ДОРОГИЕ ДРУЗЬЯ! ФОРУМ ОТКРЫТ ТОЛЬКО ДЛЯ СОВЕРШЕННОЛЕТНИХ ЗАРЕГИСТРИРОВАННЫХ ПОЛЬЗОВАТЕЛЕЙ.
Чтобы зарегистрироваться, внимательно прочтите инструкцию в этой теме.
Если вы уже зарегистрированы, то получить доступ к закрытым разделам можно в этой теме.
Отправлено: 01.03.07 06:05. Заголовок: "По ту сторону стаи", NC-17, angst, AU, макси, НЛ/ожп, ожп/БЛ, насилие, ненорм. лекс.(закончен 6.06)
Название: По ту сторону стаи Автор: Мать Метели Бета: Alastriona Пейринг: Невилл Лонгботтом/ОЖП, ОЖП/Белла Лестранж. Рейтинг: NC-17 Жанр: angst Краткое содержание: Можно уничтожить Волдеморта, но возможно ли уничтожить его Силу? Что скрывает в себе старое пророчество? Есть ли отличие между силами Света и силами Тьмы? Все это предстоит узнать Невиллу Лонгботтому, который впервые в жизни оказывается по ту сторону стаи. Дак-фентези-мир постпоттеровского апокалипсиса. Предупреждение: AU, ненормативная лексика, BDSM, насилие, намёк на фемслэш, смерть персонажей. Слабонервным и беременным читать не рекомендуется. Размер: макси Статус: закончен Дисклаймер: Никакой прибыли не извлекаю. То, что принадлежит J.K.Rowling - то пусть принадлежит J.K.Rowling, а что моё - то моё. Текст пророчества приведён из пятой книги J.K.Rowling "ГПиОФ" в переводе издательства "РОСМЭН". Размещение: предупредите автора. Комментарии: Большое спасибо Катри Клинг, Klea и Angel_Inside, которые были моими первыми читателями и оказали мне огромную моральную поддержку.
Всё случилось до идиотизма просто. Нас засекли прямо около дома Джонсонов. Сам Джонсон - какой-то министерский чиновник - то ли что-то не сделал, то ли сделал, да не так - нам было без разницы. Отвратное имя, отвратный дом, отвратные дети. Мы завалили их всех: самого, жену, двоих детей и домовика, который не успел смыться. В этом вонючем сарае ещё и домовик был! - У тебя нет носового платка? - спрашиваю я Винсента. Восхитительная штука Sectumsempra. Северус Снейп такой милый, когда дело касается этих вещей! Пьянящий металлический запах крови - как хорошо выдержанное вино. Винс отрицательно качает головой. Мы выходим через парадную дверь, и он запускает в небо Метку. Чудесная весенняя ночь вокруг. И вдруг, не успеваю я сказать "Lumos", события начинают развиваться с быстротой урагана. Где-то рядом раздаются хлопки аппарации, и меня сбивают с ног. Палочка улетает куда-то за пределы досягаемости. Нечто наваливается сверху с такой силой, что я не могу пошевелиться. - Мерлин всемогущий! - испуганно говорит кто-то, по голосу совсем ещё мальчик. Интересно, это он про зелёное сияние в небе или...? Или. Холод касается моей левой руки, и молодой говорит: - Да у неё пол руки татуировано! - Что ж ты, Метки никогда не видел, что ли? - удивляется другой, по голосу постарше. - Нет, - почти шепчет первый. - У меня практика... третий день только. - Привыкай тогда. А ты кого ожидал здесь встретить? Санта-Клауса? - У неё руки... в чём это? - В том самом, малыш, о чём ты думаешь. Она, сука... - ощутимый пинок под рёбра, - ...просто так бы... - ещё один пинок, - ...отсюда не ушла... Слабо бьёт. Чему их там только в аврорате учат. Будь сейчас я на его месте, целых рёбер мало бы осталось, с двух-то ударов. "Не ушла". Значит, Винс успел. Аппарировал. Молодец. - Четверо, вся семья, - кто-то ещё выходит их дома. - А ты что ж думал, ублюдок грязнокровый, оставлю кого-то, что ли? - говорю я насмешливо. Говорю только за себя. Так и так конец один, Винса приплетать без надобности. - Ах ты… ! – не договаривает он. Вот теперь удар так удар! Сразу видно, начальник пришёл. Он пинком заставляет меня перевернуться на спину, и теперь приходится лежать на руках, стянутых невидимой верёвкой. К самому лицу опускается огонёк люмоса. - Близзард, - говорит он. - Я мог бы догадаться. Презрительно усмехаюсь. А что мне ещё остаётся? - Палочка её где? - спрашивает он. Да, хотела бы я тоже это знать. Его коллеги переглядываются, и тот, что постарше, быстро меня обыскивает. Результат отрицательный. - Её в аврорат. Палочку найти, - распоряжается начальник. - Невилл, в дом не заходи, - останавливает он молодого, который сделал было шаг к крыльцу, - тут всё обыскать. - Что, ублюдок, боишься, нервы сдадут? - напоследок иронизирую перед тем, как старший дёргает меня к себе, и я чувствую рывок аппарации...
