ДОРОГИЕ ДРУЗЬЯ! ФОРУМ ОТКРЫТ ТОЛЬКО ДЛЯ СОВЕРШЕННОЛЕТНИХ ЗАРЕГИСТРИРОВАННЫХ ПОЛЬЗОВАТЕЛЕЙ.
Чтобы зарегистрироваться, внимательно прочтите инструкцию в этой теме.
Если вы уже зарегистрированы, то получить доступ к закрытым разделам можно в этой теме.
Название: Клуб неудачниц Автор: Цыца Рейтинг: R Категория: джен/гет/фэмслеш Дисклеймер: всё принадлежит Роулинг Саммари: этот фик – попытка создать очень женскую историю о женских персонажах. С этим будут связаны некоторые ООСы. Разумеется, фик АУ. С опозданием более чем на полгода дарю эту повесть Silence.
- Вставай же, - Гермиона нетерпеливо притопнула ножкой, - отморозишь себе одно место, и у тебя никогда не будет детей. Ханна всё так же сидела на ледяном полу Астрономической башни и медленно раскачивалась из стороны в сторону. - Я староста, между прочим. Сейчас пойду к профессору Флитвику и сообщу ему, чем ты занимаешься в учебное время. Растрепанная хаффлпафка захныкала ещё громче и замотала головой, всем своим видом показывая, что по сравнению с её необъятным горем десяток баллов, снятых с её факультета – полная ерунда. - Да что тебе этот Эрни, в конце концов! – воскликнула Гермиона, - Мерлин, у тебя ещё столько мальчиков будет – не перечислишь. Немедленно успокойся, слышишь меня? - Это чертова Аманда… Ханна сорвалась, и через мгновение гулкую тишину Астрономической башни заполнили её отчаянные рыдания. Возведя очи горе, староста Гриффиндора обреченно бухнулась на колени рядом с плачущей Ханной. Та тряслась так, что это уже походило на эпилептический припадок. Её косички давно уже растрепались, и юбка была сильно измята. - Ох уж эта Аманда… - успокаивающе забормотала Гермиона, растерянно поглаживая Ханну по плечу и лихорадочно соображая, как можно прекратить этот рев. То, что творилось здесь, её беспокоило уже с давних пор – примерно тогда, когда она стала старостой. Эта проклятая Астрономическая башня стала напоминать приют для униженных и оскорбленных: за неделю она обязательно вытаскивала отсюда пару-тройку рыдающих дурочек всех возрастов и факультетов. С влюбленными парочками бывает проще: они сами рады, когда их застукают здесь. Кому не приятно с веселым визгом сбегать от грозной гриффиндорской старосты! Но вот успокаивать несчастных и обиженных – с этим были проблемы. - Поверь мне, Ханна, у всех свои проблемы. Ничто не происходит просто так, - Гермиона назубок повторила заученный текст из книжки по психологии, - не думай, что ты одна сейчас такая несчастная. Даже если этой твоей Аманда и удалось увести у тебя бойфренда… - Почти жениха! – взвыла хаффлпафка. - Да-да, почти жениха, - быстро подхватила Гермиона, - то это не значит, что она наверху блаженства. Может, её ещё хуже, чем тебе. - Она просто стерва, - неожиданно трезво изрекла Ханна. - Ага, - Гермиона слегка улыбнулась, - ещё бы, ей достался этот урод Эрни. Если он не может хранить верность, то – будь уверена – через неделю-другую она окажется в такой же ситуации, что и ты. Ханна с подозрением уставилась на неё, робко вытирая заплаканные глаза. Гермиона поджала губы: она прекрасно знала, что в любой истерике наступает некая кризисная точка, после которой либо наступает очередной поток рыданий, либо человек успокаивается. В случае с Ханной этот момент как раз наступил, а значит, им стоит воспользоваться. - Если ты снова зарыдаешь, то макияж окончательно размажется, - сказала она. Как и всегда, сработало. Неловко поправляя юбку, подтягивая сползшие гольфы и убирая с раскрасневшегося лица волосы, Ханна стала подниматься с пола. Гермиона улыбнулась: как никак, даже при всей своей скромности она не могла не признать, что Хогвартс давно не видел такой ответственной и исполнительной старосты. На улице шумел сентябрьский ливень, мокрый лес блестел металлическим, холодным цветом; скоро стемнеет и обед они, черт возьми, пропустили. Если каждый день вместо обеда она будет успокаивать несчастных семикурсниц, то через неделю от лучшей старосты не останется и следа. - Ты голодная? – поинтересовалась она, помогая Ханне заплести косы, - я – очень. Та взглянула так, что, казалось, она вот-вот опять разрыдается. Гермиона, перепугавшись, предупреждающе подняла палец к губам. - Это всё я виновата, да? – заныла Ханна. - Нет, нет, что ты! Ну да, как же, - кисло подумала Гермиона, - конечно, ты. - Пойдем, - неожиданно заявила хаффлпафка, - мама прислала мне домашние кексы. Я проведу тебя в нашу гостиную. Всегда считала разделение факультетских комнат полной глупостью! – завершила она, улыбаясь вконец ошарашенной Гермионе. - Ты действительно так думаешь? – едва смогла вымолвить та. - Ну да, - с готовностью кивнула Ханна, - нас, девушек, так много, а в результате все – и слизеринки, и рейвенкловки, и мы с тобой, - всё оказываются здесь. А так – собирались бы в какой-нибудь общей гостиной… - …И дружно ревели бы там ночи напролет, - засмеялась Гермиона. Ханна заулыбалась: хоть её глаза припухли и покраснели, было видно, что от истерики не осталось ни следа. - Пойдем, я угощу тебя кексами, а то по тебе скоро можно будет анатомию изучать, - бодро заявила она и, подхватив Гермиону под руку, потащила её к себе.
- Я толстая. Лаванда отшвырнула мантию в угол комнаты и встала в анфас перед зеркалом. - Я безобразно, отвратительно толстая. -Ты просто дура, - равнодушно констатировала Парвати Патил, перелистывая старый номер «Ведьмополитена». Её подружка стянула футболку и встала перед зеркалом в профиль, приняв, по её мнению, самую невыгодную позу. - Ты посмотри на этот зад. У Булстроуд и то меньше. - Булстроуд тоже дура, - хмыкнула Парвати, - впрочем, Нотта это, похоже, не волнует, а её зад он принимает как должное. - Это её состояние он принимает как должное, а перед этим меркнет любой целлюлит. - Угу, - хмуро согласилась Патил, - будь у меня такие денежки, я бы без колебаний забила бы на диету. Лаванда отвернулась от шумно вздыхающего зеркала и свирепо уставилась на собеседницу: - Да какая к чертям тебе диета! Ты от природы худая, не то, что некоторые. Парвати демонстративно хлопнула себя по тому месту, где должен был находиться живот, но промолчала, с некоторой жалостью глядя на подругу. - И вообще, мне надоели твои вопли о деньгах, - добавила Лаванда, - если на новую помаду не хватает, одолжи у сестры. Я, кстати, тоже на мели. - Тебе лучше. Когда ты не покупаешь шоколад в «Сладком Королевстве», ты худеешь, помни об этом. А мне… - она вздохнула, откинув журнал в сторону, перевернувшись на спину и с тоской уставившись в разрисованный потолок, - Какого черта! Где, где эти неотразимые, прекрасные парни, эти проклятые бойфренды, которые должны катать нас на «Молниях» и поить клубничными коктейлями, где, мать их, умопомрачительный секс и эти романтические уик-энды в Праге? Где всё то, о чем с таким знанием дела пишут этом дерьме? Она махнула рукой в сторону «Ведьмополитена»; браслеты на её руках тоненько зазвенели, и она с раздражением сорвала из с запястий. - Где, спрашиваю тебя, эти «Очаровательные улыбки месяца» и «Мистер-супер-шевелюра»? - Не знаю, - устало вздохнула Лаванда, опускаясь на пол, - ты всё время говоришь об этом, да только без толку. Ничего не меняется, разве что я толстею изо дня в день. Их комната, залепленная бесконечными плакатами, захламленная самыми разнообразными нарядами, бесчисленными лаками, муссами, спреями и духами, казалось, с каждым днем становилась всё меньше. Парвати с усмешкой утверждала, что мусор накипает на стенах, уменьшая жилплощадь, а домовые эльфы покоятся с миром под грудой пустых бутылочек из-под шампуня. - Знаешь, мне так надоело это всё. Каждый день: это не ешь, то не ешь, следи за собой, следи за прической, не забудь про крем… Для кого это всё, а? - Ну, как же – для кого? – захихикала Лаванда, - Вон, сколько претендентов на твоё сердце… Симус, Ли, а Невилл так вообще глаз от тебя… - Прекрати, - оборвала её Парвати, - ты прекрасно знаешь, что это не то, что мне нужно. Если тебя устраивают эти неудачники, то ты вполне можешь выбрать кого-нибудь из них, только – умоляю – не приводи его сюда и не трахайся с ним на моей постели. Она со стоном откинулась на подушки. Длинные темные волосы разметались по подушке, стройные изящные руки взметнулись вверх, но на мгновение на губах Парвати промелькнула улыбка, и Лаванда, не выдержав, расхохоталась. Артистка! - Эй, - она окликнула подружку, - позволь мне развеять твою печаль. Слышала новость? Парвати с грацией молодой львицы, почуявшей добычу, поднялась на кровати. - Что? - Последняя сплетня, - ухмыльнулась Лаванда, неспешно надевая халатик. - Брось, не томи! – заныла та и, в подтверждение серьезности своих слов, запульнула в неё нелепой бумажной розой, подаренной, а, точнее, положенной в её сумку Невиллом Лонгботтомом. Лаванда поймала цветок на лету и с укоризной покачала головой. - Так и быть, - произнесла она торжественным шепотом, - помнишь, мы ещё хохотали тогда над Аббот, по уши влюбленной в этого индюка Эрни Мак Миллана? - Ну, - согласилась Парвати, предвкушая презабавную новость. - Он бросил её! Лаванда, хохоча, метнулась в ванную. Через секунду послышался звук включенного душа. - Да ладно… - со счастливым недоумением протянула Парвати, - что, серьезно? Так толстячок Эрни у нас плейбой? - Ещё какой! – покатилась Лаванда, перекрывая своим смехом шум воды. Парвати на секунду задержалась у зеркала, поправила челку и снова прыгнула в кровать. Со стены на неё с обожанием глядел ловец «Палящих Пушек», а с потолка – её собственное лицо, малость приукрашенное, но, бесспорно, похожее, нарисованное неопытной, ещё дрожащей рукой Дина Томаса. - А бедная дурочка Ханна, небось, навоображала себе черт знает что… - вздохнула она, - может, и свадьбу себе уже спланировала?
Лаванда не слышала её; она с ожесточением терла себя мочалкой под горячими струями душа. - Слушай, а кто тебе об этом сказал? - крикнула она. - Новая пассия Эрни, конечно, - послышалось из ванной, - кто же ещё. Теперь Аббот ревет в нежных объятьях гриффиндорской старосты. Парвати хихикнула: с личной жизнью у всезнающей Грейнджер было нелады, за последний год на ней твердо поставили клеймо мужененавистницы и защитницы обиженных первокурсниц. Каждый раз думая об этом, она успокаивалась на свой счет и неизменно признавала своё выигрышное положение в этом мире. А такие мысли приносили облегчение и безмятежность, хотя бы ненадолго. Этого времени вполне хватало на то, чтобы заснуть, и потому Лаванда, выйдя из ванной, обнаружила свою подружку мирно посапывавшую в одеяло.
-3-
Перо послушно скользило по бумаге, буквы получались круглыми и ровными. Главное, чтобы не было никаких помарок. Ничто не должно наводить на подозрение. Подозрения вызывают недоверие, а это – то, что может всё разрушить, - думала Гермиона, завершая очередное письмо эффектным росчерком. Луна, круглая и желтая, висела над застывшим лесом, не было слышно ни звука, ни шороха, - всё застыло в ожидании новой грозы. Гермиона покосилась на часы: было около полуночи, а она только закончила патрулировать коридор у Астрономической башни. Если бы кто-нибудь видел её сейчас, то уж точно подумал бы, что она сошла с ума: как-никак, заниматься чужими проблемами в это время, прямо перед серьезной контрольной по заклинаниям, да ещё совершенно безвозмездно, - на это способен лишь сумасшедший. Но письма надо было завершить именно сейчас, потому получить их адресаты должны были именно с утра, за завтраком. Однако вскоре и её стало клонить ко сну. И вот уже рука сползает с бумаги, перо дергается, сажая на чистый лист крупную кляксу, и все имена и строки сливаются в одно…
Дорогая Ханна… Дорогая Сьюзен…
Дорогая Джинни… Дорогая Элоиза…
Дорогая…
Гермиона трясет головой, встает и распахивает настежь окно, чтобы холодный ночной воздух хоть немного её пробудил. От сквозняка листки разлетаются в разные стороны, падают со стола. Она ловит их, один за другим, раз за разом перечитывая простые четыре строчки:
…Это я, Гермиона. Отправляю это письмо всем постоянным обитателем Астрономической башни. Если ты хочешь решить свои проблемы, то я жду тебя в пятницу, в шесть часов, у статуи Урика Чудаковатого в западной галерее.
***
- Я не понимаю, что это значит, - фыркнула Чжоу, рассматривая конверт, - чушь какая-то. На твоем месте я не стала бы приходить. - Думаешь, она сдаст нас Филчу или что-нибудь в этом роде? – опасливо прошептала Мариетта, оглядывая зал. Гермиона на том краю гриффиндорского стола едва заметно отсалютовала ей бокалом. - Да нет, вряд ли, - ответила Чжоу, лениво ковыряясь в овсянке, - Гермиона – нет. Гриффиндор, черт бы его побрал. А ты, кстати, по своим прыщам не соскучилась? Мариетта вспыхнула и замолчала.
***
- Гермиона, ты, конечно, очень умная и всё такое, но… - Джинни рассеянно помахала Дину Томасу, - ты уверена, что кто-нибудь придет? - Ханна мне уже обещала, - стала загибать пальцы гриффиндорская староста, - Сьюзен пока не откликнулась, но, думаю, что она придет. Вообще, хаффлпафки должны быть… Джинни чуть не поперхнулась кофе. - Те, что ревут больше всех, - с усмешкой пояснила Гермиона, оглядывая зал, - скорее всего заявится Луна. Она, конечно, не рыдает, но сказала, что это будет почти так же интересно, как тайные собрания Асмогиев – и не спрашивай, я не знаю, кто это… Вот Мариетта раздумывает… Помнишь, та, что сдала «ДА» на пятом курсе? - Ужас какой, - пробормотала она, не глядя на Гермиону, - клуб неудачниц. - Именно, - торжествующе заключила та, - Клуб Неудачниц. И я очень надеюсь на твою поддержку.
