ДОРОГИЕ ДРУЗЬЯ! ФОРУМ ОТКРЫТ ТОЛЬКО ДЛЯ СОВЕРШЕННОЛЕТНИХ ЗАРЕГИСТРИРОВАННЫХ ПОЛЬЗОВАТЕЛЕЙ.
Чтобы зарегистрироваться, внимательно прочтите инструкцию в этой теме.
Если вы уже зарегистрированы, то получить доступ к закрытым разделам можно в этой теме.
Отправлено: 06.11.06 22:41. Заголовок: "Взгляд сквозь занавес", ГП/СС, NC-17, макси, drama/romance, немного angst (от 18.03)
Название: Взгляд сквозь занавес Автор: Anima Бета: Lilu Рейтинг: NC-17 Пейринг: ГП/СС Жанр: drama/romance, немного angst Дисклеймер: все герои Дж. К. Роулинг, от меня только текст Предупреждение: упоминаются события всех шести книг Саммари: Решающая битва выиграна. Темный Лорд, наконец, побежден. Но мертв ли? Сможет ли Гарри Поттер защитить мир от самого себя или, смерившись с неизбежным, уйдет вслед за Лордом?
Захлопываю дверь спальни. Наконец я один. Но вот мысли роятся в голове совершенно неподобающие. Меня страшит, что я думаю не о том. Трясу головой, прогоняя их прочь, но, видимо, такова моя карма на сегодня.
Ладно уж, коль скоро мне не под силу одно, возможно я смогу хотя бы избавиться от головной боли?
Отхожу от двери и, опуская не интересующий меня сейчас конверт на тумбочку рядом с кроватью, направляюсь к ванной.
Если бы в магическом мире давали премии за самый устрашающий, но оттого не менее комичный внешний вид, то я бы побил все рекорды по количеству отданных за меня голосов. Мое отражение пугает бледностью и несколькими засохшими пятнышками крови, которые я не успел стереть, но, несмотря на это, не в меру растрепанные волосы и отчего-то виноватый взгляд придают мне, прямо скажем, глупый вид.
Включаю кран. Опираясь рукой о раковину, смотрю, как поток воды закручивается в водоворот и исчезает в маленькую воронку слива. Слева направо. Говорят, в различных частях света направление её не одинаково. Не знаю. Я не проверял.
Подставляю руки под струю воды и жду, когда наберется достаточно для того, чтобы я смог умыться. Несколько секунд, пока колючий холод до мурашек пробирает руки и лицо, мне кажется, что боль отступила, но мгновение уходит, и она снова возвращается. Более того, маленькие капельки стекают по подбородку и заползают за шиворот, заставляя ежиться от пробегающего по телу неприятного ощущения.
Взгляд ловит покрасневший след укуса, что оставила мне Хедвиг. Кровь смыло водой - остался видным лишь белесый след да небольшое покраснение вокруг. Но это не так уж страшно. Гораздо больше меня беспокоит, сможет ли Хедвиг быть со мной, пока я не смогу избавиться от Завесы.
Это несправедливо. Разве я не выполнил данное Дамблдору обязательство? Если мир еще не празднует победу, то это вина Министерства, не моя. Так какого дьявола я снова сталкиваюсь с тем, что мне непонятно, что вызывает у меня страх и отвращение?!
Я этого не заслужил. Я должен сейчас веселиться с друзьями, а не стоять, согнувшись в три погибели над потрескавшейся от времени раковиной, и размышлять над превратностями судьбы!
Я это заслужил. Каждым необдуманным поступком. Каждым опрометчиво совершенным действием. В таких случаях мне привыкли делать поблажки, самую соль приберегая на потом. Только спустя некоторое время я узнавал, чем для других откликалась моя выходка.
Что ж, теперь я на себе узнаю это.
Жгучая, совершенно не вяжущаяся с данной обстановкой ярость смешивается с опутывающей мысли горечью. Я поднимаю глаза от чарующего водоворота и смотрю на свое отражение: оно изгибает губы в улыбке только отдаленно напоминающей человеческую, я вижу глаза, и в первое мгновение мне хочется испугаться, такая неприкрытая злость отражается в их прищуре. Я с трудом узнаю в зеркале себя.
Довольно. Хватит строить из себя жертву мелодраматической новеллы...
Это все оттого, что я столько времени провел один. Одиночество поступает как шакал, пожирая лишь падаль или изможденную временем жертву. Сильные встречают его во всеоружии, черпая из него силы и вдохновение. А вот слабые тонут, захлебнувшись в собственных переживаниях.
И я предпочитаю оказаться среди первых.
Проходит немало времени, прежде чем мне удается справиться с собой. Возмущение гаснет, повинуясь дающемуся мне с трудом размеренному дыханию. На его месте тут же проступает обида, но я не могу понять её причины.
Закрываю кран, наблюдая, как последние струйки воды устремляются вниз. Потом срываю с вешалки полотенце и вжимаюсь лицом в махровую ткань - внезапная темнота успокаивает, но у меня нет времени, чтобы насладиться её. Оставляю влажную тряпку на краю раковины и возвращаюсь в комнату.
Где-то здесь было болеутоляющее. Оглядываюсь, пытаясь определить его местонахождение. Я ведь точно помню, что приносил его из подвала.
Эта мысль наводит меня на одно, прямо скажем, увлекательное рассуждение. Какой реакции можно ожидать от Снейпа, если он узнает, что я способен сварить вполне себе пристойное обезболивающее зелье? Не думаю, что мне будет на руку упоминание о том, что не последнюю роль в его приготовлении сыграл учебник Зельеварения Принца-Полукровки. Я не знаю, почему эта книга производит на меня подобное действие. Помимо того, что многие пункты из описанных в ней зелий попросту исправлены, что облегчает их приготовление и улучшает свойства, я ощущаю небывалое моральное удовлетворение от приготовления данных составов. За все пять лет, проведенных в подземельях у Снейпа на занятиях, и за год общения со Слагхорном, я ни разу не испытывал этого странного одухотворенного чувства, когда наблюдал за плодами своих творений.
Увы, это ни в коей мере не повышает моей любви к зельеварению как предмету, однако я не могу не признать, что научился видеть и ценить его значимость. Хм, возможно, для некоторых подобное знание будет шокирующим…
Я понимаю, что большинство зелий, которые мне под силу теперь приготовить, гораздо проще и быстрее было бы купить в ближайшей магической аптеке, но прошлый год я, мягко говоря, сомневался в правильности принятия такого решения - покидать дом на площади Гриммо. И суть проблемы была даже не в том, что мне не хватало храбрости, чтобы аппарировать в Косой Переулок, – её бы мне не пришлось искать, да и риск был вполне оправдан - я испытывал странное чувство вины перед магами, что могли повстречаться мне там. И это чувство было тем более абсурдно, что я понимал его искаженность: меня тяготило то обстоятельство, что после прочтения одного из номеров Пророка годичной давности магическое население видело во мне уже действенного героя и ожидало, когда я сделаю свой решающий ход. При встрече со мной, блуждающим без определенной цели по Косому Переулку, - право же, разве можно посчитать посещение аптеки настолько жизненно важным, чтобы из-за него прерывать мою мнимую подготовку к поединку? – их восприятие могло бы сильно пошатнуться. Им ведь было невдомек, что я весь этот год, игнорируя друзей, каждый день старался посвятиться разгадке хоркруксов. Да и вряд ли многие из них, благоговея перед наброшенными на меня лаврами героя, осознавали, что считают спасителем шестнадцатилетнего подростка.
И еще… от меня никак не хотело отцепляться ощущение… кажется, Орден следил за моим перемещением. Как на пятом курсе. Неразумно было бы считать, что на дом не наложены сигнальные чары, докладывающие волшебнику о нарушении их целостности. Правда, здесь, как и в случае с Заклятием памяти, их мог наложить Дамблдор, а я так и не понял, действует оно после смерти директора или нет. И разве тогда Орден не должен был знать о каждой моей вылазке за хоркруксами? А если знал, то почему не вмешался, обнаружив мое отсутствие?
Но это только предположения. Слишком много в них «почему» и «зачем», а уравнения с множеством неизвестных зачастую вообще не решаемы без подсказки.
Вот так обстояли мои дела. Ингредиенты для зелий, признаться, имелись у меня только те, что оставались после Хогвартса, но лишь один раз, сразу после возвращения из школы, я позволил себе заглянуть в Косой Переулок. Меня скрывала мантия-невидимка, поэтому тешу себя надеждой, что практически никто, кроме продавцов и гоблинов из Гринготса не узнал и не увидел меня.
И мне не забыть гнетущую картину подавленности, царившую в магическом поселении.
Магазин Фреда и Джорджа блистал той недозволенной популярностью, которая возникает только лишь в дни хаоса, когда люди стремятся скрыться от неизбежной и промозглой безнадежности настоящего за фальшивой ободряющей мишурой. Но в остальном… Покрывающаяся зеленью медная табличка на фасадной стене магазина Мистера Оливандера, одного из лучших мастеров изготовления волшебных палочек; перевернутые стулья, пылившиеся на грязных столах знакомого и полюбившегося мне кафе Флориана Фортескью, в свое время помогавшего разбираться в бесконечных именах колдунов и ведьм из Истории Магии… Было почти невыносимо находиться в некогда людном и шумном месте и осознавать, что от него остались непримечательные руины да испуганные волшебники, небольшими группками снующие между заколоченных досками дверей и витрин магазинов. Наткнувшись по дороге на блуждающего подростка, не сопровождаемого никем из взрослых, колдуны сразу бы обратили на него внимание, и не сомневаюсь, узнали в нем меня. Неизвестно, чем могла закончиться подобная встреча.
В тот день даже потерянность Дурслей не развлекала меня. Их выражения лиц после моего возвращения из Переулка можно было расценить только как скованное ужасом удивление. Ужасом оттого, что купленные мною компоненты и некоторые необходимые мне принадлежности, которые я притащил в их дом, имели явно магические свойства. Причина же удивления, думаю, была заключена в самой возможности того, что у меня хватило наглости принести все это к ним. Признаю, такое поведение не было примером английской вежливости с моей стороны, однако на тот момент моральное состояние родственников волновало меня едва ли больше, чем шансы нашей сборной получить в этом году несуществующий кубок по Квиддичу. В оправдание себе могу только заметить - я покинул их дом тем же вечером.
Так, собственно, где же зелье?
Выдвигаю один из ящиков прикроватного столика, но там находится только заброшенная мною книга по квиддичу, подаренная года этак три назад Роном. Я планировал периодически заглядывать в неё, пытаясь отвлечься от смутно-тревожного чтения литературы по Темным Искусствам и стараясь не растерять навыки ловца, хотя бы на бумаге просматривая применяемую тактику противников. Но, вероятно, книга перестает иметь свое значение там, где нет места практике – мне быстро надоело бередить чувство тоски, появляющееся от невозможности опробовать понравившиеся приемы в воздухе.
А вот остальные два ящика красуются изобилием различного хлама, который обычно появляется в тумбочках, когда хозяину почти нет дела до их содержимого. Пара перьев, полупустая чернильница – пожалуй, это все, что есть здесь более-менее нужного – мешаются с обертками от шоколада и вырезками из Ежедневного Пророка. Половина вырезок смята и скомкана, другая же перепачкана чернилами, вылившимися из неплотно закрученного пузырька. Наверное, что-то в этих статьях вызвало у меня столь сильное отвращение, что я, как придется, швырнул их в ящик, опрокинув тем самым чернильницу. Однако это не повод сильно переживать – все, что имеет для меня определенную ценность, хранится в ящиках письменного стола, и на них наложены всевозможные чары неразбиваемости, сохранности от пыли и любопытных, но несуществующих здесь глаз.
Внезапно сумрак прорезает ослепительная вспышка, а шуршащая от дождя тишина комнаты прерывается раскатистым отзвуком грома.
Я задвигаю все ящики и скашиваю глаза в сторону окна, решая приоткрыть его и впустить в комнату немного свежего воздуха. Мой взгляд прослеживает следы капель, косо бьющих в стекло, собирающихся в небольшие ручейки и рассекающих прозрачную преграду на множество неправильной формы стеклышек.
Неожиданно вспыхнувшая тревога пугает меня. Сравнение неточно, но, когда я смотрю на запотевшие и рассеченные дождем стекла окна, мне ясно представляется мой поединок с завесой, что имел место сегодня утром.
Купол ментальной защиты ломался точно также.
И даже эта промозглая мутность стекла вызывает у меня сравнение с туманной мглой завесы.
Я подхожу вплотную к окну и разглядываю его поверхность, проводя пальцем по запотевшему стеклу и оставляя прозрачный след.
Что собой представляет Арка Смерти? Почему для меня она сделала исключение из правил?
Я считал основой её каменный монолит, оставшийся в Отделе Тайн, но здесь со мной только материя, прикрывавшая пустую сердцевину арки. Означает ли это, что первостепенная роль в строении отводится именно завесе, или же только вместе они представляют собой реальную угрозу? Сириус и Волдеморт провалились через ткань прохода, пролетев внутри каменного свода сооружения. Что было бы, если бы я подчинился и не стал сопротивляться тогда голосам и давлению ткани? Втянула бы она меня в себя как остальных? Без сомнения, да.
Тогда, если целостность её нарушена, то Завеса должна быть истощена от потери. Но за все то время, что я позволял ей копаться в моей душе, она ни разу не попросила меня вернуться в Отдел тайн, чтобы воссоединиться с каменной её частью.
Быть может, и снова я чувствую подступающий страх, я смог применить окклюменцию только благодаря отсутствию у завесы полной силы. Если это правда, то нужно любой ценой не дать ей проникнуть в… меня. Видит Мерлин, когда ей это удастся, где гарантия, что я смогу побороть её снова? На сколько времени хватит моих сил, прежде чем Завеса сможет пробить ментальную защиту? Год я жил, ожидая неминуемого нападения Лорда, но он так ничего и не предпринимал, кроме той выплеснутой три дня назад злости, что позволила мне выявить его. Правда…
…моих ушей касается высокий издевательский смех. Фигура, закутанная в черную мантию, оборачивается, впиваясь в меня красными глазами, горящими на бескровном приплюснутом лице Темного Лорда. Змееподобная улыбка растягивает безгубый рот, холодный голос, шипя, осведомляется: - Так это ты уничтожил все мои хоркруксы?..
Позволила мне выявить…
Нет. Он знал, что я приду. Ожидал, когда сорвусь и прибегу в Министерство, ведомый желанием не дать случиться непоправимой беде. Возможно, ярость, овладевшая им тогда, и не была наиграна, но в свое сознание Темный Лорд пропустил меня сам.
Отнимая руку от поверхности окна, приподнимаю дужки очков и с силой тру уставшие глаза.
