Астрономическая башня

 Отправлено: 06.11.06 22:41. Заголовок: "Взгляд сквозь занавес", ГП/СС, NC-17, макси, drama/romance, немного angst (от 18.03)

Название: Взгляд сквозь занавес
Автор: Anima
Бета: Lilu
Рейтинг: NC-17
Пейринг: ГП/СС
Жанр: drama/romance, немного angst
Дисклеймер: все герои Дж. К. Роулинг, от меня только текст
Предупреждение: упоминаются события всех шести книг
Саммари: Решающая битва выиграна. Темный Лорд, наконец, побежден. Но мертв ли? Сможет ли Гарри Поттер защитить мир от самого себя или, смерившись с неизбежным, уйдет вслед за Лордом?

 Отправлено: 06.11.06 22:41. Заголовок: Re:

[align:center]Часть первая. Незнанье.[/align]


- Расскажи...

Я чувствую, как туман серебристой вуалью накрывает глаза и в его серое марево начинают вгрызаться осколки воспоминаний. Как из другой жизни всплывают беспечные лица Рона, Гермионы, однокурсников, преподавателей…

На задворках сознания шевелится мысль, что прошлое - это и есть моя иная жизнь… Лучшая из предоставленных мне двух.

Забавно. Раньше я пытался забыть. Теперь пытаюсь снова вспомнить…

Но раз ты просишь…


* * *


- Непонимание. Первое, с чем я столкнулся, едва переступив порог школы и шагнув в Большой Зал. Тогда, после распределения, взглянув на него, я ощутил жгучий приступ ненависти. Его ненависти.
Непонимание: чем я заслужил её? Тем, что маленьким мальчиком выживал, спрятавшись в чулане? Тем, что, один раз поверив и окунувшись в сказку, еще не знал, что она обернется самым страшным кошмаром моей жизни?
Его первый урок… «Мистер Поттер. Наша новая знаменитость». Ненависть. Затаенные искорки ненависти в непроницаемых обсидиановых глазах.
Я почувствовал страх. Страх снова стать посмешищем. При одной мысли об этом мой хрустальный кокон нереальности происходящего зазвенел. Сказочная аура потускнела.
Удивление. Разве можно ненавидеть ребенка, впервые шагнувшего под своды подземелий? Относящегося ко всему происходящему как к нереально прекрасному сну?

Наверное, на моем лице застыла непонятная мечтательная улыбка. Какая разница. Здесь не время и не место держать лицо. Да и моя собеседница вряд ли увидит её.

- Тогда я в первый раз спустился с небес на землю. После нашей с ним встречи кокон рухнул, разлетевшись мириадами осколков, больно впивавшимися в тело, напоминая об абсурдности моих суждений. Сейчас я благодарен ему за это. Насколько важно было развеять мои иллюзии, я понимаю только теперь. Тогда же в моей душе зародилась неприязнь, позже переросшая в ненависть. На него - за придирки, нападки, оскорбления. На себя – за то, что, как бы ни старался, не мог сдержаться под гнетом его саркастических, великолепных в своей жестокости речей. Меня распирало изнутри. Каждое напоминание о моей инакости, произнесенное этим глубоким опасным голосом, выворачивало меня наизнанку... но мне было одиннадцать лет. Я был напуган действиями родственников. Что касалось волшебников, я считал, что их методы мести могут быть изощреннее. А на предмет его мести у меня сложилось еще более определенное мнение. Поэтому оставался страх. Страх не физической расправы, на которую, я знал, он не пойдет, но страх снова оказаться во владениях Дурслей. Пожалуй, это удерживало меня на грани. Знание, что при неудачном раскладе я могу вылететь из школы, не позволяло мне переступать черту в наших взаимоотношениях. Каждый его урок был для меня поединком. Не с ним, с самим собой. Увы, не было ни одного, который бы я выиграл… Так мимо пронеслось три года. Пожалуй, это были самые счастливые годы моей жизни. Многие посчитают меня ненормальным, если я скажу это, но я далек от преувеличений. В самом деле, что может быть счастливого в том, что на первом курсе тебя пытаются убить, на втором – считают воплощением Темного Лорда, а на третьем на тебя объявляет охоту сбежавший заключенный Блэк?

На миг задумываюсь. Как необычно. Раньше любое, даже мысленное упоминание крестного вызывало во мне приступ сводящей горло боли, теперь же я чувствую только пустоту. Но я отвлекся…

- Тогда происходящее казалось мне ужасным. Но сейчас, перебирая в памяти ворох ненужных воспоминаний, я вижу, что был не просто Мальчиком, Который Выжил, я был Мальчиком, Который Выжил и Хотел Жить. Жить ради возможности снова нарушить десяток правил, пробежавшись по полуночным коридорам Хогвартса в старой мантии отца. Жить ради вечеров в гостиной, где, сидя у остывающего камина, можно было смотреть на золотистые блики огня, играющие на стенах, и слушать смешные и невозможно глупые пререкания друзей. Жить, в конце концов, просто чтобы жить! Приводя в восторг своим существованием братьев Криви, радуя или огорчая профессоров МакГонагалл и Флитвика, или вызывая тихое бешенство С… его.

И вот я снова отвлекся…

- К концу третьего курса у меня было все: ненужная мне и не до конца заслуженная слава Героя, симпатия однокурсников… я даже радовался ненависти Слизеринского Принца Малфоя.
Мерлин, до чего же глупое прозвище, ведь теперь я знаю, кому оно принадлежит по праву! Но самое главное, в одночасье у меня появился крестный и человек, вскоре заменивший мне его. Сириус и Люпин. И мне было плевать, что одного в буквальном смысле вышвырнули из школы, а другой оставался преступником вне закона – меня грела мысль, что есть люди, которым не безразлична моя судьба, не как Героя, а как простого мальчишки с проблемами далеко не вселенского масштаба, а всего лишь подростковыми.

Я делаю паузу, чтобы насладиться так давно не испытываемым мною чувством тепла. Последнее время все тело свело холодом, и согреться получается разве что у пышущего жаром камина, но в такие минуты незаметно подкрадывается чувство липкого скользкого одиночества. Когда его кольца сжимаются так, что становится нечем дышать, даже камин перестает ласкать теплом окоченевшие руки, и я вынужден капитулировать, чтобы сохранить хотя бы крупицы того зыбкого покоя, что овладевает мною в эти короткие минуты. Вот как сейчас…

- Наступил четвертый курс, но мой лучик счастья не угас. Ни когда я вновь увидел человека, который одним неосторожно брошенным, но основательно обдуманным словом захлопнул двери школы перед Люпином. Ни когда клочок пергамента с моим именем вспыхнул в синем пламени Кубка Огня. Ни когда от меня отворачивались сокурсники и один из двух моих самых близких друзей решил поиграть в преданное доверие. Настырный лучик все бился и бился, и таки рассекал плотный туман моих мрачных на ту пору мыслей. В глубине души я знал, что, как бы ни было плохо, я мог обратиться к человеку, для которого был как родной сын.
Для чего я все это рассказываю? Ты ведь и так можешь прочесть это в моей голове. Но знаешь, когда я вспоминаю прошедшее, на душе становится легче, и за это я тебе искренне благодарен… А потом все рухнуло. Рассыпалось, как карточный домик, потревоженный незаметным дуновением ветра. Третье испытание, удивленное лицо Седрика, потускневшими мертвыми глазами смотрящее перед собой… и Волдеморт, - при упоминании этого имени в голове слышится слишком хорошо знакомый смех, глухо звучащий в моих ушах. – В тот момент я думал… нет, скорее я точно знал, что умру. Что слишком амбициозный, редко способный держать себя в руках четырнадцатилетний мальчишка вряд ли сможет противостоять взрослому мужчине, который хладнокровно расправлялся как со своими врагами, так и с не слишком верными, но чересчур запуганными друзьями.

Наверное, как все любят мне говорить, я везунчик. Одно то, что я родился, было уже везением. Припоминая сцену из его воспоминаний… хотя об этом я расскажу тебе позже. Так вот… Когда я уже решил, что ждать осталось совсем не долго, и скоро Гарри Поттера встретят на том свете любящие отец и мать, меня спасла чистая, на мой взгляд, случайность: наши с Томом палочки не могли сражаться друг с другом, - усмешка на моем лице, наверное, кажется горькой со стороны, но… смотреть на неё все равно некому, так что можно просто не обращать на это внимания. – Они, видите ли, были сестрами. Для меня вообще остается загадкой, как Волдеморт смог столько лет, будучи бесплотным «не пойми чем», сохранить свою вполне себе исправную палочку. Но, как бы там ни было, на этот раз меня спасло именно их родство, не позволяющее нам сражаться…
Дальше были впервые реально увиденные и услышанные тени родителей… крепко прижатое к груди безжизненное тело Седрика… крики и плач студентов Хогвартса… и безумное, перекошенное лютой ненавистью лицо самозванца, по вине которого Темный Лорд снова обрел свою былую мощь.

Но это не шло ни в какое сравнение с тем, что я испытал, увидев на его руке этот чертов Знак Мрака; клеймо, выжженное не на коже, а уходящее вглубь связок и мышц, разъедающее своей магией плоть и кровь человека. Отвращение. Увидев метку, я испытал стойкое отвращение к этому и без того презираемому мной человеку. А еще, почему-то… боль, когда Дамблдор отправил его прямиком к Темному Лорду. Но она быстро прошла, стоило лишь вспомнить слова крестного, да и многих других, считавших его действенным сторонником Волдеморта. Тем не менее, это был первый раз, когда я действительно задумался об его роли в этой войне.
Как он никогда не переставал говорить, я был чертовски глуп, и, как уже и сам могу судить, чертовски наивен. То, что раньше виделось мне само собой разумеющимся, сейчас выглядит хитроумно сплетенным клубком: с одной стороны, просто моток ниток, но, если присмотреться и, сумев преодолеть кажущуюся простоту, разглядеть его содержимое, можно увидеть тонко переплетающиеся нити, кое-где связанные тугими плотными узлами, а кое-где, наоборот, - стоит лишь потянуть, как узелки тут же и развязываются.

Так же и наша жизнь. Как ни крути, со всех сторон проста: мы копошимся, спешим, сами не зная куда, - но стоит лишь на миг остановиться и вглядеться в окружающую нас действительность… вдруг понимаешь: все действия слаженны, по-своему неординарны, у кого более хитроумно продуманы, у кого менее.

- Он всегда продумывал свои действия. Не было ни одного случая, когда бы я мог с чистой совестью сказать, что здесь он поддался минутному импульсу, приведшему к эксцентричному финалу. Нет. Вся его показная раздражительность, немногочисленные, но от этого не менее разрушительные срывы, - перед лицом реальной опасности его разум оставался кристально чист, и я знал, что не будет ни одного действия, способного поставить под сомнение успех кампании… О, я сказал «знал»? Нет. Я знаю это сейчас. Тогда же каждая вспышка его негодования действовала на меня, как удар молнии. Неожиданно, страшно и больно. От его ядовитых фраз, слетавших с языка с такой легкостью, что можно было подумать, уж не полон ли его рот ядом на самом деле, мне всегда хотелось защититься, спрятаться и больше никогда не попадаться ему на глаза…

Внезапно прерываюсь, в голове проскальзывает мысль от которой хочется истерически рассмеяться. Сейчас я мог бы отдать что угодно, лишь бы снова услышать хотя бы одну такую фразу. Чтобы от звука его голоса по спине пробежала нервная дрожь, чтобы непроизвольно подогнулись колени… Хотя, учитывая нынешние обстоятельства, вряд ли сейчас его речь произведет на меня такое же впечатление, что и года этак три назад. Но я бы не отказался, просто из-за моего неуемного любопытства, попытать счастье и заставить его выплюнуть одну из своих саркастичных, но необычайно проницательных фраз…

Вот же черт! Все, я последний раз ловлю себя на том, что улыбаюсь! Он не должен пробуждать во мне это желание! Закричать, сомкнуть пальцы на его шее, - это он может меня заставить сделать одним своим присутствием, - но никак не улыбнуться. Одно его присутствие побуждает меня закричать, сомкнуть пальцы на его шее

- Так вот. Как я уже говорил, тогда, уезжая после четвертого курса к моим «любвеобильным» родственникам, я не мог однозначно представить себе его роль в этой, мягко говоря, запутанной ситуации: с одной стороны, стойкое заверение Дамблдора… О, да! Тогда я ему верил чуть ли не с фанатичной убежденностью! Как жаль, что пришлось так скоро обмануться и принять как должное его показное радушие. Так вот, с одной стороны, - стойкое заверение Дамблдора, что он на нашей стороне и безоговорочно предан директору; с другой, на мой взгляд, не менее убедительной, это его ужасающее, вызывающее отвращение поведение, отталкивающая внешность, стойкая неприязнь к нему крестного, - это тоже не могло меня не волновать в тот момент. Но… я видел, с каким лицом он отправлялся к Волдеморту. Пожалуй, тогда был единственный раз, когда я уловил отблеск страха во всегда пустых, неестественно черных глазах. Думаю, это послужило причиной моей зыбкой уверенности в его «благих намерениях».

К сожалению, еще одна моя догадка лопнула, как мыльный пузырь, без остатка растворяясь в воздухе. Пятый курс. Персональное посмешище для Министерства, с его глупым неверием в очевидные вещи, грозящим перерасти во Вторую Магическую Войну. Персональное посмешище для Хогвартса, многие из учеников которого намеренно закрывали глаза на правду, прикрываясь никчемным мнением родителей, нежелающих признавать появление проблемы, требующей объединения усилий для её устранения.
Его персональное посмешище… впрочем, здесь мало что изменилось. Я был им на протяжении четырех лет – глупо было надеяться на сострадание и понимание человека, неспособного на них по определению. Вот после этого мой «пузырик» счастья и лопнул – не имея под собой никаких основ, был ли вообще смысл тешить себя беспочвенной надеждой на его терпимость?

Пятый курс. Казалось, он был бесконечен. Еще с лета я знал, что жизни мне не будет. Это легко можно было определить по появлению дементоров в Литтл-Уингинге. Даже не обладая его феноменальным чутьем, я мог понять, что сложности только начались с приходом Стражей Азкабана. Все вытекающие последствия – только закономерное продолжение, точкой отсчета которого стало появление дементоров… Итак, разбирательство в министерстве. Я больше чем уверен, что назначение на должность преподавателя Защиты от Темных Сил Амбридж не в последнюю очередь было связано с её появлением на моем слушании.

До сих пор я ощущаю ярость, просыпающуюся при упоминании этой фамилии. Словно в подтверждение этого шрам, отметины которого до сих пор украшают тыльную сторону моей правой руки, начинает несильно покалывать, что, впрочем, не заставляет меня отвлечься на него.

- Появление этой отвратительной женщины в стенах школы повлекло за собой вереницу последствий, о которых я и сейчас вспоминаю если не с ненавистью, то с негодованием точно. Увольнение Дамблдора, причины странного поведения которого я высмеял бы сейчас, но тогда оно причиняло мне почти физическую боль, возможно, именно непониманием причин столь странного отношения ко мне. Увольнение Хагрида, подлая и недостойная Авроров атака на МакГонагалл и... не относящиеся к Амбридж занятия окклюменцией.

Пожалуй, именно они выбивали у меня почву из-под ног. Никто не пожелал объяснить мне ни их назначение, ни причину, по которой мне пришлось посещать эти пытки, вылезая вон из кожи, лишь бы не броситься на своего самого ненавистного на тот момент учителя. Мог ли я тогда предполагать, что именно эта наука спасет меня в финальной схватке с Темным Лордом? Едва ли. Я не чувствовал ни способности к данному виду магии, ни реальной почвы для её применения, а без стремления разве обретешь желаемый результат? Разумеется, нет. Наши отношения перешли на новый уровень взаимоуничтожения. Он никогда не отнимал у меня баллов на дополнительных занятиях, хотя, Мерлин свидетель, думаю, у него возникало это желание, и не один раз. В отместку за это его реплики становились все более уничижительными. Как ни стыдно признавать это сейчас, но они имели право на существование и били точно в цель, не щадя ни самолюбия, ни моей психики. Хотя, когда вообще он их щадил?..

Пятый год закончился разочарованием в отце, смертью Сириуса и первой сорванной с Дамблдора маской. Когда он рассказал мне о пророчестве, я чувствовал, что все рухнуло. Снова. В который раз меня тыкали носом в информацию, узнай которую я днями, неделями раньше, и ничего из произошедшего не случилось бы.

Дамблдор вывалил на меня это знание в момент моей слабости. Не дав мне смириться со смертью крестного, он обрушил на меня чудовищную правду и с чистым сердцем отправил назад к родственникам, чтобы в мире магглов я мог снова и снова прокручивать в голове те роковые события, что привели меня к этой чудовищной ошибке.

Как же я тогда их всех ненавидел! Дамблдора и Орден, прикрывающихся мнимой заботой обо мне, чтобы в будущем, не травмируя хрупкую психику ребенка, в одночасье обрушить на меня знание о приговоренности к убийству. Его - за то, что слишком долго медлил с докладом Дамблдору, когда я, обезумев от страха, сломя голову мчался в министерство. Но… где-то глубоко в душе я понимал, что вина за все лежит только на моих плечах, но осознание этого пришло лишь недавно.

Шестой курс начался для меня с открытий, ими же он и окончился. Начиная с появления на пороге теткиного дома Дамблдора, назначением его на должность Защиты от Темных сил, и кончая его предательством и смертью директора. Хотя… нет. Пожалуй, самое большое открытие я сделал уже после смерти директора…

Где-то когда-то я слышал, что наиболее страшное зло всегда скрывается под маской добра. Принц Полукровка с лихвой подтвердил это туманное изречение, ибо заподозрить зло в столь умном подростке я попросту не мог. Что греха таить, моей интуиции едва хватает, чтобы в самый последний момент принять более-менее правильное решение. Куда уж мне копаться в человеческих душах? Тем более мог ли я предположить, что за столь неординарным владельцем учебника скрывается убийца? Едва ли.




Я поднимаюсь с кровати, лежа на которой, за эти последние полчаса умудрился прокрутить в голове шесть лет своей жизни, и, указывая палочкой на камин, стараюсь без слов, как он нас учил, развести в нем огонь. По стенам тут же начинают плясать красные и золотые блики, как будто комната погружается в вихрь карнавальных огней, но зато спальня перестает казаться мне темной и мрачной тюрьмой, с которой ассоциировались эти последние минуты.

Сразу же вокруг льется волнами тепло. Комнатка не такая уж и большая, так что света от камина вполне хватает, чтобы осветить её всю. А я лишний раз осматриваюсь, словно пытаясь найти своего невидимого собеседника. Но нет… все тот же массивный резной платяной шкаф с мантиями; письменный стол, на котором за год, проведенный все стен Хогвартса, накопилось множество книг по Темной магии. Да… какая досада, что ни одно из описанных в них заклинаний не помогло мне справиться с Темным Лордом; стул, пара удобных кресел у камина, в одном из которых приходилось коротать ночи за прочтением нелепых книг по черной магии. Ну и, конечно, кровать. Пожалуй, это моя любимая часть интерьера. Большая, - не то чтобы мне было кого в неё приводить, но, зная как я сплю ночами, лучше проснуться утром на другой половине кровати, а не ночью от удара об пол – обрамленная столбиками с прикрепленным к ним балдахином, она напоминает мне школьную спальню, в которой, я знаю, больше никогда не появлюсь.

Да, нелегко было отыскать в доме крестного эту комнатушку, но мне, как обычно, улыбнулась удача. Складывается впечатление, что в ближайший переломный момент моей странной жизни она отвернется от меня, и это станет финальным её мне подарком. Но я не буду сейчас думать об этом. Слишком много забытых эмоций для одного вечера.

- Ты довольна? – спрашиваю я своего невидимого слушателя. Голос звучит хрипло, и я понимаю, что изливал душу молча, мысленно, а этот вопрос – первая произнесенная вслух фраза за вечер. – Я удовлетворил твое любопытство, рассказав о школьных годах? Мало того, что я выставил себя полным идиотом, так я еще и вслух это признаю.

В голове слышится тихий вздох, и зыбкий голос осведомляется, как мне кажется, насмешливым тоном:
- Почему ты никогда не называешь его по имени?

Вопрос кажется настолько неожиданным, что я, не успев потянуться, чтобы размять затекшие от долгого лежания мышцы, так и застываю с раскинутыми в стороны руками. Потом медленно их опускаю, на секунду задумываясь над ответом.

Когда в последний раз я мог назвать его про себя Снейпом? С каких пор язык не поворачивается окрестить его скользким ублюдком? Да что там язык. Я и в мыслях его так не называю уже больше года. Память услужливо подкидывает воспоминание, но… не-ет. Для одного вечера вполне достаточно.

- Я расскажу тебе завтра, - четко произношу я, скорее уверяя в этом себя, нежели её.

Её. А, собственно, почему именно «её»? Только ли потому, что голос этот женский или в моей уверенности виновато что-то еще? Завтра. Обо всем этом я подумаю завтра.

Сейчас надо пойти проверить, как там наш всеми уважаемый бывший профессор, только благодаря которому я сейчас стою на этом протертом ковре, а не лежу в какой-нибудь грязной канаве, сраженный Авадой. Осознание этого факта тоже пришло недавно, что в очередной раз подтверждает полное отсутствие у меня хоть какого-то здравого смысла.

С силой захлопывая дверь в свою комнату, пытаясь не столько закрыть её, сколько прервать поток своих мыслей, я отправляюсь по направлению к комнате единственного человека, составляющего мне компанию на протяжении уже трех дней. Мало кто может насладиться его обществом, терпя колкие насмешки и множественные оскорбления, но мне, можно сказать, повезло: для того, кто не приходит в сознание уже трое суток, придумать достойное оскорбление – непосильная задача.

 Отправлено: 06.11.06 22:42. Заголовок: Re:

* * *

В его комнате темно. Лишь от огарка оплывающей свечи, которая одиноко примостилась на столе, льются тоненькие лучики света, мягко накрывая своим мерцанием столешницу.

Я стараюсь разглядеть силуэт мужчины, лежащего на широкой кровати, но лишь близоруко щурюсь – увы, мое зрение не улучшилось ни на йоту с того дня, как я покинул школу, - ненароком вздыхаю, принимая поражение, и, твердым шагом пройдя по комнате, сажусь на краешек его кровати.

Хватило одного брошенного на него взгляда, чтобы понять – в себя он еще не приходил.

- Люмос, - тихо произношу я, желая, наконец, увидеть его. Палочка вспыхивает.

И тут же вздрагиваю: от яркого, но неестественно холодного света, что возникает на кончике палочки, его кожа выглядит мертвенно бледной. Она и раньше не отличалась особым буйством красок: либо привычно желтоватая, иногда чуть бледнее, иногда наоборот, либо, в периоды крайнего раздражения или редких вспышек гнева – на ней появлялся нездоровый румянец. Но никогда я не видел у него этого синюшного оттенка.

