ДОРОГИЕ ДРУЗЬЯ! ФОРУМ ОТКРЫТ ТОЛЬКО ДЛЯ СОВЕРШЕННОЛЕТНИХ ЗАРЕГИСТРИРОВАННЫХ ПОЛЬЗОВАТЕЛЕЙ.
Чтобы зарегистрироваться, внимательно прочтите инструкцию в этой теме.
Если вы уже зарегистрированы, то получить доступ к закрытым разделам можно в этой теме.
Название: "Еретик". Автор: rakugan. Рейтинг: PG. Герои: Луна Лавгуд, дементор. Жанр: то ли притча, то ли пародия. Дисклеймер: все права принадлежат Дж. К. Роулинг. Аннотация: зарисовка о некоторых особенностях психологии дементоров. Комментарии: о дементорах мы знаем очень мало. Мы знаем, что они разумны, что слепы, что питаются воспоминаниями и эмоциями людей и что они размножаются :) Попробуем понять, как они могли бы мыслить. Отношение к критике: приветствуется.
Она не сразу почувствовала холод. Ноги и без того замерзли в воде ручья, настолько ледяной, что пробирало до костей даже через высокие рыбацкие сапоги. Шлёппы сегодня ловились отвратительно — Луна торчала тут с самого утра, а в ведре с водой плавали всего-то две крохотных рыбки с длинными, словно лягушачьими, лапами. Лапы заканчивались острыми когтями, так что у Луны на руках остались кровоточащие порезы. Временами шлёппы пытались оттолкнуться задними лапками от дна и выпрыгнуть из ведра, но стенки были слишком высокими, и они плюхались обратно. Шлёппов вкусно тушить в сметане, но если так дальше пойдет, сегодняшнего улова не хватит и низлу на один зуб. Она наживила на крючок жирную большую муху и попыталась было снова забросить удочку, но вместо того, чтобы погрузиться в воду, та звонко ударилась о стеклистую поверхность. Вода подернулась ледяной корочкой, по которой уже бежали трещины, — здесь было слишком сильное течение. Теперь шлёппы точно уйдут на дно... Луна внезапно обнаружила, что у нее зуб на зуб не попадает от холода. На ручей наползла тень, словно от облака. Она обернулась, чтобы взять кофту — и тут увидела его. Дементор висел над обрывистым берегом в десяти футах от нее — так близко, что отчетливо слышалось хриплое дыхание. От него пахло разложением, словно от кучи гниющей рыбы, и на мгновение у Луны мелькнула глупая мысль, что кто-то наловил форели, а потом бросил улов у ручья и ушел, так что теперь к этому месту и близко не подойти... Руки бы отрывать таким горе-рыбакам! Дементор висел в воздухе как раз между ней и кофтой, брошенной на траве, а палочка была в кармане кофты, так что вызвать патронуса вряд ли удастся. Не успев еще толком над этим подумать, она осторожно обернулась и ногой толкнула ведро со шлёппами. Вода выплеснулась, а обретшие свободу шлёппы огромными прыжками поспешили к ручью. По крайней мере, эти не задохнутся в ведре и не сгниют, если дементор ее... Луна огляделась, но бежать было некуда. По воде? Несерьезно. В ручье сильное течение и камни на дне, она мгновенно споткнется и упадет, да и дементор догонит ее в два счета. Если бы еще не дурацкие сапоги, доходящие до бедра, в которых можно разве что ковылять... Карабкаться на берег? Он и там ее настигнет, прежде чем она сумеет сделать даже пару шагов. Она глубоко вздохнула и посмотрела на дементора. — Послушай, давай уже или сюда, или туда. Я не буду по твоей милости стоять в ледяной воде целый день. Вдобавок из-за тебя мне пришлось выпустить свой улов, и у нас на ужин осталось только рагу из лирного корня. Она наставительно посмотрела на дементора. Тот чуть колыхнулся и всхрапнул. Луна вылезла из воды и принялась снимать сапоги. — Если уж ты намерен высосать из меня душу, я по крайней мере могу переобуться? Дементор наклонился поближе, и она застыла с сапогом в руках. Как бы она ни храбрилась, а было все равно страшно. В детстве бывает такой панический ужас — когда вдруг проснешься среди ночи и четко понимаешь, что однажды ты умрешь. И там ничего не будет — тьма, небытие. Так страшно, что хочется бежать, куда глаза глядят, и кричать изо всех сил — но ведь не поможет... Никто не поможет. Никогда. Никто не спасет. Кофта была всего в трех шагах. Если броситься, нырнуть под его протянутую к ней осклизлую