Зачем? Зачем он позвал меня туда? Что такого притягательного после уничтожения пророчества было для него в Отделе Тайн, раз он именно там решил устроить нашу последнюю встречу? А Волдеморт непременно знал, что она последняя, коли уж сам позвал к себе. Какой козырь нужно припрятать в рукаве, чтобы рискнуть ради победы собственной жизнью?
Я мог бы предположить, что мои мысли ложны, что он действительно раскрылся в минуты, затраченные на пытки Снейпа, и ему не были известны судьбы осколков до того момента, но как тогда быть с реакцией на мое появление? Чары? Заклинания? Он даже не удивился, скорее обрадовался, обнаружив чужое присутствие. Не просто чужое, мое.
Снейп. Наверняка он должен знать, какая цель вела Волдеморта туда. Я спрошу его. Непременно.
Как только выпью зелье. И это возвращает меня к действительности.
Я оборачиваюсь, пробегая взглядом по массивному столу, погребенному под книгами. Пустая клетка Хедвиг прибавляет к головной боли острое чувство сожаления. И, боюсь, от него столь легкого пути мне уже не найти.
Болеутоляющее обнаруживается в столе, почему-то вместе с книгой, поразившей меня не столько содержанием, сколько названием неподъемного труда - я просто не мог представить себе солидность фолианта, носящего название «Зачарованный сад увядших мандрагор», но на деле он оказался основательным трудом, посвященным использованию «сушеных» мандрагор в приготовлении целительных зелий. Кто бы мог подумать.
Беру в руки изящный флакон бутылочного цвета, стараясь не выплеснуть содержимое, выдергиваю пробку. В ноздри бьет резкий запах трав, вызывая неприятное пощипывание. Зелье, сваренное мной, по составу не так уж сложно – я знаю его наизусть, но по запаху могу выявить лишь некоторые компоненты. Арника и эвкалипт. Их действие весьма незначительно - лишь успокаивающий эффект, но смешанные с магическими компонентами…
Неужели я настолько не хочу его пить, что готов обдумывать каждую составляющую?
Морщусь, делая небольшой глоток. Горечь трав и сладость плесени. Весьма необычное для восприятия сочетание, однако, действенное – я почти сразу ощущаю магический эффект, но до его полного проявления нужно немного подождать.
А пока… Я убираю на место стеклянный флакон и, обернувшись к окну, раскрываю запотевшие ставни.
Звукам непогоды возвращается утраченная четкость, воздух комнаты наполняется грозовой свежестью, подгоняемой порывами ветра, который взъерошивает мои волосы. Косой дождь брызжет в лицо, но я не защищаюсь от его холодной влажности, предпочитая вдоволь насладиться прохладой пасмурного дня.
А улицу окутывает какофония звуков: из соседнего дома, где в одной из квартир живут вечно неунывающие соседи, разносятся приглушенные звуки магнитолы; смазанный рев машин проносится где-то внизу – Лондон накрывает обычный, ничем не примечательный пасмурный день.
Происходящее кажется мне нелепым до крайности, но я уже не успеваю прервать поток напрасных мыслей. Глядя на серость промокших улиц, я понимаю, что думаю о Снейпе.
Абстрактный образ, что весь последний год рисовало мое воображение, разбился вдребезги, сметенный реальностью. Увы, но меня пугает собственное настроение. Вчера вечером я почти улыбался при мысли, что придется выслушивать оскорбления этого странного человека, но, как только я столкнулся с ним наяву, мне, как обычно, невообразимо захотелось оказаться где угодно, лишь бы избавиться от несправедливых обвинений.
«Я не враг себе».
Около часа назад он был дьявольски зол лишь оттого, что я мог быть причастен к рассмотрению его дела Министерством.
«Я не враг себе».
Спустя десять минут он смирился с ситуацией и даже смог выкроить из неё личную выгоду.
Смирился? Отнюдь. Здесь это слово будет неуместно.
Что ж, нужно ли упоминать? Я снова предстал перед ним в полной красе, покорно изображая из себя идиота. Мне не впервой. Но именно Снейп заставляет меня не просто выглядеть, но и чувствовать себя им. Только он. Это даже смешно.
Пытаюсь подавить усмешку, но губы сами кривятся, не желая внимать голосу разума - слишком много противоречивых чувств вызывает во мне этот необычный тип.
Я продолжаю стоять около окна, обдумывая нескладность происходящего, как вдруг в разум проникает мысль, ставящая на всем моем рассуждении одну большую жирную точку.
Скоро Снейп перестанет быть моей проблемой.
Это смехотворно. Из всего спектра доступных мне ощущений самым маловероятным было почувствовать горечь сожаления.
День тянется, как пережеванная маггловская жевательная резинка.
Я валяюсь на постели и слежу за пауком, который сидит, притаившись в грязном углу потолка. Он ждет какой-нибудь мало-мальски приличной жертвы, но в сплетенной им паутине нет никого, достойного этой роли.
Я стараюсь убедить себя, что мне необходимо выйти из комнаты.
Я уже устал гадать. Мне нужно спросить Снейпа о Волдеморте. Мне нужно попытаться забрать Хедвиг из гостиной. Мне хочется есть, в конце концов!
Нехотя сажусь, попутно отмечая отсутствие головной боли, поправляю сбившиеся дужки очков и выхожу в коридор, неслышно прикрывая за собой дверь. Хорошо, что мое желание разобраться в происходящем пересиливает готовые всколыхнуться негативные эмоции, что появляются, когда я думаю об еще одной беседе со Снейпом. Я не хочу с ним разговаривать. Но я должен.
Пора прекратить прозябать в неведении и начать действовать, что необходимо было сделать еще три дня назад. Неужели я мог позволить себе быть таким слепым?
Замираю на пороге библиотеки, впервые по-настоящему оглядывая вытянутое помещение. Высокие стены, окна под самый потолок, в хорошие дни пропускающие сквозь себя море солнечного света, и книги, книги, книги… В приставленных к стенам стеллажах, в шкафах, разграничивающих библиотеку на узкие полосы свободного пространства, в отдельных полках. И только приютившийся в одном из углов комнаты маленький столик, да пара неудобных стульев, на одном из которых я имел несчастие пытаться читать, намекают на то, что в комнате иногда кто-то находится. Хотя, возможно, эта мысль пришла мне в голову оттого, что за столом сидит Снейп, чуть склонившись над столешницей.
А на широком подоконнике расположенного прямо над ним окна сидит Хедвиг.
Каким-то странным образом две цели, что я поставил перед собой, находятся в одном месте. Вот только я рассчитывал найти в библиотеке Снейпа одного, но уж никак не вместе с совой. Однако, разглядывая открывшуюся мне картину, я вынужден признать, что сова предпочла общество профессора моему. Пока я ничего не могу с этим поделать.
Я перешагиваю через порог и, делая несколько шагов, останавливаюсь, не решаясь подойти ближе. Стул, на котором расположился профессор, стоит спиной к двери, и Снейп не видит меня. Застывшее изваяние. Как он может держаться так прямо и уверенно? В библиотеке не очень светло, и настольная масляная лампа, занимающая чуть ли не полстола, освещает его неподвижный силуэт.
Помню, я удалился отсюда почти сразу же. Неудобные и скрипучие стулья, будто бы и не из богатого дома семьи Блэков, постоянно заставляли меня суетиться и елозить, пытаясь выискать подходящее положение. Не придавало комфорта и то, что суматоха отвлекала от чтения, вынуждая заново перечитывать строки. Нет, кресло в комнате явно подошло мне больше.
А вот Снейпу, кажется, плевать на неудобство. Я не вижу, чтобы он хоть раз отвлекся от… книги? Мало того, я даже не слышу скрипа шаткого стула. Создается впечатление, что профессор полностью абстрагировался от окружающего пространства, но как же тогда…
- Поттер, - от испуга сердце пропускает удар, - вы считаете любезным незаметное наблюдение за ничего не подозревающими людьми? Позвольте же мне вас огорчить, - не поднимаясь из-за стола, Снейп разворачивается ко мне, и стул, протестуя, начинает невыносимо скрипеть. – Помимо того, что ваше поведение далеко от корректного, вы совершенно не знакомы с многочисленными способами передвигаться бесшумно.
За его спиной я замечаю разложенные на столе бумаги, без всякого сомнения принадлежащие директору и находившиеся в конверте вместе с завещанием. О, а вот и сам конверт…
- Ну же, мистер Поттер, уверен, что причина, заставившая вас спуститься из своей комнаты, несколько более значительна, чем банальное стремление, - он, задумавшись, замолкает. Я знаю, что задержка притворна, - проследить за бывшим преподавателем.
Увы, она не мешает мне покраснеть.
Я отрываюсь от созерцания бумаг и перевожу взгляд на профессора. Решая не поддаваться явной провокации, продолжаю смотреть прямо ему в глаза, игнорируя кроткий голосок совести, напоминающей, что я веду себя вызывающе.
Это совсем легко, мне просто нужно сосредоточиться. Как с гиппогрифом на третьем курсе. Вот только тогда мне не было настолько неловко.
Я смотрю ему в глаза. Они снова начинают мерцать, как сегодня утром. Это раздражает. Нет, так не пойдет. Пытаюсь сосредоточиться на чем угодно, только не на них - на переносице, на вертикальной складке между бровей… Он что, начинает злиться? Пробую, не выказав своего волнения, определить выражение его лица, но все, что мне удается понять – это бесстрастное ожидание вкупе с некоторой долей насмешки.
Как же это странно. Я смог убить Темного Лорда, не позволяя себе опускать взгляда. Я смог, разговаривая с министром, ни разу не смутиться из-за собственных слов… Правда, это была отчасти не моя заслуга. Но сейчас я стою, краснея от неверного по сути, но вполне справедливого упрека, и изо всех сил тщусь не отвести взгляда от преподавателя, который даже не имеет права снять с меня балы за вопиющее пренебрежение нормами этикета. Снейп явно воспринимает мое поведение как наглость в первооснове своей. Думаю, если бы мы находились в любом другом месте, он бы уже не раз открыто заявил мне об этом. В любом другом. Но не сейчас, когда он почти что зависит от дома Сириуса… моего дома. И это заставляет меня, проиграв в лишенной смысла дуэли, опустить глаза.
Очень некстати проснувшаяся совесть твердит мне, что я доигрался из-за собственной глупости. Но я оставлю обдумывание этих обвинений на потом – сейчас нельзя вообще отвлекаться на прочие мысли, если я не хочу повторить прошлый инцидент.
Быстро поднимаю глаза и, пока мне хватает мужества, стараясь не рассердить профессора, говорю:
- Сэр, мне необходимо спросить вас, - дожидаюсь сухого утвердительного кивка. - Что понадобилось Во… Сами-Знаете-Кому, - моментально поправляюсь я, - в Министерстве?
В первое мгновение мне кажется, что Снейп снова ляпнет какую-нибудь гадость, способную поставить меня на место. Но оно проходит, а профессор продолжает молча разглядывать меня, чуть пренебрежительно изгибая брови, так что некоторое время мы просто смотрим друг на друга. Когда же моему терпению подходит конец, Снейп, будто уловив перемену, поджимает губы и хмыкает.
Чтобы понять его намеки, моих сил явно не хватает. Уж лучше бы он открыто насмехался что ли. Я не могу определить, что мне нравится больше.
- Сядьте, Поттер, - профессор отворачивается от меня, возвращаясь к изучению документов.
Покорно исполняю распоряжение, морщась от безудержного скрипа, что издает стул, пока я пытаюсь устроиться поудобнее. Если бы это вообще было возможно.
Снейп собирает разложенные по столу желтоватые листы пергамента и убирает их обратно в конверт, а я в свою очередь слежу за действиями его рук, пока не слышу рокочущий звук, раздающийся прямо над моим ухом.
Смотрю туда и сталкиваюсь взглядом с Хедвиг, изучающей меня, чуть склонив набок голову. Я, понимая, что она снова начинает нахохливаться, поспешно отворачиваюсь и приказываю себе не сметь расстраиваться. У меня будет еще время разобраться с совой.
- Итак, мистер Поттер, как далеко вы продвинулись в своих заблуждениях? Говорите.
Снейп сидит, держа спину идеально прямо, не касаясь спинки жесткого стула, он сцепляет длинные пальцы в замок и кладет руки поверх стола, будто показывая, что в них ничего нет. Это что, допрос? В любом случае неизвестно, чей именно. Пока что точно мой. Но я не позволю ему перехватить инициативу. Откашливаюсь и начинаю:
- Кое-что показалось мне странным. Когда я аппарировал в Отдел Тайн, - я не нахожу на лице профессора признаков возмущения и продолжаю, - Темный Лорд узнал об этом, хоть меня и не было видно. Я имею в виду – узнал, что это именно я. Вы меня понимаете?
Снейп кивает. Я жду встречной речи, но он только недовольно передергивает плечами и бросает:
- Поттер, если это единственное, в чем вы успели разобраться за три дня - как я понял из ваших слов - то я в очередной раз разочарован. - Я не слишком понимаю этот его тон. И еще, кажется, он начинает испытывать раздражение. – О, давайте же, поведайте, как вы пришли к такому выводу.
А, вот он о чем.
- Ну, насколько я помню из Курса Чар, сигнальные заклятия не показывают вам, кто конкретно проник или покинул помещение. Они только дают знать, что их единство повреждено. Значит, Темный Лорд обязан был обернуться и, только увидев меня, мог узнать. Однако в тот момент я был скрыт мантией-невидимкой, следовательно, меня не было видно. Но Лорд мог использовать какие-либо чары, дающие ему возможность видеть сквозь мантию, - я перевожу взгляд на свои руки и понимаю, что скопировал жест Снейпа, точно так же сцепив пальцы. Опасаясь быть раскрытым, я прячу их под стол. – Только это все равно не объясняет причину, по которой он…, - смеялся? Сейчас это даже звучит глупо. – И еще, - вспоминаю я, - Темный Лорд сказал, что я не учусь на своих ошибках и снова доверился видению. Это была ловушка, да? Но почему именно там?
Слова вылетают изо рта раньше, чем я успеваю подавить бездумный порыв. Полагаю, сейчас Снейп закончит прерванный утром разговор.
Но нет, профессор остается подозрительно спокоен и продолжает молча изучать меня взглядом. Наконец он скрещивает руки на груди в привычном для него жесте и… я начинаю готовиться к еще одной уничижительной речи.
- Иногда, Поттер, общаясь с вами, я не могу найти предела вашей глупости. Вы искусно изображаете идиота, талантливо подгоняя образ под рамки гриффиндорской упертости и тупоумия. - Он склоняет голову набок, повторяя недавний жест совы. – Но порой в вашей голове находятся поразительно здравые мысли. Сейчас я склонен думать, для вас наступил миг озарения.