Перехватывая палочку в левую руку, порывисто, не сдерживая дрожи, кончиками пальцев правой прикасаюсь к его шее, проверяя наличие пульса. Меня затапливает облегчение, когда мои пальцы начинают ощущать слабую пульсацию, расходящуюся по артериям от сердца, и я позволяю себе вздохнуть полной грудью…
Думаю, судьба - злая, циничная старуха, управляющая нами, как кукловод марионетками. Но она уже слишком стара, и руки её частенько подрагивают – именно по вине этого в нашей жизни случаются чересчур неожиданные казусы. Вот как этот. Разве мог я когда-нибудь предположить, что буду сидеть рядом с прикованным к постели С… Снейпом, ощущая легкость во всем теле лишь потому, что этот невозможный человек мирно спит, восстанавливаясь после серии пыточных проклятий… Ведьма Моргана, что за нелепые мысли проносятся в голове! От пары-тройки Круциатусов еще не умирали…

«Только сходили с ума» - услужливо подсказывает мне неизвестно почему только что проснувшийся настырный внутренний голос.

Но я не могу представить Снейпа… ненормальным? Сумасшедшим? Все эти слова не для него! Он логичен до мозга костей, цепь его здравых рассуждений не может быть прервана на скорую руку наложенными непростительными проклятиями.

Многие колдуны сходили с ума от разрывающей изнутри тело боли, но не многие знали причину её возникновения. В конце концов, все сводится лишь к раздражению окончаний нервных клеток, которые напрямую связаны с головным мозгом, что ведет за собой не хитрое заключение - хорошо поставленная ментальная защита и осознание самого явления боли значительно уменьшают её интенсивность. Он блестящий окклюменист. Ему не грозит навсегда погрязнуть в собственном отчаянье, прозябая изо дня в день в одной из палат Св. Мунго, - я этого не допущу – для столь гордого человека, как он, лишиться разума означает навсегда заклеймить себя позором, а он и так слишком болезненно реагирует на насмешки.

Не природа делает человека человеком – общество с легкостью заботится об этом. В конечном итоге я могу понять Снейпа. Я прекрасно знаю, что значит чувствовать на себе прицел чьей-нибудь глупой, но колкой шутки, способной причинить слишком сильную эмоциональную боль, чтобы просто терпеть её. И я знаю путь, которым он решил пойти, чтобы предотвратить это: если от чужих слов становится слишком больно, то не позволяй им сорваться с чужого языка – ты рожден не для защиты - для нападения. Его вечные колкости и ехидные замечания ни что иное, как простая попытка защититься, отгородиться от внешнего мира, в котором способны выжить лишь те немногие, кто может постоять за себя. И мне чертовски обидно, что не последними людьми, открывшими ему на это глаза, отказались мои отец и крестный, своим бестолковым поведением способные причинить больше вреда, чем обдуманными действиями. Его гордость не могла смириться с этим…

Ровно как и с тем, что я сижу здесь и продолжаю наблюдать за его беспомощностью! Черт. Задумавшись, я даже и не заметил, что, проверив пульс, продолжаю трогать… гладить его шею пальцами. Кожа на ней холодная, будто он находится не в комнате, а на промерзлом осеннем ветре, который частенько сменяется резкими ледяными порывами, неизменно сопровождающими смену осени на зиму. Мои пальцы колет едва заметная, недавно появившаяся щетина, когда рука перемещается на линию скулы, продолжая неторопливые движения.

Впалые щеки, выдающийся острый подбородок, рука проводит по плотно сжатой бескровной полоске губ, поднимается по трепещущим крыльям носа и… замирает на полпути к переносице, когда до меня доходит, что я делаю. Мир сошел с ума, и я вместе с ним. Резко отдергиваю руку, вглядываясь в бледное лицо… слава Мерлину, он не проснулся. Глаза, закрытые тонкими, расчерченными сетью капилляров веками, не двигаются, складка между идеально очерченными линиями бровей не становится глубже, как если бы он начал хмуриться – ни один мускул на лице не выдает его пробуждения.

Я не должен был здесь оставаться – надо было просто проверить, пришел он в сознание или нет, а не философствовать, разглядывая его. Если бы он пришел в себя в тот момент, когда я изучал его взглядом – возненавидел бы еще сильнее за то, что являюсь невольным свидетелем его слабости. Снейпу впору в такие минуты забиваться в какой-нибудь угол и там зализывать свои раны и оскорбленное самолюбие, если кто-то стал свидетелем этого.

Порывисто встаю, не позволяя себе ни секунды больше оставаться в этой комнате, и, бросая последний взгляд на спящего, собираюсь быстро покинуть темную, негостеприимную спальню, хотя… он слишком холодный. Взмахом палочки зажигаю потухший камин и, отрывая от него взгляд, замираю.

Когда, таща Снейпа на себе в первую попавшуюся на пути комнату, я нашел эту, то совершенно не обратил внимания, что это бывшая спальня Сириуса. Что-то слабо сжимается в груди, стоит пронестись в голове привычной мысли об иронии судьбы. Лишь горько усмехаюсь, возвращаясь к кровати, чтобы получше укрыть его одеялом – мне совершенно не нужно, чтобы бывший профессор замерз только потому, что не в состоянии укрыться сам.

Не медля больше ни секунды, бесшумно покидаю комнату, осторожно прикрывая за собой дверь, а потом, прислонившись к истрепанной стене темного узкого коридора, не в силах больше держаться на ногах, сползаю на холодный паркет.

Тогда, когда, осторожно прижимая обмякшее тело к себе, я нес его по этому коридору, а потом, пичкая восстанавливающими и сонными зельями, раздевал и укладывал Снейпа в постель крестного, я старался не прикасаться к нему без лишней надобности, потому что знал о его неприятии к любому виду помощи. Думаю, он расценивал её как жалость, которую всегда презирал, а мою помощь, не сомневаюсь, посчитал бы не столько жалостью, сколько издевательством. Он будет оставаться слизеринцем до последнего вздоха, а у них свои, странные, несколько банальные, но не лишенные логики правила: услуга за услугу, поступок за поступок. Но пусть только попробует спросить меня о цене за его спасение! Он столько раз вытаскивал меня из всевозможных неприятностей, что пусть даже не думает о цене.
Не поднимаясь с пола, подтягиваю колени к груди, обхватывая их руками и опуская на них голову, вспоминаю недавний разговор, отмахиваясь от собственного желания подумать об этом завтра. Я чувствую, что это необходимо, что это может помочь мне справиться с неожиданно проснувшимися во мне чувствами, с которыми я пытался справляться на протяжении последнего года.

- Если ты меня слушаешь, я расскажу тебе про тот день.

Закрывая глаза и погружаясь в события дня годичной давности, я снова чувствую, как в голове кто-то тихо вздыхает, шепча еле различимые, но оттого не менее жуткие слова:

- Я теперь всегда буду с тобой…

Надеюсь, что мне это просто показалось.




- Когда закончились похороны и толпа людей, охваченных кто искренним, кто притворным горем, двинулась восвояси, профессор МакГонагалл, теперь уже действенный директор Хогвартса, школы, в которую, я знал, не приеду на следующий год, вызвала меня к себе, чтобы, пойдя по стопам Дамблдора, предупредить об опасностях, подстерегающих в маггловском мире. Но её задержало какое-то срочное, не терпящее отлагательств, дело, связанное, видимо, с Министерством, коль скоро новый Министр Магии, вызывающий у меня весьма определенные, но, увы, далеко не приятные чувства, ненароком преградил ей путь. МакГонагалл успела лишь быстро бросить мне пароль от кабинета директора, прежде чем наш разговор был прерван появлением Министра. Я без лишних слов двинулся в указанном направлении, предвкушая, безусловно, тяжелый и чересчур эмоциональный разговор с новым директором.

Бредя по некогда шумным, а теперь пропитанным безмолвной скорбью просторным коридорам замка, я впервые серьезно задумался, что остался совершенно один, что все, так или иначе защищающие меня люди либо находились слишком далеко, либо были мертвы, - как ни больно мне было это признавать. В тот момент мои нервы находились на пределе, и причиной этого служили многие прочно связанные между собой события: смерть директора, сдавливающая сердце стальными кольцами, не давая возможности свободно вздохнуть, получая желанное освобождение; вынужденный разрыв с Джинни, которая, как я тогда считал, была для меня всем, и я не мог рисковать её жизнью только лишь потому, что она являлась девушкой великого Гарри Поттера, не способного даже дня прожить, не влипая во всевозможные неприятности; беспокойство за Рона и Гермиону, ведь сколько бы они не утверждали, что не бросят меня в моих поисках, я знал, что никогда, ни при каких обстоятельствах я не позволю им ставить под угрозу свое благополучие, помогая мне; и, наконец, предательство профессора зельеварения, коим для меня навсегда останется Снейп, несмотря на его учительство в сфере Защиты от Темных Сил в этот кошмарный, последний для меня год.

Да, пожалуй, то, с чем я так и не смог тогда смириться, было именно его предательство, обернувшееся для меня болью, сила которой была сравнима разве что с потерей лучшего друга, коим и стал для меня Принц, бестелесный обладатель некогда отданного мне в пользование учебника по Продвинутым Зельям… Так. Мои мысли привычно сворачивают к вопросам, тревожащим меня сейчас, а не к тому, что необходимо было рассказать.

- Дойдя, наконец, до бывшего кабинета профессора Дамблдора, я был, мягко говоря, выбит из колеи облепившими мой разум мыслями. Бросив пароль привычно уродливой горгулье, что охраняла апартаменты «директора» МакГонагалл, я, подстрекаемый непонятно откуда взявшимся порывом, бросился вверх по лестнице, распахнул старую массивную дверь и замер посреди кабинета, ожидая увидеть там Дамблдора.

Да. Мерлин и все его чертово волшебство! Я… сам не знаю, откуда тогда во
мне взялась эта нелепая уверенность, что директор жив и прямо сейчас я ворвусь в его кабинет и увижу знакомую склоненную над бумагами седую голову; что он хитро улыбнется мне, весело поблескивая очками-половинками и, желая услышать причины моего столь невоспитанного поведения, махнет рукой на мягкий стул, стоящий рядом со столом, поставит передо мной чашку ароматного горячего чая, который я не люблю, но неизменно пью из вежливости, и, как обычно, произнесет отеческим тоном: «Ну, здравствуй, Гарри»...

Глупо, ведь уже произнося пароль, я знал, что не застану его сидящим за столом. Он никогда не защищал свои комнаты фразами типа «зеленые холмы», прочно ассоциирующимися у меня с холмами Шотландии. Это звучало так неестественно, нелепо, что, произнося пароль, я поморщился, желая брякнуть что-то типа «лимонный шербет» или «лакричные котелки», но в последнюю минуту опомнился, четко выговаривая сказанную мне фразу.

Я, как тогда, чувствую, терзающую душу боль утраты, обнаружив в комнате лишь пустоту, лишь горькое напоминание об его смерти, символом которой является висящий на стене портрет, где бывший директор неслышно посапывает, создавая иллюзию сна, в которую я с радостью поверил бы, не будь год назад свидетелем того, как быстро рассеиваются эти чары. Но Дамблдор не просыпался, и я решил не бередить еще не зажившую рану разговором с ним.

В тот момент я даже не подозревал, что через каких-то двадцать минут возненавижу его за ту отвратительную игру, что он все эти годы вел, манипулируя здоровьем и жизнями людей, как искусный шахматист безвольными резными фигурами. Усмехаюсь про себя, вспоминая непонимание, а потом и жгучие искры неверия, болезненно обжигающие мое тело и душу.

Желая развеять эту нестерпимо правдоподобную иллюзию, я решил пройтись по его кабинету, ища хоть какие-то признаки изменений, сопровождающих появление в этих комнатах нового директора. Увы, все было тщетно – казалось, МакГонагалл терзали точно такие же чувства, что и меня, хоть по виду этой сдержанной, суровой, но необычайно справедливой женщины и нельзя было судить об этом. Все оставалось на своих местах: те же стеллажи книжных полок, где, наверное, хранились ценные и редкие фолианты; те же необычные приборы продолжали жужжать и позвякивать на предназначенных для них столиках и этажерках; даже жердочка, где совсем еще недавно красовался золотым оперением бессмертный феникс, оставалась на месте, но, увы, Фоукс покинул Хогвартс, улетел, оплакивая прощальной песнью смерь своего великого, бессмертного в наших душах хозяина.

Я блуждал по этому кабинету, проводя руками по вещам, еще хранящим прикосновения Дамблдора, и размышлял об очередной глупой, чертовски нелепой проделке судьбы, которая решила поиграть с нами. Чего, скажи, стоило Дамблдору дать тогда мне выпить то зелье, что послужило причиной полной его беспомощности? О, я просто лишний раз убедился в том, что забота обо мне чревата последствиями, отражающимися на окружающих крайне негативно, а чаще – смертельно.

Незаметно для самого себя, погруженный в раздумья, я приблизился к невзрачной маленькой дверце, прикрытой свисающим с потолка гобеленом, где на огненно-красном фоне опадающих с могучих деревьев осенних листьев резвились в какой-то одним им известной игре несколько ребятишек. Пожалуй, меня больше удивила тематика гобелена, нежели маленькая деревянная дверца, но, стоило мне приблизиться вплотную, чтобы взглянуть на поведение детей, как дверь совершенно бесшумно открылась, обнажая передо мной содержимое маленькой комнаты.

Лишь с постыдным опозданием я сообразил, что нахожусь в личных покоях директора. К тому времени, как я это заметил, ноги донесли меня до середины помещения, и, решив, что я уже и так нарушил, видимо, не одно правило, я осмотрелся. В небольшой комнате в красных тонах находились лишь кровать, два кресла у камина, да стул, придвинутый к письменному столу, где валялась явно наскоро брошенная невзрачная тетрадь. Но, так как больше ничего интересного в комнате не наблюдалось, а мое любопытство, - усмехаюсь этим чертовым воспоминаниям, - не знало предела, за что я не раз платил спокойной жизнью, я решил заглянуть в неё, в прочем, особо ни на что не надеясь, так как считал все личные вещи директора отгороженными от посторонних рук и глаз различными заклинаниями.

Каково же было мое удивление, когда зеленая потрепанная тетрадка вздрогнула под моими руками и, повинуясь неизвестным мне силам, открылась на последней странице. В глаза сразу же бросились разбегающиеся изумрудного цвета строчки, завитушки которых были написаны красивым, убористым почерком. У меня не возникло никаких сомнений относительно того, кому принадлежали эти строчки.

Тогда в голове не возникло ответа, объясняющего отсутствие пароля на двери этой комнаты, но я – видимо, такова моя грустная участь – решил подумать об этом потом. Перед глазами мелькнуло перекошенное яростью лицо Снейпа, вытаскивающего меня из своих мыслей цепкой стальной хваткой его рук; добродушное – Дамблдора, обнаружившего меня, осматривающего зыбкие очертания подземелья суда его памяти; разбитую над головой банку с тараканами… мягкий упрек относительно моего любопытства… а еще перед глазами на миг предстал дневник Тома Риддла.

Сейчас только появление МакГонагалл могло отвлечь меня от задуманного, но разговор с Министром продлился явно дольше запланированного, и я, отбросив все путающиеся мысли, что истерически орали в голове, намертво схватив тетрадь, принялся вглядываться в хорошо знакомый мне почерк.

 Отправлено: 06.11.06 22:43. Заголовок: Re:

* * *


- Когда я покидал апартаменты Дамблдора, мне хотелось побиться головой об каменную стену, причем так, чтобы перед глазами поплыли круги, чтобы больше никогда не возникало желания совать нос в чужие вещи. У меня и до того момента появлялась эта едва преодолимая тяга, но в тот миг она достигла своего апогея.

Мне было все равно, о чем подумает профессор МакГонагалл, стоит ей только заглянуть в помещение, некогда служившее спальней для старика, а теперь представляющее собой место проведения неудавшегося эксперимента. Я не сдерживал ярость, росшую во мне за те короткие двадцать минут, что были потрачены на прочтение, как выяснилось, заметок Альбуса Дамблдора.

Ярость ледяной цепью сковала внутренности, избавив и от чувства боли, и от пустоты утраты, что поселились во мне с той проклятой ночи. Я помню гул в ушах от неконтролируемого выброса магии, который перекрывал лишь треск ломающейся мебели, щепки которой кружили по комнате. Вокруг меня поднимались с пола и растворялись в воздухе, ощущаемые кожей, вихри силы, в которых, словно вкрапления драгоценных камней, сверкали осколки стекла и металла. Древняя, пропитанная магией кладка камней, что составляла эту башню, начала сотрясаться, не выдерживая волнами растекающейся от моего тела ярости. И лишь осознание того, что я могу уничтожить одну из нерушимых башен замка, хотя в то мгновение, стены её были для меня как картон, заставило меня обуздать гнев, ради сохранения собственной жизни.

Мир погрузился в режущую уши тишину. В одну секунду все остановилось: исчезли вихри пыли, оседая вместе с древесными щепками; опали на пол, как осенние листья, клочья постельного белья. Лишь, как после грозы, насыщенный озоном воздух, да чудовищные разрушения свидетельствовали о моей внезапной вспышке.

К чему лукавить, я чувствовал себя как после бессонной ночи, проведенной вместе с Филчем и его тряпками. Все тело болело, будто я несколько часов, не прерываясь ни на минуту, собственными руками отдраивал залы замка. Но, по крайней мере, чувство усталости на несколько секунд, достаточных для того, чтобы покинуть злополучную комнату, выместило из меня остальные.

Да, теперь могу сказать, что, пожалуй, я все сделал правильно, прихватив из той комнаты записи Дамблдора. Лишь благодаря им я смог спасти Снейпа, но… я бы отдал все свое золото, запертое в сейфе магического банка, всю осточертевшую мне славу, только бы не знать, что на протяжении всей моей чертовой жизни я действительно был лишь орудием, посредством которого совершались может быть и великие, но оттого не менее ненавистные мне дела.

Я смутно помню, когда именно в кабинет ворвалась МакГонагалл, ощутившая, видимо, мощный всплеск моей неконтролируемой магии. В голове не задержалось, выходила ли она из себя, спрашивала ли о том, что здесь произошло. Помню только, что знал - необходимо отдать ей эту чертову тетрадку и завещание директора, вложенное между листов. Необходимо, потому что это позволит мне не думать, не знать, забыть об её содержимом, забыть о том, что директор – бездушный тактик, о том, что я – всего-навсего наивный мальчишка, сраженный его показной добротой и симпатией...

Я уже было собирался протянуть новому главе Хогвартса злополучные листы, но решил для начала все же объяснить ей, что произошло. Помню её удивление при упоминании о комнате за массивным гобеленом. МакГонагалл прошла вглубь кабинета и, откинув непослушную материю, воззрилась на голую каменную стену.

Именно тогда в моей голове что-то щелкнуло, и я опустил поднявшуюся было руку с тетрадью под стол.

Непонятно, то ли заклинания двери не позволяли второй раз проникнуть в эту комнату, то ли… но я и сейчас не думаю, что они были настроены специально на меня. В любом случае, МакГонагалл списала мои фантазии на переутомление из-за угнетающей атмосферы похорон, а я, чтобы лишний раз не вызывать у неё подозрений, не стал сильно настаивать на своей правоте – просто спрятал находку в карман мантии и, лишь усилием воли заставив себя дослушать наставительные указания директора, почти бегом рванул к двери, только за ней почувствовав себя немного успокоившимся.

Мне необходимо было подумать. Срочно. Я пытался убедить себя, что все не могло быть именно так, я не мог оказаться настолько слепым, но, быстро приближаясь к башне Гриффиндора, я уже ощущал ту безнадежность, что воскресает во мне и сейчас, стоит лишь остаться одному.

Просыпается, как в этот миг, и я ничего не могу с собой поделать. Подстрекаемый воспоминаниями, я представляю потрепанную зеленую тетрадь, что лежит в тщательно заколдованном ящике моего письменного стола, вместе с очищенным мною и частично Дамблдором антиквариатом, оскверненным темной душой Волдеморта. Одними губами шепчу «Accio», и на мою подставленную ладонь опускаются записи бывшего директора. Но я не хочу открывать их. Не хочу снова, Мерлин знает какой раз за эти чертовы дни, читать оставленные директором пометки, а в душе проклинать за его злую шутку. К тому же, имеет ли смысл читать их, если я все равно помню почти все наизусть? Лучше просто поднапрячь память, и она услужливо подаст мне все необходимые воспоминания.

Прекрасно помню тот вечер, когда, отгородившись от остальных занавесями кровати, я пытался привести мысли, блуждающие нестройной вереницей в голове, в порядок. На мое счастье, окружающие были слишком подавлены событиями того дня и предпочитали лишь тихо собирать вещи, да заканчивать свои дела, молчаливо дожидаясь завтрашнего утреннего поезда. Это было мне на руку, и я смог, на всякий случай наложив на балдахин несколько чар, отдаться терзающим меня мыслям.

Я закрываю глаза и, вслушиваясь в давящую тишину коридора, вижу, как наяву, разбегающиеся в разные стороны изумрудные записи…

«Теперь я точно знаю, какую операцию планирует провести Том. Без сомнения, он узнал, что мое состояние в данный момент далеко от нормы и решил воспользоваться открывшимися ему перспективами. Пророчество все еще остается для него загадкой, но, исходя из случившегося в Министерстве, он, без сомнения, понимает, что и Гарри о содержимом его не известно. Остаются лишь два человека, способные открыть Тому глаза на его будущее. До одного он никогда не доберется – Трелони для меня почти не важна, но мне будет спокойнее, если с ней ничего не произойдет. Думаю, конечная цель Лорда теперь не Гарри, а я.
Что ж, по крайней мере, мой мальчик будет в безопасности, пусть и непродолжительное время. Нужно успеть подготовить Гарри к тому, что ждет его в ближайшем будущем. Если все пройдет так, как я планирую, то в моем теперешнем положении мальчик будет мне крайне полезен…».

- Логика директора не подвергалась критике, но, тем не менее, из трех раз он угадал всего один – я действительно не нужен был Тому, его интересовал директор, но не как знающий содержание пророчества, а как жертва. Что, собственно, директор вскоре и понял.

«Я ошибся. Странно, Том, очень странно. По данным моего шпиона, ты крайне недоволен изменениями, произошедшими с Пожирателями за те годы, что ты провел в скитаниях. Разумеется, ты пытаешься привлечь на свою сторону больше родственников твоих союзников, но дать задание убить меня несовершеннолетнему юнцу?.. Я, Том, прекрасно понимаю, что, скорее всего, это лишь месть за провал Люциуса, но зачем же жертвовать потенциальным сторонником только из-за оплошности его отца? Вопросов много, но я надеюсь, что мой Северус – сама проницательность - поступит правильно, ровно так, как я ему приказал…».