*** - Что это? Что там, что там, что там? – засмеялась Парвати и, ухватив кончик листка, торчавший из-под учебника по зельям, поманила подругу пальчиком. - Честное слово, это не твое дело, подруга, - Лаванда решительно отстранила её руку, явно опасаясь за листок. - Опять Лонгботтом, да? – прошептала та, продолжая вытягивать из учебника листочек, - очередное любовное послание? - Нет, честное слово, нет! – отчаянно зашептала Лаванда, - да пусти же! - А Невилл сочиняет Браун стихи! – громко и нараспев объявила Парвати, и Лонгботтом, стоявший рядом, побледнев, рухнул на стул. Кто-то захихикал, но особого успеха её утка не имела – все давно уже привыкли к подобным выходкам. Лишь жертвы этого мини-шоу, то бледнея, то краснея, старательно отводили взгляд друг от друга. Однако Парвати добилась того, чего хотела: воспользовавшись минутным замешательством подруги, она с ловкостью кошки вытащила заветную бумажку. Лаванда рванулась к ней – но уже поздно. Парвати развернула письмо и с жадностью вперилась в строчки. - О Мерлин, подруга, это что ещё за собрание анонимных алкоголиков? – удивленно протянула она, - и что за слова про Башню? Ты что, часто там вечера проводишь? - Ну… - Лаванда замялась, - раз или два было. Не помню. А теперь отдай мне листок! - Ну ты даешь! – захохотала Парвати и отдернула руку с письмом прежде чем та успела его выхватить. Лаванда промахнулась и заехала ладонью по столу: все пробирки и ингридиенты покатились по полу. - О Мерлин… - пролепетала она, в ужасе глядя, как драконья кровь проедает дыры на её тетрадях, - Мерлин, Мерлин, Мерлин… - Не повезло, - рядом раздался голос, полный мрачного удовлетворения, - минус десять баллов, Гриффиндор. - Паркинсон! – ахнула Лаванда, глядя на слизеринскую старосту, - я и забыла, что у нас спаренные зелья со слизью… - За слизь – минус ещё пять, - заключила Панси, спокойно вытаскивая из-под кучи разбитых пробирок злополучное письмо, - из-за этого гриффиндорская свара? Прежде чем кто-либо успел её остановить, она села за свое место, и в следующий миг в класс вошел Снейп.
Гермиона со страхом подошла к статуе Урика Чудоковатого. Она боялась много: в её воображении в назначенное место являлись преподаватели, первокурсники и куча парней, которые поднимали её на смех. От этих мыслей – а вдруг кто проболтается? А вдруг никто не придет? – подгибались колени, но она твердо знала, что, по крайней мере, Джинни и Ханна точно будут там, а значит, она не пропадет. В полутьме коридора бледными пятная маячили лица – не менее десятка! – обрадовано заключила Гермиона, но подойдя ближе, увидела, что на встречу явилось только восемь человек. Луна почему-то не пришла… Джинни. - Привет, Джин. Спасибо, что пришла. - Как обещала. Ханна. - Спасибо, Ханна. - Гермиона, я так рада… По правде говоря, мне нужна была именно твоя поддержка. Сьюзен. - Привет, Сью. - Привет… Мариетта. - Спасибо, что решилась. - Надеюсь, что… я…. Ммм, ничего, в общем. Чжоу. - Ой! Не ожидала. - Эта дурочка отказывалась без меня идти. Лаванда. - Привет, Лаванда. Спасибо… - Привет. Не знаю, зачем я здесь, но, надеюсь, будет интересно. Парвати. - Ещё одна неожиданность. Ты разве приглашена? - А разве для решения своих проблем требуется приглашение? Панси! - О, Мерлин. Мы арестованы? - Пока нет. Я посмотрю, чем вы тут занимаетесь, Грейнджер. И не вздумай ничего переносить, ясно тебе? Случай на пятом курсе был показателен. - Слушай, Панси, если ты вздумаешь сказать кому-либо… - Что я была в клубе грязнокровки? Ты смеешься? А вот если что пойдет не так, то у меня будет отличная возможность выбиться в главные старосты школы. -Охотиться, значит, будешь? - Как угодно. - Ладно, - Гермиона повернулась к остальным девушкам, - за мной.
***
Покои на Потребу сияли всеми возможными благами этого мира. Девушкам поручено было думать о том, что нужно, хотя о цели их визита они не знали, так что сейчас комната просто ломилась от баночек сливочного пива, шоколада, модных журналов и – почему-то – клеток с птицами. - Кто заказывал птиц? – не в силах сдержать смеха, спросила Джинни. - Я, - Мариетта робко подняла руку, - у меня с ними связаны воспоминания. - Ладно, девушки, за уборку, - распорядилась Гермиона, - половина из этого должна исчезнуть. В ответ на это заявление Парвати уселась на самую большую клетку и демонстративно положила ногу на ногу. Панси, нахмурившись, отошла в угол. Джинни, никого не слушая, рассматривала какой-то журнал. Хаффлпафки Ханна и Сьюзен с готовностью взялись за палочки, но, как выяснилось позже, толку от них было мало. Они принялись сдувать пыль с тюбиков крема от загара и протирать флаконы с духами, вместо того, чтобы избавляться от ненужных вещей. В конце концов совесть проснулась, к немалому удивлению Гермионы, у Лаванды с Мариеттой, которые шустро принялись расчищать пространство, убирая ненужные громоздкие предметы и добавляя то тут то там кресел, подушек и подносов для еды. Через полчаса усердной работы под руководством Гермионы Покои на Потребу приняли вполне благопристойный вид: уютная небольшая комната, чуть пыльная, но исключительно приятная для долгих осенних вечеров. Вдоль стен возвышались стеллажи с самыми разными книгами, на полу лежал пушистый ковер, стоял диван, пару кресел и столик, уставленный чашками, кувшинами и заваленный пачками шоколада. Парвати вмешалась в их работу один раз: она с хохотом умоляла оставить ей зловещего вида мини-бар с огневиски, а Чжоу с хитрющей улыбочкой настояла на том, чтобы оставили её персональную полку с журналами. Она так загадочно подмигивала и смеялась, что никто не решился ей перечить: со скрипом обе просьбы были удовлетворены. Когда работа была закончена и все расселись по своим местам, Гермиона с улыбкой объявила: - А теперь позвольте мне прояснить ситуацию.
- Что есть основа человеческой природы? – говорила Гермиона, - Изучая психологию как на теории, так и – поклон в сторону обитательниц Астрономической Башни – практике, я пришла к весьма интересной мысли. Когда у нас несчастье или беда, мы обычно замыкаемся в себе, забиваемся в угол, запираемся в Башне. Почему мы это делаем? Потому что нас раздражает общество других людей? Потому что мы боимся показать собственную слабость другим людям? И то, и другое верно. Как верно и то, что наблюдая чужое счастье в такие моменты, мы чувствуем себя ещё более несчастными. Так ведь? Гермиона выдержала ораторскую паузу, внимательно оглядывая присутствующих. Никто не сводил с неё глаз. - Решим же обратную задачу. Что нужно, чтобы сделать нас, обиженных и рыдающих, в такие минуты – счастливыми? - Ты имеешь в виду… - пробормотала Парвати, удивленно распахнув глаза. - Именно, - торжествующе заключила гриффиндорская староста, - счастливыми нас может сделать только беда другого человека. - Мразь, - выдохнула Панси, прислонившись в двери. - Нет, не все такие, - попробовала запротестовать Сьюзен, но Гермиона с жаром её перебила: - Нет, нет, именно все! Все, Сьюзен, каждый человек так устроен! – переведя дыхание, Гермиона сияющим взглядом обвела комнату, - а теперь слушайте меня внимательно. Каждая из нас по-своему несчастна – иначе вы не рыдали бы в Башне и не оказались бы здесь. Слушайте! Вместо того, чтобы страдать в одиночку, мы можем помочь другу другу! - Своими бедами? – язвительно поинтересовалась Чжоу. - Да, своими бедами, своим нытьем, своими жалобами на жизнь, - улыбнулась ты, - да, именно этим. У каждой будет вечер – целый вечер на то, чтобы выплакать перед другими свою душу. Целый вечер на плач, крики, стоны и депрессию. За этот вечер каждая из нас сможет сделать по крайней мере девять человек счастливей от того, что они понимают, что у них-то по сравнению с вами – всё хорошо. Счастливыми оттого, что они знают – у них свои проблемы, но им не будет так тяжело, как вам. Гермиона улыбалась, вглядываясь в лица своих слушателей: Панси выглядела ещё более мрачной, чем обычно – надеюсь, теперь она жалеет, что заявилась сюда – с некоторым злорадством заключила Гермиона. Хаффлпафки напряженно размышляли, поминутно испуганно переглядываясь. Джинни усмехнулась, встретившись с ними взглядами. Все остальные просто молча смотрели на стены, уставленные книгами, погруженные в свои разумья. - Что ж, - просто сказала Гермиона, - добро пожаловать в клуб неудачниц. С этого момента прошло всего несколько дней, а все новоиспеченные члены клуба уже получили по записке, гласящей:
«Первое правило Клуба Неудачниц: говорить искренно. Второе правило клуба Неудачниц: поддерживать вежливую беседу. Третье правило Клуба Неудачниц: во всем придерживаться указаний основателя клуба. Второе собрание клуба - «Вечер Ханны» - состоится в пятницу. Встреча у входа в Покои на Потребу. Гермиона»
- Чанг, ты хоть что-нибудь знаешь? – фыркнула силзеринка, и Гермиона, почуяв новую свару, быстро перебила её: - В «Истории Хогвартса» написано, что на каждого ученика школы составляется досье. Они пишутся несмываемыми чернилами на защищенных особыми чарами пергаментах и хранятся у директора в… Что ты пишешь, Панси? - Так, заметки, - буркнула та, отворачиваясь. Ханна продолжала: - …А он и говорит: это что, твой ужин, что ли? Ну а мне что делать? Сказала ему, что ужасно голодна и овсянку не выношу… - На утешения напросилась, в общем, - ехидно подытожила Парвати, чем вызвала бюрю восторга у Лаванды и Чжоу; Ханна вспыхнула так, что, казалось, вот вот – и её косички охватит пламенем. - Ничего подобного, - пролепетала она, бочком сползая с кресла. - Ну да, знаем мы вас, хаффлпафских тихонь, знаем! – заливалась Парвати. Гермионе пришлось уговаривать и одну и вторую – на это было потрачено с четверть часа, но вскоре все угомонились, и Ханна, вновь засунутая в кресло, дрожащим голосом заговорила: - И он… он предложил мне конфет, что присылает ему мама… Сказал: давай поднимемся ко мне, и я тебя угощу. Среди членов клуба вновь раздались торжествующие вопли – «Я же говорила, я же говорила!» - но тут уже девушек приструнила Джинни и смешки быстро смолкли. - …Я… я и не знала, что девушкам можно подниматься в мужские спальни. Эрни сказал: мальчикам нельзя войти к нам. Я послушалась его… - Он тебя завалил? – громко поинтересовалась Парвати. - Что? – оторопела Ханна. - Завалил, отымел, трахнул? - Исключена из клуба! – воскликнула Гермиона, вскакивая. - Почему это? – огрызнулась Парвати, - я поддерживаю беседу. Новая буря уже готова была разразиться, но на счастье Ханна решила продолжать, и Гермиона не посмела ей мешать: - Всё было нормально. Он сказал, что после шоколада никогда не хочется есть – и это правда! Мы попрощались с ним; он сказал, что был очень рад мне помочь… Знаете, наверное, это всё звучит очень смешно, но я никогда до этих пор не целовалась с парнями! У меня был такой шок, когда он просто чмокнул меня в губы – я потом никак не могла отделаться от этого ощущения – его губы на моих… Так… Влажно и горячо. Я потом не могла уснуть – лежала и… Мерлин это так глупо! - Ну, ну, - подбодрила её Джинни, с несколько скучающим видом наблюдая за остальными. Мариетта, кажется, заснула. - Я лежала и всё трогала пальцем свои губы, и чувствовала на них привкус шоколада, а ещё всё думала, как же я вела себя тогда – и всё мне казалось неправильным. Наверное, стояла как бревно… А надо было что-то сказать, что-то сделать… Я покраснела и сказала «До завтра». Ох, и это первый мой поцелуй! Я думала, он никогда больше со мной не поздоровается! Но… на следующий день он позвал меня к озеру, и мы целовались с ним, и потом, и через день – ещё. Я думаю, что уже неплохо целуюсь, а? Взасос, конечно, - неловко хихикнула Ханна и тут же помрачнела, - А потом пришла эта Аманда. Аманда Ческвик, на курс выше. И всё. Дождь стучал по крыше, хлестал по свтенам, стучал в окна. Магические свечи сгорели больше чем наполовину; света стало меньше и все почему-то затихли, случая, как беснуется непогода и наблюдая бледно желтые капли воска, стекающего с горящего фитиля. - Аманда Ческвик? – мрачно переспросила Панси, вновь отмечая что-то в книжечке. Ханна кивнула. Ещё несколько минут все молча пялились друг на друга. Потом Парвати с наслаждением потянулась, готовясь к новой битве. - А что это Паркинсон пишет там, а? – протянула она, - Гермиона, на твоем месте я бы проследила за слизеринской шпионкой. Раз уж ты допускаешь посторонних в наши тайны. Та не успела отреагировать, задумавшись о тяжкой судьбе Ханны; но Панси, от которой она ожидала самых больших скандалов, неожиданно встала и обвела всех присутствующих тяжелым взглядом. Её массивная высокая фигура четким силуэтом выделалась на фоне угасающего света от Гермиониных свечей. На мгновение её взгляд будто нехотя скользнул по Парвати, сжавшейся, подобно дикой кошке, что готовиться к внезапной атаке. - Отвали, Патил, - лениво огрызнулась она и, не прощаясь, вышла. - Очень мило, - саркастически отметила Парвати, как только за Панси закрылась дверь, - на одну неудачницу меньше. - Помолчала бы, - буркнула Джинни, зевая, - отлично посидели, Гермиона. Только я спать хочу. Гермиона была несколько обескуражена этим заявлением, но не подала виду. Она рассчитывала, что каждое выступление будут обсуждать ещё несколько часов, но раз так, то… - Итак, мы выслушали историю Ханны, - сказал она, - никто не хочет сказать её что-нибудь ободряющее? Поддержать её, посоветовать что-либо? Ответом ей было молчание. Ханна вновь покраснела и стала бочком сползать с кресла. Расстроенная староста переводила взгляд с одного сонного лица на другое.
- Держись, Аббот, - без энтузиазма откликнулась Чжоу, - и пусть он следующий раз всё-таки тебя трахнет. - Всё, всё, сегодняшнее собрание объявляю закрытым! – завопила Гермиона, - все по постелям! Я сообщу вам о следующим вечере! Вон! Вон! Все вон!
