ДОРОГИЕ ДРУЗЬЯ! ФОРУМ ОТКРЫТ ТОЛЬКО ДЛЯ СОВЕРШЕННОЛЕТНИХ ЗАРЕГИСТРИРОВАННЫХ ПОЛЬЗОВАТЕЛЕЙ.
Чтобы зарегистрироваться, внимательно прочтите инструкцию в этой теме.
Если вы уже зарегистрированы, то получить доступ к закрытым разделам можно в этой теме.
Отправлено: 23.08.06 22:41. Заголовок: "Все лучшее - детям". Люциус Малфой/Билл Уизли, Romance, NC-17, макси + 7я и 8я части. Закончен.
Название: Well, the rain... (Все лучшее — детям) Автор: menthol_blond Бета: rakugan Фэндом: Гарри Поттер Жанр: слэш, местами жгучий джен Пейринг: Люциус Малфой/Билл Уизли Рейтинг: NC-17 Саммари: Тихая история про очень взрослого мальчика и не желающего взрослеть мужчину. Предупреждения: ненормативная лексика Дисклаймер: Все права принадлежат Джоан Роулинг, а мы ни на что не претендуем. Кроме рецензий и иллюстраций. Посвящение: Эллин Асгерд, со всей любовью и нежностью, на которые я еще способна. Спасибо за белую ночь.
От автора: Согласно канону (http://www.hp-lexicon.org/wizard.html) Люциус Малфой — 1955 года рождения. Соответственно он учился в Хогвартсе с 1966 по 1973 год. Нарцисса его младше на год. Дата рождения Билла Уизли соответствует канону — 29 ноября 1970 года. Действие фика разворачивается летом и осенью 1988 года. Люциусу в этот момент 33, а Биллу — сперва 17, а потом 18. Между ними пятнадцать лет разницы. По поводу ООС-ности персонажей автор готов дискутировать. От автора-2: Отдельное большое спасибо rakugan, фики которой натолкнули меня на кое-какие политико-социальные фишки. Особая благодарность отцу моего ребенка за песню Пола Маккартни "Deliver Your Children" ("Все лучшее — детям").
Текст состоит из восьми частей. Часть первая. Выпускной Часть вторая. Отличник Часть третья. Первый урок Часть четвертая. Новый учебный год Часть пятая. Теория и практика Часть шестая. Стажировка Часть седьмая. Частные уроки Часть восьмая. Конец семестра
Well, the rain was a-failin' And the ground turned to mud I was watching all the people Running from the flood So I started to pray Though I ain't no prayin' man For the lord to come a helpin' Knowing he'd understand Deliver your children to the good good life Give'em peace and shelter and a fork and knife Shine a light in the morning and a light at night And if a thing goes wrong you'd better make it right
Well, I had me a woman She was good and clean She spent all day with the washing machine But when it come to lovin' She was never around She was out getting dirty All over town
Chorus
Well, I was low on money And my truck broke down I was on my way to the lost and found So I took it to a dealer I said make it run Well, I ain't got no money But I got me a gun
I said you robbed me before So I'm robbing you back And if it don't put you straight It'll put you on the right track Well, I ain't no devil and I ain't no saint But I can tell a dealer by the colour of his paint
Chorus
If you want good eggs You gotta feed that hen And if you wanna hear some more Well, I'll sing it again Paul McCartney -— Deliver Your Children (1970)
Запись в дневнике. Ну вот, уже тикает. Точнее — звонит. Дурь такая — последний раз колокол отбивает полночь, и ты аж готов расплакаться от тоски. Взрослая жизнь, говорите? Последняя ночь. Надо бы хоть порадоваться, что последний раз слышишь хоровой храп из четырех глоток, а вместо этого такие сантименты в голову лезут. Хорошо, что все спят. Школьный староста в соплях. Кто проснется — не поверит. Где твое хваленое умение держать себя в руках? Держать все под контролем. Кубок школы, будь он неладен. Гордость Хогвартса. Значок с мантии отколоть не забудь, а то во время танца партнершу поцарапаешь. Родители будут смотреть и умиляться. Ненавижу. До сих пор не понятно — неужели они все еще фишку не просекли? Правильно, давай теперь на родителей бочку катить. А слабо все проблемы решить так, просто? Астрономическая башня, перила и — привет, последняя ночь. Прими меня в свои объятья. А ведь слабо. Неизвестности боишься или высоты? Если честно — то одиночества. Хватит истерить. Девчонка. Завтра — выпускной. Спать.
Часть первая. Выпускной 1. Кажется, Люциус Малфой отдал бы все, что угодно, лишь бы не оказаться сегодня вечером в Хогвартсе. В последний раз он с таким страхом входил в Большой зал одиннадцать лет назад, в день выпускного экзамена по Чарам. Но сейчас Люц боится отнюдь не полузнакомых и крайне серьезных пожилых колдунов, а вполне конкретного и относительно молодого профессора зельеварения. Декана факультета Слизерин. Перспективного ученого. Бывшего любовника. Всего час назад Цисс, разглядывая в зеркале крайне хмурое отражение мужа, попробовала его немного успокоить. — Люк, да не бери ты в голову... Северус наверняка даже не заметит твоего присутствия... Будет смотреть на тебя в упор, а сам при этом гадать — убавил он огонь под котлом или нет? Ну да, конечно. Скорее Снейп вообще забудет про чертов выпускной, нежели напутает что-то у себя в лаборатории. Но в остальном Нарцисса оказалась права — Сев его действительно не замечает. Смотрит в свою пустую тарелку, косится на салфетку. Наверняка жалеет, что не может в такой торжественной обстановке вытащить карандаш и накорябать где-нибудь очередную формулу. Где-нибудь. Однажды он умудрился оставить следы маггловской авторучки на спине спящего Люца. В другой раз записал какую-то высоконаучную идею на свеженьком годовом балансе. Ученый хренов. Северус, как назло, сидит совсем рядом, можно даже коснуться пальцами его локтя. Можно, но не нужно, это слишком бессмысленно. Люциус вежливо кивает остальным соседям по преподавательскому столу и кое-кому из родителей выпускников. С одними господин Малфой общался в качестве председателя опекунского совета школы, с другими неоднократно встречался в министерстве, с третьими в Гринготсе, с четвертыми... И только со Снейпом он не встречался. На протяжении последних пяти лет Снейп был частью его семьи.
В начале весны Северус сам предложил им расстаться. Причем как-то совсем по дурацки: Цисс с Эйвери увезли Драко на побережье, и Люц мог проводить со Снейпом все свободное время. Угораздило же его брякнуть что-то вроде: "Иногда мне кажется, что мы с тобой живем вместе". Думал, что Сев, явно разомлевший после долгого, закончившегося только на рассвете, "семейного вечера", откликнется на подобную сентиментальность. А тот вместо этого закутался поплотнее в одеяло, отодвинулся на край постели и совершенно спокойно предложил закончить отношения. У Люца перед глазами поплыл вычурный узор на обоях. — Ты же меня любишь. — Люблю. — Тогда... Тогда какого хера? — Предосторожность, Люц. Ты же понимаешь. Никаких серьезных связей. — Сейчас-то чего бояться? — Как знать... Хочешь оказаться в моей группе риска? Люц смолчал. Потому что сказать "хочу" язык не повернулся, а отпускать Снейпа... Это невозможно. Это бред какой-то: ломать себе жизнь только из-за правил Хозяина, исчезнувшего семь лет назад. Но Северус почему-то твердо уверен, что Лорд вернется. И ведет себя так, будто это все — конспирация, горящие огнем метки, система заложников, — до сих пор актуально. А Люциус очень хочет обо всем этом забыть. Малфой мог бы возразить, но не стал. Столько лет общения (хм, странное слово, он как-то привык называть это любовью) с Северусом даром не проходят. Если Снейп что-то для себя решил, он не изменит своего мнения даже под Круцио. — А мне-то что теперь делать? — жалобно поинтересовался Люц. Теперь пришла очередь Снейпа не отвечать на вопрос. — А ты сам как... Ну, без этого? — ядовито, но все равно смущенно продолжил Люциус. — Да вполне нормально. Как раз освободится время для разработок... Вот скотина. Люц никак не мог поверить, что кому-то любовные игры и корпение над замызганными колбами могут приносить одинаковое удовольствие. Причем к своим блядским горелкам Сев был всегда привязан больше, чем к нему. "Подожди немного, вот тут должен осадок выпасть, а потом прогореть...". И Люц, как последний дурак, топтался рядом с лабораторным столом в чем мать родная родила. За фигом он столько лет это терпел? — Да ты вообще не живешь, окопался в своих книгах... И мне теперь тоже себя заживо хоронить? — Почему хоронить-то? Найди себе кого-нибудь, или Цисс попроси, пусть тебе мальчика сосватает. — Ну ты мудаааааааак. Я ж без тебя... Мы же... Ты хочешь, чтобы я с собой что-нибудь сделал? — Мальчишка. Кто из нас отец семейства, ты или я? — Да ты в таком виде скорее на деда смахиваешь... — Люц почти с ненавистью разглядывал сутулую спину Северуса. Он хотел оскорбить Снейпа, а получилось что-то жалкое. — Мне это не мешает. А ты не нервничай раньше времени, Люци, а то еще волосы поседеют. Конечно, отношения рвутся не до конца. Столько лет просто так псу под хвост не выкинешь. Снейп приезжает в Малфой-менор и совершенно спокойно беседует весь вечер с Цисс и Драко. А Люц в это время мечется из угла в угол в лондонской квартире и никак не может унять идиотскую дрожь в руках. Ему сильно не хватает Снейпа. Даже не в этом смысле — подснять кого-то для Малфоя не проблема. Просто... С ними же не о чем разговаривать. Пустоголовые мальчики, укладывающиеся с одинаковым интересом как в его постель, так и в койку к каким-нибудь полукровкам, кретины, понятия не имеющие ни о валютных торгах, ни о редких заклятьях... И, разумеется, Люц не мог говорить с ними о собственной семье. Семья. Внешне все прилично. Цисс и Люц, идеальная парочка, жена и муж, мама и папа. "Вы начали встречаться еще в школе и ждали, пока ваша невеста закончит Хогвартс? Ах, как это романтично...". Дом, сын, воскресные обеды с друзьями семьи. Они, как правило, так и собирались вчетвером — Цисс с Тимом и он с Севом. И Драко между ними, как общий ребенок двух семейных пар. Ну, нафига Севу было нужно это все ломать? Теперь Цисс старается встречаться с Эйвери пореже, где-нибудь на нейтральной территории, чтобы не мозолить мужу глаза своим личным счастьем. Но его это почти не раздражает. Просто, оказывается, когда поблизости нет Снейпа, Малфою почти не о чем говорить с Тимоти. Женщин с Люцем обсуждать бессмысленно, в ценных бумагах Эйвери не разбирается. Каким-то образом Снейп, подкалывающий всех и сразу, умудрялся создавать совершенно невозможную, но такую легкую атмосферу. А теперь что? В очередной раз обсасывать не особенно актуальный вопрос про учебу Драко? Дурмштранг или Хогвартс? Кажется, Малфой все же выберет первый вариант. У Драко слишком много шансов попасть в Слизерин, а семилетней пытки несбывшимися надеждами Люц точно не вынесет.
2. Скорей бы это все кончилось. Сейчас ему придется вручать памятный кубок лучшему ученику школы. А потом выдержать награждение еще полусотни студентов. Про несуществующие достоинства каждого Дамбладор будет рассказывать минут по пять, не меньше. Итого — полтора часа доброжелательных нотаций, таких же незыблемых и тоскливых, как параграфы в учебнике по истории магии. Люц равнодушно разглядывает разношерстную ораву родителей, сидящих на узких школьных скамейках. Профессор МакГонагалл, учившая когда-то Люциуса трансфигурации, но наверняка забывшая его имя (естественно, он ведь не гриффиндорец), уже подсунула ему под локоть глянцевые бумажки и пока еще сильно уменьшенный Кубок. — Уильям Уизли, — торжественно объявляет Дамбладор, смахивая с бороды незаметную крошку от печенья. Пока директор рассказывает об ответственности, порядочности и добром сердце незнакомого Уильяма, Люц равнодушно увеличивает надраенную чашу до нужного размера. На дне кубка оказывается горсть галлеонов. Полсотни, не больше. Такой суммы парню даже не хватит на то, чтобы нормально отпраздновать с приятелями окончание сопливого школьного детства. Люциус не без интереса наблюдает, как из-за стола, над которым развеваются ало-золотистые знамена, встает высокий юноша с довольно длинными волосами. Уизли, конечно, испокон веков славились самыми разными оттенками рыжего, но такой перелив — не морковно-апельсинового, а почти черешневого цвета — действительно редкость. Скорее всего, этот Уильям — один из племянников или кузенов Сумасшедшего Арчи, вырожденца, превратившего Ритуал Наследия в процесс вязки на кролиководческой ферме. Кажется, у Арчи их восемь. Люц равнодушно следит, как смущенный семиклассник движется мимо скамеек под хлопанье и радостные вопли. Красивый мальчик, даже жаль немного, что он гриффер. Отличник Уизли подходит к преподавательскому столу, и тут выясняется, что он почти одного роста с Люциусом. Школьный оркестр выдает какую-то подобающую случаю мелодию, и они обмениваются торопливым рукопожатием. Малфой не без удовольствия скользит своей ладонью по слегка дрожащим и влажным пальцам Уильяма. На какую-то секунду ему кажется, что рука семиклассника вымазана цветочной пыльцой. Забавное сочетание: россыпь крошечных темных веснушек на очень бледной коже. Такой светлой, что по сравнению с ней форменная белая рубашка кажется серой. Впрочем, это довольно потрепанная рубашка. Вместо того, чтобы разглядывать долгожданную награду, Уильям не отводит взгляд от зрачков Люциуса. Странно, Люц был почти уверен, что у всех Уизли должны быть рыжие ресницы. А у этого — темно-каштановые, прикрывающие лихорадочно блестящие глаза необычного оттенка. Такого цвета бывает ледяная вода в хогвартском озере, если прийти на берег осенним ранним утром. Люц переводит взгляд на форменный галстук семиклассника. Помнится, на выпускном они, уже основательно нагрузившись, решили поймать парочку школьных эльфов и осчастливить тех таким вот изысканным предметом гардероба. Как же у Люца голова потом болела... Ох... От председателя опекунского совета требуются слова одобрения. — Когда-то я тоже получил такой кубок, — негромко произносит Люциус, — И мои родители очень мной гордились. Я поздравляю тебя и твою семью с такой замечательной победой. Уизли вежливо кивает, облизывает губы и направляется к своему столу. А оттуда к нему уже тянут руки... сколько их тут, мама дорогая... Черт, это ТОТ САМЫЙ Уизли. Не племянник Артура, а его старший сын. Вечер оказывается еще хуже, чем предполагалось. А вот и сам Арчи. Еще более нелепый и потасканный, чем обычно, и окруженный своим сопливым выводком. М-да, кажется, из всех детей у Артура нормально получился только старшенький. Остальные выглядят как-то замухрышисто. Понятное дело — род вырождается. Люц никогда не одобрял нарушения древних традиций. Дети — это слишком серьезно.
3. Объявив себя мужем и женой, они с Цисс автоматически выпадали из группы риска. Став родителями — мгновенно примыкали к малочисленной категории тех, кого надо будет охранять до предпоследнего. А до последнего — их детей, надежду и оплот чистокровной Британии. Они с Цисс не были единственными, кто выбрал этот путь служения Лорду. Забини, Гойл, Флинт, Монтегю тоже прикрывались от грядущих опасностей животами беременных жен-слизеринок. Не они первые, не они последние. Лорду нужны Наследники. Кто ж знал. Может, оно и к лучшему... Люц никогда не скрывал от себя собственную трусость — он боялся боли и прекрасно понимал, что вряд ли сможет убить кого бы то ни было. Тем более, что родители даже не стали уточнять его планы на будущее — Люциус был единственным и очень поздним ребенком в семье, его элементарно боялись потерять. У Блэков было целых три дочери, но Цисс, в отличие от своей безбашенной сестрицы, тоже не горела желанием вступить в элиту Упивающихся. Она предпочла рожать эту элиту. Наследники двух старинных чистокровных родов: мальчик, боящийся боли, и девочка, видящая свое счастье в материнстве, а не в бою. Родители договорились обо всем перед последним школьным Рождеством Люца и тогда же объявили о помолвке. Будущим супругам даже не надо было назначать друг другу свидания — оставалось лишь дождаться, пока Цисси окончит седьмой курс. Один факультет, одна гостиная, общее кресло у зеленой портьеры. Люц, правда, сомневался, что Нарцисса спокойно отнесется к его особенностям. Но Цисс оказалась на высоте, лишний раз подтвердив, что родители Малфоя сделали правильный выбор: — Ты с женщинами вообще не можешь, или тебе противно? — Могу. Просто мне неинтересно. — Ну, это ерунда. Некоторые залетают с первого раза. Может, нам с тобой тоже повезет. — А потом? Ну, когда ты забеременеешь. — А потом все будет как раньше. Ты встречаешься со своими... знакомыми, а я ... Ну, вы же вроде ладите с Тимом? — С кем? — С Эйвери. Тимоти Эйвери учился на том же курсе, что и Цисс, и был младше Люциуса на год. Люц, честно говоря, не обращал на него никакого внимания — крепкий, слегка накачанный парень с добродушной ухмылкой на лице и умением постоянно влипать в дурацкие ситуации. Совсем не в его вкусе. Нарцисса правильно растолковала молчание будущего супруга: — Знаешь, я очень рада, что нам с тобой нравятся разные типы мужчин. — Слушай, а чего он сам на тебе... — Малфой, ну ты как ребенок, честное слово. Тим считает, что он должен продолжить семейную традицию. Ему вообще весь этот ужас нравится. — Какой ужас? — Ну, эти ваши Запрещенные заклятия, бои на драконах, охота на единорогов, собрания эти ваши дурацкие, — последние слова Нарцисса произнесла на два тона ниже, хотя в аудитории они были вдвоем. — Кстати, Люк, ты же не против, если я приглашу Тима на нашу свадьбу? Конечно, Люц не возражал. Он отнесся к церемонии бракосочетания с такой легкостью, будто это было что-то вроде субботней вечеринки в слизеринской гостиной. Правда, перед глазами все плыло и даже отчасти двоилось: мальчишник удался на славу. Будущий шафер, он же нынешний любовник Цисс, оплакивал холостяцкую жизнь Люциуса сильнее, чем сам Малфой. Тоску решили гасить запасами из подвалов Малфоя-старшего. В результате, завидев Люца поутру, будущая теща долго поминала Мерлина, а потом чуть не устроила скандал новоявленным родственникам. Успокоил ее только тот факт, что свидетель со стороны жениха выглядел еще хуже. Зато у ехидной Цисс в сумочке оказался пузырек антипохмелина, который она по-братски разделила между любовником и мужем. Тимоти оказался неплохим парнем, Цисс с ним счастлива по сей день. Конечно, первое время Эйвери смотрел на Люца очень нехорошо, особенно, когда Нарцисса была в положении. С зачатием, вопреки надеждам Цисс, им пришлось промучиться почти пять лет. Выкидыш, замершая беременность, опять выкидыш... А потом, наконец, долгожданный наследник, появившийся отчего-то на полтора месяца раньше срока. В первые недели после рождения Драко Люц очень боялся поверить тому, что у него есть сын. Он до сих пор не мог забыть странное ощущение, появившееся при виде младенца, которому было тогда полтора часа от роду. Дикая гордость от того, что ты наконец-то имеешь отношение к этому существу, что оно стало живым с твоей помощью. Ребенок, который должен был стать причиной их временного союза, превратил Цисс и Люциуса в семью. И неважно, что они не были при этом мужем и женой. Они были союзниками, партнерами, членами одной команды — родителями Драко Малфоя.
Плюнуть на все, уйти в Хогсмид и аппарировать оттуда домой. Сейчас еще не очень поздно, сын наверняка сидит в гостиной с книжкой и время от времени отмахивается от безнадежных попыток Нарциссы загнать его спать. Люциус успеет схватить Драко в охапку, выбежать с ним в теплый ночной сад, рассказать наспех придуманную сказку. Может быть, они даже уговорят Цисс оторваться от камина, в котором ближе к полуночи должен возникнуть Тимоти, и пойти с ними. Над садовой скамейкой поплывет тонкий дым от сигарет Нарциссы, в листьях старых деревьев будут таинственно шуметь и метаться птицы, вспугнутые их шагами. А справа и слева от Люца окажутся самые близкие люди — сын и лучшая подруга. Правда, Малфою все равно очень хочется, чтобы. кроме семьи, в его жизни был еще один человек. Хорошо, пусть не Снейп, пусть кто угодно. Не случайный партнер, а любимый мужчина. Люц с завистью посматривает на старосту школы, окруженного целой стайкой принаряженных выпускниц. Кажется, они спорят о том, с кем именно Уизли будет сейчас танцевать. Пятнадцать лет назад он точно так же развлекался в этом зале, то прижимая к себе сосредоточенно улыбающуюся Цисс, то поглядывая в сторону довольных и слегка растроганных родителей. Уизли наконец заключает в объятия темноволосую девицу в зеленом платье. У Цисс в тот вечер было очень похожее. Только, в отличие от Уильяма Уизли, Люц не испытывал к своей партнерше-невесте ничего, кроме дружеского расположения и отчаянной благодарности. Староста школы и его девушка очень гармонично смотрятся вместе. В мягком сиянии свечей вишнево-рыжые волосы Уильяма кажутся чем-то совсем необычным, вроде потока раскаленной лавы. Люц даже слегка завидует этой семикурснице — больно уж хорошо движется ее партнер. Хотя, зря, конечно, он позволяет себя вести. А фигура у парня ... Как же жалко, что мальчик — натурал. Но портить гипотетических партнеров не в привычке Люца Малфоя. Люциус решительно движется к школьным воротам. Сейчас он просто аппарирует домой. Честное слово, ему там будет хорошо.
Часть вторая. Отличник 4. Сегодня они уедут. И Чарли, и Перси, и Фред с Джорджем. Все. Честно-честно-честно. Билл повторяет про себя эту фразу, шепчет ее сквозь зубы, как похабное ругательство. "Сегодня они уедут". — Билл, ты там уснул, что ли, на фиг? — Он там прыщи давит. — Да нет у него никаких прыщей. — А ты-то откуда знаешь, Фредди? В штаны к нему заглядывал? — Чарли, а что, они и там бывают? — Бывают, бывают... Если трогать, что не надо... Билл! Твою мать, дай хоть отлить нормально! "Сегодня они уедут" — Нет, детка, это не бери, это не твое, мальчикам надо взять их с собой, а тебе я сделаю другие бутерброды. Билли, ты не мог бы... Вечный запах яичницы. Побольше гренок, поменьше сосисок. На всех хватит, а там и до зарплаты дотянут. — Билл, ну, пожалуйста... Ты же видишь, как я зашиваюсь. Вот тут мантии Чарли, а там... Акцио чайник! Напомни Перси, чтобы он закрыл клетку своей крысы. И еще учебники. Тут точно были чьи-то учебники, я их на подоконник отослала. Билл, поднимись к ним, напомни. Они только тебя и слушаются. Рональд Уизли! Быстро вынь пальцы из сахарницы, а то я их тебе в узел завяжу. Акцио полотенце. "Сегодня они уедут". — Где сова? Мерлин, кто-нибудь видел Стрелку? — По-моему, ты сам послал ее к Пенни с очередной поэмой о разбитых сердцах... — Билл, скажи этому уроду, чтобы он заткнулся, иначе я ему сейчас пасть... — Перси, Фредди... Святая Моргана, ну, где это такси? Билл, пожалуйста... "Сегодня они уедут" — Нет, дай! Рон, это мое! Маааам.... — Все, детка, мама скоро вернется. Слушайся Билла. — Где метла? — Локомотор! — Немедленно спрячь палочку, таксист может увидеть. Билли, каша на столе, джинсы Рона в ванной, и сними белье с веревки, кажется, сейчас будет дождь. Я посажу их на поезд и сразу же вернусь. Фред Уизли! Если я еще раз увижу что-нибудь подобное... — Акцио учебники! — Такси подано, мэм. "Сейчас они уедут!" — Черт, где моя мантия? Ой, блин, везуха тебе, Билли... А мне еще два года париться. Ладно, не кисни, лучше в Хогсмид загляни, как договаривались. — Билл, помоги Джорджу с чемоданом, там опять сломалась ручка. Ну, умеет же ваш отец подбирать дежурство! — Это чемодан Фреда, мам... — Да какая уже разница... — Ты ее точно нам пришлешь? Только тсссссс... Билл, мы будем ждать. "Сейчас они..." — Билли, а нарисуй мне кошку? Бумс... — Билл, честное слово, я нечаянно, не говори маме... "Сейчас я их"…
5. Сколько ни отправляй Стрелку с резюме, положительного ответа не будет. Такое ощущение, что кто-то его проклял. Двенадцать СОВ, ТРИТОНов фиг знает сколько, рекомендации профессора МакГонагалл и даже личная благодарность от Дамбладора. "Сожалеем, мистер Уизли". " Если у нас появятся новые вакансии, мы рассмотрим вашу кандидатуру первой". "Ничем не можем помочь". После каждого ответа Билл старательно делал вид, что ничего-страшного-не-произошло. — Опять отказали, Билли? Артур, ты представляешь, они опять прислали отрицательный ответ. Милый, я не понимаю, в чем дело. У тебя же такие замечательные отметки. Может быть, эта должность просто была не для тебя? В юности мать с отцом увлекались какими-то восточными теориями. Носили расклешенные штаны, вплетали в волосы бисерные шнурки и рассуждали о судьбе и предопределениях. Старые феньки матери сперва украшали кроватку Чарли, а потом Перси. К тому времени, когда родились близнецы, потускневшие бусинки рассыпались по всему дому. Цветастые джинсы отца потом еще долго донашивал Чарли. Когда матери хорошо, она мурлычет своих «Битлов». А когда плохо — повторяет фразы, которые когда-то казались ей незыблемой истиной: "Все что не делается — к лучшему", "С судьбой не поспоришь", "Значит, так надо". Биллу все чаще кажется, что он старше своих родителей. Он аппарирует в Лондон почти к обеду. В принципе, курьеру полагается приходить на работу к девяти, но сегодня Билл отпросился. У отца в отделе опять полетел график дежурств, и оставить младших матери было просто не с кем. Значит, как всегда — "Билли, ну, пожалуйста, ты же старший, я на тебя очень надеюсь". Родители на него надеются, а он на них — нет. В начале августа, после очередного отказа, когда Билл, прочтя безукоризненный ответ, неожиданно разревелся не хуже Джинни, отец первый раз в жизни пошел против принципов. Он сумел "кое с кем договориться", чтобы лучшего ученика Хогвартса взяли на работу в Министерство. Младшим курьером. На полставки. Привыкнуть, что он не Уильям, а опять Билли, было несложно. Гораздо труднее оказалось смириться с тем, что ему сейчас нечего учить. Это непривычно. А хуже всего, что у Билла появилась целая куча свободного времени. Никому не нужного времени. В их отделе работает четверо курьеров. Кто постарше Билла Уизли, кто помладше. Бывает, что сдал человек кое-как СОВы и считает, что на этом с образованием можно завязать. Фиг его знает, может, оно и правда так. Столько времени псу под хвост. Блин, лучше бы он личной жизнью занимался, а не дополнительными заданиями по Усиленным Чарам и Усложненной Трансфигурации. Разносить папки с документами и пакеты неизвестно с чем может кто угодно, хоть восьмилетний Ронни. Больше всего Билл сейчас боится столкнуться с кем-нибудь из знакомых. Хотя нет, больше всего он боится, что будет один. Не в смысле "мама-папа-Чарли-Перси-ну кто опять взял мою метлу", а в смысле... По вечерам, когда Билл передает начальству стопку скопившихся за смену квитанций, старый мистер Диккенс, который руководит курьерской службой, подкалывает его одной и той же шуточкой: — Ну, лети давай, загонщик, тебя, небось, твоя красотка заждалась. Он, в принципе, всем это говорит — и Сэму, и Майклу, и даже пятнадцатилетнему Рею, у которого на лице прыщей больше, чем у Билла веснушек. Но в том-то и дело, что Сэма, Майкла и Рея действительно ждут по вечерам. Где-нибудь у Фортескью, или в «Дырявом котле», или... Да какая разница. Пацаны спокойно обсуждают свою личную жизнь, а Билл отмалчивается. На работе, в отличие от Хога, у него даже нет надежного прикрытия, чтобы никто не мог догадаться о... Ну, в общем, неважно. Большинство однокурсников были абсолютно уверены, что Рыжик объездил всех хогвартских девиц старше пятнадцати. Билл отшучивался, девчонки хихикали и отпускали двусмысленные намеки. Но ни одна из них не выдала его тайны. Биллу Уизли всегда было легче с девчонками. В них не надо что-то вбивать силой, давить авторитетом, постоянно контролировать. Они ответственные и спокойные, как и он сам. Честно говоря, Биллу совершенно не хотелось быть собранным, всезнающим и дико строгим. Но иначе как-то не получалось — он же мамина надежда, он же, блин, обязан. С ним было удобно дружить — Билл был старшим из шестерых и знал о парнях все. Когда он учился на пятом, капитаном гриффиндорской сборной по квиддичу была девушка. Несси учила Билла ловить снитч, и он был единственным, кто с ней никогда не спорил. Однажды после тренировки она задержала его в раздевалке. Билл испугался, что Несси к нему полезет. Но их железная капитанша, не плакавшая, даже когда бладжер ударял ее в живот, неожиданно разревелась, уткнувшись в подержанную спортивную мантию загонщика Уизли, и начала ему рассказывать про их вратаря Роберта, который ее в упор не замечает. А он, вместо того, чтобы ее утешить, неожиданно брякнул про свои заморочки. Как ни странно, истерику капитанши как рукой сняло, и она начала выдавать офигевшему Биллу вполне толковые советы. Девчонки без опасения делились с Рыжиком своими тайнами, а со стороны это выглядело так, будто они признавались ему в любви. Эта ситуация устраивала абсолютно всех. Билл получал роскошное алиби, а любая из его подружек знала, что не останется без партнера на какой-нибудь школьной тусовке, даже если ее настоящий бой-френд предложил ей расстаться всего за полчаса до начала сейшена. К концу седьмого курса "подружка Уизли" знал абсолютно все о достоинствах и недостатках всех более-менее половозрелых парней в Хоге. Над ним слегка подшучивали, но при этом дружно утешали, если Рыжик находил новый объект для безответной платонической любви. Именно платонической — заявить о своей ориентации кому-то из парней Билл не согласился бы даже под угрозой "Авады". "Билли, подумай о мальчиках. Ты должен вести себя так, чтобы никто не мог упрекнуть Чарли и Перси в том, что они твои братья". Достарался, блин. Позаботился о младших. Интересно, кто теперь будет думать о его... сексуальной озабоченности?
