ДОРОГИЕ ДРУЗЬЯ! ФОРУМ ОТКРЫТ ТОЛЬКО ДЛЯ СОВЕРШЕННОЛЕТНИХ ЗАРЕГИСТРИРОВАННЫХ ПОЛЬЗОВАТЕЛЕЙ.
Чтобы зарегистрироваться, внимательно прочтите инструкцию в этой теме.
Если вы уже зарегистрированы, то получить доступ к закрытым разделам можно в этой теме.
Автор: Saint-Olga (saint-olga@yandex.ru) Un-betaread Rating: R Pairing: Блэк/Люпин/Тонкс Жанр: Angst Warning: deathfic Disclaimer: Все узнаваемое принадлежит JKR. Если вы хотите разместить этот рассказ на своем сайте, свяжитесь, пожалуйста, предварительно со мной.
Заявка на рецензию: 1) "Почти настощее", автор Saint-Olga; 2) Слэш, R, deathfic 3) Мини (3 стр.) 4) Завершен. 5) Анализ текста и эмоциональная обратная связь 6) В теме с фиком, пожалуйста.
У нее черные волосы – гладкая обсидиановая волна ниже пояса, украшенная тонкой ниткой жемчуга. Настоящие волосы. Настоящий жемчуг. Мантия черного шелка, сплошь покрытая вышивкой – черным по черному, как элегантно; отделана горностаем, тоже настоящим. И между пышным облачком меха и черной волной волос – лицо, в котором нет ни капли миловидности, только красота. Древнейшая и благороднейшая красота древнейшего и благороднейшего дома Блэков. Почти как настоящая. - Смотри, что я нашла! – восторженно восклицает Тонкс, кружа с ней по малой гостиной в неуклюжем гибриде вальса и танго. – Какая красавица! Она качается в руках Тонкс, и агатовые глаза закрываются и открываются. Большая, в рост десятилетней девочки, и на вид – как десятилетняя девочка. Кукла.
* * *
В доме на Гриммольд-Плейс, 12, вечный мрак – как вечный траур. Род пресекся, некому больше нести фамилию Блэков в века; и, осиротелые, головы домовых эльфов на стенах беззвучно скорбят об этом. «Их было так много в этом последнем поколении, - говорят они друг другу, и считают, и все время сбиваются, потому что у них нет пальцев, чтобы загнуть: - Мастер Сириус, да, и мастер Регулус; и мисси Беллатрикс, и мисси Андромеда, и мисси Нарцисса… да…» Из пяти молодых побегов лишь два принесли плоды; и те – из привитых на других стволах. И головы домовых эльфов печально качаются на своих гвоздях – а может, это игра теней; и катятся редкие слезы из их иссохших глазниц – а может, это игра света… Нимфадора Тонкс, привитая на другом древе ветвь рода Блэк, плод смешения достойной крови и недостойной, бродит по темным залам, зажигая повсюду свечи; но едва она покидает комнату, сквозняк задувает их, хотя все окна закрыты и все щели заткнуты. Дом стряхивает с себя световой наряд, вновь и вновь погружаясь в траур. А потом она находит куклу.
* * *
- Как тебя зовут? – спрашивает Тонкс, дотрагиваясь пальцем до фарфоровой ручки. Кукла молчит. Взгляд ее устремлен поверх головы Тонкс на Люпина. А его взгляд – на куклу; так проще не видеть каскад черных волос, укрывающий спину метаморфа – живой, движущийся, глотающий сияние свечей. На ладони они лягут живой, сухой, прохладной тяжестью – нет, не лягут; ложились… Люпин не хочет, чтобы Тонкс оборачивалась, даже если в ее чертах сейчас – древнейшая и благороднейшая красота. Он смотрит на куклу; кукла смотрит на него и, кажется, его понимает.
* * *
В доме на Гриммольд-Плейс, 12, на стенах прямоугольные следы от портретов; а портреты пылятся на чердаке. Люпин перебирает их, с трудом удерживая тяжелые рамы, и всматривается в недовольные лица, ищет сходство. Вот линия скулы; вот улыбка; вот складочка между нахмурившихся бровей. Много незнакомых ему Блэков складываются в одного знакомого. Колдографии в старом альбоме двигаются медленно, осторожно обходя пятна сырости, разъедающие снимки. Люпин долго смотрит на изображение миссис Блэк с двумя детьми, одетых по старинной моде в платьица. Сколько было бы насмешек, попадись им этот снимок в школьные годы… Тонкс влетает на чердак маленьким смерчем, тыкает пальцем в снимок и смеется: «Неужели это…» Люпин улыбается через силу, и она осекается. «Прости». Погасшее в ее взгляде веселье – новая капелька в чашу его вины. Для кого-то всего год; для кого-то целый год. Он спускается в гостиную, отряхиваясь от пыли, и встречается взглядом с куклой. «Всего год», - говорят ее глаза. «И еще тринадцать лет».
