|
|
| |
Не зарегистрирован
Зарегистрирован: 01.01.70
|
|
Отправлено: 26.04.06 18:24. Заголовок: Re:
Позднее, вспоминая о последней битве с Волдемортом, Гарри не мог понять - откуда в нем взялась эта наивность. Почему он так тяжело принял правду о пророчестве, почему был сам не свой, узнав, что должен убить Волдеморта – или погибнуть сам.
И вот Волдеморт пал от его руки.
Но вместе с ним погибли и другие.
Гарри ни на секунду не жалел о том, что убил Темного Лорда. И Беллатрикс, погубившую два года назад его крестного. Но не чувствовать вины за гибель Нарциссы Малфой, пытавшейся спасти сестру, не успевшей увернуться от его заклятья и сгоревшей, точно былинка, в магическом огне, он не мог.
Он никогда не любил Драко Малфоя и ни на грош не верил его отцу, Люциусу, – еще со времен истории с дневником, - но все равно тяжело переживал смерть Нарциссы, - смерть, случившуюся по его вине. И потому, вздохнув, обмакнул перо в чернильницу и отправил обоим Малфоям письма, полные сочувствия и соболезнований. Драко исчез, – по слухам его отправили в Дурмштранг. Сам Люциус не покидал пределов своего поместья, – несмотря на его явную связь с Волдемортом, гибель Нарциссы, очевидно, пробудила в членах Уизенгамота жалость к несчастному вдовцу. И, кроме того, после окончания войны, старший Малфой мог беспрепятственно клясться в том, что всегда был верен одному лишь министерству.
Сам Гарри был твердо убежден, что Люциусу место в Азкабане. Но может, тот и так настрадался сверх меры – жена погибла, сын в чужой стране...
Словом, он сохранял снисходительность до тех самых пор, пока министерская сова не принесла ему письмо, написанное каллиграфическим почерком. Министерство оповещало его о том, что Люциус Малфой, в полном соответствии с законом Дермотт –Макаллен объявляет Гарри Поттера своей женой.
##
- Женой! – кипятился Гарри, бегая взад и вперед по квартирке Гермионы в Косом переулке. – Я не могу быть его женой! Я мужчина!
- Да чушь просто, - согласился Рон.
- Действительно, бессмыслица какая-то! – Гарри остановился рядом с креслом, на котором сидела Гермиона. Девушка не отрывала глаз от книги, лежавшей у нее на коленях; еще одна книги, тоже открытая, лежала на полу у ее ног. – Поверить не могу, что министерство пошло на такое.
Гермиона подняла голову.
- Это старый закон. Его уже черт знает сколько времени не применяли, но он не отменен, а значит, все еще действует.
Гарри внимательно вгляделся в нахмуренное лицо подруги. Та съежилась, словно пытаясь скрыть что-то и не глядела ему в глаза. Чувствуя, как внутри все холодеет от страха, он медленно сел на пол.
- Вообще-то, тут в основном ссылки на разные случаи, - затараторила Гермиона. Гарри был уверен, что подруга использует столь бодрый тон лишь для того, чтобы поддержать его, и заставил себя изобразить заинтересованность. – Ведьма по имени Фиона Макаллен как-то выбросила из окна железный котел. Он упал на голову другой ведьмы и убил ту на месте. Муж погибшей – должно быть, это и был Дермотт, - пожаловался на Фиону в Магический Синедреон, а они решили, что Фиона должна выйти за вдовца замуж, дабы компенсировать его утрату.
- Так это же ведьма, - возмутился Гарри. – А я – маг.
Гермиона задумчиво провела пальцем по строчкам.
- Аналогичный случай произошел шестьдесят один год спустя. Тестрал, принадлежащий Криспину Булстроуду, затоптал Эльфриду Малдун. Муж погибшей воспользовался правом Дермотт-Макаллен, но женился не на мистере Булстроуде, а на его племяннице Генриетте.
- Ну так пусть Люциус и женится на моей тете Петунии.
- Или на твоем жирном кузене, - усмехнулся Рон.
- Цыц, - беззлобно рявкнула Гермиона, все еще переворачивая страницы. – Скорее всего, он и смог бы, если бы захотел. Вот, смотрите... Морган в 1530... Бонхэм в 1742... – по мере того, как она продвигалась дальше, голос ее становился все тише, а лицо все мрачнее. Наконец девушка выпрямилась и захлопнула книгу. – Истец имеет право выбирать любого члена семьи ответчика. И нигде не указано, что нужно выбирать только женщину. Ни в одном случае, - ее голос чуть дрогнул. – Ох, Гарри.
- Ох, ну и влип же я, - отозвался Гарри, прикрывая лицо руками.
Ни Рон, ни Гермиона ничего на это не ответили.
##
Они снова были в этом проклятом зале суда – том самом, где когда-то разбиралось дело, чуть не кончившееся для него исключением из Хогвартса. Все те же недружелюбные лица, заполонившие уходящие вверх ряды... и Фадж, так и оставшийся министром Магии, снова глядит угрожающе, а Амбридж, выписанная год назад из Сент-Мунго, пялится на него, точна жаба на особо вкусную муху.
«Вот только на этот раз, - подумалось Гарри, пока он взбирался по каменным ступеням и садился на увитое цепями кресло, - профессор Дамблдор мне на помощь не придет. И вообще – никто не придет».
Дамблдор погиб во время последней битвы с Волдемортом. В той же битве, что и Нарцисса, чья смерть вызвала всю эту бучу. И хотя Рон, Гермиона и Ремус ждали Гарри у дверей зала, внутрь зайти им не позволили. Он был один.
- Суд разбирает гражданский случай от двадцать четвертого июля, - возгласил Фадж. – Люциус Гай Малфой, истец, согласно закону Дермотт – Макаллен требует от Гарри Джеймса Поттера возмещения за действия упомянутого Поттера, повлекшими за собой смерть супруги истца, Нарциссы Блэк Малфой, каковая смерть имела место июня двенадцатого сего года, - он оглядел зал суда. – Истец явился?
- Да, министр, - послышался негромкий ответ. Светлые волосы, бледное, строгое лицо, черная мантия... Гарри подавил дрожь. Люциус выглядел таким спокойным, уверенным в себе. Но то, что он просит – безумие.
- Гарри Поттер, - продолжил Фадж. – Вы убили Нарциссу Малфой?
- Да, но...
- Прошу занести в протокол, что ответчик свою вину признает, - обратился Фадж к секретарю.
