ДОРОГИЕ ДРУЗЬЯ! ФОРУМ ОТКРЫТ ТОЛЬКО ДЛЯ СОВЕРШЕННОЛЕТНИХ ЗАРЕГИСТРИРОВАННЫХ ПОЛЬЗОВАТЕЛЕЙ.
Чтобы зарегистрироваться, внимательно прочтите инструкцию в этой теме.
Если вы уже зарегистрированы, то получить доступ к закрытым разделам можно в этой теме.
Отправлено: 19.10.07 09:10. Заголовок: "Жизнь после 7го канона": "20 лет спустя", СС/ГП, романс. Главы 1-13.
Название: 20 лет спустя Автор: meg Бета: крайне необходима Жанр: романс, пожалуй Герои: СС/ГП Категория: слэш Рейтинг: PG-13, наверное Дисклеймер: На всех остальных не претендую, а Снейп – мой, своего она убила Предупреждение: Ессно, АУ, ООС и первая в жизни попытка написать слэш, так что не судите строго, если будет плохо получаться. Краткое содержание: см. название и примечание Примечание: Фик пишется на фест «Жизнь после седьмого канона», посвященный д/р АБ.
Глава 37 от рождества седьмого, ну а по-нашему Глава 1 (т.е. читать непосредственно после эпилога 7й книги)
Шрам не беспокоил Гарри уже девятнадцать лет. Все было хорошо. Ну, или почти все.
-Ты сейчас домой? – вполголоса поинтересовалась Джинни, когда поезд скрылся из виду, и провожающие группами потянулись к выходу с вокзала. Гарри рассеянно кивнул и улыбнулся дочери, которая вышагивала рядом с идущими впереди Уизли, продолжая спорить с Хьюго об их будущем распределении. Джинни вздохнула и взяла мужа под руку. - Может, зайдешь к нам пообедать? Я уверена, Лэнни не будет против. - Как-нибудь в другой раз, - вежливо отказался Гарри. – Лэнни – отличный парень, и я не хочу заставлять его нервничать, лишний раз напоминая, что ты все еще замужем за мировой знаменитостью. К тому же, мне надо поскорей привыкнуть к одиночеству. - Если хочешь, Лили может пожить с тобой еще несколько дней, - неуверенно предложила Джинни. - Спасибо, но нет, - вздохнул Гарри. – Я не думаю, что это пойдет ей на пользу. Вспомни, как она грустила, когда уехал Джеймс, а ведь Ал тогда оставался с нею. Не дело маленькой девочке жить в опустевшем доме только потому, что ее старик-отец чувствует себя заброшенным, - он грустно усмехнулся. - Она любит тебя, - возразила Джинни. - И я ее люблю, - улыбнулся Гарри. – Поэтому и не хочу, чтоб она жила со мной, пока ее братья в школе. У вас ей будет лучше, и ты сама это знаешь. И Элис будет в восторге. Насколько я знаю, они с Лили всегда отлично ладили. - Это верно, - улыбнулась в ответ Джинни. Она обожала свою падчерицу не меньше собственных детей, и та платила ей взаимностью. – Когда она узнала, что в этот раз Лили останется с нами на целый год, то прыгала до потолка. Ты должен лучше других понимать, что значит для нее наконец иметь нормальную семью. Лэнни – хороший отец, но после смерти жены он с головой ушел в работу и не мог уделять девочке достаточно внимания. Поэтому она так радуется, что у нее теперь есть сестра, а мне не надо больше жить на два дома. - Я понимаю, - покладисто согласился Гарри. – Хотя каминная связь делает понятие «на два дома» несколько надуманным, тебе не кажется? - То, что мальчишки шныряют весь день туда-сюда, это еще куда не шло, - усмехнулась Джинни. – Но позволить это Лили я не могу – с ее дикцией она вечно оказывается в самых неожиданных местах, ты же знаешь. - Она просто все время так торопится, что глотает половину слов, - засмеялся Гарри, с любовью глядя на дочь, которая в это время активно жестикулировала, доказывая что-то любимому дядюшке. – Пусть они приходят вместе с Элис, у Элис ведь нет проблемы с дикцией? - У Элис другая проблема, - вздохнула Джинни. – Она до сих пор боится, что ты каким-то образом уговоришь меня вернуться, и она опять останется одна. Не надо ее тревожить. В конце концов, я сама могу приводить к тебе Лили. - А Лэнни каждый раз будет дергаться, - поморщился Гарри. – Не надо, Джин. Я вполне способен прожить пять дней в одиночестве. А в выходные я сам за ней зайду, ок? - Конечно, - с облегчением улыбнулась Джинни. – Но если… - Джинни, - мягко сказал Гарри, открывая перед нею дверь. – Ты вовсе не обязана чувствовать себя виноватой оттого, что тебе кажется, что у тебя все сложилось лучше, чем у меня – это не так. Я на самом деле не чувствую себя обиженным или обделенным, честное слово. И я просто счастлив, что из этой ситуации мы выпутались с достоинством и пониманием, и не только потому, что на первом месте у нас были интересы детей. И что ты по-прежнему остаешься мне другом и заботишься обо мне. И я буду последней свиньей, если в ответ на это начну осложнять тебе жизнь. - Я все еще твоя жена, - напомнила Джинни. – И ты имеешь полное право осложнять мне жизнь… - Еще целую неделю, - закончил за нее Гарри, смеясь. – Право, Джин, успокойся. Я буду в порядке. - Смотри, - покачала головой Джинни. - Но все же, если станет совсем туго – приходи. - Спасибо. О, а вот и Лэнни, - кивнул он на статного мужчину, пробиравшегося к ним сквозь толпу. - Лэнни! – взвизгнула Лили и тут же повисла у отчима на шее. – Лэнни, а Ал не заплакал, хотя хотел, я знаю, а Джейми видел Тедди, и знаешь, что он делал? - Подожди, медвежонок, не тараторь, - улыбнулся тот. – Приедем домой, расскажешь все по порядку, а то Элис будет дуться. - А почему ты не взял ее с собой? – удивилась девочка. - Она украшает твою комнату, - объяснил Лэнни. – И готовит тебе сюрприз. - Мама! Папа! – обрадовано закричала Лили. – Элис готовит мне сюрприз! - Это замечательно, милая, - улыбнулась Джинни, поправляя дочери волосы. – Но это не повод кричать на всю улицу. - Гарри, - приветственно кивнул Лэнни, протягивая Гарри руку для рукопожатия. - Привет, Лэнни, - Гарри пожал протянутую руку. - Я припарковался в неположенном месте, так что нам нужно поторопиться, - извиняющимся тоном объяснил Лэнни. Джинни тут же взяла его под руку, словно подбадривая. - Конечно, конечно, - вежливо отозвался Гарри. – Увидимся в выходные. - Папа, - дочь дернула его за рукав, привлекая внимание. Гарри опустился перед ней на одно колено. - Да, медвежонок? - А ты не можешь поехать с нами? - Нет, моя радость, ты же знаешь, у папы много работы. - Тогда приходи поскорее, и пойдем гулять. - Обязательно, милая. Он крепко обнял девочку и поднял глаза на Джинни. Та явно собиралась расплакаться. - Эй, Джин, не раскисай, - подмигнул ей Гарри, поднимаясь. – Ничего ведь не изменилось, вы же не в Африку уезжаете. - Да, - шмыгнула носом Джинни, - ты прав. Не знаю, что на меня нашло. Пойдем, милая, - она взяла дочь за руку, подставляя мужу щеку для поцелуя. – Пока, Гарри. - Удачи, - кивнул он. - Не забудь принести подаро-о-ок, - донеслось до него из толпы, и, несмотря на то, что на душе у него скребли кошки, Гарри не мог не фыркнуть: Лили была в своем репертуаре. - Эй, приятель, как ты? – незаметно подошедший сзади Рон дружески ткнул его кулаком под ребра. - Лучше, чем могло бы быть, - пожал плечами Гарри. - Знаешь, я тут подумал, - подмигнул Рон, - а не пропустить ли нам по стаканчику? - Я думал, ты за рулем, - поднял брови Гарри. - Ну, ты понимаешь, Гермиона сказала, что мне после такой парковки полагается снять стресс. - Скорей уж стресс требуется снять ей самой, - засмеялся Гарри. – Скажи уж прямо, что она не велела тебе оставлять меня одного. - Ну видишь, ты и сам все знаешь, - ухмыльнулся Рон. – Или ты хочешь с ней поспорить? - С Гермионой? Упаси Мерлин! Мне жить еще не надоело! – в притворном испуге поднял руки Гарри. - А мне так и вовсе грех отказываться, - разглагольствовал его друг, пока они выбирались из толпы в поисках укромного уголка, откуда можно было бы незаметно аппарировать. – Когда еще жена по доброй воле отправит мужа выпить? Да еще с наказом раньше утра не возвращаться? - И верно, грех не воспользоваться такой возможностью, - вздохнул Гарри, беря друга под руку. - В Хогсмит? - В Хогсмит. И они исчезли с характерным хлопком.