* * *
Запах аконита ненавистен, как запах больницы для умирающего; но Снейп подает ему кубок, как святое причастие, и Люпин пьет зелье и готовится испить еще и свою долю насмешек. Вместо приветствия он уже услышал: «Неужели я навсегда обречен на твое присутствие в моей жизни?» Но что поделаешь – некому больше варить аконит для оборотня, и никого больше не захотел Альбус посвящать в свой план. Ордену нужна информация. Люпину нужно зелье. Источником и того и другого является Снейп – так почему бы не совместить полезное с полезным? - Как твой роман? – интересуется Снейп, отбирая кубок. – Наслаждаешься медовым месяцем? Люпин молчит, пытаясь подавить рвотный позыв от вкуса зелья. - А как же прежняя страсть? С глаз долой – из сердца вон? Или «пока смерть не разлучит нас…» Это удар под дых; и Люпин шагает в камин. Выходя в доме на Гриммольд-Плейс, он задевает каминную полку головой, и с нее падает кукла; он едва успевает ее поймать. В черных глазах упрек. - Я не мог иначе, - шепчет Люпин. – Она призналась… при всех… Как я мог ей отказать? Кукла не отвечает. А когда всходит полная луна, Люпин выворачивается из-под зарывшихся в шерсть рук Тонкс и убеждает себя в том, что человеку даже в волчьем обличье не пристало выть.
В синем сумраке лица Тонкс не видно; а короткая стрижка вдруг оборачивается потоком длинных густых волос, они скользят по груди, и Тонкс тихо смеется, спрашивает: «Нравится?» - а Ремус задыхается, и реальность теряет очертания, и ее голос кажется на мгновение ниже и глубже, и он отвечает: «Нравится»; но идущая на убыль луна выкатывается из-за облака, и черты в обрамлении черных прядей вовсе не древнейшие и благороднейшие, им не идет такая прическа, не нравится, не нравится, не нравится… Тонкс говорит, что это усталость после полнолуния; не слушая, он склоняется между раздвинутых колен, извиняясь за свою несостоятельность. И когда она последним всхлипом сообщает, что извинения приняты, и, бормоча ласковое, стирает влагу с его щек – он вдруг видит на тумбочке у кровати куклу, которая – совершенно точно - должна быть в гостиной. Это, верно, игра теней; но ему кажется, что кукла укоризненно качает головой.
* * *
Люпин хочет спать, но сон не идет. Разлепив веки, он видит перед собой куклу; ее фарфоровые щеки в темноте блестят, как будто она плачет. Он снова пытается заснуть, но она будто мешает ему своим присутствием; и он выбирается из теплых пут одеяла и рук Тонкс и несет куклу вниз, на положенное ей место. В гостиной гуляет сквозняк, и сквозь окно льется серый свет, от которого комната кажется погруженной в воду. Люпин ставит куклу на каминную полку и ежится. Тюль на окне внезапно кажется ему похожим на Завесу; усиливая сходство, он так же едва колеблется, и кажется, будто из-за него звучат голоса. «Это шуршит ночной сад» - говорит себе Люпин и делает шаг к окну; сквозняк усиливается, и порыв воздуха приносит звук его имени. «Мне показалось» - думает он, делая еще шаг, и пытается списать зябкую дрожь, гуляющую по спине, на холод. На тюлевую завесу падает тень – с той стороны окна. «Это облако набежало на луну…» - убеждая себя, он отдергивает штору. Темная фигура за окном толкает раму, и она распахивается, хотя Тонкс точно запирала все щеколды. Ремус смотрит, как иссиня-белая рука стягивает капюшон, и не верит, не верит, не верит… но капюшон падает, и вот они – линия скулы, и улыбка, и хмурая складочка между бровями; все вместе, будто собранные с разных портретов в одно целое; и иссиня-белая рука протягивается к нему, зарывается в волосы, он чувствует ее – настоящую, совсем настоящую… Он не закрывает глаз перед поцелуем и только потому успевает заметить, что рот Сириуса – рот дементора. Но вырваться он не пытается; к чему пытаться удержать душу, которая давно уже принадлежит тому, кто берет ее только сейчас.
