ДОРОГИЕ ДРУЗЬЯ! ФОРУМ ОТКРЫТ ТОЛЬКО ДЛЯ СОВЕРШЕННОЛЕТНИХ ЗАРЕГИСТРИРОВАННЫХ ПОЛЬЗОВАТЕЛЕЙ.
Чтобы зарегистрироваться, внимательно прочтите инструкцию в этой теме.
Если вы уже зарегистрированы, то получить доступ к закрытым разделам можно в этой теме.
Отправлено: 07.08.06 21:19. Заголовок: HP-Ficathon2006:"О любви к домашним животным", R, СС\ГП, ироничный романс, для Lullaby
Автор: Sever_Snape
Название: О ЛЮБВИ К ДОМАШНИМ ЖИВОТНЫМ
Бетa: AlanGetweek
Пейринг: CC/ГП
Рейтинг: R
Жанр:ироничный романс
Для Lullaby, которая хотела - СС с любым положительным мужским персонажем (РЛ. ГП, СБ предпочитаются) - Romance или драма, с хэппи-эндом - не ниже R, но желательно без душераздирающих подробностей и без мпрег
Северус Т. Снейп, профессор Мичиганского университета, летел в Лондон на международный симпозиум по современным проблемам органической химии. Северус Т. Снейп не был в Англии очень давно, чуть ли не пятнадцать лет, и теперь испытывал некоторое душевное волнение, выражающееся в том, что он раз в пять чаще других пассажиров дергал стюардессу, требуя то минеральной воды, то плед, то бумажный пакет (хотя так и не использовал его по назначению), а то и просто спрашивал, сколько времени. Все свои обращения профессор сопровождал убийственно-вежливой улыбкой, от которой стюардессу почему-то бросало в жар, и хотелось вообще не выходить в салон бизнес-класса, где в левом ряду расположился этот странноватый пассажир. Если бы стюардессу спросили, что же в нем странного, она, скорее всего, не нашлась бы, что ответить. Потому что на самом деле странного ничего и не было – ну может быть, слишком длинный – вызывающе длинный – нос, или черные блестящие волосы – опять же длинные, или странного покроя пиджак – правильно, тоже длинный. Однако из Америки в Лондон постоянно летали длинноволосые длинноносые типы в длиннополых пиджаках, ничуть не интересующие стюардессу. И в жар ее бросало исключительно от загорелых мускулистых блондинов лет двадцати. А странному типу – мало того, что брюнету – было, пожалуй, далеко за сорок. Хоть и держался он прямо, и выглядел замечательно худым для американца, но его возраст выдавали морщины на лбу и легкая проседь в волосах.
- Мэм! Скажите, а какая сейчас погода в Лондоне?
«Ну вот, опять. Что за дурацкое «мэм», - думала стюардесса, на ходу сочиняя про погоду, - неужели он не видит, что я совсем ещё молодая женщина?»
Пассажир посмотрел на нее немигающими черными глазами и вдруг сказал: - Прошу прощения, мисс. Вы совершенно правы.
Ее моментально как ветром сдуло, и до конца полета она носа не совала в салон – от греха подальше.
Профессор Северус Т. Снейп вытянул – попытался вытянуть, ибо был высокого роста – в проход длинные ноги, которые нещадно затекли во время бесконечного перелета через Атлантику. Он жалел, что полетел обычным самолетом, не прибегая к другим, более привычным для него, средствам перемещения в пространстве. Профессор беззлобно выругался сквозь зубы и бережно погладил золотистого кокер-спаниеля, дремлющего у него на коленях.
Да, он летел с собакой. Мало того, именно из-за собаки, плохо переносящей порт-ключи, аппарацию, не говоря уж про полеты на метле, ему пришлось остановить свой выбор на маггловском самолете. Оставить собаку дома и не тащить ее на симпозиум теоретически выглядело разумным, но на практике оказывалось совершенно неосуществимым. Профессор жил один, близких друзей у него не водилось, и оставить пса было попросту не на кого. - Потерпи еще немного, малыш, - пробормотал Снейп, - наклоняясь к добродушной собачьей морде. – Скоро приедем.
Малыш – надо заметить, действительно мелковатый для собаки данной породы – лизнул профессора прямо в длинный нос и устроился поудобнее на профессорских коленях. Сосед справа шумно вздохнул, но выражать свое недовольство более откровенно побоялся. В самом начале путешествия он уже имел неосторожность высказаться по поводу того, что думает про пассажиров с собаками, и получил в ответ вежливо-едкую тираду, от которой серьезно пострадало самолюбие, и не менее выразительный взгляд, от которого немедленно приспичило посетить самолетный туалет.
Северус Т. Снейп прикрыл собаку пледом, достал из портфеля толстенный потрепанный фолиант и углубился в чтение. «Сводный бюллетень Скотланд-Ярда за период…» - успел разобрать на коричневой коленкоровой обложке сосед справа и снова испытал настоятельную потребность посетить удобства. Профессор выговорил ему, что своим ерзаньем он мешает собаке спать, и уткнулся в книгу. Видимо, книга была интересная. Профессор то и дело ехидно хмыкал, переворачивая страницы, как будто читал не полицейские отчеты, а комиксы. Неожиданно он перестал ухмыляться и демонстративно шуршать страницами, какое-то время сосредоточенно читал, потом вытащил из нагрудного кармана «Паркер» и принялся что-то быстро-быстро писать на полях книги. Сосед справа скосил глаза настолько, насколько позволяли особенности человеческой анатомии, и с трудом разглядел, что плохого качества бумага стремительно покрывается длиннющими химическими формулами. Террорист, - подумал сосед справа, – изобретает новую бомбу. Ему сделалось так тоскливо и страшно, что он уснул и проспал до того самого момента, как пассажиры поспешно и недружно разразились аплодисментами при посадке в Хитроу.