Бар «Кабанья голова» был одним из немногих мест, где Гарри действительно мог расслабиться: местные завсегдатаи давно привыкли к тому, что время от времени здесь можно встретить самого Гарри Поттера, и не докучали ему надоедливым разглядыванием или, упаси Мерлин, глупыми вопросами. А если какой-нибудь новичок и пялился на него, открыв рот, Аберфорд быстро вправлял ему мозги, угрожая отказать невеже в обслуживании, если тот не прекратит донимать его клиентов и ловить ртом его мух. Репортеры сюда и вовсе не допускались, хотя, как говорил сам Гарри, они давно уже вспоминали о «Давно-уже-не-мальчике-который-выжил-и-т.д.», только когда в магическом мире наступало очередное затишье, и беднягам решительно не о чем было писать. Сам же Гарри никогда не помогал журналистам в их нелегком труде погони за сенсацией: уйдя три года назад в отставку с поста главы аврората, он ограничил доступ в свою частную жизнь настолько, что его имя практически перестало упоминаться в периодических изданиях, хотя он все еще оставался одним из самых известных в магическом мире людей. Гарри давно уяснил, что если он хочет, чтобы его и его семью оставили в покое, он должен вести самую заурядную жизнь и не давать репортерам повода охотиться на него, лишний раз привлекая к себе внимание. И он терпеливо вел полу-отшельническое существование, воспитывая детей и почти не появляясь в публичных местах. Делал он это по одной простой причине: они с Джинни не хотели, чтобы их развод обсасывался в газетах по косточкам, как оно наверняка и было бы, если бы Гарри продолжал вести активную светскую жизнь. Нельзя сказать, что старшие Поттеры были непривычны к выпадам желтой прессы – что только не писали про них в свое время; но Гарри твердо решил, что его детей это коснуться не должно. Он слишком хорошо знал, как болезненно бывает излишнее внимание одноклассников, и как жестоки порой бывают дети. Поэтому они с женой так затянули с разводом, хотя не жили вместе уже второй год. Эту политику посоветовала им Гермиона, справедливо рассудив, что для того, чтобы избежать скандала, которым для многих являлся развод «Золотой пары Королевства», надо просто перевести этот скандал в разряд обыденности. И Гарри позволил слухам просочиться в прессу. Реакция публики была предсказуема – причины разрыва Поттеров обсуждались на всех углах. А через два дня газета напечатала опровержение, в качестве доказательства опубликовав на первой полосе колдографию нежно обнимающихся супругов на фоне клеток лондонского зоопарка, куда они накануне водили детей. Публика вздохнула с облегчением и занялась своими делами. Следующее упоминание о разводе всколыхнуло общественность уже не так сильно, тем более, что опровержение опять не замедлило последовать. Третье упоминание уже не вызвало никакого ажиотажа, только легкий интерес из серии «разведутся, наконец, эти Поттеры или нет», ну а последнее и вовсе прошло незамеченным, чего собственно, «эти Поттеры» и добивались. Лакмусовой бумажкой был момент подачи заявления на развод, который состоялся за три недели до того, как мальчики должны были уехать в Хогвартс, и он прошел «на ура». Министерский клерк скользнул взглядом по подписям и бесстрастно принял заявление, даже и не думая падать в обморок, бить в набат и бежать к репортерам. Вся эта история порядком уже всем надоела, к тому же супруги разводились мирно, без адвокатов, раздела имущества и прочей суеты. Гарри сам уладил все дела с банком, открыв счета на имя жены и детей, и перевел туда четыре пятых их общего состояния. Дом оставался за ним, Джинни давно перебралась к будущему мужу, а детей они делить не собирались, доверяя им самим разделять между родителями свою привязанность и время. Что мальчишки и делали с неизменным успехам, «шныряя туда-сюда через камин», и таская за собой сестру, которой действительно редко удавалось самой попадать в нужное место. Собственно, развод происходил настолько постепенно, что перемены были практически незаметны. А неизменная доброжелательность бывших супругов и их искреннее желание друг другу только добра сглаживали все углы, которые в другой ситуации не замедлили бы возникнуть. Гермиона говорила, что это был самый бескровный развод из всех, о которых она знала, и что она в жизни не встречала людей, которые бы так заботились друг о друге, как Поттеры. Рон же в ответ на это чесал репу и никак не мог понять, зачем же в таком случае вообще надо было разводиться. - Нет, ты мне объясни, чем вас не устраивала ваша жизнь? – пропустив четвертую кружку, он и в этот раз пытался вытащить из Гарри причину краха его семейной жизни. – Вы же были просто идеальной парой – хоть учебник пиши! - Мы казались идеальной парой, - поправил его Гарри, грустно усмехнувшись. Он уже не раз пытался донести до друга свою точку зрения на этот вопрос, но поскольку Рон, желая быть тактичным, позволял себе упоминать об их разводе только в изрядном подпитии, наутро он мало что помнил из объяснений Гарри, и при очередной встрече в пабе этот разговор начинался заново. - Нет, я не понимаю! Вы никогда не ссорились, всегда друг за другу горой стояли, и дома у вас всегда было так спокойно, не то, что в нашей берлоге. Вечно кто-то вопит, дым коромыслом, искры летят, то Гермиона на меня сердится, то я сержусь на Гермиону, то дети сердятся на нас обоих, то мы оба сердимся на детей. То она ругается, что меня вечно нету дома, а я при этом никак не могу взять в толк, откуда ей-то об этом известно? Она как зароется в свои фолианты, так ничего вокруг не видит. А попробуй ей об этом скажи – подушкой не отмашешься. Злится, как будто я ее хаффлпаффкой обозвал! А чего злиться, если так оно и есть? Я вот как-то раз нарочно покрасил волосы в розовый цвет и пришел к ней в кабинет газету читать, так она только через час заметила, что со мной что-то не так, представляешь? А еще говорит… Ну что ты ржешь, Гарри? - Рон, болван ты этакий, да ты просто себя не видишь, когда о ней рассказываешь, - объяснил Гарри, с нежностью глядя на друга. – Ты же ее любишь до смерти, у тебя это на лице написано. - Ну да, люблю, заучку чертову, - смущенно согласился Рон. – Какой была, такой и осталась. До сих пор меня воспитывает. - А ты ее смешишь. - А я ее смешу. - И она смеется. И сердится. И грустит. И скучает, когда тебя долго нет. И виснет у тебя на шее, когда ты приезжаешь, а ты таскаешь ее на руках. И дразнит тебя толстопузым, а сама печет тебе печенье. И ходит на все твои матчи, это наша-то Гермиона! И лохматит тебе волосы, и дергает тебя за уши, и смотрит на тебя, когда ты спишь. И будит тебя посреди ночи, чтобы рассказать, какая ей в голову пришла замечательная идея. - А я ни бельмеса в этом не понимаю, - поддержал его Рон, не в силах сдержать улыбки. – И она опять ругается и обзывает меня тупицей. - А ты хохочешь