От этой записи мне и сейчас хочется разорвать Дамблдора. «Мой Северус»! Да как он смеет называть живого человека своим?! Спасение от тюрьмы – не причина, по которой можно предъявлять права на мага, пусть на момент происходящего и Темного.

Неожиданно вспоминаю на первый взгляд совершенно безобидную, но если задуматься абсолютно неприемлемую часть записей:

«Гарри оказал мне большую услугу. Я столько бился над воспоминаниями Горация, а ему потребовалось всего одно зелье, да неиссякаемая бутыль вина. Если умело направлять силу и энтузиазм мальчика в нужное русло, из него получится отличный помощник, необходимо лишь немного сдержанности и чуток учтивости».

- Как мерзко осознавать, что тобой можно помыкать всего лишь наставительным словом, небрежно вклиненным в важный разговор! Мерзко, потому что фразы, произнесенные полным радушия голосом, выглядят, скорее, как просьбы, и не требуют беспрекословного подчинения, но… на деле они оказываются приказами, неисполнение которых чревато проблемами, начиная от простых угрызений совести, кончая реальной угрозой для жизни. И сейчас помню ощущение, будто я маленький мальчик, пойманный за кражу конфет со стола. Мне было чертовски стыдно, когда мои попытки выведать, что хранится в воспоминаниях давнего друга – хотя теперь меня удивляет это слово – Дамблдора, не увенчались успехом. Зато потом, после прочтения записей, я злился на себя, ведь именно мой успех побудил директора сделать данную пометку…

Ну вот, а сейчас я вспоминаю запись, причиной которой стал, как обычно, я. Думаю, знаю, когда она была сделана - скорее всего Хагрид упоминал именно об этой ссоре между профессорами, что случилась вскоре после рождественских каникул:

«Сколько эмоций! Давно я не видел Северуса в такой ярости! Ну, конечно, стоило лишь намекнуть ему, что их с Драко разговор подслушал «слабоумный мальчишка», уязвив тем самым ранимое самолюбие Мастера Зелий, как можно было наблюдать почти феноменальную бурю эмоций, начиная с проклятий и кончая замысловатыми оскорблениями самой сути проблемы. Северус, Северус, ты все никак не можешь смириться с тем, что обязан мне больше, чем жизнью. Но ты не прав – меня волнует твое состояние, ровно, как и состояние Гарри, ведь, в конце концов, лишь от вас двоих зависит будущее Магического Мира. Я знаю, что тебе невыносимо противно притворяться своим среди чужих, но пойми и ты, если для спасения сотен тысяч жизней мне придется пожертвовать двумя – я с радостью ограничусь именно ими… Но мы с тобой не имели право обсуждать наши проблемы рядом с хижиной Хагрида. Теперь он явно что-то подозревает, но он предан мне, а потому я не буду стирать ему память...
Вы с Гарри похожи, Северус, только его приговорил к убийству Волдеморт, а тебя – я. За это ты меня и ненавидишь, ведь весь твой хрупкий, держащийся лишь моей магией мирок спокойствия и отчуждения, что ты воздвиг в подземельях Хогвартса, рухнет с моей смертью. Но, Северус, ты тоже мой. Да, я не требую от тебя падать на колени и целовать подол моей мантии, как заставляет делать своих слуг Том; в случае неудачи с моих губ не слетают пыточные проклятия, что еженедельно заставляют Пожирателей корчиться у ног своего Лорда. Но, Северус, в конечном счете, ты прекрасно понимаешь, что всего лишь променял одного хозяина на другого, разница крайне невелика – всего только иллюзия учтивости и сдержанности, как и в случае с Поттером. Но ты, в отличие от него, прекрасно понимаешь это…».

- Когда, сидя на своей кровати, отгородившись от остальных плотной тканью балдахина, я обдумывал эту запись, прочитанную в личных комнатах директора, то молился всем известным мне богам о сдержанности. О том, что не хочу покалечить не виноватых ни в чем товарищей по комнате…

Хотя, нет. Тогда все вокруг меня были виноваты. Виноваты в том, что, как и я, широко раскрыв глаза, слепо внимали его речам; виноваты, потому что теперь только я знал настоящую картину восприятия мира Дамблдором.

«Мне больше нет места на этой войне, я слишком стар, чтобы противостоять Министерству и Упивающимся смертью, которые давят на меня с одинаковой силой после второго пришествия Волдеморта, да и Гарри я теперь не помощник. Сколько бы я ни призывал волшебников объединиться, как бы ни старался показать, что только вместе мы сила, Поттеру это не поможет никак. Он должен вырасти, перестать цепляться за помощь, что неизменно появляется, в самый последний момент спасая его жизнь. Стоя на пути уничтожения Волдеморта, он должен опираться только на свои силы, ибо меня не будет рядом, а Северус не сможет как обычно сорваться с места - после случившегося Том будет держать его рядом с собой железной хваткой, радуясь небольшой победе слуги, но в тайне проклиная Северуса за свое поражение.
Я чувствую, что уничтожение кольца Мраксов вытянуло из меня вдвое больше сил, чем я смог понять на первый момент. Даже для Драко я стану легкой добычей, но я не могу допустить, чтобы в моей смерти обвинили ученика – это бросит слишком большую тень на историю Хогвартса. Оптимальным вариантом было заставить это сделать Северуса, дабы упрочнить его положение в глазах Лорда. Мой шпион не посмеет нарушить Клятву – он не боится смерти, но опозориться у меня на глазах?.. Да, как только не подставляет нас наша гордость…».

«Я не буду просить прощения. Как бы они ни были мне дороги, я бросаю их в самое пекло, зная, что только от разума Северуса и удачи Гарри зависит наше будущее, которое ни разу на моей памяти не было так туманно. Если не сразу, то спустя какое-то время и Северус, не забывающий и не прощающий ничего, что действовало во вред ему, и Гарри, который будет проклинать меня за то, что оставил его совсем одного в самом начале опасного длинного пути – они не простят, но смирятся с моим подлым предательством.
И мне все равно, будут ли они проклинать меня за то, что сделал выбор за них, или за то, что лишил возможности сохранить хоть немного себя в это темное время, - если на том свете я услышу их проклятия, пределу моего счастья не будет конца, ведь самое дорогое, что у меня есть – это их жизни. Пусть я и готов пожертвовать ими на благо мира».




На несколько секунд - спасибо выученной мной окклюменции - в голове не появляется ни одна мыль. Я вслушиваюсь в тишину, но единственный звук, который могу уловить – биение собственного сердца. Я наслаждаюсь этими мгновениями покоя, потому что знаю: очень скоро я не смогу сделать ничего, лишь только первая связная мысль проникнет, наконец, в голову. Да…

- Это была последняя запись, быстро нацарапанная в конце тетрадки. Создавалось впечатление, что он слишком торопился, чтобы как следует все записать. Я… - резко выдыхаю через сжатые зубы, - я не хочу думать, что она делалась перед нашим с ним отправлением в пещеру, в конце шестого курса. Но, судя по всему, так оно и было.

Я тогда ворвался к нему, чувствуя себя на пределе, лишь колоссальным усилием воли заставляя себя не орать на него. За несколько минут до этого я узнал много нового относительно смерти моих родителей и сейчас хотел расставить все точки над i в этой истории. Крик, зарождавшийся в грудной клетке, готов был прорваться наружу, подстрекаемый всего лишь его показным спокойствием. Но он оборвал его, сказав только, что нашел то, ради чего проводились наши с ним занятия.

И пусть потом я все равно сорвался, ситуацию это нисколько не изменило: родители были мертвы, предатель, по вине которого они погибли, а я оказался Мальчиком, Который Выжил, оставался в Хогвартсе, чтобы потом, исполнив последнюю волю директора, убить и его.

 Отправлено: 06.11.06 22:44. Заголовок: Re:

* * *


Я поднимаюсь с холодного пола, чувствуя, как к окоченевшим от сидения в одной позе рукам и ногам начинает приливать кровь, принося с собою еле заметное тепло. Где-то в доме часы бьют полночь, и я с удивлением замечаю, что просидел так больше часа. Наверное, следует отправиться спать.

- Ты дашь мне выспаться хотя бы сегодня?

Слова, вырывающиеся из горла, по звуку напоминают скрежет металла. Когда же я, наконец, перестану удивляться, что говорю про себя?..

- Ты сам не даешь себе заснуть…

Но голос замолкает. Я прислушиваюсь, пытаясь отыскать признаки присутствия чужого сознания, но ловлю лишь слабый смешок, который явно констатирует тщетность моей попытки. Хорошо… Мерлин, как же приятно хоть на секунду ощутить, почувствовать, что ты один. Я могу позволить себе практически все, но эта роскошь с недавних пор мне стала не по карману.

Бросаю косой взгляд на дверь. Если завтра Снейп не проснется, то разбужу его заклятием – лечебный сон не может длиться так долго, ему хотя бы необходимо есть, не говоря уже о, какая банальность, посещении уборной.

Но это будет лишь завтра. Сейчас мне нужно просто лечь спать. Забраться под одеяло и попытаться заснуть. Может, память сжалится и позволит мне забыть эти отвратительные три дня хотя бы на одну только ночь?..




Моя комната. Моя кровать.

С блаженным выдохом закрываю глаза. Никогда раньше я не радовался так темноте. Чувствуя, как растворяюсь в ней, сливаюсь с поглотившей меня магией ночи, я ощущаю покой, отвернувшийся от меня той ночью, год назад...

Я сам себя мучаю. Она права. Но я не могу укрыться от собственных мыслей – окклюменция сейчас, как пустое слово, не действует.

…Ночью, не сомкнув глаз до утра, первый раз на моей памяти я задумываюсь о Магическом Мире в целом. Не обо мне, не о Дамблдоре или Снейпе, а о нас вместе.

Пожалуй, стоило раньше взглянуть на себя со стороны. Стыд. Второй раз в жизни мне по- настоящему стыдно. Первый пришелся на мои занятия со Снейпом, когда я, наплевав на чужую личную жизнь, школьные правила, собственную честь и гордость, нагло вломился в чужую память.

Я не мог понять тогда точно, что испытываю. Меня переполняли недоумение, вызванное действиями отца и крестного; жалость к Снейпу, стоило лишь представить себя на его месте, но стыд я почувствовал позже, только осознав, какую, возможно, боль я причинил человеку, который пытался скрыть от меня свои самые ненавистные воспоминания.

Теперь же я снова испытываю стыд. Перед Дамблдором, за то, что проклинаю судьбу, которую он мне выбрал, забрав из мира магглов. Но перед собой надо быть честным: я все равно пошел бы в этот мир, даже если бы он сказал мне, что моя участь - стать убийцей. Несмотря на переполняющую меня горечь, вызванную прочтением записей, я не могу отрицать, что чувствую еще что-то. Что-то, не дающее мне сорваться, мешающее начинать в голос проклинать директора... И только к середине ночи я могу разобраться с этим чувством. Все та же жалость. Мне жаль Дамблдора, ведь, как ни странно, но я чувствую, что роль манипулятора давалась ему нелегко, что у него все же было сердце, и он не мог просто так, безразлично скользнув взглядом по обращенному к нему лицу, легко махнуть рукой, отправляя человека на смерть. А это значит, что, каждый раз получая известие о кончине, зверском убийстве еще одного его человека, он чувствовал боль, точно такую же боль утраты, как и я, наблюдавший за смертью Сириуса.

Мне требуется всего полночи, чтобы понять: ненавидеть его за содеянное я не могу. Ровно также, как не могу ненавидеть Снейпа, чей путь теперь до странного напоминает мой собственный, отличие лишь в сторонах дороги, и я не могу не признать, что его сторона намного опаснее моей.

Видимо, это ночь откровений. Никогда раньше я не мог с такой четкостью разбираться в собственной душе и чувствах. Может быть, играет свою роль то, что я так ни разу с ночи смерти Дамблдора и не смог сомкнуть глаз, или, быть может, лишь теперь, при отсутствии постоянного раздражителя в лице бывшего Мастера Зелий, я могу реально оценить его позицию в наших отношениях. Как бы то ни было, я снова чувствую стыд. Этот проклятый человек, прикрывающийся, как щитом, отвратительной маской неприязни, который вечно пробуждал во мне ненависть и отвращение, теперь снова становится причиной моего отчаянья. Но на этот раз я ему благодарен. Именно теперь я понимаю, что причиной всех наших «ссор» был не он, а я. В задачу Снейпа входило только капнуть немного масла на тлеющие угли моей неприязни, и вот вашему вниманию предстает пример чистейшей ненависти и отвращения.

Так было шесть лет, но сейчас я чувствую стыд. За то, что так ни разу и не поблагодарил его за спасение моей жизни; за то, что он рвался мне на помощь, – не скрою, под час, преследуя и собственный цели – не зная, что на самом деле мне ничего не угрожает, тем самым подставляя себя; в конце концов за то, что я вел себя как избалованный мальчишка, пренебрегающий правилами и манерами, только напоминая этим ему своего покойного отца...

В ту ночь я прекрасно понял, что Снейп - человек, который сделал для меня больше, чем кто-либо еще, даже Дамблдор перед ним отошел на второй план. А я, в свою очередь, ни кто иной, как маленький неблагодарный мальчишка, видящий и принимающий показную холодность и отвращение за действительность. Хотя… не думаю, что Снейп любит меня всем сердцем. Упаси меня Мерлин поверить в это! Но я не могу не признать, что для человека, отдавшего долг моему отцу еще во время моего первого матча по квиддичу, он с занятной постоянностью пытается вытащить мою шкуру из всевозможных неприятностей. Правда, прикрываясь желанием моего исключения, но, тем не менее, факт остается фактом – если бы каждый раз, совершая очередную глупость, я не остерегался бы его появления, возможно со мной действительно что-нибудь и приключилось.

В эти минуты я искренне жалел, что я не Гермиона - она бы разобралась, что к чему, быстрее меня, это уж точно. Но не могу не признать, что после той ночи я изменился. В худшую ли сторону, в лучшую, об этом нужно спрашивать не меня, а окружающих, но для себя я окончательно решил, что в Хогвартс на следующий год не вернусь, что не могу подвести надеющихся на меня людей, тех, кто знал истинную суть пророчества и реально представлял, что ожидало меня на пути к его исполнению.

Больше я не мог звать его скользким ублюдком.

Натягиваю на голову сползшее с плеч одеяло. Мягкое и пушистое, оно окутывает меня, и я чувствую себя словно – и откуда у меня это сравнение – тонкие стебли травы, припорошенные первым снегом, что своей белизной оберегает их от мороза. Конечно, это не поможет мне заснуть, но, возможно, я хотя бы смогу согреться…

После той ночи я покинул Хогвартс. Поезд нес меня в мир магглов, я все еще помнил, что и Дамблдор, и МакГонагалл настаивали, чтобы первые дни лета я провел у родственников. Но вглядываясь в неторопливо сменяющиеся за окном пейзажи, я понимал, что поезд ритмичным стуком колес проводит невидимую черту в моей жизни, отсекая прошлое моей юности и предоставляя мне право взглянуть в лицо будущей реальности.

Прошел ровно год. Ровно год, как я покинул Хогвартс, обрывая все связи с друзьями и погружаясь в неторопливый, но оттого не менее напряженный поиск хоркруксов.

Последним светлым днем, не вплетенным в серую вереницу проносящихся мимо мгновений, посвященных упорным поискам записей и любых упоминаний о хоркруксах, пожалуй, был для меня день свадьбы Билла и Флер. Хорошо помню будто вырезанный в памяти образ: Флер, с ног до головы в белом, с сияющей диадемой, лежащей на волнах искрящихся платиновых волос, и Билл, – строгий черный костюм, идеально сидящий на коренастой фигуре - чье лицо покрыто незажившими шрамами, безрезультатно прикрытыми спадающими на плечи огненно-рыжими волосами. И оба улыбаются. Глядя на их счастливые лица, я не могу не удивиться тому, что и у меня хватает сил придать лицу радостное выражение. Погружаясь в атмосферу праздника, окруженный добротой миссис Уизли, любовью Джинни, поддержкой Рона и Гермионы, единственных здесь, кому известно, что ждет меня с завтрашнего дня, я позволяю страхам и беспокойствам утонуть в головокружительном водовороте улыбок и поздравлений...

А на следующий день для меня начинается война. Не открытая битва, что Волдеморт уже объявил Магическому Миру, а скрытая тайная партия, в которую я играю сам с собой, пытаясь найти, разгадать и уничтожить хоркруксы.

Увы мне, сам я смог избавиться лишь от одного. Медальон Слизерина, поиски которого принесли лишь горькую потерю Дамблдора. Я должен бы гордиться, ведь смог сам уничтожить его, если бы не уверенность, что только мое везение послужило причиной его находки.



После свадьбы Билла и Флер я уехал от Дурслей в дом Сириуса, что являлся штаб-квартирой Ордена Феникса, а теперь по совместительству и моей собственностью. Для меня было адом вернуться в мрачную обитель семьи Блэков, и только знание того, что это единственное место, где меня не найдут, где я смогу посвятить себя решению проблем, не говоря уже о том, что мне просто некуда больше идти, позволило пересилить себя и остаться здесь.

Большую часть дня я проводил, кто бы мог подумать, в библиотеке, сражаясь с чудовищным количеством книг по Темной магии, в поисках ответов на терзающие меня вопросы. К сожалению, столь большая коллекция томов Темных искусств не содержала в себе ничего касающегося интересующей меня проблемы, но, бездумно пролистывая страницы одного из потертых фолиантов, я вдруг заметил на обратной стороне обложки, написанные мелким, но легко читаемым почерком, две коротких фразы:

«Тьма притягивает тьму.
Стр. заклятия 49».
Р.А.Б.

Взгляд застыл на последней строчке…

Р.А.Б.

Помню, как, совершенно забыв про магию и палочку, бросился к занимаемой мною комнате, чтобы вытащить надежно спрятанный в ящике стола медальон. Дрожащими пальцами пытался открыть его, просунув ноготь в щель кулона, желая только лишь убедиться в правоте предположения…

Да. Помню будоражащую кровь мысль, бьющуюся где-то в висках, когда взору предстала помятая, изученная до последней запятой записка. Почерк совпадал, равно как и аббревиатура заглавных букв, украшающая концы записки и фраз на обложке книги. Мысль настойчиво толкала к Фамильному Древу семьи Блэков, уговаривая сравнить инициалы с одними из тех, что украшали полотно. Но, стремглав промчавшись в комнату, где некогда находилась столь нужная мне сейчас реликвия, я обнаружил лишь её отсутствие. Видимо, Сириусу все же удалось избавиться от полотна. Черт. Но главное для меня тогда было осознание, что я нашел ниточку, позволяющую надеяться на нахождение одного из хоркруксов.

Спустя пару минут, отходя от внезапно нахлынувшей эйфории, что охватила меня в минуту озарения, я понял, что не изменилось ровно ничего: я точно также не знаю, где искать осколок души Лорда, и кто такой Р.А.Б. - все та же загадка. Правда, круг подозреваемых сузился до представителей семьи Блэков, но… зная, что последний наследник семьи, кем являлся Сириус, умер, даже я смог понять, что судьба автора записки тоже окончилась трагически.

Возможно, это был Регулус Блэк – младший брат Сириуса. Но, сколько бы раз я не перерывал дом, имя отца Сириуса и его брата ни разу не попадалось мне на глаза, а раскрывать цель свое занятия, отправляя Люпину письмо, я не мог - мне и так чудовищно везло, что никто не заявлялся в штаб-квартиру, остановленный только просьбой «не беспокоить меня».

Несколько дней пролетели мимо, унося безрезультатные поиски владельца инициалов. Только лишь после этого я заглянул в указанную страницу книги, которая теперь хранилась в моей комнате. Это было обыкновенное поисковое заклятие. Читая его описание, я недоумевал, что же может быть темного в обыкновенном заклятии поиска? Но видимо, разгадка крылась в словах Регулуса, как я за те дни привык называть хозяина строк. «Тьма притягивает тьму». Немного поразмыслив, я пришел к удручающим меня выводам - лишь запрещенное заклятие способно фиксироваться, если можно так выразиться, на темном предмете, что необратимо подсказывало мне – придется учиться Темным искусствам.

Тогда я еще не мог с точностью сказать, зачем мне понадобилось изучать то заклинание, но что-то заставляло меня стремиться овладеть им, научиться пользоваться тем же оружием, что и твои враги.

Спустя два напряженных дня… никогда бы не подумал, что на овладение запретным заклинанием с такой примитивной направленностью применения мне придется потратить целых два дня, - я почувствовал, что у меня, наконец, получилось. Ничего не произошло: палочка в моих руках не искрилась, не указывала путь – она даже не дрогнула, когда с моих губ слетали слова заклинания «Nexus tenebrosus» - но я точно знал, где находятся все темные предметы этого дома. Закрывая глаза, в темноте под опущенными веками я видел кроваво-красные вспышки аур интересующих меня вещей, колыхающиеся, как лепестки астр. Беда была лишь в том, что в доме их было слишком много, а я даже не мог разобраться с тем, что конкретно ищу – я не рассчитывал, что один из хоркруксов может оказаться здесь. Но стоило мне немного освоиться с новым для меня заклинанием, и я стал различать силу тьмы, распространяющуюся от предметов. Одна из аур пульсировала, распространяя вокруг себя толстые, переплетающиеся ветви энергии, как человеческое сердце, толчками разгоняющее кровь по артериям, вплетающимся в тело. Сила этой ауры была столь велика, что у меня не возникло сомнений – передо мной находился осколок души Волдеморта.

Бредя с закрытыми глазами по коридорам дома, я чувствовал, как с каждым шагом темная магия хоркрукса притягивает меня все сильнее, высасывая силы, итак изрядно потраченные на сотворение поискового заклинания. Когда сила притяжения стала невыносима и я с трудом оборвал связующую нить, то, сгибая подкашивающиеся ноги, оседая на пол, я удивленно отметил, что нахожусь в подвале, служащем кухней в доме Блэков.

Позволив себе выпить стакан воды, и успокаивая бешено бьющееся сердце, повернувшись к тому месту, где все еще даже без заклинания ощущалась чарующая магия Темного Лорда, я остолбенел. Взгляд уперся в неприметную грязную дверцу под отопительным котлом, что вела, насколько я помнил с прошлого посещения дома, в бывшее жилище домового эльфа благородного семейства Блэков.

