ДОРОГИЕ ДРУЗЬЯ! ФОРУМ ОТКРЫТ ТОЛЬКО ДЛЯ СОВЕРШЕННОЛЕТНИХ ЗАРЕГИСТРИРОВАННЫХ ПОЛЬЗОВАТЕЛЕЙ.
Чтобы зарегистрироваться, внимательно прочтите инструкцию в этой теме.
Если вы уже зарегистрированы, то получить доступ к закрытым разделам можно в этой теме.
Название: Оксюморон Автор: Menthol_blond Бета: Эллин Асгерд Фэндом: Гарри Поттер Категория: слэш Пейринг: Гарри Поттер /Драко Малфой, Северус Снейп /Драко Малфой, намек на Северус Снейп/Люциус Малфой, Гарри Поттер/Ремус Люпин, Сириус Блэк/Ремус Люпин Рейтинг: NC-17 Жанр: dark, agnst Объем: макси Дисклеймер: Все права принадлежат Джоанн Роулинг, а мы ни на что не претендуем. Ну, кроме рецензий. Саммари: Прямой сиквел к "Тупику" http://hp-fiction.fastbb.ru/?1-2-30-00000394-000-0-0-1151265972 и частичный отсыл к событиям, описанным в "Deja vu" http://hp-fiction.fastbb.ru/?1-2-60-00000363-000-0-0-1149091130 Изнанка самого красивого и скандального нетрадиционного брака. Поствоенный синдром. Сезонные обострения. Победителей судить некому. Предупреждение: BDSM, DD, нецензурные выражения, сомнительное согласие, смерть персонажа
От автора: Paradox = apparently self-contradictory statement whose underlying meaning is revealed only by careful scrutiny. Its purpose is to arrest attention and provoke fresh thought, as in the statement “Less is more When a paradox is compressed into two words, as in “living death,” it is called an oxymoron. Парадокс - внутренне противоречивое суждение, глубокий смысл которого открывается лишь по тщательном размышлении. Цель парадокса - привлечь внимание и спровоцировать на свежую мысль (см.: "Чем хуже, тем лучше", "Свобода - это рабство"). Парадокс, выраженный двумя словами - например, "живой труп" - называется оксюмороном. Britannica Concise Encyclopedia / Британский энциклопедический словарь.
Посвящается Эллин Асгерд, бете, подруге и достойному партнеру по биллиарду. Удачных раскопок.
Лоб жжет неимоверно, как будто там пульсирует исчезнувший шесть лет назад шрам. Подступает тошнота, такая же, как бывает от Круцио. Это не Круцио - это похмелье. Или, если уж говорить честно, то пародия на похмелье. Организм привык к присутствию алкоголя в совершенно невероятных дозах. Все нормально. Просто болит голова. Просто утреннее пробуждение оказалось послеобеденным. Хотя - какая разница. Он даже не сильно уверен, что за окном июль, а не июнь. В комнате стоит и подрагивает раскаленный воздух, пропитанный табаком и перегаром, испарениями алкоголя, взвесями спермы и пота, скользящими по загорелой коже. Стоит и подрагивает - совсем как плоть, как какая-нибудь внутренность, вырванная из тела. Солнечный свет прет напролом сквозь бордовые шторы - воздух окрашен красным и еще больше напоминает кусок дрожащего мяса. Даже запах похож. Гарри ненавидит жару. Прямая и почти единственная ассоциация - лето, Дурсли, гребанные каникулы, два месяца тупой пустоты. Летом он помнит свое прошлое. Оно так давит, что с ним невозможно справиться в одиночку. Но сейчас Гарри впервые за последние пять, нет уже почти шесть лет, остается один. Похоже на Тисовую аллею, потому что из дома не выйти, кругом журналисты. И точно так же ждешь письма. А совы не летят. Ни хуя не изменилось, просто чулан разросся до размеров Гриммо, двенадцать. Он тупо смотрит в потолок. Надо бы встать, добрести до ванной. Надо бы восстановить разбитое зеркало и собрать в одну кучу валяющиеся там вещи. Скинуть их потом в камин, вызвать сотрудника из домохозяйской конторы. Надежная контора, из тех, что никогда не сольют информацию журналистам. Ладно, рубашки подождут. Все равно он опять никуда не выйдет. А раз так - то можно не одеваться. Хотя одевание, по меньшей мере, займет какое-то время. Гарри выползает из ванной и облизывает губы, все еще хранящие скользкий привкус зубной пасты. - Акцио... Акцио что-нибудь. Сигареты, холодное пиво, стакан воды. Акцио думосбор. Хотя нет, это не поможет. Гарри помнит все картинки наизусть, так что они теперь не возбуждают. Но и не заставляют задыхаться от бессилия и ярости. Хоть на этом спасибо. - Акцио пиво. Холодное. Ледяная банка доверчиво тычется в ладонь. Он открывает ее сам, не прибегая к услугам палочки. Руки дрожат. Белесо-рыжая струя впитывается в порядком замусоленный ковер. Гарри пьет прямо из банки, но не жадно и одержимо, как мог бы, а вполне лениво и равнодушно. Не чувствует вкуса. Ему ничто не мешает оставить банку в покое и спуститься вниз, за одним из оставшихся стаканов. Гарри уже давно приучил себя спокойно входить на кухню. Почти привык к отсутствию книжных полок, к исчезновению знакомых запахов, к липким и небрежным потекам от подгорелой еды и сбежавшего кофе - следам их с Ремом готовки. "Поттер, ну я ж тебе говорил, не смей переставлять тарелки. Пусть все лежит, как лежало. Я сам все сделаю. Гарри, ну кто пиво из банки пьет? Вот придурок чертов". "А ты зануда". "А я и не спорю". Ленивое движение голого плеча, на котором остался еле заметный старый шрам - Драко заполучил его в школе, во время очередной "персональной отработки" с отцом и Снейпом. Полупустая, но все еще холодная банка пива почти случайно прижимается к голому соску. Гарри машинально отхлебывает и продолжает пялиться в занавешенный проем окна. Можно подумать, что в нем, как в телевизоре, мельтешат живые картинки.
Часть первая 1.Именно со шрамов когда-то все и началось. Гарри почти не помнит, как ему пришло в голову проследить за тем, что именно Малфой делает в столь позднее время в кабинете декана. И почему на Карте Мародеров рядом с ним и Снейпом находится еще одна точка - Люциус Малфой. В одну из ночей ему удалось выследить Люциуса и вслед за ним проникнуть в комнаты профессора Снейпа. Он ожидал увидеть там что угодно: тайное собрание Пожирателей смерти, демонстрацию и оценку старинных артефактов, черномагический обряд с применением Непростительных заклятий. Но увиденное оказалось гораздо интереснее и страшнее, чем черное колдовство. Вероятно, в тот момент, когда он, накинув мантию-невидимку, стараясь не шуметь и приспособить ритм своих шагов к походке идущего впереди Люциуса, перешагнул порог помещения, у него просто перехватило горло. Иначе бы Гарри точно заорал. В первую секунду он и впрямь решил, что это обряд. Потому как все происходящее совсем не напоминало равнодушные подзатыльники, которыми иногда награждали его родственники, или несильные затрещины, которыми Молли Уизли осыпала близнецов после очередной летней каверзы. Гарри более внимательно вгляделся в полутьму и внезапно ощутил нежную сладковатую боль внизу живота. Столь привычную в собственной кровати и совершенно неуместную в этой комнате. Драко Малфой, абсолютно голый и отчаянно дрожащий, стоял возле профессорского письменного стола. Впрочем - не стоял, а почти лежал на нем, вытянув руки вдоль столешницы и упираясь животом в острое ребро мебели. На его плечах, спине и ягодицах краснели следы, казавшиеся в полутьме толстыми багровыми водорослями, прилипшими к влажной коже. Сильное сходство с каким-то ритуалом вызывали тусклые свечи, парившие в полуметре от стола и неплохо освещающие тело одноклассника. Гарри не сразу сообразил, что рядом с Драко стоит хозяин кабинета. В руке у профессора Снейпа была розга. Гибкая, длинная, со свистом врезающаяся в напряженные ягодицы Малфоя, вызывающая у него приглушенные, но все равно отчаянные всхлипы, перемежающиеся с нечетко произнесенными числами. - Не двадцать два, а двадцать один, - негромко и совершенно спокойно произнес Снейп. - Ты мог бы вести себя и посдержаннее, особенно при свидетелях. Добрый вечер, Люциус, я думал, ты вообще сегодня не придешь. Люциус неспешно расстегнул мантию, слегка кивнул на приветствие Снейпа и отправился в сторону стоящего у камина кресла. Гарри застыл в углу комнаты, боясь, что если он попробует сглотнуть, звук окажется слишком громким и выдаст его. - Северус, как я понимаю, ты уже заканчиваешь? Я подожду, - с этими словами Малфой-старший погрузился в изучение лежавшей в кресле книги. Гарри тогда поразился мертвенно-спокойному лицу Люциуса Малфоя. Он с таким неподдельным интересом перелистывал страницы огромного порыжелого фолианта, будто находился сейчас в школьном читальном зале, а не в паре метров от собственного сына, изнемогающего от пронзительной, но, видимо, привычной боли. Надменный или мечтавший быть таким Драко Малфой сейчас оказался абсолютно уязвимым и беспомощным. Он словно воплощал антипод своего отца, сосредотачивая в себе все то, что явно боялся демонстрировать прилюдно: страх, покорность, слезы. Еще пару часов назад Гарри дорого заплатил бы за то, чтобы увидеть лицо младшего Малфоя таким как сейчас - испуганным, униженным. Но мысль о том, что кто-то может сотворить с Драко подобное, Гарри не приходила в голову. А оказывается - это возможно. Мало того, все, что сейчас происходит, для этих троих является вполне естественным, судя по абсолютному равнодушию отца Драко. Кажется, именно ледяное спокойствие Люциуса и было последней каплей. В паху снова сладко заныло и Гарри, почти не сознавая, что именно делает, наконец, коснулся рукой собственного взмокшего и фантастически твердого пениса. К счастью для него, именно в эту секунду Драко закричал особенно сильно. Чужая боль и собственное удовольствие слились в горячий, пульсирующий комок и спровоцировали краткий, но совершенно ослепительный оргазм. Второй оргазм настиг Гарри той же ночью, но его вызвала отнюдь не мастурбация при виде обнаженного распластанного Малфоя, а сам Драко, частично одетый и привалившийся к нему в полутемной и очень душной ванной для старост. Гарри было так сладко его жалеть. А потом оказалось, что создавать рубцы ему нравится гораздо больше, чем их залечивать.