Погода в Лондоне была на удивление теплой и ясной. Северус Т. Снейп сошел с трапа самолета, щурясь на солнце и таща на кожаном витом повадке своего малыша. Собака принюхивалась к незнакомым запахам и поминутно оглядывалась на хозяина. - Спокойно, мой мальчик, спокойно, – ласково приговаривал профессор. – Это хорошее место. Тебе здесь понравится.
Собака вильнула хвостом. Убедившись, что с ней всё в порядке, профессор достал из кармана длиннополого пиджака мобильный телефон. На экране высветился логотип местного оператора сети, роуминг работал исправно. Снейп сунул было телефон обратно в карман, но тут раздался звонок.
- Алле. Да. Долетел. Спасибо. В порядке. Какого черта, Смиттон! Я же сказал, без меня эксперимент не начинать! А мне безразлично, что мы запаздываем со сроками. Это вообще не мое дело. Я ученый, а не бухгалтер. Всё. Отбой. Приеду, всем головы поотрываю.
Сосед справа, по случайности снова оказавшийся рядом, испуганно отшатнулся. Профессор убрал телефон и огляделся по сторонам. Ничего интересного он не увидел: терминал, пропускной пункт, лифты, конвейер, багаж…
Пахло Англией. В солнечном июньском дне угадывается еле уловимый запах утренних туманов и недоваренной овсянки. И еще пахло торфяными болотами, да. Хотелось вдохнуть полной грудью и дышать, дышать – до теснения в груди. Оказывается, он скучал. Здесь даже солнце смотрелось приветливей, а небо – чище и выше. Странная ломота пронзила большой палец на левой ноге.
- Вот мы и дома, малыш, - пробормотал профессор. Вряд ли собака его расслышала. Но он привык с ней разговаривать и делал это механически, почти не замечая.
Усаживаясь в такси, Северус Т. Снейп расслабленно подумал, а не устроить ли ему маленькое приключение, которое привело бы его в руки британского правосудия. Скотланд-Ярд, гм. Однако непрошенная мысль растворилась чуть ли не моментально, оставив после себя неприятный осадок. К чему пытаться думать о человеке, который давным-давно забыл о твоем существовании? Правильно. Совершенно ни к чему. Не стоит.
Гарри Дж. Поттер, инспектор Скотланд-Ярда, проснулся ранним утром от яростных завываний своего кота. - Ну чего тебе? – простонал Гарри, не открывая глаз. – Никакого покоя. Поимел бы совесть, я в отпуске, между прочим.
Но коту было плевать на это обстоятельство. Он уселся на подушку и принялся орать прямо в ухо хозяину. Чертыхнувшись, Гарри встал с кровати и поплелся на кухню. Кот быстро потрусил за ним, задрав хвост.
- На, жри, - пробормотал Гарри, вываливая в кошачью миску полбанки «Нill's». – Куда в тебя только влезает? И при этом худой, как шланг. Может у тебя глисты, а? Кот, с довольным урчанием опустошавший миску, раздраженно дернул ушами.
- Надо проверить насчет глистов, слышишь? И нечего мне выказывать свое недовольство.
Кот окончил завтракать и потерял к хозяину всякий интерес. Он независимо прошествовал мимо на свою лежанку в гостиной – совершенно черный, поджарый и похожий на миниатюрную пантеру. Гарри проводил кота сожалеющим влюбленным взглядом и вернулся в спальню.
Спать больше не хотелось. Заняться в отпуске было решительно нечем. Разве что позвонить на работу, может быть, произошло что-нибудь новенькое?
- Джо, ну как там? - Все в порядке, Гарри. Сейчас сдаю дежурство. - Ничего не случилось? - Ты же вчера вечером спрашивал. Вот если б я пошел в отпуск, я бы не позвонил в участок ни разу… - Так-то ты. У тебя семья. А у меня, кроме, кота… значит, всё в порядке? - В Гайд-парке пырнули ножом какого-то бродягу, но это так, обычная бытовуха. Кстати, нам нужно выделить двух человек для этого… как его… конгресса химиков. Ты помнишь?
Инспектор Гарри Дж. Поттер до последнего не называл людей, которые будут следить за порядком на международном химическом симпозиуме. Он подумывал пойти туда сам. Но сейчас, под влиянием момента, а именно, вспоминая, какой очередной сладостно-кошмарный сон приснился ему под утро, он твердо сказал своему напарнику Джо Бентли: - Посылай сержанта Вика и еще кого-нибудь на твое усмотрение. Пусть зайдут к шефу, там нужна какая-то специальная аккредитация. - Все понял. Отдыхай, Гарри. Счастливо.
Отдыхать получалось плохо. Тянуло на работу. Вообще… тянуло. На работе можно было заняться делом. Ну, к примеру, допросить свидетелей по этому нападению в Гайд-парке. Да мало ли что…
Гарри почти порвал с магическим миром, где настолько долго был всеобщим любимцем, кумиром и козлом отпущения, что в конце концов чуть не наложил на себя руки. Теперь ему жилось не в пример спокойнее, он практически не виделся со старыми друзьями и не скучал по ним. У него были новые друзья, любившие его не за то, что он убил какого-то там психа-одиночку, возомнившего себя великим магом, а просто так, ни за что. Пить пиво, ходить на футбол, часами трепаться с Бентли о криминалистике, читать детективы, смотреть кино – вести жизнь обычного маггла было чертовски приятно.
Если бы не одно маленькое «но», про которое почти не помнилось. Может, Гарри вообще бы забыл, если б не сны, снящиеся редко, но метко. Сны, после которых ныл низ живота, и как будто не хватало воздуха в диафрагме, и хотелось дышать глубоко и часто, а сердце скакало, как пинг-понговый мячик, такое же легкое, белое и пустое.
