ДОРОГИЕ ДРУЗЬЯ! ФОРУМ ОТКРЫТ ТОЛЬКО ДЛЯ СОВЕРШЕННОЛЕТНИХ ЗАРЕГИСТРИРОВАННЫХ ПОЛЬЗОВАТЕЛЕЙ.
Чтобы зарегистрироваться, внимательно прочтите инструкцию в этой теме.
Если вы уже зарегистрированы, то получить доступ к закрытым разделам можно в этой теме.
Название: Contrapasso Автор: Rex Luscus Переводчик: Мильва Беты: Comma, Elga, Resurrection Ссылка на оригинал: http://rexluscus.livejournal.com/122346.html Разрешение на перевод: получено. Герои: ГП/СС Категория: слеш Рейтинг: NC-17 Дисклеймер: Гарри Поттер и все-все-все принадлежат Роулинг, мы – куклы в руках судьбы. Мы всего лишь играем, и нами играют. Предупреждение: ангст Предупреждение: non-con, пытки (скорее психологические, чем физические), упоминание о гибели персонажей Саммари: Contrapasso (ит.) – «обращенное страдание», принцип воздаяния за грехи, когда грешник наказывается злом, которое совершил сам.
Дежурный аврор за рабочим столом в дальнем конце вестибюля резко выпрямился при виде вошедшего Гарри. Он молча взял документы и принялся их изучать, переводя взгляд с бумаг на Гарри и обратно. Казалось, он не верит собственным глазам.
– Гарри Поттер, – произнес аврор, посмотрев на бумаги, на Гарри и опять на бумаги.
Гарри кивнул.
– Это я.
– Вас перевели сюда, – заметил аврор.
– Угу, – буркнул Гарри.
– Не хочу показаться грубым, сэр… э… мистер…
– Просто Гарри.
– Гарри. Но вы не знаете, почему?
– Я сам попросился, – ответил Гарри.
– Сам попросился, – задумчиво повторил аврор, по-прежнему переводя взгляд с документов на Гарри и обратно.
– Да.
– Вы. – Пауза, наполненная недоверием. – Гарри Поттер.
– Начальство дало разрешение, – ответил Гарри, надеясь, что в его голосе ясно звучит предложение поторопиться.
– Э… верно. – Аврор покачал головой. – Значит, вы меня сменяете?
– Ну да.
– Вас проинструктировали?
– Э… нет.
– Понятно. – Аврор взял со стола свиток пергамента и принялся монотонным голосом зачитывать: – «Добро пожаловать в Исправительное учреждение строжайшего режима для особо опасных волшебников имени Амелии Боунс. Вам, аврору, находящемуся при исполнении, оказано высочайшее доверие: на вас возложена почетная обязанность оберегать всех ведьм и колдунов нашей страны от…»
– Э… – Гарри нетерпеливо взмахнул рукой. – Не утруждайте себя, я и сам прочитаю.
Аврор окинул его сердитым взглядом и отложил пергамент.
– Спасибо, – поблагодарил Гарри.
Аврор вышел из-за стола.
– Ключи в ящике. Закрываемся в восемь вечера, так что вы успеете вернуться домой к ужину. Сведения обо всех посетителях необходимо заносить в журнал. О состоянии заключенных не беспокойтесь; ваше дело – охрана. – Он помолчал. – Был бы кто другой на вашем месте, я посоветовал бы ему перевестись отсюда как можно скорее, потому что на карьере тут можно поставить крест, да и платят гроши, но… раз вы сами попросились…
Гарри с улыбкой кивнул.
– Спасибо за совет.
Аврор собрался было уходить, но неожиданно остановился.
– Ой! Чуть не забыл. Аттила!
На столешницу запрыгнул огромный черепаховый кот.
– Ухаживать за ним особо и не надо, – пояснил аврор. – Как будете себе ланч заказывать, так и ему кусочек оставьте… если только вы не вегетарианец.
Кот взмахнул толстым, пушистым хвостом.
– Это… служебный кот?!
Аврор хохотнул.
– Вы не думайте, тут от него пользы больше, чем от вас. Если один из них, – он мотнул головой в сторону просторного помещения за вестибюлем, – попробует сбежать, то Аттила поймает его скорее, чем вы.
Гарри вскинул брови.
– И часто у вас побеги бывают?
– Пока ни разу не было. – Аврор кивнул и мрачно улыбнулся. – Так что об этом можете не волноваться. – Он вышел, оставив Гарри наедине с вылизывающимся котом.
Наконец-то оставшись в одиночестве, Гарри прошел мимо стола в помещение, находящееся сразу за вестибюлем. Он и сам не знал, чего ожидать – но уж точно не этого. Комната была похожа на склеп под средневековым собором, в темноту уходил целый ряд остроконечных готических арок. Несмотря на растрескавшиеся камни и холодную сырость, воздух в помещении казался застоявшимся, неподвижным, и единственным звуком, нарушающим гнетущую тишину, был едва слышный шум, напоминающий шебуршение крыс за стеной.
Здесь было только одно сооружение. Практически всю комнату, за исключением свободного пространства в три фута шириной у каждой стены, занимал каменный лабиринт высотой по колено с проходами, достаточно широкими для взрослого человека. Места между проходами были заполнены изолированными кубическими камерами, открытыми сверху, отчего вся конструкция напоминала пчелиные соты. Таких камер было тысяч десять. Гарри попытался сосчитать количество рядов в каждом направлении, но быстро сбился со счета.
Черепаховый кот за его спиной зевнул и полез укладываться спать под стол. Гарри повернулся и сел в кресло.
– Ну, вот я и на месте, – сказал он вслух.
Кот навострил уши и зажмурился.
– Дальше-то что? – спросил Гарри в пустоту. Не дождавшись ответа, добавил: – В таком случае надо действовать, – и вынул палочку. – Accio журнал регистрации заключенных.
Толстый свиток пергамента вынырнул из-под кучи бумаг и влетел в протянутую руку. Гарри развернул его и начал просматривать, водя пальцем по столбцам, исписанным мелким почерком. Очень скоро он нашел фамилию, которую искал. Отложив свиток, Гарри сделал глубокий вдох. Ведь он именно за этим пришел, так зачем откладывать?
~*~
Когда Гарри шел по извилистым проходам мимо ячеек-кубиков, в воздухе появлялись светящиеся буквы и цифры. Высота каменных перегородок была такой неудобной, что стоило чуть оступиться, и он тут же набивал синяки на ногах. А пару раз чуть не упал. Он чувствовал себя Годзиллой, пробирающимся по улицам Токио.
Гарри сел на корточки рядом с полым кубом без крыши сантиметров тридцать шириной, над которым светилась надпись «С-27». Наклонился и заглянул внутрь.
Внутри была полностью обставленная миниатюрная тюремная камера. Койка размером с губку, которой стирают с доски, стояла вплотную к стене. К другой стене крепились раковина и унитаз. В углу стояли столик и стул, словно из набора кукольной мебели. На грубом шерстяном одеяле, покрывающем койку, лежал крохотный, одетый в черное человечек, сантиметров пятнадцати ростом. Он крепко спал.
Гарри глаз отвести не мог. Хоть он и знал, чего ожидать, его охватило изумление при виде живого, дышащего человека, уменьшенного до размеров игрушки. Гарри видел, как поднимается и опадает крохотная грудная клетка, видел, как крепко сжимаются во сне крохотные пальчики, мог даже различить черные волоски – почти микроскопической толщины – на грязной голове человечка и сосчитать каждую пуговку размером с пылинку на его мантии.
С тех пор как Гарри вошел в старую палатку семьи Уизли и обнаружил внутри целый загородный коттедж, он впервые испытал такой детский восторг перед мощью и величием волшебства. Так просто было забыть, что перед ним человек, которого он ненавидел полжизни. Гарри думал, что почувствует себя победителем, ощутит мстительное удовольствие при виде униженного врага. Но вместо этого он чувствовал себя очарованным. Как будто он снова превратился в ребенка, который разглядывает пеструю ящерицу в террариуме и мечтает лишь о том, чтобы ее потрогать.
Гарри протянул руку и схватил человечка.
