ДОРОГИЕ ДРУЗЬЯ! ФОРУМ ОТКРЫТ ТОЛЬКО ДЛЯ СОВЕРШЕННОЛЕТНИХ ЗАРЕГИСТРИРОВАННЫХ ПОЛЬЗОВАТЕЛЕЙ.
Чтобы зарегистрироваться, внимательно прочтите инструкцию в этой теме.
Если вы уже зарегистрированы, то получить доступ к закрытым разделам можно в этой теме.
Отправлено: 23.08.06 22:41. Заголовок: "Все лучшее - детям". Люциус Малфой/Билл Уизли, Romance, NC-17, макси + 7я и 8я части. Закончен.
Название: Well, the rain... (Все лучшее — детям) Автор: menthol_blond Бета: rakugan Фэндом: Гарри Поттер Жанр: слэш, местами жгучий джен Пейринг: Люциус Малфой/Билл Уизли Рейтинг: NC-17 Саммари: Тихая история про очень взрослого мальчика и не желающего взрослеть мужчину. Предупреждения: ненормативная лексика Дисклаймер: Все права принадлежат Джоан Роулинг, а мы ни на что не претендуем. Кроме рецензий и иллюстраций. Посвящение: Эллин Асгерд, со всей любовью и нежностью, на которые я еще способна. Спасибо за белую ночь.
От автора: Согласно канону (http://www.hp-lexicon.org/wizard.html) Люциус Малфой — 1955 года рождения. Соответственно он учился в Хогвартсе с 1966 по 1973 год. Нарцисса его младше на год. Дата рождения Билла Уизли соответствует канону — 29 ноября 1970 года. Действие фика разворачивается летом и осенью 1988 года. Люциусу в этот момент 33, а Биллу — сперва 17, а потом 18. Между ними пятнадцать лет разницы. По поводу ООС-ности персонажей автор готов дискутировать. От автора-2: Отдельное большое спасибо rakugan, фики которой натолкнули меня на кое-какие политико-социальные фишки. Особая благодарность отцу моего ребенка за песню Пола Маккартни "Deliver Your Children" ("Все лучшее — детям").
Текст состоит из восьми частей. Часть первая. Выпускной Часть вторая. Отличник Часть третья. Первый урок Часть четвертая. Новый учебный год Часть пятая. Теория и практика Часть шестая. Стажировка Часть седьмая. Частные уроки Часть восьмая. Конец семестра
Well, the rain was a-failin' And the ground turned to mud I was watching all the people Running from the flood So I started to pray Though I ain't no prayin' man For the lord to come a helpin' Knowing he'd understand Deliver your children to the good good life Give'em peace and shelter and a fork and knife Shine a light in the morning and a light at night And if a thing goes wrong you'd better make it right
Well, I had me a woman She was good and clean She spent all day with the washing machine But when it come to lovin' She was never around She was out getting dirty All over town
Chorus
Well, I was low on money And my truck broke down I was on my way to the lost and found So I took it to a dealer I said make it run Well, I ain't got no money But I got me a gun
I said you robbed me before So I'm robbing you back And if it don't put you straight It'll put you on the right track Well, I ain't no devil and I ain't no saint But I can tell a dealer by the colour of his paint
Chorus
If you want good eggs You gotta feed that hen And if you wanna hear some more Well, I'll sing it again Paul McCartney -— Deliver Your Children (1970)
Запись в дневнике. Ну вот, уже тикает. Точнее — звонит. Дурь такая — последний раз колокол отбивает полночь, и ты аж готов расплакаться от тоски. Взрослая жизнь, говорите? Последняя ночь. Надо бы хоть порадоваться, что последний раз слышишь хоровой храп из четырех глоток, а вместо этого такие сантименты в голову лезут. Хорошо, что все спят. Школьный староста в соплях. Кто проснется — не поверит. Где твое хваленое умение держать себя в руках? Держать все под контролем. Кубок школы, будь он неладен. Гордость Хогвартса. Значок с мантии отколоть не забудь, а то во время танца партнершу поцарапаешь. Родители будут смотреть и умиляться. Ненавижу. До сих пор не понятно — неужели они все еще фишку не просекли? Правильно, давай теперь на родителей бочку катить. А слабо все проблемы решить так, просто? Астрономическая башня, перила и — привет, последняя ночь. Прими меня в свои объятья. А ведь слабо. Неизвестности боишься или высоты? Если честно — то одиночества. Хватит истерить. Девчонка. Завтра — выпускной. Спать.
Часть первая. Выпускной 1. Кажется, Люциус Малфой отдал бы все, что угодно, лишь бы не оказаться сегодня вечером в Хогвартсе. В последний раз он с таким страхом входил в Большой зал одиннадцать лет назад, в день выпускного экзамена по Чарам. Но сейчас Люц боится отнюдь не полузнакомых и крайне серьезных пожилых колдунов, а вполне конкретного и относительно молодого профессора зельеварения. Декана факультета Слизерин. Перспективного ученого. Бывшего любовника. Всего час назад Цисс, разглядывая в зеркале крайне хмурое отражение мужа, попробовала его немного успокоить. — Люк, да не бери ты в голову... Северус наверняка даже не заметит твоего присутствия... Будет смотреть на тебя в упор, а сам при этом гадать — убавил он огонь под котлом или нет? Ну да, конечно. Скорее Снейп вообще забудет про чертов выпускной, нежели напутает что-то у себя в лаборатории. Но в остальном Нарцисса оказалась права — Сев его действительно не замечает. Смотрит в свою пустую тарелку, косится на салфетку. Наверняка жалеет, что не может в такой торжественной обстановке вытащить карандаш и накорябать где-нибудь очередную формулу. Где-нибудь. Однажды он умудрился оставить следы маггловской авторучки на спине спящего Люца. В другой раз записал какую-то высоконаучную идею на свеженьком годовом балансе. Ученый хренов. Северус, как назло, сидит совсем рядом, можно даже коснуться пальцами его локтя. Можно, но не нужно, это слишком бессмысленно. Люциус вежливо кивает остальным соседям по преподавательскому столу и кое-кому из родителей выпускников. С одними господин Малфой общался в качестве председателя опекунского совета школы, с другими неоднократно встречался в министерстве, с третьими в Гринготсе, с четвертыми... И только со Снейпом он не встречался. На протяжении последних пяти лет Снейп был частью его семьи.
В начале весны Северус сам предложил им расстаться. Причем как-то совсем по дурацки: Цисс с Эйвери увезли Драко на побережье, и Люц мог проводить со Снейпом все свободное время. Угораздило же его брякнуть что-то вроде: "Иногда мне кажется, что мы с тобой живем вместе". Думал, что Сев, явно разомлевший после долгого, закончившегося только на рассвете, "семейного вечера", откликнется на подобную сентиментальность. А тот вместо этого закутался поплотнее в одеяло, отодвинулся на край постели и совершенно спокойно предложил закончить отношения. У Люца перед глазами поплыл вычурный узор на обоях. — Ты же меня любишь. — Люблю. — Тогда... Тогда какого хера? — Предосторожность, Люц. Ты же понимаешь. Никаких серьезных связей. — Сейчас-то чего бояться? — Как знать... Хочешь оказаться в моей группе риска? Люц смолчал. Потому что сказать "хочу" язык не повернулся, а отпускать Снейпа... Это невозможно. Это бред какой-то: ломать себе жизнь только из-за правил Хозяина, исчезнувшего семь лет назад. Но Северус почему-то твердо уверен, что Лорд вернется. И ведет себя так, будто это все — конспирация, горящие огнем метки, система заложников, — до сих пор актуально. А Люциус очень хочет обо всем этом забыть. Малфой мог бы возразить, но не стал. Столько лет общения (хм, странное слово, он как-то привык называть это любовью) с Северусом даром не проходят. Если Снейп что-то для себя решил, он не изменит своего мнения даже под Круцио. — А мне-то что теперь делать? — жалобно поинтересовался Люц. Теперь пришла очередь Снейпа не отвечать на вопрос. — А ты сам как... Ну, без этого? — ядовито, но все равно смущенно продолжил Люциус. — Да вполне нормально. Как раз освободится время для разработок... Вот скотина. Люц никак не мог поверить, что кому-то любовные игры и корпение над замызганными колбами могут приносить одинаковое удовольствие. Причем к своим блядским горелкам Сев был всегда привязан больше, чем к нему. "Подожди немного, вот тут должен осадок выпасть, а потом прогореть...". И Люц, как последний дурак, топтался рядом с лабораторным столом в чем мать родная родила. За фигом он столько лет это терпел? — Да ты вообще не живешь, окопался в своих книгах... И мне теперь тоже себя заживо хоронить? — Почему хоронить-то? Найди себе кого-нибудь, или Цисс попроси, пусть тебе мальчика сосватает. — Ну ты мудаааааааак. Я ж без тебя... Мы же... Ты хочешь, чтобы я с собой что-нибудь сделал? — Мальчишка. Кто из нас отец семейства, ты или я? — Да ты в таком виде скорее на деда смахиваешь... — Люц почти с ненавистью разглядывал сутулую спину Северуса. Он хотел оскорбить Снейпа, а получилось что-то жалкое. — Мне это не мешает. А ты не нервничай раньше времени, Люци, а то еще волосы поседеют. Конечно, отношения рвутся не до конца. Столько лет просто так псу под хвост не выкинешь. Снейп приезжает в Малфой-менор и совершенно спокойно беседует весь вечер с Цисс и Драко. А Люц в это время мечется из угла в угол в лондонской квартире и никак не может унять идиотскую дрожь в руках. Ему сильно не хватает Снейпа. Даже не в этом смысле — подснять кого-то для Малфоя не проблема. Просто... С ними же не о чем разговаривать. Пустоголовые мальчики, укладывающиеся с одинаковым интересом как в его постель, так и в койку к каким-нибудь полукровкам, кретины, понятия не имеющие ни о валютных торгах, ни о редких заклятьях... И, разумеется, Люц не мог говорить с ними о собственной семье. Семья. Внешне все прилично. Цисс и Люц, идеальная парочка, жена и муж, мама и папа. "Вы начали встречаться еще в школе и ждали, пока ваша невеста закончит Хогвартс? Ах, как это романтично...". Дом, сын, воскресные обеды с друзьями семьи. Они, как правило, так и собирались вчетвером — Цисс с Тимом и он с Севом. И Драко между ними, как общий ребенок двух семейных пар. Ну, нафига Севу было нужно это все ломать? Теперь Цисс старается встречаться с Эйвери пореже, где-нибудь на нейтральной территории, чтобы не мозолить мужу глаза своим личным счастьем. Но его это почти не раздражает. Просто, оказывается, когда поблизости нет Снейпа, Малфою почти не о чем говорить с Тимоти. Женщин с Люцем обсуждать бессмысленно, в ценных бумагах Эйвери не разбирается. Каким-то образом Снейп, подкалывающий всех и сразу, умудрялся создавать совершенно невозможную, но такую легкую атмосферу. А теперь что? В очередной раз обсасывать не особенно актуальный вопрос про учебу Драко? Дурмштранг или Хогвартс? Кажется, Малфой все же выберет первый вариант. У Драко слишком много шансов попасть в Слизерин, а семилетней пытки несбывшимися надеждами Люц точно не вынесет.
