ДОРОГИЕ ДРУЗЬЯ! ФОРУМ ОТКРЫТ ТОЛЬКО ДЛЯ СОВЕРШЕННОЛЕТНИХ ЗАРЕГИСТРИРОВАННЫХ ПОЛЬЗОВАТЕЛЕЙ.
Чтобы зарегистрироваться, внимательно прочтите инструкцию в этой теме.
Если вы уже зарегистрированы, то получить доступ к закрытым разделам можно в этой теме.
Отправлено: 25.10.06 12:11. Заголовок: "Злые люди", серия из трех больших драбблов, слеш-фемслеш, dark, разные пейринги
Название: Злые люди Автор: ne_v_haractere Категории: фэмслеш, слеш Пейринги: Джинни/Флер, Снейп/Седрик, Плакса Миртл, Гарри/Драко... Жанр: dark Рейтинг: R Дисклеймер: все принадлежит Роулинг Примечание: серия состоит из трех больших драбблов, объединенных общей тематикой
Её романы врезались ей в грудь, в плечи, в живот, оставляя рваные раны. Ее тело – сплетение жгутов и нитей, тугих, перетянутых внахлест, но у нее лицо ангела, и она никогда не плачет.
Для своих мальчиков она убивает птиц, пробираясь по ночам в курятник Хагрида, она поскальзывается за влажных, покрытых плесенью ступенях и выворачивает ноги, она всегда боялась птиц, но Том сказал, что она сделает это – и она это делает, захлебываясь слезами. Для своих мальчиков, она долго и мучительно меняет себя, изо дня в день, пытаясь стать похожей то на красавицу-Флер, то на Чжоу Чанг с ее лисьими глазами.
А потом она хватает потными, мокрыми ладонями за сверкающие перья феникса, и Том остается где-то там, внизу, его крики заглушает шорох бумаги, чернила заливают его лицо, и безжизненным блеском мерцает в темноте темная, влажная чешуя василиска.
И Тома больше не существует – остается только Гарри, удивленно хлопающий ресницами за стеклами своих знаменитых очков, виновато разводящий руками в ответ на ее взгляды за завтраком.
Он ещё не понимает, что поступает куда более жестоко, чем все остальные – и наступает четвертый год, белокурая вейла изгибается в рождественском вальсе, ее руки рисуют неведомые узоры в морозном английском воздухе, ее губы дышат весной.
Когда она целует Гарри, бесстыдно, при всех, прямо в губы – и она оба мокрые, завернутые в полотенца, и эта девчонка, ее сестра, тоже вся синяя и мокрая, Джинни хочется подбежать к деревянному настилу и столкнуть Флер обратно в ледяную воду, и смотреть, как она корчится под водой, не в силах вздохнуть.
А потом Гарри говорит, что будет с ней, но в эти слова она уже не верит. Они тают в воздухе над белой могилой Дамблдора и пустым отзвуком отскакивают от двери купе Хогвартс-Экспресса, увозящего Гарри прочь от нее – на войну. Гарри не возвращается, и Джинни перестает есть и пить – туже затягивает на талии пояс – всего лишь ещё один жгут. Ещё одна рана.
Когда, спустя много лет, в опустевшей и заброшенной Норе она одним движением стягивает через голову платье, зрачки Флер расширяются от желания. Флер подходит к ней и целует ее в распухшие и ноющие губы, а Джинни слизывает с ее рта вкус Гарри, пресной озерной воды и весны девяносто пятого года.
Они сплетаются вместе на огромной незастеленной кровати – ни одеял, ни подушек, всего лишь деревянный каркас на четырех ножках – и рука Флер между ног Джинни, и что-то мокрое стекает с внутренней стороны бедра, и она худая до непристойности, у нее торчат ребра, впали грудь и живот.
Западное крыло дома разрушено до основания, на чердаке гуляет ветер. В Норе больше никого нет, но иногда Джинни туда возвращается, подобрать с пола позабытую игрушку Фреда или помятую мамину кастрюлю: все то, что осталось от их прежней жизни. Она сидит часами в своей бывшей детской, глядя в огромную дыру на стене, пробитую хвостом дракона.
Когда она засыпает, накрывшись чужим пальто и уткнувшись носом в шею Флер, та шепчет ей что-то успокаивающее, поглаживая ее по спине, между лопаток. Джинни не знает ее языка, но звучание французских слов, невесомых и летящих, ей нравится. Они легки, как старость, как война, как все не-обещания вернуться.
Правда, это помогает только лишь заснуть. Каждую ночь она по-прежнему с криком садится на кровати, уставившись в темноту; ей кажется, что ее руки снова перемазаны в петушиной крови.
