Астрономическая башня

 Отправлено: 06.11.06 22:41. Заголовок: "Взгляд сквозь занавес", ГП/СС, NC-17, макси, drama/romance, немного angst (от 18.03)

Название: Взгляд сквозь занавес
Автор: Anima
Бета: Lilu
Рейтинг: NC-17
Пейринг: ГП/СС
Жанр: drama/romance, немного angst
Дисклеймер: все герои Дж. К. Роулинг, от меня только текст
Предупреждение: упоминаются события всех шести книг
Саммари: Решающая битва выиграна. Темный Лорд, наконец, побежден. Но мертв ли? Сможет ли Гарри Поттер защитить мир от самого себя или, смерившись с неизбежным, уйдет вслед за Лордом?

 Отправлено: 06.11.06 22:41. Заголовок: Re:

[align:center]Часть первая. Незнанье.[/align]


- Расскажи...

Я чувствую, как туман серебристой вуалью накрывает глаза и в его серое марево начинают вгрызаться осколки воспоминаний. Как из другой жизни всплывают беспечные лица Рона, Гермионы, однокурсников, преподавателей…

На задворках сознания шевелится мысль, что прошлое - это и есть моя иная жизнь… Лучшая из предоставленных мне двух.

Забавно. Раньше я пытался забыть. Теперь пытаюсь снова вспомнить…

Но раз ты просишь…


* * *


- Непонимание. Первое, с чем я столкнулся, едва переступив порог школы и шагнув в Большой Зал. Тогда, после распределения, взглянув на него, я ощутил жгучий приступ ненависти. Его ненависти.
Непонимание: чем я заслужил её? Тем, что маленьким мальчиком выживал, спрятавшись в чулане? Тем, что, один раз поверив и окунувшись в сказку, еще не знал, что она обернется самым страшным кошмаром моей жизни?
Его первый урок… «Мистер Поттер. Наша новая знаменитость». Ненависть. Затаенные искорки ненависти в непроницаемых обсидиановых глазах.
Я почувствовал страх. Страх снова стать посмешищем. При одной мысли об этом мой хрустальный кокон нереальности происходящего зазвенел. Сказочная аура потускнела.
Удивление. Разве можно ненавидеть ребенка, впервые шагнувшего под своды подземелий? Относящегося ко всему происходящему как к нереально прекрасному сну?

Наверное, на моем лице застыла непонятная мечтательная улыбка. Какая разница. Здесь не время и не место держать лицо. Да и моя собеседница вряд ли увидит её.

- Тогда я в первый раз спустился с небес на землю. После нашей с ним встречи кокон рухнул, разлетевшись мириадами осколков, больно впивавшимися в тело, напоминая об абсурдности моих суждений. Сейчас я благодарен ему за это. Насколько важно было развеять мои иллюзии, я понимаю только теперь. Тогда же в моей душе зародилась неприязнь, позже переросшая в ненависть. На него - за придирки, нападки, оскорбления. На себя – за то, что, как бы ни старался, не мог сдержаться под гнетом его саркастических, великолепных в своей жестокости речей. Меня распирало изнутри. Каждое напоминание о моей инакости, произнесенное этим глубоким опасным голосом, выворачивало меня наизнанку... но мне было одиннадцать лет. Я был напуган действиями родственников. Что касалось волшебников, я считал, что их методы мести могут быть изощреннее. А на предмет его мести у меня сложилось еще более определенное мнение. Поэтому оставался страх. Страх не физической расправы, на которую, я знал, он не пойдет, но страх снова оказаться во владениях Дурслей. Пожалуй, это удерживало меня на грани. Знание, что при неудачном раскладе я могу вылететь из школы, не позволяло мне переступать черту в наших взаимоотношениях. Каждый его урок был для меня поединком. Не с ним, с самим собой. Увы, не было ни одного, который бы я выиграл… Так мимо пронеслось три года. Пожалуй, это были самые счастливые годы моей жизни. Многие посчитают меня ненормальным, если я скажу это, но я далек от преувеличений. В самом деле, что может быть счастливого в том, что на первом курсе тебя пытаются убить, на втором – считают воплощением Темного Лорда, а на третьем на тебя объявляет охоту сбежавший заключенный Блэк?

На миг задумываюсь. Как необычно. Раньше любое, даже мысленное упоминание крестного вызывало во мне приступ сводящей горло боли, теперь же я чувствую только пустоту. Но я отвлекся…

- Тогда происходящее казалось мне ужасным. Но сейчас, перебирая в памяти ворох ненужных воспоминаний, я вижу, что был не просто Мальчиком, Который Выжил, я был Мальчиком, Который Выжил и Хотел Жить. Жить ради возможности снова нарушить десяток правил, пробежавшись по полуночным коридорам Хогвартса в старой мантии отца. Жить ради вечеров в гостиной, где, сидя у остывающего камина, можно было смотреть на золотистые блики огня, играющие на стенах, и слушать смешные и невозможно глупые пререкания друзей. Жить, в конце концов, просто чтобы жить! Приводя в восторг своим существованием братьев Криви, радуя или огорчая профессоров МакГонагалл и Флитвика, или вызывая тихое бешенство С… его.

И вот я снова отвлекся…

- К концу третьего курса у меня было все: ненужная мне и не до конца заслуженная слава Героя, симпатия однокурсников… я даже радовался ненависти Слизеринского Принца Малфоя.
Мерлин, до чего же глупое прозвище, ведь теперь я знаю, кому оно принадлежит по праву! Но самое главное, в одночасье у меня появился крестный и человек, вскоре заменивший мне его. Сириус и Люпин. И мне было плевать, что одного в буквальном смысле вышвырнули из школы, а другой оставался преступником вне закона – меня грела мысль, что есть люди, которым не безразлична моя судьба, не как Героя, а как простого мальчишки с проблемами далеко не вселенского масштаба, а всего лишь подростковыми.

Я делаю паузу, чтобы насладиться так давно не испытываемым мною чувством тепла. Последнее время все тело свело холодом, и согреться получается разве что у пышущего жаром камина, но в такие минуты незаметно подкрадывается чувство липкого скользкого одиночества. Когда его кольца сжимаются так, что становится нечем дышать, даже камин перестает ласкать теплом окоченевшие руки, и я вынужден капитулировать, чтобы сохранить хотя бы крупицы того зыбкого покоя, что овладевает мною в эти короткие минуты. Вот как сейчас…

- Наступил четвертый курс, но мой лучик счастья не угас. Ни когда я вновь увидел человека, который одним неосторожно брошенным, но основательно обдуманным словом захлопнул двери школы перед Люпином. Ни когда клочок пергамента с моим именем вспыхнул в синем пламени Кубка Огня. Ни когда от меня отворачивались сокурсники и один из двух моих самых близких друзей решил поиграть в преданное доверие. Настырный лучик все бился и бился, и таки рассекал плотный туман моих мрачных на ту пору мыслей. В глубине души я знал, что, как бы ни было плохо, я мог обратиться к человеку, для которого был как родной сын.
Для чего я все это рассказываю? Ты ведь и так можешь прочесть это в моей голове. Но знаешь, когда я вспоминаю прошедшее, на душе становится легче, и за это я тебе искренне благодарен… А потом все рухнуло. Рассыпалось, как карточный домик, потревоженный незаметным дуновением ветра. Третье испытание, удивленное лицо Седрика, потускневшими мертвыми глазами смотрящее перед собой… и Волдеморт, - при упоминании этого имени в голове слышится слишком хорошо знакомый смех, глухо звучащий в моих ушах. – В тот момент я думал… нет, скорее я точно знал, что умру. Что слишком амбициозный, редко способный держать себя в руках четырнадцатилетний мальчишка вряд ли сможет противостоять взрослому мужчине, который хладнокровно расправлялся как со своими врагами, так и с не слишком верными, но чересчур запуганными друзьями.

Наверное, как все любят мне говорить, я везунчик. Одно то, что я родился, было уже везением. Припоминая сцену из его воспоминаний… хотя об этом я расскажу тебе позже. Так вот… Когда я уже решил, что ждать осталось совсем не долго, и скоро Гарри Поттера встретят на том свете любящие отец и мать, меня спасла чистая, на мой взгляд, случайность: наши с Томом палочки не могли сражаться друг с другом, - усмешка на моем лице, наверное, кажется горькой со стороны, но… смотреть на неё все равно некому, так что можно просто не обращать на это внимания. – Они, видите ли, были сестрами. Для меня вообще остается загадкой, как Волдеморт смог столько лет, будучи бесплотным «не пойми чем», сохранить свою вполне себе исправную палочку. Но, как бы там ни было, на этот раз меня спасло именно их родство, не позволяющее нам сражаться…
Дальше были впервые реально увиденные и услышанные тени родителей… крепко прижатое к груди безжизненное тело Седрика… крики и плач студентов Хогвартса… и безумное, перекошенное лютой ненавистью лицо самозванца, по вине которого Темный Лорд снова обрел свою былую мощь.

Но это не шло ни в какое сравнение с тем, что я испытал, увидев на его руке этот чертов Знак Мрака; клеймо, выжженное не на коже, а уходящее вглубь связок и мышц, разъедающее своей магией плоть и кровь человека. Отвращение. Увидев метку, я испытал стойкое отвращение к этому и без того презираемому мной человеку. А еще, почему-то… боль, когда Дамблдор отправил его прямиком к Темному Лорду. Но она быстро прошла, стоило лишь вспомнить слова крестного, да и многих других, считавших его действенным сторонником Волдеморта. Тем не менее, это был первый раз, когда я действительно задумался об его роли в этой войне.
Как он никогда не переставал говорить, я был чертовски глуп, и, как уже и сам могу судить, чертовски наивен. То, что раньше виделось мне само собой разумеющимся, сейчас выглядит хитроумно сплетенным клубком: с одной стороны, просто моток ниток, но, если присмотреться и, сумев преодолеть кажущуюся простоту, разглядеть его содержимое, можно увидеть тонко переплетающиеся нити, кое-где связанные тугими плотными узлами, а кое-где, наоборот, - стоит лишь потянуть, как узелки тут же и развязываются.

Так же и наша жизнь. Как ни крути, со всех сторон проста: мы копошимся, спешим, сами не зная куда, - но стоит лишь на миг остановиться и вглядеться в окружающую нас действительность… вдруг понимаешь: все действия слаженны, по-своему неординарны, у кого более хитроумно продуманы, у кого менее.

- Он всегда продумывал свои действия. Не было ни одного случая, когда бы я мог с чистой совестью сказать, что здесь он поддался минутному импульсу, приведшему к эксцентричному финалу. Нет. Вся его показная раздражительность, немногочисленные, но от этого не менее разрушительные срывы, - перед лицом реальной опасности его разум оставался кристально чист, и я знал, что не будет ни одного действия, способного поставить под сомнение успех кампании… О, я сказал «знал»? Нет. Я знаю это сейчас. Тогда же каждая вспышка его негодования действовала на меня, как удар молнии. Неожиданно, страшно и больно. От его ядовитых фраз, слетавших с языка с такой легкостью, что можно было подумать, уж не полон ли его рот ядом на самом деле, мне всегда хотелось защититься, спрятаться и больше никогда не попадаться ему на глаза…

Внезапно прерываюсь, в голове проскальзывает мысль от которой хочется истерически рассмеяться. Сейчас я мог бы отдать что угодно, лишь бы снова услышать хотя бы одну такую фразу. Чтобы от звука его голоса по спине пробежала нервная дрожь, чтобы непроизвольно подогнулись колени… Хотя, учитывая нынешние обстоятельства, вряд ли сейчас его речь произведет на меня такое же впечатление, что и года этак три назад. Но я бы не отказался, просто из-за моего неуемного любопытства, попытать счастье и заставить его выплюнуть одну из своих саркастичных, но необычайно проницательных фраз…

Вот же черт! Все, я последний раз ловлю себя на том, что улыбаюсь! Он не должен пробуждать во мне это желание! Закричать, сомкнуть пальцы на его шее, - это он может меня заставить сделать одним своим присутствием, - но никак не улыбнуться. Одно его присутствие побуждает меня закричать, сомкнуть пальцы на его шее

- Так вот. Как я уже говорил, тогда, уезжая после четвертого курса к моим «любвеобильным» родственникам, я не мог однозначно представить себе его роль в этой, мягко говоря, запутанной ситуации: с одной стороны, стойкое заверение Дамблдора… О, да! Тогда я ему верил чуть ли не с фанатичной убежденностью! Как жаль, что пришлось так скоро обмануться и принять как должное его показное радушие. Так вот, с одной стороны, - стойкое заверение Дамблдора, что он на нашей стороне и безоговорочно предан директору; с другой, на мой взгляд, не менее убедительной, это его ужасающее, вызывающее отвращение поведение, отталкивающая внешность, стойкая неприязнь к нему крестного, - это тоже не могло меня не волновать в тот момент. Но… я видел, с каким лицом он отправлялся к Волдеморту. Пожалуй, тогда был единственный раз, когда я уловил отблеск страха во всегда пустых, неестественно черных глазах. Думаю, это послужило причиной моей зыбкой уверенности в его «благих намерениях».

К сожалению, еще одна моя догадка лопнула, как мыльный пузырь, без остатка растворяясь в воздухе. Пятый курс. Персональное посмешище для Министерства, с его глупым неверием в очевидные вещи, грозящим перерасти во Вторую Магическую Войну. Персональное посмешище для Хогвартса, многие из учеников которого намеренно закрывали глаза на правду, прикрываясь никчемным мнением родителей, нежелающих признавать появление проблемы, требующей объединения усилий для её устранения.
Его персональное посмешище… впрочем, здесь мало что изменилось. Я был им на протяжении четырех лет – глупо было надеяться на сострадание и понимание человека, неспособного на них по определению. Вот после этого мой «пузырик» счастья и лопнул – не имея под собой никаких основ, был ли вообще смысл тешить себя беспочвенной надеждой на его терпимость?

Пятый курс. Казалось, он был бесконечен. Еще с лета я знал, что жизни мне не будет. Это легко можно было определить по появлению дементоров в Литтл-Уингинге. Даже не обладая его феноменальным чутьем, я мог понять, что сложности только начались с приходом Стражей Азкабана. Все вытекающие последствия – только закономерное продолжение, точкой отсчета которого стало появление дементоров… Итак, разбирательство в министерстве. Я больше чем уверен, что назначение на должность преподавателя Защиты от Темных Сил Амбридж не в последнюю очередь было связано с её появлением на моем слушании.

До сих пор я ощущаю ярость, просыпающуюся при упоминании этой фамилии. Словно в подтверждение этого шрам, отметины которого до сих пор украшают тыльную сторону моей правой руки, начинает несильно покалывать, что, впрочем, не заставляет меня отвлечься на него.

- Появление этой отвратительной женщины в стенах школы повлекло за собой вереницу последствий, о которых я и сейчас вспоминаю если не с ненавистью, то с негодованием точно. Увольнение Дамблдора, причины странного поведения которого я высмеял бы сейчас, но тогда оно причиняло мне почти физическую боль, возможно, именно непониманием причин столь странного отношения ко мне. Увольнение Хагрида, подлая и недостойная Авроров атака на МакГонагалл и... не относящиеся к Амбридж занятия окклюменцией.

Пожалуй, именно они выбивали у меня почву из-под ног. Никто не пожелал объяснить мне ни их назначение, ни причину, по которой мне пришлось посещать эти пытки, вылезая вон из кожи, лишь бы не броситься на своего самого ненавистного на тот момент учителя. Мог ли я тогда предполагать, что именно эта наука спасет меня в финальной схватке с Темным Лордом? Едва ли. Я не чувствовал ни способности к данному виду магии, ни реальной почвы для её применения, а без стремления разве обретешь желаемый результат? Разумеется, нет. Наши отношения перешли на новый уровень взаимоуничтожения. Он никогда не отнимал у меня баллов на дополнительных занятиях, хотя, Мерлин свидетель, думаю, у него возникало это желание, и не один раз. В отместку за это его реплики становились все более уничижительными. Как ни стыдно признавать это сейчас, но они имели право на существование и били точно в цель, не щадя ни самолюбия, ни моей психики. Хотя, когда вообще он их щадил?..

Пятый год закончился разочарованием в отце, смертью Сириуса и первой сорванной с Дамблдора маской. Когда он рассказал мне о пророчестве, я чувствовал, что все рухнуло. Снова. В который раз меня тыкали носом в информацию, узнай которую я днями, неделями раньше, и ничего из произошедшего не случилось бы.

Дамблдор вывалил на меня это знание в момент моей слабости. Не дав мне смириться со смертью крестного, он обрушил на меня чудовищную правду и с чистым сердцем отправил назад к родственникам, чтобы в мире магглов я мог снова и снова прокручивать в голове те роковые события, что привели меня к этой чудовищной ошибке.

Как же я тогда их всех ненавидел! Дамблдора и Орден, прикрывающихся мнимой заботой обо мне, чтобы в будущем, не травмируя хрупкую психику ребенка, в одночасье обрушить на меня знание о приговоренности к убийству. Его - за то, что слишком долго медлил с докладом Дамблдору, когда я, обезумев от страха, сломя голову мчался в министерство. Но… где-то глубоко в душе я понимал, что вина за все лежит только на моих плечах, но осознание этого пришло лишь недавно.

Шестой курс начался для меня с открытий, ими же он и окончился. Начиная с появления на пороге теткиного дома Дамблдора, назначением его на должность Защиты от Темных сил, и кончая его предательством и смертью директора. Хотя… нет. Пожалуй, самое большое открытие я сделал уже после смерти директора…

Где-то когда-то я слышал, что наиболее страшное зло всегда скрывается под маской добра. Принц Полукровка с лихвой подтвердил это туманное изречение, ибо заподозрить зло в столь умном подростке я попросту не мог. Что греха таить, моей интуиции едва хватает, чтобы в самый последний момент принять более-менее правильное решение. Куда уж мне копаться в человеческих душах? Тем более мог ли я предположить, что за столь неординарным владельцем учебника скрывается убийца? Едва ли.




Я поднимаюсь с кровати, лежа на которой, за эти последние полчаса умудрился прокрутить в голове шесть лет своей жизни, и, указывая палочкой на камин, стараюсь без слов, как он нас учил, развести в нем огонь. По стенам тут же начинают плясать красные и золотые блики, как будто комната погружается в вихрь карнавальных огней, но зато спальня перестает казаться мне темной и мрачной тюрьмой, с которой ассоциировались эти последние минуты.

Сразу же вокруг льется волнами тепло. Комнатка не такая уж и большая, так что света от камина вполне хватает, чтобы осветить её всю. А я лишний раз осматриваюсь, словно пытаясь найти своего невидимого собеседника. Но нет… все тот же массивный резной платяной шкаф с мантиями; письменный стол, на котором за год, проведенный все стен Хогвартса, накопилось множество книг по Темной магии. Да… какая досада, что ни одно из описанных в них заклинаний не помогло мне справиться с Темным Лордом; стул, пара удобных кресел у камина, в одном из которых приходилось коротать ночи за прочтением нелепых книг по черной магии. Ну и, конечно, кровать. Пожалуй, это моя любимая часть интерьера. Большая, - не то чтобы мне было кого в неё приводить, но, зная как я сплю ночами, лучше проснуться утром на другой половине кровати, а не ночью от удара об пол – обрамленная столбиками с прикрепленным к ним балдахином, она напоминает мне школьную спальню, в которой, я знаю, больше никогда не появлюсь.

Да, нелегко было отыскать в доме крестного эту комнатушку, но мне, как обычно, улыбнулась удача. Складывается впечатление, что в ближайший переломный момент моей странной жизни она отвернется от меня, и это станет финальным её мне подарком. Но я не буду сейчас думать об этом. Слишком много забытых эмоций для одного вечера.

- Ты довольна? – спрашиваю я своего невидимого слушателя. Голос звучит хрипло, и я понимаю, что изливал душу молча, мысленно, а этот вопрос – первая произнесенная вслух фраза за вечер. – Я удовлетворил твое любопытство, рассказав о школьных годах? Мало того, что я выставил себя полным идиотом, так я еще и вслух это признаю.

В голове слышится тихий вздох, и зыбкий голос осведомляется, как мне кажется, насмешливым тоном:
- Почему ты никогда не называешь его по имени?

Вопрос кажется настолько неожиданным, что я, не успев потянуться, чтобы размять затекшие от долгого лежания мышцы, так и застываю с раскинутыми в стороны руками. Потом медленно их опускаю, на секунду задумываясь над ответом.

Когда в последний раз я мог назвать его про себя Снейпом? С каких пор язык не поворачивается окрестить его скользким ублюдком? Да что там язык. Я и в мыслях его так не называю уже больше года. Память услужливо подкидывает воспоминание, но… не-ет. Для одного вечера вполне достаточно.

- Я расскажу тебе завтра, - четко произношу я, скорее уверяя в этом себя, нежели её.

Её. А, собственно, почему именно «её»? Только ли потому, что голос этот женский или в моей уверенности виновато что-то еще? Завтра. Обо всем этом я подумаю завтра.

Сейчас надо пойти проверить, как там наш всеми уважаемый бывший профессор, только благодаря которому я сейчас стою на этом протертом ковре, а не лежу в какой-нибудь грязной канаве, сраженный Авадой. Осознание этого факта тоже пришло недавно, что в очередной раз подтверждает полное отсутствие у меня хоть какого-то здравого смысла.

С силой захлопывая дверь в свою комнату, пытаясь не столько закрыть её, сколько прервать поток своих мыслей, я отправляюсь по направлению к комнате единственного человека, составляющего мне компанию на протяжении уже трех дней. Мало кто может насладиться его обществом, терпя колкие насмешки и множественные оскорбления, но мне, можно сказать, повезло: для того, кто не приходит в сознание уже трое суток, придумать достойное оскорбление – непосильная задача.

 Отправлено: 06.11.06 22:42. Заголовок: Re:

* * *

В его комнате темно. Лишь от огарка оплывающей свечи, которая одиноко примостилась на столе, льются тоненькие лучики света, мягко накрывая своим мерцанием столешницу.

Я стараюсь разглядеть силуэт мужчины, лежащего на широкой кровати, но лишь близоруко щурюсь – увы, мое зрение не улучшилось ни на йоту с того дня, как я покинул школу, - ненароком вздыхаю, принимая поражение, и, твердым шагом пройдя по комнате, сажусь на краешек его кровати.

Хватило одного брошенного на него взгляда, чтобы понять – в себя он еще не приходил.

- Люмос, - тихо произношу я, желая, наконец, увидеть его. Палочка вспыхивает.

И тут же вздрагиваю: от яркого, но неестественно холодного света, что возникает на кончике палочки, его кожа выглядит мертвенно бледной. Она и раньше не отличалась особым буйством красок: либо привычно желтоватая, иногда чуть бледнее, иногда наоборот, либо, в периоды крайнего раздражения или редких вспышек гнева – на ней появлялся нездоровый румянец. Но никогда я не видел у него этого синюшного оттенка.

Перехватывая палочку в левую руку, порывисто, не сдерживая дрожи, кончиками пальцев правой прикасаюсь к его шее, проверяя наличие пульса. Меня затапливает облегчение, когда мои пальцы начинают ощущать слабую пульсацию, расходящуюся по артериям от сердца, и я позволяю себе вздохнуть полной грудью…
Думаю, судьба - злая, циничная старуха, управляющая нами, как кукловод марионетками. Но она уже слишком стара, и руки её частенько подрагивают – именно по вине этого в нашей жизни случаются чересчур неожиданные казусы. Вот как этот. Разве мог я когда-нибудь предположить, что буду сидеть рядом с прикованным к постели С… Снейпом, ощущая легкость во всем теле лишь потому, что этот невозможный человек мирно спит, восстанавливаясь после серии пыточных проклятий… Ведьма Моргана, что за нелепые мысли проносятся в голове! От пары-тройки Круциатусов еще не умирали…

«Только сходили с ума» - услужливо подсказывает мне неизвестно почему только что проснувшийся настырный внутренний голос.

Но я не могу представить Снейпа… ненормальным? Сумасшедшим? Все эти слова не для него! Он логичен до мозга костей, цепь его здравых рассуждений не может быть прервана на скорую руку наложенными непростительными проклятиями.

Многие колдуны сходили с ума от разрывающей изнутри тело боли, но не многие знали причину её возникновения. В конце концов, все сводится лишь к раздражению окончаний нервных клеток, которые напрямую связаны с головным мозгом, что ведет за собой не хитрое заключение - хорошо поставленная ментальная защита и осознание самого явления боли значительно уменьшают её интенсивность. Он блестящий окклюменист. Ему не грозит навсегда погрязнуть в собственном отчаянье, прозябая изо дня в день в одной из палат Св. Мунго, - я этого не допущу – для столь гордого человека, как он, лишиться разума означает навсегда заклеймить себя позором, а он и так слишком болезненно реагирует на насмешки.

Не природа делает человека человеком – общество с легкостью заботится об этом. В конечном итоге я могу понять Снейпа. Я прекрасно знаю, что значит чувствовать на себе прицел чьей-нибудь глупой, но колкой шутки, способной причинить слишком сильную эмоциональную боль, чтобы просто терпеть её. И я знаю путь, которым он решил пойти, чтобы предотвратить это: если от чужих слов становится слишком больно, то не позволяй им сорваться с чужого языка – ты рожден не для защиты - для нападения. Его вечные колкости и ехидные замечания ни что иное, как простая попытка защититься, отгородиться от внешнего мира, в котором способны выжить лишь те немногие, кто может постоять за себя. И мне чертовски обидно, что не последними людьми, открывшими ему на это глаза, отказались мои отец и крестный, своим бестолковым поведением способные причинить больше вреда, чем обдуманными действиями. Его гордость не могла смириться с этим…

Ровно как и с тем, что я сижу здесь и продолжаю наблюдать за его беспомощностью! Черт. Задумавшись, я даже и не заметил, что, проверив пульс, продолжаю трогать… гладить его шею пальцами. Кожа на ней холодная, будто он находится не в комнате, а на промерзлом осеннем ветре, который частенько сменяется резкими ледяными порывами, неизменно сопровождающими смену осени на зиму. Мои пальцы колет едва заметная, недавно появившаяся щетина, когда рука перемещается на линию скулы, продолжая неторопливые движения.

Впалые щеки, выдающийся острый подбородок, рука проводит по плотно сжатой бескровной полоске губ, поднимается по трепещущим крыльям носа и… замирает на полпути к переносице, когда до меня доходит, что я делаю. Мир сошел с ума, и я вместе с ним. Резко отдергиваю руку, вглядываясь в бледное лицо… слава Мерлину, он не проснулся. Глаза, закрытые тонкими, расчерченными сетью капилляров веками, не двигаются, складка между идеально очерченными линиями бровей не становится глубже, как если бы он начал хмуриться – ни один мускул на лице не выдает его пробуждения.

Я не должен был здесь оставаться – надо было просто проверить, пришел он в сознание или нет, а не философствовать, разглядывая его. Если бы он пришел в себя в тот момент, когда я изучал его взглядом – возненавидел бы еще сильнее за то, что являюсь невольным свидетелем его слабости. Снейпу впору в такие минуты забиваться в какой-нибудь угол и там зализывать свои раны и оскорбленное самолюбие, если кто-то стал свидетелем этого.

Порывисто встаю, не позволяя себе ни секунды больше оставаться в этой комнате, и, бросая последний взгляд на спящего, собираюсь быстро покинуть темную, негостеприимную спальню, хотя… он слишком холодный. Взмахом палочки зажигаю потухший камин и, отрывая от него взгляд, замираю.

Когда, таща Снейпа на себе в первую попавшуюся на пути комнату, я нашел эту, то совершенно не обратил внимания, что это бывшая спальня Сириуса. Что-то слабо сжимается в груди, стоит пронестись в голове привычной мысли об иронии судьбы. Лишь горько усмехаюсь, возвращаясь к кровати, чтобы получше укрыть его одеялом – мне совершенно не нужно, чтобы бывший профессор замерз только потому, что не в состоянии укрыться сам.

Не медля больше ни секунды, бесшумно покидаю комнату, осторожно прикрывая за собой дверь, а потом, прислонившись к истрепанной стене темного узкого коридора, не в силах больше держаться на ногах, сползаю на холодный паркет.

Тогда, когда, осторожно прижимая обмякшее тело к себе, я нес его по этому коридору, а потом, пичкая восстанавливающими и сонными зельями, раздевал и укладывал Снейпа в постель крестного, я старался не прикасаться к нему без лишней надобности, потому что знал о его неприятии к любому виду помощи. Думаю, он расценивал её как жалость, которую всегда презирал, а мою помощь, не сомневаюсь, посчитал бы не столько жалостью, сколько издевательством. Он будет оставаться слизеринцем до последнего вздоха, а у них свои, странные, несколько банальные, но не лишенные логики правила: услуга за услугу, поступок за поступок. Но пусть только попробует спросить меня о цене за его спасение! Он столько раз вытаскивал меня из всевозможных неприятностей, что пусть даже не думает о цене.
Не поднимаясь с пола, подтягиваю колени к груди, обхватывая их руками и опуская на них голову, вспоминаю недавний разговор, отмахиваясь от собственного желания подумать об этом завтра. Я чувствую, что это необходимо, что это может помочь мне справиться с неожиданно проснувшимися во мне чувствами, с которыми я пытался справляться на протяжении последнего года.

- Если ты меня слушаешь, я расскажу тебе про тот день.

Закрывая глаза и погружаясь в события дня годичной давности, я снова чувствую, как в голове кто-то тихо вздыхает, шепча еле различимые, но оттого не менее жуткие слова:

- Я теперь всегда буду с тобой…

Надеюсь, что мне это просто показалось.




- Когда закончились похороны и толпа людей, охваченных кто искренним, кто притворным горем, двинулась восвояси, профессор МакГонагалл, теперь уже действенный директор Хогвартса, школы, в которую, я знал, не приеду на следующий год, вызвала меня к себе, чтобы, пойдя по стопам Дамблдора, предупредить об опасностях, подстерегающих в маггловском мире. Но её задержало какое-то срочное, не терпящее отлагательств, дело, связанное, видимо, с Министерством, коль скоро новый Министр Магии, вызывающий у меня весьма определенные, но, увы, далеко не приятные чувства, ненароком преградил ей путь. МакГонагалл успела лишь быстро бросить мне пароль от кабинета директора, прежде чем наш разговор был прерван появлением Министра. Я без лишних слов двинулся в указанном направлении, предвкушая, безусловно, тяжелый и чересчур эмоциональный разговор с новым директором.

Бредя по некогда шумным, а теперь пропитанным безмолвной скорбью просторным коридорам замка, я впервые серьезно задумался, что остался совершенно один, что все, так или иначе защищающие меня люди либо находились слишком далеко, либо были мертвы, - как ни больно мне было это признавать. В тот момент мои нервы находились на пределе, и причиной этого служили многие прочно связанные между собой события: смерть директора, сдавливающая сердце стальными кольцами, не давая возможности свободно вздохнуть, получая желанное освобождение; вынужденный разрыв с Джинни, которая, как я тогда считал, была для меня всем, и я не мог рисковать её жизнью только лишь потому, что она являлась девушкой великого Гарри Поттера, не способного даже дня прожить, не влипая во всевозможные неприятности; беспокойство за Рона и Гермиону, ведь сколько бы они не утверждали, что не бросят меня в моих поисках, я знал, что никогда, ни при каких обстоятельствах я не позволю им ставить под угрозу свое благополучие, помогая мне; и, наконец, предательство профессора зельеварения, коим для меня навсегда останется Снейп, несмотря на его учительство в сфере Защиты от Темных Сил в этот кошмарный, последний для меня год.

Да, пожалуй, то, с чем я так и не смог тогда смириться, было именно его предательство, обернувшееся для меня болью, сила которой была сравнима разве что с потерей лучшего друга, коим и стал для меня Принц, бестелесный обладатель некогда отданного мне в пользование учебника по Продвинутым Зельям… Так. Мои мысли привычно сворачивают к вопросам, тревожащим меня сейчас, а не к тому, что необходимо было рассказать.

- Дойдя, наконец, до бывшего кабинета профессора Дамблдора, я был, мягко говоря, выбит из колеи облепившими мой разум мыслями. Бросив пароль привычно уродливой горгулье, что охраняла апартаменты «директора» МакГонагалл, я, подстрекаемый непонятно откуда взявшимся порывом, бросился вверх по лестнице, распахнул старую массивную дверь и замер посреди кабинета, ожидая увидеть там Дамблдора.

Да. Мерлин и все его чертово волшебство! Я… сам не знаю, откуда тогда во
мне взялась эта нелепая уверенность, что директор жив и прямо сейчас я ворвусь в его кабинет и увижу знакомую склоненную над бумагами седую голову; что он хитро улыбнется мне, весело поблескивая очками-половинками и, желая услышать причины моего столь невоспитанного поведения, махнет рукой на мягкий стул, стоящий рядом со столом, поставит передо мной чашку ароматного горячего чая, который я не люблю, но неизменно пью из вежливости, и, как обычно, произнесет отеческим тоном: «Ну, здравствуй, Гарри»...

Глупо, ведь уже произнося пароль, я знал, что не застану его сидящим за столом. Он никогда не защищал свои комнаты фразами типа «зеленые холмы», прочно ассоциирующимися у меня с холмами Шотландии. Это звучало так неестественно, нелепо, что, произнося пароль, я поморщился, желая брякнуть что-то типа «лимонный шербет» или «лакричные котелки», но в последнюю минуту опомнился, четко выговаривая сказанную мне фразу.

Я, как тогда, чувствую, терзающую душу боль утраты, обнаружив в комнате лишь пустоту, лишь горькое напоминание об его смерти, символом которой является висящий на стене портрет, где бывший директор неслышно посапывает, создавая иллюзию сна, в которую я с радостью поверил бы, не будь год назад свидетелем того, как быстро рассеиваются эти чары. Но Дамблдор не просыпался, и я решил не бередить еще не зажившую рану разговором с ним.

В тот момент я даже не подозревал, что через каких-то двадцать минут возненавижу его за ту отвратительную игру, что он все эти годы вел, манипулируя здоровьем и жизнями людей, как искусный шахматист безвольными резными фигурами. Усмехаюсь про себя, вспоминая непонимание, а потом и жгучие искры неверия, болезненно обжигающие мое тело и душу.

Желая развеять эту нестерпимо правдоподобную иллюзию, я решил пройтись по его кабинету, ища хоть какие-то признаки изменений, сопровождающих появление в этих комнатах нового директора. Увы, все было тщетно – казалось, МакГонагалл терзали точно такие же чувства, что и меня, хоть по виду этой сдержанной, суровой, но необычайно справедливой женщины и нельзя было судить об этом. Все оставалось на своих местах: те же стеллажи книжных полок, где, наверное, хранились ценные и редкие фолианты; те же необычные приборы продолжали жужжать и позвякивать на предназначенных для них столиках и этажерках; даже жердочка, где совсем еще недавно красовался золотым оперением бессмертный феникс, оставалась на месте, но, увы, Фоукс покинул Хогвартс, улетел, оплакивая прощальной песнью смерь своего великого, бессмертного в наших душах хозяина.

Я блуждал по этому кабинету, проводя руками по вещам, еще хранящим прикосновения Дамблдора, и размышлял об очередной глупой, чертовски нелепой проделке судьбы, которая решила поиграть с нами. Чего, скажи, стоило Дамблдору дать тогда мне выпить то зелье, что послужило причиной полной его беспомощности? О, я просто лишний раз убедился в том, что забота обо мне чревата последствиями, отражающимися на окружающих крайне негативно, а чаще – смертельно.

Незаметно для самого себя, погруженный в раздумья, я приблизился к невзрачной маленькой дверце, прикрытой свисающим с потолка гобеленом, где на огненно-красном фоне опадающих с могучих деревьев осенних листьев резвились в какой-то одним им известной игре несколько ребятишек. Пожалуй, меня больше удивила тематика гобелена, нежели маленькая деревянная дверца, но, стоило мне приблизиться вплотную, чтобы взглянуть на поведение детей, как дверь совершенно бесшумно открылась, обнажая передо мной содержимое маленькой комнаты.

Лишь с постыдным опозданием я сообразил, что нахожусь в личных покоях директора. К тому времени, как я это заметил, ноги донесли меня до середины помещения, и, решив, что я уже и так нарушил, видимо, не одно правило, я осмотрелся. В небольшой комнате в красных тонах находились лишь кровать, два кресла у камина, да стул, придвинутый к письменному столу, где валялась явно наскоро брошенная невзрачная тетрадь. Но, так как больше ничего интересного в комнате не наблюдалось, а мое любопытство, - усмехаюсь этим чертовым воспоминаниям, - не знало предела, за что я не раз платил спокойной жизнью, я решил заглянуть в неё, в прочем, особо ни на что не надеясь, так как считал все личные вещи директора отгороженными от посторонних рук и глаз различными заклинаниями.

Каково же было мое удивление, когда зеленая потрепанная тетрадка вздрогнула под моими руками и, повинуясь неизвестным мне силам, открылась на последней странице. В глаза сразу же бросились разбегающиеся изумрудного цвета строчки, завитушки которых были написаны красивым, убористым почерком. У меня не возникло никаких сомнений относительно того, кому принадлежали эти строчки.