2. Скорей бы это все кончилось. Сейчас ему придется вручать памятный кубок лучшему ученику школы. А потом выдержать награждение еще полусотни студентов. Про несуществующие достоинства каждого Дамбладор будет рассказывать минут по пять, не меньше. Итого — полтора часа доброжелательных нотаций, таких же незыблемых и тоскливых, как параграфы в учебнике по истории магии. Люц равнодушно разглядывает разношерстную ораву родителей, сидящих на узких школьных скамейках. Профессор МакГонагалл, учившая когда-то Люциуса трансфигурации, но наверняка забывшая его имя (естественно, он ведь не гриффиндорец), уже подсунула ему под локоть глянцевые бумажки и пока еще сильно уменьшенный Кубок. — Уильям Уизли, — торжественно объявляет Дамбладор, смахивая с бороды незаметную крошку от печенья. Пока директор рассказывает об ответственности, порядочности и добром сердце незнакомого Уильяма, Люц равнодушно увеличивает надраенную чашу до нужного размера. На дне кубка оказывается горсть галлеонов. Полсотни, не больше. Такой суммы парню даже не хватит на то, чтобы нормально отпраздновать с приятелями окончание сопливого школьного детства. Люциус не без интереса наблюдает, как из-за стола, над которым развеваются ало-золотистые знамена, встает высокий юноша с довольно длинными волосами. Уизли, конечно, испокон веков славились самыми разными оттенками рыжего, но такой перелив — не морковно-апельсинового, а почти черешневого цвета — действительно редкость. Скорее всего, этот Уильям — один из племянников или кузенов Сумасшедшего Арчи, вырожденца, превратившего Ритуал Наследия в процесс вязки на кролиководческой ферме. Кажется, у Арчи их восемь. Люц равнодушно следит, как смущенный семиклассник движется мимо скамеек под хлопанье и радостные вопли. Красивый мальчик, даже жаль немного, что он гриффер. Отличник Уизли подходит к преподавательскому столу, и тут выясняется, что он почти одного роста с Люциусом. Школьный оркестр выдает какую-то подобающую случаю мелодию, и они обмениваются торопливым рукопожатием. Малфой не без удовольствия скользит своей ладонью по слегка дрожащим и влажным пальцам Уильяма. На какую-то секунду ему кажется, что рука семиклассника вымазана цветочной пыльцой. Забавное сочетание: россыпь крошечных темных веснушек на очень бледной коже. Такой светлой, что по сравнению с ней форменная белая рубашка кажется серой. Впрочем, это довольно потрепанная рубашка. Вместо того, чтобы разглядывать долгожданную награду, Уильям не отводит взгляд от зрачков Люциуса. Странно, Люц был почти уверен, что у всех Уизли должны быть рыжие ресницы. А у этого — темно-каштановые, прикрывающие лихорадочно блестящие глаза необычного оттенка. Такого цвета бывает ледяная вода в хогвартском озере, если прийти на берег осенним ранним утром. Люц переводит взгляд на форменный галстук семиклассника. Помнится, на выпускном они, уже основательно нагрузившись, решили поймать парочку школьных эльфов и осчастливить тех таким вот изысканным предметом гардероба. Как же у Люца голова потом болела... Ох... От председателя опекунского совета требуются слова одобрения. — Когда-то я тоже получил такой кубок, — негромко произносит Люциус, — И мои родители очень мной гордились. Я поздравляю тебя и твою семью с такой замечательной победой. Уизли вежливо кивает, облизывает губы и направляется к своему столу. А оттуда к нему уже тянут руки... сколько их тут, мама дорогая... Черт, это ТОТ САМЫЙ Уизли. Не племянник Артура, а его старший сын. Вечер оказывается еще хуже, чем предполагалось. А вот и сам Арчи. Еще более нелепый и потасканный, чем обычно, и окруженный своим сопливым выводком. М-да, кажется, из всех детей у Артура нормально получился только старшенький. Остальные выглядят как-то замухрышисто. Понятное дело — род вырождается. Люц никогда не одобрял нарушения древних традиций. Дети — это слишком серьезно.
3. Объявив себя мужем и женой, они с Цисс автоматически выпадали из группы риска. Став родителями — мгновенно примыкали к малочисленной категории тех, кого надо будет охранять до предпоследнего. А до последнего — их детей, надежду и оплот чистокровной Британии. Они с Цисс не были единственными, кто выбрал этот путь служения Лорду. Забини, Гойл, Флинт, Монтегю тоже прикрывались от грядущих опасностей животами беременных жен-слизеринок. Не они первые, не они последние. Лорду нужны Наследники. Кто ж знал. Может, оно и к лучшему... Люц никогда не скрывал от себя собственную трусость — он боялся боли и прекрасно понимал, что вряд ли сможет убить кого бы то ни было. Тем более, что родители даже не стали уточнять его планы на будущее — Люциус был единственным и очень поздним ребенком в семье, его элементарно боялись потерять. У Блэков было целых три дочери, но Цисс, в отличие от своей безбашенной сестрицы, тоже не горела желанием вступить в элиту Упивающихся. Она предпочла рожать эту элиту. Наследники двух старинных чистокровных родов: мальчик, боящийся боли, и девочка, видящая свое счастье в материнстве, а не в бою. Родители договорились обо всем перед последним школьным Рождеством Люца и тогда же объявили о помолвке. Будущим супругам даже не надо было назначать друг другу свидания — оставалось лишь дождаться, пока Цисси окончит седьмой курс. Один факультет, одна гостиная, общее кресло у зеленой портьеры. Люц, правда, сомневался, что Нарцисса спокойно отнесется к его особенностям. Но Цисс оказалась на высоте, лишний раз подтвердив, что родители Малфоя сделали правильный выбор: — Ты с женщинами вообще не можешь, или тебе противно? — Могу. Просто мне неинтересно. — Ну, это ерунда. Некоторые залетают с первого раза. Может, нам с тобой тоже повезет. — А потом? Ну, когда ты забеременеешь. — А потом все будет как раньше. Ты встречаешься со своими... знакомыми, а я ... Ну, вы же вроде ладите с Тимом? — С кем? — С Эйвери. Тимоти Эйвери учился на том же курсе, что и Цисс, и был младше Люциуса на год. Люц, честно говоря, не обращал на него никакого внимания — крепкий, слегка накачанный парень с добродушной ухмылкой на лице и умением постоянно влипать в дурацкие ситуации. Совсем не в его вкусе. Нарцисса правильно растолковала молчание будущего супруга: — Знаешь, я очень рада, что нам с тобой нравятся разные типы мужчин. — Слушай, а чего он сам на тебе... — Малфой, ну ты как ребенок, честное слово. Тим считает, что он должен продолжить семейную традицию. Ему вообще весь этот ужас нравится. — Какой ужас? — Ну, эти ваши Запрещенные заклятия, бои на драконах, охота на единорогов, собрания эти ваши дурацкие, — последние слова Нарцисса произнесла на два тона ниже, хотя в аудитории они были вдвоем. — Кстати, Люк, ты же не против, если я приглашу Тима на нашу свадьбу? Конечно, Люц не возражал. Он отнесся к церемонии бракосочетания с такой легкостью, будто это было что-то вроде субботней вечеринки в слизеринской гостиной. Правда, перед глазами все плыло и даже отчасти двоилось: мальчишник удался на славу. Будущий шафер, он же нынешний любовник Цисс, оплакивал холостяцкую жизнь Люциуса сильнее, чем сам Малфой. Тоску решили гасить запасами из подвалов Малфоя-старшего. В результате, завидев Люца поутру, будущая теща долго поминала Мерлина, а потом чуть не устроила скандал новоявленным родственникам. Успокоил ее только тот факт, что свидетель со стороны жениха выглядел еще хуже. Зато у ехидной Цисс в сумочке оказался пузырек антипохмелина, который она по-братски разделила между любовником и мужем. Тимоти оказался неплохим парнем, Цисс с ним счастлива по сей день. Конечно, первое время Эйвери смотрел на Люца очень нехорошо, особенно, когда Нарцисса была в положении. С зачатием, вопреки надеждам Цисс, им пришлось промучиться почти пять лет. Выкидыш, замершая беременность, опять выкидыш... А потом, наконец, долгожданный наследник, появившийся отчего-то на полтора месяца раньше срока. В первые недели после рождения Драко Люц очень боялся поверить тому, что у него есть сын. Он до сих пор не мог забыть странное ощущение, появившееся при виде младенца, которому было тогда полтора часа от роду. Дикая гордость от того, что ты наконец-то имеешь отношение к этому существу, что оно стало живым с твоей помощью. Ребенок, который должен был стать причиной их временного союза, превратил Цисс и Люциуса в семью. И неважно, что они не были при этом мужем и женой. Они были союзниками, партнерами, членами одной команды — родителями Драко Малфоя.
Плюнуть на все, уйти в Хогсмид и аппарировать оттуда домой. Сейчас еще не очень поздно, сын наверняка сидит в гостиной с книжкой и время от времени отмахивается от безнадежных попыток Нарциссы загнать его спать. Люциус успеет схватить Драко в охапку, выбежать с ним в теплый ночной сад, рассказать наспех придуманную сказку. Может быть, они даже уговорят Цисс оторваться от камина, в котором ближе к полуночи должен возникнуть Тимоти, и пойти с ними. Над садовой скамейкой поплывет тонкий дым от сигарет Нарциссы, в листьях старых деревьев будут таинственно шуметь и метаться птицы, вспугнутые их шагами. А справа и слева от Люца окажутся самые близкие люди — сын и лучшая подруга. Правда, Малфою все равно очень хочется, чтобы. кроме семьи, в его жизни был еще один человек. Хорошо, пусть не Снейп, пусть кто угодно. Не случайный партнер, а любимый мужчина. Люц с завистью посматривает на старосту школы, окруженного целой стайкой принаряженных выпускниц. Кажется, они спорят о том, с кем именно Уизли будет сейчас танцевать. Пятнадцать лет назад он точно так же развлекался в этом зале, то прижимая к себе сосредоточенно улыбающуюся Цисс, то поглядывая в сторону довольных и слегка растроганных родителей. Уизли наконец заключает в объятия темноволосую девицу в зеленом платье. У Цисс в тот вечер было очень похожее. Только, в отличие от Уильяма Уизли, Люц не испытывал к своей партнерше-невесте ничего, кроме дружеского расположения и отчаянной благодарности. Староста школы и его девушка очень гармонично смотрятся вместе. В мягком сиянии свечей вишнево-рыжые волосы Уильяма кажутся чем-то совсем необычным, вроде потока раскаленной лавы. Люц даже слегка завидует этой семикурснице — больно уж хорошо движется ее партнер. Хотя, зря, конечно, он позволяет себя вести. А фигура у парня ... Как же жалко, что мальчик — натурал. Но портить гипотетических партнеров не в привычке Люца Малфоя. Люциус решительно движется к школьным воротам. Сейчас он просто аппарирует домой. Честное слово, ему там будет хорошо.