6. Билл в очередной раз отбивается от шуточек Диккенса, забирает пергамент с кучей адресов — елки-палки, опять по всей стране аппарировать, — и с радостью узнает, что завтра вечером ему выдадут первое в его жизни жалование. Честно говоря, он почти боится поверить, что у него будут деньги. Не пара сиклей, чтобы купить в "Метлах" бутылку пива и тянуть ее весь вечер в компании Несси, Бетти и остальных, а увесистая пригоршня галлеонов. Такая, чтобы хватило и на визит к Фортескью, и на забавную мелочевку для Ронни и Джинни, а главное — на куртку. На новенькую косуху, из тех, что продаются совсем неподалеку, в лавочке, торгующей гриндерами, казаками и банданами. Родители наверняка спокойно отнесутся к его вкусам. По мнению отца — чем более по-маггловски, тем круче. Будь у него деньги, он бы, наверное, сам купил Биллу косуху. А мать... Она в любом случае заведет свое вечное — "Билли, пожалуйста, носи это аккуратнее». В принципе, у него и сейчас есть новые вещи, но от этого еще хуже. Рон может спокойно шастать где попало в кроссовках Перси — у них такой расхлябанный вид, что царапиной больше, царапиной меньше, никто не заметит. А Биллу все время приходится быть осторожным, будто он свои джинсы или пальто у кого-то одолжил, и их потом надо будет вернуть владельцу в безукоризненном виде. "Билли, помни, что у тебя есть братья". Можно подумать, он об этом хоть раз в жизни забыл. Первое время от постоянных аппараций Билла жутко трясло. Голова кружилась, и все время хотелось есть. Он таскал с собой выданные матерью бутерброды, но они почему-то заканчивались как раз к тому моменту, когда у всех нормальных людей начинался обед. Обиднее всего было доставлять пакеты в офисы, где народ как раз собирался перекусить. Билл даже пробовал курить — девчонки в Хоге, садясь на очередную вычитанную в "Ведьмополитене" диету, утверждали, что когда дымишь, есть уже не тянет. Вроде бы — наоборот. Да и сигареты денег стоят. От крепкого табака Билла мутило совсем не по-детски, а дамское курево стрелять как-то неудобно. Впрочем, это не важно. Из-за постоянной суеты иногда времени не хватало даже на пресловутые бутерброды. В первый же день работы Билл попробовал найти в ней побольше плюсов: он всегда так поступал в школе, столкнувшись со сложным заданием или абсолютно непонятной темой. Главное — внушить себе, что на самом деле то, чем он занимается, жутко интересно, а дальше уже само пойдет. Работа заладилась. Потому как организованность и исполнительность у Билла Уизли были всегда. Диккенс был им доволен больше, чем остальными курьерами. "Такими темпами, Билли, мы через пару лет к нам на дверь табличку прикрепим: «Здесь начал свою карьеру министр магии Уильям Уизли». Ладно, не рассиживайся — вот этот пакет в Суррей, а вот те бумажки надо бы в Йоркшир запихнуть до пяти часов. Успеешь?". Он успевал. Билл, честно говоря, дико гордился тем, что ему доверяют самые важные и срочные документы, те, что нельзя отправить с совой, которая будет в этот Йоркшир добираться весь день. А он — быстренько. Одна нога здесь, другая там. Ему нравились незнакомые города. Другие дома, другое небо, другой акцент у прохожих. Незнакомые флюгеры, интересные узоры на витражах, забавные клумбы и статуи. И при этом он не просто так на них любуется. Он за свои путешествия еще и деньги получает. Это как карусель. Утром в Лондоне, днем в Ливерпуле, вечером в Девоншире, ближе к ночи — домой. А дома, сегодня, между прочим, только мать с отцом, Ронни и Джинни. Детский сад. Зато на третьем этаже он будет один. Вообще один, понимаете? Как взрослый.
С крыльца очень хорошо виден желто-лимонный закат с темными полосками облаков, которые похожи на волокна мяса, вынутого из бульона. В доме тишина. Непривычная и почему-то тоскливая. Мама загоняет младших спать, и Рон, как всегда, о чем-то спорит с Джинни, а на третьем этаже нет ни души, кроме него. Билл чуть ли не первый раз в жизни не закрывает дверь в их с Чарли комнату. Теперь — его комнату. До самого Рождества. Ему всегда хотелось жить одному. Совсем-совсем одному. Чтобы можно было ночью свободно идти из ванной в спальню, не шурша, не таясь, не раздеваясь на ощупь, не ойкая шепотом, если ударился коленом об тумбочку. И спокойно бродить утром в полуголом виде — он терпеть не может пижамы, но другого выхода нет. У Билла никогда не было своей комнаты, если не считать детской, которую он не помнит. Он даже не помнит, что когда-то был у родителей единственным ребенком. Сперва ему пришлось разделить комнату с Чарли, а потом еще и с Перси, — пока отец наконец-то не начал пристраивать к дому третий этаж. Обычно он закрывает дверь, а Чарли, наоборот, распахивает ее со всей дури. Малыши все время влезают в ящики их письменного стола. Джинни изрисовала его личный дневник — следы от маггловских фломастеров невозможно ничем свести. Рон уволок его перья, совсем новенькие, купленные специально для выпускных экзаменов на собственные деньги. "Ронни просто играл в Хогвартс, мой дорогой. Ну, не сердись, ему же очень обидно, что у него нет такой красивой вещи", — мать говорит с ним как с маленьким. А поступает, как со взрослым. Случайные мотыльки бьются о стекло. Билл решительно задергивает куцую штору. Интересно, кто теперь живет в их хогвартской спальне? Фред, Джордж и еще трое первоклассников, еще вчера понятия не имевших, что они попадут именно в Гриффиндор. Билл почему-то очень хорошо представляет себе подоконник в круглой комнате: слегка потрескавшийся лак, несколько царапин на золотистом дереве, косые черточки, складывающиеся в имя "Бетти" — так звали девушку Ричарда, с которой он разругался перед выпуском. Она из-за этого проревела все дни, остававшиеся до подготовки к Зельям, и чудом их сдала. А потом, уже на выпускном балу, столкнувшись с Ричардом лицом к лицу, снова чуть не разрыдалась, и Билл, не придумав ничего другого, быстренько пригласил ее на первый танец. Если честно, он терпеть не мог медляки, но... Девицы всегда знали, что на него можно рассчитывать. "Будь хорошим мальчиком, Билли. Ты же старший, ты должен подавать другим пример". Ему действительно хотелось быть хорошим. Только вот не мальчиком.
7. Он стоит под душем чертовски долго, до тех пор, пока глаза не начинают закрываться. Никто не барабанит в дверь, никто, словно нечаянно, не гасит свет, на крючках нет посторонних маек, полотенец и пижамных штанов. "Он там прыщи давит". Билл тихонько ухмыляется, вспомнив утренний диалог за дверью ванной. Ясен пень, Чарли прекрасно знал, чем может заниматься поутру в душе его старший братец. Кажется, Чарли вообще о многом догадывался. Ну, это естественно, если спишь с человеком два месяца в год в одной комнате и почти случайно слышишь, что именно он бормочет среди ночи, завернувшись в одеяло с головой. Все-таки не зря у них в Хоге на кровать полог вешают. Билл привычно размазывает по телу слабо пенящийся гель. Немного на плечи и спину, чуть побольше на соски и до фига — вниз, в пах, как будто он, как девчонка, там волосы брить собрался. Пальцы левой руки привычно ложатся на член, уже основательно твердый, обмирающий от прикосновений и теплой воды. Правая рука, мыльная, скользкая, с еле заметной мозолью на указательном пальце — следом от пера, прижимается к пояснице. Билл закрывает глаза, чтобы хоть на секунду поверить, что там, сзади, находятся совсем чужие пальцы. Робби, Ричарда, Саймона, да кого угодно. У Билла, если честно, в последний год постоянно стояло на всех четверых соседей по спальне. Разумеется, вечный бугорок на штанах не мог остаться незамеченным. "Рыжик, ты на кого дрочить сегодня будешь?". "Ни на кого". "Да за фигом Уизли дрочить, ему и так дадут", "Билл, слушай, а Мэри в койке как, нормально?". Когда Дэниел задает этот вопрос, он не смотрит в сторону Билла и отчаянно краснеет, пряча за развязностью собственную неопытность. Билл тоже краснеет, пытаясь представить Дэниела в той самой койке с той самой Мэри. А вместо этого практически видит, как сам обнимает Дэнни, медленно расстегивает пуговицы его пижамной куртки, оттягивает ладонями резинку мягких полосатых штанов. "В койке? Да просто зашибись" Черт, все-таки на блондинов у Билла всегда стояло сильнее. Хотя сейчас ему уже по фиг, лишь бы хоть с кем-то живым. Не с воображаемым партнером, не с постером из "Ведьмополитена". Палец осторожно-осторожно проникает в анус. Больше двух сразу Билл в себя никогда засунуть не мог. Да и два-то было тяжело, рука быстро уставала. Ладно, посмотрим... Билл на секунду представляет себе какого-то незнакомого парня, постарше него лет на пять. С длинными светлыми волосами, кажущимися почти серыми из-за льющейся воды. Просто некий красивый мужик, позволяющий Биллу трахнуть себя в задницу. Абстрактная мечта с узкими бедрами и отчаянно холодной нежной кожей. Билл тихонько стонет и лениво приоткрывает глаза. Кожа на пальцах уже покрылась маленькими рубчиками, а взгляд фокусируется с трудом. Билл почти наощупь вылезает из ванной, обматывается полотенцем и тащится в кровать по темному коридору. Он еще не начал толком засыпать, а ему уже стали сниться такие цветные, жаркие и невероятные сны.
Следующий день тянется чертовски долго: Билл ждет зарплаты с тем же счастливым нетерпением, с каким всегда ожидал оценок экзаменационных работ: знаешь, что сдал, но любопытно — насколько хорошо. Денег оказывается даже больше, чем он рассчитывал. Правда, это все равно не может скрасить разочарования: когда Билл наконец-то выходит из Министерства, лавочка с косухами уже закрыта. На окнах тяжелые жалюзи, а огромный оранжевый башмак, прикрепленный к флюгеру на крыше, перестал сиять и вертеться. Ну. и ладно. Ожидание праздника — тоже праздник. Эта дурацкая поговорка матери сегодня кажется Биллу вполне забавной и справедливой. Монеты, предназначенные на покупку куртки, Билл отсчитывает и убирает отдельно. А еще целую горсть сиклей выкладывает на прилавок в кондитерской: огроменный пакет шоколадных лягушек, сахарных перьев, мятных помадок. И вишневый ликер для матери. Он ей дико нравится, Билл знает, но бутылка дорогущая, поэтому родители покупают его всего три раза в год — на Рождество, Пасху и годовщину собственной свадьбы. В желудке бурчит совсем уж возмутительно, но Биллу плевать. Впрочем, прежде чем аппарировать — на сегодня это точно в последний раз, — он все же запихивает в рот пару имбирных тритонов. Он так быстро возникает посередине кухни, что чуть не сшибает с ног некстати оказавшегося там Рона. Краем глаза Билл успевает заметить, как стрелка с его именем перескакивает с деления "Работа" на строчку с надписью "Нора". Почти все лето он с нескрываемым раздражением пялился на собственную стрелку, намертво прилипшую к этому слову. Не радовало даже, что вместо привычного "Билли" с ноября прошлого года на ней стояло полноценное "Уильям" — в день его совершеннолетия надпись как-то сама исправилась. Жалко, что он этого не видел, день рождения, как всегда, пришлось праздновать в Хогвартсе. Девчонки шутливо утешали, что, мол, "ничего, Рыжик, на тот год оторвешься по полной, с каким-нибудь красавцем". А вот и посмотрим. Билл тихонько усмехается собственным не особенно приличным мыслям. И только сейчас соображает, что на кухне что-то совсем не так. У Рона, мрачно усевшегося на табурет, совсем ошалелый вид, а Джинни, ходящая за матерью по пятам, пискляво вопрошает с лестницы: "Мам, а что теперь будет? Их в Азкабан посадят, да?". Билл чувствует какое-то дурацкое жжение по всему телу, как будто его столкнули в холодную воду. — Чего тут... у нас? Ронни не отрывает взгляда от пестрого пакета. — Билл, это все нам, да? Можно, я лягушку возьму? — Да хоть две. Что стряслось? — Сова прилетела. — И что теперь? — Письмо принесла. — Откуда? — Из Хогвартса. — Ты можешь не мямлить, а по-нормальному рассказывать? — В Билле просыпается почивший с миром школьный староста. — Короче, у Фреда с Джорджем был какой-то урок, и они какому-то Снеггу что-то сломали. "Снеггу"... Мерлин тебя раздери, Ронни. Слышал бы профессор Снейп, как его именуют в этом доме. Что братцы-кролики могли сломать Снейпу? Нос? Билл чувствует, что, вопреки полному идиотизму ситуации, он начинает тихонько хихикать. Вытянуть из Рона что-либо еще сейчас не представляется возможным. Он сунул в рот сразу две лягушки и еще какую-то приторную штуку, типа карамельной бомбы. Зато в кухню, наконец, входит мать, а за ней семенит привычный "хвостик", начинающий визжать при виде пакета с шоколадками. — Ты сегодня так поздно. Джин, погоди, не жадничай, надо разделить... Ох... — Глаза у матери заплаканные. Билл прикусывает губу, дабы не фыркнуть еще раз — слишком уж уморительное зрелище стоит сейчас у него перед глазами: Фредди и Джорджи лупят Снейпа по носу учебником зельеварения. Тьфу... — Билли, ты устал? Сейчас я тебя покормлю, вот только соображу, что к чему. Извини, у меня с самого обеда все из рук валится. Как сова прилетела, так и все... — Мать поворачивается к плите, откидывает крышку у суповой кастрюли и, так и не посмотрев, что там внутри, ставит ее на огонь, продолжая слишком тихий для нее монолог: — А потом оказалось, что они на первом же уроке сотворили невесть что... И теперь профессор Снейп, он еще так хвалил тебя за аконитовое зелье на экзамене... В общем, либо мы выплачиваем штраф, либо их.... исключают... из школы... С ума сойти, мать сейчас, кажется, разревется. Что эти два придурка долбанули в кабинете Снейпа? — А отец чего говорит? — А он у нас, как всегда, дежурит... Я уж не знаю, за кого, но наверняка бесплатно, — такого яда в голосе матери не было уже очень давно. — Ну, давай заплатим штраф, какие проблемы. Я сегодня богатый, как Малфой, — почти весело предлагает Билл. — Ты смеешься, что ли? Билли, ты себе представляешь, сколько может стоить.... Это же очень редкие составы... Да как им вообще в голову пришло сунуть туда эту бомбу-вонючку?! — Мам, ты о чем? — Они взорвали шкаф с ингредиентами. Рон и Джинни продолжают потрошить кулек. Напечатанная на карточке пожилая ведунья в голубой шляпке печально вздыхает и подпирает подбородок ладонью. Е-мое. Накрылась куртка. Если Снейп не угробит этих пидорасов на отработках, Билл им точно шею свернет. Если сам раньше не повесится.
8. Этой ночью Билл не видит снов. В принципе, он даже может разреветься — все равно никто не узнает. Но в восемнадцать делать это почти так же неприлично, как признаваться в том, что ты еще девственник. Билл осторожно гладит себя по животу, рыжеватым кудрям в паху, по отчаянно горящему члену и мошонке. Это не помогает. Мало того, он сейчас такой злой, что даже кончить не может. Разумеется, это не катастрофа. Все живы, здоровы, а близнецов он сам удавит, когда они вернутся домой на Рождество. И даже, может быть, родители вернут потом ему часть денег. Правда, вернут, только вот неизвестно, сколько, и неизвестно, когда. "Спасибо тебе, Билли. Мы с отцом очень тобой гордимся". Какой толк в этих словах... Билл не первый раз задумывается о том, как сложилась бы его жизнь, если бы он был у родителей один. Ну, хорошо, даже на пару с Чарли. Но то, что с деньгами было бы легче, — это факт. В тот год, когда Билл пошел в школу, у них родилась Джинни, и с финансами был вообще кошмар. Его форма и учебники были куплены на горстку сиклей, полученных от Горбина и Берка за старинное кольцо, подарок Блэков. Тогда у матери еще было, что закладывать: остатки свадебных подарков и того, что им подарили к рождению первенца. Теперь его очередь. Он обязан раздать эти чертовы долги. Билл просыпается утром гораздо раньше обычного. Ему совершенно не хочется встречаться сейчас с матерью, а отец, слава Мерлину, еще не вернулся с работы. Прежде чем влезть в джинсы, Билл вытряхивает из них потертый кошелек-мешочек. Необыкновенно тяжелый, не привыкший к тому, чтобы в нем лежало больше пары сиклей. Билл даже не заглядывает туда напоследок. Какая разница. К сожалению, мать уже встала. Она привычно жарит гренки, собирает ему с собой бутерброды и требует от Рона, чтобы тот наконец пошел чистить зубы. Сегодня она суетится еще больше, и Билл понимает, что его это бесит просто до чертиков. — Сейчас... Билли, подожди, я еще сыр сверху положу.... Ронни, дай сюда масленку... Дождавшись, когда мать повернется к плите, Билл оставляет деньги на кухонном столе и быстренько аппарирует. Он появляется на работе и сразу же понимает, что тут тоже все пошло наперекосяк. Диккенс даже не заводит свою шарманку про красоток. — Ну, хоть ты появился. Рей, скотина, уже сову прислал — горлышко у него болит... От пивной бутылки. Намешал вчера, небось, всякой дряни... Ладно, смотри сюда. Заказов сегодня, как назло, просто выше крыши. И все — у черта на рогах. Билл с каким-то странным равнодушием понимает, что его это злит. Причем очень сильно. Когда аппарируешь — надо быть спокойным и сосредоточенным, а Билла сейчас просто трясет. Он пару раз дико неудачно приземляется (сперва заросли шиповника, а через две поездки и вовсе канава), плутает в кривых и тоскливых переулках и под конец чуть не грубит очередному клиенту. Спать хочется. Под ложечкой сосет. А еще почти везде идет дождь. В принципе, Билл запросто мог бы высушить свитер, но ему плевать. "Вот простужусь, заболею и помру". Тьфу. Спокойно, Уизли, соберись. Может, оно и к лучшему, что сегодня так много работы. Потому как домой Биллу не хочется. Вообще. Может, вечером, когда он вернется в контору, засидеться там допоздна? Выпить чаю, стрельнуть сигарет и попробовать покурить взатяг. Накатать еще пару резюме — хотя бы просто для очистки совести. Потому как видеть виноватые глаза отца и слышать мамины вздохи о том, как она им гордится, Билл явно не в состоянии. Однако даже с этими планами происходит полный облом. Когда Билл аппарирует в контору, там опять никого нет, кроме Диккенса. Тот больше не поминает Мерлина и не ворчит о том, что не нанимался приглядывать за сопляками. Диккенс с каким-то наигранным изумлением разглядывает серо-зеленый свитер Билла, в котором он почти каждый день приходит на работу. — Погулял, что ли? А говорил — куртку купишь... — Ну... — Она того стоила? — Кто? — Да ладно, Билли... Я свою первую получку тоже на девушку... извел... У тебя что, первый раз было? — Нет, — Билл скидывает свитер и пристраивает его на спинку стула. Высушивает рубашку. Прямо на себе, хотя мать всегда говорила, что это — очень плохая примета. — Слушай, тут еще один заказ. Потом уже можешь не возвращаться, квитанцию завтра занесешь. Вали домой спать, а то вон какие синячищи под глазами. — Ага... — Тьфу, ты куда? Адрес возьми... Совсем сперма в мозги ударила...
Заказ оказывается местным, лондонским. Улица неподалеку от Сити, известная всем волшебникам, работающим с акциями и облигациями. Магглы понятия не имеют, что возле автостоянки одного из офисных центров существует вход в ИХ Сити. Правда в здании магической биржи есть еще и пент-хаус. С запредельно дорогими квартирами. В одной из них как раз и проживает мистер Люциус А. Малфой, которому Билл срочно должен передать пакет из Министерства. Малфой, Малфой… Председатель опекунского совета? Несси и Бетти, знавшие и наверняка создававшие самые дикие слухи о личной жизни всего педсостава, утверждали, что сэр Люциус Малфой — любовник Снейпа. — Так он же женатый? — Он не спит с женой. Малфой трахается со Снейпом, а она — с этим... Я не помню... Ну, он тоже бывший УпС.... — Так Снейп что, голубой что ли? — Билли, ну ты даешь… Никогда не пробовал ему глазки построить? "Профээээээссор, назначьте мне взыскание...". Слушай, Уизли, а что он с тобой на отработке делал? — Попросил приготовить препарат из печени крокодила. — И что, даже под мантию не полез? — Ты чего? Я у него всего однажды на отработке был, во втором классе. — Билл, ну, не дуйся… Я ж не хотела. — Несс, да отстань ты от него, профессору нравятся блондины. И не поворачивайся, на тебя смотрит Робби. — Ой, где? Билли, у меня прическа в порядке? — В абсолютном. — Тогда быстро меня поцелуй. Да не в щеку, идиот… Встретиться бы сейчас с девчонками. Но Несс у себя в Ливерпуле, готовится к свадьбе, а Бетти, наверное, уехала на Корфу вместе с родителями. Везет же ей. Тьфу. Надо аппарировать, но сил нет. Как будто он и правда всю ночь... Когда они с девочками сидели в "Трех метлах" последний раз, Несси рассказывала, что наутро именно так себя и чувствуешь. А вот интересно, если мистер Малфой и правда... У Билла есть шансы или нет? Ну что, Рыжик, рискнешь репутацией хорошего мальчика и надежды семьи? Билл медленно-медленно идет мимо витрин. Главное, не сворачивать вон в тот переулок, где над входом в лавочку кувыркается огромный оранжевый башмак, размером с мамину суповую кастрюлю. В задумчивости он несколько раз наступает в лужи. Старенькие кроссовки мгновенно разбухают от воды, но Биллу плевать. Хорошо, что в Лондоне нет дождя. Но вот ветер, мама дорогая... Ветер — даже не сентябрьский, а какой-то совсем зимний — забивается под рубашку, обжигает, пробирает до костей. Сейчас бы ему так пригодилась косуха. Билл привычно пересекает заполненную маггловскими автомобилями стоянку, уворачивается от взгляда охранника, с недоверием посматривающего на тощего рыжеволосого пацана в старых кроссовках, тертых джинсах и отглаженной рубашке, и наконец касается ладонью еле заметного выступа в стене высотного здания. Спустя пару минут Билл поднимается по лестнице. На шестом этаже он долго бродит по огромной лестничной площадке, ища вход в нужную квартиру. Здесь всего одна дверь, увенчанная табличкой, на которой ничего не написано. Биллу отпирает тощий глазастый эльф в потертой наволочке: — Что угодно гостю, сэр? — У меня заказ. Лично для мистера Малфоя.
Рыжий Еж спасибо (а вот и "первый нах") продолжение будет выкладываться по мере вычитки текста бетой. Всего в этом фике семь частей, так что, думаю, управимся мы довольно быстро. (Особенно, еси сравнивать с тем, сколько этот фик придумывался и писался)
Menthol_blond Ууу, кобра слизеринская, а дальше?! Я ж себе все пальцы изгрызу в нетерпении :) Билли нравится безумно и вся его линия - тоже. Люц... Не совсем мой. Как-то не вижу я его отношения со Снейпом в таком ракрусе... Не в смысле, что они любовники, а именно тип отношений. Зато чувства Люца к сыну и жене - супер! В общем: аффтар, проды! :))))))))))
Ferry за кобру - отдельное спасибо... а ведь я кому-то что-то предлагала :))) за характеристики - спасибо. Потом попозже объясню, чего я так на Билли заморачиваюсь, но очень рада, что он тебе нравится. Торжественно клянусь: если rakugan сегодня сбросит еме кусок текста - похерю намеченную на вечер встречу выпускников и побегу домой выкладывать продолжение (с работы это сделать нереально, там инет тормозит, как Крэб и Гойл с бодуна вместе взятые). Вот. Честное слизеринское.