***
- Ну, что ты думаешь об этом? – спрашивает Гермиона, падая в подставленное кресло. - Честно? – Джинни смотри на неё пристально, внимательно, а потом на секунду отводит взгляд и прикуривает. - О, Мерлин… - выдыхает Гермиона, - о нет, нет, убери это, я не хочу это видеть – слишком много потрясений за день. Убери сигарету и – боже мой – Джинни, не кури хотя бы при мне. Завитки сигаретного дыма поднимаются к полку, тонкая длинная сигарета подрагивает в тонких пальцах, Джинни с наслаждением затягивается; она, кажется, не слышит этих слов. - Откуда ты знаешь? – пробормотала Гермиона, - ты же из чистокровной семьи. - Дин, - кратко отвечает Джинни, - он из магглов. - Ясно. Гермиона закрывает глаза, стараясь не вдыхать носом, сил на споры и увещевания уже не остается. Несколько минут они молча, а потом Джинни медленно говорит: - Всё это… странно как-то. Похоже на собрание всклокоченных куриц, если честно. - Парвати, - морщится Гермиона, - и Чжоу. Вот две проблемы, не считая шпионку из слизерина, что следит за нами в надежде выискать материал для доноса. - Да, да, наверное, - зевает рыжеволосая Уизли, - но ты же наша умница. Конечно, на первый взгляд это кажется абсолютно бредовой затеей, но когда вдумаешься… Гермиона, ты не спишь? С четверть часа просидев в тишине и докурив вторую сигарету, Джинни встала и осторожно накрыла гриффиндорскую старосту пледом. На цыпочках вышла из гостиной – и прикрыла за собой дверь.
Парвати чертыхнулась сквозь зубы и тряхнула головой. С черных, ещё некогда гладких и блестящих волос ведрами стекала бурая дождевая вода. От злости Парвати топнула ножкой – и тут же завертелась на одном каблуке, извергая совсем уже не женские ругательства в адрес ничем не повинных пустых трибун. Наклонилась, дернула ногой – и, поняв, что десятисантиметровая шпилька намертво застряла в щели между досок, в приступе отчаянной безнадежности рухнула на ближайшее место. Ну что же, теперь в замок босиком идти, что ли? Туфелька никак не вынималась из щели. - Вот дерьмо, - пробормотала Парвати себе под нос, - ни туфли, ни укладки. Макияж поплыл: тушь чудовищными черными лужами стекала с ресниц, румяна пошли по щекам пятнами, а помаду красотка Патил решительно размазала по подбородку рукавом. Холодный осенний ливень бил по плечам и спине, мантию смело можно было выжимать, Парвати не могла сдвинуться с места, но все эти проблемы меркли перед тем, что она своими глазами видела на квиддичном поле. Прямо перед ней на высоте около двадцати метров от земли – чуть ниже, чем обычно летают игроки в квиддич – неуклюже ползла по ледяному воздуху одна единственная метла. Она летела медленно, чуть покачиваясь, так, что хоть слезы злости и негодования застилали глаза Парвати, она все же смогла увидеть две фигурки, прижавшиеся друг к другу на этом «Чистомета». Лаванда, эта её лучшая подруга – её невозможно было не узнать. Её светлые волосы, развивающиеся на ветру, напоминали паклю и выглядели не лучше, чем волосы Парвати, но похоже, Лаванду это совсем не заботило: она весело смеялась, обнимая… Кто же это – высокий, крупный, неумело восседающий на шатком древке метлы? Неужели… Лонгботтом? Парвати была в таком шоке, что не заметила, как парочка подлетела ближе и Лаванда, смеясь, помахала ей рукой. - До чего же ты опустилась, - пробормотала Парвати, с досадой глядя её вслед. Она ещё раз дернула застрявшую туфлю: каблук, издав нежный хруст, сломался. В довершение всех бед на плечо Парвати с громный хлюпаньем приземлилось что-то ужасно мокрое и грязное, оказавшееся школьной совой. Поморщившись от брезгливости, она достала размытое дождем послание. Оно гласило:
Следующее собрание Клуба Неудачниц состоится на прежнем месте в пятницу. Выступает Парвати Патил.
Погода словно подыгрывала им, читала их мысли. Если в прошлый раз выступление робкой Ханны сопровождалось тихим осенним дождиком, то теперь неудачливых посетительниц Покоев на Потребу встретила настоящая буря: пронзительный вой ветра за окном, сверкающие молнии, сокрушительный ливень, ломающий сухие ветки деревьев, и небеса, затянутые свинцовыми тучами. Пришли все, кто собирался в прошлый раз. Никто не опоздал: девушки приходили заблаговременно, разливали чай и занимали самые удобные места на подушках. Ажиотаж вокруг этого вечера поднялся такой, что Панси, явившаяся последней – просто проверить, действительно ли клуб собирается снова – не удержавшись, присвистнула от удивления. Ни с кем не здороваясь, она молча зашла в комнату, чуть не свернув мощным плечом злополучный мини-бар, и уселась около двери на небольшом пуфике, достала свой блокнот. Джинни, встретившись на секунду с ней взглядами, едва заметно усмехнулась. Гермиона, торжествуя, незаметно сжала под столом подружкину руку. На самом деле, расчет был прост. Все признали, что прошлый вечер – выступление Ханны – прошел неудачно. Было очевидно: с её выступления, которое и так можно было пересказать, не присутствуя в комнате, не стоило начинать работу клуба. Чтобы привлечь внимание аудитории и заставить всех собраться заново нужен был смелый ход и яркая личность, которая сможет на своих плечах вытянуть этот вечер. Решение было принять моментально. Разумеется, посмотреть на хнычущую Патил придут все. Кому неинтересно, что у неё болит? «Надеюсь, Парвати не обидится на нас за то, что мы устроим такой цирк с ней в главной роли», - сомневалась Гермиона. Но Джинни решительно отбросила все сомнения, заявив, что если мадемуазель Патил без приглашения осчастливила их свои присутствием, то пусть принимает участие в работе, а иначе может проваливать в одногорбой горгулье. - Парвати, - тихо позвала Гермиона, - твой черед. - Выставлять себя на посмешище? – Патил оторвалась от «Ведьмополитена», - ну уж нет, увольте. Пусть лучше Лаванда выступит, ей надо поделиться своим счастьем. Та вспыхнула и отвернулась. Чжоу навострила ушки и попыталась что-то выведать у неё, но безрезультатно: гриффиндорка сидела, сжав губы, лицом к окну – и не произнесла ни слова. - Лаванда обязательно выступит, только позже, - терпеливо произнесла Гермиона, - ну а пока ты можешь поделиться с нами своим несчастьем. Ты пришла сюда, значит, тебе есть что сказать? Молния сверкнула за окном на одно короткое мгновение высветила лицо Парвати, до этих пор скрытое полумраком. Гермиона вздрогнула, увидев зловещую ухмылку, и решила, что за её коварной сокурсницей нужен глаз да глаз. - Давай уже Патил, только резину тянешь, - неожиданно низкий голос прорезал напряженную тишину, и все дружно оглянулись на Панси, сосредоточенно чиркающую в блокноте. Та подняла взгляд и с привычной невозмутимостью пожала плечами. Парвати, загнанная в угол, даже не нашла, что возразить. С видом Марии Стюарт, поднимающийся на эшафот, она вышла на середину комнаты и с драматическим вздохом рухнула в кресло. Лаванда поморщилась: эта роль показалась ей знакомой. - Да, у меня есть в жизни большая проблема. В эту минут раздался страшный свист, треск и грохот: судя по всему, ветер проломил теплицу. Однако этого никто не заметил: все смотрели только на Парвати и слушали только её. Она выпрямилась и с самодовольным видом продолжала: - Дело в том, что проблемы в жизни близких мне людей – это и мои проблемы тоже, - заявила она, откинувшись в кресле, - когда я вижу, что моим друзьям плохо, сердце мое болит больше, чем если бы было плохо мне самой. - Не за что не поверю, - шепнула Джинни Гермионе на ухо. Та отмахнулась. - И сейчас я чувствую себя хуже, чем когда-либо. Всем известно, что Лаванда – моя лучшая подруга. Мы с ней дружим с первого курса… Нет, даже раньше: впервые мы встретились ещё в поезде, познакомились – и поняли, что будем дружить. Её дружба, наше общение – это самое ценное, что у меня есть, - продолжала Парвати глубоким, проникновенным голосом, в котором, однако, чувствовалась затаенная грусть, - мы всё время вместе, мы срослись с ней настолько, что её неурядицы и неудачи оставляют глубокий отпечаток в моей… в моей душе. - Запнулась, - злорадно отметила Джинни.
- И сейчас, - Парвати возвысила голос, заметив сомнение в обращенных к ней лицах, - и сейчас мне вдвойне грустно и обидно, потому что моя подруга ввязалась в западню и сама не осознает этого. Дождь захлестал по окнам, вновь загремел гром, и девушки будто очнулись от транса, в который ввел их ровные голос Парвати. Однако не все: хаффлпафки сидели, разинув рты, и даже не пошевелились, Панси невозмутимо строчила что-то в своем блокноте, а Мариетта испуганно покосилась на скрипящие рамы. Все остальные зашептались; Лаванда так и не повернулась; Чжоу откровенно скучала. - Да что ты говоришь, - с притворным сочувствием произнесла она, насмешливо оглядывая гриффиндорку. - Да, да! – вскрикнула Парвати, приподнявшись в кресле, - она связалась совсем ни с тем человеком, и это меня печалит… Лаванда, ты слышишь меня? Лаванда, казалось, не слышала. Она и плечом не повела, не произнесла ни звука. - Вот видите, - с мрачным удовлетворением произнесла Патил, - ей наплевать на мои слова. На несколько секунд в комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь шумом ливня и громовыми раскатами. - И кто же этот счастливчик? – наконец произнесла Чжоу. - Невилл Лонгботтом, увы. Они вчера с Лавандой катались на школьном «Чистомете», и я… Я… Черт возьми, Чанг, в чем дело? Все обернулись на Чжоу. Раскинув руки по подушкам, потрясая старым выпуском «Ведьмополитена», заглушая шум дождя за окном, она хохотала, искренне, заливисто, хохотала, размазывая по лицу слезы; она откинулась назад, отпихивая сидящих рядом и скидывая со столика плитки шоколада. - Мерлин мой, Патил… Ну ты даешь… - Чанг! - Патил… - стонала Чжоу в приступе беззвучного смеха. - Заткнись! Разве я сказала что-то смешное? - Парвати, никаких грубостей! – поспешно вмешалась Гермиона, с удивлением глядя на смеющуюся Чжоу, - Чжоу, в самом деле, объясни, в чем дело. - Объяснить? – та поднялась, отфыркиваясь и всплескивая руками, - ну конечно же! А тут все просто, разве вы не догадались? - Нет, не догадались, - хмуро ответила Джинни. - Дело только в том, что Невилл до этих пор был безнадежно влюблен вот в эту вот драную кошку, - выдавила Чжоу и продолжила прежде, чем Гермиона успела её перебить, - дарил ей картонные розы и прочее дерьмо. А она все твердила, что ей Лонгботтом ни к чему и… в общем, вообще на него не смотрела. А теперь… теперь… - она снова покатилась со смеху, - …теперь её горе-кавалер устал от этого и приударил за Лавандой, а нашей крале стало не по себе… Она снова начала хохотать в лицо ошеломленной Парвати; та не сумела вымолвить ни слова. А в это время в комнате начался форменный бардак: Сьюзен с Ханной заохали хором, Джинни засмеялась вместе с Чжоу, Мариетта побежала закрывать распахнувшиеся ставни, а Гермиона безуспешно пыталась прекратить шум. - Па-атил… - простонала Чжоу, - нелегкое чувство зависть, а? У самой-то что на личном фронте? Дырка от волшебного бублика? Парвати открыла рот – и тут же захлопнула, лихорадочно придумывая, что можно на это ответить. - Ещё бы – от неё сбежал поклонник, а теперь у неё сердце болит из-за того, что с ним встречается лучшая подруга, - усмехнулась Джинни. - Гадость какая, - пискнула Сьюзен, неожиданно сердито глядя на Парвати. - Ничего подобного! – завопила та, нервно теребя прядь волос, - завидовать этой толстушке из-за того, что она встречается с главным неудачником в школе? Что ж, может, для неё это и лучшая партия, а для меня – уж точно нет! - Вот как ты ценишь свою подругу, - спокойно заметила Панси, - весьма показательно. Гермиона ещё с прошлого раза заметила, что после каждой реплики слизеринки в клубе на несколько мгновений наступает полная тишина: неизвестно отчего её слова всегда звучали отчетливо, значимо, весомо. И сейчас все затихли, глядя на Парвати, словно внезапно им все стало ясно. Собственно, так и было: все понимали, что только что она себя выдала. - Да нет же! – воскликнула она, - я же говорю, что мы давно дружим с Лавандой, и меня волнует только… - Только Парвати Патил тебя волнует, - рассерженно припечатала Джинни, - только её ты по-настоящему ценишь, и больше никого. - Это просто зависть, - тихо произнесла Мариетта, чем несказанно удивила всех остальных. Это была первая её реплика в клубе. - Лаванда! – воскликнула Парвати, - Лаванда, скажи им! Та молчала, не оборачиваясь. - Черт возьми, это человек, с которым я прожила шесть лет вместе! Лаванда! Браун, раздери тебя горгулья! - Парвати! – крикнула Гермиона, поднимаясь. Но Лаванда неожиданно обернулась и жестом заставила её замолчать. - Хватит, Парвати. Я уже достаточно услышала. Она поднялась и направилась к двери. Парвати открыла рот, пытаясь что-то сказать, как-то остановить её, но не произнесла ни слова. Никто не помешал Лаванде выйти. - Черт… Чертовы стервы! – взвизгнула Парвати, - что вы наделали…
В мгновения ока она молнией метнулась к двери – и выбежала в коридор. Ещё несколько секунд был слышен стук её каблучков – а потом всё стихло. Дождь продолжал барабанить в окна. Все просидели в полном молчании ещё с минуту. Панси, не поднимая глаз, строчила что-то в блокноте, а потом, поставив размашистый росчерк в конце строки, поднялась и, оглядев всех напоследок, вышла. - Второе собрание клуба объявляю закрытым, - тихо произнесла Гермиона.