Часть вторая. Отличник 4. Сегодня они уедут. И Чарли, и Перси, и Фред с Джорджем. Все. Честно-честно-честно. Билл повторяет про себя эту фразу, шепчет ее сквозь зубы, как похабное ругательство. "Сегодня они уедут". — Билл, ты там уснул, что ли, на фиг? — Он там прыщи давит. — Да нет у него никаких прыщей. — А ты-то откуда знаешь, Фредди? В штаны к нему заглядывал? — Чарли, а что, они и там бывают? — Бывают, бывают... Если трогать, что не надо... Билл! Твою мать, дай хоть отлить нормально! "Сегодня они уедут" — Нет, детка, это не бери, это не твое, мальчикам надо взять их с собой, а тебе я сделаю другие бутерброды. Билли, ты не мог бы... Вечный запах яичницы. Побольше гренок, поменьше сосисок. На всех хватит, а там и до зарплаты дотянут. — Билл, ну, пожалуйста... Ты же видишь, как я зашиваюсь. Вот тут мантии Чарли, а там... Акцио чайник! Напомни Перси, чтобы он закрыл клетку своей крысы. И еще учебники. Тут точно были чьи-то учебники, я их на подоконник отослала. Билл, поднимись к ним, напомни. Они только тебя и слушаются. Рональд Уизли! Быстро вынь пальцы из сахарницы, а то я их тебе в узел завяжу. Акцио полотенце. "Сегодня они уедут". — Где сова? Мерлин, кто-нибудь видел Стрелку? — По-моему, ты сам послал ее к Пенни с очередной поэмой о разбитых сердцах... — Билл, скажи этому уроду, чтобы он заткнулся, иначе я ему сейчас пасть... — Перси, Фредди... Святая Моргана, ну, где это такси? Билл, пожалуйста... "Сегодня они уедут" — Нет, дай! Рон, это мое! Маааам.... — Все, детка, мама скоро вернется. Слушайся Билла. — Где метла? — Локомотор! — Немедленно спрячь палочку, таксист может увидеть. Билли, каша на столе, джинсы Рона в ванной, и сними белье с веревки, кажется, сейчас будет дождь. Я посажу их на поезд и сразу же вернусь. Фред Уизли! Если я еще раз увижу что-нибудь подобное... — Акцио учебники! — Такси подано, мэм. "Сейчас они уедут!" — Черт, где моя мантия? Ой, блин, везуха тебе, Билли... А мне еще два года париться. Ладно, не кисни, лучше в Хогсмид загляни, как договаривались. — Билл, помоги Джорджу с чемоданом, там опять сломалась ручка. Ну, умеет же ваш отец подбирать дежурство! — Это чемодан Фреда, мам... — Да какая уже разница... — Ты ее точно нам пришлешь? Только тсссссс... Билл, мы будем ждать. "Сейчас они..." — Билли, а нарисуй мне кошку? Бумс... — Билл, честное слово, я нечаянно, не говори маме... "Сейчас я их"…
5. Сколько ни отправляй Стрелку с резюме, положительного ответа не будет. Такое ощущение, что кто-то его проклял. Двенадцать СОВ, ТРИТОНов фиг знает сколько, рекомендации профессора МакГонагалл и даже личная благодарность от Дамбладора. "Сожалеем, мистер Уизли". " Если у нас появятся новые вакансии, мы рассмотрим вашу кандидатуру первой". "Ничем не можем помочь". После каждого ответа Билл старательно делал вид, что ничего-страшного-не-произошло. — Опять отказали, Билли? Артур, ты представляешь, они опять прислали отрицательный ответ. Милый, я не понимаю, в чем дело. У тебя же такие замечательные отметки. Может быть, эта должность просто была не для тебя? В юности мать с отцом увлекались какими-то восточными теориями. Носили расклешенные штаны, вплетали в волосы бисерные шнурки и рассуждали о судьбе и предопределениях. Старые феньки матери сперва украшали кроватку Чарли, а потом Перси. К тому времени, когда родились близнецы, потускневшие бусинки рассыпались по всему дому. Цветастые джинсы отца потом еще долго донашивал Чарли. Когда матери хорошо, она мурлычет своих «Битлов». А когда плохо — повторяет фразы, которые когда-то казались ей незыблемой истиной: "Все что не делается — к лучшему", "С судьбой не поспоришь", "Значит, так надо". Биллу все чаще кажется, что он старше своих родителей. Он аппарирует в Лондон почти к обеду. В принципе, курьеру полагается приходить на работу к девяти, но сегодня Билл отпросился. У отца в отделе опять полетел график дежурств, и оставить младших матери было просто не с кем. Значит, как всегда — "Билли, ну, пожалуйста, ты же старший, я на тебя очень надеюсь". Родители на него надеются, а он на них — нет. В начале августа, после очередного отказа, когда Билл, прочтя безукоризненный ответ, неожиданно разревелся не хуже Джинни, отец первый раз в жизни пошел против принципов. Он сумел "кое с кем договориться", чтобы лучшего ученика Хогвартса взяли на работу в Министерство. Младшим курьером. На полставки. Привыкнуть, что он не Уильям, а опять Билли, было несложно. Гораздо труднее оказалось смириться с тем, что ему сейчас нечего учить. Это непривычно. А хуже всего, что у Билла появилась целая куча свободного времени. Никому не нужного времени. В их отделе работает четверо курьеров. Кто постарше Билла Уизли, кто помладше. Бывает, что сдал человек кое-как СОВы и считает, что на этом с образованием можно завязать. Фиг его знает, может, оно и правда так. Столько времени псу под хвост. Блин, лучше бы он личной жизнью занимался, а не дополнительными заданиями по Усиленным Чарам и Усложненной Трансфигурации. Разносить папки с документами и пакеты неизвестно с чем может кто угодно, хоть восьмилетний Ронни. Больше всего Билл сейчас боится столкнуться с кем-нибудь из знакомых. Хотя нет, больше всего он боится, что будет один. Не в смысле "мама-папа-Чарли-Перси-ну кто опять взял мою метлу", а в смысле... По вечерам, когда Билл передает начальству стопку скопившихся за смену квитанций, старый мистер Диккенс, который руководит курьерской службой, подкалывает его одной и той же шуточкой: — Ну, лети давай, загонщик, тебя, небось, твоя красотка заждалась. Он, в принципе, всем это говорит — и Сэму, и Майклу, и даже пятнадцатилетнему Рею, у которого на лице прыщей больше, чем у Билла веснушек. Но в том-то и дело, что Сэма, Майкла и Рея действительно ждут по вечерам. Где-нибудь у Фортескью, или в «Дырявом котле», или... Да какая разница. Пацаны спокойно обсуждают свою личную жизнь, а Билл отмалчивается. На работе, в отличие от Хога, у него даже нет надежного прикрытия, чтобы никто не мог догадаться о... Ну, в общем, неважно. Большинство однокурсников были абсолютно уверены, что Рыжик объездил всех хогвартских девиц старше пятнадцати. Билл отшучивался, девчонки хихикали и отпускали двусмысленные намеки. Но ни одна из них не выдала его тайны. Биллу Уизли всегда было легче с девчонками. В них не надо что-то вбивать силой, давить авторитетом, постоянно контролировать. Они ответственные и спокойные, как и он сам. Честно говоря, Биллу совершенно не хотелось быть собранным, всезнающим и дико строгим. Но иначе как-то не получалось — он же мамина надежда, он же, блин, обязан. С ним было удобно дружить — Билл был старшим из шестерых и знал о парнях все. Когда он учился на пятом, капитаном гриффиндорской сборной по квиддичу была девушка. Несси учила Билла ловить снитч, и он был единственным, кто с ней никогда не спорил. Однажды после тренировки она задержала его в раздевалке. Билл испугался, что Несси к нему полезет. Но их железная капитанша, не плакавшая, даже когда бладжер ударял ее в живот, неожиданно разревелась, уткнувшись в подержанную спортивную мантию загонщика Уизли, и начала ему рассказывать про их вратаря Роберта, который ее в упор не замечает. А он, вместо того, чтобы ее утешить, неожиданно брякнул про свои заморочки. Как ни странно, истерику капитанши как рукой сняло, и она начала выдавать офигевшему Биллу вполне толковые советы. Девчонки без опасения делились с Рыжиком своими тайнами, а со стороны это выглядело так, будто они признавались ему в любви. Эта ситуация устраивала абсолютно всех. Билл получал роскошное алиби, а любая из его подружек знала, что не останется без партнера на какой-нибудь школьной тусовке, даже если ее настоящий бой-френд предложил ей расстаться всего за полчаса до начала сейшена. К концу седьмого курса "подружка Уизли" знал абсолютно все о достоинствах и недостатках всех более-менее половозрелых парней в Хоге. Над ним слегка подшучивали, но при этом дружно утешали, если Рыжик находил новый объект для безответной платонической любви. Именно платонической — заявить о своей ориентации кому-то из парней Билл не согласился бы даже под угрозой "Авады". "Билли, подумай о мальчиках. Ты должен вести себя так, чтобы никто не мог упрекнуть Чарли и Перси в том, что они твои братья". Достарался, блин. Позаботился о младших. Интересно, кто теперь будет думать о его... сексуальной озабоченности?
6. Билл в очередной раз отбивается от шуточек Диккенса, забирает пергамент с кучей адресов — елки-палки, опять по всей стране аппарировать, — и с радостью узнает, что завтра вечером ему выдадут первое в его жизни жалование. Честно говоря, он почти боится поверить, что у него будут деньги. Не пара сиклей, чтобы купить в "Метлах" бутылку пива и тянуть ее весь вечер в компании Несси, Бетти и остальных, а увесистая пригоршня галлеонов. Такая, чтобы хватило и на визит к Фортескью, и на забавную мелочевку для Ронни и Джинни, а главное — на куртку. На новенькую косуху, из тех, что продаются совсем неподалеку, в лавочке, торгующей гриндерами, казаками и банданами. Родители наверняка спокойно отнесутся к его вкусам. По мнению отца — чем более по-маггловски, тем круче. Будь у него деньги, он бы, наверное, сам купил Биллу косуху. А мать... Она в любом случае заведет свое вечное — "Билли, пожалуйста, носи это аккуратнее». В принципе, у него и сейчас есть новые вещи, но от этого еще хуже. Рон может спокойно шастать где попало в кроссовках Перси — у них такой расхлябанный вид, что царапиной больше, царапиной меньше, никто не заметит. А Биллу все время приходится быть осторожным, будто он свои джинсы или пальто у кого-то одолжил, и их потом надо будет вернуть владельцу в безукоризненном виде. "Билли, помни, что у тебя есть братья". Можно подумать, он об этом хоть раз в жизни забыл. Первое время от постоянных аппараций Билла жутко трясло. Голова кружилась, и все время хотелось есть. Он таскал с собой выданные матерью бутерброды, но они почему-то заканчивались как раз к тому моменту, когда у всех нормальных людей начинался обед. Обиднее всего было доставлять пакеты в офисы, где народ как раз собирался перекусить. Билл даже пробовал курить — девчонки в Хоге, садясь на очередную вычитанную в "Ведьмополитене" диету, утверждали, что когда дымишь, есть уже не тянет. Вроде бы — наоборот. Да и сигареты денег стоят. От крепкого табака Билла мутило совсем не по-детски, а дамское курево стрелять как-то неудобно. Впрочем, это не важно. Из-за постоянной суеты иногда времени не хватало даже на пресловутые бутерброды. В первый же день работы Билл попробовал найти в ней побольше плюсов: он всегда так поступал в школе, столкнувшись со сложным заданием или абсолютно непонятной темой. Главное — внушить себе, что на самом деле то, чем он занимается, жутко интересно, а дальше уже само пойдет. Работа заладилась. Потому как организованность и исполнительность у Билла Уизли были всегда. Диккенс был им доволен больше, чем остальными курьерами. "Такими темпами, Билли, мы через пару лет к нам на дверь табличку прикрепим: «Здесь начал свою карьеру министр магии Уильям Уизли». Ладно, не рассиживайся — вот этот пакет в Суррей, а вот те бумажки надо бы в Йоркшир запихнуть до пяти часов. Успеешь?". Он успевал. Билл, честно говоря, дико гордился тем, что ему доверяют самые важные и срочные документы, те, что нельзя отправить с совой, которая будет в этот Йоркшир добираться весь день. А он — быстренько. Одна нога здесь, другая там. Ему нравились незнакомые города. Другие дома, другое небо, другой акцент у прохожих. Незнакомые флюгеры, интересные узоры на витражах, забавные клумбы и статуи. И при этом он не просто так на них любуется. Он за свои путешествия еще и деньги получает. Это как карусель. Утром в Лондоне, днем в Ливерпуле, вечером в Девоншире, ближе к ночи — домой. А дома, сегодня, между прочим, только мать с отцом, Ронни и Джинни. Детский сад. Зато на третьем этаже он будет один. Вообще один, понимаете? Как взрослый.
С крыльца очень хорошо виден желто-лимонный закат с темными полосками облаков, которые похожи на волокна мяса, вынутого из бульона. В доме тишина. Непривычная и почему-то тоскливая. Мама загоняет младших спать, и Рон, как всегда, о чем-то спорит с Джинни, а на третьем этаже нет ни души, кроме него. Билл чуть ли не первый раз в жизни не закрывает дверь в их с Чарли комнату. Теперь — его комнату. До самого Рождества. Ему всегда хотелось жить одному. Совсем-совсем одному. Чтобы можно было ночью свободно идти из ванной в спальню, не шурша, не таясь, не раздеваясь на ощупь, не ойкая шепотом, если ударился коленом об тумбочку. И спокойно бродить утром в полуголом виде — он терпеть не может пижамы, но другого выхода нет. У Билла никогда не было своей комнаты, если не считать детской, которую он не помнит. Он даже не помнит, что когда-то был у родителей единственным ребенком. Сперва ему пришлось разделить комнату с Чарли, а потом еще и с Перси, — пока отец наконец-то не начал пристраивать к дому третий этаж. Обычно он закрывает дверь, а Чарли, наоборот, распахивает ее со всей дури. Малыши все время влезают в ящики их письменного стола. Джинни изрисовала его личный дневник — следы от маггловских фломастеров невозможно ничем свести. Рон уволок его перья, совсем новенькие, купленные специально для выпускных экзаменов на собственные деньги. "Ронни просто играл в Хогвартс, мой дорогой. Ну, не сердись, ему же очень обидно, что у него нет такой красивой вещи", — мать говорит с ним как с маленьким. А поступает, как со взрослым. Случайные мотыльки бьются о стекло. Билл решительно задергивает куцую штору. Интересно, кто теперь живет в их хогвартской спальне? Фред, Джордж и еще трое первоклассников, еще вчера понятия не имевших, что они попадут именно в Гриффиндор. Билл почему-то очень хорошо представляет себе подоконник в круглой комнате: слегка потрескавшийся лак, несколько царапин на золотистом дереве, косые черточки, складывающиеся в имя "Бетти" — так звали девушку Ричарда, с которой он разругался перед выпуском. Она из-за этого проревела все дни, остававшиеся до подготовки к Зельям, и чудом их сдала. А потом, уже на выпускном балу, столкнувшись с Ричардом лицом к лицу, снова чуть не разрыдалась, и Билл, не придумав ничего другого, быстренько пригласил ее на первый танец. Если честно, он терпеть не мог медляки, но... Девицы всегда знали, что на него можно рассчитывать. "Будь хорошим мальчиком, Билли. Ты же старший, ты должен подавать другим пример". Ему действительно хотелось быть хорошим. Только вот не мальчиком.