2. Он поставил перед собой сложную, но чертовски интересную цель - подчинить Малфоя себе. Сначала Гарри казалось, что у него это не получится, как когда-то с патронусами и совсем недавно - с окклюменцией. Вначале он проигрывал Люциусу Малфою и профессору Снейпу. Власть Люциуса была сильнее. Именно он когда-то научил сына молча исполнять чужую волю. Точнее - свою. Никакого удовольствия ему такая власть не приносила. Это было очевидным, но Гарри все равно ревновал. Они с Драко столько раз ругались из-за этого в Хогвартсе. "Это наше семейное дело. Извини". Малфой сжимал губы в струнку, почти как тетя Петуния... Медленно-медленно натягивал на себя одежду, а потом отправлялся вниз. "Чем быстрее он со мной закончит, тем быстрее я вернусь. Ты ведь подождешь, правда, Гарри?" Гарри ждал. Обдирал костяшки кулаков о стену, метался по коридорам или тупо торчал у входа в слизеринское подземелье, стараясь не представлять то, что происходило сейчас в кабинете Снейпа. Но все равно представлял. К тому моменту, когда Драко выходил из профессорских покоев, у Поттера стояло только так. Он еле сдерживался, пока они шли в сторону ванной для старост, или в Комнату Необходимости, или даже в их гриффиндорскую спальню. Но все равно, прежде, чем прижать Малфоя к стене или осторожно завалить его на жесткий матрас за красной портьерой, Гарри не мог удержаться от одного и того же вопроса: "А он точно тебя только порол, а не лапал?" "Ну сам посмотри, если не веришь," - Драко почти равнодушно снимал с себя рубашку, вжикал молнией брюк. Разумеется, Гарри не только смотрел, а еще и отчаянно зацеловывал следы от розги. Поглаживал их ладонью. Проникал языком и пальцами в неразработанное, доступное только ему, Поттеру, отверстие. Утешал, как мог. Делал все для того, чтобы Драко слегка расслабился, забыл о произошедшем. И тот действительно бился и всхлипывал в объятиях Гарри. А потом почти отстраненно произносил: "Так тоже нельзя, Поттер. Я не имею права плакать". Это была роскошная, но очень выматывающая схватка. Она началась в конце пятого курса и продлилась весь шестой. Ярость, переходящая в оргазм. Нежность, переходящяя в унижение. Издали казалось, что у Гарри съехала крыша от любви. А его душила ненависть. Ненависть к Снейпу, за то, что он делал с собственным студентом. Ненависть к Люциусу, за то, как он распоряжался собственным сыном. И ненависть к Драко. За то, что у него не возникало никакого желания ослушаться. Сломать Драко могли три человека - Люциус, Северус и Гарри. Но для первых двух это не представляло никакого интереса. Семейные традиции, мать их… А для Гарри все происходящее было из разряда сказки, чудес, совершаемых без помощи волшебной палочки. Как же его это заводило. Это круче любой трансфигурации, любого черномагического заклятья. Для Малфоя-старшего и Снейпа чужое унижение было чем-то повседневным, типа утреннего умывания или чтения перед сном. Они понятия не имели, что секунды, на которые Драко превращался в бесправное, абсолютно послушное существо, - бесценны. Гарри перемещался из одного школьного кабинета в другой и видел перед собой не стены, лестничные пролеты и мозаику витражей, а пустой класс, полутьму спальни, или обманчивую влажную тишину ванны для старост. Рассеянно наблюдал за действиями Драко – как он подходит к обеденному столу, как пересекает школьный двор, поправляя на ходу расстегнувшийся крючок мантии. И при этом мысленно притягивал Малфоя к себе, перехватывал галстуком слегка костлявые запястья, резко вжимал собственную ладонь в слишком бледную щеку, вгрызался зубами в покорно подставленные губы. Теперь на уроках можно было разглядывать Малфоя почти в упор. Такого фальшиво спокойного, ложно невозмутимого. Спрятавшегося за усмешкой, одеждой, спинами своих горилл-охранников. Можно было всю перемену перебрасываться колкими, едкими репликами. Послать школьную сову в слизеринскую спальню и ждать потом в каком-нибудь закутке, припоминая все. Резкое слово, и вот Драко, виновато оглянувшись по сторонам, послушно опускается на колени. Еще один приказ, и выражение его лица меняется на глазах. Презрительная улыбка слетает с губ Драко с той же скоростью, что и рубашка с плеч. Обидно, что эту игру придумал не он. Гарри столько лет ломал голову над тем, как именно уничтожить Малфоя. А, оказывается, ответ на этот вопрос лежал на поверхности. Наверное, если бы не война, то они наверняка бы расстались. К концу шестого курса Гарри все осточертело. К этому моменту он знал Малфоя наизусть. Любую реакцию, любой шрам на теле. В том числе и те, что оставлял не он. Он задолбался делить любовника с Люциусом и Снейпом. Плевать, что им нужно от Драко совсем другое. Но ему было очень не по вкусу, что кто-то тоже требует от его Малфоя повиновения и даже соблюдения каких-то там тайн. Скорее всего, они разбежались бы после школы, если бы Гарри не удалось подчинить Малфоя себе. Но в последнее школьное лето Драко Малфоя, шестиклассника Хогвартса, отправили в Азкабан по подозрению в пособничестве Вольдеморту. Семнадцать лет подряд Гарри приходилось считаться с чужими правилами. А установить свои он попытался в тот день, когда, наконец, победил того, кого надо было победить. "Надо" - всем, кроме самого Поттера. После гибели самых близких Вольдеморт его почти не интересовал. Сколько бы раз Гарри не убивал эту тварь, Рона и Герм все равно не воскресишь. Правда, сквозь черную бесконечную тоску иногда проглядывало что-то вроде интереса к одному живому человеку. Пока еще живому, ибо всех Упивающихся рано или поздно приговаривали к смерти. Именно на этой странной привязанности и сыграли сотрудники министерства. Красиво, жестко. Гарри, ты "Авада Кедавра" до конца не произнесешь, а мы уже выпустим Малфоя из Азкабана. Тебе какого? Старшего? Младшего? Младшего. Поттер получил свою законную добычу на следующий день после Сражения. Война была выиграна, но еще не закончилась. Многие из тех, кто приветствовал его на приеме, наскоро устроенном в Министерстве, аппарировали прямо на задания. Но это происходило уже под утро. А тогда, всю ночь напролет, министерство представляло собой что-то типа маленького оазиса. Филиала мирной жизни. Всем очень хотелось, чтобы прием длился как можно дольше. Всем, кроме Поттера. Гарри был готов свалить оттуда сразу после того, как Главный аврор Хмури неуклюже приколол к его мантии огромный аляповатый орден. Но, разумеется, его не отпустили. "Людям нужны герои, Гарри. Не лишай их праздника". И он выполнил это приказание, бесцельно передвигаясь в усталой счастливой толпе, и изводя Ремуса и Тонкс. Рем все время шептал что-то типа "потерпи, это скоро закончится", а Тонкс наверняка набила мозоль на языке, повторяя "четверть десятого, Гарри… Двадцать минут десятого, Гарри… Сейчас девять тридцать две, Гарри". В шестом часу утра он с Тонкс и невзрачным министерским хмырем аппарировал в какую-то контору. Как потом выяснилось - один из кабинетов в Азкабане. Гарри попросили подписать пару бумаг, он в первую секунду решил, что это - очередной автограф. Оказалось - что-то вроде заявления об опекунстве. Над Малфоем.