***
***
- В этот раз все получилось чуть лучше, - изрекла Джинни, закуривая. - Жестокая, - хмыкнула Гермиона и озабоченно добавила, - мне жаль, что так вышло. Я надеюсь, у них… - Разумеется, будет все в порядке,- отрезала Джинни и привычным движением стряхнула пепел в большую ведьминскую шляпу, трансфигурированную кем-то для игры в пантомиму. Мак Гонагал так и не угадали. Ей нравилось сидеть на подоконнике в пустой спальне, сидеть и смотреть, как тяжелые дождевые капли срываются с карниза Восточной Башни. За окном смеркалось, буря только что улеглась, оставив пронзительно-синее небо и проломленную крышу четвертой теплицы. - Ну а вообще – что ты думаешь? – спросила Гермиона, нервно терзая заусенец на большом пальце. Джинни взглянула на ней сквозь пелену сигаретного дыма: грозная староста Гриффиндора уселась на ближайшей кровати, измученная и изрядно встревоженная. - Что тебе сказать, - выдохнула она, - Клуб Неудачниц показал зубы. Гермиона встала и заходила по комнате, время от времени встряхивая головой, сжимая и разжимая пальцы. - Мерлин, и почему мне казалось, что я смогу образумить этих девиц? - Гермиона… - Гениальная идея: собрать всех неуравновешенных психопаток в этой школе и устроить для них сеанс группового нытья! - Гермиона! - Что? Джинни с некоторым сожалением потушила недокуренную сигарету и соскользнула с подоконника. Подошла к Гермионе и осторожно дотронулась до её плеча: та вздрогнула. - Успокойся. Все идет нормально. Гермиона отчаянно зажмурилась, сделала несколько глубоких вдохов и открыла глаза. - Ладно… Ты права. Я… я слишком зациклена на этом клубе и чужих проблемах. - И… - …И мне следует перестать беспокоиться об этом и поговорить о чем-нибудь другом. Уффф… - она с безнадежностью посмотрела на Джинни, - как у тебя с Дином? - Никак, - та беспечно махнула рукой, - мы уже почти расстались. Гермиона неуверенно покачала головой. - И ты так легко об этом говоришь? Как будто вы… полгода не встречались? Стемнело неожиданно быстро. Первые звезды высыпались на глянцево-чернильное небо, вдалеке, над Запретным Лесом покатилась хвостатая комета. - Да, - просто ответила Джинни, - есть и другие радости в этой жизни. И к парням они имеют мало отношения.
*** - Как это мило, - с удовлетворением протянула Чжоу, - Мариетта, ты только взгляни на это. За эти сорок минут Травологии, проведенных вместе с шестым курсом Рейвенкло, Парвати успела проклясть всех и вся: Спраут, Чжоу, Мариетту, Лаванду, чертовы Поющие Тюльпаны и её собственную грядку, напоминавшую болото. - Слишком много тут воды, Кабы не было беды, - пропел ближайший цветочек, и Парвати свирепо ткнула его лопатой. - Слушай, Лаванда, нам надо поговорить, - заявила она, отшвыривая лейку. Та стояла, согнувшись, над собственной делянкой и усердно окапывала свои тюльпаны, не обращая ни на кого внимания. - Я немного занята, Парвати, - ответила она, не поднимая глаз. - Смотри-ка, - захохотала Чжоу на другом конце теплице, - Патил опять отшили. - Лаванда, я не отойду от тебя, пока ты не скажешь хоть что-нибудь, - та не сдавала позиций. - Как чудесно светит солнце, Мне в теплице хорошо, - неожиданно завопил тюльпан на грядке Лаванды. - …Нам бы только свет в оконце, И землицы бы мешок! – подхватил какой-то особенно громкий цветок за спиной Парвати и та стала испуганно озираться, чувствуя себя как в кольце врагов. - Лаванда, убери от меня этих тварей! – вскрикнула она, схватив подругу за рукав. В тот же момент мягкие, но уверенные пальцы осторожно отцепили её руку от рукава и отвели её в сторону. - Хватит, Парвати. Ты же видишь, она не хочет с тобой разговаривать. - Лонгботтом, Мерлин, да что ты понимаешь! – Парвати вся сжалась, готовясь ринуться в бой, но мягкая и чуть смущенная улыбка Невилла странным образом обезоруживала. Большой, немного неуклюжий, чем-то неуловимо напоминающий небольшого медвежонка, он шагнул вперед, отстраняя девочек друг от друга. - Хватит, - тихо сказал он. Парвати, смирившись, вернулась к своей грядке. - Первый раз её такой вижу, - прошептала Мариетта. - Поделом, - злорадно заключила Чжоу. Подул свежий ветерок, и сияющие цветы стали вытягиваться, шевелить своими узкими, длинными листками, протягивать к солнцу крепкие зеленые стебли и бутоны: красные, фиолетовые, желтые. - Это чудо, солнце – рай, - продекламировал Мариеттин тюльпан, - не зевай-ка, поливай.
*** - Ты слышала, слышала? – Сьюзен вся дрожала от возбуждения, - Ханна сказала мне – ей, в свою очередь, это сказала Алисия, - что Лаванда отселилась от Патил! Она вообще перебралась в другую башню! - А? – сонно ответила Луна, без энтузиазма помешивая свою овсянку, - если честно, я ничего не понимаю. - Я о Клубе, - доверительным шепотом сообщила хаффлпафка. – там вчера гриффиндорки вдрызг разругались. - Гриффиндорки? Какие? - Патил и Браун, конечно же! - Что за Клуб? – поинтересовалась Луна. Сьюзен бросила ложку и обескуражено уставилась в свою тарелку. - Ну как, ты не знаешь? Клуб Неудачниц. - Конечно, я слышала о таком Клубе, - закивала Луна, - там ежегодно проходят собрания тайного Ордена Кудреносцев. Они очень опасны, эти Кудреносцы, очень. - Я не понимаю, - грустно прошептала Сьюзен, - честное слово, я пытаюсь понять, но не понимаю. А, это ты, Гермиона! – она с явной радостью замахала гриффиндорской старости, проходящей мимо и поспешно выскочила из-за стола. Гермиона ответила на приветствия, но остановилась, увидев Луну. - О чем это вы говорили, Луна? - О Клубе, конечно, - ответила рейвенкловка, - и о жертвоприношениях Кудреносцев. - Очень мило, - неуверенно заключила Гермиона и, немного подумав, добавила, - если хочешь, приходи к нам в гости в этот четверг. Ты знаешь, где находятся Покои на Потребу? Луна кивнула. - Хорошо. Кстати, а почему ты не пришла в тот раз, когда я тебе письмо написала? - Забыла просто… - протянула та, доедая овсянку, - со мной это иногда бывает. Гермиона, задумавшись, отправилась на занятия.
Потрясающий фик! Я с удовольствием жду проды. Идея великолепна) Почему-то вспоминается Агата Кристи с её негритятами) Не знаю, почему, но вот так)))
И юмора много, и все реалистично, здоровски!
Парвати и Лаванда - две дурочки-стервочки. Джинни с Гермионой похожи на канонических. Панси мне почему-то напоминает следователя)))) Я тоже жду, когда будет её вечер, чтобы узнать что случилось и чем ей ДМ насолил) Ну, и Луну тоже жду)
Цыца-дрица-ум-цаца Спасибо.. "Очень женская история о женских персонажах"..получилась очень женской и очень хорошей. Нраавится...интересная, с хорошим языком, а самое главное - абсолютно достоверная.. Возникает подозрение, что вы просто списали своих персонажей со своих же приятельниц - сокурсниц, одноклассниц..)). Узнаваемо до изумления.
Начала читать ещё на том форуме, потом из сети выбило . Когда вернулась, первым делом бросилась искать, куда делась моя любимая темка.Нашла-таки. Я смотрю, продолжения давно не было, но новое для себя я всё равно прочитала и облизнулась
Цыца-дрица-ум-цаца Спасибо за такой чудесный фик! Действительно, очень женская история с женскими печалями и, надеюсь, радостями Замечательная Панси! Люблю ее такую Мара из Кошмара пишет:
цитатас нетерпением жду "вечера Панси". Представляю, что эта милая слизеринка может там наговорить...
Гермиона всегда приходила в Покои-на-потребу первой. Одна или с Джинни – но обязательно раньше всех других, этого требовало её чувство руководительского долга. Каково же было её удивление, когда, придя на пятнадцать минут раньше в место заседаний Клуба, она обнаружила там Парвати, лежавшую поверх горы подушек, на полу. Она поняла, что-то не так, когда увидела, что её волосы, всегда блестящие и собранные в изящную прическу, теперь были страшно растрепаны, а мантия измята. И только потом она обратила внимание на то, что перед Парвати стояла откупоренная бутылка пива, только не сливочного, а обычного, магглского, в углу валялась такая же, только пустая, а пол вокруг был усыпан обертками от шоколада. - Я открыла мини-бар, - хрипло заявила Парвати, увидев Гермиону. Та без слов опустилась рядом, растерянно озирая весь этот бардак. Гермиона привыкла утешать несчастных девочек в Астрономической Башне, она знала о том, что такое бессонница, голодание, депрессия – но с пьяными она совершенно не представляла, что делать. Она побаивалась пьяных людей – будь то парни, собирающиеся на выходных в «Кабаньей голове», люди, орущие на улицах песни, или девушки вроде Патил, которым, в общем-то, не положено пить, но они вдруг с непривычки слетают от пары бутылок пива. - Ты давно здесь? – с опаской проговорила она, отбирая пиво. - Не помню, - призналась Парвати, - наверное, с утра. Окно было открыто, и в комнату залетал первый снег. Гермиона поежилась, но не встала с пола. Умом она понимала, что Парвати плохо, что с ней надо поговорить, что нельзя молчать, но вместе с тем она чувствовала какой-то ком в горле – она боялась, она просто не знала, что сказать. Чертов знаток человеческой психологии! – возмутилось что-то изнутри голосом Мак Гонагал, - всё она знает, обо всем читала, а как пришло время делать, так она и рот не может открыть! На её счастье, Парвати сама разлепила опухшие, обветренные губы и пробормотала, глядя перед собой: - Лаванда… Она уже второй день не ночует в нашей комнате. Я-то думала, она ходит к Лонгботтому, а сегодня… - голос Парвати сорвался, и она с трудом прохрипела окончание фразы, - сегодня мне сказали, что она вообще съезжает от меня. Гермиона поморщилась. Что-то подсказывало ей, несмотря на все заверение Джинни, что с прошлым вечером все не так просто. Ну почему она тогда промолчала, почему не помирила этих двух, они ведь всегда были вместе… - Мы всегда были вместе, - сказала Парвати, словно прочитав мысли Гермионы, - и всю жизнь вели себя так, что никто не мог и не хотел с ними общаться… дружить. Но нам и не нужно было – мы цеплялись друг за друга… Она со вздохом отпихнула ногой обертки от «Берти Боттс» и «Шоколадных Лягушек», и они, словно ворох рождественских огоньков, заплясали на ветерке, дующим из распахнутого окна. - …Но теперь-то она найдет себе новых друзей. А я – я… я уже нет. Парвати обхватила руками колени, и в этот момент Гермиона готова была поклясться, что знает, о чем она думает: о том, что сказала слишком много. Парвати никогда не покажет свою слабость, но она чувствует себя беспомощной, она не может совладать с собой, терзаясь угрызениями совести и переживаниями по поводу своего безрадостного будущего. - Ты тоже не останешься одна, - сказала Гермиона, - ты… «Ты же красивая, - вот что хотела она сказать, - у тебя будут мальчики, много таких же красивых мальчиков, все будут тебе завидовать, а это для тебя заменит дружбу, тебе ведь не нужна ничья поддержка, ты питаешься собственным тщеславием».
- Я съела тонну шоколада. - Тебе это не повредит, верно? – усмехнулась Гермиона, - слушай, через пару минут придут все остальные. Ты что, хочешь, чтобы они застали тебя в таком виде? Старая уловка, всегда срабатывает. Парвати встала на колени и замотала головой. - Иди и умойся, - сказала гриффиндорская староста, - а потом приходи в Клуб, мы будем тебя ждать. - Я не приду. После всего, что случилось… Она, пошатываясь, подошла к двери и взялась за ручку. - У меня есть гордость, понимаешь? – обернулась она к Гермионе. Та уже готовила подходящий случаю ответ, но тут из-за двери раздался насмешливый возглас: - Кто-нибудь, одолжите мне фотокамеру! Мерлин всемогущий, да я продам эти кадры в стенгазету и стану Скитер местного разлива, честное слово! – Джинни, укутанная в гриффиндорский шарф, разрумянившаяся от мороза и хорошенькая до невозможности, заглянула в комнату, - пьяная Патил, Герми, и ты это не увековечила? Парвати должна была огрызнуться, Гермиона знала, что даже в такой ситуации она не растеряет свой порох, но в тот момент, когда Патил уже готова была дать достойный отпор, её колени подогнулись, и если бы Джинни её не подхватила, она бы точно рухнула на пол. - Она же не так много выпила, - промямлила Гермиона, чувствуя себя глупой до отвращения, - я не знаю, что делать в таких случаях… Мерлин, как это было знакомо. В экстремальных ситуациях она с палочкой в руках не может разжечь огонь, она не знает, как поступать, когда нет времени на раздумья, это все, все приведет её… - Обычное дело, - заявила Джинни, - Мерлин, да что ты так побледнела, Патил, к сожалению, не собирается помирать. - Как ты можешь шутить… - все ещё в ужасе прошептала Гермиона. - Через пару минут тут будет полным полно народу, - сказала Джинни, не обращая никакого внимания на её упреки, - ты лучше убери этот хлам, пока я буду приводить её в чувство. Мы вернемся, если она очухается… - А если нет? – спросила Гермиона, уже представляя себе заголовки «Кровь на руках старосты Гриффиндора». - Тогда пусть до завтра проспится. Всё, я утащу её, а то уже кто-то поднимается.
Пока собирался Клуб, Гермиона сидела ни жива ни мертва. Девушки здоровались с нею, спрашивали, как дела, а она была как во сне. Еле шевеля губами, она отвечала на вопросы, да и то невпопад. Единственное, что как-то взбодрило её, так это приход Луны. Она, как ни странно, явилась вовремя и, казалось, совершенно не удивлялась странной компании и тому, что вообще здесь происходило. Лаванда тоже пришла в этот день, довольная и счастливая. Она даже не спросила о Парвати, она вообще не думала ни о чем, что могло испортить ей настроение. Она с удовольствием пожала руку Луне и уселась в конце концов рядом с тихоней-Мариеттой, которую вообще было незаметно. - А где наша Патил? – этот вопрос в конце концов задан, и Гермиона знала, что этого не избежать. Парвати привлекала к себе слишком много внимания: вот если бы пропала одна из хаффлпафок или та же Мариетта, с этим было бы гораздо проще. Чжоу просто сверлила Гермиону любопытствующим взглядом. - Она с Джинни, - кратко ответила Гермиона, - скоро придет.