7. Он стоит под душем чертовски долго, до тех пор, пока глаза не начинают закрываться. Никто не барабанит в дверь, никто, словно нечаянно, не гасит свет, на крючках нет посторонних маек, полотенец и пижамных штанов. "Он там прыщи давит". Билл тихонько ухмыляется, вспомнив утренний диалог за дверью ванной. Ясен пень, Чарли прекрасно знал, чем может заниматься поутру в душе его старший братец. Кажется, Чарли вообще о многом догадывался. Ну, это естественно, если спишь с человеком два месяца в год в одной комнате и почти случайно слышишь, что именно он бормочет среди ночи, завернувшись в одеяло с головой. Все-таки не зря у них в Хоге на кровать полог вешают. Билл привычно размазывает по телу слабо пенящийся гель. Немного на плечи и спину, чуть побольше на соски и до фига — вниз, в пах, как будто он, как девчонка, там волосы брить собрался. Пальцы левой руки привычно ложатся на член, уже основательно твердый, обмирающий от прикосновений и теплой воды. Правая рука, мыльная, скользкая, с еле заметной мозолью на указательном пальце — следом от пера, прижимается к пояснице. Билл закрывает глаза, чтобы хоть на секунду поверить, что там, сзади, находятся совсем чужие пальцы. Робби, Ричарда, Саймона, да кого угодно. У Билла, если честно, в последний год постоянно стояло на всех четверых соседей по спальне. Разумеется, вечный бугорок на штанах не мог остаться незамеченным. "Рыжик, ты на кого дрочить сегодня будешь?". "Ни на кого". "Да за фигом Уизли дрочить, ему и так дадут", "Билл, слушай, а Мэри в койке как, нормально?". Когда Дэниел задает этот вопрос, он не смотрит в сторону Билла и отчаянно краснеет, пряча за развязностью собственную неопытность. Билл тоже краснеет, пытаясь представить Дэниела в той самой койке с той самой Мэри. А вместо этого практически видит, как сам обнимает Дэнни, медленно расстегивает пуговицы его пижамной куртки, оттягивает ладонями резинку мягких полосатых штанов. "В койке? Да просто зашибись" Черт, все-таки на блондинов у Билла всегда стояло сильнее. Хотя сейчас ему уже по фиг, лишь бы хоть с кем-то живым. Не с воображаемым партнером, не с постером из "Ведьмополитена". Палец осторожно-осторожно проникает в анус. Больше двух сразу Билл в себя никогда засунуть не мог. Да и два-то было тяжело, рука быстро уставала. Ладно, посмотрим... Билл на секунду представляет себе какого-то незнакомого парня, постарше него лет на пять. С длинными светлыми волосами, кажущимися почти серыми из-за льющейся воды. Просто некий красивый мужик, позволяющий Биллу трахнуть себя в задницу. Абстрактная мечта с узкими бедрами и отчаянно холодной нежной кожей. Билл тихонько стонет и лениво приоткрывает глаза. Кожа на пальцах уже покрылась маленькими рубчиками, а взгляд фокусируется с трудом. Билл почти наощупь вылезает из ванной, обматывается полотенцем и тащится в кровать по темному коридору. Он еще не начал толком засыпать, а ему уже стали сниться такие цветные, жаркие и невероятные сны.
Следующий день тянется чертовски долго: Билл ждет зарплаты с тем же счастливым нетерпением, с каким всегда ожидал оценок экзаменационных работ: знаешь, что сдал, но любопытно — насколько хорошо. Денег оказывается даже больше, чем он рассчитывал. Правда, это все равно не может скрасить разочарования: когда Билл наконец-то выходит из Министерства, лавочка с косухами уже закрыта. На окнах тяжелые жалюзи, а огромный оранжевый башмак, прикрепленный к флюгеру на крыше, перестал сиять и вертеться. Ну. и ладно. Ожидание праздника — тоже праздник. Эта дурацкая поговорка матери сегодня кажется Биллу вполне забавной и справедливой. Монеты, предназначенные на покупку куртки, Билл отсчитывает и убирает отдельно. А еще целую горсть сиклей выкладывает на прилавок в кондитерской: огроменный пакет шоколадных лягушек, сахарных перьев, мятных помадок. И вишневый ликер для матери. Он ей дико нравится, Билл знает, но бутылка дорогущая, поэтому родители покупают его всего три раза в год — на Рождество, Пасху и годовщину собственной свадьбы. В желудке бурчит совсем уж возмутительно, но Биллу плевать. Впрочем, прежде чем аппарировать — на сегодня это точно в последний раз, — он все же запихивает в рот пару имбирных тритонов. Он так быстро возникает посередине кухни, что чуть не сшибает с ног некстати оказавшегося там Рона. Краем глаза Билл успевает заметить, как стрелка с его именем перескакивает с деления "Работа" на строчку с надписью "Нора". Почти все лето он с нескрываемым раздражением пялился на собственную стрелку, намертво прилипшую к этому слову. Не радовало даже, что вместо привычного "Билли" с ноября прошлого года на ней стояло полноценное "Уильям" — в день его совершеннолетия надпись как-то сама исправилась. Жалко, что он этого не видел, день рождения, как всегда, пришлось праздновать в Хогвартсе. Девчонки шутливо утешали, что, мол, "ничего, Рыжик, на тот год оторвешься по полной, с каким-нибудь красавцем". А вот и посмотрим. Билл тихонько усмехается собственным не особенно приличным мыслям. И только сейчас соображает, что на кухне что-то совсем не так. У Рона, мрачно усевшегося на табурет, совсем ошалелый вид, а Джинни, ходящая за матерью по пятам, пискляво вопрошает с лестницы: "Мам, а что теперь будет? Их в Азкабан посадят, да?". Билл чувствует какое-то дурацкое жжение по всему телу, как будто его столкнули в холодную воду. — Чего тут... у нас? Ронни не отрывает взгляда от пестрого пакета. — Билл, это все нам, да? Можно, я лягушку возьму? — Да хоть две. Что стряслось? — Сова прилетела. — И что теперь? — Письмо принесла. — Откуда? — Из Хогвартса. — Ты можешь не мямлить, а по-нормальному рассказывать? — В Билле просыпается почивший с миром школьный староста. — Короче, у Фреда с Джорджем был какой-то урок, и они какому-то Снеггу что-то сломали. "Снеггу"... Мерлин тебя раздери, Ронни. Слышал бы профессор Снейп, как его именуют в этом доме. Что братцы-кролики могли сломать Снейпу? Нос? Билл чувствует, что, вопреки полному идиотизму ситуации, он начинает тихонько хихикать. Вытянуть из Рона что-либо еще сейчас не представляется возможным. Он сунул в рот сразу две лягушки и еще какую-то приторную штуку, типа карамельной бомбы. Зато в кухню, наконец, входит мать, а за ней семенит привычный "хвостик", начинающий визжать при виде пакета с шоколадками. — Ты сегодня так поздно. Джин, погоди, не жадничай, надо разделить... Ох... — Глаза у матери заплаканные. Билл прикусывает губу, дабы не фыркнуть еще раз — слишком уж уморительное зрелище стоит сейчас у него перед глазами: Фредди и Джорджи лупят Снейпа по носу учебником зельеварения. Тьфу... — Билли, ты устал? Сейчас я тебя покормлю, вот только соображу, что к чему. Извини, у меня с самого обеда все из рук валится. Как сова прилетела, так и все... — Мать поворачивается к плите, откидывает крышку у суповой кастрюли и, так и не посмотрев, что там внутри, ставит ее на огонь, продолжая слишком тихий для нее монолог: — А потом оказалось, что они на первом же уроке сотворили невесть что... И теперь профессор Снейп, он еще так хвалил тебя за аконитовое зелье на экзамене... В общем, либо мы выплачиваем штраф, либо их.... исключают... из школы... С ума сойти, мать сейчас, кажется, разревется. Что эти два придурка долбанули в кабинете Снейпа? — А отец чего говорит? — А он у нас, как всегда, дежурит... Я уж не знаю, за кого, но наверняка бесплатно, — такого яда в голосе матери не было уже очень давно. — Ну, давай заплатим штраф, какие проблемы. Я сегодня богатый, как Малфой, — почти весело предлагает Билл. — Ты смеешься, что ли? Билли, ты себе представляешь, сколько может стоить.... Это же очень редкие составы... Да как им вообще в голову пришло сунуть туда эту бомбу-вонючку?! — Мам, ты о чем? — Они взорвали шкаф с ингредиентами. Рон и Джинни продолжают потрошить кулек. Напечатанная на карточке пожилая ведунья в голубой шляпке печально вздыхает и подпирает подбородок ладонью. Е-мое. Накрылась куртка. Если Снейп не угробит этих пидорасов на отработках, Билл им точно шею свернет. Если сам раньше не повесится.
8. Этой ночью Билл не видит снов. В принципе, он даже может разреветься — все равно никто не узнает. Но в восемнадцать делать это почти так же неприлично, как признаваться в том, что ты еще девственник. Билл осторожно гладит себя по животу, рыжеватым кудрям в паху, по отчаянно горящему члену и мошонке. Это не помогает. Мало того, он сейчас такой злой, что даже кончить не может. Разумеется, это не катастрофа. Все живы, здоровы, а близнецов он сам удавит, когда они вернутся домой на Рождество. И даже, может быть, родители вернут потом ему часть денег. Правда, вернут, только вот неизвестно, сколько, и неизвестно, когда. "Спасибо тебе, Билли. Мы с отцом очень тобой гордимся". Какой толк в этих словах... Билл не первый раз задумывается о том, как сложилась бы его жизнь, если бы он был у родителей один. Ну, хорошо, даже на пару с Чарли. Но то, что с деньгами было бы легче, — это факт. В тот год, когда Билл пошел в школу, у них родилась Джинни, и с финансами был вообще кошмар. Его форма и учебники были куплены на горстку сиклей, полученных от Горбина и Берка за старинное кольцо, подарок Блэков. Тогда у матери еще было, что закладывать: остатки свадебных подарков и того, что им подарили к рождению первенца. Теперь его очередь. Он обязан раздать эти чертовы долги. Билл просыпается утром гораздо раньше обычного. Ему совершенно не хочется встречаться сейчас с матерью, а отец, слава Мерлину, еще не вернулся с работы. Прежде чем влезть в джинсы, Билл вытряхивает из них потертый кошелек-мешочек. Необыкновенно тяжелый, не привыкший к тому, чтобы в нем лежало больше пары сиклей. Билл даже не заглядывает туда напоследок. Какая разница. К сожалению, мать уже встала. Она привычно жарит гренки, собирает ему с собой бутерброды и требует от Рона, чтобы тот наконец пошел чистить зубы. Сегодня она суетится еще больше, и Билл понимает, что его это бесит просто до чертиков. — Сейчас... Билли, подожди, я еще сыр сверху положу.... Ронни, дай сюда масленку... Дождавшись, когда мать повернется к плите, Билл оставляет деньги на кухонном столе и быстренько аппарирует. Он появляется на работе и сразу же понимает, что тут тоже все пошло наперекосяк. Диккенс даже не заводит свою шарманку про красоток. — Ну, хоть ты появился. Рей, скотина, уже сову прислал — горлышко у него болит... От пивной бутылки. Намешал вчера, небось, всякой дряни... Ладно, смотри сюда. Заказов сегодня, как назло, просто выше крыши. И все — у черта на рогах. Билл с каким-то странным равнодушием понимает, что его это злит. Причем очень сильно. Когда аппарируешь — надо быть спокойным и сосредоточенным, а Билла сейчас просто трясет. Он пару раз дико неудачно приземляется (сперва заросли шиповника, а через две поездки и вовсе канава), плутает в кривых и тоскливых переулках и под конец чуть не грубит очередному клиенту. Спать хочется. Под ложечкой сосет. А еще почти везде идет дождь. В принципе, Билл запросто мог бы высушить свитер, но ему плевать. "Вот простужусь, заболею и помру". Тьфу. Спокойно, Уизли, соберись. Может, оно и к лучшему, что сегодня так много работы. Потому как домой Биллу не хочется. Вообще. Может, вечером, когда он вернется в контору, засидеться там допоздна? Выпить чаю, стрельнуть сигарет и попробовать покурить взатяг. Накатать еще пару резюме — хотя бы просто для очистки совести. Потому как видеть виноватые глаза отца и слышать мамины вздохи о том, как она им гордится, Билл явно не в состоянии. Однако даже с этими планами происходит полный облом. Когда Билл аппарирует в контору, там опять никого нет, кроме Диккенса. Тот больше не поминает Мерлина и не ворчит о том, что не нанимался приглядывать за сопляками. Диккенс с каким-то наигранным изумлением разглядывает серо-зеленый свитер Билла, в котором он почти каждый день приходит на работу. — Погулял, что ли? А говорил — куртку купишь... — Ну... — Она того стоила? — Кто? — Да ладно, Билли... Я свою первую получку тоже на девушку... извел... У тебя что, первый раз было? — Нет, — Билл скидывает свитер и пристраивает его на спинку стула. Высушивает рубашку. Прямо на себе, хотя мать всегда говорила, что это — очень плохая примета. — Слушай, тут еще один заказ. Потом уже можешь не возвращаться, квитанцию завтра занесешь. Вали домой спать, а то вон какие синячищи под глазами. — Ага... — Тьфу, ты куда? Адрес возьми... Совсем сперма в мозги ударила...