Чёртов засранный кабинет в чёртовом аврорате. Стол завален свитками, перьями и прочим мусором; на стене прилеплены колдографии тех, кого Министерство жаждет видеть за решёткой Азкабана. Руди, Фенрир, ещё кто-то... Винс, рядом я собственной персоной, почему-то Белла, хотя она уже несколько месяцев как схвачена... Не могу больше никого разглядеть - зрение всё время стремится расфокусироваться после того, как меня хорошенько шарахнули головой об стену, пихнув к низкой длинной лавке, на которой я, по-видимому, должна ожидать своей дальнейшей участи. Рядом со мной сидит какой-то чудной старик. Вроде бы его взяли за то, что торговал на Диагон-Аллее амулетами "от порчи" (которые на самом деле эту порчу наводили, надо предполагать) - в общем, за какую-то чушь собачью. Юморист. Зачем ему это было надо, не представляю. Старик, всхлипывая, нудно бубнит себе под нос про то, что он не при чём, его обманули и прочую бредятину. Бубнит до тех пор, пока не натыкается на мой тяжёлый взгляд. - Заткнись, - говорю я. Он вздрагивает. Авроров нет. Рыщут, похоже, около дома Джонсонов. На дверь наложены запирающие чары, и ещё, наверное, какие-нибудь. На меня, впрочем, тоже, целая куча. Не могу двинуть ни рукой, ни ногой, ни аппарировать - ничего. Спрашивается, зачем накладывать антиаппарационные чары, когда вокруг всего здания аврората барьер?! Видимо, повышенные меры безопасности, Мерлин их дери. Входят "начальник", как я его про себя окрестила, и молодой парень по имени Невилл. Ну да, он же недавно тут у них, значит, именно на мне он и будет тренироваться. Какая прелесть! Они проходят к столу, и старший кладёт на него мою палочку. Интересно, долго они там ползали? Вернее, не они, а он, молодой. "Начальник" ловит мой взгляд и тут же убирает палочку в сейф. Потом пинками выпроваживает старика в коридор. - Посиди тут пока, - слышится из-за двери его голос. - Начинай, Лонгботтом, - командует он, возвращаясь. Я перевожу взгляд на молодого. Ах, вон что! Невилл Лонгботтом, сын Френка Лонгботтома. Друг Гарольда Джеймса Поттера. Пот-те-ра. Понятно. - Мистер Долиш? - полувопросительно говорит Лонгботтом. Перспектива быть за главного его, видимо, пока не впечатляет. Ну, это только пока. Ах ты, Долиш-Долиш... Как же я тебя не признала? Небось хорошую карьеру уже сделал, шавка министерская? - Что непонятно, Лонгботтом? - рявкает Долиш. - Допрос с пристрастием. Можете применять Непростительные, кроме Авады, разумеется. Веритасерум на столе, но он вам мало поможет - их всех так напичкали антидотом, что он у них вместо крови. Да, это ты правильно сказал. Так что начинайте уж этот ваш "допрос с пристрастием". - Да, мистер Долиш, только... и так всё понятно, что спрашивать-то? Приговор ведь тот же самый будет... Завтра, когда Визенгамот... Ага, значит, уже завтра. Быстро они работать стали. - Лонгботтом, ты что, дурак? - перебивает Долиш.- Ты что, не был в том доме? Не видел, что стало с Джонсонами? Там стены до потолка кровью забрызганы, не заметил?! Появись мы двумя секундами позже - и она бы ушла. И завтра это случилось бы с чьей-нибудь ещё семьёй, может, даже с твоей, ты не думал об этом? - Я об этом с пятого курса думаю. И вообще всю жизнь, - тихо отвечает Лонгботтом и с ненавистью смотрит на меня. Ну да, конечно. Министерство. Не он ли там случайно попал под Беллин Круциатус? Круциатус в её исполнении - это не слабо. Недаром Френк и Алиса до сих пор в Святом Мунго. Впрочем, в моём исполнении тоже. Он подходит ко мне и рывком поднимает с лавки. Тут он вспоминает про наложенные чары и взмахом палочки снимает их. Слава Мерлину, теперь хоть пошевелиться можно и даже подойти к столу, чего они от меня и хотят. Я сажусь на табуретку, Лонгботтом неловко устраивается напротив, за столом, а Долиш подходит ближе. Его цепкие пальцы сжимаются на моём подбородке и рывком разворачивают лицо, вынуждая смотреть ему в глаза. - Ну, что, Близзард, поговорим? - Говори, я тебе не даю, что ли? - цежу я сквозь зубы. В глазах темнеет от удара. - Это тебе для начала, - бросает он. Я сплёвываю кровь и смотрю на Лонгботтома. В его глазах всё что угодно, только не безразличие. Ненависть? Интерес? Жалость? Тоже нет. Страх перед насилием? В точку. Он ненавидит, но он ещё не научился насилию. Не научился получать удовольствие от него. От боли. От страха. Ничего, научишься, Невилл, всё ещё впереди. Долиш, видимо, замечает то же самое, что и я, и делает аналогичные выводы. Он хватает меня за левую руку и разрывает рукав платья. - Покажи ему ещё раз, что у тебя