- Но это произошло случайно! – взорвался Гарри. Его уже охватило отчаяние. Ну чего они все от него хотят? Все произошло в горячке боя. Он целился в Беллатрикс. Авроры заверили его, что все в порядке, что его не будут преследовать по закону. И не пошлют в Азкабан. – Это произошло случайно, - повторил он. – Во время боя! Я сражался с Волде...
- Это не имеет никакого значения, - жестко ответил Фадж. – Мы беспристрастны. И одинаково относимся к любому магу, любой ведьме, сидящим на этом кресле. Суд не станет делать исключение для героя, убившего лорда... ну, вы поняли.
- Беспристрастны, как же, - чуть слышно пробормотал Гарри. И хватает же наглости! Да Фадж его люто ненавидит. И Амбридж тоже. А может, и половина Уизенгамота, только они не признаются в этом в полный голос. Все любили героя ровно столько времени, сколько требовалось для распределения наград. А потом начали ворчать.
- Разве случайная смерть во время боя подпадает под действие закона Дермотт-Макаллен? – прогудел кто-то с трибун. Гарри перевел дух, услышав этот голос, – это мадам Боунс, ее ни с кем не перепутать. Ей, по крайней мере, он мог доверять.
- Случайная смерть – обязательное условие в данном случае, - заметил незнакомый Гарри маг, сидевший несколькими рядами выше Фаджа. – Умышленное убийство разбиралось бы в уголовном суде.
- Мне это известно, Моррисон, - нетерпеливо рявкнула мадам Боунс. – Но подпадает ли под действие данного закона и случайная гибель на войне? Мальчик не может нести ответственность за превратности боя.
- Простите, мадам Боунс, - вмешался Малфой, оскаливая белые зубы в хищной улыбке. – У меня есть свидетельство, способное разрешить этот спорный вопрос.
Мадам Боунс поправила монокль и воззрилась на Малфоя: - Что же это за свидетельство?
- Как вам несомненно известно, решением Магического Синедриона от 1388 года было постановлено, что если ответчик признает свою вину, этого достаточно для применения закона Дермотт-Макаллен, - шелковым голосом заметил Люциус. – У меня на руках имеется документ, в котором Гарри Поттер недвусмысленно заявляет, что смерть моей возлюбленной супруги Нарциссы произошла именно по его вине, - продолжил он, поднимая руку с зажатым в ней пергаментом.
Письмо. Письмо, посланное им из жалости, участия и раскаяния.
Ему конец.
Фадж взмахнул палочкой и произнес заклинание; пергамент вспыхнул. Люциус и бровью не повел. С письмом не случилось ровным счетом ничего, а в воздухе через секунду появились огненные буквы, складываясь в строки, написанные рукой Гарри. И весь Уизенгамот мог сейчас прочесть:
Мне безумно жалко вашу жену. Уверен, вы считаете, что ее смерть на моей совести, и я не могу вас судить. Но я не целился в нее – миссис Малфой просто шагнула под мое проклятье. Исправить тут уже ничего нельзя, но я все равно чувствую себя в ответе за то, что случилось, так что мне остается лишь попросить у вас прощения.
И его имя в самом низу.
Письмо было дочитано, и по рядам пробежал шепоток. Фадж, подождав немного, повернулся к Гарри
- Это вы писали?
Отрицать очевидное смысла не было. Гарри хрипло ответил: - Да.
Присутствующие загомонили, явно делясь впечатлениями. Фадж взмахнул палочкой, убирая буквы, и постучал по кафедре, призывая к тишине.
- Ну что ж, по-моему, свидетельство говорит само за себя. И думаю, никто не будет возражать против решения суда, - он обвел глазами сидящих вокруг, - полностью удовлетворить требование истца, мистера Малфоя.
Гарри вскочил на ноги.
- Я буду возражать!
Его слова вызвали взрыв смеха. Мадам Боунс первой сумела справиться с собой:
- Боюсь, что ваше возражение в счет не идет. Закон в этом смысле непоколебим: око за око, жизнь за жизнь...
- И жену за жену, а? – добавил Фадж.
- Да, министр, - по губам Люциуса скользнула торжествующая улыбка. – Свадьба состоится в Малфой-мэноре, ровно через неделю.
- Тогда позвольте поздравить вас обоих, - просиял толстяк. – И не забудьте прислать мне приглашение.
##
«Просто не верится, - думалось Гарри, пока он уныло разглядывал себе в зеркале, примеряя мантию, - что свой восемнадцатый день рождения мне придется провести вот так». И действительно, такого ему и в кошмаре привидеться не могло. Будь все так, как ему хотелось, он сегодня поиграл бы в квиддич с Роном, а потом, наверно, отправился бы в кафе Фортескью – наслаждаться мороженым.
А вместо этого он выходит замуж. За Люциуса Малфоя.
По крайней мере, свадьба будет не слишком пышной, – что бесконечно радовало Гарри. Даже Драко не было – и это радовало еще сильнее; скорее всего, праздненство возмутило бы младшего Малфоя даже сильнее, чем самого Гарри, но их возмущение ни к чему бы не привело.
Сразу после слушания он был взбешен настолько, что ничего вокруг не видел. Стоило им выйти из здания министерства, как Гарри дал себе волю:
- Ну что за чушь все-таки! Они что, правда думают, я их послушаю? А если я возьму и откажусь? Что они со мной сделают?
- Отправят в Азкабан, - отозвался Ремус. Гарри с удивлением взглянул на старшего друга.
- Волшебный мир очень серьезно относится к подобного рода вещам, Гарри. Твой долг сродни долгу жизни: так Снейп был должен твоему отцу, так Хвост был должен тебе.
Дело дрянь.
Снейп ведь его ненавидел. И все же пожертвовал жизнью в последней битве, спасая его, – только из-за своего долга Джеймсу. А Хвост, несмотря на прямой приказ Волдеморта, не смог его убить. И тоже из-за долга – ведь именно Гарри некогда не дал Ремусу и Сириусу покончить с бывшим другом, ставшим предателем. Да что там; вся его жизнь, похоже, – цепочка обязательств; он одалживал кому-то и сам брал в долг... а теперь равновесие нарушилось, стержень, удерживавший весы, пошатнулся, сбросив Гарри прямиком в Малфой-мэнор.
За эту неделю он всего только раз виделся с Люциусом. Блондин неожиданно выглянул из камина – сообщить, на какое время назначено бракосочетание, - вручил Гарри портключ и предупредил, что наряжаться во что-то особенное не стоит – в поместье его будет ждать подходящая мантия. Да еще и добавил с усмешкой: - К тому же вряд ли у тебя есть что-то, подходящее для невесты Малфоя.
