ДОРОГИЕ ДРУЗЬЯ! ФОРУМ ОТКРЫТ ТОЛЬКО ДЛЯ СОВЕРШЕННОЛЕТНИХ ЗАРЕГИСТРИРОВАННЫХ ПОЛЬЗОВАТЕЛЕЙ.
Чтобы зарегистрироваться, внимательно прочтите инструкцию в этой теме.
Если вы уже зарегистрированы, то получить доступ к закрытым разделам можно в этой теме.
Отправлено: 01.06.06 20:42. Заголовок: ГП, Там, где мой дом, ДМ/ГП, G, в процессе, новое от 06.07.
Автор: Zirael aka Swallow Название: Там, где мой дом Пары: ДМ/ГП Рейтинг: вроде как уже R... Примечания: это все тоже послесловие к "Судьбе" Дисклеймер: герои не мои, слова мои.
Теперь. Дождь шел уже второй день: капал, шуршал и тяжело всхлипывал за окном; сквозь сон Драко все это слышал, и, кажется, даже в его сне тоже шел дождь. Когда шелест и шорох за окном усиливались, Малфой почти просыпался и плотней укутывался – от шума дождя за окном под теплым одеялом становилось только еще уютней и приятней. И еще лучше становилось на душе, когда за окном ощутимо светлело, дождь не унимался, и Драко в полусне понимал, что никуда идти не надо – вообще не надо вылезать из-под одеяла. Это были любимые моменты – яркие, теплые и спокойные, умиротворенные моменты, когда в доме нет ни единого звука, кроме приглушенного голоса дождя. Позже, когда эти секунды начнут выдыхаться, как чересчур долго открытый флакон с духами, можно было встать; можно было сварить себе кофе или сделать чай, бездумно походить с теплой чашкой по дому, наслаждаясь контрастом: тоскливый серый, мокрый и промозглый день снаружи и пусть пасмурный, но теплый, родной и знакомый до последнего кирпичика дом. Свой дом Драко любил. Он сам выбирал его, долго присматривался – ему казалось, что и старинный темный особняк в эту пару месяцев тоже его изучал, настороженно и вроде как исподлобья. В конце концов, обе стороны остались довольны, на плотной серой бумаге появилась витиеватая подпись, достоверно разобрать в которой можно было только буквы «М» и «Ф», – и союз состоялся. И ни разу за три года, которые Малфой провел в этих стенах, он не пожалел о своем выборе. Дом был нелюдимым – ну так Драко тоже не слишком любил гостей; прямо скажем, среди немногочисленных посетителей не было людей, которых можно было бы с полным на то правом назвать гостями. Люди приходили сюда исключительно по делу, ненадолго – чаще всего на час или два, иногда оставались на обед, и очень редко – на ночь. Люди чувствовали себя в этих стенах неуютно – и дом, и Малфой наблюдали за этим с каким-то мрачным удовлетворением. Дом был строгим и самолюбивым – и тут они с хозяином были похожи. Перед Драко тут жила пожилая дама, обожавшая статуэтки, подушечки и кудрявые белокурые занавески; все это испарилось из суровых стен в течение недели, и новый хозяин даже не помнил, что он выбрасывал сам, а что исчезло будто бы само собой. На книжных полках появились книги в темных переплетах с золотыми проблесками букв, окна закрылись тяжелыми густо-зелеными портьерами, будто дом устало опустил веки, а со стен теперь надменно смотрели едва различимые в сумерках портреты. Ни один из изображенных там прекрасных аристократов не был знаком Драко – уж чего он делать не собирался, так это тащить сюда за собой весь свой бесчисленный род на дорогих холстах. На высокомерные бледные черты он вдоволь мог наглядеться в зеркале, и от этого деться было уже никуда нельзя. Но зато можно было спустить чуть ли не четверть состояния на портреты неизвестных дам и юношей, авторства всемирно известных кистей; эти навеки безымянные и неподвижные люди и делили с Драко его дом. Дом был не против. Дом был для молодого Малфоя и укрытием, и близким другом; дом искренне радовался, когда Драко возвращался после своих недолгих отлучек, и обиженно молчал, когда тот собирал вещи перед отъездом. Дом простил появление в своей гостиной, в которой никогда не бывало гостей, черного пианино с крутыми завитушками на резных ногах, и терпеливо пережидал те вечера, когда на Драко находили приступы музыкальности, и он часами сидел, перебирая гладкие клавиши. Драко купил для огромного закопченного камина дрова и старинные чугунные щипцы, и иногда, зимними трескучими вечерами, этот камин оживал и переливался мягким бледно-золотистым огнем; дом тогда удовлетворенно вздыхал, как заядлый курильщик, долго не видевший табака, и тихонько посапывал от удовольствия весь долгий вечер. А Драко кутался в клетчатый огромный плед и старался не смотреть на пляшущие языки пламени в довольном зеве камина; с некоторых пор камины вызывали у него слишком неприятные ассоциации. Наверное, в этом доме водились свои привидения; но то ли дом слишком хорошо относился к своему хозяину, чтобы пугать его таким банальным образом, то ли Драко не слишком походил на человека, способного испугаться привидений, – в любом случае, дальше скрипа половиц и тяжких вздохов в пустом коридоре дело так и не пошло. После того, как он и дом наконец нашли общий язык, Малфой успокоился. Он распихивал по дому вещи, стараясь для каждой найти свое место; подолгу спал по утрам и радовался как ребенок, всякий раз, когда открывал глаза и видел высокий потолок над кроватью. Он читал те самые книги с золотыми тиснеными буквами на переплете; и просто ходил по дому, слушая звук своих шагов. Он никогда раньше не понимал, как это, черт возьми, много – слышать звук своих шагов в своем доме и как много это значит. Это значит, что у тебя есть дом, что ты в этом доме один; да в конце концов, это значит, что ты можешь ходить и слышать! Он думал, что успокоился. И солидный надтреснутый звонок в дверь с утра застал его врасплох. Сначала Драко долго не мог сообразить, откуда идет звук; когда он наконец спустился к входной двери, он был уверен, что неизвестный посетитель уже ушел. Однако молоденький парнишка в синей жесткой форме терпеливо ждал перед дверью. Он попросту ошибся домом; Малфой – с трудом, надо признать – припомнил свой адрес и убедил парнишку, что ну совершенно никто не мог прислать ему посылку в кокетливых сердечках и бантиках. Парень-почтальон искренне извинился перед встрепанным блондином, которого он, судя по всему, поднял с постели; блондин в ответ уверил его, что все в порядке – и тоже не покривил сердцем. Закрывая высокую тяжелую дверь, Драко вдруг понял, что эти несколько фраз, которыми он обменялся с неопытным почтальоном, были первыми почти за четыре месяца.
Тогда. …Лестница была слишком короткой. Лестница была слишком холодной и чересчур крутой, чтобы на ней можно было остановиться и подумать; а потом, перед испытующим взглядом излишне говорливой толстухи в излишне светлом платье, – Поттер всегда нервничал и просил говорить с ней повежливей, - думать было уже невозможно. И уж конечно, любые размышления в теплой гостиной, да еще рядом с Поттером, были просто немыслимы; одно его присутствие надежно лишало Драко душевного равновесия все пять лет, на протяжении которых они были знакомы. Вместо холодного равнодушия, которым он по праву гордился, приходил или гнев, или удушающая ярость, или – в последние несколько месяцев – такая же безграничная и перехватывающая дух нежность. Толстуха сегодня была в теплой шали поверх обычного светлого платья – от всех этих кудряшечек и рюшечек Драко всегда коробило, как от неправильных ударений или красного галстука на синей мантии. Он пробормотал пароль, старательно не глядя на портрет; дама неспешно оторвалась от чтения и смерила его недоверчивым взглядом от белокурой макушки до черных ботинок. На плоском значке с серебристой змеей ее взгляд замер, будто приклеенный; Драко самоотверженно не двигался с места и молчал. Наконец ритуал осматривания закончился, дама, как и десять предыдущих раз, с сомнением покачала кудрявой, как у болонки, головой и открыла путь. Драко переступил порог; его передергивало от злости, как все прошлые десять раз. Всякий раз испытующий взгляд этой толстой клуши приводил его в бешенство и заставлял бояться, – и ненавидеть себя за этот противный скользкий страх. Но за этой дверью, – за этим страхом, – его всегда ждал Поттер с его зелеными глазами, со светлой улыбкой, будто впитавшей однажды и навсегда все тепло в мире; от этой улыбки каждый раз Драко отчего-то вспоминались оранжевые отблески камина и полуденное солнце. И уже спустя миг под этой улыбкой таяли и бессильная ненависть, и страх, и высыхали сами собой, будто и впрямь под солнечными лучиками, холодные злые струйки пота на шее. Он еще фыркал, и вздергивал подбородок, и щурил глаза; Поттер вставал ему навстречу – даже вскакивал, но не подходил близко, будто испугавшись прищуренных глаз. Драко ронял сквозь зубы какое-нибудь едкое замечание про Портрет; к этому моменту злость уже отпускала совсем, так что гадость Малфой говорил скорей для порядка. Гарри в ответ хмурился – тоже для порядка, - и подходил чуть ближе. -Толстая безвкусная клуша, а не портрет, - фыркал Драко. – Честное слово, Поттер, эта толстуха портит всю репутацию факультету! Если там, правда, еще есть что портить… В этом месте Поттер хмурился и морщил нос, будто запихивая внутрь рвущуюся улыбку, и откликался таким же сомнительным комплиментом. Хотя что значит «таким же», Поттеру еще к малфоевским высотам стремиться и стремиться… - Портить, Малфой, всегда есть что. Например, ты сейчас свой нос испортишь, если будешь его так высоко задирать… Тут уже никакой наморщенный нос, никакие гримасы не могли скрыть сияющую улыбку в неповторимом авторском исполнении Поттера; и Драко чувствовал, как его собственные губы начинают жить своей самовольной жизнью, и уже никакие усилия с его стороны не могли их остановить, будто бы его рот был магическим образом связан с ртом Поттера. -Поправка, Поттер, - я не задираю нос, я высказываю свое недовольство по поводу этой жуткой пародии на картину, которая…. Договаривал он, уже уткнувшись носом в знакомый до последней рыжей ниточки свитер – такой безвкусный и вульгарный, такой уютный и любимый. И ради этого Малфой прошел бы через сотню толстых женщин, и миллион толстых мужчин; он был готов вытерпеть даже с десяток толстых детей, лишь бы потом был целый бесконечный вечер с Поттером. …Он толкнул дверь, входя в святая святых Гриффиндора – таинственную гостиную, пароль в которую безуспешно выведывали поколения и поколения студентов в зелеными змейками на мантии. Это тоже было излюбленной шуткой, разыгранной за эти десять дней как по нотам: Драко грозился все рассказать и про пароль, и про портрет, и про грязные поттеровские носки посреди гостиной; Гарри криво и многообещающе ухмылялся, безуспешно копируя обычную улыбку своего светловолосого собеседника, и обещал рассказать все то же, исключая грязные носки и добавляя пушистую пижаму, своим однокурсникам. Как только они приедут. Как только приедут... Черт возьми. В этот день все пошло не так, как обычно. Начать с того, что Гарри не двинулся с места, когда портрет привычно отъехал в сторону; да начать даже с того, что в обычно светлой гостиной горел всего один подсвечник – Драко едва не споткнулся, не потому, что совсем не видел дороги, скорей от неожиданности. Он коротко ругнулся, почти автоматически зажег круглый золотистый огонек и оглянулся. Портрет уже встал на свое место; значит, все в порядке, и можно говорить. Хотя это и была явная поттеровская прихоть – можно подумать, что у Портрета ни разу не мелькнула в пустой нарисованной голове мысль, какого черта поганый слизеринец буквально каждый вечер делает в гостиной Гриффиндора и уходит только утром, если время около полудня еще так называется. И можно подумать, что зловредный Портрет не поделится своими размышлениями с законными обитателями этой гостиной, едва они переступят высокий порог. То есть уже завтра. Даже при свете магического огонька Поттер обнаружился далеко не сразу. Драко пришлось покрутить головой, прежде чем он засек темный бесформенный силуэт на подоконнике. Малфой еще немного поозирался по сторонам, выхватил глазами распластанный по столу, как шкура добытого зверя, пергамент и чернильницу с ободранным пером рядом; пергамент был практически чист, если не считать одну – две темных строчки на самом верху листа. Силуэт на окне не шевелился. Драко кашлянул пару раз – скорее, дань приличиям, потому что не заметить спотыкающегося, ругающегося и нагло светящего огнями в полутемной гостиной посетителя мог разве что…. Мысль была короткой, быстрой и горячей, будто шаровая молния; от нее Драко моментально облился горячим обжигающим потом и заставил круглый светящийся шарик подлететь почти к самому окну. Обитатель подоконника наконец-то отреагировал: высвободил руку из–под одеяла – ну конечно, романтика романтикой, а холод у окна все равно собачий, мелькнуло у Драко в голове – и вяло отмахнулся от назойливого шарика. Испуганный жар сменился сначала облегчением, потом ледяной злостью: на надоевший Портрет, на Гарри, не соизволившего даже встать навстречу…и на себя – за односложную страшную мысль, как-то пробирающуюся, просачивающуюся в его, Драко, голову, несмотря на все его усилия. Гарри на окне завозился сильнее, что-то выудил из складок одеяла, – магический шарик погас, подчиняясь чужой волшебной палочке, - и махнул рукой Драко, так и стоящему столбом почти у самого входа. Наверное, это было приглашением присоединиться; наверное, по-хорошему в ответ следовало подойти и сесть рядом. Разделить, так сказать, уединение и сентиментальное молчание; снизошел-таки, едко подумал Драко. Да, по-хорошему точно надо было бы сесть рядом; беда была в том, что понятия «Малфой» и «по-хорошему» чертовски плохо сочетались – Драко бы даже сказал, что они были вовсе несовместимы. И эти десять дней, больше похожие на сон или горячий бред, никому не давали права думать, что что-то изменилось. Даже Поттеру. Драко глубоко вздохнул. Наверное, всему виной был слишком сильный страх, все еще до конца не испарившийся; или ярость и злость, - а единственный, кто мог бы унять эту ярость, изображал статую скорби на подоконнике; или просто тот неоспоримый факт, что завтра им вдвоем уже не сидеть в этой гостиной.… А может, все это вместе; но водоворот чувств внутри потихоньку переплавлялся в жгучий вихрь куража. Это состояние с ним случалось достаточно редко – и те, кому выпадало несчастье находиться рядом с разошедшимся Малфоем, были несказанно рады тому, что эти приступы случались нечасто. Справляться с этим умел один только декан слизеринского факультета; он относился к этим приступам скверного настроения, и, как следствие, очень скверного поведения философски. Драко в такие моменты чертовски напоминал чешуйчатый символ своего факультета; во всяком случае, его однокурсники единогласно сходились на том, что язык у него становился таким же ядовитым и вроде как даже раздвоенным – такую прорву гадостей он успевал наговорить всем окружающим, пока не появлялся Снейп и не приводил белокурого змея в чувство. Снейп всегда безошибочно знал, что нужно сделать: или ответить такой же шипящей колкостью, или просто снять ледяным голосом чертову кучу баллов с родного факультета и с надменного подростка перед собой в частности, или назначить взыскание, или…. Или просто назвать по имени и осторожно взять за локоть.
Теперь. Лестница была короткой – с первого этажа на второй, всего-то двенадцать ступенек. Но подниматься по ним можно было сколько хочешь – и думать при этом тоже вдоволь. Потому что эта была лестница в его доме, пахнущая теплым деревом, чуть поскрипывающая каждой ступенькой, словно вздыхающая. Драко медленно скользил пальцами по неровному дереву перил. Четвертая…пятая… Его дом, да. Это не просто его собственность; этот дом стал его Домом еще до того, как на гербовой бумаге появилась строчка чернил с буквами «м» и «ф».
Это был очередной осмотр недвижимости – несчастный измотанный агент терпеливо сидел внизу, ему, в общем-то, уже пожилому и полноватому, было не угнаться за девятнадцатилетним стройным юношей; к тому же он искренне не понимал, почему покупатель тянет кота за хвост. Если дом нравится, можно посмотреть его раз или два и купить; если нет – начать присматривать другое жилье. А чтобы вот так… не то пятый, не то седьмой раз за полтора месяца ездить в один и тот же особняк и рыскать по нему, как охотничий пес… этого агент не понимал. Впрочем, этого парня он вообще не мог понять и мечтал только, чтобы странный блондин со странной фамилией или купил уже хоть что-нибудь, или обратился в другое агентство. На худой конец, к другому агенту; покупатель ему нравился, чем дальше, тем меньше. Неразговорчивый, мрачный, высокомерный, как десяток английских королев … один взгляд чего стоит. Риелтор гордился своей способностью устанавливать контакт с людьми, – практически с любым он уже через пятнадцать минут запросто болтал, будто они были хорошими знакомыми; теперь же он мучился от вынужденного молчания. Наверху скрипнула половица. Агент поморщился – в первые два раза он честно следовал за светловолосым покупателем по пятам, и примерно представлял себе, чем тот сейчас занят наверху. Нормальные люди проверяют проводку и окна, заходят в ванную и стучат по перекрытиям; этот же даже не заглянул в ванную, а о проводке, судя по всему, имел самое отдаленное представление. Он гладил тонкими пальцами стены и подоконники, медленно бродил по дому, а иногда даже просто неожиданно замирал посреди комнаты, закрыв глаза – будто прислушивался. И сейчас, видимо, тоже шастает без дела по спальням, что-то бормочет, - ну точно сумасшедший. И ведь не сказать, что у него денег нет, – вон какая одежда дорогая, явно на заказ шили…
Малфой осторожно тронул ладонью стену. Там внизу мается и тоскует этот забавный человек – Малфой отнюдь не был слепым, чтобы не видеть, как его общество уже осточертело пожилому толстячку; несчастный агент в строгом костюме его уже почти боится. Наверное, Малфой что-то делает не так, как надо; с другой стороны, откуда чистокровному магу в десятках поколений знать, как в маггловском мире положено покупать дома?! Наверное, пора сворачиваться и идти вниз: по опыту Драко уже знал, что через несколько минут агент преодолеет неприязнь перед ним, природную неповоротливость и старческую одышку и поднимется, чтобы напомнить надоедливому покупателю о времени. Драко недовольно поморщился и напоследок небрежно провел рукой по дубовой резной оправе мутного старинного зеркала – в нем Драко выглядел, как собственный призрак. Оправа сохранилась плохо – судя по всему, она была ровесницей самого дома, и от некогда роскошной дубовой резьбы уже то тут, то там откалывались щепки; и в одну из таких ловушек Малфой и угодил пальцем. Он зашипел сквозь зубы, – боль была не сколько сильной, сколько неожиданной, – и отдернул руку; кусочек дерева, влезший под кожу, явно был чересчур солидным, чтобы называться занозой. -Надо же, - процедил он, рассматривая палец с темным треугольником под кожей; у основания треугольника стремительно набухала алая капля. Упорно лезшее на язык ругательство Драко загнал внутрь: он еще не терял надежды договориться с этим домом, поэтому от сильных выражений в его адрес пока воздерживался. – Надо же…было так вляпаться… Он стряхнул с пальца каплю, уже успевшую превратиться в яркую полоску, и попытался подцепить деревянный обломок ногтем. Ему пришлось стирать кровь, заливавшую ранку, не раз и не два, прежде чем обломок поддался выковыриванию, – царапина оказалась неожиданно глубокой, и кровь только пошла сильнее. От невнятного шипения Драко все же не удержался, сунул палец в рот и полез здоровой рукой в карман – за носовым платком. И что-то случилось…случилось именно тогда, когда он нащупал гладкий безупречно чистый шелк в карманных недрах. Боль будто угасла, и ушел соленый привкус изо рта; волной накатил запах чего-то умопомрачительно вкусного, будто где-то в подвале сотнями пекли булочки с корицей. Драко поспешно втянул воздух, сам себе не веря; но в комнате уже не пахло затхлым нежилым домом и пылью – вернее, пылью пахло тоже, совсем чуть-чуть. Домашней, теплой пылью, прогретой солнцем, пропитанной лимоном – Драко чуть вздрогнул, поймав отголосок своего любимого запаха. Тепло; спокойно; уютно; солнечно; безмятежно; как…как... Как дома. В дверях стоял агент по недвижимости, наконец-то вскарабкавшийся по лестнице, и тяжело дышал. Ненормальный клиент торчал посреди комнаты, сжимая в руке белый платок, и улыбался своему отражению в старом зеркале; если учесть, что во рту он держал собственный палец, улыбка получалась, мягко говоря, необычной. Впрочем, странного покупателя это не смущало; он обернулся, видимо поймав движение в зеркале, и одарил сомнительной улыбкой еще и пожилого риелтора. -Кровь, - светловолосый юноша вытащил, наконец, палец изо рта и счастливо усмехнулся. – Кровь!!! Как же я мог быть таким идиотом… У агента имелось по этому поводу свое мнение, и он, как минимум, поостерегся бы использовать в таком утверждении прошедшее время. -Я беру этот дом, - решительно заявил блондин, обматывая палец платком. – Немедленно.
Драко улыбнулся: у него всегда поднималось настроение, когда он об этом вспоминал. Все равно тогда прошла почти неделя, прежде чем договор с кровяной каплей подписи на дубовом трюмо подтвердила толстая гербовая бумажка – витиеватая роспись под печатным текстом была всего лишь формальностью. К этому времени старинный особняк уже признал его своим единственным хозяином. А Драко признал его своим единственным Домом.