Тебе кажется, что ты всегда ненавидел лабиринты – это сплетение ветвей, сжимающиеся кольца и сужающиеся коридоры, искажения перспективы и зрительные обманки – это не тот сорт задач, которыми ты увлечен.
Тебе… много чего казалось. Сколько ты о себе не знал. В скольком ты ошибался. Ты думал, что это лишь картинка, маска – рыцарь в сияющих доспехах, его волосы отсвечивают золотым в лучах восходящего солнца. На самом деле, он, как и все мальчишки, должен был курить всякую дурь весной за теплицами, пить на хаффлпафских вечеринках и говорить девушкам пошлости.
Но он ничем не выдавал себя, каждый раз поступая на удивление правильно. Когда он с жаром возмущался тем, что ты незаслуженно отнял баллы за неопрятную прическу Аббот, ты даже не знал, как унизить его в ответ.
Наоборот, ты только острее чувствовал свое ничтожество. Этим скользким, мокрым мартом твоя метка проснулась снова, она не давала тебе покоя ни на уроках, ни на обедах в Большом Зале. Каркаров орал на тебя, захлебываясь слюной, в темноте школьных коридоров, от него несло кислятиной и страхом.
Ты не знал, как от него отделаться. Хмури донимал тебя магическим глазом и стуком своей деревяшки за спиной, Поттер выводил из себя одним своим существованием.
Ты не мог сорвать злость на положительном со всех сторон хаффлпафском старосте. На всех остальным мог, а на нем – нет, и от этого хотелось плеваться ядом. Ты не мог придумать причину снять с него с его идиотского факультета ещё баллы. Чертовы баллы.
Минус двести баллов за визгливый голос мисс Аббот, минус сто пятьдесят за отвратительный вид мистера Эшли, минус тысячу за эту неунимающуюся, тянущую боль в груди, минус миллион за твою неудавшуюся жизнь, за все твои ошибки, за пригоршни обезболивающих таблеток на прикроватной тумбочке, за все истерики Игоря, за все это дерьмо, которое вновь поднял на поверхность мальчик по имени Гарри Поттер.
И иногда, когда боль становилась невыносимой, и ты срезал лезвием ампулу опиума, сидя за своим столом, в привычной темноте подземелий, тебе как бы удавалось взглянуть на себя со стороны: отвратительный ссутулившийся человек, вечно неопрятный, вечно мокро под носом, пальцы оставляют на бумаге жирные пятна, волосы вечно сальные и блестящие – и он орет, срываясь на истерический визг, брызжа слюной, склонившись над дымящимся зельем, придумывая, к чему бы придраться ещё…
И Диггори.
И Диггори – безупречен. Строен, высок, благороден и… какие там ещё рыцарские эпитеты к нему можно подобрать. Диггори идеален во всех отношениях. Диггори подсказал Поттеру насчет драконов. Диггори чемпион Хогвартса, истинный чемпион, Диггори. Диггори суждено не дожить до окончания соревнований.
Ты узнал об этом, нет, не узнал, скорее почувствовал. Пустая ампула катится по полу, тебя пронзает невиданная доселе боль. Он зовет тебя. Теперь он действительно тебя зовет. В туманное мартовское утро ты в одиночку обследуешь лабиринт, по колено увязая в весенней слякоти. Ты достаточно опытен для того, чтобы почувствовать сосредоточение магии в его центре.
Когда ты поворачиваешься, вспоминая обратный путь, на какое-то мгновение тебя охватывает жуткий, липкий ужас – дикое, неутихающее чувство, от которого можно наделать в штаны, как младенец, или упасть в обморок. Ты в западне, и тебе не выбраться.
Ему не выбраться. Но это неважно.
Ты летишь по школе, ученики шарахаются во все стороны, ты выбегаешь во двор и хватаешь Диггори за шкирку, резко встряхиваешь, встречаешься с ним глазами - спокойные, светло-карие.
- Профессор?
Стайка девочек, окружавших его, испуганно бросается врассыпную. Ты стоишь, сжимая его рукав, теребя обшивку его мантии. Ты чувствуешь себя полным идиотом.
- Профессор Снейп? Вы хотели мне что-то сказать?
Что ты можешь ему сказать? Сказать, чтобы он отказался от участия в последнем этапе? Это абсурд. Сказать, что это вопрос жизни и смерти? У тебя нет никаких доказательств.