Заказ оказывается местным, лондонским. Улица неподалеку от Сити, известная всем волшебникам, работающим с акциями и облигациями. Магглы понятия не имеют, что возле автостоянки одного из офисных центров существует вход в ИХ Сити. Правда в здании магической биржи есть еще и пент-хаус. С запредельно дорогими квартирами. В одной из них как раз и проживает мистер Люциус А. Малфой, которому Билл срочно должен передать пакет из Министерства. Малфой, Малфой… Председатель опекунского совета? Несси и Бетти, знавшие и наверняка создававшие самые дикие слухи о личной жизни всего педсостава, утверждали, что сэр Люциус Малфой — любовник Снейпа. — Так он же женатый? — Он не спит с женой. Малфой трахается со Снейпом, а она — с этим... Я не помню... Ну, он тоже бывший УпС.... — Так Снейп что, голубой что ли? — Билли, ну ты даешь… Никогда не пробовал ему глазки построить? "Профээээээссор, назначьте мне взыскание...". Слушай, Уизли, а что он с тобой на отработке делал? — Попросил приготовить препарат из печени крокодила. — И что, даже под мантию не полез? — Ты чего? Я у него всего однажды на отработке был, во втором классе. — Билл, ну, не дуйся… Я ж не хотела. — Несс, да отстань ты от него, профессору нравятся блондины. И не поворачивайся, на тебя смотрит Робби. — Ой, где? Билли, у меня прическа в порядке? — В абсолютном. — Тогда быстро меня поцелуй. Да не в щеку, идиот… Встретиться бы сейчас с девчонками. Но Несс у себя в Ливерпуле, готовится к свадьбе, а Бетти, наверное, уехала на Корфу вместе с родителями. Везет же ей. Тьфу. Надо аппарировать, но сил нет. Как будто он и правда всю ночь... Когда они с девочками сидели в "Трех метлах" последний раз, Несси рассказывала, что наутро именно так себя и чувствуешь. А вот интересно, если мистер Малфой и правда... У Билла есть шансы или нет? Ну что, Рыжик, рискнешь репутацией хорошего мальчика и надежды семьи? Билл медленно-медленно идет мимо витрин. Главное, не сворачивать вон в тот переулок, где над входом в лавочку кувыркается огромный оранжевый башмак, размером с мамину суповую кастрюлю. В задумчивости он несколько раз наступает в лужи. Старенькие кроссовки мгновенно разбухают от воды, но Биллу плевать. Хорошо, что в Лондоне нет дождя. Но вот ветер, мама дорогая... Ветер — даже не сентябрьский, а какой-то совсем зимний — забивается под рубашку, обжигает, пробирает до костей. Сейчас бы ему так пригодилась косуха. Билл привычно пересекает заполненную маггловскими автомобилями стоянку, уворачивается от взгляда охранника, с недоверием посматривающего на тощего рыжеволосого пацана в старых кроссовках, тертых джинсах и отглаженной рубашке, и наконец касается ладонью еле заметного выступа в стене высотного здания. Спустя пару минут Билл поднимается по лестнице. На шестом этаже он долго бродит по огромной лестничной площадке, ища вход в нужную квартиру. Здесь всего одна дверь, увенчанная табличкой, на которой ничего не написано. Биллу отпирает тощий глазастый эльф в потертой наволочке: — Что угодно гостю, сэр? — У меня заказ. Лично для мистера Малфоя.
Рыжий Еж спасибо (а вот и "первый нах") продолжение будет выкладываться по мере вычитки текста бетой. Всего в этом фике семь частей, так что, думаю, управимся мы довольно быстро. (Особенно, еси сравнивать с тем, сколько этот фик придумывался и писался)
Menthol_blond Ууу, кобра слизеринская, а дальше?! Я ж себе все пальцы изгрызу в нетерпении :) Билли нравится безумно и вся его линия - тоже. Люц... Не совсем мой. Как-то не вижу я его отношения со Снейпом в таком ракрусе... Не в смысле, что они любовники, а именно тип отношений. Зато чувства Люца к сыну и жене - супер! В общем: аффтар, проды! :))))))))))
Ferry за кобру - отдельное спасибо... а ведь я кому-то что-то предлагала :))) за характеристики - спасибо. Потом попозже объясню, чего я так на Билли заморачиваюсь, но очень рада, что он тебе нравится. Торжественно клянусь: если rakugan сегодня сбросит еме кусок текста - похерю намеченную на вечер встречу выпускников и побегу домой выкладывать продолжение (с работы это сделать нереально, там инет тормозит, как Крэб и Гойл с бодуна вместе взятые). Вот. Честное слизеринское.
приношу свои искренние извинения... У беты сейчас завал по всем фронтам. Надеюсь, что в течение сегодня ситуация исправится. Я сама дико хочу вывесить следующий кусок. (А лучше - сразу весь текст)
Часть третья. Первый урок 9. Честно говоря, Люц глазам не может поверить, увидев на пороге своего кабинета Уильяма Уизли. И он совсем не связывает перепуганный писк домового эльфа ("Сэр Люциус, сэр Люциус, к вам курьер из Министерства") с появлением рыжеволосого красавца. — У меня заказ. Лично для мистера Малфоя. — Как ни странно, Уильям смотрит не на него, а на чашку дымящегося кофе, которую пару минут назад приволок в кабинет все тот же Добби. — Распишитесь вот здесь, сэр. — Уизли подходит ближе, протягивает пергамент и наклоняется к столу, почти касаясь своей макушкой вытянутой руки Люциуса. Огненные волосы свешиваются, текут рекой. У парня ослепительно белая кожа, веснушки на шее как будто убегают под воротник застиранной рубашки. Красивый гордый мальчик в такой унизительной ситуации. На секунду Малфою кажется, будто его кто-то обворовал. Уильям забирает бумагу и выпрямляется. Оказывается, у него такая же прямая осанка, как и у самого Люциуса. Порода. Благородные манеры присущи всем Уизли, кроме Чокнутого Арчи и его потомства. Почти всего потомства. Уильям явно свой. На него можно тратить не только время, но и эмоции. Люц медленно откладывает пакет и соображает, что делать дальше. Дать Уильяму пару сиклей на чай? Для парня они явно будут нелишними, но это... Все равно, что предложить кому-то обкусанное яблоко. — Кофе? — Простите, что вы сказали, сэр? — Уильям, хотите кофе? — Таким тоном Люц, как правило, разговаривает на переговорах с особенно симпатичными партнерами. Судя по всему, мальчик имеет очень слабые представления о социальном положении и о том, что допустимо, а что нет. И еще он явно замерз. — А давайте. — Люциус почти видит, как Уизли мысленно плюет на приличия. Легилимент из Малфоя довольно слабый, но почувствовать чужую тоску и одиночество он мог всегда. — Добби, еще кофе. Быстро! Уизли, прошу вас... — Люциус указывает на посетительское кресло. Уильям послушно присаживается, явно стесняясь своих растоптанных кроссовок. Пока эльф звенит фарфором, Люц распечатывает конверт и наискось проглядывает бумаги. Слава Мерлину... Он был твердо уверен, что с этим пакетом акций ничего не выгорит, и, как всегда, оказался прав. Мало того, ему сегодня даже больше не надо никуда бежать. Добби вносит кофе, пепельницу, какое-то печенье. Все как полагается. Кроме одного — сидящий напротив мальчик явно создан не для курьерской суеты, а для чего-то большего. — Ты давно работаешь курьером? — Второй месяц, сэр. — Можно обойтись без "сэр". — Хорошо. — Уильям торопливо прихлебывает обжигающую жидкость. Волосы, слегка влажные после дождя, прилипают к щекам и шее. Почти как у Сева... — Ты торопишься? — Вы — последний... клиент, — на этом слове Уильям почему-то запинается. — Что-то не так? — Очевидно, что курьера смущают не только собственные мокрые кроссовки. — Простите, сэ... ой, то есть мистер Малфой. А можно... — Туалет вон там, — спокойно объясняет Люциус. Уильям послушно уходит в коридор, а Люц в задумчивости подходит к дивану. Левитирует поднос на низенький столик. В квартире очень толстые стены и крепкие двери, но Люциус все равно продолжает прислушиваться. Он рассеянно водит ладонью по темно-зеленой кожаной обивке. Ему сейчас очень отчетливо представляются действия Уизли — как тот закрывается изнутри, звякает пряжкой брючного ремня, проезжается пальцами по джинсовой ткани. Люц уже успел разглядеть очертания мальчишкиной задницы и абсолютно уверен, что на аккуратных ягодицах тоже есть искры янтарно-коричневых веснушек. М-да, кажется, через пару часов мистеру Малфою придется отправлять срочную сову в одно хитрое заведение в Лютном переулке. А потом ждать, пока из камина не вылезет очередной размалеванный парень с вульгарным бантом в рыжих волосах. Стоп, почему рыжих-то? Администрация салона прекрасно знает, что господин Л. всегда выбирает худосочных мрачных брюнетов. Но сегодня, откровенно говоря, салон может обойтись без одного богатого и не особо требовательного клиента (единственное условие — партнер должен молчать). Вряд ли во всем Лютном переулке найдется хоть один персонаж, способный компенсировать отсутствие Уильяма Уизли в постели Люциуса. А отсутствие, скорее всего, неизбежно. Люцу совсем не хочется портить мальчика. Хотя с другой стороны... Ему очень надо отдохнуть. Потому что иначе он в ближайшее время точно может сорваться на близких. У Люциуса давно было негласное, проверенное на собственном опыте правило — "Твои проблемы касаются только тебя, а не твоей семьи". Что бы ни случилось — не рискуй близкими, не подставляй их. Люц честно старался переносить вспышки гнева куда-то на сторону: эльфы в последние полгода при нем лишний раз дохнуть боялись. Партнеры, привыкшие к его обычной манере идти на уступки и скрывать свою точку зрения до последнего, теперь даже не настаивали на чем-то, вызывавшем у мистера Малфоя сомнения. Впрочем, с партнерами всегда было сложно. Люцу пришлось долго и довольно напряженно завоевывать доверие ЭТИХ. Семь лет назад, после исчезновения Хозяина, бардак в стране творился просто невыразимый. Можно было ухватиться за тысячи возможностей и стать дико богатым или же, наоборот, пустить по ветру уже накопленное. Люц предпочел укрепить положение семьи. Кто-то кинул его, кого-то кинул он сам, неважно. За семейное благополучие пришлось сперва заплатить колдомедику, в срочном порядке собравшему по кускам раздробленный позвоночник, а затем крайне нелюбопытному мастеру, вложившему в замысловатую трость вторую палочку с очень интересной биографией. Главное, что перед нынешней властью Малфои относительно чисты и официально непорочны. Легилименция — пожалуйста. Веритасерум — да ради Мерлина. Не убивал, не пытал, не захватывал заложников. А на счет поставки информации Сами-Знаете-Кому... Помилуйте, вы сами прекрасно знаете о его способах добывать сведения. Самое смешное, что при всем этом Люц оставался своим. Такие как он, Цисс, те же Забини или Паркинсоны, должны были быть вне подозрений, налаживать контакты в случае смены власти. Семейные люди, никогда не входившие в группу риска, не принимавшие участия в боевых операциях. Информаторы, наблюдатели, посредники - но не более того. Впрочем, Люц в любом случае сумел бы приспособиться к новой ситуации. Даже если в глазах собственной свояченицы, неистовой почитательницы идеологии Лорда, он выглядит по меньшей мере перебежчиком. Но ведь в отличие от многих он спокойно гуляет по Лондону, а не сидит в Азкабане. Надо будет прогнуться — прогнемся. У него сын. И Люц обязан обеспечить ему жизнь полноправного мага, а не отродья Пожирателя Смерти. Люциус крутился, как мог, и это давало свои плоды. Мало того, именно дела смогли отвлечь его от дурацкого нервного состояния, в которое он время от времени погружался в последние полгода. Сделаешь это, это и это — тогда сможешь спокойно поистерить. Но не раньше. Уработаться в ноль, так, чтобы не оставалось сил ни на лишние мысли, ни на воспоминания, ни на тайные желания. Министерство-Сити-Гринготс-Биржа-Хог... Нет, опять Гринготс, а потом Уизенгамот... Прийти домой, повозиться с Драко, чмокнуть Цисс, залить в себя пару порций коньяка перед сном и упасть мордой в подушку — так, чтобы не было времени на цветные сны и надежды.