3. Бывший заключенный Малфой так и не рассказал Гарри о том, что происходило в камере. Но за сутки до Сражения Поттер видел несколько фотографий: нечетких, неудачных, абсолютно невозможных. "Когда ты победишь, он окажется на свободе. Я тебе это обещаю, Гарри", - Аластор Хмури впервые в жизни отвел свой стеклянный глаз. Видимо, чтобы лишний раз не смотреть на царящее на снимках насилие. Первые месяцы были потрясающе-счастливыми днем и жутко-безнадежными ночью. Казалось бы, вот она, свобода. Трахайся - не хочу. Они оба не могли и не хотели. Слишком усталым и потерянным был Гарри. Слишком уничтоженным оказался Малфой. Безумные глаза, дрожащие пальцы и тело, избитое и затраханное до такой степени, что в первые ночи Драко не мог нормально лежать ни на спине, ни на животе. Гарри просто затаскивал его на себя и прижимал покрепче. Обоим было очень неудобно. Драко при этом было еще и очень больно. Повреждения были такими сильными, что палочка Поттера не смогла с ними справиться до конца. А использовать чужую палочку и чужую помощь они себе не позволили. В отличие от Гарри Малфоя невозможно было вырубить ни алкоголем, ни снотворным. Он пытался справиться сам. Немного пришедший в себя, но все еще бормочущий во сне отрывистые фразы про охрану. И начинающий каждое утро с вопроса "Куда пойдем?" - тогда он до жути боялся вновь оказаться запертым в четырех стенах. Гарри беспечно таскал своего друга жизни в Аврориат, представляя, как через полгода он придет сюда не гостем, а полноправным практикантом. Это были какие-то очень странные дни. Горькие и счастливые. Облегчение от того, что убийство наконец-то позади. Постоянное желание поговорить о чем-то с Роном или посоветоваться с Герм. А еще Гарри никак не мог поверить в то, что им с Малфоем не надо больше прятаться по углам. Во-первых, они взрослые самостоятельные люди, а во-вторых - их некому осудить. Тот вечер был похож на многие предыдущие. Они с Драко уже переселились на площадь Гриммо. Жилым был лишь третий этаж, а первые два все еще служили временным пристанищем уцелевшим членам Ордена Феникса. Как раз в те дни победители готовились к переезду в Министерство. Днем родовое гнездо Блэков больше напоминало взбесившийся пчелиный улей, а по ночам здесь оставались только они. Зимняя мгла за окнами, скрипы и шорохи на лестницах, цепочка мокрых следов в прихожей - кто-то зашел, что-то забрал, потом исчез. Дом постепенно пустеет. Ремус наверху, в комнате Сириуса. Сейчас полнолуние и Люпин может не скрывать свои настоящие чувства. Другое дело, что выть он старается вполсилы, но от этого не легче. Завтра будет еще один суетной день. Наполненный смыслом для всех, кроме Гарри. До вступительных в школу авроров полгода. Но готовиться к экзаменам не надо. Гарри Поттер лучше любого экзаменатора знает, что такое Темные Силы и как именно уничтожают их источник. Какой именно ценой. Рассеянной, нелепой, неуверенной в себе и отчаянно преданной - Лонгботтом. Сконцентрированной, четкой и всегда неожиданной - Герм. Яростной, прямолинейной и безрассудной - Рон. Чарли, Джинни, Полумна, мистер Уизли. Тайное оружие. Цена победы. Абонемент на Военное кладбище. Ему некого больше убивать. Это ничего не изменит. Но тогда почему же Гарри то и дело направляет свою палочку в пустоту и мысленно шепчет "Авада Кедвара" и "Сдохни, тварь"? Видимо, на свете есть еще человек, который обязан услышать эти слова. Какая разница, за что он должен убить Люциуса Малфоя. Важно, что Поттер это может сделать. Он убивает Люциуса каждую ночь. Во сне или в бреду. Проваливается в ненависть, как в обморок, и просыпается на рассвете, от судорожного бормотания Драко над самым ухом. По ночам Гарри старается молчать. Днем - непринужденно трепаться. Он прикладывает все усилия для того, чтобы Малфой побыстрее пришел в себя. Если Драко не восстановить, Гарри не сможет потом его вновь уничтожить. Он убеждает себя, что нарочно оттягивает время. И это правда. Когда не станет старшего Малфоя, у Гарри будет только младший. Но Драко еще не в том состоянии, чтобы осознанно расплачиваться за все произошедшее. Гарри умеет быть терпеливым. Жизнь с Дурслями научила его лицемерию и выдержке. Сейчас Гарри без малейшего затруднения изображает нежность и заботу. И в Министерстве, и в постели. Поттер честно пытается забыть, что без вида крови, цепочек рваных розовых рубцов, испуганных криков, он ни за что не кончит. Однако из всех слов, которые герой магического мира каждый вечер шепчет своему любовнику, из всего потока банальных и сентиментальных клятв, честными являются лишь две фразы: "Ты обязательно придешь в себя" и "Я без тебя не могу". Все остальное - так, приправа, обертка, сладкая глазурь на таблетке. Часы бьют полночь, и Гарри недовольно морщится. Он очень не хочет подниматься наверх. Хоть бы кто-нибудь пришел. Хоть бы кончилось это гребанное полнолуние. Хоть бы в дверь вломились журналисты, на которых можно наорать. Вместо журналистов заявляется Тонкс. Чего-то она сегодня поздно. По сложившейся привычке именно Нимфадора присматривает за Ремом-оборотнем. Принести водички, подсыпать корма, расчесать шерсть. Что там еще делают с волками? Гарри особо не интересовался. Впрочем, спросить сейчас - самое оно. Тонкс обязательно зацепится с ним языком, согласится на выпивку, будет полночи поддерживать беседу. Горькую, но почти искреннюю. Но Тонкс, кажется, не до бесед. Сейчас она меньше всего похожа на себя. Замерзшая, усталая, с волосами цвета плохо заваренного чая. - Гарри, ты один? - Рем в комнате Сириуса, Малфой в спальне. - У тебя найдется пара часов? - Да хоть вся ночь... Виски будешь? - Не сейчас, Гарри. Собирайся. Тут довольно серьезное дело. Тонкс, так и не сняв с себя теплую, но дико мокрую мантию, шагает к камину, и кого-то зовет. - Пока тебя не будет, за домом приглядят наши ребята. - А чего стряслось? - Гарри очень надеется на что-то крайне неприятное. Или хотя бы любопытное. - Сейчас объясню, - убедившись в том, что Поттер в состоянии собраться за пару минут, Тонкс тащит его к камину. "Азкабан".
