ДОРОГИЕ ДРУЗЬЯ! ФОРУМ ОТКРЫТ ТОЛЬКО ДЛЯ СОВЕРШЕННОЛЕТНИХ ЗАРЕГИСТРИРОВАННЫХ ПОЛЬЗОВАТЕЛЕЙ.
Чтобы зарегистрироваться, внимательно прочтите инструкцию в этой теме.
Если вы уже зарегистрированы, то получить доступ к закрытым разделам можно в этой теме.
Отправлено: 24.03.06 19:12. Заголовок: Конец детства G, general, мини, Сириус Блэк. Автор Black Tiger
Автор: Black Tiger http://black--tiger.livejournal.com/ Название: Конец детства Рейтинг: G Жанр: general Дисклеймер: все права - Дж.К. Роулинг Примечание: фик выкладывается с ведома и согласия автора
Память вновь нажала кнопку «пауза» И давай назад. Какой там год?.. С.Труфанова
Все свои четырнадцать лет я смотрю на него: с любопытством, с гордостью, с недоумением… с ненавистью (ну вот, я это сказал)… с надеждой – на старинный гобелен с вышитым на нем родословным древом благороднейшего и древнейшего семейства. Неправдоподобно, вызывающе яркие золотые линии на выцветшем и местами вытертом полотне. И имена. Тоже шитые золотом. Я помню их наизусть. На этом настаивала мать. Благодаря ей золотое шитье впечаталось в меня так, что я вижу его даже с закрытыми глазами. Моя ненависть – качественная, настоянная на маминой несокрушимой убежденности в собственной правоте, на папиной податливости, на нашей фамильной гордости; крепкая, как хорошее вино четырнадцатилетней выдержки. Ну, хорошо – пусть не четырнадцать, пусть меньше… Крепче ее только надежда.
1
Годовалый ребенок на руках у гордой, счастливой и очень красивой женщины. Наследник. Пока что – единственный. - Это мама, - улыбается женщина, поднося крохотную ручку сына к имени «Вальбурга». «Ма-ма», - повторяет мальчик, отворачиваясь от старой тряпки, и смеется. Он доволен, что женщине не удалось его провести: «Мама» - это вот, живая и теплая, а не какие-то непонятные черточки на стене… Я вижу это на семейной колдографии. И не верю. Сам я не помню, чтобы когда-нибудь смеялся, глядя на фамильный гобелен.
4
А вот это я уже помню. Мне около четырех. Я бегло читаю слова, но смысл их от меня ускользает. «Сигнус…» «Мама, что такое «Сигнус»?» - « «Лебедь», милый».
Тремя годами позже. Кузина Энди перехватывает мой взгляд, устремленный на имя ее младшей сестры. Из нас – последнего поколения – Нарцисса, единственная, носит имя цветка. Интересно, в честь чего? Энди знает уйму разных вещей. На этот раз я увлекаю ее к гобелену, потому что меня давно занимает один вопрос. - Почему Нарциссу назвали Нарциссой? - По цветку… - Энди отвечает без обычного энтузиазма. Я подталкиваю ее: - А цветок? - А что – цветок? …Давным-давно жил прекрасный юноша, по имени Нарцисс, сын речного бога и нимфы… - начинает Энди. - Это сказка? – требовательно спрашивает Регулус. Мама никогда не рассказывала нам сказок. - Это правда? – с надеждой интересуюсь я. Я уже обнаружил, что правды мы от взрослых тоже почти не слышим – разве их правду. Но это ведь не одно и то же? - Это легенда, - пытается примирить противоречивые требования Энди. Регулус мгновенно теряет интерес, я же завороженно слушаю. - …однажды, возвращаясь с охоты, он заглянул в источник, влюбился в собственное отражение и умер от любви к себе. - Как умер? - как-то очень по-деловому уточняет малыш Регулус. - Закололся, - неохотно поясняет Энди. – А из капель его крови выросли нарциссы. –И, чтобы не травмировать младшего, добавляет поспешно: - В жизни Нарциссов не бывает. - А про тебя есть легенда? Энди кивает. Ее история – не хуже. И со счастливым концом. Мне она нравится гораздо больше. Мать Андромеды – эфиопской царевны – неосторожно