приношу свои искренние извинения... У беты сейчас завал по всем фронтам. Надеюсь, что в течение сегодня ситуация исправится. Я сама дико хочу вывесить следующий кусок. (А лучше - сразу весь текст)
Часть третья. Первый урок 9. Честно говоря, Люц глазам не может поверить, увидев на пороге своего кабинета Уильяма Уизли. И он совсем не связывает перепуганный писк домового эльфа ("Сэр Люциус, сэр Люциус, к вам курьер из Министерства") с появлением рыжеволосого красавца. — У меня заказ. Лично для мистера Малфоя. — Как ни странно, Уильям смотрит не на него, а на чашку дымящегося кофе, которую пару минут назад приволок в кабинет все тот же Добби. — Распишитесь вот здесь, сэр. — Уизли подходит ближе, протягивает пергамент и наклоняется к столу, почти касаясь своей макушкой вытянутой руки Люциуса. Огненные волосы свешиваются, текут рекой. У парня ослепительно белая кожа, веснушки на шее как будто убегают под воротник застиранной рубашки. Красивый гордый мальчик в такой унизительной ситуации. На секунду Малфою кажется, будто его кто-то обворовал. Уильям забирает бумагу и выпрямляется. Оказывается, у него такая же прямая осанка, как и у самого Люциуса. Порода. Благородные манеры присущи всем Уизли, кроме Чокнутого Арчи и его потомства. Почти всего потомства. Уильям явно свой. На него можно тратить не только время, но и эмоции. Люц медленно откладывает пакет и соображает, что делать дальше. Дать Уильяму пару сиклей на чай? Для парня они явно будут нелишними, но это... Все равно, что предложить кому-то обкусанное яблоко. — Кофе? — Простите, что вы сказали, сэр? — Уильям, хотите кофе? — Таким тоном Люц, как правило, разговаривает на переговорах с особенно симпатичными партнерами. Судя по всему, мальчик имеет очень слабые представления о социальном положении и о том, что допустимо, а что нет. И еще он явно замерз. — А давайте. — Люциус почти видит, как Уизли мысленно плюет на приличия. Легилимент из Малфоя довольно слабый, но почувствовать чужую тоску и одиночество он мог всегда. — Добби, еще кофе. Быстро! Уизли, прошу вас... — Люциус указывает на посетительское кресло. Уильям послушно присаживается, явно стесняясь своих растоптанных кроссовок. Пока эльф звенит фарфором, Люц распечатывает конверт и наискось проглядывает бумаги. Слава Мерлину... Он был твердо уверен, что с этим пакетом акций ничего не выгорит, и, как всегда, оказался прав. Мало того, ему сегодня даже больше не надо никуда бежать. Добби вносит кофе, пепельницу, какое-то печенье. Все как полагается. Кроме одного — сидящий напротив мальчик явно создан не для курьерской суеты, а для чего-то большего. — Ты давно работаешь курьером? — Второй месяц, сэр. — Можно обойтись без "сэр". — Хорошо. — Уильям торопливо прихлебывает обжигающую жидкость. Волосы, слегка влажные после дождя, прилипают к щекам и шее. Почти как у Сева... — Ты торопишься? — Вы — последний... клиент, — на этом слове Уильям почему-то запинается. — Что-то не так? — Очевидно, что курьера смущают не только собственные мокрые кроссовки. — Простите, сэ... ой, то есть мистер Малфой. А можно... — Туалет вон там, — спокойно объясняет Люциус. Уильям послушно уходит в коридор, а Люц в задумчивости подходит к дивану. Левитирует поднос на низенький столик. В квартире очень толстые стены и крепкие двери, но Люциус все равно продолжает прислушиваться. Он рассеянно водит ладонью по темно-зеленой кожаной обивке. Ему сейчас очень отчетливо представляются действия Уизли — как тот закрывается изнутри, звякает пряжкой брючного ремня, проезжается пальцами по джинсовой ткани. Люц уже успел разглядеть очертания мальчишкиной задницы и абсолютно уверен, что на аккуратных ягодицах тоже есть искры янтарно-коричневых веснушек. М-да, кажется, через пару часов мистеру Малфою придется отправлять срочную сову в одно хитрое заведение в Лютном переулке. А потом ждать, пока из камина не вылезет очередной размалеванный парень с вульгарным бантом в рыжих волосах. Стоп, почему рыжих-то? Администрация салона прекрасно знает, что господин Л. всегда выбирает худосочных мрачных брюнетов. Но сегодня, откровенно говоря, салон может обойтись без одного богатого и не особо требовательного клиента (единственное условие — партнер должен молчать). Вряд ли во всем Лютном переулке найдется хоть один персонаж, способный компенсировать отсутствие Уильяма Уизли в постели Люциуса. А отсутствие, скорее всего, неизбежно. Люцу совсем не хочется портить мальчика. Хотя с другой стороны... Ему очень надо отдохнуть. Потому что иначе он в ближайшее время точно может сорваться на близких. У Люциуса давно было негласное, проверенное на собственном опыте правило — "Твои проблемы касаются только тебя, а не твоей семьи". Что бы ни случилось — не рискуй близкими, не подставляй их. Люц честно старался переносить вспышки гнева куда-то на сторону: эльфы в последние полгода при нем лишний раз дохнуть боялись. Партнеры, привыкшие к его обычной манере идти на уступки и скрывать свою точку зрения до последнего, теперь даже не настаивали на чем-то, вызывавшем у мистера Малфоя сомнения. Впрочем, с партнерами всегда было сложно. Люцу пришлось долго и довольно напряженно завоевывать доверие ЭТИХ. Семь лет назад, после исчезновения Хозяина, бардак в стране творился просто невыразимый. Можно было ухватиться за тысячи возможностей и стать дико богатым или же, наоборот, пустить по ветру уже накопленное. Люц предпочел укрепить положение семьи. Кто-то кинул его, кого-то кинул он сам, неважно. За семейное благополучие пришлось сперва заплатить колдомедику, в срочном порядке собравшему по кускам раздробленный позвоночник, а затем крайне нелюбопытному мастеру, вложившему в замысловатую трость вторую палочку с очень интересной биографией. Главное, что перед нынешней властью Малфои относительно чисты и официально непорочны. Легилименция — пожалуйста. Веритасерум — да ради Мерлина. Не убивал, не пытал, не захватывал заложников. А на счет поставки информации Сами-Знаете-Кому... Помилуйте, вы сами прекрасно знаете о его способах добывать сведения. Самое смешное, что при всем этом Люц оставался своим. Такие как он, Цисс, те же Забини или Паркинсоны, должны были быть вне подозрений, налаживать контакты в случае смены власти. Семейные люди, никогда не входившие в группу риска, не принимавшие участия в боевых операциях. Информаторы, наблюдатели, посредники - но не более того. Впрочем, Люц в любом случае сумел бы приспособиться к новой ситуации. Даже если в глазах собственной свояченицы, неистовой почитательницы идеологии Лорда, он выглядит по меньшей мере перебежчиком. Но ведь в отличие от многих он спокойно гуляет по Лондону, а не сидит в Азкабане. Надо будет прогнуться — прогнемся. У него сын. И Люц обязан обеспечить ему жизнь полноправного мага, а не отродья Пожирателя Смерти. Люциус крутился, как мог, и это давало свои плоды. Мало того, именно дела смогли отвлечь его от дурацкого нервного состояния, в которое он время от времени погружался в последние полгода. Сделаешь это, это и это — тогда сможешь спокойно поистерить. Но не раньше. Уработаться в ноль, так, чтобы не оставалось сил ни на лишние мысли, ни на воспоминания, ни на тайные желания. Министерство-Сити-Гринготс-Биржа-Хог... Нет, опять Гринготс, а потом Уизенгамот... Прийти домой, повозиться с Драко, чмокнуть Цисс, залить в себя пару порций коньяка перед сном и упасть мордой в подушку — так, чтобы не было времени на цветные сны и надежды.
10. Уизли возвращается так неслышно, что Люциус в первый момент принимает его за Добби. Какое приятное разочарование. — А вы давно здесь живете? — Я здесь не живу, Уильям. Я здесь ночую, если у меня много работы. Это очень удобно. Уильям кивает и продолжает стоять на пороге. В принципе, все можно свести к приятной беседе. Полюбоваться на рыжего гостя и отпустить его с миром, в родственные объятья Арчи. Но как же хочется надеяться, что визит курьера — это подарок судьбы. Может, проверить? И Люц продолжает все тем же спокойным тоном: — Когда-то я купил эту квартиру для того, чтобы встречаться со своим... парнем. А потом мы расстались. Если мальчик все правильно понял, он сейчас поблагодарит за кофе и уйдет. Но реакция Уизли превосходит все ожидания: — Везет же. А у меня пока нет парня. И Билл решительно присаживается на диван. Люциус наконец позволяет себе как следует разглядеть Уильяма. В принципе, в такой ситуации полагается раздевать партнера глазами. Но Люц, как всегда, играет против правил. Он мысленно переодевает Билла. Та же белая рубашка, но из более благородной ткани. И пуговицы на ней расстегнуты совсем по-другому. И брючный ремень... Мерлин. У Люца начинают откровенно путаться мысли. Потому как Уильям Уизли, этот рыжий чертенок, проводит языком по губам. Ох, какие у него глазищи... Серо-зеленые, как замерзшее море, как мраморная крошка на клумбах Малфой-мэнора... Люц слегка вздрагивает и в ту же секунду ощущает жжение на собственном бедре. Кофе. Он сам пролил на себя кофе. — Я сейчас позову эльфа. — Люциус понятия не имеет, куда ему смотреть. — А зачем? — Билли сладко изгибается и проводит кулаком с зажатой в нем палочкой над штаниной Люца. А вторая ладонь — свободная, спокойная, все в тех же изумительных веснушках, совершенно невозмутимо проезжается по другому колену, упирается в пах и деликатно там ворочается, будто выбирает наиболее удобную позу. — Вот так значит? — выдыхает Люциус. Ему сейчас чертовски тепло. После осторожной скороговорки Билла пятно начало испаряться. — Да, вот так, — Уильям произносит это с интонацией ученика, доказывающего теорему. — Ты... ты соображаешь, что ты делаешь? — Я тебя соблазняю. — Уильям, тебе что, делать больше нечего? — Нечего. Честное слово. Люц прерывисто вздыхает. — Ну, тогда пошли. — Куда? — Обедать. Как ты пьешь кофе, я уже видел. Мне жутко интересно, что ты сделаешь со сливочным соусом. — Попрошу к нему мясо.
Они устраиваются в довольно неплохом ресторане. Люц, честно говоря, привык водить сюда самых разных клиентов. Так что обслуга, не говоря уже о хозяине, и глазом не ведет, осознав, что сегодняшний собеседник мистера Малфоя — отчаянно стесняющийся пацан в форменной рубашке и старых джинсах. — Дамский вариант меню, пожалуйста, — предупреждает Люц официанта. Тот услужливо взмахивает палочкой, прежде чем передать Уильяму красивую папку. Теперь на глянцевой бумаге напечатаны только названия блюд, а колонка с ценами стала невидимой. Для того чтобы здесь пообедать, Биллу не хватило бы той самой премии лучшего ученика. Только Уильям все равно слишком внимательно вчитывается в текст. На пятой минуте молчания Люц не выдерживает. — Ну что, доверишься моему вкусу? — Целиком и полностью, — вызывающе произносит министерский курьер и сдувает со лба челку. Вино осторожно стекает в бокалы. Люц заказал самое слабое. — Ну что, Уильям... — Меня зовут Билл. Билл Уизли. — Билл Уизли. — Люциус тянет это имя на губах, как будто пробует его на вкус: - БиллУизли. Биллииуизли. Билли. Билли, ma belle. — Что? — Ты очень красивый мальчик, Билли... За тебя, ma belle. — А что это значит? — Ты не знаешь французского? Откуда ему. Вряд ли Чокнутый Арчи вывозил своих сопляков дальше Ливерпуля. — Ты никогда не пил на брудершафт? — Но ведь мы уже перешли на «ты»? — Тогда давай за это выпьем. Люциус заранее приготовился к тому, что это соприкосновение губ вряд ли доставит ему удовольствие. Но ничего подобного. Билл очень неплохо работает языком. Это классика. Все та же методика, по которой учились целоваться все девчонки в Хоге, Цисс ее неоднократно демонстрировала на разных торжествах. Но при этом Билли очень интересно реагирует на вполне невинное объятие. Замирает и подрагивает, но не потому, что неприятно, а потому как — непривычно. Люц, будь осторожен, не наделай глупостей. — Слушай, а как мне тебя называть? "Мистер Малфой" как-то явно не катит... Люциус опять усмехается, задумавшись над таким уютным вопросом. Снейп чаще всего звал его "Люци". Не пойдет. "Люц" он для всех подряд, от бывших одноклассников до полузнакомых партнеров по торгам и по постели. Значит, остается привычный французский вариант собственного имени. — Люк. Когда официант приносит горячее, Билли как-то странно напрягается. Одно из двух: либо он терпеть не может курицу, либо... О Мерлин... Люциус нарочито неторопливо, так, чтобы Уильям сумел как следует разглядеть все его действия, берет вилку и нож. Аккуратно отсекает крайний кусок мяса, очень медленно управляется со столовыми приборами. Получилось. Билли довольно ловко копирует его движения, хотя, понятное дело, из-за этого самоконтроля ему довольно сложно прочувствовать вкус блюда. Ничего, захочет — привыкнет. Молчание затягивается, и Билл этим явно тяготится. О чем с ним разговаривать? Люц мысленно перебирает несколько вариантов, а потом начинает расспрашивать Билли про Хогвартс. — Я тоже когда-то был старостой. Только не школы, а факультета. — А в наше время этот предмет вел совсем другой преподаватель. — Да ты что? Я-то думал, Филча давным-давно доконал Пивз. Нужного результата Люц добивается уже минут через десять: Билли по-настоящему увлечен беседой, он старается придумать реплики поостроумней, и у него нет времени на то, чтобы проанализировать сложившуюся ситуацию. Напряжение возникает только один раз, когда Билли наконец спохватывается: — А ты в Хоге что заканчивал? — Азкабан, Билли, Азкабан... — Я серьезно... — Я из Слизерина. И жена тоже. А сын твердо уверен, что он тоже туда попадет. По идее, услышав о том, что Люц — бывший змееныш, Билли должен выскочить из-за стола с гримасой отвращения. Но он вместо этого изумленно выдыхает: — У тебя сын есть? — Ему восемь лет. — А тебе сколько? — Тридцать три. — Ничего себе, а выглядишь... — Как? — Отцы семейства так не выглядят. Сейчас Билл абсолютно правильно держит вилку. Когда приходит время расплачиваться по счету, Люциус протягивает официанту замшевый мешочек с галлеонами — пусть отсчитает, сколько надо, и вернет сдачу так, чтобы Билл этого не видел. Они выплывают в осенние сумерки. Влажный запах листьев, огоньки в домах и потрясающий воздух. — Ну что, проводить тебя домой? — Не домой. — Ну, хорошо... Наверное, ты должен предупредить родителей? — А у тебя есть сова? — У меня два филина, Билли. Один дома, а второй тут, в Лондоне. Хочешь... я тебя с ним познакомлю? — Люц себя чувствует почти педофилом.
11. До комнаты, где стоит птичья клетка, они так и не дошли. — Какой у тебя большой филин... — Пальцы Билла как-то очень естественно оказываются на ширинке Люца. Выпитое вино выдыхается. Люциус плавно, как партнершу в танце, проводит Билли в комнату. Садится на диван, притягивает его к себе. — Глаза закрой... Билли послушно моргает и отчего-то напрягается еще сильнее. Люц... Осторожно. Не вспугни. Он тебе доверяет, не обмани его ожиданий. Ладонь очень аккуратно обнимает напряженную щеку. Никакого намека на щетину. Вероятно, Билли одновременно очень хочет отодвинуться и наоборот. Это как щекотка — когда, с одной стороны, мучительно неудобно, а с другой — невозможно позволить, чтобы чужие пальцы перестали до тебя дотрагиваться. Люциус неторопливо проводит правой рукой по пуговкам форменной курьерской рубашки. Левая в это время покоится на шее и щеке Билли, нежится в потоке огненно-рыжих волос. Впрочем, сейчас, в темноте, шевелюра Билли кажется чернильно-серой. Но все такой же шелковистой на ощупь. Люц медленно-медленно просовывает пальцы в прореху между последней и предпоследней пуговицей. Осторожно ведет руку вверх, едва касаясь ладонью и запястьем холодной кожи. Он придвигается к партнеру все ближе и ближе. Пуговицы, не выдержав напряжения, вылетают из петель. Билли приоткрывает глаза, и вновь стремительно зажмуривается. Люц шепотом подманивает губы партнера поближе к своим. А потом начинает слизывать с них влагу сентябрьского ветра, нежность вечернего тумана, горький осадок опавшей листвы. Билли старается не мешать чужому языку. Рука Люциуса поднимается выше, касается небольших и отчего-то холодных сосков. Ничего не получится. Билли слишком напряжен. Даже если он сейчас попробует не сопротивляться, никакого удовольствия никто из них не получит. Люц мягко отстраняется, а потом все так же сосредоточенно целует юношу в нос. Билли снова охает, но уже от удивления — Люциус начал аккуратно сдвигать его с собственных колен на сиденье дивана. Примерно минуту они сидят неподвижно — Люц все еще обнимает Билли за шею, но вот вторая рука целомудренно упирается в диванный валик. Билли пробует потянуться к Люциусу, и получает мягкий, вежливый, но весьма решительный отпор. — Почему? Я тебе не нравлюсь? — Нравишься. Ты очень красивый... — честно отвечает Люциус. — Так я же рыжий... и с веснушками... — Это нестандартно. Такая красота запоминается лучше всего. — Чем громче говоришь, тем меньше в голосе интима. — Тогда... — Не сегодня. В следующий раз. Если ты захочешь. — Люц сосредоточенно взмахивает палочкой и произносит "Люмос". Атмосфера меняется с романтической на доверительно-деловую, как в кабинете врача. — Я и сейчас хочу. — Нет, Билли. — Почему? — в голосе Билли звучит совершенно детская обида. — Тебе еще рано. — Мне восемнадцать. — Я не про возраст. Ты никак не можешь привыкнуть к тому, что до тебя дотрагивается незнакомый человек. — Так мы же познакомились... Вот упрямая бестолочь. — Билли, ты сейчас не сумеешь насладиться процессом. Для тебя это будет... слишком большой дозой. Попробуй растянуть удовольствие... — Тьфу... "Ожидание праздника — тоже праздник"? Ненавижу ожидания. — А я ненавижу истерики. — Отлично. Тогда я сейчас аппарирую домой. — В двенадцатом часу ночи и с опухшими губами? Билли, я не уверен, что твои родители нормально к этому отнесутся. Билл смаргивает. — А что тогда делать? — Спать ложись. — А ты? — А я тоже лягу. — Где? На диване? Он же неудобный. — Уильям... Неужели ты думаешь, что я не смогу трансфигурировать себе кровать? — Люциус садится за стол и подчеркнуто спокойно шелестит бумагами. Билл уходит в душ и сразу же возвращается обратно... Рубашки на нем уже нет. — Что случилось? — Там краны непривычные, я не знаю, как с ними. — Ничего, научишься...— Люц ловко переключает смеситель и сразу же выходит из ванной. — Я вообще люблю учиться... — Тогда научись закрывать дверь. Люциус почти уверен, что из него вышел бы очень неплохой преподаватель.
Люц вызывает Добби, распоряжается насчет постели, уходит в кабинет и нарочно закрывается там изнутри. Пусть Билли спокойно ляжет спать. Лишь бы не провоцировал. Он ведь не железный, в конце-то концов. В квартире стоит антиаппарационный барьер. Дорогая штука, но на редкость полезная. По меньшей мере, если Билли придет в голову незаметно уйти — у него это не получится. Люциус заглядывает в собственную спальню в восьмом часу утра. Как ни странно, но присутствие Билли действует на него не возбуждающе, а совсем наоборот. Для того, чтобы уснуть, Люцу не потребовалось даже привычного коньяка. Зато в утренней полудреме, той самой, что обычно подсовывает абсолютно непристойные сновидения, к нему довольно неожиданно пришло решение одного серьезного расклада, который Люц последнюю неделю все время крутил в мозгах. Оказалось, что все очень просто. Он рванулся к столу, напрочь забыв о том, что в доме есть кто-то посторонний. Быстро набросал на обрывке старого счета план и усмехнулся, припомнив манеру Северуса записывать свои мысли в самый неподходящий момент в самом неподходящем месте. Встал из-за стола, с наслаждением потянулся и... услышал легкий, незнакомый шорох за стеной. О Мерлин... Билли Уизли, рыжий подарок судьбы. Люц прошел по коридору крайне осторожно, но стремительно — сказывался многолетний опыт человека, живущего в доме, где есть маленький ребенок. На секунду замер — не постучать ли. А потом бесшумно потянул дверь на себя. — Привет... Сперва ему показалось, что Билли не спит. Потом Люциус понял, что ошибся. Просто его гостю явно снился хороший эротический сон. Люц присел на краешек постели и со всей деликатностью, на которую был способен, положил свою ладонь поверх веснушчатой кисти Билла, накрыл своими пальцами член юноши. И слегка усилил темп. Он запускает сознание в мысли Билла с той же нежностью, с которой его пальцы вплетаются в огненно-вишневую гриву. Потрясающий цвет — золотистый и алый одновременно. Билли Уизли — гриффиндорский лев. Увиденное его изумляет. Зато сексуальные предпочтения Уильяма Уизли не могут не радовать. Хотя об этом он мог бы узнать и без легилименции. Билли перестает потягиваться и слегка ежится, как будто его знобит. — Ты чего? Голова болит? — Немножко. После вина всегда так, да? — По-разному. А что, вино ты тоже впервые пил? — Люц совершенно не хочет признаваться в том, что головная боль — последствия его визита в сознание Билла. — Ну, почти... — Сейчас позавтракаешь, и все пройдет. Ты что есть будешь? — Все что угодно, кроме яичницы.
Добби, по первому окрику прискакавший через камин из Малфой-мэнора, сервирует стол с такой скоростью и тщательностью, будто в квартире находится не смущенный рыжеволосый подросток, а кое-кто другой, о ком сейчас как-то не принято говорить вслух. Старательная тварь. Им со Снейпом эта зараза пару раз умудрилась подсунуть холодный кофе и слегка подгорелые хлебцы. Удостоверившись, что все приготовлено так, как надо, Люц отправляет эльфа в Косой переулок с крайне срочным поручением, кошельком и коротеньким списком. Вернувшись из ванной, Билл с недоумением разглядывает столик, уставленный дюжиной фарфоровых тарелок. А потом осторожно указывает в сторону хрустальной чаши. — Что это? — Икра. — А ее как едят? — Как джем. Мажут на хлеб поверх масла. Дай сюда. Честно говоря, Люцу никогда в голову не приходило сделать кому-нибудь бутерброд. Билли жует так же сосредоточенно, как целуется. — Вкусно? Билл весело кивает — рыжая грива опять скачет по плечам и по мятому воротнику рубашки. Кстати, о рубашке... Люц поглядывает на часы и наспех сооружает еще один бутерброд. — Перестань стесняться. — А я и не стесняюсь. Ой... Язык Люциуса осторожно слизывает пару янтарных зернышек с пальцев собеседника. Они такие же соленые, как губы Билли. — Ну, это, конечно, не хогвартская овсянка... — произносит Люц, отдышавшись. — Ага. Вряд ли бы я смог прийти на завтрак в одних трусах. Люц очень хочет ответить что-нибудь смешное и жутко неприличное, но в этот момент в дверь вваливается Добби, нагруженный свертками и пакетами. — Это твоя почта? — изумляется Билли. — Нет, это твои вещи, — невозмутимо произносит Люциус. Билли с недоумением рассматривает нанесенный на пакеты оранжевый узор. А потом ошеломленно вытряхивает на постель косуху, ботинки и кожаные штаны. — Зачем? Ведь ничего не было. — Именно поэтому.
12. Уильям Уизли впервые в жизни опаздывает без предупреждения и уважительной причины. Ну и ладно, Диккенс сам велел ему отсыпаться. И вообще, вчера Билл за двоих пахал. Остальные всегда опаздывают, а Уизли что, рыжий? Хм... Диккенс ничего не говорит ни про опоздания, ни про куртку. Ему некогда — клиенты словно взбесились, пакетов в комнате столько, что под ними не разглядеть столешницу. А вот сопляк Рей при виде коллеги даже перестает чесать прыщ на носу: — Рыжий, ты на какие шиши так прибарахлился? — Родители подкинули, — спокойно отвечает Билл. Он настолько привык отмазываться в школе, что сейчас искренне верит в свое вранье. Ага, родители... "У тебя сын есть?". Как же повезло какому-то парню. Рей завистливо вздыхает. На работе тема закрыта. Зато вечером мать отрывается по полной программе. На Билла прямо с порога обрушиваются испуганные вздохи, радостные вопли и безграничное удивление. — Билли... Но она же неприличная... Ну-ка, повернись. Как же тебе идет... Только, милый, может быть, я подровняю тебе волосы? О, так тут тоже карман? Невероятно. В жизни бы не подумала. Ты не против, если я отправлю Перси твою мантию? Какая красивая молния. Только... Билли, она ведь очень дорогая. — Ничего подобного. Сейчас везде распродажи. — Ну, даже в таком случае... — Ма, ну мне чаевые дают. Просто я их откладывал. Я ж тебе говорил — я теперь богатый. — Как Малфой? — немедленно интересуется Ронни, проводя пальцами по кожаному рукаву. — Как два Малфоя, — быстренько находится Билл и щелкает братца по носу. — Ну, если тебе самому так нравится... Только, Билли, я тебя очень прошу... Пожалуйста, носи аккуратнее. — Это мои вещи, мам. Мои личные вещи. Как же хорошо, что у него ума хватило оставить на работе пакеты с ботинками и штанами. Их Билл тоже "купит на распродаже" в ближайшие дни. Жаль, конечно, что это все нельзя надеть сразу. Но в таком случае мать явно что-то просечет. Она и без того за ужином пару раз выдавала какие-то заезженные истины про бедных, но честных. Билл отмалчивается, зато в разговор лезет Джинни: — Мам, но ведь у бедных совсем ничего нет, а у нас каша есть. И имбирные тритоны Билл принес. — А помадку мы уже съели, — виновато признается Рон. Все-таки с младшими не соскучишься. И Билл почти не возражает, когда мать пытается обнять одной рукой его, а другой — Ронни. — Вы — мое сокровище. Джинни уже вылезла из-за стола и теперь возит по полу кухни дребезжащую кукольную коляску — кто-то из отцовских коллег в свое время передал им целую кучу игрушек, из которых давно выросли его собственные дети. Одно из колесиков — с оранжевым ободком и блестящими спицами — явно раньше украшало чью-то садовую тачку. Весь следующий день Билл мотается по заказам. В кармане косухи умещается гораздо больше бутербродов, а Ронни незаметно подсунул ему в куртку еще и шоколадную лягушку. Без вкладыша, естественно. Это жутко здорово. И вообще все хорошо. Если бы не одно "но" — Билл понятия не имеет, как именно Люциус Малфой его найдет. И захочет ли вообще искать. Когда они подходили к зданию министерства — шли бок о бок, не задевая друг друга локтями, Люк довольно тихо произнес: "Послезавтра я свободен". Это не было ни приказом, ни приглашением. Просто констатация факта. Но Билл очень хочет думать, что фраза мистера Малфоя была просьбой. В конце— концов, Билл же помнит, где именно расположена квартира одного из заказчиков. Быть может, завтра ему придется доставить еще один пакет. Пусть даже по ошибке. Он, как всегда, возвращается в контору последним. И смутно надеется, что среди новых пакетов и папок обнаружится что-нибудь для мистера Люциуса А. Малфоя. Диккенс действительно вручает Биллу небольшой конверт. Но адреса на нем нет. Значит, срочный и дико засекреченный. Опять куда-то двигать на ночь глядя. — А адрес? — Какой, к Мерлину, адрес, тебе письмо пришло. Видно, запала она на тебя. Имей в виду, Билли, не пришлешь сову с пригласительным на свадьбу — уволю. На столе у Диккенса есть специальная железка для вспарывания конвертов, но Билл про нее не помнит. И про усеченный вариант Алохоморы, позволяющий открывать коробки и распечатывать посылки, он тоже забыл. Конверт распадается на три больших клочка бумаги. "Завтра после семи я дома. Сможешь?". Ни подписи, ни обращения. И никаких сомнений. Только на следующий вечер, поднимаясь по лестнице с широкими ступенями, Билл соображает, что он так и не прислал ответную сову.