Неизвестно почему этот ответ вызвал такие смешки в дружественной коалиции Чжоу-Мариетта. Как ни странно, Панси тоже уловила какой-то скрытый смысл в словах старосты и фыркнула, явно забавляясь её непониманием. - С Уизли!.. - Да в чем дело? – рявкнула Гермиона, нервы которой и так были на пределе. Все замолчали и отвели взгляды, за исключением Панси, конечно, которая с презрением глядела на неё. Что-то неясное творилось в Клубе, и Гермиона чувствовала, что у неё уходит почва из-под ног. Она, черт побери, собрала здесь всех этих людей, Клуб – её детище. Почему она не понимает, над чем они хихикают?! - Просто у Джинни с недавних пор плохая репутация, - раздался какой-то потусторонний голос, и лишь через несколько секунд Гермиона поняла, что это заговорила Луна. Она не смеялась и не переглядывалась со смеющимися, она не показывала, что знает какую-то страшную тайну, но тем не менее она знала, это же было очевидно, она знала! - О чем бы вы не говорили, - сердито заключила Гермиона, - не стоит говорить об этом у неё за спиной. Луна, - она потянулась к ней, как к спасительному якорю, - не хочешь ничего нам рассказать? - Я не готовила никакую речь, - откликнулась та, - перед уроками Сьюзен рассказала мне про Клуб. Но я не знаю, что принято рассказывать на ваших вечерах. - В любом случае, - терпеливо повторила Гермиона, - выйди и садись на кресло посередине. Тут никто не готовит речей заранее. Просто расскажи о чем в голову придет, о наболевшем – мы с удовольствием выслушаем тебя. Луна послушно села на центральный пуфик и продолжила, рассеянно изучая обивку: - Мне кажется, ваша затея не сработает. Тут ведь никто тебя не поддержит… Вы смеётесь и злитесь, как и все остальные. Гермиона, расстроенная тем, что в этот вечер все идет наперекосяк, разозлилась ещё больше из-за того, что Луна и не думала говорить о том, что надо. - Клуб Неудачниц – не сеансы групповой терапии, - с раздражением сказала она, - мы собираемся не для того, чтобы кого-то поддерживать. Мы не решаем ничьи проблемы, понятно? Она обвела взглядом застывшие лица. Голос звучал громче, уверенней – она понимала, что вот-вот нащупает истину, то, из-за чего она так терзалась с утра, она вот-вот поймет свою ошибку. - Более того, - продолжала она, - мы эти проблемы создаем. Мы портим друг другу жизнь, да, это правда. Мы ссоримся, разрываем чужие романы, сплетничаем за чужой спиной, слышите, это так! Идея Клуба – я повторяю – заключается в том, чтобы громко ныть и своим нытьем облегчать чужую совесть. Мы не благотворительность, не армия спасения, ясно вам всем? Все притихли, изумленные этой вспышкой. - Мы будем повторять правила Клуба Неудачниц. Мы будет повторять их каждый день, и нашим девизом отныне будет «НАМ НЕ ДОЛЖНО БЫТЬ СТЫДНО». И мне плевать на все остальное. Я устала всех утешать, понятно? Те, кто ждет от меня или от кого-либо ещё в этой комнате помощи, могут убираться отсюда ко всем чертям. Я предложила новое решение проблемы, выход из депрессии, и я считаю, что мой метод должен работать. И не надо мешать мои правила с тем, что было, потому что того, что было, уже нет. Астрономическая Башня закрыта. Все. - Гермиона… - изумленно пробормотала Сьюзен, - прости нас, если что. - Мне не за что вас прощать, - устало выдохнула та, - тут никто не должен просить прощения. Пусть идет как идет. Луна? Та невозмутимо изучала обертку от «Шипящей Шипучки». - А? Я съем шоколадку, ладно? – осведомилась она, - пропустила обед. - Неудивительно, - фыркнула Чжоу, первой пришедшая в себя, - самое время собирать вещи – пока все обедают в Большом Зале.
- Что за вещи? – с удивлением спросила Хана, и Луна, откусывая от «Шоколадной Лягушки», пояснила: - Ну, мои вещи. Перья, книги, тетради… Иногда ребята забирают их без моего ведома забывают отдавать. - Что? – почти хором спросили Сьюзен и Панси. Аудитория недоумевала, и Гермиона, бывшая в курсе благодаря рассказу Гарри, уже готовилась давать объяснения, как Чжоу вмешалась. - Голубиная душа! – захохотала она, - Святая невинность! И ты, Паркинсон, тоже? Так это же Лавгуд перед вами, Полоумная Луна Лавгуд! - Или Полумна, - рассеянно подтвердила та, - так короче. - Какой-то бред, - сказала Панси, - они что, воруют у тебя вещи? Почему? - Я сначала думала, что дело в моем отце и нашем журнале, - признала Луна, - хотя мы печатаем очень интересный материал, статьи о Морщерогих Кизляках, исследования неизвестных магических животных, экспедиции в Сибирь… - Она будет говорить об этом до ночи, - шепнула Лаванда, знакомая с Луной, - очень забавно, послушайте. Луна рассказывала о сумасшедших теориях, несуществующих людях и явлениях, о своих мыслях по тому или иному поводу, и Гермиона чувствовала себя так, будто это она, а не Парвати, напилась до собрания клуба. Однако те рассказы, хоть и не несшие в себе того смысла, той идеи, того, ради чего собирался Клуб, подняли всем настроение. Выдумщицу то и дело перебивали, над ней смеялись, и Луну ничуть это не обижало. Он спокойно жевала конфеты и продолжала свои речи, полные какого-то изощренного художественного бреда. - Она совершенно потрясающий человек, правда? – неожиданно шепнула Лаванда, сжав пальцы Гермионы, и та подпрыгнула от неожиданности, но быстро взяла себя в руки. - Ага, - кивнула она, усмехнувшись, - потрясающий – это верное слово. - Слушай, - продолжила Лаванда, воспользовавшись паузой между очередными взрывами хохота, - пока никто не подслушивает, я хочу кое-что тебе сказать. Гермиона пересела к ней ближе, поняв, что замечание о Луне было просто предлогом для разговора. - Что? - Я хочу сказать спасибо, - застенчиво произнесла Лаванда, - знаешь, мне требовалось так много времени – больше пяти лет – чтобы понять, насколько я себя не уважала. Я давно уже смирилась со своей зависимостью, сносила от лучшей подруги какие-то совсем ужасные вещи, привыкла быть на вторых ролях… Знаешь, прошлый вечер просто открыл мне глаза. Я впервые за все это время чувствую себя свободной. Гермиона уставилась на неё с изумлением. Вот от кого она не ожидала таких слов в сложившейся ситуации! Пьяная Панси, Лаванда, почти бегом покинувшая комнату под град оскорблений, ссоры, сплетни, и после всего этого – спасибо? - Честно говоря, до этих пор я не относилась серьезно к этому клубу, - призналась Лаванда, - но на прошлой неделе я поняла, что если бы не эта самая комната и не эти люди, я никогда не посмела бы сделать то, что давно уже должна была сделать. Так хорошо мне ещё никогда не было. И… - улыбнулась она, - ты лучший в мире организатор. Твоя задумка просто выше всяких похвал. Гермиона порозовела. В каком бы недоумении она не пребывала, все же таких комплиментов ей ещё никто не говорил. - Понимаешь, - сказала гриффиндорка, - лучшая идея – это та, что работает сама по себе, живет по своих законам, как мне кажется. Когда порядок в Клубе поддерживается не словами и законами – когда он существует там сам по себе. Как бы мы не старались, тут нельзя соврать. Парвати пыталась, и у неё ничего не вышло. Тут трудно что-то из себя строить. Получается так, что Клуб Неудачниц снимает с тебя все маски, все, что создавалось и поддерживалось годами, понимаешь меня? Гермиона понимала. Так же, как и то, без Лаванды, без её взгляда «изнутри» она бы сама никогда не осознала ценности того, чем занимается. Действительно, за короткий срок своего существования, Клуб Неудачниц сам про себе превратился в живое, дышащее, говорящее существо, нечто единое, одушевленное - даже несмотря на то, какие непохожие люди здесь собирались. И в этом была не только её заслуга, как говорила, улыбаясь, Гермиона, каждый вложил свою лепту, свой отпечаток, свой характер в то, что здесь происходит. Ей, конечно, было очень приятно, но вместе с тем, когда она глядела на счастливую, радостную Лаванду, сердце её сжималось от тревоги и жалости. У неё перед глазами стояла Парвати, рыдающая в туалете, самодовольная, непоколебимая Парвати, которую невозможно было застать в Астрономической Башне. И она не представляла себе, как сложится теперь её судьба, ну совершенно, абсолютно не представляла. - Может… - робко сказала она, - может, не стоит вот так рубить с плеча? Люди меняются, и ваши отношения с Парвати… Лаванда хотела что-то сказать, что-то важное, решающее, Гермиона видела это, но в этот момент в комнате прозвучал мрачный глубокий голос Панси и все как-то автоматически замолчали.
Гермиона с Лавандой переглянулись: их никак не переставлял изумлять чудесный талант слизеринки. В чем-то все они похожи на своего декана, - подумала Гермиона, вспомнив, что эффект слов Снейпа был примерно таким же. - Ты всегда успеешь договорить эту чушь, Лавгуд, - сказала Панси, - ты лучше скажи, кто таскает твои вещи. - Но… - неуверенно возразила Сьюзен, - но… зачем? - Больше пользы будет, чем от мерзляков козлорогих, - спокойно ответила та. - Слушайте, может быть, обойдемся без имен? – встряла Лаванда, - довольно уже впутывать в наши разговоры других людей. Потому как она вспыхнула, Гермиона поняла, что речь шла о Невилле. Действительно, притом, что Клуб оставался строжайшей тайной, после собраний сплетни лились широкой рекой. - И вообще, хватит уже фиксировать все в своем блокноте, - набравшись смелости, продолжала гриффиндорка, - и так слишком много слухов. Наш клуб существует только для нас. Я предлагаю вообще не разговаривать о собраниях в школе. Чтобы никто не слышал. - Поддерживаю Браун, - откликнулась Чжоу, - всегда верь человеку, который уже один раз наступил в дерьмо. Формулировка была грубовата, но члены Клуба не посмели с этим спорить. Все, кто робко, кто уверенно, кивнули головой, и лишь когда очередь дошла до Панси, стало понятно, что единогласно здесь никогда ничего не будет решено. - Идиотки, - объявила та и, закрыв блокнот, удалилась. - Я надеюсь, она больше не вернется, - прозвучал в наступившей тишине голос Чжоу.
На самом деле, Гермиона была очень благодарна Луне за этот миролюбивый и относительно спокойный вечер. Она даже была готова высказать ей эту благодарность вслух, но поняла, что Полоумная Лавгуд этого не поймет и не оценит. Она просто жила своей обыкновенный жизнью, в полусне, она витала в облаках, рассказывала свои обыкновенные истории и именно эта сумасшедшинка подействовала подобно какому-то дурманящему лонг-дринку. Все постепенно втянулись в ровный темп чудесных, фантастических рассказов, примирились со всем окружающим, будто на один вечер перенеслись в странную, непонятную, но, безусловно, интересную страну. Поэтому Гермиона ограничилась тем, что просто прислала ей записку с датой следующего собрания клуба. Она думала о словах Лаванды, о странном уходе Панси, пока шла одна по коридору на третьем этаже. В школе было тихо: все уже давно разошлись по своим гостиным; с минуты на минуту должны были объявить отбой. Она и подумать не могла, что кто-то сейчас проходит рядом с ней у туалета Плаксы Миртл, и поэтому замерла на месте, услышав какой-то странный звук – не то всхлип, не то стон. Вспомнив об обязанностях старосты, Гермиона достала палочку и осторожно стала открывать дверь. Она и опомниться не успела, как её обдало страшным могильным холодом – не самое приятное ощущение, когда через тебя проходит призрак. - О, это ты! – возвестила Миртл, совершенно не похожая на себя, - тише, тише, не произноси ни слова. Она выпучила глаза и замахала толстенькими прозрачными ручками. - Почему? – одними губами произнесла Гермиона, готовая в любую секунду броситься в бой. Что-то подсказывало ей, что дело нечисто… - Там девочка, и ей очень плохо, - шепотом сообщила Миртл, - она плачет, прямо как я плакала в этом же туалете, но она очень красивая, она красивей меня. Я вообще никогда таких красивеньких не видела, - не то с досадой, не то с восхищением заключила она, - и другая девочка ей помогает… Гермиона чуть ли подпрыгнула на месте. Мерлин, ну как она могла о них забыть?! Разумеется, Джинни потащила Парвати на третий этаж – ну действительно, не вести же её в туалет на первом, где всегда толпы народу, не устраивать же представление с главной гриффиндорской стервой в главной роли! - Дай мне пройти, Миртл, - уверенно сказала она, уже терзаясь муками совести из-за того, что бросила этих двоих в беде. Привидение почему-то не послушалось. Плакса Миртл висела облаком у двери, всем своим видом выказывая необычайное волнение. - Не надо, - прошелестела она, - не мешай им, они уйдут, ты все испортишь… Что-то в этих непонятных словах задело Гермиону, что-то подействовало, и она, оставив свои намеренья врываться в туалет, осторожно, тихонько заглянула за дверь. Сначала она ничего не увидела. Из кранов лилась вода, двери кабинок была открыты, в воздухе стоял пар, все зеркала запотели. - Перестань, - сквозь мутную синеву раздался приглушенный голос Джинни, - ну же, дурочка, посмотри на себя. Гермиона застыла в дверях, пораженная тем, как мягко звучал голос её подруги. Мерлин, да с кем же Джинни так говорила? На её памяти – ещё ни с кем. - Посмотри в зеркало, взгляни на свои глаза, на свои волосы, на свою фигуру… Посмотри на всех вокруг, в конце концов… И ты… Ты серьезно думаешь, что останешься одна? Голос почему-то прервался, и Гермиона, решив, что это из-за звука льющейся воды, подошла ближе. Сквозь водяное марево постепенно, как на проявляемой пленке, проступали нечеткие очертания двух сплетенных фигур. Черные, блестящие волосы – и волнистые рыжие. Руки – длинные, смуглые, тонкие, отчаянно цеплялись за мягкие белые ладони, усыпанные веснушками. - Я не знаю, что мне делать, - всхлипнула Парвати, - я больше ни на что не способна. И я… я не могу так больше… Она не хочет меня слушать. Дин давно уже не раз…разговаривает со мной… Из-за Невилла от меня отвернулись абсолютно все… Маленькие пальчики Джинни, поглаживающие точеный лоб, нежные щеки, скользящие по изгибам длинной шеи. - Я никому теперь… - Нужна, - перебила её Джинни, - ты нужна. Из-за того, что последовало дальше, Гермиону чуть не хватил инфаркт. Миртл, повидавшая многое за свою загробную жизнь, юлой завертелась вокруг гриффиндорской старосты, которая стала медленно оседать на пол. При этом Гермиона не могла отвести глаз от сцены, развернувшейся посреди заброшенного туалета Миртл: Омерлиноницелуются. Мягкие губы Джинни сначала легонько коснулись щек Парвати, а потом – губ, распухших от плача. Поцелуй-утешение? Что-то более серьезное. Парвати не сопротивлялась – её безвольный рот принимал все ласки, и Джинни осторожно, медленно углубляла поцелуй, поддерживая Парвати за плечи, прижимая её к себе.
