ДОРОГИЕ ДРУЗЬЯ! ФОРУМ ОТКРЫТ ТОЛЬКО ДЛЯ СОВЕРШЕННОЛЕТНИХ ЗАРЕГИСТРИРОВАННЫХ ПОЛЬЗОВАТЕЛЕЙ.
Чтобы зарегистрироваться, внимательно прочтите инструкцию в этой теме.
Если вы уже зарегистрированы, то получить доступ к закрытым разделам можно в этой теме.
Автор: aestus4black Название: «Пропавший солдат» (в названии и самом фике обыгрывается фильм «For a Lost Soldier», который в русском прокате переведен как «За пропавшего солдата» - прим. пер.) Переводчик: Alastriona Бета: просила не упоминать ее имени, ибо смущается Гамма: Lonely Star Рейтинг: PG-13 (авторский) Категория: слэш (так стоит у автора). Если модераторы отправят в джен, покорюсь) Пейринг: СБ/РЛ Жанр: drama/angst Диклаймер: никакой материальной выгоды ни автор, ни переводчик, ни бета, ни даже гамма из этого не извлекли Саммари: Зачем Ремус Люпин приезжает к старому школьному другу Сириусу Блэку под Рождество... Комментарии: АУ. Сириусоманки, осторожно! Ссылка на перевод: сайт, где был выложен фик, давно закрыт. Оригинал за давностью времен я тоже не сохранила( Отношение к критике: рада обоснованной и детальной критике. Посвящение автора: для вас ) От переводчика: отдельное спасибо Тане Геллер за помощь и критику Разрешение на перевод: запрашивалось многократно, автор молчит
Неизвестно, жив он или мертв. Я стою на грязной мощеной дороге, унылой и безликой. Улицы здешних нищих кварталов тихие до жути - такое чувство, будто в радиусе мили никто не обитает. Здесь только пустота, глядящая вокруг немилосердным оком отчаяния.
Я медлю, не торопясь войти. Крохотная квартирка в маггловском городке – единственное место, где он может сейчас находиться – вдалеке от мира колдовства, в темном переулке, где нет ни торопливого движения роскошных бархатных мантий, ни загадочного сонного безделья магических курилен, ни сияющего великолепия волшебных закатов. В этом месте не растут деревья - ни березы, ни ивы, - слышен только одинокий скрип гниющей древесины. Сюда, прочь от мира волшебников, ссылают убийц, обреченных гнить заживо и умирать.
Я бессмысленно всматриваюсь в тусклый блеск окна, которое чуть приоткрыто и в которое при сильных порывах задувает ледяной ветер. Как, интересно, он сумел его открыть? По ту сторону заиндевевшей деревянной обшивки дома прячется жизнь – жизнь человека, исчезнувшего давным-давно. Ледяной ветер обжигает мне щеки, и, когда луна бросает свой пронзительный свет на пыльный порог, я с дрожью открываю скрипучую дверь. За спиной – мой тяжелый сундук, и, щелкнув пальцами, я левитирую его над землей. Будто цепи, звякает связка маленьких серебряных ключиков, поблескивая в моей дрожащей руке, и осторожно я открываю скрипящую дверь и вхожу внутрь.
И захлебываюсь в тишине.
Деревянная винтовая лестница, потемневшая от времени, вся в червоточинах, - она ничуть не изменилась с тех пор, как я был здесь в прошлый раз. Я зажигаю кончиком палочки лампу, и та начинает сиять мягким рассеянным светом. В этом месте потихоньку пробуждается жизнь.
Я двигаюсь по направлению к нагромождению теней, и сундук неслышно следует за мной, поднимаюсь по разваливающимся ступенькам и нагибаюсь, чтобы не попасть лицом в занавеси из паутины.
Вот я и прошел коридор. Не знаю, почему темные коридоры вроде этого так пугают меня, - путешествие по ним похоже на движение по сосудам собственной головы, и трудно отличить реальность от безумия. Всякий раз, когда я вижу ту дверь – гипнотизирующую, сияющую ярким светом, будто камин в холодную зиму, - я всегда вспоминаю ночь, когда это произошло. Ночь, которая все изменила. Дверь – неясный барьер между подвластным сознанию и непознанным.