и кружишь ее по комнате. - Ага. - А еще тебе всегда интересно, о чем она думает. И вообще, она для тебя самый интересный на свете человек. - Ну, она же такая умная, - ухмыльнулся Рон. – Что в этом удивительного? - Вот поэтому мне так трудно тебе объяснить, почему мы с твоей сестрой разошлись, - вздохнул Гарри. – Потому что для тебя тут нет ничего удивительного. Потому что ты не представляешь, что может быть по-другому, и то, что для нас так и осталось мечтой, для вас с Гермионой – обычная жизнь. Вы не можете друг без друга, мы – сколько угодно. - Но вы всегда казались такими счастливыми, - жалобно возразил его друг. – Такими спокойными, довольными жизнью. Черт, да мама всегда вас ставила нам в пример, когда мы ругались. - Понимаешь, мы и сами думали, что счастливы, - попытался объяснить ему Гарри. – Мне всегда хотелось иметь семью, Джинни всегда хотелось иметь свой дом, и нам и в голову не приходило, что для счастья этого недостаточно. Мы же не знали, что все должно быть не так. Мы сначала думали, что проблема в том, что мы не живем вместе. Вот доучимся, и все пойдет, как надо. Потом мы поступили в Университет, и отложили свадьбу на четыре года. Потом поженились и, наконец, купили себе дом. Но все равно чего-то не хватало. Нам казалось, это с непривычки – новый быт, к тому же первый год работы, надо адаптироваться, скоро все наладится. Потом Джинни забеременела, и все можно было списать на ее состояние. Потом она родила, стало вообще ни до чего – первый год, сам понимаешь. Потом родился Ал, потом Лили, и у нас вообще не осталось времени на какие-то размышления. А когда дети подросли, оно появилось. И оказалось, что то, чего нам не хватает, и есть главное, а все остальное – вторично. - Ну и чего же вам не хватает? - Любви, Рон. Божьей искры. Мы не горим – мы тлеем. И слава Мерлину, что хоть кто-то из нас смог найти себе того, кто заставляет его гореть. - Ну если смотреть на это так, то конечно, - проворчал Рон. – И что ты теперь собираешься делать, теоретик ты несчастный? Искать поджигателя? Гарри в ответ только грустно улыбнулся.
Следующие несколько дней Гарри старательно имитировал бурную деятельность. Он устроил генеральную уборку, причем магией при этом старался не пользоваться. Он вымыл окна и выстирал занавески, хотя особой нужды в том не было: Джинни до сих пор считала своей обязанностью хотя бы раз в неделю наводить здесь порядок, тем более, что дети большую часть времени проводили с отцом. Подумав о Джинни, он собрал немногие оставшиеся после нее вещи в отдельную коробку и поставил коробку прямо в камин, расчитывая захватить ее с собой в субботу. Он даже разобрал шкафы, избавившись заодно от кучи лишнего барахла, сортируя вещи по принципу «ни разу не понадобилось за год». Покончив со шкафами, Гарри перешел к чулану. Он вытащил оттуда скопившийся за долгие годы хлам и долго пялился на него в удивлении: он и понятия не имел, что у них, оказывается, все это время имелся запатентованный уборщик-голем, которого, судя по остаткам дарственной надписи на коробке, какой-то доброхот подарил им на свадьбу. Гарри фыркнул, представив себе, как Джинни, донельзя разгневанная таким намеком на ее хозяйственные способности, волочет это «чудо враждебной техники» в чулан и там злорадно запинывает его в самый дальний угол. Немного подумав, Гарри вернул голема на место. Ему оставалось только разобрать чердак, а до выходных надо было как-то прожить еще целый день. Пока еще он ловко уклонялся от приступов ностальгии, стараясь утомиться за день так, чтобы вечером в изнеможении свалиться на диван в гостиной и сразу заснуть. Но тоска уже уже давала о себе знать, легким ветерком кружа висевшие над потолком в комнате Ала картонные модельки самолетиков, шурша странницами забытого Джейми на подоконнике журнала о квиддиче или выкатываяь из под маленькой белой кровати старым мячиком Лили. Мяч Гарри поднял и положил в коробку с вещами Джинни. Потом вздохнул и полез на чердак, надеясь, что хлама там окажется побольше, чем в чулане, и он будет обеспечен работой до вечера. Чердак вполне оправдал его ожидания. Хлама там было столько, что на первых порах Гарри даже не знал, как к нему подступиться: Джинни, выросшая в семье, где одним из определяющих факторов существования являлась постоянная нехватка денег, просто физически не могла заставить себя что-нибудь выкинуть. В конце концов она отучилась от привычки стирать полиэтиленовые пакеты и складировать в ящиках стола разглаженную упаковочную бумагу, но к тому времени на чердаке уже скопилось изрядное количество сломанных или просто ненужных вещей. Они высились там, как последний бастион ее страха перед нуждой, и Гарри с удовольствием вытаскивал во двор уродливую мебель, оставшуюся в доме от прежних владельцев, пыльные коробки, в которых они когда-то перевозили сюда их нехитрый студенческий скарб и прочую подобную дребедень. Он слегка запнулся над сундуком со сломанными игрушками, но тут же захлопнул его и решительно задвинул в угол, запретив себе предаваться тоске и разбирать сундук. Однако выкинуть его у Гарри рука не поднялась. К вечеру весь основной хлам был вытащен, и Гарри устроил на заднем дворе костер из остатков ненужной мебели и старых коробок. Он сидел на крыльце, щурясь на огонь, когда в доме послышался громкий шум и приглушенные ругательства, а через мгновение дверь распахнулась, заставляя Гарри судорожно скатится с крыльца. - Вот объяснит мне кто-нибудь, зачем нормальному человеку складывать в камин такие странные предметы? – вопросила Гермиона, потрясая сломанным феном. Гарри поправил очки и рассмеялся. - Это фен, Гермиона, - непонятно зачем объяснил он. Гермиона посмотрела на Гарри как на тяжелобольного, но высказываться по поводу его умственных способностей не стала. - Я вижу, - коротко сказала она. – Еще там был мячик. - Был? – осторожно уточнил Гарри. Гермиона с достоинством кивнула и продемонстрировала другу туфли. - Шпильки? – удивился он. Гермиона закатила глаза. - Что? – удивился Гарри. Гермиона постучала себя по лбу. - Ой! - заметил Гарри. – Ты накрасилась. Гермиона обреченно вздохнула. - Эээ… прекрасное платье? – попробовал Гарри. - Ну хоть что-то, - милостиво приняла комплимент Гермиона. - А что случилось? – удивился Гарри. - Ты куда-то собираешься? - МЫ собираемся, - мрачно объяснила Гермиона. – Рон уехал с командой в Дублин на отборочные матчи и забрал Хьюго с собой. - И ты тут же решила воспользоваться случаем и пуститься во все тяжкие, - засмеялся Гарри. – Как тебе не стыдно, женщина! - Заткнись и иди переодеваться, - посветовала его подруга. – У нас заказан столик в «Кинге», и мы должны быть там через 10 минут. - Ого! – уважительно протянул Гарри и, не тратя время на дальнейшие распросы, последовал совету подруги. Столик в «Кинге» - это было серьезно.