Реакция последовала незамедлительно. Проснувшись, Снейп сразу же начал вертеться в руке у Гарри, дрыгать ножками и изо всех сил вырываться из каменной хватки. Точь-в-точь хомячок, которого когда-то купили для Дадли, а Гарри запретили к нему прикасаться, но Гарри все равно тайком брал его на руки, когда кузена не было рядом. Хомячок тоже отчаянно вырывался, и Гарри очень жалел, что не может его успокоить. Зато сейчас все было по-другому, и ему приятно было сознавать, что этот человечек его боится. Какие еще чувства он может вызывать у Снейпа теперь, когда тот полностью зависит от его воли?
Мысль о том, чтобы встретиться со Снейпом в таких вот изменившихся обстоятельствах, преследовала Гарри с тех пор, как он впервые услышал о решении Министерства. После войны охрана заключенных в Азкабане, из которого ушли дементоры, требовала огромных затрат, а количество арестованных после победы над Волдемортом было поистине рекордным. Но для охраны новой тюрьмы (которую в прессе прозвали «Кукольным домиком») оказалось достаточно одного-единственного аврора и одного-единственного кота. Заклинания для уменьшения заключенных были обратимыми, а их длительность рассчитывалась очень тщательно, но сами заключенные снять их с себя не могли, поскольку магические способности уменьшенного человека уменьшались пропорционально размеру. Заключенные были совершенно беспомощны внутри тюрьмы, но за ее пределами становились еще беспомощнее, так как даже в случае побега выжить в мире, где полно кошек, птиц, человеческих ног и скоростного маггловского транспорта, практически невозможно. Это было идеальным решением.
Узнав подробности, Гарри сразу же подумал о Снейпе и оценил иронию ситуации. Разве можно придумать более подходящее наказание для человека, который всю жизнь занимался тем, что унижал окружающих?
Решение встретиться со Снейпом пришло к Гарри не сразу, но эта мысль возвращалась к нему снова и снова, пока не превратилась в настоящее наваждение. И в один прекрасный день Гарри написал прошение о переводе, мечтая о том, что он сделает и что скажет, как только самый ненавистный преподаватель окажется в его власти. Гарри грезил об этом так же, как на пятом курсе грезил о свидании с Чжоу. Он даже обнаружил, что думает об этом, когда мастурбирует, и это открытие его слегка смутило.
Гарри представлял себе, как выскажет Снейпу все то, что не сумел высказать раньше... нет, не выскажет, а продемонстрирует ему, какая он жалкая тварь. Гарри представлял себе, как наказывает Снейпа: насмехается над его беспомощностью, как Снейп насмехался над Сириусом, унижает его, как Снейп унижал Гарри в классе, делает ему больно, чтобы отомстить за людей, к смерти которых Снейп был причастен – за родителей Гарри, Сириуса, Дамблдора… даже за Рона и Гермиону. Их Снейп не убивал, но, по мнению Гарри, он был на стороне убийц и, следовательно, виновен.
Единственное, чего Гарри не смог придумать, это способа, с помощью которого он заставил бы Снейпа страдать – воображения ему не хватало, да и сама мысль о пытках вызывала у него тошноту. Как он ни старался, его фантазии о мести Снейпу оставались раздражающе смутными. Но желание отомстить становилось все сильнее. Это было единственное настоящее желание в его пустой жизни.
~*~
Гарри снова уселся за стол, держа все еще сопротивляющегося Снейпа в обеих руках, словно лягушку.
– Поттер! – рявкнул Снейп, и его голос показался Гарри тоненьким и слабым, как будто тот кричал ему с расстояния в сотню метров. – Так я и знал, что рано или поздно ты придешь поиздеваться надо мной.
В уменьшенном виде ухмылка Снейпа вовсе не казалась угрожающей, и Гарри охватил восторг при виде того, как Снейп крохотными ручками упирается в кончики его пальцев и пытается вырваться из его хватки. В порядке эксперимента Гарри сжал руку, и ухмылка Снейпа сменилась выражением ужаса, а сам он отчаянно забился и начал задыхаться. Восторг Гарри стал еще сильнее.
Но стоило Гарри слегка разжать пальцы, как Снейп заговорил снова.
– Ты только подтверждаешь мое мнение о тебе! – крикнул он. – Обычный садист, такой же, как твой отец, что бы там ни думали Дамблдор и остальные о твоей избранности…
– Попытайся запомнить, Снейп, – тихо сказал Гарри. При упоминании Дамблдора его словно ледяной водой окатили. – Здесь я хозяин положения, а не ты. И что бы ты ни сказал, тебе от этого будет только хуже. На самом деле… – Гарри ущипнул Снейпа за шею, срывая на нем зло, – …мы оба знаем, что ты ничего не можешь сделать, так что, вопя и дергаясь, словно червяк на крючке, ты лишь показываешь мне, насколько ты беспомощен.
Снейп перестал сопротивляться, и выражение его лица изменилось так резко, что это было почти смешно. Гарри видел, какая внутренняя борьба шла в душе Снейпа, когда тот понял, что эти напрасные попытки вырваться лишь подчеркивают его психологическое поражение. Холодные черные глаза, которые так легко выводили Гарри из себя в школьные годы, расширились от ужаса; теперь они уже не могли внушать страх и стали тем, над чем Снейп всегда насмехался: зеркалом души, в котором отражались мысли и чувства.
Гарри даже зажмурился от удовольствия. Мало что могло сравниться с этим ощущением: видеть Снейпа полностью побежденным, моллюском, вытащенным из раковины, трепещущим и жалким. У Гарри не было слов, чтобы выразить свою радость.
– Может, ты и прав насчет садизма, – прошептал он. У него кружилась голова от злости, смешанной с возбуждением. – Но мне было с кого брать пример. А теперь я отплачу тебе за все, что ты делал со мной, и ты попробуешь на вкус собственное дерьмо.
Взгляд черных глаз стал безжизненным, с крохотного личика сползло всякое выражение, и Снейп сделал то, что умел делать лучше всего – спрятался за маской невозмутимости. Гарри сжал зубы, сдерживая жестокий смех. Это был совершенно очевидный и единственно возможный ход в игре, но шах и мат оставался лишь делом времени. И чуть раньше это случится или чуть позже, зависело только от Гарри.
Гарри решил, что ему хочется растянуть удовольствие. Неожиданно у него возникла потрясающая, восхитительная, захватывающая идея.
– Я хочу кое с кем тебя познакомить, – сообщил он теперь уже неподвижному и внешне невозмутимому Снейпу. – Ты наверняка о нем слышал. Аттила?
Равнодушие Снейпа как водой смыло, и его глаза снова расширились от ужаса, когда кот вышел из-под стола и уселся у ног Гарри. Гарри взял Снейпа за мантию и принялся раскачивать над головой у заинтересовавшегося Аттилы, который с голодным видом провожал его взглядом зеленых, круглых, как у совы, глаз.
– Как ты думаешь, Снейп, насколько сильно я тебя ненавижу? – с тихой злобой поинтересовался Гарри, и его голос дрогнул. Голова кружилась, как будто воздух в комнате стал слишком разреженным. – Как далеко, по-твоему, я могу зайти, чтобы отомстить тебе за все, что ты мне сделал? Готов поставить на кон свою жизнь? – Он опустил Снейпа ближе к Аттиле, который уже нервно размахивал хвостом и топтался на месте от нетерпения.
Снейп потерял самообладание и взвизгнул, когда Аттила прыгнул в первый раз, промахнувшись буквально на несколько сантиметров. Он задергался было, но сразу замер, сообразив, что его жизнь зависит только от прочности мантии. Гарри глубоко и удовлетворенно вздохнул.
– Приходилось иметь дело с опасными тварями, да? – Гарри улыбнулся собственной шутке. Теперь он разгадал школьную тайну Снейпа: легко быть остроумным, когда в твоих руках власть. – По-твоему, этого хватит, чтобы расплатиться за увольнение Рема из Хогвартса?
Снейп не ответил; он как раз пытался вскарабкаться на руку Гарри, а Аттила тем временем встал на задние лапы и старался дотянуться до «лакомого кусочка» выпущенными когтями. Гарри слегка опустил руку, поднеся Снейпа еще ближе к голодному коту, и покраснел от удовольствия и чувства вины, когда тот заорал, чудом увернувшись от щелкнувших зубов Аттилы. Конечно, Гарри не собирался убивать Снейпа, и Снейп наверняка это понимал… тем приятнее было видеть его ужас, ведь Гарри знал, что он скорее унижает Снейпа, чем запугивает.