выжжено на руке, Близзард. И расскажи, что вы делаете, чтобы только заслужить эту... честь, - он с ненавистью выплёвывает последнее слово. Невилл вздрагивает, с ужасом смотря на чёрную татуировку. Долиш обводит пальцем её контур и продолжает: - Ты ведь присутствовал при экспертизе её палочки, Невилл. Там Непростительных столько, что хватит на сотню человек. Ты ведь видел это, правда? Невилл молча кивает. Долиш отпускает мою руку и проводит пальцем по щеке. Я в отвращении отшатываюсь. - За что вы убили Джонсонов? Что твой Хозяин хотел от них? Ты ведь была там не одна, правда? - почти нежно спрашивает он. Я гомерически хохочу. Он ухмыляется, и в следующий момент в его руках появляется толстая, с шипами металлическая цепь. - Мерлин великий, да ты, оказывается, знаешь толк в удовольствии, - говорю я. Он размахивается, и цепь со свистом рассекает воздух. Мою левую щёку обжигает адская боль. За секунду до удара я успеваю зажмуриться и тем самым спасаю глаз. На губах вкус моей собственной крови - терпкий, с привкусом металла. Он размахивается ещё раз. И ещё. Он что, серьёзно думает, что достанет меня ЭТИМ? Он никогда не попадал под Круциатус Хозяина... А, вот и Crucio... Мда, не особо приятно, хотя с хозяйским, конечно, не сравнится... Ещё Crucio - это уже подключился недоносок Лонгботтом... Вспомни, что говорила умная старая тётя Белла, Невилл: "Намерение лежит в основе всего. Намерение причинить боль и получить от этого удовольствие"... - Слушайся старших, Невилл, - в полубреду говорю я, - и тебе понравится... со временем. Наверное, от удивления он останавливается. У меня в горле скопилась кровь, и я закашливаюсь, но тут же кашель переходит в хохот, когда я представляю себя со стороны с этим щенком Лонгботтомом, стоящим надо мной с ТАКИМ лицом с палочкой наизготовку. Винс помер бы со смеху. - Тренируйся больше, Невилл, - продолжаю я. - Держу пари, через неделю ты будешь кончать от Круциатуса. - Заткнись, Близзард, - лениво тянет Долиш. Разочарован, наверное. Ни одного ответа ни на один вопрос. Он кивает Лонгботтому, и они вдвоём выходят. Перерыв, видимо. Завтрак. В кабинет снова вталкивают старика с порчей. Интересно, сколько времени прошло? За окном давно уже день. Я кое-как поднимаюсь с пола и добредаю до лавки, оставляя за собой кровавый след. Старик в ужасе таращится на меня: потом его взгляд ползёт вниз и останавливается на левой руке. Я наощупь исследую своё лицо и прихожу к выводу, что Долиш поработал на совесть. Если в ближайшее время раны от цепи не залечить, то останутся шрамы, потому что она либо зачарована, либо обработана какой-то дрянью. Хотя какая теперь разница! - Мисс... - старик всё-таки решается нарушить молчание. - Скажите, вы ведь не знали, что только за то, что у вас выколото на руке, вас ждёт пожизненное...? - Выжжено, - автоматически поправляю я. Зачем я это делаю? Поднимаю глаза и понимаю, что он меня не слышит. - ВЫЖ-ЖЕ-НО, - по складам говорю я. Ещё бы мне не знать! Мы все, все без исключения знали об этом уже тогда, когда протягивали руку для ритуала. Мы все присягали на верность. Мы все просили Хозяина о милости - оказать нам честь и даровать своё клеймо, которое мы с гордостью будем носить до смерти... До смерти... Спасительная мысль приходит мне в голову. Как же я раньше об этом не подумала! Интересно, длинные в аврорате перерывы? Я оглядываюсь в поисках хоть чего-нибудь острого. Как назло, ничего. На оконные стёкла без сомненья наложены чары неразбиваемости, а в кабинете нет ничего, кроме стола, табуретки и лавки, на которой мы сидим. Ну ладно, придётся так. Последнее удовольствие. Я оборачиваюсь к старику. - Только заори, старый дурак, и я тебя и с того света достану, - тихо говорю я. Секунду смотрю на своё запястье, на тонкие ниточки вен - и изо всех сил впиваюсь в него зубами, перекусывая сосуды и словно в каком-то остервенении разрывая плоть. Снова вкус крови на губах; её много, очень много. Она струёй бьёт из вен, капает на грязный пол и собирается в лужу. Мне начинает казаться, что я слышу звон капель в мёртвой тишине комнаты. Старик сидит, сжавшись в комок и закрыв рот рукой: его тошнит. Хоть бы никто не вошёл сюда - по крайней мере, в течение получаса. - Молчи, недоносок, - ещё раз говорю я ему. Вернее, шепчу - это мне кажется, что я говорю в полный голос. Время течёт медленно, как дёготь, - как будто издевается. Последнее, что я вижу - на пороге стоит Невилл Лонгботтом собственной персоной и тупо смотрит на меня. А потом всё накрывает непроглядная тьма...