- Подождите, - взмолился Гарри. – Ну не можете вы этого хотеть. Ведь... то есть... ваша жена... Нарцисса... вам женщины нравятся! Чего же вы от меня хотите?
- Мальчики мне тоже нравятся, - отозвался Люциус. В певучем голосе явственно слышалась издевка. – И тебе стоит порадоваться этому, а то я мог бы и потребовать у Уизенгамота, чтобы тебе изменили пол, знаешь ли.
Гарри шумно сглотнул. Нет, они не посмели бы так с ним поступить. Верно ведь?
- Так что до встречи тридцать первого, - с этими словами блондин исчез.
А теперь тридцать первое уже пришло, и Гарри вот-вот станет... женой Люциуса. Он возмущался, возражал, пытался доказать, что называть его так – несусветная глупость... и все впустую. Очевидно у этого слова было еще одно значение, очень древнее, и важность этого значения перевешивала абсурдность объявления мужчины чьей-то женой. Хорошо еще, что домовик, показавший Гарри комнату, где для него была приготовлена нарядная одежда, называл юношу «хозяин Гарри». Да и то сказать, обратись кто-нибудь к нему «госпожа» или, того хуже, «миссис Малфой», он бы прикончил негодяя на месте, и пусть посылают куда угодно, хоть в Азкабан.
Хорошо еще, что его не заставили надеть белое платье. Нет, нарядная мантия, отложенная для него, была насыщенного золотого цвета, с широкой зеленой отделкой по воротнику и манжетам. До сегодняшнего дня ничего подобного Гарри надевать не приходилось, а магическое зеркало, в которое он заглянул, чтобы проверить, как сидит на нем новая одежда, заверило его, что мантия сшита по последней моде и очень ему подходит. К мантии прилагалось специальное белье, из тех, что носят маги, сшитое из белейшего льна – длинная свободная рубаха и штаны. Зеркало было право – пришлось признать, что его одежда вполне подходит для... супруги Малфоя.
В дверь постучали; на пороге появился домовик.
- Хозяин Гарри, пора.!
Гарри в последний раз попытался пригладить волосы, махнул рукий на это безуспешное занятие и последовал за эльфом.
##
Церемония, по счастью, оказалась короткой. Представительница министерства, угрюмая ведьма, которую Гарри запомнил еще с дня слушания, выдавила из себя несколько подходящих торжественному дню поздравлений, а потом произнесла какие-то заклинания. Прислушавшись повнимательнее, юноша с ужасом понял, что теперь он связан с Люциусом на магическом уровне, и не только нависшая дамокловым мечом над головой угроза Азкабана, но и сама магия не даст ему оставить Малфоя. А ведьма, закончив свое бормотание, именем магической Британии объявила их мужем и женой, а условия закона Дермотт – Макаллен соблюденными.
Гарри даже не пришлось целоваться с Люциусом. Правда, судя по самодовольной физиономии Малфоя, этого несчастья было не избежать.
После церемонии был устроен небольшой прием. И сам Гарри, и те немногие друзья, которых он пригласил, чувствовали себя как на поминках. Бокал шапанского, какие-то закуски – и можно было надеяться, что фарс, наконец-то, окончен.
Какое там! Люциус крепко взял его за руку, объявив, что собирается представить свою невесту – невесту, подумайте! – своему семейству, а заодно и «нужным» людям. Так что пришлось улыбаться матушке Малфоя, а потом его тетушке, и племяннице, и адвокату, и приятелю, с которым блондин ездил охотиться... и так без конца, снова и снова – пожимать руки, бормоча невнятно: «Как поживаете?» и пытаясь скрыть скуку. А заодно и ярость, вскипающую в жилах, стоило лишь очередному собеседнику насмешливо приподнять бровь или преувеличенно-вежливо заметить: «Право, Люциус, ты не перестаешь меня удивлять». Потому что когда Гарри, в первый раз услышав что-то подобное, покраснел и напрягся, пальцы мужа сжали его руку, точно клещи. Когда же дама, столь явно выразившая свое неодобрение поступком аристократа, упорхнула, Люциус наклонился и прошипел ему в ухо: - Ты будешь вести себя как подобает Малфою.
И Гарри точно знал, что завтра на руке проступит синяк.
Быть предметом подобного внимания, терпеть, что тебя разглядывают со всех сторон, треплют по подбородку, а то и щиплют игриво... все равно, что снова и снова сдавать Т.Р.И.Т.О.Н.ы. Но каким бы тяжелым ни было это испытание, Гарри не хотелось, чтобы оно заканчивалось.
Потому что после этого ему предстояло остаться наедине с Люциусом.
Но все на свете когда-нибудь кончается, и гости, выпив все шампанское и съев все закуски, принялись прощаться. Поцелуи – если можно считать поцелуем чмоканье губами у чьей-то щеки, - бесчисленные рукопожатия... и постепенно приглашенные аппарировали прочь или удалялись через камин. Даже Рон и Гермиона, упрямо тянувшие время, забившись в угол, вынуждены были отправиться домой, одарив на прощанье Гарри грустным взглядом. И, - неожиданно, - роскошно обставленная комната показалась очень тесной. Слишком тесной, чтобы вместить оставшихся в ней двоих. Гарри как раз отчаянно оглядывал двери и окна, лелея тщетные мысли о побеге, когда Люциус подошел к нему.
- Неплохо, Гарри, - отметил он.
Юноша в ответ лишь промычал что-то неразборчивое. Можно подумать, ему оставили хоть какой-то выбор. И вообще, в течение всего вечера он чувствовал себя зверем под пристальным взглядом дрессировщика, вот оно как.
Люциус положил ладонь на его руку – как раз там, где совсем недавно сжимал, точно клещами. На сей раз прикосновение было легким, но Гарри все равно не смог не поморщиться.
- Пойдем в...
«Господи, о, господи, - подумалось ему. – Я не могу. Я не готов».
- ...мой кабинет, - закончил фразу Люциус. Гарри шумно выдохнул, и только сейчас поняв, что задержал дыхание. В кабинет. Ладно, это еще не так страшно.
В кабинете их уже ждал графин и два пузатых бокала. Люциус, наполнив их, протянул один Гарри. Юноша подозрительно понюхал напиток и блондин закатил глаза:
- Мерлина ради, Гарри, это же просто арманьяк. Я не собираюсь опоить тебя.
Не собирается. Потому что нет нужды – они связаны магией, связаны к добру и к худу. И, зная Люциуса Малфоя, скорее всего к худу.