13. Оказывается, безупречному и ответственному хогвартскому старосте Уильяму Уизли всегда хотелось отрываться по полной, забить на все большой болт, пуститься во все тяжкие. Хотя насчет тяжких оно как-то странно. У них с Люциусом все так и затормозилось на поцелуях. Если бы дело происходило год назад — Билл бы по потолку скакал от радости: он! по настоящему! целуется! с! офигительно! красивым! взрослым! мужчиной! Но теперь ему недостаточно этих поцелуев. Это как с жаждой — вваливаешься после тренировки в Большой Зал и мечтаешь хотя бы о жалком глотке тыквенного сока. А потом присасываешься к кубку и никак не можешь остановиться, даже когда уже захлебываешься и булькаешь. Сейчас Билл тоже захлебывается. Задыхается и перехватывает воздух. Поцелуй за поцелуем. Ласка за лаской. Встреча за встречей. Билл несколько раз остается на ночь в квартире мистера Малфоя. Люк уступает ему кровать, а сам ночует на диване. А когда на рассвете Билл застенчиво, но все равно решительно скребется в кабинет, тот оказывается заперт изнутри. Зато чуть позже, когда он неслышно выходит из ванной ( честно говоря, с хитрыми кранами он изначально мог справиться сам), оказывается, что в постели его уже ждет поднос с завтраком. И не только поднос. Билл в жизни не думал, что утренние тосты могут быть такими изумительными, а жюльен — оставлять на языке привкус разврата. Самого настоящего, как у взрослых. Люк знакомит его со своим телом — ухоженным, гибким, адекватно реагирующим на неловкие прикосновения Билла. Почти маниакальная привычка школьного отличника все время узнавать новое или хотя бы повторять старое оказывается дико полезной. Билл учится не дергаться, когда его обнимают за голые плечи. Или когда Люциус начинает его раздевать — очень увлеченно. Джинни почти так же раздевает и одевает своих кукол. Билл учится чувствовать момент. Запоминает ситуации, при которых от него ждут инициативы. Пытается угадать, в какой момент ему лучше всего просто спокойно лежать, принимая драгоценные поцелуи и почти не отличаясь неподвижностью от тех самых кукол Джинни. Ему отчаянно хорошо во всех смыслах этого слова. Член, бедра, ягодицы, кончики пальцев, соски и даже ступни получают свою постоянную дозу удовольствия. А существование Билла наконец-то вписывается в долгожданное расписание. Почти как в Хоге: подъем — проверка младших классов — завтрак — уроки — ланч — уроки — обед — младшие — библиотека — младшие — тренировка — уроки и обход факультета. А в свободное от чтения или повторения уроков время — мечты. Они постоянно сопровождали его, подобно крупным стеклянным шарикам-четкам, болтающимся в кармане. Нынешнее расписание оказывается короче, но вместительнее: дом — контора — заказы — контора — заказы — контора — письмо от Люца. А потом либо дом, либо квартира над Биржей и потрясающие практические занятия по предмету с неопределенным названием. Билл про себя называет его Почти Счастье. Почти — потому как одна мысль все же не дает ему покоя. Разумеется, Люциус это замечает. Он вообще все замечает. — Билли, если ты хочешь о чем-то спросить — спрашивай. Я ненавижу недомолвки между близкими людьми. — Билл раскинулся на диване, а Люц, присев на самый краешек, очень осторожно водит языком по его ступням. Это такая потрясающая пытка. Если она прекратится, Билл не выдержит и умрет. — А почему ты до сих пор... — Он не может завершить фразу — язык Люца проник в ложбинку между мизинцем и безымянным пальцем левой ноги и нашел там какую-то фантастическую точку. Билл тяжело-тяжело дышит, не убирая ладоней от собственного члена. Спустя минуту Люциус осторожно вытирает со своей щеки брызги спермы и отвечает на вопрос, о котором Билл слегка успел забыть. — Билли, скажи, когда вы в школе изучали трансфигурацию, вы сразу начали превращать чайник в черепаху? — Нет. Сперва вроде бы спички в иголки или иголки в спички... — Мысли Уильяма Уизли в этот момент очень далеки от школьной программы. — Неважно. Вы начинали с самых простых задач. А уже потом перешли на более серьезный уровень. — Я понял. Люк... А может, мне уже пора заняться чем-то серьезным? — Непременно.
Однажды вечером, когда Люциус предлагает ему выбрать между тремя уже известными ресторанами, Билл слабо заикается по поводу тематического клуба. Это слишком заветная мечта. Поэтому он почти не удивляется, услышав отказ. Зато буквально через полчаса ему с большим трудом удается не взвыть от восторга и изумления. Потому как Люк без проблем устраивает шоу на дому. Билл уже пару раз примерял женские тряпки. В том году девчонки приготовили ему совершенно фантастический сюрприз на день рождения. Воспользовались тем, что старосте школы разрешен вход в их спальные комнаты и организовали "полноценный девичник". С подбором макияжа, переодеванием в чужую одежду и классическим дефиле на шпильках. И негласным конкурсом "Кто лучше всех накрасит Рыжика". "Да куда ты лезешь, Билли в жизни не пойдут зеленые тени". " Ой, я не могу... Уизли, это застегивают совсем не так, и вообще, ты его наизнанку надел". "С ума сойти, мне самой эти туфли жмут, а тебе впору". К тому моменту, когда бутылки из-под сливочного пива уже не умещались в тумбочке Несс, Билл довольно сносно передвигался на каблучищах. Правда, качало его при этом совсем не по-детски. Сейчас дело не ограничивается туфельками и косметическими заклинаниями. Люциус относится к процессу переодевания серьезно и вдохновенно. Заметно, что для него самого справиться с таким предметом гардероба, как подвязки, все равно, что для Билла — ботинки зашнуровать. — Знаешь, пока я учился в Хоге, мне мама постоянно говорила одну и ту же фразу. Жутко неприличную. — Билла основательно развезло. Причем, кажется, не только от шампанского, но и от постоянного хохота. Люциус невозмутимо завинчивает тюбик с губной помадой и осторожно поправляет ленту, которой затянуты волосы Билла. — М-да? Не ожидал от Молли. А что за фраза? — "Думай о мальчиках, Билли. Всегда думай о мальчиках". — Насколько я понимаю, мистер Уизли, вы были на редкость послушным ребенком.
14. На новый уровень обучения Билл перешел сам и без спросу. Скользнул губами по позвоночнику раздевающегося Люца, мягко опустился на колени, положил свои ладони Люциусу на бедра, а потом достаточно требовательно развернул мистера Малфоя лицом к себе. Уселся поудобнее, подвел руку к паху любовника, словно уговаривая мошонку опуститься в подставленную ладонь. Другой рукой уперся в поясницу Люциуса, прижимая его к себе покрепче. Решительно развел губы и коснулся ими крупной, перламутрово-розовой головки члена. Вкус был настолько непривычным, что Биллу захотелось остановиться и разобраться в новых ощущениях. Но это было бы невежливо по отношению к Люцу. Язык впитывал соль и влагу, какую-то удивительно терпкую субстанцию, покалывающую язык, как слишком крепкая заварка. Пот. Обычный пот, немного смегмы, пара тоненьких волосков, щекочущих небо. — Билли, пожалуйста... Билл раздраженно и отрицательно мычит. — Ты можешь поперхнуться с непривычки, это неприятно, — терпеливо объясняет Люциус. Билл слегка отводит голову назад. Его рука продолжает поглаживать тяжелую мошонку партнера. Люц несколько раз сдавленно вскрикивает, упирается своей ладонью в лоб любовника, пытаясь его оттолкнуть. — Ты же мне мешаешь... — умоляюще произносит он. Билл стремительно и слегка перепуганно размыкает объятья и губы. Струя спермы ударяет ему в плечо. Люк несколько секунд стоит неподвижно, а потом сгребает Билла в охапку и валится вместе с ним на диван. Билл чувствует на своей спине теплую руку. Очень узкую и деликатную. Украшенную обручальным кольцом и незамысловатой картинкой. Отчего-то сегодня она выглядит особенно забавно. Билл фыркает. — Ты чего? — изумляется Люциус. — А ты смеяться не будешь? — Ни за что. — Люк, ты понимаешь, я, когда маленький был, ну, еще до Хога, примерно как Ронни сейчас, то жутко боялся умереть. — Так этого все боятся. — Не знаю. По вечерам казалось все время, что вот я усну, а в дом придут Упивающиеся и всех нас убьют. — Ну... Я в детстве оборотней боялся. — Я не так. Просто тогда мать с отцом, ну, когда они думали, что мы спим, все время разговаривали. Про Метки, про Лорда и про то, что отцу не простят отказа, отыграются на нас. Сейчас даже смешно: УпСы — и страшнее Сам-Знаешь-Кого... Бредятина. — Билл ерзает, утыкается носом в плечо Люциуса. Сейчас он видит во всех подробностях Черную Метку. Она совсем обыкновенная. Просто как поблекшая картинка, нарисованная чернилами для какой-нибудь детской игры. — Ну, и как? Я очень страшный? — Люк переводит все в шутку, намекая, что сейчас — не время и не место для таких разговоров. — Наоборот. Люк, а можно я спрошу? — Спрашивай что хочешь, только без этих твоих "можно". — Люк, а ты... Ну, когда ОН еще не исчез... Кажется, Люциус не просто понимает все с полуслова, а считывает обрывки спутанных странных мыслей. У Билла почему-то начинает кружиться голова, совсем как после аппарации. — Нет, Билли, я не убивал. У меня были другие обязанности. — А если бы... — Я бы точно не смог поднять палочку на ребенка. — Спасибо. Теперь опоздания вошли в привычку. Но Биллу, если честно, плевать. Взглянув на часы, он понимает, что, по идее, уже минут двадцать как должен сидеть в кабинете Диккенса. Фигня. Если чего — он вечером задержится, все равно Люк сегодня освободится не раньше полуночи. Билл сладко потягивается и с удовольствием разглядывает медленно открывающуюся дверь. Сейчас на Люциусе исключительно майка Билла, украшенная изображением солиста "Девонширских монстров". Они почти каждый день наведываются в разные магазинчики, лавочки и даже в салон к мадам Малкин. Люк выделил Биллу несколько полок в большом шкафу. И теперь с огромным удовольствием заполняет их нормальной одеждой. Вроде как ему самому кожаные штаны носить несолидно, а Биллу — самое оно. "А если чего — я их у тебя одолжу". Кажется, впервые в жизни мысль о том, что ему придется делиться с кем-то своими вещами, вызывает у Билла такой букет эмоций. Черная футболка доходит Люку аккурат до середины бедер. Она потрясающе оттопыривается, открывая Биллу роскошный вид на тяжелую, бархатистую на ощупь мошонку. — Ну, что? Мне идет? — Тебе... Ты молодой. Честное слово, Билл в состоянии оценить, до какой же степени ему повезло с Люциусом. Люк от него ничего не требует. С ним не надо быть старшим, за кого-то отвечать. Можно уткнуться носом в чужое плечо, отгонять еле слышными вздохами попадающие в рот и глаза чужие волосы. Только они на самом деле не чужие. С каждым объятием, с каждым легким, ни к чему не обязывающим жестом, с каждым прикосновением — случайным и не случайным, — Билл все сильнее узнает Люка. Знакомится с ним. Привыкает. Приживается. У Люциуса еле заметные морщинки на лице и вечные синяки под глазами — от кофе и от недосыпа. Если Люку с утра надо идти по делам, он обязательно их убирает. У него потрясающие запястья, вроде бы совсем тонкие, с сиреневыми и синими венками, напоминающими следы от детских санок, оставшиеся в свежем снегу. У него очень странные губы. Сухие и уютные. Иногда нижняя трескается, и Билл еле сдерживает себя, чтобы немедленно не провести по ней кончиком языка. Еще у него очень мягкий, еле заметный акцент, возникающий всего на пару минут, когда мистер Малфой переходит с английского на французский, а потом обратно. Такое ощущение, что Люциус тихонько передразнивает собеседника. Это как ваниль в кофе или корица в пироге. Совсем немного, но от этого лишь усиливается вкус. От этого глубже ощущается спокойствие и радость. Умиротворение. Только вот сказать об этом совсем не просто. Биллу все время кажется, что Люк либо улыбнется и обратит все в очередную отличную, но такую неуместную шутку, либо, наоборот, глянет на него усталыми глазами, как на пустое место. Билл очень боится спугнуть свое счастье. Поэтому он маскируется. Неловко и наивно, заменяя одни три слова на другие три. Билл осторожно, почти по слогам произносит: "Доброе утро, Люк".
Menthol_blond И вот такой вкуснотищи восемь частей?! Я в восторге!!! Не особо люблю Люца, но здесь его просто не возможно не любить... А Билл... Я растаяла... Браво!
У меня отношение немного двойственное. С одной стороны - мне нравится текст. Читатается легко и приятно, ничего не затянуто, не пережато. Но Малфой... Я его таким не вижу. Это не мой и не мой категорически. Особенно по отношении к любовникам. Но иногда, местами, как например в рассуждении: "Не срывай зло на домашних" - становится ... тем самым. С этого бока - ОН. А вот Уизли - вся семейка - чистый восторг. И братья и мать - господи, Молли очень хороша! - я не говорю уже о главном герое. Есть несколько отдельных моментов, которые мне не совсем понятны. Билл не слишком легко берет дорогие подарки? Menthol_blond пишет:
цитата:
Люц себя чувствует почти педофилом
Биллу 18, если не путаю. С чего вдруг Люц так комплексует? Menthol_blond пишет:
цитата:
Люциус заранее приготовился к тому, что это соприкосновение губ вряд ли доставит ему удовольствие.
Зачем такие жертвы? И почему все должно быть ТАК уж плохо? Menthol_blond пишет:
цитата:
А вторая ладонь — свободная, спокойная, все в тех же изумительных веснушках, совершенно невозмутимо проезжается по другому колену, упирается в пах и деликатно там ворочается, будто выбирает наиболее удобную позу.
Menthol_blond пишет:
цитата:
Ничего не получится. Билли слишком напряжен
Так он слишком напряжен или невозмутим? Или - или, мне кажется, или зажиматься, или "невозмутимо" лезть в штаны. Т.е. вариант, когда неопытный человек волнуется, но провоцирует партнера я представить могу. Но у вас он как-то уж очень уверенно провоцирует. Наверное, я не сказала главное: продолжение жду с интересом.
Menthol_blond Нравится - очень :) Билл и прочие Уизли по прежнему великолепны, Люц... Ну, частично соглашусь с Lantana - он не совсем такой, каким мне видится... Но такой, как у тебя он очень органичен, естественен... В общем - хорош :) Хотя, если совсем честно, то не верю я в такой "долгий путь к койке" :) Люц все-таки еще совсем молодой мужик, откуда у него такое терпение в этих вещах? Он ведет себя как престарелый развратник, окучивающий невинного мальчика :) Начинаешь думать, что у него на нервной почве (Лорд, УпСы, все дела) проблемы с потенцией образовались. Но это все мелочи, на самом деле. Потому что читаешь - не оторваться и сопереживаешь героям очень сильно. Что и есть главное :)
Ferry Спасибо... Я заранее знала, что из-за Люциуса могут пойти непонятки Я ж изначально в шапке указала, что по поводу ООСности могу дискутировать Ну вот переклинило меня на таком Люце, достаточно трепетном и, мб, с не очень приятным собственным первым опытом. А про Билли что скажешь?
Ах, как хорошо, как сильно и жестко вы пишете. Начинаешь узнавать собственные разочарования в мыслях Билла и собственную нерешительность в мыслях Люца. С нетерпением жду продолжения. Кстати, когда захотите поставить на сайт, дайте мне знать, ага?
Black Mamba Cпасибо... Мне очень приятно. Честно говоря, я пока текст писала, в Билли практически влюбилась. Так до сих пор и не отпускает. Когда текст закончился, у меня ощущение было - будто я с любимым человеком рассталась. Теперь хожу и думаю - как он там, без меня. И такое придумывается, что волосы дыбом встают без химзавивки. Но об этом расскажу попозже, когда весь текст целиком вывешу. Есдинственное, о чем очень сильно жалею - не могу никак найти фанарт подходящий, хоть одну иллюстративку с Билли, выглядящим именно так, как я его представляю.
Lantana спасибо за рецензию если вы не против, я по цитатам отвечу позже, когда текст будет вывешен целиком. Да, Люц получился, не то, чтобы каноничным, но таким непривычным несколько... Но мы же его у Ро видим исключительно а - глазами Гарри б - на публике, то есть в обществе, а какой он наедине - нам неизвестно. могу предположить, что мой вариант тоже имеет право на существование По поводу того, почему он не сразу Билли в койку заваливает - могу предположить, что Люц все-таки эстет. Кроме того, для него это серьезные отношения, он боится их спугнуть банальным перепихоном. Вот так примерно.
eonen спасибо на сайт можно в тот день, когда текст до конца будет вывешен... Спасибо вообще за сайт. По поводу текста... Про Люца я уже мнения слышала, а про Билли все как-то молчат. А мне про него гораздо интереснее узнать.
Black Mamba Увы, не рисую... У меня обычно перед глазами некий визуальный ряд, типа видеофильма... Билли вижу очень четко - и его самого, и какие-то жесты, привычки, интонации. Обидно будет потом пятый и шестой фильм смотреть, тк актер может очень сильно не совпасть. С Люцом все-таки полегче, хотя он тут совсем неканоничный.
alexi спасибо большое. Надеюсь, что следующий кусок текста вас не разочарует. А чем именно, если не секрет, вас зацепил Билли? Дело в том, что мне понятно, почему я сама на нем морочусь, но очень интересно, сумела ли я это собственным текстом передать
~Selena~ Если все будет хорошо, то бета мне ночью скинет пятую часть. А я ее немедленно повешу. А пока не забыла, задам вам тот же вопрос, что и всем остальным читателям текста: если вас Билли зацепил, то чем именно?
Часть пятая. Теория и практика 15. Отношения заходят все дальше, а руки — все глубже. Билли научился расслабляться, привык к вторжению постороннего языка и пальцев в свое тело. Они все чаще проводят ночи вместе. Для Нарциссы подобное поведение мужа — норма, а Билли, кажется, удалось убедить родителей в том, что он ночует у своей девушки. Пару раз Люц, разумеется, исключительно в целях конспирации, оставлял на щеках и шее партнера еле заметные отпечатки помады. Иногда они целуются и трутся друг о друга до полного погружения в истому и сладкую усталость. Иногда просто лежат в обнимку и разговаривают. Люциус больше не требует, чтобы ему стелили в кабинете. Билли отвоевал себе право спать ближе к окну, а Люц, прекрасно зная, что он сам до сих пор иногда брыкается во сне, изменил ширину кровати. Тепло простыней, тепло родного тела. Одеяло обвивает их, как кокон, как шатер из защитных заклятий, как огромная ладонь того неведомого, кто решил, что им наконец-то пора встретиться. Люц все чаще задумывается о причудах судьбы. Не исчезни Хозяин, они бы вряд ли смогли вот так лежать и разговаривать: Уильям совершеннолетний, его, скорее всего, уже брали бы на операции. А с учетом того, как паскудно организована работа ЭТИХ, Билли мог бы уже запросто исчезнуть. Вообще. Совсем. Это ощущение слегка похоже на то, что было у него при взгляде на новорожденного сына. Ответственность. Четкое понимание того, что судьба спящего рядом человека — в твоих руках. Билли сделает выбор сам, а ты можешь лишь подтолкнуть его в нужную сторону. Причем так, что ни ты, ни он не заметите этого толчка. Он никогда в жизни так не отрывался, даже в тот основательно позабытый период между свадьбой и рождением сына. Тогда они вчетвером — Цисс с Тимоти и он с... — о Мерлин, совсем имя из головы вылетело...— вполне неплохо проводили время. Творили какие-то великолепные глупости, совершали то, о чем Нарцисса иногда вспоминает с нежной улыбкой — "когда мы были молодыми". Сейчас у Люца явно вторая молодость. Точнее — юность. Смешная рыжеволосая юность с веснушками на щеках, спине и разных других местах. С диким сумбуром в голове и постоянно припухшими губами. Однажды, когда они бредут по Косому переулку, Люциус, вспомнив о том, что Цисс попросила его заглянуть вечером в Малфой-мэнор, заходит в кондитерскую. Закупается всякой сладкой дребеденью и ловит непривычно напряженный взгляд Билли. Кажется, тот все-таки ревнует Люца к сыну. Люциус вытягивает из пакета большую плитку шоколада. В последний месяц он изменил многим своим принципам, в том числе и аксиоме о том, что есть на ходу — неприлично. К изумлению Люца, Билли лихо ломает шоколадку на восемь одинаковых частей. — Это еще зачем? — Ой... Ну, просто привычка: я, Чарли, Перси, близнецы, младшие и одну дольку маме с папой. Они с Билли оба учатся легкому разгильдяйству. Совсем чуть-чуть. Просто чтобы внести в существование недостающий штрих, с помощью которого повседневность превращается в бесконечную сказку. Казалось бы, чего уж проще — трансфигурировать воду в вино. Это одна из самых простых задач. Ее даже не включают в экзаменационные билеты. Но Билли приходит в такое нежное изумление при виде ванны с шампанским. Люциус, всегда гордившийся тем, что ни при каких обстоятельствах не сможет напиться до отключки, радостно ведется на провокацию. Они ужинают в ресторане, и мистер Малфой меланхолично доедает десерт, представляя, как они с Билли минут через десять войдут в их квартиру. А это веснушчатое искушение сидит напротив и перемешивает соломинкой остатки какого-то экзотического коктейля. — Люк, а ты чего не пьешь? — Билли, я уже в том возрасте, когда мороженое опять вкуснее огневиски. — Снова-здорово… Тоже мне, дедуля нашелся. Ты молодой. Такого бодуна, как на следующее утро, Люциус не переживал уже очень давно. Люц не считает деньги. В последние пятнадцать лет у него всегда мысленно висел перед глазами баланс — и по серьезным делам, и по тому, что именно лежит в кармане мантии. Все, до последнего кната. Но сейчас Люциус понятия не имеет, чем именно набит его кошелек — галлеонами, сиклями, маггловской мелочью или крышками от пивных бутылок. С удовольствием поддавшись на уговоры Билли, он наконец назначает дату для того самого "первого раза". И ведь день ходит такой напряженный, что партнеры с тихим ужасом начинают просматривать последние сводки с рынка ценных бумаг. А мистер Малфой в этот момент уже наносит визит в Лютный переулок и педантично расспрашивает продавца о свойствах самой лучшей смазки. Он покупает все необходимое с какой-то удивительной легкостью и нежностью. Точно так же он выбирает в магазине игрушек подарки для Драко. Ночь наступает слишком неожиданно. Какое-то время Люц убеждает себя и Билли, что в конце сентября просто чересчур рано темнеет. Они сидят в сумерках на полу спальни. Билли практически трясет от неизвестности. Люц незаметно, осторожно подливает ему шампанское. В принципе, Билли может довольно сильно развезти, он переносит алкоголь гораздо хуже сверстников. По рассказам любовника Люциус уже догадался, что одноклассницы, опекавшие незадачливого школьного старосту, довольно часто его перепивали. Ну да ладно. По крайней мере, спиртное позволяет мышцам расслабиться, а ненужным мыслям — испариться. Люциус потихоньку раздевается, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания. Соприкосновение голой кожи с тканью может не понравиться Билли. Покончив со своей одеждой, он принимается за вещи Уильяма. Слава Мерлину, их совсем немного — футболка и джинсы. И никакого белья. Билли переступает через штанины, а потом стремительно юркает под одеяло, пытается закопаться в него с головой. Люц подныривает с другого края кровати, крепко прижимается к разгоряченному телу. Билли все еще дрожит, и Люцу на секунду кажется, что на теле партнера пульсируют все его многочисленные веснушки. Люциус начинает их успокаивать. Он медленно зацеловывает каждую из них. Двигаться под одеялом довольно неудобно. Здесь жарко, тесно, но при этом очень безопасно. Билли позволяет перевернуть себя на живот. Пытается приподняться — руки упираются в подушки, локти разъезжаются. Люциус неоднократно проникал своими пальцами в анус партнера. Но сейчас они встречают слишком сильное сопротивление. — Может быть, не надо? — Честно говоря, Люц сам не ожидал от себя такого благородства. И он слишком хорошо изучил Билли: тот ни за что не откажется от своего первоначального плана, но при этом по достоинству оценит жест Люциуса. Так оно и выходит. — Ну, мы же решили. Мне самому... интересно, — шепотом протестует бывший отличник. — Если станет очень больно, ты мне скажи, я остановлюсь, — Люциус выдавливает на ладонь содержимое небольшого тюбика. Смазка оказывается чуть теплой — видимо, нагрелась за те пару часов, что провела в его кармане. Билли доверчиво выгибается, сбрасывает одеяло. Не смотря на всю свою аристократическую худобу, Люц все равно выглядит мощнее — тело его любовника до сих пор хранит в себе следы подростковой хрупкости. Смазка растекается по пальцам, запястьям, ягодицам. В темноте не разберешь толком — где чье... Билли довольно тяжело дышит, но не сопротивляется. — Люк, а ее не слишком? По— моему, она сейчас у меня из ушей полезет, — жалобно отзывается он. — Не полезет, — Люциус приникает все глубже и глубже, погружает палец под разным углом, ищет ту точку опоры, которая перевернет сексуальный мир Уильяма Уизли. Он входит внутрь со всей предосторожностью, на которую только способен, надавливая на отверстие как на стекло склянки с ядом. Нельзя сказать, чтобы ему было неприятно. Абсолютно наоборот. Но он опытнее, взрослее и, в конце концов, до сих пор помнит свой собственный первый раз. Он будет держаться до последнего. Билли слабо трепыхается, отчаянно сжимает мышцы... — Дыши... Дыши-дыши-дыши… — медленно проговаривает Люц, заставляя Билли приспособить дыхание под этот тихий ритм. Вроде бы стало полегче. Он входит целиком буквально через несколько секунд. И почти сразу начинает выбираться наружу. Кажется, его действия не особенно приятны Билли. — Дыши... ды-ши… — Ага… вот… ой... Люц вновь погружает свой пенис в скользкую теплую трясину. Еще пара движений — и все... — Если хочешь кричать — кричи. — Блядь, — неуверенно произносит Билли. А потом отчаянно выгибается: — Мамочка!!! — Билли, извини... — Люц замедляет движения и отодвигается, продолжая поглаживать партнера по плечам. От пережитого член Билли, выглядевший очень бодро всего пять минут назад, теперь основательно обмяк. Ну, ничего. Сейчас Билли полежит спокойно, придет в себя, а под утро Люциус поздравит его с потерей невинности со всей торжественностью и нежностью, на которые он еще способен. Пальцы Люца передвигаются чуть ниже. Они лишь на секунду отлепляются от покрытой потом веснушчатой спины — когда Люциус поднимает с пола сброшенное одеяло и закутывает в него их обоих. — Как ты, ma belle? Билли издает какой-то странный звук — не то всхлип, не то приглушенное ругательство. А потом неожиданно начинает хохотать. Люциус откровенно пугается. — Билли, что-то не так? — Ох. Люк. Блин, до меня только сейчас дошло... Я трахался со слизеринцем. Мой первый парень — змееныш. — Ну... Я очень рад, что меня никто не опередил. Все-таки не зря у грифферов всегда было фигово с этим делом. — Можно подумать, у вас в Гадючнике не было ни одного девственника. — Ну, при распределении, может, и были... Люц сто лет ни с кем так не трепался в постели. Хотя нет, когда они с Цисс обзаводились наследником, то для того, чтобы хоть как-то расслабиться, травили самые непристойные анекдоты из всех, что могли вспомнить.