Это всего лишь формальность. Надо просто взглянуть на труп и подписать бумаги. Забрать личные вещи осужденного. Подтвердить, что данное тело действительно раньше было заключенным Люциусом А. Малфоем, казненным в соответствии с каким-то там постановлением об Упивающихся Смертью. - А почему я? - Обычно эту процедуру проводят родственники, только вот... Драко ограничен в правах, а ты - его опекун. В общем, это твоя обязанность. Ничего страшного, Гарри, ничего страшного... - Тонкс почти бредит. Гарри почему-то был уверен, что в Азкабане их будет ждать Хмури или еще кто-то из своих, знакомых. Ничего подобного. В коридоре их встречает незнакомый парень. Совсем мелкий, чуть старше Денниса Криви. Надо бы ему написать, что Гарри тоже заходит на могилу Колина... Охранник пялится на Гарри точно так же, как братцы Криви. А потом вытягивается в струнку перед Тонкс и открывает рот, чтобы что-то ей отрапортовать. - Молча, пожалуйста, - Нимфадора в упор смотрит на парнишку. Окклюменция, будь она неладна. А потом кивает и... улыбается. - Гарри, личность покойника уже подтвердили. Тебе надо будет только расписаться. Честно слово, лучше бы он пошел смотреть на мертвого Люциуса Малфоя. Потому что сил и желания видеть живого профессора Снейпа у Гарри точно нет. Хотя Снейп сейчас уже не профессор, а новый директор Хогвартса. И кавалер Ордена, между прочим. Скотина. Какого хера ты не мог вывести Драко из игры? Снейп смотрит сквозь Поттера. Он сто раз так делал. И в школе, и на площади Гриммо, и на приеме в министерстве. Но сейчас в его взгляде нет превосходства. Ни на грамм. Ни на кнат. Он сломан. Сломан и унижен, гораздо сильнее, чем Драко. Сегодня профессор зельеварения не герой-любовник, а вдовец. Такие мертвые глаза бывают только у тех, кто своими глазами увидел труп близкого человека. Наконец-то война дотянулась и до Снейпа. Гарри не здоровается. Профессор тоже. Снейп внимательно разглядывает облезлое казенное перо с лиловым штампом, которое лежит поверх стопки пергаментов. - Инструкция предписывает... кремировать... - отрывисто бормочет охранник. - А чего еще с ним делать? - удивляется Гарри и слышит собственное имя, произнесенное языком одного из бывших врагов. Предателя. Хоть и соратника. - Гарри, можно... Я обещал... - Снейп все смотрит и смотрит на перо. - Мне бы хотелось самому похоронить Люциуса Малфоя. - Да не вопрос. Я должен подписать вам дарственную на труп? Нимфадора кивает. - Распишитесь вот здесь, мистер Поттер, - осторожно произносит охранник. - Тело передано вам, а вы вольны им распоряжаться по собственному усмотрению. В данном случае - передать мистеру Снейпу. Благодарю вас, сэр. Мистер Снейп, вы можете идти. Профессор продолжает смотреть на перо. - Снейп... - окликает его Тонкс. - Морг откроют в семь утра. Тебе нельзя здесь находиться. Я сейчас выпишу тебе пропуск, камин номер семнадцать. Ты слышишь меня? Утром вернешься, Северус... Новый директор Хогвартса встает. Сейчас он меньше всего похож на надгробную статую, типа тех, что бывают на маггловских кладбищах. Но у Гарри неожиданно сжимается горло. - Мне бы хотелось... У Люца... Там должно быть кое-что. Очень личное. Поттер, вы позволите? - у Снейпа вообще нет голоса. Он, кажется, даже не дышит, напоминая свой собственный призрак. Привидение мастера зелий, навязчивый кошмар хогвартских студентов. Гарри почему-то становится весело. - Вещи? Да ради Мерлина, профессор... Однако даже сейчас Поттеру нельзя иметь собственное мнение. Хмырь в униформе чеканит слова и с благоговением смотрит на Гарри: -Извините, мистер Снейп, вещи переходят к наследнику. Таков закон. Снейп кивает и молча выходит из комнаты. Охранник выкладывает на стол какой-то сверток. Гарри с презрением разглядывает груду неопрятного тряпья. А потом подписывает еще одну бумагу. "Кольцо желтоватого металла, предположительно платина... цепь витая... медальон... два карата... пятнадцать дюймов, канадский клен, волос вейлы..." - Что мне с этим делать? - Давай я заберу это к Сириусу... В его комнату... - осторожно предлагает Тонкс. - Подпиши еще вот тут и пошли, Гарри. Еще один автограф. Это так привычно, что Гарри начинает выводить на официальном бланке смешную закорючку, издали напоминающую слова "Желаю удачи". И в последний момент все же отдергивает руку. Нимфадора глядит на него жалобными синими глазами. - Гарри, ты чего? Сейчас домой пойдем. - Я хочу на него посмотреть.
4. По идее, Люциус должен был выглядеть хуже, чем его сын. Потому как старший Малфой – настоящий преступник, а Драко… Он ведь не смог никого убить. Значит, и расплачиваться должен был не так сильно. Но, как ни странно, Люциус Малфой в порядке. В полном. Если не считать того, что он мертвый, голый и абсолютно седой. Волосы, сальные и неровно остриженные, оказываются тщательно расчесанными и даже забранными в хвост с помощью обрывка грязной бечевки. Светло-розовые пятки, подпиленные ногти. Мерлин, дьявол... Этот придурок каждый день мыл ноги. У него очень странное выражение лица. Гарри столько раз приходилось видеть людей, павших от "Авады". Безграничный ужас. Боль. Ярость. Отчаянье. А тут - удивление. Как будто Люциус Малфой ожидал, что из палочки охранника сейчас выскочит букет орхидей, а не зеленая смертоносная молния. Это нечестно. Его слишком быстро убили. Его должны были избить. Или изнасиловать, как Драко. А тут - вообще ничего. Ни вывихнутых запястий, ни разодранного ануса. Гарри равнодушно проводит пальцами по телу своего... Мерлин, кем ему приходится Люциус? Свекром? Тестем? Несостоявшейся жертвой? Хер его знает. Свечи слишком низко парят над жестяным столом. Гарри кажется, что на лбу у Малфоя что-то слегка поблескивает. Как будто этот хмырь перед смертью решил уложить волосы и слегка перемазался лаком. Поттер наклоняется поближе. Какая-то жидкость. Всего пара капель. Откуда она тут взялась? Палец Гарри осторожно касается этой штуки. Блин, это не вода, это слюна. Или слезы. "Мистер Снейп уже опознал тело". Жаль, что Невилл не дожил до этого дня: рыдающий Снейп стоит на коленях перед трупом Упивающегося Смертью и целует ему руки. Абсолютно целые руки, между прочим. Даже без синяков. Гарри привычно выхватывает палочку. Во сне он столько раз это делал. "Авада Кедавра". Зеленые искры летят в морщинистый лоб, испепеляют следы снейповского поцелуя. "Авада Кедавра". В сердце. "Авада Кедавра". В горло. В пах. В печень. В глотку. В задницу. У него такая холодная кожа. Такая нежная кожа. Даже жалко, что он уже умер. Гарри убирает палочку, сплевывает на пол и выходит в коридор. Он невидящами глазами смотрит на Тонкс, готовую в любой момент протянуть ему носовой платок, бутылку огневиски или руку. - Все уже кончилось, Гарри… Все уже кончилось... - Где тут аппарируют? Гарри появился дома в третьем часу ночи. Пожал руки двум заспанным парням в аврорских мантях. Рухнул в кресло в гостиной и тупо-тупо смотрел на дотлевающие в камине угли. Почему-то казалось, что в любую секунду они вспыхнут и расступятся, открывая голову Сириуса. Или Ремуса. Или Люциуса Малфоя. Вместо этого, над ним нависло лицо Драко. - Ты где ходил? Я проснулся, а тут целая толпа народу. Поттер, у тебя, что, неприятности? Потом, все потом. Гарри пожимает плечами и, наконец, отрубается. Кажется, на него накинули плед. Или официальную мантию, забытую в гостиной одним из авроров. Снов нет. Есть только мягкая вязкая пустота, теплая и соленая, как кровь. Гарри выныривает из нее после отчаянного крика. Но на этот раз Драко проклинает отнюдь не тюремщиков. Он размахивает увесистой стопкой ежедневных газет. - Поттер, ты придурок. Как ты мог это допустить? Гарри, я не знаю... Я с ума сойду… Гарри впервые в жизни забывает надеть очки. Они сегодня его не спасут. Крупные буквы с трудом складываются в разухабистые заголовки. Совершенно отвратные и очень мирные. "Каким оружием Поттер победил Вольдеморта?" "Тайны Гарри, мальчика, который живет с другим мальчиком", "Невесты в трауре: Поттер выбрал блондина".
Свадьбу отыграли через полгода, в самом конце августа. Ликовала вся страна. Драко время от времени пытался упасть в обморок, Тонкс - поседеть от ужаса, Рем - надраться до беспамятства, а сам Гарри - обрушить коллективную "Аваду" на восторженную толпу. Людям нужен праздник, Гарри. Улыбайся. Они улыбались. Лизались на глазах у прослезившихся от умиления магов. Автографы и поцелуи, интервью и еще раз автографы. И обязательные слова о том, что теперь, наконец-то пришло время подумать о будущем и о счастье близких. Женитесь, господа волшебники. Рожайте детей, покупайте семейные метлы и новейшие пятновыводители. Читайте в "Пророке" не списки погибших, а репортажи о школьном чемпионате по квиддичу, прогноз падения галлеона по отношению к английскому фунту и новые слухи о похождениях Гарри Поттера. Только у нас. Эксклюзивное интервью молодоженов на шестой странице. Последние секунды из жизни холостяка. Гарри опять испортили жизнь. Как всегда, без разрешения.
Отличный сиквел, спасибо :) "Тупик" хорош местами, но все же оставляет ощущение некой недоделанности - где-то стиль хромает, где-то провисает сюжет и плывут характеры, а тут все так, как надо :) Очень цельно и ярко. Респект. Буду ждать проды :)
Ferry Спасибо! Этот текст написан полностью, бета мне успела скинуть свою версию перед отъездом. Теперь я свожу редакторский вариант и авторский в одно целое. Как только разгребусь с делами - скину следующую часть. А всего их три.
Menthol_blond Большая редкость, когда автор рискует в совершенно ином ракурсе взглянуть на им же описанную ситуацию. И очень захватывающее начало. С нетерпением жду продолжения!
Flamma Польщена... Ну да, другой ракурс и другая точка зрения. События "Тупика" были поданы с точки зрения Снейпа, чуящего неладное, но не знающего подробностей и обстоятельств. А тут все будет от лица непосредственного участника этой страшноватой сказочки.