похваляясь своей красотой перед нимфами моря, обидела их, и мстительный морской бог натравил на берег Эфиопии страшное чудовище. А отец Андромеды не нашел лучшего способа защитить свою страну, чем скормить морскому гаду родную дочку. И девушку приковали к скале на берегу, и быть бы ей драконьим завтраком, если бы не случившийся поблизости Персей. Герой, возвращавшийся со спецзадания на крылатом коне Пегасе, убил заодно и чудовище и женился на царевне… Я шумно выдыхаю, разжимаю кулаки и пытаюсь представить себе Пегаса. Что-то типа гиппогрифа, наверное. - А про меня? - Про тебя? – Энди запинается на мгновение, затем решительно обещает: - Про тебя – будет. Когда-нибудь. - А про Беллу? Про Рега? Про… - мне не хочется прощаться со сказкой, и я наугад выхватываю с гобелена еще одно имя : –– Про Поллукса? Энди пожимает плечами. - Про него – ничего особенного. И впрямь ничего: один был сыном бога, а другой – простого царя, а мама у них была одна. И они были близнецами. Они прославились подвигами и бескорыстной дружбой. А когда царский сын погиб в бою, второй попросил разделить его бессмертие между ними обоими, чтобы не разлучаться ни в жизни, ни за ее пределами…
Нарцисс не затрагивает моего воображения. Но Кастор и Поллукс переворачивают мне душу. Если бы у меня был такой друг! И долгими ночами меня тревожит один и тот же сон. Зеленый изумруд раскалывается, выпуская, точно из яйца, исполинского и очень самоуверенного дракона. Всюду свет, отраженный от сверкающей чешуи, от воды и неба, и в этом слепящем свете… у девушки, прикованной к скале – черты лица и волосы Энди. А у героя – мои. И я – во сне – встаю с зеркальным щитом между девушкой и готовой плюнуть огнем разверстой драконьей пастью.
10
День моего десятилетия. Я отслеживаю взглядом линии, соединяющие звучные имена. Некоторые из них совершенно космические: правее моего – Андромеда… чуть выше – Кассиопея и Орион. Накануне я отыскал в нашей библиотеке звездный атлас и долго в нем рылся. В результате изысканий со старого гобелена посверкивают Сигнус и Арктурус, Поллукс и Регулус, Беллатрикс и Альфард. Линии, соединяющие их, кажутся лучами. От этого рисунок на ткани напоминает не столько дерево, сколько древнюю звездную карту. У меня – тоже имя звезды. Кузина – младшая из троицы, но четырьмя годами старше меня – тычет ухоженным пальчиком в самый низ гобелена: - Вот ты где… Я и сам это вижу. Как и то, что я там не один. Уже восемь лет как. И вношу поправку: - Не «я», а «мы». - Ты – наследник. Продолжатель рода. Угу. Я – продолжение. Древнейшего и благороднейшего семейства. Частичка семейного космоса. Есть чем гордиться. В ближайшие несколько лет мне не дадут об этом забыть. Но сейчас – не иначе, чтобы я не слишком задирал нос - указательный пальчик перемещается вправо и кузина ревниво добавляет: - А здесь – я. Ну, то есть мы. Все трое.
11
На следующий год я еду в школу. Мой Кастор ждет меня в поезде. Я был старше, он – свободнее. Мы сложились друг с другом, как части головоломки; сразу и навсегда. Тогда же я обнаружил, что Нарциссы существуют не только в мифах. А еще… мне подарили Гриффиндор! Но маму почему-то это не радует…
Музыка имен – и безмолвие черных клякс. Таинственных, и оттого еще более притягательных. За этими кляксами определенно крылось что-то…. - Кто тут был? – однажды поинтересовался я. - Никто, - отрезала мать, равнодушно скользнув взглядом по гобелену. Как будто дырки просто-напросто проела моль. Но впечатление было такое, будто туда били молнии. Потом я убедился, что так и было.