Когда Гарри вернул Снейпа в камеру, лицо человечка было серым, как пепел, и он трясся всем телом. Точно так же выглядел и хомячок, когда Дадли возвращал его в клетку.
– Что бы теперь сказал о тебе Дамблдор? – с горечью крикнул Снейп, когда Гарри усадил его на кукольную койку. – Думаешь, он бы гордился своим золотым мальчиком? Сначала ты нарушал школьные правила, потом повел друзей на смерть, а теперь пытаешь беззащитного пленника?
– Еще раз вспомнишь про Дамблдора, – прошептал Гарри, чувствуя ледяной холод в груди, – и в следующий раз я сожму пальцы гораздо сильнее.
Гарри направился к столу, и крики Снейпа быстро стихли.
~*~
В тот же день к столу Гарри подошел Кингсли Шеклболт, два других аврора и неопрятный бородач с безумными глазами.
– Годфри Нотт, – сообщил Кингсли. – Только что осужден. Мелкая сошка, но долго скрывался. Как это ни прискорбно, ему дали всего десять лет. – Он призвал журнал регистрации заключенных и очередным взмахом палочки создал в нем новую запись.
Нотт, который до этого стоял опустив голову и что-то бормоча себе под нос, неожиданно уставился на Гарри.
– Ба, да это же Гарри Поттер! – воскликнул он с мерзкой щербатой улыбкой (вероятно, зубы ему выбили при аресте). – Видать, большой я человек, раз даже он явился сюда ради меня!
Другие два аврора взяли Нотта за руки и встали по обе стороны от него; Кингсли взмахнул палочкой, и Нотт понял, что происходит.
– О, нет… – Он начал вырываться. – Не надо… – Взгляд безумных глаз остановился на Гарри. – Поттер! Поттер, останови их, ты слышишь? Скажи им, чтобы не трогали Годди Нотта…
– Diminutio decem annos, – произнес Кингсли, и Нотт исчез.
Перегнувшись через стол, Гарри увидел, как Нотт, уменьшенный до размеров игрушки, продолжает ругаться и размахивать кулаками. Один из авроров наклонился и взял его, и вместе со вторым они направились к лабиринту.
– Мне не хотелось подписывать твое прошение о переводе, – признался Кингсли, как только авроры исчезли из виду, и присел на край стола. – Но ты уже взрослый и можешь сам принимать решения… что бы ни говорила по этому поводу Молли Уизли.
Гарри пожал плечами и откусил кусок сэндвича.
– Мне просто нужно отдохнуть. Я не собираюсь надолго здесь оставаться.
– Видит Мерлин, ты заслужил отдых. – Кингсли слегка переменил позу. – Мы все очень удивились, что ты сразу же пошел стажироваться после… после победы.
– Нужно было чем-то себя занять. – Гарри еще раз пожал плечами.
– Ты же только что сказал, что хотел отдохнуть.
– Разве ты не знаешь, что лучший отдых – это перемена занятий? – огрызнулся Гарри. И вздохнул. – Я знаю, что звучит это по-идиотски. Слушай, Кингсли… мне просто необходимо чем-то заниматься, но сейчас я боюсь брать на себя слишком много ответственности, понимаешь?
Кингсли кивнул.
– В твоей жизни и так ее было выше крыши. – Его сочувственный взгляд вдруг стал более пристальным, как будто он решился сказать что-то важное. – Ты же знаешь… есть люди, с которыми ты можешь поговорить, – торопливо добавил он, – которые могут помочь… Не забывай, что у тебя есть друзья…
– Я не забываю, – ответил Гарри, вскинув руки. – Молли то же самое мне сказала на прошлой неделе, и мне неохота выслушивать это по второму разу.
Кингсли молчал.
Гарри снова вздохнул.
– Понимаешь… я люблю Молли и знаю, что есть люди, которым я небезразличен. Но сейчас большинство из них только напоминают мне о моих потерях. Они не виноваты, но… но я просто не могу их видеть.
Кингсли печально улыбнулся.
– Мы всегда рядом, Гарри. Не забывай об этом.
– Конечно. – Гарри надеялся, что его вымученная улыбка явно свидетельствует о желании закончить разговор. – Спасибо.
Кингсли понял намек и ушел.
~*~
Гарри провел остаток дня, сидя за столом, глядя в никуда и размышляя о Снейпе, запертом в своей камере. В последнее время слишком многие его эмоции были связаны со Снейпом, и в своих мыслях он вновь и вновь возвращался к нему, как будто на Снейпе свет клином сошелся. Теперь Гарри не мог думать ни о чем, кроме того, что сделал. Он уже забыл, когда в последний раз просыпался и ложился спать, не испытывая злости… и это была не спортивная злость, вызванная конкретной причиной и способная принести пользу, а ноющая боль, ощущение неправильности и ненормальности, бесплодное желание вырваться из замкнутого круга. Его друзья мертвы… люди, рядом с которыми он забывал о боли сиротства, погибли, и никто не сможет их заменить. С великой целью, которой он посвятил свои юные годы, было покончено. Жизнь лежала перед ним, словно прямое, ровное шоссе, тянущееся через пустыню… и он не ждал от будущего ни хорошего, ни плохого.
Почему-то в этой давящей, тошнотворной мешанине злобных мыслей уверенность, что во всем виноват Снейп, странным образом успокаивала… хотя Гарри и знал, что на самом деле не все так просто. Ему необходимо было кого-то обвинить, а Снейп лучше чем кто бы то ни было подходил на роль обвиняемого. Его было так приятно мучить и унижать, хотя после этого Гарри испытывал жуткое чувство вины. Но, поступая так, он впервые за многие месяцы чувствовал себя живым. В последние дни его жизнь была блужданием во тьме, поиском исцеления от боли… и раз уж он нашел способ исцеления, то надо им воспользоваться, не задавая вопросов.
~*~
На следующее утро сердитый и молчащий Снейп снова лежал у Гарри в ладони.
– Как же мне с тобой поступить… – Гарри задумчиво погрыз ноготь. Он чувствовал все ту же неудержимую потребность что-то сделать со Снейпом, но что? Намеренно причинить боль он бы просто не смог. Гарри взглянул на Снейпа и представил себе, как сжимает пальцы, как краснеет, а затем синеет крошечное личико, как дергается крохотное тельце и ломаются хрупкие косточки… нет! Его затошнило. Ну зачем ему нужна эта совесть, из-за которой он не может даже насладиться местью, не испытывая чувства вины? Почему он хочет делать больно, если сама мысль об этом ему отвратительна?
Гарри подумал о том, как обращался с ним Снейп на протяжении всех этих лет. Вспомнил, как тот насмехался над ним на зельях. Вспомнил случай после происшествия с думоотводом, когда он так старался правильно сварить бодрящее зелье, а Снейп «случайно» сбросил его пробирку на пол. И так было всегда – Гарри словно преодолевал бесконечную полосу препятствий, чтобы снова и снова натыкаться на стену лжи.
Он в очередной раз вспомнил о хомячке Дадли. В клетке у несчастного зверька стояло специальное колесо для бега, но Гарри подозревал, что это не столько тренажер, сколько способ поиздеваться. Дадли очень нравилось смотреть, как хомячок бежит в колесе, не находя выхода, а Гарри это зрелище вгоняло в глубочайшую тоску. Через много лет он испытывал похожие чувства, вновь и вновь сталкиваясь с жестокостью и предвзятым отношением Снейпа.
У него возникла хулиганская идея. Взмахнув палочкой, Гарри трансфигурировал настольный календарь с символикой команды «Пушки Педдл» в колесо, такое же, какое стояло в клетке у хомячка. Он взял Снейпа и осторожно посадил его внутрь. А затем еще раз взмахнул палочкой, и колесо завертелось.
Сначала Снейп потерял равновесие и упал, а затем покатился кубарем по металлическим прутьям. Он попытался встать на ноги и бежать, но его малюсенькие ножки соскользнули в промежуток между прутьями, колесо протащило его, и он снова упал. Кончилось тем, что он стал бежать внутри колеса на четвереньках, хватаясь за прутья руками. Совсем как настоящий хомячок, подумал Гарри, давясь от смеха.
Зрелище и в самом деле было уморительным. Снейп весь взмок и тяжело дышал, пытаясь удержать равновесие, он бежал, согнувшись пополам, кверху задницей. И все же очень часто его рука или нога соскальзывали, и тогда его начинало швырять и крутить внутри колеса. Выглядело это ужасно – как будто он падал с лестницы. Гарри, затаив дыхание, следил за нелепым и страшным представлением. Ему хотелось расхохотаться, но он боялся, что вместо смеха у него вырвется крик.