Menthol_blond мявк. мне жалко Снейпа. И Люца. до слез. Каждого в отдельности даже больше, чем выжившего из ума Гарри и сломанного Драко вместе взятых. Не знаю почему, но... я просто вижу сломанного Снейпа и мертвого Люциуса. Это... страшно и больно. жду продолжения. блин, у меня теперь всю ночь перед глазами будет труп Люциуса с поцелуем на лбу стоять перед глазами.
Хороший текст. Яркий, резкий, экстравагантный и ДЕЙСТВИТЕЛЬНО оригинальный. Отличная ритмика. Отличный темп. Отменно прописанный Гарри. Драко - ИМХО, слабее, но, очевидно, так и было задумано. И немало позабавил "характерный" Рем!
Sidemoon спасибо. Именно сегодня мне до зарезу нужно было услышать такие слова, особенно про характеристики персонажей. Рема, правда, в фике - с кошкин хрен, но если эта мелочевка пришлась кому-то по вкусу - я очень рада. пропробую побыстрее вывесить продолжение.
Не знаю почему, но... я просто вижу сломанного Снейпа и мертвого Люциуса.
Правда? уффф... Значит, получилось... первоначально эта сцена должна была быть в "тупике", то бишь - даваться глазами Снейпа. Но это был такой комарный мрак...somebody пишет:
цитата:
блин, у меня теперь всю ночь перед глазами будет труп Люциуса с поцелуем на лбу стоять перед глазами
Часть вторая 5. Все неприятности пошли из-за этой чертовой автобиографии. К тому моменту Гарри так устал разгребать возведенные домыслы и слухи, что с радостью согласился ответить раз и навсегда на все вопросы. Думал, после этого от него отстанут журналисты. Оказалось, наоборот. Только теперь Гарри Поттер был не только национальным героем и самым знаменитым гомосексуалистом, но заодно и популярным писателем. А это еще хуже. Раньше Рем писал ему шпаргалки для торжественных речей, а теперь набрасывал ответы на вопросы о "творчестве". Ремус легко согласился написать книгу и выпустить ее под чужой фамилией. Орден практически распущен, в авроры оборотней не берут, а жить на что-то надо. Люпина устроил процент от гонорара. Но важнее, кажется, для него была сама возможность приходить на площадь Гриммо. Когда они с Малфоем переделывали дом, то, по просьбе Рема, оставили нетронутой одну комнату на третьем этаже. Всего одну, но Ремусу этого было достаточно. Он был готов сутками сидеть там и писать. Если бы не тот факт, что аккурат под бывшей комнатой Сириуса располагалась их с Драко спальня. И Рем послушно переехал в гостиную со своими листами и воспоминаниями Гарри. Серебристой грязью, сплюнутой в думосбор. В принципе, Рем смог бы написать что угодно, но ему были нужны материалы. Про Хогвартс вспоминать было невозможно. Гарри пару раз попробовал. Последствий хватило всем и надолго. Тем более что о событиях, происходивших в школе, все-таки могли поведать те, кто тоже сумел выжить. Но про его детство никто, кроме самого Гарри рассказать не мог. И он почти обрадовался этой возможности: в детских воспоминаниях нет Рона, Герм, Невилла, Хагрида... Они все еще живы, но просто не знакомы с ним. Гарри думал, что воспоминания про Тисовую улицу помогут убить его тоску. Оказалось, что они породили ненависть. К Дурслям, к Дамбладору и, как ни странно, к Драко. Называется - "дошло, как до жирафа". Возмущение постфактум. Гарри было вообще не понятно, как он мог столько лет это все терпеть. Счастливые воспоминания детства - гребанный золотой запас, то, что помогает нормальным людям выстоять. У него их не было, а у Драко были. Были, несмотря на все, что творил с ним отец. Несправедливо. Значит, надо исправить, сделать так, чтобы у Малфоя при словах "дом", "детство" и "семья" оставался только липкий ужас в душе. И тогда все точно наладится. Он не очень хорошо помнил их первый жесткий раз. Это случилось в самом конце октября, через пару дней после того, как Гарри вручил Ремусу склянку с хроникой событий, происходивших на Тисовой улице два десятилетия назад. Кое-что Гарри сумел подретушировать, но содержание думосбора все равно оставалось на редкость убогим. Он и понятия не имел, что может испытывать такую зависть и обиду на окружающий мир. Нет, что-то похожее было однажды, очень давно, после четвертого курса, когда Рон и Гермиона проводили лето здесь, а Гарри - на Тисовой. Если бы он знал, что им отмеряно так мало общего времени, то наверняка не стал бы тогда рычать и срываться. Он бы... Ему нельзя об этом вспоминать. Ни за что. Иначе опять начнется приступ, остановить который нет никакой возможности. Гарри до сих пор не мог сообразить, как именно он оказался на кухне. Откуда он туда спустился. И что конкретно кричал перепуганному, но почти не сопротивляющемуся Драко. Даже не мог сообразить, что он сперва сделал - опрокинул Драко на пол или начал срывать с него одежду. Это вообще не напоминало секс: ни ролевой, с использованием нехитрой амуниции, ни тем более тот нежный и почти сводящийся к петтингу, который так нравился Драко. Но, по меньшей мере, тогда он еще не смог ударить Малфоя по лицу. Эта способность появилась у него через несколько дней. Почти всю ту неделю Гарри трясся в какой-то странной лихорадке, как будто и впрямь простудился после получасовой возни на каменном кухонном полу. События путались, почти все время хотелось спать. Он честно залезал в кровать, а потом не мог отключиться, прислушиваясь к тишине, присматриваясь к темноте. Зажмуренные веки ломило, лежать было неудобно. В последнюю секунду, когда, казалось, он вот-вот провалится в сон, что-нибудь обязательно заставляло Гарри вздрагивать и вновь открывать глаза. Удар ветки о стекло, капля, сорвавшаяся из незакрученного крана в ванной комнате, невесть откуда взявшийся сквозняк, неосознанное движение, которым спящий рядом Драко перетягивал на себя одеяло. Гарри видел странные обрывки снов и при этом замечал, как в комнату прокрадывается утро. Голова начинала болеть, откуда-то неожиданно выплывали мысли о стакане холодной воды или о сигарете. Гарри медленно выскальзывал из спальни, брел по пустому дому, слишком большому для них двоих, даже для четверых, если считать Рема и его воспоминания о Сириусе. Он что-то делал, но никак не мог понять, что именно. Заваривал чай, а потом, забыв о нем напрочь, заваривал его снова. Лез за книгой и перечитывал одну и ту же страницу по несколько раз. Смотрел в упор на сахарницу и никак не мог ее заметить. В эти дни Гарри мог уснуть только неожиданно, в тот момент, когда совершенно точно не думал об этом. Он отключался в кресле в гостиной, на ступеньке лестницы, на кухне, привалившись к глянцевому боку очага. Просыпался в своей постели и вновь погружался в дрему, сотканную из обрывков яви и температурного бреда. Кажется, именно в этом самом полубреду, произошло что-то страшное. Гарри никак не мог вспомнить, что именно, но на всякий случай просил прощения у Драко. Он честно напрягал память, но она почему-то подсовывала ему совсем другие воспоминания - то страшные и безнадежные, такие как похороны Гермионы, то откровенно нелепые, вроде его торжественной речи в Министерстве Магии, то абсолютно бесстыдные и связанные с Малфоем, но при этом совсем другие. Драко пару раз утверждал, что все происходящее с Поттером - последствия окклюменции и легиллименции. "Тебе всего пятнадцать было. Они, придурки, разве не понимали, что у тебя башню может снести?" И даже уговаривал обратиться к Снейпу. "Он учил тебя защищать мозги? Вот пускай теперь и разбирается с этой защитой". Разумеется, Драко был послан. Упоминание о Снейпе вызвало такую реакцию, что Малфой, кажется, вообще поклялся не произносить фамилию их бывшего преподавателя. А ведь ему, наверное, и впрямь было страшно в полутемном доме на площади Гриммо. Даже при виде Рема Драко сперва переклинивало. "Гарри, ты меня извини, конечно, но твой Ремус не совсем адекватный. Ты не обратил внимания, что с ним стало, когда он вчера на себя чашку с чаем опрокинул? Он от сильных переживаний теряет над собой контроль, там остаются только животные инстинкты. Он ведь даже не помнит ничего". Потом эти слова можно было легко использовать против самого Драко. Багровый живой узор на воспаленной коже. Один рубец пересекает другой. Точно также перечеркиваются воспоминания Малфоя, одно за другим. Но радости это почти не приносит. Вместо этого неизвестно откуда появляется дурацкий страх, что что-то происходит не так, что Драко может не выдержать. И все время приходится себя контролировать. Со стороны он выглядит нежным, заботливым, покровительственно-сильным. А он не нежный, он просто прощения просит. С прощением как-то не выгорело. В середине марта, перепугавшись до полусмерти, Драко по старой, еще школьной привычке, бросился за помощью к Снейпу. Тому самому другу семьи Малфоев, который когда-то равнодушно мучал его по приказам отца. Единственному живому врагу. Это не честно, это не по правилам.