Тогда Пергамент был девственно чист. "Трудно придумать большую банальность" - ожесточенно подумал Драко. Первые две строчки говорили о том, что хозяин этого пергамента самоотверженно пытался делать домашнее задание по зельям; но что-то - видимо, ночной вид за окном - отвлекло его от этого доблестного занятия. Драко плюхнулся на стул. Для того чтобы ругаться самому с собой, нужно дойти до вполне определенной стадии либо раздражения, либо опьянения. Для того чтобы ругаться самому с собой, надо не иметь рядом никого, с кем можно было поссориться; а кандидат на возможную ссору преспокойно пялился в окно. Перо было ободранным и старым; его владелец явно обладал невыносимой, с точки зрения чистокровного Малфоя, привычкой - он грыз перо. Привычка эта находилась где-то между красным галстуком и манерой ковырять в зубах вилкой; если бы у Драко спросили, что он бы сделал, став директором школы, то запрет на обгрызенные перья был бы на втором месте. Сразу после торжественного изгнания из школы всех гриффиндорцев. Зачем он вытащил перо из чернильницы, Драко и сам не знал. Может быть, он хотел написать какую-нибудь гадость - просто чтобы насолить хоть чем-нибудь вредному Поттеру. Самым изощренным вариантом мести, конечно, было бы встать и уйти, вдрызг разругавшись с Портретом - сперва с гриффиндорской Толстой Дамой, а потом и со всеми остальными, сколько их еще не спит в Хогвартсе. Запереться у себя в спальне… а от кого, собственно, запереться-то: единственный в школе человек, от кого Малфой мог бы запираться, сидел сейчас на подоконнике в двух шагах и даже попытки не делал пообщаться, даже просто "здравствуйте" не сказал. Напиться до поросячьего визга, так, чтобы голова наутро была похожа на хрупкий воздушный шарик и грозила бы лопнуть не то, что от звука неосторожного - даже просто от чересчур глубокого вздоха. Ребячество, одним словом, и мальчишество. С пера сорвалась непослушная черная капля; на желтоватом пергаменте расцвела живописная клякса. Драко подумал, покрутил головой, глядя на нее то справа, то слева, и, наконец, прикоснулся к жирной чернильной лужице заточенным кончиком. Под острием пера клякса похудела и вытянулась, потом выгнулась; на пустом свитке зажегся черный элегантный месяц. Драко призадумался; перо снова со стуком ткнулось в чернильницу, и по соседству с месяцем появились угольные встопорщенные звезды. Фигура на подоконнике завозилась; Малфой сделал вид, что не заметил, увлеченно вырисовывая под звездным небом стройную башню. Фигура слезла с подоконника, выпуталась из одеяла и направилась к столу; при мысли, что наивный Поттер, может быть, решил, что Драко пишет за него контрольную по зельям, на малфоевском лице мелькнула счастливая улыбка. В башенке засветилось одинокое узкое окно. При виде того, во что превратилась предполагаемая контрольная по зельеделию, Поттер подавил тяжкий вздох; Драко еще ниже опустил голову, почти подметая непослушной челкой стол, и подавил радостную усмешку. Вопреки ожиданиям, на прямой скандал упрямый гриффиндорец не пошел. Вместо этого еще раз тихонько вздохнул, подволок поближе второй стул и уселся где-то сзади, так, что Малфой его не видел. Зато прекрасно чувствовал; теплое сдерживаемое дыхание щекотало шею, удивительным образом унимало все еще ворочающуюся внутри злость и…и отвлекало. Над легкой ажурной башней взвился флаг; как ни бился художник над гербом на узкой ленточке, ничего вразумительного у него так и не вышло - все-таки из школьных чернил много не выжмешь. На миг Драко забыл, что разрисовывает многострадальный пергамент исключительно назло, представил, как бы нетерпеливо развевался этот флаг, нарисованный настоящей волшебной акварелью, и опять улыбнулся. За спиной скрипнул стул - Поттер придвинулся еще ближе, так, что теперь щеку задевали еще и черные волосы. Драко нетерпеливо дернул плечом - Гарри самую малость отодвинулся, - и в несколько вдохновленных штрихов набросал угловатое напряженное лицо в круглых очках. От слишком энергичного восхищенного сопения разлетелась светлая челка; протестовать Драко не стал, а дорисовал взъерошенные волосы - черные, как и все остальное на картинке, и на этот раз не погрешил против истины. К голове прибавилось туловище в рыцарских латах и тонкий длинный меч в руке, почти шпага. На левом плече Малфоя устроилась горячая осторожная рука. Следующая клякса легла на пергаментный лист и совместными усилиями художника и ободранного пера превратилась в дракона. Такого, какие всегда пленяли Драко: поджарого, длинного, невыносимо изящного и смертельно опасного. С сильными крыльями и умными злыми глазами; дракон парил над башней, явно примериваясь к рыцарю на равнине. Еще один придирчивый взгляд, и ощипанное перо с легким стуком вернулось в свой фарфоровый дом. - Ты испортил мою контрольную, - с легким укором произнес из-за спины Гарри. - Это называлось контрольной? - удивился Драко, глядя на две одинокие строчки, теперь больше похожих на хитрое сплетение рун. - И твои чернила, кстати, тоже испортились… то есть кончились… Теперь рука легла уже и на правое плечо, и снова Малфой не стал возмущаться; наоборот, откинул голову на сидящего позади парня, чтобы было удобней любоваться рисунком. - Ты хорошо рисуешь, - мягко произнес Поттер под самым ухом. Драко вскинул подбородок и немного прищурил глаза - по привычке, все раздражение и злость стерло осторожное касание ладонью. -Если ты до сих пор не заметил, Поттер, - я все делаю хорошо… -Я имею в виду - действительно хорошо рисуешь, - уточнил Гарри. Драко опять собрался возмутиться, но почти сразу же забыл, что хотел сказать. Поттер снял руку с его плеча, дотянулся до опустевшей чернильницы и вынул перо. Пара капель для Вечно-Удачливого-Мальчика, конечно же, нашлась; ошеломленный Малфой смотрел, как под неумелой рукой тонкий меч превращается в несоразмерно большой цветок. Розу. - Ты нарушил все пропорции, - голос у Драко вдруг охрип. - Это аллегория, Малфой, если ты не понял, - смуглая рука возвратила перо на место, и обняла светловолосого юношу за шею. - Просто аллегория… Правильней было бы перевести все в шутку. Спросить, например, откуда Поттер знает такие умные слова; вместо этого Драко глубоко вдохнул, будто бросаясь в холодную воду фамильного пруда Малфоев, и приник щекой к исцарапанной руке - где он, интересно, даже зимой умудряется пораниться… - Ты действительно в это веришь? - негромко спросил он у сосредоточенного рыцаря с розой в руке. Рыцарь смолчал, не отводя взгляда от гибкого дракона в небе; Поттер за спиной вздохнул и зарылся лицом в белокурый затылок.
Теперь Ступеньки кончились. Если перефразировать выражение из понравившейся Драко книги, одной из первых прочитанных весной: "…идти опять вниз - бессмысленно. Вбок - исключено. Значит, остается сесть на верху лестницы и подумать".
…Это было в первый месяц после переезда. Драко уже разобрался с тягомотиной риелторского бюро, подписал все бумаги и договорился с поставщиком продуктов. Дом еще примеривался к новому хозяину и как раз тогда, будто на пробу, демонстрировал Драко скрипы и стоны в коридоре посреди ночи; наверное, поэтому Малфой заподозрил неладное не сразу. Если бы не случайность, - Драко зачитался до полуночи, - то это могло бы продолжаться довольно долго; на ушастого перепуганного эльфа посреди гостиной он попросту чуть не наступил. Тот тоже заметил опасность только тогда, когда вспыхнул свет - домовик присел от страха, но бежать было поздно. Молчание было долгим, - тут вряд ли были нужны слова: Драко сверлил эльфа глазами, эльф ежился под светлым ледяным взглядом и пытался спрятаться под грязную тряпку, которой полировал, только вчера купленное, антикварное пианино. - И что ты тут смеешь делать? - взять верный тон ему сразу не удалось, да и сама фраза вышла у Драко какой-то корявой; он мысленно поморщился и сдвинул брови. Домовик заерзал на месте, нервно комкая в руках тряпку и пытаясь улыбнуться - Драко поморщился уже открыто и шагнул вперед. - Не надо! - взвизгнул эльф и попятился; Драко улыбнулся краем рта - вышло. Значит, все-таки в его глазах что-то осталось от прежнего Малфоя. - Не надо что? - равнодушно спросил Драко и сунул руку в карман халата. Эльф зажмурился. - Добрый хозяин… хороший хозяин…. - Прекрати скулить и мямлить, - мягко, но так же безразлично уронил Драко и прищурился. - Я жду….жду внятного ответа на вопрос. Домовик открыл один глаз и снова вцепился в тряпку, как в щит. - Я пришел….пришел за добрым хозяином… Мое место рядом с хозяином…. Драко усмехнулся краем рта - и эльф тоже робко заулыбался. - Хозяин позволит мне остаться? - Остаться? Тут?! - изумился Драко. - Я считаю до пяти… и на счете пять тебя тут уже не будет. Опять неправильно; как же быстро, оказывается, это все забывается. - Но куда… куда добрый хозяин прикажет деться несчастному…. - В Поместье! - рявкнул Драко так, что клавиши старого пианино отозвались негромким стоном. - И чтобы я не видел тебя тут… никогда! Домовик разразился длинной тирадой; львиную долю в этом мало внятном высказывании занимали стоны и всхлипывания, однако сквозь всю эту лавину эмоций прорывался и смысл: как хозяин может так поступать, он даже не заметит его, эльфа, присутствие, а в Поместье никого нет, - то есть там нет хозяина, а есть одни злые люди…. - Кто-кто там есть? - перебил существо Драко. - Злые….о, там такие злые люди! Они ходят там, едят и даже спят…. Малфой снова сунул руки в карманы, почти позабыв про эльфа. Снейп предупреждал его, что так будет. Да и сам он разве не этого ждал? Он на миг представил себе все ледяное спокойствие и величие Поместья. Поместья, в котором вырос, - и ни одной секунды не был счастлив. Поместья, в котором жили сотни людей со светлыми холодными глазами и чистой кровью Малфоев в жилах. Поместья, где погибли его родители. Поместья, куда он не зайдет по своей воле никогда в жизни… - Убирайся, - почти ласково приказал он эльфу; эльф, однако, нимало не обманулся мягкостью малфоевского голоса, и на этот раз ослушаться не посмел. Ушастый домовик растворился в тени, утащив с собой тряпку; Драко так и стоял посреди гостиной, все сильнее сжимая кулаки в карманах. Снейп предупреждал. И ведь у него есть деньги - а разве это не половина свободы? есть жизнь; есть… Пианино снова еле слышно вздохнуло. Драко вздрогнул, и, будто в ответ, чуть-чуть скрипнула половица в коридоре. У него есть его дом.
На перила лег шаловливый солнечный луч, - юноша улыбнулся и поймал теплое пятно света ладонью. У него есть его дом… но перспектива закончить жизнь, так ни с кем и не поговорив после домового эльфа Драко ни капли не вдохновляла. Он дал волю воображению: вот он поседевший и одряхлевший, - перед глазами встала статная фигура прадеда, - бродящий по дому и беседующий с пианино и осмелевшими привидениями. Если, конечно, к этому времени он не разучится разговаривать; а редких посетителей, - почтальонов или просто людей, перепутавших дом, - он будет встречать цветами и фейерверками и устраивать в их честь клавишные концерты. Даже солнечный зайчик, казалось, испуганно дернулся от заливистого хохота; отсмеявшись, Драко вскочил и стремительно сбежал по лестнице вниз. Ну уж нет.
Как сказали бы мои поляки, - "пане Боже!" Цири, вы сами-то понимаете, что проходите, вместе со своими текстами, ПОЛНУЮ ЭВОЛЮЦИЮ польской прозы?! Вы - абсолютно в фэндоме, но при этом - совершенно ВНЕ ФЭННОНА. Иной стиль, иной почерк. Не лучше, не хуже, - ИНОЙ. Мне это становится дико интересно уже с чисто критической, профессиональной точки зрения... Слушайте, а Ольгу Токарчук вы тоже не читали?!
Sidemoon мне становится уже страшно...Дело в том, что я почти все так пишу, и никогда не замечала (вернее, мне на это никто не показывал пальцем, хотя народ вокруг все сплошь "ведьмачный"). Ольгу Токарчук - нет, во всяком случае ничего не всплывает в памяти...
Тогда Чернила на рисунке высохли; свеча в подсвечнике почти погасла - и ни один из двоих будущих магов, сидящих в комнате, не удосужился зажечь огонек снова. Если бы кто-нибудь не спал в эту снежную ночь, да вдобавок еще и знал пароль в гостиную Гриффиндора, и ни с того ни с сего решил заглянуть туда, он бы подумал, что юные волшебники слишком внимательно писали домашнее задание, да так и заснули от усталости. - Завтра они приедут, - сказал Драко, когда светильник мигнул еще раз, - явно в предсмертной агонии. Рука, перебирающая светлые прямые пряди, чуть-чуть дрогнула, - и только. – Они…завтра каникулы заканчиваются. - Я знаю, - рассеянно отозвался из-за спины Гарри. - Ты из-за этого так нервничал? Драко на миг замер, потом нахмурился и отодвинулся; вернее, сделал попытку отодвинуться, потому что Поттер не был намерен отпускать его. - Что значит - нервничал?… Это я - нервничал?! Это я, что ли, сидел там, как чучело и… - И контрольную испортил мне тоже не ты, - успокаивающе продолжил Поттер, все так же рассеянно пропуская сквозь пальцы легкие светлые волосы. - И сейчас ты тоже ни капли не нервничаешь, да? - Я не…. Да оставь ты мои волосы в покое! Я не нервничаю! - Драко гневно выцарапался из обнимающих рук и отодвинулся, раздраженно визгнув ножками стула по полу. Свет вспыхнул ярче, будто от испуга; Драко против воли прикрыл ладонью глаза. Нет, определенно это был не самый удачный вечер. Было бы куда лучше, если бы именно сегодня Толстая Дама не пустила его; или он бы по дороге сюда сломал ногу. Лежал бы сейчас в пустой полутемной палате, а рядом сидел бы встревоженный Поттер и держал его за руку, и разговаривал бы, и успокаивал, и шутил… От внезапной и необъятной, как пропасть, пустоты в душе Драко даже тихонько всхлипнул. Вот же оно: и сумеречная комната, и хмурый Поттер тоже рядом. Неужели для того, чтобы нормально поговорить, обязательно надо ломать ногу?! В комнате повисла тишина - Малфою казалось даже, что он ее вот-вот увидит. Густая, сплошная и удушливая, как ватное одеяло или грозовая неумолимая туча. Мертвая тишина или гробовая, сказал бы он, если бы теперь так не боялся этих слов. Свет опять потихоньку угасал, будто успокаиваясь; Драко отнял ладонь от лица. Поттер, вопреки ожиданиям, не хмурился и не злился. Он даже не сдвинулся с места и теперь рассматривал рисунок на столе, упираясь подбородком в сложенные ладони. - Они приедут завтра, - задумчиво подтвердил он, едва Драко собрался что-то сказать. - Они приедут завтра… и ты злишься на меня, да? Ты хочешь, чтобы я сказал, что завтра все будет, как раньше? Как всегда? Драко молчал. - Все равно это скоро кончится, так? - продолжал Гарри. Он выпрямился и теперь чертил пальцем по столу. - Приедут мои друзья… и твои друзья…. Драко молчал. - И у нас будут неприятности. Много неприятностей. Что подумают твои друзья… или мои друзья… все равно. Поэтому лучше всего.. - он замолк и потер лицо ладонью. - Лучше будет все это бросить, так? Драко молчал. Больше всего на свете он сейчас боялся, что Поттер поднимет на него глаза. Потому что тогда надо будет что-то отвечать… а дыхание застряло где-то в груди окаменевшим комком и никак не желает двигаться, - ни туда, ни сюда. - Бросить - это значит вот прямо сейчас расстаться, - безжалостно уточнил Поттер, по-прежнему глядя на гладкую столешницу. - Это все было хорошо… но все заканчивается. Как каникулы. И кто вообще решил, что слизеринец и гриффиндорец могут.. - он запнулся, -…могут проводить вместе время? Этот вечер не был ошибкой, безнадежно подумал Драко. Гораздо хуже; этот вечер был фатальной ошибкой. Может, если бы он промолчал, придержал свой клятый малфоевский язык, ничего бы не случилось? Или случилось бы, но потом, когда-нибудь, а сейчас бы бесконечно усталый, будто потухший Поттер не ронял бы эти правильные и тяжелые, как камни, слова? Может, в конце концов, еще не поздно сломать ногу?!… Лучше б он вечером напился... Мерлин, как же много хорошего и полезного он мог сделать этим вечером, а вместо этого отправился к Поттеру - отправился заведомо скандалить. - Это правильно, - еле слышно пробормотал Поттер - словно сам с собой разговаривал. Драко хотел встать. Встать и уйти; вместо этого он положил ладонь на стол, совсем рядом с расслабленной рукой Гарри. Тот даже не повернул головы, - но его ладонь сдвинулась. Совсем чуть-чуть. И теперь касалась тонких пальцев Драко. - Это правильно, - повторил Поттер, будто заколдованный. Словно протестуя против этих слов, Драко развернул руку ладонью вверх, и смуглая рука откликнулась на приглашение. - Это правильно, - эхом подтвердил Драко; горячая ладошка почему-то пьянила хуже вина, и у Малфоя невыносимо кружилась голова. - Вот только я… я же никогда не делаю то, что правильно… Остатки свечи скатились по подсвечнику мутными слезами; ватная тишина растворилась, исчезла без следа, - взамен пришло молчание, тоже горячее и как будто золотое; во всяком случае, Драко казалось, что невысказанные слова летают по темной комнате жаркими желтыми шариками, бегучими и стремительными, как ртуть. - Уже поздно, - шепотом произнес Поттер. И даже не пошевелился, не сделал ни единой попытки убрать руку. Драко молча кивнул в темноте, не открывая глаз. А все-таки хорошо, что он не сломал ногу этим вечером….
Теперь Девушка на портрете улыбалась и чуть щурила темные глаза. Девушка на портрете была молода и беспечна - так, как только может быть беспечна девушка в шестнадцать лет; и Малфой прошел бы мимо этого олицетворения юношеского счастья, не раздумывая. Собственно, он почти и прошел, и если бы не досадная случайность, упавший платок, эта девушка никогда бы не украсила собой стены дома Драко.
Она была беспечна - вот только беспечные шестнадцатилетние девушки не держат в руках распятия. А если и держат, то не вцепляются в него побелевшими от напряжения пальцами - будто в соломинку над бездонной пропастью.
Драко еще раз заглянул в счастливые темные глаза. Посмотрел на судорожно сжатые руки - и без слов выложил за портрет Незнакомки все, что за него просили хозяева аукциона...
Когда перед дождем еще ныли незажившие шрамы, и, что намного хуже, сердце, молодой Малфой иногда садился в кресло перед загадочной девушкой, с которой уже никому не удастся познакомиться. Алое вино прокатывалось по языку терпкой волной и немного унимало разошедшееся сердце; незнакомка все так же улыбалась со стены, ни разу не сняв своей маски безоблачного счастья, и по-прежнему отчаянно сжимала крест с драгоценными инкрустациями.
И именно ей он доверил всю свою прошлую жизнь. Портрет незнакомки был весь окутан защитными заклятиями, как густой паутиной; боевая магия, способная разорвать на части - и это было отнюдь не фигуральное выражение - любого незнакомца, лишь слегка кольнула Малфою кончики пальцев. - Привет, - негромко уронил он. Девушка, разумеется, не ответила, и в этом вечном молчании тоже была своя прелесть - после всех разговорчивых неугомонных картин. Воспоминание коснулось его легкой невесомой печалью - будто озорной котенок бархатной лапкой; Драко улыбнулся портрету и сдвинул его в сторону.
Узкая длинная ниша - может быть, прежние хозяева хранили там золото или драгоценности. Нынешний же хозяин держал там странные вещи без единой толики золота. Но, наверное, они тоже были для него дороги - слишком часто он приходил просто посмотреть на черную палочку из полированного дерева и кожаный футляр с вытисненной змеей. Иногда хозяин, всегда необычно сосредоточенный и как будто печальный, даже доставал палочку и крутил ее в руках - вот как сегодня.
Драко взял в руку палочку. Двадцать дюймов черного дерева и рог единорога; и это прикосновение гладкого дерева знакомо как голод, как сон, как восход солнца. Одно движение - и это послушное дерево откроет запертую дверь, зажжет во тьме огонек, собьет с ног противника, разразится умопомрачительным салютом…. Эта черная палочка почти всемогуща в его руках - она может даже убить или сломить чью-нибудь непокорную волю так же легко, как тоненькую веточку. Почти всесильна. Почти - потому что успокоить серое зыбкое чудовище тоски в его душе никому не под силу. И корить за это смиренное и послушное дерево несправедливо…
Он прикрыл глаза и представил себе, как же это легко: всего один взмах. Это так же легко и естественно, как дышать; всего один взмах, и... Одиночества тогда не будет, это точно. Один взмах - будто подпись на чистом листе. "Тут был Драко Малфой".
Палочка отправилась в свою узкую темницу. Интересно, а этот кусок дерева может грустить и скучать, может злиться, лежа там без работы, без магии, которая вдыхает в него душу, рядом с бесполезным дипломом? Или ей все равно, где лежать и кто будет держать ее в пальцах, лишь бы этот кто-то мог дать ей часть своего волшебства?.. Может быть, эта темница - предательство; и неповинная палочка, будто благородный брат узурпатора, проклинает тот день, когда она из тысяч покупателей выбрала и доверилась Драко? И самого Драко проклинает тоже..
Думать об этом было неприятно - куда сквернее, чем держать в руке палочку и понимать, что никогда, - ни завтра, ни послезавтра, ни через месяц,- он не захочет пойти до конца: зажечь свет или выдворить обнаглевшее привидение, если такое появится в его доме.
Драко снова зажмурился - чтобы исчезли, испарились, как туман, эти неприятные мысли. Может быть, если он взмахнет палочкой, все станет проще… может быть, кто-то скучает и по нему? Тем хуже. Для всех.
Со стены на Малфоя снова смотрела незнакомая девушка и прятала за улыбкой какую-то свою невыносимую боль. Драко хотелось думать, что эта хрупкая девочка все выдержала. Она сделала, что должна была сделать, что бы это ни было; заплатила за это отчаянием и тоской - и вынесла это все на слабых плечах, как несут неподъемный груз в пыльных мешках. И при этом даже однажды подарила безвестному бедному художнику радостную улыбку. А если смогла она, сможет и Драко.