руку... Но Луна так окоченела, что ноги не двигались, а к тому же ей вдруг стало как-то все равно. Какая разница? Лучше лечь и не двигаться. Так хотя бы быстрее... На песчаном берегу выпал иней; высокие кусты пижмы почернели и пожухли. Ложиться на холодную землю не хотелось. Луна села рядом с кустами и закрыла глаза. — Ну? Бери, что хочешь, я сама отдам. Но только быстрее. Дементор придвинулся совсем близко, и Луна начала дышать ртом — зловоние стало невыносимым. Что-то склизкое и холодное коснулось ее горла. Если открыть глаза, она ничего не увидит — снаружи так же темно, как под зажмуренными веками. Из-под капюшона дементора вырывалось мерзкое сопение, и у нее мелькнула смешная мысль — интересно, есть ли у дементоров нос, а если есть, то бывает ли он заложен? И что они тогда делают? Сморкаются? Господи, как все глупо! Быстрее, лишь бы быстрее... Прикосновение ледяных пальцев дементора на шее ощущалось как ожог.
Он спешил, как никогда. Летел так быстро, что полосы тепла и холода сливались в сплошной размытый серый тоннель. Он поднялся на большую, чем обычно, высоту, остерегаясь, однако, чтобы не попасть в слой облаков, которые могли бы отнять драгоценное тепло. Земля — смесь пятен, то нагретых солнцем, то остывших там, где падали тени от препятствий, с разноцветными искорками людей и животных, — осталась далеко внизу. Его нес воздушный поток, ровный и попутный; вдобавок на такой высоте не чувствовались искажения магнитных линий, которые всегда бывают там, где людские скопления, так что он не опасался сбиться с курса. До начала собрания оставалось не так много, и он спешил, стараясь одновременно не затрачивать на полет слишком много Пищи. А ее и вправду было много, так что все тело охватывали блаженная сытость и истома. Хотелось спуститься, укрыться где-нибудь в затененном уголке и спать, спать, спать... Но нельзя. Его ждали. Ему верили. Он еще раз вернулся мыслями к Сестре, оставшейся у водяного препятствия, и почувствовал прилив нежности и невероятного счастья, превосходящего все до сих пор испытанное. Когда он уходил, она так странно думала... Совсем не испуганно — фиолетовые нити, поначалу затенявшие ее свечение, почти совсем исчезли. Когда он уходил, она светилась так же, как тогда, когда он увидел ее в первый раз, — ярким, теплым, радостным желтым цветом, какой появляется внутри, если долго пробыть в полосе тепла. Ее размытый силуэт слегка двигался — кажется, она помахала ему рукой. Насколько, разумеется, то, что есть у людей, можно назвать руками... Она даже сказала, что он может прийти еще раз, если захочет. Прийти. Еще раз. Подумать только — а ведь сегодня утром он чуть было не утратил веру. Чуть было не отчаялся окончательно. Голод — путь к спасению, и святые отшельники, говорят, выдерживали его по многу лет. Но он всегда был слишком слаб духом, слишком привязан к Пище, и всего три месяца полуголодной жизни превратили его в озлобленное, разуверившееся существо. Он уже почти готов был попрать заповеди — но когда он был на грани падения, произошло чудо. Спасение, прощение, утешение... Он взял крутой вираж и закружился над плотным темным массивом — заброшенным человеческим препятствием. Когда он был маленький, то принимал человеческие препятствия, в том числе Азкабан, где родился, за горы. Потом однажды увидел настоящие горы — рваные тяжелые скопления холода. С тех пор он утратил любовь к человеческим строениям. Слишком ровные стены, слишком прямые углы. И в них иногда бывает слишком жарко. Есть, говорят, строения, где люди расщепляют само вещество — оно горит в их внутренностях, словно солнце. Это называется "реакторы". Некоторые святые входили в их жерла, чтобы добровольно уйти к вечному Брату. Но он бы не смог — слишком страшно. Точнее, раньше не смог бы. Теперь, после встречи с Сестрой, он чувствовал, что может все на свете. Радость больше любой земной радости переполняла его до краев. Собрание уже началось, но когда он вошел, все обернулись к нему. Большинство братьев и сестер