, что он сделал...
– О чём ты? – почти прошипел Волдеморт.
– Не думаю, что они покинули страну, сэр. В таком случае они взяли бы с собой друзей – а пятерым взрослым и маленькому ребёнку скрыться тяжелее – гораздо тяжелее, чем двоим. Дружба, сэр, – удобный рычаг для манипулирования.
Волдеморт усмехнулся, глядя сверху вниз на своего помощника.
Дружба. Как трогательно. Недоделанные простаки цепляются друг за друга, рвутся друг к другу, и всё это делает их...
– … уязвимыми… – произнёс он, будто подобная мысль только сейчас пришла ему в голову.
– Блестяще, сэр, – Люциус осмелился поднять взгляд. – И, как вы, конечно, понимаете, они всё ещё здесь, но прячутся. С помощью Хранителя Тайны.
Волдеморт сел; его глаза по-кошачьи блеснули. Он жестом велел Люциусу подняться.
– Да, конечно. Только Дамблдор осмелился бы зайти так далеко ради какого-то отребья.
– Мне кажется, он пойдёт на что угодно, сэр, – лишь бы вызвать ваше недовольство.
– Найди их друзей, Люциус, и доставь сюда.
Люциус низко поклонился, скрывая ослепительную улыбку. Последняя карта легла на место.
– Конечно, мой Лорд.
27 октября 1981 года
Они танцуют друг с другом, будто чужие. Странно, но когда они соприкасаются, то не могут оторваться. Влечение не исчезло. Лёгкое касание становится прикосновением, хваткой, объятием, падением, сексом.
Но когда они не прикасаются друг к другу, их разделяет пропасть.
Ремус смотрит на него; он напряжён до предела, хотя почти не осознает этого. Однажды, в семьдесят седьмом году, Люпин уже видел Сириуса таким – но это был другой предел. Тогда его звездный путешественник[5] с подведёнными глазами, оседлавший белого лебедя[6], влюбился в порошок, и друзья приложили максимум усилий, чтобы вернуть его из тьмы.
Один из самых мрачных моментов в жизни Ремуса – когда друг сидел взаперти всё лето, и Люпин видел, как тот меняется, словно он сам в полнолуние. Становится чудовищем.
Но сейчас дело не в маггловской отраве – сам Сириус вырвался из-под контроля, как стальной трос, готовый отрезать вам ноги.
Ремус вручает ему деревянный ящичек.
– Что это?
– Открой.
Сириус откидывает крышку. На его лице появляется странное выражение.
– О, – криво и болезненно улыбается он. – Ты помнишь.
– Помню, помню... – Ремус замолкает, понимая, как жалко звучат его слова.
– …не зря пятое ноября...[7] – заканчивает за него Блэк.
– Передай им от меня привет.
– Передам.
Блэк тянется к нему, но Ремус делает вид, что не замечает, и отворачивается.
– Пока.
Сириус смотрит ему вслед и прижимает к груди сундучок так сильно, что, кажется, сейчас сломает себе рёбра.
28 октября 1981 года
– И никто об этом месте не знает?
– Питер, заткнись. Я же сказал – отец купил его для любовницы. Если вдруг появится кто-то, кроме отца или Мадам Дарк, то я – великий Мерлин.
Петтигрю побледнел:
– Хочешь сказать, что они могут?..
– Нет. Он порвал с ней полгода назад, и, как я слышал, у него сейчас никого нет.
– От кого слышал? Я думал, ты не общаешься со своей семьей.
– У меня свои источники. От них. – Сириус закончил доставать вещи из сумки. – Здесь немного чистой одежды, новая зубная щётка, паста, журналы, книги, конфеты – и я набил холодильник. Ни в коем случае не пользуйся магией.
– А тут что? – Питер указал на большой сундук.
– А, – Сириус открыл крышку и опрокинул сундук перед Петтигрю. – Это от Ремуса. Ты же знаешь, как он любит День Гая Фокса. Скажи, что это от него, ладно? Ремус долго выбирал.
Питер смотрел на сундук. Сириус не замечал, как тихо, пока не услышал щелчок закрывающейся крышки.
– Сириус, – боязливо спросил Питер, – а ты их проверил?
29 октября 1981 года
– Тебе... тебе лучше не ос… оставаться... – выдавил Питер. От ужаса его зрачки были размером с булавочную головку.