Тогда -Ну, как? Драко оторвался от учебника по трансфигурации и посмотрел. Только врожденное хладнокровие помогло ему удержаться от крика ужаса; любой другой, не прошедший школу эмоций Малфоев, получил бы душевную травму на всю жизнь при виде этого узкого лица со злыми глазами и искривленным ртом. Это мнение Драко и изложил своему собеседнику. -Ты придираешься, - недовольно пробормотал Гарри. – А, по-моему, похоже… Малфой ужаснулся уже всерьез. Какое-то мгновение он смотрел на хищно щурящийся прилизанный портрет и пытался сравнить его с тем, что каждое утро видел в зеркале; потом наваждение схлынуло, и он поднял шокированный взгляд. -Ты хочешь сказать, что Я похож вот на ЭТО? Поттер, видимо, тоже смотрел на кусок бумаги перед ним и украдкой косился на возмущенный оригинал. Судя по сосредоточенному сопению, увиденное его тоже не вдохновило, подумал Драко, понемногу успокаиваясь. -Ну, может быть, не очень…но ведь в общих чертах…. Голос у Поттера был убитым и расстроенным; но когда дело касалось внешности Драко, никакому благородству и снисхождению в душе истинного Малфоя не было места. Поэтому Драко безжалостно задавил в себе все великодушные поползновения и заявил, что если бы он, Драко, хоть чуть-чуть был похож вот на ЭТО, то непременно бы повесился сразу, как это осознал. Поттер не нашелся, что возразить; Драко подцепил двумя пальцами пергамент и посмотрел внимательнее. Все-таки, – если, конечно, не принимать во внимание, с кого Поттер рисовал это безобразие, – вышло чуточку лучше, чем в прошлый раз. Во всяком случае, глаза более или менее одинаковые, и голова уже не напоминает яйцо феникса… -А вообще-то, лучше бы ты готовился к экзаменам…- задумчиво протянул Малфой. -Ты похож на Гермиону, - фыркнул его собеседник; Драко сузил глаза – точь-в-точь как на портрете, – и одарил пустоту перед собой надменным взглядом. -Еще парочка таких замечаний, и ты будешь похож на Ника. -В смысле – ты меня прибьешь, и я буду призраком? – уточнил веселый голос. -В смысле – ты будешь безголовым Поттером, - немедленно парировал Драко и демонстративно уткнулся в книгу. – Хотя для этого особенно и стараться не придется… -Уже сам с собой разговариваешь, Малфой? – голос раздался совсем рядом, и от неожиданности Драко выпустил пергамент. – От тебя даже твои телохранители сбежали? Один. Отвечать Драко, разумеется, пока не собирался, хотя сказать этому рыжему хаму было что. -А это что? – Уизли точно так же, как до этого Драко, подхватил злосчастный рисунок двумя пальцами и уставился на него. – О, автопортрет!! Два. Драко задумчиво подпер руками щеки и снова опустил глаза в книгу. Буквы в слова складываться упорно не желали. -Ты себе все-таки безбожно льстишь, Малфой, - продолжал Рон, крутя в руках уже порядком потрепанное произведение искусства. – По сравнению с тобой вот это можно посылать на конкурс красоты… Три. Драко отложил книгу и лениво вскинул взгляд на Рона. -Знаешь, в чем между нами разница? Если, конечно, не считать денег – у тебя их считай - не считай, все равно нет? – Малфой выдержал короткую паузу. – Даже мой портрет можно посылать на конкурс красоты, а тебя – только на маггловскую выставку овощей. В отдельных номинациях – нос, уши, глаза…Уверен, ты без труда победишь любую морковку, какой бы рыжей она ни была. Уизли тоже выронил рисунок, поймал ртом воздух, – как рыба на берегу, подумал Драко без капли сочувствия, – и покраснел волной, явно готовясь что-то ответить. Беда была в том, что острым на язык он не был никогда, и чаще всего на колкости Малфоя отвечал тем, что у него получалось лучше всего – кулаками; Драко подобрался и на ощупь нашел под книжным переплетом свою палочку. Но из другого конца библиотеки уже вовсю спешила Грэйнджер; Рон покосился через плечо на ее встревоженное лицо и отошел сам, не дожидаясь, пока умница и отличница оттащит его за локоть. -Зачем ты опять к нему полез? – донеслось до Драко. – Мы же пришли сюда за Гарри…а ты его, кстати, так и не видел? -Кстати, ты не видел Гарри? – задумчиво вопросил Драко пустой стул напротив. Пустой стул сам собой скрипнул и не ответил. -Не надо так на меня смотреть, - Драко подобрал с пола рисунок и вложил его в учебник. – Я только защищался. -Откуда ты знаешь, как я на тебя смотрю, - скорбно отозвался стул; толстенный фолиант на столе перед стулом вполне самостоятельно зашуршал страницами. – Мог бы вообще промолчать. Драко машинально перевернул пару страниц и книгу захлопнул. -А чего ты тогда вообще тут сидишь?! – едко бросил он в пустоту. – Если этот твой рыжий такой замечательный, то какого лешего ты тут сидишь и рисуешь на меня карикатуры?! Отправляйся к…к…. Придумать, куда и к кому именно должен отправляться невидимый Поттер, Драко не смог и снова уткнулся в многострадальную книгу. Этот разговор – в разных вариациях – повторялся уже, наверное, сотый раз.
Придумать что-нибудь или хотя бы просто договориться до конца каникул они, конечно, не успели; да и особо не пытались, как-то заметил Драко. И полностью закономерно, что очень скоро их однокурсники стали задаваться вопросом: где это целыми вечерами пропадают гордости и надежды их факультетов? Ситуацию для Гарри и Драко немного упростило то обстоятельство, что поделиться информацией и наблюдениями обоим факультетам, разумеется, и в голову не пришло. Первым не выдержал Гриффиндор. Для того чтобы доподлинно выяснить, что Поттер вечерами не был замечен ни в библиотеке, ни в ванной, ни в классах на отработке, ни на поле для квиддича, понадобилась неделя. По истечении этой недели Гарри устроили душевную беседу, судя по всему, сильно напоминающую допрос с пристрастием; после этого сердечного разговора Поттер явился к Малфою растрепанным, пятнисто-красным и чрезвычайно злым. На расспросы Драко он упорно отвечать не желал; в ответ на предположение Драко, что Поттер применил в общении с однокурсниками излюбленную тактику дарения цветов почему-то обиделся и полез драться. Тогда Драко еще подумал, – в который уже раз, – что ему все-таки повезло с факультетом. Думал он так ровно четыре дня. До тех пор, пока слизеринцы, – те самые, с которыми ему повезло, – не устроили похожий допрос своему старосте. Малфою снова удалось вывернуться; в ответ на расспросы Поттера он по обыкновению вскинул подбородок – Поттер обычно крайне неуважительно называл это «задрать нос»– и гордо заявил, что попросту соврал. Кроме того, высказывания вроде «за кого вы меня принимаете» и «не ваше дело» всегда Драко удавались бесподобно; в ходе беседы заодно выяснилось, что и Поттер, отбиваясь от чересчур активных однокурсников, тоже прибегнул к банальному обману… Результаты это имело самые неожиданные. Гриффиндорцы, свято уверенные, что их долг – это защищать Поттера; а чтобы защищать, надо знать от чего, устроили за своим кумиром настоящую, правда, крайне бездарно организованную слежку. Слизеринцы, по опыту зная, что Малфоя в спокойном и благожелательном настроении лучше лишний раз не трогать, занялись примерно тем же самым – но на порядок лучше, как хвастливо заявил Драко Поттеру.
Стул напротив скрипнул еще раз; книга рассеянно взмахнула страницами и захлопнулась с обреченным стуком. Драко демонстративно и ухом не повел, в сотый раз читая одну и ту же фразу. Своевольная книга покрутилась на скользком библиотечном столе волчком, словно ее крутили чьи-то нетерпеливые руки; Драко опустил голову еще ниже и прочитал фразу про неполные превращения в сто первый раз. -Малфой, прекращай дуться, - не выдержал стул; разговорчивая нынче мебель пошла, мрачно подумал Драко и глаз не поднял. Стул явственно вздохнул. – Если я скажу, что он был не прав и полез первым, ты перестанешь молчать? -Я, может, и перестану, - хмуро ответил Драко, все так же не поднимая глаз. –А вот тебе бы помолчать точно не помешало. На нас и так скоро глазеть начнут, если ты будешь вопить на всю библиотеку… Учебник по Зельям еще раз восторженно крутанулся на столе. -Слушай, мы уже позанимались, да? –громким шепотом осведомился стул. –Пошли полетаем? Драко печально обозрел раскрытый учебник; особо горестным взглядом скользнул по фразе, на которой и закончилось его чтение. До полудня он планировал прочитать хотя бы две главы; от начала третьей главы злополучную фразу отделял добрый десяток страниц. Но если Малфой попробует сейчас об этом сказать, невидимый Поттер опять сравнит его с Грэйнджер… С другой стороны, экзамены, как обычно, налетят не хуже урагана, а трансфигурация…. А и пусть. -Пошли, - легко согласился Драко.
Zirael Очень нравится стиль. Я бы назвала - осязаемость текста. Действительно здорово написано. К гарридракам, правда, отношусь скептически - но здесь всё же обоснуюсь. Повторюсь - очень красивый текст. Особенно "Теперь" - с первых строчек уводит... Спасибо.
Белокурый хозяин старинного особняка потерял покой. Все его умиротворение и спокойствие сняло, как рукой, он поздно ложился и поздно вставал, уставший и нервный; глубокие тени прочно обосновались под утомленными серыми глазами. Что может быть легче – посмеяться над своим отшельничеством в пустом доме? Драко клал пальцы на гладкие клавиши и замирал; что может быть легче – сказать нет самому себе? Он заглядывал в темные глаза своей верной и единственной собеседницы – девушка молчала, и впервые за несколько месяцев он перестал ее понимать. Он надолго застывал у окна и смотрел в узкий просвет между зелеными портьерами. Мир снаружи суетился и двигался, мир снаружи был занят собой, и ему не было никакого дела до бледного юноши, выглядывающего из-за зеленых занавесей, будто из причудливой клетки. Малфой промучился три дня; наверное, в числе три и впрямь было что-то чудесное, потому что на четвертый день Драко внезапно все надоело. Он устал просыпаться от муторных и неприятных снов, больше похожих на чей-то болезненный бред, устал переживать, колебаться и бояться чего-то неизвестного и оттого еще более ужасного. И даже дом, с которым он уже почти сросся, стал вдруг похож на банальную темницу, – Малфой невольно вспомнил о черной палочке, смирно обитающей в пыльной темноте за портретом. ..Последний раз окно открывали, наверное, года два назад – ссохшееся дерево всячески сопротивлялось рывкам и толчкам; Драко снова до крови ссадил палец об неподатливую раму и рассердился всерьез. Злость, как обычно, придала силы, окну волей-неволей пришлось сдаться, и зеленую ткань взметнул теплый ветер. Как–то сразу стало понятно, что от старых рам пахнет пылью и плесенью; сквозь рой золотистых пылинок проскальзывали струйки свежего теплого воздуха. Летнего воздуха. Драко отвел в сторону радостно вьющиеся занавески, с которых в одну минуту слетели все их надменное величие, тяжесть и строгость; они так и льнули к лицу и рукам, как соскучившийся ласковый щенок. Лето настало; да что там настало – оно уже перевалило за середину. Весна пришла и ушла; для кого-то весна была праздником, кому-то она принесла радость – но для Драко весна промелькнула, как один дурной сон, похожий на те, что мучили его в последнее время. Лето настало…Драко торопливо, кое-как захлопнул старенькую раму, безжалостно всаживая копья заноз в ладони – знакомая и близкая комната показалась вдруг темной и тесной.
Снаружи воздух оказался далеко не таким свежим. В вечерней прохладе хватало и дыма, и пыли, и чего-то горьковатого и приторного; да и сама прохлада очень скоро тоже магическим образом стала менее прохладной, если можно так выразиться. Очень скоро стала понятна и причина: низкие и тяжелые, будто металлические, тучи, притаившиеся над самыми деревьями… Снаружи мир оказался таким же суетливым и торопящимся, как и из окна. Люди шли, кто-то даже бежал, кого-то звал, махал рукой; медленно идущий Драко никак не мог поймать ритм улицы. На него налетел молодой парень при костюме и с тяжелым портфелем под мышкой; Драко отшатнулся – парень пробормотал что-то невнятное и пустился дальше. Следующей была женщина, тоже одетая по-деловому, от нее Малфой ухитрился почти увернуться. Когда Драко чуть не толкнули в третий раз, он решил, что пора уходить. Лондон он немного знал, несмотря на свою репутацию чистокровного мага, ненавидящего все маггловское; как ни странно, в первый раз по незнакомому и непривычному, чужому городу удивленного мальчика провел именно отец. Человек, чье имя было неразрывно связано с противниками грязнокровок и магглов задолго до рождения Драко, показывал своему сыну парки и памятники, магазины и даже некоторые клубы. В парке, куда забрел Драко, никуда не торопящийся человек в глаза не бросался и ничьего внимания не привлекал. Тут было все, как запомнил Драко – даже, казалось, хлопотливые женщины были теми же, что и тогда, и выгуливали все тех же говорливых и непослушных детей. Малфой опустился на легкую, будто кружевную, лавочку. В последний раз Драко был тут с отцом почти десять лет назад; на следующий день после их прогулки степенная коричневая сова принесла в их Поместье свиток – приглашение с печатью Хогвартса. Может быть, и сейчас над Лондоном летят такие же серьезные совы с жесткими свитками в когтях, и уже другие счастливцы будут скакать от радости, узрев долгожданную птицу с продолговатым свертком… Громыхнуло; Драко поднял голову. Тяжеловесная грузная туча подкралась еще ближе и теперь вполголоса предупреждала о своем приближении. Шумная стайка детей истаяла за несколько минут – мамаши моментально расхватали своих протестующих отпрысков, и в парке наконец-то воцарилась тишина – то особенное замершее безмолвие, которое окутывает мир перед грозой. И даже солнце рядом с серой, будто насупленной тучей будто поблекло и светило как-то робко… Мелькнула мысль, что пора домой; но размышление вышло тоже блеклым и каким-то смазанным – в самом деле, стоило ли вообще выходить из дома, чтобы через час прятаться от дождя? Тем более что летний дождь всегда нравился Драко… Сквозь пухлое тело тучи пробежала яркая коленчатая судорога, и гром на этот раз вышел куда более грозным, да и раздался ближе, чем раньше: игры кончились; кто не спрятался, я не виноват. Туча сердилась на упрямца, не желавшего играть по правилам, и предостерегала уже всерьез. Порыв по-настоящему холодного, будто осеннего ветра взъерошил на деревьях листья и бросил Драко в лицо какие-то веточки и соринки; стоило Малфою поднять руку, чтобы вытряхнуть из волос весь этот мусор, на ладонь бухнулась тяжелая и тоже показавшаяся Драко ледяной капля, и серое чудище, распластанное по небу, снова недовольно заурчало. После третьей капли – а падали они на Драко как на подбор крупные и студеные – Драко решил, что пора уходить; но стоило ему подняться со скамейки, как дождь припустил уже не на шутку, решив, видимо, что наглеца стоит поторопить. К тому времени, как Малфой добрался до выхода из парка, ливень стоял серой непроницаемой стеной. Драко любил летний дождь. С одной поправкой – он любил теплый летний дождь; те же потоки воды, которые обрушивали разгневанные небеса, назвать теплыми язык не поворачивался. Да и вряд ли Малфою получилось назвать их даже холодными или ледяными – спустя несколько минут у него уже зуб не попадал на зуб. Таким образом, во всем, что случилось потом, Драко мог с полным на то правом обвинять дождь. В конце концов, именно из-за холодной летней грозы продрогший и насквозь мокрый представитель рода Малфоев заскочил в первую попавшуюся открытую дверь.
*от таких слов автор краснеет и смущенно прячется за веер*
Тогда Несчастья приносят баньши, – так говорила полубезумная Трелони, блестя глазами. Буревестники, козодои и черные вороны; в зависимости от того, куда именно надо было принести несчастья: на сушу, на море или в чистое поле. Кроме самых разнообразных птиц и воющих привидений, были еще разбитые зеркала, рассыпанная соль и черные коты; как с таким количеством дурных примет мир еще не погряз в несчастьях и стихийных бедствиях, открыто клюющий на занятиях носом Драко не понимал. А ведь беды и горести случались еще и просто так, без всяких вестников… Но в этот год над школой наверняка пронеслась не одна стая козодоев, а буревестники вместе с баньши надолго обосновались на высоких башнях и свили там теплые прочные гнезда, потому что таких напастей не случалось, наверное, ни разу за всю историю Хогвартса. На лице декана Рэйвенкло надолго поселились изумление и растерянность – его подопечные уверенно лидировали в соревновании факультетов, ненамного опередив Халлфпаф. А два вечных лидера и соперника с переменным успехом делили третье и четвертое место; их деканы до хрипоты сорвали голос, пытаясь вразумить своих воспитанников то угрозами и криками, то увещеваниями и просьбами; воспитанники угрюмо отмалчивались и теряли баллы. Все имеет свой конец – и игра в прятки с мантией-невидимкой и ночными отсутствиями тоже. Кто и когда догадался первым – ни Гарри, ни Драко так и не узнали; да это и не имело большого значения. Значение имели только последствия; жуткие и ужасные, мрачно пошутил тогда Драко. И грянула буря. Короткий бойкот очень быстро закончился, потому что игнорирование постоянно прерывалось вопросами и укорами: возмущенными, недоуменными или откровенно презрительными; переносили это оба изменника тоже по-разному – Поттер мучился и маялся, особенно если за него принимались любящие и понимающие друзья; Малфой молчал и время от времени огрызался, если на него наседали особенно рьяно. Не добившись толку от самих виновников, факультеты обратили гневные взгляды друг на друга. Начал все Гриффиндор, если точнее – Рон Уизли, после одного из совместных уроков. Два заклятых врага столкнулись в дверях, и уступать оба не пожелали, даже если бы заметили друг друга раньше: Малфой в этот момент украдкой смотрел на молчаливого, будто пришибленного Поттера, Рон же выискивал в толпе студентов свою подругу со встрепанными волосами и на Гарри подчеркнуто не обращал внимания. Драко– удивительное дело! – на ссору настроен не был, поэтому просто воспользовался преимуществом в росте, хоть и небольшим, и одарил Рона взглядом сверху вниз. Рон не нашел ничего лучше, чем попробовать толкнуть соперника в плечо – Малфой высокомерно отступил, – и выдать шпильку про символ слизеринского факультета. Шутка была старой и давно заезженной даже самими слизеринцами; и Малфой не опустился бы до ответа, даже если бы холодной зимней ночью не решил не ругаться лишний раз с другом Поттера. Но – не иначе, тут постаралась пресловутая баньши, – слова Уизли услышал Забини и ответил. В отличие от Рона, Блейз за словом в карман не лез никогда; от сказанного им даже Драко удивленно приоткрыл рот, хотя ничего нового Забини не придумал: это была все та же тема про деньги и многочисленность семейства Уизли. Однако тот, в чей адрес с убийственной вежливостью, явно позаимствованной у Малфоев, и были произнесены эти слова, сначала покраснел, потом побледнел и кинулся на обидчика с кулаками. Финал стычки в двух шагах от класса Трансфигурации был вполне предсказуем, оттого особого удивления и даже возмущения снятие баллов с участников драки не вызвало. Да и сама драка на первый взгляд не представляла собой ничего особенного – если б не тот клятая баньши. Видимо, привидение призвало себе на помощь еще и стаю козодоев; иначе как объяснить то, что подобные столкновения стали происходить едва ли не каждый день? Баллы с факультетов утекали, будто песок сквозь пальцы; треть студентов щеголяли с синяками и ссадинами, которые наотрез отказалась залечивать мадам Помфри, а деканы практически не разговаривали друг с другом. Снейп попытался воздействовать на первопричину волнений, то есть на Драко; вызванный в пропахший сушеной травой кабинет Малфой угрюмо изучал черный от трав и пролитых настоев стол и молчал. Едва ли не впервые в жизни сухой голос крестного, декана и опекуна вызывал у него ярость и протест; впрочем, Драко справедливости ради признавал, что в последнюю неделю его злило все: от тыквенного сока в столовой до облаков на небе. Сок был чересчур сладким, ветер – слишком холодным, а облака были совершенно дурацкой формы. Уроки были или слишком легкими, или невыносимо нудными и непонятными; иногда Драко вспоминал, что через три месяца будут экзамены, и это его тоже выводило из равновесия – потому что не было сил сидеть над раскрытой книгой и потому что через три месяца заканчивалось обучение, а дальше…дальше зияла черная дыра. Драко всегда считал, что душа – это вещь условная; за эту неделю условная и несуществующая вещь ухитрилась измучить Малфоя до бессонницы. Оказывается, даже воображаемые вещи могут ныть, как больной зуб и трепетать, как листья на осенних деревьях… Драко стискивал зубы и, уже не таясь ни от кого, вытаскивал Поттера на публичные полеты сквозь возмущенное шипение. Поттер не отказался ни разу – он охотно шел с Драко, летал рядом с ним, говорил, даже шутил и смеялся, нанизанный непривычно прямой спиной на острия гневных взглядов снизу; Драко улыбался в ответ и до крови кусал вечером губы. Если бы он только мог потушить эти злые глаза – навсегда, вогнать змеиное шипение в породившее его горло, закрыть, защитить, уберечь; Драко казалось, что внутри него безжалостные руки натягивают полотно, силясь порвать – Драко казалось, что он чувствует, как дрожат и не хотят рваться упрямые нитки, как перекашивается прочная ткань. Он вспоминал последний вечер зимних каникул и тот разговор под угасающими свечами; может, стоило тогда все оборвать, быстро и милосердно? Ему казалось, что под эти взгляды, под шепоток за спиной и откровенные шутки в лицо тает и испаряется он сам; от таких мыслей Драко пугался – однако в зеркале день за днем отражалось его лицо, усталое и похудевшее, но его собственное. Спустя неделю метаний он решил, что во всем, несомненно, виноват Поттер; от этой простой мысли его вдруг охватило чувство свободы – наверное, так себя чувствует вылетевшая из клетки птица. Целый день он прожил с этим окрыляющим ощущением, и однокурсники косились на небывало оживленного и разговорчивого Драко сперва с неверием, затем с растущей надеждой и радостью. За весь день Малфой ни разу не взглянул в сторону гриффиндорского стола, не попытался найти глазами своего черноволосого друга – зато без умолку болтал с соседями по скамье и столу, и с его языка падали такие же ядовитые слова, как и раньше. День лихорадочно прогорел беспомощным бумажным листком, так же ярко и так же быстро; к вечеру злое возбуждение Драко тоже обернулось бессмысленным пеплом. К концу ужина Малфой почти не участвовал в разговоре, изредка кивая или добавляя пару слов, и не отрывал хмурого взгляда от нетронутой тарелки. В гостиную он отправился вместе с шумной компанией – впервые за много дней. И сразу же, едва перешагнув порог столовой, натолкнулся на внимательный зеленый взгляд; Драко даже показалось, что Поттер специально ждал его здесь. Ну и пусть, какая ему теперь разница, он ведь свободен? Какого черта этот идиот тут делает, ведь его же сейчас побьют? Гарри шагнул вперед – под круглыми от изумления глазами Крэбба и уже гневно суженными глазами Гойла; улыбнулся и положил Малфою руку на плечо. И все стало на свои места, – как раньше.