Голова болит и кружится – вероятно, из-за подъема по винтовой лестнице. Пошатываясь, я бреду к двери – мышцы напряжены до спазма. Я медлю, не торопясь войти. Кровь стынет в жилах, будто ее разбавили здешним холодным воздухом; чрезмерное волнение мешает дышать. Я стараюсь сфокусировать взгляд на льве, вырезанном на ручке двери – на глазах, когтях, - сама жизнь сосредоточена в этой фигурке. Внутри меня поднимается волна боли, сдавливая грудь и горло. Трудно держать себя в руках, есть только одно желание – заплакать.
Я поворачиваю грязную медную ручку, и, набравшись сил, мужества и даже жесткости, улыбаюсь:
- Как поживаешь? – жизнерадостно произношу я.
Он не переменил позы с тех пор, как я его оставил. Ничего не выражающий взгляд обращен к багровой луже на полу. Он поднимает голову, отпускает светло-зеленый бархат обивки кресла и открывает рот, чтобы сделать вдох и выдох. Даже для того чтобы вдохнуть, ему надо делать усилие. Кровь уже не кровь, когда она разбавлена пустотой. У него пепельно-серое лицо, впалые щеки и щетина, которая делает его вдвое старше. Остается только гадать, как долго он не менял одежды и белья. То, что на постели, - грязное, желто-серое. Багровое пятно у его ног – это пролитое вино. У него изрезаны кончики пальцев – наверное, он пытался собрать осколки стекла.
- Мягколап? Это я, Луни, – ласково окликаю его я, стараясь унять дрожь в голосе.
Ничего не могу поделать – как ни стараюсь отвести взгляд, а все равно рассматриваю его.
Он почти не шевелится.
Он попался им.
Я не успел его спасти.
Делаю шаг по направлению к его креслу. Проходит время, прежде чем он замечает мое присутствие. Я бодрюсь, но это так трудно, когда то, что ты видишь, причиняет столько боли.
В комнате затхлый воздух и очень холодно – ветер задувает в щели.
- Мерлин! Надо закрыть окно! - от собственного покровительственного тона мне хочется плакать.
Я знаю, что и от этого толку не будет. Ничто не поможет.
Сириус следит за моим движением к окну. Приложив усилие, я закрываю створки и оборачиваюсь, чтобы посмотреть на его реакцию. Он не пошевелился, только взгляд его остановился уже на мне.
Я чувствую неловкость и оглядываю комнату в надежде переключить свое внимание на какой-то другой объект.
Он почти ничего не ел. На стоящем перед ним заляпанном столе я вижу белую пластиковую тарелку с корками и куском мяса – все это раскидано по тарелке так, будто там произошел взрыв: разорванная плоть и похожие на осколки снаряда корки.
Что же, в конце концов, он сделал попытку поесть. Я оглядываю грязный кухонный столик, где стоят наполовину открытые контейнеры с пищей, и раковину. Теперь у него нет ничего общего с магией. Для того чтобы ею пользоваться, нужно иметь воображение, способность превращать свои мысли в реальность. У Сириуса больше нет ни мыслей, ни мечтаний. Недавно в газетах нашего мира проходили дебаты относительно того, являются ли жертвы дементоров разумными существами или нет. Я вообще сомневаюсь, можно ли их назвать людьми.
- Ты голоден? – спрашиваю я, стараясь, чтобы мой сиплый голос звучал оживленно.
Сириус, не отводя взгляда, моргает и медленно кивает. Я иду к незакрытым контейнерам и переворачиваю их содержимое в миску, которую нашел в буфете. Красное месиво с комками стекает в миску, и я поражаюсь, как он может есть эту гадость, но затем понимаю, что ему все равно.
В Хогвартсе сейчас отмечают Рождество. По всем залам разливается золотое сияющее тепло тоненьких свечей, плывущих под потолком. Там сотни рождественских елок, огромных, величественных, украшенных шелковыми лентами, которые меняют свой цвет, и золотыми шарами в форме львиных голов, которые рычат, там пахнет свежей выпечкой, что тает во рту… Большинство персонала остается в школе на Рождество, но я попросил директора отпустить меня навестить Сириуса на праздники.
Внезапно я вспоминаю, что у меня в сундуке лежат несколько булочек в шоколадной глазури, которые мне упаковали эльфы перед отъездом. Я с детства сладкоежка, и до сих пор питаю страсть к сладкому. В кармане у меня лежит коробка Всевкусных бобов Берти Боттс. «Интересно, помнит ли он времена, когда мы выбирали самые невкусные бобы и пытались угостить ими Снейпа?» - размышляю я, и эта мысль тает, просачиваясь сквозь мое сознание, словно растопленное масло.