Тогда в голове не возникло ответа, объясняющего отсутствие пароля на двери этой комнаты, но я – видимо, такова моя грустная участь – решил подумать об этом потом. Перед глазами мелькнуло перекошенное яростью лицо Снейпа, вытаскивающего меня из своих мыслей цепкой стальной хваткой его рук; добродушное – Дамблдора, обнаружившего меня, осматривающего зыбкие очертания подземелья суда его памяти; разбитую над головой банку с тараканами… мягкий упрек относительно моего любопытства… а еще перед глазами на миг предстал дневник Тома Риддла.

Сейчас только появление МакГонагалл могло отвлечь меня от задуманного, но разговор с Министром продлился явно дольше запланированного, и я, отбросив все путающиеся мысли, что истерически орали в голове, намертво схватив тетрадь, принялся вглядываться в хорошо знакомый мне почерк.

 Отправлено: 06.11.06 22:43. Заголовок: Re:

* * *


- Когда я покидал апартаменты Дамблдора, мне хотелось побиться головой об каменную стену, причем так, чтобы перед глазами поплыли круги, чтобы больше никогда не возникало желания совать нос в чужие вещи. У меня и до того момента появлялась эта едва преодолимая тяга, но в тот миг она достигла своего апогея.

Мне было все равно, о чем подумает профессор МакГонагалл, стоит ей только заглянуть в помещение, некогда служившее спальней для старика, а теперь представляющее собой место проведения неудавшегося эксперимента. Я не сдерживал ярость, росшую во мне за те короткие двадцать минут, что были потрачены на прочтение, как выяснилось, заметок Альбуса Дамблдора.

Ярость ледяной цепью сковала внутренности, избавив и от чувства боли, и от пустоты утраты, что поселились во мне с той проклятой ночи. Я помню гул в ушах от неконтролируемого выброса магии, который перекрывал лишь треск ломающейся мебели, щепки которой кружили по комнате. Вокруг меня поднимались с пола и растворялись в воздухе, ощущаемые кожей, вихри силы, в которых, словно вкрапления драгоценных камней, сверкали осколки стекла и металла. Древняя, пропитанная магией кладка камней, что составляла эту башню, начала сотрясаться, не выдерживая волнами растекающейся от моего тела ярости. И лишь осознание того, что я могу уничтожить одну из нерушимых башен замка, хотя в то мгновение, стены её были для меня как картон, заставило меня обуздать гнев, ради сохранения собственной жизни.

Мир погрузился в режущую уши тишину. В одну секунду все остановилось: исчезли вихри пыли, оседая вместе с древесными щепками; опали на пол, как осенние листья, клочья постельного белья. Лишь, как после грозы, насыщенный озоном воздух, да чудовищные разрушения свидетельствовали о моей внезапной вспышке.

К чему лукавить, я чувствовал себя как после бессонной ночи, проведенной вместе с Филчем и его тряпками. Все тело болело, будто я несколько часов, не прерываясь ни на минуту, собственными руками отдраивал залы замка. Но, по крайней мере, чувство усталости на несколько секунд, достаточных для того, чтобы покинуть злополучную комнату, выместило из меня остальные.

Да, теперь могу сказать, что, пожалуй, я все сделал правильно, прихватив из той комнаты записи Дамблдора. Лишь благодаря им я смог спасти Снейпа, но… я бы отдал все свое золото, запертое в сейфе магического банка, всю осточертевшую мне славу, только бы не знать, что на протяжении всей моей чертовой жизни я действительно был лишь орудием, посредством которого совершались может быть и великие, но оттого не менее ненавистные мне дела.

Я смутно помню, когда именно в кабинет ворвалась МакГонагалл, ощутившая, видимо, мощный всплеск моей неконтролируемой магии. В голове не задержалось, выходила ли она из себя, спрашивала ли о том, что здесь произошло. Помню только, что знал - необходимо отдать ей эту чертову тетрадку и завещание директора, вложенное между листов. Необходимо, потому что это позволит мне не думать, не знать, забыть об её содержимом, забыть о том, что директор – бездушный тактик, о том, что я – всего-навсего наивный мальчишка, сраженный его показной добротой и симпатией...

Я уже было собирался протянуть новому главе Хогвартса злополучные листы, но решил для начала все же объяснить ей, что произошло. Помню её удивление при упоминании о комнате за массивным гобеленом. МакГонагалл прошла вглубь кабинета и, откинув непослушную материю, воззрилась на голую каменную стену.

Именно тогда в моей голове что-то щелкнуло, и я опустил поднявшуюся было руку с тетрадью под стол.

Непонятно, то ли заклинания двери не позволяли второй раз проникнуть в эту комнату, то ли… но я и сейчас не думаю, что они были настроены специально на меня. В любом случае, МакГонагалл списала мои фантазии на переутомление из-за угнетающей атмосферы похорон, а я, чтобы лишний раз не вызывать у неё подозрений, не стал сильно настаивать на своей правоте – просто спрятал находку в карман мантии и, лишь усилием воли заставив себя дослушать наставительные указания директора, почти бегом рванул к двери, только за ней почувствовав себя немного успокоившимся.

Мне необходимо было подумать. Срочно. Я пытался убедить себя, что все не могло быть именно так, я не мог оказаться настолько слепым, но, быстро приближаясь к башне Гриффиндора, я уже ощущал ту безнадежность, что воскресает во мне и сейчас, стоит лишь остаться одному.

Просыпается, как в этот миг, и я ничего не могу с собой поделать. Подстрекаемый воспоминаниями, я представляю потрепанную зеленую тетрадь, что лежит в тщательно заколдованном ящике моего письменного стола, вместе с очищенным мною и частично Дамблдором антиквариатом, оскверненным темной душой Волдеморта. Одними губами шепчу «Accio», и на мою подставленную ладонь опускаются записи бывшего директора. Но я не хочу открывать их. Не хочу снова, Мерлин знает какой раз за эти чертовы дни, читать оставленные директором пометки, а в душе проклинать за его злую шутку. К тому же, имеет ли смысл читать их, если я все равно помню почти все наизусть? Лучше просто поднапрячь память, и она услужливо подаст мне все необходимые воспоминания.

Прекрасно помню тот вечер, когда, отгородившись от остальных занавесями кровати, я пытался привести мысли, блуждающие нестройной вереницей в голове, в порядок. На мое счастье, окружающие были слишком подавлены событиями того дня и предпочитали лишь тихо собирать вещи, да заканчивать свои дела, молчаливо дожидаясь завтрашнего утреннего поезда. Это было мне на руку, и я смог, на всякий случай наложив на балдахин несколько чар, отдаться терзающим меня мыслям.

Я закрываю глаза и, вслушиваясь в давящую тишину коридора, вижу, как наяву, разбегающиеся в разные стороны изумрудные записи…

«Теперь я точно знаю, какую операцию планирует провести Том. Без сомнения, он узнал, что мое состояние в данный момент далеко от нормы и решил воспользоваться открывшимися ему перспективами. Пророчество все еще остается для него загадкой, но, исходя из случившегося в Министерстве, он, без сомнения, понимает, что и Гарри о содержимом его не известно. Остаются лишь два человека, способные открыть Тому глаза на его будущее. До одного он никогда не доберется – Трелони для меня почти не важна, но мне будет спокойнее, если с ней ничего не произойдет. Думаю, конечная цель Лорда теперь не Гарри, а я.
Что ж, по крайней мере, мой мальчик будет в безопасности, пусть и непродолжительное время. Нужно успеть подготовить Гарри к тому, что ждет его в ближайшем будущем. Если все пройдет так, как я планирую, то в моем теперешнем положении мальчик будет мне крайне полезен…».

- Логика директора не подвергалась критике, но, тем не менее, из трех раз он угадал всего один – я действительно не нужен был Тому, его интересовал директор, но не как знающий содержание пророчества, а как жертва. Что, собственно, директор вскоре и понял.

«Я ошибся. Странно, Том, очень странно. По данным моего шпиона, ты крайне недоволен изменениями, произошедшими с Пожирателями за те годы, что ты провел в скитаниях. Разумеется, ты пытаешься привлечь на свою сторону больше родственников твоих союзников, но дать задание убить меня несовершеннолетнему юнцу?.. Я, Том, прекрасно понимаю, что, скорее всего, это лишь месть за провал Люциуса, но зачем же жертвовать потенциальным сторонником только из-за оплошности его отца? Вопросов много, но я надеюсь, что мой Северус – сама проницательность - поступит правильно, ровно так, как я ему приказал…».

От этой записи мне и сейчас хочется разорвать Дамблдора. «Мой Северус»! Да как он смеет называть живого человека своим?! Спасение от тюрьмы – не причина, по которой можно предъявлять права на мага, пусть на момент происходящего и Темного.

Неожиданно вспоминаю на первый взгляд совершенно безобидную, но если задуматься абсолютно неприемлемую часть записей:

«Гарри оказал мне большую услугу. Я столько бился над воспоминаниями Горация, а ему потребовалось всего одно зелье, да неиссякаемая бутыль вина. Если умело направлять силу и энтузиазм мальчика в нужное русло, из него получится отличный помощник, необходимо лишь немного сдержанности и чуток учтивости».

- Как мерзко осознавать, что тобой можно помыкать всего лишь наставительным словом, небрежно вклиненным в важный разговор! Мерзко, потому что фразы, произнесенные полным радушия голосом, выглядят, скорее, как просьбы, и не требуют беспрекословного подчинения, но… на деле они оказываются приказами, неисполнение которых чревато проблемами, начиная от простых угрызений совести, кончая реальной угрозой для жизни. И сейчас помню ощущение, будто я маленький мальчик, пойманный за кражу конфет со стола. Мне было чертовски стыдно, когда мои попытки выведать, что хранится в воспоминаниях давнего друга – хотя теперь меня удивляет это слово – Дамблдора, не увенчались успехом. Зато потом, после прочтения записей, я злился на себя, ведь именно мой успех побудил директора сделать данную пометку…

Ну вот, а сейчас я вспоминаю запись, причиной которой стал, как обычно, я. Думаю, знаю, когда она была сделана - скорее всего Хагрид упоминал именно об этой ссоре между профессорами, что случилась вскоре после рождественских каникул:

«Сколько эмоций! Давно я не видел Северуса в такой ярости! Ну, конечно, стоило лишь намекнуть ему, что их с Драко разговор подслушал «слабоумный мальчишка», уязвив тем самым ранимое самолюбие Мастера Зелий, как можно было наблюдать почти феноменальную бурю эмоций, начиная с проклятий и кончая замысловатыми оскорблениями самой сути проблемы. Северус, Северус, ты все никак не можешь смириться с тем, что обязан мне больше, чем жизнью. Но ты не прав – меня волнует твое состояние, ровно, как и состояние Гарри, ведь, в конце концов, лишь от вас двоих зависит будущее Магического Мира. Я знаю, что тебе невыносимо противно притворяться своим среди чужих, но пойми и ты, если для спасения сотен тысяч жизней мне придется пожертвовать двумя – я с радостью ограничусь именно ими… Но мы с тобой не имели право обсуждать наши проблемы рядом с хижиной Хагрида. Теперь он явно что-то подозревает, но он предан мне, а потому я не буду стирать ему память...
Вы с Гарри похожи, Северус, только его приговорил к убийству Волдеморт, а тебя – я. За это ты меня и ненавидишь, ведь весь твой хрупкий, держащийся лишь моей магией мирок спокойствия и отчуждения, что ты воздвиг в подземельях Хогвартса, рухнет с моей смертью. Но, Северус, ты тоже мой. Да, я не требую от тебя падать на колени и целовать подол моей мантии, как заставляет делать своих слуг Том; в случае неудачи с моих губ не слетают пыточные проклятия, что еженедельно заставляют Пожирателей корчиться у ног своего Лорда. Но, Северус, в конечном счете, ты прекрасно понимаешь, что всего лишь променял одного хозяина на другого, разница крайне невелика – всего только иллюзия учтивости и сдержанности, как и в случае с Поттером. Но ты, в отличие от него, прекрасно понимаешь это…».

- Когда, сидя на своей кровати, отгородившись от остальных плотной тканью балдахина, я обдумывал эту запись, прочитанную в личных комнатах директора, то молился всем известным мне богам о сдержанности. О том, что не хочу покалечить не виноватых ни в чем товарищей по комнате…

Хотя, нет. Тогда все вокруг меня были виноваты. Виноваты в том, что, как и я, широко раскрыв глаза, слепо внимали его речам; виноваты, потому что теперь только я знал настоящую картину восприятия мира Дамблдором.

«Мне больше нет места на этой войне, я слишком стар, чтобы противостоять Министерству и Упивающимся смертью, которые давят на меня с одинаковой силой после второго пришествия Волдеморта, да и Гарри я теперь не помощник. Сколько бы я ни призывал волшебников объединиться, как бы ни старался показать, что только вместе мы сила, Поттеру это не поможет никак. Он должен вырасти, перестать цепляться за помощь, что неизменно появляется, в самый последний момент спасая его жизнь. Стоя на пути уничтожения Волдеморта, он должен опираться только на свои силы, ибо меня не будет рядом, а Северус не сможет как обычно сорваться с места - после случившегося Том будет держать его рядом с собой железной хваткой, радуясь небольшой победе слуги, но в тайне проклиная Северуса за свое поражение.
Я чувствую, что уничтожение кольца Мраксов вытянуло из меня вдвое больше сил, чем я смог понять на первый момент. Даже для Драко я стану легкой добычей, но я не могу допустить, чтобы в моей смерти обвинили ученика – это бросит слишком большую тень на историю Хогвартса. Оптимальным вариантом было заставить это сделать Северуса, дабы упрочнить его положение в глазах Лорда. Мой шпион не посмеет нарушить Клятву – он не боится смерти, но опозориться у меня на глазах?.. Да, как только не подставляет нас наша гордость…».

«Я не буду просить прощения. Как бы они ни были мне дороги, я бросаю их в самое пекло, зная, что только от разума Северуса и удачи Гарри зависит наше будущее, которое ни разу на моей памяти не было так туманно. Если не сразу, то спустя какое-то время и Северус, не забывающий и не прощающий ничего, что действовало во вред ему, и Гарри, который будет проклинать меня за то, что оставил его совсем одного в самом начале опасного длинного пути – они не простят, но смирятся с моим подлым предательством.
И мне все равно, будут ли они проклинать меня за то, что сделал выбор за них, или за то, что лишил возможности сохранить хоть немного себя в это темное время, - если на том свете я услышу их проклятия, пределу моего счастья не будет конца, ведь самое дорогое, что у меня есть – это их жизни. Пусть я и готов пожертвовать ими на благо мира».




На несколько секунд - спасибо выученной мной окклюменции - в голове не появляется ни одна мыль. Я вслушиваюсь в тишину, но единственный звук, который могу уловить – биение собственного сердца. Я наслаждаюсь этими мгновениями покоя, потому что знаю: очень скоро я не смогу сделать ничего, лишь только первая связная мысль проникнет, наконец, в голову. Да…

- Это была последняя запись, быстро нацарапанная в конце тетрадки. Создавалось впечатление, что он слишком торопился, чтобы как следует все записать. Я… - резко выдыхаю через сжатые зубы, - я не хочу думать, что она делалась перед нашим с ним отправлением в пещеру, в конце шестого курса. Но, судя по всему, так оно и было.

Я тогда ворвался к нему, чувствуя себя на пределе, лишь колоссальным усилием воли заставляя себя не орать на него. За несколько минут до этого я узнал много нового относительно смерти моих родителей и сейчас хотел расставить все точки над i в этой истории. Крик, зарождавшийся в грудной клетке, готов был прорваться наружу, подстрекаемый всего лишь его показным спокойствием. Но он оборвал его, сказав только, что нашел то, ради чего проводились наши с ним занятия.

И пусть потом я все равно сорвался, ситуацию это нисколько не изменило: родители были мертвы, предатель, по вине которого они погибли, а я оказался Мальчиком, Который Выжил, оставался в Хогвартсе, чтобы потом, исполнив последнюю волю директора, убить и его.

 Отправлено: 06.11.06 22:44. Заголовок: Re:

* * *


Я поднимаюсь с холодного пола, чувствуя, как к окоченевшим от сидения в одной позе рукам и ногам начинает приливать кровь, принося с собою еле заметное тепло. Где-то в доме часы бьют полночь, и я с удивлением замечаю, что просидел так больше часа. Наверное, следует отправиться спать.

- Ты дашь мне выспаться хотя бы сегодня?

Слова, вырывающиеся из горла, по звуку напоминают скрежет металла. Когда же я, наконец, перестану удивляться, что говорю про себя?..

- Ты сам не даешь себе заснуть…

Но голос замолкает. Я прислушиваюсь, пытаясь отыскать признаки присутствия чужого сознания, но ловлю лишь слабый смешок, который явно констатирует тщетность моей попытки. Хорошо… Мерлин, как же приятно хоть на секунду ощутить, почувствовать, что ты один. Я могу позволить себе практически все, но эта роскошь с недавних пор мне стала не по карману.

Бросаю косой взгляд на дверь. Если завтра Снейп не проснется, то разбужу его заклятием – лечебный сон не может длиться так долго, ему хотя бы необходимо есть, не говоря уже о, какая банальность, посещении уборной.

Но это будет лишь завтра. Сейчас мне нужно просто лечь спать. Забраться под одеяло и попытаться заснуть. Может, память сжалится и позволит мне забыть эти отвратительные три дня хотя бы на одну только ночь?..




Моя комната. Моя кровать.

С блаженным выдохом закрываю глаза. Никогда раньше я не радовался так темноте. Чувствуя, как растворяюсь в ней, сливаюсь с поглотившей меня магией ночи, я ощущаю покой, отвернувшийся от меня той ночью, год назад...

Я сам себя мучаю. Она права. Но я не могу укрыться от собственных мыслей – окклюменция сейчас, как пустое слово, не действует.

…Ночью, не сомкнув глаз до утра, первый раз на моей памяти я задумываюсь о Магическом Мире в целом. Не обо мне, не о Дамблдоре или Снейпе, а о нас вместе.

Пожалуй, стоило раньше взглянуть на себя со стороны. Стыд. Второй раз в жизни мне по- настоящему стыдно. Первый пришелся на мои занятия со Снейпом, когда я, наплевав на чужую личную жизнь, школьные правила, собственную честь и гордость, нагло вломился в чужую память.

Я не мог понять тогда точно, что испытываю. Меня переполняли недоумение, вызванное действиями отца и крестного; жалость к Снейпу, стоило лишь представить себя на его месте, но стыд я почувствовал позже, только осознав, какую, возможно, боль я причинил человеку, который пытался скрыть от меня свои самые ненавистные воспоминания.

Теперь же я снова испытываю стыд. Перед Дамблдором, за то, что проклинаю судьбу, которую он мне выбрал, забрав из мира магглов. Но перед собой надо быть честным: я все равно пошел бы в этот мир, даже если бы он сказал мне, что моя участь - стать убийцей. Несмотря на переполняющую меня горечь, вызванную прочтением записей, я не могу отрицать, что чувствую еще что-то. Что-то, не дающее мне сорваться, мешающее начинать в голос проклинать директора... И только к середине ночи я могу разобраться с этим чувством. Все та же жалость. Мне жаль Дамблдора, ведь, как ни странно, но я чувствую, что роль манипулятора давалась ему нелегко, что у него все же было сердце, и он не мог просто так, безразлично скользнув взглядом по обращенному к нему лицу, легко махнуть рукой, отправляя человека на смерть. А это значит, что, каждый раз получая известие о кончине, зверском убийстве еще одного его человека, он чувствовал боль, точно такую же боль утраты, как и я, наблюдавший за смертью Сириуса.

Мне требуется всего полночи, чтобы понять: ненавидеть его за содеянное я не могу. Ровно также, как не могу ненавидеть Снейпа, чей путь теперь до странного напоминает мой собственный, отличие лишь в сторонах дороги, и я не могу не признать, что его сторона намного опаснее моей.

Видимо, это ночь откровений. Никогда раньше я не мог с такой четкостью разбираться в собственной душе и чувствах. Может быть, играет свою роль то, что я так ни разу с ночи смерти Дамблдора и не смог сомкнуть глаз, или, быть может, лишь теперь, при отсутствии постоянного раздражителя в лице бывшего Мастера Зелий, я могу реально оценить его позицию в наших отношениях. Как бы то ни было, я снова чувствую стыд. Этот проклятый человек, прикрывающийся, как щитом, отвратительной маской неприязни, который вечно пробуждал во мне ненависть и отвращение, теперь снова становится причиной моего отчаянья. Но на этот раз я ему благодарен. Именно теперь я понимаю, что причиной всех наших «ссор» был не он, а я. В задачу Снейпа входило только капнуть немного масла на тлеющие угли моей неприязни, и вот вашему вниманию предстает пример чистейшей ненависти и отвращения.

Так было шесть лет, но сейчас я чувствую стыд. За то, что так ни разу и не поблагодарил его за спасение моей жизни; за то, что он рвался мне на помощь, – не скрою, под час, преследуя и собственный цели – не зная, что на самом деле мне ничего не угрожает, тем самым подставляя себя; в конце концов за то, что я вел себя как избалованный мальчишка, пренебрегающий правилами и манерами, только напоминая этим ему своего покойного отца...

В ту ночь я прекрасно понял, что Снейп - человек, который сделал для меня больше, чем кто-либо еще, даже Дамблдор перед ним отошел на второй план. А я, в свою очередь, ни кто иной, как маленький неблагодарный мальчишка, видящий и принимающий показную холодность и отвращение за действительность. Хотя… не думаю, что Снейп любит меня всем сердцем. Упаси меня Мерлин поверить в это! Но я не могу не признать, что для человека, отдавшего долг моему отцу еще во время моего первого матча по квиддичу, он с занятной постоянностью пытается вытащить мою шкуру из всевозможных неприятностей. Правда, прикрываясь желанием моего исключения, но, тем не менее, факт остается фактом – если бы каждый раз, совершая очередную глупость, я не остерегался бы его появления, возможно со мной действительно что-нибудь и приключилось.

В эти минуты я искренне жалел, что я не Гермиона - она бы разобралась, что к чему, быстрее меня, это уж точно. Но не могу не признать, что после той ночи я изменился. В худшую ли сторону, в лучшую, об этом нужно спрашивать не меня, а окружающих, но для себя я окончательно решил, что в Хогвартс на следующий год не вернусь, что не могу подвести надеющихся на меня людей, тех, кто знал истинную суть пророчества и реально представлял, что ожидало меня на пути к его исполнению.

Больше я не мог звать его скользким ублюдком.

Натягиваю на голову сползшее с плеч одеяло. Мягкое и пушистое, оно окутывает меня, и я чувствую себя словно – и откуда у меня это сравнение – тонкие стебли травы, припорошенные первым снегом, что своей белизной оберегает их от мороза. Конечно, это не поможет мне заснуть, но, возможно, я хотя бы смогу согреться…

После той ночи я покинул Хогвартс. Поезд нес меня в мир магглов, я все еще помнил, что и Дамблдор, и МакГонагалл настаивали, чтобы первые дни лета я провел у родственников. Но вглядываясь в неторопливо сменяющиеся за окном пейзажи, я понимал, что поезд ритмичным стуком колес проводит невидимую черту в моей жизни, отсекая прошлое моей юности и предоставляя мне право взглянуть в лицо будущей реальности.

Прошел ровно год. Ровно год, как я покинул Хогвартс, обрывая все связи с друзьями и погружаясь в неторопливый, но оттого не менее напряженный поиск хоркруксов.

Последним светлым днем, не вплетенным в серую вереницу проносящихся мимо мгновений, посвященных упорным поискам записей и любых упоминаний о хоркруксах, пожалуй, был для меня день свадьбы Билла и Флер. Хорошо помню будто вырезанный в памяти образ: Флер, с ног до головы в белом, с сияющей диадемой, лежащей на волнах искрящихся платиновых волос, и Билл, – строгий черный костюм, идеально сидящий на коренастой фигуре - чье лицо покрыто незажившими шрамами, безрезультатно прикрытыми спадающими на плечи огненно-рыжими волосами. И оба улыбаются. Глядя на их счастливые лица, я не могу не удивиться тому, что и у меня хватает сил придать лицу радостное выражение. Погружаясь в атмосферу праздника, окруженный добротой миссис Уизли, любовью Джинни, поддержкой Рона и Гермионы, единственных здесь, кому известно, что ждет меня с завтрашнего дня, я позволяю страхам и беспокойствам утонуть в головокружительном водовороте улыбок и поздравлений...

А на следующий день для меня начинается война. Не открытая битва, что Волдеморт уже объявил Магическому Миру, а скрытая тайная партия, в которую я играю сам с собой, пытаясь найти, разгадать и уничтожить хоркруксы.

Увы мне, сам я смог избавиться лишь от одного. Медальон Слизерина, поиски которого принесли лишь горькую потерю Дамблдора. Я должен бы гордиться, ведь смог сам уничтожить его, если бы не уверенность, что только мое везение послужило причиной его находки.



После свадьбы Билла и Флер я уехал от Дурслей в дом Сириуса, что являлся штаб-квартирой Ордена Феникса, а теперь по совместительству и моей собственностью. Для меня было адом вернуться в мрачную обитель семьи Блэков, и только знание того, что это единственное место, где меня не найдут, где я смогу посвятить себя решению проблем, не говоря уже о том, что мне просто некуда больше идти, позволило пересилить себя и остаться здесь.

Большую часть дня я проводил, кто бы мог подумать, в библиотеке, сражаясь с чудовищным количеством книг по Темной магии, в поисках ответов на терзающие меня вопросы. К сожалению, столь большая коллекция томов Темных искусств не содержала в себе ничего касающегося интересующей меня проблемы, но, бездумно пролистывая страницы одного из потертых фолиантов, я вдруг заметил на обратной стороне обложки, написанные мелким, но легко читаемым почерком, две коротких фразы:

«Тьма притягивает тьму.
Стр. заклятия 49».
Р.А.Б.

Взгляд застыл на последней строчке…

Р.А.Б.

Помню, как, совершенно забыв про магию и палочку, бросился к занимаемой мною комнате, чтобы вытащить надежно спрятанный в ящике стола медальон. Дрожащими пальцами пытался открыть его, просунув ноготь в щель кулона, желая только лишь убедиться в правоте предположения…

Да. Помню будоражащую кровь мысль, бьющуюся где-то в висках, когда взору предстала помятая, изученная до последней запятой записка. Почерк совпадал, равно как и аббревиатура заглавных букв, украшающая концы записки и фраз на обложке книги. Мысль настойчиво толкала к Фамильному Древу семьи Блэков, уговаривая сравнить инициалы с одними из тех, что украшали полотно. Но, стремглав промчавшись в комнату, где некогда находилась столь нужная мне сейчас реликвия, я обнаружил лишь её отсутствие. Видимо, Сириусу все же удалось избавиться от полотна. Черт. Но главное для меня тогда было осознание, что я нашел ниточку, позволяющую надеяться на нахождение одного из хоркруксов.

Спустя пару минут, отходя от внезапно нахлынувшей эйфории, что охватила меня в минуту озарения, я понял, что не изменилось ровно ничего: я точно также не знаю, где искать осколок души Лорда, и кто такой Р.А.Б. - все та же загадка. Правда, круг подозреваемых сузился до представителей семьи Блэков, но… зная, что последний наследник семьи, кем являлся Сириус, умер, даже я смог понять, что судьба автора записки тоже окончилась трагически.

Возможно, это был Регулус Блэк – младший брат Сириуса. Но, сколько бы раз я не перерывал дом, имя отца Сириуса и его брата ни разу не попадалось мне на глаза, а раскрывать цель свое занятия, отправляя Люпину письмо, я не мог - мне и так чудовищно везло, что никто не заявлялся в штаб-квартиру, остановленный только просьбой «не беспокоить меня».

Несколько дней пролетели мимо, унося безрезультатные поиски владельца инициалов. Только лишь после этого я заглянул в указанную страницу книги, которая теперь хранилась в моей комнате. Это было обыкновенное поисковое заклятие. Читая его описание, я недоумевал, что же может быть темного в обыкновенном заклятии поиска? Но видимо, разгадка крылась в словах Регулуса, как я за те дни привык называть хозяина строк. «Тьма притягивает тьму». Немного поразмыслив, я пришел к удручающим меня выводам - лишь запрещенное заклятие способно фиксироваться, если можно так выразиться, на темном предмете, что необратимо подсказывало мне – придется учиться Темным искусствам.

Тогда я еще не мог с точностью сказать, зачем мне понадобилось изучать то заклинание, но что-то заставляло меня стремиться овладеть им, научиться пользоваться тем же оружием, что и твои враги.

Спустя два напряженных дня… никогда бы не подумал, что на овладение запретным заклинанием с такой примитивной направленностью применения мне придется потратить целых два дня, - я почувствовал, что у меня, наконец, получилось. Ничего не произошло: палочка в моих руках не искрилась, не указывала путь – она даже не дрогнула, когда с моих губ слетали слова заклинания «Nexus tenebrosus» - но я точно знал, где находятся все темные предметы этого дома. Закрывая глаза, в темноте под опущенными веками я видел кроваво-красные вспышки аур интересующих меня вещей, колыхающиеся, как лепестки астр. Беда была лишь в том, что в доме их было слишком много, а я даже не мог разобраться с тем, что конкретно ищу – я не рассчитывал, что один из хоркруксов может оказаться здесь. Но стоило мне немного освоиться с новым для меня заклинанием, и я стал различать силу тьмы, распространяющуюся от предметов. Одна из аур пульсировала, распространяя вокруг себя толстые, переплетающиеся ветви энергии, как человеческое сердце, толчками разгоняющее кровь по артериям, вплетающимся в тело. Сила этой ауры была столь велика, что у меня не возникло сомнений – передо мной находился осколок души Волдеморта.

Бредя с закрытыми глазами по коридорам дома, я чувствовал, как с каждым шагом темная магия хоркрукса притягивает меня все сильнее, высасывая силы, итак изрядно потраченные на сотворение поискового заклинания. Когда сила притяжения стала невыносима и я с трудом оборвал связующую нить, то, сгибая подкашивающиеся ноги, оседая на пол, я удивленно отметил, что нахожусь в подвале, служащем кухней в доме Блэков.

Позволив себе выпить стакан воды, и успокаивая бешено бьющееся сердце, повернувшись к тому месту, где все еще даже без заклинания ощущалась чарующая магия Темного Лорда, я остолбенел. Взгляд уперся в неприметную грязную дверцу под отопительным котлом, что вела, насколько я помнил с прошлого посещения дома, в бывшее жилище домового эльфа благородного семейства Блэков.

Борясь с внезапно всколыхнувшемся в душе страхом, я опустился на колени и подполз к маленькой дверце, осторожно дергая на себя уродливый сучок, служивший, без сомнения, подобием ручки. В ноздри сразу же ударил мерзкий запах гнили и разложения, свидетельствовавший о том, что хозяин этого подобия гнезда не только давно не появлялся здесь, но и, присутствуя в стенах собственного жилища, не позволял себе убираться, видимо, боясь нарушить первозданность обстановки.

Когда глаза перестали слезиться от невыносимой рези, вызванной все тем же затхлым воздухом, и я смог осмотреть каморку, то убедился, что с моего последнего визита здесь ничего не изменилось: вдоль одной из стен, тесня и загораживая друг друга, стояли те же ряды фотографий с надменными лицами, что и в прошлый визит. Даже копия Беллы, склеенная волшебным скотчем, все также кривила губы при моем приближении.

Не было ни сил, ни желания забираться в это прогнивающее логово, и я, правда все же не до конца поверив в свой успех, взмахнул палочкой, прошептав «Accio».

Когда же, выскользнувший из самой середины зловонной кучи сгнивших тряпок массивный медальон плавно опустился прямо передо мной, я мог только ошалело смотреть, стараясь унять не в меру разошедшееся сердце, что отбивало какой-то ему лишь известный, безумный такт.



С того момента, как темное волшебство связало меня с хоркруксом, я стал непроизвольно ощущать слабые струящиеся потоки черной магии, что пропитали, казалось, весь этот дом, действуя на меня как катализатор, усиливающий и без того не пропадающее желание снова взмахнуть палочкой, творя связующее заклинание. Меня сильно волновал поиск остальных осколков и уничтожение имеющегося, но это не могло помочь не обращать внимания на незначительные всплески темной силы, побуждающие повторить заклятие.

Ночью, лежа в постели, я ощущал неожиданные приступы холодного скользкого страха, облепляющего своими щупальцами внутренности и не дающего вздохнуть. В такие минуты казалось, что только нить, связывающая меня с аурой дома, может защитить, укрыть от неизвестного, необоснованного страха, который, как подсказывало измученное бессонницей сознание, был всего только плодом моего воображения. Зато реальностью своей он мог соперничать с действительностью. Но мое гриффиндорское упрямство не позволяло мне сдаться, и я смог сжиться с этим, чувствуя, что еще не время снова применять магию.

Так мимо пронесся год. Нет нужды вспоминать, как я месяцами бился над усовершенствованием поискового заклятия, пытаясь связать его с аурой хоркрукса, как, найдя нужную комбинацию слов, выбиваясь из последних сил, смог переплести поисковые нити, что указывали на местонахождение остальных осколков, как, плевав на предосторожность, следуя за ведущими меня, как марионетку, алыми струйками силы, я оказывался в самых неожиданных и подчас жутких местах.

Стоит упомянуть лишь то, что неизменно, лишь только я оказывался в нужном мне месте, как кожей ощущал чужое присутствие за спиной. Оно не улавливалось ни магией, ни зрением, но я ясно представлял, кто и зачем постоянно возникает из ниоткуда, предпочитая оставаться незамеченным, но готовый вовремя придти на помощь, в случае неудачного исхода кампании. От его молчаливой поддержки на душе становилось не так мерзко, и алые круги, теперь вечно плясавшие перед глазами, на неуловимые мгновения меркли, уступая место его нелюдимому образу, оставляющему тень теплоты в душе.

Шесть хоркруксов, созданных из смеси губительной магии и части души Темного Лорда были уничтожены. Первый – дневник Тома Риддла, я уничтожил на втором курсе. Кольцо Мраксов, сверкавшее расколотой серединой черного камня на руке покойного Дамблдора, свидетельствовало о кончине второго вырванного из тела кусочка души. Осколки медальона Салазара Слизерина с выгравированной змеей на обратной стороне и покореженная золотая чаша стали лишь ценными безделушками, лежащими сейчас в ящике моего стола, - магия третьего и четвертого хоркруксов была навсегда развеяна в воздухе. Серебряный орел Ровены Ровенкло - пятый хоркрукс - больше не сможет взмахнуть обломанными крыльями, знаками смерти вместилища темной души.

И, наконец, Нагина, верная змея Темного Лорда, как бы глупо не звучало. Что ж, за развеянный прах её бренной плоти я должен сказать спасибо Северусу Снейпу, который сам прикончил тварь, тем самым оказав мне огромную услугу. Я понял это, когда, закрывая глаза, я не увидел последней, самой подвижной, вечно искрящейся, алой нити. Не думаю, что кто-либо еще смог убить змею, ведь она была любимицей Тома, а своих зверушек он защищал, так что наглости на это действо могло хватить разве что у Снейпа, знающего, кем является эта тварь. Шестой хоркрукс был уничтожен.

И пусть Том небезосновательно считал магической цифрой число семь, но я до сих пор жив, поисковое заклятие больше не работает, а значит он не успел создать последний свой хоркрукс, надеявшись перед этим убить меня…



Да. Так все и было.

Сбрасываю с себя одеяло и поднимаюсь с кровати - сегодня ночью мне снова не заснуть, поэтому нет нужды прикладывать к этому тщетные усилия.

На кухне темно. Угли в массивном камине уже прогорели, так что комнату не освещает даже их нестойкий свет. Глядя в стакан воды, где неторопливо кружатся пузырьки воздуха, я приходу к выводу, что самое время признаться себе в произошедшем. Не моей теперь уже вечной слушательнице, что любезно покинула меня сегодня, а себе, ибо признание проблемы есть начало её решения…

… Итак, хоркруксы были уничтожены. Создавалось впечатление, что Темный Лорд просто забыл о них – на протяжении моих нескончаемых поисков, я ни разу не столкнулся с ним, ни разу не почувствовал, что он знает о начатой мною охоте.

Не скрою, может быть, дело было в том, что мои навыки в окклюменции возросли, подкрепляемые практическими занятиями очистки сознания, которые по своему значению стояли на втором месте, после штудирования библиотеки. Но, независимо от всего, я не ощущал ни вспышек злости, ни раздражения Тома, что периодически прорывали мою ментальную защиту раньше, а если бы он узнал об уничтожении хоркруксов, я не сомневаюсь, голову бы сковало тисками его ярости.

Тем не менее, после того, как последняя нить, связывающая меня с Нагиной, была порвана, и мне оставалось всего на всего, – какая мелочь, – убить Темного Лорда, я намеренно ослабил защиту своего разума. Мне необходимо было знать, когда Волдеморт поймет, что вся его душа, за исключением небольшого кусочка, теплящегося у него внутри, уничтожена. Чтобы найти его, надежда была лишь на то, что в порыве ярости, когда и его ментальная защита, и моя будут на нуле, мне удастся настроить поисковое заклятие на его ауру и, определив место нахождения, аппарировать туда, чтобы разобраться с ним на месте. В плане было чересчур большое количество белых пятен, но я, пожалуй, слишком безрассудно, а может, впервые здраво рассудив, пришел к выводу, что это моя война, что Министерство уже проиграло её и, отойдя на второй план, уступило место для решающих действий мне.