– Я буду оставаться столько, сколько сочту нужным, – сказал Люциус, – и если Блэк появится, уверяю тебя, я с ним разберусь.
– Не понимаю, как ты меня нашёл.
Люциус сидел неподвижно, с улыбкой разглядывая рукоятку своей трости.
– Неужели, – спокойно сказал он, – ты думаешь, что мы все не умнее твоих жалких друзей? Как только ты сказал, что Блэк собирается тебя спрятать, я составил список собственности Блэков. Чтобы по нему пробежаться, много времени не потребовалось. У Блэков осталось не так много недвижимости.
Казалось, Питер вот-вот упадет в обморок:
– А Он… Он… знает?
Серый взгляд Люциуса сковывал льдом.
– Нет. Пока.
– Ты ему скажешь? – почти пропищал Петтигрю.
– Разумеется, – ответил Люциус. – Я выполняю приказы, а ему не терпится услышать твои новости. Уверен – как только сообщу, где ты, он тут же появится. – Малфой помолчал и стал подниматься. – А если я ему не скажу, он разыщет твою мамочку и спросит у неё, где ты. – Он погладил рукоятку трости. – Она ведь маггла? – это прозвучало как «дерьмо».
– НЕТ! Нет. Пожалуйста, Люциус, – руки Питера задрожали при воспоминании о прежней боли, и Малфой подался вперёд со сладчайшей улыбкой:
– Да?
– Я тебе скажу. Нет! Напишу и запечатаю конверт – чтобы видел только Он. Только не трогай мою мать – обещаешь?
– Можешь мне доверять, Питер, – по-прежнему улыбаясь, сказал Люциус.
30 октября 1981 года
Две ночи и один день. Тридцать семь часов семнадцать минут Люпин провёл без Сириуса, даже не зная, где он. Часы отмеряли время, и Ремус чувствовал, как исчезает его надежда – будто последнее тепло осени.
Он сидел на диване у окна, завернувшись в клетчатое одеяло, от которого пахло мокрой собачьей шерстью. Луна наконец начала убывать, мягко, как нож, погружаясь в глубокую бархатную ночь, и Люпин чувствовал, как тёплая кровь у него в венах возвращает ему силу.
Ремус смотрел на луну, пока она не скрылась из виду, а потом, оставив одеяло на диване у окна, поднялся и с хрустом потянулся.
За платяным шкафом он обнаружил ящик с фейерверками. Наткнулся на него, когда искал свой чемодан. Это было красноречивее всех слов, которые Сириус так и не смог ему сказать.
Окинув пустым взглядом квартиру, переставшую без Сириуса быть домом, он взял собранный чемодан и ушёл. Его глаза жгло, но он не пытался заставить себя успокоиться. Так он забывал о другой боли.
Ящик с фейерверками он поставил на кофейный столик. Оставлять записку смысла не было.
31 октября 1981 года
Когда любовник уходит, в доме становится пусто. Не так пусто, как во время недолгого отсутствия, – тогда все равно остаются следы, говорящие, что он здесь. Журнал с наполовину разгаданным кроссвордом, часы у кровати, книга, лежащая обложкой вниз на подлокотнике кресла.
Но когда он тебя бросает, ты подсознательно это понимаешь, бегая по дому, и ищешь любимого взглядом, стыдясь чувства утраты.
Чуть погодя Сириус связался через камин с директором.
– Ремус исчез.
– Тогда и ты уходи оттуда, мальчик мой, – Дамблдор встал и протянул руку фениксу, который тут же на неё уселся. – Немедленно.
– Я… я не могу…
Директор смотрел Блэку в глаза, и выражение его лица пугало.
– Я предупреждал – убедись, что знаешь, чего ты лишишься, Сириус. Спасайся сам – для него ты больше ничего не можешь сделать. Лучше приходи сюда.
С трудом Сириус заставил себя выйти из дома. Собственное тело было словно чужое. Дамблдор убедил его не до конца. Сириусу нужен друг, и казалось, что друг у него остался только один.
~~~~~~~
Гарри пронзительно плакал.
– Это всего лишь фейерверк, Гарри, – вполголоса мурлыкал Джеймс, нося сына по комнате.
– С каждым годом всё раньше, – сказала Лили, выглядывая из окна. – Ещё целая неделя!
– Ты говоришь, как твоя мать.