Теперь Что делает в первую очередь человек, заскочивший из-под проливного ливня под крышу? Первые несколько секунд Драко переводил дух, неизвестно зачем стряхивая капли с промокшей насквозь рубашки; еще пара секунд ушла на попытки привести в порядок мокрые и наверняка похожие на сосульки волосы. Когда мокрые пряди уже были откинуты со лба назад, и с рубашки уже стекло все, что могло стечь за один прием, Драко, наконец, обратил внимание на помещение, куда заскочил. И почти сразу же столкнулся взглядом с совой. Коричневая аккуратная птица сидела на толстой книге и светила желтыми глазами из-под полуприкрытых пленочных век. На какое-то мгновение Драко показалось, что перед ним оказалась гостиная Слизерина – и из-за тяжелых столов ему сейчас кивнет кто-нибудь из тех, с кем он провел семь долгих лет. Сердце ударило раз, и второй; за столами сидели и переговаривались совершенно незнакомые люди, а сова так и не шелохнулась, и Драко вдруг увидел, что на книге сидит не живая птица, а игрушка. Подделка. -Вы зашли в клуб по интересам «Авалон», - поначалу Драко даже не понял, что обращаются к нему; заговоривший с ним человек был мало похож на официанта и изучал мокрого Малфоя с вежливым любопытством. – Вам чем-то помочь? -Нет…- слова «клуб по интересам» были знакомы Драко еще по прошлой жизни, и обычно означали, что чужаки должны убираться, и чем скорее, тем лучше. На самом деле, вымокнуть сильнее, чем уже есть, было затруднительно, так что вполне можно было и не искать дальнейшего убежища. Юноша повернулся к двери и снова столкнулся с загадочными, будто сонными, совиными глазами. -Там дождь, - вежливо произнес человек в спину Драко. -Я заметил, - Драко обернулся и неторопливо поправил мокрые волосы. – Ужасная погода для середины лета, не так ли? -Вон там свободный столик, - человек не пожелал продолжить столь благодатную тему и кивком указал в угол небольшого зала. – Сейчас вам принесут чего-нибудь выпить…чай или кофе? Драко уже успел открыть тяжелую непрозрачную дверь; дождь снаружи показался еще более холодным и сильным, чем был пять минут назад. Рубашка неприятно липла к телу; гостеприимный незнакомец за спиной терпеливо ждал. -Чай, - Драко аккуратно прикрыл дверь, спрятав за массивной створкой мокрую улицу с пузырящимися лужами, и обернулся. – Вы очень любезны.
Странное это было заведение… Малфой пристроился у края, стараясь не касаться мокрой спиной спинки стула. Густой коричневый чай был слишком горячим, чашка дымилась плотными струйками серебристого пара и грела холодные ладони; только сейчас Драко почувствовал, что замерз и отчего-то смертельно устал. Из-за струек ароматного пара рассматривать зал было удобно и даже забавно: будто через туман. В этом тумане сидели самые разнообразные люди: кто-то читал, кто-то разговаривал, отпивая из чашек; кто-то играл в шахматы – Драко против воли глубоко вздохнул. Люди не обращали на незнакомца почти никакого внимания, – вероятно, в этом клубе мокрые чужаки были явлением обычным и привычным, – и лишь немногие оборачивались взглянуть на сидящего в уголке Малфоя. Драко решил, что чай уже достаточно остыл и склонился к чашке. Отпить он не успел, но поперхнуться – все же поперхнулся; из-за чайного тумана на него обернулся парень, сидящий неподалеку, и обычный воздух с привкусом дорогого чая вдруг отказался проникать в перехваченное горло. Наверное, свою роль сыграла привратница-сова – Драко показалось, что на него смотрит Поттер сквозь сдвинутые на кончик носа очки; ему даже привиделся зеленый блеск в немного удивленных глазах. Теперь, спустя несколько длинных секунд, Драко уже видел, что это не Поттер; да и сходства-то было – одни очки. Но чай уже потерял свой вкус, и усталость накатила с новой силой, будто требуя платы за бешено забившееся сердце; парень отвернулся. Скверно. И больно – так больно было, когда он по забывчивости тревожил едва затянувшуюся рану. Но все раны заживают. Рано или поздно. Дождь шумел снаружи так же ровно; Малфой откинулся на спинку стула и почти не ощутил холода от сырой рубашки, – видимо, сыграл свою роль горячий чай. Странный клуб с совой совсем перестал нравиться Драко, и если бы не ливень, он ушел бы сразу же. И он уйдет. Вот только перестанет шуметь в ушах этот нескончаемый дождь…
Zirael Ну вот, а Вы переживали из-за отсутствия откликов... Читаю с неослабевающим интересом. И хотя в этом фанфике и попадаются некоторые стилистические неточности, но их мало и они незначительны, так что удовольствия не портят. Спасибо! Очень здорово! А скажите, Вы жанр "ориджинал" ещё не пробовали? Должно получиться здорово...
Sanya а кто не переживает? Все переживают, столько я фикрайтеров знаю.. Но люди тут и правда понимающие и мои первые вещи тапками не закидали Sanya пишет:
цитата:
И хотя в этом фанфике и попадаются некоторые стилистические неточности,
-я была бы оченнь благодарна, если бы вы на них мне указывали. Хоть тут, хоть в привате - все равно. Sanya пишет:
цитата:
А скажите, Вы жанр "ориджинал" ещё не пробовали?
- пробовала, как же без этого. Arv мне приятно это слышать
Zirael я была бы оченнь благодарна, если бы вы на них мне указывали Вы меня извините, если это произойдёт не сразу? Просто я 16 числа в отпуск уезжаю, на две недели. Вернусь в первых числах июля. Может, тогда и спишемся? И было бы гораздо удобнее видеть Ваш текст целиком. В смысле, не разделённым на посты и реплики читателей (а не то что я напрашиваюсь прочитать весь фик до конца). *шёпотом* Хотя и не отказалась бы, конечно.
Но вот пока - так, для примера:
Все его умиротворение и спокойствие сняло, как рукой, Мне кажется неправомерным использование здесь этого фразеологического оборота. Не могу чётко объяснить, в чём проблема - это на уровне ощущений, наверное. "Снимает как рукой" обычно что-то негативное, что ли, так скажем... Допустим, "Его уныние как рукой сняло". У Вас же - герой приходит в состояние беспокойства. Тут бы подошло что-то более экспрессивное - ну там, "слетели, будто шелуха", хотя это не фонтан, конечно, надо подумать просто - а Вы умеете, я знаю!
треть студентов щеголяли с синяками и ссадинами Не "с", а просто - "щеголяли синяками и ссадинами"...
вероятно, в этом клубе мокрые чужаки были явлением обычным и привычным Либо "обычным", либо "привычным" - применение двух близких по смыслу синонимов неправомерно и не даёт никакой дополнительной информации и окраски.
из-за чайного тумана на него обернулся парень Неверно составленная фраза. Было бы правильнее сказать "из-за чайного тумана на него смотрел парень...". Потому что получается "обернулся из-за чего, по какой причине?" - "из-за чайного тумана", понимаете? А ещё лучше - перестроить фразу вообще.
Ну и подобное... Надеюсь, Вы не обидитесь за придирчивость? Я же говорю - в принципе, они не мешают, неточности эти, будь они неладны...
- пробовала, как же без этого. Это здорово. А Вы не будете против, если я у Вас попрошу почитать? Тоже после приезда, разумеется...
Sanya за подобную придирчивость я никогда не обижаюсь, только благодарю - потому что у самой глаз замыливается на такие вещи. Буду править А после приезда тогда спишемся, ага?
Тогда …Тогда Драко вернулся домой на каникулы после второго курса, и сказать, что молодой Малфой был зол – значит, ничего не сказать. Домовые эльфы долго с дрожью вспоминали день возвращения молодого хозяина; зеленовато-бледный от глухой злости Драко ушел к себе, едва поздоровавшись с матерью, и неделю не выходил из полутемной комнаты. Семь дней тянулись, как приторный сироп – рисование очень скоро Драко приелось, читать тринадцатилетнему мальчишке, только–только вырвавшемуся из школы, не особенно хотелось, а зловещие планы по изгнанию из школы ненавистного Поттера, которые и занимали большую часть времени, стали, в конце концов, смешны даже для их автора. Для взбалмошного подростка, каким был тогда Драко, трудно отыскать вещь страшнее скуки; на восьмой день альбом с рисованием полетел в угол, и в душной опустевшей комнате хлопнула дверь. То лето выдалось жарким и сухим; после получасовой прогулки в парке Поместья светловолосый и светлокожий Драко понял, что коварное солнце ухитрилось-таки достать его даже через густые листья. Идти обратно в дом ему ни за что не хотелось, обожженное лицо, однако, от жаркого ветра болело и горело еще сильнее; в конце концов, ноги будто сами собой привели юного Малфоя к каморке с метлами. Домовым эльфам туда вход был строго-настрого воспрещен; так что дорогая и быстрая, как сам неукротимый ветер, метла Драко лежала там же, куда неделю назад ее швырнул позорно проигравший слизеринский ловец. Тогда ему казалось, что в его проигрыше виновата именно эта бессловесная деревяшка – сейчас, при одном взгляде на валяющуюся на полу метлу, Драко стало не по себе, словно он ни за что обидел какого-то маленького беспомощного зверька. Зачем он протянул руку над безжизненной метлой, Драко и сам не знал; метла ткнулась прохладным деревянным древком в раскрытую ладонь так охотно, будто и в самом деле была живым и тоскующим без хозяина созданием. На редкость незлопамятным созданием, невесело подумал Драко. Мир вдруг показался ему несправедливым и серым; ну как, КАК он мог проиграть с такой метлой?!! Он ведь начал летать едва ли не раньше, чем научился ходить, он умел вытворять на метле такие штуки, что даже его отец довольно улыбался – а для того, чтобы заставить старшего Малфоя даже просто улыбнуться, нужно было лезть из кожи вон. А разве Драко не лез?!! Разве не торчал день и ночь на клятом поле, в снег и в дождь? Из-за этого поля он трижды за зиму схватывал жестокую простуду – и что толку?.. Взгляд сам собой наткнулся на другую метлу, аккуратно стоящую в своем гнезде, как и положено хорошей метле у добропорядочного хозяина. Метла была чересчур высокой и слишком тяжелой для подростка; ее отец купил специально для того, чтобы тренировать Драко. И все зря. Когда спустя час обеспокоенная Нарцисса отыскала Драко, ее сын с горящими щеками сидел на полу в каморке и сосредоточенно, неторопливо полировал свою метлу, что-то шепча и ласково поглаживая деревянное блестящее древко.
То лето было жестоким. Летать днем было невозможно; да что летать - порой было трудно даже выйти из дома. В первый же день мстительное солнце оставило на Драко красные шелушащиеся пятна везде, куда только смогло дотянуться; пока зеленоватое зелье с мятой чуть пощипывало кожу, Драко снова отсиживался в комнатах и, наконец, от нечего делать засел в библиотеке. В фамильном книгохранилище Малфоев порой попадались удивительные вещи – запрещенные книги и редчайшие инкунабулы, –надо было только знать, где и как искать. Зуд и жжение под действием трав понемногу уходили, подросток, увлекшись, потирал лоб, тоже украшенный зелеными липкими пятнами, раздраженно стирал пахучее зелье с испачканных пальцев и снова переворачивал старые потрепанные страницы. Многие заклинания он там же и пробовал, не выходя из библиотеки, и мысль о Министерстве нимало его не взволновала – само его имя служило лучшей защитой, чем все заклинания в мире. Спустя час Драко выскочил из библиотеки, уже не беспокоясь по поводу изумительного сочетания светлых волос, красной кожи и зеленого зелья, и пронесся к каморке для метел, где стояла его «Молния», на этот раз безукоризненно чистая и отполированная. Заклинание он читал, не отрывая глаз от бумажки, куда переписал текст крупными буквами; если сработает, то не нужно будет дожидаться вечера, чтобы летать. Если сработает, он сможет тренироваться весь день напролет, не сходя на землю; чтобы отец, когда вернется, видел, на что способен его сын. Заклинание сработало, и потомок семейства Малфоев целый час пролетал над своими бескрайними владениями, окутанный приятной прохладой. Под вечер он выкинул листок из своего блокнота, на котором были записаны слова, дарящие эту самую прохладу – в нее верилось как-то с трудом, когда воздух даже дрожит от жара, а сверху укоризненно смотрит раскаленный круглый глаз солнца… То лето было беспокойным; Драко как-то ухитрился пережить приезд отца и то выражение, с которым тот глядел на проигравшего сына. Драко полюбил летать вечерами, пока с неба на него не начинали смотреть звезды; отец нескоро, но сменил гнев и презрение на милость, и разыгрывал с сыном длинные упоительные партии в свете заходящего солнца. То лето было так же щедро на грозы, как и на изнуряющую жару – тогда же Драко постепенно перестал бояться молний и грома, и дожди стали ему даже нравиться. Было что-то прекрасное и первобытное в этих ярких угрожающих вспышках, и в скользком дереве под пальцами – подросток прикрывал глаза от раскатов грома, и летел в кромешной темноте под струями воды. В эти моменты он не думал о том, что молния может пронзить его скорчившееся на метле тело, он не думал о том, как будут болеть назавтра мышцы – во мраке под сомкнутыми веками он видел свою победу и ненавистные зеленые глаза. В то лето он почти не чувствовал под ногами земли, Драко казалось, что даже птицы провожают его восхищенными взглядами; вряд ли младший Малфой так радовался, если бы знал, что четыре следующих года его не ждет ни одна победа – будут лишь унижения и потери, одни за другими. Хотя даже если кто-нибудь и сказал ему об этом, едва ли Драко поверил бы ему: кто думает о поражениях и верит в утраты, когда тебе всего месяц назад исполнилось тринадцать лет…
Теперь Потолок украшали две прихотливо изогнутые трещинки. Эти трещинки были знакомы до последнего дюйма – каждое утро, просыпаясь, Драко видел их перед собой, и всякий раз они напоминали ему что-то новое: то цветок, то единорога, наклонившего голову; сегодня они были похожи на пару целующихся – или дерущихся – змей. Странное кафе с книгами и совой припомнилось само собой, потом всплыл выход из дома и дождь …Один кусочек куда-то запропастился; хоть убей, Малфой не мог вспомнить, как он вышел из кафе и шел домой по мокрым сумеречным улицам. Он без труда представил себе и запах мокрой газонной травы в жемчужинах капель, и ледяные капли, срывающиеся с веток от прикосновений ветра и всегда безошибочно попадающие за шиворот, и даже лужи – вот только вспомнить все это он так и не смог. Вдобавок, отвлекал еще и шум дождя. На потолке с трещинками-змеями лежал тот же полумрак, в который была погружена и комната; наверное, был все-таки день, – просто окно было закрыто шторами,– потому что ближе к стене, среди теней вольготно устроился солнечный зайчик. Зайчик был большой, круглый и весьма упитанный – настоящий взрослый матерый заяц, ухитрившийся украдкой проскользнуть между сомкнутых занавесок. Как и кто закрывал шторы, Драко не помнил тоже. Он решил повернуть голову – и это было, как оказалось, ошибкой. Голова будто раскололась изнутри тупой болью, и дождь за окном резко усилился, превратившись в настоящий ураган с градом; с опозданием Малфой понял, что это шумит у него в ушах, – в самом деле, какой может быть дождь, если на потолке его спальни сидит здоровенный солнечный заяц?! -Проснулся? – вопросил оживленный голос откуда-то справа. Разбитой голове Драко голос показался неприлично радостным. – Слушай, ты ведь не буйный? Меньше всего на свете Драко сейчас хотелось буйствовать; если бы он мог, он перестал бы даже дышать – лишь бы унялась эта боль в голове, и шум в ушах… -Вот и здорово, - видимо, обладатель голоса счел молчание согласием и, судя по интонациям, это тоже его весьма обрадовало. – Тогда будем тебя лечить. Слово было неприятным – оно ощутимо отдавало горечью трав и едко пахло; Драко собрался разлепить губы и воспротивиться, однако медлил слишком долго – его ухватили за плечи и посадили. Ко всем прелестям жизни добавилась еще и пелена перед глазами и неповторимое ощущение насыпанного под веки горячего и соленого песка; вопреки ожиданиям, никакого вкуса Малфой не ощутил – просто что-то жидкое и прохладное разлилось во рту и скользнуло в горло будто бы само собой. Сильные руки так же осторожно уложили его обратно. Умудренный печальным опытом юноша повернуть голову уже не пытался, решив просто скосить глаза, чтобы увидеть своего заботливого врача. Вот только пройдет эта боль в глазах… Драко на минутку прикрыл веки и увидел перед собой Кассандру. Он торопливо писал письмо, перо отчего-то не слушалось и брызгало кляксами на белоснежный пергамент. Драко снова и снова очищал письмо заклинанием и от этого спешил еще больше, забывая нужные слова и путаясь. Кассандра сидела рядом, вцепившись когтями в край стола, и по обыкновению дремала, изредка вздрагивая во сне – черный филин Драко всегда любил поспать. Письмо, наконец, было дописано - к этому времени Драко успел уже напрочь забыть, что и кому он писал, –он свернул пергамент в свиток и потянулся привязать его к лапе Кассандры. Сова не протянула привычно пушистую лапу, она даже не двинулась с места, а когда Драко коснулся ее рукой, чтобы разбудить, неловко завалилась на бок. Сквозь мертвенную волну ужаса Драко понял, что Кассандра не спит, не притворяется – вместо живой совы на столе сидит искусно сделанное чучело. Ледяные когти стиснули сердце – как сова свиток с письмом; Драко зачем-то отчаянно тряс неуклюжее и неживое ватное тело, а желтые стеклянные глаза с пуговицей зрачка смотрели куда-то вверх, и от этого равнодушного взгляда у Драко внутри что-то застывало и распадалось на части, как старые и ветхие нитки. На стол падали полосатые бело-черные перья, слишком сухие и мягкие, бумажные, мертвые… -Тихо, тихо… Куда-то отступала, таяла комната с забытым на столе письмом и упавшими аккуратными перьями, и его снова приподнимали в постели чьи-то руки. Губ коснулось холодное и гладкое, и во рту разлился неприятный сладкий вкус – будто с обычным белым сладким сахаром сделали что-то скверное; если бы сахар умел протухать и прокисать, Драко бы сказал, что именно это влили ему в рот. Малфой собрался было закашляться, и наверняка бы так и сделал, если бы не боялся, что от этого его голова снова развалится на куски. Боль утихала, едва голова касалась глубокой подушки, – видимо, злобный маленький зверек, свивший себе в затылке паутинное логово, был к подушкам неравнодушен. Драко упорно всматривался в расплывающиеся трещины на потолке, превозмогая резь в глазах – все, что угодно, лишь бы не думать о Кассандре. Он ведь так и не узнал, что с ней случилось; легче всего было думать, что Снейп взял ее себе… Драко наконец не выдержал и прикрыл глаза – только на секунду, чтобы сморгнуть подступившие слезы. Он смертельно боялся увидеть перед собой чучело черного филина; однако перед ним встали башни Хогвартса. Сверху они всегда казались меньше и ниже, чем были на самом деле. Он облетал башню в поисках площадки, куда можно было бы сесть. Драко знал, что внутри его ждут; во сне он знал, кто его ждет, и это знание захлестывало его легкостью и счастьем куда больше, чем ветер, поднимающий дыбом волосы. Вот и подходящий балкончик с дверью, ведущей вглубь – но прежде чем ноги Драко коснулись каменного пола, башни вдруг качнулись и рассыпались грудой камней. Наверное, грохот должен был быть ужасным; на этот раз Драко очнулся сам – от суматошного биения собственного сердца. Ему снился котел с кипящим маслом. Драко должен был сварить какое-то зелье; Драко впадал в ступор при одном виде эти тяжелых и медлительных золотистых пузырей – ему казалось, что котел непременно опрокинется на него, стоит только Малфою подойти на шаг ближе. Из-за спины скрипел неприятный голос Снейпа, который что-то растолковывал Драко; тот был слишком охвачен страхом, чтобы понять. Ему снилась пустая комната с грязным ковром, на который рассыпали зерно; ему снились подземелья Хогвартса с диковатым эхом между древних темных стен. Время от времени его будили неумолимые сильные руки, и вливали ему в рот лекарства разной степени невкусности –порой граничащие с мерзостью; Драко покорно глотал все, что ему давали, и снова проваливался в водоворот бреда. В какой-то момент Малфой увидел перед собой равнину с руинами башни вдалеке, по равнине к развалинам брел рыцарь в старинных латах, на которых небрежная рука художника оставила белые полоски-штрихи. Рыцарь держал в усталой руке меч, лезвие чертило неровную полоску по пыльной траве и смешно подпрыгивало, если на пути попадался камень. Драко мучительно боялся, что сейчас рыцарь повернет голову с растрепанными черными волосами и увидит его… Что-то прохладное и мягкое прикоснулось к подбородку, стирая щекочущую струйку. -Тихо…Ну что ты, что ты в самом деле… Сон с рыцарем оказался последним – Малфой выпил очередную дозу микстуры, на этот раз горькой, и перед глазами сомкнулась долгожданная глухая чернота. Сколько он проспал, Драко опять же не знал. Он открыл глаза и не почувствовал ни боли, ни рези под веками; какая все-таки прихотливая и непредсказуемая штука – счастье. Вредный злобствующий зверек из головы тоже куда-то переселился, теперь голова просто немного гудела – будто медный пустой котел, по которому сильно стукнули палкой. Трещинки были на месте, и сейчас никак не складывались ни в какую картинку: просто две неаккуратных ниточки на потолке. Тени в комнате сгустились и осмелели, прогнав солнечного зверя; Драко вяло подумал, что настал вечер. Голову он поворачивал куда осторожней, чем в первый раз, однако все обошлось – в ушах, правда, плеснулся шум, но почти сразу же пропал. Пелены перед глазами тоже не было, и силуэт, дремлющий в кресле, Драко разглядел без труда.