Неужели, думала Гермиона, неужели это мне не сниться? Это ли Джинни, та самая насмешливая, здравомыслящая Джинни, неужели это она целует сейчас человека (что-то внутри изумленно ревело «Девушку!»), которого искренне презирает, над которым смеется, неужели это она? Две фигуры окончательно превратились в одно целое: что-то гибкое, текучее, пластичное, перекатывающееся с одного края на другой, покачивающееся в такт ласкам и поцелуям. - У меня так… давно… - выдыхала Парвати слово за словом, пока Джинни скользила губами по её шее, - я… не думала, что ты… - Это не важно, - пробормотала Джинни, зарываясь пальцами в черные локоны, - поверь мне, это не важно. Все услышанное за сегодняшний день слилось воедино. «У неё плохая репутация» - прозвучал в голове сонный голос Луны. И вот к чему относились все эти смешки. Гермиона очень осторожно стала подниматься – Мерлин, только бы уйти отсюда! – и Миртл послушно выпустила её в коридор. Напоследок она бросила взгляд в ванную и в мутном зеркале увидела отражение изящной спины Парвати, волны её роскошных волос. Её трясло, ей было дурно. Умоляя себя не припустить прямо сейчас бегом по коридору, Гермиона в изнеможении прислонилась к холодной стене. Она что же, целый год жила с… с таким человеком в одной комнате? Она общалась с ней, ничего не замечая, Мерлин, да она не подозревала ни о чем! Джинни же постоянно гуляла со всеми этими Майклами-Джонами-Джеками… Не глупи, - какое-то подобие внутреннего голоса вновь зазвучало у неё в голове, - ты ратуешь за права домовых эльфов и трясешься от мысли бисексуальности? Заткнись, Гермиона, немедленно заткнись и забудь об этом. И прекрати переживать, вспоминать, слышишь? Это не важно, правильно говорит Джинни, Это-не-важно.
Ya diko izviniaus` pered vsemi, kto terpelivo jdal i otzivalsia. Teper` delo poidet na lad. Spasibo bol`shoe, chto ne brosali fik i ego avtora. Eto dlia menia ochen` vajno.
Лапочка, тебе сейчас очень трудно творить, но продолжение восхитительно! Такой поворот событий... За Миртл отдельное спасибо. Я бы сказала, что она как живая получилась, но тогда буду перечить канону Все девушки такие яркие, насыщенные. Луна - клас))) Я с неё прусь))) Такая чуток сонная, равнодушная ко всему, мягкая и спокойная) И Панси... Действительно, на Снейпа похожа. Только Снейп не стерва в отличие от неё. Мерлин, я о каждой могу часами говорить. Спасибо тебе огромное, милый Цыц Пошла пиарить
замечатальный текст)) с наслаждением прочитал еще одну главу - Панси определенно становится и моим любимым героем. на пару с Джинни... но ее сексуальная ориентация лежала на поверхности, так сказать - а Панси все больше интригует))) вопрос один - что в блокноте... *грызу кончик хвоста от любопытства*
спасибо Вам за такую историю! *выплюнул хвост, уселся ждать развития событий*
Замечательное продолжение! Мне понравилось, как определилась идея клуба. Понравилась Гермиона. Действительно, постоянно всех утешать очень сложно. Панси, как всегда, загадочна и блокнот этот Луна такая хорошая Не от мира сего, но такая добрая и спокойная Я так понимаю, что вечер Панси будет последним? Спасибо вам большое за продоложение!
Аааа, ура) Какое замечательное продолжение))) Вот и фем появился) Сцена написана так здорово, что я сидела с тупой улыбочкой несколько минут) Только жаль, что Луна не очень нормальная по сюжету. Мне кажется, что она как персонаж более цельна и интересна. А тут она пустышка. =(
Ой, спасибо) Боже, как я рада тебя тут слышать))) Сеа
Спасибо огромное. Сюжет и дальше будет закручиваться) МилаЯ
За Луну большое спасибо) Насчет Панси- да-а, у меня есть кой-какие планы, но про блокнот узнаем уже скоро. Stella-Z
Огромное спасибо за похвалу фэм-сцене, я ужасно из-за неё волновалась. А насчет Луны... Наверное, сейчас я скажу ужасную для автора вещь, но у меня персонажи делятся на тех, кого я реально собираюсь глубоко изучать, которые мне искренне интересны сейчас, и тех, кого я припасла напоследок. Луна пока относится к последним, наравне с некотороми другими. Надеюсь, что мне всё-таки удасться раскрыть её поглубже...
Между тем до главного праздника оставались считанные дни. Все в замке дышало Рождеством: и особый, праздничный шумок на уроках, и блестки, усыпавшие Большой Зал за завтраком, и полосатые красно-зеленые свертки, что совы приносили за завтраком. Рождество, как к нему ни готовься, всегда приходит неожиданно. В одно морозное, ясное утро выходного дня кто-то принесет с улицы тоненькую еловую веточку, зацепившуюся за рукав, кто-то обмолвится о пижамной вечеринке, близнецы Уизли взорвут за завтраком первую экспериментальную петарду, а с зачарованного потолка вдруг посыплются вместо снежинок разноцветные конфетти. Все удивляются Рождеству и радуются, словно дети, - но, конечно, это ни в коем случае не Гермиона Грейджер. Предусмотрительная гриффиндорская староста уже за месяц отчеркивала дни в календаре, согласовывала даты и галочками отмечала дни, подходящие для последнего в этом году собрания клуба. - Это очень непросто, - объясняла она Сьюзен на перемене, - найти вечер, который подходил бы всем, да ещё человека, что сможет в этот вечер выступить. Сьюзен послушно кивала головой, не мудрствуя лукаво и не пытаясь вникать в трудности организаторской работы. На самом деле, Гермиона и не ожидала от неё ничего подобного: всё, что требовалось от спокойной, простодушной хаффлпафки – это сочувствие, что лилось на неё широкою рекой. В эти дни Гермиона похудела и побледнела; никакие косметические ухищрения не могли скрыть синяков под её опухшими глазами. Если раньше Джинни поддерживала её и помогала с тонной работы, то сейчас ей даже не с кем было поговорить по душам. Подругу она избегала, старательно и упорно – боясь, что выдаст себя, что ляпнет что-нибудь лишнее, что просто-напросто сглупит, взглянув однажды в насмешливые зеленые глаза Джинни, которая, к слову сказать, хорошела изо дня в день, словно впитывая в себя чистоту и свежесть морозных предпраздничных дней. - Съешь чего-нибудь, Гермиона, прошу тебя, - твердила Ханна, подсев к той за завтраком, - ты похожа на привидение. - Надеюсь, что не на Миртл, - с усмешкой откликнулась она, поковырявшись для виду в овсянке, - вот, слушай, что получается. Она вынула из кармана толстенький ежедневник, испещренный записями и отметками. - Так получается, что Сьюзен, Мариетта, Парвати с Лавандой и Джинни уезжают на Рождество, они мне написали. У нас остается одна-единственная пятница перед праздником, когда клуб сможет собраться в полном составе. Если, к примеру, в этот раз выступит Сьюзен… Хотя нет, она не сможет, тут нужен кто-то более активный… Ну, к примеру, возьмем Чжоу… Нет, её тоже нельзя, у нас слишком много скандалов… - Гермиона, - проникновенно сказала Ханна, - успокойся. Отмахнувшись, та продолжала раскладывать пасьянс из бумажек и писем, пока хаффлпафка не тронула её за плечо: - Ты так совсем сойдешь с ума, - сказала Ханна, - может, не нужно в этот раз выступающего? - Что? - Ну, - замялась она, - может, конечно, это и неправильно… Но… Но ведь наступает Рождество, а в Рождество принять веселиться… И мы со Сьюзен подумали – может, просто устроим клубную вечеринку? Просто соберемся перед отъездом все вместе, а? Тебе, конечно, решать. Ханна совсем смутилась перед рассеянным взглядом Гермионы. Та смотрела на стол с какой-то обреченностью во взоре, будто разбирая в уме этимологию слова «веселиться». Хаффлпафка покраснела и стала медленно отползать назад, но тут по какой-то чудесной случайности мимо проходила Чжоу. Она бесцеремонно хлопнула ладонью по столу, привлекая всеобщее внимание. Убедившись, что все оценили её новую мантию, она смерила презрительным взглядом всех, что на неё слишком долго пялились, и только после этого обернулась к Гермионе. - Я слышала, что предлагала Аббот, - без обидняков заявила она, - отличная идея, в самом деле. Хватит париться, Гермиона, хоть раз в году можно поразвлечься. Ханна за её спиной сдавленно фыркнула, что должно было обозначить её давнюю теорию о том, что Чжоу – из тех, кто носит праздник у себя за пазухой или, если говорить точнее, в вырезе декольте, но промолчала. Гермиона медленно подняла усталый взгляд. - Вы действительно хотите праздник? – спросила она, - вы хотите потерять последнюю пятницу перед каникулами? - Только наш бесценный руководитель может так говорить, - хихикнула Чжоу, - «потерять последнюю пятницу»! Гермиона, да нас с Хаффлпафом поддержат все, уверяю тебя. Всё, убирай свои каракули, считай, что вопрос решен единогласно.
Сказано – сделано. За три дня до отъезда все члены клуба получили изящнейшие карточки-приглашения в золотых и серебряных конвертах. Все приглашения были подписаны рукою старательных хаффлпафок – ибо Гермиона сразу заявила, что ничего не смыслит «в так называемых развлечениях» - и звали всех Неудачниц в последнюю пятницу перед Рождеством в «обычное место встречи». Также было подписано, что желательно принести собственные угощения, выпивку, и какие-нибудь украшения для новогодней ели, которая всеобщими трудами была «надумана» в Покоях-на-потребу. Девушки долго сомневались, стоит ли присылать приглашение Панси. Чжоу, на правах главного организатора вечеринки, была категорически против. - Она своей мрачной физиономией только испортит всем праздник, - твердила она, - и вообще, официально она не в Клубе. Она – шпион. - Но… Но она же не пропустила ни одного собрания, - хором возражали Сьюзен и Ханна, - она уже может считаться… На что Чжоу стучала серебряной верхушкой от новогодней елки по обеденному столу и ставила бедных девушек перед трагическим выбором: либо она, либо «эта стерва». Хаффлпафки дружно краснели и фыркали в кулачки при слове «стерва», доносившимся из уст нового главного руководителя. Всё закончилось тем, чем и должно было закончиться: все трое отправились к Гермионе как к главной инстанции. Та, разумеется, сказал, что с их стороны было бы подло не пригласить человека, который провел вместе с ними эти полгода в Клубе и по собственной воле хранил их тайну, хотя давным-давно мог бы сдать их с потрохами. Момент сделки и запах шантажа успокоили Чжоу и, рассудив, что действительно безопаснее будет пригласить слизеринскую старосту, она дала свое добро. Но выбрала самую маленькую открытку, разумеется. Неудачницы пришли в восторг. Луна всегда была не прочь к кому-нибудь присоединиться: вероятнее, так она менее остро ощущала собственное одиночество; Парвати решила, что веселая вечеринка должна её взбодрить, да и к тому же у неё были сразу две достойные соперницы в плане самого чудесного макияжа и самого красивого наряда – Чжоу и Джинни, разумеется; Мариетта и Лаванда, всем довольные, с удовольствием согласились повеселиться за компанию, ну а Панси крошечным кивком ответила на приглашение, и Гермиона долго недоумевала, расценивать ли это как согласие – или просто как дань вежливости? Ровно через два дня, в пятницу, бригада под руководством Чжоу отправилась украшать Покои-на-потребу. Бригада звала с собой и Гермиону, но у неё в тот день как назло раскалывалась голова, и потому она, как ни волновалась за состояние комнаты, все же осталась до полудня в постели, предоставив Чжоу упиваться перепавшей ею властью. И искренне надеясь, что совместными усилиями хаффлпафки смогут её обуздать – и власть, и прекрасную узурпаторшу, конечно. Несказанно удивив Гарри просьбой приобрести для неё в Хогсмите бутылку белого сухого вина, Гермиона уже было решила, что вопрос с продовольствием решен. Но, поразмыслив немного, она послала Рона за шампанским, а заодно за ветчиной, сыром и виноградом.
Гермиона поняла, как жестоко ошибалась только к одиннадцати часам, когда, направляясь в Покои-на-потребу с бутылкой эльзасского «Рислинга» и корзиночкой фруктов, обряженная в строгую парадную мантию стального цвета и черные лакированные туфли, она налетела в темном коридоре на престранную процессию. Со стороны это напоминало какое-то жуткое многорукое, многоглавое чудовище, с невообразимым трудом, постаныванием и сопением ползущее по направлению к Покоям. И только приглядевшись, она, ахнув, поняла, что это Парвати на пару с Чжоу, одетые в какие-то невообразимые шмотки, из которых с самых неожиданных местах торчали перья, броши и банты, с величайшим трудом тащат по коридору исполинский мини-бар, весь в цепях и железных заклепках; все действо сопровождается дичайшим скрежетом и визгом. Гермиона, ошеломленная, совершенно парализованная, прижалась к стенке. - Раздери меня горгулья, за меня это всегда делали парни. Почему я должна тащить чугунную бегемотину, которая весит как две Паркинсон? – раздался из полумрака недовольный голос Парвати. - Ты думаешь, я с детства привыкла метать ядро? – вторила ей Чжоу, - где ты найдешь такого парня, что протащит тебе её до того портрета с хихикающей грушей, а потом уйдет, пожелав спокойной ночи? Давай, Патил, это была твоя идея. - Да, но ты организатор! Я кто, по-твоему, грузчик? Попросила бы Хаффлпаф. Они удавятся за компанию. - Хаффлпаф выболтал бы все раньше срока вашей ненаглядной старосте, - отрезала Чжоу, - так, Патил, снимаем шпильки и потащили. Отдуваясь, они снова схватили мини-бар и с тем же грохотом двинулись дальше. - Я сломала ноготь, - раздался из темноты жалобный стон Парвати, а потом они открыли дверь в Покои-на-потребу – и были таковы. Гермиона стояла, вжавшись в стену, пребывая в страшных сомнениях: а может, не стоит туда идти? Представив себе, что – а главное, сколько всего – хранилось в недрах мини-бара и чем это все могло закончиться, ей стало не по себе. Чертова староста, это же твоя обязанность пресекать употребления алкоголя в школе! Но тут взгляд её скользнул на бутылку вина в руке, и уголок её губ пополз вверх. Что ж, значит, и для неё не всё потеряно, если она вот так бессознательно нарушает школьные правила. В любом случае, проследить, чтобы вечеринка не закончилась смертоубийством – её святой долг, и даже боязнь пьяных людей, громкой музыки и подобных сомнительный мероприятий не должна помешать её с честью его исполнять. Сделав несколько шагов по коридору, она замерла, ошеломленная новой мыслью: Парвати – и Чжоу? Делают что-то вместе? Как это могло случиться: ведь они заклятые враги, соперницы, вечные неугомонные спорщицы? И где… - тут Гермиона покраснела – а где же тогда Джинни? Нет, сегодня явно всё шло наперекосяк. Или нас ждут ужасы в ночь перед Рождеством, или сладкая новогодняя сказка – в любом случае, на этот стоит посмотреть. Не колеблясь более, Гермиона вошла в комнату.