Для меня этот завуалированный комплемент - как гром среди ясного неба. Я даже не могу определить, нравится ли мне подобное признание или нет. Мерлин, ну почему все так непросто?
- В ваших сумбурных рассуждениях есть здравое звено, - Снейп наклоняется чуть вперед и, опираясь локтями о стол, кладет голову на скрещенные пальцы. – Однако кое-что вы все же упускаете из виду.
Он фыркает и, скривившись, бросает:
- Поверьте, Поттер, у меня нет ни малейшего желания раскрываться перед вами. Тем не менее, я вынужден сделать это по одной простой причине. - Я принимаю его серьезный тон и жду. - Мне не кажется очевидным то, что Темный Лорд мертв.
Чувствую, что руки сжимаются в кулаки, а тело напрягается словно струна. Сознание тут же выталкивает многочисленные и по большей части неубедительные версии спасения Волдеморта. Я, пытаясь не обращать внимания на сжимающееся горло, хрипло спрашиваю:
- Но разве такое возможно? Я лично видел, как Темного Лорда…
И, собственно, что же я видел?
- Я не ставлю под сомнение ваши слова, Поттер, но давайте немного проясним для вас картину, - продолжает между тем Снейп. Я ясно вижу – ему не доставляет удовольствия этот разговор. – Темный Лорд в экстренном порядке созывает Упивающихся, приказывая Кругу приближенных, который отнюдь не мал, аппарировать по заданной им траектории, что само по себе довольно странно, согласитесь. Как вы, должно быть, поняли, мы аппарируем в Комнату Смерти. А теперь подумайте и ответьте мне на вопрос: разве на здание Министерства не наложены противоаппарационные чары?
Он выжидающе смотрит на меня, пока я решаю, как выразить в ответе одолевающее меня сомнение. Все же придется признаться в собственной глупости.
- Я задумался об этом только после поражения Темного Лорда, - я вижу, как Снейп поджимает губы, но ничего не говорит. – Когда в комнату вбежали Министерские работники, мне показалось глупым их поведение: никто из них не связал меня заклятием, запрещающем аппарировать. Выходит, они просто не знали, что оно было снято? Но ведь это… - я не нахожу слов, чтобы продолжить.
Снейп в очередной раз кивает:
- После официального признания Лорда живым на здания, имеющие непосредственное отношение к Министерскому аппарату, были наброшены дополнительные охранные заклинания, в том числе и противоаппарационные. Снять их могли только представители данных организаций. Путь к Комнате Смерти был свободен, в противном случае, Поттер, - усмехнувшись, продолжает профессор, - мы бы не разговаривали с вами.
Не успеваю сдержать дрожь отвращения. Хоть я и смутно представляю себе действие этого заклятия, мне почему-то чудятся разбросанные вокруг здания кровавые останки. Чтобы отогнать от себя зрелище моего возможного… конца, я спрашиваю:
- Получается, у Лорда оставались люди, работающие в Отделе Тайн? Но ведь доступ к этим комнатам разрешен только сотрудникам. Я думал, что после тех событий…
И что ты думал? После смерти Сириуса Волдеморт потерял в Министерстве едва ли больше десятка Упивающихся. И кроме Малфоя сотрудников Министерства среди них не было.
- Это еще не все, Поттер, - возобновляет прерванное повествование Снейп. – И будьте любезны впредь не перебивать меня. Я сам спрошу вас, когда посчитаю нужным.
Я молча жду продолжения.
- Возвращаясь к Лорду. Когда следует приказ рассредоточиться по Отделу Тайн, он останавливает меня, мотивируя это тем, что моя помощь необходима ему здесь. Дальнейшее развитие событий вы помните, но, - делает он акцент на последнем слове, - небольшие их особенности для вас не ясны. Не столь важно как, но Темный Лорд дал мне понять, что ему известно об уничтожении хоркруксов. Лишь после он прибегнул к легилименции и прочим, скажем так, карательным мерам. Улавливаете?
Приходит моя очередь кивнуть в ответ. Я ведь готовился к такому повороту, так почему же мне настолько противно?
- О да, моя помощь Лорду была неоценима! – я шокирован тем, что Снейп почти рычит.
Он резко подается назад, вскакивая со своего места и опрокидывая шаткий стул. Мне остается только следить за его руками, минуту назад поддерживающими голову, а теперь бессильно сжимающимися в кулаки.
Снейп непонятен мне. Иногда в Хогвартсе казалось, что больше половины его необоснованных вспышек гнева, неизбежно следовавших за незначительными провинностями студентов, наиграны, а стремление ужесточить наказание – не более чем желание указать учащимся на их место. Для меня оставалось загадкой, как человек, в экстренных ситуациях умеющий сохранять поразительный контроль над эмоциями, может быть столь мелочен по отношению к студентам. Я предполагал, и не без основания, что истинные чувства Снейп открыто демонстрирует только, когда дело касается меня, ну, и еще некоторых студентов.
Но эти размышления не к месту сейчас.
Профессор взбешен, однако на сей раз причина не во мне – он разгневал стечением обстоятельств. От понимания этого, дышать становится легче, правда, как всегда, ненадолго.
- Я представлял собой приманку для вашей скромной персоны, - цедит Снейп сквозь сжатые зубы, обнажая их почти что в зверином оскале. – И мне, Поттер, не составило труда определить, почему Лорд выбрал для этой роли именно меня.
Я, оцепенев, замираю, отчаянно надеясь, что он не сможет понять, насколько я взволнован.
Что он узнал? Как он это узнал? Здравый смысл подсказывает - ему ничего не известно о бредовых фантазиях, одолевающих меня весь последний год. Снейпу невдомек, что я потратил безумное количество времени, с головой уходя в пространные рассуждения, ключевой фигурой которых являлся он.
Я хочу исчезнуть, раствориться под будто препарирующим меня заживо взглядом. Срастить со спинкой стула и тихо доживать свой век в библиотеке. Пожалуйста, пусть окажется, что профессор ничего не узнал, пусть его версия причины поведения Волдеморта будет неверна. Он раздавит меня насмешкой, если докопается до истины.
Снейп прищуривает глаза, отчего надменные черты становятся еще резче.
Моего спокойствия едва хватает, чтобы не сжаться, закрыв лицо руками. Может, он сочтет такое поведение ребячеством и мне удастся сыграть на своем возрасте? Чушь собачья! Пора запретить себе думать о Снейпе, как о терпеливом и понимающем бесплотном образе – он далеко не так предсказуем, как хочу считать его я.
Профессор, очнувшись от минутного негодования, возвращает стул обратно в стоячее положение и, сжимая его спинку побелевшими пальцами, намеревается начать. Я же, не находя себе места, пребываю в напряженном ожидании.
- Уверен, Поттер, Дамблдор на ваших с ним дополнительных занятиях указывал на то, что Темному Лорду не известно о трагической судьбе его хоркруксов. Литература, посвященная этой темнейшей материи, также ясно дает понять - части души, заключенные в предметах или одушевленных существах, магически не связаны друг с другом. Таким образом, получаем следующее: Лорд, как сосуд для одного из осколков, также не мог точно знать, что происходит с другими его составными частями. При всем при этом, когда мною была уничтожена змея, - Снейп морщится, - он заподозрил неладное, и я смею предположить, что не без помощи Следящих Чар. Это догадки, Поттер, но думаю, убедившись в смерти своей любимицы, Лорд начал проверять оставшиеся хоркруксы. В тот же день, ближе к полудню, он созвал своих слуг, и мы переместились в Министерство, где, после того как Упивающиеся покинули Комнату Смерти, Темный Лорд охотно поведал, что считает предателем именно меня. Более того, он был уверен - вы составляли мне компанию.
Я смотрю в стол. Я не хочу видеть его глаза, когда он выплюнет мне в лицо обвинение в… том, что я не имел права тревожиться, рассуждать и вообще, даже думать о нем я не имел права. Странно, почему я еще не начинаю краснеть?
Еще более странно, почему ментальная защита не трещит по швам.
- Поттер.
Мне хочется вздрогнуть, но это разозлит профессора еще больше.
- Поттер, - ну вот, я начинаю слышать в его голосе раздражение, - посмотрите уже на меня.
Оторвать глаза от столешницы и перевести взгляд на преподавателя для меня не представляется возможным. Я умру от смущения… хотя, вероятно, так было бы даже лучше.
Я цепляюсь взглядом за одну из многочисленных трещин, что ползут по поверхности лакированного стола, прослеживаю её направление, попутно замечая чернильные пятна, оставленные мною, и добираюсь до края. Следующим объектом оказывается стул. И мне не претит то, что я рассматриваю длинные бледные пальцы, сжимающие его спинку. По крайней мере, кисти рук не заставляют меня краснеть.
- О, вы действительно полагаете, что я способен поверить в то, что Гарри Поттер, победитель Того-Кого-Нельзя-Называть и герой всего Магического Мира, не решается посмотреть в глаза бывшему преподавателю? – голос источает такое непередаваемое изумление, что я поверил бы в него, не будь оно по большей части ложно. – Абсурдно, Поттер. Я не жалуюсь на память и прекрасно помню - в школе у вас таких проблем не наблюдалось.
Я молчу. Пока я молчу, маленькая надежда на спасение остается жива.
А потом руки, до этого момента являвшиеся для меня центром мироздания, исчезают. Мне остается созерцать потертую спинку стула и молча ждать приговора. Я не могу позволить себе посмотреть профессору в глаза.
Несколько секунд спустя я слышу, как Снейп приближается ко мне, обходя стол, а мгновением позже к моей шее прикасается кончик его волшебной палочки.
В голове вспыхивает глупая мысль, намекающая, что если он убьет меня сразу, то мне не придется испытывать еще большее смущение. Но, как это обычно бывает, здравый смысл, пробуждающийся во мне в самые несуразные моменты, быстро опровергает нелепые рассуждения.
Больше ни о чем подумать я не успеваю.
Палочка, щекоча кожу, движется к подбородку, чуть надавливая на него снизу, принуждая поднять голову. Однако это ни в коей мере не помогает Снейпу добиться моего взгляда. Я все с той же детской упертостью продолжаю изучать спинку стула.
Мало этого, теперь мне еще и непонятно, почему Снейп использовал палочку. Ему настолько противно дотрагиваться до меня, или же профессор просто вспомнил, как я отшатнулся от него сегодня утром? Не может быть, чтобы из-за такой мелочи, как моя сомнительная реакция, он посчитал, что будет лучше не нервировать меня еще больше. Нет. Думаю, ему просто неприятно.
- Поттер, - странно, но я не слышу в голосе ожидаемого презрения, скорее раздражение - не заставляйте меня считать вас не более чем трусливым мальчишкой, по дурацкой случайности разобравшимся с мировой проблемой.
Я прикусываю нижнюю губу, лишая себя возможности захихикать вслух. Снейп умудрился заключить в одной фразе обе грызущие меня проблемы: я в самом деле убил Волдеморта «по дурацкой случайности», и уж тем более меня точно можно посчитать «трусливым мальчишкой», ведь я действительно не нахожу в себе смелости открыть профессору правду.
Какая идиотская ситуация. Я смотрю Снейпу в глаза.
И все еще прикусываю губу. Черт.
Снейп хмурится и, убирая палочку в карман сюртука, вновь садится напротив меня. И молчит.
Я усиленно пытаюсь не замечать липкой отвратительной тишины, неожиданно поселившийся в библиотеке. В ушах гулко бьется пульс, заполняя её раскатистыми звуками, слышимыми только мною. Я ведь поднял глаза, я смотрю на вас, профессор, так, Мерлин подери, что же вам еще надо?!
И лишь когда мне удается насчитать двадцать глухих ударов, Снейп тихо произносит:
- Признаться, Поттер, я растерян. Что, позвольте спросить, вызвало у вас такое дикое сочетание веселья и смущения?
Если я скажу вам правду, профессор, она вызовет отвращение и злость у вас, а у меня - страх и веру в собственное безумие.
- Вас повергла в шок информация о нашем возможном сотрудничестве? – едва уловимая насмешка. – В любом случае, Поттер, - это не повод для подобной реакции. Если вы пришли в себя, я продолжу. И впредь воздержитесь от столь трагических сцен – мне быстро наскучит этот односторонний диалог, цель которого просветить вас, а не меня.
Я сдержанно киваю, не доверяя своему голосу.
- Тешу себя надеждой, что вы не потеряли нить повествования, - Снейп на секунду замолкает, видимо решая, поверить моему кивку или нет. – Темный Лорд пришел к весьма прискорбным для меня выводам: как уже упоминалось сегодня утром, он был уверен, что снимал заклятия с хоркруксов я. Ваши силы в расчет не брались, - ощущение такое, словно он пытается подавить усмешку. Интересно, мне показалось? – Выражаясь яснее – вы, по его мнению, были необходимы только как связующее звено между мною и Орденом Феникса.
Замечательно. Однако я не понимаю.
Знаю, профессор терпеть не может, когда его перебивают, но я спрашиваю:
- А какой во мне мог быть смысл… сэр?
Не могу разобраться почему, но Снейп отвечает мне с необычайно удовлетворенным выражением на лице:
- Возможно, силы, потраченные на ваше обучение, и не дали выдающихся результатов, но, по крайней мере, Поттер, вы предпринимаете попытки мыслить.
Будоражащее чувство, испытываемое мною в последние минуты, сменяет нарастающее раздражение. Если я хочу дождаться от него пояснений - необходимо просто помедлить, усмирив обиду, так что на выпад я не отвечаю. Хотя вся моя гриффиндорская сущность умоляет об обратном.
И еще… Раз Снейп до сих пор не прошелся по моим предубеждениям, значит есть небольшой шанс, что ему о них ничего не известно.
- Необходимости в вас не было никакой. Более того, не имею ни малейшего предположения, с чего вдруг Темный Лорд позволил себе допустить, что я возьму в компаньоны, назовем это так, малолетнего мальчишку, не обладающего сколько-нибудь выдающимися способностями, - раздражение плавно преобразуется в гнев, но я молчу, стараясь не предавать этому значения. – С учетом того, что ему не было известно о ваших занятиях с бывшим директором, мне остается только догадываться, как он пришел к такому выводу.
Непонятно. Все слишком непонятно.
Я ведь защищал сознание при помощи окклюменции, значит, Темный Лорд не мог прорваться в мой разум. Я бы непременно почувствовал это.
- Пришло время поменяться местами, Поттер, - чуть слышно произносит Снейп, не переставая буравить меня взглядом. – Будьте любезны отвечать на мои вопросы.
Несомненно, профессор видит, какое действие оказала на меня эта бесхитростная фраза. Но, в конце концов, чего-то подобного я и ожидал.