6. Судя по всему, Драко растрепал своему ненаглядному крестному много чего интересного. Например, про спальню. Или про ванную. Про все четыре ванные комнаты в доме. Однажды, аккурат после выхода биографии, они полушутя позировали под объективами ошалелых фотографов. Но это было совсем другое, обоюдная игра, которую можно было вспоминать со смехом, повторяя наиболее смешные движения и подсчитывая (точнее - это делал только Драко, у Гарри как-то не получалось) неслабую прибыль от почти приличной фотосессии. А тут - как будто тебя обыскали. Или изнасиловали. Наверное. У Гарри, в отличие от Малфоя, такого опыта не было. В первые двое суток очень хотелось отмыться самому и отскоблить дом. Вырвать из него все воспоминания, связанные с Драко. Тогда уж лучше - сразу все сжечь. Гарри ограничился тем, что перебил все зеркала в доме. Вручную, не прибегая к услугам палочки. За эти месяцы он пару раз переспал с Ремом. Ничего особенного. До этого Гарри откровенно брезговал Люпином. Знал, что тот с ума сходит от многолетнего недотраха, но успокаивал себя мыслью о том, что Ремус - друг отца, то есть почти родственник. Правда он в свое время раз шесть или семь разрешал Люпину трахнуть в рот Драко. В этих случаях Гарри преследовал сразу две цели: ублажить Рема и лишний раз напомнить Драко, от чего именно его спас Поттер. Сейчас нет вообще никаких альтернатив. Или Рем - неопрятный, бестолковый и откровенно пожилой, но при этом созданный из живой плоти и крови, или Драко, сколь угодно красивый, покорный, готовый принять и реализовать любую идею, но в воспоминаниях и в думосборе. А Ремус сам по себе толком не волновал. Разумеется, в те несколько секунд, когда Гарри извивался, протяжно вскрикивал, разряжался в доверчиво подставленный рот, который все равно хотелось назвать пастью, он испытывал к Рему нечто сильнее простой благодарности. Но во всех остальных смыслах Люпин его раздражал. Особенно старые дурацкие шрамы, которые Рем заработал в своем волчьем обличье. У Драко были совсем другие следы. Гарри никогда не залечивал побои, который нанес он сам. Это как мемуары, как фотографии. Смотришь на шовчик и вспоминаешь жаркие, нежные обстоятельства, при которых тот появился на алебастровой коже. Кажется, он начал забывать... Какие у Драко пальцы, вспомнить может, а то, как именно они скользили по его бедру - уже нет. Когда воспоминания полностью кончились, Гарри переключился на фотографии. И на вещи, все еще разбросанные по всему дому. Одежда Драко. Купленная на деньги Поттера, Блэка и министерства магии. Помнящая сладкий запах и угловатое тело. Будящая цепочки ассоциаций, тихие крики, мертвенно-тяжелое возбуждение в паху. Это же идиотство, дрочить, прижимая к себе свободной рукой мятый серо-синий шейный платок. Еще оставались игрушки. Не так много, как хотелось бы, и не такого роскошного качества, которое заслуживал Драко. Осколки зеркала, шелковые шнуры, отодранные от гардины, обычные ремни от дорогих костюмов. Одна из чертовых обратных сторон всемирной славы - невозможность не только спокойно выйти из дома, но и спокойно купить то, что нужно. Всегда был риск, что владелец специального магазинчика настучит журналистам или повесит на витрине своего заведения радостный плакат "Точно такую же горячую штучку сам Гарри Джеймс Поттер втыкает в задницу своего сладкого мальчика". Буээээ... Как ни странно, их с Драко выручали гомофобы. Пару раз неизвестно чьи почтовые совы приносили им посылки с крайне интересным содержанием. "Засунь себе это в глотку и перестань позорить Британию". Они с удовольствием следовали этим советам.
Сперва Рем очень боялся оставлять его одного. Пришлось объяснить. Гарри физически не мог вынести, когда в доме ночевал кто-то еще, кроме него и Драко. Это тоже пошло из детства: засыпаешь под урчание собственного желудка, а над ухом шаги, или радостный смех и упоительно вкусные запахи. И все это - не твое. А тебе даже в голову не приходит задаться вопросом - почему тебя так обделили. Чем меньше возникаешь - тем больше шансов, что никто не начнет на тебя орать. Одно из самых сокровенных желаний - спокойное одиночество. Есть только ты и тот, с кем тебе хорошо. И никаких внешних раздражителей. Ремус не мог заменить Драко. Ни в постели, ни за кухонным столом, на котором всегда лежали аккуратные папки со счетами, балансами, чеками, контрактами – с кучей бумаг, отражающих нехилое состояние Национального Героя. За три с лишним месяца бывший профессор неоднократно предпринимал робкие попытки врубиться в бухгалтерию, но до Малфоя ему было ох как далеко. Рем способен искать ассоциативные ряды, а не читать ряды цифр. Сам Гарри никогда не умел распоряжаться деньгами. В детстве их не было. В школе их было не на что тратить. А потом свалилось все сразу - наследство от родителей и Сириуса, министерская премия, гонорары. Он не умел быть богатым. А для Драко еженедельное подбивание счетов - вполне естественная вещь. Люциус учил сына читать бухгалтерские документы. Составлять контракты. Торговаться. Контролировать и обогащать семейный бюджет. Теперь все пошло кувырком. Литературный агент настаивает на новом контракте, тычет пером в столбики цифр и строчки договора. Гарри кивает. Ремус приносит новый текст и опять что-то плетет про кризис брака, про бархатный разрыв и какую-то возможность все переосмыслить. Ему-то откуда знать. Они с Сириусом почти не жили вместе. Гарри кивает. Журналисты возникают на пороге и гудят про презентацию второй книги. Гарри орет и захлопывает дверь перед их носом. Слухи идут один за другим. Про творческий кризис, про смертельную болезнь. Отсутствие Драко невозможно было не заметить, а наскоро состряпанная легенда о его плохом самочувствии породила массу баек. О том, что Малфой лег в клинику на операцию по смене пола или даже о том, что он ждет ребенка, потому как пол уже давно поменял. А вот сплетен о том, что они расстались, было гораздо меньше, чем можно было ожидать. Слишком уж счастливой семьей они выглядели в глазах окружающих. Когда Гарри все-таки появлялся на необходимых мероприятиях, почерневший, взвинченный, к нему не лезли с расспросами. Журналисты почти снисходительно относились ко всем промахам и оговоркам. Собеседники осторожно задавали нужные вопросы, а потом сочувственно кивали и желали выздоровления мужу. Слава Мерлину, на этих гребанных приемах можно было не задерживаться. Главное - убедительно сделать вид, будто дома тебя ждет приболевший супруг. И действительно можно домой. К супругу. Оставшемуся на колдографиях, журнальных страницах и на донышке в почти опустевшем думосборе. Сейчас Гарри уже почти в состоянии себя контролировать. А в марте совсем не мог. Это похоже на легилименцию, когда кто-то забрался тебе в мозги, но этот кто-то - ты сам. Просто слегка незнакомый и чертовски злой, не имеющий ничего общего с глазастым мальчиком, спасшим мир.