Кое-кого с гобелена я знаю. Лично. И очень хорошо. Дядю Альфарда, например. И тетю Друэллу. И трех ее дочерей. Имя кузины Энди красовалось на гобелене ровно до ее замужества. А после…
«Тонкс!» - произносит мать с непередаваемым выражением. – «Подумать только: Тонкс!» - и театрально вопрошает гулкую тишину столовой: - Что такое «Тонкс»?! Но в ответах она не нуждается. - Ничто. Маглорожденное ничтожество! Дрянь! Грязь!! Как могла допустить Друэлла?!. - она задыхается, непередаваемое выражение сменяется банальнейшими визгливыми интонациями. Я опускаю ресницы, чтобы не видеть маму - такой. Я не могу видеть ее – такой. И понимаю, что иной в моих глазах она никогда уже не будет. А двумя днями позже молния, сорвавшаяся с ее палочки, выжигает очередную черную дыру во вселенной. В моей личной вселенной.
Эта дыра поглотила целую звездную туманность – и самую милую из моих кузин. И меня. Туда, в эту дыру, канула уверенность в том, что я нужен моей семье – и моей маме! – сам по себе, а не только в качестве продолжения древнейшего и благороднейшего семейства. И уверенность в том, что меня любят таким, какой я есть, а не таким, каким хотят видеть. Вообще уверенность в том, что меня любят. Впрочем, эта уверенность поколебалась еще год назад… И надежда на то, что и меня не вычеркнут когда-нибудь – вот так же бестрепетно, по пустяковому поводу. Тем более что я давно уже не был единственным сыном. …Какая ерунда! Ничто из этого на самом деле не имело значения. Только то, что Там и Тогда, в снах и фантазиях, я был героем, а Здесь и Сейчас палочка плюнула огнем… и я ничего не смог сделать. Я не спас Андромеду. Меня вывернуло наизнанку над этой дырой. И оказалось, что все, унесенное космическим сквозняком, – принадлежало не мне. А все, что осталось… То, что осталось, я скручивал внутри себя, не позволяя прорваться ни в осуждающем взгляда, ни в сочувственной реплике, ни в слишком резком жесте, ни в презрительной складке губ… Особенно презрение и аристократическую надменность. Они были в крови. Недостающее я впитал с молоком матери. Их можно было уничтожить только вместе со мной. Я не был готов к этому. И прилагал все усилия, чтобы хотя бы не выпустить ЭТО наружу. Получалось плохо. То есть дома-то получалось. Там перед глазами постоянно маячил пример, которому я ни за что не хотел следовать. А в школе скрученная пружина разворачивалась – и еще с каким свистом!
Линии, связывающие имена, казались оковами. Они налагали обязательства, следовать которым я не мог. И не хотел. Не думаю, чтобы это было осознанно, но я отторгал от себя фамильные идеалы почти физиологически. Не сознавая и не контролируя этого. Зато с головой погрузился в то, что мама стопроцентно не одобрила бы. Например, в дружбу с Питером и Ремусом. И с Джеймсом, но Джеймс – это совсем другое. Предназначенное. Не назло маме, конечно, но… Просто дружба с ними спасала от жажды, неутолимой дома. Помогать. Защищать. Делиться. Понимать. Быть понятым. Быть нужным. Она давала выход чувствам, над которыми дома лишь посмеялись бы: верности, великодушию… Эти чувства вызвали бы только очередную порцию яда из уст моей матери. А для меня они были противоядием от успевшей просочиться в кровь семейной спеси. Однако мой дом преследовал меня и в школе. В виде той не столь уж малой частицы, которую я уносил с собой – в себе, не в силах от нее избавиться. И в виде факультета, которому я был обречен семейной традицией и которому так и не достался, благодаря Мерлину и необъяснимой прихоти Распределительной Шляпы. Слизерин олицетворял все то, от чего я сбегал каждый год в сентябре. И я вымещал бессильную злость на факультете аристократов. Дом сам дал мне в руки оружие против себя. Кровь и ненависть. Щит и меч против Слизерина. Слизерин огрызался. Мне это было даже нужнее, чем друг: равный противник. Я не мог представить себе, как воевал бы с мамой. Или с младшим братом. Слизеринцы были подарком судьбы. И особенно один из них. Я не понимал, что он чем-то был похож на меня.