В Азкабане нет времени. День на улице или ночь - никого не волнует. Дементоров там, правда, больше нет - они присоединились к Тёмному Лорду - но это мало меняет дело. То ли сама крепость недаром построена на этом месте, то ли её стены за века впитали в себя холод, отчаяние и безумие сотен убийц, насильников и чёрных магов, но и поныне для многих нет места на земле страшнее, чем этот остров. Для многих. Но те, кто засадил нас сюда, не совсем точно представляют, как действует это место. На меня, по крайней мере. Подразумевается, что мы испытываем какое-то подобие раскаяния, переживая заново худшие воспоминания, и от этого постепенно сходим с ума, будучи не в силах ничего изменить. Я не ошиблась, говоря о худших воспоминаниях - несмотря на то, что дементоры ушли, это место продолжает действовать так же, пусть и немного слабее. То есть, например, в моём случае предполагается, что я буду всё снова и снова прокручивать все смерти и пытки и "переживать страдания своих жертв", как высокопарно выразился какой-то ублюдок из Визенгамота. Они не учли одного: это может быть удовольствием. Но есть у меня, конечно, и плохие воспоминания. Мысль, что я не додумалась вскрыть вены хотя бы на пятнадцать минут раньше и позволила этому козлу Лонгботтому вытащить меня обратно на этот свет. Это моя глупость. А глупость должна быть наказана. Мысль, что я не могу вернуться к своему Хозяину и понести заслуженное наказание. Мысль, что я не могу дотянуться до тех уродов из Визенгамота и перегрызть им глотку. А это было бы приятно. Это был бы не просто очередной приказ. И потом - сны. Странные до невозможности. И всё время почти одинаковые. Передо мной - словно бы Омут Памяти, но чьей тогда? Не моей, это точно. Я никогда не училась с Поттером в школе и не могла видеть, что там происходило с ним, Уизли, ещё какой-то девочкой с длинными волосами... Дамблдором... Снейпом... Ещё куча каких-то незнакомых и смутно знакомых лиц... Дамблдор и Поттер, между ними полупрозрачная фигура над рябью Омута, уже другого... она что-то говорит, но я не могу расслышать. Или понять?... Стеклянный шарик в руках Поттера... Потом снова туманная фигура, сворачивающаяся в спираль... Пророчество? В этих снах мне о чём-то говорили, но смысл каким-то непостижимым образом ускользал. Проснувшись, я пыталась вспомнить его - это было, как сложить кусочки мозаики - но бесполезно. Как будто некоторых из них не хватало. Наверное, такой вид принимал бред, вызванный болезнью.
Я кашляю так, что трясутся стены крепости. Лёгкие наполняются кровью, и я сплёвываю её в жестяную раковину. Целители тут если и бывают, то раз в полгода. И я сильно сомневаюсь, что хоть один осмелится зайти ко мне. Охранники здесь без палочек - для предотвращения всяческих инцидентов. Очень разумно, надо заметить. Уж я бы попыталась. Пара мордоворотов без мозгов каждый час обходит этаж. Они согласились работать тут по причине бешеной зарплаты и отсутствия боязни потерять рассудок - за неимением такового. Двери здесь давно глухие, как в сейфе. С крошечным глазком. Министерство перестраховалось сразу же после побега Блэка. Несмотря на это, оказалось, что они обязаны выводить нас на прогулку - раз в три дня. Как это сочетается с режимом безопасности и вообще со всем тем страхом, который они испытывают перед нами, ума не приложу. Внутренний двор несколькими уровнями выше. Каменный стакан, накрытый сверху дополнительно всеми мыслимыми и немыслимыми барьерами. Один час в три дня - для тех, кто хочет. То есть, кто ещё не окончательно рехнулся. Таким образом я узнала, что напротив меня обитает Белла.
Она увидела меня первой. Меня впихивают в этот каменный мешок, и железная дверь быстро захлопывается, словно чёртов грязнокровый боров без мозгов боится, что я успею развернуться и вцепиться ему в глаза. Правильно боится. Как там говорил Грюм? "Постоянная бдительность!" Уж не он ли их и натаскивал, интересно? Серый дневной свет неприятно слепит глаза. Первый момент я вообще ничего толком не вижу. Зато слышу. - Близзард, - говорит кто-то сзади. Без всякого выражения, просто констатируя факт. Я оборачиваюсь и узнаю её. Она стоит возле самого входа. Длинные с проседью волосы свешиваются грязными космами и отбрасывают тень на лицо, с которого на меня глядят глаза без малейшего признака безумия. То есть безумия в понимании других людей. Безумие, свойственное ей, Белле, по-прежнему с ней. Так же, как и со мной - моё. - Лестранж. Она подходит ко мне, и вдруг что-то привлекает её внимание. Холодными пальцами она прикасается к моей левой щеке. Там остались глубокие борозды шрамов от этой грёбаной цепи. - Кто тебя так? - спрашивает она. - Долиш, - усмехаюсь я. Она кивает. Видимо, знает, о чём речь. - Цены бы ему не было, если бы он не был аврором, - замечает она. - Как там? - она кивает куда-то в сторону, и я понимаю, что она спрашивает обо всём, что осталось далеко, за Северным морем. - Нормально, - так же коротко отвечаю я. - Пожизненное, конечно? - опять говорит она в форме утверждения. - Кто? В последний раз, - уточняет она. - Четверо. Министерская крыса какая-то, жена и двое детей. И чёртов домовик, - я начинаю хохотать, но тут же захожусь кашлем. Идёт кровь горлом, и я сплёвываю её на каменную кладку. Она подходит ближе и вытирает рукой кровь с моих губ. Подносит руку к лицу и вдыхает полной грудью, зажмурившись от наслаждения. Какой знакомый жест. Я как будто вижу себя со стороны. - Металл... и корица... - говорит она. - И вино... - продолжаю я. Её холодные пальцы скользят по изуродованной щеке, и она целует меня. Боль, кровь, смерть, пепел от сожжённых домов, развеянная в воздухе плоть, тысячи восхитительных Круциатусов - всё сливается в этом поцелуе, и словно изумрудной вспышкой Авады накрывает меня. - Как с Руди, - еле слышно говорит она. - Как с Винсом, - одновременно говорю я.