голодали уже давно и потому светились едва-едва — тускло-коричневым, грязно-розовым, серо-синим. Лишь дети вспыхивали поярче — их еще поддерживала природная жажда жизни. Еще сегодня утром он и сам светился размыто-кирпичным, а вдобавок местами пошли, словно гниль, чернеющие пятна сомнений. Пища, которую ему удалось взять от встреченного в странствиях стада овец, не подняла настроения и не помогла — она была слишком грубая, жесткая, непитательная. Не прошло и часа, как от привычного мучительного голода, словно канатом, опять скрутило внутренности. Он успел дойти до такого озлобления, что готов был наброситься на первого встречного человека... Но Брат спас, Брат отвел. Брат послал ему — недостойному! — Сестру. И сейчас он светился ее светом, тем самым желтым и ясным. Неудивительно, что на него все оборачивались, и даже седовато-серый старейшина на мгновенье потерял нить службы. Но тут же собрался, успокоился, даже улыбнулся. — Кажется, у нас сегодня будет счастливый день... Займи свое место, брат. Мы как раз читали заповеди. Он устроился в верхних рядах. Кто-то из детей рядом осторожно, словно боясь обжечься, потрогал его за покровы и засмеялся. Старейшина, сурово посмотрев на нарушителя, громким, ясным голосом принялся читать заповеди, и собравшиеся, повисшие вокруг облаком, хором повторяли их за ним. — Рече Брат: заповедь новую даю вам, да не отступите от нее. Даю вам истину — будьте же свободны. Не принимайте Пищи, иначе как добровольно отданной, от волшебника ли, магла ли, эльфа, кентавра или любого разумного существа. Ибо Я есмь Создатель ваш, и для меня нет ни дементора, ни человека, ни эльфа, ни кентавра, но всё и во всем — единый свет. Своим братьям и сестрам не отказывайте в Пище, но отдавайте последнее. Принимая, благодарите, и отдавая, благодарите. Не отнимайте души у человека — волшебника ли, магла ли, — у эльфа, кентавра и любого разумного существа, потому что душа принадлежит Брату и к Брату вернется. Будьте единомысленны, пребывайте в любви, спасайте друг друга. Приидите ко Мне и дам вам источник Пищи вечной. Вкусивший от нее не будет голоден вовек. Хор запел гимн — собравшиеся вспыхнули огнями. У него сжалось сердце от боли, когда он увидел, как слабо и тускло они все светятся, как устали, измучены и истощены. Затем в центр сферы, образованной скоплением тел, вылетел чтец. Голос, эхом отражавшийся от стен, произнес: — Песнь седьмая — о явлении Брата народу. Услышим. Он склонил голову, готовясь услышать священные слова, столетиями передававшиеся из уст в уста, заученные наизусть с детства — о событиях, оставшихся далеко-далеко, за тысячами последовательностей тепла и холода, но живых настолько, будто это случилось вчера. — "И воссел Брат на горе в пустыне, и Братья окружали его, и множество людей пришли слушать его. А когда настала ночь, явились дементоры, числом до семи тысяч, и испугались Братья, и вострепетали. "Они отнимут наши души", — сказали они. "Они устали и голодны, — сказал Брат. — Вы дайте им есть". "Нас всего двенадцать, — ответствовали Братья, — а их до семи тысяч. Чем накормим их?". И Брат вышел к дементорам и дал им Пищу, и другие Братья вышли к дементорам и дали им Пищу, и напитались все семь тысяч, и еще осталось. Ты же, слушающий, разумей смысл притчи: лишь добровольно отданная Пища насыщает вовеки, и прибавляется и отдающему, и принимающему. Не совершай насилия, но принимай лишь добровольно отданное — и будешь совершенен, как Брат твой предвечный. И всякого, отдающего тебе Пищу добровольно, нареки Братом и Сестрой. Истинно, истинно говорю вам: ни ты, ни они не утеряют награды своей". — Возлюбим друг друга, да разделим трапезу, — тихо произнес старейшина. Он оторвался от препятствия и скользнул в сердце сферы, и все смотрели на него. Он знал, что сейчас он для всех означает надежду. Первым к нему подвели старика — тот был так слаб, что почти сливался по цвету с холодными стенами, и два молодых дементора почти несли его, ухватив за покровы. Наклонившись к старику, он