- Что ж, к делу, - Люциус удобно устроился в кожаном кресле, жестом предлагая юноше последовать его примеру. – Тебе, как моей жене, придется выполнять определенные обязанности: сопровождать меня на министерские мероприятия, принимать гостей на моих приемах. О ведении хозяйства можешь не беспокоиться – слуги достаточно хорошо справляются со своими обязанностями. И хотя украшением поместья по традиции занимается жена, я сомневаюсь, что ты обладаешь вкусом Нарциссы, и потому предпочитаю ничего не менять в обстановке.
Гарри, не зная, что и ответить на подобное заявление, промолчал и отхлебнул немного арманьяка. Можно подумать, его волнует, какая тут мебель!
- Свою комнату, разумеется, сможешь обставить в соответствии с собственными вкусами. С этого момента у тебя есть доступ ко всем малфоевским счетам. Домовики будут тебе прислуживать и обязаны выполнять все твои распоряжения; и я уже изменил защитные заклятья так, что они тебя узнают. В доме и в поместье можешь делать все что заблагорассудится, но на людях ты обязан вести себя подобающим образом.
Юноша вытаращил глаза. Он предполагал все, что угодно, но это «все» никак не включало доступ к счету в Гринготтсе, прислуживающих ему домовых эльфов или приемы, на которых ему придется принимать гостей. Справившись с собой, он выдавил: - И я... смогу уходить из поместья?
- Ты же не в тюрьме, Гарри, - фыркнул Люциус. – Так что сможешь уходить когда и куда захочешь. Правда, очень быстро поймешь, что тебе придется вернуться, - задумчиво добавил он, коснувшись руки Гарри.
Это прикосновение вызвало всплеск магии, пробежавшей вниз, от плеча до самой ладони, до перстня, надетого на палец. Перстень – тяжелый, литого золота с платиновыми накладками, точная копия того, что носил Малфой; похоже, связывающая их магия фокусировалась именно там. Интересно, можно ли его снять. Скорее всего, нет.
Гарри допил оставшийся в бокале коньяк. Напиток мягко обжег все внутри, спускаясь вниз, и юноше неожиданно захотелось, чтобы в бокале действительно был какой-нибудь наркотик. Тогда можно было бы не обращать внимания на полный разброд в сознании, выбросить все из головы, сказав себе: «Это все из-за зелья». Он поставил пустой бокал на стол и повернулся к Люциусу.
- Ну почему вы со мной так поступили? – ни угрозы, ни обвинения не вышло. Даже он сам слышал как жалко прозвучал его голос.
Раскатистый смех.
- Это же очевидно, Гарри. Ты лишил меня жены – вот и возмести мне потерю, - блондин чуть вздернул бровь. – Не думаю, что ты сможешь блистать в обществе, как моя любимая Нарцисса, но ты же, в конце концов, Мальчик-Который-Дважды-Победил-Волдеморта. Жена – знаменитый герой войны, это весьма положительно повлияет на мою репутацию.
- Да не могу я быть женой! – взорвался Гарри. – Я мужчина!
- И тем не менее, ты – моя жена, - теперь в голосе Люциуса звенела сталь. Блондин поставил пустой бокал на стол и легко поднялся на ноги. – Слова – не просто набор звуков; не стоит относиться к ним легкомысленно. Ты никогда не задумывался, -почему мы не можем сотворить магию, просто взмахнув палочкой? Да потому, что слова столь же важны, как и движение. Wingardium Leviosa, - неожиданно рявкнул он, даже не достав палочку. Кубок, стоявший на столе, задрожал, словно пытаясь взмыть в воздух.
- Видишь? Вот тебе сила слова. А слово «жена» пришло из древнегерманского наречия и первоначальное его значение – «оружие».
Раззодоренный выпивкой Гарри вскочил на ноги.
- Я тебе не гребанное оружие!
- Милый мой мальчик, - совершенно невозмутимо отозвался Люциус, - ты всегда был чьим-то «гребанным оружием», как ты изволил выразиться. Старого дурака Дамблдора. Нашего дорогого усопшего Лорда, - по тонким губам пробежала легкая улыбка. – А теперь будешь моим.
Чертовски замечтательно, верно?
- Так вот зачем я тебе понадобился. Вот зачем ты заставил меня пройти через... через это все, - пробормотал Гарри, снова опускаясь в кресло.
Смех Люциуса прокатился по маленькой комнате.
- Не только, - блондин подошел ближе, протянул руку. Юноша заставил себя подняться, чувствуя, как покалывает кожу от прикосновения Малфоя. Тот провел ухоженным пальцем по его лицу и Гарри пришлось собрать все силы, чтобы не отшатнуться. «Азкабан, - напомнил он себе. – Соберись».
- И конечно, есть еще одна обязанность, о которой я не упомянул. Уверен, что ты и сам догадываешься о ней.
- Извращенец, - пробормотал юноша.
Малфой резко вздернул его подбородок вверх, задирая голову, заставляя глянуть себе в глаза.
- Нет ничего извращенного в чувственном влечении к красивому телу. Я же уже сказал: мне нравятся мальчики.
- А мне нет!
- Но я и не мальчик. Я мужчина.
Мог бы и не напоминать лишний раз, между прочим. Люциус стоял совсем близко, настолько, что до Гарри доносился слабый запах коньяка, смешанный с ароматами цветочного одеколона и мускуса.
- Мужчины мне тоже не нравятся.
Малфой, тряхнув головой, наклонился – длинные светлые волосы мазнули юношу по лицу, щекоча и дразня, - прошептал ему прямо в ухо, так, что Гарри содрогнулся от этого шепота:
- Ничего, понравятся.
##
Спальня у Малфоев была довольно небольшой для такого богатого дома. Хотя подобное впечатление могло создасться и из-за огромной кровати. Гарри оглядел причудливую резьбу на деревянных ножках, покрывало, пестревшее узорами... и перины - такие мягкие, даже трогать не нужно, чтобы почувствовать это... а день был таким длинным... вот было бы здорово лечь, зарыться носом в удобные подушки...
Но следом за ним шел Люциус. Так что спать сегодня, может, и вовсе не придется.
Что, кстати, делают друг с другом мужчины? Гарри в принципе знал, как подобные вещи происходят между мужчиной и женщиной, хотя, к сожалению, только теоретически – девушки, которые ему нравились, не обращали на него внимания - и наоборот. А потом разразилась война и времени на подобные вещи просто не осталось.
Что ж, судя по руке, которая по-хозяйски расположилась на его плече, скоро он получит ответ на cвой вопрос.
- Тебе очень идет эта мантия, - заметил Люциус, потеребив золотистую ткань. – Но по-моему, пришло время ее снять.