10. Уизли возвращается так неслышно, что Люциус в первый момент принимает его за Добби. Какое приятное разочарование. — А вы давно здесь живете? — Я здесь не живу, Уильям. Я здесь ночую, если у меня много работы. Это очень удобно. Уильям кивает и продолжает стоять на пороге. В принципе, все можно свести к приятной беседе. Полюбоваться на рыжего гостя и отпустить его с миром, в родственные объятья Арчи. Но как же хочется надеяться, что визит курьера — это подарок судьбы. Может, проверить? И Люц продолжает все тем же спокойным тоном: — Когда-то я купил эту квартиру для того, чтобы встречаться со своим... парнем. А потом мы расстались. Если мальчик все правильно понял, он сейчас поблагодарит за кофе и уйдет. Но реакция Уизли превосходит все ожидания: — Везет же. А у меня пока нет парня. И Билл решительно присаживается на диван. Люциус наконец позволяет себе как следует разглядеть Уильяма. В принципе, в такой ситуации полагается раздевать партнера глазами. Но Люц, как всегда, играет против правил. Он мысленно переодевает Билла. Та же белая рубашка, но из более благородной ткани. И пуговицы на ней расстегнуты совсем по-другому. И брючный ремень... Мерлин. У Люца начинают откровенно путаться мысли. Потому как Уильям Уизли, этот рыжий чертенок, проводит языком по губам. Ох, какие у него глазищи... Серо-зеленые, как замерзшее море, как мраморная крошка на клумбах Малфой-мэнора... Люц слегка вздрагивает и в ту же секунду ощущает жжение на собственном бедре. Кофе. Он сам пролил на себя кофе. — Я сейчас позову эльфа. — Люциус понятия не имеет, куда ему смотреть. — А зачем? — Билли сладко изгибается и проводит кулаком с зажатой в нем палочкой над штаниной Люца. А вторая ладонь — свободная, спокойная, все в тех же изумительных веснушках, совершенно невозмутимо проезжается по другому колену, упирается в пах и деликатно там ворочается, будто выбирает наиболее удобную позу. — Вот так значит? — выдыхает Люциус. Ему сейчас чертовски тепло. После осторожной скороговорки Билла пятно начало испаряться. — Да, вот так, — Уильям произносит это с интонацией ученика, доказывающего теорему. — Ты... ты соображаешь, что ты делаешь? — Я тебя соблазняю. — Уильям, тебе что, делать больше нечего? — Нечего. Честное слово. Люц прерывисто вздыхает. — Ну, тогда пошли. — Куда? — Обедать. Как ты пьешь кофе, я уже видел. Мне жутко интересно, что ты сделаешь со сливочным соусом. — Попрошу к нему мясо.
Они устраиваются в довольно неплохом ресторане. Люц, честно говоря, привык водить сюда самых разных клиентов. Так что обслуга, не говоря уже о хозяине, и глазом не ведет, осознав, что сегодняшний собеседник мистера Малфоя — отчаянно стесняющийся пацан в форменной рубашке и старых джинсах. — Дамский вариант меню, пожалуйста, — предупреждает Люц официанта. Тот услужливо взмахивает палочкой, прежде чем передать Уильяму красивую папку. Теперь на глянцевой бумаге напечатаны только названия блюд, а колонка с ценами стала невидимой. Для того чтобы здесь пообедать, Биллу не хватило бы той самой премии лучшего ученика. Только Уильям все равно слишком внимательно вчитывается в текст. На пятой минуте молчания Люц не выдерживает. — Ну что, доверишься моему вкусу? — Целиком и полностью, — вызывающе произносит министерский курьер и сдувает со лба челку. Вино осторожно стекает в бокалы. Люц заказал самое слабое. — Ну что, Уильям... — Меня зовут Билл. Билл Уизли. — Билл Уизли. — Люциус тянет это имя на губах, как будто пробует его на вкус: - БиллУизли. Биллииуизли. Билли. Билли, ma belle. — Что? — Ты очень красивый мальчик, Билли... За тебя, ma belle. — А что это значит? — Ты не знаешь французского? Откуда ему. Вряд ли Чокнутый Арчи вывозил своих сопляков дальше Ливерпуля. — Ты никогда не пил на брудершафт? — Но ведь мы уже перешли на «ты»? — Тогда давай за это выпьем. Люциус заранее приготовился к тому, что это соприкосновение губ вряд ли доставит ему удовольствие. Но ничего подобного. Билл очень неплохо работает языком. Это классика. Все та же методика, по которой учились целоваться все девчонки в Хоге, Цисс ее неоднократно демонстрировала на разных торжествах. Но при этом Билли очень интересно реагирует на вполне невинное объятие. Замирает и подрагивает, но не потому, что неприятно, а потому как — непривычно. Люц, будь осторожен, не наделай глупостей. — Слушай, а как мне тебя называть? "Мистер Малфой" как-то явно не катит... Люциус опять усмехается, задумавшись над таким уютным вопросом. Снейп чаще всего звал его "Люци". Не пойдет. "Люц" он для всех подряд, от бывших одноклассников до полузнакомых партнеров по торгам и по постели. Значит, остается привычный французский вариант собственного имени. — Люк. Когда официант приносит горячее, Билли как-то странно напрягается. Одно из двух: либо он терпеть не может курицу, либо... О Мерлин... Люциус нарочито неторопливо, так, чтобы Уильям сумел как следует разглядеть все его действия, берет вилку и нож. Аккуратно отсекает крайний кусок мяса, очень медленно управляется со столовыми приборами. Получилось. Билли довольно ловко копирует его движения, хотя, понятное дело, из-за этого самоконтроля ему довольно сложно прочувствовать вкус блюда. Ничего, захочет — привыкнет. Молчание затягивается, и Билл этим явно тяготится. О чем с ним разговаривать? Люц мысленно перебирает несколько вариантов, а потом начинает расспрашивать Билли про Хогвартс. — Я тоже когда-то был старостой. Только не школы, а факультета. — А в наше время этот предмет вел совсем другой преподаватель. — Да ты что? Я-то думал, Филча давным-давно доконал Пивз. Нужного результата Люц добивается уже минут через десять: Билли по-настоящему увлечен беседой, он старается придумать реплики поостроумней, и у него нет времени на то, чтобы проанализировать сложившуюся ситуацию. Напряжение возникает только один раз, когда Билли наконец спохватывается: — А ты в Хоге что заканчивал? — Азкабан, Билли, Азкабан... — Я серьезно... — Я из Слизерина. И жена тоже. А сын твердо уверен, что он тоже туда попадет. По идее, услышав о том, что Люц — бывший змееныш, Билли должен выскочить из-за стола с гримасой отвращения. Но он вместо этого изумленно выдыхает: — У тебя сын есть? — Ему восемь лет. — А тебе сколько? — Тридцать три. — Ничего себе, а выглядишь... — Как? — Отцы семейства так не выглядят. Сейчас Билл абсолютно правильно держит вилку. Когда приходит время расплачиваться по счету, Люциус протягивает официанту замшевый мешочек с галлеонами — пусть отсчитает, сколько надо, и вернет сдачу так, чтобы Билл этого не видел. Они выплывают в осенние сумерки. Влажный запах листьев, огоньки в домах и потрясающий воздух. — Ну что, проводить тебя домой? — Не домой. — Ну, хорошо... Наверное, ты должен предупредить родителей? — А у тебя есть сова? — У меня два филина, Билли. Один дома, а второй тут, в Лондоне. Хочешь... я тебя с ним познакомлю? — Люц себя чувствует почти педофилом.
11. До комнаты, где стоит птичья клетка, они так и не дошли. — Какой у тебя большой филин... — Пальцы Билла как-то очень естественно оказываются на ширинке Люца. Выпитое вино выдыхается. Люциус плавно, как партнершу в танце, проводит Билли в комнату. Садится на диван, притягивает его к себе. — Глаза закрой... Билли послушно моргает и отчего-то напрягается еще сильнее. Люц... Осторожно. Не вспугни. Он тебе доверяет, не обмани его ожиданий. Ладонь очень аккуратно обнимает напряженную щеку. Никакого намека на щетину. Вероятно, Билли одновременно очень хочет отодвинуться и наоборот. Это как щекотка — когда, с одной стороны, мучительно неудобно, а с другой — невозможно позволить, чтобы чужие пальцы перестали до тебя дотрагиваться. Люциус неторопливо проводит правой рукой по пуговкам форменной курьерской рубашки. Левая в это время покоится на шее и щеке Билли, нежится в потоке огненно-рыжих волос. Впрочем, сейчас, в темноте, шевелюра Билли кажется чернильно-серой. Но все такой же шелковистой на ощупь. Люц медленно-медленно просовывает пальцы в прореху между последней и предпоследней пуговицей. Осторожно ведет руку вверх, едва касаясь ладонью и запястьем холодной кожи. Он придвигается к партнеру все ближе и ближе. Пуговицы, не выдержав напряжения, вылетают из петель. Билли приоткрывает глаза, и вновь стремительно зажмуривается. Люц шепотом подманивает губы партнера поближе к своим. А потом начинает слизывать с них влагу сентябрьского ветра, нежность вечернего тумана, горький осадок опавшей листвы. Билли старается не мешать чужому языку. Рука Люциуса поднимается выше, касается небольших и отчего-то холодных сосков. Ничего не получится. Билли слишком напряжен. Даже если он сейчас попробует не сопротивляться, никакого удовольствия никто из них не получит. Люц мягко отстраняется, а потом все так же сосредоточенно целует юношу в нос. Билли снова охает, но уже от удивления — Люциус начал аккуратно сдвигать его с собственных колен на сиденье дивана. Примерно минуту они сидят неподвижно — Люц все еще обнимает Билли за шею, но вот вторая рука целомудренно упирается в диванный валик. Билли пробует потянуться к Люциусу, и получает мягкий, вежливый, но весьма решительный отпор. — Почему? Я тебе не нравлюсь? — Нравишься. Ты очень красивый... — честно отвечает Люциус. — Так я же рыжий... и с веснушками... — Это нестандартно. Такая красота запоминается лучше всего. — Чем громче говоришь, тем меньше в голосе интима. — Тогда... — Не сегодня. В следующий раз. Если ты захочешь. — Люц сосредоточенно взмахивает палочкой и произносит "Люмос". Атмосфера меняется с романтической на доверительно-деловую, как в кабинете врача. — Я и сейчас хочу. — Нет, Билли. — Почему? — в голосе Билли звучит совершенно детская обида. — Тебе еще рано. — Мне восемнадцать. — Я не про возраст. Ты никак не можешь привыкнуть к тому, что до тебя дотрагивается незнакомый человек. — Так мы же познакомились... Вот упрямая бестолочь. — Билли, ты сейчас не сумеешь насладиться процессом. Для тебя это будет... слишком большой дозой. Попробуй растянуть удовольствие... — Тьфу... "Ожидание праздника — тоже праздник"? Ненавижу ожидания. — А я ненавижу истерики. — Отлично. Тогда я сейчас аппарирую домой. — В двенадцатом часу ночи и с опухшими губами? Билли, я не уверен, что твои родители нормально к этому отнесутся. Билл смаргивает. — А что тогда делать? — Спать ложись. — А ты? — А я тоже лягу. — Где? На диване? Он же неудобный. — Уильям... Неужели ты думаешь, что я не смогу трансфигурировать себе кровать? — Люциус садится за стол и подчеркнуто спокойно шелестит бумагами. Билл уходит в душ и сразу же возвращается обратно... Рубашки на нем уже нет. — Что случилось? — Там краны непривычные, я не знаю, как с ними. — Ничего, научишься...— Люц ловко переключает смеситель и сразу же выходит из ванной. — Я вообще люблю учиться... — Тогда научись закрывать дверь. Люциус почти уверен, что из него вышел бы очень неплохой преподаватель.