16. Они разговаривают до утра. Точнее — это Билли говорит, а Люциус, который в принципе терпеть не может любые фразы из уст собеседника, кроме банальных "сильнее" и "глубже", терпеливо и внимательно слушает. Точнее — с какой-то дикой тоской просчитывает все упущенные возможности. Он очень четко представляет себе, как сложилось бы детство Билла, если бы... Билли уверен, что все это — из-за того, что их у родителей семеро. На самом деле их нищета — закономерный результат идиотского поведения Артура. Отказ Уизли перейти на сторону Темного Лорда вызвал у многих шок. У Арчи к тому моменту было уже трое детей, и, соответственно, ничего серьезнее присутствия на собраниях да мелкой наблюдательной работы ему бы не грозило. Тем более, что его сыновья — чистокровные и явно не сквибы — находились в том возрасте, когда в них запросто можно было вложить и нужные знания, и нужный взгляд на положение вещей в этом мире. У Лорда стало бы тремя Наследниками больше. Кому от этого плохо? Но вместо того, чтобы с благодарностью принять столь щедрое предложение, Уизли встал в такую позу, что многие откровенно начали сочувствовать его недалекой супруге. Ему бы затихариться, но Артур стал выступать в открытую и чуть ли не обниматься со своими грязнокровками. Вероятнее всего, сейчас он дошел до такого состояния, что готов сосватать своих сыновей чуть ли не магглшам. Или даже вообще разрешить им самим выбрать спутниц жизни, что для чистокровных — нонсенс. Узнав об отказе, остальные Уизли — а плодовитость Артура была наследственной — поспешили от него откреститься. Чуть позже Арчи начали напрямую бойкотировать и в других кругах. Никаких повышений, никаких премий, никакой поддержки, хотя детей к тому моменту у них с Молли было уже пятеро. Мало того, те же самые Блэки, всегда спокойно относившиеся к родственным бракам, во всеуслышанье упрекали Молли за то, что та стала женой собственного троюродного братца. Матушка Цисс надавила на младшего зятя, и тот с легкостью провернул незатейливую банковскую операцию, лишившую семейство Арчи скромного, но постоянного дохода. Откуда же он знал, что вся эта заваруха напрямую ударит по его Билли, который был тогда еще дошкольником?
Билл говорит и говорит, выплескивает из себя цепочки слов, гирлянды всхлипов. Оказывается, этот старый хрен, Артур Уизли, однажды решил отправить Билли и его брата в маггловскую начальную школу, хотя бы ненадолго. Долго они и не продержались — всего неделю, — рыжих, нищих и долбанутых там травили. Идиот. Люциусу бы в голову не пришло поступить так с Драко. Его сын — абсолютно домашний ребенок, и Люц не видит ничего плохого в том, что постоянно общаться с ровесниками Драко будет уже в Хогвартсе. Сейчас его совсем не страшит перспектива постоянных встреч со Снейпом. Если Цисс настаивает, то он даже не заикнется о Дурмштранге. Билл, кстати сказать, знает о существовании Дурмштранга. И еще одной школы, расположенной где-то в Бразилии. Он даже переписывался с тамошним школьным старостой. В Хог прилетали яркие, диковинные птицы, совсем непохожие на уизлевскую потрепанную Стрелку. А потом это прекратилось. Тот парень пригласил Билли к себе в гости, а денег на то, чтобы оплатить персональный портключ, у семейства Уизли, естественно, не было. Последняя экзотическая птица принесла посылку со шляпой-обманкой, от которой у Билла надолго свернулись в трубочку уши. От полной безнадеги Билли, недолго думая, отрастил себе длинные волосы. — А тебе идет. — Спасибо. А отец про эту шляпу рассказывает на всех семейных сборищах, думает, что это дико смешно. — Ну, зато ты заклятье отработал на практике. — Ага. Только ты знаешь... Я бытовые заклинания, если честно, терпеть не могу. Когда младшие еще толком говорить не умели, они все время ко мне лезли — и с синяками, и с оторванными пуговицами, чтобы мама не ругалась. Люциус пытается понять, как человек изо дня в день постоянно повторяет монотонные фразы, заставляющие разодранные штаны сращиваться обратно, царапины — мгновенно затягиваться, а разбитые чашки — принимать свой первоначальный вид. Ему сложно представить, что кто-то способен прожить без эльфов. Билли отчаянно зевает и слегка ерзает, взбивая подушку. У самого Люца, если честно, тоже глаза слипаются. Но это не страшно. Страшно было бы вновь оказаться в этой квартире одному. — Билли, тебе ведь вставать скоро. Может, попробуем поспать? — Может, и попробуем. Ты представляешь, я вчера в Манчестере чуть не вырубился. Сижу на стуле, жду ответа, а потом бах — и на полу. — А ты работу поменять не хочешь? — На что? Из курьеров — в домовые эльфы? — Билли, попробуй отослать резюме в гринготский Департамент поддержки молодежи. Там сейчас формируют одну очень интересную группу, ты можешь им подойти. — А если они откажут? — Пошлем еще одну сову. Потом третью, четвертую. — А потом твоего филина. — Какого филина? А, ты об этом... Мистер Уизли, у меня такое ощущение, что вам надо было стать... орнитологом. — Ага. Двигайся сюда... Люююк... Утром Билли вылетает из квартиры со скоростью, которой позавидовал бы "Нимбус-1990». Люциус отчаянно зевает и натыкается на предметы. Сперва это стены кабинета и ванной, а потом — дверь в приемной одного очень важного человека. Впрочем, помимо него, в этой приемной находится еще целая толпа народу. Все честно делают вид, что спящий на ходу сэр Люциус А. Малфой — вполне естественное явление. Оно и понятно — это Гринготс все-таки, а не пивная мадам Розмерты. В ожидании нужного человека Люц заводит привычный треп с партнерами. Услышав от одного из них распространенную шутку, что семеро детей — это результат неудачных экспериментов Артура Уизли с маггловскими контрацептивами, Люц отшучивается в том смысле, что все силы Арчи ушли на старшего сына, а остальные это уже так... Пускай потихоньку усваивают, что Уизли — это Уизли, а вот Уильям — очень перспективный мальчик. Следующую ночь Люциус опять проводит в Лондоне. Ему снова почти не удается поспать. Правда, причина бессоницы совсем не связана с Билли, которого Люц с большим трудом уговорил заночевать в "Норе". "Во— первых, мне надо разобраться с одним серьезным документом. Речь идет об очень больших деньгах, там нельзя отвлекаться. А во— вторых, тебе надо выспаться. Не забывай, куда именно мы идем завтра утром. У тебя должны быть ясные мозги...". У самого Люца к утру вместо мозгов явно осталась одна кофейная гуща. Кофе, маггловские бумаги, кофе, гринготские пергаменты, кофе, еще два письма, кофе, поиск нужного справочника, кофе, намертво заклиненный баланс, ко... Крики в камин, чтобы Добби принес еще кофе. Услышав знакомый стук в дверь, Люц отчаянно моргает, пытаясь хоть немного встряхнуться. Ему всегда сложно сохранять на лице абсолютное спокойствие при виде Билла. Но сегодня дело не в самом Билли, а в его вещах. По— видимому, Молли заставила сына "одеться прилично". Белая рубашка, явно тесноватая, наверняка принадлежавшая Артуру, и школьный гриффиндорский галстук, перекрашенный заклинанием в бежевый цвет. Люц застывает в недоумении, а потом решительно развязывает тугой галстучный узел. — Люк, ты чего... Я ведь опоздаю. — Где твоя майка? — Но ведь это... — Билли... Эти люди будут оценивать твое умение логично мыслить, а не твой внешний вид. На самом деле, "эти люди" не будут вообще ничего оценивать — вопрос о стажировке Люциус решил еще два дня назад. Но Билли, привыкший сам устраивать свою жизнь, такой поступок не оценит. Все-таки в нем еще очень много гриффиндорского. Люц сам выбирает майку с какими-то перекошенными рожами и джинсы, украшенные дюжиной маггловских булавок. Привычно уходит в кабинет. От одного взгляда на полураздетого Билла у него сразу же начинает вставать по полной. А времени на это нет. Нестандартная одежда сейчас скажет то, что пока еще не может произнести сам Уильям Уизли, — "Я дико уверен в себе и мне плевать, что вы думаете по этом поводу". Неважно, что подавать себя Билли еще не научился. Это все мелочи, Люц с ними справится. Лишнее место Люц выбил без особого напряга, но с неизменными финтами. Люциусу вряд ли бы отказали в такой услуге, проси он за слизеринца, за кого-то из своих. Но тот факт, что Малфой печется о судьбе гриффера, мог вызвать неуместное удивление. Пришлось навесить на уши нужных людей нужное количество лапши. Когда Люциус, вооружившись целой охапкой бумаг с печатями и логотипами Хогвартса, начал втирать о том, что для отвода глаз в списки слушателей парижских высших магоэкономических курсов надо бы воткнуть пару гриффиндорцев или рэйвенкловцев, на него посмотрели, как на идиота. — Люц, ты что, в добрые феи подался? — В председатели опекунского совета. Старый Дамби заклинился на том, чтобы мы пристраивали лучших выпускников Хога. Благотворительность, — желчно жалуется Люциус. — Ты что, весь этот список собираешься сюда тащить? Там все забито. Один человек — максимум. И то — из уважения к тебе. — Один? Ну, давай, эээ... Вот, староста школы... — Люц, у тебя с головой как? Может, ты фамилии забывать начал? Это же один из сопляков Арчи. — Я его смотрел на выпускном. У парня есть мозги. Я хочу, чтобы Артур Уизли был мне должен не только деньги.
Часть шестая. Стажировка. 17. На крыльце привычно свалена целая куча резиновых сапог, кроссовок и ботинок с налипшими комьями осенней грязи. Билл вспоминает полы в доме Люка — блестящие, идеально вымытые, без малейшей царапинки. Ему очень хочется врезать ногой по груде обуви. Впрочем, ладно. Он с каким-то совершенно неожиданным раздражением оглядывает "Нору" и ее окрестности. Все, от раскисших грядок и огрызков кустов до облупившейся краски на входной двери, его даже не бесит, а заставляет кривиться, как от монотонной, хронической зубной боли. Ему раньше вообще в голову не приходило, что есть люди, которым не наплевать, в каких именно условиях они просыпаются, разговаривают, радуются жизни. Блин, у матери на кухне до фига книг из серии "Уют в вашем доме — одним взмахом палочки". Ей что, так сложно не только читать советы, но и хоть раз последовать им? Отец постоянно трындит про какие-то маггловские изобретения, позволяющие ускорить ремонт или нормально отшлифовать доски. Вот бы и приволок их, раз ему так интересно... Ну, какого хера они сами живут в этой берлоге и их заставляют?! Остаться бы у Люка дома и никогда этого бардака не видеть. Сейчас ведь опять начнется... Мать устроит очередную разборку из серии "Ты слишком часто ночуешь в Лондоне", Джинни поинтересуется: "А что ты нам принес?", а Ронни начнет дергать за штаны и расспрашивать про поездки. Он думает, что вот так весь день скакать, как мартовский заяц, — это дико прикольно. А Билл уже видеть не может ни квитанции, ни курьерский отдел, ни гребанную ухмылочку Диккенса, — "Ну что, Билли, заездила вчера тебя твоя красотка?". Он ни за что не будет жаловаться Люку, потому что тот точно решит, что Билл Уизли — слабохарактерная тряпка. Или вообще подумает, что его просят помочь с работой. А Люциус ни фига не обязан. Он и без того все время помогает Биллу советами. Люк, конечно, дико умный, и ему видней, но насчет драных джинов он, кажется, погорячился. Хотя вел себя Билл точно по указанию: смотрел на незнакомого мужика так, будто тот — второклассник-дебил, нарвавшийся ночью на Филча и срубивший двадцать баллов с факультета. Наверное, он из-за этого и не подошел, иначе бы эти из Гринготса уже прислали бы сову. Хорошо, что Билл сразу запретил себе мечтать. Ага, разлетелся — Париж, курсы для потенциальных работников банка. Фиг тебе, Рыжик... В Париж ездят правильные мальчики и девочки, у которых мама с папой вовремя подсуетились. А ты сиди в "Норе" и хуй соси. Стоптанные сапоги, принадлежавшие раньше Чарли, а теперь Ронни, с громким хлюпаньем приземляются в раскисшей клумбе. Когда Билл входит на кухню, его практически сбивает с ног раскрасневшаяся и донельзя взволнованная мать. Она так кричит, что невозможно понять — то ли она безумно на что-то сердится, то ли, наоборот, ее распирает от радости. — Билли! Ну, почему ты все от нас скрывал? Как ты мог? Неужели ты думаешь, что мы с папой не отнеслись бы к этому... Бляха-муха. Билл чувствует, как у него дрожат руки. И не только руки. Кажется, кто-то выкачал из кухни весь воздух. Мерлин, как они узнали? От кого? Кто-то из сослуживцев отца видел их с Люком в ресторане? Может, соврать, что Люциус — потенциальный работодатель? Ну да, он же председатель опекунского совета в Хоге, для матери человек с такой должностью — точно авторите... — Билли, ну, что же ты молчал? Мы ведь могли помочь тебе советом, нельзя нас совсем уж сбрасывать со счетов... Чего? Каким советом? Ну, может, в минетах мать и разбирается, но вот отец, дающий консультации по поводу анального секса, — это уже чересчур... Тут, кажется, дело в чем-то другом. Уф, хорошо, что не успел ляпнуть про Люка. — Мам, а ты о чем? — Артур, ты представляешь, он еще ничего не знает! Дорогой, я всегда в тебя верила! — Мать пытается чмокнуть Билла в щеку, но достает только до подбородка. С высоты своего роста Билл видит несколько седых волосков в украшающем мамину макушку неровном узле. Ему почему-то становится совсем погано. — Ма... — Сейчас, подожди, у меня все руки в муке. Я не могу поверить, Билли... Я просто не могу поверить! — доносится от кухонной раковины. — Ронни, иди сюда. Чего она так шумит? Рон срывается из-за обеденного стола и спустя пару минут привычно теребит молнию на рукаве билловской куртки. — Билли, а ты шоколадных устриц сможешь привезти? У нас таких нету, а во Франции точно продают. Там вкладыши другие, с командами по квиддичу. Я хочу всех "Пушек" собрать. — Чего? — Слово "Франция" заставляет Билла снова покрыться ледяным потом. Второй раз за последние пять минут. — Ну, они же недорогие, наверное? И за сикли продаются, а не за эти, франсуазы... — Франки, — машинально поправляет Билл. — Мне что, письмо пришло, да? — Ну да, вон оно, на столе лежит. Конверт с логотипом Гринготс-банка неряшливо обрезан мамиными портновскими ножницами. Пергамент, уже украшенный каким-то жирным пятном, начинается со слов: "Уважаемый мистер Уильям Уизли! С глубочайшим удовольствием доводим до вашего сведения...". Блядь, ну, можно же было не читать чужие письма? А если бы оно от Люка было? Или от девчонок, но с неизменными намеками на личные пристрастия Рыжика? "1 октября в 10 утра в Департамент поддержки молодежи, зал № 47, основное здание Гринготс-банка. Адрес: Лондон, Косой переулок...". — Билли, ну что ты стоишь? Мы специально ужинать не садились, тебя ждали. Артур! Артур, там в буфете должен быть ликер, неси его сюда. Билли, я думаю, тебе тоже можно... Джинни! Разве я разрешала тебе лезть в буфет? "Расходы по оплате обучения, проживания и питания берет на себя британский департамент поддержки магической молодежи". — Билл, ну, так привезешь или нет? — Ронни, ну-ка не приставай к Биллу, Билли делом занят. Лучше помоги мне, тут опять ящик заклинило... Принеси мою палочку. — Пап, а можно я ей сам взмахну? — Артур, ну как ты можешь? Ты еще предложи ребенку этот твой... вертолятор. — Вентилятор, дорогая. Ну что, мы уже можем сесть за стол? "Доводим до вашего сведения, что студентам парижских высших магоэкономических курсов запрещается держать в общежитии фамилиаров, за исключением жаб. Обратный групповой портключ маршрута Сорбонна маг. — Лондон, Гринготс будет приведен в действие 8 ноября сего года в 12 часов дня по Гринвичу ". — Билли... А руки помыть? Ты куда, Билли? Мы же тебя ждем. Месяц стажировки. С ума сойти. Это нереально. Месяц. Блин. Как же он без Люка?
18. Хорошо, что Люк показал ему, как можно пить и при этом толком не пьянеть. Обитатели мужского корпуса la maison magique потребляют алкоголь на завтрак, обед и ужин. А иногда и вместо них. Спальный блок не похож на гриффиндорскую общагу, но кавардак в нем точно такой же, хотя к каждому стажеру приставлен персональный эльф. Билл понятия не имеет, что ему делать с пучеглазым Клодди, носящим открахмаленную наволочку на манер мантии. Он даже не знает, какого пола его прислуга. Клодди может произнести два десятка слов на английском, а Билл в состоянии выдавить из себя "не надо", "уйди" и "разбудить в семь". Больше от эльфа ничего не требуется. С соседями ему вроде повезло. Они оба французы, оба из Шармбатона. Биллу пока еще очень сложно понять разговорную речь, и потому на всяческие тусовки его особо не зовут. Соседи постоянно отираются в женском корпусе, так что Билл может думать, что у него отдельная комната. Конечно, когда в третьем часу ночи кто-то пытается произнести "Алхмрррра", а потом засыпает в общем душе, Биллу слегка не по себе. Да и незнакомые совы с розовыми бантиками на лапках, долбящиеся в окно в любое время суток, тоже раздражают. Но это все такая ерунда. Хотя вместе с ним в Париж прибыло еще трое выпускников Хога, Билл с ними почти не общается. Все трое — слизеринки, дружащие между собой с первого класса и время от времени недоумевающие, что именно остальные девицы находят в этом рыжем Уизли. Этот рыжий теперь с ними здоровается по утрам в аудитории. Впрочем, отнюдь не каждый день — девушки чаще всего зависают в маленьких кафешках в глубине местного Косого переулка, а Билл, как правило, перемещается между зданием колледжа, библиотекой и спальным блоком. По сравнению с выпускным годом местная учебная программа кажется пустяком. Но вот языки... Латынь и французский, французский и латынь. И куча непонятных терминов по магоэкономике и магглоэкономике. К концу первой учебной недели местная библиотекарша начинает обслуживать Билла без очереди и выдает ему на руки пахнущий крысами и мхом фолиант, который нельзя выносить из читального зала. В карманах соседей обычно звякают фляжки и шуршат фольговые упаковки из аптеки. Билл всюду таскает с собой миниатюрные словари. В его голове постоянно мелькают какие-то инфинитивы, дебеты, кредиты, основы техники безопасности при употреблении защитных заклятий в присутствии гоблинов, курс франка к галлеону при условии индекса... Как и в Хоге, здешние кровати снабжены пологом. Но, честно говоря, за эти две недели он так ни разу до себя и не дотронулся. После прикосновений Люциуса все остальное кажется слишком пресным. Биллу часто снится, что он конспектирует очередной учебник. Он просыпается от одной и той же мысли — читальный зал сейчас закроют, а он не все успел переписать. На самом деле хорошо, что у него теперь такие глупые страхи. Потому что иначе он бы боялся, что Люк его забудет. Билл честно учит французский. Откровенно говоря, к языкам у него нет ни малейших способностей. То есть, речь понять — это еще туда-сюда. Но орфография и грамматика... Билл по привычке старается найти в сложном предмете хоть что-то хорошее. "Лююк". Люциус свободно переходит с одного языка на другой, значит, он тоже сможет, рано или поздно. И ничего страшного, что пока Билл в состоянии произнести только банальное «Je t'aime». Он обязательно выучит все, чтобы рассказать Люку о том, как он по нему соскучился. Он пишет Люку письма. Каждый вечер. Билл понятия не имеет, куда их отправлять. Он ведь так и не спросил у Люциуса, как относится ко всему происходящему его семья. И не знает, приходит ли Люц к ним... Туда, в квартиру над Биржей. Пергамент за пергаментом. Целая стопка. Как конспекты лекций, как проклятые резюме. Меня зовут Билл Уизли. Мне восемнадцать лет. У меня есть мама, папа, пятеро братьев, сестра и любовник. Я тебя люблю. Я скучаю. Ты красивый. Я думаю о тебе. Сегодня — среда. Я люблю пятницы. Я хочу тебя поцеловать. Люк, французский — это совсем не трудно. Пятница мало чем отличается от остальных дней недели. Разве что библиотека закрывается пораньше. Значит, у Билла будет лишних полчаса. Он перестал аппарировать в тот день, когда отнес последнюю министерскую посылку. Сдал квитанции, получил расчет, махнул в "Дырявый котел" за всякой выпивкой-закуской, проставился Диккенсу и всем остальным. Выслушал завистливые пожелания и пару сальных анекдотов, пообещал привести из Парижа всякой ерунды на память и махнул домой. Все. Даже до Лондона он на следующий день добирался уже через камин. В здании колледжа тоже есть камин. Раз в три дня, когда эльфы меняют белье и полотенца, они подкладывают студентам на подушки маленькие упаковки летучего пороха. Но Билл старается им не пользоваться. По студенческому городку он обычно ходит пешком. Иначе — никак. Глаза устают от постоянного чтения, а спина и ноги затекают от сидения за столом. Обидно, конечно, что он пока нигде не побывал толком. Но после постоянного галопа по окраинам Англии Билла очень сложно удивить архитектурными изысками. Вот, может быть, на той неделе, после промежуточного зачета, Билл все-таки выберется в маггловский Париж, глянет на Эйфелеву башню. Но это — только при условии, что он все нормально сдаст. Кстати, на счет "сдаст". Билл увлекается вариантами решения одной довольно любопытной экономической модели и не сразу отзывается, когда кто-то спрашивает, как у него дела. — У меня все нормаль…но. Непривычные французские слова тормозят на губах. Потому как у того, кто окликнул Билла, светлые-светлые волосы, стекающие по складкам знакомой серой мантии. У него очень ехидная родная улыбка. И трость, на которую Люк опирается, если у него снова начинает ныть сломанный некогда позвоночник. Люк. Люк приехал. Они любуются на закат с какого-то моста. Билл понятия не имеет — с какого именно. За эти несколько часов в его голове начала набирать обороты потрясающая карусель из названий, имен архитекторов, сведений маггловской и магической истории. Резные ставни, пластиковые решетки, стук каблуков о кафельный пол кафешки и огромные булыжники какой-то площади. Огни домов, блеск витрин, холод белого вина. И поцелуи-поцелуи-поцелуи. Люк ведет его по огромной аллее, выглядящей торжественно и немного страшновато в осенних сумерках. Это, кажется, Люксембургский сад. Люк-сембургский. Билл хочет пошутить, но усталый язык не слушается. А глаза слипаются совершенно неприличным образом. В последние недели работы курьером он точно так же отрубался во время поездок. И точно так же гулял с Люциусом по вечерним улицам. — Люк, а это ничего, что я ничего больше не рассказываю? — С тобой очень хорошо молчать, — на полном серьезе отвечает Люциус. Они присаживаются передохнуть на холодную, но все равно удобную скамейку, и Билл неожиданно отключается. Кажется, это из-за недосыпа, двух бокалов белого вина и свежего воздуха. Или из-за того, что он просто может прижаться к плечу Люциуса и закрыть глаза. Люк будит его в тот момент, когда местный вариант "Ночного рыцаря" подъезжает к гостинице. Билл неуклюже встряхивается, совсем как попавшая под дождь собака. Кажется, это очень дорогая гостиница. Билл таращится на какое-то странное сооружение в холле: не то фонтан, посреди которого кто-то посадил пальму, не то аквариум, украшенный мраморными статуями. Наверное, это очень красиво, но ему слишком хочется спать. Покрытая мягким ковром лестница выглядит бесконечной. Вроде бы здесь, как у них в Хоге, есть исчезающие ступеньки и обманные повороты. За одним из таких поворотов оказывается нужная дверь. Билл знает, что сейчас надо принять душ, выпить кофе и хоть как-то встряхнуться. Люк приехал в Париж не для того, чтобы любоваться на его сонную рожу, правда? Но сил нет, а Люциус вроде бы не сердится. — Люк, я посплю немножко, ладно? Ответа на этот вопрос Билл уже не слышит. Первыми сквозь сон пробиваются звуки. Незнакомые и привычные одновременно. Совсем не похожие на утренний шум спального корпуса — со смачным матерком соседей по комнате, неуклюжим шлепаньем шагов по коридору, шелестом душа и запахом антипохмельного зелья, оставленного кем-то на прикроватной тумбочке. Сейчас где-то далеко-далеко от подушки Билла гудят маггловские машины. Чуть слышно хлопает ткань шторы, по подоконнику барабанит крупный октябрьский дождь. Потом к звукам добавляются другие ощущения. Сперва — легкий холод, оттого, что одеяло на миг откинули. Потом — почти приятное прикосновение влажных волос к теплому плечу. Затем — запах знакомого одеколона. Прохлада пальцев на его шее — есть у Люка такая смешная привычка… Он время от времени вычерчивает на теле Билла что-то типа созвездия, проводя пальцем линии от одной крупной веснушки к другой. Билл понятия не имеет, что именно ему сейчас снилось. Главное, что сквозь сон все время, как постоянное тиканье часов, проникала мысль о Люциусе. Билл пробует приоткрыть глаза. Ага, вот еще секундочку — и он их точно распахнет. Только минуту полежит и сразу же проснется. Или хотя бы повернется, чтобы обнять Люка. Сквозь тягучую, теплую, как подтаявший мед, полудрему Билл чувствует новое прикосновение. А потом второе, третье, четвертое… Люциус пристроился у него за спиной и теперь аккуратно оглаживает Билла по плечам, лопаткам, позвоночнику, пояснице. А потом пальцы Люка становятся не только холодными, но еще и мокрыми. Билл не помнит, успел ли он раздеться вчера вечером. Но сейчас на нем точно ничего нет. Глаза так и не открываются. Билл пробует потянуться и слегка сменить позу, чтобы Люциусу было удобнее. Он медленно перекатывается на живот и не может сдержать короткого, но все равно громкого стона. Люц мгновенно убирает руки с его ягодиц. — Мерлин мой… Что-то не так? — Ноги… Люк, я сто лет столько пешком не ходил, как вчера. — Уф. Я испугался, что тебе неприятно… — Ничего себе "неприятно". Я сейчас, только умоюсь и вернусь, ладно? Билл наконец-то разлепляет ресницы. По идее, он должен смотреть сейчас на Люциуса. Но, честное слово, он не может. Вчера Билл так толком и не успел рассмотреть гостиничный номер. А при дневном свете, хоть и слабом, почти сумеречном, комната кажется совсем нереальной. Она чем-то напоминает квартиру Люка, но чем именно — непонятно. Резная спинка кровати, какие-то пуфики, подушки, зеркало во всю стену, шелковые кисти, свисающие откуда-то с потолка (кажется, это называется балдахин), смешные фигурки, украшающие люстру, каминную полку и то место, где должна находится прикроватная тумбочка. А еще там какие-то цветы в огромной напольной вазе. Билл несколько раз оглядывается вокруг, прежде чем наконец сползти с кровати. Люк с ласковой усмешкой следит за его действиями. Из ванной Билл возвращается еще более шокированным. Хогвартская ванна для старост, которая всегда казалась ему образцом притягательной и бессмысленной роскоши, по сравнению со здешней выглядит, как то старенькое корыто, в котором мать когда-то купала сперва близнецов, потом Ронни, а потом Джинни. — Ну, ничего себе , — выдыхает Билл, залезая обратно в кровать (мягкий матрас очень сильно прогибается). Люциус ничего не отвечает: он молча притягивает Билла к себе и привычно запускает ладони в вишнево-рыжие волосы. Билл снова зевает и жмурится, но уже не так отчаянно, как пять минут назад. Люк ловко и беззастенчиво касается своими пальцами везде, где ему только хочется. И не только ему, что удивительно. Такое ощущение, будто на теле Билла, как на карте, нанесены невидимые значки — "целовать здесь", "гладить там", а Люциус эти значки видит. Матрас оказывается не только мягким, но еще и пружинистым. Когда Билл наконец-то упирается туда локтями и коленями, на секунду кажется, будто он падает куда-то вниз. А потом, словно мячик, подпрыгивает вверх. Вверх-вниз, вверх-вниз, вниз, вниз, вниз… Липкая, скользящая в нужном направлении смазка кажется почти теплой по сравнению с холодными пальцами Люциуса. Люк прижимается подбородком к шее Билла, а потом вновь начинает тереться об усыпанную веснушками спину. Оказывается, за две недели Билл слегка отвык… от чужих пальцев, не говоря уже про член Люциуса. Но вроде бы Люк совсем не сердится, скорее даже, наоборот. Вверх-вниз, вверх-вниз. Как на детских качелях, когда на секунду кажется, будто ты — птица. М-да, Рыжик, давно тебя так не летали. Билл не сразу соображает, где именно в комнате пол, а где потолок, прядь чьих именно волос попала ему в рот — его собственных или принадлежащих Люциусу. Он даже не может определить, где точно начинается тело Люка, а где заканчивается его собственное. Кажется, что преграды, состоящей из двух слоев кожи — просто светлой и светлой в россыпи веснушек — не существует, и они представляют собой один общий организм с двумя сердцами. Или все же с одним?