Гарри дотронулся до пуговиц в виде дракончиков, застегивавших мантию. От того, что от него требуют раздеться, хотелось развернуться и убежать; но сама мысль о побеге почему-то вызывала тошноту. Как же ему было страшно! Даже Волдеморт не пугал его так, как эта чертова магическая связь, заставляющая поступать противно своей воле.
- Снимай, - повторил Люциус. В голосе блондина зазвучали гневные нотки, звякнула сталь, и юноша заторопившись, расстегнул последнюю пуговицу и бросил одежду на пол. Малфой последовал его примеру – через минуту его темная мантия лежала подле кровати, и Люциус остался в одном белье – таком же, как и у Гарри.
Оказалось, что Малфой очень хорошо сложен. И очень возбужден. И совершенно не стыдится своего возбуждения. Словно решив лишний раз подтвердить эту мысль, Люциус притянул Гарри ближе к себе и произнес задумчиво: - Пожалуй, стоит начать с поцелуев.
Ладно. Это еще не так страшно.
По крайней мере, Гарри казалось именно так – до тех самых пор, пока Люциус не прижался губами к его рту. Блондин действовал нетеропливо, точно смакуя особо изысканное блюдо. Юноша чувствовал, как жесткие губы разомкнули его рот, как пробрался внутрь язык, ощупывая все подряд – каждый зуб, каждый миллиметр нёба... Хотелось отодвинуться, хотя бы для того, чтобы глотнуть воздуха, но Малфой крепко придерживал его затылок, и было не дернуться, не убежать ни от прикосновений, ни от этого хищного рта. А Люциус все не отпускал его – всосал его нижнюю губу, чуть прикусил... перешел к верхней... и, наконец, скользнул языком по языку юноши, втягивая его себе в рот.
Ну, нет.
Пусть он должен отдать Малфою свое тело, но будь он проклят, если согласится делать хоть что-нибудь по доброй воле. И Гарри, уперевшись ладонями в плечи блондина, с силой оттолкнул того. Рванулся в сторону.
Но ноги точно подкосились, и он, задыхаясь, упал на пол.
- Ты не сможешь с этим бороться, - голос Малфоя звучал словно сквозь вату. – Неужели ты не слышал, что за заклятья накладывались во время церемонии? Или ты считаешь, что чистокровные маги способны положиться на везение в столь важной вещи как брак? Нет, разумеется! Заклятья охватывают все аспекты семейных отношений – в том числе и первую брачную ночь.
Гарри, собрав все оставшееся мужество, заставил себя поднять голову:
- Пошел в задницу, ублюдок!
- Нет, мой милый мальчик, среди Малфоев никогда не было незаконнорожденных. Что же до задницы... – блондин ухмыльнулся, - скоро, это я тебе обещаю.
Наклонившись, он с легкостью, точно ребенка, подхватил Гарри на руки и отнес на постель. Сопротивляться не имело смысла – это юноша понял совершенно четко; тело едва слушалось его. Поэтому он покорно вытянулся, позволяя Люциусу снять с себя очки, а потом навалиться сверху.
- Что ж, попробуем еще разок, верно?
Жадный рот снова прижался к его губам; шелковистные волосы рассыпались по лицу, закрывая обзор, пока блондин губами, зубами, языком удтверждал свое превосходство над его ртом.
«Успокойся, - велел себе Гарри. – Не дергайся. Пусть делает, что хочет». Он силой заставил себя расслабиться, послушно приоткрыл рот.
Но подобная пассивность Люциуса явно не устраивала. Блондин отстранился и слегка нахмурился.
- Мне не нравится целовать манекен.
Ха!
- Это уж твои заботы.
- Не думаю, - вкрадчиво ответил Люциус. – Жаль, что ожидание удовольствия на тебя впечатления не производит. Что ж, может это удастся боли.
- А, значит Малфои бьют своих жен? – рискнул поддеть мужа Гарри. Страшновато, конечно, но ведь брачные узы не позволят Люциусу нанести ему серьезный вред, верно?
- Когда они того заслуживают, - блондин, ловко перекатившись на бок, сел, схватил юношу за руку, дернул... и через секунду Гарри уже неловко распластался на его коленях. – А в данную минуту моя жена ведет себя, как избалованный ребенок, уверенный, что весь мир должен страдать с ним заодно, - он чуть наклонился и добавил почти шепотом: – Мне, конечно, стоило бы начать заверять тебя, что буду страдать от того, что придется причинить тебе боль, но это было бы вопиющей ложью. А если совсем честно, то я получу от этого настоящее удовольствие.
Больше всего Гарри хотелось вырваться. Он начал бы вырываться, когда бы не уверенность в том, что стоит ему двинуться, как его вновь охватит это странное обессиливающее чувство, – результат чертовой магической связи, не иначе. Да и вряд ли сопротивление привело бы хоть к какому-нибудь результату, если учесть, с какой силой Люциус прижал его к кровати. Оказалось, что под дорогой мантией скрывалось хорошо тренированное тело; Гарри хорошо чувствовал, как пружинят сильные мышцы.
А Малфой тем временем, по прежнему удерживая юношу, приспустил до колен его штаны. «Это же просто смешно», - подумалось Гарри. Глупость же – вот так завалить его к себе на колени; ему же восемнадцать, во имя Мерлина. И вообще, весь этот свадебный ритуал – неимоверная глупость, и Люциус...
- Ой! – взвизгнул он, когда сильная рука смачно шлепнула его по ягодицам – скорее от негодования, чем от боли. – Что за хрень ты...
Новый шлепок.
- Проследи за своей речью, Гарри, будь любезен.
Еще один шлепок. Не особо болезненный – нет, он, конечно, чувствовал боль, но стократ хуже боли было осознание того, что он перекинут через колени Люциуса Малфоя и вопит в голос, пока его шлепают, точно пятилетнего малыша.
Очередной шлепок. Лежать было неудобно, и Гарри дернулся, пытаясь отодвинуться от... ох, черт. Твердая штука, упирающаяся ему в живот – это же член Люциуса!
И еще. Вдобавок, пока он дергался, пытаясь отодвинуться, его собственный член угодил точнехонько между слегка разведенных ног блондина. И теперь при каждом ударе терся о нежный лен, выделанный настолько тонко, что Гарри чувствовал, как волоски на бедрах Малфоя щекочут его кожу.
И снова. Гарри извивался, ощущая упругую, налившуюся плоть, прижавшуюся к его животу, чувствуя, как скользит по теплой коже его собственный член и с ужасом понимая, что начинает возбуждаться. А обжигающая боль почему-то лишь усиливала эрекцию.