- Не хочешь шоколада? – задаю я вопрос, держа плитку в руке – словно хозяин перед носом своей собаки.
По реакции Сириуса можно заключить, что он согласен – я размыкаю ему челюсти, кладу на язык кусочек шоколада и закрываю ему рот. Он медленно двигает челюстями, будто я дал ему не шоколада, а кусок мрамора, а потом глотает.
Я касаюсь палочкой чайника, и тот начинает со свистом закипать. Мне нужна чашка чаю, и Сириусу тоже – здесь так холодно. Сняв пальто, я открываю приземлившийся на кровать сундук и достаю помявшиеся булочки, кладу их на тарелку и сажусь напротив Сириуса. Тот поворачивает голову, я машу булочкой у него перед носом, он открывает рот и откусывает кусок.
К величайшему своему стыду, я чувствую отвращение. Крошки сыплются с его потрескавшихся пепельно-серых губ; пережевывая булочку, Сириус чавкает. Вытащив из кармана чистый платок, я вытираю ему рот. Сириус жует и платок тоже.
Я завариваю чаю, съедаю две булочки с белой глазурью (а Сириус - полторы) и принимаюсь за уборку. Дело не в моей природной аккуратности – мне нужно чем-то отвлечься. Я навожу порядок в шкафчиках, мою тарелки и выбрасываю мусор. Самое неприятное в магии то, что с нею работа по дому становится до невозможности быстрым делом.
Сириус продолжает молчать, и с грустью я достаю из сундука фотографию Гарри Поттера и ставлю ее на столик перед ним. Фотография мальчика из Гриффиндора, который теперь закончил школу и получил звание Национального героя, не вызывает у него никаких эмоций.
- Видишь, Мягколап? Это Гарри, твой крестник…
Он берет фотографию в руки, но она там не задерживается и падает на пол. Я нагибаюсь, чтобы поднять ее.
Я не лгу, но и правды в моих словах не очень много. Гарри думает, что Сириус мертв – так мы ему сказали, чтобы скрыть то, что произошло на самом деле. Сириуса отправили на поиски пропавших членов Ордена Феникса, и он попался дементорам – и никто не был так милосерден, чтобы признать его невиновность. Я видел это собственными глазами. Мог остановить их, но не успел. Его самые счастливые воспоминания были перечеркнуты гневом и ненавистью, и у него не получилось вызвать Патронуса. Я стараюсь не думать о Петтигрю – этой крысе, что всех нас предала. Его тела так и не нашли, но, думаю, оно до сих пор гниет в могиле, которой он не заслужил.
Рассказав Сириусу еще немного о Гарри - о мальчике, ради которого он бы отдал свою жизнь, я тру глаза и зеваю.
- Уже поздно, - тихо говорю я, убирая с лица волосы. – Хочешь спать? Я прекрасно понимаю, что еще только половина девятого, но я так устал и от дороги, и от звука собственного голоса… Положив руку Сириусу на плечо, я спрашиваю, где его постельное белье. Понимаю, что этот вопрос его не волнует, и решаю оставить эту тему.
В левом дальнем углу комнаты стоит незастеленная двуспальная кровать. Придется спать на ней вдвоем. Он понимает, что я собираюсь сделать, поднимается с кресла и тяжелой походкой идет к кровати. Носки у него протерты до дыр на носках и пятках. Я собираюсь было дать ему пару своих, но вспоминаю, что и у меня они не лучше. Он садится на кровать и не шевелится – словно стальная конструкция.
Я распаковываю вещи и вытаскиваю из сундука синюю пижаму в тонкую полоску, раздеваюсь, вешаю одежду на спинку стула и торопливо натягиваю пижамные брюки и куртку. Слева от меня – дверь в ванную, я там не задерживаюсь и вскоре уже готов ко сну.
Я перетаскиваю Сириуса на правую половину кровати, к стене, и ложусь рядом, натягиваю огромное мятое грязное покрывало, от которого слегка несет псиной, укрываю им нас обоих и вздыхаю. - Доброй ночи, Сириус, - с этими словами я взмахом палочки выключаю свет и стараюсь устроиться поудобнее на жестком матрасе и сбившейся подушке.
Сириус страдальчески ерзает на матрасе, и внезапно я с болью вспоминаю, что в Хогвартсе, когда мы были детьми, холодными ночами мы спали вместе – особенно когда я боялся наступающего полнолуния. Тогда Сириус обнимал меня. Я осторожно прижимаю его к себе и понимаю, что он – единственный друг, что у меня остался. И вместе с тем я не могу смотреть, как он страдает. Жуткая мысль ползет у меня по венам:
«Я должен его убить».