* * *
Утром Тонкс всхлипывает в объятиях Молли Уизли, а Артур, чувствуя себя лишним теперь, когда тело уже убрано, бродит по комнате; снимает с полки куклу и долго вертит в руках. Бросает украдкой взгляд на свою жену, ее пухлые руки, пухлые щеки… А у куклы руки тонки, и на лице – презрительное выражение, и красота древнейшего и благороднейшего дома Блэк. Он любуется богатым нарядом и на мгновение представляет вместо черных волос – светлые. «Какая красавица, - думает он. - Почти как настоящая».
Гордость - это невидимая кость, которая не дает шее согнуться.
Не зарегистрирован
Зарегистрирован: 01.01.70
Отправлено: 01.11.05 21:06. Заголовок: Re:
В целом понравилось. Понравилось застывшими картинками, которые напоминали ретро-открытки. Это кукла - бездушная и гламурная красавица, словно хранительница родовых тайн. Очень стильная деталь. И при этом оочень реалистичная драматургия текста. Эмоции. Настроения. Характеры. Штрихи. Что-то в этом есть от Монэ прямо
Написано хорошо. Читается, как по бархату скользишь. Вроде бы ничего лишнего и цепляющего, а настроение пронзительное. Респект уважаемый автор
Здорово. Очень атмосферно и красиво, весь текст так точно прописан, что все детали создают эту необыкновенную атомосферу. Спасибо за такой пронзительный фик.
Рецензия на "Почти настоящее" Автор рецензии: Nyctalus
Текст в большей степени напоминает ориджинал, чем фик. В нем нет ни роулинговской атмосферы, ни роулинговских событий, ни роулинговских отношений. Даже вещи не роулинговские — авторские. Говорить об оригинальности идеи сложно: перед читателем скорее клубок, переплетение смыслов текста и ассоциаций к нему, а потому кажется, что уловить основную идею не так-то просто, что она все время ускользает. Самая яркая, неотступная ассоциация с текстом — древние ритуалы с человеческими жертвоприношениями. Сочетание силы и красоты с жестокостью; вечность, подминающая под себя слабого одиночку.
Сюжет довольно прост и даже банален: треугольник, в котором потеря одного постепенно затягивает и остальных. Однако наслоение смыслов и ассоциаций придает истории глубину и дает читателю возможность делать свои выводы и видеть свои фрагменты картинки. Повествование постепенно затягивает, начинаясь с бытовых, немного скучных мелочей, продолжаясь трансовым состоянием Люпина и даже не обрываясь — завершая цикл и начиная новый (с Артуром). Кажется, что мы видим начало разворачивающейся спирали, но не ее конец, что-то разорвалось со смертью младшего Блэка, и теперь дом не подчиняется людям, скорее уж люди — дому. По жанру текст трудно назвать ангстом, вернее было бы считать его триллером: медленно нарастающее напряжение, гнетущее предчувствие опасности, ощущение нитей, сходящихся все ближе и ближе к некоей точке. Фик построен просто, ощущение ирреальности происходящего достигается скорее за счет мелких подробностей, эмоциональных деталей, постепенно собирающихся в единое целое — картинка показывается то одним, то другим фрагментом, играет с читателем и лишь в момент смерти Блэка наконец складывается полностью.
Говоря о персонажах, прежде всего хотелось бы заметить, что основными персонажами фика мне видятся не люди, а вещи: старый, живущий своей жизнью дом, фотографии, мебель, кукла… Пожалуй, этот фик — рассказ о жизни вещей, и предметы получились более живыми, чем люди. Люпин. Образ Люпина стертый, размытый. Он становится каноническим Ремусом только в общении с Тонкс. Даже, вернее, в воспоминаниях об общении. Люпин из этого рассказа — марионетка, оболочка, которой управляют внешние силы. Следствие ли это вынесения части его переживаний во внешний мир, мир вещей? Быть может. Нет и отношений Люпина и Блэка. Есть называние факта. Но связь обоих с домом кажется куда более реальной, чем любовные отношения в паре.
Тонкс. Ее мало. Трудно сказать, та ли это Тонкс, что была у Роулинг: живая Нимфадора, похожая на мальчика-подростка, ушла вместе со смертью Сириуса. Депрессивная, печальная Тонкс шестой книги не может оставаться такой долго. И в фике мы видим совсем третью Тонкс: более женственную, менее неуклюжую, более эгоистичную, не столь чуткую. В ее отношения с Люпином верится, верится в детские выходки, верится в досаду по поводу слишком долгого траура, в надежду на то, что отношения с Ремусом наладятся.
Остальные персонажи (Блэк, Артур, Молли, Снейп) слишком мало появляются в фике, чтобы можно было говорить об их образах и характерах.