У меня больше не было сил читать некрологи погибших в стычках с Упивающимися смертью, что занимали все последнюю страницу в свежих номерах Ежедневного Пророка. При этом не бралось в расчет количество магглов, неизменно гибнувших вместе с волшебниками – сухие строчки Пророка лишь вещали: «На месте проведения военных действий было обнаружено несколько тел, по полученным сведениям принадлежащих представителям немагического населения, с парящим над ними Знаком Мрака». Но каждый раз читая подобные записи, я, закрывая глаза, видел покалеченные, обезображенный трупы, в которых нельзя было узнать людей – только лишь бесформенную кровавую массу человеческой плоти. После таких видений во мне поднималась жгучая ярость, бьющая из меня фонтаном, как струи кипятка, выброшенные гейзером, - это была не их война, это не они должны были гибнуть сотнями, поверженные изумрудными лучами «Авады Кедавры»... Но Магический мир молчал: Министерство, старающееся защитить само себя, погрязло в собственных неурядицах; аврорат, возглавляемый Аластором, пытался спасти тех немногих волшебников, что еще не перебрались в Хогвартс – на то время открывший свои двери всем желающим.

Я понял, что теперь – какая все же пафосная фраза - только от моих действий зависит судьба мира, и на тот момент мне было все равно, какая участь постигнем меня: слава, смерть – для меня существовало лишь знание, что все закончится. Закончится либо спасением, либо гибелью мира, в случае моей неудачи…

Три дня назад это произошло. Я сидел в своей комнате, бездумно смотря в потухший камин, но мыслями погруженный в неминуемый исход сегодняшнего события - утром связующая нить, указывающая на последний хоркрукс, была порвана и я, опустив купол моей защиты, ждал. Время неторопливо текло, как капли воска, расползающиеся от потухающего огня свечи, а я, проклиная себя неизвестно откуда взявшимися в голове словами, думал лишь о том, чтобы Снейп успел вовремя смыться, избежать гнева Темного Лорда, который обрушится на Упивающихся, стоит ему только увидеть пропажу змеи или её исковерканную тушу – уж не знаю, как от неё избавился Снейп. Правда, думаю, не отравил – слишком явный получился бы намек.

Когда стрелка часов перевалила за полдень, голову пронзила острая невыносимая боль. Не выдержав, я сполз с кресла на пол и, стоя на коленях и сжав руками пылающие виски, позволил стону вырваться через плотно стиснутые зубы. Я чувствовал его ярость, бушевавшую теперь и во мне, огненными языками пламени опаляя тело изнутри. Вся его хваленая ментальная защита полетела к демонам, обнажая незащищенный от моего проникновения разум…

… Я возвышаюсь над распластанным по каменному полу человеком, который пытается скрюченными судорогой руками опереться на холодную поверхность, чтобы подняться на четвереньки. Его усилия остаются тщетны: я ощущаю, как под действием моего «Crucio» сознание человека, сейчас больше похожего на пресмыкающееся, пытается ухватиться за ускользающую реальность, чтобы ослабить фантомную боль, но я не даю ему этой возможности – силой воли, высвобождая так долго копившуюся во мне ярость, обрушиваю на него всю силу непростительного проклятия. А человек силен – даже под мощным потоком распространяющейся с помощью моей магии боли из его горла вырывается лишь стон, который я могу отнести к любому испытываемому чувству, начиная с разочарования и кончая минутами наслаждения, но это никак не похоже на мученический крик…

Лишь спустя пару минут я могу согнать с себя наваждение, снова оказываясь на потертом ковре моей спальни. К горлу подкатывает тошнота, а от головной боли слезятся глаза, но это не мешает мне истерически рассмеяться.

История повторяется. Но только первый её виток вынужден быть трагедией, тогда как на долю второго приходится участь комедии. А как назвать ситуацию, когда одну трагедию сменяет другая?..

Мне даже не нужно произносить связующее заклятие, чтобы понять, где в данный момент находится Волдеморт – за его спиной возвышается Арка, величественно стоящая в Комнате Смерти Отдела Тайн.

Ситуация комична до абсурда: самый разыскиваемый Темный маг современности среди бела дня пробирается в Министерство, которое в это время должно быть под завязку заполнено министерскими работниками. Я с удовольствием предался бы минуте веселого безумия, если бы не видел глазами Темного Лорда, что фигура, корчащаяся на полу – фигура Снейпа, обреченного в очень скором времени покинуть мир живых.

Нет времени на раздумья, от меня зависит жизнь человека, который за последний год стал для меня самым дорогим, что я когда-либо имел, поэтому все, что приходит в эти секунды в мою глупую – я этого не отрицаю – голову, это глотнуть обезболивающего зелья, судорожно сжать в руке палочку и, схватив мантию невидимку, аппарировать в Отдел Тайн.

Я уверен, что кроме Темного Лорда и Снейпа в комнате больше никого нет – я почувствовал это, когда находился в теле Тома. Не знаю, что значит весь этот фарс, но я не намерен терять свой единственный шанс на уничтожение моего злейшего врага, так мило предоставившего мне возможность лично разобраться с ним.

Горло сжимается от страха, но, зная, что от скорости моих действий зависит чужая жизнь, я не позволяю страху сковать движения, быстро беря себя в руки.

Я устал бояться. За этот год, проведенный под знаменами чистой удачи и непоколебимой веры в свои действия, во мне что-то сломалось, что-то, удерживающее меня на грани, не позволяющее бездумно мчаться вперед, хотя… я и раньше замечал за собой эту глупую особенность. Теперь же я действую, не оглядываясь назад, не позволяя себе обдумать свои действия, зная, что принятое сознанием решение оттолкнет в сторону и мою импульсивность, и желание спасти этот проклятый мир…

Я аппарирую в нескольких метрах от Темного Лорда, надежно укрытый верной мне мантией невидимкой. Уже поднимаю палочку, чтобы произнести всего два коротких слова, составляющих смертельное проклятие, когда моих ушей касается высокий издевательский смех, вырывающийся из горла Волдеморта.

Высокая фигура, закутанная в черную мантию, совершает поворот на сто восемьдесят градусов, и в меня впиваются рубиново-красные глаза Того-кто-должен-оставаться-без-имени, сверкающие, как алые угли, на бескровном приплюснутом лице. Змееподобная улыбка растягивает безгубый рот, и высокий, холодный, с поразительным преобладанием шипящих голос осведомляется:

- Так это ты уничтожил все мои хоркруксы?

Ментальная защита рухнула. Что ж, я не могу винить Снейпа в этом: если бы сила Круциатуса была меньше, то он бы достойно сопротивлялся, но я сам ощущал, что обрушил на него Темный Лорд…

Но как, черт возьми, он узнал, что я стою позади него?.. И почему не удивился, обнаружив меня здесь? Конечно, если только происходящее с самого начала не было ловушкой, в искусно расставленные сети которой я с легкостью попался.

- И давно ты знал об этом, Том?

Слова даются с трудом, но я просто не могу не спросить его об этом, при всем прочем, обращаясь к нему по имени.
С удовольствием подмечаю, как сужаются его алые глаза, когда он слышит имя Том.

- Признаюсь, Гарри, ты доставляешь мне массу проблем, своим существованием, - слова, обращенные ко мне, проникают в мозг, как яд, разъедая разум. – Но сегодня твоя хваленая гриффиндорская безрассудность снова сыграла с тобой злую шутку. Неужели, случившееся два года назад событие так ничему тебя и не научило? Неужели смерть твоего ручного пса Блэка не подсказала тебе, что видения не всегда бывают правдивы?

Упоминание крестного, как нож по сердцу, вызывает тупую боль, но я не могу не уловить правду в словах Тома – я действительно так ничему и не научился, раз ринулся, сломя голову, спасать жизнь человека, который никогда мне даже спасибо не скажет, опираясь лишь на видения, что не первый раз меня подводили. Тем не менее, в этот раз все иначе…

- О, нет, Том Риддл, - я кожей ощущаю волну ненависти, поднимающуюся в Темном Лорде, когда я называю его настоящее имя. – Сегодня ты не прав. Я пришел, потому что ты позвал меня, впуская в свой разум, - думаю, немного блефа с моей стороны не повредит, путь он и поймет, что это ложь. – Ты прав, все шесть хоркруксов уничтожены, и теперь ты такой же смертный волшебник, как и я, а это значит, что пришло наше с тобой время.

Я позволяю улыбке заиграть на пересохших губах, игнорируя и пульсирующую боль в шраме, и слабый стон, что раздается со стороны Снейпа. Я так и не взглянул на него с момента появления здесь - боюсь, что зрелище поверженного бывшего врага вгонит меня в ступор, который просто недопустим с моей стороны сейчас. Я должен придумать что-нибудь, пока кольца страха снова не сжали внутренности, мне и так пока везет – я ощущаю лишь холодную решимость, побуждающую к действию.

Взмахиваю палочкой, произнося два смертельных слова, и вижу, как собственное отражение в зеркале, что Волдеморт делает то же самое…

Два зеленых искрящихся луча встречаются на середине пути, и, наблюдая, как при их столкновении в воздухе разлетаются снопы ярких искр, мы понимаем, что нас снова связывают сияющие золотые нити лучей Обратной Связи.

На мгновение в голове проносится странная мысль, что хорошо бы иметь при себе вторую палочку, или, на худой конец, хоть маггловское оружие, но я тут же вспоминаю, что волшебник не может одновременно использовать несколько палочек, и что пули обычного пистолета не пробьют магическое поле, созданное вокруг себя волшебником.

Мы медленно кружимся в неспешном танце, наблюдая, как от палочек друг к другу по золотым нитям заклинания движутся искрящиеся бусины последних использованных заклятий…

А дальше все проносится мимо слепящим водоворотом событий.

Я ощущаю, как Волдеморт, пытаясь сопротивляться связывающему нас заклятию, вытягивает силы из своих Упивающихся, что зыбкими потоками энергии, вытекают из отвратительных отметин Черных Меток и струятся к его худощавому телу. Мы замираем, стоя вплотную к Арке, – Лорд спиной, а я лицом к нему - когда Том боковым зрением замечает, что Снейп, из последних сил поднимаясь на колени, вскидывает волшебную палочку… Заклятие рвется, стоит Тому взмахнуть своей палочкой, защищаясь от готовящегося сорваться с губ Снейпа проклятии. А я, ощущая лишь сдавливающую грудь пустоту, что возникает во мне, стоит лишь представить, что будет, если Том опередит Снейпа, кричу первое, что приходит мне в голову:

- Экспеллиармус!

Первый и последний раз я вижу, как лицо Темного Лорда искажается в немом удивлении, когда палочка стрелой вылетает из его паучьих пальцев, а сам Лорд, отброшенный мощью произнесенного мною заклинания, стремительно падает в поглощающую его рваную завесу Арки.

 Отправлено: 08.11.06 23:38. Заголовок: Re:

Читатели, я прошу прощения за наглость, но осведомляюсь: мне имеет смысл выкладывать скоро дописанное продолжение?Или все настолько плохо?
Можно попросить вас о комментариях, ведь отрицательный тоже пойдет на заметку автору.

 Отправлено: 09.11.06 09:40. Заголовок: Re:

Конечно, вкладывайте!!!!!
Очень интересный фик!!!
Не бросайте его, пожалуйста!!

 Отправлено: 09.11.06 11:47. Заголовок: Re:

Anima
Лично я настроена читать дальше :)

 Отправлено: 09.11.06 11:53. Заголовок: Re:

Anima Интересная задумка, правда мне показалось, что мотивы директора по устройству своей смерти немного слабоватыми. У меня есть несколько вариантов того как и почему это было организовано (начиная от откровений Треллони и кончая трогательной сцены на астрономической башне). Признания своей слабости в них нет, было бы интересно почему вы пришли к таким выводам.

 Отправлено: 09.11.06 17:42. Заголовок: Re:

Lenny_r
Juliet
Спасибо.

Marta
Вы, по-своему, правы.
Я не в полне считаю, что Дамблдор признает себя слабым.
Ведь слабости могут быть как физическими, так и душевными.
Как ни крути, я не считаю Дамблдора бесчувственныи тираном, как тот же Том (на мой взгляд), но, когда за порогом война, то в расчет берется, в основном, расценка физической силы (и умственной, конечно). А мы читаем:
1. Снейп говорит в начале 6 книги (дословно не помню), что стычка с Темным Лордом порядком подкосила директора, у него уже не та реакция (можно, конечно, посчитать, что Снейп преувеличивает, разговаривая с, все же, врагами, но я так не думаю).
2. Дамблдор сам говорит Гарри о том, каким вернулся в Хогвартс после уничтожения кольца. Мне кажется, что проклятие, наложенное на руку, было не единственным. Следовательно, к стычке с Темным Лордом приплюсовывается еще и это.
3. Гарри лично замечает на своим занятиях, как сильно постарел директор.
Это о физических слабостях.

4. Занятия с Гарри директор ведет не просто так, а с целью подготовить его к поиску хоркруксов. Если бы он надеялся только на себя, (хотев уберечь Гарри от опасности, а я думаю, он бы так и сделал, ведь взваливать помимо убийства на ребенка (все-таки) еще и это...) он бы, зная его нрав, не рассказывал о них. До этого момента, Дамблдор лично занимался поисками, а ведь на раскрытие этого секрета мальчику, его что-то должно было сподвигнуть? Неуверенность в собственных силах. Заметьте - не признание в бессилии, а просто неуверенность. Он понимает, что физически умирает, а это ведет за собой осознание, что нужно подготовить достойную смену в его деле.

Это, что касается только оригинала 6 книги о ГП.
Теперь мое:

5. Мне кажется, помимо всего прочего, еще и осознание того, что на этой войне уже не его место.
Простите, но я считаю, что двух великих волшебников в одно время не может быть (я не беру в расчет Тома). Дамблдор - великий волшебник. Поттера я таким еще не вижу (ему, все же, не хватает рассудительности, но она, надеюсь, придет с возрастом), но... по канону он герой. Когда приходят новые герои - старые должны подвинуться.

6. Заметки Дамблдора (у меня), где он пишет о своей слабости, были написаны после принесения Северусом клятвы, что уже свидетельствовало о неизбежности смерти. Дамблдор силен, но, когда знаешь что скоро умрешь (тем более, когда знаешь, что умираешь за дело), невольно начинаешь искать и другие причины для этого.

7. Когда он пишет о поисках Гарри, он понимает, что Гарри (если Директор будет рядом) всегда будет оглядываться на него, ищя поддержки (вполне оправданно). Но Дамблдор, думаю, знает, что, во время войны намного эффективнее и безопаснее расчитывать на собственные силы, а не на тех, кто, ослабев, может и не подоспеть. А именно таким он себя и считает после уничтожения кольца. Подчеркиваю, не признает, а только считает!
Его дух силен, но уже не так, как раньше.
С телом дела обстоят еще хуже.
Знание того, что пора все же уйти, но нужно сделать это с наибольшей выгодой, подталкивают его и на уничтожение фальшивого медальона и на защиту Гарри На Астрономической башне (хотя, защита - это громко сказано).
Он ведь, думаю, неспроста взял Гарри с собой в пещеру. А потом заставлял вливать в себя зелье Тома - думаю, организм парня справился бы с зельем лучше, а Дамблдор смог бы его аппарировать и вылечить. Но, нет, Дамблдор сам пьет зелье, причем ощущение такое, что он знает как оно действует, раз говорит Гарри вливать его в себя силой. Это уже наводит на подозрение.
Что касается Астр башни... Прошу прощения, но Поттеру там явно ничего не угрожало - он был в мантии, он мог незаметно всех убрать (ну, на худой конец, обездвижить), а Дамблдор вместо того, чтобы обезоружить Малфоя, замораживает Поттера. Он сам делает так, чтобы парень увидел его смерть от руки Снейпа (тем самым снимая вину с Драко) и понял, что остался один, без поддержки.
Я извиняюсь, что отошла от темы «слабости», просто высказала мнение.

В завершении хочу просто напомнить, что пишушийся мною фик ведется от лица 17-него подростка, который, к тому же, весьма впечатлителен. Он из всего дневника директора выбирает самые , на его взгляд, драматичные и несправедливые строчки.
Поэтому, всей картины причин директора мы не видим.

Хочу так же напомнить, что Дамблдор здесь неоходим, чтобы уяснить ситуацию с Поттером и Снейпом (нужно объяснить почему отношение Гарри к Северуса изменилось, я же не могу написать, что он в него влюбился без памяти и без причины). Дамблдор в фике как переходное звено, но оно тоже должно быть прописано, а не прокалякано, протите за выражение.

Если бы, допустим, писалось от лица Снейпа, то, соответственно, записи приводились бы другие и рассуждения были бы дугие. Но это ведь Гарри...

В любом случае, я не стремлюсь убедить вас и рада вашему мнению. Просто моя точка зрения такова. Спасибо, что попросили разъяснить. Надеюсь, удовлетворила. Если нет, то извините.

 Отправлено: 09.11.06 18:04. Заголовок: Re:

Anima Большое спасибо за столь подробный ответ. Вы действительно прояснили, свою точку зрения. А также то, почему вы так кратко это описали. Ведь Дамбалдор писал дневник для себя и не стал бы рассусоливать то, что для него очевидно. Просто для меня как читателя эта запись показалась немного немотивированной.
С нетерпением жду продолжения

 Отправлено: 09.11.06 18:15. Заголовок: Re:

Marta Спасибо, что поняли.
Я и не сомневалась, что у некоторых этот кусочек вызовет недоверие, но Гарри по ходу текста должен был его развеять.
Зато теперь все ясно. :)

 Отправлено: 09.11.06 19:42. Заголовок: Re:

Anima
Классно вы Лорда в Арку зашвырнули... Мне очень понравилось. :))

 Отправлено: 09.11.06 22:29. Заголовок: Re:

Black Mamba
Спасибо.
Лорд, вообще, здесь веселый будет... :)

 Отправлено: 10.11.06 14:04. Заголовок: Re:

Anima
Лорд ещё будет?

 Отправлено: 10.11.06 17:20. Заголовок: Re:

Black Mamba
Будет, но не совсем. М-м-м... Вы саммари читали?
Предугадывая вопрос - Гарри им не станет.
Ждите продолжения.

 Отправлено: 11.11.06 11:22. Заголовок: Re:

Anima

цитата:

Вы саммари читали?

Эмм... Читала, но из головы вылетело, что Лорд, может мёртв, а, может, и нет. :)))

цитата:

Предугадывая вопрос - Гарри им не станет.

Подозреваю, кто им может стать...

 Отправлено: 13.11.06 23:33. Заголовок: Re:

* * *

Шепот. Я смотрю на колышущуюся материю, что свисает с каменного свода древней арки, и слышу, как от неторопливых движений ткани доносится еле различимый, едва улавливаемый шепот.

Я чувствую, что мы со Снейпом одни в Отделе Тайн. В тишине, окутавшей нас как кокон, не раздается ни один звук, будь то человеческий крик или скрежет проржавевших министерских лифтов - ничто здесь не нарушает атмосферы безмолвия… Только шепот.

Неожиданно я понимаю, что все закончилось. Я только что победил Темного Лорда. У меня получилось. Облегчение затапливает меня, и я, лишившись всей той решимости, что наполняла меня последнее время, опускаюсь на колени. Но только лишь для того, чтобы, чуть повернув голову, увидеть распластанное по каменному полу, безвольное тело Снейпа. Облегчение резко сменяется вплывающим в сознание беспокойством и я, не утруждая себя принятием вертикального положения, подползаю к Снейпу.

Он лежит лицом вниз, все так же сжимая в выставленной вперед руке волшебную палочку. Но я замечаю крупную дрожь, пробегающую по судорожно сжатым бледным пальцам, осознавая то, каких усилий стоит ему это бесхитростное действие, осторожно переворачиваю Снейпа на спину, устраивая голову у себя на коленях. Сердце противно сжимается, когда я, одной рукой обхватывая его, стараясь поддержать в этом положении, а другой пытаясь разжать судорожно сжатые пальцы, чувствую его быстрое поверхностное дыхание, будто от усилий вздохнуть глубже его тело ощущает боль.

Смотря в привычно знакомое, но сейчас совсем неузнаваемое лицо, я подмечаю глубокую вертикальную складку, которая возникает, когда его брови сходятся на переносице. Веки опущены, но я вижу, как они подрагивают, пытаясь приоткрыться, а под ними заметны быстрые движения глаз. Уголки верхней губы чуть приподняты, обнажая крепко сжатые зубы, сквозь которые прорывается хриплое дыхание. Неизбежные последствия заклятия. Я аккуратно убираю упавшие на его лицо пряди угольно-черных волос, и когда моя рука прикасается к его чуть теплой щеке, я ощущаю, как Снейп вздрагивает, и понимаю, что на меня устремляется взгляд его моментально распахнувшихся глаз.

Я никогда раньше не видел его глаза так близко. Когда-то давно, издали, они всегда казались мне холодными и пустыми, но сейчас, глядя в их темную глубину, подернутую мучительной дымкой, я понимаю, что мог бы вглядываться в них до бесконечности…

Поддавшись слишком странным для данной ситуации мыслям, я не сразу замечаю, что Снейп пытается мне что-то сказать, безмолвно шевеля губами. Я наклоняюсь чуть ниже, и, ощущая кожей шеи его поверхностное дыхание, различаю в слабом шепоте лишь два слова. Но зато каких. Они отражают всю цепь наших с ним непростых взаимоотношений. Только Снейп, теряя сознание на моих руках, может прошептать:

«Поттер… идиот».

Спасибо, профессор! Только вашего лестного мнения мне сейчас и не хватало. Я потом подумаю о словах - сейчас меня больше волнует ваше состояние.

Продолжая удерживать его одной рукой, я все же вытаскиваю из ослабевших пальцев палочку, засовывая в карман потертых джинсов, что были на мне во время приступа. Затем, распахивая на нем мантию и расстегивая пару верхних пуговиц неизменного старомодного сюртука, нащупываю пульс. Он слабый, но равномерный, и я чувствую, что тревога, возникшая после того, как Снейп потерял сознание, немного рассеивается. Мне приходит в голову, что все могло быть хуже, Волдеморт мог убить его, а он лишь попытался вытянуть часть его магической силы, да к тому времени, как я появился, наложил пару круциатусов. Думаю, у него нет повреждений – он просто сильно изможден эмоционально и физически, а здесь поможет длительный сон и восстанавливающее зелье, так что опасности для жизни нет. Но необходимо забрать его отсюда, а мне нужно закончить еще кое-что…

В комнате довольно холодно, а у меня из вещей имеется только мантия-невидимка. Но сейчас и это сойдет. Я аккуратно опускаю его голову с колен, и укрываю тело Снейпа со всех сторон мантией-невидимкой, так что вижу лишь лежащую на её складках неприкрытую голову. Вид отсеченной от тела головы производит довольно жуткое впечатление, но у меня сейчас нет времени волноваться об этом.

Для того чтобы убраться из этой проклятой комнаты как можно скорее, я понимаю, что надо быстрее заканчивать - поднимаюсь с колен и взглядом ищу палочку Лорда, вырванную из его рук моим Экспеллиармусом. Взгляд мечется по каменному полу тускло освещенного помещения. Наверх от того места, где мы находимся, тянутся каменные ступени, создавая ощущение, будто мы стоим внизу амфитеатра, сценой которого является лишь небольшое пространство каменного пола, в центре которого возвышается Арка.

Спустя несколько минут бесцельных поисков глаза натыкаются на смиренно лежащий рядом с самой нижней ступенью кусок дерева, в котором я без труда узнаю волшебную палочку Лорда. Спешно подхожу ближе и, наклоняясь над находкой, протягиваю руку, желая лишь, чтобы этот момент поскорее закончился, смыкаю на ней пальцы. Перо феникса, тринадцать с половиной дюймов, тис. Палочка в моих пальцах кажется невесомой и холодной, будто я держу в руках тонкую ледяную сосульку. Парадоксально, но меня затапливает тепло, вот только чувство это совершенно не похоже на то, что я испытывал при прикосновении к собственной палочке – то тепло было уютным и домашним, это же напоминает маленькое обжигающее пламя, пылающее в руках.

В моих руках она столь же эффективна, что и в руках Тома. Её магия, я чувствую, сливается с магией моего тела также хорошо, как и моя
собственная, но в тоже время, эта магия для меня чужая.

Разум говорит, что палочка должна быть уничтожена, как и её хозяин, но чувства противоречат его воле – разве можно уничтожить это произведение магического искусства, то, без чего волшебник перестает таковым считаться? Но я чувствую, что это необходимо.

Уничтожение волшебной палочки Лорда Волдеморта должно принести мне наслаждение, ведь нет чувства сильнее, чем удовольствие от уничтожения источника зла – это я понял в течение года, охотясь за хоркруксами. Но разум быстро опровергает данное предположение, ведь палочка была лишь оружием, тогда как корнем зла являлся сам Лорд.

Заставляя сознание замолчать, я с силой нажимаю большим пальцем на дальний конец палочки и вижу, как прогибается под нажатием тонкое дерево, как хрустят ломающиеся щепки, как из сердцевины палочки выглядывает магическое перо феникса. Оно ломается также как и дерево, на секунду наполняя комнату сухим треском. Последнее оружие Волдеморта становится лишь бесполезными обломками.

«На сей раз точно все» - мелькает в голове мысль, когда я поворачиваюсь лицом к Арке, чтобы еще раз взглянуть на поглотившую Темного Лорда темноту. Однако, на душе почему-то не спокойно, и я не могу определить причину этого чувства...

Перед глазами встает лицо Волдеморта, летящего в черный просвет арки, и я понимаю, что, как повтор с вариациями, вижу искаженную версию смерти Сириуса. Тогда, не зная, что это Арка Смерти, я собирался броситься за крестным, но был остановлен Люпином, теперь же остановить меня некому, но и бросаться за Лордом я не собираюсь.

Когда звук от моих движений, что гулким эхо разносится по комнате, стихает, до моих ушей снова доносится тихий шепот, вызванный неторопливый колыханием занавеса Арки. Подстрекаемый иррациональным для любого, но обычным для гриффиндорца, безрассудным любопытством, я подхожу ближе. Помимо всего прочего, голоса все отчетливее звучащие по мере того, как шаг за шагом я приближаюсь к цели, гипнотически действуют на меня, не позволяя отвлекаться на посторонние раздражители, которых, собственно говоря, в этой комнате и нет.

Арка, возвышающаяся передо мной каменным истуканом, выглядит устрашающе в тусклом, неизвестно откуда взявшемся, освещении комнаты, но голоса становятся все громче и громче, и среди них, как неясный шепот среди шелеста листьев, мне кажется, я слышу голос Сириуса. Это открытие заставляет сердце биться чаще, и я, почти не соображая, что делаю, протягиваю левую, незанятую палочкой, руку к занавесу…

На миг мне кажется, что колыхание прекращается и рваная ткань прерывает свой мистический танец, а голоса перестают шептаться, обрушивая на меня напряженное молчание. Сердце делает бешеный скачок, чтобы со следующим ударом сжаться от страха, но я уже не могу остановиться…

Только лишь рука касается замеревшей материи, как уши рвет на части крик тысяч голосов, а невесомая темная ткань вздымается в разные стороны, подобно крыльям ворона, и в просветах её дыр я вижу очертания задней части комнаты. Как я и предсказывал, сердце замирает, я в ужасе пытаюсь отшатнуться, но не могу отцепить от материи Арки будто прилипшую к ней руку. Тогда, с силой дернув на себя и делая отчаянный наг назад, я слышу звук рвущейся материи. Не понимая, что происходит, я продолжаю шаг за шагом отступать назад, пытаясь стряхнуть с руки тянущийся за мной рваный черный шлейф ткани… Но вдруг она будто оживает, и я, как со стороны, слышу свой отчаянный крик, когда её изорванные края приподнимаются на полом и, взметаясь во все стороны, стремительно опутывают мою руку.

Все, что я могу делать, это безмолвно созерцать, как клочья темной грубой материи оплетают кисть, пронзая руку ледяным холодом. Тело находится в ступоре, а разум настолько поражен происходящим, что я могу только судорожно глотать ртом ставший неожиданно стылым воздух, пытаясь бороться с поглощающим тело оцепенением.

Мне страшно. Мне чертовски страшно. В отчаянном порыве я пытаюсь отодрать жуткую ткань, что, как грязный изодранный бинт, колышущимися клочьями свисает с запястья.

В миг озарения я взмахиваю палочкой, выкрикивая все известные мне заклятия исчезновения, но вижу лишь, как они, словно в пустоту, всасываются в уродливую тряпку.

Неожиданно, в голове вспыхивает безумная идея, и я цепляюсь за неё, как за спасительную нить. Губы предательски дрожат, когда я срывающимся голосом, вырывающимся из сведенного страхом горла, шепчу:

- Инсендио…

Из палочки вырываются чуть заметные язычки пламени, охватывающие рваные края, но я не успеваю ощутить их смертоносное тепло и приготовиться к жалящим прикосновениям – стоит огню полыхнуть по материи, как он тут же, не успев разгореться, потухает. А с ним и моя надежда. Подчиняясь сковавшему мой разум оцепенению, я снова опускаюсь на колени…



Не знаю, сколько прошло времени, пока я сидел с зажмуренными глазами, скрючившись на полу, прижимая к груди опутанную занавесом, сведенную судорогой холода руку. Понемногу льдистые уколы боли ослабевают, и я, ощущая покалывание после прекращения судорог, осторожно приоткрываю глаза. Но снова их захлопываю - желудок сжимается, я чувствую приступ тошноты, когда перевожу взгляд на левую руку.

Не понимаю, почему сознание подкидывает мне именно этот образ, но, глядя на обезображенную руку, я вижу перед собой костлявое, покрытое струпьями запястье дементора, что на третьем курсе осматривал наш поезд до Хогвартса. Во мне борются отвращение и ужас, когда я, осторожно протягивая вперед подрагивающую руку, вижу, что она вся покрыта этой странной, не имеющей названия материей. От плеча, где она рваными змееподобными клочьями расползается на часть груди и спины, до кончиков пальцев, которые, покрывшись темными переплетающимися повязками, стали похожи на перебинтованную кисть древней мумии.

Я не понимаю, что произошло. Я не могу даже представить, как такое могло случиться! Зачем, Мерлин подери, я к ней прикоснулся?! С чего взял, что слышу голос Сириуса?! Мне хочется зарыдать от отчаянья и бессилия, я чувствую, как к неимоверно измученному за сегодняшний день сознанию неторопливо подступает истерика…



Но спустя какое-то время, немного переведя дух, я внезапно осознаю, что ничего не происходит. Я не чувствую ни боли, ни страха, а смотря на укутанную завесой руку, больше не испытываю сжимающего желудок отвращения. В голове почти что ползком теснятся вялые мысли. И что мне теперь делать? Что, во имя Мерлина, мне делать с этой тряпкой? Я не знаю, что это. Проведя палочкой, зажатой в дрожащей руке, по складкам материи, я замечаю, что чувствую прикосновение, будто и нет нескольких слоев ткани, а деревянный кончик просто прикасается к коже.

Усилием воли собирая блуждающие в сознании мысли, я неожиданно понимаю, что все еще слышу шепот. Это приводит меня в смятение – я поднимаюсь на колени и, держа наготове палочку, приближаюсь к одиноко стоящей каменной Арке. Теперь, когда непроницаемо-черная завеса исчезла из её проема, Арка выглядит обыкновенной каменной громадой, а всё ужасающее очарование, что внушало это массивное сооружение, резко сменяется типичной благоговейностью перед преданием прошлого. Созерцая сквозь пустой проем каменную стену подземелья, я понимаю, что шепот не усилился, когда я подошел ближе.

Прислушиваясь к неясному перешептыванию голосов, я различаю успокаивающее бормотание, интонации которого призывают меня взять себя в руки. Не могу объяснить, с чего я решил, будто оно обращается именно ко мне. Просто… просто кажется, что его звуки проникают в разум, заставляя сознание слушаться неторопливого переливания неясных слов…

Мысли как в тумане… И что на меня нашло? Все ведь нормально, а это просто тряпка. Разберусь с ней дома. И… надо уже, наконец, сказать, что Темного Лорда больше нет – я убил его около часа назад, разве это не так?

Словно на мой немой призыв, дверь в Комнату Смерти со скрежетом распахивается, бросая на ряды каменных ступеней яркую полосу света. Глядя наверх с самого низа амфитеатра, я вижу двух сотрудников Министерства, которые из-за бьющего им в спину света выглядят, как черные фигуры с вскинутыми палочками. Думаю, это не Упивающиеся – во-первых, как бы темно здесь ни было, но я не вижу масок; во-вторых, я был бы три раза, как мертв; и в-третьих, мне кажется, что после того, как Том пытался использовать их силы, Упивающиеся выглядят не намного лучше Снейпа…

Одна из фигур бросается ко мне, я вижу, как на конце палочки вспыхивают искорки света от произнесенного Люмоса, и смотрю на лицо Министерского работника. С первого взгляда мне кажется, что он еще школьник – совсем молодое лицо светится энтузиазмом, который присутствует только лишь у новичков. Ну и скажите, кто, как ни новичок, бросился бы к потенциальному врагу, предварительно не обездвижив его?.. Ох, какие не подходящие для ситуации мысли.

- Стойте на месте!

Поразительно, а антиаппарационное заклятие он применить не решился или просто не додумался? Предаваясь странным мыслям, я и не замечаю, что мне задают какой-то вопрос.

- Еще раз спрашиваю, как ваше имя? Отвечайте, или я вынужден буду применить силу!

Морщусь, когда мне в лицо упирается сверкающий Люмосом конец его волшебной палочки.

А мне, собственно, нечего терять:

- Гарри Поттер, сэр.

«Сэр» в моих устах звучит как насмешка. Чтобы доказать собственную личность, неторопливо, не пытаясь спровоцировать этого оболтуса, я поднимаю неповрежденную руку, отодвигая со лба отросшую за год отшельничества челку.

Пожалуй, вид того, как неожиданный визитер бледнеет, стоит моего рассекречивания. Не давая ему придти в себя, четко и ясно выговаривая слова, прошу:

- Не могли бы вы позвать Министра Руфуса Скримджера? Сюда. Скажите, что его ждет Гарри Поттер, который только что убил Того-Кого-Нельзя-Называть, - видя, как на лице Министерского новичка проступает обморочная бледность, быстро заканчиваю. – В доказательство, отдадите ему вот это.

Обегая глазами пол, нахожу выроненные мною обломки палочки Тома. Поднимаю их, делая шаг в сторону, и протягиваю готовому хлопнуться в обморок после моих слов парню.

- Да. И никому ничего не говорите. Просто приведите сюда министра. К вам это тоже относится, - бросаю взгляд на второго пришельца, что так и не соизволил спуститься вниз, ко мне.

Парень передо мной, широко открытыми глазами таращится на обломки палочки в моей руке. Не веришь? Я вот тоже не верю, что победил его…

Наконец, оцепенение спадает, и сотрудник, сгребая щепки с моей руки, чуть ли не бегом мчится к выходу. А вот второй, силуэт которого, я продолжаю наблюдать на фоне двери, остается на месте, видимо, собираясь присмотреть за мной, пока тот не вернется. Да какой же в этом смысл, раз я могу аппарировать? Опять не о том думаю.

Зябко передергиваю плечами. Великая Моргана, с каких это пор я разучился разговаривать с людьми? Только сейчас понимаю, мои просьбы явно смахивали на приказы. Интересно…

Тряхнув головой, опускаюсь на пол, стараясь загородить от моего охранника тело, а в основном, голову Снейпа. Лучше бы, чтобы его пока не было видно. Незаметно провожу рукой по его щеке, ощущая холод чужой кожи.

Еще немного, говорю я про себя. Надо только дождаться Министра, и мы уйдем отсюда. Осталось совсем чуть-чуть.



Проходит двадцать минут, в ходе которых во мне борются сразу несколько чувств. Я возмущен медлительностью Скримджера, хотя, наверное, от его кабинета до Отдела Тайн довольно далеко, да он еще и хромает к тому же. Я не понимаю, почему знание о том, что Волдеморт мертв, не вызывает у меня бурю восторга, что, как я всегда считал, всколыхнется во мне, стоит этому произойти. И, наконец, какого черта я так спокоен?! В голове туман - такую легкость мне еще не доводилось ощущать - меня совершенно не заботит, как я буду объясняться с Министром, как собираюсь избавиться от опутавшей руку ткани (а ткани ли?), что теперь будет с Магическим Миром…

Меня прерывает звук шагов в коридоре, и я, морщась, поднимаюсь на ноги, чувствуя покалывание в затекших конечностях. В дверь, тесня стоящего перед входом охранника и стуча тростью по каменному полу подземелья, входит сам Министр Магии. Весь его вид, начиная с гривы седых волос и кончая довольно похвальной в его возрасте грациозностью, ассоциируется с постаревшим львом. Он, опираясь на скрюченную рукоять трости, спешно ковыляет по ступеням вниз, туда, где рядом с Аркой лежит укутанный в мантию-невидимку Снейп, а впереди возвышаюсь я. Меня немного огорчает, что он выглядит как всегда собрано, будто бы ему только что ни сказали, что самый опасный Темный Маг столетия был убит прямо в Министерстве. Я бы возмутился хотя бы тем, что он смог проникнуть сюда среди бела дня. Но мое негодование немного угасает, когда я вижу, как судорожно в его руке, что не держится за трость, зажаты обломки палочки Тома. Мне все же хочется ухмыльнуться. Ну, что, Министр, проверили, действительно ли эта палочка принадлежала Риддлу? Вижу, проверили.