Сегодняшний сон был уж слишком… реалистичным, – с невесть откуда взявшейся тоской подумал Гарри, разглядев на простыне несколько подсохших желтоватых пятен. Вот же черт. Как подросток. «Нужно всерьез заняться своей сексуальной жизнью», - в очередной раз сформировалась обыденная и уже порядком надоевшая мысль. От мысли было слишком просто отмахнуться, потому что на самом деле секса не хотелось. Вообще никакого. Не хотелось в пределах реального, разумеется…
А вот за пределами… За пределами была полная и не поддающаяся контролю фигня. Которая не слишком донимала (если не считать повторяющихся снов), однако не сходила на «нет» уже такой длительный срок, что не считаться с этой фигней было совершенно невозможно.
Но как с ней считаться, Гарри не знал. Про себя эта странная тяга к одному человеку так и именовалась «фигней» ввиду полной своей неадекватности и полнейшей же безнадежности. Фигня превращала его – взрослого (более чем взрослого!) – мужчину в совершеннейшего ребенка. И идиота. После просмотра цветных тягучих снов он тосковал и поскуливал, и хотел вернуться в школу за свою последнюю парту в среднем ряду, чтобы сидеть на уроках и хватать нули, да что угодно, хоть котлы драить, только бы…
Во всяком случае, в школе ему точно не снилось такое. Сны начались уже после школы. Однообразные и подростково бесстыдные. Знакомая рука во сне – желтоватые и уверенные тонкие пальцы – всё хватала и хватала его за… одно место, он видел именно руку – все остальное расплывалось в тумане. В этих снах дело происходило на болотах, где закончилась последняя битва, и пахло торфом, и вообще, все было, как наяву, и они – он и Гарри – так же напряженно молчали, не глядя друг на друга. Нет, тогда на болотах он не хватал его, разумеется, нет, но именно на этих чертовых болотах, прямо над вонючим трупом поверженного Вольдеморта, первый раз родилось это желание, такое сильное, что член просто пронзила вспышка боли. «Черт, – подумал Гарри тогда, – член скрутило болью совсем как шрам, неужели теперь вместо шрама будет болеть это самое место?» В общем, он оказался недалек от истины в своем предположении…
После Битвы-На-Болотах они не виделись. Но он запомнил это странное молчание, и свою боль, и чужое дыхание рядом, и эти тонкие пальцы, сжимающие… эээ…волшебную палочку. Как оказалось, слишком хорошо запомнил.
На прикроватной тумбочке лежал толстенный журнал «Органическая химия», номера которого Гарри покупал раз в месяц – с той периодичностью, с которой они выходили. Он ничего не понимал в химии, но прочитывал журнал от корки до корки, и именно после подобного чтения сны становились совсем уж неистовыми и пугающе-сладкими. «Ты извращенец, Поттер, – лениво и уже по привычке вынес Гарри совершенно очевидный вердикт, – тебя возбуждают бензольные кольца, хлористый метилен и ониевы катионы. Главное, никому об этом не рассказывай».
Под толстенным журналом лежала тоненькая брошюрка с программой международного симпозиума по химии. Брошюрку Гарри умыкнул из кабинета начальника и за несколько дней выучил ее чуть ли не наизусть. Страница три. Вторая строчка сверху. «Профессор С.Т. Снейп. Мичиганский университет, кафедра химии. “Межфазный катализ органических реакций”» - значилось там вместе с датой и временем доклада профессора С.Т. Снейпа. Может быть, он уже прилетел в Лондон… Гарри в очередной раз подумал, не явится ли ему на симпозиум по долгу службы, и в очередной раз решил, что не сделает этого.
К чему мечтать о человеке, который давным-давно забыл о твоем существовании? Правильно. Совершенно ни к чему. Не стоит.
Профессор Северус Т. Снейп проснулся ранним утром в отвратительном настроении. Болела голова, и совершенно отсутствовало чувство времени. Очевидно, из-за разницы часовых поясов. Уже третий день ему постоянно хотелось спать, но, добравшись к вечеру до постели, он крутился и вертелся на простынях, мучился жаждой, бегал в туалет, снова мучился жаждой и засыпал только под утро, чтобы через какой-то жалкий час уже открыть глаза.
Удивительно, но именно в этот час ему успевал присниться навязчивый идиотский сон, который он просто ненавидел. Ему снились ирландские торфяные болота, где произошла знаменитая битва, в которой он принял скромное участие, за что и был помилован Визенгамотом и приговорен всего лишь к десятилетнему изгнанию из страны. Но ему снилась отнюдь не битва, и даже не Тень Великого Старика (вот ведь подложил ему Альбус крупную свинью, чего еще ждать от гриффиндорца!) и не бесславная смерть Темного Лорда (Гм. И слизеринцы ничуть не лучше).
Ему снился Гарри Поттер, мальчик-который…
А ведь именно с этих снов все и началось, подумал Снейп, растирая затекшую шею. Хотя нет. Не совсем со снов. Все началось как раз с Битвы-На-Болотах. Он явственно помнил то зловещее молчание над поверженным телом Вольдеморта (если эту субстанцию протухшего зловонного мяса вообще можно было назвать телом), и низкие предгрозовые тучи, и странное единение с Поттером, который стоял с ним плечом к плечу, сжимая в правой руке палочку и всё еще прерывисто дыша после решающей схватки. Это были волнующие и торжественные мгновения, те самые, в которых ощущаешь присутствие некой высшей силы и ее несгибаемую волю. У Снейпа чуть подрагивали колени от значимости ситуации и, пожалуй, он даже не жалел, что поблизости нет корреспондентов и фоторепортеров, способных запечатлеть эти воплощенные, но пока не написанные фрагменты учебника по истории магии. На болотах вообще не было никого – только он и Поттер. И вот среди этого сурового благолепия и величия момента профессор, несказанно удивившись, вдруг поймал себя на престранном желании. Ему захотелось прикоснуться к Гарри Поттеру. Причем не просто прикоснутся, а – в определенном месте. Снейп даже забыл на какое-то время про растерзанную тушку Вольдеморта и про предстоящий суд над ним самим. Он был ошеломлен. Раздавлен. Уничтожен. Попытался списать все на нездоровый местный климат или вообще на какое-нибудь проклятье. Произнес про себя несколько защитных заклинаний. Но желание никуда не делось, он сидело в мозгу здоровенным железным гвоздем и причиняло страшные неудобства. Конечно, Снейп без труда (ну, почти без труда) подавил это желание, и, слава Мерлину, после Битвы-На-Болотах они с Поттером больше не виделись. Однако начались сны, те самые, торфяно-болотные, с неадекватным и зудящим в правой руке (и не только там) желанием.