И еще один шлепок, и еще, и снова... Гарри потерял счет ударам. Он не знал, сколько раз рука Люциуса опустилась на его избитую, зудящую от боли задницу. Но куда хуже было то, что он сам, по своей воле принялся тереться о ногу блондина. Хуже потому, что значило: он сдался, пусть даже в этом.
Люциус в очередной раз занес руку, но вместо того, чтобы шлепнуть, нежно провел рукой по покрасневшей – за это можно было поручиться – коже. Спустился от копчика к ложбинке, разделявшей ягодицы, на секунду задержал ладонь между бедер, и снова вернулся к копчику. Потом потянулся к ниже, к коленям, где болтались спущенные штаны, подцепил пальцем пояс и со словами:
- Думаю, их уже можно снять, - стянул их окончательно, потом подтолкнул Гарри, заставляя его слезть со своих колен и улечься.
Теперь Гарри чувствовал себя еще более уязвимым. Хорошо еще хоть, что после того, как он прекратил тереться об эти сильные ноги, эрекция постепенно начала сходить на нет. Юноша подтянул ноги, надеясь, что так рубашка прикроет срам, но Люциус, заметив это, покачал головой:
- Рубашку тоже снимай.
Вот же гадство. Он потянул рубаху через голову. Ткань, прикрыла лицо, на секунду закрыв обзор, и Гарри напрягся. Что может быть хуже, чем оказаться слепым и беспомощным перед лицом врага; в прошлом он всегда старался не попасть в такое положение.
Но на этот раз не получится.
Откинув рубаху в сторону, он взглянул на Люциуса. Тот разглядывал его, словно какой-нибудь особо ценный артефакт у Боргина и Борджеса, и Гарри почувсвовал, как заливается краской под этим внимательным, любопытным взглядом. Больше всего ему хотелось сейчас съежиться, стать маленьким, незаметным, лишь бы не лежать голым перед Малфоем стоящим в одном белье, не столько скрывающем, сколько подчеркивающем его возбужденный член – уж это Гарри мог видеть даже без очков.
А Люциус, по-прежнему не отводя от него глаз, принялся раздеваться. Это было настоящее представление – тонкая ткань будто ласкала тело блондина и неохотно отделялалась от него, сползая на пол. Гарри против воли залюбовался представшей перед ним фигурой, поражаясь сочетанию белого льна и еще более белой кожи, видя лишь силуэт и движения, пока голос Малфоя не вернул его к действительности.
- До чего же ты сейчас хорошенький. Так и хочется тебя зацеловать, - Люциус забрался в постель и немедленно навалился на Гарри сверху. – Надеюсь, теперь ты будешь более послушным, верно?
Делать было нечего. Гарри заставил себя приоткрыть рот, послушно отвечая на поцелуи, скользя губами по губам Малфоя, позволяя тому играть со своим языком и повторяя его движения. Оказалось, что это совсем не так плохо – если, конечно, не задумываться, что он делает.
И с кем.
А потом Люциус прижался еще теснее. Гарри ахнул в голос, чувствуя, как налитой член Малфоя трется о его живот, забился, стараясь увернуться, выползти из-под мужа.
- Быстро учишься, мой мальчик, - блондин приподнялся на локтях, заглянул ему в лицо. – Совсем неплохо для девственника.
- И с чего это ты так в этом уверен? – пробормотал Гарри, стараясь скрыть смущение. Его безумно злил самодовольный вид блондина. И то, что для него самого все это внове, – ведь до этого весь его сексуальный опыт заканчивался на том, что он дрочил в душе, представляя себе Джинни, или Сьюзен, или Флер. И вот, пожалуйста, – первая брачная ночь, боггарт ее задери.
- Не отрицай понапрасну. Магия не лжет, - поймав удивленный взгляд юноши, Люциус громко рассмеялся. – Среди заклятий, накладываемых во время брачной церемонии, есть и такое, что определяет девственность невесты. Так что можешь не скрывать свое состояние. Тем более, что очень скоро ты его лишишься.
- Ну так давай уже, и покончим с этим.
Рот Люциуса сжался чуть не в нитку; губы побелели, почти сравнившись цветом с остальной кожей.
- Гарри, ты очевидно так и не понял, что произошло. Или ты думаешь, что я просто возьму тебя, а потом ты сможешь вернуться к привычной жизни? К квиддичу и шоколадным лягушкам? Нет, мальчик. Ты. Моя. Жена.
Последнюю фразу он произнес медленно, разделяя каждое слово. И, словно желая подчеркнуть сказанное, после каждого слова впивался в шею юноши, засасывая кожу, оставляя синяки, помечая, точно тавром, сообщающим всем и каждому – это Гарри знал точно – «Принадлежит Люциусу Малфою». Потом, оторвавшись от шеи юноши, чуть повернул голову – так, что его губы оказались прямо возле уха Гарри, продолжил:
- Каждую ночь – до конца твоей жизни, - ты будешь проводить со мной в постели. Запомни это и примирись.
До конца его жизни. Юноша содрогнулся, услышав эти слова, чувствуя теплое дыхание мужа, мягкий язык, вылизывающий его ухо. Всю его жизнь. Ох, гребанная задница.
В буквальном смысле этого слова.
Люциус прижался губами к его ключице – правда на этот раз поцелуй был нежнее. Провел губами по груди, всосал в рот сосок... ох, черт! Не иначе, сосок напрямую связан с членом – иначе с чего бы члену наливаться, прижимаясь к бедру этого ублюдка? А упомянутый ублюдок, несомненно, почувствовал, к каким результатам привели его действия, потому что чуть сжал зубы, одновременно ущипнув другой сосок. Гарри дернулся, застонал, и Люциус самодовольно улыбнулся; юноша почувствовал эту улыбку, даже не глядя на мужа, кожей.
А Малфой все не останавливался, выцеловывая влажную дорожку на животе Гарри; шелковистые волосы щекотали кожу, отмечая его продвижение, и под горячими губами рождался каскад искр, рассыпавшихся вокруг сосков, пупка, боков, спускавшихся прямиком к члену, к мошонке... и юноша наслаждался каждой секундой... точнее, неслаждался бы, если бы подобное проделывал не чертов Люциус Малфой.
Чертов ублюдок Люциус Малфой. Который сейчас лизал его мошонку, посасывая, то втягивая в рот, то отпуская нежную кожицу. Это было потрясающе; Гарри застонал в голос, несмотря на все попытки сдержаться, чувствуя, что не в силах бороться
|
|
|
| |
Не зарегистрирован
Зарегистрирован: 01.01.70
|
|
Отправлено: 26.04.06 18:27. Заголовок: Re:
Улыбка Люциуса была грозной и пугающей.