- Утром вы обмолвились, что вас заставило аппарировать в Министерство желание открытого столкновения с Темным Лордом. Я не буду снова указывать вам на редкостный идиотизм затеи – боюсь, это не возымеет должного эффекта, - Снейп откидывается на спинку стула, обхватывая себя руками, будто бы в комнату неожиданно ворвался стылый поток воздуха. Но это не жест, защищающий от холода, скорее проявление крайнего раздражения. – Увы, но это не причина – только повод. Причиной же вашего триумфального появления явилось видение, умышленно подстроенное Лордом.
Мне приходит в голову, что Снейп всегда вынашивает поразительные по своей проницательности, но зачастую двусмысленные по вкладываемой в них идее мотивы.
Как мне понимать его? С одной стороны, я действительно примчался на зов из-за безрассудного страха за его жизнь, навеянного с помощью Волдеморта, но с другой, - той, которую, скорее всего, и имеет в виду профессор, – видение послужило лишь сигналом, дающим мне возможность определить их с Томом местонахождение.
Хочется верить, что он предполагает последнее. А с учетом того, что я заявил ему насчет «открытого столкновения», думаю, так оно и есть.
- Итак, Поттер, что конкретно вы видели, испытывали в видении, и главное, как вы это видели?
Во рту пересыхает. Сглатываю, безуспешно пытаясь вернуть языку, больше смахивающему на ссохшуюся губку, первоначальную влажность, но это всего-навсего привлекает внимание к тому, что я нервничаю.
Я не хочу вспоминать.
Хотя, конечно, сознание принимает противоположную позицию.
- Я наблюдал за вашими пытками, сэр, - стараюсь говорить твердо. Совершенно не уверенный в том, как Снейп воспримет это признание, я принимаюсь рассматривать одну из маленьких черных пуговиц его сюртука, адресуя следующую фразу ей. - Более того, я… я чувствовал, находясь в теле Темного Лорда, что сам накладываю на вас Круциатус.
Простая пуговичка с шарообразной головкой. Она даже не металлическая – просто обтянутый матовой черной тканью сферический предмет, впитывающий свет. Грубая материя сюртука как бы перескакивает на неё, но только для того, чтобы через мгновение снова слиться со своей основной массой.
Я знаю, что она груба. Обнаружил, когда тащил Снейпа из Министерства. Жесткая шершавая ткань сюртука противно терлась о мою рубашку, издавая странный полушипящий-полушуршащий звук, которому я не могу подобрать верного определения даже сейчас.
А еще я помню запах…
Снейп не поймет этой моей внезапной задержки.
Непонятно отчего, на меня накатывает непреодолимое желание рассказать, как все происходило. Запоздало понимая, что просто хочу оправдаться перед профессором, я пускаюсь в объяснения:
- Я год пытался освоить Ментальную защиту, стараясь по возможности отгородиться от Волдеморта…
Снейп недоверчиво хмыкает.
Не успев закончить заготовленную фразу, я растерянно смотрю ему в лицо.
Морщинки, прочно поселившиеся в уголках сжатых губ, говорят о скептическом отношении к этому заявлению. Мой растерянный взгляд упирается в высокомерно-ледяной.
- На занятиях окклюменцией ваши жалкие потуги ничего из себя не представляли. Я сильно сомневаюсь, что вы смогли добиться чего-либо, тем более без надлежащей практики.
Глупое детское негодование заставляет меня возразить:
-Сэр, я изучал литературу, посвященную защите от чтения мыслей, и каждый день перед сном очищал сознание...
- Неужели, Поттер, вы действительно полагаете, что этого может быть достаточно?!
Теряя терпение, он повышает голос. И это настолько привычно для меня, что чудится, будто бы я нахожусь на занятии. Однако вопрос в самом деле важен, и я поспешно прогоняю лишние мысли.
- Вы демонстрировали полнейшее отсутствие способностей к данному разделу магии и поразительное пренебрежение к просьбам директора, - мне становится не по себе от того, как холодно Снейп улыбается. Слегка качнув головой, он отбрасывает упавшие на лицо тяжелые пряди, сопровождая следующую фразу едким взглядом. – Не говоря уже о невыполнении моих наказов. Быть может, в вашем преставлении все гениальное и просто, Поттер, но мой опыт противоречит закоренелому суждению. Положительного результата добиваются только регулярными тренировками, включающими в себя систематические попытки защиты. Теория дает лишь общее представление о назначении науки и пустые советы касательно самого процесса защиты. Поверьте, они совершенно бесполезны на практике, так как вы должны выработать собственную линию защиты, базирующуюся конкретно на ваших внутренних силах. Вы говорите, что ежедневно очищали сознание перед сном? – не скрывая насмешки, осведомляется профессор. – Не спорю – это необходимое условие для стоящего результата, но сможете ли вы прибегнуть к нему в экстренной ситуации? Без практики, Поттер, ваши попытки ничего собой не представляют, и цена им – грош.
Снейп замолкает, и мне мерещится торжество в его глазах; оно отражается в них беспокойным светом масляной лампы - молчаливой свидетельницы неоконченного разговора.
Становится тихо.
Где-то в груди трепыхается страх. Я силюсь подавить его, но у меня ничего не получается.
Снейп ошибается. Здесь и сейчас он ошибается.
Его утверждение не может быть правдой. Знай он, что мне удалось противиться силе Завесы, его взгляд на мои способности изменился бы. Но профессор не знает, и я не намерен просвещать его.
Над ухом шевелится Хедвиг, цокая острыми когтями по деревянному подоконнику. Я уже и забыл, что сова находится рядом – так тихо она притаилась сзади. Мне не хочется оборачиваться. Я уверен - стоит повернуться, как птица испугается и решит отодвинуться подальше от своего сомнительного хозяина. Нет уж, предпочитая не давать Снейпу повод для новой колкости и не разочаровываться самому, я продолжаю сидеть, уставившись на профессора и обдумывая сказанное.
А если он прав? Верно ли мое предположение о размерах силы завесы, и впрямь ли мне удалось противостоять ей, или помог случай? Нет. Один раз – это случайность. Два, в зависимости от собственных сил, - закономерность. Я рассчитываю на свои силы.
Цокающие звуки отвлекают меня и дают понять, что Хедвиг подбирается ближе. Но я остаюсь неподвижен. Напрягаюсь, ощущая, как птица осторожно перебирается на плечо, сжимая когтями тонкую рубашку.
Я все еще не верю. Даже понимая, что сова не уходит, я не пробую прикоснуться к ней. Какое-то время Хедвиг просто сидит, поочередно сдавливая мое плечо сильными лапками, будто бы перешагивая с одной на другую. Опасаясь поступить неправильно, я решаю заострить свое внимание на Снейпе, отстраненно наблюдающем за перемещениями птицы.
Вот только сове, кажется, не нравится мое пренебрежительное отношение – она вдруг замирает и, несильно кусая меня за ухо, вынуждает повернуть к ней голову.
- У вас довольно умная птица, мистер Поттер, однако вы имеете весьма скудное представление о том, как надо с ней обращаться.
Удивляясь нейтральности тона, я скашиваю взгляд на Снейпа, но, вопреки ожиданиям, отвращения на его лице не нахожу, только бровь чуть приподнимается, когда он ловит на себе мой взор.
Приходится приложить усилия, чтобы не улыбнуться - Хедвиг принимается перебирать пряди волос, что обычно свидетельствует о крайней степени её радости. В груди, вытесняя промозглый страх, растет признательность – напряженная атмосфера безмолвия рушится под этим доверительным поступком.
И вообще, я прекрасно знаю, как с ней обращаться, думаю я, поднимая руку в намерении погладить сову.
Хвала Мерлину, в голову закрадывается смутное беспокойство, и я вовремя останавливаюсь.
Конечно же, тот факт, что сова предпочла устроиться на правом плече, не привлек моего внимания, и ради собственного удобства я решил дотянуться до неё противоположной рукой. Скорее всего, пойми я это чуть позже, все кончилось бы, вплоть до мельчайших подробностей, повтором сцены в гостиной.
Полагаю, Снейп видит, как краска недавнего смущения исчезает с моего лица.
Слишком быстро отдергиваю руку и, с содроганием понимая, что привлеку к себе еще больше внимания, если опять положу её на колени, мне остается примостить руку поверх стола, а другой начать неуклюже поглаживать оперение Хедвиг. И отчаянно надеяться на то, что Снейп сочтет эти неловкие жесты естественными.
В довершении ко всему, лампа оказывается стоящей именно с нежелательной стороны, безжалостно играя светом и тенью на покалеченной руке. Безумно хочется убрать её обратно под стол, и только напоминание о наложенных чарах помогает усмирить дрожь.
Ну почему всегда именно Снейп становится свидетелем моей глупости?
Увы, ответ на этот риторический вопрос отчего-то не находится.
А еще я понимаю, что скрытая заклятиями завеса действует на окружающих так же, как на меня – притягивая взгляд, словно магнит. Вот и профессор попадает под его действие. И мне определенно не нравится, как пристально всматривается он в совершенно нормальную внешне руку.
Я ерзаю на стуле, надеясь отвлечь Снейпа, но мои старания остаются без должного внимания. Быстро прикидывая, что можно сделать, вскидываю руку, поправляя очки, к моей великой радости, действительно сползшие почти на самый кончик носа.
Это просто рука. Лихорадочно повторяя слова, медленно трансформирующиеся в мантру, я позволяю ей пройтись по волосам, заправляя за ухо отросшие пряди. Да. Если думать о ней, как о постороннем предмете, вынужденно сосуществующем рядом, то можно смириться с необходимой близостью.
Откашливаюсь, зная, что без этого голос зазвучит фальцетом, и, сконцентрировавшись на Снейпе, как могу нейтрально, спрашиваю:
- Сэр, вы так и не ответили… - думаю, сейчас самое подходящее время, чтобы перевести разговор на нужный лад. - Зачем Темному Лорду потребовалось проникнуть в Отдел Тайн? - и немного погодя. – И… если видение было подстроено, то для чего ему потребовался там я?
Я знаю, что Снейп подмечает и нервозность голоса и скованность движений – вижу это в настороженном прищуре глаз. Но он не афиширует этого.
Правда, не думаю, что ему захотелось пожалеть мое чувство собственного достоинства. Скорее всего, профессор, как это ни печально, просто прикидывает в уме, какой информацией можно со мной поделиться.
Как же это раздражает.
Миг бесконечно долгого ожидания проходит.
Я, ожидая услышать, наконец, интересующие меня сведения, мысленно призываю себя не страшиться всевозможных ужасов с моим непосредственным участием, запланированных Волдемортом.
Однако Снейп застает меня врасплох, вдребезги разбивая мои жалкие попытки собраться.
Будничным тоном, будто бы на кону не возможная судьба мира, а всего лишь снятые с факультета баллы, слегка передернув плечами, он роняет:
- Я не знаю.
Впоследствии мне приходится признать, что я совершенно не готов к ответу, припасенному для меня профессором.
Не укладывается в голове. Я на такое не рассчитывал. Не верю.
- Сэр?
Немного помолчав, профессор фыркает.
- Нет, Поттер, вы всерьез считаете, что Темный Лорд ставит в известность слуг, когда планирует реализовать один из своих планов? – Снейп досадливо морщится. – Я предполагал, Дамблдор ознакомил вас с прошлым Тома Риддла. Разве вы не уяснили – Лорд предпочитает действовать в одиночку, не доверяя никому.
Звучит резонно, однако я возражаю:
- На пятом курсе Малфой…
- О-о, - тянет Снейп. Тихий голос излучает опасность. - Вы вознамерились обсудить иерархию, царящую в рядах Упивающихся Смертью? Считаете себя способным на это?
Я теряюсь. Как первоначальный разговор мог так круто извернуться?
- Для обсуждения у вас недостаточно данных, - ухмыляется профессор, недобро сверкая глазами, - так что просто запомните: Темный Лорд выделяет всего две категории людей – «кто» и «никто». «Кто» - это он сам, а «никто» - все остальные. Недоумки, называющие себя его доверенными лицами, в реальности оказываются фигурами, прельщенными, за важные сведения или вложенные в дело средства, внезапным и кратковременным благодушием Лорда. Время уходит, данные стареют, и благодушие, как ни странно, тоже испаряется, - Снейп наклоняется вперед, гипнотизируя меня взглядом. – Ваши вопросы, Поттер, заданные не по существу, утомляют меня безмерно. Научитесь, наконец, видеть проблему, а не созданные ею последствия.
Слова возмущения отчаянно рвутся наружу. Я больно прикусываю язык, заставляя себя молчать. Этот разговор должен пройти без потерь.
Снейп с шумом втягивает носом воздух.
- На пятом курсе, суть проблемы представляло собой желание Темного Лорда раздобыть предсказание, касающееся его и вас. Выяснив, что единственный способ заполучить его – это самому явиться в Министерство или послать туда второго участника пророчества, он избрал менее удобный, но более осторожный путь. Ваша кандидатура, Поттер, была утверждена. Монолог Снейпа прерывается на середине.
Пять звонких ударов будят оцепеневший дом – громоздкие и нескладные старинные часы семьи Блэков напоминают о неизбежном течении времени. Они - неотъемлемая часть темной гостиной. Порой выходило, что единственный звук, тревожащий меня в стенах дома, был их высокий бой, никак не вяжущийся с наружной несуразностью. Я уже привык и к мерному тиканью, и к ежечасному перезвону, так что даже не вздрагиваю, когда часы начинают отбивать пять вечера… Уже пять?!
Реакцию Снейпа вполне можно предугадать. Руки, сжатые на груди, вздрагивают, одна из них тянется к карману с волшебной палочкой. Сам же профессор вскидывает голову, резко поворачиваясь в сторону двери. Неопрятные пряди волос вздымаются, повторяя движение головы.
«А Хедвиг пора бы было привыкнуть к часам», - думаю я, наблюдая, как взволнованная посторонними звуками птица отталкивается лапками от моего плеча, оставляя на коже царапины, и перелетает на один из массивных книжных шкафов.
- Но Лорд не утерпел, - не поворачивая головы, произносит Снейп. – Для него исход кампании был чрезвычайно важен, он не мог позволить ей провалиться и самолично явился в Министерство, - профессор, наконец, смотрит на меня, вопросительно изогнув бровь. – Как считаете, стал бы он поступать так, если бы беспрекословно вверил судьбу предсказания в руки старшего Малфоя?
Неуверенно мотаю головой.
- Полагаю, Ваше любопытство удовлетворено? – на лицо возвращается привычное отчуждение. – Прекрасно. Приступим к разбору событий недавних. В прошлый раз мотивом для проникновения в Министерство являлось изъятие пророчества, но шар с ним, вашими стараниями, был разбит, операция провалена, а вы живы. Лорд остался в неведении, предполагая, что и к вам, Поттер, это тоже относится.