Борясь с внезапно всколыхнувшемся в душе страхом, я опустился на колени и подполз к маленькой дверце, осторожно дергая на себя уродливый сучок, служивший, без сомнения, подобием ручки. В ноздри сразу же ударил мерзкий запах гнили и разложения, свидетельствовавший о том, что хозяин этого подобия гнезда не только давно не появлялся здесь, но и, присутствуя в стенах собственного жилища, не позволял себе убираться, видимо, боясь нарушить первозданность обстановки.

Когда глаза перестали слезиться от невыносимой рези, вызванной все тем же затхлым воздухом, и я смог осмотреть каморку, то убедился, что с моего последнего визита здесь ничего не изменилось: вдоль одной из стен, тесня и загораживая друг друга, стояли те же ряды фотографий с надменными лицами, что и в прошлый визит. Даже копия Беллы, склеенная волшебным скотчем, все также кривила губы при моем приближении.

Не было ни сил, ни желания забираться в это прогнивающее логово, и я, правда все же не до конца поверив в свой успех, взмахнул палочкой, прошептав «Accio».

Когда же, выскользнувший из самой середины зловонной кучи сгнивших тряпок массивный медальон плавно опустился прямо передо мной, я мог только ошалело смотреть, стараясь унять не в меру разошедшееся сердце, что отбивало какой-то ему лишь известный, безумный такт.



С того момента, как темное волшебство связало меня с хоркруксом, я стал непроизвольно ощущать слабые струящиеся потоки черной магии, что пропитали, казалось, весь этот дом, действуя на меня как катализатор, усиливающий и без того не пропадающее желание снова взмахнуть палочкой, творя связующее заклинание. Меня сильно волновал поиск остальных осколков и уничтожение имеющегося, но это не могло помочь не обращать внимания на незначительные всплески темной силы, побуждающие повторить заклятие.

Ночью, лежа в постели, я ощущал неожиданные приступы холодного скользкого страха, облепляющего своими щупальцами внутренности и не дающего вздохнуть. В такие минуты казалось, что только нить, связывающая меня с аурой дома, может защитить, укрыть от неизвестного, необоснованного страха, который, как подсказывало измученное бессонницей сознание, был всего только плодом моего воображения. Зато реальностью своей он мог соперничать с действительностью. Но мое гриффиндорское упрямство не позволяло мне сдаться, и я смог сжиться с этим, чувствуя, что еще не время снова применять магию.

Так мимо пронесся год. Нет нужды вспоминать, как я месяцами бился над усовершенствованием поискового заклятия, пытаясь связать его с аурой хоркрукса, как, найдя нужную комбинацию слов, выбиваясь из последних сил, смог переплести поисковые нити, что указывали на местонахождение остальных осколков, как, плевав на предосторожность, следуя за ведущими меня, как марионетку, алыми струйками силы, я оказывался в самых неожиданных и подчас жутких местах.

Стоит упомянуть лишь то, что неизменно, лишь только я оказывался в нужном мне месте, как кожей ощущал чужое присутствие за спиной. Оно не улавливалось ни магией, ни зрением, но я ясно представлял, кто и зачем постоянно возникает из ниоткуда, предпочитая оставаться незамеченным, но готовый вовремя придти на помощь, в случае неудачного исхода кампании. От его молчаливой поддержки на душе становилось не так мерзко, и алые круги, теперь вечно плясавшие перед глазами, на неуловимые мгновения меркли, уступая место его нелюдимому образу, оставляющему тень теплоты в душе.

Шесть хоркруксов, созданных из смеси губительной магии и части души Темного Лорда были уничтожены. Первый – дневник Тома Риддла, я уничтожил на втором курсе. Кольцо Мраксов, сверкавшее расколотой серединой черного камня на руке покойного Дамблдора, свидетельствовало о кончине второго вырванного из тела кусочка души. Осколки медальона Салазара Слизерина с выгравированной змеей на обратной стороне и покореженная золотая чаша стали лишь ценными безделушками, лежащими сейчас в ящике моего стола, - магия третьего и четвертого хоркруксов была навсегда развеяна в воздухе. Серебряный орел Ровены Ровенкло - пятый хоркрукс - больше не сможет взмахнуть обломанными крыльями, знаками смерти вместилища темной души.

И, наконец, Нагина, верная змея Темного Лорда, как бы глупо не звучало. Что ж, за развеянный прах её бренной плоти я должен сказать спасибо Северусу Снейпу, который сам прикончил тварь, тем самым оказав мне огромную услугу. Я понял это, когда, закрывая глаза, я не увидел последней, самой подвижной, вечно искрящейся, алой нити. Не думаю, что кто-либо еще смог убить змею, ведь она была любимицей Тома, а своих зверушек он защищал, так что наглости на это действо могло хватить разве что у Снейпа, знающего, кем является эта тварь. Шестой хоркрукс был уничтожен.

И пусть Том небезосновательно считал магической цифрой число семь, но я до сих пор жив, поисковое заклятие больше не работает, а значит он не успел создать последний свой хоркрукс, надеявшись перед этим убить меня…



Да. Так все и было.

Сбрасываю с себя одеяло и поднимаюсь с кровати - сегодня ночью мне снова не заснуть, поэтому нет нужды прикладывать к этому тщетные усилия.

На кухне темно. Угли в массивном камине уже прогорели, так что комнату не освещает даже их нестойкий свет. Глядя в стакан воды, где неторопливо кружатся пузырьки воздуха, я приходу к выводу, что самое время признаться себе в произошедшем. Не моей теперь уже вечной слушательнице, что любезно покинула меня сегодня, а себе, ибо признание проблемы есть начало её решения…

… Итак, хоркруксы были уничтожены. Создавалось впечатление, что Темный Лорд просто забыл о них – на протяжении моих нескончаемых поисков, я ни разу не столкнулся с ним, ни разу не почувствовал, что он знает о начатой мною охоте.

Не скрою, может быть, дело было в том, что мои навыки в окклюменции возросли, подкрепляемые практическими занятиями очистки сознания, которые по своему значению стояли на втором месте, после штудирования библиотеки. Но, независимо от всего, я не ощущал ни вспышек злости, ни раздражения Тома, что периодически прорывали мою ментальную защиту раньше, а если бы он узнал об уничтожении хоркруксов, я не сомневаюсь, голову бы сковало тисками его ярости.

Тем не менее, после того, как последняя нить, связывающая меня с Нагиной, была порвана, и мне оставалось всего на всего, – какая мелочь, – убить Темного Лорда, я намеренно ослабил защиту своего разума. Мне необходимо было знать, когда Волдеморт поймет, что вся его душа, за исключением небольшого кусочка, теплящегося у него внутри, уничтожена. Чтобы найти его, надежда была лишь на то, что в порыве ярости, когда и его ментальная защита, и моя будут на нуле, мне удастся настроить поисковое заклятие на его ауру и, определив место нахождения, аппарировать туда, чтобы разобраться с ним на месте. В плане было чересчур большое количество белых пятен, но я, пожалуй, слишком безрассудно, а может, впервые здраво рассудив, пришел к выводу, что это моя война, что Министерство уже проиграло её и, отойдя на второй план, уступило место для решающих действий мне.

У меня больше не было сил читать некрологи погибших в стычках с Упивающимися смертью, что занимали все последнюю страницу в свежих номерах Ежедневного Пророка. При этом не бралось в расчет количество магглов, неизменно гибнувших вместе с волшебниками – сухие строчки Пророка лишь вещали: «На месте проведения военных действий было обнаружено несколько тел, по полученным сведениям принадлежащих представителям немагического населения, с парящим над ними Знаком Мрака». Но каждый раз читая подобные записи, я, закрывая глаза, видел покалеченные, обезображенный трупы, в которых нельзя было узнать людей – только лишь бесформенную кровавую массу человеческой плоти. После таких видений во мне поднималась жгучая ярость, бьющая из меня фонтаном, как струи кипятка, выброшенные гейзером, - это была не их война, это не они должны были гибнуть сотнями, поверженные изумрудными лучами «Авады Кедавры»... Но Магический мир молчал: Министерство, старающееся защитить само себя, погрязло в собственных неурядицах; аврорат, возглавляемый Аластором, пытался спасти тех немногих волшебников, что еще не перебрались в Хогвартс – на то время открывший свои двери всем желающим.

Я понял, что теперь – какая все же пафосная фраза - только от моих действий зависит судьба мира, и на тот момент мне было все равно, какая участь постигнем меня: слава, смерть – для меня существовало лишь знание, что все закончится. Закончится либо спасением, либо гибелью мира, в случае моей неудачи…

Три дня назад это произошло. Я сидел в своей комнате, бездумно смотря в потухший камин, но мыслями погруженный в неминуемый исход сегодняшнего события - утром связующая нить, указывающая на последний хоркрукс, была порвана и я, опустив купол моей защиты, ждал. Время неторопливо текло, как капли воска, расползающиеся от потухающего огня свечи, а я, проклиная себя неизвестно откуда взявшимися в голове словами, думал лишь о том, чтобы Снейп успел вовремя смыться, избежать гнева Темного Лорда, который обрушится на Упивающихся, стоит ему только увидеть пропажу змеи или её исковерканную тушу – уж не знаю, как от неё избавился Снейп. Правда, думаю, не отравил – слишком явный получился бы намек.

Когда стрелка часов перевалила за полдень, голову пронзила острая невыносимая боль. Не выдержав, я сполз с кресла на пол и, стоя на коленях и сжав руками пылающие виски, позволил стону вырваться через плотно стиснутые зубы. Я чувствовал его ярость, бушевавшую теперь и во мне, огненными языками пламени опаляя тело изнутри. Вся его хваленая ментальная защита полетела к демонам, обнажая незащищенный от моего проникновения разум…

… Я возвышаюсь над распластанным по каменному полу человеком, который пытается скрюченными судорогой руками опереться на холодную поверхность, чтобы подняться на четвереньки. Его усилия остаются тщетны: я ощущаю, как под действием моего «Crucio» сознание человека, сейчас больше похожего на пресмыкающееся, пытается ухватиться за ускользающую реальность, чтобы ослабить фантомную боль, но я не даю ему этой возможности – силой воли, высвобождая так долго копившуюся во мне ярость, обрушиваю на него всю силу непростительного проклятия. А человек силен – даже под мощным потоком распространяющейся с помощью моей магии боли из его горла вырывается лишь стон, который я могу отнести к любому испытываемому чувству, начиная с разочарования и кончая минутами наслаждения, но это никак не похоже на мученический крик…

Лишь спустя пару минут я могу согнать с себя наваждение, снова оказываясь на потертом ковре моей спальни. К горлу подкатывает тошнота, а от головной боли слезятся глаза, но это не мешает мне истерически рассмеяться.

История повторяется. Но только первый её виток вынужден быть трагедией, тогда как на долю второго приходится участь комедии. А как назвать ситуацию, когда одну трагедию сменяет другая?..

Мне даже не нужно произносить связующее заклятие, чтобы понять, где в данный момент находится Волдеморт – за его спиной возвышается Арка, величественно стоящая в Комнате Смерти Отдела Тайн.

Ситуация комична до абсурда: самый разыскиваемый Темный маг современности среди бела дня пробирается в Министерство, которое в это время должно быть под завязку заполнено министерскими работниками. Я с удовольствием предался бы минуте веселого безумия, если бы не видел глазами Темного Лорда, что фигура, корчащаяся на полу – фигура Снейпа, обреченного в очень скором времени покинуть мир живых.

Нет времени на раздумья, от меня зависит жизнь человека, который за последний год стал для меня самым дорогим, что я когда-либо имел, поэтому все, что приходит в эти секунды в мою глупую – я этого не отрицаю – голову, это глотнуть обезболивающего зелья, судорожно сжать в руке палочку и, схватив мантию невидимку, аппарировать в Отдел Тайн.

Я уверен, что кроме Темного Лорда и Снейпа в комнате больше никого нет – я почувствовал это, когда находился в теле Тома. Не знаю, что значит весь этот фарс, но я не намерен терять свой единственный шанс на уничтожение моего злейшего врага, так мило предоставившего мне возможность лично разобраться с ним.

Горло сжимается от страха, но, зная, что от скорости моих действий зависит чужая жизнь, я не позволяю страху сковать движения, быстро беря себя в руки.

Я устал бояться. За этот год, проведенный под знаменами чистой удачи и непоколебимой веры в свои действия, во мне что-то сломалось, что-то, удерживающее меня на грани, не позволяющее бездумно мчаться вперед, хотя… я и раньше замечал за собой эту глупую особенность. Теперь же я действую, не оглядываясь назад, не позволяя себе обдумать свои действия, зная, что принятое сознанием решение оттолкнет в сторону и мою импульсивность, и желание спасти этот проклятый мир…

Я аппарирую в нескольких метрах от Темного Лорда, надежно укрытый верной мне мантией невидимкой. Уже поднимаю палочку, чтобы произнести всего два коротких слова, составляющих смертельное проклятие, когда моих ушей касается высокий издевательский смех, вырывающийся из горла Волдеморта.

Высокая фигура, закутанная в черную мантию, совершает поворот на сто восемьдесят градусов, и в меня впиваются рубиново-красные глаза Того-кто-должен-оставаться-без-имени, сверкающие, как алые угли, на бескровном приплюснутом лице. Змееподобная улыбка растягивает безгубый рот, и высокий, холодный, с поразительным преобладанием шипящих голос осведомляется:

- Так это ты уничтожил все мои хоркруксы?

Ментальная защита рухнула. Что ж, я не могу винить Снейпа в этом: если бы сила Круциатуса была меньше, то он бы достойно сопротивлялся, но я сам ощущал, что обрушил на него Темный Лорд…

Но как, черт возьми, он узнал, что я стою позади него?.. И почему не удивился, обнаружив меня здесь? Конечно, если только происходящее с самого начала не было ловушкой, в искусно расставленные сети которой я с легкостью попался.

- И давно ты знал об этом, Том?

Слова даются с трудом, но я просто не могу не спросить его об этом, при всем прочем, обращаясь к нему по имени.
С удовольствием подмечаю, как сужаются его алые глаза, когда он слышит имя Том.

- Признаюсь, Гарри, ты доставляешь мне массу проблем, своим существованием, - слова, обращенные ко мне, проникают в мозг, как яд, разъедая разум. – Но сегодня твоя хваленая гриффиндорская безрассудность снова сыграла с тобой злую шутку. Неужели, случившееся два года назад событие так ничему тебя и не научило? Неужели смерть твоего ручного пса Блэка не подсказала тебе, что видения не всегда бывают правдивы?

Упоминание крестного, как нож по сердцу, вызывает тупую боль, но я не могу не уловить правду в словах Тома – я действительно так ничему и не научился, раз ринулся, сломя голову, спасать жизнь человека, который никогда мне даже спасибо не скажет, опираясь лишь на видения, что не первый раз меня подводили. Тем не менее, в этот раз все иначе…

- О, нет, Том Риддл, - я кожей ощущаю волну ненависти, поднимающуюся в Темном Лорде, когда я называю его настоящее имя. – Сегодня ты не прав. Я пришел, потому что ты позвал меня, впуская в свой разум, - думаю, немного блефа с моей стороны не повредит, путь он и поймет, что это ложь. – Ты прав, все шесть хоркруксов уничтожены, и теперь ты такой же смертный волшебник, как и я, а это значит, что пришло наше с тобой время.

Я позволяю улыбке заиграть на пересохших губах, игнорируя и пульсирующую боль в шраме, и слабый стон, что раздается со стороны Снейпа. Я так и не взглянул на него с момента появления здесь - боюсь, что зрелище поверженного бывшего врага вгонит меня в ступор, который просто недопустим с моей стороны сейчас. Я должен придумать что-нибудь, пока кольца страха снова не сжали внутренности, мне и так пока везет – я ощущаю лишь холодную решимость, побуждающую к действию.

Взмахиваю палочкой, произнося два смертельных слова, и вижу, как собственное отражение в зеркале, что Волдеморт делает то же самое…

Два зеленых искрящихся луча встречаются на середине пути, и, наблюдая, как при их столкновении в воздухе разлетаются снопы ярких искр, мы понимаем, что нас снова связывают сияющие золотые нити лучей Обратной Связи.

На мгновение в голове проносится странная мысль, что хорошо бы иметь при себе вторую палочку, или, на худой конец, хоть маггловское оружие, но я тут же вспоминаю, что волшебник не может одновременно использовать несколько палочек, и что пули обычного пистолета не пробьют магическое поле, созданное вокруг себя волшебником.

Мы медленно кружимся в неспешном танце, наблюдая, как от палочек друг к другу по золотым нитям заклинания движутся искрящиеся бусины последних использованных заклятий…

А дальше все проносится мимо слепящим водоворотом событий.

Я ощущаю, как Волдеморт, пытаясь сопротивляться связывающему нас заклятию, вытягивает силы из своих Упивающихся, что зыбкими потоками энергии, вытекают из отвратительных отметин Черных Меток и струятся к его худощавому телу. Мы замираем, стоя вплотную к Арке, – Лорд спиной, а я лицом к нему - когда Том боковым зрением замечает, что Снейп, из последних сил поднимаясь на колени, вскидывает волшебную палочку… Заклятие рвется, стоит Тому взмахнуть своей палочкой, защищаясь от готовящегося сорваться с губ Снейпа проклятии. А я, ощущая лишь сдавливающую грудь пустоту, что возникает во мне, стоит лишь представить, что будет, если Том опередит Снейпа, кричу первое, что приходит мне в голову:

- Экспеллиармус!

Первый и последний раз я вижу, как лицо Темного Лорда искажается в немом удивлении, когда палочка стрелой вылетает из его паучьих пальцев, а сам Лорд, отброшенный мощью произнесенного мною заклинания, стремительно падает в поглощающую его рваную завесу Арки.

 Отправлено: 08.11.06 23:38. Заголовок: Re:

Читатели, я прошу прощения за наглость, но осведомляюсь: мне имеет смысл выкладывать скоро дописанное продолжение?Или все настолько плохо?
Можно попросить вас о комментариях, ведь отрицательный тоже пойдет на заметку автору.

 Отправлено: 09.11.06 09:40. Заголовок: Re:

Конечно, вкладывайте!!!!!
Очень интересный фик!!!
Не бросайте его, пожалуйста!!

 Отправлено: 09.11.06 11:47. Заголовок: Re:

Anima
Лично я настроена читать дальше :)

 Отправлено: 09.11.06 11:53. Заголовок: Re:

Anima Интересная задумка, правда мне показалось, что мотивы директора по устройству своей смерти немного слабоватыми. У меня есть несколько вариантов того как и почему это было организовано (начиная от откровений Треллони и кончая трогательной сцены на астрономической башне). Признания своей слабости в них нет, было бы интересно почему вы пришли к таким выводам.

 Отправлено: 09.11.06 17:42. Заголовок: Re:

Lenny_r
Juliet
Спасибо.

Marta
Вы, по-своему, правы.
Я не в полне считаю, что Дамблдор признает себя слабым.
Ведь слабости могут быть как физическими, так и душевными.
Как ни крути, я не считаю Дамблдора бесчувственныи тираном, как тот же Том (на мой взгляд), но, когда за порогом война, то в расчет берется, в основном, расценка физической силы (и умственной, конечно). А мы читаем:
1. Снейп говорит в начале 6 книги (дословно не помню), что стычка с Темным Лордом порядком подкосила директора, у него уже не та реакция (можно, конечно, посчитать, что Снейп преувеличивает, разговаривая с, все же, врагами, но я так не думаю).
2. Дамблдор сам говорит Гарри о том, каким вернулся в Хогвартс после уничтожения кольца. Мне кажется, что проклятие, наложенное на руку, было не единственным. Следовательно, к стычке с Темным Лордом приплюсовывается еще и это.
3. Гарри лично замечает на своим занятиях, как сильно постарел директор.
Это о физических слабостях.

4. Занятия с Гарри директор ведет не просто так, а с целью подготовить его к поиску хоркруксов. Если бы он надеялся только на себя, (хотев уберечь Гарри от опасности, а я думаю, он бы так и сделал, ведь взваливать помимо убийства на ребенка (все-таки) еще и это...) он бы, зная его нрав, не рассказывал о них. До этого момента, Дамблдор лично занимался поисками, а ведь на раскрытие этого секрета мальчику, его что-то должно было сподвигнуть? Неуверенность в собственных силах. Заметьте - не признание в бессилии, а просто неуверенность. Он понимает, что физически умирает, а это ведет за собой осознание, что нужно подготовить достойную смену в его деле.

Это, что касается только оригинала 6 книги о ГП.
Теперь мое:

5. Мне кажется, помимо всего прочего, еще и осознание того, что на этой войне уже не его место.
Простите, но я считаю, что двух великих волшебников в одно время не может быть (я не беру в расчет Тома). Дамблдор - великий волшебник. Поттера я таким еще не вижу (ему, все же, не хватает рассудительности, но она, надеюсь, придет с возрастом), но... по канону он герой. Когда приходят новые герои - старые должны подвинуться.

6. Заметки Дамблдора (у меня), где он пишет о своей слабости, были написаны после принесения Северусом клятвы, что уже свидетельствовало о неизбежности смерти. Дамблдор силен, но, когда знаешь что скоро умрешь (тем более, когда знаешь, что умираешь за дело), невольно начинаешь искать и другие причины для этого.

7. Когда он пишет о поисках Гарри, он понимает, что Гарри (если Директор будет рядом) всегда будет оглядываться на него, ищя поддержки (вполне оправданно). Но Дамблдор, думаю, знает, что, во время войны намного эффективнее и безопаснее расчитывать на собственные силы, а не на тех, кто, ослабев, может и не подоспеть. А именно таким он себя и считает после уничтожения кольца. Подчеркиваю, не признает, а только считает!
Его дух силен, но уже не так, как раньше.
С телом дела обстоят еще хуже.
Знание того, что пора все же уйти, но нужно сделать это с наибольшей выгодой, подталкивают его и на уничтожение фальшивого медальона и на защиту Гарри На Астрономической башне (хотя, защита - это громко сказано).
Он ведь, думаю, неспроста взял Гарри с собой в пещеру. А потом заставлял вливать в себя зелье Тома - думаю, организм парня справился бы с зельем лучше, а Дамблдор смог бы его аппарировать и вылечить. Но, нет, Дамблдор сам пьет зелье, причем ощущение такое, что он знает как оно действует, раз говорит Гарри вливать его в себя силой. Это уже наводит на подозрение.
Что касается Астр башни... Прошу прощения, но Поттеру там явно ничего не угрожало - он был в мантии, он мог незаметно всех убрать (ну, на худой конец, обездвижить), а Дамблдор вместо того, чтобы обезоружить Малфоя, замораживает Поттера. Он сам делает так, чтобы парень увидел его смерть от руки Снейпа (тем самым снимая вину с Драко) и понял, что остался один, без поддержки.
Я извиняюсь, что отошла от темы «слабости», просто высказала мнение.