- Как тебе удалось сюда пробиться? – шопотом поинтересовался он, когда почтительный гардеробщик принял у Гермионы пальто. - Старые связи, - пояснила Гермиона, беря друга под руку, чтобы пройти с ним в зал. Навстречу им уже спешил улыбчивый метрдотель. - Доктор Уизли, мистер Поттер, - почтительно поприветствовал он своих именитых гостей, - прошу вас. Он подвел их к небольшому столику у окна и помог Гермионе усесться. - Спасибо, Ивон, - поблагодарила его женщина. – Мне как обычно, а мистеру Поттеру…, - тут она оценивающе взглянула на Гарри. Гарри сделал страшные глаза и чиркнул себя ногтем большого пальца по горлу. – А мистеру Поттеру бифштекс с кровью, - усмехнулась она, а ее друг удовлетворенно кивнул. Метрдотель понимающе прикрыл глаза и щелчком пальцев подозвал стоящего наготове официанта. Через мгновенье на столе словно сами образовались закуски и два бокала с аперитивом. Гермиона понюхала содержимое своего бокала и одобрительно кивнула. - Приятного вечера, - поклонился метрдотель и удалился.
Вечер и впрямь выдался приятным. Насладившись изысканной кухней самого престижного в магическом Лондоне ресторана и усидев в процессе бутылку вина, друзья в легком подпитии отправились обратно к Гарри, решив продолжить сожжение хлама на заднем дворе. Гермиона заявила, что, во-первых, это символично, а во-вторых - красиво, и что она тоже хочет внести в костер Гарри свою лепту. Что она и сделала, злорадно швырнув в огонь свои туфли, которые, как выяснилось, так натерли ей ноги, что ей пришлось залечивать их заклинанием. Гарри посмеялся над ее злорадством и призвал из дома домашние тапочки Джейми, а также два пледа, коробку зефира и еще одну бутылку вина. Теперь они сидели на крыльце, закутавшись в пледы, жарили зефир и попивали вино. Ночь выдалась звездной и безветренной, в траве весело трещали кузнечики, в костре весело трещали ножки стула, и все вокруг еще пахло летом. - Как хорошо, - умиротворенно вздохнула Гермиона. Гарри согласно кивнул. Ему и впрямь было хорошо. - Спасибо, что вытащила меня из дому, - искренне поблагодарил он. - Не за что, - улыбнулась Гермиона. – Надо пользоваться моментом, пока мои кровососы не сообразили, что первое сентября было уже три дня назад. Кровососами Гермиона называла Ученый Совет Лондонского Университета, членом которого она являлась на протяжении вот уже десяти лет. Прозвище это было не лишено оснований. Все эти десять лет Гермиона руками и ногами пыталась отбиться от горы непрофильных проектов, которыми коллеги и спонсоры заваливали ее лабораторию, мешая заниматься научной работой, но удавалось ей это далеко не всегда: более востребованных ученых, чем доктор Уизли и ее команда, в магической Британии просто не было. Блестяще закончив Университет, Гермиона так и не смогла определится в выборе профилирующего предмета и ушла в декрет, надеясь, что на досуге решение придет само собой. И оно пришло. Родив Розу, Гермиона вернулась в Университет с набросками своей будущей диссертации, прочитав которые, ее куратор немедленно отправил письмо в Академию магических Наук. Наброски были приложены к письму. Разобравшись в гермиониных записях, академики не могли прийти в себя от изумления: вчерашняя студентка желала ни много ни мало, как «объять необъятное», проще говоря – подвести под общую теорию то, что всегда рассматривалось исключительно с практической точки зрения, то есть саму магию. Ей мало было знать «как». Ей хотелось знать «почему». Академики хмурились и качали бородами: они сомневались, что все это возможно в принципе, а те, кто и находил в рассуждениях девушки здравое зерно, сомневались в ее способности справиться с задачей подобного масштаба. Но как бы то ни было, ей все же предложили небольшой грант на практические исследования. Гермиона мило улыбнулась, поблагодарила ученых за оказанную ей честь и закрыла за собою дверь. Через год она снова входила в ту же дверь, но теперь здесь ее уже ждали с совсем другим настроением, и от былого скепсиса не осталось и следа. За этот год Гермиона не только вывела основные постулаты общей теории магии, но и доказала возможность ее практического применения, с легкостью воссоздав один из артефактов, способ создания которого считался давно утраченным. Девушка с блеском защитила диссертацию… и снова ушла в декрет. И как не взывали к ней ученые мужи, Гермиона была непреклонна – никакой науки в ближайшие три года. Она и так чувствовала себя виноватой за то, что, с головой уйдя в написание диссертации, уделяла маленькой Розе слишком мало внимания, и девочкой в основном занимался муж. К тому времени Рон ушел из сборной, понимая, что до нужного уровня он не дотянет, как ни старайся, а постоянно сидеть на скамейке запасных ему надоело. Так что Роза росла «папиной дочкой». Он таскал ее с собой на стадион, где взялся тренировать молодежную команду, и девочка весь день проводила в специальном манеже, наблюдая за игроками или играя со сломанными снитчами. Она и ходить научилась, держась за метлу, а в два года уже на ней сидела. Ребята считали Розу своим талисманом: за эти два года команда буквально взлетела на вершины турнирных таблиц. Хотя на самом деле, конечно, все понимали, что благодарить за это надо не Розу а ее отца: бывший запасной вратарь оказался прирожденным тренером, и к нему и его команде уже давно присматривались известные спонсоры. И когда встал вопрос о назначении нового тренера сборной Англии, которая регулярно проигрывала на всех мировых первенствах, члены спортивного комитета почти единогласно проголосовали за Рональда Уизли, рассудив, что хуже, чем есть, уже не будет, а Рон, глядишь, и вытянет команду. И Рон вытянул. Он заменил половину игроков на своих лучших ребят, изменил график тренировок и построил стратегию игры, исходя из индивидуальных особенностей каждого игрока, так, как ему хотелось сделать это еще в бытность свою запасным вратарем. И игра пошла. Но вместе с тем, как росли шансы сборной на победу в ближайшем чемпионате, количество времени, проведенным Роном дома, катастрофически уменьшалось. Так что Гермиона твердо решила отдать свое время воспитанию детей, заявив мужу, что настала ее очередь позаботиться о семье. Рон в ответ только скептически хмыкнул: он знал свою жену, возможно, даже лучше, чем она сама, и понимал, что горбатого могила исправит. Так оно и вышло: решив стать хорошей матерью, Гермиона вплотную занялась изучением педагогики, результатом чего явилась монография об уровне магического базового образования по сравнению с маггловским с точки зрения перспектив дальнейшего развития социума. Выводы, сделанные ею, оказались настолько неутешительными, что привлекли внимание Министерства, которое тут же поручило будущей матери разработать новые принципы дошкольного обучения маленьких магов, правильно рассудив, что лучше нее с этим никто не справится. Гермиона и сама это понимала и взялась за проект реформы, несмотря на приближающиеся роды. В итоге в больницу ее увезли прямо с заседания Департамента образования, где, как кульминация ее стараний, принималось постановление об обязательном дошкольном обучении маленьких магов в маггловских детских садах. Выйдя из роддома, Гермиона честно попыталась стать образцовой матерью, и даже помирилась с Молли, с которой до этого была в контрах по причине полного неодобрения последней методов гермиониного воспитания детей в целом и ее любимой внучки в частности. Стоит отдать должное Гермионе – продержалась она долго, целых полгода. Через полгода Молли отправилась домой, поклявшись, что «ноги ее больше не будет в этом сумасшедшем доме», сборная обзавелась еще одним талисманом, ну а магический мир вскоре обогатился довольно точной методикой определения будущего магического потенциала ребенка на основании статистического анализа частоты и продолжительности детского плача. Смирившись с тем, что образцовой матери из нее не получится, Гермиона нашла хорошую няню и вернулась на работу. К тому времени ее имя было уже хорошо известно в определенных кругах, и любой научный центр готов был принять столь перспективного ученого с распростертыми