- Это тебе только кажется, - усмехнулся он. И вдруг каким-то образом обе его руки оказались на теле Гарри – на члене, на мошонке; они скользили, и сжимали, и гладили, и дразнили, сливаясь с безжалостными толчками внутри. И Гарри попытался удержаться, но оргазм обрушился на него зеленой вспышкой, подобно Смертельному проклятью, и юноша кончил, прокричав: - Ненавижу тебя... как же я тебя ненавижу!
- Я знаю, – прошептал Люциус. Подтянув к себе обмякшее тело юноши, крепко сжав его задницу, он задвигался еще быстрее, еще жестче. Не уступая ни на йоту. Не сводя с Гарри серых глаз, которые сейчас пылали холодным пламенем, и длинные светлые волосы разметались, напоминая нимб, а лицо раскраснелось от гнева и похоти. И вот, наконец, он дернулся в последний раз, кончая; тело его выгнулось, ресницы затрепетали. – Я победил.
##
Спал Гарри плохо. Не помогло даже то, что Люциус, развязав ленты, поцеловал стертые до крови запястья и ушел, оставив его одного. Очевидно, блондин спал в какой-то другой комнате – от этой мысли Гарри стало легче. И все-таки, стоило ему задремать, как ему начинали сниться кошмары, и он просыпался с громким криком. Ужасы, растворяющиеся в полночной тьме, вновь наваливались на него, стоило лишь смежить веки.
Проснувшись утром, он заставил себя подняться. Брошенная вчера на пол мантия аккуратно висела на стуле; свою палочку Гарри обнаружил на прикроватной тумбочке. Приняв горячий душ и, по возможности, смыв с себя все, напоминающее о Люциусе, юноша спустился вниз.
- Хозяин Гарри, - пропищал кто-то рядом. Обернувшись, юноша увидел кланяющегося чуть не до земли домовика. – Хозяин Люциус велел я давать вам завтрак – все, что вы хотеть.
«Хозяин Люциус. Бьюсь об заклад, ублюдок в восторг приходит, когда слышит подобное», - мрачно подумал Гарри.
- А где он?
- Хозяин Люциус уйти на весь день. И сказать, вы можете делать все, что вам нравится. Но сначала завтрак!
Позавтракав, Гарри принялся слоняться по незнакомой роскоши Малфой-мэнора, чувствуя себя одновременно и пленником, и незваным гостем и не зная, чем себя занять. Что же ему делать? Решив полетать, он потребовал у эльфа свою метлу. Взяв любовно начищенную, сверкающую «Молнию», он вышел из дома, оттолкнулся от земли и взлетел, разгоняясь до максимальной скорости.
Раскинувшееся внизу поместье казалось чудесной игрушкой, и Гарри улыбнулся, чувствуя слабое дуновение свободы, ощущая себя почти счастливым. Он же может улететь. В Лондон. Или в Хогвартс. И никогда не возвращаться.
Но от этой мысли внутри появилось что-то темное, страшное, сдавило сердце, охватило тело так, что он вынужден был вцепиться в метлу, чтобы не упасть. Перед мысленным взором предстал Азкабан, теплый воздух сменился леденящим дыханием дементоров. Гарри, задохнувшись от ужаса, опустился рядом с изгородью и соскочил с метлы.
Что за глупость – представлять себя свободным? Ему не вырваться; он схвачен, надежно связан заклятьями и законом. Все, что ему позволено – кружить над поместьем, потому что далеко не улететь. С тем же успехом можно и сжечь эту чертову метлу. Гарри стоял, опираясь на древко, точно на костыль, дико озираясь, ничего не замечая кругом – до тех самых пор, пока пожилая женщина, шедшая по тропинке с той стороны изгороди, не окликнула его: «Здравствуйте, мистер Малфой». Придя в себя от ее голоса, он, в дикой панике, вбежал в дом, швырнул метлу первому же попавшемуся на глаза эльфу и заперся в своей комнате.
Ужин потребовал от Гарри напряжения всех сил. Они с Люциусом сидели на разных концах огромного стола и молчали, – правда, молчание юношу вполне устраивало. Но ужин закончился, и Люциус отставил тарелку, поднялся, подошел ближе... взял его за руку и отвел наверх. И Гарри подчинился, позволил мужу трахнуть себя и кончил с громким криком, ненавидя себя за эту слабость. И во сто крат сильнее ненавидя Люциуса.
##
Жизнь постепенно вошла в определенную колею. Каждый вечер Люциус требовал от него исполнения супружеских обязанностей; правда, по утрам блондин уходил, не дожидаясь, пока он проснется, и в течение дня Гарри был полностью предоставлен самому себе.
Часть дня он проводил в библиотеке поместья, вполне способной поспорить с Запретной Секцией библиотеки Хогвартса. Потом принимался бродить по дому – все двери открывались перед ним; юноша заглядывал и в кладовые, и в чуланы, и даже в кабинет Люциуса. Со временем он обнаружил, что все же может покидать Малфой-мэнор – даже аппарировать, - если собирается вернуться.
Через неделю после свадьбы Гарри послал Хедвиг с письмом к Рону и Гермионе и пригласил их на обед.
- Только я не хочу говорить о нем, - предупредил он друзей, когда они встретились в «Дырявом Котле», сразу же после того, как Гермиона обняла его, а Рон крепко пожал ему руку. Спорить они не стали, и Гарри в основном молчал и слушал рассказы друзей об их учебе – Гермиона училась на целителя, а Рона на аврора.
За ужином он рискнул заикнуться о том, что тоже хотел бы стать аврором. Или начать работать где-нибудь – в министерстве Магии, например, в Отделе Тайн. Но Люциус, наградив его ледяным взглядом, отрезал: «Жены Малфоев не работают», а ночью был особо требователен.
Когда Гарри проснулся, Люциуса в постели уже не было. Позавтракав, юноша отправился в библиотеку – он решил прочитать все, что сумеет найти о магических брачных традициях, заклятьях и законах, касающихся семьи. Если бы только найти что-то о... он даже в уме старался на произносить слов «побег» и «свобода». Приспособиться – вот что ему нужно. Перебороть течение, вернуть себе хоть чуть-чуть силы.
Он как раз думал, не послать ли сову Гермионе, – подруга бы позеленела от зависти, увидев эту библиотеку, - когда в доме громко хлопнула входная дверь. Захлопнув «Пятьдесят шесть способов связать вашу семью», Гарри торопливо вернул книгу на полку. Не стоило настораживать Люциуса раньше времени.