– Тебе нравится? – спросил он у лихорадочно карабкающегося Снейпа. Собственный голос показался ему слишком визгливым; в нем уже звучала истерика. – То же самое ты делал со мной. Как раз то же самое.
Снейп был совершенно измучен. Кончилось тем, что он упал и начал перекатываться в колесе, словно шарик в лототроне. Гарри смотрел, как он кувыркается внутри колеса, это зрелище было ему неприятно, и в то же время оно зачаровывало.
Неожиданно опомнившись, Гарри торопливым взмахом палочки остановил колесо. Как долго Снейп крутился внутри? Теперь он лежал неподвижно, словно куча тряпья.
Гарри было очень стыдно. Что бы сказал Кингсли, увидев это? Только что он пытал человека, намеренно причинял страдания. Только монстры на такое способны. Гарри затошнило. И ведь ему это нравилось… он получал удовольствие. В основном от того, что унижает Снейпа, но и от того, что причиняет боль… он ведь видел, что Снейпу плохо, но не остановил колесо в первые же секунды. Он этого хотел, он этим наслаждался.
Гарри бережно вынул Снейпа из колеса и уложил на стол. Тот не двигался, его глаза были закрыты. Он казался очень нежным и хрупким. Как мало нужно, чтобы искалечить его или убить. А может, Гарри уже это сделал?
Он осторожно выпрямил маленькие ручки и ножки Снейпа, чтобы тот не походил на сломанную игрушку. Наклонившись над столом, Гарри попытался понять, дышит ли Снейп. К счастью, дышал. Пару секунд Гарри разглядывал измученного человечка и пытался разобраться в собственных ощущениях. В его душе смешались угрызения совести, жалость и удовольствие, когда он понял, как приятно ему смотреть на раненого Снейпа, как у него все тает внутри… похоже чувство Гарри испытывал, когда видел девушку, которая ему нравилась. На лице у Снейпа была кровь, и Гарри отчаянно захотелось ее стереть. Своим огромным пальцем он провел по нежной коже, по невероятно тонким волоскам, мягким, как шелк…
Он и сам не понял, что произошло. Снейп неожиданно сел и шмыгнул прямо в рукав Гарри. Гарри вскочил, опрокинув стул, и принялся лихорадочно хлопать себя по одежде, но Снейп оказался проворнее. У Гарри защекотало под мышкой, потом на боку, что-то проскользнуло в штанину, а затем он увидел Снейпа, бегущего по полу к выходу.
Пару секунд Гарри просто смотрел ему вслед, не зная, то ли злиться из-за наглости Снейпа, то ли удивляться его храбрости. У Снейпа не было ни малейшего шанса, и он наверняка это понимал, но все равно попытался сбежать. Гарри, конечно же, был в ярости (особенно из-за того, что он только что пожалел эту мелкую сволочь), но в то же время он испытывал чувство, подозрительно похожее на восхищение. Аттила посмотрел на Гарри, словно спрашивая разрешения схватить беглеца, но Гарри покачал головой.
Он был так зол из-за нежелания Снейпа принять наказание, что решил выждать еще несколько секунд. Но как только крохотный человечек добежал до двери, как только до свободы ему остался всего один шаг, Гарри взмахнул палочкой и воскликнул:
– Accio Снейп.
Под действием заклинания Снейпа рвануло назад, как будто его подцепили на невидимый крючок; он пролетел по воздуху с ошеломляющей скоростью и приземлился прямо в вытянутую руку Гарри. Гарри опустил Снейпа на стол, с мрачным удовлетворением глядя, как тот падает на четвереньки и блюет на стол. Когда приступ рвоты прошел и на полированной столешнице появилась лужица размером с кнат, Гарри процедил сквозь зубы:
– Чувствуешь, как классно тебя оттрахали, Снейп?
Снейп посмотрел на него, тяжело дыша, и что-то прорычал в ответ.
Той ночью Гарри глядел в потолок и вспоминал распростертое на столе крохотное тельце Снейпа. Сейчас он больше всего на свете хотел научиться сдерживать это инстинктивное, животное сострадание, которое испытывал ко всем живым существам, потому что он хотел, чтобы Снейп страдал… Мерлин, как же он этого хотел! Два противоположных чувства: стремление причинять боль и отвращение к этому, разрывали его пополам. А еще было странное удовлетворение, нежность к Снейпу, вызванная не только жалостью. Тянущее ощущение в нижней части живота при виде обессилевшего и беспомощного человечка подозрительно напоминало возбуждение. Ему хотелось потрогать Снейпа, взять его в руки и погладить, как хомячка. И он боялся даже думать о том, что это может значить.
Какая чушь. Гарри надеялся, что, добравшись наконец до Снейпа, он сможет унять свою ненависть, развеять скорбь, но вместо этого чувствовал себя еще более растерянным и озлобившимся. В каком-то смысле ему даже стало хуже, чем раньше, потому что Гарри утратил это ясное ощущение виновности Снейпа во всех своих бедах и веру в то, что, наказав Снейпа, он сможет изгнать зло из своей жизни.
Собираясь на работу на следующий день, он пытался разгадать эту головоломку. Чего он хочет от Снейпа? Что на самом деле он хочет сделать с ним? Как бороться с этими странными и противоречивыми чувствами?
Гарри вытащил Снейпа из камеры и снова посадил на стол. Пару секунд он молчал, глядя, как Снейп настороженно наблюдает за ним.
– В чем дело, Поттер? – усмехнулся Снейп; его когда-то звучный, низкий голос казался тоненьким и слабым. – Фантазии не хватает новые пытки придумывать? Воображение так быстро иссякло?
Гарри уставился на него. Глядя на Снейпа, он почувствовал странное желание: казалось, в его груди образовалась пустота, которую нужно заполнить… но чем? Гарри закрыл глаза: пусть его руки сами решают, что делать.
Очень робко он потянулся к крохотным пуговкам на мантии Снейпа и принялся их расстегивать.
Снейп сразу же начал сопротивляться. Он дергался и вырывался из рук Гарри, безуспешно пытался увертываться от его пальцев, но Гарри это не помешало оборвать пуговицы и распахнуть мантию.
В глубине души Гарри сам себе удивлялся. Неужели именно этого он хотел от Снейпа?! Раздеть его? Совсем недавно эта мысль привела бы его в ужас – да лучше сдохнуть, как сказал бы Рон. Но как ни странно, это казалось таким… правильным. Пустота внутри требовала, чтобы ее заполнили, и Гарри действовал, словно марионетка, управляемая чужой волей. Его руки двигались медленно и уверенно. Он чувствовал какое-то странное умиротворение.
Сняв со Снейпа мантию, Гарри подцепил ногтем рубашку и разорвал ее. Теперь осталось снять штаны. Он так же, ногтем, разорвал ширинку и начал стаскивать со Снейпа брюки. Для этого ему пришлось отпустить ноги Снейпа, и тот начал яростно брыкаться, но штанины ему мешали, а как только Гарри их снял, то тут же снова схватил Снейпа за ноги. А потом поднял его, чтобы рассмотреть.
Ему казалось, будто он держит в руках куклу самой тончайшей работы, которую только можно представить. В детстве он из любопытства раздевал старых пластмассовых кукол и неизбежно испытывал разочарование из-за их несовершенства, из-за их непохожести на живых людей. Зато у Снейпа было все – вплоть до черных завитков на животе и груди, таких крохотных, как будто их нарисовали тончайшей кисточкой. Его кожа была бледной и гладкой, словно слоновая кость, но при этом казалась теплой и бархатистой на ощупь. Каждая мелочь была совершенна: крохотные пучки волос под мышками, миниатюрные пальчики на руках и ногах с почти неразличимыми ногтями, крохотная впадинка пупка. Гарри в немом изумлении разглядывал малюсенькие гениталии, темно-розовый цвет которых ярко контрастировал с бледной кожей и чернильно-черными волосками.
Снейп повернул голову, уткнувшись лицом в руку, вытянутую над головой, и Гарри с удивлением увидел, как по бледной коже растекается нежный румянец, напоминающий своим цветом тончайший розовый оттенок на краю лепестка розы. Гарри в жизни не видел ничего прекраснее и никогда бы не подумал, что скажет подобное о Северусе Снейпе. Есть какая-то особая прелесть в предметах, уменьшенных с помощью колдовства; вряд ли Гарри испытал бы такой же восторг при виде голого Снейпа, сохранившего свой обычный размер.