Тогда Сразу за черными круглыми носками ботинок подоконник кончался, и начиналась пропасть. С этого каменного выступа школьный двор казался ковриком, по которому в лучах заката вышагивали крошечные человечки, а озеро с обитающим в недрах кальмаром – просто лужей средней величины. По серой озерной глади гуляла легкая рябь, тоже щедро раскрашенная заходящим солнцем в красное и оранжевое.
-Завтра будет ветер, - рассеянно сказал Драко. Тот, кто сидел с ним рядом, точно так же обхватив колени руками и уложив на эту неудобную подушку голову, скосил на соседа насмешливый глаз: -Завтра экзамен будет… Добавлять он ничего не стал. А что тут добавить: будто Драко и сам не знает, что завтра экзамен по Прорицаниям – наверно, в начале года у Малфоя было что-то неладное с головой, иначе он Прорицания под пытками бы не выбрал, – и надо еще прочитать толстенную растрепанную книгу, и конспект, и попробовать что-нибудь сделать с упрямым хрустальным шаром… А солнце уже садится. С места Малфой не двинулся, просто будто невзначай поменял позу, так, чтобы его плечо касалось Поттера. Спустя полминуты маневр был повторен Гарри, и теперь они сидели, не глядя друг на друга и тесно прижимаясь плечами. Ветерок, пока еще слабый и неуверенный, уже заметно посвежел – сил у слабеющего солнца оставалось только на этот обманчиво яркий свет. Камни, на которых устроились утомленные учебой парни, тоже были холодными; Драко вдруг ни с того ни с сего подумал, что на этом же самом подоконнике сидели десятки и сотни людей. Ученики, как и Гарри с Драко, решившие выбраться в честь наступившей весны из подземелий и полистать учебники на свежем воздухе; влюбленные, присмотревшие каменный подоконник в самой высокой башне школы, чтобы наконец объясниться друг с другом на фоне романтичного вида; да просто бесшабашные подростки, не боящиеся высоты и любящие сильный ветер. Они сидели тут на жестких камнях и щедро дарили им свое тепло, наверное, этим теплом можно было бы запалить небольшое солнце; а камни все так же неумолимо холодны, и сколько их ни грей, они не станут ни капли теплее или мягче… И если бы эти неровные булыжники вдруг превратились в пушистую перину, разве заметил бы Драко крошечный островок, малую каплю тепла – там, где их плечи соприкасаются сквозь ткань рубашек и мантий? И разве вызвала бы эта капля целое море бесконечного счастья где-то внутри, рядом с тем местом, где бьется сердце и которое иногда, неизвестно почему, называют душой?… Потом, когда солнце окончательно спряталось за горизонтом, они все-таки отправились в башню, и Драко жалел, что у него всего два глаза – у него никак не получалось читать и смотреть на Гарри одновременно. Может быть, Поттер сожалел о том же самом – Драко то и дело ловил его взгляд на себе, когда поднимал голову; Гарри улыбался и демонстративно склонялся над книгой. -Мне кажется или кому-то давно пора быть в своей спальне? – протянул Малфой, когда стемнело настолько, что пришлось зажечь свечу. -Наверно, кажется, - предположил Гарри; Малфой наклонил голову и одарил собеседника фирменным косым взглядом из-под челки. -Совести у тебя нет, гриффиндорец клятый…Я же вообще-то могу на тебя донести. Эта плачевная перспектива нимало бессовестного гриффиндорца не испугала; Гарри перекатился с живота на спину, закинул голову и рассмотрел недовольную фигуру старосты. -Можешь, - весело согласился Поттер наконец. – Ты на меня донесешь, Снейп снимет с меня баллы и нажалуется МакГонагалл. Она на меня накричит и посадит под арест. А ты будешь ночами бегать к окнам моей темницы, скрестись в стекло и вслушиваться в мои скорбные и неумолимые шаги за дверью. -Неувязка, - угрюмо перебил его Драко, кусая губы и изо всех сил стараясь не рассмеяться. – Я же буду стоять под окнами – при чем тут дверь? -Хорошо, стой под окнами, - великодушно разрешил Поттер. – А дальше вариантов два: ты либо перестанешь высыпаться и завалишь все экзамены, либо тебя поймает МакГонагалл и тоже снимет баллы и посадит под арест. Так что невыгодно тебе, Малфой, проявлять свою подлую слизеринскую натуру и сдавать меня – придется терпеть. Или сразу прибить… Малфой без колебаний выбрал второе и запустил в развалившегося на наколдованном коврике Поттера зеленым блестящим яблоком, тоже наспех сотворенным из пресловутого хрустального шара. Попал; Поттер оскорбленно вскинулся и после недолгих маневров по ковру наконец подобрал яблоко, резво ускакавшее в угол. -И этот человек столько лет был лучшим ловцом команды Гриффиндора, - еле выдавил Драко сквозь приступ прорвавшегося смеха. – Или…или твоя ловкость на яблоки не распространяется…Ай! Коварный зеленый фрукт стукнул слизеринца в плечо и снова шустро отскочил прочь, видимо, опасаясь праведного гнева. Напрасно – свое негодование потирающий плечо и все еще хихикающий Драко выместил на веселящемся Гарри, и нельзя сказать, чтобы тот был очень уж против… …-У тебя сейчас распухнут глаза, - лениво произнес Гарри. Он уже успел наспех пролистать все свои книги и конспекты и теперь лежал на ковре непереносимо довольным черным котом, закинув руку за голову и щурясь на свет. – А тебе не идут красные глаза, потому что ты белобрысый и бледный. Белесый… На провокацию Малфой не поддался, однако взгляд его ничего хорошего наглому Поттеру не обещал. -Ты не выспишься, - Поттер сделал вид, что предупреждения не понял, и продолжал вещать в каменный потолок. – Заснешь на экзамене. Получишь двойку и останешься на второй год. -Слушай, зачем тебе на экзамен идти? – не выдержал Драко. – Ты будущее и так всем предсказываешь, пойди к Трелони, расскажи это все ей. А меня еще полчаса не трогай, у меня хрустальный шар не работает. Не работает – это мягко сказано. Завтра надо будет как-то настроиться на этот кусок стекла, заставить его предсказать хоть что-нибудь…ну хоть завтрашний заход солнца. А вместо этого шар светится своим молочным светом и показывает что-то, что с большой натяжкой можно было назвать облаками. Вчера облака, сегодня облака, месяц назад – тоже эти же облака, Мерлин их подери… Драко постучал по шару ногтем. Подул на него, потер сначала пальцем, потом рукавом – чтобы стереть разводы. С картами получалось куда лучше – они хотя бы каждый раз ложились по-разному, и можно было проявить все преимущества, которые давал хорошо подвешенный язык; а что можно выжать из неряшливых молочных потеков?.. Единственным талантом Драко, имеющим хоть какое-то отношение к Предсказаниям, была удивительная способность чувствовать спиной взгляды. Вряд ли Трелони высоко оценила бы этот талант; особенно если принять во внимание, что безошибочно Малфой узнавал взгляд только одного человека… И этот человек сейчас лежал на полу у Драко за спиной и беззастенчиво пялился ему в затылок; от этого взгляда, будто от щекочущего прикосновения, вставали дыбом короткие волоски на шее. К тому же, если быть уж совсем с собой честным, Драко хрустального шара побаивался. С некоторых пор он вообще к Предсказаниям стал относиться настороженно, и всякий раз, раскладывая разноцветные причудливые карты или вертя в руках упрямую стекляшку, чувствовал какой-то холодок. А что, если шар вдруг оживет и покажет Малфою что-то, что он не сможет изменить?… -А он должен работать? – неслышно подкравшийся к Драко гриффиндорец заглянул через плечо. – Малфой, это же ПРЕДСКАЗАНИЯ! Это же Трелони! Он бесцеремонно забрал шар у Драко из рук, сел на пол, скрестив ноги, и вытянул руку с шаром перед собой. -Вижу! – возопил он после нескольких мгновений напряженного всматривания в недра стеклянной сферы; Драко вздрогнул от неожиданности. – Вижу! Смерть, разрушения и конец света! – В голосе Поттера промелькнули истеричные нотки кликуши – Малфоя снова передернуло. – Хогвартс в руинах, солнце налилось красным, люди в черном! В смысле, в трауре… Малфой потянулся отобрать у Гарри шар, но новоявленный предсказатель уже сам опустил руку на колено. -Видишь? –как ни в чем не бывало осведомился тот. –А если хочешь отличную оценку, тогда можешь добавить еще и про мою смерть. Трелони это любит… -Глупая шутка, - зло перебил его Драко и все-таки отнял злополучный шар, чудом не разбив. На гладкой светлой поверхности снова проступили отпечатки пальцев – на этот раз пальцев Гарри, – и теплым шар был тоже от его рук. Малфой покачал хрустальную безделушку в руке, будто собираясь швырнуть в стену; он даже представил себе, как разлетелись бы осколки холодным и твердым ливнем. На мириады ненужных обломков, в стеклянную пыль разобьются все белые облака, на которые он смотрит уже два месяца, вместе с тем будущим, которые клятый шар так и не сподобился показать. Да кому нужно это будущее?! -Эй, - растерянно сказал Гарри и придвинулся ближе. – Это же шутка была, Малфой. Ты чего? -Ничего, - Драко вскинул глаза от белесых разводов в шаре. – Ничего… Нет, все-таки сегодняшний вечер оказался для хрустальной безделушки неудачным. Влажная ладонь не удержала скользкое стекло, и короткий ворс наколдованного ковра тоже не смог помочь; белые облака в хрустальных глубинах оказались просто неровными струйками стекла. Две неровные части, в которые обратился шар после столкновения со стеной, покачивались и ловили гладкими боками искривленное отражение двух парней – одно на двоих. Когда угас свет, никто из них не заметил. Молодой месяц в толпе мелких звездочек, любопытно наклонив рогатую голову, смотрел через окно на раскиданные книги и разбросанную по комнате одежду – будто хозяева этой одежды сильно торопились. Собственно, так оно и было; ковер в спешке сбился и уполз куда-то в сторону, и к спине Драко потихоньку подбирался каменный холод, втягивая в себя его нетерпеливый жар, а сил, чтобы передвинуться, не хватало. Завтра настанет утро. Они оба ухитрятся проспать, и собираться будут, спотыкаясь и переругиваясь от поспешности. Гарри наскоро наложит заклинание на порванную накануне несговорчивую рубашку, не пожелавшую расстегнуться вовремя; Драко обнаружит расколотый хрустальный шар. И ни одному из студентов на экзамене по Предсказаниям ни карты, ни шары не расскажут того, что прошедшая ночь была последней спокойной ночью в Хогвартсе на долгих полгода…
Какая прелесть! Я просто тащюсь когда вот такой Драко как у вас Как говориться "на лицо ужасное доброе внутри" Особенно интересно было читать про отношения Драко с домом. Очень реально, я бы если собралась покупать дом делалабы именно так
Точеная, стильная проза, исполненная постмодернистского изящества. Нравится, ох, как нравится мне ваше абсолютно европейское ощущение "замкнутого бытия"! Поразительно, - но словно бы писатель-"самородок" СОВЕРШЕННО избежал пагубного влияния российского постмодернизма! Черт, но - бывает же...
Meggy Brik :) А он добрый?! *удивляется* Недоработочка вышла..
Sidemoon честно говоря, у меня наблюдается явная нехватка образования, для того чтобы целостно воспринять Ваш отзыв:) Но я чую нутром, что он*отзыв* положительный, ведь правда?:))
Zirael Недоработочка вышла.. Он будет злой и плохой??!! *сердце бьется как бешенное* Он же вроде влюблен, или это я такая романтистка и писимистка? Ну даже если так, мне все равное нра
Zirael Ну вот! Я уже давным-давно приехала, и личное сообщение Вам тут оставила, а в ответ - тишина... Теперь Вы пропали, да? Ужасно жаль. Потому что последний кусочек такой вкусный... Так и хочется дальше пожевать...
Ввела вас в заблуждение- звиняйте Но кусочек есть уже сейчас. Теперь Кто такие феи? Остановите на улице человека и задайте ему этот простой вопрос; если вы попадете на маггла, то восемь из десяти вкратце расскажут вам сказку про добрую фею. Оставшиеся двое поведают ту же сказку, но про фею злую; и почти всегда упомянут платьице с кружевами – розовыми ли, черными, – смотря какую сказку они будут вам пересказывать. Ну и, само собой разумеется, что фея будет женского пола – где вы видели мужчину или юношу в платьице с кружевами и бантиками?! Вряд ли вы просто так встретите на улице волшебника; но если остановленный вами человек презрительно скажет, что в фей не верит, – значит, это и есть самый настоящий маг… Драко перестал верить в фей лет семнадцать назад. Он осторожно сел, опираясь на руку; пожалуй, тишина сейчас была единственным приятным ощущением – если выбирать между наждачно - сухими губами, липкой кожей и мышцами, решившими, видимо, что они больше похожи на струны и оттого должны дрожать при каждом движении. Человек, прикорнувший в кресле, не шевелился. Драко, справедливо в общем-то рассудив, что желай тот убить Малфоя или просто сотворить с ним что-то недоброе, у него на то была масса возможностей, будить спящего раздумал; у него в данный момент обнаружились проблемы более важные, чем какой-то человек, дремлющий носом в собственное плечо. Малфой так же аккуратно высвободил руку из-под шерстяного пледа и потер лоб, будто желая убедиться, что он на месте и не превратился от недавней боли в жидкое желе; голова не стерпела такой вольности и отомстила ржавой иголкой, пронзившей виски насквозь. Драко удержал стон, обнаружил, что боль оказалась вполне терпимой, и пошевелился еще – уже назло; боль будто испугалась решимости Малфоя и уже не возвращалась. Из кровати Драко выбирался бережно, словно на полу вместо ковра блестело битое стекло. Движения выходили какими-то дергаными, рваными – точно у кукол на ниточках, и вернулся шум в ушах – правда, неуверенный и еле слышный. Должно быть, в комнате было тепло – но стоило юноше стянуть с плеча одеяло, как тут же пришла крупная тряская дрожь, даже зубы застучали. Рисковать дальше Малфой не решился и побрел в ванную как был – закутанный в толстое шерстяное покрывало и похожий, наверное, на вдруг оживший растрепанный шатер. Вода была холодной, как недавний дождь; Драко набрал ее в ладони, плеснул в лицо и почти сразу же, не удержавшись, приник к струе губами. Брызги попадали в глаза, норовили пробраться в нос, и от прикосновения мокрого холода к лицу Малфоя снова затрясло, еще сильнее, чем раньше; он жмурился, стучал зубами, роняя ледяные капли за воротник и на неотвратимо сползающее одеяло и пил, захлебываясь, кашляя и не в силах оторваться от воды. Потом долго умывался – ему казалось, что на лице застыла липкая противная пленка, и он тер кожу до тех пор, пока скверное чувство не пропало. После водных процедур шум в ушах пропал вместе с выматывающей дрожью, однако, очевидно, чтобы Драко вдруг не почувствовал себя слишком уж хорошо, накатила слабость. Драко преодолел крепнущее желание сесть на пол прямо тут, в ванной, с трудом подобрал намокшее покрывало, накинул на плечи и побрел обратно, стягивая шерстяную ткань под подбородком. Мокрая шерсть стала казаться еще более жесткой, чем была, и лицо царапала немилосердно; постепенно в голове у Драко прояснилось настолько, что он вспомнил о спящем в кресле незнакомце. В спальне никого не оказалось – кресло стояло пустым. Разобранная постель показалась Малфою белым, неаккуратно разинутым зевом, вызвав у того новый приступ содрогания: будто из постели выглянули с ухмылкой все мучившие его кошмары. Искать в шкафу и под кроватью у Драко не было никаких сил; куда проще было признать померещившегося заботливого незнакомца постыдной галлюцинацией, так же как и неживую Кассандру вместе с призрачным Хогвартсом. До лестницы он дошел без приключений, ненадолго задержавшись у старинного зеркала. Стекляшка была настроена против Драко с самого первого дня, и отражение выходило куда бледнее и изможденнее, чем на самом деле. Сейчас у Малфоя не осталось сил на эмоции, и он только вяло порадовался, что это зеркало не имеет ни обыкновения, ни возможности комментировать внешность, в нем отражающуюся. Еще у зеркала ему померещился слабый аромат – что-то кофейно-шоколадное и явно горячее; Драко решил, что это либо очередные выходки его дома, либо порождения воспаленного разума. Безусловно, куда приятнее было думать, что это все-таки дом – сознавать, что болен до галлюцинаций было куда хуже. Незнакомец, все-таки не привидевшийся Малфою в бреду, задумчиво ворошил кочергой пульсирующие жаром угли в оранжевом каминном нутре. Драко втянул легкий запах дыма, приплетенный к горьковатому кондитерскому аромату. Нет, голода не было – но Малфою показалось, что он ощутил на языке четкий вкус шоколада, и от этого у него снова закружилась голова. Парень был занят, похоже, только камином, но стоило закутанному в одеяло Драко приблизиться, как незнакомец не глядя взял со столика чашку и протянул ее в сторону. Других кандидатов на неведомый одуряюще пахнущий напиток Малфой не заметил, поэтому чашку взял и покорно уселся в предусмотрительно подставленное поближе к камину кресло. Первые несколько мгновений Драко не замечал ничего вокруг себя: кроме шоколада и сахара в чашку было намешано еще много чего – и результат вышел восхитительным. Потом как-то сразу ожили и дали о себе знать темные пятнышки на искусанных губах. Юноша чуть не подавился и прижал ко рту ладонь, будто пытаясь придушить или просто отогнать боль в крошечных ранках. -Горячо? – голос раздался откуда-то из-за спины, и Малфой подавился уже по-настоящему. – Подожди, сейчас остынет. Те же заботливые руки, что поили Драко лекарствами, отобрали у кашляющего Малфоя чашку и похлопали по спине, пожалуй, даже слишком сильно. Отдышаться у Драко вышло далеко не сразу; он смахнул выступившие слезы, и потянулся за недопитым шоколадом. -Ты кто? – закономерный, в общем-то, вопрос Малфой вставил в короткий промежуток между двумя глотками. Он бы вообще не спросил, не будь напиток таким горячим – выпить залпом не было никакой возможности, а молча пялиться в промежутках в разожженный без спросу камин было попросту невежливо. -Твоя добрая фея, - беззлобно уронил парень и искоса глянул на Драко. Малфой пожал плечами так изысканно - небрежно, как только можно это сделать в толстых складках одеяла, и снова отхлебнул из кружки. Сил, чтобы обижаться и выяснять отношения со странным парнем более обстоятельно, у Драко все еще не было – вряд ли он бы пожелал подняться из уютного кресла, даже начни незнакомец выносить из дому портреты и мебель. – А вообще – меня зовут Райан. Драко отвлекся от кружки и посмотрел на назвавшуюся Райаном фею внимательнее – внешность парня показалась Драко отчего-то смутно знакомой. При подробном изучении "добрая фея" оказалась темноволоса и темноглаза; назвать «фею» человеком в возрасте не повернулся бы язык даже у самого снисходительного человека. Круглые, будто совиные, насмешливые глаза прикрывали узкие очки почти без оправы; когда парень наклонял голову – и в этом движении тоже было что-то от бесшабашной вольной птицы – стекла очков отсвечивали зеленым призрачным светом. И видимо, в качестве исключения, фея сменила платьице и кружева на джинсы и рубашку в клетку. Наверное, парень ждал реакции на свои слова – в другое время Драко бы обязательно что-то ответил, но не сейчас. Сейчас его куда больше занимали тепло от яркого сонного огня и приятно пахнущая шоколадно-коричневая жидкость в кружке; внутри одеяла накапливался густой жар, нимало не похожий на болезненную горячку, и Драко снова начало клонить в сон. Парень не был похож на человека опасного, и на то, что он хочет причинить Малфою вред, тоже похоже не было: в конце концов, вряд ли вор или убийца стал бы отпаивать бесчувственного Драко лекарствами. -А тебя как зовут? – не выдержал парень. Драко с сожалением заглянул в фарфоровую чашку. Удивительного напитка там оставалось хорошо если на пару глотков. -Драко. Драко Малфой. Круглые глаза Райана стали еще круглее; парень даже отложил в сторону кочергу и повернулся к креслу Малфоя. -Дракон?! -Драко, - сухо поправил его Малфой, не снисходя до объяснений. -Ух ты! – Райан смешно вскинул брови. – Редкое имя….но тебе идет. Правда. -Редкое? – даже оскорбился Драко и машинально запустил пальцы в волосы. Длинной ненавистной челки уже несколько месяцев как не было – а привычка осталась, и избавиться от нее оказалось куда труднее, чем от волос. – Да оно уникальное!. А ты что тут делаешь…фея? Судя по реакции, загадочный Райан этого вопроса ждал всю свою сознательную жизнь, – такая солнечная и довольная улыбка засияла на его лице. Со слов Райана выходило, что он, Райан, наткнулся на бесчувственного Драко, лежащего на улице, каким-то чудом выудил из бессвязного бреда адрес («ну и забавный у тебя был бред, к слову!»), оттранспортировал автора бреда домой и принялся за лечение. -Кстати, ты в курсе, что у тебя телефон не работает? Драко с некоторым усилием припомнил, что такое телефон. Действительно, пластмассовое приспособление в его гостиной имелось, и даже не было выкинуто безжалостной малфоевской рукой в первые дни после переезда. Но вот то, что этот телефон должен еще как-то работать.… Никогда Драко не любил маггловедение. -Да даже если бы и работал, - заминку своего собеседника Райан попросту не заметил, а если и заметил, то виду не подал. – У тебя в записной книжке нет ни одного телефона, а обзванивать всех Гарри в Лондоне – непосильный труд… Малфой стиснул зубы и поставил чашку на стол. -Сколько я должен тебе за… за труд? – неторопливо выговорил он. Вопреки ожиданиям, Райан не оскорбился, не обиделся и не возмутился; странный парень некоторое время молча и искоса рассматривал выпрямившегося в кресле Драко и, наконец, будто решив что-то, искренне рассмеялся. -Теперь я понимаю, отчего у тебя нет друзей, - отсмеявшись, сообщил он хмурому Драко. Удивительное дело – но у того не нашлось больше обидных слов…