объятиями. Но Гермиона осталась верна своей альма-матер – Лондонскому магическому Университету, где и возглавила ею же созданную лабораторию Теоретического Обоснования Магии. Но одной теорией сыт не будешь. Практическое применение новых знаний всегда интересует людей больше, чем чистая наука, так что Гермионе зачастую приходилось откладывать многие перспективные исследования для решения с научной точки зрения никаких, но позарез нужных университетским спонсорам задач. А поскольку ее теория касалась любых проявлений магии вообще, то и задачи перед ее лабораторией ставились самые разнообразные, начиная от создания дистанционных портключей для детей и собак до разработки специального магического акселератора, за что сквибы были готовы поставить ей памятник, поскольку с помощью этого прибора они теперь могли хоть немного, но колдовать. Если задача была интересной, Гермиона с удовольствием бралась за ее решение и пропадала на работе днями и ночами. Ну а если нет, то она тут же вспоминала о том, что она, вообще-то, тут начальник, раздавала подчиненным указания и смывалась домой. Судя по всему, это как раз и был такой случай. - Что, ничего интересного? – понимающе поинтересовался Гарри. Гермиона сморщила нос. - Рутина, - пожаловалась она. - А этот представитель от промышленности непременно желает, чтобы на него работала именно я, ребята мои его не устраивают. Пошел к кровососам, аспид, пригрозил лишить субсидий. Ну, те и разнуделись! Так что я сбежала в отпуск, якобы ребенка в школу собирать. Ну, не могу я этого типа видеть, четвертый раз за год обращается, тошнит уже. До чего бесит – вывели же тебе формулу, сам возьми и рассчитай, нет, бегает, зараза, нервы всем мотает. А кровососам моим все до лампочки - деньги платит, и хорошо. Сидят в засаде, ждут, когда я на работу выйду. Только фиг я им выйду, не дождутся. Как ты думаешь, Джерри не будет против… - Послать вам запрос? – рассмеялся Гарри. Джерри был нынешним главой аврората и хорошим другом Гарри. - Ага, - смущенно кивнула Гермиона. – Против аврората у них кишка тонка. Пусть Джерри выдумает мне какую-нибудь мудреную экспертизу, чтобы дней на пять, не меньше. А там этот тип согласится на ребят как миленький, у него же тоже сроки. Ну вот какая ему разница, кто будет считать, можешь ты мне объяснить? - Репутация, Гермиона, - развел руками Гарри. – Сама понимаешь. - Да ну ее к Гадесу, такую репутацию, - злобно сплюнула в костер Гермиона. – Только работать мешает. - Не плюйся, - усмехнулся Гарри. – И так уже еле горит. От костра и правда почти ничего не осталось. Старая сухая мебель сгорела очень быстро. - Еле горит – надо подкинуть! – заявила Гермиона и подтянула к себе ближайшую коробку, доверху набитую старыми газетами. Гарри поднялся и положил на угли ворох упаковочной бумаги. Огонь тут же вспыхнул с новой силой. Гарри обошел вокруг костра, кидая в него остатки мебели и бумажного мусора. Гермиона между тем листала потрепанную книгу, обнаруженную ею на дне коробки. - Гарри, посмотри-ка, - вдруг напряженно позвала она. Гарри подошел к крыльцу. - Что? - Ты узнаешь? Почерк…, - она сунула книгу ему под нос. - Черт, это же Снейпов учебник! – удивился Гарри. – Последний раз я его еще в школе видел. Интересно, как он сюда попал? - Неважно, как он сюда попал, - отрывисто произнесла Гермиона, судорожно листая книгу. – Ты посмотри, что тут написано! - … можно заменить на измельченные лепестки ледяной розы, но только собранные во второй половине дня, - прищурившись, прочитал Гарри. – Ну и что? - Ты на полях посмотри, - посоветовала Гермиона. - … рассекает со свистом - заменить шипящие на свистящие, четыре слога – эллипс, ударная гласная после звонкой согласной - наибольший радиус не меньше четырех дюймов… Бред какой-то, - пожал плечами Гарри. – Тебе это о чем-то говорит? - А тебе нет? - Нет, - честно признался Гарри. - Это процесс создания заклятия, - пояснила Гермиона. - Какого еще заклятия? - Судя по всему, небезызвестной тебе Сектумсемпры. - Чего? – разинул рот Гарри. – Ты хочешь сказать, что эта абракадабра… - Абракадабра для всех, кроме нескольких десятков человек в мире, - отрешенно сообщила Гермиона. – Тех, кто читал мою диссертацию. Часть третья, пункт четвертый – «Зависимость механической части и действия заклинания от его вербальной составляющей». - Эээ… а если для слабых умов? – попросил Гарри. - А если для слабых умов – это примерно тоже самое, что если бы ты в книге, датированной пятнадцатым веком обнаружил бы фразу типа «надо бы снизить нагрузку, а то пробки все время вырубает». - Как это? - Да так это! Черт, Гарри, ты не видишь? - Эээ… Типа, в книге была опечатка? Гермиона закатила глаза. - Какая опечатка? Это рукописный текст! – Гермиона наклонилась поближе к огню и снова судорожно начала листать учебник. – Черт, ты только посмотри! Вот здесь еще… И здесь… Три, четыре… Господи, я глазам не верю! Четыре новых заклинания! За месяц! - Это плохо? – осторожно поинтересовался Гарри. - Плохо? – Гермиона посмотрела на друга так, словно не верила ушам. - Ну, значит, хорошо? - Хорошо? Да это нереально! По-крайней мере 40 лет назад это было нереально, уж я-то точно знаю, кому это лучше знать, как не мне. Я же это и изменила! Обработала статистику, вывела закономерности, подвела базу. Мерлин, ты хоть имеешь представление, каким образом раньше создавались новые заклятия? Ну шевели же извилинами, мы же это еще в школе проходили! - Ммм… эмпирически? – неуверенно ответил Гарри. - Именно! – кивнула Гермиона. – Тупое махание палочкой и выкрикивание похожих по смыслу латинских слов. И знаешь, с какой частотой это срабатывало? Гарри помотал головой. Он об этом как-то никогда не задумывался. - Раз в год, если повезет, - презрительно бросила Гермиона. - И то, если отдавать этому все свободное время. Хотя случались маги с такой интуицией, что им удавалось за свою жизнь создать до десятка новых заклятий. - Ты хочешь сказать, что у Снейпа была хорошая интуиция? - Гарри, послушай меня внимательно, - серьезно попросила Гермиона. – Десять – за всю жизнь. А тут четыре за месяц! Ты понимаешь, о чем это говорит? - Может, он знал какой-то способ? – неуверенно предположил Гарри. - Слава богу, дошло, - фыркнула Гермиона. – О том и речь. И этот способ я нашла через сорок лет, потратив на это в том числе и несколько месяцев непрерывной компьютерной обработки данных. А без компьютера хрен бы у меня что получилось. Или получилось бы лет через двести, не раньше. А Снейп додумался до этого сам, и было ему тогда 16 лет. Черт, если бы Дамблдор был бы сейчас жив, я бы сама его придушила, своими руками! – неожиданно закончила она к вящему изумлению своего друга. - При чем тут Дамблдор? – ошарашено спросил он. - Да при том, что по его милости убили чертового гения, - зло ответила Гермиона. – При том, что твой любимый директор был так озабочен своей войной, что не разглядел в своем ученике такого потенциала, а до этого так же ошибся в другом своем ученике! При том, что вместо того, чтобы пылинки с него сдувать, он бросил его в самое пекло, воспользовавшись его чувством вины. Господи, и ведь я была там, когда он умирал! - потрясенно сказала она. – Мы были там, Гарри, и ничего не сделали. - Но что мы могли? – вздохнул Гарри. – Мы бы просто погибли, и все. Даже если б попытались. - А мы и пытаться не стали, - грустно согласилась Гермиона. – Мы же считали его предателем. - Давай сменим тему, - попросил Гарри. – Все равно ничего уже не изменишь. - Сменим тему, - скривилась Гермиона. – Не будем о грустном. Поговорим о чем-нибудь другом… Ты заметил, что мы никогда о нем не разговариваем? Меняем тему, переводим разговор, стараемся о нем вообще не вспоминать. Ты назвал сына Альбус-Северус, но часто ты называешь его полным именем? - Ну, длинные имена не очень удобные, - пожал плечами Гарри. - Дело не в длине, - тряхнула головой Гермиона. – Дело в том, что нам банально стыдно. И если ты немного подумаешь, ты со мной согласишься, - она поднялась. – Ладно, пора уже. Ты не возражаешь, если я пока оставлю эту книгу у себя? Гарри кивнул и погасил костер.