Удерживая Снейпа одной рукой, Гарри провел пальцем по впадинке между его ключиц; по сливочно-белой груди между сосками, крохотными, словно следы от булавочных уколов; вдоль полосы волос, мягких, словно пушок на боку у персика; и, наконец, погладил своим неуклюжим пальцем крохотный розовый член.
Все так же пряча лицо, Снейп дрожал и извивался от прикосновений огромного пальца. А когда Гарри потрогал член, Снейп ахнул и попытался отодвинуться как можно дальше. Гарри ухватил его покрепче и продолжил поглаживать эту маленькую штучку так нежно, как только мог. Ни одна кукла не может быть такой живой, такой восхитительно настоящей. Гарри давно забыл о желании мучить и унижать. Ему трудно было видеть Снейпа в этом миниатюрном подобии человека, умещающемся в ладони. Гарри хотел лучше рассмотреть его, раскрыть его секреты, узнать, как оно устроено, и увидеть его реакцию.
Судя по тому, как крохотный отросточек реагировал на прикосновения, одно желание уже исполнилось.
Снейп возмущенно вскрикнул, когда Гарри поднес его к лицу и прикоснулся языком к маленькому бедру. Вкус у Снейпа был как… как и у самого Гарри. Он был теплый, с собственным запахом, полный жизни. Гарри лизнул Снейпа по внутренней стороне бедра и толкнулся кончиком языка ему в мошонку. У Снейпа уже стояло, а сам он замотал головой из стороны в сторону, когда Гарри принялся так нежно, как только мог, вылизывать твердый маленький член, наслаждаясь едва заметным привкусом.
Миниатюрное тельце извивалось в его руке, но по тихим звукам, которые издавал Снейп, Гарри понял, что тот вовсе не пытается освободиться. Гарри пришел в восторг, осознав, какую власть он имеет над этим крохотным человечком: он способен и напугать его до безумия, и так же легко довести до вершины сексуального наслаждения. Это напомнило ему случай с игрушечной машинкой, которую Дадли однажды подарили на день рождения. Гарри бешено ему завидовал – не потому, что эта машинка была больше, красивее или дороже любой другой, а потому что ее капот и дверцы открывались, и можно было поворачивать руль, и сама она издавала звуки, похожие на шум настоящего мотора, когда ее катали по полу. Игрушки, с которыми можно делать столько всего – самые лучшие, а Снейп лучше любой машинки.
Гарри сильнее надавил кончиком языка, и Снейп выгнул спину и тоненько застонал. Что бы еще сделать, чтобы вызвать похожую реакцию? Гарри положил Снейпа на ладонь и провел пальцем по его телу, продолжая его вылизывать. Снейп изогнулся, когда палец скользнул по его ребрам, хрупким, как мышиные косточки, и попытался увернуться от пальца, когда тот ткнулся в подмышку. Но зато он потянулся и вздохнул, когда Гарри погладил его соски… наверное, бороздки на пальцах создавали приятное ощущение. Затем он перестал ласкать Снейпа и вплотную занялся его членом, чтобы увидеть, как выглядит Снейп, когда кончает. Гарри тер кончиком языка красную твердую штучку так быстро, как только мог… он боялся лизнуть слишком сильно, но ему не так-то просто было контролировать силу нажатия. В конце концов, это оказалось неважным; Снейп дернулся, ткнулся членом в кончик его языка, задрожал всем телом, и на язык Гарри брызнула остро пахнущая жидкость.
Только доведя Снейпа до оргазма, Гарри понял, что и сам очень сильно возбужден. По-видимому, причина была в этом необычном опыте исследования крошечного тела (и почему тела так интересно исследовать, когда они маленькие?), ведь обычно мужчины Гарри не возбуждали, и уж конечно его не мог бы возбудить Снейп, уродливый, словно горгулья, охранявшая кабинет Дамблдора. Нелепо даже думать о том, что его мог так завести Снейп, а не сама ситуация.
Глядя на крошечного обнаженного мужчину, который неподвижно лежал у него на ладони, Гарри ощутил такой сильный прилив возбуждения, что даже зажмурился.
– Понравилось, Поттер? – раздался тоненький голосок. Гарри открыл глаза.
Точно так же Снейп когда-то ухмылялся в кабинете зельеварения перед тем, как сделать какую-нибудь очередную гадость.
– Не так сильно, как тебе, – фыркнул Гарри, собрал одежду Снейпа и направился к лабиринту.
Снейп пропустил его замечание мимо ушей.
– Ты проявил себя с совершенно неожиданной стороны, Поттер, – продолжил он, закинув руки за голову и развалившись на ладони Гарри, словно на пляже. – Я знал, что ты ни на что не способный идиот, но понятия не имел о твоей гомосексуальности.
– Я не голубой, – огрызнулся Гарри. Он знал, что Снейп нарочно его дразнит, но не мог не ответить на оскорбление.
– Конечно, нет, – с самодовольным видом добавил Снейп. – Но после того, что ты сделал, с технической точки зрения ты именно голубой.
– Мне все равно, что ты обо мне думаешь. – Гарри подошел к камере Снейпа, посадил его внутрь и бросил туда же его одежду.
– Я знаю, как хорошо ты умеешь отрицать очевидное. – Снейп поднял мантию и завернулся в нее. – Ведь это ты спрятал важнейшую улику и даже не потрудился в нее заглянуть.
Гарри опешил.
– Кто тебе это сказал? – вырвалось у него.
– Не твое дело, – с горечью буркнул Снейп. А потом улегся на койку и отвернулся лицом к стене, делая вид, будто Гарри тут нет и никогда не было.
~*~
В тот же вечер, вернувшись домой, Гарри достал из нижнего ящика стола одну вещь. Он поставил ее на столешницу и сел рядом.
Когда Снейпа арестовали (у него дома, без сопротивления), Гарри присутствовал при аресте. Оставшись в одиночестве в одной из комнат снейповской хибары, Гарри обнаружил маленький хрустальный флакон и понял, что внутри находится воспоминание. Не раздумывая, он сунул его в карман, решив, что обязан увидеть это воспоминание первым. Он даже не подумал о возможных неприятностях, которые непременно возникнут, если кто-нибудь узнает об украденной улике. И даже не размышлял всерьез о том, что может находиться в этом флаконе. Это было мгновенно принятое решение, о котором он сразу же пожалел.
А уже дома Гарри обнаружил, что не может заглянуть в это воспоминание. Каждый раз, как только он помещал его в думоотвод, что-то его отвлекало. Потом он даже пробовать перестал, но оставил флакон на письменном столе, словно вечное напоминание о собственной трусости. Каким бы ограниченным ни был его военный опыт, воспоминания о войне приводили в ужас, и мысль о том, что он может увидеть еще одну пугающую картину, казалась просто невыносимой. Лучше уж ничего не знать. Впрочем, не знать тоже было непросто. Через некоторое время флакон переместился в нижний ящик.
Теперь Гарри смотрел на флакон и думал, что делать с ним дальше. «Важнейшая улика», так назвал его Снейп. Что бы ни было в этом флаконе, оно должно помочь Снейпу, а не усугубить его вину, ведь иначе Снейп не стал бы о нем упоминать. У Гарри не было ни малейшего желания помогать Снейпу, но ему не нравилась мысль о том, что он скрывает правду. Почему ему так трудно заглянуть в это воспоминание? Неужели он такое ничтожество, что готов держать в тюрьме человека, который может оказаться…
Нет. Снейп не может оказаться невиновным. Это какая-то хитрость. Этот человек – жестокий и мерзкий предатель, и, если «факты» скажут обратное, значит, они солгут.
Вполне возможно, что это воспоминание содержит всего-навсего эротические фантазии Снейпа, которые он хотел бы забрать с собой в тюрьму. Гарри бросило в дрожь, когда он представил себе мастурбирующего Снейпа и вспомнил странное ощущение от толкнувшегося в его язык крохотного члена, вспомнил запах гладкой, теплой кожи. Он сунул руку в шорты и в сотый раз за утро сказал себе, что его возбуждает не Снейп, а новизна ситуации, осознание своей власти над ним… все что угодно, но только не сам Снейп.