В завершении хочу просто напомнить, что пишушийся мною фик ведется от лица 17-него подростка, который, к тому же, весьма впечатлителен. Он из всего дневника директора выбирает самые , на его взгляд, драматичные и несправедливые строчки.
Поэтому, всей картины причин директора мы не видим.

Хочу так же напомнить, что Дамблдор здесь неоходим, чтобы уяснить ситуацию с Поттером и Снейпом (нужно объяснить почему отношение Гарри к Северуса изменилось, я же не могу написать, что он в него влюбился без памяти и без причины). Дамблдор в фике как переходное звено, но оно тоже должно быть прописано, а не прокалякано, протите за выражение.

Если бы, допустим, писалось от лица Снейпа, то, соответственно, записи приводились бы другие и рассуждения были бы дугие. Но это ведь Гарри...

В любом случае, я не стремлюсь убедить вас и рада вашему мнению. Просто моя точка зрения такова. Спасибо, что попросили разъяснить. Надеюсь, удовлетворила. Если нет, то извините.

 Отправлено: 09.11.06 18:04. Заголовок: Re:

Anima Большое спасибо за столь подробный ответ. Вы действительно прояснили, свою точку зрения. А также то, почему вы так кратко это описали. Ведь Дамбалдор писал дневник для себя и не стал бы рассусоливать то, что для него очевидно. Просто для меня как читателя эта запись показалась немного немотивированной.
С нетерпением жду продолжения

 Отправлено: 09.11.06 18:15. Заголовок: Re:

Marta Спасибо, что поняли.
Я и не сомневалась, что у некоторых этот кусочек вызовет недоверие, но Гарри по ходу текста должен был его развеять.
Зато теперь все ясно. :)

 Отправлено: 09.11.06 19:42. Заголовок: Re:

Anima
Классно вы Лорда в Арку зашвырнули... Мне очень понравилось. :))

 Отправлено: 09.11.06 22:29. Заголовок: Re:

Black Mamba
Спасибо.
Лорд, вообще, здесь веселый будет... :)

 Отправлено: 10.11.06 14:04. Заголовок: Re:

Anima
Лорд ещё будет?

 Отправлено: 10.11.06 17:20. Заголовок: Re:

Black Mamba
Будет, но не совсем. М-м-м... Вы саммари читали?
Предугадывая вопрос - Гарри им не станет.
Ждите продолжения.

 Отправлено: 11.11.06 11:22. Заголовок: Re:

Anima

цитата:

Вы саммари читали?

Эмм... Читала, но из головы вылетело, что Лорд, может мёртв, а, может, и нет. :)))

цитата:

Предугадывая вопрос - Гарри им не станет.

Подозреваю, кто им может стать...

 Отправлено: 13.11.06 23:33. Заголовок: Re:

* * *

Шепот. Я смотрю на колышущуюся материю, что свисает с каменного свода древней арки, и слышу, как от неторопливых движений ткани доносится еле различимый, едва улавливаемый шепот.

Я чувствую, что мы со Снейпом одни в Отделе Тайн. В тишине, окутавшей нас как кокон, не раздается ни один звук, будь то человеческий крик или скрежет проржавевших министерских лифтов - ничто здесь не нарушает атмосферы безмолвия… Только шепот.

Неожиданно я понимаю, что все закончилось. Я только что победил Темного Лорда. У меня получилось. Облегчение затапливает меня, и я, лишившись всей той решимости, что наполняла меня последнее время, опускаюсь на колени. Но только лишь для того, чтобы, чуть повернув голову, увидеть распластанное по каменному полу, безвольное тело Снейпа. Облегчение резко сменяется вплывающим в сознание беспокойством и я, не утруждая себя принятием вертикального положения, подползаю к Снейпу.

Он лежит лицом вниз, все так же сжимая в выставленной вперед руке волшебную палочку. Но я замечаю крупную дрожь, пробегающую по судорожно сжатым бледным пальцам, осознавая то, каких усилий стоит ему это бесхитростное действие, осторожно переворачиваю Снейпа на спину, устраивая голову у себя на коленях. Сердце противно сжимается, когда я, одной рукой обхватывая его, стараясь поддержать в этом положении, а другой пытаясь разжать судорожно сжатые пальцы, чувствую его быстрое поверхностное дыхание, будто от усилий вздохнуть глубже его тело ощущает боль.

Смотря в привычно знакомое, но сейчас совсем неузнаваемое лицо, я подмечаю глубокую вертикальную складку, которая возникает, когда его брови сходятся на переносице. Веки опущены, но я вижу, как они подрагивают, пытаясь приоткрыться, а под ними заметны быстрые движения глаз. Уголки верхней губы чуть приподняты, обнажая крепко сжатые зубы, сквозь которые прорывается хриплое дыхание. Неизбежные последствия заклятия. Я аккуратно убираю упавшие на его лицо пряди угольно-черных волос, и когда моя рука прикасается к его чуть теплой щеке, я ощущаю, как Снейп вздрагивает, и понимаю, что на меня устремляется взгляд его моментально распахнувшихся глаз.

Я никогда раньше не видел его глаза так близко. Когда-то давно, издали, они всегда казались мне холодными и пустыми, но сейчас, глядя в их темную глубину, подернутую мучительной дымкой, я понимаю, что мог бы вглядываться в них до бесконечности…

Поддавшись слишком странным для данной ситуации мыслям, я не сразу замечаю, что Снейп пытается мне что-то сказать, безмолвно шевеля губами. Я наклоняюсь чуть ниже, и, ощущая кожей шеи его поверхностное дыхание, различаю в слабом шепоте лишь два слова. Но зато каких. Они отражают всю цепь наших с ним непростых взаимоотношений. Только Снейп, теряя сознание на моих руках, может прошептать:

«Поттер… идиот».

Спасибо, профессор! Только вашего лестного мнения мне сейчас и не хватало. Я потом подумаю о словах - сейчас меня больше волнует ваше состояние.

Продолжая удерживать его одной рукой, я все же вытаскиваю из ослабевших пальцев палочку, засовывая в карман потертых джинсов, что были на мне во время приступа. Затем, распахивая на нем мантию и расстегивая пару верхних пуговиц неизменного старомодного сюртука, нащупываю пульс. Он слабый, но равномерный, и я чувствую, что тревога, возникшая после того, как Снейп потерял сознание, немного рассеивается. Мне приходит в голову, что все могло быть хуже, Волдеморт мог убить его, а он лишь попытался вытянуть часть его магической силы, да к тому времени, как я появился, наложил пару круциатусов. Думаю, у него нет повреждений – он просто сильно изможден эмоционально и физически, а здесь поможет длительный сон и восстанавливающее зелье, так что опасности для жизни нет. Но необходимо забрать его отсюда, а мне нужно закончить еще кое-что…

В комнате довольно холодно, а у меня из вещей имеется только мантия-невидимка. Но сейчас и это сойдет. Я аккуратно опускаю его голову с колен, и укрываю тело Снейпа со всех сторон мантией-невидимкой, так что вижу лишь лежащую на её складках неприкрытую голову. Вид отсеченной от тела головы производит довольно жуткое впечатление, но у меня сейчас нет времени волноваться об этом.

Для того чтобы убраться из этой проклятой комнаты как можно скорее, я понимаю, что надо быстрее заканчивать - поднимаюсь с колен и взглядом ищу палочку Лорда, вырванную из его рук моим Экспеллиармусом. Взгляд мечется по каменному полу тускло освещенного помещения. Наверх от того места, где мы находимся, тянутся каменные ступени, создавая ощущение, будто мы стоим внизу амфитеатра, сценой которого является лишь небольшое пространство каменного пола, в центре которого возвышается Арка.

Спустя несколько минут бесцельных поисков глаза натыкаются на смиренно лежащий рядом с самой нижней ступенью кусок дерева, в котором я без труда узнаю волшебную палочку Лорда. Спешно подхожу ближе и, наклоняясь над находкой, протягиваю руку, желая лишь, чтобы этот момент поскорее закончился, смыкаю на ней пальцы. Перо феникса, тринадцать с половиной дюймов, тис. Палочка в моих пальцах кажется невесомой и холодной, будто я держу в руках тонкую ледяную сосульку. Парадоксально, но меня затапливает тепло, вот только чувство это совершенно не похоже на то, что я испытывал при прикосновении к собственной палочке – то тепло было уютным и домашним, это же напоминает маленькое обжигающее пламя, пылающее в руках.

В моих руках она столь же эффективна, что и в руках Тома. Её магия, я чувствую, сливается с магией моего тела также хорошо, как и моя
собственная, но в тоже время, эта магия для меня чужая.

Разум говорит, что палочка должна быть уничтожена, как и её хозяин, но чувства противоречат его воле – разве можно уничтожить это произведение магического искусства, то, без чего волшебник перестает таковым считаться? Но я чувствую, что это необходимо.

Уничтожение волшебной палочки Лорда Волдеморта должно принести мне наслаждение, ведь нет чувства сильнее, чем удовольствие от уничтожения источника зла – это я понял в течение года, охотясь за хоркруксами. Но разум быстро опровергает данное предположение, ведь палочка была лишь оружием, тогда как корнем зла являлся сам Лорд.

Заставляя сознание замолчать, я с силой нажимаю большим пальцем на дальний конец палочки и вижу, как прогибается под нажатием тонкое дерево, как хрустят ломающиеся щепки, как из сердцевины палочки выглядывает магическое перо феникса. Оно ломается также как и дерево, на секунду наполняя комнату сухим треском. Последнее оружие Волдеморта становится лишь бесполезными обломками.

«На сей раз точно все» - мелькает в голове мысль, когда я поворачиваюсь лицом к Арке, чтобы еще раз взглянуть на поглотившую Темного Лорда темноту. Однако, на душе почему-то не спокойно, и я не могу определить причину этого чувства...

Перед глазами встает лицо Волдеморта, летящего в черный просвет арки, и я понимаю, что, как повтор с вариациями, вижу искаженную версию смерти Сириуса. Тогда, не зная, что это Арка Смерти, я собирался броситься за крестным, но был остановлен Люпином, теперь же остановить меня некому, но и бросаться за Лордом я не собираюсь.

Когда звук от моих движений, что гулким эхо разносится по комнате, стихает, до моих ушей снова доносится тихий шепот, вызванный неторопливый колыханием занавеса Арки. Подстрекаемый иррациональным для любого, но обычным для гриффиндорца, безрассудным любопытством, я подхожу ближе. Помимо всего прочего, голоса все отчетливее звучащие по мере того, как шаг за шагом я приближаюсь к цели, гипнотически действуют на меня, не позволяя отвлекаться на посторонние раздражители, которых, собственно говоря, в этой комнате и нет.

Арка, возвышающаяся передо мной каменным истуканом, выглядит устрашающе в тусклом, неизвестно откуда взявшемся, освещении комнаты, но голоса становятся все громче и громче, и среди них, как неясный шепот среди шелеста листьев, мне кажется, я слышу голос Сириуса. Это открытие заставляет сердце биться чаще, и я, почти не соображая, что делаю, протягиваю левую, незанятую палочкой, руку к занавесу…

На миг мне кажется, что колыхание прекращается и рваная ткань прерывает свой мистический танец, а голоса перестают шептаться, обрушивая на меня напряженное молчание. Сердце делает бешеный скачок, чтобы со следующим ударом сжаться от страха, но я уже не могу остановиться…

Только лишь рука касается замеревшей материи, как уши рвет на части крик тысяч голосов, а невесомая темная ткань вздымается в разные стороны, подобно крыльям ворона, и в просветах её дыр я вижу очертания задней части комнаты. Как я и предсказывал, сердце замирает, я в ужасе пытаюсь отшатнуться, но не могу отцепить от материи Арки будто прилипшую к ней руку. Тогда, с силой дернув на себя и делая отчаянный наг назад, я слышу звук рвущейся материи. Не понимая, что происходит, я продолжаю шаг за шагом отступать назад, пытаясь стряхнуть с руки тянущийся за мной рваный черный шлейф ткани… Но вдруг она будто оживает, и я, как со стороны, слышу свой отчаянный крик, когда её изорванные края приподнимаются на полом и, взметаясь во все стороны, стремительно опутывают мою руку.

Все, что я могу делать, это безмолвно созерцать, как клочья темной грубой материи оплетают кисть, пронзая руку ледяным холодом. Тело находится в ступоре, а разум настолько поражен происходящим, что я могу только судорожно глотать ртом ставший неожиданно стылым воздух, пытаясь бороться с поглощающим тело оцепенением.

Мне страшно. Мне чертовски страшно. В отчаянном порыве я пытаюсь отодрать жуткую ткань, что, как грязный изодранный бинт, колышущимися клочьями свисает с запястья.

В миг озарения я взмахиваю палочкой, выкрикивая все известные мне заклятия исчезновения, но вижу лишь, как они, словно в пустоту, всасываются в уродливую тряпку.

Неожиданно, в голове вспыхивает безумная идея, и я цепляюсь за неё, как за спасительную нить. Губы предательски дрожат, когда я срывающимся голосом, вырывающимся из сведенного страхом горла, шепчу:

- Инсендио…

Из палочки вырываются чуть заметные язычки пламени, охватывающие рваные края, но я не успеваю ощутить их смертоносное тепло и приготовиться к жалящим прикосновениям – стоит огню полыхнуть по материи, как он тут же, не успев разгореться, потухает. А с ним и моя надежда. Подчиняясь сковавшему мой разум оцепенению, я снова опускаюсь на колени…



Не знаю, сколько прошло времени, пока я сидел с зажмуренными глазами, скрючившись на полу, прижимая к груди опутанную занавесом, сведенную судорогой холода руку. Понемногу льдистые уколы боли ослабевают, и я, ощущая покалывание после прекращения судорог, осторожно приоткрываю глаза. Но снова их захлопываю - желудок сжимается, я чувствую приступ тошноты, когда перевожу взгляд на левую руку.

Не понимаю, почему сознание подкидывает мне именно этот образ, но, глядя на обезображенную руку, я вижу перед собой костлявое, покрытое струпьями запястье дементора, что на третьем курсе осматривал наш поезд до Хогвартса. Во мне борются отвращение и ужас, когда я, осторожно протягивая вперед подрагивающую руку, вижу, что она вся покрыта этой странной, не имеющей названия материей. От плеча, где она рваными змееподобными клочьями расползается на часть груди и спины, до кончиков пальцев, которые, покрывшись темными переплетающимися повязками, стали похожи на перебинтованную кисть древней мумии.

Я не понимаю, что произошло. Я не могу даже представить, как такое могло случиться! Зачем, Мерлин подери, я к ней прикоснулся?! С чего взял, что слышу голос Сириуса?! Мне хочется зарыдать от отчаянья и бессилия, я чувствую, как к неимоверно измученному за сегодняшний день сознанию неторопливо подступает истерика…



Но спустя какое-то время, немного переведя дух, я внезапно осознаю, что ничего не происходит. Я не чувствую ни боли, ни страха, а смотря на укутанную завесой руку, больше не испытываю сжимающего желудок отвращения. В голове почти что ползком теснятся вялые мысли. И что мне теперь делать? Что, во имя Мерлина, мне делать с этой тряпкой? Я не знаю, что это. Проведя палочкой, зажатой в дрожащей руке, по складкам материи, я замечаю, что чувствую прикосновение, будто и нет нескольких слоев ткани, а деревянный кончик просто прикасается к коже.

Усилием воли собирая блуждающие в сознании мысли, я неожиданно понимаю, что все еще слышу шепот. Это приводит меня в смятение – я поднимаюсь на колени и, держа наготове палочку, приближаюсь к одиноко стоящей каменной Арке. Теперь, когда непроницаемо-черная завеса исчезла из её проема, Арка выглядит обыкновенной каменной громадой, а всё ужасающее очарование, что внушало это массивное сооружение, резко сменяется типичной благоговейностью перед преданием прошлого. Созерцая сквозь пустой проем каменную стену подземелья, я понимаю, что шепот не усилился, когда я подошел ближе.

Прислушиваясь к неясному перешептыванию голосов, я различаю успокаивающее бормотание, интонации которого призывают меня взять себя в руки. Не могу объяснить, с чего я решил, будто оно обращается именно ко мне. Просто… просто кажется, что его звуки проникают в разум, заставляя сознание слушаться неторопливого переливания неясных слов…

Мысли как в тумане… И что на меня нашло? Все ведь нормально, а это просто тряпка. Разберусь с ней дома. И… надо уже, наконец, сказать, что Темного Лорда больше нет – я убил его около часа назад, разве это не так?

Словно на мой немой призыв, дверь в Комнату Смерти со скрежетом распахивается, бросая на ряды каменных ступеней яркую полосу света. Глядя наверх с самого низа амфитеатра, я вижу двух сотрудников Министерства, которые из-за бьющего им в спину света выглядят, как черные фигуры с вскинутыми палочками. Думаю, это не Упивающиеся – во-первых, как бы темно здесь ни было, но я не вижу масок; во-вторых, я был бы три раза, как мертв; и в-третьих, мне кажется, что после того, как Том пытался использовать их силы, Упивающиеся выглядят не намного лучше Снейпа…

Одна из фигур бросается ко мне, я вижу, как на конце палочки вспыхивают искорки света от произнесенного Люмоса, и смотрю на лицо Министерского работника. С первого взгляда мне кажется, что он еще школьник – совсем молодое лицо светится энтузиазмом, который присутствует только лишь у новичков. Ну и скажите, кто, как ни новичок, бросился бы к потенциальному врагу, предварительно не обездвижив его?.. Ох, какие не подходящие для ситуации мысли.

- Стойте на месте!

Поразительно, а антиаппарационное заклятие он применить не решился или просто не додумался? Предаваясь странным мыслям, я и не замечаю, что мне задают какой-то вопрос.

- Еще раз спрашиваю, как ваше имя? Отвечайте, или я вынужден буду применить силу!

Морщусь, когда мне в лицо упирается сверкающий Люмосом конец его волшебной палочки.

А мне, собственно, нечего терять:

- Гарри Поттер, сэр.

«Сэр» в моих устах звучит как насмешка. Чтобы доказать собственную личность, неторопливо, не пытаясь спровоцировать этого оболтуса, я поднимаю неповрежденную руку, отодвигая со лба отросшую за год отшельничества челку.

Пожалуй, вид того, как неожиданный визитер бледнеет, стоит моего рассекречивания. Не давая ему придти в себя, четко и ясно выговаривая слова, прошу:

- Не могли бы вы позвать Министра Руфуса Скримджера? Сюда. Скажите, что его ждет Гарри Поттер, который только что убил Того-Кого-Нельзя-Называть, - видя, как на лице Министерского новичка проступает обморочная бледность, быстро заканчиваю. – В доказательство, отдадите ему вот это.

Обегая глазами пол, нахожу выроненные мною обломки палочки Тома. Поднимаю их, делая шаг в сторону, и протягиваю готовому хлопнуться в обморок после моих слов парню.

- Да. И никому ничего не говорите. Просто приведите сюда министра. К вам это тоже относится, - бросаю взгляд на второго пришельца, что так и не соизволил спуститься вниз, ко мне.

Парень передо мной, широко открытыми глазами таращится на обломки палочки в моей руке. Не веришь? Я вот тоже не верю, что победил его…

Наконец, оцепенение спадает, и сотрудник, сгребая щепки с моей руки, чуть ли не бегом мчится к выходу. А вот второй, силуэт которого, я продолжаю наблюдать на фоне двери, остается на месте, видимо, собираясь присмотреть за мной, пока тот не вернется. Да какой же в этом смысл, раз я могу аппарировать? Опять не о том думаю.

Зябко передергиваю плечами. Великая Моргана, с каких это пор я разучился разговаривать с людьми? Только сейчас понимаю, мои просьбы явно смахивали на приказы. Интересно…

Тряхнув головой, опускаюсь на пол, стараясь загородить от моего охранника тело, а в основном, голову Снейпа. Лучше бы, чтобы его пока не было видно. Незаметно провожу рукой по его щеке, ощущая холод чужой кожи.

Еще немного, говорю я про себя. Надо только дождаться Министра, и мы уйдем отсюда. Осталось совсем чуть-чуть.



Проходит двадцать минут, в ходе которых во мне борются сразу несколько чувств. Я возмущен медлительностью Скримджера, хотя, наверное, от его кабинета до Отдела Тайн довольно далеко, да он еще и хромает к тому же. Я не понимаю, почему знание о том, что Волдеморт мертв, не вызывает у меня бурю восторга, что, как я всегда считал, всколыхнется во мне, стоит этому произойти. И, наконец, какого черта я так спокоен?! В голове туман - такую легкость мне еще не доводилось ощущать - меня совершенно не заботит, как я буду объясняться с Министром, как собираюсь избавиться от опутавшей руку ткани (а ткани ли?), что теперь будет с Магическим Миром…

Меня прерывает звук шагов в коридоре, и я, морщась, поднимаюсь на ноги, чувствуя покалывание в затекших конечностях. В дверь, тесня стоящего перед входом охранника и стуча тростью по каменному полу подземелья, входит сам Министр Магии. Весь его вид, начиная с гривы седых волос и кончая довольно похвальной в его возрасте грациозностью, ассоциируется с постаревшим львом. Он, опираясь на скрюченную рукоять трости, спешно ковыляет по ступеням вниз, туда, где рядом с Аркой лежит укутанный в мантию-невидимку Снейп, а впереди возвышаюсь я. Меня немного огорчает, что он выглядит как всегда собрано, будто бы ему только что ни сказали, что самый опасный Темный Маг столетия был убит прямо в Министерстве. Я бы возмутился хотя бы тем, что он смог проникнуть сюда среди бела дня. Но мое негодование немного угасает, когда я вижу, как судорожно в его руке, что не держится за трость, зажаты обломки палочки Тома. Мне все же хочется ухмыльнуться. Ну, что, Министр, проверили, действительно ли эта палочка принадлежала Риддлу? Вижу, проверили.

- Здравствуйте, Господин Министр, - вежливо здороваюсь я, удивляясь собственным манерам, и жду, когда же он скажет финальное слово в этой истории.

- Добрый день, мистер Поттер, - тон вежлив, но я-то вижу нетерпение, с которым он смотрит мне в глаза. – Ни к чему условности, ближе к делу. Палочка, которую вы мне передали, принадлежит Тому-Кого-Нельзя-Называть, я проверил это. Предоставьте мне тело, и Министерство объявит вас своим героем, а Орден Мерлина будет у вас в кармане.

Я удивлен, как быстро он отбросил приличия, что требовались в начале, и перешел к сути. Что ж, мне это на руку, я с удовольствием уберусь отсюда. Вот только, кажется, что клонит он в ту же сторону, что и в наш первый разговор на Рождество.