Люц вызывает Добби, распоряжается насчет постели, уходит в кабинет и нарочно закрывается там изнутри. Пусть Билли спокойно ляжет спать. Лишь бы не провоцировал. Он ведь не железный, в конце-то концов. В квартире стоит антиаппарационный барьер. Дорогая штука, но на редкость полезная. По меньшей мере, если Билли придет в голову незаметно уйти — у него это не получится. Люциус заглядывает в собственную спальню в восьмом часу утра. Как ни странно, но присутствие Билли действует на него не возбуждающе, а совсем наоборот. Для того, чтобы уснуть, Люцу не потребовалось даже привычного коньяка. Зато в утренней полудреме, той самой, что обычно подсовывает абсолютно непристойные сновидения, к нему довольно неожиданно пришло решение одного серьезного расклада, который Люц последнюю неделю все время крутил в мозгах. Оказалось, что все очень просто. Он рванулся к столу, напрочь забыв о том, что в доме есть кто-то посторонний. Быстро набросал на обрывке старого счета план и усмехнулся, припомнив манеру Северуса записывать свои мысли в самый неподходящий момент в самом неподходящем месте. Встал из-за стола, с наслаждением потянулся и... услышал легкий, незнакомый шорох за стеной. О Мерлин... Билли Уизли, рыжий подарок судьбы. Люц прошел по коридору крайне осторожно, но стремительно — сказывался многолетний опыт человека, живущего в доме, где есть маленький ребенок. На секунду замер — не постучать ли. А потом бесшумно потянул дверь на себя. — Привет... Сперва ему показалось, что Билли не спит. Потом Люциус понял, что ошибся. Просто его гостю явно снился хороший эротический сон. Люц присел на краешек постели и со всей деликатностью, на которую был способен, положил свою ладонь поверх веснушчатой кисти Билла, накрыл своими пальцами член юноши. И слегка усилил темп. Он запускает сознание в мысли Билла с той же нежностью, с которой его пальцы вплетаются в огненно-вишневую гриву. Потрясающий цвет — золотистый и алый одновременно. Билли Уизли — гриффиндорский лев. Увиденное его изумляет. Зато сексуальные предпочтения Уильяма Уизли не могут не радовать. Хотя об этом он мог бы узнать и без легилименции. Билли перестает потягиваться и слегка ежится, как будто его знобит. — Ты чего? Голова болит? — Немножко. После вина всегда так, да? — По-разному. А что, вино ты тоже впервые пил? — Люц совершенно не хочет признаваться в том, что головная боль — последствия его визита в сознание Билла. — Ну, почти... — Сейчас позавтракаешь, и все пройдет. Ты что есть будешь? — Все что угодно, кроме яичницы.
Добби, по первому окрику прискакавший через камин из Малфой-мэнора, сервирует стол с такой скоростью и тщательностью, будто в квартире находится не смущенный рыжеволосый подросток, а кое-кто другой, о ком сейчас как-то не принято говорить вслух. Старательная тварь. Им со Снейпом эта зараза пару раз умудрилась подсунуть холодный кофе и слегка подгорелые хлебцы. Удостоверившись, что все приготовлено так, как надо, Люц отправляет эльфа в Косой переулок с крайне срочным поручением, кошельком и коротеньким списком. Вернувшись из ванной, Билл с недоумением разглядывает столик, уставленный дюжиной фарфоровых тарелок. А потом осторожно указывает в сторону хрустальной чаши. — Что это? — Икра. — А ее как едят? — Как джем. Мажут на хлеб поверх масла. Дай сюда. Честно говоря, Люцу никогда в голову не приходило сделать кому-нибудь бутерброд. Билли жует так же сосредоточенно, как целуется. — Вкусно? Билл весело кивает — рыжая грива опять скачет по плечам и по мятому воротнику рубашки. Кстати, о рубашке... Люц поглядывает на часы и наспех сооружает еще один бутерброд. — Перестань стесняться. — А я и не стесняюсь. Ой... Язык Люциуса осторожно слизывает пару янтарных зернышек с пальцев собеседника. Они такие же соленые, как губы Билли. — Ну, это, конечно, не хогвартская овсянка... — произносит Люц, отдышавшись. — Ага. Вряд ли бы я смог прийти на завтрак в одних трусах. Люц очень хочет ответить что-нибудь смешное и жутко неприличное, но в этот момент в дверь вваливается Добби, нагруженный свертками и пакетами. — Это твоя почта? — изумляется Билли. — Нет, это твои вещи, — невозмутимо произносит Люциус. Билли с недоумением рассматривает нанесенный на пакеты оранжевый узор. А потом ошеломленно вытряхивает на постель косуху, ботинки и кожаные штаны. — Зачем? Ведь ничего не было. — Именно поэтому.
12. Уильям Уизли впервые в жизни опаздывает без предупреждения и уважительной причины. Ну и ладно, Диккенс сам велел ему отсыпаться. И вообще, вчера Билл за двоих пахал. Остальные всегда опаздывают, а Уизли что, рыжий? Хм... Диккенс ничего не говорит ни про опоздания, ни про куртку. Ему некогда — клиенты словно взбесились, пакетов в комнате столько, что под ними не разглядеть столешницу. А вот сопляк Рей при виде коллеги даже перестает чесать прыщ на носу: — Рыжий, ты на какие шиши так прибарахлился? — Родители подкинули, — спокойно отвечает Билл. Он настолько привык отмазываться в школе, что сейчас искренне верит в свое вранье. Ага, родители... "У тебя сын есть?". Как же повезло какому-то парню. Рей завистливо вздыхает. На работе тема закрыта. Зато вечером мать отрывается по полной программе. На Билла прямо с порога обрушиваются испуганные вздохи, радостные вопли и безграничное удивление. — Билли... Но она же неприличная... Ну-ка, повернись. Как же тебе идет... Только, милый, может быть, я подровняю тебе волосы? О, так тут тоже карман? Невероятно. В жизни бы не подумала. Ты не против, если я отправлю Перси твою мантию? Какая красивая молния. Только... Билли, она ведь очень дорогая. — Ничего подобного. Сейчас везде распродажи. — Ну, даже в таком случае... — Ма, ну мне чаевые дают. Просто я их откладывал. Я ж тебе говорил — я теперь богатый. — Как Малфой? — немедленно интересуется Ронни, проводя пальцами по кожаному рукаву. — Как два Малфоя, — быстренько находится Билл и щелкает братца по носу. — Ну, если тебе самому так нравится... Только, Билли, я тебя очень прошу... Пожалуйста, носи аккуратнее. — Это мои вещи, мам. Мои личные вещи. Как же хорошо, что у него ума хватило оставить на работе пакеты с ботинками и штанами. Их Билл тоже "купит на распродаже" в ближайшие дни. Жаль, конечно, что это все нельзя надеть сразу. Но в таком случае мать явно что-то просечет. Она и без того за ужином пару раз выдавала какие-то заезженные истины про бедных, но честных. Билл отмалчивается, зато в разговор лезет Джинни: — Мам, но ведь у бедных совсем ничего нет, а у нас каша есть. И имбирные тритоны Билл принес. — А помадку мы уже съели, — виновато признается Рон. Все-таки с младшими не соскучишься. И Билл почти не возражает, когда мать пытается обнять одной рукой его, а другой — Ронни. — Вы — мое сокровище. Джинни уже вылезла из-за стола и теперь возит по полу кухни дребезжащую кукольную коляску — кто-то из отцовских коллег в свое время передал им целую кучу игрушек, из которых давно выросли его собственные дети. Одно из колесиков — с оранжевым ободком и блестящими спицами — явно раньше украшало чью-то садовую тачку. Весь следующий день Билл мотается по заказам. В кармане косухи умещается гораздо больше бутербродов, а Ронни незаметно подсунул ему в куртку еще и шоколадную лягушку. Без вкладыша, естественно. Это жутко здорово. И вообще все хорошо. Если бы не одно "но" — Билл понятия не имеет, как именно Люциус Малфой его найдет. И захочет ли вообще искать. Когда они подходили к зданию министерства — шли бок о бок, не задевая друг друга локтями, Люк довольно тихо произнес: "Послезавтра я свободен". Это не было ни приказом, ни приглашением. Просто констатация факта. Но Билл очень хочет думать, что фраза мистера Малфоя была просьбой. В конце— концов, Билл же помнит, где именно расположена квартира одного из заказчиков. Быть может, завтра ему придется доставить еще один пакет. Пусть даже по ошибке. Он, как всегда, возвращается в контору последним. И смутно надеется, что среди новых пакетов и папок обнаружится что-нибудь для мистера Люциуса А. Малфоя. Диккенс действительно вручает Биллу небольшой конверт. Но адреса на нем нет. Значит, срочный и дико засекреченный. Опять куда-то двигать на ночь глядя. — А адрес? — Какой, к Мерлину, адрес, тебе письмо пришло. Видно, запала она на тебя. Имей в виду, Билли, не пришлешь сову с пригласительным на свадьбу — уволю. На столе у Диккенса есть специальная железка для вспарывания конвертов, но Билл про нее не помнит. И про усеченный вариант Алохоморы, позволяющий открывать коробки и распечатывать посылки, он тоже забыл. Конверт распадается на три больших клочка бумаги. "Завтра после семи я дома. Сможешь?". Ни подписи, ни обращения. И никаких сомнений. Только на следующий вечер, поднимаясь по лестнице с широкими ступенями, Билл соображает, что он так и не прислал ответную сову.
13. Оказывается, безупречному и ответственному хогвартскому старосте Уильяму Уизли всегда хотелось отрываться по полной, забить на все большой болт, пуститься во все тяжкие. Хотя насчет тяжких оно как-то странно. У них с Люциусом все так и затормозилось на поцелуях. Если бы дело происходило год назад — Билл бы по потолку скакал от радости: он! по настоящему! целуется! с! офигительно! красивым! взрослым! мужчиной! Но теперь ему недостаточно этих поцелуев. Это как с жаждой — вваливаешься после тренировки в Большой Зал и мечтаешь хотя бы о жалком глотке тыквенного сока. А потом присасываешься к кубку и никак не можешь остановиться, даже когда уже захлебываешься и булькаешь. Сейчас Билл тоже захлебывается. Задыхается и перехватывает воздух. Поцелуй за поцелуем. Ласка за лаской. Встреча за встречей. Билл несколько раз остается на ночь в квартире мистера Малфоя. Люк уступает ему кровать, а сам ночует на диване. А когда на рассвете Билл застенчиво, но все равно решительно скребется в кабинет, тот оказывается заперт изнутри. Зато чуть позже, когда он неслышно выходит из ванной ( честно говоря, с хитрыми кранами он изначально мог справиться сам), оказывается, что в постели его уже ждет поднос с завтраком. И не только поднос. Билл в жизни не думал, что утренние тосты могут быть такими изумительными, а жюльен — оставлять на языке привкус разврата. Самого настоящего, как у взрослых. Люк знакомит его со своим телом — ухоженным, гибким, адекватно реагирующим на неловкие прикосновения Билла. Почти маниакальная привычка школьного отличника все время узнавать новое или хотя бы повторять старое оказывается дико полезной. Билл учится не дергаться, когда его обнимают за голые плечи. Или когда Люциус начинает его раздевать — очень увлеченно. Джинни почти так же раздевает и одевает своих кукол. Билл учится чувствовать момент. Запоминает ситуации, при которых от него ждут инициативы. Пытается угадать, в какой момент ему лучше всего просто спокойно лежать, принимая драгоценные поцелуи и почти не отличаясь неподвижностью от тех самых кукол Джинни. Ему отчаянно хорошо во всех смыслах этого слова. Член, бедра, ягодицы, кончики пальцев, соски и даже ступни получают свою постоянную дозу удовольствия. А существование Билла наконец-то вписывается в долгожданное расписание. Почти как в Хоге: подъем — проверка младших классов — завтрак — уроки — ланч — уроки — обед — младшие — библиотека — младшие — тренировка — уроки и обход факультета. А в свободное от чтения или повторения уроков время — мечты. Они постоянно сопровождали его, подобно крупным стеклянным шарикам-четкам, болтающимся в кармане. Нынешнее расписание оказывается короче, но вместительнее: дом — контора — заказы — контора — заказы — контора — письмо от Люца. А потом либо дом, либо квартира над Биржей и потрясающие практические занятия по предмету с неопределенным названием. Билл про себя называет его Почти Счастье. Почти — потому как одна мысль все же не дает ему покоя. Разумеется, Люциус это замечает. Он вообще все замечает. — Билли, если ты хочешь о чем-то спросить — спрашивай. Я ненавижу недомолвки между близкими людьми. — Билл раскинулся на диване, а Люц, присев на самый краешек, очень осторожно водит языком по его ступням. Это такая потрясающая пытка. Если она прекратится, Билл не выдержит и умрет. — А почему ты до сих пор... — Он не может завершить фразу — язык Люца проник в ложбинку между мизинцем и безымянным пальцем левой ноги и нашел там какую-то фантастическую точку. Билл тяжело-тяжело дышит, не убирая ладоней от собственного члена. Спустя минуту Люциус осторожно вытирает со своей щеки брызги спермы и отвечает на вопрос, о котором Билл слегка успел забыть. — Билли, скажи, когда вы в школе изучали трансфигурацию, вы сразу начали превращать чайник в черепаху? — Нет. Сперва вроде бы спички в иголки или иголки в спички... — Мысли Уильяма Уизли в этот момент очень далеки от школьной программы. — Неважно. Вы начинали с самых простых задач. А уже потом перешли на более серьезный уровень. — Я понял. Люк... А может, мне уже пора заняться чем-то серьезным? — Непременно.