- Здравствуйте, Господин Министр, - вежливо здороваюсь я, удивляясь собственным манерам, и жду, когда же он скажет финальное слово в этой истории.

- Добрый день, мистер Поттер, - тон вежлив, но я-то вижу нетерпение, с которым он смотрит мне в глаза. – Ни к чему условности, ближе к делу. Палочка, которую вы мне передали, принадлежит Тому-Кого-Нельзя-Называть, я проверил это. Предоставьте мне тело, и Министерство объявит вас своим героем, а Орден Мерлина будет у вас в кармане.

Я удивлен, как быстро он отбросил приличия, что требовались в начале, и перешел к сути. Что ж, мне это на руку, я с удовольствием уберусь отсюда. Вот только, кажется, что клонит он в ту же сторону, что и в наш первый разговор на Рождество.

- Министр, простите, но не означает ли фраза «Министерство объявит вас своим героем», что в уничтожении Темного Лорда принял участие ни я один, а министерские структуры со мной в придачу? – глядя, как на его лице появляются пока еще только слегка заметные красные пятна, я продолжаю. – Тогда, я вынужден огорчить вас, - и кто приклеил к моим губам эту мерзкую ухмылку? – я не считаю, что Министерство принесло хоть какую-то пользу в этой войне, более того, я уверен, что никто так не считает. А вы просто хотите за мой счет повысить собственный сильно покачнувшийся рейтинг среди магического населения. Я не собираюсь способствовать этому. Простите Министр, но я, - только бы сохранить лицо, только бы не дрогнул голос, - полностью человек Дамблдора.
Что же касается тела Темного Лорда, - видя, что Скримджер, уже не скрывая своего гнева, явно хочет вставить какую-нибудь грубую фразу, я продолжаю, - то могу вас только огорчить - его…

А дальше, мне кажется, что я со стороны смотрю, не в силах ничего сделать, как открывается мой рот и шевелящиеся губы произносят слова:

-…его нет. Под действием моего заклятия Темный Лорд был отброшен в сторону Арки и, упав в её просвет, исчез вместе с завесой. Предугадывая ваш вопрос, я не могу объяснить, что произошло. Но, Министр, уверяю вас, Волдеморт, - надо же, а он даже не поморщился, - мертв. Его палочка у вас. Думаю, вы знаете, раз уж Ежедневный Пророк пронюхал о пророчестве, что именно я должен был убить Темного Лорда, так я это и сделал. Могу признать это под Веритасерумом. А если же для вас недостаточно слов Мальчика, Который Выжил, то к вашим услугам моя память.

Боже, что я такое говорю?! Какая память?! В памяти совсем другое – там падение Волдеморта и нападение на меня, а никак не самоуничтожение одного и другого. Я…

Я слышу голос, что успокаивающе нашептывает мне что-то, призывая взять себя в руки. В сущности, он ведь прав – сейчас самое главное исчезнуть отсюда и… позаботится, если, конечно, так можно сказать, о Снейпе. Остальное – не важно.

- Так что вы решили?

Видимо, Министр только сейчас замечает, что Арка зияет пустым просветом, с видимыми в нем очертаниями комнаты, а темная ткань, что некогда прикрывала его, исчезла. На его лице, первый раз за нашу встречу, появляется выражение полного непонимания. Да… и не у него одного, вот только у меня недоумение вызывает несколько другое.

- И последнее, Министр, уничтожение Темного Лорда не было бы возможно, если бы не вмешательство Северуса Снейпа, который своими действиями помог мне избавиться от первого.

Я, конечно, преувеличиваю, но не вру же – он отвлек Тома, без этого, что бы я сделал?

Скримджер как-то странно приподнимает бровь, поворачивая ко мне голову. Он уже справился с охватившим его недоумением, что было вызвано отсутствием Занавеса, и теперь я вижу… неверие? насмешку? не могу разобрать. Все же насмешку.

- И где же он? – да, точно, насмешка.

Что ж Министр, хотели – получайте. Вы и пальцем его не тронете, пока я здесь, да к тому же перед представителями Министерства, что маячат у вас за спиной. Отхожу в сторону, позволяя увидеть голову бывшего профессора, и, не ожидая неминуемой реакции на столь странное зрелище, сбрасываю мантию с его тела.

Отстраненно наблюдаю, как бровь Скримджера медленно опускается на прежнее место, а рука, кладя обломки палочки Лорда в карман мантии, вытаскивает оттуда собственную, молниеносно направляя её на Снейпа. Не проходит и минуты, как он заявляет:

- Северус Снейп является признанным, между прочим, вами, убийцей Альбуса Дамблдора. Его ждет пожизненное заключение в Азкабане. А начет помощи вам… даже если у вас есть доказательства, это все равно не будет иметь никакого значения. Что подумают о Министерстве, если мы сократим срок ареста убийце Великого Альбуса Дамблдора?

Я готов к такому повороту дела. Даже больше – было бы странно, если бы он не упомянул об этом. В конце концов, именно для этого я и позвал сюда Руфуса Скримджера.

- Северус Снейп получил приказ об убийстве Альбуса Дамблдора непосредственно от него самого. Дамблдор обязал его связать себя Нерушимой Клятвой, а Северус Снейп не был в состоянии отказаться, так как был в долгу перед бывшим директором.

Приятно видеть столько эмоций сразу на столь неприятном мне лице. Изумление, неверие, ярость… но, конечно, ярче всего – неверие.

- Молодой человек, неужели вы думаете, что я поверю в эту явную чушь?! – о, а мне еще не доводилось видеть, как Министр повышает голос. Неожиданно.

- Министр, я могу предоставить вам доказательства как помощи Снейпа мне, так и его невиновности в убийстве директора. Дайте мне максимум пять дней, и они будут у вас на столе в Министерстве.

И кто научил меня говорить таким голосом? Все так же, со стороны, наблюдаю за собой, и складывается впечатление, будто это не я, будто это другой человек усмехается в лицо Министру, ставит условия и требует их исполнения… не просит – требует.

Скримджер и сам смотрит на меня с тихой яростью, да, для него сегодня тоже день открытий – и кто бы мог подумать, что Золотой Мальчик способен говорить с Министром в таком тоне?

Но проходит минута, и я неожиданно слышу:

- Хорошо. Но до выяснения причины инцидента подсудимый будет находиться под охраной Министерства Магии, без права покидать камеру.

А вот тут во мне начинает вскипать гнев. Единственное чувство, что я ощущаю не смазанным, а крайне четким в водовороте остальных эмоций. Да, конечно, оставлю я его в Министерстве! Где гарантия, что его не убьют, пока я буду выискивать доказательства?! Я не верю в беспристрастность людей, что будут охранять его! Не думая, что делаю, я произношу:

- Нет.

- Нет? – тянет он, снова приподнимая густые брови. – Не слишком ли вы много о себе возомнили, мистер Поттер, противоречите Министру Магии?

М-да. Надо было, наверное, мягче с ним говорить, но уже поздно:

- Господин Министр, я только что уничтожил Волдеморта. Он, если вы еще не забыли, убил моих родителей. Его существование было для меня так же невыносимо, как и остальных Упивающихся Смертью. Неужели вы считаете, что я буду покрывать убийцу, принимающего участие в массовом терроре, что совершал Темный Лорд и его сподвижники? Разумеется, нет. Так вот, - повышаю я голос и чувствую, как мой гнев, найдя, наконец, выход, прорывается наружу, разносясь, как и магия, по помещению, - я вынужден снова напомнить, что я – Мальчик, Который Выжил, и для Магического Мира, как символ, значу намного больше, чем вся ваша прогнившая Министерская Система! У вас будет намного больше проблем, если я заявлюсь в редакцию какого-нибудь малоизвестного журнала и дам интервью, как и с чьей помощью я уничтожил Темного Лорда. А потом, - снижаю я голос, чувствуя, как напрягается мой собеседник, - невзначай брошу, что, после предоставления доказательств, Министерство отнеслось к моему заявлению крайне прохладно, не посчитав необходимым проверить полученные данные. Вы хотите того же, что произошло на моем пятом курсе? Сомневаюсь. Решать вам.

Мерлин мой, почему я всегда сначала делаю, а потом думаю? Меня же теперь не выпустят живым из этого помещения. Проще всего убить и меня, и Снейпа, написав траурную статью, что мы погибли, уничтожив вместе с собой Темного Лорда. Я не понимаю, что дергает меня сегодня так говорить, но необъяснимая уверенность в собственных силах выталкивает изо рта совершенно недопустимые для данного общества слова...

Но проходит несколько минут, и если до этого момента мне казалось, что Министр поражен, то теперь я понимаю, что он всерьез обдумывает мои слова. Небо упало на землю! Чтобы Руфус Скримджер прислушивался к речи Гарри Поттера – мир должен перевернуться, не иначе. Я с трепетом жду его слов, с каждой минутой все больше готовясь к внезапной атаке, как вдруг он соглашается.

- Хорошо. Думаю, вы меня поймете, если я предложу вам заключить сделку - я даю вам пять дней на нахождение доказательств невиновности Северуса Снейпа, а вы обещаете на пятый день дать официальное интервью Ежедневному Пророку, где расскажете, как смогли победить Темного Лорда, и выразите свою благодарность Министерству за предоставленную вам помощь в этом деле. Согласны?

Такое ощущение, что мое лицо сейчас дает самый красноречивый ответ на данный вопрос. Но я понимаю, что в создавшейся ситуации у меня нет выбора - Руфус Скримджер просто аккуратно, не прилагая видимых усилий, обвел меня вокруг пальца. Что ж… мне остается только согласиться, да еще и радоваться, что так легко отделался.

- Министр, - я протягиваю ему свою правую руку, ощущая благодарность за то, что в тусклом свете подземелья не видно, что собой представляет другая, чувствую его крепкое рукопожатие. – До скорой встречи.

Делая небольшой поклон на прощанье, я приближаюсь к Снейпу и, бережно заворачивая его в мантию невидимку, стараясь осторожно поднять, аппарирую в глубокую тень, что отбрасывает мой новый дом, некогда принадлежавший Сириусу…



Я возвращаюсь мыслями в настоящее. В кухню, где последний час глядел в неторопливо отрывающиеся от стенок стакана пузырьки, что медленно поднимаются в прозрачной воде. В кухню, где в камине никак не могут догореть последние угли, позволяя мне заниматься столь увлекательным делом. А на самом деле, я возвращаюсь к мучающим меня проблемам.

В сущности, жизнь – крайне смешная штука. Вот только на долю некоторых выпадает черный юмор, и жизнь превращается в веселый, до слез, ад, а для кого-то её юмор пропитан романтикой и легкими смешками, и тогда земная дорога тянется вперед неторопливой лентой, с разбросанными по ней, словно цветы, каверзными ситуациями, забавными, но чрезвычайно милыми.

Но жизнь еще и очень странна. Черный юмор нередко переплетается с более простым и уместным, внося в наше существование элементы разнообразия и неожиданности, тем самым призывая не останавливаться и двигаться вперед.

Пожалуй, моя жизнь намного более странная, чем у большинства обычных волшебников. Вот и теперь я это понимаю. Последний год, что я затворником проводил в стенах этого нелюдимого дома, мне так не хватало собеседника, которому я мог бы рассказать о захвативших меня врасплох проблемах, что я готов был лезть на стену от разъедающего душу одиночества. Теперь же он у меня появился, но от сути его происхождения я чувствую лишь липкий ужас, сковывающий движения, мешающий связно мыслить.

Мне потребовалось три дня, чтобы свыкнуться с осознанием того, что завеса жива, что она, по-своему, имеет собственный разум, так странной сжившийся с моим.

Три дня назад, едва переступив порог дома, я, ничего не замечая, ринулся наверх, желая лишь убедиться в относительной безопасности жизни Снейпа. Но стоило мне немного придти в себя и, наконец, стряхнуть оцепенение, которое сковывало мой разум на протяжении времени, проведенного в Министерстве, как я понял – все, что произошло, для меня как в тумане, и я не могу определить, что двигало мною в разговоре со Скримджером. Я все еще слышал неясный шепот, будто его источник находился совсем рядом, в этом доме. Осознание этого будило неконтролируемый страх, что уже преследовал меня во время изучения темного заклятия…

Прошла всего одна ночь, и я понял – источником этих голосов была вовсе не Арка, а завеса, теперь нашедшая свое место рядом со мною.

 Отправлено: 14.11.06 02:47. Заголовок: Re:

Anima

цитата:

источником этих голосов была вовсе не Арка, а завеса, теперь нашедшая свое место рядом со мною.

Страсти-мордасти. :))) Наконец, раскрыта тайна, с кем разговаривает Гарри. :) Теперь меня беспокоит другой вопрос: когда очнётся Северус...

 Отправлено: 14.11.06 19:32. Заголовок: Re:

Black Mamba
Ждать осталось недолго. До следующего обновления.

 Отправлено: 14.11.06 21:11. Заголовок: Re:

Anima Запаслась пивом и жду обновления :)

 Отправлено: 18.12.06 00:42. Заголовок: Re:

* * *

Когда все кусочки мозаики собираются передо мной в цельный рисунок, я, наконец, задумываюсь о сложившейся ситуации. А она беспредельно абсурдна: я уничтожил Темного Лорда, швырнув его за завесу, которая теперь сосуществует вместе со мною. Причем я понятия не имею, почему она выбрала именно меня, почему просто не всосала в себя, обрекая на участь, постигнувшую Сириуса и Волдеморта. Ведь должно же быть какое-то логическое объяснение? К сожалению, в мою голову не приходит ни одной здравой мысли. Остается только надеяться – а, впрочем, все равно, - что это проделки занавеса, чье сознание вплетается в мое, а не собственная тупость. Но от этого не легче, ведь придумать я так ничего и не могу, как бы ни старался напрячь голову.

Прислушиваюсь к себе, - шепот больше не тревожит мой слух, – как только я определил, что это завеса, она предпочла затихнуть. Но это не значит, что она не наблюдает за мною – я ощущаю её молчаливое присутствие, дарящее мне странное ощущение покоя и безопасности. Где-то в глубине себя я понимаю – это только видимость.

Все последние три дня, повинуясь её нашептываниям, я терялся в эфемерных образах сознания, открывая для неё свое прошлое и настоящее. Вначале она сама вспарывала мои мысли, заставляя вереницы иллюзий кружить перед глазами, потом спрашивала моего разрешения, а после вообще просила рассказать самому, будто не могла собственными силами заставить открыться перед нею. Может быть, она надеялась тем самым пробудить во мне доверие к ней, постепенно приучая к общению? Я не знаю, но могу с уверенностью сказать – я не верю тому, что она пытается тихо втолковывать в мою голову, я никогда не смогу ей доверять, и уж тем более не думаю, что все будет хорошо… Но самое отвратительное, мне кажется, она слышит и понимает все мои мысли, а это значит, что мои подозрительность и недоверие для неё не секрет, и все это может быть использовано против меня.

Ума не приложу, что можно сделать. Остается лишь надеяться на окклюменцию. И на книги, быть может, в них меня ждет ответ, раскрывающий секрет этого артефакта, некогда хранившегося в Министерстве...

Сейчас я слишком измотан бессонницей для того, чтобы снова идти пытать счастье в библиотеку Сириуса, да и завтрашний день будет крайне тяжелым не только физически, но и морально – пора, наконец, привести в себя Снейпа, и я еще не знаю, как он отреагирует на произошедшие события.

Нехотя поднимаюсь со скрипучей скамьи и, так и не притронувшись к стакану воды, покидаю мрачное помещение. Неприятный скрип паркетных досок отмечает шаги, пока я бреду по темному коридору, несколько секунд, и вот передо мной возникает дверь спальни. Комната встречает меня уютной тишиной, и все, что я еще могу сделать, это, повинуясь поселившейся в теле усталости, дойти на нетвердых ногах до постели и, зарывшись головой в подушку, закутаться одеялом.

Погруженный в мысли о завтрашнем дне, я, впервые за три ночи, засыпаю.
Пока я блуждаю по коридорам царства Морфея, мне кажется, что меня окружает сизый туман и расплывчатые темные тени…




В глаза бьет яркий утренний свет, через тонкую кожу век принимая очертание красных пятен. Чуть приоткрываю глаза и резко сажусь на постели, мгновенно сбрасывая с себя зыбкие оковы выматывающего сна. «Вот именно, выматывающего», - думаю я, сжимая побелевшими от напряжения пальцами правой руки мятое одеяло.

Всю нескончаемую ночь я провел, скитаясь по бескрайнему полю, погруженному в клубы серо-сизого тумана. Я слышал шелест невидимой травы, которая нежилась под невесомым тусклым покрывалом, и видел блуждающие вдали расплывчатые тени. Я ощущал эту изнуряющую атмосферу, будто бы мое сознание не отдыхало, а пребывало в том же напряжении, что и днем… Видимо, поэтому у меня так болит голова.

Сжимаю виски, пытаясь унять пульсирующую в них боль, и медленно прихожу в себя. Возможно, мне только показалось, но это был не просто сон… Он явно…

- Доброе утро, - ласково шепнуло мне… сознание. – Как ты спал?

Меня пробирает крупная дрожь, стоит только вспомнить, кто ко мне обращается. Приторность голоса заставляет поморщиться, но, думаю, голова от этого заболит еще сильнее. А потом на меня накатывает странная горечь и… ярость, будто внутри пульсирует мощный источник силы. Я понимаю, что это создание теперь разделяет со мною тело, но не позволю врываться в мой разум, заставляя чувствовать себя лишь пустой использованной оболочкой, а не живым существом! Все, что в этой голове – только мое, и я никому не позволю вламываться в неё без моего на то разрешения!

- Пошла вон, - изо рта вырывается приглушенный рык, совершенно не похожий на привычный для меня голос.

Сейчас я чувствую себя отдохнувшим, несмотря на тупую боль в висках, и самое время попробовать использовать окклюменцию, ведь не зря же я так долго пытался освоить это знание. Закрываю глаза и сосредотачиваюсь. Повинуясь мне, мысли рассеиваются, оставляя голову легкой и пустой.

Я вижу её. Перед закрытыми глазами проплывает туман, пытающийся окутать меня, полностью завладеть и телом, и духом. Но я не позволяю ей пробиться ко мне – достаточно моей силы воли, чтобы воздвигнуть вокруг себя невидимый, словно стеклянный купол, через который её сущность не в силах прорваться. Туман растекается вокруг возведенного мною барьера, пытаясь нащупать брешь в защите, но все тщетно – за этот год я не раз и не два ограждал свое сознание подобным образом, так что теперь делаю это без помощи палочки и почти на автомате. Что ж, возможно, наука, не единожды спасавшая меня от Темного Лорда, поможет и сейчас…

Прекращая свои жалкие попытки, она решает смириться с провалом, из вздымающихся вокруг клочьев тумана превращаясь в растекающуюся у самых ног, смутно колышущуюся дымку.

Едва слышно перевожу дыханье, кажется, первый раунд выигран мною. Но я не питаю иллюзий – столь сильное создание так просто не сдается, значит я еще не раз столкнусь с проявлениями её непокорности.

По крайней мере, пока я больше не ощущаю чужого присутствия в своей голове, можно собраться с мыслями, не отвлекаясь на то, что тебя подслушивают, но… помимо всего прочего, из-за её отсутствия спокойствие и умиротворенность быстро покидают меня, и я, наконец, остро чувствую удушающую панику. И ничего не могу с собой поделать – вся эта абсурдность выбивает меня из колеи. Паника усиливается, стоит мне подумать о том, что если потерять над собой контроль, то завеса наверняка сможет снова пробраться в мой разум.

Делая несколько глубоких вдохов, я пытаюсь взять себя в руки, мысленно повторяя, что я сильнее, что я смогу сдерживать её натиск так долго, как сам этого захочу. Не верится, но все же сердце перестает гулкими ударами биться в груди, а предательская дрожь больше не сотрясает крепко сжатые пальцы рук.

Последний раз успокаивающе вдыхаю, приходя в себя, и открываю глаза. Они тут же начинают слезиться от слепящего солнечного света. Пару раз моргаю, пробуя притупить острую резь в глазах, и перевожу взгляд на окно. Да, видимо, ложась вчера спать, я забыл задернуть занавески и теперь расплачиваюсь за свою невнимательность - это-то и послужило причиной моего пробуждения. Шаря рукой в поисках очков, которые должны лежать где-то на прикроватной тумбочке, я щурюсь, возвращая четкие очертания комнате. Взгляд натыкается на пустую клетку, стоящую на заваленном различными книгами письменном столе. Неделю назад Хедвиг улетела, так до сих пор и не вернувшись, но я не беспокоюсь - она часто пропадает где-нибудь, охотясь или просто летая, главное, что всегда возвращается через неделю или две. А сейчас я рад тому, что её нет: мне не хочется, чтобы она видела меня таким. Пусть только птица, но Хедвиг мой друг, и я не желаю чувствовать её смятение или нервозность из-за ситуации.

Наконец, очки на месте, комната перестает казаться смазанным пятном, а я понимаю, что неотрывно смотрю на свою руку, будто от моего взгляда с неё могут исчезнуть эти отвратительные грязно-серые лохмотья.

Что за необычное чувство – растерянность. Ты понимаешь, что должен что-то предпринять, сделать, выкручиваясь из положения, но абсолютно не представляешь что. Единственное, что знаю точно – я не собираюсь сдаваться и идти на поводу у ситуации, меня не смог убить Темный Лорд, и у Завесы ничего не получится. На неё найдется управа, путь для этого мне придется перерыть всю библиотеку крестного и Министерские записи, но я найду способ избавиться от нее.



Утро позднее, а сделать сегодня надо достаточно много. И самое главное из списка обязанностей – пришло время разбудить Снейпа, и интуиция мне подсказывает, что после этого остальные проблемы покажутся мне сущими пустяками.

Слабо ухмыляюсь, представляя, что ждет Снейпа, когда он проснется, но ухмылка быстро исчезает, стоит вспомнить - почти во всем, что ему теперь предстоит, виноват исключительно я… И я все еще не знаю, как сказать ему, что написано в завещании директора относительно персоны Зельевара, и как он воспримет это предложение. Смею предположить, что, немного отойдя от шока, снова придет в ярость, когда я скажу ему, что директор после снятия со Снейпа обвинений буквально приказывает ему вернуться в школу в качестве преподавателя. Не думаю, что профессора утешит новость, что директор снова предлагает ему осточертевшую должность Зельевара, хотя в позапрошлом году Снейп с успехом справлялся с Защитой. Не могу не признать - директор все просчитал на годы вперед, даже после собственной смерти: то, что Снейпа оправдают за содействие при уничтожении Волдеморта, совершенно не означает, что общество тут же забудет все его деяния и оставит в покое. Я не ровня Дамблдору в решении головоломных жизненных задач, но мне кажется, здесь я могу его понять – надежнее места, чем Хогвартс, для Снейпа не найти. Там никто не посмеет тронуть его – Дамблдор своим завещанием позаботился о том, чтобы его не смогли вышвырнуть из школы, а с точки зрения закона он будет помилован и неприкосновенен. Вот так. Пока Снейп будет находиться в стенах Хогвартса, ему ничего угрожать не сможет… И снова в школьных подземельях появится вездесущий цербер, наводящий оцепенение и ужас на нерасторопных учеников.

Что-то я опять задумался, а пора бы уже начать действовать.

Сбрасываю одеяло и поднимаюсь с постели. Голова немного кружится после сна, но зато, как только я избавился от ненавистного присутствия, она перестала болеть. Потягиваюсь, разминая мышцы, и, мысленно радуясь маленькой победе, иду в душ. Струи воды быстро приводят меня в себя, изгоняя из тела неприятные ощущения прошлой ночи, и, более-менее проснувшийся, я спускаюсь в кухню за заслуженной чашкой кофе. Мелкими глотками вливая в себя обжигающий напиток, мыслями я нахожусь этажом выше, в бывшей спальне Сириуса. Мне нужно полностью собраться для того, чтобы оживить, наконец, Снейпа, ведь после его пробуждения меня вполне может ждать незаслуженный поток оскорблений, в большей мере направленный на мои умственные способности. К моему огромному сожалению, даже понимая, что это просто защитный рефлекс профессора, я не могу заставить себя не реагировать на них. Как бы сильно я не изменился за последний год, где-то внутри меня все равно живет вспыльчивый мальчишка. В его жизни прибавилось много новых проблем и безвыходных ситуаций, но он все тот же… и я даже не знаю радоваться мне этому или нет. Вот сейчас, например, я огорчен тем, что столь же эмоционален как и прежде – завесе ничего не стоит пробить мою ментальную защиту, если я буду злиться на профессора, но гордость не позволит мне просто попросить его перестать издеваться, если уж он задумает это сделать. Чертовы гриффиндорская заносчивость и упрямство!.. К тому же, моя просьба только подстрекнет его.

Кстати, о завесе…

Я перевожу взгляд с чашки на руку и понимаю – первое, на что обратит внимание Снейп, с его-то наблюдательностью, это моя рука. Немного пораскинув мозгами, благо теперь я снова связно мыслю, я решаю использовать маскирующее и отводящее внимание заклятия. Под действием первого рука будет выглядеть соответственно образу, а второе – это так, для подстраховки. Любой смотрящий на меня человек, будет неосознанно стараться отводить взгляд от неё, проявляя полное отсутствие интереса. Что ж, это должно подойти… может быть, я становлюсь слишком уж осторожным, но все же, перед тем как накладывать на руку заклятие, одену-ка я перчатку.

Ну вот, теперь все. Кажется, медлить больше не имеет смысла. Старательно подавляя непонятное, похожее на страх чувство, выхожу из кухни и поднимаюсь на второй этаж, к комнате профессора.

За дверью меня ожидает тот же полумрак, что я оставил, покидая вчера вечером эту спальню. Теплый воздух, прогретый мерно потрескивающим камином, мягко и уютно овевает тело, озябшее после прохладного коридора. Бросаю на спящего быстрый взгляд и, делая несколько шагов по направлению к постели, достаю из платяного резного шкафа, что примостился около стены, одежду, находившуюся на Снейпе в момент нашей с ним встречи. На край кровати ложатся строгие черные брюки, белая рубашка, старомодный сюртук. Мантию я предпочитаю бросить на стоящий неподалеку стул. Вот, собственно, и вся одежда профессора, кроме, конечно, туфель, покорно стоящих рядом с кроватью. У Снейпа, к моему вящему удивлению, не было с собой ни зелий, ни каких-либо защитных амулетов, только волшебная палочка… Кстати, бережно вытаскиваю её из ящика прикроватной тумбочки и осторожно, пробегая пальцами по темному дереву, кладу сверху. Ничего общего с ощущениями, возникающими, когда в твоих руках собственная палочка, но, думаю, в случае необходимости я могу воспользоваться и этой.

Отхожу подальше, чтобы, упаси Мерлин, меня ненароком не придушили, и, направляя острие собственной палочки на безвольное тело профессора, приказываю:

- Ennervate!

Мгновение, и я вижу, что по телу Снейпа пробегает дрожь, а трепещущие ресницы приподнимаются, обрушивая на меня взгляд пронзительных черных глаз. Я мгновенно ощущаю волны неприязни, исходящие от этого человека, стоит ему сфокусироваться на мне. Он сразу узнает меня. Даже в полутемной комнате, где я не вижу выражения его лица, я чувствую этот взгляд кожей.

Так проходит несколько мучительно долгих минут, в ходе которых я судорожно пытаюсь придумать, что сказать, ведь вся заготовленная речь со сверхзвуковой скоростью улетучивается из головы. А он лежит даже не пытаясь пошевелиться, неотрывно следя за мною, будто ждет, что я заколдую его… Вот же черт! Поспешно прячу зажатую в руке палочку в карман, тем самым ясно давая понять, что никаких действий предпринимать не намерен.

Тут я понимаю, как, наверное, неудобно Снейп чувствует себя под моим выжидающим взглядом. Замечая, что он открывает рот в попытке что-то сказать, зная, что этот жест мне даром не пройдет, я прерываю его взмахом руки:

- Доброе утро, профессор. Ваши вещи здесь, палочка на тумбочке, - понимаю, как глупо с моей стороны констатировать то, что он видит и сам, но что еще сказать я пока не знаю. – Дверь в ванную справа от кровати. Вы находитесь в штабе Ордена, но сейчас дом пустует, - добавляю я, желая успокоить… Я? Снейпа? Какая чушь. – Когда будете готовы, спускайтесь на кухню, вы найдете меня там.

Покидая спальню, бросаю быстрый взгляд назад. Не уверен, но мне кажется, что я замечаю удивленно приподнятую бровь. Вот теперь меня точно убьют.




Бьюсь головой о стену кухни. Удары совсем не сильные, но здесь главное сам процесс…

Идиот. Какой же я идиот. Так смотреть на бывшего преподавателя! Хорошо, что в комнате было недостаточно света для того, чтобы увидеть выражение моего лица, а то я бы точно сгорел со стыда. Ну почему в его присутствии я не могу ничего с собой поделать и постоянно выставляю себя кретином? Ведь сам же даю ему оружие против себя! Мало того, что он возненавидит меня за то, что я открыто пялился на него, так еще после моих глупых слов снова посчитает недалеким тупицей. А потом будут издевательства и несправедливые упреки, пробуждающие мое негодование… и защита затрещит по швам, впуская в мой разум…

Нельзя позволить вывести меня из себя. Я немедленно должен успокоиться.

Замедляя дыхание, возвращаю сердцу привычный ритм. Может, мне и не удалось подавить неуютное ощущение от присутствия Снейпа в доме, но все же получилось справиться с собственной реакцией… Не могу понять, что её вызвало.

Но сейчас нет времени забивать голову этим, надо взять себя в руки и дождаться профессора.

Сажусь за кухонный стол и начинаю нервно стучать пальцами по столешнице, отбивая непонятный даже мне самому ритм… Да, вот если я буду так выставлять на всеобщее обозрение свои руки, то даже слепой и даже под маскирующими чарами сможет увидеть что с моей рукою. Поспешно убираю её под стол, кладя на колени, и продолжаю барабанить пальцами другой.

За этим увлекательный занятием меня и застает Снейп. Я почти не слышу его бесшумные шаги, когда он подходит к двери, но скрип паркетных досок выдает чужое присутствие. Перевожу на него взгляд, и меня охватывает очень странное ощущение, будто я все еще студент. Он совершенно не изменился: привычное школьное одеяние, вкупе с бесстрастным выражением на лице, немного более бледном, но это почти незаметно в тусклом освещении кухни, производят на меня все тот же устрашающий эффект, что и прежде. А я-то надеялся на избавление от этой своей реакции на профессора...

Абсурдно, но сейчас мне кажется, словно не было этого бесконечного, вытягивающего силы года, и шестого курса, а я все еще на пятом году обучения и, смотря на своего ненавистного учителя, жду, как приговора, назначения уроков по оккюменции.

Снейп глядит на меня, чуть прищурив глаза, а на лице, в которое я подолгу всматривался в эти три дня, появляется так хорошо знакомое отчужденно-презрительное выражение. Смиренно ожидаю, когда сжатые в тонкую линию губы разомкнутся, и я услышу тихий бесстрастный голос, который, думаю, даже сейчас повергнет меня в оцепенение. Странно, но я почти хочу, чтобы это наконец-то произошло – с каждой новой секундой тишина между нами становится все напряженнее, и кажется, что скоро она лопнет с оглушительным треском.

Наконец, я опускаю глаза, принимая молчаливое поражение и, ощущая себя большим идиотом, чем когда-либо, нарушаю тишину словами:

- Здравствуйте, профессор.

Мне даже не нужно поднимать на него глаза, чтобы увидеть, как приподнимается его бровь, а губы изгибаются в презрительной усмешке.

- Что ж, добрый день, мистер Поттер.

Приходится приложить недюжинные усилия, чтобы не вздрогнуть, когда моих ушей касается это странно непривычное «мистер» из его уст. Отрываю взгляд от руки и смотрю ему в глаза. Все такие же пустые, но мне удалось поселить в них любопытство, ведь именно это чувство сейчас отражается в темной глубине.

Но миг, и от него не остается и следа, когда профессор брезгливо осведомляется:

- Я могу стоять в дверях и дальше, но не предложите ли вы мне сесть? Вы все также неучтивы, Поттер, что и в школьные годы, – ухмыляясь, заканчивает он, знакомым жестом скрещивая на груди руки.

Я сконфуженно указываю на скамью, мысленно проклиная себя за несообразительность, но мое смущение исчезает прочь, когда я понимаю, что вся его показная сдержанность, просто желание быть осторожным на чужой территории. Думаю, теперь он именно так воспринимает дом на площади Гриммо… хотя, когда это собственность Сириуса была его территорией?

Снейп проходит к другому концу стола, будто бы оттого, что нас разделяет пара метров дерева, может измениться суть предстоящего разговора. Расстегивая застежки черной мантии и аккуратно перебрасывая ее через руку, он остается в старомодном сюртуке.

А у меня возникает ощущение, что в этой кухне сидят не здравомыслящие люди, а два параноика – один пытается спрятать от другого скрытую несколькими заклятиями обезображенную руку, а второй под лежащими на предплечье складками мантии крепко сжимает в руке волшебную палочку. Ну, исходя из образа жизни Снейпа, все вело к тому, что в один прекрасный день он станет подозрительно относится даже к собственной тени, но я-то что?..

Игнорируя столь странную обстановку, я неуютно морщусь под проницательным взглядом и начинаю не очень приятный мне разговор:

- Я должен извиниться перед вами…

- Неужели, Поттер? – тут же прерывает он меня, сохраняя насмешливое выражение лица.

Поднимая глаза, смотрю на него и замечаю, что, несмотря на презрительно изогнутые губы, взгляд Снейпа остается серьезным. Что ж надо пользоваться моментом.

- Да, сэр, - говорю я, твердо намереваясь не опускать взгляда. – За… за глупое поведение по отношению к вам, - понимая, что он не собирается облегчить мне задачу, я уточняю. – За школу и за то, что несправедливо обвинял вас в измене…

Когда я слышу его недоверчивое хмыканье, мне хочется удавиться.

- Поттер, - только этот человек может произносить мою фамилию так, что она звучит как ругательство, - а с чего вы взяли, что я действительно не являюсь предателем? Только лишь потому, что пытался помочь вам справиться с Темным Лордом в Отделе Тайн? – от отвращения в его голосе может скиснуть молоко. – А вы не подумали, быть может, это была всего лишь попытка защитить собственную жизнь? Наверное, я питаю слишком большие иллюзии, позволяя себе уверенность в том, что вы способны думать. Но скажите мне на милость, где были ваши мозги, когда вы аппарировали в Министерство?!

Последнее предложение он буквально выплевывает мне в лицо, неожиданно оказываясь рядом, и с силой, с трудом угадываемой в жилистом теле, сдавливает мои плечи, пару раз хорошенько встряхнув. Я с нескрываемым испугом смотрю в лицо Снейпа, находящееся в непосредственной близости от моего, и понимаю, что в его глазах читается плохо скрываемая ярость. Но её тут же сменяет привычная маска отвращения, и он рывком отпихивает меня от себя, будто бы только что сам не перешел границу, вводя меня в состояние ступора. Краем глаза я замечаю брошенную на стол мантию, поверх которой примостилась волшебная палочка, но взгляд тут же возвращается к возвышающейся рядом фигуре бывшего преподавателя, который смотрит на меня с заметным раздражением.

- Пока весь магический мир молится о безопасности своего бескорыстного героя, герой, чья хваленая гриффиндорская храбрость на самом деле всего лишь беспросветная глупость, не думая о последствиях, один бросается в Министерство! – его раздраженный голос нестройным эхом отражается от обшарпанных стен кухни, когда Снейп, оставив меня в покое, начинает быстрыми шагами мерить пол помещения. - Мало того, что великий Гарри Поттер пытается сделать грандиозные выводы, основываясь только лишь на умышленно подстроенном видении, так он еще и настолько уверен в себе, что не считает должным поставить в известность Орден!

Я настолько ошарашен тем, что Снейп почти кричит, обвиняя меня в неосторожности, что могу лишь молча смотреть на него, ожидая, когда закончится это маленькое представление.

- Заносчивый болван! – рявкает он, замирая на середине шага и поворачиваясь ко мне лицом. – Темному Лорду ничего не стоило убить вас, сумей он первым произнести заклятие, а так и произошло бы, не будь он настолько уверен в собственной победе. Знаете, что вас спасло? Он недооценивал вас, как противника, думая, что только благодаря моей помощи вы смогли уничтожить найденные хоркруксы.

Наверное, я не могу скрыть удивленного выражения лица, потому что Снейп презрительно добавляет:

- Неужели вы думали, что Дамблдор не прикажет мне оберегать Золотого Мальчика от опасностей, с которыми он встретится, ища хоркруксы? Все это время я следил за вами, пытаясь не дать сесть в лужу, где вы так и норовили очутиться. Мерлина ради, Поттер, вы понимаете, что если бы не любовь Лорда к издевательствам над собственной жертвой, вас давно не было бы в живых?!