- Министр, простите, но не означает ли фраза «Министерство объявит вас своим героем», что в уничтожении Темного Лорда принял участие ни я один, а министерские структуры со мной в придачу? – глядя, как на его лице появляются пока еще только слегка заметные красные пятна, я продолжаю. – Тогда, я вынужден огорчить вас, - и кто приклеил к моим губам эту мерзкую ухмылку? – я не считаю, что Министерство принесло хоть какую-то пользу в этой войне, более того, я уверен, что никто так не считает. А вы просто хотите за мой счет повысить собственный сильно покачнувшийся рейтинг среди магического населения. Я не собираюсь способствовать этому. Простите Министр, но я, - только бы сохранить лицо, только бы не дрогнул голос, - полностью человек Дамблдора.
Что же касается тела Темного Лорда, - видя, что Скримджер, уже не скрывая своего гнева, явно хочет вставить какую-нибудь грубую фразу, я продолжаю, - то могу вас только огорчить - его…

А дальше, мне кажется, что я со стороны смотрю, не в силах ничего сделать, как открывается мой рот и шевелящиеся губы произносят слова:

-…его нет. Под действием моего заклятия Темный Лорд был отброшен в сторону Арки и, упав в её просвет, исчез вместе с завесой. Предугадывая ваш вопрос, я не могу объяснить, что произошло. Но, Министр, уверяю вас, Волдеморт, - надо же, а он даже не поморщился, - мертв. Его палочка у вас. Думаю, вы знаете, раз уж Ежедневный Пророк пронюхал о пророчестве, что именно я должен был убить Темного Лорда, так я это и сделал. Могу признать это под Веритасерумом. А если же для вас недостаточно слов Мальчика, Который Выжил, то к вашим услугам моя память.

Боже, что я такое говорю?! Какая память?! В памяти совсем другое – там падение Волдеморта и нападение на меня, а никак не самоуничтожение одного и другого. Я…

Я слышу голос, что успокаивающе нашептывает мне что-то, призывая взять себя в руки. В сущности, он ведь прав – сейчас самое главное исчезнуть отсюда и… позаботится, если, конечно, так можно сказать, о Снейпе. Остальное – не важно.

- Так что вы решили?

Видимо, Министр только сейчас замечает, что Арка зияет пустым просветом, с видимыми в нем очертаниями комнаты, а темная ткань, что некогда прикрывала его, исчезла. На его лице, первый раз за нашу встречу, появляется выражение полного непонимания. Да… и не у него одного, вот только у меня недоумение вызывает несколько другое.

- И последнее, Министр, уничтожение Темного Лорда не было бы возможно, если бы не вмешательство Северуса Снейпа, который своими действиями помог мне избавиться от первого.

Я, конечно, преувеличиваю, но не вру же – он отвлек Тома, без этого, что бы я сделал?

Скримджер как-то странно приподнимает бровь, поворачивая ко мне голову. Он уже справился с охватившим его недоумением, что было вызвано отсутствием Занавеса, и теперь я вижу… неверие? насмешку? не могу разобрать. Все же насмешку.

- И где же он? – да, точно, насмешка.

Что ж Министр, хотели – получайте. Вы и пальцем его не тронете, пока я здесь, да к тому же перед представителями Министерства, что маячат у вас за спиной. Отхожу в сторону, позволяя увидеть голову бывшего профессора, и, не ожидая неминуемой реакции на столь странное зрелище, сбрасываю мантию с его тела.

Отстраненно наблюдаю, как бровь Скримджера медленно опускается на прежнее место, а рука, кладя обломки палочки Лорда в карман мантии, вытаскивает оттуда собственную, молниеносно направляя её на Снейпа. Не проходит и минуты, как он заявляет:

- Северус Снейп является признанным, между прочим, вами, убийцей Альбуса Дамблдора. Его ждет пожизненное заключение в Азкабане. А начет помощи вам… даже если у вас есть доказательства, это все равно не будет иметь никакого значения. Что подумают о Министерстве, если мы сократим срок ареста убийце Великого Альбуса Дамблдора?

Я готов к такому повороту дела. Даже больше – было бы странно, если бы он не упомянул об этом. В конце концов, именно для этого я и позвал сюда Руфуса Скримджера.

- Северус Снейп получил приказ об убийстве Альбуса Дамблдора непосредственно от него самого. Дамблдор обязал его связать себя Нерушимой Клятвой, а Северус Снейп не был в состоянии отказаться, так как был в долгу перед бывшим директором.

Приятно видеть столько эмоций сразу на столь неприятном мне лице. Изумление, неверие, ярость… но, конечно, ярче всего – неверие.

- Молодой человек, неужели вы думаете, что я поверю в эту явную чушь?! – о, а мне еще не доводилось видеть, как Министр повышает голос. Неожиданно.

- Министр, я могу предоставить вам доказательства как помощи Снейпа мне, так и его невиновности в убийстве директора. Дайте мне максимум пять дней, и они будут у вас на столе в Министерстве.

И кто научил меня говорить таким голосом? Все так же, со стороны, наблюдаю за собой, и складывается впечатление, будто это не я, будто это другой человек усмехается в лицо Министру, ставит условия и требует их исполнения… не просит – требует.

Скримджер и сам смотрит на меня с тихой яростью, да, для него сегодня тоже день открытий – и кто бы мог подумать, что Золотой Мальчик способен говорить с Министром в таком тоне?

Но проходит минута, и я неожиданно слышу:

- Хорошо. Но до выяснения причины инцидента подсудимый будет находиться под охраной Министерства Магии, без права покидать камеру.

А вот тут во мне начинает вскипать гнев. Единственное чувство, что я ощущаю не смазанным, а крайне четким в водовороте остальных эмоций. Да, конечно, оставлю я его в Министерстве! Где гарантия, что его не убьют, пока я буду выискивать доказательства?! Я не верю в беспристрастность людей, что будут охранять его! Не думая, что делаю, я произношу:

- Нет.

- Нет? – тянет он, снова приподнимая густые брови. – Не слишком ли вы много о себе возомнили, мистер Поттер, противоречите Министру Магии?

М-да. Надо было, наверное, мягче с ним говорить, но уже поздно:

- Господин Министр, я только что уничтожил Волдеморта. Он, если вы еще не забыли, убил моих родителей. Его существование было для меня так же невыносимо, как и остальных Упивающихся Смертью. Неужели вы считаете, что я буду покрывать убийцу, принимающего участие в массовом терроре, что совершал Темный Лорд и его сподвижники? Разумеется, нет. Так вот, - повышаю я голос и чувствую, как мой гнев, найдя, наконец, выход, прорывается наружу, разносясь, как и магия, по помещению, - я вынужден снова напомнить, что я – Мальчик, Который Выжил, и для Магического Мира, как символ, значу намного больше, чем вся ваша прогнившая Министерская Система! У вас будет намного больше проблем, если я заявлюсь в редакцию какого-нибудь малоизвестного журнала и дам интервью, как и с чьей помощью я уничтожил Темного Лорда. А потом, - снижаю я голос, чувствуя, как напрягается мой собеседник, - невзначай брошу, что, после предоставления доказательств, Министерство отнеслось к моему заявлению крайне прохладно, не посчитав необходимым проверить полученные данные. Вы хотите того же, что произошло на моем пятом курсе? Сомневаюсь. Решать вам.

Мерлин мой, почему я всегда сначала делаю, а потом думаю? Меня же теперь не выпустят живым из этого помещения. Проще всего убить и меня, и Снейпа, написав траурную статью, что мы погибли, уничтожив вместе с собой Темного Лорда. Я не понимаю, что дергает меня сегодня так говорить, но необъяснимая уверенность в собственных силах выталкивает изо рта совершенно недопустимые для данного общества слова...

Но проходит несколько минут, и если до этого момента мне казалось, что Министр поражен, то теперь я понимаю, что он всерьез обдумывает мои слова. Небо упало на землю! Чтобы Руфус Скримджер прислушивался к речи Гарри Поттера – мир должен перевернуться, не иначе. Я с трепетом жду его слов, с каждой минутой все больше готовясь к внезапной атаке, как вдруг он соглашается.

- Хорошо. Думаю, вы меня поймете, если я предложу вам заключить сделку - я даю вам пять дней на нахождение доказательств невиновности Северуса Снейпа, а вы обещаете на пятый день дать официальное интервью Ежедневному Пророку, где расскажете, как смогли победить Темного Лорда, и выразите свою благодарность Министерству за предоставленную вам помощь в этом деле. Согласны?

Такое ощущение, что мое лицо сейчас дает самый красноречивый ответ на данный вопрос. Но я понимаю, что в создавшейся ситуации у меня нет выбора - Руфус Скримджер просто аккуратно, не прилагая видимых усилий, обвел меня вокруг пальца. Что ж… мне остается только согласиться, да еще и радоваться, что так легко отделался.

- Министр, - я протягиваю ему свою правую руку, ощущая благодарность за то, что в тусклом свете подземелья не видно, что собой представляет другая, чувствую его крепкое рукопожатие. – До скорой встречи.

Делая небольшой поклон на прощанье, я приближаюсь к Снейпу и, бережно заворачивая его в мантию невидимку, стараясь осторожно поднять, аппарирую в глубокую тень, что отбрасывает мой новый дом, некогда принадлежавший Сириусу…



Я возвращаюсь мыслями в настоящее. В кухню, где последний час глядел в неторопливо отрывающиеся от стенок стакана пузырьки, что медленно поднимаются в прозрачной воде. В кухню, где в камине никак не могут догореть последние угли, позволяя мне заниматься столь увлекательным делом. А на самом деле, я возвращаюсь к мучающим меня проблемам.

В сущности, жизнь – крайне смешная штука. Вот только на долю некоторых выпадает черный юмор, и жизнь превращается в веселый, до слез, ад, а для кого-то её юмор пропитан романтикой и легкими смешками, и тогда земная дорога тянется вперед неторопливой лентой, с разбросанными по ней, словно цветы, каверзными ситуациями, забавными, но чрезвычайно милыми.

Но жизнь еще и очень странна. Черный юмор нередко переплетается с более простым и уместным, внося в наше существование элементы разнообразия и неожиданности, тем самым призывая не останавливаться и двигаться вперед.

Пожалуй, моя жизнь намного более странная, чем у большинства обычных волшебников. Вот и теперь я это понимаю. Последний год, что я затворником проводил в стенах этого нелюдимого дома, мне так не хватало собеседника, которому я мог бы рассказать о захвативших меня врасплох проблемах, что я готов был лезть на стену от разъедающего душу одиночества. Теперь же он у меня появился, но от сути его происхождения я чувствую лишь липкий ужас, сковывающий движения, мешающий связно мыслить.

Мне потребовалось три дня, чтобы свыкнуться с осознанием того, что завеса жива, что она, по-своему, имеет собственный разум, так странной сжившийся с моим.

Три дня назад, едва переступив порог дома, я, ничего не замечая, ринулся наверх, желая лишь убедиться в относительной безопасности жизни Снейпа. Но стоило мне немного придти в себя и, наконец, стряхнуть оцепенение, которое сковывало мой разум на протяжении времени, проведенного в Министерстве, как я понял – все, что произошло, для меня как в тумане, и я не могу определить, что двигало мною в разговоре со Скримджером. Я все еще слышал неясный шепот, будто его источник находился совсем рядом, в этом доме. Осознание этого будило неконтролируемый страх, что уже преследовал меня во время изучения темного заклятия…

Прошла всего одна ночь, и я понял – источником этих голосов была вовсе не Арка, а завеса, теперь нашедшая свое место рядом со мною.

 Отправлено: 14.11.06 02:47. Заголовок: Re:

Anima

цитата:

источником этих голосов была вовсе не Арка, а завеса, теперь нашедшая свое место рядом со мною.

Страсти-мордасти. :))) Наконец, раскрыта тайна, с кем разговаривает Гарри. :) Теперь меня беспокоит другой вопрос: когда очнётся Северус...

 Отправлено: 14.11.06 19:32. Заголовок: Re:

Black Mamba
Ждать осталось недолго. До следующего обновления.

 Отправлено: 14.11.06 21:11. Заголовок: Re:

Anima Запаслась пивом и жду обновления :)

 Отправлено: 18.12.06 00:42. Заголовок: Re:

* * *

Когда все кусочки мозаики собираются передо мной в цельный рисунок, я, наконец, задумываюсь о сложившейся ситуации. А она беспредельно абсурдна: я уничтожил Темного Лорда, швырнув его за завесу, которая теперь сосуществует вместе со мною. Причем я понятия не имею, почему она выбрала именно меня, почему просто не всосала в себя, обрекая на участь, постигнувшую Сириуса и Волдеморта. Ведь должно же быть какое-то логическое объяснение? К сожалению, в мою голову не приходит ни одной здравой мысли. Остается только надеяться – а, впрочем, все равно, - что это проделки занавеса, чье сознание вплетается в мое, а не собственная тупость. Но от этого не легче, ведь придумать я так ничего и не могу, как бы ни старался напрячь голову.

Прислушиваюсь к себе, - шепот больше не тревожит мой слух, – как только я определил, что это завеса, она предпочла затихнуть. Но это не значит, что она не наблюдает за мною – я ощущаю её молчаливое присутствие, дарящее мне странное ощущение покоя и безопасности. Где-то в глубине себя я понимаю – это только видимость.

Все последние три дня, повинуясь её нашептываниям, я терялся в эфемерных образах сознания, открывая для неё свое прошлое и настоящее. Вначале она сама вспарывала мои мысли, заставляя вереницы иллюзий кружить перед глазами, потом спрашивала моего разрешения, а после вообще просила рассказать самому, будто не могла собственными силами заставить открыться перед нею. Может быть, она надеялась тем самым пробудить во мне доверие к ней, постепенно приучая к общению? Я не знаю, но могу с уверенностью сказать – я не верю тому, что она пытается тихо втолковывать в мою голову, я никогда не смогу ей доверять, и уж тем более не думаю, что все будет хорошо… Но самое отвратительное, мне кажется, она слышит и понимает все мои мысли, а это значит, что мои подозрительность и недоверие для неё не секрет, и все это может быть использовано против меня.

Ума не приложу, что можно сделать. Остается лишь надеяться на окклюменцию. И на книги, быть может, в них меня ждет ответ, раскрывающий секрет этого артефакта, некогда хранившегося в Министерстве...

Сейчас я слишком измотан бессонницей для того, чтобы снова идти пытать счастье в библиотеку Сириуса, да и завтрашний день будет крайне тяжелым не только физически, но и морально – пора, наконец, привести в себя Снейпа, и я еще не знаю, как он отреагирует на произошедшие события.

Нехотя поднимаюсь со скрипучей скамьи и, так и не притронувшись к стакану воды, покидаю мрачное помещение. Неприятный скрип паркетных досок отмечает шаги, пока я бреду по темному коридору, несколько секунд, и вот передо мной возникает дверь спальни. Комната встречает меня уютной тишиной, и все, что я еще могу сделать, это, повинуясь поселившейся в теле усталости, дойти на нетвердых ногах до постели и, зарывшись головой в подушку, закутаться одеялом.

Погруженный в мысли о завтрашнем дне, я, впервые за три ночи, засыпаю.
Пока я блуждаю по коридорам царства Морфея, мне кажется, что меня окружает сизый туман и расплывчатые темные тени…




В глаза бьет яркий утренний свет, через тонкую кожу век принимая очертание красных пятен. Чуть приоткрываю глаза и резко сажусь на постели, мгновенно сбрасывая с себя зыбкие оковы выматывающего сна. «Вот именно, выматывающего», - думаю я, сжимая побелевшими от напряжения пальцами правой руки мятое одеяло.

Всю нескончаемую ночь я провел, скитаясь по бескрайнему полю, погруженному в клубы серо-сизого тумана. Я слышал шелест невидимой травы, которая нежилась под невесомым тусклым покрывалом, и видел блуждающие вдали расплывчатые тени. Я ощущал эту изнуряющую атмосферу, будто бы мое сознание не отдыхало, а пребывало в том же напряжении, что и днем… Видимо, поэтому у меня так болит голова.

Сжимаю виски, пытаясь унять пульсирующую в них боль, и медленно прихожу в себя. Возможно, мне только показалось, но это был не просто сон… Он явно…

- Доброе утро, - ласково шепнуло мне… сознание. – Как ты спал?

Меня пробирает крупная дрожь, стоит только вспомнить, кто ко мне обращается. Приторность голоса заставляет поморщиться, но, думаю, голова от этого заболит еще сильнее. А потом на меня накатывает странная горечь и… ярость, будто внутри пульсирует мощный источник силы. Я понимаю, что это создание теперь разделяет со мною тело, но не позволю врываться в мой разум, заставляя чувствовать себя лишь пустой использованной оболочкой, а не живым существом! Все, что в этой голове – только мое, и я никому не позволю вламываться в неё без моего на то разрешения!

- Пошла вон, - изо рта вырывается приглушенный рык, совершенно не похожий на привычный для меня голос.

Сейчас я чувствую себя отдохнувшим, несмотря на тупую боль в висках, и самое время попробовать использовать окклюменцию, ведь не зря же я так долго пытался освоить это знание. Закрываю глаза и сосредотачиваюсь. Повинуясь мне, мысли рассеиваются, оставляя голову легкой и пустой.

Я вижу её. Перед закрытыми глазами проплывает туман, пытающийся окутать меня, полностью завладеть и телом, и духом. Но я не позволяю ей пробиться ко мне – достаточно моей силы воли, чтобы воздвигнуть вокруг себя невидимый, словно стеклянный купол, через который её сущность не в силах прорваться. Туман растекается вокруг возведенного мною барьера, пытаясь нащупать брешь в защите, но все тщетно – за этот год я не раз и не два ограждал свое сознание подобным образом, так что теперь делаю это без помощи палочки и почти на автомате. Что ж, возможно, наука, не единожды спасавшая меня от Темного Лорда, поможет и сейчас…

Прекращая свои жалкие попытки, она решает смириться с провалом, из вздымающихся вокруг клочьев тумана превращаясь в растекающуюся у самых ног, смутно колышущуюся дымку.

Едва слышно перевожу дыханье, кажется, первый раунд выигран мною. Но я не питаю иллюзий – столь сильное создание так просто не сдается, значит я еще не раз столкнусь с проявлениями её непокорности.

По крайней мере, пока я больше не ощущаю чужого присутствия в своей голове, можно собраться с мыслями, не отвлекаясь на то, что тебя подслушивают, но… помимо всего прочего, из-за её отсутствия спокойствие и умиротворенность быстро покидают меня, и я, наконец, остро чувствую удушающую панику. И ничего не могу с собой поделать – вся эта абсурдность выбивает меня из колеи. Паника усиливается, стоит мне подумать о том, что если потерять над собой контроль, то завеса наверняка сможет снова пробраться в мой разум.

Делая несколько глубоких вдохов, я пытаюсь взять себя в руки, мысленно повторяя, что я сильнее, что я смогу сдерживать её натиск так долго, как сам этого захочу. Не верится, но все же сердце перестает гулкими ударами биться в груди, а предательская дрожь больше не сотрясает крепко сжатые пальцы рук.

Последний раз успокаивающе вдыхаю, приходя в себя, и открываю глаза. Они тут же начинают слезиться от слепящего солнечного света. Пару раз моргаю, пробуя притупить острую резь в глазах, и перевожу взгляд на окно. Да, видимо, ложась вчера спать, я забыл задернуть занавески и теперь расплачиваюсь за свою невнимательность - это-то и послужило причиной моего пробуждения. Шаря рукой в поисках очков, которые должны лежать где-то на прикроватной тумбочке, я щурюсь, возвращая четкие очертания комнате. Взгляд натыкается на пустую клетку, стоящую на заваленном различными книгами письменном столе. Неделю назад Хедвиг улетела, так до сих пор и не вернувшись, но я не беспокоюсь - она часто пропадает где-нибудь, охотясь или просто летая, главное, что всегда возвращается через неделю или две. А сейчас я рад тому, что её нет: мне не хочется, чтобы она видела меня таким. Пусть только птица, но Хедвиг мой друг, и я не желаю чувствовать её смятение или нервозность из-за ситуации.

Наконец, очки на месте, комната перестает казаться смазанным пятном, а я понимаю, что неотрывно смотрю на свою руку, будто от моего взгляда с неё могут исчезнуть эти отвратительные грязно-серые лохмотья.

Что за необычное чувство – растерянность. Ты понимаешь, что должен что-то предпринять, сделать, выкручиваясь из положения, но абсолютно не представляешь что. Единственное, что знаю точно – я не собираюсь сдаваться и идти на поводу у ситуации, меня не смог убить Темный Лорд, и у Завесы ничего не получится. На неё найдется управа, путь для этого мне придется перерыть всю библиотеку крестного и Министерские записи, но я найду способ избавиться от нее.



Утро позднее, а сделать сегодня надо достаточно много. И самое главное из списка обязанностей – пришло время разбудить Снейпа, и интуиция мне подсказывает, что после этого остальные проблемы покажутся мне сущими пустяками.

Слабо ухмыляюсь, представляя, что ждет Снейпа, когда он проснется, но ухмылка быстро исчезает, стоит вспомнить - почти во всем, что ему теперь предстоит, виноват исключительно я… И я все еще не знаю, как сказать ему, что написано в завещании директора относительно персоны Зельевара, и как он воспримет это предложение. Смею предположить, что, немного отойдя от шока, снова придет в ярость, когда я скажу ему, что директор после снятия со Снейпа обвинений буквально приказывает ему вернуться в школу в качестве преподавателя. Не думаю, что профессора утешит новость, что директор снова предлагает ему осточертевшую должность Зельевара, хотя в позапрошлом году Снейп с успехом справлялся с Защитой. Не могу не признать - директор все просчитал на годы вперед, даже после собственной смерти: то, что Снейпа оправдают за содействие при уничтожении Волдеморта, совершенно не означает, что общество тут же забудет все его деяния и оставит в покое. Я не ровня Дамблдору в решении головоломных жизненных задач, но мне кажется, здесь я могу его понять – надежнее места, чем Хогвартс, для Снейпа не найти. Там никто не посмеет тронуть его – Дамблдор своим завещанием позаботился о том, чтобы его не смогли вышвырнуть из школы, а с точки зрения закона он будет помилован и неприкосновенен. Вот так. Пока Снейп будет находиться в стенах Хогвартса, ему ничего угрожать не сможет… И снова в школьных подземельях появится вездесущий цербер, наводящий оцепенение и ужас на нерасторопных учеников.

Что-то я опять задумался, а пора бы уже начать действовать.