Однажды вечером, когда Люциус предлагает ему выбрать между тремя уже известными ресторанами, Билл слабо заикается по поводу тематического клуба. Это слишком заветная мечта. Поэтому он почти не удивляется, услышав отказ. Зато буквально через полчаса ему с большим трудом удается не взвыть от восторга и изумления. Потому как Люк без проблем устраивает шоу на дому. Билл уже пару раз примерял женские тряпки. В том году девчонки приготовили ему совершенно фантастический сюрприз на день рождения. Воспользовались тем, что старосте школы разрешен вход в их спальные комнаты и организовали "полноценный девичник". С подбором макияжа, переодеванием в чужую одежду и классическим дефиле на шпильках. И негласным конкурсом "Кто лучше всех накрасит Рыжика". "Да куда ты лезешь, Билли в жизни не пойдут зеленые тени". " Ой, я не могу... Уизли, это застегивают совсем не так, и вообще, ты его наизнанку надел". "С ума сойти, мне самой эти туфли жмут, а тебе впору". К тому моменту, когда бутылки из-под сливочного пива уже не умещались в тумбочке Несс, Билл довольно сносно передвигался на каблучищах. Правда, качало его при этом совсем не по-детски. Сейчас дело не ограничивается туфельками и косметическими заклинаниями. Люциус относится к процессу переодевания серьезно и вдохновенно. Заметно, что для него самого справиться с таким предметом гардероба, как подвязки, все равно, что для Билла — ботинки зашнуровать. — Знаешь, пока я учился в Хоге, мне мама постоянно говорила одну и ту же фразу. Жутко неприличную. — Билла основательно развезло. Причем, кажется, не только от шампанского, но и от постоянного хохота. Люциус невозмутимо завинчивает тюбик с губной помадой и осторожно поправляет ленту, которой затянуты волосы Билла. — М-да? Не ожидал от Молли. А что за фраза? — "Думай о мальчиках, Билли. Всегда думай о мальчиках". — Насколько я понимаю, мистер Уизли, вы были на редкость послушным ребенком.
14. На новый уровень обучения Билл перешел сам и без спросу. Скользнул губами по позвоночнику раздевающегося Люца, мягко опустился на колени, положил свои ладони Люциусу на бедра, а потом достаточно требовательно развернул мистера Малфоя лицом к себе. Уселся поудобнее, подвел руку к паху любовника, словно уговаривая мошонку опуститься в подставленную ладонь. Другой рукой уперся в поясницу Люциуса, прижимая его к себе покрепче. Решительно развел губы и коснулся ими крупной, перламутрово-розовой головки члена. Вкус был настолько непривычным, что Биллу захотелось остановиться и разобраться в новых ощущениях. Но это было бы невежливо по отношению к Люцу. Язык впитывал соль и влагу, какую-то удивительно терпкую субстанцию, покалывающую язык, как слишком крепкая заварка. Пот. Обычный пот, немного смегмы, пара тоненьких волосков, щекочущих небо. — Билли, пожалуйста... Билл раздраженно и отрицательно мычит. — Ты можешь поперхнуться с непривычки, это неприятно, — терпеливо объясняет Люциус. Билл слегка отводит голову назад. Его рука продолжает поглаживать тяжелую мошонку партнера. Люц несколько раз сдавленно вскрикивает, упирается своей ладонью в лоб любовника, пытаясь его оттолкнуть. — Ты же мне мешаешь... — умоляюще произносит он. Билл стремительно и слегка перепуганно размыкает объятья и губы. Струя спермы ударяет ему в плечо. Люк несколько секунд стоит неподвижно, а потом сгребает Билла в охапку и валится вместе с ним на диван. Билл чувствует на своей спине теплую руку. Очень узкую и деликатную. Украшенную обручальным кольцом и незамысловатой картинкой. Отчего-то сегодня она выглядит особенно забавно. Билл фыркает. — Ты чего? — изумляется Люциус. — А ты смеяться не будешь? — Ни за что. — Люк, ты понимаешь, я, когда маленький был, ну, еще до Хога, примерно как Ронни сейчас, то жутко боялся умереть. — Так этого все боятся. — Не знаю. По вечерам казалось все время, что вот я усну, а в дом придут Упивающиеся и всех нас убьют. — Ну... Я в детстве оборотней боялся. — Я не так. Просто тогда мать с отцом, ну, когда они думали, что мы спим, все время разговаривали. Про Метки, про Лорда и про то, что отцу не простят отказа, отыграются на нас. Сейчас даже смешно: УпСы — и страшнее Сам-Знаешь-Кого... Бредятина. — Билл ерзает, утыкается носом в плечо Люциуса. Сейчас он видит во всех подробностях Черную Метку. Она совсем обыкновенная. Просто как поблекшая картинка, нарисованная чернилами для какой-нибудь детской игры. — Ну, и как? Я очень страшный? — Люк переводит все в шутку, намекая, что сейчас — не время и не место для таких разговоров. — Наоборот. Люк, а можно я спрошу? — Спрашивай что хочешь, только без этих твоих "можно". — Люк, а ты... Ну, когда ОН еще не исчез... Кажется, Люциус не просто понимает все с полуслова, а считывает обрывки спутанных странных мыслей. У Билла почему-то начинает кружиться голова, совсем как после аппарации. — Нет, Билли, я не убивал. У меня были другие обязанности. — А если бы... — Я бы точно не смог поднять палочку на ребенка. — Спасибо. Теперь опоздания вошли в привычку. Но Биллу, если честно, плевать. Взглянув на часы, он понимает, что, по идее, уже минут двадцать как должен сидеть в кабинете Диккенса. Фигня. Если чего — он вечером задержится, все равно Люк сегодня освободится не раньше полуночи. Билл сладко потягивается и с удовольствием разглядывает медленно открывающуюся дверь. Сейчас на Люциусе исключительно майка Билла, украшенная изображением солиста "Девонширских монстров". Они почти каждый день наведываются в разные магазинчики, лавочки и даже в салон к мадам Малкин. Люк выделил Биллу несколько полок в большом шкафу. И теперь с огромным удовольствием заполняет их нормальной одеждой. Вроде как ему самому кожаные штаны носить несолидно, а Биллу — самое оно. "А если чего — я их у тебя одолжу". Кажется, впервые в жизни мысль о том, что ему придется делиться с кем-то своими вещами, вызывает у Билла такой букет эмоций. Черная футболка доходит Люку аккурат до середины бедер. Она потрясающе оттопыривается, открывая Биллу роскошный вид на тяжелую, бархатистую на ощупь мошонку. — Ну, что? Мне идет? — Тебе... Ты молодой. Честное слово, Билл в состоянии оценить, до какой же степени ему повезло с Люциусом. Люк от него ничего не требует. С ним не надо быть старшим, за кого-то отвечать. Можно уткнуться носом в чужое плечо, отгонять еле слышными вздохами попадающие в рот и глаза чужие волосы. Только они на самом деле не чужие. С каждым объятием, с каждым легким, ни к чему не обязывающим жестом, с каждым прикосновением — случайным и не случайным, — Билл все сильнее узнает Люка. Знакомится с ним. Привыкает. Приживается. У Люциуса еле заметные морщинки на лице и вечные синяки под глазами — от кофе и от недосыпа. Если Люку с утра надо идти по делам, он обязательно их убирает. У него потрясающие запястья, вроде бы совсем тонкие, с сиреневыми и синими венками, напоминающими следы от детских санок, оставшиеся в свежем снегу. У него очень странные губы. Сухие и уютные. Иногда нижняя трескается, и Билл еле сдерживает себя, чтобы немедленно не провести по ней кончиком языка. Еще у него очень мягкий, еле заметный акцент, возникающий всего на пару минут, когда мистер Малфой переходит с английского на французский, а потом обратно. Такое ощущение, что Люциус тихонько передразнивает собеседника. Это как ваниль в кофе или корица в пироге. Совсем немного, но от этого лишь усиливается вкус. От этого глубже ощущается спокойствие и радость. Умиротворение. Только вот сказать об этом совсем не просто. Биллу все время кажется, что Люк либо улыбнется и обратит все в очередную отличную, но такую неуместную шутку, либо, наоборот, глянет на него усталыми глазами, как на пустое место. Билл очень боится спугнуть свое счастье. Поэтому он маскируется. Неловко и наивно, заменяя одни три слова на другие три. Билл осторожно, почти по слогам произносит: "Доброе утро, Люк".
Menthol_blond И вот такой вкуснотищи восемь частей?! Я в восторге!!! Не особо люблю Люца, но здесь его просто не возможно не любить... А Билл... Я растаяла... Браво!
У меня отношение немного двойственное. С одной стороны - мне нравится текст. Читатается легко и приятно, ничего не затянуто, не пережато. Но Малфой... Я его таким не вижу. Это не мой и не мой категорически. Особенно по отношении к любовникам. Но иногда, местами, как например в рассуждении: "Не срывай зло на домашних" - становится ... тем самым. С этого бока - ОН. А вот Уизли - вся семейка - чистый восторг. И братья и мать - господи, Молли очень хороша! - я не говорю уже о главном герое. Есть несколько отдельных моментов, которые мне не совсем понятны. Билл не слишком легко берет дорогие подарки? Menthol_blond пишет:
цитата:
Люц себя чувствует почти педофилом
Биллу 18, если не путаю. С чего вдруг Люц так комплексует? Menthol_blond пишет:
цитата:
Люциус заранее приготовился к тому, что это соприкосновение губ вряд ли доставит ему удовольствие.
Зачем такие жертвы? И почему все должно быть ТАК уж плохо? Menthol_blond пишет:
цитата:
А вторая ладонь — свободная, спокойная, все в тех же изумительных веснушках, совершенно невозмутимо проезжается по другому колену, упирается в пах и деликатно там ворочается, будто выбирает наиболее удобную позу.
Menthol_blond пишет:
цитата:
Ничего не получится. Билли слишком напряжен
Так он слишком напряжен или невозмутим? Или - или, мне кажется, или зажиматься, или "невозмутимо" лезть в штаны. Т.е. вариант, когда неопытный человек волнуется, но провоцирует партнера я представить могу. Но у вас он как-то уж очень уверенно провоцирует. Наверное, я не сказала главное: продолжение жду с интересом.
Menthol_blond Нравится - очень :) Билл и прочие Уизли по прежнему великолепны, Люц... Ну, частично соглашусь с Lantana - он не совсем такой, каким мне видится... Но такой, как у тебя он очень органичен, естественен... В общем - хорош :) Хотя, если совсем честно, то не верю я в такой "долгий путь к койке" :) Люц все-таки еще совсем молодой мужик, откуда у него такое терпение в этих вещах? Он ведет себя как престарелый развратник, окучивающий невинного мальчика :) Начинаешь думать, что у него на нервной почве (Лорд, УпСы, все дела) проблемы с потенцией образовались. Но это все мелочи, на самом деле. Потому что читаешь - не оторваться и сопереживаешь героям очень сильно. Что и есть главное :)
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 26
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
А Билл... 
Я растаяла... Браво! 
- участник сейчас на форуме