Ну, чего греха таить – ему нравился Поттер. Он понял это, когда мальчишка учился на четвертом курсе и с успехом участвовал в Турнире Трех Волшебников. Снейпа подкупила даже не его смелость (в конце концов, профессор сам был не робкого десятка), а почти феноменальная скромность. Снейп представлял, как бы вел себя на месте мальчика его отец-говнюк, и покрывался испариной от мерзких воспоминаний. Впрочем, он был не уверен, что вел бы себя лучше, чем Джеймс, свались на него такая известность и всеобщее внимание, что выпали на долю Поттера. А Поттер умудрялся оставаться скромным и тихим ребенком «я здесь вообще не при чем». Это нервировало, раздражало, коробило, вызывало ненависть и восхищение.
Ну да, он к мальчишке неровно дышал. Но отнюдь не мог себе представить, что спустя столько лет после полного, тотального не-общения всё еще не избавится от снов, в которых будет фигурировать поттеровский детородный орган и его собственная ладонь.
«Члена я, что ли, в руках не держал?» – уныло и уже не счесть в который раз подумал профессор. Держал. И не один, и не два, и не три члена. В этом смысле первые годы своей жизни в Америке он отнюдь не был затворником, монахом или скромником (и почему-то пользовался большим успехом у молодых смазливым мальчиков, которые с готовностью подставляли свои упругие задницы – а вот ко всему остальному профессор, увы, сохранял полнейшее равнодушие). Любовники приходили и уходили, оставляя после себя нестиранные носки, шмотки от Зандры Роуд, денежные долги, платиновые кольца, гонорею (ну, не без этого), улыбки, слезы, послевкусие влажных поцелуев и – опустошенность. Со временем опустошенность накрывала все больше и больше, как гигантская волна-цунами, и уже не хотелось ни поцелуев, ни гонореи, ни улыбок – ничего. И все эти годы болотные сны все равно продолжали сниться, тревожили, напрягали, тянули куда-то…
Он завел собаку (ее, по крайней мере, он мог любить). Он выписывал многотомные бюллетени Скотланд-Ярда и английские газеты типа «Пророка», где про Поттера писали все ещё слишком часто (женился, развелся, публично выступил в защиту прав домашних эльфов, отказался от министерской должности, живет затворником, служит в полиции Короны… ). Снейп стремился как можно больше знать про Мальчика-который-не давал ему спокойно жить, как будто это знание могло хоть что-то изменить.
Со временем его не вполне понятная, не поддающаяся логике тоска бог весть о чем превратилась в сладкую и болезненную привычку. Она скрашивала будни. Нет, профессор не думал об прошлом постоянно. Он чудовищно много работал, он любил своего пса, он снимал напряжение, как умел, забросив всех своих любовников, которые смертельно надоели, он был почти счастлив и почти доволен своей жизнью. Почти.
За три ночи, проведенные здесь, «болотный» сон приснился три раза подряд. Такой пугающей периодичности раньше не случалось. Ну конечно. Это потому, что он в Англии. И где-то здесь, совсем рядом…
Северус Т. Снейп поворочался под одеялом и протянул руку за Бюллетенем, прочитанным от корки до корки еще в самолете. Что-то такое он там корябал на полях... Ага, вот. В бюллетене оказалась довольно интересная статья о применении химии в криминалистике, и он обнаружил в используемых Скотланд-Ярдом методиках серологии, микроэкстракции и микрофлюидики множество неточностей и откровенных промахов. Даже данные о различных скоростях распада найденных в крови РНК были не вполне корректны, потому что, например, мышьяк…
Профессор предался, было, привычным научным построениям, но неожиданно ему стало неинтересно и скучно. Он ни с того ни с сего представил, как раскрывает перед Поттером страницы бюллетеня и втолковывает ему, какие заметил ошибки в этих гениальных, по мнению Скотланд-Ярда, нововведениях. Живо представленный Поттер, совсем взрослый, привлекательный, в точности такой, как на последней фотографии из «Пророка», внимательно слушал профессора и согласно кивал головой. Это было чертовски приятно. Это было приятно настолько, что Снейп отложил толстенный журнал и запустил руку под одеяло. Видение никуда не исчезло, просто несколько изменило антураж. Никаких журналов и криминалистической химии. Только атлас кожи, и смущенная улыбка, и ненавистно желанные глаза за стеклами очков, и, разумеется, главный фетиш – налитый кровью, такой крепкий и нежный до одурения. «Гарри…», – пробормотал профессор, представляя, что сжимает в ладони отнюдь не собственное мужское достоинство. Произнесенного вслух имени оказалось достаточно для разрядки.
Минутой позже, стоя под прохладным душем, Северус Т. Снейп откровенно и неистово презирал себя за подобные эскапады. «Черт знает что такое, - думал он, - пора с этим кончать. Я, будто какая-то институтка, уже столько лет дрочу на человека, которому нет до меня никакого дела!» Не вполне удачное сочетание промелькнувшего образа институтки и понятия «дрочить» вызвало невольную улыбку. Он вышел из душа почти успокоенный и с твердой решимостью занять свое свободное время в Англии хоть каким-нибудь полезным делом. Можно, например, навестить Люциуса Малфоя, или посадить цветы вокруг могилы Дамблдора (прежде от души попинав мраморные плиты), или…
Дальнейшее обдумывание приятных планов было прервано громким и жалобным скулежом собаки.
