|
|
| |
Пост N: 25
Зарегистрирован: 16.01.06
|
|
Отправлено: 30.09.06 15:57. Заголовок: Re:
i keep the wolf from the door
but he calls me up
calls me on the phone
tells me all the ways that he's gonna mess me up
steal all my children
if i don't pay the ransom
but i'll never see him again
if i squeal to the cops*
Radiohead “wolf at the door”
Комары
- Ко-ма-ры, - по слогам выговорил Ремус и почесал локоть, зудевший уже полчаса.
Никто не отозвался. В небольшом деревянном домике на окраине болот и леса царила ночь.
- Вот когда я стану магом, я выучу самое страшное заклинание против комаров и буду вас отстреливать или, лучше, ловить и мучить.
Не спалось, совсем не спалось. В ушах безостановочно гудел невыносимый писк маленьких серых созданий.
- Ненавижу комаров, - Ремус лежал с открытыми глазами и смотрел в потолок, изредка моргая.
У него создалось впечатление, что мерзкие насекомые окружили его плотным куполом и сейчас, в любое следующее мгновение, накинутся на него. Ему казалось, что их сотни пищат в этой комнате.
- Говорят, на Гаити раньше не было комаров, потом их туда завезли англичане, - Ремусу было до смерти жалко гаитян, и он проклинал Англию с ее болотами и комарами.
Свет зажигать было нельзя, потому что на соседней кровати спала мама, а ее не нужно было будить. Отец работал в городе и возвращался домой только по выходным.
- Мерзкие подлые твари, - он не выдержал и хлопнул над головой ладонями. Аккуратно и тихо, в наивной надежде убить хоть одного. Но в руках ничего не оказалось.
Он нахмурился и попробовал игнорировать гудение над головой. Насильно закрыл глаза, делая вид, что не замечает какую-то странную напряженность, заставляющую их быть постоянно распахнутыми.
- Хм….
Попробовал считать овец. Запнулся на третьей и снова открыл глаза. Замычал, перевернулся, сбивая одеяло и демонстрируя комарам все свое равнодушие, накрылся полушкой с головой. Но через минуту со стоном вылез: дышать было тяжело.
Внезапно загорелся свет.
- Мама, - прошептал из-под оделяла Ремус. Кровать прогнулась под весом худой женщины со спутанными русыми волосами в льняной ночной рубашке. Тонкой изящной рукой, с чуть шероховатой от работы по дому кожей, она отодвинула одеяло и мягко улыбнулась Ремусу, замершему на месте.
- Что случилось, мой дорогой? - Ремус любил, когда она так говорила, вкрадчиво, чуть слышно, и он знал, что она всегда его выслушает и поймет. Она всегда находила время для него, несмотря на то, что очень сильно уставала за домашней работой.
- Комары, - пожаловался Рем, робко посматривая на мать. Она улыбнулась и легко взмахнула рукой, ловко поймав одного кровопийцу за лапку. Поднесла к глазам Ремуса.
- Ну, разве может такой малыш мешать спать? – мягко удивилась мама.
Комар дергался, тонкими лапками упирался в мамину руку и вырывался.
- Может, - уперся Ремус, закусив губу: что будет…
В этот момент перед его лицом возникло это писклявое чудовище, и Ремус резким рывком хлопнул в ладоши: на его руке осталось черное пятно – трупик. Он с довольным видом посмотрел на мать. Она вздохнула и прошептала:
- Но ведь комар тоже живое существо, и убивать их нельзя.
Ремус был удивлен. Мать потянулась за палочкой и, подняв ее, прошептала какое-то певучее заклятье. Все комары исчезли как один. Ремус изумленно раскрыл глаза и улыбнулся. А мама поцеловала его в лоб, укутав мягким шелком мятных волос, и накрыла одеялом:
- Спи, Реми, теперь тебе никто не будет мешать.
Его глаза слипались.
Сон и Луна.
Ремус любил видеть сны, но этот сон отдавал чем-то необычным, странным, тревожным. Если бы во сне Ремус мог говорить, то бы сказал: «Я не хочу видеть этот сон, он мне не нравится», или подумал бы об этом. Но сны не выбирают, придется смотреть.
Сначала он был в деревне, в которой они жили год назад, Ремус редко о ней вспоминал, потому что мама не любила это место и говорила отцу: «Нам будет лучше тут, правда, дорогой?»
Деревня была ясная и светлая, желтая глина разбитой дороги под ногами, такая же желтая пожухлая трава, жаркая осень и оранжевое солнце. Именно в такой день Ремус впервые влюбился. Это была фея, настоящая маленькая фея, какие живут только на картинках в любимых книгах, белокурая, улыбающаяся, в голубом платье. Ремус хотел бы подарить ей цветок, яркий как летний день, но ни одного цветка рядом не оказалось, потому что была осень. Потом фею увели родители, а Ремус так и не успел ей ничего подарить. Может, от этого он очень не любил осень.