шепнул: — Прими, брат. И, приникнув к его вздрагивающим устам, вытолкнул из горла немного светящейся, лучезарной Пищи тому в рот. Затем уже пошел поток. Хор пел гимн, но он не мог петь вместе со всеми — ему было не до того. Он кормил сестер и братьев, он отдавал им Пищу щедро, не деля, не оставляя ничего для себя. Вокруг вспыхивали алые и белые огни, победные, счастливые — сегодня не будет голода, сегодня никто не уйдет обиженным, никто не умрет от истощения. Особенно много Пищи он отдавал матерям, под покровами которых угадывались контуры готовых отделиться детей. Одна из матерей носила на себе троих, и еще трое носились вокруг. Краем глаза он увидел, как она, собрав детей, быстро-быстро отдает им Пищу, приникая к их устам, и сурово бранит старшего — "Ну-ка, поделись, не жадничай!". А он все отдавал и отдавал, но странное дело — Пищи не становилось меньше, она все так же сияла внутри золотым, солнечным, божественным светом, и впервые в жизни он остро постиг истину, в которую до того верил лишь умозрительно: что отдано добровольно, не иссякнет вовек. У него устали руки, обнимавшие других, ужасающе болели уста и горло, кормившие тех, кто был рядом, но он был счастлив, как никогда в жизни. Будь благословен, Брат, будь благословенно имя Твое... И спаси и сохрани посланную тобою нам Сестру. Словно услышав его мысли, старейшина воскликнул: — Восславим Брата! Но в тот же миг ужасающий грохот заглушил его слова.
*** Совсем маленькая девочка, которую он только что питал, в ужасе бросилась в сторону. Полетели обломки бетона, острые штыри железа — в пролом в стене ворвался патруль. Их было много, раза в два больше, чем собравшихся, и их тела светились холодным черным пламенем ярости, а внутри у многих багровели, словно железные звезды, высосанные поцелуем человеческие души. Настала звенящая тишина. Кто-то из детей в ужасе заплакал. Свет собравшихся быстро тускнел, наполняясь фиолетовыми и темно-синими тонами ужаса. — Вот они, значит, где, — с жутковато ласковыми интонациями в голосе сказал начальник патруля. — Собрались, еретики... И как светятся-то! Праведнички... Зла, значит, не причиняем? Питаемся воспоминаниями коровок да овечек, тихо дохнем от голода по углам... Ну-ну. Кого сожрали-то, ангелочки? — Ты ничего не понимаешь, — спокойно сказал старейшина. — Мне жаль тебя. Ты несчастен. Но раскайся, прими заповеди — и познаешь источник вечной Пищи, данный нам Братом. — Такой чуши я и сам могу нагородить, — безразлично ответил глава патруля. — Ладно, что с вами рассусоливать... Хватайте их! Здесь Пищи хватит всем на месяц! — Не-ет! — раздался пронзительный крик, потонувший в многоголосом гуле. Патруль бросился на собравшихся, хватая всех, кто подвернулся под руку, разрывая тела в клочья, высасывая стремительно таявшую Пищу, угашая сияние. — Вон того держи, самого жирного! Он стоял посреди толпы и понимал, что виден издалека, что сияние переполняет его до сих пор, как вода — сосуд, и что спасения не будет. Но отчего-то ему совсем не было страшно. Рядом пронзительно визжали дети. Кто-то схватил его за руку — он не сопротивлялся. Кто-то — чужой, грубый, жадный — уже приник к его устам, беспощадно, насильственно отнимая Пищу. Другие рвали тело, выдирали конечности из суставов, и Пища, сияющая, золотая, хлестала из отверстий фонтаном. Он упал на колени в это золотое сияние. Другие схватили его за голову, пытаясь оторвать ее от шеи, дергали, душили. От невероятной боли хотелось кричать... Но в последний миг, когда уже хрустнули шейные позвонки, когда Пища поднялась к самому горлу и выплеснулась наружу волной, гонимая судорогами умирающего тела, — он увидел перед собой слепящий свет. Исчезли бетонные стены, исчезло хриплое дыхание патруля — впереди поднималась нагретая солнцем гора, разноцветно сияли мысли собравшихся людей, белоснежно сверкало сознание Брата. А по тропинке на гору, расплываясь желтым, как ласковое летнее солнце, светом, поднималась вприпрыжку, смеялась и призывно махала ему рукой Сестра.