- Что такое, малыш? - ласково спросил профессор, наклоняясь над любимцем. – Сейчас пойдем гулять, не плачь. Но дело было явно не в вожделенной утренней прогулке. Судя по характерной тряске лохматой темной головой, все оказалось куда серьезнее. Уши. У его любимца частенько болели уши, и их приходилось закапывать специальными каплями собственного приготовления, которые отлично помогали. Обозначив проблему, профессор полез в дорожный саквояж за флакончиком с ушными каплями и обнаружил их отсутствие. Забыть их он не мог – он никогда ничего не забывал – и, тем не менее, капли пропали.
Что за черт?
Собака продолжала жалобно скулить и жалась к его ногам. Профессор еще раз – и безрезультатно – перерыл весь свой багаж. Капли как сквозь землю провалились.
Он подхватил собаку на руки и растерянно посмотрел в грустные преданные глаза. Раздумывать, что за чудеса произошли с таким необходимым сейчас флаконом, было некогда. Малыш страдал и всячески выказывал это.
Профессор не отличался особой сентиментальностью (если не считать странное помешательство на одной части тела мистера Поттера), но свою собаку он очень любил. Обезболивающие заклятия на животных никоим образом не действовали, нужных ингредиентов и оборудования для приготовления зелья, под рукой, разумеется, не было.
Снейп подошел к телефону и набрал номер ресепшен.
- Будьте любезны, подскажите мне адрес лучшей ветеринарной клиники в Лондоне, - буркнул он довольно не любезно, и ободряюще улыбнулся притихшему и доверчивому псу. – Все будет хорошо, малыш. Это я не вам, - последнее было брошено в трубку всё тем же раздраженно нелюбезным тоном.
Мысль о ветеринарной клинике – даже самой лучшей – отнюдь не внушала Снейпу доверия. Но другого выхода, кажется, не было.
Инспектор Гарри Дж. Поттер сидел в кресле и спозаранку пил пиво, держа на коленях очередной номер «Органической химии», где были напечатаны авторефераты участников Симпозиума. Кот валялся под ногами, вытянувшись на ковре и настороженно поводя ушами.
- Профессор пишет, что скорость химической реакции определяется…. ммм… процессом диффузии реагентов через границу раздела фаз. Черт. Ни одного слова не понял, а ты?
Кот посмотрел на хозяина выразительными умными глазами и отвернул морду, из чего Гарри сделал вывод, что если кот и понял, то уж точно не поделится с ним своими соображениями.
- Профессор всегда был такой умный, что к нему и подойти-то казалось страшно, - сообщил он коту.
Гарри продолжал одностороннюю беседу, несмотря на то, что собеседник не проявлял к предмету ни малейшего интереса. Его интересовала только еда и какие-то свои сугубо кошачьи дела. Но поговорить больше было решительно не с кем, а после того, как третью ночь подряд Гарри снилась вожделенная рука, ему было просто необходимо хоть подобие присутствия профессора Снейпа, пусть даже и в разговоре.
- Знаешь, я, кажется, влип в него на войне. Ну, было невозможно не влипнуть. Он такой смелый и такой… гм… расчетливый. Настоящая зараза. А я вот так не могу. Если б не он, хрен бы мы выиграли ту войну. Он же перетянул на нашу строну Люциуса Малфоя, а Малфой здорово помог… И у него… у профессора… такие руки, знаешь… такие пальцы, они прикасаются бережно, и… ко мне так никто никогда не прикасался, хочешь верь, хочешь не верь.
Монолог скатывался в привычное русло, а ладонь так и тянулась к ширинке. За эти три дня он устал мастурбировать. Вся его размеренная маггловская жизнь с простыми и доступными радостями летела псу под хвост. Гарри места себе не находил, и даже днем видение и чуть ли не осязаемое ощущение профессорской ласково-бесстыдной руки не давало ему дохнуть полной грудью. Все три дня он не мог думать ни о чем, кроме пресловутой «фигни», ему хотелось видеть Снейпа, сказать ему хоть пару слов, дотронуться до него… Мысль о том, что Снейп вряд ли хоть раз вспомнил о его существовании после их последней встречи на Болотах, была невыносима, она травила, оставляя во рту привкус нестерпимой, какой-то блевотной горечи, как будто желчь подкатывала к самому горлу. Вообще, если бы Симпозиум длился не неделю, а хотя бы дней десять, он бы точно успел сойти с ума. Впрочем – три дня еще не неделя.
- Возможно, я всё-таки съеду с катушек за оставшееся время, - буркнул Поттер. – Надо бы чем-то заняться. Может, сходить с тобой в Ветеринарную клинику, и выяснить, наконец, почему ты жрешь за десятерых котов, а не толстеешь?
Кот недовольно мявкнул и царапнул хозяина за голую лодыжку, чем и решил свою участь. Гарри разыскал в ящике стола потрепанную визитку доктора Джонсона, который как-то проходил у них потерпевшим по очень запутанному делу о наследстве. Судя по словам мистера Джонсона, он работал в самой лучшей ветеринарной клинике Лондона.
- Вот и проверим, насколько хороша эта клиника, - заявил Гарри коту и набрал указанный на визитке телефонный номер.
Был ясный солнечный день середины июня. Профессор вышел из ворот клиники на Харли-стрит и остановился на тротуаре, вдыхая аромат цветущих лип и подставляя солнцу бледное и помятое от бессонницы лицо. Солнечные лучи бликовали на лбу и подбородке, дотрагивались до худых скул, скакали рассеянными зайчиками по ложбинке над верхней губой. Притихшая и успокоенная собака дремала на профессорских руках, и он почти не ощущал тяжести ее тела.