Сбрасываю одеяло и поднимаюсь с постели. Голова немного кружится после сна, но зато, как только я избавился от ненавистного присутствия, она перестала болеть. Потягиваюсь, разминая мышцы, и, мысленно радуясь маленькой победе, иду в душ. Струи воды быстро приводят меня в себя, изгоняя из тела неприятные ощущения прошлой ночи, и, более-менее проснувшийся, я спускаюсь в кухню за заслуженной чашкой кофе. Мелкими глотками вливая в себя обжигающий напиток, мыслями я нахожусь этажом выше, в бывшей спальне Сириуса. Мне нужно полностью собраться для того, чтобы оживить, наконец, Снейпа, ведь после его пробуждения меня вполне может ждать незаслуженный поток оскорблений, в большей мере направленный на мои умственные способности. К моему огромному сожалению, даже понимая, что это просто защитный рефлекс профессора, я не могу заставить себя не реагировать на них. Как бы сильно я не изменился за последний год, где-то внутри меня все равно живет вспыльчивый мальчишка. В его жизни прибавилось много новых проблем и безвыходных ситуаций, но он все тот же… и я даже не знаю радоваться мне этому или нет. Вот сейчас, например, я огорчен тем, что столь же эмоционален как и прежде – завесе ничего не стоит пробить мою ментальную защиту, если я буду злиться на профессора, но гордость не позволит мне просто попросить его перестать издеваться, если уж он задумает это сделать. Чертовы гриффиндорская заносчивость и упрямство!.. К тому же, моя просьба только подстрекнет его.

Кстати, о завесе…

Я перевожу взгляд с чашки на руку и понимаю – первое, на что обратит внимание Снейп, с его-то наблюдательностью, это моя рука. Немного пораскинув мозгами, благо теперь я снова связно мыслю, я решаю использовать маскирующее и отводящее внимание заклятия. Под действием первого рука будет выглядеть соответственно образу, а второе – это так, для подстраховки. Любой смотрящий на меня человек, будет неосознанно стараться отводить взгляд от неё, проявляя полное отсутствие интереса. Что ж, это должно подойти… может быть, я становлюсь слишком уж осторожным, но все же, перед тем как накладывать на руку заклятие, одену-ка я перчатку.

Ну вот, теперь все. Кажется, медлить больше не имеет смысла. Старательно подавляя непонятное, похожее на страх чувство, выхожу из кухни и поднимаюсь на второй этаж, к комнате профессора.

За дверью меня ожидает тот же полумрак, что я оставил, покидая вчера вечером эту спальню. Теплый воздух, прогретый мерно потрескивающим камином, мягко и уютно овевает тело, озябшее после прохладного коридора. Бросаю на спящего быстрый взгляд и, делая несколько шагов по направлению к постели, достаю из платяного резного шкафа, что примостился около стены, одежду, находившуюся на Снейпе в момент нашей с ним встречи. На край кровати ложатся строгие черные брюки, белая рубашка, старомодный сюртук. Мантию я предпочитаю бросить на стоящий неподалеку стул. Вот, собственно, и вся одежда профессора, кроме, конечно, туфель, покорно стоящих рядом с кроватью. У Снейпа, к моему вящему удивлению, не было с собой ни зелий, ни каких-либо защитных амулетов, только волшебная палочка… Кстати, бережно вытаскиваю её из ящика прикроватной тумбочки и осторожно, пробегая пальцами по темному дереву, кладу сверху. Ничего общего с ощущениями, возникающими, когда в твоих руках собственная палочка, но, думаю, в случае необходимости я могу воспользоваться и этой.

Отхожу подальше, чтобы, упаси Мерлин, меня ненароком не придушили, и, направляя острие собственной палочки на безвольное тело профессора, приказываю:

- Ennervate!

Мгновение, и я вижу, что по телу Снейпа пробегает дрожь, а трепещущие ресницы приподнимаются, обрушивая на меня взгляд пронзительных черных глаз. Я мгновенно ощущаю волны неприязни, исходящие от этого человека, стоит ему сфокусироваться на мне. Он сразу узнает меня. Даже в полутемной комнате, где я не вижу выражения его лица, я чувствую этот взгляд кожей.

Так проходит несколько мучительно долгих минут, в ходе которых я судорожно пытаюсь придумать, что сказать, ведь вся заготовленная речь со сверхзвуковой скоростью улетучивается из головы. А он лежит даже не пытаясь пошевелиться, неотрывно следя за мною, будто ждет, что я заколдую его… Вот же черт! Поспешно прячу зажатую в руке палочку в карман, тем самым ясно давая понять, что никаких действий предпринимать не намерен.

Тут я понимаю, как, наверное, неудобно Снейп чувствует себя под моим выжидающим взглядом. Замечая, что он открывает рот в попытке что-то сказать, зная, что этот жест мне даром не пройдет, я прерываю его взмахом руки:

- Доброе утро, профессор. Ваши вещи здесь, палочка на тумбочке, - понимаю, как глупо с моей стороны констатировать то, что он видит и сам, но что еще сказать я пока не знаю. – Дверь в ванную справа от кровати. Вы находитесь в штабе Ордена, но сейчас дом пустует, - добавляю я, желая успокоить… Я? Снейпа? Какая чушь. – Когда будете готовы, спускайтесь на кухню, вы найдете меня там.

Покидая спальню, бросаю быстрый взгляд назад. Не уверен, но мне кажется, что я замечаю удивленно приподнятую бровь. Вот теперь меня точно убьют.




Бьюсь головой о стену кухни. Удары совсем не сильные, но здесь главное сам процесс…

Идиот. Какой же я идиот. Так смотреть на бывшего преподавателя! Хорошо, что в комнате было недостаточно света для того, чтобы увидеть выражение моего лица, а то я бы точно сгорел со стыда. Ну почему в его присутствии я не могу ничего с собой поделать и постоянно выставляю себя кретином? Ведь сам же даю ему оружие против себя! Мало того, что он возненавидит меня за то, что я открыто пялился на него, так еще после моих глупых слов снова посчитает недалеким тупицей. А потом будут издевательства и несправедливые упреки, пробуждающие мое негодование… и защита затрещит по швам, впуская в мой разум…

Нельзя позволить вывести меня из себя. Я немедленно должен успокоиться.

Замедляя дыхание, возвращаю сердцу привычный ритм. Может, мне и не удалось подавить неуютное ощущение от присутствия Снейпа в доме, но все же получилось справиться с собственной реакцией… Не могу понять, что её вызвало.

Но сейчас нет времени забивать голову этим, надо взять себя в руки и дождаться профессора.

Сажусь за кухонный стол и начинаю нервно стучать пальцами по столешнице, отбивая непонятный даже мне самому ритм… Да, вот если я буду так выставлять на всеобщее обозрение свои руки, то даже слепой и даже под маскирующими чарами сможет увидеть что с моей рукою. Поспешно убираю её под стол, кладя на колени, и продолжаю барабанить пальцами другой.

За этим увлекательный занятием меня и застает Снейп. Я почти не слышу его бесшумные шаги, когда он подходит к двери, но скрип паркетных досок выдает чужое присутствие. Перевожу на него взгляд, и меня охватывает очень странное ощущение, будто я все еще студент. Он совершенно не изменился: привычное школьное одеяние, вкупе с бесстрастным выражением на лице, немного более бледном, но это почти незаметно в тусклом освещении кухни, производят на меня все тот же устрашающий эффект, что и прежде. А я-то надеялся на избавление от этой своей реакции на профессора...

Абсурдно, но сейчас мне кажется, словно не было этого бесконечного, вытягивающего силы года, и шестого курса, а я все еще на пятом году обучения и, смотря на своего ненавистного учителя, жду, как приговора, назначения уроков по оккюменции.

Снейп глядит на меня, чуть прищурив глаза, а на лице, в которое я подолгу всматривался в эти три дня, появляется так хорошо знакомое отчужденно-презрительное выражение. Смиренно ожидаю, когда сжатые в тонкую линию губы разомкнутся, и я услышу тихий бесстрастный голос, который, думаю, даже сейчас повергнет меня в оцепенение. Странно, но я почти хочу, чтобы это наконец-то произошло – с каждой новой секундой тишина между нами становится все напряженнее, и кажется, что скоро она лопнет с оглушительным треском.

Наконец, я опускаю глаза, принимая молчаливое поражение и, ощущая себя большим идиотом, чем когда-либо, нарушаю тишину словами:

- Здравствуйте, профессор.

Мне даже не нужно поднимать на него глаза, чтобы увидеть, как приподнимается его бровь, а губы изгибаются в презрительной усмешке.

- Что ж, добрый день, мистер Поттер.

Приходится приложить недюжинные усилия, чтобы не вздрогнуть, когда моих ушей касается это странно непривычное «мистер» из его уст. Отрываю взгляд от руки и смотрю ему в глаза. Все такие же пустые, но мне удалось поселить в них любопытство, ведь именно это чувство сейчас отражается в темной глубине.

Но миг, и от него не остается и следа, когда профессор брезгливо осведомляется:

- Я могу стоять в дверях и дальше, но не предложите ли вы мне сесть? Вы все также неучтивы, Поттер, что и в школьные годы, – ухмыляясь, заканчивает он, знакомым жестом скрещивая на груди руки.

Я сконфуженно указываю на скамью, мысленно проклиная себя за несообразительность, но мое смущение исчезает прочь, когда я понимаю, что вся его показная сдержанность, просто желание быть осторожным на чужой территории. Думаю, теперь он именно так воспринимает дом на площади Гриммо… хотя, когда это собственность Сириуса была его территорией?

Снейп проходит к другому концу стола, будто бы оттого, что нас разделяет пара метров дерева, может измениться суть предстоящего разговора. Расстегивая застежки черной мантии и аккуратно перебрасывая ее через руку, он остается в старомодном сюртуке.

А у меня возникает ощущение, что в этой кухне сидят не здравомыслящие люди, а два параноика – один пытается спрятать от другого скрытую несколькими заклятиями обезображенную руку, а второй под лежащими на предплечье складками мантии крепко сжимает в руке волшебную палочку. Ну, исходя из образа жизни Снейпа, все вело к тому, что в один прекрасный день он станет подозрительно относится даже к собственной тени, но я-то что?..

Игнорируя столь странную обстановку, я неуютно морщусь под проницательным взглядом и начинаю не очень приятный мне разговор:

- Я должен извиниться перед вами…

- Неужели, Поттер? – тут же прерывает он меня, сохраняя насмешливое выражение лица.

Поднимая глаза, смотрю на него и замечаю, что, несмотря на презрительно изогнутые губы, взгляд Снейпа остается серьезным. Что ж надо пользоваться моментом.

- Да, сэр, - говорю я, твердо намереваясь не опускать взгляда. – За… за глупое поведение по отношению к вам, - понимая, что он не собирается облегчить мне задачу, я уточняю. – За школу и за то, что несправедливо обвинял вас в измене…

Когда я слышу его недоверчивое хмыканье, мне хочется удавиться.

- Поттер, - только этот человек может произносить мою фамилию так, что она звучит как ругательство, - а с чего вы взяли, что я действительно не являюсь предателем? Только лишь потому, что пытался помочь вам справиться с Темным Лордом в Отделе Тайн? – от отвращения в его голосе может скиснуть молоко. – А вы не подумали, быть может, это была всего лишь попытка защитить собственную жизнь? Наверное, я питаю слишком большие иллюзии, позволяя себе уверенность в том, что вы способны думать. Но скажите мне на милость, где были ваши мозги, когда вы аппарировали в Министерство?!

Последнее предложение он буквально выплевывает мне в лицо, неожиданно оказываясь рядом, и с силой, с трудом угадываемой в жилистом теле, сдавливает мои плечи, пару раз хорошенько встряхнув. Я с нескрываемым испугом смотрю в лицо Снейпа, находящееся в непосредственной близости от моего, и понимаю, что в его глазах читается плохо скрываемая ярость. Но её тут же сменяет привычная маска отвращения, и он рывком отпихивает меня от себя, будто бы только что сам не перешел границу, вводя меня в состояние ступора. Краем глаза я замечаю брошенную на стол мантию, поверх которой примостилась волшебная палочка, но взгляд тут же возвращается к возвышающейся рядом фигуре бывшего преподавателя, который смотрит на меня с заметным раздражением.

- Пока весь магический мир молится о безопасности своего бескорыстного героя, герой, чья хваленая гриффиндорская храбрость на самом деле всего лишь беспросветная глупость, не думая о последствиях, один бросается в Министерство! – его раздраженный голос нестройным эхом отражается от обшарпанных стен кухни, когда Снейп, оставив меня в покое, начинает быстрыми шагами мерить пол помещения. - Мало того, что великий Гарри Поттер пытается сделать грандиозные выводы, основываясь только лишь на умышленно подстроенном видении, так он еще и настолько уверен в себе, что не считает должным поставить в известность Орден!

Я настолько ошарашен тем, что Снейп почти кричит, обвиняя меня в неосторожности, что могу лишь молча смотреть на него, ожидая, когда закончится это маленькое представление.

- Заносчивый болван! – рявкает он, замирая на середине шага и поворачиваясь ко мне лицом. – Темному Лорду ничего не стоило убить вас, сумей он первым произнести заклятие, а так и произошло бы, не будь он настолько уверен в собственной победе. Знаете, что вас спасло? Он недооценивал вас, как противника, думая, что только благодаря моей помощи вы смогли уничтожить найденные хоркруксы.

Наверное, я не могу скрыть удивленного выражения лица, потому что Снейп презрительно добавляет:

- Неужели вы думали, что Дамблдор не прикажет мне оберегать Золотого Мальчика от опасностей, с которыми он встретится, ища хоркруксы? Все это время я следил за вами, пытаясь не дать сесть в лужу, где вы так и норовили очутиться. Мерлина ради, Поттер, вы понимаете, что если бы не любовь Лорда к издевательствам над собственной жертвой, вас давно не было бы в живых?!

Однако все это остается без внимания, так как я пытаюсь осмыслить сказанные Снейпом слова – значит, весь этот год он не имел представления о том, что я знаю об его невидимом присутствии?..

Я даже не успеваю заикнуться об этом – съеживаясь под тяжелым взглядом Снейпа, я слышу произнесенные чуть ли не с угрозой слова:

- Мистер Поттер, я немедленно хочу услышать причину, по которой вы оказались в Министерстве, не оповестив Орден о том, что у вас было столь сомнительное видение.

Я почти задыхаюсь от внезапно охватившего меня бешенства - забывая обо всем, я могу думать только о последних словах профессора. Оповестить Орден?! Сомнительное видение?! Как объяснить Снейпу, что я не мог спокойно ожидать решения Ордена, зная, что сейчас в Отделе Тайн Волдеморт пытает человека, сделавшего для его уничтожения больше, чем весь Орден Феникса и министерский аврорат вместе взятые? Как сказать, что никто и пальцем бы не пошевелил, либо списав видение на плод моего воображения, либо посчитав смерть убийцы Дамблдора от руки собственного хозяина достойной местью?

Я же так никому и не показал записи директора, не желая сеять смуту между приспешниками бывшего главы Ордена, не все из которых, уж в этом-то я уверен, знали о его неизбежном, но оттого не менее жестоком двуличии.

Сеять смуту… А ведь, если покопаться в себе, то где-то на задворках сознания находится совершенно другой ответ на прозвучавший в голове вопрос. Не сеять смуту – на самом-то деле спрятав документы, я тем самым не дал рухнуть легенде Снейпа. Если бы кто-либо узнал про их содержание, скрыть всю информацию не удалось бы, и Снейп разоблачил себя как предатель, но уже Темного Лорда.

Внезапно злость уходит, а в груди привычно холодеет. Почему я раньше не задумывался об этом? Правда состоит в том, что мне было не выгодно лишать себя даже самой минимальной поддержки с враждебной стороны. А Снейп её мне оказывал, и не могу сказать, что она была так уж мала. Да, чтобы до конца поверить в его искренность, пришлось потратить большое количество времени и душевных сил, но в конечном итоге, – я просто использовал его ради личной выгоды, точно так же, как и Дамблдор.

Это… несправедливо. И хотя я давно уже понял, что справедливости не существует, мне никогда не приходилось быть тем, кто пользовался её отсутствием…

Снейп никогда не услышит от меня признания в том, что я поставил на карту практически все, ведомый в Министерство не столько желанием сыграть роль убийцы Волдеморта, сколько неосознанным страхом за жизнь своего бывшего преподавателя.

Пытаясь подавить предательскую горечь в голосе и стараясь не встречаться взглядом со Снейпом, я произношу слова, отзывающиеся внутри неприятным покалыванием:

- Вы правы, профессор. Я поступил чертовски глупо, не оповестив Орден, но, - почему-то мне отчаянно хочется посмотреть ему в глаза… я не могу заставить себя это сделать, - но я… у меня не было времени разобраться в произошедшем. Хоркруксы были уничтожены, и я знал, что именно мне предстоит убить Волдеморта…

Снейп неосознанно трет предплечье левой руки, когда я произношу имя Темного Лорда, но его глаза неотрывно следят за мною. Меня не покидает смутное ощущение, что он прекрасно распознает и мою ложь, и стремление не выдать себя. Вот только мне не понятно, из-за чего он не акцентирует на этом внимание – лицо непроницаемо, глаза серьезны.

- Я не хотел подвергать опасности людей, ведь, согласно пророчеству, только у меня должно было получиться уничтожить Темного Лорда. И я не мог… - прерываюсь, боясь сболтнуть лишнего. Я не мог не думать, что в Министерстве меня встретят безмолвные каменные стены и ваше безжизненное тело.

- Болван, - повторяется Снейп.

Я удивлен внезапной сменой интонаций. Перевожу доселе блуждающий по кухонным предметам взгляд на профессора и удивляюсь выражению непонятной горечи, запечатленной в резких контурах лица. Настолько непривычно, что мне хочется нагрубить ему, лишь бы вернуть им былую надменность и жесткость.

- Но… я все-таки убил его, - мягко говорю я, пытаясь повернуть разговор в несколько другую колею. Жаль только, она еще более опасная, чем предыдущая, но, по крайней мере, тут мне не придется так откровенно лгать… почти. Придется.

- Разумеется, я знаю это, - он неожиданно вздыхает. Чуть подворачивая длинные рукава сюртука, спокойно расстегивает манжету рубашки, и, приподнимая её вверх, обнажает передо мною бледную кожу предплечья.

Черное клеймо Темной Метки, которое я ожидаю увидеть, предстает передо мною своей бледной тенью. Его выцветшие очертания, всего несколько дней назад режущие взгляд своей извращенной красотой, выдают себя лишь небольшим покраснением. Но все же…

- Профессор, - я не знаю, как продолжить, ощущая неловкость оттого, что пристально рассматриваю позорную метку, но не успеваю закончить.

- Поттер, я уже больше года не ваш преподаватель, - равнодушно, но уж слишком холодно прерывают меня. – Потрудитесь все же запомнить это.

Внезапно метка, приковывающая к себе все мое внимание, исчезает из поля зрения. Я недоуменно смотрю на Снейпа, но он игнорирует меня, возвращая рукавам привычную длину.

- Сэр, можно вас спросить?

Когда ответом мне служит тень удивления на равнодушном лице, я в десятый раз за столь короткий разговор тщусь понять, что сделал не так, но ответ мне преподносится незамедлительно:

- Надо же, мистер Поттер, вы пытаетесь казаться учтивым, - так мало времени… я уже готов сам убить его. – В таком случае, полно. Ваша вежливость говорит лишь о некорректности вопроса, который вы собираетесь задать. Не тените время – говорите.

- Темная Метка, - я боюсь его реакции, - почему её все еще видно? В смысле, - быстро добавляю я, видя, что Снейп начинает недобро скалиться, - разве после уничтожения Волдеморта она не должна была исчезнуть полностью?

Тихий голос, которым он отвечает мне, больше напоминает шипение гадюки:

- Темная магия, Поттер. Много ли вы знаете о ней? Неужели вы думаете, что темные заклинания рассеиваются после смерти осмелившихся их наложить? – он снова садится за дальний конец стола, продолжая более спокойно. – Однако, здесь вы все же правы, Поттер. Метка должна была полностью исчезнуть спустя несколько часов после совершенного вами условно-героического поступка. По крайней мере, таково было мое мнение. Сейчас же… впрочем, это уже не ваше дело. Лучше подробно поведайте мне, как именно вы уничтожили Лорда.

На миг теряюсь, стараясь не выдавать вновь охватившей меня паники.

- Вы же там были…

- Поттер! – рявкает Снейп, так что я инстинктивно вздрагиваю. – Не сомневаюсь, вам доставляла удовольствие моя беспомощность! Удовлетворены ответом?!

- Я не…

Взмах руки, и лаконичное «Я жду».

Придумывать что-то ведь не имеет смысла, правда? Речь заранее заготовлена и больше не нуждается в дополнении. Скупое описание заклятий. Шок оттого, что смерть Волдеморта по всем параметрам была крайне нелепа. Смятение и непонимание, когда темная вуаль завесы исчезает, растворяясь в воздухе, вслед за Лордом. Краткий разговор с министром на тему моего награждения. Поспешное возвращение на площадь Гриммо. Трехдневное ожидание… Вроде бы все?

Когда смелости хватает на то, чтобы отвести взгляд от столешницы и посмотреть на фигуру Снейпа, я внезапно понимаю, что забыл сказать самое главное. Но не могу вымолвить ни слова, завороженный сковавшим профессора оцепенением.

Ссутуленная спина, сцепленные в замок пальцы рук и чуть склоненная книзу голова. Блеклый огонь свечей, нестройно горящих в примостившихся на стене старых серебряных подсвечниках, отражается в темных глазах зельевара мечущимися отблесками. Их танец – единственное, что кажется живым на лишенном выражения усталом лице.

Я, воспользовавшись тем, что он погружен в задумчивое молчание, позволяю себе несколько минут безмолвного созерцания. В эти мгновения, кажется, впервые в жизни я осознаю, что Снейп всего лишь человек. Ему свойственны те же слабости, что тяготят многих людей, просто жизнь не раз горько доказывала, что для его собственного блага, они должны быть глубоко спрятаны и не подлежать обнаружению.

Скорее всего, он не совсем пришел в себя после случившегося, раз беспрепятственно позволяет мне видеть его в подобном состоянии. Но язык его все так же остр, а сарказм убийственен, так что чувствует он себя все же неплохо…

О чем он может думать сейчас? Пытается проанализировать сказанные мною слова? Отбрасывая ложные данные и обнажая сущность произошедшего, стремится разыскать в них правду? Меня пугает ход собственных мыслей.

А может, просто гадает, как жить дальше, когда Темного Лорда больше нет, а он является беглым преступником? Пора сказать ему.

Отпугивая бессмысленные мысли, трясу головой, безотчетно разрушая интимность момента – Снейп, очнувшись, вздрагивает, распрямляя спину, и переводит на меня спокойный взгляд.

- Профессор…

- Помнится, я уже упоминал сегодня…

Теперь приходит моя очередь нетерпеливо взмахнуть рукой, прерывая ставшие бессмысленными замечания.