Он представил, как берет в руку свой член и прижимает его к крохотному тельцу Снейпа. Как сжимает пальцами и член, и Снейпа, как член скользит по гладкому маленькому животику и груди, как маленькие ручки и ножки инстинктивно обхватывают его. Гарри представил, как головка члена упирается Снейпу в подбородок, вынуждая его запрокинуть голову и открыть рот. Гарри представил, как на маленьком личике отражается смесь унижения и страсти.
– Соси, ублюдок, – прорычал Гарри и кончил себе в кулак, но в стонах, которые в его воображении издавал Снейп, звучала не боль, а удовольствие, и Гарри сам понять не мог, когда же его фантазии успели так измениться. Потом он очень долго не мог заснуть.
~*~
Все утро Гарри просидел, засунув руки себе под задницу. Иначе они сделали бы что-то очень нехорошее, например, снова вынули Снейпа из камеры и занялись бы такими вещами, от которых Гарри не мог спать по ночам. Он старался вообще ни о чем не думать. Иногда, чтобы отвлечься от неприятных мыслей о вчерашнем, он начинал вспоминать Рона и Гермиону. Но это лекарство оказалось хуже самой болезни: к обеду он чувствовал себя полным психом с глазами на мокром месте. Сэндвич в горло ему не лез, а упаковка от сэндвича была закапана слезами.
– Как рано ты вернулся, – ледяным тоном прокомментировал Снейп, когда Гарри нагнулся над его камерой. – Что будет на этот раз? Ты запланировал для меня сто двадцать дней Содома или действуешь по наитию?
Снейп удивленно моргнул и скрестил крохотные ручки на груди.
– И что же ты сделаешь, если я откажусь?
– Что-то ужасное! – заорал Гарри. – А ну, раздевайся!
Устало вздохнув, Снейп с нарочитой медлительностью встал, снял мантию и рубашку (вчерашняя, видно, отправилась на помойку), затем неторопливо расстегнул и снял брюки. Он сел на койку и вопросительно взглянул на Гарри.
– Потрогай себя, – приказал тот.
– Ты уверен, что не хочешь сделать это собственноручно? – ухмыльнулся Снейп. – Вчера ты был очень…
– Сегодня это будешь делать ты. Пошевеливайся.
С еще одним вздохом Снейп взял в руку свой член и неохотно погладил. Гарри наклонился пониже. Снейп был таким маленьким, что трудно было понять, стоит у него или нет.
– Это не так-то просто, – проворчал Снейп. – У меня нет желания…
– Мне плевать на твои желания, – отрезал Гарри. – Или дрочи сам, или я наложу империо.
Снейп испуганно взглянул на Гарри и начал двигать рукой чуть более энергично.
– Ложись на спину.
Снейп подчинился. Склонившись над камерой, Гарри видел, что его губы слегка приоткрылись, а глаза зажмурились. Его волосы казались чернильным пятном на бесцветной кукольной подушке.
– А теперь раздвинь ноги, – приказал Гарри, прищурившись, – и возьми яйца в руку.
– Слушаюсь, господин, – огрызнулся Снейп. Гарри, пропустив его слова мимо ушей, смотрел, как раздвигаются его худые бедра и как крохотная ручка тянется к промежности. Гениталии были едва различимы, но Гарри видел, как движется рука Снейпа, и представлял себе, как тот перебирает покрытые пушком яички, прекрасно зная, как доставить себе удовольствие. Член Гарри упирался ему в брюки. На глазах выступили слезы досады. Зачем он все это делает? Каким надо быть извращенцем, чтоб делать такое?
Рука Снейпа двигалась все быстрее. Теперь его глаза были крепко закрыты, и казалось, он давно забыл о присутствии Гарри. Он выгнулся всем телом, так что кожа натянулась на ребрах, и запрокинул голову. У Гарри закружилась голова, он прижал руку к паху и отвел взгляд на мгновение, а потом, чувствуя дурноту, вновь повернулся к камере, чтобы ничего не пропустить.
В какое-то безумное мгновение Сенйп показался ему не человеком, а искусно сделанной марионеткой, которая казалось еще более искусственной из-за выражения блаженства, которое никогда не появлялось на лице настоящего Снейпа. И тут Снейп застонал и кончил, забрызгав себе живот крохотными капельками размером с песчинку.
Гарри упал на колени, кровь шумела у него в ушах. Он сходит с ума – никак иначе его поступок не объяснишь.
– Неужели тебе даже не интересно? – неожиданно произнес тоненький голосок. Гарри обнаружил, что Снейп внимательно на него смотрит.
– Что?
– Это чертово воспоминание, – буркнул Снейп. – В школе ты дня прожить не мог, чтобы куда-нибудь свой любопытный нос не сунуть, и куда это все подевалось?
– Понятия не имею, о чем ты, – запинаясь, пробормотал Гарри, пытаясь избавиться от эрекции и от внезапного, удушающего чувства вины.
– Тебе должно быть стыдно, если ты, Мальчик-Которому-Есть-Дело-До-Всего-Даже-Если-Это-Вовсе-Его-Не-Касается, не нашел в себе силы просмотреть это воспоминание. Или ты спрятал его так, что теперь сам найти не можешь?
Гарри встал, чувствуя, что сейчас его вырвет.
– Приведи себя в порядок, – крикнул он Снейпу. – На тебя противно смотреть. – И, шатаясь, побрел к рабочему столу.
~*~
Несмотря на все попытки отвлечься Гарри оставался возбужденным до самого вечера. Когда он добрался до дома, у него стояло так, что мысли путались. Он вбежал в ванную, сорвал мантию, расстегнул ширинку и схватился за член.
– Тебе это нравится, – сказал он, представляя себе крохотного Снейпа, сосущего его член. То, что головка члена была больше снейповской головы, его не смущало. Перед глазами Гарри стояло расслабленное лицо Снейпа, такое, каким оно было сегодняшним утром. – Тебе нравится, когда тобой командуют. Правда?
Снейп в его фантазиях возражал, но его крохотный член упирался в огромный член Гарри, словно тупой гвоздик. Гарри быстрее задвигал рукой и застонал.
– Ты не мог обойтись без хозяина, да? Хотя и убил его. – Он прижал Снейпа ладонью к своему члену и начал тереть так, что у Снейпа перехватило дыхание. – Наверное, он тебя чем-то обидел. Поэтому ты отнял его у нас? У беззащитных детей?
– Нет! – выдохнул воображаемый Снейп. – Я этого не делал! – Гарри сжал его еще сильнее, и Снейп закричал: – Я не убивал его… я невино…
– Ты убил его! – Гарри представил себе, как он кончает. – Ты убил его, мать твою… – В его воображении сперма выплескивалась из члена прямо на крошечного человечка, заливая его глаза, уши, нос и рот, пропитав его волосы, заставляя его задыхаться. Потом картинка изменились, и Гарри представил свой член, свой огромный член в крохотной заднице Снейпа, растянутого до невозможности, заполненного целиком. Крохотное залитое спермой лицо исказилось в оргазме, но маленький рот продолжал повторять:
– Нет… нет… я не…
Гарри кончил. Оргазм был такой сильный, что Гарри согнулся пополам и сжал член так, что чуть не оторвал. Он не слышал ничего, кроме своего оглушительно громкого прерывистого дыхания. Он чувствовал себя измученным и опустошенным.
Двадцать минут спустя, сидя в ванне, Гарри снова думал о Снейпе, о его крохотном теле, залитом спермой, и страдал от собственного унижения. Маленький человечек в его мыслях смотрел на него с осуждением.
Гарри чувствовал себя грязным. Он превратился в чудовище, вымещал свою боль на беззащитном существе. И даже получал от этого удовольствие. Более того, он намеренно скрывал от себя правду, чтобы сохранить в неприкосновенности свой крохотный мирок.
Выйдя из ванной, Гарри направился в чулан и достал оттуда давно забытый думоотвод. Он поставил его на стол и открыл флакон с воспоминанием. Оно заманчиво искрилось, стекая в каменную чашу. Глубоко вздохнув, Гарри взял палочку и прикоснулся к мерцающей поверхности воспоминания.
~*~
Когда Гарри снова оказался в своей спальне, он не знал, прошло ли десять минут или десять часов. Некоторое время он просто сидел на полу, не шевелясь и уткнувшись невидящим взглядом в собственные колени.