Каждый праздничный вечер имеет свою окраску, свой характер, свои особенности. Бывают вечера, что начинаются со скованного молчания, а потом перерастают в шумные вечеринки. Бывают вечера другого рода - они выдыхаются в самом начале, когда кончается запал - как раз в тот момент, когда праздник должен быть в самом разгаре. Но бывают и такие, которые вообще не поддаются описанию. Странные, пугающие, совершенно непредсказуемые, похожие на какой-то горячечный сюрреалистический сон. Когда даже без всякого алкоголя и прочих увеселение тебе просто сносит голову, тебя сбивает с ног и ты чувствуешь, что, вероятно, не сможешь подняться до самого рассвета. Последнюю категорию Гермиона выделила для себя, как только зашла в комнату и узрела происходящее. Вечер не предвещал ничего хорошего с тех самых пор, как её повстречались две главные стервы этой школы, тащившие в Покои-ни-потребу тонну алкоголя в железном ящике. Но это были ещё цветочки, потому что первое, что Гермиона вынуждена была сделать, так это взмахом палочки вырубить музыку, что орала на три этажа. Феноменально, на факт: с исчезновением аккомпанемента тише в комнате не стало – ну, разве что самую малость. Гости собрались и заняли свои диспозиции. В центре комнаты, на перевернутом кресле восседала Чжоу, разрез на платье которой находился где-то на уровне талии. Сверкая кружевными оборками на чулках, она чокалась своим бокалом с бокалом Парвати, громко и весьма откровенно вещая о том, как «на совсем такой же» вечеринке один из охотников сборной Рейвенкло перебрал лишнего и полез к ней под юбку. Парвати слушала с большим вниманием; всем же остальным приходилось слушать волей неволей, независимо оттого, хотели они этого, или нет. Перепуганные и расфуфыренные хаффпафки пытались навести минимальный порядок. Под потолком парило не меньше сотни воздушных шариков, все стены были густо залеплены блестящей новогодней пеной, а пол – усыпан искусственным снегом. У самого окна висела изумрудно-зеленая перетяжка: «С Новым Годом и Рождеством, Клуб Неудачниц!». Неизъяснимое, внезапное дежавю – Мерлин, и как они могли забыть? Ведь почти так же, год назад здесь проходило последнее занятие по «ДА». - В этих еловых веночках, должно быть полным полно крагглов, - пробормотала Гермиона с легкой улыбкой, и Луна, сидевшая поблизости, вздрогнула от её слов. Ну а Чжоу-то, Чжоу? Она – помнит? Глядя на неё, довольную, раскрасневшуюся, Гермиона с некоторой обидой заключила: да нет, вряд ли. Слишком многое за этим последовало, слишком многое. Едва ли она помнит. - Эй! – решительно крикнула Гермиона, - мы празднуем, или нет? Луна, погруженная в свои мысли, меланхолично отсалютовала ей соломинкой от коктейля. Хаффлпафки переглянулись и стали молча сверлить её взглядами. В поисках помощи, она обвела взглядом комнату, и в противоположном углу заметила ещё пару беседующих. Мариетта, кокетливо разодетая, завитая как барашек, что-то увлеченно рассказывала Лаванде, что-то, по всей видимости, её возмущавшее, поскольку её лоб то и дело хмурился, а голос повышался. «Не… дают разрешения… дополнительные занятия… взыскания у Снейпа…» - расслышала Гермиона. Лаванда слушала в пол уха, с каким-то скучающе-брезгливым выражением лица, будто выслушивая доклад домового эльфа о состоянии кухонного оборудования. Но хоть её вид вселял в гриффиндорскую старосту некоторую надежду. В отличие от подружки-Парвати и Чжоу, она почему-то не стала нацеплять нелепый наряд для танцев на столе, и ограничилась весьма интеллигентной лиловой мантией. Гермиона тихонько её окликнула, и Лаванда с явным облегчением обернулась к ней, обрадовавшись, видимо, возможности отделаться от Мариетты. - Прошу внимания, - сказала Гермиона как можно громче, перекрывая командным голосом нескончаемую болтовню Парвати и Чжоу. И когда все взглянули на неё, умолкнув, Гермиона, улыбнувшись, мягко произнесла: - С наступающим праздником. Она даже не успела закончить фразы, потому что в следующий момент дверь с грохотом отворилась, и Джинни, раскрасневшаяся, вечно веселая, вошла в комнату, приветствуя гостей. Следом за ней, как и всегда, вызвав некоторую паузу, вошла Панси, одетая в дорогущую мантию, на удивление элегантно сидевшую на её мощных плечах. На первый взгляд она почти ничем не отличалась от рабочей – разве что более хитрым покроем и материалом, по-настоящему волшебным, темным, мерцающим. Надо ли говорить – как Панси умела заткнуть всех в разговоре, так и сейчас единственно своим видом она враз положила конец какому-либо девчачьему соперничеству на почве шпилек и помады.
Своей неоспоримой, совершенно взрослой, уверенной сдержанностью и изысканностью туалета она тут же заставила Чжоу с Парвати почувствовать себя нелепо, Джинни – устыдиться своей дешевенькой простой мантии, Мариетту с Лавандой – осознать всю тщетность трехчасовых усилий, сложного макияжа, длительных укладок и прочее, прочее, прочее. Что тут говорить – даже Гермиона, как ни хотела себе в этом признаться, почувствовала себя не в той тарелки, стоя рядом с этой утонченной дамой, но – что делать? – времени до Рождества оставалось все меньше, а работы по разгребанию всего этого хлама – навалом. - Что ж, - спохватилась она, оторвав, наконец, взгляд от Панси, - давайте же каждый теперь произнесет тост. - Даже сейчас наша Гермиона не может удержаться от детсадовского распорядка, - улыбнулась Парвати. Она встала со своего пуфа и подняла бокал, пока Чжоу откупоривала вторую бутылку, извлеченную из чрева чугунного монстра. - С праздником, - произнесла она, - желаю всем меньше переживать и больше радоваться жизни. - С Рождеством, - подхватила Лаванда, скорее по привычке все повторять за Парвати, чем по собственному осознанному желанию, - пусть все, что было плохого, обратиться в будущем в светлые воспоминания. Гермиона поежилась от такого недвусмысленного тоста, но послушно чокнулась с нею. - Пусть мини-бар к рассвету опустеет! – хохотнула Чжоу, перенимая эстафету, не взирая на отчаянные жесты гриффиндорской старосты. - Поздравляю всех и желаю добра, здоровья, счастья, - заученно проговорила Сьюзен. - …И любви, конечно, - подхватила Ханна, почему-то покраснев. - С Рождеством, - небрежно бросила Панси, - желаю вам совершенствоваться, ибо есть куда. - С праздником, - продолжила Мариетта, кокетливо тряхнув кудрявой челкой, - пусть не иссякают темы для разговора. - …Они не иссякнут, поверь мне, - пробормотала Луна, - поздравляю. - Да что вы, в самом деле, такие сонные! С Рождеством, девушки! – Джинни подняла свой бокал, и Гермиона подозрительно на неё покосилась. Слишком уж жизнерадостная, наверняка только что вышла из «Трех Метел». - Да здравствует Клуб Неудачниц, - торжествующе заключила глава клуба, и под всеобщие вопли разбила свой бокал на счастье. Следом полетели все остальные, и среди всего этого шума, и грохота, и радостных визгов, Джинни решительно дернула её за рукав. - У нас двенадцать с половиной минут, - прошептала она, - пошли, нужно поговорить.
***
Гермиона не успела толком ответить: меньше, чем через секунду она была достаточно грубо оттолкнута к стенке в темном углу комнаты, в тени, отбрасываемой книжными полками. - Сейчас время для важных разговоров? – сердито спросила она, почувствовав слабый запах пива, исходивший от рукава Джинни. Пива, и талого снега, и намокшей шерсти. Должно быть, так и должно пахнуть Рождество. - Как раз об этом мне и надо тебя спросить. Я просто не могу добраться до тебя в другое время, Гермиона, - твердо сказала та, - ты меня избегаешь, и я не могу понять, почему. - Я не избегаю, - начала она, но осеклась под пристальным взглядом настойчивой собеседницы. - Я твоя подруга, - заявила Джинни, - я имею право знать, из-за чего ты на меня обиделась.
- Я не… - тонкий холодный пальчик коснулся её губ, и она смогла продолжить, только когда Джинни отстранилась, - Джин, ты по-прежнему моя подруга, и я не никогда не стану дуться на тебя просто так… - Значит, - испытующий взгляд, - значит, не просто так? Гермиона судорожно вздохнула – но промолчала, прислонившись в стене. Её снова взяли врасплох, снова загнали в угол. - Я, кажется, начинаю понимать, - медленно произнесла Джинни, - ты… - Ты пьяна, - резко перебила её Гермиона, пытаясь хоть как-то выбраться из западни. От её губ и в самом деле пахло пивом. И мятой – ах, эти несчастные леденцы Уизли… - Нет! – воскликнула Джинни, несколько громче, чем нужно было, и кто-то обернулся в их сторону, - нет, это ты меня не перебивай! Ты же была тогда, в тот момент в туалете Миртл, правда? И ты видела нас – с Патил, так ведь, Гермиона? Язык не поворачивался во рту, губы словно онемели – всё, что она могла – это на дюйм наклонить голову, ответить микроскопическим кивком. Она глядела в ясные, широко раскрытые глаза Джинни и чувствовала, как её щеки заливает краска. Мерлин всемогущий… Взгляд на часы, что бы хоть как-то скрыть свое смущение. - Ещё девять минут, - говорит Джинни, - так вот, значит, откуда эти прятки. Гермиона, я… - Нет-нет, - задыхаясь, произносит она, - ничего не говори, я всё понимаю, я готова принять тебя такой, какая ты… - Гермиона, перестань. Она поднимает голову. Джинни злиться? Пожалуй. Немного. - Думаю, - выдавливает Гермиона, - думаю, нам стоит закончить этот разговор. Слушай… - взгляд беспомощно скользит по сторонам, - почему ты не с Парвати? - Я - с этой дурочкой? – смеется Джинни, - не недооцениваешь меня, подруга. Это конфетка хороша только снаружи, а внутри… Внутри ничего нет. - Но ты же… - Ох, ну прошу тебя, Герм. Мне семнадцать лет. - Но она… - Она уж тем более не жалеет. Мне не нравится Парвати. Взгляд на часы. Четыре минуты. Ты всё ещё в кольце рук Джинни. Патил с Чжоу открывают третью бутылку, Мариетта осаждает Луну. Лаванда… Мерлин, где Лаванда? Она смотрит на тебя. Три минуты. От рук Джинни пахнет первым снегом и будущей весной. И пивом, мать его, пивом. Наверное, ей, Гермионе, тоже надо было выпить перед тем, как идти сюда. Для храбрости. Потому что она ничего не смыслит в праздниках, во всех этих диких увеселениях, в нарядах и уж тем более – в серьезных разговорах с пьяной подругой. Таких серьезных разговоров, когда ладони потеют неизвестно отчего, колени начинают подрагивать, и её лицо так близко, слишком близко, и ты… Две минуты. - Мне никогда не нравилась Парвати, - с усилием повторяет Джинни, - мне нравишься ты. Мне… Нравишься… …ты? - Рождество!!! – вопит Чжоу, зашвыривая в тихих хаффлпафок коробкой шоколада, - Мать вашу, ну что вы расселились, уже ведь Рождество, понимаете? Двенадцать часов, бом-бом, началась Рождественская ночь! Хлев, овечки, овечки, черт побери, эй, овцы, ну давайте хоть выпьем вместе! - Чанг, слезай со стола! - Не слезу! - Чанг! Парвати хватает её под колени, и обе с истошным визгом вялятся на диван. - У меня сломан ноготь! - Как открыть чертов бар?! - Мама приготовила для всех печенье… Ханна, дрожащая под шквалом аплодисментов, разносит по комнате поднос с бисквитами. Парвати не может встать с дивана, потому что Чжоу, «эдакая жирная кляча», отдавила её ногу. - Кажется, с этим будут проблемы, - произносит Лаванда, глядя на двух барахтающихся девчонок. Гермиона в шоке оглядывается по сторонам. Она свободна… Джинни испарилась. Да вон же она, в другом углу комнаты, хвалит печенье Ханны. На плече – цветные конфетти, её руки – в пыли от книжных полок, воздух нагрет, Лаванда смотрит на неё с удивлением. - Ка-какие проблемы? – рассеяно переспрашивает Гермиона. - Опасная коалиция, - печально объясняет Лаванда, - этот союз и мертвого из могилы поднимет. Без всякой некромантии. Гермиона не успевает ответить; очередная серия истошных воплей перекрывает все остальные звуки. Парвати, прихрамывая, вылезает из-под горы подушек и кричит: - Тра-та-та-та! Время, дамы, время! - Да! – подхватывает Чжоу, - Итак… - Я чувствую себя как в сумасшедшем доме, - неожиданно трезво заявляет Луна. Неудачницы, абсолютно все неудачницы, раскрасневшиеся, веселые, обступают Гермиону. Лаванда с улыбкой отстраняется, и та с мольбой смотрит на неё: не бросай меня сейчас… Джинни и Панси где-то позади, хаффлпафки примостились сбоку, «опасная коалиция» Парвати-Чжоу наступает на гриффиндорскую старосту, подобно тяжеловесному военному флагману.