Опираясь локтями о стол, профессор сплетает кисти рук, указательными пальцами скользя по губам.
- Совершенно не важно поверите вы или нет, но мотивации для недавнего происшествия я не нахожу. Элементарная гипотеза, предполагающая, что Темный Лорд не более чем решил извести вас, терпит крах – для этого совершенно необязательно было заманивать вас в Министерство. Тем более таким способом, - Снейп едва заметно кривит губы. - Дубликата пророчества, насколько мне известно, не существует. Следовательно, Лорда привлекло нечто иное, - я загипнотизирован неспешным движением пальцев. Губы кривятся сильнее. - Если, как вы говорите, меня скоро оправдают – я приложу возможные усилия, чтобы выяснить подоплеку недавних событий.
Фраза быстро возвращает меня к действительности. Похоже, копаясь в проблемах весьма туманного содержания, я стал начисто забывать о реальных.
- Профессор, Министр просил меня передать ему бумаги, принадлежащие Дамблдору. Те, что подтверждают вашу невиновность, - стараясь скрасить неловкость от фразы, я быстро предлагаю. – Может, я мог бы отнести их ему сегодня? Пока что еще не очень поздно.
Небольшая пауза.
- Как вам будет угодно.
Я вижу, что он недоволен. Мало того, прекрасно понимаю, чем вызвано это недовольство. И мне отчего-то неловко.
Снейп подталкивает конверт ближе ко мне. Шершавый пергамент с неприятным звуком проезжает по столу. Я аккуратно поднимаю его и, последний раз скользнув взглядом по Снейпу, встаю, собираясь немедленно воспользоваться брошенным «как вам будет угодно». Мне приходит в голову, что я просто цепляюсь за поход в Министерство, как за возможность избежать опасного разговора. Снейп не знает ответа на терзающие меня вопросы. И хоть мне с трудом верится в то, что этому человеку может быть неизвестна столь важная по значимости информация, отрицать его признание я не могу – профессору нет смысла скрывать от меня правду. Сейчас нет.
Я выхожу из-за стола и, обойдя Снейпа, направляюсь к двери в коридор, попутно размышляя о странном чувстве неловкости, охватившем меня в эти минуты. Я поднимаю ногу, собираясь перешагнуть порог, когда профессор тихо, но так, чтобы мне было его слышно, произносит:
- Вы помните, чем оборачивалось ваше нежелание признавать действительное в прошлом?
Я медленно возвращаю ногу на место и оборачиваюсь, желая увидеть лицо Снейпа, но он сидит ко мне спиной. Голова чуть повернута вправо, и я понимаю, что он разглядывает книги, пылящиеся на полках ближайшего шкафа. То тут, то там попадаются пустые ниши, книги из которых покоятся в моей комнате, в надежде, что я когда-нибудь водружу их на первоначальное место.
Снейп встает, делает шаг к шкафу и, вытаскивая наугад один из фолиантов, просматривает его, бережно перелистывая шуршащие страницы. Кажется, будто важнее этого занятия для него ничего нет, но первое впечатление обманчиво, и я знаю – он терпеливо ждет от меня ответа. И его терпение не безгранично. Понять бы только, что он ожидает услышать от меня…
- Поттер, вы ничего не хотите мне рассказать?
Мгновение, взгляд Снейпа отрывается от книги и впивается в меня, будто бы сканируя. Внутри противно холодеет. Моя реакция для него по меньшей мере странна, а по большей – подозрительна, но я ничего не могу с собой поделать: широко раскрыв глаза, таращусь на бывшего преподавателя.
В голове проносятся вереницы недавних событий. Мысли теснят одна другую, опережая, вылезая вперед, вскрывая в сознании невероятно яркие картины. Вот дни ожидания, пропитанные переживанием и страхом, вот Темный Лорд с нацеленной на Снейпа палочкой, вот рваные клочья Завесы пытаются оплести меня, словно щупальца… Последняя картина вырисовывается четче, вытесняя, заставляя съеживаться меркнущие рядом с нею прочие образы. Самое время Снейпу применять легилименцию – я из последних сил удерживаю барьер защиты… Однако давления Завесы не испытываю.
Вот он, реальный шанс рассказать ему. Я знаю - правда шокирует, но… я расскажу ему. Но…
«Гарри, есть что-нибудь, что бы ты хотел мне рассказать? Вообще что-нибудь». Второй курс. Дамблдор. Мое промедление было губительно. Я слышу, как хрустит в сжатой руке пергамент, раскрываю рот… «Слышать голоса, которых никто не слышит,- плохо даже в волшебном мире». Второй курс. Рон.
Распространяющиеся слухи?.. Он не расскажет. Новый Темный Лорд?.. Этого не напишут. Так ли?
Мне нечего больше рассказать вам, профессор.
Я не смог. Трус.
- Тогда я не смею вас больше задерживать, мистер Поттер, - слова - легкая издевка. Снейп возвращается к просмотру пожелтевших страниц, предоставляя мне возможность придти в себя, избавившись от ужасающего проницательного взгляда. Я обескуражен невыносимой круговертью чувств: страх огласки и насмешки, отвращение из-за собственной трусости, странная неловкость.
Так нельзя.
- До вечера, профессор.
Я не жду, когда он снова на меня посмотрит. Разворачиваюсь и под скептическое хмыканье выхожу в коридор. Сзади раздается звук хлопающих крыльев – Хедвиг немного грубовато опускается на мое плечо, и мы вместе поднимаемся в спальню.
* * *
Камин выплевывает меня на мраморный пол Атриума Министерства Магии. Я, не удержавшись на ногах, падаю на четвереньки, ощущая под пальцами холодную гладкость камня. Ненавижу перемещение с помощью магических каминов. Мир перед глазами кружится и моему желудку это упорно не нравится. Я трясу головой и несколько раз моргаю, желая вернуть полу исходную твердость.
Вот что значит военное положение. Полшестого вечера, почти что конец рабочего дня, а Министерство переполнено народом – меня просто оглушает шум голосов сотен работников, снующих туда-сюда…
Передо мной возникает рука, и я с радостью хватаюсь за неё, поднимаясь на ноги. Спасителем оказывается один из охранников, патрулирующих Атриум. Мне хочется усмехнуться: Волдеморт проник в Министерство сквозь его наиболее засекреченную часть, а охранников поместили в холл. Хотя, я ведь еще не знаю, что творится сейчас в Отделе Тайн.
- Вы, юноша, как и я, не любите камины, - хохотнув, констатирует внезапный собеседник, крепко пожимая мою правую руку, – раз до сих пор не научились выходить из них. Не часто вы ими пользуетесь, да?
А я-то еще надеялся, что сегодня мне больше не придется краснеть. Зря. Ощущение, будто по щекам провели чем-то обжигающе-горячим… Теперь главное быстро подойти к человеку, регистрирующему волшебные палочки, шепнуть ему свое имя и удалиться из этого столпотворения прежде чем меня узнают.
Стараясь не слишком поднимать голову, чтобы не выставлять на обозрение шрам, я пытаюсь вытащить руку из крепкого захвата пальцев. Но меня не отпускают. Я вежливо благодарю:
- Спасибо. Вы правы, я предпочитаю аппарировать.
Надеюсь, моя улыбка выглядит вполне миролюбиво? Я снова пытаюсь освободить руку… И вот тут конспирация летит к черту.
- А вы случайно не…
- Нет, я случайно не, - слова вылетают отрепетированной скороговоркой. – Позвольте пройти.
Раз он меня раскусил, то притворяться больше незачем, я поднимаю голову и открыто рассматриваю волшебника. Упитанный, средних лет мужчина, облаченный в стандартную синюю мантию, чуть маловатую ему в плечах; добродушные черты лица, совершенно не похожие на угрюмые физиономии представителей правопорядка. Создается впечатление, что его направили сюда «чтобы не оставался без дела», а не ради выполнения служебных обязанностей.
Я ловлю миг, когда узнавание в его глазах сменяется подобострастием. Стараясь выглядеть соответственно навязанному мне образу, ощущая нарастающее раздражение, я, улыбаясь, поизношу:
- Спасибо вам еще раз за помощь. Удачного дня.
Выдергиваю руку и, поправляя съехавшие от падения дужки очков, выискиваю глазами волшебника со странным прибором, снимающим какие-то показатели с волшебных палочек. К сожалению, не помню, как он называется, да и не стремлюсь вспоминать.
- Вы… - раздраженный, я начинаю проклинать этого волшебника за помощь, и готов даже шикнуть на него, но он, признаться, удивляет меня. – Вы позволите, я удалю золу с вашей мантии?
Снова угодливость в голосе. Я даже не успеваю возразить, а он уже вытаскивает палочку, шепча очищающее заклинание. По телу проскальзывает едва уловимый поток магии, поглощая каминную копоть. Я стойко поддерживаю миролюбивое выражение лица, борясь со сжимающим внутренности омерзением.
- Спасибо.
Игнорируя бессвязный лепет, что пытается донести до меня служитель, я продолжаю искать необходимого для регистрации сотрудника. И нахожу его в одном из дальних углов вытянутого помещения холла. Киваю на прощание охраннику и, пробравшись через копошащуюся толпу, я оказываюсь рядом с интересующим меня волшебником, который обводил привычную для него толпу скучающим взглядом.
- Ваше имя, цель визита и палочку, - бурчит он, едва я приближаюсь на расстояние вытянутой руки.
- Гарри Поттер, встреча с Руфусом Скримджером.
Усталый волшебник поднимает на меня глаза, вмиг потерявшие скучающую тусклость. Я вижу неприкрытый интерес на плохо выбритом лице. Протягиваю ему палочку, желая побыстрее пройти все возможные процедуры и посетить Министра. Дежурный, не сводя с меня взора, забирает её, шаря другой рукой по столу в поисках миниатюрных весов, которые стоят на самом его краю и при одном неловком движении грозят упасть.
Его медлительность раздражает. Как же он не понимает, что Гарри Поттер заглянул в Министерство не на огонек, а по вполне конкретному делу?! Я не чувствую страха перед неизбежной встречей, не испытываю никаких переживаний по поводу возможного вердикта главы магического общества Англии, только раздражение. Со мной такого никогда не было раньше.
Унылое понимание не заставляет себя долго ждать – я просто разучился нормально общаться с людьми. Безмолвная тишина дома, непродолжительные встречи с друзьями, редкие вылазки за хоркруксами… Большую часть прошедшего года меня окружала лишь мебель да книги. Я растерял последние крохи и без того бедного умения общаться...
Волшебник суетится вокруг моей палочки, измеряя тоненькими линеечками длину, пристраивая на позолоченных весах для выявления магического содержимого. Откуда-то из прорези внизу странноватого аппарата показывается небольшой кусочек полупрозрачной бумаги с проштампованными данными, который дежурный забирает себе, накалывая на внушительного вида иглу для подобных бумажек. Он возвращает мне палочку, я вижу, как пальцы его чуть подрагивают от явственного перенапряжения, но делаю вид, будто бы не замечаю этого.
Палочка снова со мною. Это прибавляет уверенности.
- До свидания.
Я, не дождавшись ответа, направляюсь было в сторону лифтов, но ловлю себя на престранной мысли, вынуждающей остановиться: я не знаю, где находится личный кабинет Министра. Помнится, в мое позапрошлое посещение Министерства мы с мистером Уизли проезжали все этажи, но голос, объявляющий о конторах и отделах, располагающихся на предоставленных им этажах, ни одним словом не упомянул о местонахождении среди них кабинета Министра. Не мудрено, паранойя всегда сопутствует продвижению по должностной лестнице – чем выше ступень, тем больше страх за свою жизнь.
Я снова обращаюсь к дежурному, учтиво осведомляясь:
- Вы не подскажите мне, как попасть на прием к Министру Магии?
Волшебник поворачивается лицом к стене, поднимает палочку, неуклюже рисуя в воздухе что-то отдаленно напоминающее спираль, и шепчет заклинание на латыни.
Чувство, овладевшее мною, можно сравнить разве что с восторгом от сотворенного Хагридом волшебства, когда по велению великана, перед нами открылся проход в Косой переулок.
Мраморная стена начинает светиться изнутри. Вырисовываются золотистые контуры двери, металл массивных ручек в форме львиных голов, держащих в зубах кольца. Я дергаю за одно из них, дверь, необычайно легко поддаваясь этому слабому движению, приоткрывается, позволяя мне проникнуть в небольшое помещение, освещенное парящим под потолком светильником в форме шара. Холодный, по-зимнему белый свет равномерно освещает всю кабину лифта, лишая возможности зацепиться взглядом за какую-нибудь ярко-освещенную деталь.
Я захожу внутрь, бросая взгляд на Атриум, исчезающий за закрывающейся дверью. В последний миг, пока двери полностью не отрезают меня от кипящего жизнью пространства, мне удается разглядеть сотни направленных в мою сторону глаз. Первоначальное смущение едва успело сойти с лица, но я снова начинаю краснеть, пока сознание не подсказывает, что волшебники не смогли бы узнать меня с такого расстояния - они жадно наблюдают за перемещением магических створок. Однако я не могу понять причину подобного поведения.
Лифт Министра, в отличие от громоздких и проржавевших, что ездят между этажами здешних отделов, без единого звука, легко и почти неощутимо соскальзывает вниз. Забавно, я кардинально ошибся, полагая, что кабинет Министра находится на одном из верхних ярусов – по моим подсчетам, возможно, правда, неточным, я спустился едва ли не ниже Отдела Тайн.
Последние секунды, небольшой толчок, напоминающий вздрагивание метлы при выходе из финта, и лифт останавливается. Створки разъезжаются в стороны, я ступаю в ярко освещенный и совершенно безлюдный коридор. Белый мрамор стен, черный мрамор пола – контраст чудовищен. Звук, который я слышу за спиной, указывает на то, что лифт поехал вверх, оставляя меня в этом странном слиянии противоположностей. Я делаю несколько шагов, растерянно озирая вереницу дверей, тянущихся по всей правой стене бесконечного коридора. И в какую же из них мне следует стучать?
- Я могу вам помочь? – мягко осведомляется кто-то.
Я обескуражено смотрю себе за спину, замечая стоящий у левой стены стул, на котором расположился пожилой седовласый волшебник. Я и не приметил его, погруженный в изучение поразительного коридора. Маленькие прямоугольные очки, сидящие на самом краю внушительных размеров носа; белые волосы, неаккуратной копной собранные в хвост, почти что сливаются с мрамором стен, создавая весьма неприятное ощущение их отсутствия. Я оборачиваюсь, ощущая неловкость оттого, что попросту проглядел чародея.