19. Люциус понятия не имел, что ему будет так приятно учить Билли очень многим вещам. Он восполняет пробелы в самых разных областях его образования — античные традиции, маггловская культура, поцелуи рот-в-рот, история магии, теория магии, петтинг, последствия непростительных заклятий, основные принципы хорошего минета и умение блефовать на переговорах. Люц не скрывает от себя, что очень многое из того, что касается магии и бизнеса, он никогда не сможет передать Драко. Сын растет в совсем других условиях, но у него нет таких способностей, как у Билли. Артур — не просто идиот. Он безнадежный идиот, хуже любой грязнокровки. Загубить такой потенциал, закрыть такому ребенку дорогу в нормальное общество. Разумеется, об этом Люц никогда не говорит вслух. Первые проблемы начались еще в Лондоне. Билли до последнего дня был уверен, что письмо про стажировку ему прислали по ошибке. А потом выяснилось, что он не знает языка. — Ну, ничего, теоретические курсы читаются на латыни, ты все поймешь, а разговорная речь сама придет, главное — тренируйся побольше. От этой фразы Билли совсем тушуется. — Люк... Ты думаешь, я знаю латынь? — произносит он тихим шепотом. Задери тебя дементор... Хорошо, Люциус готов понять, что некоторые рожают семерых детей просто для собственного удовольствия. Готов, в принципе, поверить, что существуют некие принципы, которые для человека важнее, чем возможность обеспечить семью. Но плюнуть на образование ребенка? Учебник латыни стоит гораздо дешевле, чем метла или новая мантия. У Арчи и Молли было нормальное образование. Блядь, они что, не могли поднять задницу из грядок и слегка заняться своими детьми? — Билли, ну ведь в школе вы точно что-то проходили, разве нет? — мягко спрашивает Люциус. — Ну да, названия растений у профессора Стебль и названия ингредиентов у профессора... На уроках зельеварения. — Пока у тебя есть время — начинай учить оба языка. Они очень похожи, тебе будет не так трудно. Билли кивает, но при этом смотрит куда-то в сторону. — Что-то не так, ma belle? Не бойся, у тебя все получится. — Да я не об этом. Люк, а как же я целый месяц без тебя? Пусть это будет сюрпризом. Люциус заранее заказал несколько портключей до Парижа и обратно. На одного и двух человек — в зависимости от ситуации. Он слегка не рассчитал время и появился около экономического колледжа за полчаса до конца последней пары. Билли выходит из здания позже всех — по-видимому, задержался после лекции и спрашивал о чем-то преподавателя. Ему очень идет местная студенческая форма: гринготский департамент не поскупился и заказал своим стажерам мантии самого лучшего качества. Другое дело, что большинство слушателей могли бы купить по два десятка этих мантий без особого ущерба для родительского кошелька. Такие раздолбаи, как Артур Уизли, и не подозревают, на что именно уходят галлеоны рядовых налогоплательщиков. Билли, скорее всего, тоже об этом понятия не имеет, но в случае чего вряд ли будет возмущаться таким подарком судьбы. Билли спускается с крыльца с невероятно задумчивым видом. Он смотрит на ступеньки, но явно их не замечает. Волосы собраны в смешной коротенький хвост — чтобы не падали на глаза и не мешали читать или конспектировать. Кажется, мальчик сильно не высыпается. Вон какие круги под глазами. А кожа стала такой светлой, что янтарные веснушки кажутся почти черными. Вряд ли Билли проводит ночи в компании своих однокурсников. Люц слишком хорошо помнил, как бывший школьный староста относится к процессу получения знаний. И лучшее подтверждение этой версии — четыре огромных фолианта, которые Билли прижимает к себе. — Как дела, ma belle? — негромко спрашивает Люциус по-французски. — Больше спасибо, у меня все в порядке, — вполне сносно отзывается Билли, все еще изучая ступеньки. У него не такой сильный акцент, как можно было предположить. Впрочем, через секунду акцент исчезает. Потому как взволнованный голос стажера Уизли звенит громче учебного колокольчика. — Лююк? Люциус терпеливо ждет, пока Билли занесет в общежитие учебники и возьмет оттуда кое-какие вещи. Пока у Билли заканчивалась пара, он успел связаться с администрацией одного очень милого отеля, неподалеку от площади Звезды. Как правило, именно там они привыкли остановливаться. Для мсье Малфоя в этой гостинице точно найдется номер — семейный, одиночный или на двоих, по выбору мсье. На двоих, естественно, один из тех, в которые заселяют новобрачных. Впрочем, Билли увидит эти апартаменты только вечером, а сейчас они пойдут гулять. Сегодня лучше всего пройтись вдоль набережной, посетить Иль-де-Сите, а завтра днем можно будет немного побродить по Лувру. Если, конечно, Билли там еще не надоело. — Тебе понравился Лувр? — спрашивает Люциус, перебив рассказ Билли о курсе истории запретных защитных заклятий. Билли замолкает и виновато вздыхает. Почти как в тот раз, когда он признался, что не знает латыни. Конечно, экскурсии по Парижу вряд ли входят в учебную программу, но еженедельной стипендии Билли хватило бы на то, чтобы как следует погулять по центру. Да и с собой ему Люциус дал более чем достаточно. Причем не по меркам Билли, а по собственным. Значит, дело не в деньгах, а во времени. Эти дикие круги под глазами и очень неплохая разговорная речь. Достичь такого уровня за две недели можно только при постоянной зубрежке. О Мерлин. — Так ты что, не видел ничего? — Ну, ты же меня сюда учиться отправил, — тихо отвечает Билли. Идиот. Гриффиндорец. Мальчик мой. Он неоднократно водил в Лувр Драко. Иногда они ходили по залам вдвоем, иногда — впятером. В последние годы Малфои приезжали в Париж всей семьей — Люциус, Сев, Цисс, Тимоти, ну и Драко, разумеется. Нарцисса очень редко отпускала сына куда-нибудь только в сопровождении мужа или любовника. "Может, ты и в Хогвартс с ним поедешь?" — одинаково подкалывали ее Тим и Люциус. "А почему нет? По меньшей мере, я играю в карты гораздо лучше, чем эта облезлая стрекоза Трелони", — слегка огрызалась Цисс. После рождения Драко она всего один раз была в Париже наедине с Эйвери. "Это невозможно. Кажется, весь город состоит исключительно из плачущих трехлетних детей", — сообщила Нарцисса, аппарировав в Малфой-мэнор через двое суток после отъезда и не отпуская от себя смертельно обиженного ее отсутствием Драко. Люциус невозмутимо проводит Билли мимо главного входа в маггловскую часть Лувра, перемещается ближе к одной из служебных дверей и привычно касается палочкой причудливой лепнины. А спустя несколько минут уже отсчитывает монеты и получает у пожилой ведуньи билеты, несколько проспектов и пожелание приятно провести время, подкрепленное легкой улыбкой. В первый час Билли не произносит ни слова. Он разглядывает картины и скульптуры с таким счастливым и одновременно серьезным видом, что Люц чувствует себя чуть ли не варваром — сам он давно воспринимает местные экспонаты как что-то красивое, но очень родное, типа фамильных украшений, которые Цисс примеряет перед светскими раутами. Когда они оказываются напротив Джоконды, немногим отличающейся от своей маггловской копии, та, вместо того, чтобы устало прикрыть глаза или отвернуться, улыбается Билли ласково и немного ехидно, почти как местная билетерша. Билли слегка присвистывает от удивления. Впрочем, не он один. Люц изумлен не меньше, а находящаяся неподалеку служительница всплескивает руками: — Мсье, это невероятно. Она это делает раз в полвека. — Ну, нам как раз полвека на двоих. Правда, ma belle? Билли продолжает молчать. Он открывает рот всего один раз, оказавшись в зале с античными скульптурами. В отличие от маггловских двойников, эти Ника и Афродита демонстрируют публике все свои конечности. Впрочем, Билл не решается помахать статуям в ответ. Зато разлегшийся на специальном постаменте Гермафродит приподнимает голову и выпаливает крайне похабную фразу на средневековой латыни. Такого Люциус от него, честно говоря, не ожидал. — Что он сказал? — тихо спрашивает Билли. — Пожелал нам удачи, — с облегчением отвечает Люц. Но для профилактики все равно добавляет: — Я же говорил — учи латинский. Они выходят из музея довольно поздно. Люц сам уже подустал. В этом смысле с Драко было слегка удобнее — тот уже через сорок минут начинал вертеться ужом и тащить отца на улицу. Но у Билли сейчас такое удивительное, словно сияющее изнутри лицо. Он не говорит ни слова до тех пор, пока наконец не оказывается на улице. Над Парижем гремит гроза. Совершенно неуместная в октябре, яростная и роскошная. Люциус скидывает с себя мантию, чтобы преобразовать ее в зонтик. Но он ничего не успевает сделать. Билли, явно решивший, что Люцу нравится мокнуть, сбрасывает на парапет свою форменную мантию и вылетает под дождь в одной рубашке. Белая ткань мгновенно намокает и приобретает удивительный голубовато-сизый оттенок. Люц, все-таки сотворив зонт, на секунду подставляет ладонь под струи дождя. Ледяной. Билли, явно не желая, чтобы его укрывали от огромных капель, несется вперед и чуть ли не нарочно попадает во все имеющиеся лужи. — Сумасшедший, ты же сейчас промокнешь. Билли, иди сюда. Мы немедленно аппарируем в гостиницу. — Люциус подхватывает с мостовой студенческую мантию и убыстряет шаги. Он делает вид, что жутко рассержен. На самом деле — ему слегка завидно. А еще он невероятно рад за Билли. — Дождь... Люк, я так люблю дождь, Мерлин тебя раздери!
20. Ему все-таки удалось затащить это рыжее безобразие под горячий душ. Впрочем, Билли особо и не сопротивлялся. Наверняка мальчик думал, что Люц будет его ласкать. И ведь почти не ошибся. Пальцы Люциуса движутся нежно и аккуратно, Билли явно нравятся эти прикосновения. Только вот на этот раз Люц уделяет внимание отнюдь не пояснице или соскам партнера. Он усаживает Билли на дно теплой, наполненной разноцветной пеной ванны, пристраивается сзади и начинает медленно-медленно мыть ему голову. Билли слегка отбрыкивается, просто ради приличия. — Ты со мной, как с маленьким. — А ты и есть маленький. Билли снова фыркает, шампунь попадает в нос — Ты чего смеешься? — Лююк... Просто, понимаешь, два месяца назад я дрочил в душе и был твердо уверен, что у меня никогда никого не будет. Теперь смеется Люциус. От воды волосы Билли не только темнеют и приобретают потрясающий оттенок полированного дуба, но еще и становятся невероятно тяжелыми. Послушно разделяются на густые пряди, проскальзывают между разведенными пальцами Люциуса, слегка поскрипывают, когда их начинают слишком сильно сжимать. Люц неоднократно использовал шампунь вместо смазки, но сейчас ему совсем не хочется это делать. Он просто намыливает Билли. Обнимает его вдоль и поперек, нежно касаясь прямой спины языком. Проводит мочалкой по его плечам так сильно, будто собирается стереть с порозовевшей кожи изумительные веснушки. Он всегда хотел сделать это со Снейпом, но было нельзя. У Сева с детства оставались проблемы с ушами и носоглоткой. Именно из-за гундосого голоса и вечного насморка он и схлопотал обидное прозвище «Нытик». Если вода попадала ему в уши, то воспаление было обеспечено почти мгновенно. Из-за этого Северус не мог часто мыть голову. Однокурсники постоянно проезжались насчет его сальных волос, понятия не имея, что причина этому — лекарство от отита, выдержанное на разных маслах. К невероятному облегчению, Северус воспринял все так хладнокровно и довольно, будто нынешняя эйфория Люциуса Малфоя — долгожданная реакция одного из этих гребанных лабораторных экспериментов. Они столкнулись в Косом переулке за день до отъезда Билли. Снейп выходил из аптеки, а Люциус направлялся в сторону Гринготса. Суховатый обмен приветствиями, спокойные взгляды. И у обоих — совершенно одинаковые круги под глазами. Только недосып Снейпа вызван совсем другими реакциями. Теми, что происходят в пробирках и котлах, а не на самом лабораторном столе. — Я же говорил, что ты переживешь, — совершенно спокойно произнес Северус, выслушав маленький отчет о том, как дела у Нарциссы. — Ну... — Люци, по идее, ты должен быть мне благодарен. — Мне проставиться? — Ну, зачем? Кстати, Цисс звала меня к вам на Рождество. Ты не против? — Нет, конечно. — Спасибо. Я очень соскучился по Драко. После долгой прогулки и горячей ванны Билли сильно разморило. Сперва Люциус даже думал — а не заказать ли ужин прямо в номер. А потом вспомнил о своем обещании показать Биллу настоящую французскую кухню. Кажется, все происходящее подействовало не только на Билли, но и на него самого. Потому что — это каким же надо быть идиотом, чтобы заявиться с молодым любовником в тот ресторан, где Малфои ужинали чуть ли не каждый вечер? Наверное, все дело в том, что с Билли ему так же спокойно и хорошо, как и с домашними. Но ведь это не объяснишь старым знакомым, перехватившим их в огромном холле. Причем, как назло, Бренье встречали здесь Люциуса не только с Цисс, Эйвери и Драко, но и вдвоем со Снейпом. — Люк! Ну, куда ты пропал? Мы с весны тебя не видели. — Познакомьтесь, это... — Меня зовут Уильям Уизли, мсье. Мерлин! Билли, конечно, умница и говорит почти без акцента, но его фамилия... Она ведь и на французском звучит точно так же. Блядь, ну почему, почему Люц не успел его предупредить? Мадам Бренье осторожно проезжается по Билли подслеповатыми глазами, а потом с удовольствием приглядывается к логотипу на мантии — парижские магоэкономические курсы. Ну, разумеется, детей Арчи в это заведение никто не примет. Значит, мальчик либо из другой ветви этого рода, либо послышалось. Господин Бренье еле заметно переглядывается с женой: — Люк, а как поживает мсье Северус? — Я давно его не видел, но думаю, что очень неплохо, — предельно четко произносит мистер Малфой. Когда они, наконец, оказываются в гостиничном номере, Билли позволяет себе высказать недовольство: — Люк, они ведь говорили про Снейпа, да? Билли первый раз задает вопрос, напрямую касающийся Сева... Это почти признание. — А как у тебя с ним началось? Люциус совсем не хочет объяснять, что он сошелся с Северусом в тот момент, когда появилась роскошная возможность сливать через опекунский совет министерские дотации. В принципе, Уильяму можно вообще ничего не говорить. Но ведь это не случайный любовник, который спокойно заглотит наспех состряпанную легенду. Ну вот, Люц, случилось то, чего ты так боялся и о чем так мечтал. Думал — свалит от тебя мальчик на месяц, поостынет, кого-то здесь найдет. А ведь ты опасался этого просто до ужаса. Дурак. Хорошо, не старый, а молодой, но все равно ведь дурак. Кажется, эту проверку на прочность они оба сдали на отлично, как и полагается двум бывшим первым ученикам. — Билли, зачем тебе это знать? — Ну... Малфой, ты идиот. Срочно говори любую глупость, немедленно исправляй ситуацию. — Скажи, а к столбам фонарным ты меня ревновать не пробовал? — А надо? Вместо ответа Люциус начинает очень осторожно, но довольно нетерпеливо снимать с Билли рубашку, хрустящую, как обертка дорогого подарка. Уильям очень редко перехватывает инициативу. Это касается всего — и самой постели, и того, что ей предшествует, и сакраментального "А когда мы увидимся в следующий раз?". Кажется, такое положение вещей перестало устраивать Люциуса. Он еле заметно подталкивает Билли к креслу. А потом раздевается сам. Медленно, неторопливо, разве что не мурлыкая себе под нос какую-то сентиментальную мелодию из тех, что звучали сегодня в ресторане. Билли весь вечер осторожно поглядывал на танцующие пары, но при этом не сказал ни слова. Это понятно: ресторан все-таки вполне обычный, какие-то выкрутасы там, конечно простят, но вот однополая парочка, хоть и очень гармонично выглядящая, — это уже чересчур. Билли снова фыркает, но при этом довольно неуверенно. Люц с каждым шагом подходит все ближе. Уверенно упирается босой ступней сперва в подлокотник, а потом в бедро Билли. Осторожно проводит большим пальцем по ослепительно рыжим волоскам в паху партнера. И еще раз, и еще. Любопытное ощущение: шершавая кожа пятки проезжается по теплой мошонке, касается головки потихоньку просыпающегося пениса. Люциус нависает над креслом, прогибается. Осторожно устраивает свое колено между чуть раздвинутых ног Билли, заставляет их разъехаться посильнее. Подзывает с кровати любрикант, оставшийся там еще с утра. — Справишься? — Он вкладывает серебристый флакончик в слегка вспотевшую ладонь Билли. Уильям пытается приподняться, но Люц ему это не позволяет: — Не себя. Меня. Он довольно медленно поворачивается к Билли спиной и успевает как следует разглядеть веселое изумление, которое, кажется, навсегда поселилось на лице его любовника. Наверняка прежде, чем приблизить свои пальцы к анусу Люца, Билли попытался вспомнить, как именно Люциус подготавливал его самого. Некоторые движения очень похожи на те, что совершали обычно руки самого мистера Малфоя. Люц вдруг вспоминает, как Билли подражал его действиям, столкнувшись с незнакомыми столовыми приборами в ресторане. Ничего, мальчик, не тушуйся, между задницей и отбивной довольно много общего. — Вот так... Нормально? — почти равнодушным голосом произносит Билли. По мнению Люциуса, "вот так" — даже слегка чересчур. У Билли очень породистые пальцы — чертовски длинные и чертовски крепкие. Если он еще пару раз случайно заденет простату, Люц может и не выдержать. — Не двигайся, — предупреждает Люциус, выпрямляясь и вновь поворачиваясь. Оказывается, за это время Билли снова сдвинул ноги. Это он зря... Но вот подготавливать партнера Уильяму явно очень понравилось. Люциус пару раз еле заметно выдыхает и забирается в кресло. Становится на колени, лицом к Биллу, прижимаясь своими широко разведенными бедрами к ляжкам Билли. А потом начинает неотвратимо медленно насаживаться на теплый и очень крепкий член. Как... же... давно... он... этого... не... делал... Билли с шумом втягивает в себя воздух, обнимает Люциуса покрепче и помогает ему — неумело, старательно и очень правильно. С каждым движением, с каждым вздохом, с каждым преодоленным миллиметром им обоим становится все лучше и лучше. Наконец, ягодицы Люца касаются теплых волосков в паху партнера. И практически сразу вновь начинают приподниматься. О Мерлин... Кажется, Билли сам выбрал наиболее удобный ритм и теперь пытается заставить Люца ему соответствовать. Еще один рывок, и еще... Билли на секунду разжимает объятья — только для того, чтобы обхватить своими пальцами, все еще влажными от смазки и пота, пенис Люциуса. Вот теперь все просто лучше некуда. Если бы подобные ощущения можно было разливать в бутылки, а потом дегустировать, к старости Люц бы точно спился. — Рыжик , — кажется, Люциус впервые назвал своего любовника слегка обидным школьным прозвищем. - Чего? Люц осторожно выскальзывает из объятий партнера, заставляет Билли слегка сдвинуться, а потом пробует дотянуться до лежащей на столике волшебной палочки. Сперва под руку попадается расческа — из тех, что не только сушат волосы, но и завивают их в кудри. Сам Люциус такой не пользовался. А волосы Билли в подкрученном состоянии уже начали целиком закрывать лопатки. Ну, вот и палочка. — Закрой глаза и ничему не удивляйся. В первую секунду тебе может быть неприятно. Билли сосредоточенно кивает. Он готов ко всему, но жутковатая, пронизывающая боль в проколотом насквозь левом соске, вызывает у Билли протяжный и достаточно громкий вскрик. Люциус еле сдерживается, чтобы не подуть на ранку. Он снова взмахивает палочкой — останавливает кровь, притупляет боль... — Открой глаза. Не бойся, ma belle. Билли часто-часто моргает. Тем временем Люц вдевает в образовавшееся отверстие серьгу, которую много лет подряд носил в ухе. Билли морщится и еле слышно шевелит губами. — Тебе неприятно? Сейчас пройдет. Что ты там шепчешь, ma belle? — В богатстве и бедности, в горе и радости, — очень серьезно произносит Билли.
просто очень ясно показаны все его мысли и переживания. можно только посочувствовать ему, выросшему в таких условиях. постоянно слышать "носи аккуратно, думай о мальчиках..." остается только удивляться, как он еще не стукнул кулаком по столу и "вежливо" попросил оставить его в покое. а так, ему остается только надежда "сейчас они уедут, сейчас они правда уедут"
alexi Спасибо огромное... Ага, выдержка у Билли будь здоров: в таких-то условиях и при такой-то семейке. В принципе, он не может позволить себе стукнуть кулаком по столу именно из-за собственных принципов, очень сильно ориентированных на семью. Повезло кое-кому со спутником жизни :)))
мявк... еще чуть-чтуь и буду тут мурлыкать... и только не надо говорит, что кончится все плохо. Даже думать об этом не хочу. Я буду верить, что все будет хорошо. *упрямо* Автор, я же не ошибаюсь, правда? *чистыми детскими глазами полными надежды взирает на Автора*
somebody Спасибо невыспавшийся автор хмуро курит мимо монитора, не обращая внимания на попытки ребенка накормить кошку пельменями, и думает о том, как бы так ответить на этот вопрос, чтобы: а - не раскрыть всей интриги б - не соврать Вам... В общем, по словам беты и бета-ридера, эта вещь для меня - сильно нехарактерная. Никаких смертей персонажей и прочих изнасилований. Билли даже матом-то всего два раза за весь текст ругается.
Menthol_blond Да тут убить кого-нить и весьма сложно, бо канон только впереди... просто что-то подсказывает мне, что расстанутся они, это будет логично, а я не хочу( Слишком все хорошо, а так не бывает, во что нас все время носом и тыкают... *грустно вздохнула* Ладно, буду ждать окончания)
Menthol_blond Конечно, не секрет! :))) Как Люц первый раз увидил Билла, как Билл потом принёс Малфою заказ... а затем я опять прочла весь фик, хотя не собиралась, увлеклась просто :))))
А я пока не перечитываю. Хотя очень нравиться. Особенно Люк. И вообще семейная идиллия Малфоев. Жду продолжения и стараюсь не думать, что же автор со всеми сотворит (вопрос о хэппи-энде ведь обошли :). Menthol_blond , время действия только одно, да?
Нравиццааааааааааа... Какой вкуснейший фик. Спасибо, Автор! Чудесные Малфои, прелестная семейка.... (хоть где-то Эйвери повезло, а то многие фикрайтеры его вечно козлом отпущения делают 8-))) И такой родной Билл.. Как вам удалось!? 8-))) С нетерпением жду проды!
Кошкам пельмени совершенно точно нельзя. Люциус такой... одомашненный, что ли. Странный Люциус. Вот Биллу я верю, даже будучи единственным ребенком в семье. Я понимаю то, что он чувствует. И почему согласился на подобное содержание, кажется, тоже понимаю. Но как Люциус может так себя вести, учитывая свое отношение к Артуру, которого он - я правильно понимаю? - разорил, да еще и после Снейпа... И Билл ему не простит, когда узнает. Но написано так легко, что хочется читать вечно, чтобы не заканчивалось, и не узнавать развязки.
Black Mamba Спасибо... У меня в тексте есть два любимых момента, потом могу рассказать, какие именно. Мне еще дико интересно, я одна на них буксую или кого-то тоже зацепило?
Aldhissla Спасибо большое... За Эйвери спасибо rakugan, я с ней консультировалась, когда для Циссы искала спутника жизни. Билли... Ну, Билли для меня очень много значит. Кроме того, по канону ни фига, кросе серьги, длинного хвоста, биографии отличника и привязанности к светловолосым и светлоглазым персонажам, говорящим с французским акцентом, нам о нем не известно. А из этого набора работать действующуее лицо - одно удовольствие.
eonen ну, кошка у нас беременная, значит сама знает, что ей надо лопать... По поводу мотивов Люциуса - если можно, то после окончания фика поговорю, ок? Просто в качестве аргумента: они оба - и Люц, и Билли, очень сильно зарихтованы на безопасности и спокойствии собственнной семьи, именно ради нее можно жертвовать многим, включая себя, родного. И, соответственно, все, кроме семейного круга, попадает в разряд того, что можно послать и можно подставить Надеюсь, я не очень туманно объясняю?
Э... Чего не простит? Что-то я торможу и никак не могу сообразить. :( Билл же вроде про Снейпа уже знает... Menthol_blond Потом обязательно обсудим, ладно? И можно на "ты", а? :))
Black Mamba на - "ты" - да ради Бога... Я сама не совсем могу понять что именно Билли должен простить, - Снейпа? неприязнь Люка ко всем Уизли? - но это, мб, из-за того, что я часа три назад сдала дежурство... а оба этих момента есть уже в выложенном куске текста :))
Menthol_blond Ещё раз прочла комент eonen. Вроде бы не простит то, что Люц разорил Артура. Но как Билл про это узнает? А про Снейпа он уже знает, да? И что тут можно прощать, ведь Люц с зельеваром уже давно расстались...