- Дослушайте, - делаю глубокий вдох. – Скоро вас полностью оправдают. Ваше дело будет пересмотрено министром, и максимум через три дня вы сможете покинуть это место, - кажется, я смотрю ему в глаза, но не вижу их выражения. Мне нужно любой ценой уговорить его остаться здесь, пока я вынужден буду разбираться с министром. – Вы – действующий член Ордена Феникса, профессор. Это здание – его штаб-квартира, а значит, вы имеете полное право находиться здесь, независимо от сложившихся обстоятельств. Сейчас, как видите, оно пустует – большинство из нас находится в Хогвартсе, защищая его от возможных нападений Упивающихся.
Прошло три дня, как Волдеморта не стало, но магический мир все еще не осведомлен об этом, так как Министр, думаю, хочет сохранить это в тайне, объявляя охоту на оставшихся без хозяина Упивающихся.

Да уж, конечно. Он просто ждет своего Золотого Мальчика, чтобы предназначенные для него лавры и почести в равной мере легли на своевременно подставленные плечи министерских чиновников. Но Снейпу не следует знать о заключенном между нами договоре.

Мне нестерпимо хочется исчезнуть отсюда. Убежать, растворяясь в готовой впитать меня стылой тишине дома. Забиться в один из углов темной спальни и впервые за эти нескончаемые дни зарыдать в голос, выплескивая в недостойном героя крике поглотившее меня чувство отчаянья. Почему именно сейчас? Всему виною Снейп. Преследующий меня в школе его змеиный язык, маячащая за спиною весь последний год зыбкая фигура, отбирающий у меня в этот миг крупицы надежды человек. Один он, косвенно ли, буквально ли, виною всему. Через три дня сообщество магов будет чествовать своего героя, боготворить за совершенное убийство. Через три дня Снейп, уходя, перешагнет порог этого дома, будучи свободным человеком. Я потеряю последнего собеседника, которому, возможно, открыл бы правду.

Потому что теперь… я никому не позволю узнать о том, что моя глупость снова усмехнулась мне в лицо, заманчиво указывая на Завесу и подталкивая к Арке. Если я смогу найти средство для освобождения и, не навредив себе, избавлюсь от присутствия в голове этого создания, значит жизнь наконец-то вернется в норму. В любом другом случае я уничтожу Завесу, даже если для меня… Я пока не хочу думать, чего мне это может стоить.

Потому что Волдеморт исковеркал слишком много жизней, не размениваясь на приличия, по трупам ступая к ожидающим его славе и величию. Темная Метка на руке Упивающегося должна была исчезнуть, но она только померкла, указывая, что заклеймивший своих слуг хозяин, все еще жив. Я не убил его, забросив тело в Арку, лишь снова обрек на жалкое существование в её недрах. Я считал Сириуса мертвым, ведь он не смог выбраться оттуда, но голоса, которые я слышу в те минуты, когда это непонятное создание пытается проникнуть в мой разум – голоса тех, что, как и крестный, завязли внутри Завесы, поглощенные её темной силой, они свидетельствуют о том, что души их ещё живы. И пусть Сириус, оказавшись там с волшебной палочкой, так и не нашел пути обратно, а Лорд попался вообще без неё – я почувствую покой, только когда уничтожу последнее его

 Отправлено: 18.12.06 00:43. Заголовок: Re:

Прошу прощения, что обновления не было так долго. И следующее тоже будет не скоро - зимняя сессия. Я ухожу учиться).
Извините.)

 Отправлено: 24.01.07 01:30. Заголовок: Re:

* * *


Время замирает. Я смотрю на его руку. В кухне темно, и кровь кажется черной, словно деготь.

Наконец, когда я чувствую, что струйка стекает по губам, Снейп снова подходит ближе и, поддевая двумя пальцами мой подбородок, приподнимает голову, взглядом что-то выискивая на моем лице.

Это неправильно. Плевать, что он подумает. Вмиг отшатываюсь, ощутимо впечатываясь спиной в каменную стену кухни. Боль приводит в чувство. Не глядя ему в глаза, говорю первое, что приходит в мою голову:

- Наверное, это из-за погоды. Пониженное давление.

Растерянно облизываю губы, морщась от моментально поселившегося во рту металлического привкуса. Я сам толком не могу понять, отчего у меня носом пошла кровь, так почему вообще должен что-то ему объяснять?..

Смотрю на профессора, теряясь под его взглядом. Он явно не удовлетворен ответом: лицо выражает снисходительное любопытство, будто Снейп молча спрашивает меня, действительно ли я считаю, что он поверит в эту чушь. Но я не успеваю возмутиться – Снейп указывает палочкой на висящее рядом с кухонным шкафом полотенце, трансфигурируя его в носовой платок, и призывает к себе.

О, неужели, профессор, вы посчитали, что я заслуживаю этой учтивой подачки с вашей стороны?.. Сейчас явно не время для такого вопроса.

Я смущаюсь, глядя на застывшую в воздухе грязную тряпку. Нет, я же не виноват в том, что за все то время, что она висела на этой стене, ни разу не удосужился ею воспользоваться? Мне вообще не приходило в голову мыть посуду, раз уж я год как могу безнаказанно колдовать вне территории школы. Так что последним, кто хоть что-то ей вытирал, был, наверное, Кикимер, а с его-то понятием чистоты не удивительно теперь лицезреть подобное.

Снейп презрительно фыркает, удачно озвучивая мои собственные мысли.

А я сконфуженно достаю из кармана волшебную палочку, шепчу очищающее заклинание, отстраненно наблюдая, как пятна грязи стремительно исчезают, и забираю платок, неразборчиво бормоча «спасибо». Я не способен на большее.

Подношу платок ко рту, стараясь одновременно убрать с него кровь и осторожно прижать ткань к ноздрям, унимая кровотечение. Все вроде в порядке, но я бы с радостью поднялся в свою комнату и умылся, избавляясь от неприятной тяжести в голове. Ментальная защита так и осталась для меня нелегким делом… Но не думаю, что именно столкновение с Завесой вызвало кровотечение. Хотя, понимаю я с тревогой, другого ответа у меня нет. Второй раунд в один и тот же день… Не сейчас. Не время думать об этом.

Снейп стоит, скрестив руки на груди, и молча наблюдает за мною. Если бы я не знал его раньше, то непременно покрылся бы мурашками от холода его взгляда. И с чего я решил, будто ему есть дело до того, что со мною?.. Странно, но я испытываю необъяснимую тоску, задавая себе этот вопрос.

Слишком много о себе вообразил.

«Я должен радоваться тому, что Снейпу все равно», - жестко напоминаю я себе.

Единственный плюс этой малоприятной сцены – кажется, пока что он не собирается начинать кричать. Может нам удастся закончить все более-менее мирно?..

Меня понимают без слов: профессор неожиданно отступает, разворачивается и, указывая мне на скамью, садится за противоположную часть стола. Я почти благодарен ему – стена, служащая мне опорой, даже сквозь рубашку неприятно царапает спину. Оторвавшись от неё, я делаю несколько шагов вперед и тоже сажусь за стол, ожидая, когда молчание будет нарушено…

И оно прерывается. Но совершенно не так, как я предполагаю.

Сверху доносится шум - будто кто-то с силой стучит в дверь.

- Вы кого-либо ждете? – негромко спрашивает Снейп, вскидывая голову, устремляясь взглядом в потолок.

Я отрицательно мотаю головой, не в состоянии внятно ответить.

Он резко поднимается, выхватывая из кармана сюртука только что опущенную туда волшебную палочку, и напряженно вслушивается в раздающиеся звуки. Лицо приобретает сосредоточенное выражение, когда профессор переводит взгляд на дверь. Я, стараясь не отставать, тоже вскакиваю с места. И замираю, повинуясь взмаху руки, призывающему не шуметь.

Думаю, весь спектр застигших меня врасплох ощущений отражается сейчас на моем лице. Хорошо, что к нему прижат платок.

Я удивлен. Никто больше полугода не нарушает моего уединения – даже Рон и Гермиона бросили свои безрезультатные попытки после того, как я всеми доступными мне средствами убедил их, что действительно чертовски занят.

Я напуган. Как я смогу объяснить присутствие Снейпа в штабе Ордена, не упоминая о смерти Темного Лорда?.. Только если это не люди из Министерства, которым итак доподлинно все известно, включая и смерть Волдеморта, и наличие в доме Снейпа. Мысль о том, что это место защищено заклятием памяти, наложенным Дамблдором, теснит другую, не менее значительную - я не знаю, действует ли заклинание после смерти директора.

Но я не успеваю найти ответ на этот вопрос – мои размышления прерывает профессор. Он выходит из-за стола и, в два шага оказавшись рядом, пригвождает меня взглядом к полу. Лицо – застывшая маска, только приподнятая бровь выдает удивление.

- Вы предлагаете открыть дверь мне? – интересуется он, приподнимая уголок рта в неприятном подобии улыбки.

А вот и его причина.

Быстро перешагиваю через скамью и направляюсь к лестнице, ведущей прямо к входной двери дома. Стирая остатки крови с лица, я поднимаюсь наверх. Снейп с вскинутой палочкой следует чуть поодаль – спину словно покалывает от сквозящего сзади напряжения.

В голове бьется мысль, что что-то не так...

Когда ноги доносят меня до середины лестницы, профессор вдруг останавливается и, сжимая мою руку чуть повыше локтя, вынуждает сделать тоже самое. Оборачиваюсь, но на лестнице слишком темно - мне не видно его лица. Зато, избавившись от скрипа дощатых ступеней, неожиданно я понимаю, что звук, казавшийся внизу тяжелым буханьем, на самом деле выше и неровнее. И доносится от явно не от парадной двери.

Терзающие нервы мысли больше не кажутся такими уж верными.

Я, перешагивая через несколько ступеней и не обращая внимания на грозное шипение, раздающееся сзади, оказываюсь в узком коридоре первого этажа. Секундой позже сзади возникает Снейп.

Если пытаться игнорировать ворчание миссис Блэк, то источник шума находится где-то в гостиной…

Профессор, все еще крепко сжимая волшебную палочку, проходит мимо, направляясь к противоположной двери коридора.

Едва перешагнув порог комнаты, я сразу понимаю, в чем дело. Теперь отчетливо слышны и шум крыльев, бьющих по стеклу, и недовольное уханье совы, рассерженной столь пренебрежительным к ней отношением. А еще я слышу странный гул, будто бы плеск.

Снейп широкими шагами пересекает гостиную и останавливается перед окном, отдергивая с него тяжело свисающую болотную ткань занавесок. Несмотря на появление дополнительного источника света, комната остается погруженной в полутьму – на улице царит непогода.

В который раз за этот день мне становится стыдно: в стекло бьется размытый комок перьев, пытающийся сопротивляться давлению потоков воды, падающих с неба.

Бесцеремонно, наплевав на давнишнее предупреждение Грюма, сую палочку в задний карман джинсов. Подхожу к окну, немного повозившись со щеколдой, раскрываю одну из высоких створок, заставляя старое дерево трещать, и делаю шаг в сторону, позволяя мокрой птице залететь в дом. Морщась от града брызг, который обрушивается на меня, когда над плечом пролетает сова, я смотрю на грозу, что продолжает бушевать за окном.

Шум дождя, барабанящего по крышам и тротуарам, разрушает звенящую тишину дома.

А ведь часа два назад светило солнце… Возможно, теперь Снейп мне поверит. Этим летом июль в Англии выдался крайне неопределенным. Мысленно аплодируя удачному стечению обстоятельств, я захлопываю окно, желая укрыться от брызгающих капель воды, и, решив не задергивать бархатные шторы, поворачиваюсь лицом к комнате.

Сова жалко примостилась на спинке одного из кресел, обтянутых поблекшим от времени грязно-зеленым велюром. Я с трудом узнаю в ней Хедвиг: некогда белоснежное воздушное оперение, придававшее ей величественный и гордый облик, слиплось от воды и приняло вид чего-то серого и лоснящегося. Птица нервно переступает с одной лапки на другую, пропарывая когтями старую обивку и безуспешно пытаясь привести в порядок намокшее оперение.

Сдается мне, она в каждое окно стучала, начиная с моей комнаты…

Сердце сжимается от щемящей жалости. Я молниеносно достаю палочку из кармана, непреднамеренно наталкиваясь взглядом на Снейпа. Профессор, скрестив руки на груди, стоит в стороне от Хедвиг, всем своим видом выражая брезгливое отвращение. Вот ведь… На то, что я могу лишиться ягодицы, пихая палочку в карман, ему глубоко наплевать, а как…Не захотел, чтобы и его водой обрызгало. Ублюдок.

Хоть я и обещал себе не называть его так.

Бормочу заклинание, творя в воздухе вязь символов, и с кончика волшебной палочки срывается теплый поток воздуха. Хедвиг благодарно ухает и чуть раскрывает крылья, давая лучший доступ высушивающему заклинанию. Несколько секунд от неё идет густой пар, когда же он рассеивается, я вижу, как сова принимается расправлять взъерошенные от заклинания перья, клювом приглаживая одно к другому.

Только сейчас замечаю, что к одной из её лап красной ленточкой привязан желтоватого цвета конверт. Куда, интересно, она летала?

- Здравствуй, красавица, - ласково приветствую я вернувшегося после длительного отсутствия друга - последнюю неделю мне было довольно тоскливо без Хедвиг. Протягивая к ней руку, подхожу ближе, желая, чтобы птица перебралась ко мне на плечо - так я смогу, наконец, кончиками пальцев проводя по оперению, жестом выразить, как счастлив её возвращению…

Тут же сова отрывается от своего занятия и вскидывает голову, уставившись на меня своими огромными круглыми глазищами янтарного цвета. Не успеваю я к ней прикоснуться, как она предостерегающе щелкает острым клювом и, нахохлившись, отодвигается в сторону от моей руки.

Я чувствую, что падаю. Будто бы увязаю ногой в одной из исчезающих ступеней лестниц Хогвартса. Зная, что тщетно, но я предпринимаю еще одну попытку дотронуться до моей любимицы.

Раздается угрожающее щелканье, крючковатый клюв до крови прокусывает кожу тыльной стороны ладони, а Хедвиг распахивает белоснежные крылья и перелетает на стоящий в другой части гостиной письменный стол, настороженно, по-человечески умно глядя на меня.

Мне даже не больно, мне досадно. Неужели она настолько обиделась из-за того, что я долго не впускал её в дом? Раньше подобного никогда не случалось…

- Поттер, я впечатлен, - насмешливо раздается сзади.

По позвоночнику пробегает неприятный холодок. Я поворачиваю голову и вздрагиваю, обнаруживая в непосредственной близости от себя Снейпа, неприязненно косящегося на письменный стол. Как он смог так тихо подойти?

Профессор обращает свой взгляд ко мне и невозмутимо поясняет:

- Видимо, ваши самодовольство и драматическая обидчивость распространяются, как зараза, при длительном нахождении рядом передаваясь окружающим. Прискорбно, но вполне логично было бы ожидать, что и домашние питомцы переймут у вас эти досадные качества.

Я проклинаю себя за в корне неверное подчинение вспыхнувшим в эти три дня эмоциям, относящимся ко Снейпу. Я могу бесконечно долго оправдывать его в своих глазах, но суть-то от этого не меняется, правда? Он был и остается бессердечной скотиной, а его способность бить в самое больное место не в меру жестокой.

Какой реакции он ожидает? Взрыва негодования, способного позабавить его искаженное понятие чувства юмора? Раньше так бы и произошло, но сейчас не получится, профессор. У меня нет на это ни сил, ни желания. Единственное, чем могу вас потешить – изображаю на лице почти правдоподобное выражение досады. Вы, быть может, думаете, что на вас? Нет, Снейп, на себя. За то, что не испытываю тех же чувств, что вы вызывали у меня прежде.

Позволяя ему вдоволь развлечь свое самолюбие, я опускаю глаза, признавая поражение, и оборачиваюсь к Хедвиг, ловя столь редко обращенный ко мне враждебный взгляд. Здесь мне даже не надо притворяться: ощущая, что прямо-таки излучаю доброжелательность, я подхожу к письменному столу и прошу, как могу ласково:

- Хедвиг, дай мне хотя бы забрать письмо.

Сова отодвигается от меня, и мне кажется, я вижу… я вижу, что она боится. Хедвиг сжимается, вплотную придвигаясь к обтрепанной стене гостиной, и - теперь я понимаю этот взгляд – испуганно смотрит.

Я останавливаюсь. Разве когда-нибудь я позволял себе поднять на неё руку? Хоть раз в жизни испытывал желание причинить боль столь дорогому мне существу? Никогда. Тогда почему Хедвиг так реагирует на мое прикосновение?

Не может же она чувствовать… Или может?

В одно мгновение вся тяжесть правды обрушивается на меня, грозя вызвать новую бурю эмоций. Животные ведь чувствуют и понимают все, даже то, чего не в состоянии постичь и сам человек.

Я только надеюсь, что она сможет понять - я остался собой и никем другим…

- Это становится попросту смешным, Поттер.

Как бы я хотел не слышать сейчас этот голос. Я молча умоляю Снейпа не продолжать, но здесь, так же как и в случае с Хедвиг, меня постигает еще одна неудача.

- Если вы не в состоянии даже с птицей самостоятельно разобраться, как вы справлялись все это время с непосильной ношей героя?

Голос серьезен. Я смотрю на него, не в силах понять, издевательство это или нет. Он хмурится и подносит руку к письму. Хедвиг сильнее прижимается к стене, но не делает попытки улететь - в конце концов, ей ничего не остается, кроме как, повинуясь жесткому взгляду профессора, протянуть вперед лапку, разрешая забрать послание.

Это глупо и нелепо: ревность – последнее, что я должен почувствовать в данный момент, но именно её я ощущаю, глядя, как Снейп быстрыми уверенными движениями отвязывает конверт от лапки совы.

Ему удается то, что заставило капитулировать меня…

Хедвиг разрешила совершенно незнакомому ей человеку забрать чужую почту, в то время как мне не позволила даже притронуться к себе… Но разве могу я винить птицу за то, что ей страшно? Тем более что мне страшно вдвойне.

Снейп протягивает мне конверт, и я машинально забираю его, бездумно скользя взглядом по пергаменту. Мне нужно в свою комнату. Мне необходимо подумать. Одному.

Я отрываю взгляд от письма и смотрю на своего бывшего преподавателя. К моему огромному сожалению, он наблюдает за мною, и по лицу я вижу, что Снейп прекрасно понимает, какие мысли застают меня врасплох. Вернее, думает, что понимает – он же принял поведение Хедвиг за «драматическую обидчивость», разве не так? Откуда ему знать, чем на самом деле продиктовано подобное? Тем не менее…

- Поттер, для того чтобы понять ход ваших мыслей, нет нужды в применении легилименции, все и так прекрасно видно по выражению вашего лица, - так я и знал. Снейп лишь хмыкает, продолжая с легкой издевкой, - Вы, вижу, страстно желаете поскорее убраться из комнаты, но не имеете представления о том, как сделать это так, чтобы я не счел возможным покинуть дом. Я не враг себе, Поттер, - на этой фразе колкость заканчивается, чтобы со следующей вновь объявиться. – К тому же, огромным упущением с моей стороны было бы не воспользоваться вашим любезным предложением. Как учтивый хозяин, не разрешите ли вы мне ознакомиться с семейной библиотекой вашего крестного?

Голос неподражаем.

А я больше не знаю, как смогу вынести эти три дня.

- Да, и еще, Поттер, - Снейп выдергивает меня из безрадостных размышлений, - мне необходимо лично увидеть бумаги, оставленные директором и «подтверждающие мою невиновность». Так, кажется, вы выразились? – он кривит губы. - Прежде чем оставить меня, дайте мне их.

Черт.

Хотя, абсурдно было бы предполагать, что Снейп будет терпеть мое присутствие во время прочтения завещания. Всего лишь несколько минут позора, но он шкуру сдерет с меня, если окажусь поблизости.

Сейчас мне не хватало только этого.

Я вновь поднимаю палочку, которую так и не убрал в карман после сотворенного заклинания. Взмах, мысленный призыв, на подставленную ладонь плавно ложится толстый конверт, в центре которого красуется сломанная алая печать директоров Хогвартса.

- Вот, - чуть слышно произношу я.

Снейп забирает конверт, и я, понимая, что мое присутствие здесь сейчас неуместно, отворачиваюсь и направляюсь к выходу, обдумывая возникшую проблему с совой.

- Поттер, - окрикивают меня. Я оборачиваюсь, наблюдая, как профессор, все так же стоя у стола, вытаскивает из конверта сложенные бумаги и с выражением хмурого смирения их просматривает, - я так и не дождусь сегодня вашего разрешения, или же вы попросту забыли про него?

Снейп, которому необходимо мое разрешение на какое-либо действо; Снейп, который стоит и ждет, когда я, наконец, опомнюсь и дам его. И… даже погруженный в чтение, он умудряется облачить свою просьбу в легкую издевку.

- Библиотека к вашим услугам, - как же, наверное, это глупо звучит, раз он отрывается от записей и смотрит на меня. А я вспоминаю еще кое-что.- И кухня тоже. В кладовке…

Снова этот жест. Меня прерывают взмахом руки.

- Я знаю, Поттер. Идите уже, наконец.

Мне страшно хочется закончить за него: «и не попадайтесь мне больше на глаза». Хвала всем святым, у меня хватает ума не делать этого.

Чувствуя долгожданное освобождение, я выхожу в коридор и поднимаюсь к себе.

 Отправлено: 24.01.07 01:31. Заголовок: Re:

Пока что, вот так) В следующий раз, надеюсь, обновление будет несколько больше.

 Отправлено: 24.01.07 01:46. Заголовок: Re:

Anima

 Отправлено: 24.01.07 12:32. Заголовок: Re:

Marta
Как и обещала: !

 Отправлено: 29.01.07 14:49. Заголовок: Re:

Фанфик просто СУПЕР!!!!!!
Большое спасибо автору!!!
А когда продолжение будет? Очень уж почитать охота...

 Отправлено: 30.01.07 01:49. Заголовок: Re:

Evgeshka
Спасибо) Сейчас решатся некоторые проблемы и постараюсь выложить продолжение)

 Отправлено: 30.01.07 14:49. Заголовок: Re:

Anima

Еще раз хочу поблагодарить Вас!

Anima пишет:

цитата:

постараюсь выложить продолжение)

Эх поскорей бы.......... Очень хочется узнать как будут развиваться события...
А что с Гарри то случилось, не могу понять? как ему этот занавес навредил? или это не занавес?

 Отправлено: 30.01.07 18:01. Заголовок: Re:

Evgeshka
В чем конкретно навредил? Вообще, само то, что странная субстанция пытается прорваться в твое сознание уже не есть хорошо)