- Да, сэр, вы не могли бы подсказать, в каком из кабинетов я могу найди Мистера Скримджера?
- Седьмая дверь, - маг извлекает из складок мантии волшебную палочку, делает ей несколько взмахов, и с кончика слетает серебристый комок света. Отскакивая от пола, он в три больших прыжка оказывается рядом с одной из дверей, замирая в воздухе. – Министр давно уже ждет вас, мистер Поттер.
Во мне растет непривычная благодарность к этому магу. Он узнал меня, но ни одного неуместного взгляда, ни одного заискивающего слова, только будничным тоном брошенное «мистер Поттер».
- Спасибо, - здесь я искренен.
Звук моих шагов отскакивает от пола и прыгает между стенами, поочередно раздаваясь то слева, то справа. Я останавливаюсь рядом с замершим сгустком магии, который начинает таять при моем приближении. Передо мной массивная темного дерева дверь с выгравированной и посеребренной семеркой, я поднимаю руку и делаю три размеренных удара. Дверь тут же распахивается, выставляя на обозрение огромный кабинет, в центре которого возвышается заваленный бумагами стол с восседающим за ним министром.
И тут меня пронзает острое чувство ностальгии по Хогвартсу. Я бросаю взгляд на многочисленные шкафы, маленькие столики, где жужжат, позвякивают и кружатся хрупкие магические предметы, периодически выпуская небольшие кольца искрящегося дыма. Мне вспоминается кабинет Дамблдора, и я прихожу к выводу, что профессии директора и министра отличаются лишь названием, а суть их - обыкновенная бюрократическая бумажная канитель.
- Добрый вечер, господин Министр.
- Добрый, мистер Поттер.
И я злорадно понимаю, что, несмотря на приведшие меня к нему обстоятельства, Скримджер действительно рад меня видеть.
- Присаживайтесь, - указывает он движением руки на стоящий передо мной стул.
Я, воспользовавшись его предложением, сажусь на самый край, еще ближе придвигаясь к столу, окидывая взглядом разбросанные по нему бумаги. Пустые свитки пергамента, договоры, отчеты, статистика… На них прыгают лучики солнца, пробивающиеся сквозь неплотно прикрытые занавесками окна кабинета.
Погода этим летом такая же странная, как и события. Я помню утреннее солнце и неожиданно нагрянувшее ненастье, а вот теперь перепады климата снова дали о себе знать. Правда, стоит помнить о том, что на подземных этажах могут быть лишь иллюзорные окна, не отражающие действительности, а корректирующие её под нужный Министерству лад, так что на улице, вполне возможно, все та же непогода.
- Надеюсь, вы пришли меня порадовать, мистер Поттер.
Я отметаю вертящие в голове ненужные мысли и, собравшись ринуться в отчасти неравный бой, поднимаю глаза на Министра, сталкиваясь с буквально пожирающим меня взглядом.
О, ну конечно же, вы ждете собственного триумфа, преподнесенного вам мною на блюдечке. Так я пришел. Стараясь, чтобы губы не кривились от поселившейся во рту горечи, я, слегка усмехнувшись, произношу:
- Смотря, что вы подразумеваете под словом «обрадовать». Напомню, я пришел не только ради заявления о кончине Темного Лорда, но еще и ради снятия обвинений с мистера Снейпа.
Скримджер тут же подбирается, будто кошка, готовящаяся бросится на суетящуюся в углу мышь. Он хмурит брови, и мне даже кажется, что я вижу злобные искры в темных зрачках.
- Мистер Поттер, я настоятельно рекомендую вам еще раз хорошенько подумать над неуместностью вашей просьбы, - чрезвычайно размеренно произносит Скримджер. - Доказательства…
- Я принес вам бумаги директора, среди которых имеется его завещание, - холодно перебиваю я, не желая снова вдаваться в пустые разглагольствования с Министром. – Не хотите ли взглянуть на них?
- Пожалуй.
Думаю, на моей памяти Министр шипит в первый раз.
Вынимаю из внутреннего кармана мантии многострадальный мятый конверт и кладу его на стол перед крайне недовольным Скримджером. Я слежу за тем, как он, один за другим, вытаскивает на свет сложенные листы пергамента, расправляет их и углубляется в чтение.
У меня появляется возможность как следует рассмотреть просторный кабинет. Я оглядываюсь, скользя взглядом по приборам, шкафам, заставленным папками, книгами, втиснутыми между ними листами пергамента. Странно, но мне казалось, что у Скримджера все должно пребывать в идеальном порядке, а не быть распихано как попало в шкафах и раскидано по столу. Вот, еще одна моя догадка полетела к чертям…
Я скучающе слежу за Министром, рассматривая мятый клочок пергамента, сжатый в подрагивающих шишковатых пальцах, латунную чернильницу, стоящую с правой стороны от Скримджера, с опущенным в неё, если не ошибаюсь, орлиным пером. Оно тревожно подрагивает…
В течение нескольких минут ничего не происходит. Скримджер просматривает документы, недовольно и почти зло сжимая губы, пока, наконец, не выпускает последний лист из рук. Мне не нравится его взгляд, я напрягаюсь, готовый любой ценой доказывать правоту всех доводов директора, приведенных в защиту Снейпа. Только главное не переборщить, показывая Министру несвойственную для меня вспыльчивость.
- Может, вы объясните мне, что подразумевал директор под словами «вернуть в школу»? – вполне сдержанно осведомляется Скримджер. – Он же не мог полагать, что я позволю убийце, а по совместительству Упивающемуся, снова преподавать в стенах Хогвартса?
- Отнюдь, я считаю, именно это Дамблдор и пожелал выразить в своем завещании, - мне неприятна сухость его тона. Она может означать только, что без боя я отсюда не уберусь. А жаль… Я почти начинаю мечтать о тишине в своей комнате… или о тихом спокойном голосе в библиотеке.
- Я не могу допустить этого. Помимо того, что рейтинг одной из лучших магических школ, итак резко снизившийся из-за убийства директора его же сотрудником, теперь просто рухнет, куда вы прикажете мне деть нынешнего преподавателя Зельеварения?
Что же, Скримджер совершенно не знаком с Горацием Слагхорном?
- Профессор Слагхорн больше всего ценит комфорт и безопасность. Неужели вы думаете, что он останется преподавать в школе после того, как объявят о расправе над Лордом? Он будет первым, но, думаю, не единственным, кто покинет Хогвартс.
Несколько секунд Скримджер молчит, созерцая разбросанные по столу бумаги. После чего нехотя признается:
- Я знаю Горация, и вынужден согласится с вами. Однако это не в коей мере не умаляет проблемы, связанной с рейтингом школы. Ничто не сможет повысить мнения о человеке, убившем Альбуса Дамблдора, представьте себе, что будут чувствовать дети, отправляющиеся в школу, где преподает Упивающийся Смертью? Да что дети! Родители не пустят своих отпрысков в эту школу.
Комната погружается в молчание. Я оцениваю слова Министра, как ни прискорбно, мысленно подписываясь под каждым из них. Правда, в голове проскакивает шальная идея, воплощение которой вполне может привести к желаемому результату. Вот только Снейпу тогда все равно светит Азкабан, ибо после завершения задуманного он лично прикончит меня.
- А как отнесутся родители к новости, что преподавателем их детей станет оправданный убийца, награжденный Орденом Мерлина?
С минуту Скримджер просто молчит, разглядывая меня с какой-то затаенной опаской.
- Вы бредите, - кидает он обвинение в безумии.
И мне действительно хочется согласиться. Я тоже считаю это бредом, более того, я почти верю в то, что сошел с ума. Как бы хотелось забыться… Чтобы весь последний год вылетел из головы, а с руки исчезла злополучная материя… Стоп. Не думать. Не здесь.
- Если вы присудите Северусу Снейпу Орден, а «Пророк» опубликует статью, согласно которой, он действовал исключительно по приказу Дамблдора, в конце концов общественность смирится с этим, - я повышаю голос, заглушая готового возразить мне Скримджера. – А я, в свою очередь, дам интервью, где будет написано, что Министерство оказывало мне огромную помощь и поддержку. В конце ваш журналист задаст вопрос, «считаю ли я Снейпа виновным?», на который я поспешно отвечу, что он действовал по инициативе Директора, и только с его помощью мне удалось убить Темного Лорда. Думаю, к словам, - я морщусь, - героя маги прислушаются, как вы полагаете?
Я не могу сказать, что счастлив. Нет, я верю в собственную задумку, более того, я твердо убежден, что общество поддержит мое мнение, но вот реакция самого Снейпа… увы, она волнует меня больше отклика магического населения.
Скримджер не отвечает. Мне с трудом удается поверить в то, что Министр обдумывает идею.
- Я предполагаю, что мне необходимы данные, указывающие на невиновность этого Упивающегося, - жестко отвечает он. – В завещании директора написано о двух «мыслях», подтверждающих это и спрятанных в Гринготсе. Они при вас?
Я молча извлекаю из кармана мантии два маленьких прозрачных пузырька, в которых плещется молочно белая субстанция – не то газ, не то жидкость… Она то и дело бьется об плотно воткнутую в горлышко пробку, безуспешно пытаясь вытолкнуть преграду. Глупо было Министру полагать, что я не подготовлюсь к визиту.
- Пожалуйста.
Министр взмахивает палочкой, и с полки одного шкафа к нам на стол опускается мраморная чаша, испещренная малопонятными рисунками. Думоотвод Дамблдора был не таким. Но с моей стороны глупо считать, что все они стандартны, скорее всего, есть специальное заклинание, при наложении которого на какую-либо емкость, можно добиться подобного эффекта. Вопрос только в том, что, наверное, из-за высокой сложности не все способны такой сотворить.
- Что ж, начнем.
Движение палочки – пробка выскальзывает из горлышка, Министр переворачивает пузырек, и мысль, повинуясь гравитации, наконец-то освобождается от прозрачных оков, оседает на дно Думоотвода, серебрясь и покачиваясь. Следом отправляется содержимое другого пузырька.
- Вы просматривали их? Составите мне компанию, или же дождетесь здесь?
Пузырьки весь год хранились в одном из ящиков моего стола, дожидаясь, когда же я уделю им внимание. Но мне все еще было больно, и я не мог заставить себя сделать это. К тому же, Думоотвода в доме Сириуса быть не могло, а аппарировать в Хогвартс за тем, что принадлежал Дамблдору, представлялось весьма небезопасным.
Поэтому сейчас настает момент, когда я, наконец, смогу разобраться в странном доверии директора к Снейпу… И я не позволю Скримджеру хозяйничать там одному, выискивая изъяны в логике директора и коверкая воспоминая на свой манер.
- Я не заглядывал в них и отправлюсь с вами.
Достаю палочку и, прикасаясь её кончиком к кружащему мареву, чувствую, что меня тянет вперед, засасывая в жемчужный поток.
Я оглядываюсь по сторонам, с упоением понимая, что стою прямо посередине кабинета Дамблдора. На стенах мирно посапывают картины бывших директоров и директрис, Фоукс, сидя на позолоченной жердочке, методично приглаживает перья.
Но мой взгляд уже прикован к Альбусу Дамблдору. Я поражен тем, как плохо выглядит директор: ужасная бледность кожи, глубокие тени под глазами, синюшные губы… Я прихожу к выводу, что события происходят еще до пира в честь начала учебного года – состояние Дамблдор было тогда заметно лучше. Профессор сидит за столом, откинувшись на спинке кресла, руки сложены на коленях в каком-то абсолютно беспомощном жесте, взгляд поверх очков устремлен прямо на меня. Но это едва ли возможно. Безумная усталость на лице…
Директор чуть передвигается, и я замечаю сморщенную, почерневшую от смертоносного заклятия руку.
И мне до безрассудства хочется сделать что-нибудь. Хоть как-то помочь Дамблдору и облегчить страдание, что, я думаю, он сейчас ощущает. Я вдруг ясно понимаю, что не могу испытывать к нему ненависти. Да, он ловко и хитроумно манипулировал людьми, обязывая каждого участвовать в его игре, но сам он отдал едва ли меньшую цену, чем любой из нас.
Справа приземляется Скримджер и тут же наваливается на свою трость, тяжело опираясь, в попытке удержать равновесие.
- Пожалуй, нам следует отойти.
Я кивком указываю на свободное пространство перед окном, лишенное заполонивших весь пол маленьких столиков. Мы проходим туда, останавливаясь у распахнутого окна. Несколько секунд я позволяю себе рассматривать окрестности Хогвартса. Пасмурный день, накрапывает мелкий дождик, но я слышу шелест листвы и вижу зелень травы. Сейчас лето. Лето перед моим шестым курсом.
Я снова поворачиваюсь к директору. Взгляд, который, как мне сначала показалось, был направлен на меня, на самом деле обращен к двери. Директор смотрит на неё, ожидая… Ожидая стука, уверенно прерывающего уютную тишину.
Дамблдор выпрямляется в кресле и придает лицу так хорошо знакомое мне приветливое выражение. Уверен, подойди я ближе, и мне удалось бы различить искрящийся блеск в его глазах.
- Войдите, - миролюбивым тоном отзывается он.
Дверь резко открывается и на пороге возникает высокая фигура Снейпа в обычном школьном одеянии, к которому мы привыкли за эти шесть лет.
- Здравствуйте, Северус. Присаживайтесь.
Снейп обводит настороженным взглядом кабинет директора и с каким-то досадным выражением на лице проходит к креслу, но не садится в него, а всего лишь опирается на спинку, живо напоминая мне наш последний разговор в библиотеке. Мне интересно, как Снейп будет вести беседу с Дамблдором.
- Добрый день, господин директор, - в голосе не меньше сухости, чем обычно. – Боюсь, что моего участия требует составление учебного плана на следующий год, так что если вы решили просто поставить меня в известность относительно нового преподавателя, то не могли бы мы уже закончить?
Я пребываю почти что в благоговейном ужасе. Полное пренебрежение к собственному начальнику. Ровно так же, как с учениками.
Но еще больше меня обескураживает реакция Дамблдора на это вопиющее хамство – он лишь довольно хмыкает, указывая здоровой рукой на пустое кресло.
- Северус, сядь.
Несколько мгновений Снейп остается неподвижен. Но секунды сменяют друг друга, и профессор быстро обходит кресло, резко опускаясь в него.
Окно, рядом с которым мы стоим, находится сбоку от стола, и я наблюдаю, как возмущенно вздымается мантия, когда Снейп делает поворот к креслу, как он закидывает одну ногу на другую, как скрещивает руки на груди… по этим жестам можно составить психологический портрет… Полная закрытость.
Мне отчего-то грустно.
- Чаю? В ответ молчанье. - Я помню, с мятой и без сахара.