Интересное начало - и довольно-таки увлекательное, у меня только несколько вопросов возникло. 1. Почему тетрадка? Книжка ведь была - учебник. 2. Я не представляю себе, чтобы Рон мог обозвать Гермиону хаффлпаффкой (или привести такой пример в качестве сравнения) - у него никогда не наблюдалось пренебрежения к Хаффлпаффу. Не говоря уже о самой Гермионе. И вообще, не надо нас, хаффлпаффцев, обижать :-) 3. Все-таки сына Гарри зовут Альбус Северус, а не Альбус-Северус. В Англии у всех людей по два-три имени, и это не считается двойным-тройным именем - называют-то обычно по первому. Самого Гарри зовут Гарри Джеймс - и никто никогда не удивлялся, чего это его не зовут "полным" именем - Гарри и есть полное, так же как у Альбуса полное Альбус :-) Да, и еще - деревня называется Хогсмид, а Аберфорт - с буквой "т" на конце :-)
Оффтоп: Вопрос к знатокам канона. Насколько образ Гермионы исследовательницы и создательницы теоритической базы соответствует канону? У меня складывалось мнение, что Герми тупо следует найденому в библиотеке. Своего не создавая. Может немого модифицировать. Но если что-то написанно авторитетом, что это свято. Потому в 6-й книге так и завидовала "Принцу-полукровке". И еще... во многом Гермиона полна предрассудков не меньше Малфоев. Скажем считая что отношение к эльфам неправильное у всех кроме нее. А это качество мало подходит для исседователя. Равно как и ее отношение к борьбе за равноправие эльфов. Она же совершенно равнодушна к судьбе своих вящанных изделий. в общем качества мало подходящие под характер исследователя
Очень уж убедительный образ иссследовательницы-теоретика вышел у автора :)
Marta У меня есть такое представление, что созидатели бывают левополушарные и правополушарные. Одни больше на чутье и интуицию опираются (похоже, Снейп как раз к ним относился - зелья он чувствовал глубоко, изнутри - отсюда и его дерзкие поправки к учебнику), другие - на четкие логические выкладки, им нужно все с помощью рацио объять. Вот Гермиона - из таких. Она исследует все по книгам - но она же и делает свое. Например, монетки как способ связи ДА она сделала - используя за основу (но не копируя в точности) способ связи дезитеров и т.д. Что же касается эльфов, в седьмой книге она отлично демонстрирует, что выросла из тупого вязания шапочек (в конце концов, кто не делал подобных ошибок в пик максимализма - в 15-16 лет?) - и показывает действительно тонкое и очень верное понимание психологии домовых эльфов, когда объясняет Гарри про Кричера. В итоге тот уже, с помощью интуиции, подбирает к Кричеру верный ключик.
в седьмой книге она отлично демонстрирует, что выросла из тупого вязания шапочек
Ну седьмую я так и не прочитала. :)
Sige пишет:
цитата:
Например, монетки как способ связи ДА она сделала - используя за основу (но не копируя в точности) способ связи дезитеров и т.д.
Я просто к тому, что теория в физике или химии опирается на три составляющие: теоритическая база, практические исследования и буйное воображение совмещающее теорию и опыт. А Ро описывает Герми исключительно как книжную крысу. Вот автор, например, даже подвел базу под исследовательский успех Герми: meg пишет:
цитата:
И этот способ я нашла.., потратив на это в том числе и несколько месяцев непрерывной компьютерной обработки данных. А без компьютера хрен бы у меня что получилось. Или получилось бы лет через двести, не раньше.
то есть Герми просто обработала статданные и сумела вывести из этого некие закономерности. что согласуется и с другой фразой: meg пишет:
цитата:
магический мир вскоре обогатился довольно точной методикой определения будущего магического потенциала ребенка на основании статистического анализа частоты и продолжительности детского плача.
то есть Герми просто обработала статданные и сумела вывести из этого некие закономерности
Так а чем в таком случае образ в фике расходится с образом в каноне? P.S. Не прочитав завершающей и решающей книги серии, наверное, и не совсем правомерно делать окончательные выводы о характере одного из центральных персонажей - который в этой самой книге получает если не глобальное развитие, то значительно раскрывается точно.
если бы Дамблдор был бы сейчас жив, я сама его придушила, своими руками! – неожиданно закончила она к вящему изумлению своего друга. - При чем тут Дамблдор? – ошарашено спросил он. - Да при том, что по его милости убили чертового гения, - зло ответила Гермиона. – При том, что твой любимый директор был так озабочен своей войной, что не разглядел в своем ученике такого потенциала, а до этого так же ошибся в другом своем ученике! При том, что вместо того, чтобы пылинки с него сдувать, он бросил его в самое пекло, воспользовавшись его чувством вины.
Как это верно, черт возьми. Участие Снейпа во всем этом экшене подобно забиванию гвоздей микроскопом. meg Замечательное начало. С нетерпением жду продолжения.
Лаура Рэйн А вашу сгущенку я до сих пор вспоминаю! Sige Ммм... а мне казалось - тетрадка. Что ж он, в книге писал? У хаффлпаффцев прошу прощения, это была типа гипербола. А по поводу имени мне показалось, что Альбус-Северус - это что-то вроде как Анна-Мария или там Сара-Джессика Паркер - отдельно не произносицца. Ошиблась так ошиблась, это же детали. :) А по поводу названий - кто как привык. Я - так. Marta Спасибо за такой анализ, но, право, оно того не стоило. Это же ООС, о чем я честно предупредила. Конечно, герои будут отличаться от канона; если честно, каноничные оне мне совсем не нравяцца. Так что пардоньте, если что не так. kos Если честно, самой ужасно интересно. Дени марси Ох, надеюсь, вы его дождетесь. Джастин, Clarens, Келли Тек, Amaranta Buendia, Вейзей, спасибо за поддержку. Очень стимулирует. Постараюсь оправдать!
Да, и прошу прощения за то, что выкладываю незаконченный фик. Обычно я этого не делаю (мало ли какой форс-мажор, а люди ждут), но сейчас просто очень хотелось попасть под фест. И небечен он по той же причине - не успела найти бету. Кстати, если кто может меня порекомендовать хорошей слэшовой бете, буду очень благодарна, а то моя обычная бета - завзятый снейджершиппер, и я не хочу подвергать ее психику испытаниям, подсовывая ей на проверку слэш (и так ведь бить будет, когда узнает, чем я тут занимаюсь ).
Ммм... а мне казалось - тетрадка. Что ж он, в книге писал?