В следующий раз мы встретились позже, чем я думала. Мне было вообще не до прогулок. Завернувшись в ту ветошь, которая здесь заменяет одеяло, я лежу и апатично разглядываю потолок. Чёртова кровь не желает останавливаться, и я поражаюсь, как во мне ещё что-то осталось. Мне наплевать, что будет потом. Хотя мозг говорит обратное. Я понимаю, что надо собраться с силами и жить дальше. Никакое наказание за глупость не вечно, пройдёт и это. И я не хочу сдохнуть, как магглская побирушка под забором, на радость всем грязнокровым выблядкам. Я знаю, чего хочу больше всего на свете: утопить их в их собственной крови. Я не знаю, злится ли на меня Хозяин. Если да - то Винс отдувается за двоих. Чёрная Метка ни разу здесь не сводила руку знакомой болью - барьеры над Азкабаном, видимо, полностью блокируют связь. Мне как будто чего-то не хватает. Я много лет живу с этой связью. Вернее, ею-то я и живу. Этим счастьем - почувствовать зов Господина, а потом мчаться к Нему через пространство. И сделать всё, что Он прикажет. Я вспоминаю, как после того, как схватили Беллу, я случайно услышала одного министерского деятеля, который пространно рассуждал о фанатичности и о чём-то ещё в этом роде. Дескать, она, да и все мы - безмозглые рабы, не имеющие ни воли, ни своего мнения. Этим же вечером мы с Руди пришли к нему домой. Он не знал нас в лицо и спокойно открыл дверь. Да если бы даже и не открыл - сомневаюсь, что нас бы это остановило. Когда Руди молча закатал рукав, он побледнел, как мертвец. Можно было подумать, что передо мной стоит вампир. Чёртов засранец обделался, когда Руди отобрал у него палочку. Беседа не заняла и минуты. По плану Руди должен был разводить его на то, чтобы присоединиться к Тёмному Лорду либо умереть. Но не успел он и двух слов сказать, как этот недоносок заорал "да". Я еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться. Руди тогда сказал: "Иди хоть штаны переодень, что ли. Ты же не хочешь прийти к Хозяину в таком виде". Этот боров трясущимися руками кое-как напялил брюки, и мы аппарировали в Риддл-Мэнор. Не знаю, как он не обделался ещё раз. Даже ещё не увидев Хозяина, он трясся, как желе, которое беспрестанно тыкают вилкой. Потом вошёл Хозяин, и только и было слышно "Да, мой Лорд", "я всё сделаю, мой Лорд". Надо было видеть его лицо, когда Хозяин провёл ритуал, а потом спросил его: "Где же была твоя воля и собственное мнение, о которых ты сегодня орал в суде?" ... и затем подозвал нас и сказал, что мы можем делать с ним всё, что захотим. Это был Его подарок нам. Восхитительная вещь Seсtumsempra. Но кровь, распылённая в воздухе, слишком сильно отдавала дерьмом. Мы оставили ублюдка в его же доме, а на следующий день в "Пророке" была огромная передовица про то, что начальник Отдела Международного Магического Сотрудничества оказался Пожирателем Смерти и был убит, видимо, своими же по приказу Тёмного Лорда. Его семья была выслана из страны в течение двадцати четырех часов. Я заново переживаю эту историю, и у меня поднимается настроение. Несмотря на то, что Хозяин далеко. Несмотря на то, что Метка так давно не звала меня. Несмотря ни на что. Я виновата, но я искуплю свою вину. Потому что истина заключается в том, что Хозяин ВСЕГДА ПРАВ. Потому что счастье - это стоять перед Ним на коленях и видеть край Его чёрной шёлковой мантии.
Тем временем я слышу, как отпирается дверь. Мордоворот стоит в проёме и тупо смотрит на меня поросячьими глазками, видимо, желая знать, пойду я сегодня на прогулку или нет. Я встаю и, держась за стену, иду на выход. Беллатрикс уже там. - Близзард. - Лестранж. Она улыбается уголком рта. Обмен приветствиями состоялся. Подхожу к ней. Представляю, как я выгляжу со стороны: бледная, словно привидение, в грязной одежде, с нечёсаными волосами. Впрочем, она выглядит не лучше. Лицо пересекает кровавый рубец. - Беседа... с начальником... не была у тебя ещё? - спрашивает она. Я отрицательно качаю головой. - Круциатус у него слабоват... зато много. - Кто? - Из аврората. Грязнокровый выродок. Приезжает сюда раз в три месяца где-то, - она хохочет. - Не выдерживает... здешний климат. Наших отделает - и обратно. - Наших? Она проводит рукой по Метке. - Люциус, Уолли, Эйвери... У него семью завалил кто-то. - Лестранж, - начинаю я. - Может, что-то придумать? - Нечего думать, Близзард, - тихо отвечает она. - Я до этого четырнадцать лет думала. С лишним. Или ты не помнишь? Пока Хозяин не вернулся. - Люциус... вляпался хорошо, - вспоминаю я. - Он и руки-то не особо пачкал. - Дурак, - констатирует она. - Не торопился удовольствие получать. Я понимаю, что не смогу удержаться. Её слова срабатывают, как катализатор. Я завожу её руку за голову и прижимаю к ледяной стене. - Лестранж... если вдруг бы... вернуть всё назад... ты изменила бы что-нибудь? - спрашиваю я. - Нет, Близзард, - тихо отвечает она. - Вот и я нет, - говорю я и целую её.