Я вижу крупную дрожь, пробегающую по руке директора, когда он берет палочку, чтобы сотворить чай. Снейп тоже замечает это, и мне кажется, он бледнеет. Профессор опережает Дамблдора, мимолетно извлекая из кармана палочку, и взмахивает ей, пока директор только собирается поднять свою. Перед ними возникают две дымящиеся чашки, до краев наполненные темным чаем. В воспоминании нельзя уловить запахов, но я думаю, пахнет мятой.
Снейп придвигает одну из чашек ближе к директору, но свою так в руки и не берет, сжимая подлокотники кресел побелевшими пальцами.
- Спасибо, Северус, - благодарит его директор. - Может, ты наколдуешь какое-нибудь печенье? Лицо зельевара остается бесстрастно, но кресло стоит не очень далеко от окна, я вижу, что пальцы почти судорожно стискивают обивку.
- Для чего вы это делаете, Альбус? – почти шепот. – Я отлично помню, что просил вас не вставать с постели. - Я бы предпочел с лимонной начинкой, - добродушно продолжает Дамблдор.
Не говоря ни слова, Снейп вновь взмахивает палочкой, творя из воздуха небольшую корзиночку с золотистым печеньем.
Альбус медленно поднимает чашку и, делая маленький глоток, аккуратно опускает её на место.
- Северус, вы преподаете в Хогвартсе около пятнадцати лет, и на моей памяти составляли учебный план только в первый год службы. Для чего же вам потребовалось менять его?
- Мое мнение об изучении некоторых зелий изменилось за последний год, - ровно отвечает Снейп. – Я посчитал нужным убрать их из школьной программы.
- Неужели на вас произвела неизгладимое впечатление Долорес Амбридж?
Очки-половинки весело поблескивают. Однако Снейп остается серьезен.
- Мне не внушают доверия отдельные личности с собственного факультета, и я предпочитаю изъять из программы зелья, к которым они возможно прибегнут. Это не уменьшит опасности, но прибавит спокойствия.
- Вам? – осведомляется директор. - Вам.
- Какое проявление заботы, - Дамблдор довольно улыбается. – Выпейте чаю, Северус. Вам больше нет надобности беспокоится об этом, - и эта последняя фраза относится совершенно не к чаю.
Снейп удивленно вскидывает брови. - Неужели? - Об этом мы поговорим чуть позже. Но теперь… Я позвал тебя к себе, чтобы попросить об одной услуге. - Приказывайте.
Снейп сидит, высоко подняв подбородок, идеально прямо держа спину, будто бы проглотив аршин. Напряжение сквозит в каждой черте строгого лица.
«Приказывайте». Мне становится нехорошо.
Дамблдор качает головой, и на миг выражение доброжелательности исчезает под навалившейся усталостью.
- Сейчас я не в праве приказывать. Я прошу тебя. Как друга. Снейп резко выдыхает: - Я весь внимание.
Я знаю, о чем он попросит. Я не хочу. Я хочу отвернуться и зажать уши, но вместо этого, затаив дыхание, стараюсь не пропустить ни одного слова.
- Моя просьба бесстыдна и ужасна, но с ней я могу обратиться только к тебе… - К делу, Альбус. - В нужный момент, Северус, убей меня.
Я выпускаю обреченный вздох. Над ухом хмыкает Скримджер.
Секунды безмолвия. Они тянутся бесконечно.
- О, - совершенно несвойственным ему хриплым голосом нарушает Снейп тишину. – Какая, однако, необычная просьба, - прокашлявшись, он продолжает, - в те зелья, что я сварил для вас, не входили ингредиенты, лишающие рассудка.
- Знаю, Северус. Мое предложение совершенно серьезно, - неторопливо выговаривает директор, после чего небрежно предлагает: - Выпей чаю.
Снейп опускает голову, и выражение его лица скрывают от меня жирные пряди волос. Руки совсем бел
Я стою на площади Гриммо, прислонившись к одному из высоченных фонарных столбов, и не решаюсь вытащить палочку.
Семь часов вечера. Сумеречно, но не темно. Магглы из многострадальной квартиры, где днем и ночью играет надоевший джаз, вылезли на балкон и разглядывают меня, попутно раскуривая уже не первую сигарету. И почему только выбрали именно это время?..
Я вздыхаю и, окидывая взглядом маленький квадратик зелени с расположенными вокруг лавочками, решаю присесть на одну из них и подождать. Трава оказывается высокой и мокрой. Лавочка – мокрой и скользкой. С фонаря, рядом с которым я расположился, мне на макушку падают тяжелые капли. Причина, по которой я не могу применить высушивающего заклинания такая же, как и то, из-за чего я не имею возможности попасть в дом – магглы. Приходится забраться с ногами на скользкую и неудобную лавку и разглядывать охваченные сумеречными тенями дома…
Я не хочу домой. Снейп, наверное, в ярости. Я стал свидетелем его беспомощного повиновения директору, и он не забудет напомнить мне, что для героев закон – слово, лишенное смысла.
Так значит, вот как оно было на самом деле. Никакого подобия просьбы, никакого выбора…
А я посмел назвать его «трусом»…
Ветра нет. На небе скопления облаков и туч образуют причудливые фигуры, через них периодически пробиваются слабые лучи солнца, и тогда дома, которые мне невольно приходится рассматривать, перестают быть серыми громадами, перекрашиваясь в золотистый, чуть красноватый цвет.
Та погода, что предстала передо мной за окном Скримджера, была ненастоящей. Сейчас, когда сырой воздух заставляет вздрагивать, я понимаю, что то солнце не грело, только светило...
Я не могу назвать свое состояние шоковым – чего-то подобного я и ожидал. Но увидеть воочию и ожидать увидеть – вещи совершенно разные.
… Отвратительное коловращение красок. Воспоминание выталкивает меня, буквально впечатывая в спинку кресла, сидя в котором я имел несчастье прикоснуться к Думоотводу. Колено больно ударяется в близстоящий стол, когда я из-за слегка кружащейся головы неловко встаю, намереваясь поместить воспоминание обратно в сосуд.
Скримджеру везет больше, чем мне: он остается на ногах, удерживаясь за края стола. Я смотрю на него, рассчитывая отыскать на лице проявление хотя бы жалкого подобия каких-либо чувств, но либо он их тщательно скрывает, либо сложившаяся ситуация Министра совершенно не взволновала.
В отличие от меня. Мысли в голове бешено скачут, сознание цепляется то за одну, то за другую, пытаясь осмыслить каждую… Я чувствую себя опустошенным, хоть видимых причин, кроме воспоминаний, для этого и нет. Но надо закончить начатое, а размышлениями я могу заняться чуть позже.
Я тянусь палочкой к Думоотводу, совершаю пару круговых движений над его поверхностью и, подчиняясь, мысль поспешно перетекает в подставленный пузырек. А следом еще одна…
- Вы планируете забрать у Министерства вещественные доказательства? – спокойно замечает Скримджер.
- Вы планируете показывать их кому-то еще? – спрашиваю я в ответ, радуясь твердости в голосе. - Разве бумаги с вашей подписью будет недостаточно?...
Да, да… Он пытался сказать что-то еще, намекая на возможные сложности и желая оставить воспоминания себе. Но вскоре сдался, неизвестно отчего решив не продолжать.
А я помню, о чем думал все то время, пока Министр игнорировал мой последний вопрос, молча садился за стол и начинал перебирать многочисленные бумаги...
В конце концов, я и не ждал от него ответа. Я прекрасно понимал, что Скримджеру нужно мое повиновение, и он ищет всяческие пути к его достижению. Но он его не получил…
Потому что я помнил, что годы, проведенные в магическом мире, я косвенно или буквально подчинялся Дамблдору. Поначалу из-за веры, после - из-за долга.
Я зябко передергиваю плечами, когда с фонаря срывается еще одна капля и с тихим шлепком приземляется мне на плечо.
Как все было просто в самом начале! Я свято верил в доброту директора, лишенную корыстных соображений, в абсолютную ненависть Снейпа, причиной которой являлся мой отец. Я даже пытался убедить себя в этом весь последний год… А сейчас я запутался. Мир, колеблющийся под моими ногами, полтора часа назад последний раз пошатнулся, чтобы в следующий момент перевернуться окончательно.
Я уже давно должен был заставить себя подумать об этом, но не мог. Давно должен был увидеть разницу, но не увидел. Как там говорил Снейп?
«…Его доверенные лица в реальности - фигуры, прельщенные кратковременным благодушием Лорда. Время уходит, данные стареют, благодушие испаряется…»
Не будь все так несправедливо, мне почти удалось бы рассмеяться. Дополненная и усовершенствованная версия Волдеморта. И не известно еще, кто из них у кого учился. Том Риддл, талантливый и умный ученик, многое почерпнул из неброских на первый взгляд дарований своего учителя по Трансфигурации.
Отличить вынужденное благодушие от искренней симпатии несложно при плохой игре, но если игра великолепна… Что ж, я убедился в этом.
А потом эта маленькая девочка… Я еще удивился, как спокойно она забежала в кабинет к Скримджеру. Лет пять-шесть. Ребенок смутился, испугавшись моего присутствия.
… блестящие смоляные волосы чуть покачнулись, когда ребенок замер, недоуменно разглядывая меня огромными глазами. Я попытался улыбнуться девочке, наблюдая, как приоткрывается ротик, а губы растягиваются в недоуменное «О».
- Здравствуйте, - тихо поздоровалась она тоненьким голоском и, повернувшись к Министру, неуверенно произнесла: – Дядя просил передать вам, что его не будет некоторое время. Можно мне посидеть у вас в кабинете?
Девочка, неловко приподняла одну руку и принялась накручивать на пальчик длинную прядь волос, второй нетерпеливо бередя край мантии яркого фиалкового цвета. Видимо малышка, несмотря на небольшой возраст, прекрасно понимала, что вероятнее всего её прогонят отсюда. Признаться, я думал также, но Скримджер меня удивил.
- Конечно, Адель, - легко согласился он, по-доброму глядя на ребенка. – Подожди немного в коридоре. Мистер Поттер скоро уходит…
Я не планировал скоро уходить. Только с бумагой, указывающей на невиновность профессора. Но я же не мог обсуждать это при ребенке? Однако девочка, задумчиво подергав себя за накрученную на палец длинную прядь, понимающе кивнула, бросила на меня полный любопытства взгляд и выбежала в коридор.
… Мираж мягкой доброты спадает с лица, передо мной вновь оригинал. Министр поднимает покоящуюся на потрепанном фолианте волшебную палочку и принимается неторопливыми размеренными движениями разглаживать с помощью неё один из желтоватых листов пергамента, в углу которого уже расположилась министерская печать. Красный воск с вдавленными символами – плевок крови на коже.
- Адель – родственница одного из наших служащих, - внезапно произносит Скримджер, не прекращая своего занятия.
Я разглядываю кружащиеся в воздухе пылинки. Да, родителям спокойнее, зная, что их дочь или сын находятся под защитой стен Министерства. Это удобно – избавиться от чувства ответственности, переложив груз обязанностей на чужие плечи. Но их не в чем винить – прочные стены средоточия магического мира действительно представляются нерушимой преградой для армии Волдеморта. Если бы только он не рушил их несколько раз подряд. В любом случае, такой проблемы больше не предвидится…
Смогла бы Молли Уизли так поступить с Роном? С Джинни?.. А вот о ней я не хочу думать сейчас.
- Её родители – авроры…
Мысли прореживает легкое сомнение и смутный страх.
-… точнее, были аврорами, - Скримджер откладывает палочку в сторону, берется за перо и пару раз неспешно макает кончик в мраморную чернильницу. – Помните то нападение на магглов в начале месяца?
Я помню. Одна из тех статей в газете.
-Гриффиндорцы. Учились на одном курсе, - Министр аккуратно выводит размашистые строчки по листу. – Они закончили школу как раз перед вашим поступлением. Старше вас на семь лет, - перо замирает.
Скримджер ставит витиеватую подпись рядом с печатью и, откладывая перо в сторону, дает чернилам возможность просохнуть. Я смотрю на пергамент. Помилование написано, но место для инициалов остается пустым.
Я знаю, что вы задумали. Ну, конечно, раскаянье… Не делайте этого… оно подействует.
- Министерству Магии не хватало людей, Поттер. На мелкие стычки мы высылали разве что не юнцов, прямиком со школьной скамьи. Самое худшее - жестокость в простоте. Согласитесь, что для аврора двадцать два года? Едва-едва закончили обучение.
- Насколько мне известно, - уточняю я, выпутываясь из омута пробуждающейся вины, - то нападение Упивающихся, о котором вы говорите, было далеко не «мелкой стычкой».
Мелкой. Разве хоть одно из таких побоищ можно было бы сравнить с этим словом? И Министр меня понимает. Фальшивый кивок сочувствия, и глядя мне прямо в глаза, Скримджер имеет наглость спокойно произнести:
- Мы не предполагали, что масштабы разрушений будут настолько ужасными. Вы же прекрасно понимаете, что опыта для разрешения подобного рода задач у них было крайне мало.
Мне хочется крикнуть ему, чтобы не тянул, чтобы просто вывернул передо мной всю правду. Неужели все это только ради достижения необходимого эффекта? Мне видится перед собой Дамблдор. Я стряхиваю наваждение.
- Прошел месяц. После того столкновения Адель убедили, что родители отправились в срочную командировку, - он останавливается, подводя итог случайному разговору...
А был ли он так случаен?
Я напоминаю себе, что все просто. Если думать о них, как о скучных серых посторонних людях, если не брать в расчет, что за дверью стоит маленькая девочка, еще не столкнувшаяся нос к носу с неизбежной реальностью, если забыть, что ты мог бы разобраться с ним раньше… Тогда бы они не погибли…
Это не моя вина! Что-что, но эта вина не моя. Мерлин, помоги мне и дальше так думать.
«Черт бы тебя побрал, Скримджер!»
И я понимаю, что ору это ему в лицо…
Что стою, уперев руки в столешницу, сминая важные документы, а пальцы мокрые, и я думаю, что чернильница перевернулась... И от того, как часто и глубоко я дышу, у меня начинает кружиться голова. Перед лицом Скримджера в солнечных потоках танцуют пылинки…
Вот оно как… Я не помню себя в её возрасте. Я думаю о девочке с безмерной надеждой, что на дверях заклинания, что любопытство Адель напускное, что сам бы я ни в коем разе не подслушивал, прижавшись к двери… Разве может в её возрасте любопытство быть напускным?!
Скримджер остается неподвижен. Опасные кошачьи глаза из-под нависших густых бровей смотрят с предостережением. Он меня не боится, ему нет дела до того, что перед ним человек, всего несколько дней назад прикончивший Темного Лорда (почти), а сейчас на грани очередного нервного срыва, Моргана знает какого за этот бесконечный день.