Однако все это остается без внимания, так как я пытаюсь осмыслить сказанные Снейпом слова – значит, весь этот год он не имел представления о том, что я знаю об его невидимом присутствии?..

Я даже не успеваю заикнуться об этом – съеживаясь под тяжелым взглядом Снейпа, я слышу произнесенные чуть ли не с угрозой слова:

- Мистер Поттер, я немедленно хочу услышать причину, по которой вы оказались в Министерстве, не оповестив Орден о том, что у вас было столь сомнительное видение.

Я почти задыхаюсь от внезапно охватившего меня бешенства - забывая обо всем, я могу думать только о последних словах профессора. Оповестить Орден?! Сомнительное видение?! Как объяснить Снейпу, что я не мог спокойно ожидать решения Ордена, зная, что сейчас в Отделе Тайн Волдеморт пытает человека, сделавшего для его уничтожения больше, чем весь Орден Феникса и министерский аврорат вместе взятые? Как сказать, что никто и пальцем бы не пошевелил, либо списав видение на плод моего воображения, либо посчитав смерть убийцы Дамблдора от руки собственного хозяина достойной местью?

Я же так никому и не показал записи директора, не желая сеять смуту между приспешниками бывшего главы Ордена, не все из которых, уж в этом-то я уверен, знали о его неизбежном, но оттого не менее жестоком двуличии.

Сеять смуту… А ведь, если покопаться в себе, то где-то на задворках сознания находится совершенно другой ответ на прозвучавший в голове вопрос. Не сеять смуту – на самом-то деле спрятав документы, я тем самым не дал рухнуть легенде Снейпа. Если бы кто-либо узнал про их содержание, скрыть всю информацию не удалось бы, и Снейп разоблачил себя как предатель, но уже Темного Лорда.

Внезапно злость уходит, а в груди привычно холодеет. Почему я раньше не задумывался об этом? Правда состоит в том, что мне было не выгодно лишать себя даже самой минимальной поддержки с враждебной стороны. А Снейп её мне оказывал, и не могу сказать, что она была так уж мала. Да, чтобы до конца поверить в его искренность, пришлось потратить большое количество времени и душевных сил, но в конечном итоге, – я просто использовал его ради личной выгоды, точно так же, как и Дамблдор.

Это… несправедливо. И хотя я давно уже понял, что справедливости не существует, мне никогда не приходилось быть тем, кто пользовался её отсутствием…

Снейп никогда не услышит от меня признания в том, что я поставил на карту практически все, ведомый в Министерство не столько желанием сыграть роль убийцы Волдеморта, сколько неосознанным страхом за жизнь своего бывшего преподавателя.

Пытаясь подавить предательскую горечь в голосе и стараясь не встречаться взглядом со Снейпом, я произношу слова, отзывающиеся внутри неприятным покалыванием:

- Вы правы, профессор. Я поступил чертовски глупо, не оповестив Орден, но, - почему-то мне отчаянно хочется посмотреть ему в глаза… я не могу заставить себя это сделать, - но я… у меня не было времени разобраться в произошедшем. Хоркруксы были уничтожены, и я знал, что именно мне предстоит убить Волдеморта…

Снейп неосознанно трет предплечье левой руки, когда я произношу имя Темного Лорда, но его глаза неотрывно следят за мною. Меня не покидает смутное ощущение, что он прекрасно распознает и мою ложь, и стремление не выдать себя. Вот только мне не понятно, из-за чего он не акцентирует на этом внимание – лицо непроницаемо, глаза серьезны.

- Я не хотел подвергать опасности людей, ведь, согласно пророчеству, только у меня должно было получиться уничтожить Темного Лорда. И я не мог… - прерываюсь, боясь сболтнуть лишнего. Я не мог не думать, что в Министерстве меня встретят безмолвные каменные стены и ваше безжизненное тело.

- Болван, - повторяется Снейп.

Я удивлен внезапной сменой интонаций. Перевожу доселе блуждающий по кухонным предметам взгляд на профессора и удивляюсь выражению непонятной горечи, запечатленной в резких контурах лица. Настолько непривычно, что мне хочется нагрубить ему, лишь бы вернуть им былую надменность и жесткость.

- Но… я все-таки убил его, - мягко говорю я, пытаясь повернуть разговор в несколько другую колею. Жаль только, она еще более опасная, чем предыдущая, но, по крайней мере, тут мне не придется так откровенно лгать… почти. Придется.

- Разумеется, я знаю это, - он неожиданно вздыхает. Чуть подворачивая длинные рукава сюртука, спокойно расстегивает манжету рубашки, и, приподнимая её вверх, обнажает передо мною бледную кожу предплечья.

Черное клеймо Темной Метки, которое я ожидаю увидеть, предстает передо мною своей бледной тенью. Его выцветшие очертания, всего несколько дней назад режущие взгляд своей извращенной красотой, выдают себя лишь небольшим покраснением. Но все же…

- Профессор, - я не знаю, как продолжить, ощущая неловкость оттого, что пристально рассматриваю позорную метку, но не успеваю закончить.

- Поттер, я уже больше года не ваш преподаватель, - равнодушно, но уж слишком холодно прерывают меня. – Потрудитесь все же запомнить это.

Внезапно метка, приковывающая к себе все мое внимание, исчезает из поля зрения. Я недоуменно смотрю на Снейпа, но он игнорирует меня, возвращая рукавам привычную длину.

- Сэр, можно вас спросить?

Когда ответом мне служит тень удивления на равнодушном лице, я в десятый раз за столь короткий разговор тщусь понять, что сделал не так, но ответ мне преподносится незамедлительно:

- Надо же, мистер Поттер, вы пытаетесь казаться учтивым, - так мало времени… я уже готов сам убить его. – В таком случае, полно. Ваша вежливость говорит лишь о некорректности вопроса, который вы собираетесь задать. Не тените время – говорите.

- Темная Метка, - я боюсь его реакции, - почему её все еще видно? В смысле, - быстро добавляю я, видя, что Снейп начинает недобро скалиться, - разве после уничтожения Волдеморта она не должна была исчезнуть полностью?

Тихий голос, которым он отвечает мне, больше напоминает шипение гадюки:

- Темная магия, Поттер. Много ли вы знаете о ней? Неужели вы думаете, что темные заклинания рассеиваются после смерти осмелившихся их наложить? – он снова садится за дальний конец стола, продолжая более спокойно. – Однако, здесь вы все же правы, Поттер. Метка должна была полностью исчезнуть спустя несколько часов после совершенного вами условно-героического поступка. По крайней мере, таково было мое мнение. Сейчас же… впрочем, это уже не ваше дело. Лучше подробно поведайте мне, как именно вы уничтожили Лорда.

На миг теряюсь, стараясь не выдавать вновь охватившей меня паники.

- Вы же там были…

- Поттер! – рявкает Снейп, так что я инстинктивно вздрагиваю. – Не сомневаюсь, вам доставляла удовольствие моя беспомощность! Удовлетворены ответом?!

- Я не…

Взмах руки, и лаконичное «Я жду».

Придумывать что-то ведь не имеет смысла, правда? Речь заранее заготовлена и больше не нуждается в дополнении. Скупое описание заклятий. Шок оттого, что смерть Волдеморта по всем параметрам была крайне нелепа. Смятение и непонимание, когда темная вуаль завесы исчезает, растворяясь в воздухе, вслед за Лордом. Краткий разговор с министром на тему моего награждения. Поспешное возвращение на площадь Гриммо. Трехдневное ожидание… Вроде бы все?

Когда смелости хватает на то, чтобы отвести взгляд от столешницы и посмотреть на фигуру Снейпа, я внезапно понимаю, что забыл сказать самое главное. Но не могу вымолвить ни слова, завороженный сковавшим профессора оцепенением.

Ссутуленная спина, сцепленные в замок пальцы рук и чуть склоненная книзу голова. Блеклый огонь свечей, нестройно горящих в примостившихся на стене старых серебряных подсвечниках, отражается в темных глазах зельевара мечущимися отблесками. Их танец – единственное, что кажется живым на лишенном выражения усталом лице.

Я, воспользовавшись тем, что он погружен в задумчивое молчание, позволяю себе несколько минут безмолвного созерцания. В эти мгновения, кажется, впервые в жизни я осознаю, что Снейп всего лишь человек. Ему свойственны те же слабости, что тяготят многих людей, просто жизнь не раз горько доказывала, что для его собственного блага, они должны быть глубоко спрятаны и не подлежать обнаружению.

Скорее всего, он не совсем пришел в себя после случившегося, раз беспрепятственно позволяет мне видеть его в подобном состоянии. Но язык его все так же остр, а сарказм убийственен, так что чувствует он себя все же неплохо…

О чем он может думать сейчас? Пытается проанализировать сказанные мною слова? Отбрасывая ложные данные и обнажая сущность произошедшего, стремится разыскать в них правду? Меня пугает ход собственных мыслей.

А может, просто гадает, как жить дальше, когда Темного Лорда больше нет, а он является беглым преступником? Пора сказать ему.

Отпугивая бессмысленные мысли, трясу головой, безотчетно разрушая интимность момента – Снейп, очнувшись, вздрагивает, распрямляя спину, и переводит на меня спокойный взгляд.

- Профессор…

- Помнится, я уже упоминал сегодня…

Теперь приходит моя очередь нетерпеливо взмахнуть рукой, прерывая ставшие бессмысленными замечания.

- Дослушайте, - делаю глубокий вдох. – Скоро вас полностью оправдают. Ваше дело будет пересмотрено министром, и максимум через три дня вы сможете покинуть это место, - кажется, я смотрю ему в глаза, но не вижу их выражения. Мне нужно любой ценой уговорить его остаться здесь, пока я вынужден буду разбираться с министром. – Вы – действующий член Ордена Феникса, профессор. Это здание – его штаб-квартира, а значит, вы имеете полное право находиться здесь, независимо от сложившихся обстоятельств. Сейчас, как видите, оно пустует – большинство из нас находится в Хогвартсе, защищая его от возможных нападений Упивающихся.
Прошло три дня, как Волдеморта не стало, но магический мир все еще не осведомлен об этом, так как Министр, думаю, хочет сохранить это в тайне, объявляя охоту на оставшихся без хозяина Упивающихся.

Да уж, конечно. Он просто ждет своего Золотого Мальчика, чтобы предназначенные для него лавры и почести в равной мере легли на своевременно подставленные плечи министерских чиновников. Но Снейпу не следует знать о заключенном между нами договоре.

Мне нестерпимо хочется исчезнуть отсюда. Убежать, растворяясь в готовой впитать меня стылой тишине дома. Забиться в один из углов темной спальни и впервые за эти нескончаемые дни зарыдать в голос, выплескивая в недостойном героя крике поглотившее меня чувство отчаянья. Почему именно сейчас? Всему виною Снейп. Преследующий меня в школе его змеиный язык, маячащая за спиною весь последний год зыбкая фигура, отбирающий у меня в этот миг крупицы надежды человек. Один он, косвенно ли, буквально ли, виною всему. Через три дня сообщество магов будет чествовать своего героя, боготворить за совершенное убийство. Через три дня Снейп, уходя, перешагнет порог этого дома, будучи свободным человеком. Я потеряю последнего собеседника, которому, возможно, открыл бы правду.

Потому что теперь… я никому не позволю узнать о том, что моя глупость снова усмехнулась мне в лицо, заманчиво указывая на Завесу и подталкивая к Арке. Если я смогу найти средство для освобождения и, не навредив себе, избавлюсь от присутствия в голове этого создания, значит жизнь наконец-то вернется в норму. В любом другом случае я уничтожу Завесу, даже если для меня… Я пока не хочу думать, чего мне это может стоить.

Потому что Волдеморт исковеркал слишком много жизней, не размениваясь на приличия, по трупам ступая к ожидающим его славе и величию. Темная Метка на руке Упивающегося должна была исчезнуть, но она только померкла, указывая, что заклеймивший своих слуг хозяин, все еще жив. Я не убил его, забросив тело в Арку, лишь снова обрек на жалкое существование в её недрах. Я считал Сириуса мертвым, ведь он не смог выбраться оттуда, но голоса, которые я слышу в те минуты, когда это непонятное создание пытается проникнуть в мой разум – голоса тех, что, как и крестный, завязли внутри Завесы, поглощенные её темной силой, они свидетельствуют о том, что души их ещё живы. И пусть Сириус, оказавшись там с волшебной палочкой, так и не нашел пути обратно, а Лорд попался вообще без неё – я почувствую покой, только когда уничтожу последнее его

 Отправлено: 18.12.06 00:43. Заголовок: Re:

Прошу прощения, что обновления не было так долго. И следующее тоже будет не скоро - зимняя сессия. Я ухожу учиться).
Извините.)

 Отправлено: 24.01.07 01:30. Заголовок: Re:

* * *


Время замирает. Я смотрю на его руку. В кухне темно, и кровь кажется черной, словно деготь.

Наконец, когда я чувствую, что струйка стекает по губам, Снейп снова подходит ближе и, поддевая двумя пальцами мой подбородок, приподнимает голову, взглядом что-то выискивая на моем лице.

Это неправильно. Плевать, что он подумает. Вмиг отшатываюсь, ощутимо впечатываясь спиной в каменную стену кухни. Боль приводит в чувство. Не глядя ему в глаза, говорю первое, что приходит в мою голову:

- Наверное, это из-за погоды. Пониженное давление.

Растерянно облизываю губы, морщась от моментально поселившегося во рту металлического привкуса. Я сам толком не могу понять, отчего у меня носом пошла кровь, так почему вообще должен что-то ему объяснять?..

Смотрю на профессора, теряясь под его взглядом. Он явно не удовлетворен ответом: лицо выражает снисходительное любопытство, будто Снейп молча спрашивает меня, действительно ли я считаю, что он поверит в эту чушь. Но я не успеваю возмутиться – Снейп указывает палочкой на висящее рядом с кухонным шкафом полотенце, трансфигурируя его в носовой платок, и призывает к себе.

О, неужели, профессор, вы посчитали, что я заслуживаю этой учтивой подачки с вашей стороны?.. Сейчас явно не время для такого вопроса.

Я смущаюсь, глядя на застывшую в воздухе грязную тряпку. Нет, я же не виноват в том, что за все то время, что она висела на этой стене, ни разу не удосужился ею воспользоваться? Мне вообще не приходило в голову мыть посуду, раз уж я год как могу безнаказанно колдовать вне территории школы. Так что последним, кто хоть что-то ей вытирал, был, наверное, Кикимер, а с его-то понятием чистоты не удивительно теперь лицезреть подобное.

Снейп презрительно фыркает, удачно озвучивая мои собственные мысли.

А я сконфуженно достаю из кармана волшебную палочку, шепчу очищающее заклинание, отстраненно наблюдая, как пятна грязи стремительно исчезают, и забираю платок, неразборчиво бормоча «спасибо». Я не способен на большее.

Подношу платок ко рту, стараясь одновременно убрать с него кровь и осторожно прижать ткань к ноздрям, унимая кровотечение. Все вроде в порядке, но я бы с радостью поднялся в свою комнату и умылся, избавляясь от неприятной тяжести в голове. Ментальная защита так и осталась для меня нелегким делом… Но не думаю, что именно столкновение с Завесой вызвало кровотечение. Хотя, понимаю я с тревогой, другого ответа у меня нет. Второй раунд в один и тот же день… Не сейчас. Не время думать об этом.

Снейп стоит, скрестив руки на груди, и молча наблюдает за мною. Если бы я не знал его раньше, то непременно покрылся бы мурашками от холода его взгляда. И с чего я решил, будто ему есть дело до того, что со мною?.. Странно, но я испытываю необъяснимую тоску, задавая себе этот вопрос.

Слишком много о себе вообразил.

«Я должен радоваться тому, что Снейпу все равно», - жестко напоминаю я себе.

Единственный плюс этой малоприятной сцены – кажется, пока что он не собирается начинать кричать. Может нам удастся закончить все более-менее мирно?..

Меня понимают без слов: профессор неожиданно отступает, разворачивается и, указывая мне на скамью, садится за противоположную часть стола. Я почти благодарен ему – стена, служащая мне опорой, даже сквозь рубашку неприятно царапает спину. Оторвавшись от неё, я делаю несколько шагов вперед и тоже сажусь за стол, ожидая, когда молчание будет нарушено…

И оно прерывается. Но совершенно не так, как я предполагаю.

Сверху доносится шум - будто кто-то с силой стучит в дверь.

- Вы кого-либо ждете? – негромко спрашивает Снейп, вскидывая голову, устремляясь взглядом в потолок.

Я отрицательно мотаю головой, не в состоянии внятно ответить.

Он резко поднимается, выхватывая из кармана сюртука только что опущенную туда волшебную палочку, и напряженно вслушивается в раздающиеся звуки. Лицо приобретает сосредоточенное выражение, когда профессор переводит взгляд на дверь. Я, стараясь не отставать, тоже вскакиваю с места. И замираю, повинуясь взмаху руки, призывающему не шуметь.

Думаю, весь спектр застигших меня врасплох ощущений отражается сейчас на моем лице. Хорошо, что к нему прижат платок.

Я удивлен. Никто больше полугода не нарушает моего уединения – даже Рон и Гермиона бросили свои безрезультатные попытки после того, как я всеми доступными мне средствами убедил их, что действительно чертовски занят.

Я напуган. Как я смогу объяснить присутствие Снейпа в штабе Ордена, не упоминая о смерти Темного Лорда?.. Только если это не люди из Министерства, которым итак доподлинно все известно, включая и смерть Волдеморта, и наличие в доме Снейпа. Мысль о том, что это место защищено заклятием памяти, наложенным Дамблдором, теснит другую, не менее значительную - я не знаю, действует ли заклинание после смерти директора.

Но я не успеваю найти ответ на этот вопрос – мои размышления прерывает профессор. Он выходит из-за стола и, в два шага оказавшись рядом, пригвождает меня взглядом к полу. Лицо – застывшая маска, только приподнятая бровь выдает удивление.

- Вы предлагаете открыть дверь мне? – интересуется он, приподнимая уголок рта в неприятном подобии улыбки.

А вот и его причина.

Быстро перешагиваю через скамью и направляюсь к лестнице, ведущей прямо к входной двери дома. Стирая остатки крови с лица, я поднимаюсь наверх. Снейп с вскинутой палочкой следует чуть поодаль – спину словно покалывает от сквозящего сзади напряжения.

В голове бьется мысль, что что-то не так...

Когда ноги доносят меня до середины лестницы, профессор вдруг останавливается и, сжимая мою руку чуть повыше локтя, вынуждает сделать тоже самое. Оборачиваюсь, но на лестнице слишком темно - мне не видно его лица. Зато, избавившись от скрипа дощатых ступеней, неожиданно я понимаю, что звук, казавшийся внизу тяжелым буханьем, на самом деле выше и неровнее. И доносится от явно не от парадной двери.

Терзающие нервы мысли больше не кажутся такими уж верными.

Я, перешагивая через несколько ступеней и не обращая внимания на грозное шипение, раздающееся сзади, оказываюсь в узком коридоре первого этажа. Секундой позже сзади возникает Снейп.

Если пытаться игнорировать ворчание миссис Блэк, то источник шума находится где-то в гостиной…

Профессор, все еще крепко сжимая волшебную палочку, проходит мимо, направляясь к противоположной двери коридора.

Едва перешагнув порог комнаты, я сразу понимаю, в чем дело. Теперь отчетливо слышны и шум крыльев, бьющих по стеклу, и недовольное уханье совы, рассерженной столь пренебрежительным к ней отношением. А еще я слышу странный гул, будто бы плеск.

Снейп широкими шагами пересекает гостиную и останавливается перед окном, отдергивая с него тяжело свисающую болотную ткань занавесок. Несмотря на появление дополнительного источника света, комната остается погруженной в полутьму – на улице царит непогода.

В который раз за этот день мне становится стыдно: в стекло бьется размытый комок перьев, пытающийся сопротивляться давлению потоков воды, падающих с неба.

Бесцеремонно, наплевав на давнишнее предупреждение Грюма, сую палочку в задний карман джинсов. Подхожу к окну, немного повозившись со щеколдой, раскрываю одну из высоких створок, заставляя старое дерево трещать, и делаю шаг в сторону, позволяя мокрой птице залететь в дом. Морщась от града брызг, который обрушивается на меня, когда над плечом пролетает сова, я смотрю на грозу, что продолжает бушевать за окном.

Шум дождя, барабанящего по крышам и тротуарам, разрушает звенящую тишину дома.

А ведь часа два назад светило солнце… Возможно, теперь Снейп мне поверит. Этим летом июль в Англии выдался крайне неопределенным. Мысленно аплодируя удачному стечению обстоятельств, я захлопываю окно, желая укрыться от брызгающих капель воды, и, решив не задергивать бархатные шторы, поворачиваюсь лицом к комнате.

Сова жалко примостилась на спинке одного из кресел, обтянутых поблекшим от времени грязно-зеленым велюром. Я с трудом узнаю в ней Хедвиг: некогда белоснежное воздушное оперение, придававшее ей величественный и гордый облик, слиплось от воды и приняло вид чего-то серого и лоснящегося. Птица нервно переступает с одной лапки на другую, пропарывая когтями старую обивку и безуспешно пытаясь привести в порядок намокшее оперение.

Сдается мне, она в каждое окно стучала, начиная с моей комнаты…

Сердце сжимается от щемящей жалости. Я молниеносно достаю палочку из кармана, непреднамеренно наталкиваясь взглядом на Снейпа. Профессор, скрестив руки на груди, стоит в стороне от Хедвиг, всем своим видом выражая брезгливое отвращение. Вот ведь… На то, что я могу лишиться ягодицы, пихая палочку в карман, ему глубоко наплевать, а как…Не захотел, чтобы и его водой обрызгало. Ублюдок.

Хоть я и обещал себе не называть его так.

Бормочу заклинание, творя в воздухе вязь символов, и с кончика волшебной палочки срывается теплый поток воздуха. Хедвиг благодарно ухает и чуть раскрывает крылья, давая лучший доступ высушивающему заклинанию. Несколько секунд от неё идет густой пар, когда же он рассеивается, я вижу, как сова принимается расправлять взъерошенные от заклинания перья, клювом приглаживая одно к другому.

Только сейчас замечаю, что к одной из её лап красной ленточкой привязан желтоватого цвета конверт. Куда, интересно, она летала?

- Здравствуй, красавица, - ласково приветствую я вернувшегося после длительного отсутствия друга - последнюю неделю мне было довольно тоскливо без Хедвиг. Протягивая к ней руку, подхожу ближе, желая, чтобы птица перебралась ко мне на плечо - так я смогу, наконец, кончиками пальцев проводя по оперению, жестом выразить, как счастлив её возвращению…

Тут же сова отрывается от своего занятия и вскидывает голову, уставившись на меня своими огромными круглыми глазищами янтарного цвета. Не успеваю я к ней прикоснуться, как она предостерегающе щелкает острым клювом и, нахохлившись, отодвигается в сторону от моей руки.

Я чувствую, что падаю. Будто бы увязаю ногой в одной из исчезающих ступеней лестниц Хогвартса. Зная, что тщетно, но я предпринимаю еще одну попытку дотронуться до моей любимицы.

Раздается угрожающее щелканье, крючковатый клюв до крови прокусывает кожу тыльной стороны ладони, а Хедвиг распахивает белоснежные крылья и перелетает на стоящий в другой части гостиной письменный стол, настороженно, по-человечески умно глядя на меня.

Мне даже не больно, мне досадно. Неужели она настолько обиделась из-за того, что я долго не впускал её в дом? Раньше подобного никогда не случалось…

- Поттер, я впечатлен, - насмешливо раздается сзади.

По позвоночнику пробегает неприятный холодок. Я поворачиваю голову и вздрагиваю, обнаруживая в непосредственной близости от себя Снейпа, неприязненно косящегося на письменный стол. Как он смог так тихо подойти?

Профессор обращает свой взгляд ко мне и невозмутимо поясняет:

- Видимо, ваши самодовольство и драматическая обидчивость распространяются, как зараза, при длительном нахождении рядом передаваясь окружающим. Прискорбно, но вполне логично было бы ожидать, что и домашние питомцы переймут у вас эти досадные качества.

Я проклинаю себя за в корне неверное подчинение вспыхнувшим в эти три дня эмоциям, относящимся ко Снейпу. Я могу бесконечно долго оправдывать его в своих глазах, но суть-то от этого не меняется, правда? Он был и остается бессердечной скотиной, а его способность бить в самое больное место не в меру жестокой.

Какой реакции он ожидает? Взрыва негодования, способного позабавить его искаженное понятие чувства юмора? Раньше так бы и произошло, но сейчас не получится, профессор. У меня нет на это ни сил, ни желания. Единственное, чем могу вас потешить – изображаю на лице почти правдоподобное выражение досады. Вы, быть может, думаете, что на вас? Нет, Снейп, на себя. За то, что не испытываю тех же чувств, что вы вызывали у меня прежде.

Позволяя ему вдоволь развлечь свое самолюбие, я опускаю глаза, признавая поражение, и оборачиваюсь к Хедвиг, ловя столь редко обращенный ко мне враждебный взгляд. Здесь мне даже не надо притворяться: ощущая, что прямо-таки излучаю доброжелательность, я подхожу к письменному столу и прошу, как могу ласково:

- Хедвиг, дай мне хотя бы забрать письмо.

Сова отодвигается от меня, и мне кажется, я вижу… я вижу, что она боится. Хедвиг сжимается, вплотную придвигаясь к обтрепанной стене гостиной, и - теперь я понимаю этот взгляд – испуганно смотрит.

Я останавливаюсь. Разве когда-нибудь я позволял себе поднять на неё руку? Хоть раз в жизни испытывал желание причинить боль столь дорогому мне существу? Никогда. Тогда почему Хедвиг так реагирует на мое прикосновение?

Не может же она чувствовать… Или может?

В одно мгновение вся тяжесть правды обрушивается на меня, грозя вызвать новую бурю эмоций. Животные ведь чувствуют и понимают все, даже то, чего не в состоянии постичь и сам человек.

Я только надеюсь, что она сможет понять - я остался собой и никем другим…

- Это становится попросту смешным, Поттер.

Как бы я хотел не слышать сейчас этот голос. Я молча умоляю Снейпа не продолжать, но здесь, так же как и в случае с Хедвиг, меня постигает еще одна неудача.

- Если вы не в состоянии даже с птицей самостоятельно разобраться, как вы справлялись все это время с непосильной ношей героя?

Голос серьезен. Я смотрю на него, не в силах понять, издевательство это или нет. Он хмурится и подносит руку к письму. Хедвиг сильнее прижимается к стене, но не делает попытки улететь - в конце концов, ей ничего не остается, кроме как, повинуясь жесткому взгляду профессора, протянуть вперед лапку, разрешая забрать послание.

Это глупо и нелепо: ревность – последнее, что я должен почувствовать в данный момент, но именно её я ощущаю, глядя, как Снейп быстрыми уверенными движениями отвязывает конверт от лапки совы.

Ему удается то, что заставило капитулировать меня…

Хедвиг разрешила совершенно незнакомому ей человеку забрать чужую почту, в то время как мне не позволила даже притронуться к себе… Но разве могу я винить птицу за то, что ей страшно? Тем более что мне страшно вдвойне.

Снейп протягивает мне конверт, и я машинально забираю его, бездумно скользя взглядом по пергаменту. Мне нужно в свою комнату. Мне необходимо подумать. Одному.

Я отрываю взгляд от письма и смотрю на своего бывшего преподавателя. К моему огромному сожалению, он наблюдает за мною, и по лицу я вижу, что Снейп прекрасно понимает, какие мысли застают меня врасплох. Вернее, думает, что понимает – он же принял поведение Хедвиг за «драматическую обидчивость», разве не так? Откуда ему знать, чем на самом деле продиктовано подобное? Тем не менее…

- Поттер, для того чтобы понять ход ваших мыслей, нет нужды в применении легилименции, все и так прекрасно видно по выражению вашего лица, - так я и знал. Снейп лишь хмыкает, продолжая с легкой издевкой, - Вы, вижу, страстно желаете поскорее убраться из комнаты, но не имеете представления о том, как сделать это так, чтобы я не счел возможным покинуть дом. Я не враг себе, Поттер, - на этой фразе колкость заканчивается, чтобы со следующей вновь объявиться. – К тому же, огромным упущением с моей стороны было бы не воспользоваться вашим любезным предложением. Как учтивый хозяин, не разрешите ли вы мне ознакомиться с семейной библиотекой вашего крестного?

Голос неподражаем.

А я больше не знаю, как смогу вынести эти три дня.

- Да, и еще, Поттер, - Снейп выдергивает меня из безрадостных размышлений, - мне необходимо лично увидеть бумаги, оставленные директором и «подтверждающие мою невиновность». Так, кажется, вы выразились? – он кривит губы. - Прежде чем оставить меня, дайте мне их.

Черт.

Хотя, абсурдно было бы предполагать, что Снейп будет терпеть мое присутствие во время прочтения завещания. Всего лишь несколько минут позора, но он шкуру сдерет с меня, если окажусь поблизости.

Сейчас мне не хватало только этого.

Я вновь поднимаю палочку, которую так и не убрал в карман после сотворенного заклинания. Взмах, мысленный призыв, на подставленную ладонь плавно ложится толстый конверт, в центре которого красуется сломанная алая печать директоров Хогвартса.

- Вот, - чуть слышно произношу я.

Снейп забирает конверт, и я, понимая, что мое присутствие здесь сейчас неуместно, отворачиваюсь и направляюсь к выходу, обдумывая возникшую проблему с совой.

- Поттер, - окрикивают меня. Я оборачиваюсь, наблюдая, как профессор, все так же стоя у стола, вытаскивает из конверта сложенные бумаги и с выражением хмурого смирения их просматривает, - я так и не дождусь сегодня вашего разрешения, или же вы попросту забыли про него?

Снейп, которому необходимо мое разрешение на какое-либо действо; Снейп, который стоит и ждет, когда я, наконец, опомнюсь и дам его. И… даже погруженный в чтение, он умудряется облачить свою просьбу в легкую издевку.

- Библиотека к вашим услугам, - как же, наверное, это глупо звучит, раз он отрывается от записей и смотрит на меня. А я вспоминаю еще кое-что.- И кухня тоже. В кладовке…

Снова этот жест. Меня прерывают взмахом руки.

- Я знаю, Поттер. Идите уже, наконец.

Мне страшно хочется закончить за него: «и не попадайтесь мне больше на глаза». Хвала всем святым, у меня хватает ума не делать этого.

Чувствуя долгожданное освобождение, я выхожу в коридор и поднимаюсь к себе.

 Отправлено: 24.01.07 01:31. Заголовок: Re:

Пока что, вот так) В следующий раз, надеюсь, обновление будет несколько больше.

 Отправлено: 24.01.07 01:46. Заголовок: Re:

Anima

 Отправлено: 24.01.07 12:32. Заголовок: Re:

Marta
Как и обещала: !

 Отправлено: 29.01.07 14:49. Заголовок: Re:

Фанфик просто СУПЕР!!!!!!
Большое спасибо автору!!!
А когда продолжение будет? Очень уж почитать охота...

 Отправлено: 30.01.07 01:49. Заголовок: Re:

Evgeshka
Спасибо) Сейчас решатся некоторые проблемы и постараюсь выложить продолжение)

 Отправлено: 30.01.07 14:49. Заголовок: Re:

Anima

Еще раз хочу поблагодарить Вас!

Anima пишет:

цитата:

постараюсь выложить продолжение)

Эх поскорей бы.......... Очень хочется узнать как будут развиваться события...
А что с Гарри то случилось, не могу понять? как ему этот занавес навредил? или это не занавес?

 Отправлено: 30.01.07 18:01. Заголовок: Re:

Evgeshka
В чем конкретно навредил? Вообще, само то, что странная субстанция пытается прорваться в твое сознание уже не есть хорошо)

 Отправлено: 30.01.07 20:13. Заголовок: Re:

Ну Гарри - сильный., Гарри справится.....

 Отправлено: 01.02.07 23:00. Заголовок: Re:

* * *

Захлопываю дверь спальни. Наконец я один. Но вот мысли роятся в голове совершенно неподобающие. Меня страшит, что я думаю не о том. Трясу головой, прогоняя их прочь, но, видимо, такова моя карма на сегодня.

Ладно уж, коль скоро мне не под силу одно, возможно я смогу хотя бы избавиться от головной боли?

Отхожу от двери и, опуская не интересующий меня сейчас конверт на тумбочку рядом с кроватью, направляюсь к ванной.

Если бы в магическом мире давали премии за самый устрашающий, но оттого не менее комичный внешний вид, то я бы побил все рекорды по количеству отданных за меня голосов. Мое отражение пугает бледностью и несколькими засохшими пятнышками крови, которые я не успел стереть, но, несмотря на это, не в меру растрепанные волосы и отчего-то виноватый взгляд придают мне, прямо скажем, глупый вид.

Включаю кран. Опираясь рукой о раковину, смотрю, как поток воды закручивается в водоворот и исчезает в маленькую воронку слива. Слева направо. Говорят, в различных частях света направление её не одинаково. Не знаю. Я не проверял.

Подставляю руки под струю воды и жду, когда наберется достаточно для того, чтобы я смог умыться. Несколько секунд, пока колючий холод до мурашек пробирает руки и лицо, мне кажется, что боль отступила, но мгновение уходит, и она снова возвращается. Более того, маленькие капельки стекают по подбородку и заползают за шиворот, заставляя ежиться от пробегающего по телу неприятного ощущения.

Взгляд ловит покрасневший след укуса, что оставила мне Хедвиг. Кровь смыло водой - остался видным лишь белесый след да небольшое покраснение вокруг. Но это не так уж страшно. Гораздо больше меня беспокоит, сможет ли Хедвиг быть со мной, пока я не смогу избавиться от Завесы.

Это несправедливо. Разве я не выполнил данное Дамблдору обязательство? Если мир еще не празднует победу, то это вина Министерства, не моя. Так какого дьявола я снова сталкиваюсь с тем, что мне непонятно, что вызывает у меня страх и отвращение?!

Я этого не заслужил. Я должен сейчас веселиться с друзьями, а не стоять, согнувшись в три погибели над потрескавшейся от времени раковиной, и размышлять над превратностями судьбы!

Я это заслужил. Каждым необдуманным поступком. Каждым опрометчиво совершенным действием. В таких случаях мне привыкли делать поблажки, самую соль приберегая на потом. Только спустя некоторое время я узнавал, чем для других откликалась моя выходка.

Что ж, теперь я на себе узнаю это.

Жгучая, совершенно не вяжущаяся с данной обстановкой ярость смешивается с опутывающей мысли горечью. Я поднимаю глаза от чарующего водоворота и смотрю на свое отражение: оно изгибает губы в улыбке только отдаленно напоминающей человеческую, я вижу глаза, и в первое мгновение мне хочется испугаться, такая неприкрытая злость отражается в их прищуре. Я с трудом узнаю в зеркале себя.

Довольно. Хватит строить из себя жертву мелодраматической новеллы...

Это все оттого, что я столько времени провел один. Одиночество поступает как шакал, пожирая лишь падаль или изможденную временем жертву. Сильные встречают его во всеоружии, черпая из него силы и вдохновение. А вот слабые тонут, захлебнувшись в собственных переживаниях.

И я предпочитаю оказаться среди первых.



Проходит немало времени, прежде чем мне удается справиться с собой. Возмущение гаснет, повинуясь дающемуся мне с трудом размеренному дыханию. На его месте тут же проступает обида, но я не могу понять её причины.

Закрываю кран, наблюдая, как последние струйки воды устремляются вниз. Потом срываю с вешалки полотенце и вжимаюсь лицом в махровую ткань - внезапная темнота успокаивает, но у меня нет времени, чтобы насладиться её. Оставляю влажную тряпку на краю раковины и возвращаюсь в комнату.

Где-то здесь было болеутоляющее. Оглядываюсь, пытаясь определить его местонахождение. Я ведь точно помню, что приносил его из подвала.

Эта мысль наводит меня на одно, прямо скажем, увлекательное рассуждение. Какой реакции можно ожидать от Снейпа, если он узнает, что я способен сварить вполне себе пристойное обезболивающее зелье? Не думаю, что мне будет на руку упоминание о том, что не последнюю роль в его приготовлении сыграл учебник Зельеварения Принца-Полукровки. Я не знаю, почему эта книга производит на меня подобное действие. Помимо того, что многие пункты из описанных в ней зелий попросту исправлены, что облегчает их приготовление и улучшает свойства, я ощущаю небывалое моральное удовлетворение от приготовления данных составов. За все пять лет, проведенных в подземельях у Снейпа на занятиях, и за год общения со Слагхорном, я ни разу не испытывал этого странного одухотворенного чувства, когда наблюдал за плодами своих творений.