Тогда Первое убийство случилось в ночь после экзамена. По обоюдному согласию оба парня решили ночевать в своих гостиных – чтобы отоспаться и хоть немного уважить школьные правила; никому и ни за что на свете Малфой бы не признался, что заснуть без Гарри ему так и не удалось. Вернее, на пару часов он все же задремал, но потом во сне привычно потянулся рукой направо, не нашел там никого и проснулся. Заснуть снова оказалось вовсе не так просто, как казалось еще вечером; когда на постели образовался целый кратер от постоянных кручений и переворачиваний с боку на бок, Драко понял всю тщетность затеи и пришел в крайнее раздражение. До рассвета оставалось еще часов шесть, до подъема – и того больше. Мелькнувшая в голове мысль – воспоминание - об давно и прочно позабытых обязанностях старосты – была подобна лучу весеннего солнца для Драко; второпях он натянул мантию со значком старосты на груди и отправился по коридорам – и снова он даже под пытками бы не сознался, что надеялся встретить там Поттера, тоже страдающего бессонницей… Сначала он принял странное темное пятно на полу за тень от лунных лучей. Потом – за неизвестно кем и неизвестно зачем брошенный мешок, пропущенный бдительным Филчем. Потом… Драко был бы рад сказать, что плохо помнит, что было потом. Увы – помнил он все великолепно. Сознание никуда теряться не собиралось, даже истерика безнадежно запаздывала; Драко обошел вокруг, хладнокровно следя, чтобы не наступить ботинком в струйки густой, будто вишневый сок, крови, и отстраненно осмотрел окровавленное истерзанное тело, – при первом взгляде становилось понятно, что жизни в этом теле нет и быть уже не может. Когда-то давно крестный подарил ему амулет – кулон быстрого вызова. «На всякий случай», - как выразился тогда Снейп; второй кулон был у самого дарителя. С любой точки зрения этот случай можно было отнести к экстренным. Драко нашел ладонью теплую твердую капельку на цепочке, равнодушно подумал, что руки у него совсем не дрожат– и внезапно выпустил качнувшийся кулон, так и не сжав… Спустя две минуты Малфой убрал палочку за пояс, трясущейся рукой нащупал амулет на шее и послал вызов. И только потом принялся оттирать с испачканной ладони легкий черный пепел. Снейп нашел его уже через пять минут – иногда Малфою казалось, что его крестный вообще никогда не спит. В Слизерине не были приняты сильные эмоции и уж тем более не было принято показывать их на людях, пусть даже людьми был единственный крестник: Снейп осмотрел безжизненное тело так же спокойно, как и Драко, и задал бледному парню, застывшему у стены, только один вопрос. И только получив отрицательный ответ, вызвал остальных. Переполох поднялся куда быстрее, чем убрали несчастного, которого сейчас именовали просто убитым, и Драко решил, что бессонница напала нынешней ночью не только на него. К тому моменту, когда прибыли остальные – в лице МакГонагалл, мадам Помфри и директора, в отдалении маячили еще десятка два студентов с разных факультетов, и Драко с некоторым опозданием понял, что уже утро. «Остальные» задали Драко куда больше одного вопроса; Малфой, уже взявший себя в руки, отвечал спокойно и четко – как на экзамене. Вот только ни на экзамене, ни когда бы то ни было Драко никогда не позволял себе время от времени машинально вытирать руку о мантию... Его оставили в покое довольно быстро – так, во всяком случае, Малфою показалось – и он снова замер у стены. Уйти ему отчего-то не пришло в голову, и он молча смотрел, как профессора переговариваются над неподвижным телом: сейчас, когда на него наложили защитное заклинание, оно и впрямь напоминало мешок. Слушал, как возбужденно шепчутся сзади студенты; слова и фразы долетали до него обрывками. -Неужели опять? -А кто это, кто-нибудь знает? -Наверно, из Слизерина кто-нибудь… Там же Малфой торчит. -…василиск… -А кровь?... -…Нельзя-Называть… -Мистер Малфой, - сухо уронил через плечо Снейп, стоящий рядом с директором. –если мне не изменяет память, вы все еще префект… Драко шевельнул пересохшими губами. -… а коль так, потрудитесь разогнать всю эту толпу бездельников. – Снейп даже не повысил голоса, но перешептывания и переговоры среди бездельников тут же прекратились. – Можете снимать столько баллов, сколько посчитаете нужным, лишь бы их тут не было через пять минут. Когда Драко – через пару мгновений – повернул голову, из полутора десятков студентов уже не осталось ни одного. Вряд ли они ушли дальше, чем за угол – и вряд ли Снейп понимал это хуже, чем Малфой. Драко снова потер ладонь о шерстяную ткань мантии, поморщился от неожиданно неприятного ощущения. Поднес к глазам руку и слегка удивился, обнаружив на ней ссадины и царапины – видимо, он случайно пытался вытереть руку о каменную стену. Когда это случилось с ним, он не помнил совершенно. -Мистер Малфой, - так же официально обратился к нему Снейп. – Мы не смеем больше задерживать вас тут. Можете идти на занятия… или в больницу. Вечером я жду вас у себя на отработку. Драко попытался припомнить, когда он умудрился заслужить эту отработку – и снова не сумел. Истерика так и не наступила, и голова по – прежнему была удручающе ясной, – наверное, от промозглого, совсем не весеннего, холода, и скорей всего от этого же холода отказывались служить на полную силу память и чувства: все виделось Драко будто сквозь толщу зеленоватой талой воды. Сходить с места ему не хотелось, но и стоять дальше у сырой стены под ничуть не более теплым взглядом крестного ему не хотелось тоже. Малфой тяжело сдвинулся с места и пошел; совсем рядом с ботинком Снейпа он увидел темную застывающую струйку, и его затошнило. Никогда раньше Малфой не мог сказать, что он шел куда-то, куда его несли ноги, и совершенно не понимал, куда именно. Остановился Драко, только когда в лицо ударил студеный и жесткий, совсем как голос крестного, ветер вперемешку с мелкими каплями, и противная дурнота немного отступила. Сразу за черными носками ботинок подоконник кончался…. Драко посмотрел вниз без страха – ловцу ли бояться высоты? Двор внизу был мокрым и серо-стальным, в дымке падающих капелек; двор внизу был неумолимо далеким…. Он представил на этих серых плитах тело – тоже мокрое, тоже неподвижное, с темной подсыхающей лужей, выбравшейся, словно уродливый осьминог, из-под груди и живота. Даже собравшихся рядом бездельников представил тоже. -Скинул его кто-то, что ли? -…сорвался… -А что, его скинуть некому было? Кому он что хорошее сделал? -Да сам он прыгнул, сам… -Сам?! Эта змея – и сам?! Всего одно неловкое движение. Подоконник тоже влажный, тоже скользкий от воды, подоконник заодно с каменными выщербленными плитами внизу… Лететь будет страшно? А и пусть. Страшнее, чем было, уже не будет. Зато потом будет просто. А потом – уже не над ним – будут ронять пустые и истекающие любопытством слова те, кого он даже взглядом не удостаивал. А и пусть – ведь все будет просто. Ветер хлестнул его по лицу зло и наотмашь, будто ледяной пятерней. Малфой сильно вздрогнул, будто и вправду от пощечины, сморгнул воду с разом слипшихся ресниц, опять ожесточенно вытер саднящую руку, повернулся и зашел в комнатку. Не всерьез. Конечно, не всерьез; но он ведь думал о том, чтобы прыгнуть! Из-под его ботинка по полу звонко запрыгала, заскакала какая-то мелочь; Драко наклонился. Его собственная пуговица от рубашки – а рядом с тем местом, где она остановилась, смирно лежала другая пуговица. Роговая и дешевая, без вычурной зеленой змейки, свернувшейся в лукавый клубочек. Просто белая пуговица, треснувшая в одном месте… Малфой вспомнил, как сердился Гарри, когда не смог вчера утром найти белую беглянку; самого Драко это забавляло ровно до тех пор, пока он сам не обнаружил, что застегнуть правый рукав ему не на что… Он забыл про Поттера. Как он мог про него забыть?... Воображение, кажется, твердо решило сегодня доконать своего хозяина: на этот раз у лежащего на полу человека были черные растрепанные волосы, и в глянцевой темной луже фальшивыми бриллиантами поблескивало битое стекло. Только сейчас юношу шатнуло, он неловко сел прямо на камни, оперся спиной на стену. На расцарапанной до крови ладони лежали две пуговицы, совершенно разные, нимало не похожие друг на друга; он тронул их кончиками дрожащих пальцев. Как же холодно. -Ты как? С тобой все… Будто соткавшийся из промозглого воздуха Поттер стремительно присел рядом на корточки; Драко сжал ладонь, но поздно – пуговицы уже соскользнули с нее, словно им надоело лежать без дела, и снова покатились по полу, и снова замерли вместе, рядом, в одной ямке… -Ты как? – повторил Поттер уже тише, и от искренней тревоги в его голосе на Драко накатила паника: он вдруг понял, что стоит ему открыть рот, все слова, которые он старательно загонял внутрь, стирал из себя, как пепел с грязных рук, всплывут и вырвутся из его губ. И он расскажет то, о чем смолчал даже перед глазами крестного. Холодно. Будто корка льда; а внутри этого льда сидит Ледяной Принц Слизерина. -У тебя руки холодные, - произнес Гарри уже совсем тихо, и Драко вдруг понял, что его пораненная ладонь лежит в руках Поттера, сложенных чашечкой, и Гарри опустил голову так низко, что не видно глаз. Ладони Драко коснулось теплое дыхание, и страх нахлынул на Малфоя с новой силой: а если гриффиндорец узнает, угадает, как угадывал раньше, о чем думает; а если… Нет. Драко запретил себе думать, даже зубы сжал, чтобы не дать вырваться подступившим к самому горлу словам, вцепился в руки Гарри и сильно потянул на себя. Как и следовало ожидать, гриффиндорец потерял равновесие и повалился на Драко. Как и следовало ожидать, от удара об стену у Драко перехватило дыхание; ошеломленный Поттер хотел было приподняться – и дернулся, когда ледяная ладонь Драко обхватила его за шею. На миг Драко ощутил себя зверем, уводящим стаю лающих врагов от логова. Путается трава под ногами, путаются пальцы в непослушных черных волосах, и неистово бьется сердце, будто стараясь выскочить из чересчур тесной груди и помчаться впереди, еще быстрее… -Драко-о…. В каменном колодце окна летели, обгоняя друг друга, кудлатые и грязные весенние облака-тучи. Перед самым лицом дрожали черные неровные ресницы, и чужое тяжелое дыхание – уже не теплое, уже горячее – опалило висок, щеку, смахнуло волосы со лба. Бежать. Бежать; быстрее. Рваные летящие облака раздражали, мешали, как мешает песчинка в глазу; Малфой зажмурился и с облегчением понял, что уже не в силах ни бояться, ни думать. -Драко… Сквозь пелену жарких прикосновений Драко чувствовал, как отпускает его страх. Как отогреваются ладони, и теперь даже сквозняк вперемешку с мелким дождем, второпях сброшенным серыми облаками, не осмеливается касаться их разгоряченных тел. Как тает внутри ледяная корка, и отступают назад опасные слова, уже готовые было сорваться с губ; как стихает позади заливистый лай, и остается только дыхание, только движение, только… Только Гарри.
Теперь Проснулся Драко от суматошного птичьего пения за окном. Как часто бывало в Лондоне, летний дождь принес за собой чуточку туманное, немного сонное, сырое и прохладное утро, а в такие утра птицы обычно просто из себя выходили, стараясь радостно перекричать друг друга. По мнению Драко, радоваться тут было совершенно нечему. Кресло напротив было пусто. Камин потух – надоедливый парень не оставил после себя никакого следа. Впрочем, Малфой тут же признал, что с выводами поторопился – едва выпутался со стоном из мягкого кресла, сейчас превратившегося в изощренное приспособление для пыток. На столе лежала записка. Драко скривился – не столько от раздражения, сколько от боли в мышцах, – и опять закутался в плед. Читать записку он не собирался, более того – он бы сжег ее немедленно, если бы где-нибудь рядом оказалось открытое пламя. Никакой пользы в записках нет, и быть не может. Если бы странный темноволосый Райан хотел сказать Драко еще что-нибудь хорошее и доброе на прощание, – лучше бы разбудил и сказал лично. Может, у Малфоя сейчас не болело бы так зверски все тело… Драко вздохнул, безрезультатно попытался размять ноющие мышцы и отправился в ванную. Звонок в дверь раздался, как положено, в самый неподходящий момент, – когда Драко умывался. Как положено, от неожиданности тот вздрогнул и получил порцию холодной и мокрой воды за шиворот; как водится, ни полотенца, ни расчески под рукой не оказалось, и прогонять нерадивого почтальона Драко отправился в не слишком подобающем виде, решив, что просохнет по дороге и прихватив с собой плед – чтобы скрыть мятую рубашку. Почтальона за дверью не оказалось. За дверью оказался пирог – во всяком случае, именно его Малфой увидел первым. Этот пирог был испечен не одним из сотни других, таких же безлико-идеальных. Этот пирог был задуман, с любовью зачат и рожден не в громадной оживленной кухне какого-нибудь ресторана; нет, он появился на свет в уютной теплой кухоньке – не до конца прояснившийся даже после умывания разум Малфоя сразу живописал небольшую комнатку с белоснежным тюлем на окнах и милыми цветочками на посуде. Этот пирог обладал характером, который был виден сразу, – равно как и красное варенье, местами проглядывающее из–под золотисто-коричневой корочки. Этот пирог был по-своему кокетлив, и явно знал себе цену, – так уверенно и соблазнительно он выглядывал из-под распахнувшегося простенького тканого полотенца… -Добрый день, - неожиданно звучно и вежливо сказал пирог. Драко широко распахнул глаза, потряс головой, отчего она не преминула закружиться, и только сейчас заметил хозяйку кулинарного шедевра. Хозяйка – разумеется, именно она, а не пирог, поздоровалась с Драко, – держала шедевр на небольшом блюде с синими симпатичными цветами – тут Драко угадал. -Добрый день, - растерянно согласился Драко. Стоящая перед ним дама не была юной; собственно, таких дам трудно представить молоденькими девушками, всегда кажется, что они и в пеленках были лукавы и чуть седоваты, - как сейчас. -Прошу прощения за вторжение, - степенно продолжила дама, чуть наклонив голову. Блюдо тоже наклонилось, и пирог приоткрылся сильнее – во всем своем великолепии. – Мы так давно живем рядом, и я решила, что было бы неплохо познакомиться поближе… Малфой окончательно уверился, что его снова попросту с кем-то перепутали, и даже открыл рот, чтобы убедить в этом даму и пирог, но вместо заготовленных слов вдруг разразился сухим кашлем. Проклятая хворь, напавшая на него вчера, видимо, решила, что Драко уже слишком хорошо… -Милый мальчик! – ахнула дама; пирог потрясенно качнулся на блюде. – Да вы и вправду больны! Это ввергло Драко в ступор, – он даже кашлять перестал: во-первых, он не далее как вчера смотрелся в зеркало, и осунувшегося хмурого парня, которого он там видел, назвать мальчиком было ну никак нельзя; милым же Драко вообще в последние пять лет никто не называл. А во-вторых, что значит «вправду»? А значит это, угрюмо подумал Малфой, что его кто-то попросту подсунул этой активной мадам, нашептав про болезнь и неприкаянность странного соседа. И Драко почти точно мог сказать, кто сделал ему такую пакость… В любом случае, возразить Малфой бы не успел – пирог и дама уже проскользнули в дверь мимо растерянного хозяина и принялись активно действовать. Пирог воцарился на столике у камина – очевидно, чтобы ему было удобней следить за происходящим. Драко решил, что кулинарный шедевр в данной ситуации является скорей пассивным наблюдателем, и в первую очередь попытался выдворить его хозяйку. Это оказалось далеко не так просто, как он думал вначале, - слова о возможной ошибке и совершенно не требующейся помощи та пропустила мимо ушей и упорхнула на кухню. В своей жизни Малфой очень редко сталкивался с подобными происшествиями. Мало кто осмеливался перечить Драко, не говоря уже о том, чтобы врываться в его дом с пирогом и начинать что-то мастерить на кухне, – из которой, кстати, уже потянуло чем-то горячим, и Драко совершенно некстати вспомнил, что в последний раз ел непозволительно давно. Еще когда Драко только подыскивал дом и большую часть времени обретался на съемной квартире, он столкнулся с угнетающим противоречием: Малфою нравились вкусные блюда, но категорически не нравилось готовить. Впрочем, кулинарный стих иногда на него находил, словно некое вдохновение; однако случалось это настолько редко, что Драко рисковал умереть с голоду. После череды полуголодных дней – когда Малфой вспоминал о еде поздно вечером и оказывался наедине с пустынными полками, – после двух или трех отравлений, когда он обхаживал этот дом и от голода забредал в первое попавшееся кафе и после ряда других экспериментов, о которых Драко вспоминать не любил, решение пришло само. Решение приняло облик владельца магазина неподалеку; оно встретило Драко и агента по недвижимости на выходе из дома, поздравило мистера Малфоя с удачной покупкой и предложило свои услуги. После некоторого раздумья Драко согласился – немаловажное влияние на принятие его решения оказало то, что именно в этот день он забыл позавтракать... Список продуктов, которые раз в неделю посыльный оставлял на крыльце, выбирал лично сам Малфой, и насколько тот помнил, никакой самодеятельности владелец магазина ни разу не допускал; так откуда же, позвольте спросить, в его кухне взялась курица, из которой обычно и варят бульоны?! Вряд ли бы Драко что-то могло остановить – ни горячий бульон в чашке, ни пирог, коварно распускающий ароматы на весь дом, ни даже тот факт, что активная дама была чем-то похожа на мадам Помфри. В кухню он направлялся с твердой решимостью выставить оттуда пожилую даму, и стесняться в выражениях не собирался. Начал он весьма бурно: с места в карьер объяснил, что он не болен, и состояние его здоровья в любом случае никого не касается, и что врываться в чужой дом… На этом месте его пламенной возмущенной речи помешало горло, которое будто кто-то перехватил огненным шершавым обручем, и, безуспешно стараясь откашляться в кулак вопреки всем правилам этикета, Драко вдруг заметил, что на даму его слова не произвели ни малейшего впечатления – как когда-то не производили на седоватую мадам, царящую в медицинском крыле. -На вас лица нет, - спокойно произнесла она. – Вам лучше лечь. Драко набрал было в грудь воздуха, чтобы сказать, что не ей решать, что ему лучше делать, и в своем-то доме он точно будет делать, все что хочет, и ей желает того же; но так и не сказал ничего. Просто потому, что в кухне пахло бульоном и отчего-то корицей, и взгляд у этой безымянной дамы был твердым и спокойным, и еще потому, что ему и вправду невыносимо захотелось лечь. Хоть на этот гладкий и прохладный пол; просто лечь, глубоко вздохнуть и закрыть глаза, пусть хоть на минутку… Когда Малфой решил, что минутка уже прошла, и с неохотой разлепил тяжелые веки, за окном смеркалось. Так и оставшаяся безымянной дама словно испарилась, нетронутый шедевр кулинарного искусства безмятежно дремал под своим полотенцем на столе, а темноволосый парень сидел за столом, положив подбородок на ладони, и из-под зеленоватых стекол задумчиво смотрел на пирог. Драко неловко заворочался под уже ставшим родным пледом, кое-как приподнялся на локте и молча уставился на Райана, –ему хотелось думать, что взглядом тяжелым и укоряющим. -Твое счастье, что ты проснулся вовремя, - как ни в чем ни бывало заметил тот, не отводя глаз от пирога. –Иначе или бы я его украл, или умер тут голодной смертью. Хватит валяться, идем чай пить.
это точно не Гарри под Оборотным зельем? Zirael пишет:
цитата:
Кстати, люди, а кроме вопросов - какую-нибудь критику там конструктивную, замечания?...
ага, у меня замечание... МАЛОВАТО БУДЕТ! ну, на самом деле, вот какие могут быть замечания? Грамматически меня ничего не цепляет, а текст... ну, знаете ли, кто же автору диктует, как тот должен свое вИдение излагать? А сама история очень нравится, почему и навещаю тему регулярно.
Ах, какое продолжение!!! Долгожданное но вкусное. Соглашусь с Vilandra хочеться очень чтобы сей странный субъект оказался Гарри под оборотным зльем, прямо душа просит Будем ждать дальнейшего развития событий с нетерпением! *приволокла диван*
На миг Драко ощутил себя зверем, уводящим стаю лающих врагов от логова. Путается трава под ногами, путаются пальцы в непослушных черных волосах, и неистово бьется сердце, будто стараясь выскочить из чересчур тесной груди и помчаться впереди, еще быстрее…
Из следующего могу сделать вывод,что Драко пытается покрыть что-то,а скорее всего кого-то,кто дорог ему.Этот кто-то должен быть связан либо с его семьей,либо с его тайным увлечением,раз он решил скрыть кого-то от Снейпа.Так как Драко попытался отвлечь Поттера весьма хорошим способом,значит,он не хочет,чтобы Поттер знал, и,наверное,это не связано с Поттером.Правильно излагаю? А фанфик замечательный.Я таких еще не вустречала. Только как автор собирается связать события прошлого и настоящего,ведь не просто так он перемежает то тогда,то сейчас?
Из следующего могу сделать вывод,что Драко пытается покрыть что-то,а скорее всего кого-то,кто дорог ему.Этот кто-то должен быть связан либо с его семьей,либо с его тайным увлечением,раз он решил скрыть кого-то от Снейпа.Так как Драко попытался отвлечь Поттера весьма хорошим способом,значит,он не хочет,чтобы Поттер знал, и,наверное,это не связано с Поттером.