Но это был не Люциус. В библиотеку, красный и взъерошенный, ворвался Драко.
- Поттер, ублюдок ты несчастный! Ты что сделал с моим отцом, а?
- Слушай, Малфой, я тут ни при чем. Он меня заставил...
- Заставил тебя, как же! Это ты его заставил, я уверен. Чем, интересно – шантажом? Шлюха ты дешевая, решил наши деньги заграбастать? Содержанка гребанная, - блондин, угрожающе размахивая палочкой, наступал на Гарри, который пятился назад, стараясь вытащить из кармана собственную палочку. – Он даже заклятья изменил, ты можешь в это поверить? Мне пришлось аппарировать к границам поместья и идти пешком!
- Изменил, - послышался от двери голос Люциуса. – Потому что был уверен, что ты слишком бурно отреагируешь на изменения в моей жизни. И, как выяснилось, был абсолютно прав.
Замечательно. Если на свете было что-то, чего Гарри хотел меньше, чем оказаться рядом с Малфоем – так это оказаться рядом с двумя Малфоями. Должно быть, Люциус наложил своего рода следящие заклятья, чтобы заранее знать о появлении сына. «Может, повезет, и они заавадят друг друга», - с надеждой подумал Гарри, глядя, как Драко резко оборачивается к отцу.
- То, что ты захотел завести себе любовника, меня не касается. Но это не причина...
- Потрудись относится с подобающим уважением к моей жене, - лицо Люциуса окаменело, хоть голос звучал ровно.
- Значит, в «Пророке» писали правду?! – воскликнул Драко. – Ты с ума сошел? – он указал на Гарри. – Ты не мог жениться на нем. Попросту не мог. Да мама сейчас в гробу переворачивается, я уверен.
- Я поступил так, чтобы почтить память твоей матери. Ты этого пока не осознаешь, но...
- Почтить? Почтить ее память?! – Драко почти визжал. Гарри пришло в голову, что если бывшего одноклассника не хватит удар на месте, из него получится неплохой союзник. Дураку понятно, что Драко доволен тем, что случилось, не больше, чем сам Гарри. – Это же Поттер! Он убил маму – ты, случаем, не позабыл об этом?!
- Драко, он больше не Поттер. Теперь он носит имя Малфоев.
Это заткнуло блондина. Он повернулся к Гарри.
Тот ответил едва заметным пожатием плеч:
- Мне это нравится не больше, чем тебе.
- Зато я, в отличие от тебя, - теперь Драко говорил на удивление спокойно, - кое-что смогу сделать.
- Не глупи, - заметил Люциус.
Юноша только улыбнулся.
- Не слишком ты красноречив, - сказал он отцу. Потом повернулся к Гарри – Можешь пользоваться и именем, и деньгами. А мне они не нужны – я получил и то, и другое от своей матери.
- Драко... – грозно начал Люциус, но юноша перебил его.
- И это покажет, что я действительно чту ее память, - он чуть возвысил голос. – Я, Драко, рожденный от слияния родов Блэков и Малфоев, отрекаюсь от рода своего отца и порываю все связи с ним. Я отказываюсь от своего отца. Я отказываюсь от его наследства. Я объявляю, что все имущество, принадлежащее моему отцу, принадлежит лишь ему и говорю, что ни я, ни мои дети не имеют права на то, чем владеет он, будь то материальная вещь или магический артефакт. Отныне и до конца своих дней я зовусь Драко Блэк, сын и наследник Нарциссы Блэк Малфой. Клянусь в том именем Божьим, и Мерлином, и Салазаром. Да засвидетельствует весь магический мир клятву мою.
Гарри чувствовал, как с каждым словом Драко собирается вокруг блондина мощный магический кокон. Речь явно была ритуальной и каждое слово, каждый звук, связывали Драко с тем, что он произносил – так же, как заклятья, произнесенные во время церемонии бракосочетания, связали его с Люциусом. Он мельком взглянул на мужа. Старший Малфой не отрывал от Драко глаз, и лицо его было мрачнее тучи, но помешать сыну он не пытался, – должно быть, магия удерживала его от вмешательства. И вдруг Гарри почувствовал, что и сам не в силах двинуться – будто вихрящиеся вокруг Драко заклятья перекинулись и на него. Тело пронзило острой болью, зародившейся в паху, взметнувшейся к сердцу, охватившей его, как тот огненный столп, что пожрал Нарциссу...
Он громко вскрикнул и рухнул на колени.
- Позаботься о своей жене, Люциус, - заметил Драко. – А я свою найду не здесь.
Гарри смотрел вслед бывшему однокласснику. Вот какое заклятье ему нужно. Что-то, способное разорвать паутину, которой опутал его Люциус. Младший Малфой сумел это сделать, и Гарри точно знал, что никогда и никому в жизни не завидовал так, как завидовал сейчас Драко.
Эта зависть достигла своего пика, когда Люциус помог ему подняться на ноги и добраться до стоявшего у окна дивана. И, что хуже всего, ему действительно была нужна помощь, – все внутри разрывалось от боли; точь-в-точь, как в тот раз, когда ему пришлось пить костерост, чтобы вырастить новую кость. А то, что Люциус как-то странно на него поглядывал, тоже не слишком радовало.
Наконец Гарри не выдержал.
- Что случилось?
- А ты сам не догадываешься?
- Ну, Драко отказался от тебя и решил сменить имя, - слабо фыркнул юноша. – Но я-то тут при чем?
- Гарри, - Малфой мурлыкал, словно большая кошка. – Ты помнишь, как на прошлой неделе мы с тобой обсуждали... обязанности жены, назовем это так, - он неторопливо рассегнул пуговицу на мантии юноши. – Об одной обязанности я тогда не упомянул, считая, что выполнять ее не понадобится. В конце концов, у меня уже был наследник, - и потянулся к следующей пуговице.
Черт!..
Гарри почуствовал, как смерзается под ложечкой ледяной ком – там, где только-только начала утихать терзавшая его боль.
Прямо там.
Ох, черт...
- На Нарциссу ты, конечно, не похож, - заметил Люциус, расстегнув последнююю пуговицу и стаскивая с Гарри мантию. – Но по-моему, у нас получатся прекрасные дети. Тебе не кажется?
- Мерлин раздери мою задницу, - это уже было сказано вслух. С чувством.
Люциус улыбнулся и положил ладонь на его промежность.
- Отличное предложение.
Конец.
|
Совершенство! И очень необычно! 
Эдакое "укрощение строптивого". 
По-моему, уже понравилось, только он в этом себе не признается 
- участник сейчас на форуме