Отведённый нам час подходит к концу. Приходит свиноподобный охранник, но ведёт меня не в камеру, а на несколько уровней выше. К начальнику, догадываюсь я. Типичный казённый кабинет. На большее у авроров фантазии не хватает. За столом сидит средних лет человек, но уже с сединой в волосах. Слегка полноватый. Сволочь толстозадая. Что ж тебя завалить-то не успели вместе с твоей семейкой магглской? Охранник никуда не уходит, а стоит сзади меня, у двери. Начальник медленно поднимается и, не отрываясь, смотрит на меня. - Левую руку, - говорит он. Я усмехаюсь и медленно закатываю рукав, глядя ему прямо в лицо, глаза в глаза. - Вы знали, что за одно только то, что выколото у вас на руке, вы заработали пожизненный срок в Азкабане? - он почти дословно повторяет вопрос того старого дурня из аврората. Это знает весь магический мир, как непреложную аксиому. Для того чтобы получить этот Знак, надо минимум убить, и не раз, и не два. Именно поэтому он смотрит на меня так, словно взглядом хочет прожечь дыру. Именно поэтому сзади меня стоит этот аврорский цепной пёс. Именно поэтому сам он не спешит ко мне подходить. - А ты как думаешь, падаль магглокровая? - спрашиваю я. Он кивает охраннику. На меня обрушивается мощный удар. Он сокрушённо качает головой. - Чистокровная волшебница - и какие выражения... Имущество вашей семьи конфисковано в восемьдесят первом? Ваш супруг всё ещё на свободе? Нехорошо-нехорошо... Ну, ничего, скоро мы это поправим. Он снова кивает охраннику, и тот незамедлительно бьёт меня в челюсть. Кажется, раскололся зуб. - Пожизненное - это неприятно, да? - улыбается он. - И я обещаю тебе здесь ОЧЕНЬ. СЛАДКУЮ. ЖИЗНЬ. Такую, что ты скоро тысячу раз пожалеешь, что не успела отправиться следом за всеми людьми, замученными тобой. Он подходит ближе, и я сплёвываю ему под ноги. Он проводит согнутым пальцем по Чёрной Метке, а потом по рубцам на моей щеке. Тут же охранник быстро перехватывает мне руки и сводит их за спиной - с такой силой, что я еле сдерживаю вскрик. - Любишь боль? Ну, давай познакомимся поближе… Близзард, - с ненавистью говорит он мне в самое ухо.
Аврорский ублюдок волоком вытаскивает меня из кабинета. Следом тянется кровавая полоса. Перед глазами прыгают разноцветные точки, и я без сил валюсь на пол, но это отребье пинками заставляет подняться. Волочь меня несколько уровней вниз на своём горбу ему явно не улыбается. Опираясь на руку, медленно приподнимаюсь. После неизвестно скольких Crucio вдобавок к мордобою соображается не лучшим образом. В этот момент в противоположном конце коридора показывается другой охранник, ведущий какую-то женщину с длинными светлыми волосами. Они подходят ближе, и я понимаю, что это Люциус Малфой. Он бросает на меня угрюмый взгляд и что-то беззвучно произносит. "Близзард", - догадываюсь я. Долбаный аврор очередным пинком понуждает меня встать, и в итоге, подбадриваемая подобным образом, всё-таки доволакиваюсь до камеры, едва дыша. Я падаю на койку и забываюсь сном, больше похожим на бред. В проклятом сне опять присутствует этот псевдо-Омут Памяти, и Винс, и Хозяин, и Поттер, и всё это перемешано в какой-то странный коктейль, и вдруг всё моё существо пронзает такая страшная, смертная боль, что я кричу... кричу, как не кричала никогда в жизни... и от этого крика просыпаюсь. Это уже не сон. Это реальность. А крик всё продолжается и продолжается. Но кричит кто-то ещё. Несмотря на заглушающие чары и толстые крепостные стены, кажется, что тюрьма трясётся. Меня снова скручивает болевой спазм такой силы, что я на какое-то время перестаю видеть. Мозг поглощает беспросветная тьма отчаяния, ненависти и обречённости. И вдруг всё кончается. И в этот момент я понимаю, что случилось нечто непоправимое. Меня как будто бы разорвали пополам: одна половина ещё здесь, а вторая уже мертва. Я начинаю с ужасом догадываться, что произошло. И кто кричал словно бы совсем недалеко. Беллатрикс Лестранж. Только что война окончилась. И Тёмный Лорд проиграл.
Мне уже не до крика. Мне уже вообще не до чего. Мне нужна только смерть. Наверное, я уже здорово напоминаю труп, потому что аврор, приоткрыв дверь, долго смотрит на меня и силится понять, умерла я или жива. Мне всё равно, стоит он там или нет. Даже если бы он оставил дверь открытой и ушёл, я, наверное, так и осталась бы лежать, слепо глядя в потолок. Мне больше некуда идти. Слуга без хозяина. Раб без господина. Исчезло звено, связующее меня с этой жизнью. Я не представляю себе, что такое ТАКАЯ свобода. ТАКАЯ - она никому не нужна, она убивает меня. Я не представляю себя саму по себе, не в середины пирамиды. Слишком давно это было. Да и было ли вообще? Остаётся, конечно, маленькая, крошечная надежда, что вдруг, каким-то чудом повторится то, что случилось в восемьдесят первом, но чувства, испытанные мною той ночью, подсказывают, что надеяться глупо. И отсюда вряд ли кому-то из нас теперь удастся выйти.