Он так редко – по старым-старым, еще хогвартским привычкам – бывал на воздухе, что сейчас, несмотря ни на что, наслаждался еле заметным ветерком, трепавшим волосы, и теплом на лице. Тревога за малыша медленно уходила, таяла в знойном воздухе. Кажется, в этой Клинике действительно работали вполне вменяемые специалисты, и их капли помогли решить проблему.
- Ничего, мой дорогой, - пробормотал профессор, пожимая собачью лапу, – скоро вернемся домой, и все будет совсем хорошо.
Пес лизнул холодную хозяйскую руку и опять задремал. Нужно поймать такси и возвращаться в отель, - подумал Снейп. – Завтра у меня трудный день, доклад, неплохо бы просмотреть конспекты. Однако он медлил и не двигался с места. Ему вдруг захотелось найти какую-нибудь скамейку и присесть на нее – совсем ненадолго, на минуту-другую. Но странное и приятное оцепенение не позволяло тронуться с места. Профессор прикрыл глаза и подставил ветру лицо.
Сейчас он не помнил ни о чем: ни о своем безрадостном детстве, ни о черных кровавых годах на службе Вольдеморта (они вообще давно казались ему нереальной страшной сказкой), ни о лукавых годах на службе Дамблдора, ни о войне, ни о Хогвартсе, ни о зельях… Он был профессором маггловского университета, почти маггл, с головой погруженный в науку, ученый до мозга костей, спокойный, уравновешенный и респектабельный. И никакие старые страхи, обиды и пустоты на сердце и в душе не тревожили его.
Если б еще забыть о Гарри Поттере, это бездумное стояние под летним солнцем и было бы настоящим человеческим счастьем.
И что ему Гарри Поттер, в самом деле… да ничего, Мерлин мой.
Вот и дурацкая магическая присказка всплыла в памяти так некстати. Сто лет не поминал Мерлина, ну надо же…
Пожилой, худой и высокий человек в костюме странноватого покроя, с полуседыми слишком длинными волосами, стоял на тротуаре, прикрыв глаза тяжелыми веками и рассеянно улыбаясь. И над головой его шумели цветущие липы, распространяя вокруг сладкий, наполненный медом и цветочной пыльцой аромат, и сквозь просветы в листве на тротуар брызгали мельчайшие золотисто-прозрачные капли солнечного света, и ветер шумел, и день топтался на месте – как будто тоже застыл в ничегонеделании, решив так и не переваливать за полдень.
Почти счастье, если бы не…
Неожиданно кто-то сильно толкнул его в плечо, моментально ойкнул, буркнул извинения и вдруг ойкнул гораздо громче, чуть ли не вскрикивая – и все это за какие-то несколько секунд. Профессор открыл глаза и замер с открытым ртом, так и не собравшись вылить недовольство на уличного нахала.
Перед ним стоял высокий мужчина в джинсовой рубашке и брюках, с темной растрепанной шевелюрой и большой черной сумкой, перекинутой ремешком через плечо. Солнечный свет бликовал на стеклах его очков.
Это был Гарри Поттер. Вне всякого сомнения. Гарри Поттер, похожий на все фотографии из «Пророка» и не имеющий с ними ничего общего. Гарри Поттер, с вертикальной складкой первой морщины меж бровями, чуть сутулый, с легкой синеватой тенью на подбородке, Гарри Поттер-совсем-не-мальчик.
- Профессор… Снейп? – почти шепот, как будто ему сдавило горло. Рука, блеснув золотой браслеткой на запястье, взметнулась ко лбу, прикрывая глаза от солнца – Это Вы?
- Здравствуйте, мистер Поттер.
Он надеялся, что голос звучит не слишком хрипло. Сердце колотилось так сильно, что грудь ныла от боли.
Они стояли друг против друга и молчали минуту-другую.
- Эээ… простите, я… не хотел вас задеть. - Ничего. Вы никогда не отличались ловкостью, мистер Поттер, что ж, за эти годы вы нисколько не изменились.
«Господимерлиновыяйца… он всё такой же. Только волосы поседели, а глаза по-прежнему чернющие и холодные. Неужели я вот так вот просто пошел в эту гребаную клинику и по дороге чуть не сбил с ног Снейпа? Это просто магия какая-то».
- Эээ… простите, я… не хотел вас задеть... - Ничего. Вы никогда не отличались ловкостью, мистер Поттер, что ж, за эти годы вы нисколько не изменились.
Снейп, всё тот же узнаваемый и хм… приветливый Снейп. Господимерлиновыяйца, что ж так сердце-то барабанит? Прям по ребрам, больно.
Нужно что-то сказать. Нельзя молчать так долго, и он стоит, как вкопанный, и у него собака на руках – неужели тоже в клинику? Какое совпадение, просто НЕ ВЕРИТСЯ.
Гарри кашлянул, полез в карман джинсов за носовым платком, чтобы вытереть вспотевшее лицо, но платка не месте не оказалось.
Профессор достал из кармана пиджака белоснежный платок и промокнул им лоб.
- Жарко, - пробубнил Поттер, силясь выдавить улыбку. Ему мешало колотящееся о ребра сердце.
Профессор рассеянно кивнул и сделал один-единственный, совсем крошечный шажок назад.
Сейчас уйдет, – тут же запаниковал Гарри.
- Нукаквашидела? – выпалил он на одном дыхании и закашлялся.
«Господимерлиновыяйца, ну что ж я такой идиот, как школьник, честное слово. Почему так тянет в солнечном сплетении, и хочется то ли рассмеяться, то ли уйти на все четыре стороны одновременно, то ли дотронутся до рукава его пиджака – дурацкий, а сидит безукоризненно».