Значит, Дамблдор оказался таким же, как остальные. Он просто взял и бросил Гарри… как родители, как Сириус, как Рон и Гермиона, отдавшие за него жизнь… как будто без них его жизнь что-то значила. Как они могли поступить так легкомысленно? Как мог Дамблдор просто сидеть вот так, с этим своим долбаным добродушием, жевать конфетки и спокойно приказывать Снейпу убить его, когда придет подходящее время? Он хоть думал о том, что станет с Гарри после его смерти… или вообще ничего не думал? Хоть кто-нибудь из них представлял себе, на что они его обрекают, или их это не волновало? Гарри чувствовал себя словно в вакууме. Он был никем; он блуждал в полнейшей тьме, где не осталось ни одной искорки света и ни одной живой души, кроме него самого.
А потом он подумал о Снейпе. О Снейпе, который был… таким живым в этом воспоминании. Испуганным, расстроенным, злым, слабым… точно такие же чувства испытывал и Гарри. Это казалось бессмысленным; Снейп очутился на другой стороне уравнения, и все пошло не так. Подумать только… сегодня Гарри размышлял о Снейпе, дрочил с мыслями о нем, был убежден в его полнейшей и неопровержимой виновности, и эта убежденность позволяла ему легче переносить мысль о гибели друзей… так каким было бы предательством испытывать к нему хоть какие-то добрые чувства, не говоря уже о влечении! И все-таки Гарри эти чувства испытывал.
В темноте своей спальни он плакал так, будто заново пережил потерю близких.
~*~
Утром Гарри сидел за столом и смотрел в никуда. Он не спал всю ночь. Мысль о Снейпе, запертом в лабиринте, грызла его изнутри. Снейп невиновен. Снейп невиновен, и Гарри знал это, но ничего не собирался предпринимать.
Был лишь один поступок, который он мог совершить, поступок, который хоть на какое-то время мог бы облегчить его боль. Действуя, словно лунатик, Гарри вышвырнул Аттилу в коридор и запер за ним дверь.
Нужное заклинание он слышал всего один раз, да и его латынь всегда была ужасной. Гарри понятия не имел, получится у него что-нибудь, или этот эксперимент закончится катастрофой. Но даже такая возможность его не пугала. Он вошел в лабиринт, остановился возле камеры Снейпа, направил на себя палочку и произнес:
– Diminutio unam horam.
Дверей в камерах не было, но зато имелись аварийные пожарные лестницы, предназначенные для медицинского персонала. Гарри перебросил лестницу в камеру Снейпа и спустился по ней.
Когда он ступил на пол камеры, Снейп смотрел на него с крайне недовольным видом.
Гарри расправил плечи и повернулся к нему с уверенностью, которой не чувствовал. Странно было видеть Снейпа в полный рост впервые за столько времени. Теперь он уже не казался фантастическим созданием, он был опасным, уродливым и настоящим. Таким же Гарри видел его в воспоминании, но сейчас ему не хотелось об этом думать. Сейчас он хотел видеть в Снейпе жестокого и мстительного учителя, а не верного друга Дамблдора.
– Я оставил палочку снаружи, – без обиняков заявил Гарри.
– Как мило, – отметил Снейп, вскинув брови. – Но с чего ты взял, что меня может заинтересовать этот факт?
Гарри перевел дыхание. Его сердце билось, как сумасшедшее.
– Ты можешь делать со мной все, что захочешь. Я не стану сопротивляться.
Брови Снейпа поднялись еще выше.
– Повторяю вопрос: с чего ты взял, что…
– Потому что я пытал тебя! – воскликнул Гарри. Ну зачем этот гад все усложняет? – Я приставал к тебе. Я мучил и уни… Черт, почему мне приходится это тебе объяснять? Теперь ты наверняка мечтаешь меня убить… или хотя бы помучить…
– Ага, – перебил его Снейп, и раздраженное недоумение на его лице сменилось пониманием. – То есть ты хочешь, чтобы тебя помучили?
– Я хочу… я хочу, чтобы ты… – У Гарри сжалось горло. Он чувствовал себя идиотом из-за того, что приперся сюда и вот так себя предлагает. Это так унизительно… но никуда не денешься. Надо сжать зубы и перетерпеть.
Снейп задумчиво смотрел на Гарри.
– Ты хочешь, чтобы… я отомстил тебе прямо сейчас, да?
– Ты еще спрашиваешь?! – заорал Гарри, удивив сам себя. – Я же, считай, на тарелочке себя преподнес!
Снейп изобразил оскорбленный вид.
– Спасибо, но мне это не нужно.
– Почему?!
– Потому что я вижу тебя насквозь, Поттер, – прошипел Снейп, встав с койки и с угрожающим видом направившись к Гарри. – Ты меня хочешь, но отказываешься это признать. Ты знаешь, что меня держат здесь незаконно, и тоже отказываешься это признать. Поэтому ты надеешься, что если сам кинешься на шею мерзкому и безжалостному пожирателю смерти и отдашься ему, то получишь то, о чем мечтаешь, и тебе не придется признаваться самому себе в своих желаниях. Ты сделаешь вид, будто тебя заставили, будто у тебя не было выбора, и ты ни в чем не виноват. – Снейп остановился рядом с Гарри, буквально нависнув над ним. – Так вот, знаешь, что, Поттер? Я не собираюсь тебе подыгрывать. Я не собираюсь участвовать в твоих жалких попытках самообмана, так что можешь забирать обратно свою «месть» и засунуть ее себе в задницу.
Однажды Гарри пришлось смотреть в глаза Волдеморту, и все же, стоя перед Снейпом, он понял, что ни к кому и никогда не испытывал такой ненависти. Как он смеет? Как он, мать его, посмел?! Но все, что Гарри смог из себя выдавить, покраснев от бессильной ярости, это:
– Я тебя не хочу. – И сам же поморщился от своего жалобного тона.
Снейп рассмеялся – не издевательски хмыкнул, как обычно, а расхохотался от души. На какой-то краткий миг Гарри даже показалось, будто Снейп похож на нормального человека.
– Вот именно, – ответил он, давясь от смеха, – ты просто раздел меня, всего облизал, а потом заставил дрочить у тебя на глазах… но из этого вовсе не следует, что ты меня хочешь. – Он продолжал смеяться.
Гарри захотелось его ударить… так сильно захотелось, что хоть помирай. Но все-таки он не ударил. А вместо этого вскинул голову.
– Какое ты имеешь право судить о моих желаниях, Снейп?
– Какое право? – Веселье на лице у Снейпа мгновенно сменилось яростью. – А какое ты имеешь право, – крикнул он, обдав Гарри брызгами слюны, – держать меня здесь, зная, что я невиновен?
– Нет, ты виновен, – заорал Гарри в ответ. – Даже если тебе есть чем оправдать убийство Дамблдора, это не единственное, что ты сделал…
– Ты представляешь тут Визенгамот в одном лице, да? – Снейп снова понизил голос до угрожающего шепота. – Да, я убивал. Как и ты. Как и долбаный Кингсли Шеклболт. И как бы трудно тебе не было в это поверить, не все твои жертвы заслуживали смерти. У некоторых из них тоже были друзья и родственники…
– Но я…
– Но ты вынужден был это сделать! Да, конечно! – Вот теперь Снейп снова кричал. – Это была война, Поттер! Люди гибнут на войне. Так кто, я спрашиваю, дал тебе право решать, кто из нас двоих виновен, а кто нет? – В камере стало неожиданно тихо. – Ну?
– Но мои родители… Сириус…
– Их убил Волдеморт, а его – Беллатрикс, но не я! Или ты дошел до такого идиотизма, что уже считаешь меня ответственным за все твои жизненные трагедии? Или тебе проще кого-нибудь обвинить, чем признать тот факт, что люди гибли ради спасения твоей никчемной жизни?
Все, что Гарри собирался сказать, растворилось в слезах. Слова Снейпа эхом отдавались в его ушах. Их было так много. Господи, так много погибших… а он живет. Проживает свою никчемную жизнь. Ведь она и вправду никчемная, да? Он превратился в пустую оболочку. Он пытал невинного человека, по крайней мере, невинного в соответствии с законом. Люди, которые его любили, отдали свои жизни зря. Они любили его так сильно, любили, несмотря на его ничтожность. Это невозможно вынести.
– Ради Мерлина, возьми себя в руки, Поттер, – презрительно бросил Снейп. Гарри почувствовал, что его лицо мокрое от слез.