Часть седьмая. Частные уроки 21. Наверное, если бы после парижского общежития Биллу снова пришлось вернуться в "Нору", он бы точно высказал отцу и матери все, что думает о состоянии дома. Но, слава Мерлину, в своем родовом гнезде он проводит всего лишь субботу и воскресенье. У него опять начинается учеба, уже на гринготских курсах. С утра — практика в настоящем банковском отделе, после обеда — лекции и семинары, после ужина — Люк. Билл ни за что в жизни не признается сам себе, что ждал от Люциуса такого приглашения. Но когда Люк опускает в его бокал ключи от квартиры над Биржей, Билл воспринимает это как вполне закономерное чудо. И он понятия не имеет, что надо сказать, — "Я тебя люблю", "Большое спасибо", или "А ты часто будешь там ночевать"? Билл теребит краешек открахмаленной скатерти и почти равнодушно интересуется: — Там точно нет эльфов? — Я отправил Добби в Малфой-мэнор. Если захочешь — отдам его тебе, — невозмутимо отвечает Люциус. Билл только качает головой. Прежде, чем наставить на дверь палочку, Билл привычно взглядывает на табличку. И перечитывает ее несколько раз, боясь поверить написанному. "Уильям Уизли". Они сразу договорились, что кабинет остается за Люциусом. В смысле — бумаги не трогать и сейф не открывать. Так Билл и не собирался. На фига ему бумаги. Но вот на книжных полках стоят такие потрясающие справочники. Мало того, что довольно редкие, так еще исписанные вдоль и поперек слегка порыжевшими чернилами — Люк когда-то по ним учился. Самое удивительное, что, когда Билл их открывает, у него появляется очень странное чувство. Можно подумать, что он читает дневник Люка или переписывается с ним, двадцатилетним. На какие-то вещи они смотрят абсолютно одинаково, а иногда Биллу очень хочется перечеркнуть запись на полях или снабдить ее возмущенной репликой — "А про индекс Доу тебе что-нибудь известно, балда?" Люциус появляется дома отнюдь не каждый день. Бывает, что Люк заскакивает к ним в квартиру в середине дня — чтобы поработать с бумагами. Иногда они встречаются где-то в центре, обедают вместе или просто прогуливаются, если у Билла остается немного времени перед занятиями. Люк всегда предупреждает, если задерживается. Никто не удивляется, когда в заставленный перегородками офисный зал или небольшую аудиторию влетает отчаянно клюющийся черный филин. Птица явно ревнует мистера У. Уизли к хозяину. Всякий раз, когда записка состоит из лаконичного "Буду после девяти" или "Сегодня не жди. Ложись спать, я приду очень поздно", Биллу кажется, что филин очень ехидно на него посматривает. Билл наконец-то может спать без пижамы. Дело даже не в том, что Люцу это тоже нравится, а в самих шмотках. Нацепить на себя то, в чем он спал дома, Билл не в состоянии. Он вообще захватил из "Норы" очень мало вещей. Его туалетные принадлежности появились в этой квартире практически сразу, а большинство одежды тоже оставалось в местном шкафу. Старые дневники, новые учебники, альбом со школьными фотографиями, потрепанный блокнот, в котором Билл иногда записывал всякие странные мысли. Пара свитеров и рубашек — просто для отвода глаз. Школьный кубок остался на малость скособоченной кухонной полке, рядом со свадебной фотографией отца и матери. Он объясняет родителям, что в Гринготсе работа идет круглосуточно, а график занятий все время меняется. А аппарировать к нему не надо, ему запрещено водить гостей, оттого у него и квартплата такая низкая. Вранье идет, как по маслу. Мать понятия не имеет, сколько может стоить аренда такой квартиры, а отец, кажется, до сих пор обижается на Билла за то, что тот не остался в Министерстве. И при этом постоянно крутит в руках маггловский фотоаппарат и разглядывает неподвижные фотографии французских улочек. В один из выходных, и неважно, что на самом деле это вторник, Люк предлагает ему аппарировать. Чуть ли не впервые с тех пор, как Билл перестал работать курьером. Они сваливают куда-то в Суррей, к черту на рога. Заштатный городишко, Билл в таких бывал раз двадцать. Литтл-чего-то-там. Жопа мира. Билла слегка удивляет, что Люциусодет, как маггл. Честно говоря, ему идут светлый плащ и деловой костюм. Хотя в драных джинсах Билла Люк выглядел бы гораздо... лучше. Около полудня они аппарируют на окраину этого самого Литтла, а потом долго топчутся на пустынной автобусной остановке. Люк оплачивает билеты, расспрашивает водителя и незаметно руководит действиями Билла. Они сходят где-то в центре, не привлекая внимания малочисленных прохожих. Билл равнодушно рассматривает скучное здание за приземистой оградой — маггловская начальная школа. Зачем она понадобилась Малфою? Впрочем, Люк направляется не к ней, а в сторону неприглядной забегаловки, в которой почти нет посетителей. Ловко открывает входную дверь, пропускает Билла вперед и неторопливо скользит глазами по строчкам меню. — Кофе будешь или что-нибудь поешь? — А икры тут нет? — усмехается Билл. — Вечером будет. — Тогда на твой вкус. Люк делает заказ, спокойно отсчитывает смешные бумажные деньги, берет поднос с двумя стаканчиками кофе и чем-то, обозначенным в меню, как мясо по французски. Он уходит за свободный шаткий столик, почти незаметно пододвигает Биллу стул. Люциус старается не дотрагиваться лишний раз до своего собеседника, он явно не собирается привлекать к ним внимание. Судя по всему, магглы не особенно хорошо относятся к нетрадиционным отношениям. Надо бы расспросить об этом Люка, но сейчас Билл слишком удивлен тем, как мистер Малфой непринужденно ориентируется в чужеродном мире. — Люк, откуда ты все так хорошо знаешь? — Билл почти незаметно для себя переходит на французский, ибо разговор предстоит не для чужих ушей. — Я работаю с магглами, а значит, я должен знать их традиции и обычаи. — Но ты всегда говорил, что их презираешь… — Презираю. Но это не мешает мне извлекать из них пользу. —Это же потребительство. — Естественно, потребительство, я не спорю. Яблоня дает яблоки, эльфы наводят порядок в доме, а магглы приносят мне прибыль. — Люк... Но ведь это... — Билли, ты хочешь сказать, что это неправильно? Но ведь все так относятся к магглам. — Неправда, мой отец... — Билли, помнишь, ты рассказывал о том, как твой брат Перси любит уроки по уходу за магическими существами? — Это Чарли их любит. Перси в библиотеке сидит. — Хорошо, значит, Чарли. Ему интересно наблюдать за единорогами и гиппогрифами, он запоминает их привычки, отслеживает их поведение... — Ну да, наверное. Только ему драконы нравятся. — Хорошо, пускай драконы. Они интересны Чарли, он за ними наблюдает. Но при этом Чарли не пытается, допустим, беседовать с ними о своей жизни или впускать их в свою комнату. А твой отец точно также наблюдает за магглами. Поверь мне, грязнокровки мало чем отличаются от норвежских шипастых... У них свой ареал общения, и ты всегда будешь для них чужаком. — Я чего-то не понял. — Билли, я повторю. Вот твой брат, он за драконами ухаживает, а кто-то, например, устраивает нелегальные бои драконов. Или поставляет жеребят единорога тем, кто в состоянии содержать такое животное. Он может любить или не любить этих зверей, но он обязан сохранять их товарный вид. Вот тут — то же самое. Бил молчит. Он долго-долго смотрит перед собой, так и не притрагиваясь к тарелке. А Люк управляется с пластиковыми вилкой и ножом с таким изяществом, будто они сейчас сидят в хорошем ресторане. Они больше не возвращаются к этому разговору. Покончив с едой, Люк поглядывает на часы — тоже маггловские, но явно дорогие. — Нам пора. Билл думал, они пойдут к кому-то домой. Но вместо этого Люциус направляется в сторону школы. За ее оградой не происходит ничего интересного. Урок закончился, и из здания начинают выбегать дети, радующиеся маленькому отрезку свободы. У них в Хоге первоклашки вылетали из кабинета Снейпа с точно таким же видом. Кроме них, возле школьных ворот топчется тощая тетка с брезгливой гримасой на вытянутом лице. Она истерически оживляется при виде крупного, невероятно самодовольного мальчика, спускающегося с крыльца. А вот он, судя по всему, абсолютно не рад этой встрече. — Мам, ты чего пришла? Я не виноват. Это все из-за него. — Ну, конечно, мой дорогой. Я ни капельки не сомневаюсь, что ты здесь совершенно ни при чем. Ваша мисс... как ее там, попросила меня прийти из-за этого. Кстати, где его черти носят? — Магглша чем-то напоминает миссис Норрис, кошку завхоза. Наверняка она высматривает и вынюхивает все, что ее не касается. — В туалете для девчонок, Пирс его туда загнал. — Немедленно приведи его сюда. Я не собираюсь мокнуть под дождем из-за этого паршивца. И правда, дождь идет. Билл даже не заметил. Мальчик с недовольным видом отправляется обратно в здание школы и застывает в дверях, явно наткнувшись на что-то интересное. В школьном вестибюле сейчас кипит нешуточная потасовка — уж кому-кому, а бывшему старосте такие вещи сразу понятны. До Билла доносятся яростные крики. А потом он видит, как оттуда стремительно выбегает тощий пацан в бесформенной куртке с капюшоном, закрывающим почти все лицо. Он мчится, не разбирая пути, куда-то в сторону школьных пристроек. Судя по всему, у парня есть причины для такого стремительного бега — из дверей вываливаются еще трое или четверо школьников, а вслед за ними неспешно выходит толстый мальчик. — Мам, а он опять убежал. — Немедленно приведи его сюда. Дадли, ты слышишь меня? — раздраженно выкрикивает тетка, с недоверием поглядывая на второе школьное здание. Толстый Дадли нехотя сворачивает за угол. Тетка что-то бормочет себе под нос. На секунду из-за угла пристройки вновь выглядывает фигура в серо-коричневой, явно великоватой куртке. Поворачивается в сторону калитки, а потом опять скрывается. — А ну, иди сюда, дрянь такая, — почти визжит тетка. — Это ваш сын, мэм? — предельно вежливо интересуется Люциус. — Да вы что? — Магглша с любопытством посматривает на блондина — Мой Дадли никогда бы не стал себя так вести. Это племянник моей покойной сестрицы, царствие ей... О, вы себе не представляете, сколько с ним хлопот. — Отчего же, мэм. Вполне представляю. — У вас есть дети? — Двое. Билли, пожалуйста, купи мне газету. Билл послушно принимает в подставленную ладонь маггловские монетки. Он делает пару шагов в сторону, но при этом продолжает прислушиваться к диалогу. Точнее, к монологу. Тетка заливается соловьем, жалуясь на то, что буквально вчера она получила письмо из школы. Этот племянник (о, мой Дадлик никогда бы не смог даже помыслить о таком) ... эта неблагодарная дрянь... Он перекрасил парик своей учительницы в голубой цвет. И утверждает, что этого не делал. Как всегда врет. Он патологический лгун, у него это наследственное. Ну что вы хотите, его отец был безработным алкоголиком и уснул за рулем машины... — Обливиэйт, — брезгливо произносит Люц, заметив съежившуюся фигурку, которая вновь показалась из-за пристройки. — Ах, вот ты где? — оживляется мать Дадли. Племянник упорно смотрит себе под ноги и медленно-медленно идет в сторону калитки, прижимая к себе потрепанную школьную сумку с оторванным ремешком. Он совсем мелкий, младше Рона года на два. Билл отчетливо вспоминает дождливый сентябрьский день. Мерзкие капли за воротником свитера. Мокрые кроссовки и полная безнадега. Ему так жалко этого очкастого пацана. В этот самый момент из-за угла выплывает Дадли. С невесть откуда взявшейся ловкостью он в два прыжка оказывается за спиной собственного кузена и быстро толкает того в спину. От неожиданности мальчик роняет сумку. Она распахивается, книги шлепаются в грязь. Магглша, только что хлопавшая ресницами, как сонная корова, влетает в ворота, вмешивается в потасовку и влепляет племяннику затрещину. От удара с него сваливаются перемотанные скотчем очки и падают все в ту же лужу. Билл не замечает, как рука сама тянется к палочке, уютно лежащей во внутреннем кармане косухи. Но Люц перехватывает его кисть, сгребает Билла в охапку и оттаскивает в сторону знакомой забегаловки. Разворачивает его так, чтобы загородить обзор. — Билли, это магглы, нам нельзя вмешиваться. — Так он же маленький... Ну, как Ронни. — Или как Драко. Мы не имеем права, Билли, — Люциус продолжает тащить его в пустынный переулок. — Мерлин, Люк, это неправильно. — Мне тоже жаль. Но пойми — это же магглы.
22. Разумеется, брать с собой Билли было верхом безумия. Но Люциусу очень хотелось лишний раз встретиться с любовником. Седина в бороду... Встретился, называется. Включил Билли в разработку и чуть не завалил такое легкое, на первый взгляд, задание. Он ни в чем не обвиняет Билла — у него самого пальцы несколько раз сжимались в кулаки, а на языке попеременно вертелось то Круцио, то Сектумсемпра. Но за годы наблюдений Люц почти приучил себя к таким нелицеприятным зрелищам. Конечно, систематический присмотр за Поттером осуществляли не только они. Но у подручных Дамби вряд ли был такой хороший учитель. Хотя... Видел бы его кто-то из старших. Впервые за десять лет информационной работы Люц чуть не засветился. Даже Цисс, единственный раз появившаяся в этом чертовом Суррее (ее потом трясло несколько недель, видимо стерегущие Поттера магглы совершили что-то совсем отвратное), справилась со своим одноразовым заданием в сто раз лучше. Люциус сейчас презирает себя гораздо больше, чем Чокнутого Арчи. Но назад пути нет. Объяснять Биллу все происходящее — слишком рано. Тем более что из него, скорее всего, получился бы не информатор, а боец из группы прикрытия. Реакция у парня просто потрясающая, жаль, что Тим не видел. У Люциуса никогда не было абсолютно свободных дней. Как правило, в выходные ему все равно приходилось с кем-то встречаться по делам. В лучшем случае — через каминную сеть, в худшем — лично. А кроме того, именно на субботу и воскресенье назначались всевозможные приемы, празднования семейных и родственных годовщин, какие-то дурацкие балы-маскарады. Сегодняшняя суббота не была исключением — к шести вечера Малфоям надлежало прибыть в лондонский дом старших Эйвери. Кажется, Драко принимал родителей Тимоти за кого-то вроде дополнительных дедушки и бабушки. А те весьма этому радовались. По сложившейся традиции всеми подарками для этой родни занималась Цисс. Она уже успела подобрать у Горбина какую-то хитрую безделицу, но в последний момент выяснилось, что на антикварной штуке осталось крайне неприятное заклятие. Пока владелец лавочки пытался найти в своих залежах хоть что-то, способное заменить столь приглянувшуюся Нарциссе вещь, Люциус выгуливал сына в Косом переулке. Зная жену, Люц предположил, что суета с подарком затянется еще как минимум на полчаса, и не без удовольствия позволил затащить себя к Фортескью. Они уже собирались уходить, когда над входной дверью звякнул колокольчик. А еще спустя несколько секунд в помещение кондитерской вошел Билли. Люц, рассказывавший какую-то незатейливую историю из своего детства, запнулся на полуслове. Потому как одно дело — держать себя в руках на сложнейших переговорах, где в любой момент может произойти что угодно, а совсем другое — когда на тебя, такого расслабившегося и слегка домашнего, с удивлением смотрит твоя любимая рыжеволосая опасность. Билли застыл у прилавка, понятия не имея, как себя вести. Люц мысленно попросил помощи у Морганы, а потом вполне дружелюбно махнул рукой. — Уильям, иди к нам. — Пап, а дальше что было? — Потом расскажу. Уильям, познакомься. Это Драко. Сын так торопливо протягивает руку, что чуть не сбивает со стола вазочку из-под мороженого. — Ну, привет. Меня зовут Билл Уизли. — Билли довольно ловко подзывает к себе стул. — Это ты стал в этом году лучшим учеником Хогвартса? — с уважением спрашивает Драко, не желая расцеплять пальцы. Билли смущенно кивает. Люц чуть виновато, но в то же время гордо объясняет: — Понимаешь, Драко зациклился на школе. Хочет поскорее вырасти и туда поступить. А пока — читает все, что пишут про Хог в "Пророке". — Было бы о чем мечтать, — негромко хмыкает Билли. Но на него уже обрушился град самых разнообразных вопросов: — Ты правда был школьным старостой? Ты учился в Слизерине? Ты умеешь играть в квиддич? Билли наскоро делает заказ и начинает отвечать. — А ты хоть раз поймал снитч? У меня уже трижды получалось. А в четвертый раз я его почти схватил. А ты хорошо ловишь? "Увидимся завтра вечером" — перо Люциуса выводит эту фразу на обороте принесенного счета. Билли понимающе кивает: — Не особенно, вот Чарли, мой брат, он так его ловит, ты бы видел... — У тебя есть брат? — У меня их пятеро. И сестрица. — Вы кузены? — Нет, родные братья. — Все семеро? Пап, а разве так бывает? — Ты задаешь слишком много вопросов, Драко.
Пока они с Драко идут по Косому переулку, сын молчит. Люциус так погружен в свои мысли, что не сразу это замечает. А потому он вздрагивает, когда, вместо того, чтобы задать очередной вопрос, Драко тянет его за мантию и очень задумчиво произносит: — Папа, я хочу, чтобы у меня был брат. Люциус не торопится с ответом: состояния Малфоев и Блэков хватит и на троих детей, но последствия первых родов неизлечимы. Восьмилетнему ребенку знать такое не нужно, а врать Люц тоже не хочет. — Понимаешь, если у нас с мамой появится еще один ребенок, тебе придется с ним делиться. — Ну и ладно. Ты же мне метлу обещал. — Я говорю не об игрушках, Драко. Мама не сможет проводить с тобой столько времени вместе, ей ведь придется заботиться еще и о маленьком. Сын задумывается, а потом вскидывает левую бровь: — Нет, я хочу, чтобы у меня был старший брат, как Билли. Честно говоря, такого он не ожидал. В следующие дни Люциус только и делает, что отвечает на вопросы. — Пап, а мы в воскресенье пойдем летать? — Люк, слушай, а вот когда применяют тройное Круцио, у человека через сколько начинает разрушаться сознание? — Папа, а когда я буду учиться в Хогвартсе, у меня будет филин или сова? — Люк, я тут пытался Фламмеля читать, но у него насчет Непростительных непонятно, ты не объяснишь? — Папа, а если я буду тренироваться каждый день, я смогу летать так, как Билли? — Люк, ты сегодня точно не сможешь, да? — Пап, а почему Северус больше к тебе не приезжает? — Люк, знаешь... Кажется, я совсем-совсем не могу без тебя. — Люциус, мы не могли бы с тобой поговорить? — Да, Цисс. Нарцисса смотрит на него очень весело и немного вызывающе, совсем как пятнадцать лет назад, когда он, на глазах у тающих от счастья и облегчения родителей, признал ее своей женой. Но сейчас идет совсем другой расклад, хотя Цисс явно ждет от него еще одного признания. Или уже не ждет? — Ты все знаешь? — очень спокойно интересуется Люциус. — Я все знаю, — так же нейтрально произносит она. Как будто речь идет о том, хочет ли он на ужин мясо или рыбу.— Можно, я задам тебе один вопрос? — Да, конечно. Что она спросит? "Люц, с каких это пор ты предпочитаешь рыжих?", "Люк, ты хоть понимаешь, что это — сын Артура Уизли?", "Малфой, ему же всего восемнадцать. Ты что, решил стать педофилом?", "Люц, ну, и как он целуется? Лучше Снейпа?", "Слушай, а ты сверху или снизу? А если честно?". Нарцисса привычно тянется к сигарете и осторожно шевелит губами: — Люк, ты счастлив? — Да. — Ну, слава Мерлину, я за тебя так рада... Колечко дыма летит куда-то под потолок. Люциус чувствует совершенно детское облегчение. В таком состоянии выходят из Сайнт-Мунго после посещения зубного или смотрят на контрольную, на которой вместо нуля стоит "превосходно". — А ты... — Сев рассказал. Он приезжал к нам в субботу. В субботу они с Билли гуляли где-то на побережье, а потом аппарировали к ним в дом и не высовывали носа наружу до утра понедельника. Люц очень хочет продолжить эти воспоминания, но сейчас надо расставить все точки над "i". — Тебя что-то смущает? — Люк, такой молодой любовник — это почти неприлично... — Вот именно что "почти". Билли нельзя назвать просто моим любовником. Тут что-то другое, я сам не пойму. Знаешь, мне иногда очень хочется убить его отца. — Он так консервативен? — С его-то темпераментом... — Думаешь, он может поднять шум? — Вряд ли. Арчи глупее его ненаглядных магглов. Он ни черта не поймет даже в том случае, если обнаружит меня в спальне Билли. Ты себе не представляешь, до какой степени он не заботится о собственном ребенке. Цисс глубоко затягивается и задает еще один вопрос: — А Драко? — Меня хватит на обоих, уверяю тебя. — Еще не хватало, чтобы Драко догадался. — Он рано или поздно поймет. Хотя у него сейчас такой компот в голове. Знаешь, что он мне вчера выдал перед сном? — Даже боюсь себе представить, Люк... — И правильно. "Когда я вырасту, то стану таким, как ты и Тимоти. Потому что я — ваш сын". — Ой. — А потом он добавил, что больше всего хочет стать таким же, как Сев. Потому что тот — самый умный. Еще одна затяжка и переход на новую тему: — Ты твердо уверен, что... — Я очень осторожен. — Люк, я имею в виду Драко. Он обязательно начнет ревновать. Он же единственный. — Ты бы видела, как им хорошо вместе. Во вторник мы пойдем летать. — Что значит "мы"? — Я, Драко и Билли. — По— моему, Драко еще рано... Эти ваши мужские игрушки. — Прекрати, он прекрасно держался на моей метле. В восемь пора иметь собственную. — А в восемнадцать? — А в восемнадцать это просто необходимо. Цисс тушит сигарету.
23. 29 ноября, день рождения Уильяма Уизли, выпадает на вторник. Это просто замечательно, потому как именно по вторникам у Билли нет вечерних занятий. Он освободится к трем часам. На поздний вечер Люц уже наметил кое-что интересное, а вот днем... Честно говоря, он не особо уверен, что Билли понравится такой сюрприз. Цисс к этой идее отнеслась без особого восторга, но, с другой стороны, она рано или поздно все равно должна была познакомиться с Билли. А сам Билли после официального вхождения в их семью, наконец, перестанет бояться, что Люциус его бросит. Посоветовавшись, они решили ничего не говорить Драко — он, конечно, умница, но может элементарно проболтаться. Нарцисса несколько раз переспрашивала, где находится "это ваше чертово квиддичное поле" и во сколько точно они с Эйвери должны туда аппарировать, а потом с облегчением выдохнула: — Хорошо, и потом мы с Тимом заберем Драко в Малфой-мэнор. Как я понимаю, ты заночуешь в Лондоне? Люциус кивнул и в очередной раз подумал о том, что если бы за работу высококвалифицированной жены платили галлеонами, доходы Цисс превысили бы его собственные раза в три. Билли так и не научился перемещаться медленно и неторопливо — как и полагается банковскому работнику. Он легко сбегает по ступенькам Гринготса и чудом не врезается в них с Драко. Люц к этому моменту уже начал слегка закипать: его привычка появляться в условленном месте чуть раньше срока едва не пошла прахом из-за неумения некоторых восьмилетних детей следить за временем. Впрочем, он с большим удовольствием прерывает свою педагогическую тираду. Кажется, Билли слегка удивлен — по меньшей мере Люциус никогда до этого не приходил на свидания с собственным сыном. Да еще в его, Уильяма, день рождения. — Билли, а ты знаешь, куда мы сейчас пойдем? Пап, можно, я скажу? Мы сейчас тебе метлу покупать будем, вот. И мне тоже. О желании иметь собственную метлу вместо раздолбанной отцовской Билли никогда Люку не говорил. Но опытный, хотя и слабый легилимент о таких мелочах даже спрашивать не будет. Из магазина "Все для полетов" они выходят только через час. Люциус с какой-то необычайной гордостью несет на плече два довольно дорогих древка. "Молния" для Драко — подростковая, с укороченным оперением, но настоящая квиддичная. Черный скоростной "Вихрь" для Билли — у него самого точно такой же, чертовски удобный, не зря эту игрушку так нахваливают все мало-мальски уважающие себя маги миддл-класса. Драко идет чуть впереди — то дергая за мантию отца, то обращаясь с бесконечными вопросами к Билли. Уильям полушутя бормочет что-то насчет "малолетних липучек", но на самом деле ни капельки не сердится. Даже непонятно, кто из них троих счастлив больше всего. — Пап, а мы когда летать будем? Давай прямо сейчас, а? — Люц прекрасно знал, что сын задаст такой вопрос. На этом и строился их с Цисс расчет. — Билли, ты не против, если я совершу пару контрольных кругов? — Нет, конечно. Только вот где? — В Ашфорде. Именно там располагается частное квиддичное поле, суточная аренда которого равна чуть ли не месячному жалованию старшего Уизли. Разумеется, Билли слышал про это заведение. И даже если бы он не испытывал ни малейшего интереса к квиддичу и метлам, от такой поездки бы точно не отказался. Конечно, прыгать от восторга Билли не стал, он ограничивается суховатым "Надо сразу вылететь, пока еще метель не началась", но стоит слышать, как он это произнес. Люциус наматывает два больших круга над аккуратно подстриженным полем. Чем хорош стадион в Ашфорде — его владелец установил отличный антициклонный барьер, ни шторм, ни град не могут помешать полетам. Он передает "Вихрь" Билли, заранее предупредив, что хвост все-таки немного клинит влево, а потом усаживается на крайнюю скамейку и задумчиво следит за стремительно удаляющейся фигуркой. Уильям очень неплохо набирает скорость. Сегодня он не стал стягивать свою гриву в порядком отросший хвост. С трибуны кажется, что Билли летит в вишнево-огненном облаке. Когда до прибытия Цисс и Тима остается четверть часа, Люц наконец-то разрешает Драко взлететь повыше, чем обычно. — Билли, ты его подстрахуешь? — интересуется Люциус с помощью соноруса. Билл утвердительно машет руками. Люц продолжает следить за полетом, размышляя о том, что он уже не в первый раз мысленно называет этих двоих "мои мальчики". Честно говоря, он беспокоился за обоих. Но все вроде бы обошлось. Драко, кажется, считает Билли чем-то вроде своего кумира, а Рыжик относится к его сыну хоть и снисходительно, но весьма дружелюбно. И страхует его вполне профессионально — вряд ли в Хогвартсе этому учат. Скорее всего, Билли приходилось сопровождать в первом полете своих многочисленных братьев. Оба покорителя воздуха не сразу замечают, что на скамеечке рядом с Люциусом уже сидят Нарцисса и Эйвери. При виде матери Драко чуть не срывается с метлы, а потом стремительно несется вниз, то ли желая поразить Цисс своим мастерством, то ли просто устав от долгой тренировки. Билли очень неторопливо идет на посадку, а потом чересчур медленно приближается к трибуне. К этому моменту Нарцисса успевает увеличить принесенный с собой термос с горячим шоколадом. Билл смотрит куда-то под ноги. Люциус тоже слегка тушуется. Зато в дело неожиданно вмешивается младший Малфой: — Билли, это моя мама и Тим. Тим — это Билли, у него сегодня день рождения. Цисс с облегчением закуривает. — С днем рождения, Билли... — Тимоти извлекает из внутреннего кармана мантии свою неизменную фляжку, разливает содержимое по четырем стаканчикам. Себе, Цисс, Люцу и Билли. Билл растерянно держит крошечную емкость. — Я тоже хочу, — немедленно возникает Драко. — Мистер Эйвери, вы мне портите детей, — Люциус с трудом сдерживает смех. — Люк, допивай поскорее и пошли, тут ужасно холодно, — Нарцисса вновь откручивает крышку термоса. — Это разве морозы... — Тимоти тоже улыбается и не сводит глаз с Цисс. А она тем временем создает еще одну фарфоровую чашку, для Билла. И он с видимым облегчением позволяет ей вылить огневиски в дымящийся шоколад. — Уильям, не стесняйся. Ты ведь замерз. — И не спорь со старшими, — добавляет Тим.