Гермиона тихо пятится назад. Кто-нибудь, вытащите меня отсюда… - Нашему дорогому руководителю… - громко начинает Парвати. - Нашему бесценному основателю… - продолжает Чжоу. - От всех нас… Гулкий хор нетрезвых голосов: - С любовью! Гермиона не знала, что там, в этой громадной золотой коробке, ей было совсем не до подарков. Сигаретный дым, запах алкоголя, от которого как-то совсем становилось дурно, лица, которых уже невозможно различить… Она буквально упала в объятья разов всех неудачниц, отвечая на десятки поцелуев, стараясь не замечать щипки и хихиканья, бесконечно повторяя «спасибоспасибоспасибо» С трудом выдержав две минуты этого тисканья, она рухнула на диван, готовая умолять о том, чтобы её оставили в покое. Краем глаза она увидела Джинни, забравшуюся на подоконник с сигаретой. Так вот откуда этот дым… Но упрекать её и вообще говорить что-либо Джинни она не нашла в себе сил. От запахов мутило, а когда Чжоу под гром аплодисментов откупорила мартини, Гермиона просто сползла с этого дивана и, кое-как, по стеночке выбралась в коридор. Но и здесь не утихали голоса – правда, в этот раз более сердитые. - …Я никогда тебя такой не видела! – возмущенный голос Лаванды, - ты только подумай, как ты себя ведешь? - Эй, подружка, а ты что, мне – мамочка? – развязно ответила Парвати. - Ты отвратительна, мне противно просто смотреть на тебя… Что дальше, Парвати? Стриптиз на столе, страстная ночь под столом с Чжоу Чанг, так? Ты этого хотела? - Ах, да ты ревнуешь, солнышко, - проворковала Парвати прежде чем Гермиона начала сползать по стенке, - приятно это слышать, да. - А мне – неприятно. Посмотри на себя, Парвати… - О, да у нас же с тобой с недавних пор нет ничего общего. Мы – никто, что же ты так обо мне печешься? Может, оттого, что мне веселее с Чжоу, чем с тобой?.. - Я… Что хотела сказать Лаванда, Гермиона так и не расслышала. Видимо, слишком много было шампанского, вина, и вообще она слишком, слишком устала за эту ночь. Пошатываясь, она вновь вошла в комнату – Мариетта принялась что-то объяснять Панси, - и, присев в ближайшее кресло, тут же заснула. Праздник продолжался.
Господи, какой накал страстей... Цыц... Такое ощущение, что Гермиону ты с меня рисуешь... Я как в зеркало смотрюсь... Я... Она правда очень на меня похожа, я только сейчас поняла.
мифотворец Ogromnoe spasibo, miliy chitatel`! Nadeus` v dal`neyshem vas ne razocharovat`) Здравый смысл Znaesh, eto skoree vsego ne prosto sovpadenie)) I delo daje ne v tom, chto ya vichitala, kak ti uchishsia i kakya ti otvetstvennaya, a to, chto ti davno uje associirueshsia u menia s glavnoy geroiney)) Dumaesh, ya abi chto tebe darit` stala bi?
Цыца-дрица-ум-цаца перечитала залпом. Просто изумительный фик. Давно настолько хороших, необычных и захватывающих не читала)) И что удивительно - вызывают симпатию поголовно все герои. Наверное, потому что "плохих людей нет, а есть разные")) Браво! В классику фандома - однозначно.
Гермиона читала и перечитывала поздравительную открытку. Воспоминания Рождественской ночи не оставляли её до сих пор, хотя прошло уже больше недели. «Наша Гермиона» Это было глупо, это было ужасно, невероятно глупо, но губы её сама по себе растягивала довольная улыбка – за что бы она ни бралась, кого бы ни строила, что бы ни организовывала, никто никогда не называл её так. С самого детства. С первых своих проектов в начальной школе, с первого дежурства на правах старосты, да – что там говорить? – ещё с самых ясель никто из её подопечных не относился к ней так. Людей обычно раздражала её неугомонность, её вечное стремление всеми всюду руководить, брать на себя всю ответственность. Люди обычно принимают это за фальшивое лидерство, попытку завоевать популярность, показать себя. Сейчас Гермиона и сама не могла сформулировать, зачем она создала Клуб. Это была её идея, чудесная, правильная, гениальная идея, которая просто должна была быть воплощена в жизнь. Потому что с появлением Клуба её жизнь отнюдь не стала проще, отнюдь… Но теперь… Она и представить не могла, что завоюет такой авторитет. Да что там – авторитет! Это пустое слово, истина гораздо… гораздо интимней, теплее. «Несмотря на то, что Клуб на протяжении многих дней был раздираем на куски его участницами, наш любимый руководитель, наша Гермиона, делала всё для того, чтобы объединить таких разных – нас…» Вспоминались ласковые слова Парвати, теплая улыбка Чжоу, робкая похвала Мариетты. Сквозь дымку алкогольных испарений и сигаретного дыма всё это казалось обманчивым, лживым, но теперь она понимала, что это совсем не так. Это победа. Эйфория. Разумеется, все эти восторги и сама открытка были лишь небольшим дополнением к содержимому таинственной золотой коробки. Собственно, содержимое дало о себе знать к утру, когда коробка начала скулить, самопроизвольно ползти по паркету и всячески заявлять о своем присутствии в жизни семнадцатилетней старосты Гриффиндора Гермионы Грейнджер. Открыв её, когда комната уже опустела, Гермиона чуть не упала в обморок. Ибо подарок был живой. Из недр коробки на неё с подозрением щурил зеленые глаза толстый, гладкий и крайне недружелюбный котенок. «Знаем мы, знаем, что ты скажешь – что я буду делать с этим зверинцем, у меня же есть Глотик! «Государство – это ты»! Ты – глава нашего мини-государства, подарок тебе – это подарок всему клубу. Пусть он будет нашим талисманом» Персидский. Гладенький. Что он – а вернее, она, недружелюбная, Гермиона поняла не сразу. Когда ей исцарапали щеку в благодарность за кусок ветчины, а потом с шипением забрались под диван, она решила назвать котенка «Парвати». Подумав, изменила: «Чжоу». А потом решила, что надо зреть в корень. Изумленный Гарри сидел рядом, благоразумно держась подальше от кошки, слушая, как умница-Гермиона, насупившись, приговаривает: - Сука… нет, по-собачьи. Стерва? Гарри, как ты думаешь, это подходящее имя? Вредина? Злюка? - Не очень понимаю, с чего ты так разъярилась, но это существо… Маленькое зло, - усмехнулся Гарри.
- Отлично, - буркнула та, - Зло. Самое идиотское имя на свете – она этого заслуживает. Будет – Зло. Зло, сверкнув зелеными глазищами, сделала лужу прямо на Гермионины тетрадки. - Эх, Косолапсуса на тебя нет, - вздохнул Гарри. - Зло не со мной будет жить, - быстро сказала Гермиона, - в другом месте.
Гарри, лишившийся на каникулы Рона, по привычке сопровождал её на завтрак в опустевшей школе. Она отказалась ехать с родителями на горнолыжный курорт, а обитатели Норы в этом году не собирались на праздник. Рон с близнецами отправился к Чарли в Румынию, Билл с Флер праздновали вместе, Перси – в министерстве, ну а родителями с Джинни пришлось присоединиться к торжеству на Гриммауд-Плейс. Оттого, что Джинни не было рядом, оттого, что не приходилось скрываться от неё по новой, оттого, что она, наконец, получила долгожданную передышку, Гермиона была счастлива, как никогда, даже несмотря на то, каких трудов стоило переселение Зло в Покои-на-потребу. Кошка вела себя отвратительно. Шипела, кусалась, не давалась в руки. Отказывалась есть из кормушки и делала всё, чтобы новая хозяйка её возненавидела. Гермиона очень быстро пришла в отчаянье оттого, что творило несносное создание. Первый вечер со Зло закончился тем, что Гермиона, раздосадованная, хлопнула дверью Покоев-на-потребу и просто-напросто сбежала к себе в комнату. Была уже ночь, и, как не расстроена была гриффиндорская староста, всё же особенная, теплая атмосфера Рождества неизменно поднимала настроение.
Придя в комнату, она обнаружила, что её поджидает ещё один сюрприз. Окно было приоткрыто, а на столе что-то лежало. - Люмос. Подойдя поближе и на всякий случай держа палочку наготове, Гермиона с изумлением увидела, что это был росток папоротника, совсем крошечный. И больше ничего. Зеленая веточка среди зимы – кто мог прислать ей этот странный подарок? Ответ пришел очень быстро. В Норе Джинни держала в своей комнате кадку с папоротником. Вечнозеленый куст – он занимал слишком много места, и Молли всё хотела его вышвырнуть вместе с горшком. Но Джинни отчаянно сопротивлялась – она всегда говорила, что её душа требует чего-нибудь живого и зеленого зимой, когда сад запорошен снегом. Гермиона села и стала бессмысленно крутить веточку в пальцах. Ухаживание? Просьба о прощении? Дружеский привет? Захотелось плакать.
*** Ещё несколько дней мучений со Зло, переживаний из-за злополучной веточки – а потом наступило настоящее Рождество. С поздравлениями, письмами, подарками. Казалось, что предпраздничные хлопоты занимают больше забот, чем сам праздник. Потому что это торжество, так же, как и Новый Год, пролетело быстро, незаметно. Пирог от Молли. Новый ежегодник от Гарри. Посылка от Рона. Цв…цветы от Джинни. Настоящие, живые цветы. Мерлин, Гермионе показалось, что она сотню лет таких не видело – ведь волшебники редко дарят букеты. Розы… Нежные бутоны, белые, настоящая магия, она даже постеснялась поставить их в вазу. Букет был роскошный, действительно роскошный, дорогой, она вынула цветы и положила их в ванную, полную тепловатой воды. Цветы покачивались на гладкой поверхности воды, и Гермионе казалось, что она не видела ничего, столь прекрасного – и столь смущающего. В этом была какая-то чудовищная ирония. Белый – цвет невинности, чистоты, а стоило только задуматься, от кого она получила эти цветы, как тут же сквозь их нежную, трепещущую красоту проступало что-то неизъяснимо порочное. Губы Джинни, её глаза, движения её пальцев – тогда, в задымленной комнате, у них было только двенадцать минут… Цветы она никому не показывала. Джинни – ничего не ответила.
Но со сменой года Гермионе показалось, что в её жизни всё пошло на лад. По крайней мере, одной маленькой зловредной проблемой стало меньше. Проходя по коридору, она вдруг услышала какую-то возню в Покоях-на-потребу. Подумав, что Зло опять перевернула стол или содрала шторы, Гермиона с некоторой опаской приоткрыла дверь. Ничего подобного! Комната была чистой и прибранной, а прямо посреди подушек и кресел образовалась прямо-таки идиллическая картинка. Гриффиндорка с трудом поверила своим глазам. Чжоу. Чжоу играла со Зло. Самозабвенно. Увлеченно. Так, что ни одна, ни другая не заметили её присутствия. Зло позволяла главной стерве из Рейвенкло брать себя на руки, ласкать себя и даже целовать в круглый розовый нос! - Что ты здесь делаешь? – изумленно выпалила Гермиона. - Играю с ней, - невозмутимо ответила Чжоу, - Зло – неплохое имечко. Забавное. Гермиона собиралась уже спросить, откуда оно ей известно, но тут же сообразила, что сама прикрепила металлическую пластинку с кличкой к ошейнику. Чжоу, вероятно, почувствовала её смятение и рассмеялась: - Я тут часто бываю, с тех пор, как все уехали. Зло тут вредит время от времени, а я с ней играюсь – и попутно чиню шторы. - Мне она не позволяет и дотронуться до себя, - пробормотала Гермиона. - Думаю, она ко мне привязалась. Я не хотела, чтобы так вышло, но, кажется, она признала во мне хозяйку. Та только мотнула головой – да пожалуйста, на здоровье, мне-то на что сдалась эта кошка. - Её просто нужно приучать к людям, - спокойно продолжала Чжоу тоном профессионального ветеринара, - постепенно. Она привыкнет. Скоро вернутся остальные, и она будет одинакова рада всем. На самом деле, подумала Гермиона, стервы издалека чуют друг друга. Как Чжоу с Парвати, так Парвати со Зло. Они созданы друг для друга, вот факт. - Как отпраздновала Рождество? – спросила Чжоу, почувствовав неудобную заминку в разговоре. Гермионе давно уже хотелось спросить у неё одну вещь, и она уже хотела сделать это, но решила всё же прикусить язык. - Нормально, спасибо. Зло решила, что о ней забыли, и сама запрыгнула на руки Чжоу, привлекая внимание. - Кстати, о Рождестве, - не выдержала она, - как… как по-твоему мы с Клубом отпраздновали? Я выпила слишком много, с трудом припоминаю, чем всё закончилось. Однако что-то в её голосе её выдало. Видимо, сказала себе Гермиона, тебе нужно долго практиковаться. Учиться говорить беззаботно. Так, будто ты и не пытаешься ничего узнать. Чжоу смерила её долгим внимательным взглядом. - Что ты имеешь в виду? Всё прошло отлично, если, конечно, убрать несколько лишних, то вообще была бы супер-вечеринка. - Да, - натянуто усмехнулась Гермиона, хотя внутри у неё всё клокотало от того, с какой небрежностью она предложила кого-то «убрать», - помню, как вы веселились с Парвати… - Она ничего, - с улыбкой кивнула Чжоу, - лучше, чем я ожидала. По крайней мере, с ней смешно. - Смешно? - Смешно то, как она бежит от своих проблем, - сказала она, почесывая за ухом Зло, - неделю назад рыдала, а теперь танцует на столе. - Понятно… - протянула Гермиона, - чем всё закончилось? - Ночью любви. Гриффиндорская староста поперхнулась, и Чжоу с усмешкой сказала: - Да шучу, я, шучу, конечно. Ты что же воспринимаешь всё всерьез? Если уж тебя так это волнует, то вот что я тебе скажу. Она посмотрела на притихшую Гермиону. - Я знаю про Парвати с Уизли. И про вас с Уизли знаю, - неожиданно сказала она, - тут все про всё знают… Понимаешь, есть разные связи. Даже если бы у нас что и было с Патил, то это всё – ерунда, на один вечер… Она вообще ни с кем не уживается, в этом её проблема. Поэтому ты не переживай из-за того, что у них с Джинни Уизли было, это всё несерьезно. Пусть Парвати из-за этого париться, а ты не волнуйся. Джинни ты очень нравишься, по-настоящему, а с этой – это пшик, ничто. До Гермионы только дошло, что ей пытались сказать, и она попробовала возразить, но почувствовала, что не может найти слов. Она хотела сказать, что Чжоу поняла её совсем не так, неправильно определила цель её разговора, но… - Нет, это… это не то, - только и смогла выдавить она, - я не хотела говорить о Джинни – мы слишком разные люди, и у нас… Но Чжоу, как всегда уверенная в правильности каждого своего слова и поступка, уже не обращала на неё внимания. Зло порядком устала от присутствия постороннего, поэтому с шипением атаковала Гермионину руку, а Чжоу принялась её отгонять. - А кошечка чудесная. Правда, вот увидишь, - крикнула она напоследок. В результате гриффиндорской старосте, расцарапанной и раздосадованной, пришлось уйти назад, в свою комнату. На столе лежал ещё один цветок.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 6
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
*хихикает*
Я тоже жду, когда будет её вечер, чтобы узнать что случилось и чем ей ДМ насолил) Ну, и Луну тоже жду)
Люблю ее такую 
- участник сейчас на форуме