А мне показалось, что он не хотел, чтобы Поттер понял, т.к. Малфой именно из-за него переживал....
Laska Почему же он так паникует?Тем более,сомневаюсь,что Поттер способен на столь жестокое убийство.Все-таки высказывание,которое я пнривела ранее,меня очень смущает.Хотя возможно Вы правы.
Тогда Сначала вернулся холод. Облака все так же летели по небу, и небо в их лохмотьях было грязно-синим и каким-то неряшливым; неистовый жар куда-то улетучился вместе с этими облаками, и мысли в голове были безрадостными, прозрачными и тоже холодными – как ветерок по каменному полу. Драко пошевелился. Высвободил плечо из-под ладони Поттера, – тот неторопливо убрал руку, - и чуть-чуть поморщился, когда горячей кожи коснулся жадный сквозняк. Не хотелось ничего – ни одеваться, ни шевелиться, ни говорить. Вставать, впрочем, не хотелось тоже. Рубашка показалась ему слишком жесткой, будто сделанной из дерева. Брюки были едва ли не холоднее ветра из окна; мантия царапала шею и спину сквозь рубашку и не грела ни капельки. Почему так холодно? Облака все так же скользили в каменной раме окна, словно по не слишком чистому льду; Драко поежился под колючей тканью, искоса посмотрел на Гарри. Тенью промелькнуло воспоминание о сплетенных руках, так, что чужая кровь тяжело толкается под кожей, и тут же – об испачканной ладони. Он секунду помедлил и потянулся рукой к гладкому теплому плечу. Поттер тут же откликнулся на прикосновение, накрыл его руку своей; Драко придвинулся ближе и обнял его за шею, как получасом раньше. Так надо; именно этого ведь от него сейчас ждут? -Нам пора, - он легко погладил Гарри по спине; от малейшего движения мантия колола тело. Сесть бы и не шевелиться, подумал Малфой с глухой тоской. Свернуться в клубок, спрятать голову в колени и не смотреть, не видеть, ничего не видеть…. -Ты в порядке? – Гарри опять перехватил его руку; Драко с трудом прогнал желание выдернуть и спрятать в карман ладонь, улыбнулся. -Все со мной в порядке. Нельзя быть слишком мягким, нельзя быть не таким, как всегда. А как вспомнить, каким ты был всегда? -Нам пора, - повторил он, тщательно, как на уроке музыки, выверяя собственный голос: ни шагу вбок, только прямо. – Одевайся. Гарри опустил глаза, словно удивившись собственной наготе, и потянулся за брюками. Драко сдвинулся чуть в сторону, снова сквозь рубашку кольнула шерсть. -Я просто…просто испугался, - Гарри говорил и возился с одеждой, низко опустив голову, будто пряча глаза, и от вида растрепанного черного затылка Драко вдруг вспомнились его глаза, когда он обнял его за шею – удивленные, тревожные и близорукие; горячие шершавые пальцы, горячее удовольствие, когда отшибает разум и вместе с ним память, – неужели это могло быть, это ему не приснилось, если сейчас ему так холодно? И так стыдно…
Ночью пошел дождь. Холодный, крупный и очень шумный, он шел, наверное, из тех самых рваных стремительных облаков; дождевые студеные капли подхватывал на лету ветер и расшибал о башенные стены. -У тебя талант, - сообщил Снейп, просматривая очередную контрольную. Тяжело вздохнул; если бы Драко знал своего крестного чуточку хуже, подумал бы, что написанное искренне его огорчает. И что о таланте тот говорит всерьез: о таланте зельевара, к примеру, или о таланте ловца. Острое хищное перо перечеркнуло разом половину контрольной, которую кто-то старательно писал, что-то исправлял, что-то мучительно выуживал из памяти; Драко вспомнил, как вечер напролет сидел над свитками по зельеделию Гарри, и каждая буква сходила с его пера долго, словно через силу. А другое перо – длинное, безжалостное и стремительное, - легко перерезало строчки яркой красной линией. Да еще и уронило алую чернильную каплю на поле, будто добивая и без того раненый лист. Драко смолчал. Даже отвернулся, чтобы не смотреть на склоненную голову Снейпа; краем глаза все-таки углядел, что свиток отправился в стопку направо: Драко знал, что там лежат работы беспросветно слабые и глупые, вроде тех, что писал Лонгботтом. Завтра авторов правой стопки ждет публичный позор; если у Снейпа будет хорошее настроение, то им, с пылающими ушами и с глазами, полными слез, предстоит изучить до последней трещинки парты, за которыми не посчастливилось сидеть бездарностям, бесталанным выскочкам и презренным ничтожествам от зельеварения. Перо нависло над следующей работой, помедлило и зачеркнуло где-то треть исписанной страницы. Свиток отправился левее, - туда профессор складывал то, что, по его мнению, было не совсем безнадежно. -Ты как никто другой умеешь влипать в истории, - Снейп потянулся за следующим свитком – для суда, приговора и казни, все вместе и всего за десять минут. – Ты понимаешь, что сейчас о тебе подумают? И если у тебя есть хоть капля здравого смысла и ума, ты не будешь сейчас говорить, что тебе плевать. Драко и не собирался. Он стоял около стола, чуть-чуть, самую малость прислонясь бедром к его деревянному боку, – вольность, которую он отвоевывал четыре года, подобно своевольным королевским вассалам в далекой древности. Те дрались за право сидеть в присутствии короля или за право самим вершить суд, а Драко – за право присесть на край стола в присутствии своего единственного крестного. Мир мельчает, равнодушно подумал Драко; или это люди становятся мелочными? .... Алая линия, решительная и прямая, до самого конца свитка. Казнить нельзя помиловать; направо. Значит, казнить. -Ты пропустил сегодня два урока, - снова заговорил Снейп, и на этот раз разнообразия ради поднял тяжелый взгляд на Драко. – Надо думать, что твой дружок пропустил сегодня те же два урока?
…-Я испугался, - Гарри замолчал, как будто его самого перепугали собственные слова, и завозился с одеждой быстрее. Простой до примитивности прием, - так маленькие дети пытаются отвлечь взрослых от своей нехитрой лжи. Или наоборот – от неосторожно сорвавшейся с губ правды. -Испугался чего? – вяло спросил Драко. Нельзя молчать; надо что-то говорить, хотя язык никак не хочет двигаться, и мысли в голове тоже едва шевелятся, - наверное, хотят впасть в спячку. Свернуться в плотный клубок, как свиваются остывающие осенние змеи, зарыться в оранжевые и коричневые шуршащие листья и заснуть – под запах прелого листа и плесени и под падающие тяжелые капли, которыми плачет осенний лес. Гарри не ответил, и Драко на секунду ощутил что-то вроде раздражения: что за загадки он должен сейчас разгадывать в этой промозглой башне; отчего Поттер молчит, прячет глаза и медлит?! Отгадка пришла сама – просто отразилась мокрыми камнями в зеленых глазах Гарри, и Драко вдруг испугался тоже; испугался так, словно это он бежал по длинным пустым коридорам, задыхался и давился ледяным воздухом, и боялся не успеть, боялся увидеть сверху… Он быстро опустил глаза. В комнате внезапно стало жарко, и мантия перестала колоть, и усталые сонные змеи в его голове вдруг расплелись и зашипели. Слова – те самые, ушедшие на темное глубокое дно, - снова подступили к самому горлу; будто зеленая тревога между черными ресницами вызвала их из небытия, и Драко сглотнул, безнадежно пытаясь загнать их обратно. Прошел всего час – а он уже устал прятаться, петлять и молчать. Устал носить на себе эту неискренность, эту ложь – пусть на самом деле пока и нет никакой лжи, есть только недомолвки, - но даже это немногое давит на плечи каменными латами, когда рядом человек с беспокойством в глазах, и у этого беспокойства твое имя. -Ты что, думал, что я хотел прыгнуть? – Драко удивленно вскинул брови. – Чтоб ты знал: Малфои никогда не прыгают с балконов. С тех самых пор, когда мой троюродный прапрадед спрыгнул с крыши, поломал все розы прапрабабушки и разбил головой статую, которая стоила…ну, не знаю, сколько она стоила, но думаю, что много. Потому что прапрадеда за это лишили наследства. Он говорил все это, опять тщательно рассчитывая каждое слово и ту небрежность, с которой оно должно быть сказано, словно не видел пугающей тревоги в глазах Гарри и смущения на его лице. Впрочем, с каждым словом это выражение куда-то терялось; так, как будто его хозяин подумал, что зря волновался, и от этого волнения ему стало стыдно. -Малфой, вечно ты что-то… - буркнул себе под нос Гарри, и в его голосе Драко услышал облегчение и шутливое раздражение: всего поровну; снова звякнул пряжкой и с неподдельным интересом спросил: - А как его могли лишить наследства, он же упал с крыши, - значит, умер? -Ну так он же на розы упал, - пояснил Драко. С каждой секундой уходил момент, когда можно было рассказать – просто сесть рядом и рассказать все по порядку: про вишневую лужу, про пепел на ладони и про грязные камни далеко внизу. И миг, когда Гарри тревожился, – всерьез боялся за него, и сказал об этом, - уходил тоже, и уходил навсегда. – И на статую. Руку сломал, голову разбил. Без наследства остался. -Ты можешь думать хоть о чем-то, кроме денег? -Могу, - с улыбкой согласился Драко. Хоть чем-то расплатиться с Гарри за его волнение и за минуты страха в холодном коридоре… – О тебе.
-Надо думать, те же,- признал Драко и присел на стол уже открыто. – Мы же были вместе. Красная полоска мягко легла всего на одну строку; Драко заинтересовался – прежде он такого никогда не видел, и теперь ждал, куда же отправится столь выдающаяся работа. Направо; от изумления Малфой даже дернулся, - так, что дрогнула неустойчивая стопка свитков, - и наклонился посмотреть. Зачеркнул Снейп и впрямь всего одно слово – «зельеварение» в названии работы… -Слезь со стола! – Снейп хлопнул ладонью по столешнице в черных и красных чернильных пятнах. – Надо думать, ночью вы тоже были…вместе? -С чего это вдруг, - неопределенно буркнул Малфой. Со стола он так и не слез. -Просто интересуюсь, - Снейп со стуком утвердил обтрепанное перо в чернильнице. -С чего бы это вдруг, – сумрачно повторил Драко. Ветер снаружи наконец-то стих, и теперь дождь шумел ровно и размеренно; под такой шум лучше всего спится. Если вообще можешь заснуть. -С того бы это, - передразнил его Снейп, - что он сможет прикрыть тебя, если что. От неожиданности Драко неловко съехал со стола и стал ровно; свитки опять опасно качнулись, но не разлетелись. -Ты… - у него совершенно по-детски перехватило горло. –Ты тоже думаешь, что это я? -А это не ты? – сухо усмехнулся крестный. – Изволь изъясняться нормальным языком, будь уж так любезен. -Ты тоже думаешь, что это я убил? – раздельно выговорил юноша. Крестный знал, как управляться с Малфоями, – вскипевший от издевки гнев вытеснил все остальное, и даже обида отступила куда-то. Зато пришла откуда-то твердая уверенность: вот сейчас это кончится, Снейп выскажет ему все, что захочет, и он, Драко, выйдет отсюда, отправится к Поттеру, – пусть даже в гостиную Гриффиндора, - и расскажет все, как есть. -Я думаю, что у тебя от общения с Поттером исчезли последние мысли из головы, - устало сообщил Снейп. – Если бы я думал, что ты хоть как-то причастен к этой … смерти, ты бы тут сейчас уже не стоял. Это даже для Малфоя оказалось слишком – он вдруг почувствовал всю громаду каменного замка вокруг себя, над своей головой, и человек за тяжелым столом показался холодным и злым: таким, наверное, он казался студентам на уроке. Драко дрогнул, отвел глаза и уставился на перо в чернильнице. Снова перехватило горло, да еще вдобавок перед глазами все начало расплываться… -Ты все-таки идиот, - с шумом отодвинулся стул, и на плечи легли знакомые сухие руки. – Я тебя не сдам, даже если ты перебьешь половину Хогвартса. Я прикончу тебя лично – но не сдам. Слабое утешение; но Снейп знал, как управляться с Малфоями. Драко выдохнул и ткнулся виском в черную жесткую мантию. -У тебя тут холодно, - невнятно пожаловался он. – Зажги камин. Крестный пробормотал что-то, не выпуская прижавшегося юношу. Треснуло и хрустнуло, запахло дымом и застарелой копотью. Драко так и не поднимал головы, пока Снейп заставил его пройти несколько шагов и усадил рядом с собой. -Так теплее? – Драко кивнул: тепло шло не сколько от камина – оттуда пока вообще не шло ничего, кроме горького дыма, - сколько от рук крестного. Снейп помолчал; его ладони медленно, будто рассеянно, поглаживали спину юноши, и от этих прикосновений даже дышать становилось легче. -Сейчас будет тяжело, - наконец заговорил он, вполголоса, словно рассказывая какую-то историю. – Мальчик погиб. Ты был рядом. -Я… - Драко поднял в конце концов голову. Он уже знал, кто погиб – все знали. Рэйвенкловец с младшего курса, ничем не выделялся, нигде не участвовал, да у него даже друзей почти не было. Зачем только невзрачному подростку понадобилось гулять в коридорах ночью… -Мы уже закрыли этот вопрос, - перебил его Снейп. – Мне достаточно твоих слов, другим – нет. -Тогда зачем ты вообще… -Ты помнишь, что я не был против твоей дружбы с Поттером, - Снейп снова не дал ему договорить. – Мне это не нравилось, но я ни разу не сказал тебе ни слова против, даже когда вы болтали ночами в коридорах и думали, что вас никто не видит. Драко угрюмо молчал. -Но сейчас все изменилось, - профессор убрал руку; насторожившийся Драко откинулся на спинку дивана, чтобы сохранить тепло. – Этому должен прийти конец. -Чему…конец? – Драко нахмурился. -Ты думаешь, что вы первые? – в голосе Снейпа опять появилась безликая сухая вежливость. – Вы первые решили, что пара-тройка ночей, несколько записок, - и вы уже друзья навек? Ты пишешь за него контрольные, он сбегает ради тебя с уроков – идиллия! Сядь, сделай милость! Я еще не закончил. Дрожащий от возмущения Малфой тем не менее опустился на место. -Сейчас убили этого несчастного мальчишку, - продолжил Снейп так же негромко. – Тебя угораздило оказаться рядом, - думаешь, те, кто это сделал, не узнают, кто первым нашел тело? И на кого теперь будет показывать пальцем половина Хогвартса? Да, я знаю, тебе плевать, – но ты ведь понимаешь, что этот мальчишка – не последний? Драко сжал руку, так, что ногти вонзились в ладонь. Его не угораздило, нет, – те, кто это сделал, откуда-то точно знали, что он пойдет этой ночью по коридору. И решили, что у него не хватит смелости, чтобы рассказать; и ведь не ошиблись, подумал Драко с бессильной тоской. -Ты думаешь, что он изменился, так? Или что ты теперь другой?– медленно произнес крестный, будто заглянув в его мысли; Драко вздрогнул. – Только различий между вами больше, чем значки на мантиях. Вы не первые, далеко не первые. Не будь я твоим крестным, я бы с радостью посмотрел, как ты разобьешь лоб об своего Поттера. -Ты всегда его не любил, - пробормотал Драко, - только чтобы что-то сказать, чтобы отвлечь крестного от прошлой ночи. Ему привиделась комната со стороны: неприглядный и неброский мужчина и красивый подросток рядом; может, сойдет и прошлый метод, раз для Гарри подошел, спросил внутри кто-то безмерно циничный и злой? … -И ты его тоже не любишь, - беспощадно припечатал Снейп. – И трижды идиот, если любишь: потому что он не станет тебя прикрывать. Если он хоть капельку засомневается в тебе, то сдаст тебя аврорам, и будет честно плакать на твоих похоронах. Снаружи снова поднялся ветер – камин начал дымить сильнее, и от дыма у Драко заслезились глаза. Он закрыл лицо ладонями – чтобы крестный не подумал, что он плачет. На спину осторожно легла твердая рука и снова принялась поглаживать между лопаток. -Иногда я кляну себя за то, что поддался на уговоры твоей матери, - пробормотал Снейп. –Лучше бы я опоздал на твои крестины…. Драко опять представил себе комнату со стороны: дымящий огонь в камине, немолодой человек на диване и юноша рядом – белокурый, красивый и слабый, трусливый и неискренний до мозга костей. Картина для романа, - ни дать, ни взять; а в конце с юношей непременно что-то должно случиться – потому что таких проще убить, чем изменить.
химера06 , Ласка - спасибо за размышления и догадки. Очень ценная штука.
Кстати, люди, а кроме вопросов - какую-нибудь критику там конструктивную, замечания?
Ну, если читать Ваш текст очень внимательно, можно, конечно, найти, к чему придраться. Например, к порции *холодной и мокрой воды*. Строго говоря, сухой воды не бывает.
А вообще мне нравится как стилистически, так и содержательно.
спасибо за размышления и догадки. Очень ценная штука
Всегда рада делать то, что умею (ну, в смысле долго гадать о чём-нибудь и трепаться, а потом говорить: "Вона какая Я умная, сразу догадалась!!!") А на самом деле, самая ценная штука- это прода И ПОБОЛЬШЕ!!!!!
Например, к порции *холодной и мокрой воды*. Строго говоря, сухой воды не бывает.
когда я это писала, это задумывалось как сознательный плеоназм (когда болен и умываешься, и вода проливается на горячее тело, она всегда воспринимается в пару десятков раз мокрее и холоднее, чем обычно:) )Правда, читаться это, может и впрямь - не очень...
Laska еще одно спасибо:) Я не говорю, что Ваши версии будут вот так вот прямо связаны с сюжетом, но дает массу материала для размышления. Так что, пожалуйста, продолжайте
Теперь Памятная гроза принесла с собой осень – недаром дождь был таким холодным. Наверное, в августе это должно было называться как-то по-другому: до последнего не хочется верить, что лето, которое недавно началось, уже прошло. Ураган, очевидно, куда-то спешащий, за полночи сорвал с деревьев почти все листья, - еще зелеными, - и умчался дальше по своим делам, оставив за собой мокрые улицы и на них тяжелую листву, которую не смог поднять в воздух. На непривычно синем и холодном небе растерянно бродили отставшие серые тучи, не в силах ни догнать улетевший ветер, ни пролиться хоть сколько-нибудь заслуживающим внимания дождем, и зябнущие на проспекте люди с ненужными зонтами под мышками тоже выглядели потерянными и обманутыми. Легкие тучки скоро исчезли, но тепло так и не вернулось. Позади дома Малфоя окна выходили на небольшой садик. Наверное, раньше сад знал и уход, и регулярную стрижку, и потом – любование плодами своих трудов; из всего этого Драко был способен только на любование, и запущенность сада его ничуть не смущала. Хозяйка продала дом ранней весной, не успев привести сад в порядок; возможно, раньше сад выглядел строго и аккуратно, но сейчас он больше всего был похож на растрепанного небрежного мальчишку. За всем этим Драко наблюдал из окна. Болезнь, так неожиданно его скрутившая, легко отступать не собиралась. После приступа, одолевшего его в кухне, была пара дней передышки – Драко даже выходил прогуляться по шумному проспекту, хоть и далеко заходить не осмелился. На рассвете же третьего дня юноша проснулся от головной боли; конечно, в его жизни случались пробуждения и похуже, решил он потом, но редко. На помощь снова пришли подозрительные белые порошки и горькие настойки, которые пусть и не сняли саму боль, но принесли с собой сон – по счастью, без сновидений и бреда. Потом настал черед унизительной слабости, когда даже добраться до ванной и умыться было непосильной задачей, не говоря уже о еде. И все это время рядом был Райан. После совместного съедения пирога – кстати говоря, начинка у пирога оказалась все-таки малиновой, - Драко демонстративно не стал ни о чем расспрашивать и даже устраивать сцену не стал: у него попросту не было на это ни сил, ни настроения. Да и к чему, если странный парень и сам наверняка понял, что в этом доме он гость нежеланный. Нежеланный гость добросовестно перемыл посуду, стащил еще кусок пирога и, вместо того, чтобы мирно уйти, удалился в кресло у камина, отговорившись недочитанной книгой. Весь вечер он и вправду просидел, забравшись с ногами в кресло и не поднимая от книги глаз; пирог медленно, но неуклонно уменьшался в размерах. На сидящего напротив Малфоя он внимания почти не обращал; Драко же терзали малоприятные чувства: с одной стороны, невнятная и смутная обида – никому на свете Малфой бы не признался, что ждал какой-то заботы о своей больной персоне, однако вместо этого загадочный парень читает себе свою книгу и жует чужой пирог. С другой стороны, имела место быть некая настороженность – которая крепла всякий раз, как Райан поднимал рассеянный взгляд над страницей и стекла дорогих очков отсвечивали зеленью; от этих зеленых искорок Драко становилось холодно даже в шерстяном одеяле. И наконец, возмущение, больше похожее на стальную занозу где-то под сердцем: как же так, какое имеет право этот парень быть настолько похожим на того, другого… А Райан действительно был похож на Гарри, - на Гарри, не заполучившего шрам на лбу в младенчестве и не потерявшего родителей. Тот Гарри ничего бы не знал про чулан под лестницей, – разве что играл там пару раз в прятки с друзьями, которые, разумеется, появились у него еще в раннем детстве. Тот Гарри умел бы смеяться в ответ на шутки, и шутить сам, и легко пропускать мимо ушей то, чего не желал слышать. Когда Драко начинал присматриваться, сходство пропадало. Тонкие пальцы музыканта, бескомпромиссно карие глаза под очками, более узкое лицо с неправильными, даже резкими чертами, не в пример более послушные волосы и – это Малфой тоже успел заметить – полная невосприимчивость к оскорблениям. Никакого сходства. Драко не верил в совпадения. Драко не верил ни в чудеса, ни в бескорыстие; и то, что неизвестно откуда взявшийся парень, похоже, взял себе за цель во что бы то ни стало остаться рядом с Малфоем, тоже не внушало ему доверия. Правда, оставалась еще надежда, что Райан – если это, конечно, настоящее его имя, – дочитает свою книгу, доест пирог и исчезнет. Но чересчур серьезно на это рассчитывать не приходилось. На следующее утро Драко опять стало немного лучше: голова не болела, горячка пропала, и постыдная слабость тоже пока ничем о себе не напоминала. И еще больше настроение ему улучшил тот факт, что дом опять был пуст. Малфой обошел дом – больше для порядка – проверил картины, заглянул за портрет девушки со счастливыми глазами тоже больше для проформы: если бы кто-то попробовал украсть хоть волосок из его тайника, то этот кто-то так бы и остался лежать неподалеку. Все было на месте; от досады Драко отправился пересчитать серебряные ложки числом десять: столовые приборы тоже были в целости и сохранности. К пропажам можно было отнести только вчерашний малиновый пирог, от коего совестливый Райан оставил на блюде целых два куска; даже книга, очевидно, дочитанная, аккуратно возлежала в кресле. Ничего хорошего это не сулило. Драко был готов утратить почти любую картину из своей коллекции, не стал бы горевать ни минуты над пропавшими серебряными ложками, да даже скрепя сердце, но расстался бы с антикварным пианино, если бы кто-то решился выволочь его из гостиной, – ведь это значило бы, что странноватый парень оказался банальным вором. Это было просто и понятно, и значило бы, что вор получил свое и больше не вернется. Райан вернулся – через два дня. К вечеру опять начали собираться тяжелые, будто металлические облака, и у Драко снова разболелась голова. Крепкий чай помог совсем немного; Малфой продержался еще полчаса, и выпил одну из белых таблеток, оставленных на столике, не слишком задумываясь, не ошибся ли он в выборе. Уходящая боль, как обычно, оставила вместо себя звенящую пустоту и хрупкое и неверное блаженство в голове. Свет включать было лень, Драко даже задремал в полумраке, когда в дверь зазвонили. Драко ни одной минуты не сомневался, кто бы это мог быть, но это знание, как ни странно, не вызвало у него ни раздражения, ни настороженности; он отправился открывать так спокойно и неспешно, как, наверное, идут открывать припозднившемуся супругу после долгих лет супружества, и даже эта мысль не напугала молодого Малфоя. -Привет, -Драко посторонился, пропуская Райана, и поежился – ветер снаружи оказался на редкость холодным и пронизывающим. Видимо, вот-вот собирался пойти дождь. -Привет, - Райан, нимало не смущаясь, прошел в дом, будто так и надо. Драко пожал плечами и прикрыл дверь. Много позже они сидели друг напротив друга. Чай в чашках давно остыл, ночь за окном перевалила за середину – у Драко откровенно слипались глаза. Разговор тогда так и не сложился. Может быть, приди Райан часом раньше, Драко бы без угрызений совести и с большим удовольствием захлопнул бы дверь у него перед носом. Часом позже звонка в дверь юный Малфой бы просто не услышал. А сейчас…сейчас ему было просто все равно, и даже его утренние подозрения казались ему …ну, уже не такими подозрительными. В конце концов, это просто парень. Да и вряд ли кто-то из его прошлых знакомых решил бы, что Малфой, у которого недоверие и цинизм жили в его благородной крови, наступит второй раз на одни и те же темноволосые грабли.