На мгновение Гарри показалось, что кроме них со Снейпом в мире никого больше нет. А может, и не зря показалось, потому что кроме Снейпа ему не на кого было взглянуть умоляющими глазами, и некому было прошептать с несчастным видом:
– Что мне делать?
– Что делать? – фыркнул Снейп. – Я бы на твоем месте попытался взглянуть в лицо реальности. Отнес бы воспоминание в Министерство. Если тебе так хочется искупить вину, чем не повод?
Гарри кивнул.
– Хорошо.
– А после этого я бы воспользовался даром, который оставили тебе твои покойные друзья, а не стал бы обращаться с ним, словно с ненужным хламом. Живи своей жизнью, Поттер… какой бы никчемной она ни была. Люди так сильно тебя любили, что сохранили ее для тебя, так ради Мерлина, потрать ее на что-то более достойное, чем изнасилование заключенных.
Снейп, как всегда, словно мысли его читал. Гарри еще раз кивнул. В голове у него прояснилось. Похожее чувство он испытал однажды, когда несколько дней подряд ходил без очков, а потом снова их надел: смутные, угрожающие очертания стали вдруг знакомыми и четкими, ужасные тени снова превратились в кресла и вешалки для одежды. Так же и Снейп теперь казался не таким страшным, не таким впечатляющим. Ведь он всего лишь человек, а Гарри считал его дьяволом.
– Кстати, ты был прав, – сказал он со странным спокойствием. – Похоже, я действительно тебя хочу. – Он печально засмеялся. – Как ни странно.
Очень медленно, словно луна, плавно поднимающаяся над горизонтом, на лице Снейпа появилась улыбка.
– Ну и? – подначил его Снейп. – Так где же твоя хваленая храбрость, Поттер?
Гарри замер.
– Но я… ты… – пробормотал он.
Снейп сделал круглые глаза.
– Мерлин, ты безнадежен. Если ты думаешь, что я буду помогать тебе в этом, то ты ошибаешься. Как будто я мало тут для тебя психолога изображал.
– Отлично. – Гарри набрал полную грудь воздуха. – Сядь. – Он сглотнул. – Э… пожалуйста.
Снейп одарил его еще одной надменной улыбкой и неторопливо опустился на койку.
Гарри шагнул к нему и снова остановился.
– Но ничего, если я…
– Валяй. Я разрешаю. – Снейп мрачно хмыкнул. – Думаешь, мне не хочется увидеть тебя на коленях?
Когда-то это замечание заставило бы Гарри остановиться. Неужели Снейп прав, и Гарри стремится лишь искупить свою вину? Но неожиданно оказалось, что его это не волнует. На этот раз, когда Гарри легко, словно во сне, шагнул вперед, он знал, что действует по собственной воле, и только собственное желание вынуждает его расстегнуть пуговицы на мантии у Снейпа, обнажить бледную кожу и вытащить из штанов розовый твердый член. Его солоноватый привкус на языке доставлял такое же удовольствие, как неожиданное избавление от боли; ощущение этого члена во рту как будто заполнило пустоту, которая высасывала из Гарри все силы. Снейп счастливо вздохнул, расслабился, прислонившись спиной к стене, и запустил руки в волосы Гарри, не грубо, а очень нежно. От этого бережного прикосновения у Гарри что-то сжалось внутри.
Я хочу.
Он провел языком по гладкой, как лепесток, головке.
Я хочу Снейпа, и Земля продолжает вертеться.
Гарри сунул руку глубже под одежду и прикоснулся к яичкам, покрытым жесткими волосками, приподнял их, взял в ладонь. Он глубоко вдохнул, втягивая резкий животный запах, наполняя им пространство, в котором раньше не было ничего, кроме грусти.
Он был уверен, что получается у него плохо. Поначалу, двигая рукой по обвитому венами члену и безуспешно пытаясь расслабить горло, Гарри боялся, что Снейп прикажет ему остановиться. Но когда тот задышал более глубоко и прерывисто и начал слегка двигать бедрами, Гарри почувствовал благодарность за то, что Снейп позволяет ему продолжать, принимает эту услугу от человека, который издевался над ним меньше суток назад. Это было несправедливо… потому что на самом деле Гарри следовало наказать за то, что он сделал, но вместо этого он получил исполнение своих желаний. Он начал сосать еще энергичнее и только сейчас заметил, что его собственный член стал твердым, как камень.
Гарри почувствовал, что Снейп сейчас кончит, по тому, как напряглись его бедра, и как сжались пальцы в его волосах. Гарри закашлялся, когда сперма брызнула ему в рот, ее было на удивление много, но он был в таком восторге от низких, страстных стонов, которые издавал Снейп, что ему было все равно.
– Не забудь про воспоминание, – все так же полулежа на койке, сказал Снейп, когда Гарри поднялся и начал неуклюже вытирать подбородок. – Если ты вдруг передумаешь, клянусь, ты об этом сильно пожалеешь.
– Не передумаю, – пообещал Гарри. И улыбнулся. Действие заклинания вот-вот должно было завершиться – в его распоряжении был только час, и то если он правильно произнес заклинание. Гарри повернулся к веревочной лестнице, чувствуя себя Золушкой, бегущей к карете, пока она еще не превратилась в тыкву. Он не стал оглядываться и проверять, смотрит ли Снейп ему вслед. Потому что не знал, что бы он хотел увидеть.
~*~
На следующий день после того, как Гарри отнес флакон с воспоминанием в отдел вещественных доказательств, была назначена дата пересмотра дела «Министерство Магии против С. Снейпа». Еще через день Гарри принес Кингсли Шеклболту прошение об отставке. Кингсли подписал его без единого слова.
Еще через два дня Гарри постучал в дверь Норы.
– Гарри, – ахнула Молли Уизли. Со слезами на глазах она прижала Гарри к груди.
После ужина Гарри сидел рядом с Молли и Артуром Уизли и вслушивался в пугающую тишину дома.
– Нам так их не хватает, – сказал Артур. – Но тебя нам не хватает тоже.
– Я знаю, – ответил Гарри.
Еще через месяц Снейп был освобожден из Исправительного учреждения строжайшего режима для особо опасных волшебников имени Амелии Боунс. Гарри встретил его у будки охранника. Приятно было видеть, что Снейпу вернули его обычный рост и «цивильную» одежду.
– Тебе нужно где-то остановиться, – пояснил Гарри и робко добавил: – Министерство пустило твой дом с молотка.
Снейп нахмурился.
– Забудь, Поттер. Меня это уже утомляет. Если тебе хочется и дальше искупать вину, то мог бы лучше…
– Никакой вины, – улыбнулся Гарри. – Я просто следую твоему совету.
– Да? Какому?
– Жить своей жизнью.
Снейп закатил глаза и сердито фыркнул. Но когда Гарри повернулся, чтобы уйти, Снейп пошел вслед за ним.
Нда, бедный Поттер - тяжелое детство, деревянный мячик... в игрушечки, мальчик, не наигрался хомячков не домучил... в детстве.
Миль, ты - гений! Где ты находишь такие завораживающе *тут бы подошло слово "омерзительные", но не к фику в целом, а к поведению Потера* вещицы? Как гадок и отвратителен Поттер. Как жалок Снейп *только местами, правда иначе он не был бы Снейпом* А какой из него психолог Сравнение с хомячком вообще заслуживет отдельного респекта
А вот финал поражает своим оптимизмом. Хотя... буду надеяться, что Снейп пошел за Поттером, чтобы сделать ему какую-нибудь гадость *например, мучить и изводить того до конца жизни *
Где ты находишь такие завораживающе *тут бы подошло слово "омерзительные", но не к фику в целом, а к поведению Потера* вещицы?
В дайри Rex Luscus Это я уже третий ее фик перевожу! )))) Вот еще два, если хочешь: "Отрава" и "На глазах у изумленной публики". ИМХО, они гораздо сильнее Я обожаю эту девушку!
Мильва Мать моя!!! ТАКОГО - не видела Такое ощущение, что это он, а не Люпин, каждый месяц оборотнем становится. Барышня явно с душой картинку рисовала Волосатенький Только глаза уж очень... озлобленные.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 8
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
хомячков не домучил... в детстве. 
Где ты находишь такие завораживающе *тут бы подошло слово "омерзительные", но не к фику в целом, а к поведению Потера* вещицы? 
- участник сейчас на форуме