Скримджер прекрасно владеет лицом. Я могу различить каждый окаменевший мускул, каждую неживую черту. Почему я не дома со Снейпом? Дома со Снейпом… Две самые отвратительные вещи в одном месте. Площадь Гриммо – не дом. Снейп – не вещь.
Мне горько. Мне хочется рассмеяться. Я дышу слишком часто и почти задыхаюсь.
- Скажите, мистер Поттер, вы помните своих родителей? – вежливый спокойный вопрос.
Черт! Он что не видит? В грудной клетке зарождается рык. Я не узнаю сам себя.
- Что вы помните из вашего детства? Обрывки воспоминаний годовалого ребенка? Как мать напевала вам колыбельные? Как отец целовал вас в лоб перед сном?
- Прекратите!
Я подаюсь вперед. Теперь наши лица разделяют дюймы. Руки в таком положении почти не удерживают, еще немного и я просто упаду на стол, на разбросанный пергамент, на разлитые чернила. Я напоминаю себе Снейпа, Скримджер – Дамблдора.
Да что он знает?! Я помню зеленый свет и смех. Крик матери и отца. Только зеленый свет…
- Вы не помните ровным счетом ничего!
Министр поднимается. Вот он, бросок замершего хищника – Скримджер толкает меня обратно в кресло, и я, не успев схватиться ни за стол, ни за скользкие подлокотники, падаю в него. Я и не ожидал, что в его старческих руках столько силы.
- Ровным счетом ничего? – я позволяю себе переспросить, изо всех сил держа себя в руках.
Я напоминаю себе истеричку. Чтобы не наделать глупостей и ненароком не придушить Министра, я обхватываю себя руками, проклиная палочку, торчащую из кармана мантии.
- Да, ровным счетом ни-че-го! – и Скримджер кричит, выбросив вперед правую руку, тыча в меня шишковатым пальцем. – А ей уже шесть! – он садится обратно, голос заметно тускнеет, но руки министр не опускает, и палец все также смотрит мне прямо в лоб. - И она знает, каково это – чувствовать любовь матери и отца, знать, что ты не один и есть к кому обратиться в случае необходимости, - он делает паузу, после которой слова льются с какой-то убивающей, но неправдоподобной иронией. - Сегодня дядя поведает ей, что родители больше не вернутся, что они погибли, но их тела не будут погребены, так как найти среди разбросанных ошметков, обнаруженных нами на месте событий, принадлежащие её маме и папе не предоставляется возможным. Скорее всего, гробы будут пустыми, а девочка будет оплакивать каменные надгробия...
- Замолчите, - я не слышу сам себя.
Я чувствую, как шевелятся мои губы, но не слышу, потому что в ушах беспощадно звенят произнесенные слова. Я не могу это слушать, я не хочу знать каково это. Я заключу сделку с дьяволом, только бы забыть… только бы девочка не подслушивала под дверью.
- Замолчать? – я улавливаю в голосе удивление. Глаза зажмурены, я не вижу. – Отчего же? Разве вам не интересно было бы узнать, как дядя собирается рассказать об этом Адель? Как попытается объяснить несмышленой маленькой девочке, что папа с мамой погибли, спасая магический мир?
- Ради Мерлина, Министр, разговор неприятен мне, и я не понимаю, какое отношение имеет ко мне эта Адель!
Разумеется, я понимаю. Он ведь не мог так просто оставить все как есть. Как же так, назойливый Мессия магического мира попробовал заявить о своих правах! Я говорил Снейпу не сдаваться… нет. Снейпу я ничего не говорил. Я обещал себе. Я обещал, что не сдамся, ради Снейпа. Почему?..
Перед глазами застывает презрительно-жестокое лицо. «Бог мой, Поттер, вы просто жалки». Почему?.. Я призываю себя успокоиться. Мне не хватает самоконтроля, и Снейп обязательно упомянул бы об этом. Мне стыдно вести себя так перед ним, а унижаться перед Министром… Увольте.
- Разговор вам неприятен? Правда? – сколько удивления.
Но я слышу шепот… Черт! Не сейчас, не здесь. Как я мог об этом забыть?!
Ты только что показал себя испуганным ребенком, подчиняющимся чужой воле и силе убеждения. А это именно сила убеждения, Гарри. Однако запомни: человек, убивший Волдеморта больше не беспомощный подросток, и если ты хочешь доказать это – перестань наконец вести себя соответственно. Это не твоя правда – она не должна причинять тебе боль, не должна ранить так сильно, чтобы ты не мог дышать. Прекрати. Что сказал бы тебе Снейп, если бы увидел?.. Последняя мысль, почти смех…
Я пытаюсь расслабиться. Разжать захват рук и открыть зажмуренные глаза. Вот теперь в голове пусто, а жар ярости сменился холодом покорности. Я подчинюсь… Только сейчас. Мне это так необходимо.
«Вот и молодец».
Заткнись. Доли секунды. Разговор занял доли секунды.
Скримджер продолжает, немного удивленно и в тоже время разгневанно: - Как же так, мистер Поттер? Неужели прирученный вами Упивающийся Смертью ни разу не рассказывал вам сказок на ночь?
Запомни, только ледяное подчинение.
Мое дыхание спокойно, сердце бьется ровно. Я кладу локти на жесткие подлокотники и сцепляю пальцы. Чуть склоняю набок голову, почти мирно смотрю в глаза Министру.
- Благоприятный момент для нашей с ним беседы на эту душещипательную тему еще не настал, - я расслабленно улыбаюсь. – Как вы считаете, мне поговорить с Северусом Тобиасом Снейпом до его помилования или лучше после? Я напоминаю вам его полное имя, так как вы по невнимательности забыли внести его в бумаги. Или же в этом кроется скрытый смысл?
Глаза сужаются, Скримджер, кажется, начинает понимать, что его стратегия рушится. Но сдаваться… позвольте, какой же он Министр Магии после этого? Последняя попытка вразумить меня.
- Я вижу, вы это заметили. И мне казалось, история, мною рассказанная, произвела на вас достойное впечатление. Если нет, я снова напоминаю вам: он был действенным Пожирателем Смерти и, вполне возможно, участвовал в той резне. Даже если это и не так, в чем я сильно сомневаюсь, - Скримджер слегка морщит нос. А у Снейпа это получается намного эффектнее, - он убивал ради своего Господина, и это вы отрицать не можете. Вы же гриффиндорец, кому как ни вам видеть несправедливость собственного предложения?
Я молчу. Не зная, как правильно донести до Министра подброшенную мне сознанием мысль.
- Господин Министр, - я задумчиво тяну слова, - вы полагаете, Снейп не заплатил сполна за свою ошибку, работая на Дамблдора? По-моему, воспоминание, где мы с вами побывали, ясно указывает – все последующие возможные убийства, совершенные им, были не ради Темного Лорда…
- Не имеет значения, на ком лежит ответственность за толчок в сторону насилия. Главное, что оно произошло, и в этом случае вина полностью на Снейпе, - перебивает меня Министр.
- Вам нравится со мной препираться, господин Министр? – да, улыбка у меня неестественная, зато на душе до странного легко, и слова вполне уместны. – Вы знаете, признаюсь вам честно: я абсолютно не представляю, раскаивается ли Снейп в своих преступлениях, или же он забыл и ему попросту плевать на них. По виду, профессор остается все той же закаменевшей сволочью, что и год назад, однако его душевное состояние едва ли волнует меня. Согласитесь, вам тоже плевать на это. Вы можете сколь угодно долго и изобретательно уверять меня, что преступник должен раскаяться и сознаться в своих злодеяниях, принять наказание и тихо загнивать в тюрьме от отвращения к себе. Но правда мне видится в другом: вы не заботитесь о благе населения, а только о том, как сами будете выглядеть в глазах населения, соблазненного этим благом.
Скримджер усмехается и, роясь в скомканных мною бумагах, находит запачканное чернилами оправдательное письмо. Но я не останавливаюсь на достигнутом.
- Я полагал, мы с вами договорились. Разве я не предложил вам оптимальный вариант решения проблемы? И вы, мне казалось, со мной согласились. Не было никакой необходимости прибегать к вмешательству постороннего лица, тем более ребенка… - сквозь туман холодных рассуждений пробивается слабая искорка мысли. Голос чуть дрожит, когда я спрашиваю: - Надеюсь, на дверь было наложено заглушающее заклятие?
Министр смотрит на меня неожиданно жестко, усмешка пропадает.
- Даже я не настолько жесток, - резко бросает он мне.
А производите вы впечатление именно такое, Министр. У вас нет мерцающих голубых глаз, добродушие не плещет из всех дыр, ваша улыбка далеко не мягкая. Дамблдор был более искушен в подобных делах. Пара частных уроков, Министр, и ваша харизма взлетела бы до небес, что, впрочем, для вас совершенно не важно. Вы и без неё обходитесь просто поразительно.
- Это похвально, Господин Министр, - я чуть склоняю голову, кладя её на скрещенные пальцы, понимая, что опять копирую жест Снейпа.
Ну что же, придется смириться и жить с этим.
Скримджер как-то странно посматривает на меня, не то с уважением, не то с сочувствующим пониманием. Но сейчас мне все равно, и я не буду думать об этом.
- Знаете, Поттер, - я кивком предлагаю ему продолжить, - с нашей встречи на Рождество, вы заметно повзрослели. Не многие из ныне живущих волшебников способны были бы продержаться столько же, сколько продержались вы в разговоре со мной.
Я хочу насладиться этими словами, но вместо этого произношу: - Знаете, Министр, мне часто приходилось пить чай с Альбусом Дамблдором.
И он меня понимает…
Когда же магглы уйдут, наконец?
Я думаю, скоро снова пойдет дождь.
Тучи сгущаются, почти совсем темно. Последняя малиновая солнечная дорожка, пробежавшая по балконам одного из домов, скрывается за низкими тучами. Я смотрю вверх.
Обман зрения, я знаю. Мне кажется, что облака зацепились за мой фонарный столб и спускаются все ниже и ниже, желая осесть мне на голову. Будь я ребенком, точно бы так подумал и убежал, спасаясь от возможного конца света в своем чулане под лестницей.
Вот он был моим домом. Я чувствовал там себя почти в безопасности, неприятной обреченной безопасности. Никогда бы не подумал, что спустя изрядное количество лет я буду так относиться к этой душной каморке.
Подождать осталось совсем чуть-чуть, скоро на площади Гриммо станет темно и чертовски страшно, я смогу попасть в дом. Где меня ждет Снейп.
Дом, где меня ждет Снейп. Я почти смеюсь. Тогда в кабинете я не дал себе это сделать, а теперь я открыто насмехаюсь над возможной интерпретацией этой картины. Странные фрагменты проносятся в голове… Я упорно жду, что сознание подкинет мне разумные доводы, почему я сижу на жесткой лавке, моя одежда насквозь промокла, а я глупо и в голос смеюсь.
А у меня нет ответов. Я знаю только, что если истерика не прекратится, то магглы примут меня за съехавшего с катушек наркомана, лишившегося желанной и необходимой дозы. Ну как прикажете им объяснить, что я загнан в тупик? Почему я не помню, как Министр отдал мне свидетельство о невиновности и как я покинул Министерство? Почему она отпустила меня сама?
Я помню, как вышел в коридор, прикрывая за собой дверь в кабинет Министра, а там стояла маленькая девочка. И я, сраженный прямотой её взгляда, не мог сдвинуться с места, разглядывая огромные синие глаза. В кабинете я не видел, но они оказались пронзительно синими, и я смотрел в них, не понимая, почему не получается пошевелиться.
Мне казалось, взрослые смеялись над ней. Мне казалось, что она все слышала, что она знает правду о своих родителях и не поверила глупым рассказам о внезапной командировке. Дети намного проницательнее взрослых, они видят фальшь на лице и слышат её в голосе, просто не верят абсурдным предположениям, что их могут обмануть. Зачем? Для чего?
Все так глупо. Я смотрел на неё и не знал, что сказать, чтобы не выдать секрет, что сделать, как убежать из-под атаки ужасающей искренности взгляда. А потом девочка, замявшись, тихо произнесла: - Ты ведь Гарри Поттер?
Я просто кивнул, обессиленный, понимая, что сжавшееся горло не позволит внятно ответить на такой простой вопрос.
Адель неожиданно серьезно посмотрела на меня и, протянув руку, несколько раз подергала за рукав моей мантии, будто бы желая убедиться, что я настоящий. И я затаенно подумал: что ей успели сказать про меня, чем забить голову?
- Ты правда спасешь мир?
И холодная реальность, до этого поддерживаемая Завесой, начала корежиться и чернеть, как письмо, брошенное в горящее пламя. Мне больно. В грудь впивается острая раскаленная игла, и я малодушно помышляю о побеге от этой боли, от неоправданного чувства вины. Я хочу спрятаться в чулане, я больше не хочу быть героем.
Никогда.
Я снова чувствую вину.
Я хочу сказать малышке, чтобы она больше не боялась, что все позади и она может радоваться победе, но не могу это сделать. Мне безумно страшно увидеть немой вопрос в глазах, на который я знаю ответ, но никогда не скажу его Адель. Я хочу успокаивающе прикоснуться к волосам цвета блестящей сажи и провести по ним, подталкивая девочку в кабинет Скримджера, но в правой руке ценнейшая для меня сейчас бумага, а левой я не никогда не позволю себе прикоснуться к ребенку. «Хочу» и «никогда». Как бы мне хотелось никогда больше не слышать этих двух слов в одном предложении!
Я улыбаюсь ей. Чуть ли не плача, я улыбаюсь. Герои не рыдают в коридорах Министерства, на виду у маленьких детей. Поэтому я смеюсь. И она пугается. Я даже не знаю, чего она пугается – отвратительной улыбки или странного блеска глаз. Адель бежит от меня, скрывается за слишком огромной для такой маленькой девочки дверью в кабинет Министра, а я смотрю на позолоченную семерку и думаю, что, пожалуй, все прошло не так уж и плохо и я мог бы потерять в этом разговоре намного больше, чем растаявшее душевное спокойствие…
Темнота ночи непроглядна. Фонари отчего-то не горят, а я уже устал смеяться. Горечь больше не смыть с языка, и мне пора смириться с этим привкусом.
Я слезаю с лавки и направляюсь к дому, собирая барахтающиеся чувства злости, вины и усталости в один медленно твердеющий монолит. Если Снейп попробует в очередной раз расколоть его, заставив чувства разлететься и околдовать сознание, я его ударю. Без палочки, руками. Просто потому, что давно хотел это сделать, но всегда останавливался.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 20
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
Дождалась! ура!! 
- участник сейчас на форуме