7. Первое письмо было сугубо деловым. Гарри до сих пор гордился, что ему это удалось. Про счет в банке, про налоговую декларацию, про какие-то подробности легенды, которую надо было скормить журналистам и прочей публике. И, сколько не напрягай мозги, все равно сквозь строчки не проклюнется хоть что-то из серии "Какого хрена ты меня бросил". Ни за что. Вместо этого была глухая, абсолютно естественная ярость. Ответ больше всего напоминал рецензию Снейпа на сданный ему реферат по зельям. Четкий, расписанный по пунктам, разве что без какого-нибудь нуля с минусом в конце. Даже не верилось, что текст писал Драко, а не его чертов родственничек. Хотя подделать чужой почерк для Снейпа точно не проблема. Следующее письмо, написанное по пьяни и наискось примотанное к лапе совы, осталось без ответа. И третье с четвертым. После пятого пришла записка от Снейпа. Старый козел с нескрываемым удовольствием сообщал, что мистер Малфой в настоящий момент готовится сдавать экстерном экзамены за седьмой курс и его крайне нежелательно отвлекать от грызения гранита науки. После упоминания об экзаменах у Гарри что-то неприятно екнуло в желудке. Не то рефлективный страх перед государственной комиссией, не то укол совести - Драко арестовали почти сразу после шестого курса, так что Хогвартс он вместе со всеми не заканчивал. А мысль о том, чтобы помочь супругу завершить образование, кажется, у Поттера так ни разу и не появилась. Нормальный ответ пришел в середине мая. Честно говоря, Гарри не понял, обрадовался он содержимому конверта или нет. Они с Драко никогда не писали друг другу писем, если не считать лаконичного текста из Азкабана. "Жив". На этот раз супруг был помногословнее. "Сдал сегодня арифмантику, жутко вымотался. Неужели мы всегда перед экзаменами столько зубрили? Отвык. На той неделе будет зельеварение, но это не страшно, Сев со мной уже все повторил. Ты снотворное пьешь или опять забыл? Придет литературный агент - отошли мне копию договора, прежде чем его подписать. На улице жутко ветрено, совы запаздывают. Надеюсь, Рем уложится в сроки с рукописью. Все, заканчиваю, Снейп гонит меня спать, говорит, я должен отдохнуть после экзамена. А я все равно не усну". Фраза про Снейпа Гарри очень не понравилась. Особенно, слова про отдых после экзамена. Сразу вспомнилось, как именно они сами праздновали сдачу того или иного предмета. И в конце пятого курса, и на шестом. Впрочем, дурацкие мысли мучили его не очень долго: на следующее утро в прокуренную спальню ворвалась еще одна школьная сова. "Честное слово, он со мной не спит. Но лучше бы, наверное, спал". В тот же самый вечер профессор Снейп выставил из своего кабинета бывшего студента Поттера. Точнее - даже не выставил, а просто не открыл ему дверь. Рявкнул что-то про вторжение в частную собственность, противозаконность и шум после отбоя. А потом, видимо для пущего эффекта, громко обратился к человеку, находящемуся рядом с ним: "Я кому сказал – в кровать немедленно". Ясное дело, кому. Драко. Из "Трех метел" Гарри забирала хмурая Тонкс, якобы случайно оказавшаяся в Хогсмиде. Следующее письмо Драко отчаянно пахло табаком. "Он все время сравнивает меня с отцом. Мне это так надоело. Ненавижу историю магии, абсолютно дурацкий предмет. Только последние два вопроса интересные, потому что про тебя. Поттер, жаль, что тебе не приходилось отвечать на экзамене про свою биографию. Ты, наверное, со смеху бы умер. Северус выбил мне разрешение на пользование школьной палочкой, буду нормально готовиться к Чарам. Так непривычно. Вчера ходили в Хогсмид, на меня там все пялились. Я пойду туда в следующий четверг, забирать заказ Сева".
До четверга оставалось три дня. Нет, уже два с половиной. Рем жалобно улыбался и давал противоречивые советы, а Тонкс, заскочившая на площадь Гриммо под утро, свалила в прихожей вешалку, обозвала их алкоголиками и сунула в руку Гарри перо и свиток. Прошение об отмене ограничений на магию для бывшего Упивающегося Смертью Д.Л. Малфоя-Поттера. - Гарри, если это не поможет, то я не знаю... Остается только притащить в подземелье сводный оркестр вейл и заказать любовную арию. - Драко ненавидит оперетту. Только классика, - Гарри потряс головой и чуть не обмакнул перо в стакан с виски, стоящий рядом с чернильницей. - Бумаги будут готовы в четверг утром. Я сама занесу. Рем, левитируй Гарри наверх, он сейчас уснет носом в камине, - Тонкс меланхолично глянула на располовиненную бутылку виски и подозвала ее к себе.
Цветочная лавка в Хогсмиде сильно отличалась от оранжереи, расположенной на Диагон-аллее. Но именно здесь Гарри когда-то покупал первые в его жизни цветы. Сейчас только от него одного зависит, будет ли нынешний букет последним или очередным. Четверг - это долго. К полудню Гарри обошел всю деревушку по периметру несколько раз. Почему-то было очень страшно куда-нибудь зайти: вдруг они разминутся. - Поттер, ты подстригся? С ума сойти, - Драко неслышно подходит к мужу, который переминается с ноги на ногу около входа в магазин письменных принадлежностей. На Малфое очень странно смотрится одежда с чужого плеча. У Гарри когда-то были шмотки Дадли, старые, разношенные и не подходящие по размеру, но, по меньшей мере, современные и принадлежащие живому человеку. А Драко теперь носит мантии отца. У Снейпа сохранились. Слежавшиеся складки, непривычный покрой. Непонятный запах - наверное, профессор на них дрочил. Гарри смотрит куда-то в сторону и так неловко протягивает букет, будто ему вообще никогда не приходилось дарить цветов. - Ммм... Хорошо хоть не орхидеи, - Драко небрежно перехватывает протянутый ему сноп оранжерейных роз. - Ладно, пошли. Можешь затащить меня в какую-нибудь пивную. В "Трех метлах" в это время суток почти никого не бывает. Но сегодня население Хогсмида словно случайно оказывается в стареньком кабачке мадам Розмерты. Кому пиво понадобилось, кому глоток медовухи. Гарри теребит фольгу на горлышке бутылки и молчит. - Гарри, не валяй дурака и попроси столик за ширмой. И кофе мне возьми. Хотя нет, можешь угостить меня чем-нибудь покрепче. "Ля вев Клико" конца восьмидесятых, например. - Оно же маггловское, - хрипит Гарри. - Зато качественное. Только его все равно тут нет, - Драко осторожно перебирает пальцами огненно-рыжие бутоны. - Короче, бери что-нибудь, наконец, и пошли. У меня времени мало, - супруг решительно встряхивает светлыми прядями и направляется в дальний угол зала, отгороженный от посетителей резной деревянной ширмой. Оторванные лепестки сыпятся на не особенно чистый пол.
Кажется, документ о реабилитации не произвел на Драко никакого впечатления. - Я думал, это бумаги о разводе. Гарри молчит и пытается вспомнить, что именно советовал ему Ремус. Ничего не получается. - А ты бы их подписал? - наконец выдавливает он. - Не знаю, Гарри. Мне с тобой плохо и без тебя тоже плохо, - Драко вертит в руках пустую пепельницу, а потом решительно тянется к пачке поттеровских сигарет. - Слишком крепкие. У отца ментоловые были. Пачка в день. Оказывается, Сев это помнит. "Не надо про Снейпа, ну, пожалуйста", - хочет сказать Гарри, а вместо этого произносит: - Я думал, ты ненавидишь табак. - Я тоже так думал. Просто Сев курит все время. Я тоже начал, перед экзаменами. Он мне отцовскую зажигалку отдал, все равно от палочки прикурить не получается. - Теперь получится. - Ага. Спасибо. Они снова замолкают. Гарри с тоской прислушивается к равнодушному шуму, царящему в общем зале кабачка. Наверняка там уже окопалось несколько журналистов. Придется уходить через черный ход. Совсем как в школе, когда они сбегали сюда с уроков. Только мантии нет. Гарри очень давно из нее вырос. - Как экзамены? - Да ничего. Темные Искусства через неделю, а потом только астрономия и все. - Ты-здесь-останешься? - Что? Гарри, говори четче, я не понимаю. - Ты. Останешься. Со Снейпом? - А куда мне идти? - Домой, - Гарри облизывает мгновенно пересохшие губы и, наконец, тянется к бутылке. - Не знаю. Сессию сдам, а там посмотрим. - Возвращайся, а? Я ничего не скажу, честное слово. Я попробую... Ты правда с ним не спишь? - Гарри, я же уже объяснял. Не сплю. Ну, почти не сплю. У Северуса всего одна кровать. Да не смотри ты так. Он меня почти не трогает. Мы попробовали однажды, а он меня потом Люциусом назвал, - Драко произносит это так спокойно, будто перед ним сидит не собственный муж, а литературный агент, принесший бумагу с "абсолютно неприемлемыми условиями". Гарри снова тянется к пиву, боясь лишний раз раскрыть рот. Рем объяснял, что от его сдержанности сегодня будет зависеть очень многое. - Сев на меня просто смотрит. Сравнивает все время. Трогает иногда, а потом опять про отца начинает. "Люц не так конспектировал, Люц по-другому смотрел, Люц бы никогда не оставил шкаф открытым". Ну, он не со зла, а просто не может иначе. - А ты чего? - Я... Меняю почерк и закрываю шкаф. Еще не хватало, чтобы он меня выгнал. - Возвращайся, а? - вновь повторяет Гарри уже не таким безнадежным тоном. - Я подумаю, ладно? До конца экзаменов. И напишу, - Драко продолжает ощипывать порядком завядший букет.