Увы, это ни в коей мере не повышает моей любви к зельеварению как предмету, однако я не могу не признать, что научился видеть и ценить его значимость. Хм, возможно, для некоторых подобное знание будет шокирующим…

Я понимаю, что большинство зелий, которые мне под силу теперь приготовить, гораздо проще и быстрее было бы купить в ближайшей магической аптеке, но прошлый год я, мягко говоря, сомневался в правильности принятия такого решения - покидать дом на площади Гриммо. И суть проблемы была даже не в том, что мне не хватало храбрости, чтобы аппарировать в Косой Переулок, – её бы мне не пришлось искать, да и риск был вполне оправдан - я испытывал странное чувство вины перед магами, что могли повстречаться мне там. И это чувство было тем более абсурдно, что я понимал его искаженность: меня тяготило то обстоятельство, что после прочтения одного из номеров Пророка годичной давности магическое население видело во мне уже действенного героя и ожидало, когда я сделаю свой решающий ход. При встрече со мной, блуждающим без определенной цели по Косому Переулку, - право же, разве можно посчитать посещение аптеки настолько жизненно важным, чтобы из-за него прерывать мою мнимую подготовку к поединку? – их восприятие могло бы сильно пошатнуться. Им ведь было невдомек, что я весь этот год, игнорируя друзей, каждый день старался посвятиться разгадке хоркруксов. Да и вряд ли многие из них, благоговея перед наброшенными на меня лаврами героя, осознавали, что считают спасителем шестнадцатилетнего подростка.

И еще… от меня никак не хотело отцепляться ощущение… кажется, Орден следил за моим перемещением. Как на пятом курсе. Неразумно было бы считать, что на дом не наложены сигнальные чары, докладывающие волшебнику о нарушении их целостности. Правда, здесь, как и в случае с Заклятием памяти, их мог наложить Дамблдор, а я так и не понял, действует оно после смерти директора или нет. И разве тогда Орден не должен был знать о каждой моей вылазке за хоркруксами? А если знал, то почему не вмешался, обнаружив мое отсутствие?

Но это только предположения. Слишком много в них «почему» и «зачем», а уравнения с множеством неизвестных зачастую вообще не решаемы без подсказки.

Вот так обстояли мои дела. Ингредиенты для зелий, признаться, имелись у меня только те, что оставались после Хогвартса, но лишь один раз, сразу после возвращения из школы, я позволил себе заглянуть в Косой Переулок. Меня скрывала мантия-невидимка, поэтому тешу себя надеждой, что практически никто, кроме продавцов и гоблинов из Гринготса не узнал и не увидел меня.

И мне не забыть гнетущую картину подавленности, царившую в магическом поселении.

Магазин Фреда и Джорджа блистал той недозволенной популярностью, которая возникает только лишь в дни хаоса, когда люди стремятся скрыться от неизбежной и промозглой безнадежности настоящего за фальшивой ободряющей мишурой. Но в остальном… Покрывающаяся зеленью медная табличка на фасадной стене магазина Мистера Оливандера, одного из лучших мастеров изготовления волшебных палочек; перевернутые стулья, пылившиеся на грязных столах знакомого и полюбившегося мне кафе Флориана Фортескью, в свое время помогавшего разбираться в бесконечных именах колдунов и ведьм из Истории Магии… Было почти невыносимо находиться в некогда людном и шумном месте и осознавать, что от него остались непримечательные руины да испуганные волшебники, небольшими группками снующие между заколоченных досками дверей и витрин магазинов. Наткнувшись по дороге на блуждающего подростка, не сопровождаемого никем из взрослых, колдуны сразу бы обратили на него внимание, и не сомневаюсь, узнали в нем меня. Неизвестно, чем могла закончиться подобная встреча.

В тот день даже потерянность Дурслей не развлекала меня. Их выражения лиц после моего возвращения из Переулка можно было расценить только как скованное ужасом удивление. Ужасом оттого, что купленные мною компоненты и некоторые необходимые мне принадлежности, которые я притащил в их дом, имели явно магические свойства. Причина же удивления, думаю, была заключена в самой возможности того, что у меня хватило наглости принести все это к ним. Признаю, такое поведение не было примером английской вежливости с моей стороны, однако на тот момент моральное состояние родственников волновало меня едва ли больше, чем шансы нашей сборной получить в этом году несуществующий кубок по Квиддичу. В оправдание себе могу только заметить - я покинул их дом тем же вечером.

Так, собственно, где же зелье?

Выдвигаю один из ящиков прикроватного столика, но там находится только заброшенная мною книга по квиддичу, подаренная года этак три назад Роном. Я планировал периодически заглядывать в неё, пытаясь отвлечься от смутно-тревожного чтения литературы по Темным Искусствам и стараясь не растерять навыки ловца, хотя бы на бумаге просматривая применяемую тактику противников. Но, вероятно, книга перестает иметь свое значение там, где нет места практике – мне быстро надоело бередить чувство тоски, появляющееся от невозможности опробовать понравившиеся приемы в воздухе.

А вот остальные два ящика красуются изобилием различного хлама, который обычно появляется в тумбочках, когда хозяину почти нет дела до их содержимого. Пара перьев, полупустая чернильница – пожалуй, это все, что есть здесь более-менее нужного – мешаются с обертками от шоколада и вырезками из Ежедневного Пророка. Половина вырезок смята и скомкана, другая же перепачкана чернилами, вылившимися из неплотно закрученного пузырька. Наверное, что-то в этих статьях вызвало у меня столь сильное отвращение, что я, как придется, швырнул их в ящик, опрокинув тем самым чернильницу. Однако это не повод сильно переживать – все, что имеет для меня определенную ценность, хранится в ящиках письменного стола, и на них наложены всевозможные чары неразбиваемости, сохранности от пыли и любопытных, но несуществующих здесь глаз.

Внезапно сумрак прорезает ослепительная вспышка, а шуршащая от дождя тишина комнаты прерывается раскатистым отзвуком грома.

Я задвигаю все ящики и скашиваю глаза в сторону окна, решая приоткрыть его и впустить в комнату немного свежего воздуха. Мой взгляд прослеживает следы капель, косо бьющих в стекло, собирающихся в небольшие ручейки и рассекающих прозрачную преграду на множество неправильной формы стеклышек.

Неожиданно вспыхнувшая тревога пугает меня. Сравнение неточно, но, когда я смотрю на запотевшие и рассеченные дождем стекла окна, мне ясно представляется мой поединок с завесой, что имел место сегодня утром.

Купол ментальной защиты ломался точно также.

И даже эта промозглая мутность стекла вызывает у меня сравнение с туманной мглой завесы.

Я подхожу вплотную к окну и разглядываю его поверхность, проводя пальцем по запотевшему стеклу и оставляя прозрачный след.

Что собой представляет Арка Смерти? Почему для меня она сделала исключение из правил?

Я считал основой её каменный монолит, оставшийся в Отделе Тайн, но здесь со мной только материя, прикрывавшая пустую сердцевину арки. Означает ли это, что первостепенная роль в строении отводится именно завесе, или же только вместе они представляют собой реальную угрозу? Сириус и Волдеморт провалились через ткань прохода, пролетев внутри каменного свода сооружения. Что было бы, если бы я подчинился и не стал сопротивляться тогда голосам и давлению ткани? Втянула бы она меня в себя как остальных? Без сомнения, да.

Тогда, если целостность её нарушена, то Завеса должна быть истощена от потери. Но за все то время, что я позволял ей копаться в моей душе, она ни разу не попросила меня вернуться в Отдел тайн, чтобы воссоединиться с каменной её частью.

Быть может, и снова я чувствую подступающий страх, я смог применить окклюменцию только благодаря отсутствию у завесы полной силы. Если это правда, то нужно любой ценой не дать ей проникнуть в… меня. Видит Мерлин, когда ей это удастся, где гарантия, что я смогу побороть её снова? На сколько времени хватит моих сил, прежде чем Завеса сможет пробить ментальную защиту? Год я жил, ожидая неминуемого нападения Лорда, но он так ничего и не предпринимал, кроме той выплеснутой три дня назад злости, что позволила мне выявить его. Правда…

…моих ушей касается высокий издевательский смех. Фигура, закутанная в черную мантию, оборачивается, впиваясь в меня красными глазами, горящими на бескровном приплюснутом лице Темного Лорда. Змееподобная улыбка растягивает безгубый рот, холодный голос, шипя, осведомляется:
- Так это ты уничтожил все мои хоркруксы?..

Позволила мне выявить…

Нет. Он знал, что я приду. Ожидал, когда сорвусь и прибегу в Министерство, ведомый желанием не дать случиться непоправимой беде. Возможно, ярость, овладевшая им тогда, и не была наиграна, но в свое сознание Темный Лорд пропустил меня сам.

Отнимая руку от поверхности окна, приподнимаю дужки очков и с силой тру уставшие глаза.

Зачем? Зачем он позвал меня туда? Что такого притягательного после уничтожения пророчества было для него в Отделе Тайн, раз он именно там решил устроить нашу последнюю встречу? А Волдеморт непременно знал, что она последняя, коли уж сам позвал к себе. Какой козырь нужно припрятать в рукаве, чтобы рискнуть ради победы собственной жизнью?

Я мог бы предположить, что мои мысли ложны, что он действительно раскрылся в минуты, затраченные на пытки Снейпа, и ему не были известны судьбы осколков до того момента, но как тогда быть с реакцией на мое появление? Чары? Заклинания? Он даже не удивился, скорее обрадовался, обнаружив чужое присутствие. Не просто чужое, мое.

Снейп. Наверняка он должен знать, какая цель вела Волдеморта туда. Я спрошу его. Непременно.

Как только выпью зелье. И это возвращает меня к действительности.

Я оборачиваюсь, пробегая взглядом по массивному столу, погребенному под книгами. Пустая клетка Хедвиг прибавляет к головной боли острое чувство сожаления. И, боюсь, от него столь легкого пути мне уже не найти.

Болеутоляющее обнаруживается в столе, почему-то вместе с книгой, поразившей меня не столько содержанием, сколько названием неподъемного труда - я просто не мог представить себе солидность фолианта, носящего название «Зачарованный сад увядших мандрагор», но на деле он оказался основательным трудом, посвященным использованию «сушеных» мандрагор в приготовлении целительных зелий. Кто бы мог подумать.

Беру в руки изящный флакон бутылочного цвета, стараясь не выплеснуть содержимое, выдергиваю пробку. В ноздри бьет резкий запах трав, вызывая неприятное пощипывание. Зелье, сваренное мной, по составу не так уж сложно – я знаю его наизусть, но по запаху могу выявить лишь некоторые компоненты. Арника и эвкалипт. Их действие весьма незначительно - лишь успокаивающий эффект, но смешанные с магическими компонентами…

Неужели я настолько не хочу его пить, что готов обдумывать каждую составляющую?

Морщусь, делая небольшой глоток. Горечь трав и сладость плесени. Весьма необычное для восприятия сочетание, однако, действенное – я почти сразу ощущаю магический эффект, но до его полного проявления нужно немного подождать.

А пока… Я убираю на место стеклянный флакон и, обернувшись к окну, раскрываю запотевшие ставни.

Звукам непогоды возвращается утраченная четкость, воздух комнаты наполняется грозовой свежестью, подгоняемой порывами ветра, который взъерошивает мои волосы. Косой дождь брызжет в лицо, но я не защищаюсь от его холодной влажности, предпочитая вдоволь насладиться прохладой пасмурного дня.

А улицу окутывает какофония звуков: из соседнего дома, где в одной из квартир живут вечно неунывающие соседи, разносятся приглушенные звуки магнитолы; смазанный рев машин проносится где-то внизу – Лондон накрывает обычный, ничем не примечательный пасмурный день.

Происходящее кажется мне нелепым до крайности, но я уже не успеваю прервать поток напрасных мыслей. Глядя на серость промокших улиц, я понимаю, что думаю о Снейпе.

Абстрактный образ, что весь последний год рисовало мое воображение, разбился вдребезги, сметенный реальностью. Увы, но меня пугает собственное настроение. Вчера вечером я почти улыбался при мысли, что придется выслушивать оскорбления этого странного человека, но, как только я столкнулся с ним наяву, мне, как обычно, невообразимо захотелось оказаться где угодно, лишь бы избавиться от несправедливых обвинений.

«Я не враг себе».

Около часа назад он был дьявольски зол лишь оттого, что я мог быть причастен к рассмотрению его дела Министерством.

«Я не враг себе».

Спустя десять минут он смирился с ситуацией и даже смог выкроить из неё личную выгоду.

Смирился? Отнюдь. Здесь это слово будет неуместно.

Что ж, нужно ли упоминать? Я снова предстал перед ним в полной красе, покорно изображая из себя идиота. Мне не впервой. Но именно Снейп заставляет меня не просто выглядеть, но и чувствовать себя им. Только он. Это даже смешно.

Пытаюсь подавить усмешку, но губы сами кривятся, не желая внимать голосу разума - слишком много противоречивых чувств вызывает во мне этот необычный тип.

Я продолжаю стоять около окна, обдумывая нескладность происходящего, как вдруг в разум проникает мысль, ставящая на всем моем рассуждении одну большую жирную точку.

Скоро Снейп перестанет быть моей проблемой.

Это смехотворно. Из всего спектра доступных мне ощущений самым маловероятным было почувствовать горечь сожаления.

 Отправлено: 02.02.07 14:25. Заголовок: Re:

Здорово!!!!
только жалко, что Снейпа не было....

НАГЛЕЮ!!!!!!!НАГЛЕЮ!!!!!!!!!НАГЛЕЮ!!!!!!!!

а продолжение все равно прочитать хочется........

 Отправлено: 02.02.07 15:53. Заголовок: Re:

Evgeshka

цитата:

только жалко, что Снейпа не было....

Пожалуй, это один из прочих минусов фика. Но Снейп будет довольно много присутствовать в остальных частях)

 Отправлено: 04.02.07 19:40. Заголовок: Re:

тем более хочу почитать продолжение)))

 Отправлено: 19.02.07 22:20. Заголовок: Re:

* * *

День тянется, как пережеванная маггловская жевательная резинка.

Я валяюсь на постели и слежу за пауком, который сидит, притаившись в грязном углу потолка. Он ждет какой-нибудь мало-мальски приличной жертвы, но в сплетенной им паутине нет никого, достойного этой роли.

Я стараюсь убедить себя, что мне необходимо выйти из комнаты.

Я уже устал гадать. Мне нужно спросить Снейпа о Волдеморте. Мне нужно попытаться забрать Хедвиг из гостиной. Мне хочется есть, в конце концов!

Нехотя сажусь, попутно отмечая отсутствие головной боли, поправляю сбившиеся дужки очков и выхожу в коридор, неслышно прикрывая за собой дверь. Хорошо, что мое желание разобраться в происходящем пересиливает готовые всколыхнуться негативные эмоции, что появляются, когда я думаю об еще одной беседе со Снейпом. Я не хочу с ним разговаривать. Но я должен.

Пора прекратить прозябать в неведении и начать действовать, что необходимо было сделать еще три дня назад. Неужели я мог позволить себе быть таким слепым?

Замираю на пороге библиотеки, впервые по-настоящему оглядывая вытянутое помещение. Высокие стены, окна под самый потолок, в хорошие дни пропускающие сквозь себя море солнечного света, и книги, книги, книги… В приставленных к стенам стеллажах, в шкафах, разграничивающих библиотеку на узкие полосы свободного пространства, в отдельных полках. И только приютившийся в одном из углов комнаты маленький столик, да пара неудобных стульев, на одном из которых я имел несчастие пытаться читать, намекают на то, что в комнате иногда кто-то находится. Хотя, возможно, эта мысль пришла мне в голову оттого, что за столом сидит Снейп, чуть склонившись над столешницей.

А на широком подоконнике расположенного прямо над ним окна сидит Хедвиг.

Каким-то странным образом две цели, что я поставил перед собой, находятся в одном месте. Вот только я рассчитывал найти в библиотеке Снейпа одного, но уж никак не вместе с совой. Однако, разглядывая открывшуюся мне картину, я вынужден признать, что сова предпочла общество профессора моему. Пока я ничего не могу с этим поделать.

Я перешагиваю через порог и, делая несколько шагов, останавливаюсь, не решаясь подойти ближе. Стул, на котором расположился профессор, стоит спиной к двери, и Снейп не видит меня. Застывшее изваяние. Как он может держаться так прямо и уверенно? В библиотеке не очень светло, и настольная масляная лампа, занимающая чуть ли не полстола, освещает его неподвижный силуэт.

Помню, я удалился отсюда почти сразу же. Неудобные и скрипучие стулья, будто бы и не из богатого дома семьи Блэков, постоянно заставляли меня суетиться и елозить, пытаясь выискать подходящее положение. Не придавало комфорта и то, что суматоха отвлекала от чтения, вынуждая заново перечитывать строки. Нет, кресло в комнате явно подошло мне больше.

А вот Снейпу, кажется, плевать на неудобство. Я не вижу, чтобы он хоть раз отвлекся от… книги? Мало того, я даже не слышу скрипа шаткого стула. Создается впечатление, что профессор полностью абстрагировался от окружающего пространства, но как же тогда…

- Поттер, - от испуга сердце пропускает удар, - вы считаете любезным незаметное наблюдение за ничего не подозревающими людьми? Позвольте же мне вас огорчить, - не поднимаясь из-за стола, Снейп разворачивается ко мне, и стул, протестуя, начинает невыносимо скрипеть. – Помимо того, что ваше поведение далеко от корректного, вы совершенно не знакомы с многочисленными способами передвигаться бесшумно.

За его спиной я замечаю разложенные на столе бумаги, без всякого сомнения принадлежащие директору и находившиеся в конверте вместе с завещанием. О, а вот и сам конверт…

- Ну же, мистер Поттер, уверен, что причина, заставившая вас спуститься из своей комнаты, несколько более значительна, чем банальное стремление, - он, задумавшись, замолкает. Я знаю, что задержка притворна, - проследить за бывшим преподавателем.

Увы, она не мешает мне покраснеть.

Я отрываюсь от созерцания бумаг и перевожу взгляд на профессора. Решая не поддаваться явной провокации, продолжаю смотреть прямо ему в глаза, игнорируя кроткий голосок совести, напоминающей, что я веду себя вызывающе.

Это совсем легко, мне просто нужно сосредоточиться. Как с гиппогрифом на третьем курсе. Вот только тогда мне не было настолько неловко.

Я смотрю ему в глаза. Они снова начинают мерцать, как сегодня утром. Это раздражает. Нет, так не пойдет. Пытаюсь сосредоточиться на чем угодно, только не на них - на переносице, на вертикальной складке между бровей… Он что, начинает злиться? Пробую, не выказав своего волнения, определить выражение его лица, но все, что мне удается понять – это бесстрастное ожидание вкупе с некоторой долей насмешки.

Как же это странно. Я смог убить Темного Лорда, не позволяя себе опускать взгляда. Я смог, разговаривая с министром, ни разу не смутиться из-за собственных слов… Правда, это была отчасти не моя заслуга. Но сейчас я стою, краснея от неверного по сути, но вполне справедливого упрека, и изо всех сил тщусь не отвести взгляда от преподавателя, который даже не имеет права снять с меня балы за вопиющее пренебрежение нормами этикета.
Снейп явно воспринимает мое поведение как наглость в первооснове своей. Думаю, если бы мы находились в любом другом месте, он бы уже не раз открыто заявил мне об этом. В любом другом. Но не сейчас, когда он почти что зависит от дома Сириуса… моего дома. И это заставляет меня, проиграв в лишенной смысла дуэли, опустить глаза.

Очень некстати проснувшаяся совесть твердит мне, что я доигрался из-за собственной глупости. Но я оставлю обдумывание этих обвинений на потом – сейчас нельзя вообще отвлекаться на прочие мысли, если я не хочу повторить прошлый инцидент.

Быстро поднимаю глаза и, пока мне хватает мужества, стараясь не рассердить профессора, говорю:

- Сэр, мне необходимо спросить вас, - дожидаюсь сухого утвердительного кивка. - Что понадобилось Во… Сами-Знаете-Кому, - моментально поправляюсь я, - в Министерстве?

В первое мгновение мне кажется, что Снейп снова ляпнет какую-нибудь гадость, способную поставить меня на место. Но оно проходит, а профессор продолжает молча разглядывать меня, чуть пренебрежительно изгибая брови, так что некоторое время мы просто смотрим друг на друга. Когда же моему терпению подходит конец, Снейп, будто уловив перемену, поджимает губы и хмыкает.

Чтобы понять его намеки, моих сил явно не хватает. Уж лучше бы он открыто насмехался что ли. Я не могу определить, что мне нравится больше.

- Сядьте, Поттер, - профессор отворачивается от меня, возвращаясь к изучению документов.

Покорно исполняю распоряжение, морщась от безудержного скрипа, что издает стул, пока я пытаюсь устроиться поудобнее. Если бы это вообще было возможно.

Снейп собирает разложенные по столу желтоватые листы пергамента и убирает их обратно в конверт, а я в свою очередь слежу за действиями его рук, пока не слышу рокочущий звук, раздающийся прямо над моим ухом.

Смотрю туда и сталкиваюсь взглядом с Хедвиг, изучающей меня, чуть склонив набок голову. Я, понимая, что она снова начинает нахохливаться, поспешно отворачиваюсь и приказываю себе не сметь расстраиваться. У меня будет еще время разобраться с совой.

- Итак, мистер Поттер, как далеко вы продвинулись в своих заблуждениях? Говорите.

Снейп сидит, держа спину идеально прямо, не касаясь спинки жесткого стула, он сцепляет длинные пальцы в замок и кладет руки поверх стола, будто показывая, что в них ничего нет. Это что, допрос? В любом случае неизвестно, чей именно. Пока что точно мой. Но я не позволю ему перехватить инициативу.
Откашливаюсь и начинаю:

- Кое-что показалось мне странным. Когда я аппарировал в Отдел Тайн, - я не нахожу на лице профессора признаков возмущения и продолжаю, - Темный Лорд узнал об этом, хоть меня и не было видно. Я имею в виду – узнал, что это именно я. Вы меня понимаете?

Снейп кивает. Я жду встречной речи, но он только недовольно передергивает плечами и бросает:

- Поттер, если это единственное, в чем вы успели разобраться за три дня - как я понял из ваших слов - то я в очередной раз разочарован. - Я не слишком понимаю этот его тон. И еще, кажется, он начинает испытывать раздражение. – О, давайте же, поведайте, как вы пришли к такому выводу.

А, вот он о чем.

- Ну, насколько я помню из Курса Чар, сигнальные заклятия не показывают вам, кто конкретно проник или покинул помещение. Они только дают знать, что их единство повреждено. Значит, Темный Лорд обязан был обернуться и, только увидев меня, мог узнать. Однако в тот момент я был скрыт мантией-невидимкой, следовательно, меня не было видно. Но Лорд мог использовать какие-либо чары, дающие ему возможность видеть сквозь мантию, - я перевожу взгляд на свои руки и понимаю, что скопировал жест Снейпа, точно так же сцепив пальцы. Опасаясь быть раскрытым, я прячу их под стол. – Только это все равно не объясняет причину, по которой он…, - смеялся? Сейчас это даже звучит глупо. – И еще, - вспоминаю я, - Темный Лорд сказал, что я не учусь на своих ошибках и снова доверился видению. Это была ловушка, да? Но почему именно там?

Слова вылетают изо рта раньше, чем я успеваю подавить бездумный порыв. Полагаю, сейчас Снейп закончит прерванный утром разговор.

Но нет, профессор остается подозрительно спокоен и продолжает молча изучать меня взглядом. Наконец он скрещивает руки на груди в привычном для него жесте и… я начинаю готовиться к еще одной уничижительной речи.

- Иногда, Поттер, общаясь с вами, я не могу найти предела вашей глупости. Вы искусно изображаете идиота, талантливо подгоняя образ под рамки гриффиндорской упертости и тупоумия. - Он склоняет голову набок, повторяя недавний жест совы. – Но порой в вашей голове находятся поразительно здравые мысли. Сейчас я склонен думать, для вас наступил миг озарения.

Для меня этот завуалированный комплемент - как гром среди ясного неба. Я даже не могу определить, нравится ли мне подобное признание или нет. Мерлин, ну почему все так непросто?

- В ваших сумбурных рассуждениях есть здравое звено, - Снейп наклоняется чуть вперед и, опираясь локтями о стол, кладет голову на скрещенные пальцы. – Однако кое-что вы все же упускаете из виду.

Он фыркает и, скривившись, бросает:

- Поверьте, Поттер, у меня нет ни малейшего желания раскрываться перед вами. Тем не менее, я вынужден сделать это по одной простой причине. - Я принимаю его серьезный тон и жду. - Мне не кажется очевидным то, что Темный Лорд мертв.

Чувствую, что руки сжимаются в кулаки, а тело напрягается словно струна. Сознание тут же выталкивает многочисленные и по большей части неубедительные версии спасения Волдеморта. Я, пытаясь не обращать внимания на сжимающееся горло, хрипло спрашиваю:

- Но разве такое возможно? Я лично видел, как Темного Лорда…

И, собственно, что же я видел?

- Я не ставлю под сомнение ваши слова, Поттер, но давайте немного проясним для вас картину, - продолжает между тем Снейп. Я ясно вижу – ему не доставляет удовольствия этот разговор. – Темный Лорд в экстренном порядке созывает Упивающихся, приказывая Кругу приближенных, который отнюдь не мал, аппарировать по заданной им траектории, что само по себе довольно странно, согласитесь. Как вы, должно быть, поняли, мы аппарируем в Комнату Смерти. А теперь подумайте и ответьте мне на вопрос: разве на здание Министерства не наложены противоаппарационные чары?

Он выжидающе смотрит на меня, пока я решаю, как выразить в ответе одолевающее меня сомнение. Все же придется признаться в собственной глупости.

- Я задумался об этом только после поражения Темного Лорда, - я вижу, как Снейп поджимает губы, но ничего не говорит. – Когда в комнату вбежали Министерские работники, мне показалось глупым их поведение: никто из них не связал меня заклятием, запрещающем аппарировать. Выходит, они просто не знали, что оно было снято? Но ведь это… - я не нахожу слов, чтобы продолжить.

Снейп в очередной раз кивает:

- После официального признания Лорда живым на здания, имеющие непосредственное отношение к Министерскому аппарату, были наброшены дополнительные охранные заклинания, в том числе и противоаппарационные. Снять их могли только представители данных организаций. Путь к Комнате Смерти был свободен, в противном случае, Поттер, - усмехнувшись, продолжает профессор, - мы бы не разговаривали с вами.

Не успеваю сдержать дрожь отвращения. Хоть я и смутно представляю себе действие этого заклятия, мне почему-то чудятся разбросанные вокруг здания кровавые останки. Чтобы отогнать от себя зрелище моего возможного… конца, я спрашиваю:

- Получается, у Лорда оставались люди, работающие в Отделе Тайн? Но ведь доступ к этим комнатам разрешен только сотрудникам. Я думал, что после тех событий…

И что ты думал? После смерти Сириуса Волдеморт потерял в Министерстве едва ли больше десятка Упивающихся. И кроме Малфоя сотрудников Министерства среди них не было.

- Это еще не все, Поттер, - возобновляет прерванное повествование Снейп. – И будьте любезны впредь не перебивать меня. Я сам спрошу вас, когда посчитаю нужным.

Я молча жду продолжения.

- Возвращаясь к Лорду. Когда следует приказ рассредоточиться по Отделу Тайн, он останавливает меня, мотивируя это тем, что моя помощь необходима ему здесь. Дальнейшее развитие событий вы помните, но, - делает он акцент на последнем слове, - небольшие их особенности для вас не ясны.
Не столь важно как, но Темный Лорд дал мне понять, что ему известно об уничтожении хоркруксов. Лишь после он прибегнул к легилименции и прочим, скажем так, карательным мерам. Улавливаете?

Приходит моя очередь кивнуть в ответ. Я ведь готовился к такому повороту, так почему же мне настолько противно?

- О да, моя помощь Лорду была неоценима! – я шокирован тем, что Снейп почти рычит.

Он резко подается назад, вскакивая со своего места и опрокидывая шаткий стул. Мне остается только следить за его руками, минуту назад поддерживающими голову, а теперь бессильно сжимающимися в кулаки.

Снейп непонятен мне. Иногда в Хогвартсе казалось, что больше половины его необоснованных вспышек гнева, неизбежно следовавших за незначительными провинностями студентов, наиграны, а стремление ужесточить наказание – не более чем желание указать учащимся на их место. Для меня оставалось загадкой, как человек, в экстренных ситуациях умеющий сохранять поразительный контроль над эмоциями, может быть столь мелочен по отношению к студентам. Я предполагал, и не без основания, что истинные чувства Снейп открыто демонстрирует только, когда дело касается меня, ну, и еще некоторых студентов.

Но эти размышления не к месту сейчас.

Профессор взбешен, однако на сей раз причина не во мне – он разгневал стечением обстоятельств. От понимания этого, дышать становится легче, правда, как всегда, ненадолго.

- Я представлял собой приманку для вашей скромной персоны, - цедит Снейп сквозь сжатые зубы, обнажая их почти что в зверином оскале. – И мне, Поттер, не составило труда определить, почему Лорд выбрал для этой роли именно меня.

Я, оцепенев, замираю, отчаянно надеясь, что он не сможет понять, насколько я взволнован.

Что он узнал? Как он это узнал? Здравый смысл подсказывает - ему ничего не известно о бредовых фантазиях, одолевающих меня весь последний год. Снейпу невдомек, что я потратил безумное количество времени, с головой уходя в пространные рассуждения, ключевой фигурой которых являлся он.

Я хочу исчезнуть, раствориться под будто препарирующим меня заживо взглядом. Срастить со спинкой стула и тихо доживать свой век в библиотеке. Пожалуйста, пусть окажется, что профессор ничего не узнал, пусть его версия причины поведения Волдеморта будет неверна. Он раздавит меня насмешкой, если докопается до истины.

Снейп прищуривает глаза, отчего надменные черты становятся еще резче.

Моего спокойствия едва хватает, чтобы не сжаться, закрыв лицо руками. Может, он сочтет такое поведение ребячеством и мне удастся сыграть на своем возрасте? Чушь собачья! Пора запретить себе думать о Снейпе, как о терпеливом и понимающем бесплотном образе – он далеко не так предсказуем, как хочу считать его я.

Профессор, очнувшись от минутного негодования, возвращает стул обратно в стоячее положение и, сжимая его спинку побелевшими пальцами, намеревается начать. Я же, не находя себе места, пребываю в напряженном ожидании.

- Уверен, Поттер, Дамблдор на ваших с ним дополнительных занятиях указывал на то, что Темному Лорду не известно о трагической судьбе его хоркруксов. Литература, посвященная этой темнейшей материи, также ясно дает понять - части души, заключенные в предметах или одушевленных существах, магически не связаны друг с другом. Таким образом, получаем следующее: Лорд, как сосуд для одного из осколков, также не мог точно знать, что происходит с другими его составными частями.
При всем при этом, когда мною была уничтожена змея, - Снейп морщится, - он заподозрил неладное, и я смею предположить, что не без помощи Следящих Чар. Это догадки, Поттер, но думаю, убедившись в смерти своей любимицы, Лорд начал проверять оставшиеся хоркруксы.
В тот же день, ближе к полудню, он созвал своих слуг, и мы переместились в Министерство, где, после того как Упивающиеся покинули Комнату Смерти, Темный Лорд охотно поведал, что считает предателем именно меня. Более того, он был уверен - вы составляли мне компанию.

Я смотрю в стол. Я не хочу видеть его глаза, когда он выплюнет мне в лицо обвинение в… том, что я не имел права тревожиться, рассуждать и вообще, даже думать о нем я не имел права. Странно, почему я еще не начинаю краснеть?

Еще более странно, почему ментальная защита не трещит по швам.

- Поттер.

Мне хочется вздрогнуть, но это разозлит профессора еще больше.

- Поттер, - ну вот, я начинаю слышать в его голосе раздражение, - посмотрите уже на меня.

Оторвать глаза от столешницы и перевести взгляд на преподавателя для меня не представляется возможным. Я умру от смущения… хотя, вероятно, так было бы даже лучше.

Я цепляюсь взглядом за одну из многочисленных трещин, что ползут по поверхности лакированного стола, прослеживаю её направление, попутно замечая чернильные пятна, оставленные мною, и добираюсь до края. Следующим объектом оказывается стул. И мне не претит то, что я рассматриваю длинные бледные пальцы, сжимающие его спинку. По крайней мере, кисти рук не заставляют меня краснеть.

- О, вы действительно полагаете, что я способен поверить в то, что Гарри Поттер, победитель Того-Кого-Нельзя-Называть и герой всего Магического Мира, не решается посмотреть в глаза бывшему преподавателю? – голос источает такое непередаваемое изумление, что я поверил бы в него, не будь оно по большей части ложно. – Абсурдно, Поттер. Я не жалуюсь на память и прекрасно помню - в школе у вас таких проблем не наблюдалось.

Я молчу. Пока я молчу, маленькая надежда на спасение остается жива.

А потом руки, до этого момента являвшиеся для меня центром мироздания, исчезают. Мне остается созерцать потертую спинку стула и молча ждать приговора. Я не могу позволить себе посмотреть профессору в глаза.

Несколько секунд спустя я слышу, как Снейп приближается ко мне, обходя стол, а мгновением позже к моей шее прикасается кончик его волшебной палочки.

В голове вспыхивает глупая мысль, намекающая, что если он убьет меня сразу, то мне не придется испытывать еще большее смущение. Но, как это обычно бывает, здравый смысл, пробуждающийся во мне в самые несуразные моменты, быстро опровергает нелепые рассуждения.

Больше ни о чем подумать я не успеваю.

Палочка, щекоча кожу, движется к подбородку, чуть надавливая на него снизу, принуждая поднять голову. Однако это ни в коей мере не помогает Снейпу добиться моего взгляда. Я все с той же детской упертостью продолжаю изучать спинку стула.

Мало этого, теперь мне еще и непонятно, почему Снейп использовал палочку. Ему настолько противно дотрагиваться до меня, или же профессор просто вспомнил, как я отшатнулся от него сегодня утром? Не может быть, чтобы из-за такой мелочи, как моя сомнительная реакция, он посчитал, что будет лучше не нервировать меня еще больше. Нет. Думаю, ему просто неприятно.

- Поттер, - странно, но я не слышу в голосе ожидаемого презрения, скорее раздражение - не заставляйте меня считать вас не более чем трусливым мальчишкой, по дурацкой случайности разобравшимся с мировой проблемой.

Я прикусываю нижнюю губу, лишая себя возможности захихикать вслух. Снейп умудрился заключить в одной фразе обе грызущие меня проблемы: я в самом деле убил Волдеморта «по дурацкой случайности», и уж тем более меня точно можно посчитать «трусливым мальчишкой», ведь я действительно не нахожу в себе смелости открыть профессору правду.

Какая идиотская ситуация. Я смотрю Снейпу в глаза.

И все еще прикусываю губу. Черт.

Снейп хмурится и, убирая палочку в карман сюртука, вновь садится напротив меня. И молчит.

Я усиленно пытаюсь не замечать липкой отвратительной тишины, неожиданно поселившийся в библиотеке. В ушах гулко бьется пульс, заполняя её раскатистыми звуками, слышимыми только мною. Я ведь поднял глаза, я смотрю на вас, профессор, так, Мерлин подери, что же вам еще надо?!

И лишь когда мне удается насчитать двадцать глухих ударов, Снейп тихо произносит:

- Признаться, Поттер, я растерян. Что, позвольте спросить, вызвало у вас такое дикое сочетание веселья и смущения?

Если я скажу вам правду, профессор, она вызовет отвращение и злость у вас, а у меня - страх и веру в собственное безумие.

- Вас повергла в шок информация о нашем возможном сотрудничестве? – едва уловимая насмешка. – В любом случае, Поттер, - это не повод для подобной реакции. Если вы пришли в себя, я продолжу. И впредь воздержитесь от столь трагических сцен – мне быстро наскучит этот односторонний диалог, цель которого просветить вас, а не меня.

Я сдержанно киваю, не доверяя своему голосу.

- Тешу себя надеждой, что вы не потеряли нить повествования, - Снейп на секунду замолкает, видимо решая, поверить моему кивку или нет. – Темный Лорд пришел к весьма прискорбным для меня выводам: как уже упоминалось сегодня утром, он был уверен, что снимал заклятия с хоркруксов я. Ваши силы в расчет не брались, - ощущение такое, словно он пытается подавить усмешку. Интересно, мне показалось? – Выражаясь яснее – вы, по его мнению, были необходимы только как связующее звено между мною и Орденом Феникса.

Замечательно. Однако я не понимаю.

Знаю, профессор терпеть не может, когда его перебивают, но я спрашиваю:

- А какой во мне мог быть смысл… сэр?

Не могу разобраться почему, но Снейп отвечает мне с необычайно удовлетворенным выражением на лице:

- Возможно, силы, потраченные на ваше обучение, и не дали выдающихся результатов, но, по крайней мере, Поттер, вы предпринимаете попытки мыслить.

Будоражащее чувство, испытываемое мною в последние минуты, сменяет нарастающее раздражение. Если я хочу дождаться от него пояснений - необходимо просто помедлить, усмирив обиду, так что на выпад я не отвечаю. Хотя вся моя гриффиндорская сущность умоляет об обратном.

И еще… Раз Снейп до сих пор не прошелся по моим предубеждениям, значит есть небольшой шанс, что ему о них ничего не известно.