Не ходи туда, хочется сказать тебя, я, я, Северус Снейп, прошу тебя, прошу тебя, ну, хочешь, я-встану-на-колени, если тебе хоть что-то дорого в этой жизни, пусть все умрут, пусть Поттер умрет, Делакур, Крам, кто угодно, пусть снова начнется война и школа будет закрыта, пусть они разнесут наш город к чертям, что угодно, Седрик, Седрик, Седрик.
Пульсирующая боль в метке на предплечье медленно затихает.
Стены замка сжимаются, обступают вас, как в лабиринте, и, кажется, что выхода уже нет, и назад сворачивать поздно. И ты закрываешь глаза, падая в колючий, тесный плен сплетающихся веток частокола, и на мгновение где-то впереди в столпе света ты снова видишь его – тонкая сияющая фигура, волосы отсвечивают золотом в лучах восходящего солнца. И, словно издалека, слышишь повторяющееся и тревожное:
Когда ты снова срываешься и начинаешь сметать все подряд, таская булки с шоколадом к себе в спальню, твоя постель все в крошках, а пальцы вымазаны липким и сладким.
Ты ненавидишь себя за свою слабость, ненавидишь за лишние сантиметры в талии и живот в складках, ненавидишь пояс юбки, до крови врезающийся в кожу. Ты ненавидишь свои прыщи и волосы, вечно тусклые и безнадежно прямые.
Твоя жизнь – затянувшаяся игра в прятки: в женских туалетах – от скуки ковырять обваливающуюся плитку – в пустых спальнях – пока никого нет, можно порыдать в подушку – в маленьких темных местах, где можно оставаться незамеченной и следить за другими. Но потом кто-то увидел тебя, и ты оборачиваешься, ожидая встретиться взглядом с тощей воображалой Оливией Хорнби, а видишь нечто-то поразительное и странное.
Два желтых круглых глаза.
На этом твоя жизнь оканчивается. И начинается совсем другая, полная удивительных открытий. Ты продолжаешь следить за людьми, это самое интересное, что подарила тебе эта действительность, и люди сами к тебе приходят. Взлохмаченная неулыбчивая девчонка ужасно похожа на тебя.
Она плачет в пустой кабинке каждую перемену, и ты раззадориваешь ее, мстя за все годы своих унижений. Ты ее обожаешь, ты всегда мечтала о ком-то, кого ты действительно сможешь понять. Но, к сожалению, и эта быстро находит себе друзей – и вот они вместе обороняются от разъяренного тролля, и готовят какое-то варево, устанавливают котел на одном из покосившихся унитазов. Девчонка кажется вполне довольной собой, и тебя это страшно обижает. Тебе хочется, чтобы с ней приключилось какое-нибудь несчастье. Не настолько, конечно, серьезное, чтобы она больше не приходила, но…
Ее рыдания приглушает звук сливаемой воды, и ты чувствуешь себя самой счастливой на свете. Лицо девочки покрывают жесткие рыжеватые волоски, она закрывается руками, но не может остановить чудовищное перевоплощение. Девочка уходит, чтобы больше не появиться, но время течет, и ты встречаешь Седрика, и думаешь, что никогда раньше не видела такого красивого мальчика.
Ты помогаешь Гарри. Мальчики вызывают у тебя симпатию. Тебе отчаянно хочется им понравиться.
А потом приходит ещё один, твой любимый гость. Он навещает тебя так часто, что ты успела изучить каждый миллиметр его кожи, впитать в себя его запах, острый и свежий, как холодный весенний полдень. Этот мальчик глубоко несчастен, и за это ты так его любишь.
Кровь брызжет на стены, когда Драко медленно оседает на пол. Ты даже не успеваешь подумать, что было бы, если бы он умер, но тебя пугает то, что ногти его синеют, и из уголков рта вытекают струйки крови; Гарри трясет его обеими руками, бледнеет, затем, кажется, теряет сознание.
Они приходят и позже, долго кричат друг на друга, стискивая в кулаках палочки, Драко пихает Гарри плечом так, что он отлетает на несколько шагов в сторону, но почему-то не отвечает.
В следующий раз, когда Драко здесь, Гарри приходит сам, и приходит к нему. Ты никогда не забудешь, как он шипит и сквернословит, стиснув до синяков плечи Малфоя, зажав между коленей его палочку. Малфой молчит в ответ, мучительно стискивая губы.
А потом происходит это. Что-то, что ты ненавидишь с детства. Ты видела, конечно, как Оливия Хорнби занималась этим в коридоре с Марком Левинсом, но то, что делает Гарри, не похоже не обычный поцелуй. Малфой отталкивает его, и Поттер бормочет: «понятно…»
Потом все кончается, и Гарри сидит до ночи в пустом туалете на третьем этаже. Ожидает. Но ничего не происходит, и не произойдет, если бы он спросил у тебя, ты бы расписала ему это во всех подробностях – ты знаешь историю неудачников наизусть, как грамматику. Ты знаешь.