Лили ткнула его кулаком. В отместку он вручил ей Гарри:
– Держи-ка нашего плаксу-лягушонка.
– Джеймс! У него режется зуб – ты бы тоже плакал!
– Если бы ты разрешила мне использовать волшебство… – он замолчал, увидев её притворно сердитое лицо.
– Хотела бы я... – она смотрела, как над полями взорвалась ракета. – Хотела бы я, чтобы мы все могли...
– Я знаю, – Джеймс сел рядом. – Может, в следующем году. Это не навсегда.
Облако закрыло луну, и Джеймс вздрогнул.
– Что? – спросила Лили.
– Ничего. Просто мурашки по спине побежали, вот и всё.
За дверью двигалась тень.
– Что это? – повторила Лили. – Джеймс!
Она встала, крепко прижимая к себе Гарри.
Джеймс посмотрел сквозь тюлевые занавески:
– Всё в порядке. Это всего лишь Питер.
1 ноября 1981 года, 22.00
– Пей, – Дамблдор вложил кубок в безвольные руки Ремуса. Тот не пошевелился, и Дамблдору пришлось отвернуться; в голубых глазах блеснули слезы. – Выпей, мальчик мой.
– Зачем? Это поможет? – казалось, голос Ремуса был заглушен бурей, которая уничтожила его жизнь. Он посмотрел на старого волшебника, убирающего бутылку в шкафчик.
Дамблдор долго молчал, а потом, вздохнув, обернулся:
– Нет. Не поможет. Просто ты сможешь уснуть – без снов.
– Тогда этого недостаточно, – Ремус поставил кубок на стол, не сделав ни глотка.– Если вы собираетесь сказать мне, что всё было предрешено, тогда, честно говоря, я не хочу слушать. Лично я не верю в пророчества.
Дамблдор скорбно закрыл глаза – Ремус позволил себе быть невежливым. И он это заслужил.
– И что ты собираешься делать?
Ремус оперся о стол, внезапно почувствовав себя слабым и больным. Куда хуже, чем когда только узнал о произошедшем.
Делать? Ничего не поделаешь. Все они – и я должен... Я мог бы... Я... не сделал... и вот почему он не хотел убегать и прятаться... Люпин закрыл глаза. Вместо любимого – любимого! – смеющегося лица он теперь видел только Джеймса, Лили и Питера.
Питер.
– Я собираюсь к матери Питера, – наконец сказал он. – Ненадолго. Он был всем для неё. Она должна узнать правду. От кого-то, кто знал его. Кто знал их всех.
Конец ______________________________________ Примечания: [1]День Гая Фокса – ежегодный негосударственный праздник. Отмечается в ночь на 5 ноября в Великобритании, в Новой Зеландии, Северной Африке, провинции Ньюфаундленд и Лабрадор (Канада), части Британских Карибских островов и Авcтралии. Празднуется провал Порохового заговора, когда группа католиков-заговорщиков попыталась взорвать Парламент Великобритании в Лондоне в ночь на 5 ноября 1605 года, во время тронной речи Протестанского Короля Якова I Английского (Яков VI Шотландский), когда кроме него, в здании Палаты лордов присутствовали члены обеих палат парламента и верховные представители судебной власти страны. Празднование в Великобритании включает в себя фейерверки и костры, на которых сжигают чучело Гая Фокса.
[2]Кэтрин Уил – вид фейерверка, представляющий собой заполненную порохом, свернутую в спираль трубку или изогнутую ракету на стержне. Горит цветным пламенем, быстро вращаясь и разбрасывая искры.
[3]Заклятие третьей стороны – заклятие, накладывающее на кого-то магическое обязательство.
[4] «Житан» – марка французских сигарет.
[5]«Starsailor», «Звездный путешественник» – альбом Тима Бакли 1970 года.
[6]«Ride a White Swan», «Верхом на белом лебеде» – сингл группы T.Rex 1970 года.
[7]Стихотворение о Пороховом заговоре начинается так: «Remember, remember the 5th of November» («Помни, помни не зря пятое ноября»).
Отправлено: 08.04.09 20:16. Заголовок: Как все это грустно...
Как все это грустно. Перечитав этот фанф, я еще раз поняла, почему Роулинг историю этих лет оставила за кадром. Даже без слэша это не для детского чтения, слишком уж безысходность в каждой строчке сквозит.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 34
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
- участник сейчас на форуме
