|
|
| …А еще скромная
|
Пост N: 338
Зарегистрирован: 29.09.05
|
|
Отправлено: 07.10.06 10:15. Заголовок: Re:
- Ремус, тебе не кажется, что у нас не вышло?
- Спасибо, - важно было сказать именно это.
- За что?
За то, что, несмотря ни на что, они пытались? Нет, нелепо… Странно, ей что, и вправду требовались объяснения? Да, наверное... Она решительно смотрит из-под фиолетовой челки поверх собранного огромного чемодана. В нем не много и не мало, только пять лет жизни. Не самой плохой, просто ненастоящей.
- За то, что спросила именно это. Нет, Тонкс, мне кажется, все вышло просто замечательно, но, наверное, этого было недостаточно. Ты стоишь большего...
Гнусная фраза, даже если честная. Сколько мужчин опорочили ее, вкладывая совершенно иное значение. И даже если именно он и именно сейчас предельно честен, осадок все равно останется. Как будто и ты тоже - всего лишь еще один из толпы лжецов. Она грустно кивает:
- Да. Ты, наверное, тоже.
Это покаяние с ее стороны? Зря... Она была чудесной, она заставила его поверить если не в счастье, то в быт, радостный и мирный. Научила принять тот факт, что можно жить, постоянно оглядываясь на то, рядом ли близкий человек. На его мысли, на его чувства... Он научился у нее этому - простому сосуществованию. Вина? И это тоже. Два труса - Он и Она... За рамками того простого выбора, что дает право на безумие. Как много дней им понадобилось... Тонкс первая признала, потому что полюбила чуть проще, чем он сам. Чуть искреннее? Да нет, искреннее невозможно, просто смелее. И ее чувство - вот оно, в чемоданах, осмысленное и упакованное, а его... Который год? Десятилетье?
Просто что-то щиплет язык, как хороший огневиски, но он безмолвствует. Потому что не знает, что, а главное, как и зачем, и все непросто. Но ее уход из его жизни - такой теплый, почти радостный, пузырящийся, как шампанское. И не хочется думать, что остается ему. Совсем не хочется.
- Нет, ты...
Маленькая ладошка, прижатая к его губам, Знакомая, теплая, родная.
- Удачи, Ремус. Она тебе очень понадобится...
И шаг назад, и улыбка, и он мог бы спросить: «Как давно ты знаешь», - но не может.
Достаточно и того, что она все же знает. А «не может» теперь только он сам... Странно: то, что она ушла от него, - это праздник. День, переполненный какой-то ими одними понятной искренностью. Где должные и нужные сожаления? А впрочем… Кому они нужны? Зачем? Он не должен никому больше. Только себе и… При чем здесь третий? Да он готов кричать о том, как замечателен мужчина, что полюбил его теперь уже бывшую жену! При чем здесь четвертый? О... тут можно только заткнуться, напиться до одури того самого шампанского и аппарировать... Радостным, целым, но...
*****
Он уничтожает любое тепло. Рядом с ним всегда холодно и неуютно, начиная от скрипа двери и заканчивая...
- Еще три дня до приема зелья. Я тебя не ждал.
Он никогда не ждет и всегда говорит «прощай» вместо «до свиданья» и от этого больно и неуютно, но еще больше хочется возвращаться. Люди - забавные и нелогичные существа, а в этом он человек даже больше, чем многие.
- Мне нужно было...
Нет, снисхождения ждать абсурдно. Его не будет, и это правильно. Тут некого жалеть, в этой мрачной сырой комнате, хотя при желании сожалеть можно о многом.
- Я знаю, что тебе нужно.
О, бесспорно, он знает, и все же, как же это каждый раз больно. Больно с того самого первого дня. Яду свойственно как-то странно накапливаться в организме до того дня, когда ты понимаешь, что все-таки получил отравление. Вина - в юности, уважение - в зрелости, потом - отвращение, непонимание и, наконец... Нелепый суд, не менее нелепое условное оправдание и понимание - то самое, что ты искал годами. Пока незавершенное. Пока.
- Люпин, какого черта тебе нужно? Мой вариант зелья? Его теперь готовят в любой аптеке, я давно продал рецепт.
Как многое другое. Как себя самого.
- Твое работает лучше.
Или ты лжешь и правильный ответ: «Ты сдохнешь без тех денег, что хоть я тебе плачу, потому что никому из светлых магов не хочется марать сотрудничеством с тобой руки, а темные... Они все еще хотят твоей крови, Северус?»
- Как знаешь.
Ну да... Он ведь не обязан признавать, как многое ты готов для него сделать. Зачем ему это? Удобнее просто считать тебя тряпкой, о которую так приятно время от времени вытирать ноги. Он верит в твои слабости сильнее, чем ты сам, и это странное желание не разочаровывать - почти зависимость. Быть милым с ним - так же важно, как дышать.
Когда «Я понимаю» превратилось в «Я не могу без этого», «Я не хочу иначе»? Неважно. Даже эти фразы - не до конца правильные и корявые, потому что в тот день и их оказалось мало. Невозможно забыть, когда пережитое так значимо. Так огромно.
- Тебе все же придется сегодня пойти в аптеку. Я занят.