- Необходимости в вас не было никакой. Более того, не имею ни малейшего предположения, с чего вдруг Темный Лорд позволил себе допустить, что я возьму в компаньоны, назовем это так, малолетнего мальчишку, не обладающего сколько-нибудь выдающимися способностями, - раздражение плавно преобразуется в гнев, но я молчу, стараясь не предавать этому значения. – С учетом того, что ему не было известно о ваших занятиях с бывшим директором, мне остается только догадываться, как он пришел к такому выводу.

Непонятно. Все слишком непонятно.

Я ведь защищал сознание при помощи окклюменции, значит, Темный Лорд не мог прорваться в мой разум. Я бы непременно почувствовал это.

- Пришло время поменяться местами, Поттер, - чуть слышно произносит Снейп, не переставая буравить меня взглядом. – Будьте любезны отвечать на мои вопросы.

Несомненно, профессор видит, какое действие оказала на меня эта бесхитростная фраза. Но, в конце концов, чего-то подобного я и ожидал.

- Утром вы обмолвились, что вас заставило аппарировать в Министерство желание открытого столкновения с Темным Лордом. Я не буду снова указывать вам на редкостный идиотизм затеи – боюсь, это не возымеет должного эффекта, - Снейп откидывается на спинку стула, обхватывая себя руками, будто бы в комнату неожиданно ворвался стылый поток воздуха. Но это не жест, защищающий от холода, скорее проявление крайнего раздражения. – Увы, но это не причина – только повод. Причиной же вашего триумфального появления явилось видение, умышленно подстроенное Лордом.

Мне приходит в голову, что Снейп всегда вынашивает поразительные по своей проницательности, но зачастую двусмысленные по вкладываемой в них идее мотивы.

Как мне понимать его? С одной стороны, я действительно примчался на зов из-за безрассудного страха за его жизнь, навеянного с помощью Волдеморта, но с другой, - той, которую, скорее всего, и имеет в виду профессор, – видение послужило лишь сигналом, дающим мне возможность определить их с Томом местонахождение.

Хочется верить, что он предполагает последнее. А с учетом того, что я заявил ему насчет «открытого столкновения», думаю, так оно и есть.

- Итак, Поттер, что конкретно вы видели, испытывали в видении, и главное, как вы это видели?

Во рту пересыхает. Сглатываю, безуспешно пытаясь вернуть языку, больше смахивающему на ссохшуюся губку, первоначальную влажность, но это всего-навсего привлекает внимание к тому, что я нервничаю.

Я не хочу вспоминать.

Хотя, конечно, сознание принимает противоположную позицию.

- Я наблюдал за вашими пытками, сэр, - стараюсь говорить твердо. Совершенно не уверенный в том, как Снейп воспримет это признание, я принимаюсь рассматривать одну из маленьких черных пуговиц его сюртука, адресуя следующую фразу ей. - Более того, я… я чувствовал, находясь в теле Темного Лорда, что сам накладываю на вас Круциатус.

Простая пуговичка с шарообразной головкой. Она даже не металлическая – просто обтянутый матовой черной тканью сферический предмет, впитывающий свет. Грубая материя сюртука как бы перескакивает на неё, но только для того, чтобы через мгновение снова слиться со своей основной массой.

Я знаю, что она груба. Обнаружил, когда тащил Снейпа из Министерства. Жесткая шершавая ткань сюртука противно терлась о мою рубашку, издавая странный полушипящий-полушуршащий звук, которому я не могу подобрать верного определения даже сейчас.

А еще я помню запах…

Снейп не поймет этой моей внезапной задержки.

Непонятно отчего, на меня накатывает непреодолимое желание рассказать, как все происходило. Запоздало понимая, что просто хочу оправдаться перед профессором, я пускаюсь в объяснения:

- Я год пытался освоить Ментальную защиту, стараясь по возможности отгородиться от Волдеморта…

Снейп недоверчиво хмыкает.

Не успев закончить заготовленную фразу, я растерянно смотрю ему в лицо.

Морщинки, прочно поселившиеся в уголках сжатых губ, говорят о скептическом отношении к этому заявлению. Мой растерянный взгляд упирается в высокомерно-ледяной.

- На занятиях окклюменцией ваши жалкие потуги ничего из себя не представляли. Я сильно сомневаюсь, что вы смогли добиться чего-либо, тем более без надлежащей практики.

Глупое детское негодование заставляет меня возразить:

-Сэр, я изучал литературу, посвященную защите от чтения мыслей, и каждый день перед сном очищал сознание...

- Неужели, Поттер, вы действительно полагаете, что этого может быть достаточно?!

Теряя терпение, он повышает голос. И это настолько привычно для меня, что чудится, будто бы я нахожусь на занятии. Однако вопрос в самом деле важен, и я поспешно прогоняю лишние мысли.

- Вы демонстрировали полнейшее отсутствие способностей к данному разделу магии и поразительное пренебрежение к просьбам директора, - мне становится не по себе от того, как холодно Снейп улыбается. Слегка качнув головой, он отбрасывает упавшие на лицо тяжелые пряди, сопровождая следующую фразу едким взглядом. – Не говоря уже о невыполнении моих наказов.
Быть может, в вашем преставлении все гениальное и просто, Поттер, но мой опыт противоречит закоренелому суждению. Положительного результата добиваются только регулярными тренировками, включающими в себя систематические попытки защиты. Теория дает лишь общее представление о назначении науки и пустые советы касательно самого процесса защиты. Поверьте, они совершенно бесполезны на практике, так как вы должны выработать собственную линию защиты, базирующуюся конкретно на ваших внутренних силах.
Вы говорите, что ежедневно очищали сознание перед сном? – не скрывая насмешки, осведомляется профессор. – Не спорю – это необходимое условие для стоящего результата, но сможете ли вы прибегнуть к нему в экстренной ситуации? Без практики, Поттер, ваши попытки ничего собой не представляют, и цена им – грош.

Снейп замолкает, и мне мерещится торжество в его глазах; оно отражается в них беспокойным светом масляной лампы - молчаливой свидетельницы неоконченного разговора.

Становится тихо.

Где-то в груди трепыхается страх. Я силюсь подавить его, но у меня ничего не получается.

Снейп ошибается. Здесь и сейчас он ошибается.

Его утверждение не может быть правдой. Знай он, что мне удалось противиться силе Завесы, его взгляд на мои способности изменился бы. Но профессор не знает, и я не намерен просвещать его.

Над ухом шевелится Хедвиг, цокая острыми когтями по деревянному подоконнику. Я уже и забыл, что сова находится рядом – так тихо она притаилась сзади. Мне не хочется оборачиваться. Я уверен - стоит повернуться, как птица испугается и решит отодвинуться подальше от своего сомнительного хозяина. Нет уж, предпочитая не давать Снейпу повод для новой колкости и не разочаровываться самому, я продолжаю сидеть, уставившись на профессора и обдумывая сказанное.

А если он прав? Верно ли мое предположение о размерах силы завесы, и впрямь ли мне удалось противостоять ей, или помог случай? Нет. Один раз – это случайность. Два, в зависимости от собственных сил, - закономерность. Я рассчитываю на свои силы.

Цокающие звуки отвлекают меня и дают понять, что Хедвиг подбирается ближе. Но я остаюсь неподвижен. Напрягаюсь, ощущая, как птица осторожно перебирается на плечо, сжимая когтями тонкую рубашку.

Я все еще не верю. Даже понимая, что сова не уходит, я не пробую прикоснуться к ней. Какое-то время Хедвиг просто сидит, поочередно сдавливая мое плечо сильными лапками, будто бы перешагивая с одной на другую. Опасаясь поступить неправильно, я решаю заострить свое внимание на Снейпе, отстраненно наблюдающем за перемещениями птицы.

Вот только сове, кажется, не нравится мое пренебрежительное отношение – она вдруг замирает и, несильно кусая меня за ухо, вынуждает повернуть к ней голову.

- У вас довольно умная птица, мистер Поттер, однако вы имеете весьма скудное представление о том, как надо с ней обращаться.

Удивляясь нейтральности тона, я скашиваю взгляд на Снейпа, но, вопреки ожиданиям, отвращения на его лице не нахожу, только бровь чуть приподнимается, когда он ловит на себе мой взор.

Приходится приложить усилия, чтобы не улыбнуться - Хедвиг принимается перебирать пряди волос, что обычно свидетельствует о крайней степени её радости. В груди, вытесняя промозглый страх, растет признательность – напряженная атмосфера безмолвия рушится под этим доверительным поступком.

И вообще, я прекрасно знаю, как с ней обращаться, думаю я, поднимая руку в намерении погладить сову.

Хвала Мерлину, в голову закрадывается смутное беспокойство, и я вовремя останавливаюсь.

Конечно же, тот факт, что сова предпочла устроиться на правом плече, не привлек моего внимания, и ради собственного удобства я решил дотянуться до неё противоположной рукой. Скорее всего, пойми я это чуть позже, все кончилось бы, вплоть до мельчайших подробностей, повтором сцены в гостиной.

Полагаю, Снейп видит, как краска недавнего смущения исчезает с моего лица.

Слишком быстро отдергиваю руку и, с содроганием понимая, что привлеку к себе еще больше внимания, если опять положу её на колени, мне остается примостить руку поверх стола, а другой начать неуклюже поглаживать оперение Хедвиг. И отчаянно надеяться на то, что Снейп сочтет эти неловкие жесты естественными.

В довершении ко всему, лампа оказывается стоящей именно с нежелательной стороны, безжалостно играя светом и тенью на покалеченной руке. Безумно хочется убрать её обратно под стол, и только напоминание о наложенных чарах помогает усмирить дрожь.

Ну почему всегда именно Снейп становится свидетелем моей глупости?

Увы, ответ на этот риторический вопрос отчего-то не находится.

А еще я понимаю, что скрытая заклятиями завеса действует на окружающих так же, как на меня – притягивая взгляд, словно магнит. Вот и профессор попадает под его действие. И мне определенно не нравится, как пристально всматривается он в совершенно нормальную внешне руку.

Я ерзаю на стуле, надеясь отвлечь Снейпа, но мои старания остаются без должного внимания. Быстро прикидывая, что можно сделать, вскидываю руку, поправляя очки, к моей великой радости, действительно сползшие почти на самый кончик носа.

Это просто рука. Лихорадочно повторяя слова, медленно трансформирующиеся в мантру, я позволяю ей пройтись по волосам, заправляя за ухо отросшие пряди. Да. Если думать о ней, как о постороннем предмете, вынужденно сосуществующем рядом, то можно смириться с необходимой близостью.

Откашливаюсь, зная, что без этого голос зазвучит фальцетом, и, сконцентрировавшись на Снейпе, как могу нейтрально, спрашиваю:

- Сэр, вы так и не ответили… - думаю, сейчас самое подходящее время, чтобы перевести разговор на нужный лад. - Зачем Темному Лорду потребовалось проникнуть в Отдел Тайн? - и немного погодя. – И… если видение было подстроено, то для чего ему потребовался там я?

Я знаю, что Снейп подмечает и нервозность голоса и скованность движений – вижу это в настороженном прищуре глаз. Но он не афиширует этого.

Правда, не думаю, что ему захотелось пожалеть мое чувство собственного достоинства. Скорее всего, профессор, как это ни печально, просто прикидывает в уме, какой информацией можно со мной поделиться.

Как же это раздражает.

Миг бесконечно долгого ожидания проходит.

Я, ожидая услышать, наконец, интересующие меня сведения, мысленно призываю себя не страшиться всевозможных ужасов с моим непосредственным участием, запланированных Волдемортом.

Однако Снейп застает меня врасплох, вдребезги разбивая мои жалкие попытки собраться.

Будничным тоном, будто бы на кону не возможная судьба мира, а всего лишь снятые с факультета баллы, слегка передернув плечами, он роняет:

- Я не знаю.

Впоследствии мне приходится признать, что я совершенно не готов к ответу, припасенному для меня профессором.

 Отправлено: 20.02.07 20:54. Заголовок: Re:

Дождалась! ура!!
Anima
Здорово!!! спасибо Вам, боооольшущие

 Отправлено: 22.02.07 15:35. Заголовок: Re:

Evgeshka
И вам спасибо)))

 Отправлено: 05.03.07 00:13. Заголовок: Re:

Не укладывается в голове. Я на такое не рассчитывал. Не верю.

- Сэр?

Немного помолчав, профессор фыркает.

- Нет, Поттер, вы всерьез считаете, что Темный Лорд ставит в известность слуг, когда планирует реализовать один из своих планов? – Снейп досадливо морщится. – Я предполагал, Дамблдор ознакомил вас с прошлым Тома Риддла. Разве вы не уяснили – Лорд предпочитает действовать в одиночку, не доверяя никому.

Звучит резонно, однако я возражаю:

- На пятом курсе Малфой…

- О-о, - тянет Снейп. Тихий голос излучает опасность. - Вы вознамерились обсудить иерархию, царящую в рядах Упивающихся Смертью? Считаете себя способным на это?

Я теряюсь. Как первоначальный разговор мог так круто извернуться?

- Для обсуждения у вас недостаточно данных, - ухмыляется профессор, недобро сверкая глазами, - так что просто запомните: Темный Лорд выделяет всего две категории людей – «кто» и «никто». «Кто» - это он сам, а «никто» - все остальные. Недоумки, называющие себя его доверенными лицами, в реальности оказываются фигурами, прельщенными, за важные сведения или вложенные в дело средства, внезапным и кратковременным благодушием Лорда. Время уходит, данные стареют, и благодушие, как ни странно, тоже испаряется, - Снейп наклоняется вперед, гипнотизируя меня взглядом. – Ваши вопросы, Поттер, заданные не по существу, утомляют меня безмерно. Научитесь, наконец, видеть проблему, а не созданные ею последствия.

Слова возмущения отчаянно рвутся наружу. Я больно прикусываю язык, заставляя себя молчать. Этот разговор должен пройти без потерь.

Снейп с шумом втягивает носом воздух.

- На пятом курсе, суть проблемы представляло собой желание Темного Лорда раздобыть предсказание, касающееся его и вас. Выяснив, что единственный способ заполучить его – это самому явиться в Министерство или послать туда второго участника пророчества, он избрал менее удобный, но более осторожный путь. Ваша кандидатура, Поттер, была утверждена.
Монолог Снейпа прерывается на середине.

Пять звонких ударов будят оцепеневший дом – громоздкие и нескладные старинные часы семьи Блэков напоминают о неизбежном течении времени. Они - неотъемлемая часть темной гостиной. Порой выходило, что единственный звук, тревожащий меня в стенах дома, был их высокий бой, никак не вяжущийся с наружной несуразностью. Я уже привык и к мерному тиканью, и к ежечасному перезвону, так что даже не вздрагиваю, когда часы начинают отбивать пять вечера… Уже пять?!

Реакцию Снейпа вполне можно предугадать. Руки, сжатые на груди, вздрагивают, одна из них тянется к карману с волшебной палочкой. Сам же профессор вскидывает голову, резко поворачиваясь в сторону двери. Неопрятные пряди волос вздымаются, повторяя движение головы.

«А Хедвиг пора бы было привыкнуть к часам», - думаю я, наблюдая, как взволнованная посторонними звуками птица отталкивается лапками от моего плеча, оставляя на коже царапины, и перелетает на один из массивных книжных шкафов.

- Но Лорд не утерпел, - не поворачивая головы, произносит Снейп. – Для него исход кампании был чрезвычайно важен, он не мог позволить ей провалиться и самолично явился в Министерство, - профессор, наконец, смотрит на меня, вопросительно изогнув бровь. – Как считаете, стал бы он поступать так, если бы беспрекословно вверил судьбу предсказания в руки старшего Малфоя?

Неуверенно мотаю головой.

- Полагаю, Ваше любопытство удовлетворено? – на лицо возвращается привычное отчуждение. – Прекрасно. Приступим к разбору событий недавних. В прошлый раз мотивом для проникновения в Министерство являлось изъятие пророчества, но шар с ним, вашими стараниями, был разбит, операция провалена, а вы живы. Лорд остался в неведении, предполагая, что и к вам, Поттер, это тоже относится.

Опираясь локтями о стол, профессор сплетает кисти рук, указательными пальцами скользя по губам.

- Совершенно не важно поверите вы или нет, но мотивации для недавнего происшествия я не нахожу. Элементарная гипотеза, предполагающая, что Темный Лорд не более чем решил извести вас, терпит крах – для этого совершенно необязательно было заманивать вас в Министерство. Тем более таким способом, - Снейп едва заметно кривит губы. - Дубликата пророчества, насколько мне известно, не существует. Следовательно, Лорда привлекло нечто иное, - я загипнотизирован неспешным движением пальцев. Губы кривятся сильнее. - Если, как вы говорите, меня скоро оправдают – я приложу возможные усилия, чтобы выяснить подоплеку недавних событий.

Фраза быстро возвращает меня к действительности. Похоже, копаясь в проблемах весьма туманного содержания, я стал начисто забывать о реальных.

- Профессор, Министр просил меня передать ему бумаги, принадлежащие Дамблдору. Те, что подтверждают вашу невиновность, - стараясь скрасить неловкость от фразы, я быстро предлагаю. – Может, я мог бы отнести их ему сегодня? Пока что еще не очень поздно.

Небольшая пауза.

- Как вам будет угодно.

Я вижу, что он недоволен. Мало того, прекрасно понимаю, чем вызвано это недовольство. И мне отчего-то неловко.

Снейп подталкивает конверт ближе ко мне. Шершавый пергамент с неприятным звуком проезжает по столу. Я аккуратно поднимаю его и, последний раз скользнув взглядом по Снейпу, встаю, собираясь немедленно воспользоваться брошенным «как вам будет угодно».
Мне приходит в голову, что я просто цепляюсь за поход в Министерство, как за возможность избежать опасного разговора. Снейп не знает ответа на терзающие меня вопросы. И хоть мне с трудом верится в то, что этому человеку может быть неизвестна столь важная по значимости информация, отрицать его признание я не могу – профессору нет смысла скрывать от меня правду. Сейчас нет.

Я выхожу из-за стола и, обойдя Снейпа, направляюсь к двери в коридор, попутно размышляя о странном чувстве неловкости, охватившем меня в эти минуты. Я поднимаю ногу, собираясь перешагнуть порог, когда профессор тихо, но так, чтобы мне было его слышно, произносит:

- Вы помните, чем оборачивалось ваше нежелание признавать действительное в прошлом?

Я медленно возвращаю ногу на место и оборачиваюсь, желая увидеть лицо Снейпа, но он сидит ко мне спиной. Голова чуть повернута вправо, и я понимаю, что он разглядывает книги, пылящиеся на полках ближайшего шкафа. То тут, то там попадаются пустые ниши, книги из которых покоятся в моей комнате, в надежде, что я когда-нибудь водружу их на первоначальное место.

Снейп встает, делает шаг к шкафу и, вытаскивая наугад один из фолиантов, просматривает его, бережно перелистывая шуршащие страницы. Кажется, будто важнее этого занятия для него ничего нет, но первое впечатление обманчиво, и я знаю – он терпеливо ждет от меня ответа. И его терпение не безгранично. Понять бы только, что он ожидает услышать от меня…

- Поттер, вы ничего не хотите мне рассказать?

Мгновение, взгляд Снейпа отрывается от книги и впивается в меня, будто бы сканируя. Внутри противно холодеет. Моя реакция для него по меньшей мере странна, а по большей – подозрительна, но я ничего не могу с собой поделать: широко раскрыв глаза, таращусь на бывшего преподавателя.

В голове проносятся вереницы недавних событий. Мысли теснят одна другую, опережая, вылезая вперед, вскрывая в сознании невероятно яркие картины. Вот дни ожидания, пропитанные переживанием и страхом, вот Темный Лорд с нацеленной на Снейпа палочкой, вот рваные клочья Завесы пытаются оплести меня, словно щупальца… Последняя картина вырисовывается четче, вытесняя, заставляя съеживаться меркнущие рядом с нею прочие образы. Самое время Снейпу применять легилименцию – я из последних сил удерживаю барьер защиты… Однако давления Завесы не испытываю.

Вот он, реальный шанс рассказать ему. Я знаю - правда шокирует, но… я расскажу ему. Но…

«Гарри, есть что-нибудь, что бы ты хотел мне рассказать? Вообще что-нибудь». Второй курс. Дамблдор. Мое промедление было губительно. Я слышу, как хрустит в сжатой руке пергамент, раскрываю рот…
«Слышать голоса, которых никто не слышит,- плохо даже в волшебном мире». Второй курс. Рон.

Распространяющиеся слухи?.. Он не расскажет. Новый Темный Лорд?.. Этого не напишут. Так ли?

Мне нечего больше рассказать вам, профессор.

Я не смог. Трус.

- Тогда я не смею вас больше задерживать, мистер Поттер, - слова - легкая издевка. Снейп возвращается к просмотру пожелтевших страниц, предоставляя мне возможность придти в себя, избавившись от ужасающего проницательного взгляда. Я обескуражен невыносимой круговертью чувств: страх огласки и насмешки, отвращение из-за собственной трусости, странная неловкость.

Так нельзя.

- До вечера, профессор.

Я не жду, когда он снова на меня посмотрит. Разворачиваюсь и под скептическое хмыканье выхожу в коридор. Сзади раздается звук хлопающих крыльев – Хедвиг немного грубовато опускается на мое плечо, и мы вместе поднимаемся в спальню.



* * *



Камин выплевывает меня на мраморный пол Атриума Министерства Магии. Я, не удержавшись на ногах, падаю на четвереньки, ощущая под пальцами холодную гладкость камня. Ненавижу перемещение с помощью магических каминов. Мир перед глазами кружится и моему желудку это упорно не нравится. Я трясу головой и несколько раз моргаю, желая вернуть полу исходную твердость.

Вот что значит военное положение. Полшестого вечера, почти что конец рабочего дня, а Министерство переполнено народом – меня просто оглушает шум голосов сотен работников, снующих туда-сюда…

Передо мной возникает рука, и я с радостью хватаюсь за неё, поднимаясь на ноги. Спасителем оказывается один из охранников, патрулирующих Атриум. Мне хочется усмехнуться: Волдеморт проник в Министерство сквозь его наиболее засекреченную часть, а охранников поместили в холл. Хотя, я ведь еще не знаю, что творится сейчас в Отделе Тайн.

- Вы, юноша, как и я, не любите камины, - хохотнув, констатирует внезапный собеседник, крепко пожимая мою правую руку, – раз до сих пор не научились выходить из них. Не часто вы ими пользуетесь, да?

А я-то еще надеялся, что сегодня мне больше не придется краснеть. Зря. Ощущение, будто по щекам провели чем-то обжигающе-горячим… Теперь главное быстро подойти к человеку, регистрирующему волшебные палочки, шепнуть ему свое имя и удалиться из этого столпотворения прежде чем меня узнают.

Стараясь не слишком поднимать голову, чтобы не выставлять на обозрение шрам, я пытаюсь вытащить руку из крепкого захвата пальцев. Но меня не отпускают. Я вежливо благодарю:

- Спасибо. Вы правы, я предпочитаю аппарировать.

Надеюсь, моя улыбка выглядит вполне миролюбиво? Я снова пытаюсь освободить руку… И вот тут конспирация летит к черту.

- А вы случайно не…

- Нет, я случайно не, - слова вылетают отрепетированной скороговоркой. – Позвольте пройти.

Раз он меня раскусил, то притворяться больше незачем, я поднимаю голову и открыто рассматриваю волшебника. Упитанный, средних лет мужчина, облаченный в стандартную синюю мантию, чуть маловатую ему в плечах; добродушные черты лица, совершенно не похожие на угрюмые физиономии представителей правопорядка. Создается впечатление, что его направили сюда «чтобы не оставался без дела», а не ради выполнения служебных обязанностей.

Я ловлю миг, когда узнавание в его глазах сменяется подобострастием. Стараясь выглядеть соответственно навязанному мне образу, ощущая нарастающее раздражение, я, улыбаясь, поизношу:

- Спасибо вам еще раз за помощь. Удачного дня.

Выдергиваю руку и, поправляя съехавшие от падения дужки очков, выискиваю глазами волшебника со странным прибором, снимающим какие-то показатели с волшебных палочек. К сожалению, не помню, как он называется, да и не стремлюсь вспоминать.

- Вы… - раздраженный, я начинаю проклинать этого волшебника за помощь, и готов даже шикнуть на него, но он, признаться, удивляет меня. – Вы позволите, я удалю золу с вашей мантии?

Снова угодливость в голосе. Я даже не успеваю возразить, а он уже вытаскивает палочку, шепча очищающее заклинание. По телу проскальзывает едва уловимый поток магии, поглощая каминную копоть. Я стойко поддерживаю миролюбивое выражение лица, борясь со сжимающим внутренности омерзением.

- Спасибо.

Игнорируя бессвязный лепет, что пытается донести до меня служитель, я продолжаю искать необходимого для регистрации сотрудника. И нахожу его в одном из дальних углов вытянутого помещения холла. Киваю на прощание охраннику и, пробравшись через копошащуюся толпу, я оказываюсь рядом с интересующим меня волшебником, который обводил привычную для него толпу скучающим взглядом.

- Ваше имя, цель визита и палочку, - бурчит он, едва я приближаюсь на расстояние вытянутой руки.

- Гарри Поттер, встреча с Руфусом Скримджером.

Усталый волшебник поднимает на меня глаза, вмиг потерявшие скучающую тусклость. Я вижу неприкрытый интерес на плохо выбритом лице. Протягиваю ему палочку, желая побыстрее пройти все возможные процедуры и посетить Министра. Дежурный, не сводя с меня взора, забирает её, шаря другой рукой по столу в поисках миниатюрных весов, которые стоят на самом его краю и при одном неловком движении грозят упасть.

Его медлительность раздражает. Как же он не понимает, что Гарри Поттер заглянул в Министерство не на огонек, а по вполне конкретному делу?! Я не чувствую страха перед неизбежной встречей, не испытываю никаких переживаний по поводу возможного вердикта главы магического общества Англии, только раздражение. Со мной такого никогда не было раньше.

Унылое понимание не заставляет себя долго ждать – я просто разучился нормально общаться с людьми. Безмолвная тишина дома, непродолжительные встречи с друзьями, редкие вылазки за хоркруксами… Большую часть прошедшего года меня окружала лишь мебель да книги. Я растерял последние крохи и без того бедного умения общаться...

Волшебник суетится вокруг моей палочки, измеряя тоненькими линеечками длину, пристраивая на позолоченных весах для выявления магического содержимого. Откуда-то из прорези внизу странноватого аппарата показывается небольшой кусочек полупрозрачной бумаги с проштампованными данными, который дежурный забирает себе, накалывая на внушительного вида иглу для подобных бумажек. Он возвращает мне палочку, я вижу, как пальцы его чуть подрагивают от явственного перенапряжения, но делаю вид, будто бы не замечаю этого.

Палочка снова со мною. Это прибавляет уверенности.

- До свидания.

Я, не дождавшись ответа, направляюсь было в сторону лифтов, но ловлю себя на престранной мысли, вынуждающей остановиться: я не знаю, где находится личный кабинет Министра. Помнится, в мое позапрошлое посещение Министерства мы с мистером Уизли проезжали все этажи, но голос, объявляющий о конторах и отделах, располагающихся на предоставленных им этажах, ни одним словом не упомянул о местонахождении среди них кабинета Министра. Не мудрено, паранойя всегда сопутствует продвижению по должностной лестнице – чем выше ступень, тем больше страх за свою жизнь.

Я снова обращаюсь к дежурному, учтиво осведомляясь:

- Вы не подскажите мне, как попасть на прием к Министру Магии?

Волшебник поворачивается лицом к стене, поднимает палочку, неуклюже рисуя в воздухе что-то отдаленно напоминающее спираль, и шепчет заклинание на латыни.

Чувство, овладевшее мною, можно сравнить разве что с восторгом от сотворенного Хагридом волшебства, когда по велению великана, перед нами открылся проход в Косой переулок.

Мраморная стена начинает светиться изнутри. Вырисовываются золотистые контуры двери, металл массивных ручек в форме львиных голов, держащих в зубах кольца. Я дергаю за одно из них, дверь, необычайно легко поддаваясь этому слабому движению, приоткрывается, позволяя мне проникнуть в небольшое помещение, освещенное парящим под потолком светильником в форме шара. Холодный, по-зимнему белый свет равномерно освещает всю кабину лифта, лишая возможности зацепиться взглядом за какую-нибудь ярко-освещенную деталь.

Я захожу внутрь, бросая взгляд на Атриум, исчезающий за закрывающейся дверью. В последний миг, пока двери полностью не отрезают меня от кипящего жизнью пространства, мне удается разглядеть сотни направленных в мою сторону глаз. Первоначальное смущение едва успело сойти с лица, но я снова начинаю краснеть, пока сознание не подсказывает, что волшебники не смогли бы узнать меня с такого расстояния - они жадно наблюдают за перемещением магических створок. Однако я не могу понять причину подобного поведения.

Лифт Министра, в отличие от громоздких и проржавевших, что ездят между этажами здешних отделов, без единого звука, легко и почти неощутимо соскальзывает вниз. Забавно, я кардинально ошибся, полагая, что кабинет Министра находится на одном из верхних ярусов – по моим подсчетам, возможно, правда, неточным, я спустился едва ли не ниже Отдела Тайн.

Последние секунды, небольшой толчок, напоминающий вздрагивание метлы при выходе из финта, и лифт останавливается. Створки разъезжаются в стороны, я ступаю в ярко освещенный и совершенно безлюдный коридор. Белый мрамор стен, черный мрамор пола – контраст чудовищен. Звук, который я слышу за спиной, указывает на то, что лифт поехал вверх, оставляя меня в этом странном слиянии противоположностей. Я делаю несколько шагов, растерянно озирая вереницу дверей, тянущихся по всей правой стене бесконечного коридора. И в какую же из них мне следует стучать?

- Я могу вам помочь? – мягко осведомляется кто-то.

Я обескуражено смотрю себе за спину, замечая стоящий у левой стены стул, на котором расположился пожилой седовласый волшебник. Я и не приметил его, погруженный в изучение поразительного коридора. Маленькие прямоугольные очки, сидящие на самом краю внушительных размеров носа; белые волосы, неаккуратной копной собранные в хвост, почти что сливаются с мрамором стен, создавая весьма неприятное ощущение их отсутствия. Я оборачиваюсь, ощущая неловкость оттого, что попросту проглядел чародея.

- Да, сэр, вы не могли бы подсказать, в каком из кабинетов я могу найди Мистера Скримджера?

- Седьмая дверь, - маг извлекает из складок мантии волшебную палочку, делает ей несколько взмахов, и с кончика слетает серебристый комок света. Отскакивая от пола, он в три больших прыжка оказывается рядом с одной из дверей, замирая в воздухе. – Министр давно уже ждет вас, мистер Поттер.

Во мне растет непривычная благодарность к этому магу. Он узнал меня, но ни одного неуместного взгляда, ни одного заискивающего слова, только будничным тоном брошенное «мистер Поттер».

- Спасибо, - здесь я искренен.

Звук моих шагов отскакивает от пола и прыгает между стенами, поочередно раздаваясь то слева, то справа. Я останавливаюсь рядом с замершим сгустком магии, который начинает таять при моем приближении. Передо мной массивная темного дерева дверь с выгравированной и посеребренной семеркой, я поднимаю руку и делаю три размеренных удара. Дверь тут же распахивается, выставляя на обозрение огромный кабинет, в центре которого возвышается заваленный бумагами стол с восседающим за ним министром.

И тут меня пронзает острое чувство ностальгии по Хогвартсу. Я бросаю взгляд на многочисленные шкафы, маленькие столики, где жужжат, позвякивают и кружатся хрупкие магические предметы, периодически выпуская небольшие кольца искрящегося дыма. Мне вспоминается кабинет Дамблдора, и я прихожу к выводу, что профессии директора и министра отличаются лишь названием, а суть их - обыкновенная бюрократическая бумажная канитель.

- Добрый вечер, господин Министр.

- Добрый, мистер Поттер.

И я злорадно понимаю, что, несмотря на приведшие меня к нему обстоятельства, Скримджер действительно рад меня видеть.

- Присаживайтесь, - указывает он движением руки на стоящий передо мной стул.

Я, воспользовавшись его предложением, сажусь на самый край, еще ближе придвигаясь к столу, окидывая взглядом разбросанные по нему бумаги. Пустые свитки пергамента, договоры, отчеты, статистика… На них прыгают лучики солнца, пробивающиеся сквозь неплотно прикрытые занавесками окна кабинета.

Погода этим летом такая же странная, как и события. Я помню утреннее солнце и неожиданно нагрянувшее ненастье, а вот теперь перепады климата снова дали о себе знать. Правда, стоит помнить о том, что на подземных этажах могут быть лишь иллюзорные окна, не отражающие действительности, а корректирующие её под нужный Министерству лад, так что на улице, вполне возможно, все та же непогода.

- Надеюсь, вы пришли меня порадовать, мистер Поттер.

Я отметаю вертящие в голове ненужные мысли и, собравшись ринуться в отчасти неравный бой, поднимаю глаза на Министра, сталкиваясь с буквально пожирающим меня взглядом.

О, ну конечно же, вы ждете собственного триумфа, преподнесенного вам мною на блюдечке. Так я пришел. Стараясь, чтобы губы не кривились от поселившейся во рту горечи, я, слегка усмехнувшись, произношу:

- Смотря, что вы подразумеваете под словом «обрадовать». Напомню, я пришел не только ради заявления о кончине Темного Лорда, но еще и ради снятия обвинений с мистера Снейпа.

Скримджер тут же подбирается, будто кошка, готовящаяся бросится на суетящуюся в углу мышь. Он хмурит брови, и мне даже кажется, что я вижу злобные искры в темных зрачках.

- Мистер Поттер, я настоятельно рекомендую вам еще раз хорошенько подумать над неуместностью вашей просьбы, - чрезвычайно размеренно произносит Скримджер. - Доказательства…

- Я принес вам бумаги директора, среди которых имеется его завещание, - холодно перебиваю я, не желая снова вдаваться в пустые разглагольствования с Министром. – Не хотите ли взглянуть на них?

- Пожалуй.

Думаю, на моей памяти Министр шипит в первый раз.

Вынимаю из внутреннего кармана мантии многострадальный мятый конверт и кладу его на стол перед крайне недовольным Скримджером. Я слежу за тем, как он, один за другим, вытаскивает на свет сложенные листы пергамента, расправляет их и углубляется в чтение.

У меня появляется возможность как следует рассмотреть просторный кабинет. Я оглядываюсь, скользя взглядом по приборам, шкафам, заставленным папками, книгами, втиснутыми между ними листами пергамента. Странно, но мне казалось, что у Скримджера все должно пребывать в идеальном порядке, а не быть распихано как попало в шкафах и раскидано по столу. Вот, еще одна моя догадка полетела к чертям…

Я скучающе слежу за Министром, рассматривая мятый клочок пергамента, сжатый в подрагивающих шишковатых пальцах, латунную чернильницу, стоящую с правой стороны от Скримджера, с опущенным в неё, если не ошибаюсь, орлиным пером. Оно тревожно подрагивает…

В течение нескольких минут ничего не происходит. Скримджер просматривает документы, недовольно и почти зло сжимая губы, пока, наконец, не выпускает последний лист из рук. Мне не нравится его взгляд, я напрягаюсь, готовый любой ценой доказывать правоту всех доводов директора, приведенных в защиту Снейпа. Только главное не переборщить, показывая Министру несвойственную для меня вспыльчивость.

- Может, вы объясните мне, что подразумевал директор под словами «вернуть в школу»? – вполне сдержанно осведомляется Скримджер. – Он же не мог полагать, что я позволю убийце, а по совместительству Упивающемуся, снова преподавать в стенах Хогвартса?

- Отнюдь, я считаю, именно это Дамблдор и пожелал выразить в своем завещании, - мне неприятна сухость его тона. Она может означать только, что без боя я отсюда не уберусь. А жаль… Я почти начинаю мечтать о тишине в своей комнате… или о тихом спокойном голосе в библиотеке.

- Я не могу допустить этого. Помимо того, что рейтинг одной из лучших магических школ, итак резко снизившийся из-за убийства директора его же сотрудником, теперь просто рухнет, куда вы прикажете мне деть нынешнего преподавателя Зельеварения?

Что же, Скримджер совершенно не знаком с Горацием Слагхорном?

- Профессор Слагхорн больше всего ценит комфорт и безопасность. Неужели вы думаете, что он останется преподавать в школе после того, как объявят о расправе над Лордом? Он будет первым, но, думаю, не единственным, кто покинет Хогвартс.

Несколько секунд Скримджер молчит, созерцая разбросанные по столу бумаги. После чего нехотя признается:

- Я знаю Горация, и вынужден согласится с вами. Однако это не в коей мере не умаляет проблемы, связанной с рейтингом школы. Ничто не сможет повысить мнения о человеке, убившем Альбуса Дамблдора, представьте себе, что будут чувствовать дети, отправляющиеся в школу, где преподает Упивающийся Смертью? Да что дети! Родители не пустят своих отпрысков в эту школу.

Комната погружается в молчание. Я оцениваю слова Министра, как ни прискорбно, мысленно подписываясь под каждым из них. Правда, в голове проскакивает шальная идея, воплощение которой вполне может привести к желаемому результату. Вот только Снейпу тогда все равно светит Азкабан, ибо после завершения задуманного он лично прикончит меня.