Мама в курсе моих эпических подвигов. Догадаться, кто ее осведомители, несложно: в Слизерине куда ни плюнь – попадешь в родственника, ближнего или дальнего. И не стоит гадать, кто из них и по какой причине скорее подложит тебе свинью: иногда это делается из самых лучших побуждений. Да вот, кстати – наверняка не обходилось без Цисси; изумительно, как она ухитрялась замечать в школе что-то, кроме себя? И Регулус… Я не могу считать его предателем, он просто маленький глупый мальчишка, искренне восхищающийся старшим братом. В том числе – в письмах домой. Понятно, что мама от рассказов не в восторге. Она видит только то, что я отдаляюсь от нее. Она не видит, что это – естественно. Что я – иду, а она – остановилась, не пожелав последовать за мной за пределы раз и навсегда очерченного и замкнутого мира. Ей не дано понять идущего, мне – застывшего! Иногда – это случается все реже, но все же еще случается - меня захлестывает отчаянное желание снова стать маленьким, вернуться в пору добрых маминых глаз и ласковых рук, ощущать ее любовь, а не вспоминать о ней, мучительно гадая: была ли она? Не примерещилась ли? Я захлебываюсь несбыточностью своего желания и почти ненавижу друзей – за то, что им никогда этого не понять. Но оно проходит. Это – как полнолуния у Ремуса. Наверное, у каждого бывают свои полнолунья… И все чаще я до рези в глазах вглядываюсь в гобелен. Я подолгу простаиваю перед ним и, кажется, только это не вызывает раздражения у моей матери. Впрочем, я стараюсь не оказываться там одновременно с Беллой: старшая из кузин умеет читать мысли… и некоторые из них вряд ли одобрит. Я хочу понять, что со мной. Как там у маглов: «В семье не без урода»? Почему в нашей семье урод – я один?
Удивительно, сколько времени мне понадобилось, чтобы понять: я –вовсе не один… Любопытно, второе имя Теда Тонкса случайно не Персей? Он не убил чудовище, но разорвал цепи. И женился-таки на Андромеде.
Линии, связывающие имена, кажутся оковами… но дырочки, прожженные в ткани, дарят надежду.
Идриль, спасибо за Вашу оценку:) Грусти я, конечно, не планировала. Я хотела всего лишь понять. Но уже когда начала писать, поняла, что веселого там тоже мало:)
Своеобразный фик. Такой... очень стихотворный :) Я не люблю канонического мистера Блэка, поэтому, возможно, меня не зацепило так, как других читателей, но написано здорово. Респект :)
Спасибо:) Только там Вальбурги мало, а Джеймса еще меньше.:)
Valemora
Спасибо Вам:) А мифы и впрямь влились сами. Я-то хотела поначалу - только о звездах:)
Ferry
Спасибо! Оценка человека пишущего многого стоит. Не здесь бы об этом - но не знаю, где еще:) Ваш с Мэвис "Апрель" - очень славный. Спасибо и за него тоже!
Спасибо:) Да, не безнадежно. Но к семейству Блэк я еще только подбираюсь:) Они все - и Сириус - гораздо сложнее и глубже, чем могут показаться на первый взгляд.
Sige Замечательная идея, действительно, очень символично)) И приятно узнать, что Блэк все-таки хорошо относился к своей семье - по крайней мере в детстве, а то обычно в фиках изображают нечто такое ужасное, что не верится.
Galadriel Спасибо:) А детство... есть детство:) хотя для "ужасного" он относится к семье слишком эмоционально. Там, по-моему, очень сложное отношение было.
[спасибо большое за чудесный фик! очень понравилось начало - и как проигранная "по-другому" сцена из 5 книжки, т.е. контрастами (взрослый - подросток; вернувшийся -собирающийся уйти; отношение к дому), и как все, что будет потом в фике, умещается/возвращается к гобелену. и мне понравились Блэки, особенно Андромеда ( Натка, расскажи сказку...) . [Это сказка? – требовательно спрашивает Регулус. ... - Это правда? – с надеждой интересуюсь я] Спасибо :)
pag Спасибо:) У меня было несколько вариантов реализации этого сюжета... но в конце концов так и получилось, что все возвращается к гобелену...
Гиллуин Вообще-то, получились 3 части. Пока. В хронологическом порядке: "Конец детства", "Старше Джульетты" и "Между прошлым и будущим". У меня в ЖЖ на последней странице. Но о Джеймсе - только в последней части, и не так уж много:)
Читается с настоящим удовольствием. Хороший джен! Спасибо за замечательное произведение. И звездные карты, и древние легенды дарят совершенно особую атмосферу. Автор - зверь в самом лучшем смысле этого слова!
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 1
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
- участник сейчас на форуме