Дрожащие руки, кровоподтек на скуле. Занят чем? Своими страданиями? Это как проклятье: «быть милым», когда хочется закричать и ударить, чтобы синяков на одном упрямом ублюдке стало в два раза больше. Но это невозможно. Это поставит слишком много точек. А многоточия… Они не всегда означают открытый финал. Вовсе нет, иногда в них слишком много определенности.
- Какие лекарства тебе купить?
Это ты сам его так обезоружил? Впервые тебе это удалось. Может, поэтому он упал в обморок?
-Черт! – но одно желание осуществилось: ты все же закричал в голос. Ты ловишь его. И впервые ощущаешь, что он настоящий. Правильный и завершенный, именно здесь и сейчас... В твоих объятьях. И неважно, кто посмел посягнуть на него, и не главное - как. Броня, она ведь мягкая. Она - как воск, и сможет быть податливой, если твои пальцы будут достаточно горячими.
Зачем, почему ты целуешь его? Ну, кто ответит? К чему ответы? И все же совсем не думать не выходит. Привычка думать иногда мешает. Она коварна, когда мысли так путаются. Почему ты стремишься его уберечь? Почему не хочешь уберечь его от себя? Почему именно его бледные впалые щеки и закушенная нижняя губа - это то самое, что может сделать тебя сильным? Счастливым? Нет, это слишком смелая мысль. Достаточно и того, что ты не отдаешь себе отчета в том, что делаешь, унося его наверх по скрипучей лестнице в крохотную спальню, когда прижимаешь к себе и ни о чем толком не помнишь...
Он открывает глаза и его беспомощность ускользает скоротечно, как один вздох. Как секунда, в которую он ласкает завитки волос на твоем виске, а потом выдыхает:
- К тебе всегда так сложно было прикоснуться.
Это бред… Да? Нет? Наверняка. Вот теперь его очередь обезоруживать. Ты мог бы сказать: «К тебе тоже, и спасибо за "сложно", а не "неприятно"»... Но едва ты отводишь взгляд, он снова начинает борьбу.
- Я...
- Пошел вон.
- Почему?
Тебе, и вправду, не понять. Не в этот гребаный час, когда ты так цел, так счастлив, что можешь сожрать луну и повыть на все оставшиеся звезды. Он ведь должен, просто обязан понять все лучше, чем ты. Кто из вас, в конце концов, мнит себя умником? Нет, ты не можешь объяснить. Впервые что-то правильно и он там, где ты всегда хотел его видеть, просто раньше этого не знал. Тебе так хорошо, что чувство завершенности сводит с ума...
- Уходи.
К своим друзьям, к своей жене, к жизни, где этому никогда не будет места. Все осталось невысказанным, но он понял. Быть неприкасаемым. И все же... Пусть глупость. Пусть это ужасно, но...
- Северусссс... – не с шипящим, но каким-то звенящим «С», звучавшим даже после того, как последствия этого поцелуя растаяли на языке... – Можно тебя коснуться?
Наверное, вопрос был все же правильным.
Всего лишь секс? Нет, определенно, нет. Кому оценить всю красоту прикосновений, как не тому, кто был лишен их? Оценить каждый вздох, всю сладость и горечь. Всего лишь трах двух немолодых неприкасаемых мужчин? Да, наверное. С горечью и острыми коленками, худой податливой задницей одного и странной непреодолимой нежностью другого.
*****
Какая-то неправильная извечная вежливость... Год? Два? Простить себе невозможно. Все было неправильно и горько вплоть до этого утра со вкусом шампанского.
- От меня ушла жена.
Сухой смешок.
- Не вижу ничего странного, если учесть, что ты педик.
- Только с тобой. Мне можно еще прикоснуться к тебе? Я хочу...
Холодный взгляд. Резкий поворот.
- Нет.
Ты обнимаешь его и дышишь куда-то в район ключицы. И ты все еще слаб, но все, чем ты жил эти долгие годы, - непреодолимая, необъяснимая потребность касаться его.
- Что «нет»?
- Я не буду играть в твои дурацкие игры, Люпин.
Но он счастлив. Это чувство плещется темными нефтяными реками на дне его глаз. Оно не высказанное, но уже заметное. Он понимает, что все происходящее - не твоя и не его заслуга. Вы бы сами никогда не смогли. «Боже, благослови Тонкс». Но это так правильно, красиво и сложно, и вы все еще неприкасаемые, и пусть кто-то другой сделал это возможным, но сейчас, вот именно сейчас, ты скажешь главное.
- Я люблю тебя.
Он не поймет, отвернется, но эти слова есть. Он не отрицает их, а значит, начало положено. Раз и навсегда - на целый ряд прожитых лет и могильных камней. И тебе можно его коснуться, и ему тоже это нужно. И может, теперь, расставаясь на день, он станет говорить тебе «до свиданья». Этого хватит…
Конец.
|
Предупреждение в шапке я оставлю пока, если какие-то сомнения возникли у Ferry то возможно они появятся и у кого-то еще. 
С его склонностью к компромисам с окружающими, к постоянному самообману. Перестать лгать себе, сделать то, что он хочет - это требует большей смелости, чем кинуться грудью на палочки или пойти против вампира. 
- участник сейчас на форуме