Ремус обрадовался, что увидел ее, даже сердце в груди слегка екнуло, бухнулось и замерло, она улыбнулась, но внезапно сон сменился на что-то непонятное, склизкое, темное и жуткое, перед глазами вспыхнул огромный, почти во все небо, щербатый диск луны, на его вершину, черным контуром в небе запрыгнула угловатая мрачная фигура то ли собаки, то ли волка, громадная… Поднимает морду точкой носа к верху и раздается вой, тоскливый и кровожадный, по телу пробегают мурашки дрожи и испуга. Ремус сжимается, закрывается, как улитка, лишенная своего домика, трясется. Ему хочется зареветь, когда в следующее мгновение черный контур, поглощающий свет неба спрыгивает на облако, на котором плывет улыбающаяся фея. Она махает ему ручкой, и Ремус зажмуривается, стискивая кулачки. Что он может сделать, чтобы защитить его фею. Ничего. Он всего лишь ребенок, стоящий на земле, ему не дотянуться до неба и не допрыгнуть. А потом в сжатых в кулачок ладонях он чувствует теплую влагу, от удивления он открывает глаза и разжимает ладони: красная густая жидкость в переливах белого лунного света. Он кричит, а в зрачках желтый лик равнодушной и жестокой богини ночи.
Папа
Ремус дернулся на постели и тут же вскочил, встал на колени и огляделся. Несмотря на то, что все еще была ночь, мамы в постели не было, на кухне за приоткрытой дверью горел свет. Это могло значить только одно: приехал отец. Ремус встрепенулся, фрагменты тревожного сна сразу же позабылись, пропали из памяти, сонливости как не бывало. Прислушался. Оттуда доносились голоса: знакомый сиплый баритон и торопливый шепот матери. Он откинул одеяло и сполз с постели. Подобрался ближе к двери и, прислонившись к неровной стене из дерева, прислушался.
- Нет, ты не можешь так говорить, - у Рема создалось впечатление, что мама сейчас заплачет, и он вздрогнул от звука холодной интонации отца:
- Мадлен, выслушай, я больше не могу… это невыносимо… он животное, понимаешь, жи-вот-ное, и все, а ты пытаешься видеть в нем человека… - в голосе мелькали растерянность и неуверенность в своих словах, злоба и усталость, перемешивались в коктейль обиды. Его голос причинял боль Рему, как если бы с каждым сказанным словом Ремус терял какую-то важную частичку себя.
- Нет, он просто болен, а ты, в последнее время ты ведешь себя просто невыносимо
- Нет, не невыносимо, это моя жизнь невыносима! Ты своей сердобольностью сводишь меня с ума. Это же надо было уехать в глушь, жить среди болот. Мы живем в какой-то землянке с этим отродьем. Нам не нужно было тратить столько денег на врачей, чтобы выходить его, я зря пожалел тебя, зря поддался на уговоры, - в голосе отца сквозило неподдельное сожаление, - нужно было позволить ему умереть, тогда никто бы не пострадал, а у нас мог бы родиться еще один ребенок, теперь же это просто невозможно. Потому что нельзя растить ребенка в одном доме с этим чудовищем.
Ремус прислонился к стене и боялся смотреть в тонкую щелку между дверью и стеной. Сквозь нее сочился слабый дрожащий свет. На глазах появлялись слезы.
- Нет, это ты - чудовище, животное, нет, ты даже хуже, потому что животные не отказываются от своих детенышей… убирайся, - звон разбитого стекла смешивается с истошным криком матери. Потом дом окутала плотная душная тишина.
Ремус затаил дыхание, ему казалось, что теперь он совсем один здесь, навсегда, как будто его ругающихся родителей поглотила вечность, кинув его в объятия одиночества, и теперь некому будет залечивать раны оставшиеся после полнолуний. Только он, его срывающееся дыхание и колотящееся в груди сердце…
- Именно это я и хотел сказать… мне нужно отдохнуть от всего… прощай, - равнодушный голос отца отдавался эхом в ушах Рема, записываясь на пленку памяти с видеорядом полной холодной луны, а потом был хлопок скрипучей двери, и отец ушел, оставляя после себя незнакомый цветочный запах женских духов.
Как будто от его души оторвали огромный кусок, и из раны полилась кровь, хлынула ледяным потоком. Папа ведь больше не вернется. Раздался всхлип матери, глухой скрежет, будто кто-то наступил на осколки стекла и проскреб ими по камню, потом заревел разваливающийся столетний стул: мама упала на него с размаху. И тишина, мертвым пледом укрывшая комнату.
Рем смотрел на вздрагивающие плечи матери и волну пушистых волос, скрывающих лицо. Он боялся подойти и успокоить ее, потому что он чудовище, самое настоящее чудовище, а никак не рыцарь, защищающий фей от страшных монстров. Он развернулся и полез обратно на кровать. Притворится, что и не просыпался.
Он ворочался и все сглатывал противный ком, поднимающийся в горле. В груди поселилась пустота. Потом Ремус думал о том, почему же он чудовище… он убил комара, да… тогда Ремус поклялся, что никогда никому не причинит вред даже комару, чего бы это ему не стоило, и провалился в темноту сна. Из кухни доносились мамины всхлипы.
|
- участник сейчас на форуме