- На выход, Близзард! - дверь открывается, и аврор ждёт, когда я выйду. На его обычно ничего не выражающем лице написано торжество. - Конец твоему хозяину! - говорит он. Я равнодушно прохожу вперёд и привычным движением завожу руки за спину. Из камеры напротив выводят Беллатрикс. Это что-то новенькое. Обычно "беседы" проходят один на один. Неужели этот жирный ублюдок настолько осмелел, что не боится встретиться больше чем с одним Пожирателем Смерти зараз? По лицу Беллатрикс мало что можно понять, но я знаю, что она думает о том же самом. Есть ещё второй вариант - смертная казнь для всех нас. Коллективная Avada Kedavra. По крайней мере, это было бы логично. Если бы Фортуна повернулась лицом к нам, а не к ним, Хозяин так бы и поступил. Одним махом избавиться от всех врагов - что может быть приятнее? Если так - тем лучше. Заходим в этот хлев, который жирный ублюдок считает кабинетом. Он там не один. Чуть сбоку от стола стоит второе кресло, и в нём сидит не кто иной, как Гарольд Джеймс Поттер. Я почему-то ничуть не удивлена. Что-то подобное я и предполагала. Нас толкают лицом к стене. Прижимаясь щекой к холодному камню, смотрю на Беллу. - Близзард, - говорит она одними губами. - Лестранж, - чуть улыбаюсь я. - Представляешь Поттера в роли палача? - спрашивает она и тут же получает удар по почкам. Прикрывает от боли глаза, но я вижу на её губах усмешку. - Надеюсь, он хоть чему-то научился со времён Министерства, - добавляет она. Нам уже всё равно, что мы будем представлять собой при выходе из этой комнаты. Если мы вообще из неё когда-нибудь выйдем. Открывается дверь, и вводят кого-то ещё. Я скашиваю глаза и вижу, что это Люциус и Уолли Макнейр. Интересно, сколько ещё человек они рискнут сюда притащить? Эйвери... Нотт... Мальсибер... Долохов... Джагсон... Руквуд... Жирная скотина подходит к Поттеру и что-то тихо зачитывает ему по пергаментам, которых у него в руках целая пачка. Судебные дела из Визенгамота, догадываюсь я. "...семья Аббот... заклятие Круциатус... пожизненно... Эммелина Вэнс... убийство при отягчающих... пожизненно... семья Джонсонов... " И так далее. И ещё. И ещё. - Все в рассудке? - спрашивает Поттер. - Да, мистер Поттер. Эту падаль ничего не берёт, - с ненавистью отвечает жирный боров. - Отпустите охрану, - говорит Поттер. - Но... мистер Поттер, - пытается возразить тот, - десять Пожирателей Смерти... - Оставьте, Робертс, - перебивает его Поттер. - Без палочек, после Азкабана! Да ещё без своего Хозяина, - он качает головой. - Неужели вы думаете, что они ещё на что-нибудь способны? Даже если этот недоносок Робертс - я только сейчас узнала, как его зовут - и сомневается в правильности подобного решения, вряд ли он скажет это герою волшебного мира. Меня перекашивает от ненависти. Чёртов герой чёртова волшебного мира. И тут случается невероятное. Я физически ощущаю нечто ТАКОЕ, отчего всё переворачивается с ног на голову. В моё сознание проникает властный, холодный, чужой разум. Он с лёгкостью подавляет волю, и, как альбом с колдографиями, листает забытые страницы моей памяти. Может быть, я схожу с ума - потому что мне кажется, что сзади стоит мой Хозяин. Видимо, подобное чувство охватывает всех, кто присутствует в этой комнате - мы разом оглядываемся и видим, как в Робертса летит изумрудный вихрь Авады... Время как будто останавливается. Заклятие ударяет его в грудь, и он медленно оседает на пол. - Всем всё понятно? - спрашивает Поттер и убирает палочку. Мы стоим, как будто нас оглушили. - Что за чёрт? - хрипло говорит, наконец, Люциус и делает шаг вперёд. За ним трогается с места кто-то ещё. Внезапно словно тайфун проносится по комнате. Нас отбрасывает назад и вжимает в стену с такой силой, что темнеет в глазах. - Я не ясно дал понять, кто ваш Хозяин? - спокойно произносит Поттер. И вдруг я вижу, как его глаза, всем очень хорошо знакомые изумрудные глаза, начинают пылать багровым огнём, а зрачок стремительно сужается до вертикального, змеиного, смотрящего в самую глубь моей души. И левую руку обжигает резкая боль... Он по очереди подходит к каждому из нас и задерживается на несколько секунд - а, может быть, на несколько часов? - время снова превращается в дёготь. Прямо передо мной оказываются вертикальные зрачки, и я словно лечу куда-то, погружаясь в пропасть своих воспоминаний... "...