- Спасибо. Всё в порядке, - сдержанно ответил Снейп, странно кривя губы.
- Собака… ваша? - Моя. - Она заболела? - Ничего серьезного. - У меня тоже… кот. Как ваши дела, профессор?
Последнее сорвалось с губ отчаянно, безнадежно – Гарри не понимал, о чем со Снейпом разговаривать и как, и в голове билась одна-единственная мысль: сейчас – он – уйдет.
Профессор пожал плечами и насмешливо бросил:
- Я ведь уже ответил, все в порядке.
Да что же это такое?! Гарри не желал смиряться с этой мыслью, но уже осознавал, что ни хрена не выйдет, никакого разговора, что надо разворачивать оглобли, прощаться и топать в свою квартирку к журналам по органической химии, бесконечным размышлениям о криминальных труппах, пиву-чипсам-пицце и… болотным гребаным снам о сильной и ласковой руке человека, который невозмутимо стоит сейчас на тротуаре, и его темные глаза равнодушно-спокойны.
Все, как всегда. А чего бы ты хотел, Поттер? Что б он бросился к тебе на шею с объятиями? С какой-такой радости, интересно знать? Он попытался улыбнуться, чтобы подготовить почву для прощания. Окончательного и бесповоротного прощания навсегда.
- Вы неправильно рассчитываете скорость распада мышьяка, - вдруг ни с того ни сего проговорил Снейп строгим и уверенным тоном, – от этого погрешность в вычислениях равна почти четырнадцати процентам, а я думаю, для криминалистики необходима точность.
«И какого дьявола я ляпнул про этот мышьяк, кто только за язык тянул? Ведь ясно, как божий день, ему не терпится уйти, небось, его ждет какая-нибудь девица, вот пусть и убирается ко всем чертям!»
Профессор начинал откровенно злиться.
«Вот по милости этого человека я уже года три ни с кем не трахаюсь, у меня просто не стоит ни на кого другого, а он весь такой независимый, дерзкий, топчется на одном месте и не срывается бежать исключительно из-за этой их ложной гриффиндорской порядочности, черт бы ее побрал совсем, и Поттера, и весь Гриффиндор, и память их безумного шефа, пусть он в гробу перевернется под этими чертовыми мраморными плитами!!!»
Злости добавляло и то, что очень хотелось отпустить собаку, чтобы руки оказались свободными. Он покрепче прижал к себе малыша и собрался уже произнести «до свидания» или лучше «прощайте», но что-то удерживало его на месте.
- Простите, профессор, я не понял насчет мышьяка, – смущенно пробормотал Поттер и – подумать только! – покраснел.
«Дался тебе этот мышьяк! Убирайся к своим девицам!»
- Я о серологии, мистер Поттер. Мне случайно попался Бюллетень Скотланд-Ярда, и там я прочел одну любопытную статью о применении химии в криминалистике.
- Отчет за последний квартал?
- Понятия не имею, за какой квартал, я же сказал, журнал попался мне совершенно случайно. Так вот, в этой статье миллион ошибок. Я не знаю, что за неучи ее писали.
- Неучи? Наш аналитический отдел сотрудничает с лучшими научными институтами Великобритании, профессор.
- Да неужели? Сомневаюсь, что это так.
«Он еще смеет со мной спорить, подумать только! Я знаю, о чем говорю! Нет, Поттер совершенно не изменился, и непонятно, какого черта я торчу на этом тротуаре и трачу свое драгоценное личное время…»
- Если вы обнаружили ошибки, вы можете обратиться в наш Аналитический отдел, профессор Снейп, там будут рады консультации такого известного специалиста-химика, как вы.
- Слишком много чести вашему аналитическому отделу.
- Вы что же, думаете, в полиции служат одни недоумки?
- Да. Именно так я и думаю. Ваша служба в полиции – лучшее тому подтверждение, мистер Поттер.
- Какое вы имеете право меня оскорблять?! Кажется, вы забыли, что я уже много-много лет не ваш студент, так я могу вам напомнить.
- Не стоит, Поттер, не трудитесь. Идите, куда шли, какого черта вы тут остановились и палитесь на меня, как на витрину?!
- Я на вас не пялюсь, это вы на меня уставились! А тротуар – не ваша собственность, профессор, или вы себя везде ведете, как в слизеринских подземельях?
- Не смейте делать мне замечания!
- А то что будет? Снимите баллы с Гриффиндора?
Они оба замолчали, с неприязнью глядя друг на друга и от души ненавидя те чувства, которые испытывали на самом деле…
«…Хочу увидеть его ладонь, эта собака, мешает, он так ласково и бережно ее держит, вот уж не подумал бы, крысится, старый мудак, он меня достал, блин, как я хочу его… убить, чтоб не мучиться, что он ко мне прицепился, чесал бы в свой отель, господимерлиновыяйца, да у меня ж колом стоит, как больно-то…что же делать, что…»
«…Хочу дотронуться до него, эта собака, мешает, ненавижу его, убить, чтоб не мучиться, убирался бы к своим девицам, что за удовольствие вечно со мной пререкаться, в брюках так тесно, и спина потеет, вернусь домой, запишусь на прием к психоаналитику, так дальше продолжаться не может...»
В этот напряженный момент кот в сумке Гарри зашевелился и неожиданно издал громкий вопль.
- Кто там у вас, Поттер? – усмехнулся Снейп. – Зачем вы мучаете бедное животное?
- Вас забыл спросить, - огрызнулся Гарри и чуть приоткрыл молнию на сумке, чтобы дать коту доступ свежего воздуха.
Вот этого делать явно не следовало.
Насидевшийся в темноте кот торкнулся в образовавшуюся щель, молниеносным движением крупной головы расширил ее и выскочил наружу, прямо под ноги Снейпу. Тут же собака сорвалась с профессорских рук и шлепнулась на кота, пронзительно звонко залаяв. Кот отчаянно зашипел и прижал уши.