классно!!!!!!!!! классно!!!!!!!!!!!!! КЛАССНО!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!! Можно, я порекомендую этот текст f # min на Veritaserum? Хотя, думаю, она и сама его не пропустит:))
rakugan Прочла почти сразу, а вот комментарий пишу только теперь.
Очень ваше произведение. Очень ваше умение увидеть (не совсем точная фраза, но точнее мне не выразить) свет во тьме. Не просто потрясающе, а переворачивающе.
Очень красиво, поэтично и интересно. Мне оно напомнило толкинисткие споры об орках - о том, может ли вся разумная раса без исключения быть полностью испорченной. И попытки ( более или менее удачные) дать в фиках ответ на этот вопрос. С той существенной разницей, что в данном случае в каноне эта самая испорченность куда лучше мотивированна. И вообще, необычно тут все так… Короче, удивительно изящная и необычная идея, и воплощение, соответственно, тоже. Хотя и грустно…
Revontulet Лис f#minor бурная вода Белла Спасибо огромное!!
бурная вода Отдельное спасибо за комментарий. Я уже не очень помню, что я думала, когда писала этот фик. Собственно, он был ответом на сложную жизненную ситуацию - когда тебе очень плохо, и тем людям, которые тебе делают плохо по той или иной причине, ты просто отдаешь добровольно свою жизненную энергию, тот кусочек, который им надо от тебя получить. Старый, проверенный способ борьбы с "энергетическими вампирами" - не сопротивляйся. Наоборот, отдай больше, чем у тебя хотят взять. Они, в конце концов, просто несчастливы, раз вынуждены таким путем добиваться внимания и жизненных сил. А с тебя не убудет. Мне, во всяком случае, в тот момент помогло.
Белла Спасибо большое! Как интересно, что Вы написали об орках. Меня они тоже всегда интересовали, хотя я не была в толкинистском фандоме. Да и как не интересовать - все же имена явно тюркского происхождения. Наши... Очевидно, что их полная и абсолютная испорченность существует только в глазах врага, что и понятно, - орки угрожают жизненным интересам людей и эльфов. А меня всегда интересовали сами орки - что их так гнало на Средиземье (явно же был аналог великого переселения народов - гунны, авары и т.д.), как было устроено их общество, и т.д. Ник Перумов этим очень нравился - попыткой их понять. Дементоров же в этом плане еще менее можно осуждать, чем орков. Если их природа такова, что они могут питаться только чужими эмоциями, - в чем их вина? Все равно что осуждать льва за то, что он ест мясо, а не траву.
rakugan Я уже в дайри писала, как мне понравилось, и здесь напишу)) С такой точки зрения ещё никто про дементоров не писал. Это здорово: в давно истоптанном фандоме делать новые открытия. Для этого надо иметь талант - он у вас точно есть.
Что касается орков - мне нравится, как они нарисованы в «По ту сторону рассвета» Брилевой – Чигиринской. У Перумова орки почти не соотносятся с толкиновскими, что само по себе не недостаток, но факт есть факт. Относительно дементоров вы совершенно правы, конечно же. Ну пища у них такая, что тут поделаешь… Но мне вот что еще интересно - у ваших дементоров, получается, есть религия, и какая -то странная. Я имею виду не «еретиков», а «официальную линию». Интересно было бы прикинуть, что она из себя представляет.
Леночок Спасибо большое! На самом деле с дементорами сказалось, наверное, влияние прочитанной в огромном количестве в свое время научной фантастики :) Там любили вникать в способ мышления каких-нибудь юпитериан. Дементоры тоже в этом смысле благодатный материал - гуманоидная разумная форма жизни, при этом с очень специфическим способом питания и восприятия мира.
Белла Насчет официальной линии я не очень думала, если честно. Было бы интересно попробовать представить себе их общественное устройство, мифологию и проч. Но при такой степени отличия от человека это очень сложно, я пока не готова к такому. Может быть, потом...
rakugan, полагаю оба этих качества ей присущи, но ключевым мне кажется доброта (по крайней мере я её тако вижу). Хотя по поводу предубеждений вы хорошо сказали, возьму на заметку вашу фразу, если позволите.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 20
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
- участник сейчас на форуме