- А как отнесутся родители к новости, что преподавателем их детей станет оправданный убийца, награжденный Орденом Мерлина?

С минуту Скримджер просто молчит, разглядывая меня с какой-то затаенной опаской.

- Вы бредите, - кидает он обвинение в безумии.

И мне действительно хочется согласиться. Я тоже считаю это бредом, более того, я почти верю в то, что сошел с ума. Как бы хотелось забыться… Чтобы весь последний год вылетел из головы, а с руки исчезла злополучная материя… Стоп. Не думать. Не здесь.

- Если вы присудите Северусу Снейпу Орден, а «Пророк» опубликует статью, согласно которой, он действовал исключительно по приказу Дамблдора, в конце концов общественность смирится с этим, - я повышаю голос, заглушая готового возразить мне Скримджера. – А я, в свою очередь, дам интервью, где будет написано, что Министерство оказывало мне огромную помощь и поддержку. В конце ваш журналист задаст вопрос, «считаю ли я Снейпа виновным?», на который я поспешно отвечу, что он действовал по инициативе Директора, и только с его помощью мне удалось убить Темного Лорда. Думаю, к словам, - я морщусь, - героя маги прислушаются, как вы полагаете?

Я не могу сказать, что счастлив. Нет, я верю в собственную задумку, более того, я твердо убежден, что общество поддержит мое мнение, но вот реакция самого Снейпа… увы, она волнует меня больше отклика магического населения.

Скримджер не отвечает. Мне с трудом удается поверить в то, что Министр обдумывает идею.

- Я предполагаю, что мне необходимы данные, указывающие на невиновность этого Упивающегося, - жестко отвечает он. – В завещании директора написано о двух «мыслях», подтверждающих это и спрятанных в Гринготсе. Они при вас?

Я молча извлекаю из кармана мантии два маленьких прозрачных пузырька, в которых плещется молочно белая субстанция – не то газ, не то жидкость… Она то и дело бьется об плотно воткнутую в горлышко пробку, безуспешно пытаясь вытолкнуть преграду. Глупо было Министру полагать, что я не подготовлюсь к визиту.

- Пожалуйста.

Министр взмахивает палочкой, и с полки одного шкафа к нам на стол опускается мраморная чаша, испещренная малопонятными рисунками. Думоотвод Дамблдора был не таким. Но с моей стороны глупо считать, что все они стандартны, скорее всего, есть специальное заклинание, при наложении которого на какую-либо емкость, можно добиться подобного эффекта. Вопрос только в том, что, наверное, из-за высокой сложности не все способны такой сотворить.

- Что ж, начнем.

Движение палочки – пробка выскальзывает из горлышка, Министр переворачивает пузырек, и мысль, повинуясь гравитации, наконец-то освобождается от прозрачных оков, оседает на дно Думоотвода, серебрясь и покачиваясь. Следом отправляется содержимое другого пузырька.

- Вы просматривали их? Составите мне компанию, или же дождетесь здесь?

Пузырьки весь год хранились в одном из ящиков моего стола, дожидаясь, когда же я уделю им внимание. Но мне все еще было больно, и я не мог заставить себя сделать это. К тому же, Думоотвода в доме Сириуса быть не могло, а аппарировать в Хогвартс за тем, что принадлежал Дамблдору, представлялось весьма небезопасным.

Поэтому сейчас настает момент, когда я, наконец, смогу разобраться в странном доверии директора к Снейпу… И я не позволю Скримджеру хозяйничать там одному, выискивая изъяны в логике директора и коверкая воспоминая на свой манер.

- Я не заглядывал в них и отправлюсь с вами.

Достаю палочку и, прикасаясь её кончиком к кружащему мареву, чувствую, что меня тянет вперед, засасывая в жемчужный поток.



Я оглядываюсь по сторонам, с упоением понимая, что стою прямо посередине кабинета Дамблдора. На стенах мирно посапывают картины бывших директоров и директрис, Фоукс, сидя на позолоченной жердочке, методично приглаживает перья.

Но мой взгляд уже прикован к Альбусу Дамблдору. Я поражен тем, как плохо выглядит директор: ужасная бледность кожи, глубокие тени под глазами, синюшные губы… Я прихожу к выводу, что события происходят еще до пира в честь начала учебного года – состояние Дамблдор было тогда заметно лучше. Профессор сидит за столом, откинувшись на спинке кресла, руки сложены на коленях в каком-то абсолютно беспомощном жесте, взгляд поверх очков устремлен прямо на меня. Но это едва ли возможно. Безумная усталость на лице…

Директор чуть передвигается, и я замечаю сморщенную, почерневшую от смертоносного заклятия руку.

И мне до безрассудства хочется сделать что-нибудь. Хоть как-то помочь Дамблдору и облегчить страдание, что, я думаю, он сейчас ощущает. Я вдруг ясно понимаю, что не могу испытывать к нему ненависти. Да, он ловко и хитроумно манипулировал людьми, обязывая каждого участвовать в его игре, но сам он отдал едва ли меньшую цену, чем любой из нас.

Справа приземляется Скримджер и тут же наваливается на свою трость, тяжело опираясь, в попытке удержать равновесие.

- Пожалуй, нам следует отойти.

Я кивком указываю на свободное пространство перед окном, лишенное заполонивших весь пол маленьких столиков. Мы проходим туда, останавливаясь у распахнутого окна. Несколько секунд я позволяю себе рассматривать окрестности Хогвартса. Пасмурный день, накрапывает мелкий дождик, но я слышу шелест листвы и вижу зелень травы. Сейчас лето. Лето перед моим шестым курсом.

Я снова поворачиваюсь к директору. Взгляд, который, как мне сначала показалось, был направлен на меня, на самом деле обращен к двери. Директор смотрит на неё, ожидая… Ожидая стука, уверенно прерывающего уютную тишину.

Дамблдор выпрямляется в кресле и придает лицу так хорошо знакомое мне приветливое выражение. Уверен, подойди я ближе, и мне удалось бы различить искрящийся блеск в его глазах.

- Войдите, - миролюбивым тоном отзывается он.

Дверь резко открывается и на пороге возникает высокая фигура Снейпа в обычном школьном одеянии, к которому мы привыкли за эти шесть лет.

- Здравствуйте, Северус. Присаживайтесь.

Снейп обводит настороженным взглядом кабинет директора и с каким-то досадным выражением на лице проходит к креслу, но не садится в него, а всего лишь опирается на спинку, живо напоминая мне наш последний разговор в библиотеке. Мне интересно, как Снейп будет вести беседу с Дамблдором.

- Добрый день, господин директор, - в голосе не меньше сухости, чем обычно. – Боюсь, что моего участия требует составление учебного плана на следующий год, так что если вы решили просто поставить меня в известность относительно нового преподавателя, то не могли бы мы уже закончить?

Я пребываю почти что в благоговейном ужасе. Полное пренебрежение к собственному начальнику. Ровно так же, как с учениками.

Но еще больше меня обескураживает реакция Дамблдора на это вопиющее хамство – он лишь довольно хмыкает, указывая здоровой рукой на пустое кресло.

- Северус, сядь.

Несколько мгновений Снейп остается неподвижен. Но секунды сменяют друг друга, и профессор быстро обходит кресло, резко опускаясь в него.

Окно, рядом с которым мы стоим, находится сбоку от стола, и я наблюдаю, как возмущенно вздымается мантия, когда Снейп делает поворот к креслу, как он закидывает одну ногу на другую, как скрещивает руки на груди… по этим жестам можно составить психологический портрет… Полная закрытость.

Мне отчего-то грустно.

- Чаю?
В ответ молчанье.
- Я помню, с мятой и без сахара.

Я вижу крупную дрожь, пробегающую по руке директора, когда он берет палочку, чтобы сотворить чай. Снейп тоже замечает это, и мне кажется, он бледнеет. Профессор опережает Дамблдора, мимолетно извлекая из кармана палочку, и взмахивает ей, пока директор только собирается поднять свою. Перед ними возникают две дымящиеся чашки, до краев наполненные темным чаем. В воспоминании нельзя уловить запахов, но я думаю, пахнет мятой.

Снейп придвигает одну из чашек ближе к директору, но свою так в руки и не берет, сжимая подлокотники кресел побелевшими пальцами.

- Спасибо, Северус, - благодарит его директор. - Может, ты наколдуешь какое-нибудь печенье?
Лицо зельевара остается бесстрастно, но кресло стоит не очень далеко от окна, я вижу, что пальцы почти судорожно стискивают обивку.

- Для чего вы это делаете, Альбус? – почти шепот. – Я отлично помню, что просил вас не вставать с постели.
- Я бы предпочел с лимонной начинкой, - добродушно продолжает Дамблдор.

Не говоря ни слова, Снейп вновь взмахивает палочкой, творя из воздуха небольшую корзиночку с золотистым печеньем.

Альбус медленно поднимает чашку и, делая маленький глоток, аккуратно опускает её на место.

- Северус, вы преподаете в Хогвартсе около пятнадцати лет, и на моей памяти составляли учебный план только в первый год службы. Для чего же вам потребовалось менять его?

- Мое мнение об изучении некоторых зелий изменилось за последний год, - ровно отвечает Снейп. – Я посчитал нужным убрать их из школьной программы.

- Неужели на вас произвела неизгладимое впечатление Долорес Амбридж?

Очки-половинки весело поблескивают. Однако Снейп остается серьезен.

- Мне не внушают доверия отдельные личности с собственного факультета, и я предпочитаю изъять из программы зелья, к которым они возможно прибегнут. Это не уменьшит опасности, но прибавит спокойствия.

- Вам? – осведомляется директор.
- Вам.

- Какое проявление заботы, - Дамблдор довольно улыбается. – Выпейте чаю, Северус. Вам больше нет надобности беспокоится об этом, - и эта последняя фраза относится совершенно не к чаю.

Снейп удивленно вскидывает брови.
- Неужели?
- Об этом мы поговорим чуть позже. Но теперь… Я позвал тебя к себе, чтобы попросить об одной услуге.
- Приказывайте.

Снейп сидит, высоко подняв подбородок, идеально прямо держа спину, будто бы проглотив аршин. Напряжение сквозит в каждой черте строгого лица.

«Приказывайте». Мне становится нехорошо.

Дамблдор качает головой, и на миг выражение доброжелательности исчезает под навалившейся усталостью.

- Сейчас я не в праве приказывать. Я прошу тебя. Как друга.
Снейп резко выдыхает:
- Я весь внимание.

Я знаю, о чем он попросит. Я не хочу. Я хочу отвернуться и зажать уши, но вместо этого, затаив дыхание, стараюсь не пропустить ни одного слова.

- Моя просьба бесстыдна и ужасна, но с ней я могу обратиться только к тебе…
- К делу, Альбус.
- В нужный момент, Северус, убей меня.

Я выпускаю обреченный вздох. Над ухом хмыкает Скримджер.

Секунды безмолвия. Они тянутся бесконечно.

- О, - совершенно несвойственным ему хриплым голосом нарушает Снейп тишину. – Какая, однако, необычная просьба, - прокашлявшись, он продолжает, - в те зелья, что я сварил для вас, не входили ингредиенты, лишающие рассудка.

- Знаю, Северус. Мое предложение совершенно серьезно, - неторопливо выговаривает директор, после чего небрежно предлагает:
- Выпей чаю.

Снейп опускает голову, и выражение его лица скрывают от меня жирные пряди волос. Руки совсем бел

 Отправлено: 05.03.07 00:14. Заголовок: Re:

Ура) У фика появилась бэта (Lilu), так что текст от начала до конца подправлен.
Спасибо ей большое за помощь )

 Отправлено: 05.03.07 13:41. Заголовок: Re:

Изюмительно))) продолжения!

 Отправлено: 05.03.07 18:48. Заголовок: Re:

Лаура Рэйн
Обязательно)

 Отправлено: 18.03.07 14:53. Заголовок: Re:

[align:center]Часть вторая. Молчанье.[/align]


Холодно и сыро.

Я стою на площади Гриммо, прислонившись к одному из высоченных фонарных столбов, и не решаюсь вытащить палочку.

Семь часов вечера. Сумеречно, но не темно. Магглы из многострадальной квартиры, где днем и ночью играет надоевший джаз, вылезли на балкон и разглядывают меня, попутно раскуривая уже не первую сигарету. И почему только выбрали именно это время?..

Я вздыхаю и, окидывая взглядом маленький квадратик зелени с расположенными вокруг лавочками, решаю присесть на одну из них и подождать. Трава оказывается высокой и мокрой. Лавочка – мокрой и скользкой. С фонаря, рядом с которым я расположился, мне на макушку падают тяжелые капли. Причина, по которой я не могу применить высушивающего заклинания такая же, как и то, из-за чего я не имею возможности попасть в дом – магглы. Приходится забраться с ногами на скользкую и неудобную лавку и разглядывать охваченные сумеречными тенями дома…

Я не хочу домой. Снейп, наверное, в ярости. Я стал свидетелем его беспомощного повиновения директору, и он не забудет напомнить мне, что для героев закон – слово, лишенное смысла.

Так значит, вот как оно было на самом деле. Никакого подобия просьбы, никакого выбора…

А я посмел назвать его «трусом»…

Ветра нет. На небе скопления облаков и туч образуют причудливые фигуры, через них периодически пробиваются слабые лучи солнца, и тогда дома, которые мне невольно приходится рассматривать, перестают быть серыми громадами, перекрашиваясь в золотистый, чуть красноватый цвет.

Та погода, что предстала передо мной за окном Скримджера, была ненастоящей. Сейчас, когда сырой воздух заставляет вздрагивать, я понимаю, что то солнце не грело, только светило...

Я не могу назвать свое состояние шоковым – чего-то подобного я и ожидал. Но увидеть воочию и ожидать увидеть – вещи совершенно разные.

… Отвратительное коловращение красок. Воспоминание выталкивает меня, буквально впечатывая в спинку кресла, сидя в котором я имел несчастье прикоснуться к Думоотводу. Колено больно ударяется в близстоящий стол, когда я из-за слегка кружащейся головы неловко встаю, намереваясь поместить воспоминание обратно в сосуд.

Скримджеру везет больше, чем мне: он остается на ногах, удерживаясь за края стола. Я смотрю на него, рассчитывая отыскать на лице проявление хотя бы жалкого подобия каких-либо чувств, но либо он их тщательно скрывает, либо сложившаяся ситуация Министра совершенно не взволновала.

В отличие от меня. Мысли в голове бешено скачут, сознание цепляется то за одну, то за другую, пытаясь осмыслить каждую… Я чувствую себя опустошенным, хоть видимых причин, кроме воспоминаний, для этого и нет. Но надо закончить начатое, а размышлениями я могу заняться чуть позже.

Я тянусь палочкой к Думоотводу, совершаю пару круговых движений над его поверхностью и, подчиняясь, мысль поспешно перетекает в подставленный пузырек. А следом еще одна…

- Вы планируете забрать у Министерства вещественные доказательства? – спокойно замечает Скримджер.

- Вы планируете показывать их кому-то еще? – спрашиваю я в ответ, радуясь твердости в голосе. - Разве бумаги с вашей подписью будет недостаточно?...

Да, да… Он пытался сказать что-то еще, намекая на возможные сложности и желая оставить воспоминания себе. Но вскоре сдался, неизвестно отчего решив не продолжать.

А я помню, о чем думал все то время, пока Министр игнорировал мой последний вопрос, молча садился за стол и начинал перебирать многочисленные бумаги...

В конце концов, я и не ждал от него ответа. Я прекрасно понимал, что Скримджеру нужно мое повиновение, и он ищет всяческие пути к его достижению. Но он его не получил…

Потому что я помнил, что годы, проведенные в магическом мире, я косвенно или буквально подчинялся Дамблдору. Поначалу из-за веры, после - из-за долга.

Я зябко передергиваю плечами, когда с фонаря срывается еще одна капля и с тихим шлепком приземляется мне на плечо.

Как все было просто в самом начале! Я свято верил в доброту директора, лишенную корыстных соображений, в абсолютную ненависть Снейпа, причиной которой являлся мой отец. Я даже пытался убедить себя в этом весь последний год… А сейчас я запутался. Мир, колеблющийся под моими ногами, полтора часа назад последний раз пошатнулся, чтобы в следующий момент перевернуться окончательно.

Я уже давно должен был заставить себя подумать об этом, но не мог. Давно должен был увидеть разницу, но не увидел. Как там говорил Снейп?

«…Его доверенные лица в реальности - фигуры, прельщенные кратковременным благодушием Лорда. Время уходит, данные стареют, благодушие испаряется…»

Не будь все так несправедливо, мне почти удалось бы рассмеяться. Дополненная и усовершенствованная версия Волдеморта. И не известно еще, кто из них у кого учился. Том Риддл, талантливый и умный ученик, многое почерпнул из неброских на первый взгляд дарований своего учителя по Трансфигурации.

Отличить вынужденное благодушие от искренней симпатии несложно при плохой игре, но если игра великолепна… Что ж, я убедился в этом.

А потом эта маленькая девочка… Я еще удивился, как спокойно она забежала в кабинет к Скримджеру. Лет пять-шесть. Ребенок смутился, испугавшись моего присутствия.

… блестящие смоляные волосы чуть покачнулись, когда ребенок замер, недоуменно разглядывая меня огромными глазами. Я попытался улыбнуться девочке, наблюдая, как приоткрывается ротик, а губы растягиваются в недоуменное «О».

- Здравствуйте, - тихо поздоровалась она тоненьким голоском и, повернувшись к Министру, неуверенно произнесла:
– Дядя просил передать вам, что его не будет некоторое время. Можно мне посидеть у вас в кабинете?

Девочка, неловко приподняла одну руку и принялась накручивать на пальчик длинную прядь волос, второй нетерпеливо бередя край мантии яркого фиалкового цвета. Видимо малышка, несмотря на небольшой возраст, прекрасно понимала, что вероятнее всего её прогонят отсюда. Признаться, я думал также, но Скримджер меня удивил.

- Конечно, Адель, - легко согласился он, по-доброму глядя на ребенка. – Подожди немного в коридоре. Мистер Поттер скоро уходит…

Я не планировал скоро уходить. Только с бумагой, указывающей на невиновность профессора. Но я же не мог обсуждать это при ребенке? Однако девочка, задумчиво подергав себя за накрученную на палец длинную прядь, понимающе кивнула, бросила на меня полный любопытства взгляд и выбежала в коридор.

… Мираж мягкой доброты спадает с лица, передо мной вновь оригинал.
Министр поднимает покоящуюся на потрепанном фолианте волшебную палочку и принимается неторопливыми размеренными движениями разглаживать с помощью неё один из желтоватых листов пергамента, в углу которого уже расположилась министерская печать. Красный воск с вдавленными символами – плевок крови на коже.

- Адель – родственница одного из наших служащих, - внезапно произносит Скримджер, не прекращая своего занятия.

Я разглядываю кружащиеся в воздухе пылинки. Да, родителям спокойнее, зная, что их дочь или сын находятся под защитой стен Министерства. Это удобно – избавиться от чувства ответственности, переложив груз обязанностей на чужие плечи. Но их не в чем винить – прочные стены средоточия магического мира действительно представляются нерушимой преградой для армии Волдеморта. Если бы только он не рушил их несколько раз подряд. В любом случае, такой проблемы больше не предвидится…

Смогла бы Молли Уизли так поступить с Роном? С Джинни?.. А вот о ней я не хочу думать сейчас.

- Её родители – авроры…

Мысли прореживает легкое сомнение и смутный страх.

-… точнее, были аврорами, - Скримджер откладывает палочку в сторону, берется за перо и пару раз неспешно макает кончик в мраморную чернильницу. – Помните то нападение на магглов в начале месяца?

Я помню. Одна из тех статей в газете.

-Гриффиндорцы. Учились на одном курсе, - Министр аккуратно выводит размашистые строчки по листу. – Они закончили школу как раз перед вашим поступлением. Старше вас на семь лет, - перо замирает.

Скримджер ставит витиеватую подпись рядом с печатью и, откладывая перо в сторону, дает чернилам возможность просохнуть. Я смотрю на пергамент. Помилование написано, но место для инициалов остается пустым.

Я знаю, что вы задумали. Ну, конечно, раскаянье… Не делайте этого… оно подействует.

- Министерству Магии не хватало людей, Поттер. На мелкие стычки мы высылали разве что не юнцов, прямиком со школьной скамьи. Самое худшее - жестокость в простоте. Согласитесь, что для аврора двадцать два года? Едва-едва закончили обучение.

- Насколько мне известно, - уточняю я, выпутываясь из омута пробуждающейся вины, - то нападение Упивающихся, о котором вы говорите, было далеко не «мелкой стычкой».

Мелкой. Разве хоть одно из таких побоищ можно было бы сравнить с этим словом? И Министр меня понимает. Фальшивый кивок сочувствия, и глядя мне прямо в глаза, Скримджер имеет наглость спокойно произнести:

- Мы не предполагали, что масштабы разрушений будут настолько ужасными. Вы же прекрасно понимаете, что опыта для разрешения подобного рода задач у них было крайне мало.

Мне хочется крикнуть ему, чтобы не тянул, чтобы просто вывернул передо мной всю правду. Неужели все это только ради достижения необходимого эффекта? Мне видится перед собой Дамблдор. Я стряхиваю наваждение.

- Прошел месяц. После того столкновения Адель убедили, что родители отправились в срочную командировку, - он останавливается, подводя итог случайному разговору...

А был ли он так случаен?

Я напоминаю себе, что все просто. Если думать о них, как о скучных серых посторонних людях, если не брать в расчет, что за дверью стоит маленькая девочка, еще не столкнувшаяся нос к носу с неизбежной реальностью, если забыть, что ты мог бы разобраться с ним раньше… Тогда бы они не погибли…

Это не моя вина! Что-что, но эта вина не моя. Мерлин, помоги мне и дальше так думать.

«Черт бы тебя побрал, Скримджер!»

И я понимаю, что ору это ему в лицо…

Что стою, уперев руки в столешницу, сминая важные документы, а пальцы мокрые, и я думаю, что чернильница перевернулась... И от того, как часто и глубоко я дышу, у меня начинает кружиться голова. Перед лицом Скримджера в солнечных потоках танцуют пылинки…

Вот оно как… Я не помню себя в её возрасте. Я думаю о девочке с безмерной надеждой, что на дверях заклинания, что любопытство Адель напускное, что сам бы я ни в коем разе не подслушивал, прижавшись к двери… Разве может в её возрасте любопытство быть напускным?!

Скримджер остается неподвижен. Опасные кошачьи глаза из-под нависших густых бровей смотрят с предостережением. Он меня не боится, ему нет дела до того, что перед ним человек, всего несколько дней назад прикончивший Темного Лорда (почти), а сейчас на грани очередного нервного срыва, Моргана знает какого за этот бесконечный день.

Скримджер прекрасно владеет лицом. Я могу различить каждый окаменевший мускул, каждую неживую черту. Почему я не дома со Снейпом? Дома со Снейпом… Две самые отвратительные вещи в одном месте. Площадь Гриммо – не дом. Снейп – не вещь.

Мне горько. Мне хочется рассмеяться. Я дышу слишком часто и почти задыхаюсь.

- Скажите, мистер Поттер, вы помните своих родителей? – вежливый спокойный вопрос.

Черт! Он что не видит? В грудной клетке зарождается рык. Я не узнаю сам себя.

- Что вы помните из вашего детства? Обрывки воспоминаний годовалого ребенка? Как мать напевала вам колыбельные? Как отец целовал вас в лоб перед сном?

- Прекратите!

Я подаюсь вперед. Теперь наши лица разделяют дюймы. Руки в таком положении почти не удерживают, еще немного и я просто упаду на стол, на разбросанный пергамент, на разлитые чернила. Я напоминаю себе Снейпа, Скримджер – Дамблдора.

Да что он знает?! Я помню зеленый свет и смех. Крик матери и отца. Только зеленый свет…

- Вы не помните ровным счетом ничего!

Министр поднимается. Вот он, бросок замершего хищника – Скримджер толкает меня обратно в кресло, и я, не успев схватиться ни за стол, ни за скользкие подлокотники, падаю в него. Я и не ожидал, что в его старческих руках столько силы.

- Ровным счетом ничего? – я позволяю себе переспросить, изо всех сил держа себя в руках.

Я напоминаю себе истеричку. Чтобы не наделать глупостей и ненароком не придушить Министра, я обхватываю себя руками, проклиная палочку, торчащую из кармана мантии.

- Да, ровным счетом ни-че-го! – и Скримджер кричит, выбросив вперед правую руку, тыча в меня шишковатым пальцем. – А ей уже шесть! – он садится обратно, голос заметно тускнеет, но руки министр не опускает, и палец все также смотрит мне прямо в лоб. - И она знает, каково это – чувствовать любовь матери и отца, знать, что ты не один и есть к кому обратиться в случае необходимости, - он делает паузу, после которой слова льются с какой-то убивающей, но неправдоподобной иронией. - Сегодня дядя поведает ей, что родители больше не вернутся, что они погибли, но их тела не будут погребены, так как найти среди разбросанных ошметков, обнаруженных нами на месте событий, принадлежащие её маме и папе не предоставляется возможным. Скорее всего, гробы будут пустыми, а девочка будет оплакивать каменные надгробия...

- Замолчите, - я не слышу сам себя.

Я чувствую, как шевелятся мои губы, но не слышу, потому что в ушах беспощадно звенят произнесенные слова. Я не могу это слушать, я не хочу знать каково это. Я заключу сделку с дьяволом, только бы забыть… только бы девочка не подслушивала под дверью.

- Замолчать? – я улавливаю в голосе удивление. Глаза зажмурены, я не вижу. – Отчего же? Разве вам не интересно было бы узнать, как дядя собирается рассказать об этом Адель? Как попытается объяснить несмышленой маленькой девочке, что папа с мамой погибли, спасая магический мир?

- Ради Мерлина, Министр, разговор неприятен мне, и я не понимаю, какое отношение имеет ко мне эта Адель!

Разумеется, я понимаю. Он ведь не мог так просто оставить все как есть. Как же так, назойливый Мессия магического мира попробовал заявить о своих правах! Я говорил Снейпу не сдаваться… нет. Снейпу я ничего не говорил. Я обещал себе. Я обещал, что не сдамся, ради Снейпа. Почему?..

Перед глазами застывает презрительно-жестокое лицо. «Бог мой, Поттер, вы просто жалки». Почему?.. Я призываю себя успокоиться. Мне не хватает самоконтроля, и Снейп обязательно упомянул бы об этом. Мне стыдно вести себя так перед ним, а унижаться перед Министром… Увольте.

- Разговор вам неприятен? Правда? – сколько удивления.

Но я слышу шепот… Черт! Не сейчас, не здесь. Как я мог об этом забыть?!

Ты только что показал себя испуганным ребенком, подчиняющимся чужой воле и силе убеждения. А это именно сила убеждения, Гарри. Однако запомни: человек, убивший Волдеморта больше не беспомощный подросток, и если ты хочешь доказать это – перестань наконец вести себя соответственно. Это не твоя правда – она не должна причинять тебе боль, не должна ранить так сильно, чтобы ты не мог дышать. Прекрати. Что сказал бы тебе Снейп, если бы увидел?.. Последняя мысль, почти смех…

Я пытаюсь расслабиться. Разжать захват рук и открыть зажмуренные глаза. Вот теперь в голове пусто, а жар ярости сменился холодом покорности. Я подчинюсь… Только сейчас. Мне это так необходимо.

«Вот и молодец».

Заткнись. Доли секунды. Разговор занял доли секунды.

Скримджер продолжает, немного удивленно и в тоже время разгневанно:
- Как же так, мистер Поттер? Неужели прирученный вами Упивающийся Смертью ни разу не рассказывал вам сказок на ночь?

Запомни, только ледяное подчинение.

Мое дыхание спокойно, сердце бьется ровно. Я кладу локти на жесткие подлокотники и сцепляю пальцы. Чуть склоняю набок голову, почти мирно смотрю в глаза Министру.

- Благоприятный момент для нашей с ним беседы на эту душещипательную тему еще не настал, - я расслабленно улыбаюсь. – Как вы считаете, мне поговорить с Северусом Тобиасом Снейпом до его помилования или лучше после? Я напоминаю вам его полное имя, так как вы по невнимательности забыли внести его в бумаги. Или же в этом кроется скрытый смысл?

Глаза сужаются, Скримджер, кажется, начинает понимать, что его стратегия рушится. Но сдаваться… позвольте, какой же он Министр Магии после этого? Последняя попытка вразумить меня.

- Я вижу, вы это заметили. И мне казалось, история, мною рассказанная, произвела на вас достойное впечатление. Если нет, я снова напоминаю вам: он был действенным Пожирателем Смерти и, вполне возможно, участвовал в той резне. Даже если это и не так, в чем я сильно сомневаюсь, - Скримджер слегка морщит нос. А у Снейпа это получается намного эффектнее, - он убивал ради своего Господина, и это вы отрицать не можете. Вы же гриффиндорец, кому как ни вам видеть несправедливость собственного предложения?

Я молчу. Не зная, как правильно донести до Министра подброшенную мне сознанием мысль.

- Господин Министр, - я задумчиво тяну слова, - вы полагаете, Снейп не заплатил сполна за свою ошибку, работая на Дамблдора? По-моему, воспоминание, где мы с вами побывали, ясно указывает – все последующие возможные убийства, совершенные им, были не ради Темного Лорда…

- Не имеет значения, на ком лежит ответственность за толчок в сторону насилия. Главное, что оно произошло, и в этом случае вина полностью на Снейпе, - перебивает меня Министр.

- Вам нравится со мной препираться, господин Министр? – да, улыбка у меня неестественная, зато на душе до странного легко, и слова вполне уместны. – Вы знаете, признаюсь вам честно: я абсолютно не представляю, раскаивается ли Снейп в своих преступлениях, или же он забыл и ему попросту плевать на них. По виду, профессор остается все той же закаменевшей сволочью, что и год назад, однако его душевное состояние едва ли волнует меня. Согласитесь, вам тоже плевать на это.
Вы можете сколь угодно долго и изобретательно уверять меня, что преступник должен раскаяться и сознаться в своих злодеяниях, принять наказание и тихо загнивать в тюрьме от отвращения к себе. Но правда мне видится в другом: вы не заботитесь о благе населения, а только о том, как сами будете выглядеть в глазах населения, соблазненного этим благом.

Скримджер усмехается и, роясь в скомканных мною бумагах, находит запачканное чернилами оправдательное письмо. Но я не останавливаюсь на достигнутом.

- Я полагал, мы с вами договорились. Разве я не предложил вам оптимальный вариант решения проблемы? И вы, мне казалось, со мной согласились. Не было никакой необходимости прибегать к вмешательству постороннего лица, тем более ребенка… - сквозь туман холодных рассуждений пробивается слабая искорка мысли. Голос чуть дрожит, когда я спрашиваю:
- Надеюсь, на дверь было наложено заглушающее заклятие?

Министр смотрит на меня неожиданно жестко, усмешка пропадает.

- Даже я не настолько жесток, - резко бросает он мне.

А производите вы впечатление именно такое, Министр. У вас нет мерцающих голубых глаз, добродушие не плещет из всех дыр, ваша улыбка далеко не мягкая. Дамблдор был более искушен в подобных делах. Пара частных уроков, Министр, и ваша харизма взлетела бы до небес, что, впрочем, для вас совершенно не важно. Вы и без неё обходитесь просто поразительно.

- Это похвально, Господин Министр, - я чуть склоняю голову, кладя её на скрещенные пальцы, понимая, что опять копирую жест Снейпа.

Ну что же, придется смириться и жить с этим.

Скримджер как-то странно посматривает на меня, не то с уважением, не то с сочувствующим пониманием. Но сейчас мне все равно, и я не буду думать об этом.

- Знаете, Поттер, - я кивком предлагаю ему продолжить, - с нашей встречи на Рождество, вы заметно повзрослели. Не многие из ныне живущих волшебников способны были бы продержаться столько же, сколько продержались вы в разговоре со мной.

Я хочу насладиться этими словами, но вместо этого произношу:
- Знаете, Министр, мне часто приходилось пить чай с Альбусом Дамблдором.

И он меня понимает…


Когда же магглы уйдут, наконец?

Я думаю, скоро снова пойдет дождь.

Тучи сгущаются, почти совсем темно. Последняя малиновая солнечная дорожка, пробежавшая по балконам одного из домов, скрывается за низкими тучами. Я смотрю вверх.

Обман зрения, я знаю. Мне кажется, что облака зацепились за мой фонарный столб и спускаются все ниже и ниже, желая осесть мне на голову. Будь я ребенком, точно бы так подумал и убежал, спасаясь от возможного конца света в своем чулане под лестницей.

Вот он был моим домом. Я чувствовал там себя почти в безопасности, неприятной обреченной безопасности. Никогда бы не подумал, что спустя изрядное количество лет я буду так относиться к этой душной каморке.

Подождать осталось совсем чуть-чуть, скоро на площади Гриммо станет темно и чертовски страшно, я смогу попасть в дом. Где меня ждет Снейп.

Дом, где меня ждет Снейп. Я почти смеюсь. Тогда в кабинете я не дал себе это сделать, а теперь я открыто насмехаюсь над возможной интерпретацией этой картины. Странные фрагменты проносятся в голове… Я упорно жду, что сознание подкинет мне разумные доводы, почему я сижу на жесткой лавке, моя одежда насквозь промокла, а я глупо и в голос смеюсь.

А у меня нет ответов. Я знаю только, что если истерика не прекратится, то магглы примут меня за съехавшего с катушек наркомана, лишившегося желанной и необходимой дозы. Ну как прикажете им объяснить, что я загнан в тупик? Почему я не помню, как Министр отдал мне свидетельство о невиновности и как я покинул Министерство? Почему она отпустила меня сама?

Я помню, как вышел в коридор, прикрывая за собой дверь в кабинет Министра, а там стояла маленькая девочка. И я, сраженный прямотой её взгляда, не мог сдвинуться с места, разглядывая огромные синие глаза. В кабинете я не видел, но они оказались пронзительно синими, и я смотрел в них, не понимая, почему не получается пошевелиться.

Мне казалось, взрослые смеялись над ней. Мне казалось, что она все слышала, что она знает правду о своих родителях и не поверила глупым рассказам о внезапной командировке. Дети намного проницательнее взрослых, они видят фальшь на лице и слышат её в голосе, просто не верят абсурдным предположениям, что их могут обмануть. Зачем? Для чего?

Все так глупо. Я смотрел на неё и не знал, что сказать, чтобы не выдать секрет, что сделать, как убежать из-под атаки ужасающей искренности взгляда. А потом девочка, замявшись, тихо произнесла:
- Ты ведь Гарри Поттер?

Я просто кивнул, обессиленный, понимая, что сжавшееся горло не позволит внятно ответить на такой простой вопрос.

Адель неожиданно серьезно посмотрела на меня и, протянув руку, несколько раз подергала за рукав моей мантии, будто бы желая убедиться, что я настоящий. И я затаенно подумал: что ей успели сказать про меня, чем забить голову?

- Ты правда спасешь мир?

И холодная реальность, до этого поддерживаемая Завесой, начала корежиться и чернеть, как письмо, брошенное в горящее пламя. Мне больно. В грудь впивается острая раскаленная игла, и я малодушно помышляю о побеге от этой боли, от неоправданного чувства вины. Я хочу спрятаться в чулане, я больше не хочу быть героем.

Никогда.

Я снова чувствую вину.

Я хочу сказать малышке, чтобы она больше не боялась, что все позади и она может радоваться победе, но не могу это сделать. Мне безумно страшно увидеть немой вопрос в глазах, на который я знаю ответ, но никогда не скажу его Адель. Я хочу успокаивающе прикоснуться к волосам цвета блестящей сажи и провести по ним, подталкивая девочку в кабинет Скримджера, но в правой руке ценнейшая для меня сейчас бумага, а левой я не никогда не позволю себе прикоснуться к ребенку. «Хочу» и «никогда». Как бы мне хотелось никогда больше не слышать этих двух слов в одном предложении!

Я улыбаюсь ей. Чуть ли не плача, я улыбаюсь. Герои не рыдают в коридорах Министерства, на виду у маленьких детей. Поэтому я смеюсь. И она пугается. Я даже не знаю, чего она пугается – отвратительной улыбки или странного блеска глаз. Адель бежит от меня, скрывается за слишком огромной для такой маленькой девочки дверью в кабинет Министра, а я смотрю на позолоченную семерку и думаю, что, пожалуй, все прошло не так уж и плохо и я мог бы потерять в этом разговоре намного больше, чем растаявшее душевное спокойствие…


Темнота ночи непроглядна. Фонари отчего-то не горят, а я уже устал смеяться. Горечь больше не смыть с языка, и мне пора смириться с этим привкусом.

Я слезаю с лавки и направляюсь к дому, собирая барахтающиеся чувства злости, вины и усталости в один медленно твердеющий монолит. Если Снейп попробует в очередной раз расколоть его, заставив чувства разлететься и околдовать сознание, я его ударю. Без палочки, руками. Просто потому, что давно хотел это сделать, но всегда останавливался.

Потому что все еще хочу.

Но никогда не сделаю.