Дальнейшие реплики были произнесены (выкрикнуты) хозяевами домашних животных в полнейшей панике и практически одновременно:
Порядок был водворен очень скоро. Гарри смирно сидел у ног профессора на коротком поводке, Северус лежал в сумке у инспектора, все еще недовольно мявкая.
Собеседники не смотрели друг на друга.
- Эээ… Поттер… мне пора идти, я… был… ну…
«Сейчас он и в самом деле уйдет… о боже мой…»
Гарри решительно схватил профессора за руку и прижал ладонью к своей ширинке. Снейп еле слышно охнул и непроизвольно сжал пальцы, ощутив под грубой тканью джинсов вставший член, предмет своих многолетних и жадных грёз.
Они оба застыли, как вкопанные.
- Я думаю…- наконец, осторожно проговорил Снейп, - нам нужно пойти к вам или ко мне… кажется, на нас уже смотрят…
- Я думаю, вам пора вообще перебираться в Англию, профессор, - улыбнулся Гарри. – А пока я приглашаю вас к себе. Я все-таки полицейский, и мне кажется, что сейчас мы с вами нарушаем общественный порядок.
Снейп неохотно убрал руку с ширинки и подумал, что если такси не появится в ближайшие пять минут, он не выдержит и кончит прямо в свои парадные брюки.
А Гарри ничего не подумал. Потому что как только профессор убрал руку с его ширинки…
Слава Мерлину, что ткань на джинсах была такая толстая, что пятно сквозь нее не проступило.
Север, я вас люблю. Вот честное слово! Это просто чудо какое-то, что за фик. Просто чудо, да. И Снейп, и Гарри изумительно в характере, и такой милый, светлый сюжет, и такая яркая концовка - ну просто изумительнейший снарри-романс, в самых что ни на есть наилучших его традициях. Ужасно трогательный Гарри, читающий химические бюллетени и не понимающий в них ни слова, и уставший от собственной любви Снейп, и их зверюшки - дети тоски по недоступным отношениям, не то отвлекающие, не то мучающие их еще больше... И я ужасно рада - за себя (мне достался в подарок самый лучший фик! *оглядывается с победоносным видом*), и за Снейпа, и за Гарри, и вообще... Спасибо!
Конечно странный). Так всегда бывает, когда истинный жестянищик пытается писать романсы))
Lullaby
Ну вот - я и счастлив. Это главное, когда нравится тому, для кого написано. Спасибо вам огромное, я опасался, что романс не вытяну ни за что - это мой второй романс за всё писание (обычно я пишу жесть). Я честно пытался подарить Снейпу и Гарри пусть немножко дурашливое, но все равно счастье)
Ну вот, оказывается, автор может писать что-то довольно романтичное :) Интересно у них выйдет, когда начнут своих любимцев звать - как в "Летучей мыши": собака думает, что зовут жену, и не идет, а жена думает, что зовут собаку, и тоже не идет...
Сиверус,вы большой молодец! Вы душка! Вы глоток свежего воздуха в душный полдень!Да что там,вы глоток Аморетто в точно такой же душный вечер.Спасибо за хорошее настроение.Присоединяюсь ко всему вышесказанному
sever_snape Ну ты даёшь! Я честно говоря сначала побаивалась читать. Очень прикольно вышло. Все эти раздумья, переживания, разборки. А зверюшки просто прелесть что такое! Ржала на весь дом, чуть своих не перебудила. )))
выглядел замечательно худым для американца А ну выйди со мной из комнаты, Сиверус-душка. Щас я с тобой с глазу на глаз поговорю. Строго.
Никакой это не романс. Романс закончился на положении (покладении) руки на ширинку КОРЕННЫМ БРИТАНЦЕМ. На этом месте романс скорчился и умер в муках, а на его место пришел стеб.
Стеб я тебе прощу. Я даже прощу тот факт, что ты до сих пор никак не прокомментировал мой текст, хоть и сцепив зубы. Единственное, чего я тебе не прощу... *начинает задумываться, зачем, собственно, вообще заводила разговор* да ладно, смешной фик, хоть и предсказуемый. :)
Бета, счастье мое, ну вообще-то это был стеб с самого начала))). Романтический стеб, ага))). * ржОт*. Романсы у нас не выходят-с) Я каюсь, по-прежнему не прочел ни одного (один, про Альбуса, свой) фика здесь, потому что чукча был писатель)) Вот с сегодняшнего дня чукча читатель, и наконец-то сможет прочесть все, что так давно жаждет (я этот "романс" писал очень оперативно, и жутко старался, надо сказать, так что читать физически не мог). Ты мне всё прощай, я ценная мебель и меня надо беречь, даже когда я пытаюсь шалить))).
Я не прощу, что ты меня прилюдно толстой назвал. Воть!
На самом деле ты зря прибедняешься. Я раскопала в этом фике огромнейшее количество замечательных деталей. Как научных, так и вполне подходящих жанроописанию более романтическому. И это потрясающе, что ты можешь за краткий срок написать так хорошо. Так что не скромничай, только скажи своей бете, что коккер-спаниэль пишется с двумя "к", а то я и думать боюсь начать, почему ты именно эту породу выбрал... *хихихихи*
(по поводу намерения автора завязать с пейрингом). Красивый фик, он какой-то очень английский по стилю. Только я всегда думала, что Поттер любит собак, а Снейп - кошек. Хотя все логично - кота вряд ли назовешь "Гарри", а собачку - "Северус". Кот здесь вообще вылитый Снейп.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 34
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
У меня поднялось настроение! Так это сегодня было нужно. Очень понравился фик.
*ржёт* 
(по поводу намерения автора завязать с пейрингом). 
- участник сейчас на форуме