Чудесный фик. Даже не так. Чудесный текст. Пронзительный. яркий, особенный. Нет - не с особым запахом или вкусом, нет, особенный на ощупь, его словно потрогать можно, кончиками пальцев, всей ладонью, щекой, носом ткнуться... вы не представляете, какой это кайф для кинестетика вроде меня :) Не картинка - плоская или пусть даже объемная... Вещь. Во всех смыслах.
И знаете, так славно - чаще всего описания природы-погоды вещей пробегаешь глазами, не застревая, а тут редкий случай: когда читаешь про дождь - невольно хочется ежиться, занозы в раме покалывают пальцы, ветер заставляет щурить глаза, а солнце согревает щеки...
Замечательная история. Спасибо вам огромное. Она из тех, что вызывают чувства, а не описывают их. И это значит - это правильная история.
...если вам еще нужна бета - я могу попробовать. Как я понимаю, нужна небольшая стилистическая шлифовка, да? Только я буду сильно придираться, учтите.
Очень красивый фик. Некоторые предложения хочется перечитывать по нескольку раз, перекатывать на языке... потому что получаешь от этого практически физическое удовольствие. С нетерпением жду продолжения (если оно будет) *на что я искренне надеюсь* Оффтоп: Не подскажите ссылочку на приквел "Судьба" к этому произведению? Буду весьма признательна.
С нетерпением жду продолжения (если оно будет) *на что я искренне надеюсь*
автор не умер и не впал в спячку:) автор нашел - наконец-то - себе бету (во всяком случае, автор в это верит и свято надеется, что работа будет плодотворной). И также я надеюсь, что мне больше не придется выкладывать продолжения, "не потоптанного" бетой, потому что в количестве ляпов в том, что есть, я уже запуталась. Спасибо всем, кто читает, ждет и пишет отзывы:) Надеюсь, что следующая часть будет скоро.
Я знаю как минимум одного человека, который рад тому, что из меня полезло продолжение:) Это я сама. Потому что этот фик я таки допишу, пусть мне даже придется снова делать это три года! Ахтунг, кусок не бечен!
Тогда. Впоследствии это время вспоминалось Малфою будто в клубящемся сером тумане, из которого проступало что-то черное и невыносимо страшное. Туман затягивал все вокруг, и иногда добирался до его мыслей. Утро за утром проходило будто во сне, и из зеркала на Драко смотрел человек с чужими глазами и чужой улыбкой – как в то лето, когда погибли родители… Иногда Драко удивлялся, как он может переносить все это – ухитряться учиться, и ходить по школе, и разговаривать, и даже улыбаться. Отчего-то его пугало не то, что за его спиной шептались еще более рьяно, чем когда подозревали его в дружбе с Поттером, а то, что он не разучился улыбаться, – и то, какой виделась в зеркале ему эта улыбка. Отец твердил ему, что страх – это стыдное чувство, недостойное Малфоев. Драко верил; да он в общем-то ничего и не боялся всерьез. Как-то так вышло, что юный Малфой был почти равнодушен ко всем детским пугалам: он не боялся ни темноты, ни пауков, ни грозы, а высоту очень скоро научился даже любить. И теперь, в неполные девятнадцать, страх стал перед ним во всей своей красе. Бояться было не просто стыдно – бояться было еще и мучительно, и противно, будто внутри поселился какой-то скользкий извивающийся зверь; от собственного бессилия и слабости деться было некуда. Если бы Драко умел, он бы возненавидел себя. Вопреки опасениям крестного, к Драко особо не приставали. Он на удивление легко выдержал разговор с директором – хотя перед дверью-горгульей ему казалось, что он сломается и расскажет все еще до того, как Дамблдор задаст первый вопрос. Но за дверью его ждал встревоженный Поттер, и едва Драко осознал это, никакая сила уже не могла бы заставить его рассказать: потому что хуже всяких пыток было представить зеленые потрясенные глаза. После Малфой выдержал еще один разговор со Снейпом. Никуда не выходить по ночам; не выходить за пределы школы и вообще вести себя тише воды – Драко согласился с этим молча. Вероятно, Снейп хотел завести речь еще и об его гриффиндорском друге, но всмотрелся в лицо своего крестника и отпустил его с миром. Ночью Драко разбудило чье-то присутствие. За окном шумел дождь – те тучи так и не ушли, настойчиво кружа около школы, – но еле слышное дыхание в комнате показалось Драко оглушительным. Несколько мгновений он неподвижно лежал, чувствуя, как все быстрее и быстрее колотится сердце и уговаривая себя, что темноты он не боится. Потом вытянул руку за палочкой, которую, как он помнил, оставил на столике у кровати – и подскочил на кровати, натолкнувшись пальцами на что-то живое, упругое и теплое; это самое живое тут же легонько поймало его за руку. Не заорал от ужаса Малфой только потому, что воздух встал у него в горле, как каменный и наотрез отказался куда-либо двигаться. Свет вспыхнул в комнате будто бы сам по себе и безжалостно резанул Драко по глазам. Он инстинктивно вскинул обе руки в лицу и только сквозь пальцы увидел знакомую до последней черточки физиономию. – Ты чего тут делаешь?! – Сижу, – Гарри пожал плечами и немного приглушил свет на конце палочки. – Смотрю, как ты спишь…и как во сне разговариваешь. – Я разговаривал? – Драко тяжело выдохнул и устало потер глаза. – И о чем, интересно? – Не знаю, – легко отозвался Поттер. – Не имею привычки подслушивать… – А подсматривать, значит, имеешь? – Малфой, наконец, пришел в себя и успокоился настолько, чтобы начать кое-как соображать. – Я имею в виду, что ты тут посреди ночи делаешь и как тут вообще оказался? – Не спалось, – лаконично ответил Гарри, не сводя задумчивого взгляда с мерцающего огонька. – А пароль ты мне сам сказал... вот я и решил… -…в очередной раз нарушить правила, – едко перебил его Драко. – Вот сейчас пойду и на тебя нажалуюсь. – Малфой, мы это уже проходили, – отмахнулся Гарри. – Так что или иди жалуйся, или подвинься. Я тут окоченел весь, пока смотрел, как ты храпишь… – Я храплю??! – от возмущения Драко даже сел на кровати; Поттер тут же не преминул этим воспользоваться, по-крабьи забравшись на постель, откуда, впрочем, Малфой его попытался сразу же спихнуть. – Ты сам сказал, что я разговаривал… и я не храплю! – Может, это был и не храп, – Гарри пошел на попятную, вцепившись в руку Драко мертвой хваткой, так, что Малфой не мог ни вырваться, ни окончательно сбросить наглеца на пол. – Может, это было такое громкое сопение… или просто тихое похрапывание… Малфой! Если не прекратишь, мы оба упадем! – И упадем! – с воодушевлением согласился Драко и с трудом нашел в постельных недрах смятое одеяло. – Согрелся? – Уже почти да, – невнятно буркнул Гарри, зарываясь под одеяло так, что были видны одни глаза; Драко свободной рукой снял с его носа очки и, потянувшись, примостил их на столике. Опять пришло воспоминание о холодном коридоре, и о пятнах крови; на этот раз Драко уже почти не испугался, – вернее, страх вышел каким-то слабым и привычным, будто боль от застарелого ушиба. Куда сильнее страха оказалось желание согреть свернувшегося рядом парня, накрыть собой, будто наседка – непослушного цыпленка, и упоенно поверить, что так он, Драко, сможет его защитить. Малфой горько усмехнулся в темноту и обнял Поттера прямо поверх одеяла. Тот довольно засопел и в ответ потянулся обхватить Драко за шею. – А это что? – Гарри удивленно встрепенулся и вытащил из-под одеяла руку – и заодно, и серебряную цепочку, в которой он запутался пальцами. – Этого точно раньше не было… Драко молча высвободил цепочку из плена; в темноте на миг прикрыл глаза и сглотнул горький комок в горле. – Не было, – он забрал подвижные звенья в кулак, словно собираясь показать их Гарри поближе, но вместо этого прижал кулак к груди. – Это… это кольцо моей матери. Гарри накрыл сжатую ладонь Драко своей; усилием воли Малфой заставил себя не вздрагивать и не пытаться отшатнуться, вместо этого он осторожно уложил голову на подушку и прижался щекой к твердому плечу. – Плохо? – едва слышно спросил голос Гарри в темноте, и от его теплого дыхания по затылку Драко побежали мурашки. Он легонько кивнул: если бы ты только знал, Поттер, насколько все плохо… – Она всегда носила это кольцо на левой руке, – заговорил Драко после долгого молчания, когда Гарри уже мягким движением снял свою ладонь с его руки. – Это не обручальное, ты не думай, – неизвестно зачем торопливо пояснил Малфой. Гарри что-то успокаивающе прошептал в темноте, и от шепота снова чуть-чуть шевельнулись волосы на виске. – Это кольцо ей подарила сестра на свадьбу, сказала, что оно зачаровано… зачаровано, чтобы приносить счастье… – Драко фыркнул. – Плохие оказались чары, правда?... – Тихо, – лицо Гарри вдруг оказалось рядом, прямо перед глазами, смутно различимое в полумраке, а его пальцы сильно стиснули Малфоя за плечи. – Перестань, Драко. Драко с трудом вобрал воздух сквозь перехваченное горло и разжал кулак; теплая и влажная цепочка послушно скользнула по груди куда-то вниз. – Все проходит, Драко, – негромко произнес Гарри; Драко смотрел ему в лицо и почему-то не видел ничего, кроме морщинки между сдвинутыми бровями. – Ты… все в порядке? Почему от этих банальностей, от этого чуть хриплого голоса становится так безнадежно пусто внутри? И так хочется плакать, – словно соленая вода сама подступает изнутри к глазам, как бурное море в прилив к берегам, и грозит затопить все подряд, не разбирая?... Малфои не плачут. Во всяком случае, не тогда, когда это кто-то может заметить. – Будет еще в большем порядке, если ты наконец отдашь мне мое одеяло, – Драко от всей души надеялся, что Поттер не расслышит намечающуюся сиплость в голосе. – Все целиком?! Ни за что! – возмутился Гарри и в подтверждение вцепился в край вышеупомянутого одеяла. – А меня, значит, замерзать оставишь? – Ты предлагаешь замерзнуть мне? – уточнил Драко, дернул Гарри за руку и вкатился под одеяльное тепло, уже порядком пахнущее Поттером. – Спасибо… – Поверить не могу, что слышу это от тебя, – хмыкнул Гарри; по его голосу было понятно, что он ни на секунду не усомнился в том, за что именно благодарит его Драко. – Видимо, надо почаще отбирать у тебя вещи… Совсем недавно жаловавшийся на бессонницу Поттер притих почти сразу же, как только убедился, что Драко более-менее успокоился; сам же Драко неподвижно лежал с закрытыми глазами, и сон никак не брал его – словно Гарри забрал его весь себе, – и это полудремотное состояние странным образом выматывало все силы. – Ты куда? – встрепенулся Поттер, стоило Драко пошевелиться. – Что-то случилось? – Случилось, – раздраженным шепотом сообщил Драко, пытаясь выпутаться из одеяла, которое Гарри удивительным образом обмотал вокруг них. – После того, как ко мне явился ночной кошмар в твоем лице, я не могу заснуть! – И ты собираешься сплясать посреди комнаты Танец Призывания Сна? – Нет, я собираюсь принять зелье, – буркнул Драко и недовольно поморщился, когда мгновенно проснувшийся Гарри поймал его за руку. – Что опять не так? – Такие зелья запрещены к хранению и использованию без присмотра преподавателя, – сообщил Поттер, близоруко щурясь и не ослабляя хватку. – …прочитал мне школьные правила Гарри Поттер, – передразнил его Малфой и попытался вырваться. Безуспешно. – Есть ли хоть одно правило, которое ты не нарушил, мистер Законопослушность? – А ты не бери с меня пример, – парировал Гарри и, несмотря на все сопротивление, усадил-таки Малфоя рядом с собой на кровать. – Не пей всякую гадость. – Гадость – это то, что ты варишь, – всерьез обиделся Драко. – А это профессионально сваренное зелье, и, между прочим, мне Северус помогал… – Но он же сейчас не присматривает за тобой, правильно ли ты его принимаешь? – Могу позвать, – предложил Драко и сделал вид, что потянулся к столику за палочкой. – Он придет и присмотрит… – …и будет дико счастлив, найдя тут меня, – согласился собеседник, весело блестя глазами. – А утром меня прибьют свои же сокурсники – за то, что у Гриффиндора останутся только отрицательные баллы. Нет уж. Давай так – если ты через полчаса не заснешь, тогда ты зовешь своего Северуса и пьешь с ним все, что захочешь, хоть усладэль… – А если засну? – ехидно поинтересовался Драко; Гарри выпустил наконец руку и запустил пальцы ему в волосы: – Если заснешь, – отдашь мне все зелья, которые у тебя незаконно хранятся. – С чего ты взял, что их много? – притворно возмутился Драко; теплая ладонь Поттера пробежалась по затылку и легонько дернула за ухо. – С того, что я тебя знаю, – Гарри сдул челку со лба Драко. – Хорошо, не все, а только опасные. Идет? – У тебя осталось уже двадцать пять минут, – недовольным тоном объявил Драко. – И я все еще не сплю… Вопреки опасениям Драко, гриффиндорец не стал сразу ни петь ему колыбельную, ни бить его поленом по голове. –Сними рубашку. – Ты уверен, что сможешь уложиться в двадцать…нет, уже в девятнадцать минут? – заметил Драко, расстегивая пуговицы. – Раньше ты не был таким торопливым… –Ложись на живот, – велел Гарри, потирая руки. – И избавь меня от своих комментариев, будь добр. Первые касания рук оказались даже немного болезненными; Драко застонал, уткнувшись лицом в подушку. – Представляю, что бы о нас подумали, если бы сейчас увидели, – еле выговорил он, выгибаясь под растирающими спину пальцами. – Ой! – Ты не представляй себе всякие глупости, а лучше расслабься, – посоветовал голос Гарри, но пальцы нажим ослабили. Неприятные ощущения ушли незаметно, будто растворились под давлением рук, и страх, то явно, то исподволь мучивший Драко уже вторые сутки подряд, тоже начал куда-то уплывать; пальцы, поначалу показавшиеся Малфою жесткими и даже жестокими, теперь легонько поглаживали кожу и огонь, который, мерещилось Драко, неторопливо перекатывался под ней. – Гарри, – шепотом позвал Драко, когда тот уже снова устроился рядом. – Ты жульничаешь! – тоже вполголоса возмутился Поттер. – Ты специально не спишь! – Уже почти сплю, – уверил его Малфой, не отрывая щеки от подушки. – Просто я… я хотел у тебя спросить одну вещь. Ты…- он осекся и начал снова: –Сейчас ты бы пожал мне руку? Гарри удивленно хмыкнул. Заглянул в глаза, хотел что-то сказать, но смолчал; вместо этого потянулся рукой под одеяло, нашел ладонь Драко и переплел свои пальцы с его. – А тогда? – прошептал Драко, не отпуская шероховатой руки и лаская большим пальцем чужую кожу. – Тогда… семь лет назад… пожал бы? Гарри сомкнул веки и прерывисто выдохнул; его пальцы сильно стиснули руку Драко и легонько погладили, будто извиняясь. – Я не знаю, Драко, – он открыл глаза и без улыбки посмотрел на лежащего рядом юношу. – Наверное, все должно быть так, как оно есть. Пусть будет так, хорошо? – Пусть все будет так, как есть, – повторил Драко и прижал переплетенные ладони к своей груди, как беззащитного зверька. – Пусть так и будет…
– Вставайте, – смутно и неприятно знакомый голос вырвал Драко из сна; рядом судорожно нашаривал очки проснувшийся мгновением раньше Гарри. - Что… Северус? – Драко рывком сел в постели и рефлекторно, как застенчивая девица, прижал одеяло к обнаженной груди; оставалось только надеяться, что хоть краской не залился, мелькнуло в голове у Малфоя, пока он во все глаза смотрел на черную, как возмездие, фигуру крестного посреди своей спальни. – А что ты… вы тут делаете? – Утренний обход студентов, – любезно сообщил Снейп. Поттер наконец-то нашарил свои очки и теперь тянулся за своей порцией одеяла. – Избавьте меня от своих вопросов, мистер Поттер, хотя бы на две минуты. – Почему на две? – вырвалось у Гарри; Снейп поморщился: – Потому что в эти две минуты вы будете мне отвечать, где именно вы были этой ночью. - Тут мы были, – пробормотал Драко; скверное предчувствие шустро бежало от пяток вверх, и Драко даже казалось, что он ощущает, как льдистый холод сковывает его целиком. Снейп, прищурившись, посмотрел ему в глаза – как ударил. Драко сглотнул. – Вы уверены, мистер Малфой? – Уверены, – дерзко отозвался Гарри вместо Драко, у которого холод добрался уже до языка. – А что случилось? Снейп вздохнул и демонстративно посмотрел на часы на прикроватном столике. – Хоть две минуты еще и не прошли, мистер Мальчик-Который-Выжил, но я отвечу – раз вы все равно уверены, что провели ночь тут вдвоем, несмотря на все запреты и уговоры, – он снова скользнул взглядом по помертвевшему Драко, который уже знал, что услышит. – Ночью произошло еще одно убийство.
Zirael , большое спасибо, что не бросаете этот замечательный текст. Я еще раз признаюсь в любви к вашему фику, и теперь с нетерпением буду ждать продолжения!!! Спасибо!
Отправлено: 06.12.07 20:26. Заголовок: В общем, тут такое д..
В общем, тут такое дело... Мне жаль самой, но на ближайшие полгода - как минимум- фик зависнет. По этому поводу я предлагаю его на дописание - то есть я изложу согласившемуся человеку идею и предполагаемое развитие событий, а уж будет он придерживаться этого или нет- на его выбор. Желающим - или пишите на мыло: k.len сабака rambler.ru, или в приват.
Отправлено: 06.12.07 23:16. Заголовок: Zirael Может не на..
Zirael
Может не надо отдавать фик? Полгода подождать не трудно. Просто такую атмосферу, которую пишите вы, кому-то еще передать не удастся, и это будет уже не тот фик.
Irma *ворчливо* Вот и я ей чуть не слово в слово то же самое сказала, а она не верит, видно... Или неубедительно я говорила?
Zirael Ласточка, дождёшься - я к тебе приеду и убежду... убедю... заставлю убедиться лично!.. А Саня, когда выходит на тропу войны, страшная сила!!! Некоторые утверждают, что я способна даже Волдеморта убедить перейти на Светлую сторону!
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 8
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
*шёпотом* Хотя и не отказалась бы, конечно. 
что же он там такое увидел, что даже Снейпу не сказал?
это точно не Гарри под Оборотным зельем? 
ну, на самом деле, вот какие могут быть замечания? Грамматически меня ничего не цепляет, а текст... ну, знаете ли, кто же автору диктует, как тот должен свое вИдение излагать? А сама история очень нравится, почему и навещаю тему регулярно. 
но вкусное. 
Только как автор собирается связать события прошлого и настоящего,ведь не просто так он перемежает то тогда,то сейчас? 
Строго говоря, сухой воды не бывает. 
С нетерпением жду продолжения (если оно будет) *на что я искренне надеюсь* 
- участник сейчас на форуме