Часть восьмая. Конец семестра 24. Малфой-мэнор кажется Биллу огромным. Он слегка напоминает Лувр или даже Хогвартс. Только тут оказываются совсем другие ароматы, не похожие ни на стерильный запах музея, ни на теплую пыль, плавающую по круглой спальне. В огромной гостиной пахнет принесенной с мороза елкой, стеарином, табачным дымом, женскими духами и теплым шелком. В темном и очень красивом зимнем саду — мокрой землей, приторно-сладкими садовыми лилиями, водорослями и какой-то жгучей травой, которую Люк иногда добавляет в кофе. Но уютнее всего Билл себя чувствует в кабинете Люциуса. Там точно такой же запах, как в квартире над Биржей: кофе, старые и новые пергаменты, чернила, пепел от сожженых ненужных документов и запах самого Люка, не похожий ни на что. Билл задумчиво ведет пальцем по лежащим на столе папкам, визитницам, перьям, стопке деловых газет — магических и маггловских. Все это сложено в том же самом порядке и с той же педантичностью, как и у них дома. Люциус продолжает что-то подчеркивать в большом старом справочнике: — Вот это тоже посмотри, там не очень сложно, а экзаменатор точно удивится. Билл послушно убирает в карман сильно уменьшенную книгу. Прижимается к спине собеседника, все еще сидящего за письменным столом. — Лююк... А мы точно сейчас не можем? — Ну, разумеется, нет. Во— первых, ужин через полчаса, а во— вторых, если ты вдруг исчезнешь, Драко весь дом на уши поставит. Наследник Малфой-мэнора легок на помине. При виде Драко Билл еле успевает расцепить объятье. — Билли, а ты нашу елку уже видел? — Видел-видел... Слушай, а тебе спать не пора? — Так сейчас всего одиннадцать. Пап, а можно я в Рождество вообще не лягу? — Нельзя, — Люц с легким шумом захлопывает еще один том, а потом поворачивается к Биллу и еле заметно ему подмигивает: — Думаешь, этого ребенка так просто спать загонишь? — У меня бы получилось, — фальшиво-угрожающим тоном произносит Билл. Драко делает вид, что дико напуган, и с хохотом выскакивает из комнаты. — Билли, пока не забыл. У вас после праздников будет первая аттестация. — Ну, да. Я ее сдам, не бойся. Я с собой в "Нору" все учебники взял, — Билл устраивается на чертовски знакомом диване. Люк присаживается к нему и продолжает разговор: — Я и не сомневаюсь. Дело в другом. С февраля у вас начнется специализация. Ты о ней уже думал? — Люк, а ты что посоветуешь? Мне и с бумагами интересно, и с заклятиями тоже. А вот насчет гоблинов не знаю, там же язык нужен. — Ну, кто бы говорил про язык. — А ты настоящих гоблинов видел, да? — Обладатель фамильной малфоевской челки выглядывает из-за приоткрытой двери. — Драко! Во— первых, перестань путаться под ногами, а во— вторых... Билл, в отличие от тебя, французский всего за месяц выучил, а ты до сих пор пишешь с ошибками. — Люк, ну ты чего? Я тоже с ошибками пишу. — Правда? Билли, а папа говорил, что ты был отличником... — Драко, п о ж а л у й с т а, выйди отсюда. Нам с Биллом надо серьезно поговорить. — Пап... — По— моему, кто-то собирался... — Пап, не рассказывай. Это сюрприз. Билли, ты не уходи никуда, я сейчас, — слышно, как младший Малфой стрелой взлетает по лестнице. — Ты извини... Он к тебе правда привязался. — Да ты что? Я же привык, что братья все время... Люк осторожно обнимает Билла за плечи. Они почти одного роста, но сейчас Биллу снова кажется, что он маленький. Уютное молчание длится очень недолго. — Так, пока нас никто не отвлекает. Смотри: ты можешь заниматься строго бумагами. Это очень перспективно, но для тебя скучновато. Но, может, ты все-таки захочешь выбрать охранные заклятия? — А можно? — Билли, это твоя жизнь, перестань оправдываться. Ты свободный человек. — Тогда — Охранные. — Только тут один момент. У вас будут очень хорошие преподаватели, но они... — Ты про Запрещенную Магию? — Про нее. Объяснить какие-то основные вещи я тебе смогу, но вот серьезные темы даже затрагивать не стану. Я не так уж хорошо в этом разбираюсь. — Но ведь есть дополнительная литература. — А еще есть Сев. То есть — профессор Снейп. И он может рассказать много чего интересного. Только это не совсем... — Это нелегально? — Да, Билли. Северус может тебя научить крайне любопытным вещам. Но ты должен понять, что это не игрушки. Подобные знания обязывают ко многому. Люциус объяснил все очень доходчиво. Биллу не надо повторять дважды. Он осторожно касается запястья Люка, скрытого под плотной шерстью свитера. У Люциуса всегда очень холодные руки, но сейчас Биллу кажется, что спрятанная Метка горит огнем. — Охранные, Люк. — Ты подумал? — Когда профессор Снейп сможет дать мне первую консультацию? — Я у него спрошу. Они сидят, обнявшись и не шевелясь, до тех пор, пока в кабинет не вбегает Драко с небольшой коробкой, перевязанной лентой. — Это тебе. Только ты не сейчас открывай, а в Рождество. Ладно? — Ладно. Спасибо тебе. Только вот у меня для тебя нет ничего. — Так еще рано. Пап, а ты мне филина точно подаришь? — Мерлин... У меня твой филин уже в печенках сидит. Драко, зачем он тебе нужен? Кому ты писать собираешься? — Биллу. Ты же не против, Билли? — Нет, конечно. — Солнышко, у Билли очень много работы. Ты станешь его отвлекать, — в комнату незаметно входит Нарцисса. Билл, как всегда, очень хочет вскочить и куда-нибудь спрятаться, хотя Люц уже несколько раз объяснял, что его визиты — "вполне в порядке вещей". — Не станет. — Тогда Северусу. — Ты его завтра и так увидишь, — Цисс притягивает сына к себе. — Снейп будет гостить у вас? — Билл старательно обращается только к миссис Малфой. — Ну да, и Сев, и Тимоти. Мы привыкли встречать Рождество вместе. Мерлин, как же холодно в этом кабинете. Особенно, если отодвинуться от собеседника. — А разве ты не с нами? — изумляется Драко. — Люк, почему ты не пригласил Билли к нам на Рождество? — Нарцисса говорит очень серьезно. Люциус продолжает перебирать кудри Билла. — Его родители настаивают, чтобы Билли встречал праздник вместе с ними. "Настаивают" — это еще мягко сказано. Билл раз пятнадцать пытался отмазаться от семейного вечера. Мать то кричала, то заводила привычную песню про "хорошего мальчика" и "пример для младших". Но на самом деле Билла случайно уломал Ронни. — Билли, а на Рождество шоколадные лягушки будут? Или опять только мамино печенье? Ну да, конечно. Если он останется в "Норе", то в кои-то веки на столе будут стоять не только домашние пироги и пудинги. Билл прикидывает, сколько у него сейчас с собой и где именно он затарится хорошими продуктами. А вот с подарками дело обстоит как-то не очень. Точнее, подарок для Люка у него уже есть. Когда они увидятся после праздников, Люциусу это очень понравится. А вот что делать с домашними? Может, деньгами? Когда он был маленький, отец часто дарил им на Рождество маггловские игрушки. И потом сам с ними возился, а Билл изо всех сил старался скрыть разочарование. Люц, узнав об этом, тихонько сообщил, что единственная достойная внимания маггловская игрушка — это фаллоимитатор. Ох... Может, мать отцепится от него, если он скажет, что хочет встретить праздник вместе с любимым человеком? М-да. Оказывается, в мамином понимании "вместе" — это совсем не так, как надо. — Так приведи ее сюда, мы только рады будем, правда, Артур? — Ну, разумеется. Рон, положи это на место. — Как ее зовут? Она хорошенькая? — Ну... — Ты уже купил ей подарок на Рождество? — Да. — Билли, ну, не секретничай...Вы с ней учились вместе? Или она твоя коллега? О, я так за тебя рада... Какая она? — Она блондинка, мам...
25. Профессор Снейп приезжает в Лондон тем же Хогвартс-экспрессом, что и младшие братья. Билл договорился с матерью, что аппарирует на платформу точно к моменту прибытия. А она всегда опаздывает — пока выдаст отцу все наставления, найдет свою сумочку и упрячет подальше от Рона банку с медом, пройдет минут двадцать, не меньше. Именно поэтому Билл продолжает стоять рядом с Люциусом и его семьей. На платформе номер Девять и Три Четверти дикий ветер, почти как тот, что гулял над квиддичным полем в его день рождения. Цисс время от времени требует, чтобы сын повязал шарф поверх мантии, а Люциус перехватывает пальцы Билла, растирает их своими ладонями. Они у Люка абсолютно ледяные, но Биллу все равно нравится. Вокруг бродят порядком замерзшие родители, ждущие своих ненаглядных хогвартских студентов. В такой толчее очень сложно разглядеть кого бы то ни было. Но Биллу опять неловко, как тогда, в парижском ресторане. — А ты точно не сможешь приехать к нам на Рождество? — Драко, я же тебе говорила. Не приставай к Уильяму, — Нарцисса ловко перехлестывает концы плотного темно-зеленого шарфа. — Ма-ааам... — Я правда не смогу. Но я очень хочу, честное слово. — Тебя родители не пустят, да? А ты сбеги от них... И тогда ты будешь жить у нас дома. — Билл чувствует, как младший Малфой тянет его за локоть. Люк медленно разжимает объятья. — Драко, не городи ерунды. Смотри, там уже поезд видно, — Люциус слегка прищурил глаза, чтобы получше разглядеть окутанную клубами дыма красную тушку паровоза. Драко мгновенно выпускает локоть Билла из своих пальцев и собирается бежать в конец платформы. Цисс перехватывает его в самый последний момент. Люк с едва заметной усмешкой наблюдает за препирательствами жены и сына. А поезд все приближается и приближается. Билл отводит глаза. Ему очень хочется прижаться к Люциусу, но сейчас это нереально. — Седьмого, в семь вечера. Легко запомнить, — негромко произносит Люк. — Я не перепутаю, — слова Билла растворяются в пыхтении и свисте паровоза, а фигуры встречающих пропадают за клубами дыма. Мистер Малфой еле заметно подталкивает собеседника локтем. — Пора. Билл продолжает стоять на месте. Дым кажется таким горьким, он разъедает глаза. Несмотря на дикий шум, Билл уверен, что слышит, как трость Люциуса выбивает из булыжников тихое пощелкивание. Оно становится все тише и тише. — Дорогой, ну, где тебя носило? Билли, в последнее время ты стал таким рассеянным. Ты хоть помнишь, что Перси едет в третьем вагоне, а Чарли и мальчики в девятом? Стой здесь. Хотя нет, лучше давай пройдем вперед, поможешь им с вещами. Джордж писал, что от его чемодана опять отвалилась ручка. И возьми тележку, сюда мы поставим клетку с совой. Перси вытянулся еще больше, тощая шея торчит из потертого шарфа, у Чарли на подбородке сияет свежая царапина, близнецы продолжают какой-то спор, завязавшийся еще в поезде. Билл в последний раз оборачивается. Он не может пожаловаться на зрительную память, ему просто хочется напоследок на них посмотреть: Драко теребит края профессорской мантии и наверняка задает Снейпу бесконечные вопросы, Нарцисса роется в сумочке, ищет то ли зажигалку, то ли мелкую монету для стоящего неподалеку носильщика, а Люк продолжает вглядываться в огоньки семафоров, как будто ждет, что на платформу прибудет еще один Хогвартс-экспресс. — Дорогой, ты не мог бы понести чемодан Фреда? — Это чемодан Джорджа, мам... — Чарли, это совсем не важно. Уильям Уизли, хватит спать на ходу! Обмотанная магическим скотчем ручка кажется очень холодной — перчатки остались в кармане Люциуса. Билл перехватывает чемодан поудобнее и убыстряет шаги. Он обязательно продержится до конца каникул.
хорошо, что все закончилось так. чуть грустно, как перед коротки расставанием, но уверено, замечательно и тепло, потому что оно обязательно пройдет. Не хочу ничего знать об их будущем. Ни-че-го. Точка. Ах, да, Нарцисса просто восхитительна. Спасибо автору за этот мягкий теплый фик. Мне было уютно его читать) *поплотнее закутываясьв одеяло*
Вот удивительно. Вроде всё хорошо закончилось, но почему-то очень грустно за Билли. Люциус-то уже научился ловить момент, быть счастливым когда получается и не страдать от невозможности большего, а вот Билли нет. Жалко его в общем. Не знаю, почему.
ммм, потратила четыре часа, прочитала, не отрываясь, кроме мило, ничего сказать не могу, потому что фик говорит сам за себя. Это самый лучший Люц, про которого я читала. Спасибо за него. И такая романтика.
Ferry Спасибо большое... Мы тут с Rakugan прикинули несколько вариантов развития событий - с зимы 1989го до послевоенного времени... И чей-то они все такие-то разные получились. От романтики до агнста. Не уверена, что вообще нужно.
Menthol_blond Нужно обязательно! Потому что иначе эта вся история провисает АУшностью нехорошего толка - потому как не видно совершенно, как из *этих* Люца и Билли могут получиться те, которых мы видим у Ро. И это не говоря уже о том, что я хочу знать чем это все обернется после войны... И не советуйся ты с Ракуган ради Бога!!! Она тебя утопит в ангсте и я буду страдать :((((( Романтики хочется....
Ferry Ни фига себе не советуйся! А как мне Билли в УпСа превращать без консультанта по УпСам?! Если бы не она у меня бы вообще всей системы, в которой Люц существовал, не получилось бы. А у меня эта романтика уже из ушей прет. Первый раз в жизни мирный фик написала... А в агнсте меня не утопишь - это моя родная среда
Ferry Мрачно: думаешь, только Снейп был двойным шпионом?
Сорри, что дергаюсь, у меня тут весь день наперекосяк. Возилась с дитем и на чистом автомате захват отработала. Думали, что перелом, оказался вывих. Огребла от старшего поколения все, что только могла, на тему - почему ты ему разрешаеться драться и лазить по деревьям, а саму просто трясет.
Ольхен Спасибо... Неужели его и правда четыре часа читать пришлось? А писала-то я его целый месяц. Вот пробило меня на романтику и все тут. Если Люц понравился - я очень рада. а Билли тебе как?
Билла немного жаль, потому что как оказалось во мне проявился ярый слизеринец, которого жутко раздражало все семейство Уизли, я даже задумалась, а счастилвы ли они в действительности так, какими рисует их госпожа Ро. Как-то разуверилась. Но это не минус. Это реальный несколько циничный твой взгляд... Билла в такой среде жутко жалко. Но и завидуешь ему чертовски. Золушка ведь, самая настоящая. И сколько таких сказок есть для бедных девушек? Но в эту сказку готова поверить.
Даже и не знаю, как передать впечатления :) Я не тот человек, который ценит семейные ценности, но написано действительно хорошо. Фик такой "успокаивающий", очень легко читать, несмотря на все проблемы героев. Замечательные Малфои, семейственные такие - правда, вряд ли Драко вырос бы засранцем, если б его действительно так воспитывали... А Уильям, на мой взгляд, получился самым правдоподобным и живым персонажем в фике. Никогда бы не подумала, что из заданного в каноне можно сделать такого Билла... И теперь мне очень хочется узнать, что с ним будет дальше.
somebody Спасибо. Это был мой первый и, скорее всего, последний опыт чистого романса. Пока писала - дико измучилась. somebody пишет:
цитата:
Не хочу ничего знать об их будущем. Ни-че-го. Точка.
ок, заметано. Если в ближайшее время здесь появятся другие мои тексты с этим пейрингом, вы их не читайте, ладно? Ибо там как раз сказки кончатся и начнется суровая правда жизни. somebody пишет:
цитата:
Ах, да, Нарцисса просто восхитительна.
Спасибо. Я сама не ожидала, что такая получится. А самоее прикольное в том, что такими белыми и пушистыми Малфои бывают только для себя и для тех, кого они считают своими. От остальных отгораживаются высокомерием и прочим цинизмом.
Люциус-то уже научился ловить момент, быть счастливым когда получается и не страдать от невозможности большего, а вот Билли нет. Жалко его в общем. Не знаю, почему.
Ну, а чего вы хотите. В восемнадцать лет все происходящеее воспринимается гораздо трагичнее или радостнее, чем на самом деле. Думаю, что Билли довольно скоро будет все воспринимать гораздо спокойнее. Тем более, что в его жизни будут проблемы посерьезнее, что Рождество, встреченное вдали от любимого человека.
Ну циник я, циник. И по совместительству - старший ребенок в семье, хоть и не такой многочисленной как Уизли. Ольхен пишет:
цитата:
Золушка ведь, самая настоящая.
а мне такая ассоциация вообще в голову не приходила. А ведь и правда. Ой, ееее Ольхен пишет:
цитата:
И сколько таких сказок есть для бедных девушек?
Блин, выходит, что я написала практически любовный роман. Тьфу ты, гадость какая. В срочном порядке пойду лабать что-нить родное ангстовое. (Почти шутка) Понимаешь, фишка в том, что за все сказки в жизни приходится платить. Собой, своими мировоззрениями, своими отношениями с другими людьми. Либо сперва платишь, а потом получаешь, либо наоборот. Так что у Билли впереди еще много чего интересного. Главное, чтобы умел ценить момент и не жаждал хэппи-энда.
Ольхен Ой, не зарекайся... Я мини сайд-стори наклепала, но там такая чернуха., просто мама не горюй. А вторую сайд-стори, которую еще не записала, вообще противопоказано читать романтическим девушкам.
Menthol_blond Спасибо! Как всегда потрясающе! И не заметила я никакой аушности Люциуса: самый что ни на есть слизерин-слизеринович :) А что с Билли так нежен - так ведь это с его стороны не благотворительность ;) Отношение к семейству Уизли неоднозначно...ведь недостаток внимания и прочие детские обиды Билли на родителей вовсе не означают того, что они его не любят или он их. Просто, рано познавший груз ответственности мальчик, этими печальными воспоминаниями и жалобами (пусть даже не желая того осознанно) продлевает себе детство с добрым и богатым "папой" Люком. Думаю, такое ужасное впечатление семейство Уизли производит ещё и потому, что усталость и даже стыд за семью у Билла стократ усиливается Люциусом. Тем более, что Малфой обладает большей информациеей, жизненным опытом, логикой мировоззрением слизеринца. Вот на последнем, имхо, они и столкнутся! И Уильяму придётся сделать выбор. Хотя, если вспомнить канонического Перси, то он сделал свой выбор вполне однозначно...Ох. Тяжко всё это. А продолжение просится. Хотя мгновения счастья хочется законсервировать навека :) "...Мой милый, если б не было войны..."
Цикута Cпасибо Очень любоптытный расклад. Как я тут уже объясняла, про Билла можно писать достаточно спокойно, тк он в каноне встречается достаточно редко и ничего про его жизнь кроме каких-то внешних признаков мы не знаем. Известны только цвет и длина волос, серьга, работа в банке, его шмотки, передающиеся по наследству. Все остальное можно придумать просто путем логического анализа.
Цикута пишет:
цитата:
вряд ли Драко вырос бы засранцем, если б его действительно так воспитывали...
А вот не скажите вся его канонная истероидность может идти именно из-за сильно домашнего воспитания и неумения строить отношения со сверстниками а с учетом того, что семья у Малфенка - при моем раскладе - мягко говоря, очень нетипичная, то получается довольно любоптыная вещь - взрослых в доме много, но у всех своя личная жизнь. И в случае необходимости все будет элементарно не до него. Если у меня все-таки сиквел сложится (в чем сильно не уверена, тк измоталась очень), я там как раз про Малфоев кое-что попробую объяснить. И про семью Билла тоже. Вот такие примерно дела. Спасибо за длинный ответ.
Rokaten Да на здоровье, вам спасибо за ответ. Вы написали очень многое из того, что я думаю об этом сама.
Rokaten пишет:
цитата:
усталость и даже стыд за семью у Билла стократ усиливается Люциусом.
Немножко не поняла. В смысле - он стесняется, что Люц это увидит? Rokaten пишет:
цитата:
мировоззрением слизеринца. Вот на последнем, имхо, они и столкнутся! И Уильяму придётся сделать выбор
Мб не выбор, а просто попробовать совместить свой взгляд на жизнь со взглядом Малфоя. Слегка "сменить факультет". Ага, я про Перси уже думала. У Билли будет выбор поинтереснее. Если получится это написать. А у меня сейчас другая песенка в голове - "Теперь ты в армии". Типа сказки кончились, начался суровый реал. Только, кажется, боюсь этот реал может элементарно не прокатить.
Малфои, семейственные такие - правда, вряд ли Драко вырос бы засранцем, если б его действительно так воспитывали...
Одно ИМХО. Вот как хотите, а Джеймс Поттер для меня остается засранцем. Этакий Квакин - главарь местной банды задирающий слабых. У него, наверное была вполне себе благополучная семья, очень даже любящая.
Немножко не поняла. В смысле - он стесняется, что Люц это увидит?
Нет, Люц и так всё видит и предвидит :) Я имела ввиду, что по тексту логические выводы и мысли Люца о семье Уизли, вкупе с воспоминаниями Билла, дают такой эмоциональный эффект, что родителей Уизли начинаешь ненавидеть, а с Малфоем соглашаться во всём :))) Menthol_blond пишет:
цитата:
Мб не выбор, а просто попробовать совместить свой взгляд на жизнь со взглядом Малфоя.
Ну да, естественно. Ну тут я за Билла не уверена- молод, горяч, да и Люца, можно сказать, не знает. :) А Люк может испортить "совмещение" поиском выгоды. На войне как на войне! :)))
С удовольствием прочитала. Спасибо. Билли очень правдоподобный. Его чувства, обиды и любовью находят отклик, затрагивают. Мечта. Понравилась сценка про Гарри. Вот думаю тут-то Билл вспомнит своё детство (всё таки его любили и о нём заботились), в конце концов всё познаётся в сравнении. С одной стороны Малфои, а с другой вставка про Поттера. И в общем интересно, почему Рону денег в каноне не хватало при двух работающих старших детях (в такой по канону дружной семье). Ещё раз спасибо.
Забавно, некоторые вещи остались узнаваемыми с июня, хотя за лето ты как-то еще раз их пережила и переосмыслила. :) А один заказной эротический момент было особенно приятно читать. :)
В целом фик кажется очень взрослым. В нем намного больше тебя (такой, какой я тебя знаю), чем во всех остальных фиках, вместе взятых. И это обстоятельство сильно затрудняет мне объективное восприятие текста.
И еще. При всей моей любви к Роулинг мне обидно, что это - не ориджинал. Здесь уровень хорошей психологической повести. И сама тема, и то, как она раскрыта. Впрпочем, это ты и сама знаешь.
Ellin Cпасибо, зай... Я очень надеюсь, что Люц получился именно таким, как тебе хотелось. Сколько я с этим гостиничным номером мудохалась -- ты себе не представляешь. Писала его самым последним, когда остальной текст уже готов был. Ellin пишет:
цитата:
мне обидно, что это - не ориджинал
Зай, ну кто будет ориджинал читать? И вообще, собственную прозу всегда писать очень страшно... Ellin пишет:
цитата:
В целом фик кажется очень взрослым. В нем намного больше тебя (такой, какой я тебя знаю), чем во всех остальных фиках, вместе взятых. И это обстоятельство сильно затрудняет мне объективное восприятие текста.
Ну... Может, это из-за того, что мы с тобой сюжет вдвоем придумывали? Или из-за того, что Билли пришлось придумывать практически полностью, у Ро его почти нет. Я действительно вбухала в текст много чего из того, о чем мы с тобой говоили. Спасибо за то, что пилила меня все лето на тему "Пиши про Люца и Билли". Спасибо.
Aldhissla Огромное спасибо... Я очень рада, что вам понравилось. На счет продолжения я как-то не сильно уверена. Пока что в природе существует маленькая сайд-стори, которая, возможно, потом перерастет в большой сиквел. А может и нет.
Билли очень правдоподобный. Его чувства, обиды и любовью находят отклик, затрагивают. Мечта
Вы себе не представляете, как мне приятно это читать. Алеся пишет:
цитата:
Вот думаю тут-то Билл вспомнит своё детство (всё таки его любили и о нём заботились)
Ой, а мне это запараллеливание как-то даже в голову не приходило :))) Алеся пишет:
цитата:
И в общем интересно, почему Рону денег в каноне не хватало при двух работающих старших детях
Ну... Не хватало -- это ведь тоже по разному. У меня такое ощущение, что к тому моменту, когда Рон пошел в школу, с деньгами стало уже получше. Тем более, что дети-то растут и , соответственно, расходы на них тоже растут. А Уизли -- люди экономные.
tatly cпасибо большое. Был какой-то момент, когда я практически жила этим текстом -- полтора месяца, пока придумывала, и месяц, пока писала. А сейчас... Ну... а "не мое" - это как -- герои не те или взаимоотношения?
про остальные части... что ты имеешь в виду? все восемь частей этого текста -- в этой теме, самый последний фик этой серии, "Тьма египетская" -- тут выложен, на АБ, ты его комментировала пару часов назад. Есть еще "Фальсификат", про Билли, Люциуса и Снейпа, но я его нигде не вывешивала.
Menthol_blond да, я пыталась найти "Фальсификат", ведь ты на него ссылалась. можно выпросить его почитать?
а что касается "не моего": и Малфои, и Уизли очень далеки от моего восприятия их в каноне – "не доехать, не допрыгнуть". но я абстрагируюсь и читаю о некой параллельной вселенной, где всё возможно.
tatly спасибо. примерно такого ответа я и ожидала. tatly пишет:
цитата:
и Малфои, и Уизли очень далеки от моего восприятия их в каноне – "не доехать, не допрыгнуть". но я абстрагируюсь и читаю о некой параллельной вселенной, где всё возможно.
Угу :( Что-то у меня тексты к Ро имеют самое отдаленное отношение. Хоть на ориджиналы переезжай, честное-слово.
tatly пишет:
цитата:
да, я пыталась найти "Фальсификат", ведь ты на него ссылалась. можно выпросить его почитать?
я его постараюсь вывесить в ближайшие дни. Дело в том, что у меня обе беты сейчас в жутком завале и замоте, так что я сама жду. И тексты ждут. А небеченный вариант как-то неудобно отправлять.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 31
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
А Билл... 
Я растаяла... Браво! 
А Уильям, на мой взгляд, получился самым правдоподобным и живым персонажем в фике. Никогда бы не подумала, что из заданного в каноне можно сделать такого Билла... И теперь мне очень хочется узнать, что с ним будет дальше. 
- участник сейчас на форуме