8. Выпускные в Хогвартсе закончились на той неделе. Позавчера было торжественное вручение дипломов. Сегодня он заберет Драко. По крайней мере, попробует забрать. Пивная банка отправляется в мусорный пакет на кухню. Гарри с трудом удерживается от того, чтобы не открыть еще одну. Не сегодня. Если все будет хреново, у него останется на это чертово пиво вся жизнь. Но это вряд ли. Гарри несколько раз подряд смотрит на часы, пытаясь понять, сколько сейчас времени. Похожее состояние было во время бессонницы, осенью и в марте. Только тогда была ночь, а сейчас - бесконечный июльский день. Когда большая стрелка, наконец, упирается в цифру "шесть", а маленькая зависает между "двумя" и "тремя", Гарри с облегчением подходит к камину, мимо которого маршировал последние полчаса. - Слизерин. Комната профессора Снейпа, - собственный голос кажется неприятным и каким-то писклявым, как у влюбленного подростка. Черт, если их собственная спальня напоминает гриффиндорскую гостиную, то снейповский траходром - один в один комната слизеринского старосты. Драко сто раз говорил, что его отец тоже был старостой курса. Вот подстава. - Северус, пожалуйста, оставь нас наедине. Это не его Драко. Это вообще не Драко. Жесты другие. И разговаривает не так. И еще у него очень больные глаза. Можно подумать, что Гарри не на мужа смотрит, а в зеркало. Автопортрет в рамке от зеркала Еиналеж. Гарри сглатывает, а потом выпаливает примерно одну десятую из заранее придуманных слов: - Возвращайся... Я не буду сердиться. Честное слово. Что бы ты тут не делал… Драко не успевает ничего ответить. В разговор вмешивается оставшийся в комнате Снейп. - Он не имеет право на тебя сердиться. Он слишком часто нарушал свои обещания. - Зато я не трахал чужих партнеров, - на этот раз Гарри не отводит взгляд от темных-темных, как крепкий кофе, глаз Снейпа. - Нет, Поттер. Ты ошибаешься. Я никогда не посягал... на чужую собственность. В отличие от твоего отца. - Что вы имеете в виду? – удивленно переспрашивает Гарри. - Я, Люциус и Джеймс, – тянет нараспев Снейп. - Помнится, Поттер, в свое время вы уже узнали массу интересного из жизни собственного родителя. Хотите увидеть продолжение? - Сев, не смей... Я тебе запрещаю, пожалуйста... Он же с ума сойдет... - Он уже давно рехнулся, к твоему сведению. - Это не ваше дело! Вы сами псих… - шипит Гарри. - Северус, не надо. Ты же обещал мне помочь! - Он тебе это обещал? – изумляется Поттер. - Поттер, скажите, я похож на купидона? - На кого? – Гарри не верит своим ушам. - Это такой персонаж из маггловской мифологии, помесь почтовой совы и домового эльфа. Летает над влюбленными и тычет в них палкой. - Стрелами, - мягко поправляет Драко. - Какая, к Мерлину разница. Если ты так хочешь, – то можешь к нему уйти. Только имей в виду, я второй раз не буду тебе сопли вытирать, если ты опять от него сбежишь. - Он не сбежит, - твердо произносит Гарри. - Да ну? И что вы сделаете на этот раз, Поттер? Прикуете вашего неверного мужа наручниками к паровому котлу в подвале? - Северус, прекрати, пожалуйста… - почти шепчет Драко. - Было бы что прекращать. Поттер, вы не в состоянии следить за собой, зачем вам этот неврастеник? - А вам зачем? Трахать его, воображая, что это Люциус? - Трахать, Поттер, а не насиловать, как это делаете вы… Еще секунда, и Гарри вцепится руками в сухое, костлявое горло своего бывшего преподавателя. От ярости все плывет перед глазами. И не только от ярости. Очки запотели, покрылись мелкими брызгами от неожиданно выступивших слез. - Северус, что ты себе позволяешь? Сев, ему же нельзя так нервничать… - голос супруга доносится неизвестно откуда, как будто сквозь вату или плотное-плотное одеяло, которым так хорошо укрываться в спальне на площади Гриммо. - При чем здесь я! Он же бешеный. Зови Филча, он сейчас придушит нас обоих, - раздраженно командует Снейп. - Я никуда… Он тут… - Драко продолжает что-то говорить, но его слова доносятся до Гарри обрывками… Он ничего сейчас не видит кроме этой чертовой чуть морщинистой шеи, желтоватой постаревшей кожи, крупного перекатывающегося кадыка. - Гарри. Гаррииии… - Драко выхватывает из руки мужа палочку. Но вместо ожидаемого "Петрификус Тоталус" он произносит совсем другие звуки. Окулюс чего-то там. Простейшее заклинание, протирающее стекла очков. Гарри так и не мог его запомнить, хотя тысячу раз встречал эту строчку в большой книге с какими-то домохозяйственными советами, которая первое время занимала центральное место у них на кухне. Потом Драко начал обходиться без ее подсказок. Оказывается, он до сих пор помнит этот "окулюс", совершенно не уместный в доме Снейпа, у которого со зрением все в порядке. Мир начинает постепенно обретать ясность. Четкость и спокойствие. Только время в нем тянется как-то по-другому. Драко осторожно держит Поттера за плечи, словно пытается им прикрыться, как щитом, прежде чем взглянуть на крестного. - Сев, я тебе книги оставлю. Им тут лучше будет. - Хорошо. Я буду их охранять. До твоего приезда, - Снейп смотрит куда-то в сторону, повернувшись спиной к ним обоим и к камину, в который сейчас будет высыпан зеленоватый порошок. - Северус... У меня семья. Мы с тобой столько раз это обсуждали, Северус... - Драко ведет себя так, будто Снейп младше него. Разговаривает с ним, как с невменяемым. Он и с Гарри так разговаривал. В дурацких сумерках, когда невозможно понять, что именно за окном - мартовский сырой вечер или склизкое ноябрьское утро.
какое низкое коварство с читателем так поступать...) сиквел закончен не больше, чем "Тупик". и, ну Автор, я хочу знать, хотя бы просто с Ваших слов, чем это кончится! Второй раз я уже так не моху)) Пришьет Гарри Драко? Или Драко Гарри? Или Снейп их обоих? Нет, даже не так. Просто чем это кончится?! Я не поняла концовки. И вообще я хочу хэппи-энда. ХЭ для Драко. Где он уйдет и от Снейпа, и от Гарри (и от деда, и от бабки, и от лисы, мать её!) вотЪ это, конечно, все шутка, в которой есть доля шутки)) читатель в общем я своеобразный)) хочу все знать)) *плотоядно смотрит на Автора* з.ы. я человек, кстати, неграмотныяяя... а что исть оксюморон? я просто пыталась вспомнить, но мне, увы, не удалось) *развела руками*
Спасибо большое за такой лестный отзыв. Однако, вся фишка в том, что это - всего лишь конец второй части фика. "Оксюморон" уже дописан и он состоит из трех частей. В ближайшее время я выложу его окончание. К счастью или сожалению, но смерти кого-либо из оставшихся персонажей там не будет. Будет очень своеобразная реанимация отношений между супругами. В общем, интригую как могу.
somebody Ох.. Я как всегда со своими открытыми финалами умудрилась всех запутать. Это еще не конец. Конец будет после третьей части. Малфеныш, пытающийся жить самостоятельно, - это кранты. В общем, скоро узнаете. А что-такое хэппи энд в моем исполнении вы уже, вроде знаете. В общем сейчас пивко из морозилки вытяну и начну окончание подчищать.
somebody PS: Я, конечно, сама лажанулась и не успела вовремя воткнуть в шапку фика определение оксюморона. Но уже исправилась. В общем, вот оно: Paradox = apparently self-contradictory statement whose underlying meaning is revealed only by careful scrutiny. Its purpose is to arrest attention and provoke fresh thought, as in the statement “Less is more When a paradox is compressed into two words, as in “living death,” it is called an oxymoron. Парадокс - внутренне противоречивое суждение, глубокий смысл которого открывается лишь по тщательном размышлении. Цель парадокса - привлечь внимание и спровоцировать на свежую мысль (см.: "Чем хуже, тем лучше", "Свобода - это рабство"). Парадокс, выраженный двумя словами - например, "живой труп" - называется оксюмороном. Britannica Concise Encyclopedia / Британский энциклопедический словарь.
Menthol_blond а... это не конец, а то я уже тут *скромно потупила взор и стала полировать пол ножкой* А про ХЭ... а может, ну их привычки? влюбленно глядя в глаза* жду продолжения в общем) за определение спасибо))
Menthol_blond А нужна ли здесь прода?! На мой взгляд, - это будет уже истинным издевательством над безупречно выверенным психологически текстом. Нравится мне, что в ЭТОЙ части Драко прописан много сильнее Гарри, - а вслед за этим поворотом резко мнеяются и ритмика, и стилистика новеллы. Не знаю... кажется мне, что ДАЛЬНЕЙШАЯ раскрутка ситуации стала бы уже несколько too much. Впрочем - если опять изменится стилистика текста, тогда - да...
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 31
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
Vot teper' zakoncheno tolko moget bydet escho prodolgenie gde bydet dead fik ne podskagite? Ochen' ponravilsa sam fik ideia zavoragivaet 
Нравится мне, что в ЭТОЙ части Драко прописан много сильнее Гарри, - а вслед за этим поворотом резко мнеяются и ритмика, и стилистика новеллы. Не знаю... кажется мне, что ДАЛЬНЕЙШАЯ раскрутка ситуации стала бы уже несколько too much. Впрочем - если опять изменится стилистика текста, тогда - да... 
- участник сейчас на форуме