Э-э, вы шестую книгу-то читали? :-) Слагхорн выдал Гарри подержанный учебник по зельям - там на полях было полно записей таинственного Принца-полукровки. meg пишет:
цитата:
У хаффлпаффцев прошу прощения, это была типа гипербола
Гипербола, которая идет совершенно вразрез с представлениями о хаффлпаффцах у Рона и Гермионы. И насчет Альбуса Северуса вы ошиблись, да. Это все, конечно, и впрямь детали - но можно и исправить, текст от этого только лучше станет :-)
Sige Читала, но давно, и ни разу не перечитывала. Если честно, я кроме первых трех книг вообще ничего из поттерианы не перечитываю - бесят. Щазз поправим, спасибо. А по поводу мелких деталей - бог с ними. Представляете, что будет, если автор начнет исправлять КАЖДУЮ мелочь, которая не понравилась читателю, даже если тот и был по-своему прав? Именно на этот случай и ставятся в шапке три заветные буквы "ООС". К тому же 20 лет прошло, не забывайте. За это время можно не только хаффлпаффцев запрезирать, но и возлюбить всех слизеринцев скопом.
На следующее утро Гарри проснулся в отвратительном настроении. Отвратительном настолько, что ему даже не хотелось вылезать из постели. Нежелание вставать усугублял барабанивший по крыше дождь. Решив, что все дело в банальном похмелье, Гарри заставил себя принять душ и приготовить завтрак. Но и позавтракав, он не почувствовал себя лучше. Сидя в кухне за второй чашкой кофе, он поймал себя на том, что вместо того, чтобы читать, он вот уже десять минут тупо пялится в газету. Это было уже слишком. Это попахивало депрессией, а депрессий Гарри не любил. Имел печальный опыт. Он решительно поднялся и отправился в гостиную. Лучшим средством от депрессий для него всегда была работа и общение с собственными детьми. Последние три года Гарри работал дома – писал учебники по ЗОТИ и рецензировал дипломные работы выпускников Школы Авроров. Но поскольку очередной учебник он как раз закончил, а для дипломов был еще не сезон, Гарри решил, что лучше он сегодня пораньше зайдет в Министерство за свидетельством о разводе, а потом побольше времени проведет с Лили. Он вызвал через камин Джинни и поинтересовался, не возражает ли она, если он придет прямо сейчас. Джинни не возражала, и Гарри отправился к ней, захватив с собой раздавленную Гермионой коробку. Что-то там еще могло пригодиться.
Вечером Гарри сидел на том же месте и так же тупо пялился в окно. Очередная кружка кофе остывала перед ним на столе. - Черт, - ругнулся Гарри. На этот раз лучшее средство от депрессий его подвело. Днем все было в порядке, но стоило ему только отвести Лили домой, как тоска навалилась на него с новой силой. - Ладно, - вслух сказал Гарри. – Будем принимать решительные меры. Решительными мерами Гарри называл сеансы самоанализа, которым научил его один маггловский психолог, специализирующийся на посттравматических синдромах. К психологу Гарри попал, когда выяснилось, что даже спустя несколько лет он не может спокойно говорить о событиях Последней войны и просыпается по ночам от кошмаров. Узнав от Джинни, что происходит, Гермиона схватилась за голову и потащила друга к врачу. Гарри отбивался как мог, но спорить с Гермионой, как известно, всегда было гиблым делом; к тому же в глубине души Гарри и сам понимал, что ему нужна помощь. Поначалу дела шли неважно – очень мешало то, что Гарри приходилось рассказывать урезанную версию событий. В конце концов он плюнул и рассказал все как есть, решив, если что, применить потом Обливиэйт. Врач оказался стойким человеком и санитаров не вызвал, решив дослушать откровения пациента до конца. И даже когда в доказательство своих слов Гарри продемонстрировал прямо в кабинете заклинание Патронуса, врач недрогнувшей рукой опрокинул в себя стопку валерианки и продолжил сеанс. Такое мужество не могло не вызвать восхищения, и Гарри проникся к своему психологу самыми теплыми чувствами, что здорово поспособствовало эффективности проводимой терапии. А когда Гэвин (так звали врача) узнал своего пациента поближе, он и сам проникся к нему самым горячим участием. К тому же он воспринял этот случай как вызов его профессиональному мастерству: подобных историй в его практике, по понятным причинам, еще не бывало. В общем, через некоторое время Гарри с удивлением начал понимать, что уже может вспоминать войну без боли и бессильного гнева - просто как прошлое, которое уже не изменишь. К сожалению, через два месяца сеансы пришлось прекратить, потому что Гэвину срочно пришлось покинуть Англию и уехать на родину в Канаду, где у него тяжело заболел отец. На прощание он подарил Гарри свою книгу и настоятельно просил его закончить лечение, порекомендовав своему необычному пациенту несколько хороших специалистов своего профиля. Гарри пообещал последовать его совету, но обещания своего так и не сдержал: чувствовал он себя хорошо, кошмары его больше не мучили, к тому же он не мог представить себе другого врача на месте Гэвина. Но что-то из общения с психологом он все-таки вынес. В частности, убеждение, что, если ты осознал, что у тебя проблема, отмахиваться от нее и затягивать с ее решением не стоит. Лучше разобраться с ней сразу, по горячим следам. Надо только иметь смелость признаться себе, что именно тебя угнетает и почему. И Гарри занялся самокопанием. Перво-наперво он подумал о Джинни и детях, но причина явно была не в них. Тут он ни в чем не мог себя упрекнуть. На работе тоже все было в порядке – учебник он сдал даже раньше срока, приятно удивив этим своего издателя, который, очевидно, не ожидал от него подобной пунктуальности. Новых проектов Гарри пока не планировал, долгов у него не было, денег на жизнь хватало с избытком, в общем, не было ни одной причины ощущать такое острое недовольство собой. Между тем, именно это Гарри и ощущал. И только когда взгляд его упал на брошенные у задней двери тапочки Джейми, он понял, что именно не дает ему покоя - Гермиона. Точнее, их с Гермионой вчерашний разговор. «А ведь она права, - думал он, рассеянно прихлебывая остывший кофе. – Мы и правда никогда не говорим о Снейпе. И если уж быть совсем честным, обычно меняю тему именно я. Почему же я это делаю? – тут Гарри нахмурился. - Неужели потому, что, как она выразилась, мне «банально стыдно?» Гарри прислушался к себе. Что-то такое в этом было. Царапало что-то. Свербило, можно сказать. Причем так, что Гарри вовсе не хотелось об этом думать. Чем он обычно с успехом и занимался. – Понятно, - вздохнул Гарри и поставил чашку на стол. – А теперь, значит, заняться мне нечем, вот мыслишки и полезли. Ну что ж, раз назрело - будем разбираться. И Гарри начал разбираться. «Итак, почему же стыдно Гермионе? – размышлял он, расхаживая по кухне. На ходу ему как-то лучше думалось. – Гермиона у нас – мозг. Ей обычно бывает стыдно, когда она сама до чего-то не дотумкала. С этим все ясно – ей стыдно, что она вовремя не разобралась в человеке. Но она его хотя бы уважала, так что ей-то как раз упрекнуть себя не в чем. А мне типа есть в чем. Я его семь лет ненавидел, а он меня защищал. Но, простите пожалуйста, откуда мне было это знать? Он же всегда вел себя как… как Снейп, - скривился Гарри. – Мерзкий, грязный, отвратительный… ой, мама! Что я несу?!» Гарри испуганно оглянулся, как будто кто-то мог подслушать его мысли. «Кто-то… кто-то типа Гермионы. Или Рона. Или, того хуже, Невила. Которые, соответственно, есть ум, честь и совесть нашего городка, - сокрушенно подумал Гарри. – И они уж точно не поймут, если я им скажу, что на самом деле мне стыдно за то… за то… Черт, да за то, что ни фига мне на самом деле не стыдно, - наконец, признался он себе. – И сына я назвал в его честь только потому, что чего-то в таком роде все от меня и ждали. Что я таким образом проявлю свою благодарность. А я не хотел, чтоб они во мне разочаровались, ну и делал вид, будто разделяю их чувства. Сожаление. Раскаяние. Признание. А сам в это время его ненавидел. Конечно, мне не хотелось об этом думать, еще бы! Кому приятно чувствовать себя неблагодарной скотиной?» Гарри подошел к окну и прижался лбом к стеклу. Дождь на улице все еще шел. «Но это же неправильно. Не по-гриффиндорски, черт, да просто не по-человечески! Мне надо… мне надо как-то это прекратить. Разобраться, что к чему. Почему я чувствую именно то, что чувствую. И почему при одной мысли о Снейпе меня скручивает от ненависти, хотя все должно быть с точностью до наоборот. Потому что если я этого не сделаю, мне придется признать, что все это время я был не тем, кем все меня считали. Кем я себя считал». Гарри отодвинулся и посмотрел на свое отражение в оконном стекле. На миг ему показалось, что с темной улицы на него смотрит шестнадцатилетний мальчишка с растрепанными волосами и в очках, держащихся на одной дужке. Гарри моргнул. Видение тут же исчезло. Теперь на него смотрел мужчина тридцати шести лет, и очки его были в полном порядке. - Я – не мой отец, - вдруг сами собой шепнули его губы. Гарри вздрогнул и отшатнулся от окна. Потом криво усмехнулся и призвал из бара бутылку виски. Заснуть этой ночью ему удалось, только прикончив почти всю бутылку.