Он и потом будет приходить сюда, один, этот Поттер, вечная проблема, он раздражает, как нарыв под ногтем, его не отрежешь, как кусок отмершей кожи – он говорит, что уже умер, но ты не веришь ему, потому что такие, как он, не умирают –
Оооо... ангст попер. Хорошо-то как. Любопытные тексты. Правда про Снейпа с Седриком мне как-то не особенно прокатило, мб просто из-за нераскрученности такого пейринга. Но Миртл хороша и канонична. ne_v_haractere пишет:
цитата:
вкус Гарри, пресной озерной воды и весны девяносто пятого года.
-- а вот это хорошо.... одной фразой -- вся диагностика сознания :))
Не понравилось. Идеи может и интересные, но исполнение.... Мда. Поначалу казалось, что это - корявый перевод. Глянула в шапку - вроде авторское. Через текст буквально приходится продираться, постоянно цепляясь за всякие огрехи. Плюс красивости ради красивостей, без особого смысла.
ne_v_haractere чудесные вещицы - простые и изящные одновременно. Вроде ничего нового, и точка зрения тоже предсказуема, но удивительно приятно читать. Прекрасный слог у вас.
Гордость - это невидимая кость, которая не дает шее согнуться.
Пост N: 1993
Зарегистрирован: 27.09.05
Отправлено: 27.10.06 09:54. Заголовок: Re:
ne_v_haractere пишет:
цитата:
как нарыв под ногтем, его не отрежешь
Трудно что-то понять технику этого мероприятия)) ne_v_haractere пишет:
цитата:
Они легки, как старость, как война, как все не-обещания вернуться.
А не поясните ли мне этот образ? И вот это легкость войны. Образ "невыносимой легкости бытия" понятен, а вот легкость войны. Речь вроде бы шла о словах?
Атмосфера хороша, а вот слог слишком вычурный. Есть очень хорошие образы, но либо перехлест в итоге ощущается, либо девочка жрущая шоколад, что слишком реалистично)) За красивостью теряется ритм и эмоции.
Heline Спасибо болоьшое! Леди Малфой Вещи скорее тренировочные, писались собственнно, "шоб научиться красиво")) а вообще, я, конечно, знатный уродец. Не все равно рад, что вы прочитали, спасибо) Лис Спасибо большое)) Galadriel То прекрасный, то ужасный))))))))) На самом деле, ваши вещи я очень люблю, и ваша похвала для меня очень ценна. Спасибо огромное вам. Люциус Малфой Отрежешь не нарыв, а кусочек кожи, см. далле по тексту)) Прилагательное "легкий" в тексте относится к 1. звучанию французских слов, 2. старости, 3. к войне. Первое в пояснении не нуждается, что касатся 2. и 3. - то это особенность восприятия джинни, которая живет как во сне, и события проносятся мимо нее, как бы ее не касаясь. Поэтому для нее все легко - она не ощущает этой боли - войны - что чувствуют другие люди. Спасибо за отзыв.
Гордость - это невидимая кость, которая не дает шее согнуться.
Пост N: 1994
Зарегистрирован: 27.09.05
Отправлено: 27.10.06 17:30. Заголовок: Re:
ne_v_haractere ne_v_haractere пишет:
цитата:
Отрежешь не нарыв, а кусочек кожи,
Под ногтем же Впрочем, если это Ваш прием для усиления напряжения, то воля Ваша. ne_v_haractere пишет:
цитата:
Поэтому для нее все легко - она не ощущает этой боли - войны - что чувствуют другие люди
О, так это был сон? Тогда конечно он перегружен явью. Тем более, если люди страдали, а Джинни дремала)) В Вашем тексте слишком шумная явь смешения, и это нарушает стройность стиля. Но уверен, что "тренировочные" вещи (а как насчет уже отработанных высшего пилотажа? а то как -то все тренируются))) найдет свою благодарную аудиторию)) Спасибо за пояснения и ответы на вопросы
Очень образно и атмосферно. Все гармонично: и стиль текста, и тематика, и характеры персонажей. Первый драббл порадовал больше всего. Джин интересная получилась. И вообще, ангстово-каноничны все герои. Хотя, бетой бы неплохо обзавестись.)
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 26
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
Впрочем, если это Ваш прием для усиления напряжения, то воля Ваша. 
- участник сейчас на форуме