За окном ветер кружит ледяную пыль по безлюдной улице, и я вздрагиваю от ужаса и печали. Наверное, это – единственная справедливость, которую я могу ему предложить за его жизнь, полную бесконечных несчастий. Это единственный выход.
- Сириус, у меня есть для тебя рождественский подарок.
Я улыбаюсь и обнимаю его еще крепче. Он не отвечает, и я больше не боюсь преступления, которое мне предстоит совершить. Единственное, что меня беспокоит, - это то, что он все еще дышит. Я вылезаю из-под покрывала и тянусь к стоящему возле кровати сундуку, открываю крышку и вытаскиваю маленький конверт. Именно для этого Снейп мне его и дал. Я открываю конверт и достаю оттуда ягоду – она называется «Серения». Это яд, действующий безболезненно и наверняка, но сладкий, как конфета.
Я снова залезаю под одеяло и внезапно понимаю, что сердце лихорадочно колотится и что меня прошиб холодный пот. Так тяжело дышать, что, кажется, грудная клетка вот-вот лопнет. Сириус издает короткий ворчащий звук, и я снова обнимаю его – как кожура обнимает плод. Мои пальцы гладят его лоб, потом нос и в конце концов касаются рта – Сириус облизывает их, будто это еда, - затем нажимаю сильнее, чтобы они оказались у него на языке, и изо всех сил стараюсь сохранять спокойствие. И в конце концов похожая на крупную бусину ягода из моей сжатой вспотевшей ладони попадает Сириусу в рот, туда, где только что были мои пальцы.
Я слышу, как он причмокивает. Нервы мои охвачены огнем и льдом одновременно.
Боже, какой кошмар... Очень сильный фик, но совершенно чудовищный. ИМХО - в шапке надо писать не драма, а ангст, потому что это он и есть, причем чистейший. Я бы и в заголовке жанр указала.
Гордость - это невидимая кость, которая не дает шее согнуться.
Не зарегистрирован
Зарегистрирован: 01.01.70
Отправлено: 10.10.05 14:33. Заголовок: Re:
Очень хороший перевод. Тягостная атмосфера. Настроение абсолютной подавленности. Отталкивающие детали (с этими крошками изо рта, просто до тошноты). Все это делает историю очень образной, и чудовищно реалистичной. Финал ожидаемый, потому что это нужно было как-то разрядить. После прочтения хочется переключиться, потому что это слишком безжизненно. И тяжело видеть таким Сириуса.
Спасибо. Мне тоже эта история именно реалистичностью понравилась, прописано все до мелочи.
К фику есть еще и сиквел, там СС/РБ и действительно слэш, но написан он настолько отвратно, что перевод выкладывать не буду, хотя там все в светло-золотых тонах и позитивно.
А относительно слжш - не слэш - говорила с Фантомом, сказал оставить. Ежели проблемы, перенесу в джен.
Жуткая атмосфера. Мрачные, отвратительные подробности разрушения, запустения, одиночества, всепроникающего холода выглядят еще более кошмарными в сравнении с несколькими яркими, наполненными жизнью и светом сторочками о Хогвартсе. Alastriona пишет:
цитата- Счастливого Рождества, Сириус…
И по сравнению с нежизнью, которая никак не ассоциацируется с Сириусом, смерть более щедра.
Темная, вязкая атмосфера. Ее безусловно сохранил отличный перевод. Мне понравилось, даже очень понравилось: втянулась. Будто побывала в мрачном доме рядом с этим пустым Сириусом. Спасибо за перевод.
цитатаМрачные, отвратительные подробности разрушения, запустения, одиночества, всепроникающего холода выглядят еще более кошмарными в сравнении с несколькими яркими, наполненными жизнью и светом сторочками о Хогвартсе
Да, мне кажется, фик "играет", что называется, именно благодаря этому контрасту. И ремус. глаза которого мы видим эти контрасты, именно что щедр и милосерден в том, что решает убить Сириуса.
Спасибо Вам за отзыв.
Denatrisse Образ темного, обветшалого, промерзшего дома автором замечательно прописан. Потому и как наяву и дом, и Сириус.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 3
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
Мне тоже эта история именно реалистичностью понравилась, прописано все до мелочи. 
- участник сейчас на форуме