Текст строится из отдельных фраз, резких и оборванных. Так же резки переходы между отдельными частями повествования. Целостность фрагмента держится скорее на смысле, на общности ассоциаций и настроения, чем достигается за счет плавности и логичности рассказа. Одновременная четкость картинки и ощущение марева подчеркнуты использованием настоящего времени глаголов. От этого кажется, что все события происходят в одном месте и одном времени, как если бы пленка с фильмом была разрезана на кадры и можно было бы увидеть все события сразу. Очень много образов, метафор, неожиданных и резких словосочетаний. Часто построение фраз, обороты больше напоминают книги столетней давности, нежели современный язык: отсутствие предлогов, использование уже ставших редкими конструкций. Стиль — самая яркая черта этого рассказа. Он создает атмосферу, создает ирреальность, трансовое состояние, он удерживает читателя, связывает воедино осколки происходящего, околдовывает и не отпускает до самого конца — и даже чуть дольше, так что кажется, что вслед за текстом думаешь еще некоторое время в том же ритме.
Начало фика воспринимается как классическая завязка современного изложения старинной легенды. Читатель попадает во власть стиля, образов и метафор. Чуть позже, следуя за повествованием, он грустит вместе с эльфами об упадке дома Блэков, и даже здесь сентиментальные воспоминания о младшем поколении Блэков лишены простоты и естественности, отточены и немногословны, словно высечены из камня. Еще позже вырисовываются три основные эмоциональные линии фика. Поведение Тонкс — простой сторонний взгляд, восприятие человека, не причастного к магии дома. Кукла — олицетворение этой магии, нечто, что не терпит простоты, фамильярности и панибратства. Люпин же — человек, прошедший по краю, причастный, но не принадлежащий дому. Эта двойственность позиции Люпина «раскачивает» читателя: очень человечное переживание потери, отношения с окружающими, повседневные хлопоты — и постоянный возврат к тому, чему я не могу подобрать иного названия чем «магия дома». Эти бесконечные переходы из плоскости в плоскость создают атмосферу напряженного ожидания, недоброго предчувствия. Все более чуждой и неправильной становится Тонкс: «не нравится, не нравится, не нравится», она здесь лишняя, ей нельзя здесь быть! Все более обреченным кажется Люпин — он уже не принадлежит этому миру, хотя и цепляется за него временами. В тот момент, когда Люпин с куклой спускается в гостиную, на миг все успокаивается, и потому усиливается ощущение, что нечто заманивает Ремуса к себе, не дает ему покоя до тех пор, пока он не послушается. Всплеск тревоги, когда тюль оборачивается Завесой — и снова спокойствие правильного выбора, жуткое, пугающее спокойствие затягивающей трясины. Подкатывающий страх, который даже не оставляет места грусти. Немного цепляет излишней конкретикой момент поцелуя. Словно и так понятно, что душа уже не принадлежит Люпину, и нет нужды повторять это. Утренняя сцена, напротив, обманчиво спокойна: за размеренностью событий и описаний вновь растет смутное напряжение, вновь просыпается страх — еще слабый, но вполне отчетливый. Повествование делает круг и возвращается в исходную точку. А потому все эмоции фика разом обрушиваются на читателя с окончанием истории и оставляют смесь страха, напряжения, восхищения и неприятия по отношению к событиям и персонажам.
В целом есть ощущение, что текст очень плотный, целостный, каждое слово вплетено в ткань повествования и не может быть сдвинуто без изменений всего текста. Немного царапает описание куклы: при таких размерах она должна быть очень тяжелой, как Тонкс удается кружить с куклой на руках? Иногда встречаются фразы или отдельные слова, которые кажутся не соответствующими контексту (например, «гибрид» в описании танца Тонкс), они заметны именно из-за удивительной однородности, гладкости языка в целом.
Большое спасибо, что написали у-мыл. Я правда редко бываю на форуме.
Мне было очень приятно читать рецензию. Приятно по многим причинам, в том числе и потому, что она подтверждает - я справилась со своей задачей, то, что я хотела показать, увидено, отмечены приемы, которые я использовала.
о, Мерлин, как я ждал такого фика! обрисовано великолепно. отрывочные картинки - как колдовские фотографии, повествующие об одной краткой (по-другому и быть не могло) истории. и кукла - символ жизни и смерти одновременно. спасибо.
Невероятно красивый язык! Слова идеально дополняют друг друга, будто кусочки мозаики. Есть в нём притягивающее очарование. Спасибо автору. Я всё ждала, что кукла оживёт.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 3
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
- участник сейчас на форуме