Утро опять началось с похмелья, только на этот раз Гарри и не надеялся избавиться от него при помощи душа и плотного завтрака. И если накануне он не хотел вылезать из постели, то сейчас он этого просто не мог. Голова немилосердно трещала, а желудок, судя по всему, твердо вознамерился поговорить со своим хозяином начистоту. Чертыхаясь, Гарри кое-как дополз до ванной и там позволил недовольному органу высказать все, что он о нем думает. Это явно пошло Гарри на пользу, потому что он даже смог подняться и дотянуться до аптечки, молясь всем богам, чтобы они ниспослали ему что-нибудь, что могло бы облегчить его страдания (ну, за исключением цианистого калия, конечно). Очевидно, у богов сегодня был приемный день, потому что, распотрошив аптечку, Гарри обнаружил там чудом завалявшееся антипохмельное зелье. Зелье оказалось просроченным, но Гарри все равно его принял, рассудив, что хуже чем сейчас, ему уже не будет. К его удивлению, зелье немного помогло. По крайней мере, его уже не тянуло к унитазу при одной только мысли о виски. - Надо меньше пить, - вслух постановил Гарри, залезая в душ. Быстро сполоснувшись, он обмотался полотенцем и попробовал побриться. Попытка успехом не увенчалась: руки дрожали так, что Гарри просто побоялся пререзать себе горло. Тогда он плюнул, бросил бритву и решил пока что почистить зубы. – Я же не ишкал утешения в алкоголе, даже когда моя шемейная жизнь трещала по швам, - пожаловался он своему отражению в зеркале. Отражение безмолвствовало: зеркало было обычное, не магическое. Они с Джинни не любили говорящих зеркал, о чем сейчас Гарри немного жалел – собеседник бы ему явно не помешал. - Хотя если уж на то пошло, сам с собой я раньше тоже не разговаривал, - со вздохом признался он, бросая щетку в раковину. – И чего меня сейчас-то так разобрало? Гарри шмыгнул носом и пошел на кухню. Дело было дрянь, и теперь он понимал это со всей отчетливостью. - Чертов Снейп, - ворчал он, жаря себе яичницу. – Все из-за него. Двадцать лет уже как помер, а все житья от него нет. Чертов, мать его за ногу, Снеэээ… то есть, хороший, хороший Снейп, - испуганно оглянулся он, услышав за дверью шум. Но это просто стукнула о крыльцо принесенная совой газета. – Тьфу ты, - сплюнул Гарри. – Я становлюсь параноиком. Который к тому же разговаривает сам с собой. Хорошо хоть, на людей пока не бросается. Надеюсь, санитары из Святого Мунго это оценят. Гарри мрачно сжевал свой завтрак и пошел в гостиную. Тут он уселся в кресло и предался горестным размышлениям. Выход вырисовывался только один – ему надо было каким-то образом заставить себя перестать ненавидеть Снейпа. Самое сложное было в том, что Гарри никак не мог взять в толк, почему этот человек до сих пор вызывает у него такие противоречивые чувства. Гарри признавал, что Снейп сделал для него больше, чем кто бы-то ни был на этом свете, но почему-то при этом у него никак не получалось думать о нем с симпатией. «Но ведь раньше этого не было, - думал Гарри. – В школе все было как-то спокойнее. Да, он раздражал меня, но это было не так… сильно. Так я никогда не бесился. Когда же это началось? И почему? Я же помню, что был момент, когда я искренне раскаивался в том, что плохо о нем думал. Тогда, через несколько дней после его смерти, когда до меня дошло, сколько он для меня сделал. Я проснулся среди ночи, один, Рон был… вроде бы, на кухне, с Гермионой, а я лежал и думал обо всем об этом. И мне вдруг стало так плохо… и одиноко, и я даже заплакал… кажется. А потом пришла Джинни и… ну и в итоге они с Роном поменялись местами, и больше я об этом уже не думал. Но тогда я его точно не ненавидел, наоборот. Это пришло позже, но вот когда?» Гарри потряс головой. Этого он не мог вспомнить. Судя по всему, все произошло постепенно. «Когда родился Ал, это уже было, - прикинул он. – Я тогда так ужасно напился, все подумали, что от радости, а я… черт, а я в тот момент думал, что мне придется назвать своего ребенка его именем, потому что мои друзья… мои чертовы друзья… о, черт!» - Гарри вскочил и забегал по комнате. «Это ужасно, - думал он. – Так не должно быть. Я должен это прекратить. Мне надо вернуть то, что я чувствовал в ту ночь. Тогда все будет правильно». Гарри еще раз обдумал эту мысль. - Да, именно так! – кивнул он и тут же задумался, каким же образом можно это осуществить. «Для начала мне надо оживить в памяти его образ, - решил он. – А это лучше всего делать в тех местах, которые как-то с ним связаны. Решено, - улыбнулся Гарри, поднимаясь наверх, чтобы одеться. - Поезд отправляется. Следующая остановка – Галифакс!»
- Чертов Снейп, - ворчал он, жаря себе яичницу. – Все из-за него. Двадцать лет уже как помер, а все житья от него нет. Чертов, мать его за ногу, Снеэээ… то есть, хороший, хороший Снейп
Браво! Гарри просто лапочка! Вообще, самоанализ замечательный, очень достоверно получилось (и итог этого самоанализа наутро тоже), и хочется посмотреть, как бедный Гарри станет разбираться в своих чувствах. Похоже, его ждет масса открытий. Удачи!
Замечательное, неспешное повествование, которое приятно затягивает. Так и хочетсая завернуться в плед, заварить чашку чая и читать у дождливого окна. Но...*торопливо оглядываясь по сторонам* начальник плед не оценит... Спасибо огромоне, буду ждать продолжения! meg пишет:
цитата:
Гарри обнаружил там чудом завалявшееся перечное зелье
Интересно в таком случае, сколько же тогда правды было в словах Гарри о "самом храбром человеке", если само отношение к Снейпу не понять какое? Хм, догадки и версии уже множатся, как тараканы. Фанфик безумно увлек. С нетерпением жду ответов в продолжении!
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 10
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
[/align] 
)
С нетерпением жду вашей версии возвращения профессора в мир живых 
А вашу сгущенку я до сих пор вспоминаю! 
). 
Браво! Гарри просто лапочка! 
отличное приминение для перчного зелья!!! 
*побежала исправлять* 
- участник сейчас на форуме