Левую руку, - тихий голос Робертса. - Вы знали, что...? ...Crucio, Crucio, Crucio... ты никто, сука... ты собственность своего ублюдочного Лорда... " Куски раскрошившегося зуба, которые я выплёвываю вместе с кровавой слюной - ему под ноги... Много Crucio... Холодные пальцы Лестранж, вытирающие кровь с моего лица... Наслаждение её обжигающим поцелуем, болью и пеплом пожарищ... и смертью... смертью... - Хорошо, - звучит тихий шёпот рядом с моим ухом. - Ты получишь всё это. Возможность делать всё, что захочешь... Чуть позже... Всё, что захочешь. Я словно просыпаюсь. И не я одна. Люциус догадывается первым. Недаром он всегда был сообразительнее всех. Он молча подходит к Поттеру и преклоняет колена. - Встань, Малфой, - говорит Поттер и протягивает ему палочку Робертса. - Твой статус остаётся без изменений. - Вы здесь и сейчас - почти весь Ближний Круг, - обращается он к нам. - Я предоставляю вам выбор: либо вы присягаете на верность мне, либо... возвращаетесь в свои азкабанские камеры, - он усмехается, и мы понимаем, что вернуться мы можем только на тот свет. Но эта по сути невозможность выбора меня не волнует никак. Делать всё, что захочешь - вот какие слова вертятся у меня в голове. Всё, что захочешь. Так сказал бы только Хозяин. У меня отпадают последние сомнения в том, кто передо мной. Как, впрочем, и у всех. Я бы никогда в жизни не подумала, что ещё раз услышу слова Клятвы. "...Отдать свою жизнь за твою... быть связанным до смерти... Отныне ты - мой Лорд... " К Поттеру... нет, уже к Господину, подходит Белла, и я понимаю, что она чем-то взволнована, несмотря на кажущуюся невозмутимость. Он долго смотрит на неё, потом проводит рукой по её щеке и говорит: - Давай забудем, Белла. Блэк остался в прошлом, ты будешь в будущем... я надеюсь, - прибавляет он. У меня из носа начинает идти кровь, и подкашиваются ноги. В присутствии Волдеморта можно было выдержать часа четыре безо всего этого, сейчас же не прошло и двух. Какой же силой должен обладать маг, рядом с которым с тобой происходит такое! - Всё остаётся, как было... пока, - говорит он. - Статус членов Ближнего Круга вы заслужили и своей кровью и чужой. Сегодня вы выйдете отсюда. Как - не будет знать никто, кроме, разумеется, вас и меня. В ближайшее время я вызову вас. Ваши колдографии будут расклеены на каждом столбе, и поэтому вы отправитесь в Риддл-Мэнор. Там такие мощные барьеры, что не только маггл, но и ни один маг и близко не окажется. Мы переглядываемся. Он саркастически ухмыляется и хлопает себя по левой руке. Понятно. Видимо, там какая-то защита, пропускающая только тех, у кого есть Чёрная Метка. - По возможности НЕ УБИВАТЬ, - он акцентирует внимание на последнем слове и добавляет, тонко усмехнувшись, - конечно, я понимаю, что вам понадобятся новые палочки и прочее. Если это произойдёт... что ж, так тому и быть. НО. НЕ. ПРИВЛЕКАТЬ. ВНИМАНИЯ. Вас нет. Вы растворились. Сбежали из страны. Тёмный Лорд мёртв, и ловить вам нечего. Так должен думать весь Магический Мир. Чуть позже вы начнёте собирать тех, кто на свободе, и искать новых. Мне понадобятся новые... сторонники. Он зовёт охранника. Тот входит, как заторможенный. Невербальное Imperio, догадываюсь я. - Проводи этих людей на берег, - приказывает он. - До границы антиаппарационной зоны. Сам Азкабан накрыт такими мощными барьерами, что попасть в саму крепость нельзя извне никак. Она изолирована от мира наглухо. И выбраться отсюда можно только после пересечения некой черты, границы барьера. Охранник тупо кивает. По... Хозяин берёт со стола высокий бокал и взмахивает палочкой. Бокал на мгновение окутывается голубоватым сиянием. Это портал. Он протягивает портал Люциусу и говорит: - В Риддл-Мэнор. Аврора убить. Мы молча склоняемся в поклоне и выходим вслед за грязнокровым ублюдком. Впрочем, про меня "выходим" - это сильно сказано. Как только дверь остаётся позади, я почти падаю на руки Беллатрикс и Макнейру. Беллатрикс сама еле держится, но подхватывает меня под локоть. Граница антиаппарационной зоны. Шум прибоя где-то в темноте. А высоко в небе льдистые огоньки звёзд. И два огонька люмоса - у аврора и у Люциуса. По-прежнему он старший, и единственная пока на десятерых палочка у него. Всё как раньше, и поэтому никто не говорит ни слова, когда Люциус забирает у аврора палочку, а потом спокойно произносит Avada Kedavra. Портал срабатывает, и мы оказываемся прямо в Риддл-Мэноре. Дом в запустении, он практически полуразрушен. Огонёк люмоса выхватывает из темноты паутину в углах, ветхие стенные панели и вытершиеся ковры. Кто-то без сил валится на пол, кто-то прислоняется к стене. Это - СВОБОДА. Все разговоры завтра. Мы с Беллой добредаем до какой-то комнаты и валимся на кровать.
Меня будит шум. Похоже на то, что где-то течёт вода. Я открываю глаза и вспоминаю, что произошло. Я в Риддл-Мэноре. Вода течёт, по-видимому, в ванной комнате, и там Белла. Интересно, есть ли здесь хоть какая-то одежда? Я захожу в ванную, которая, как оказалось, примыкает к этой спальне. Беллатрикс лежит в воде, с наслаждением откинув голову. - Близзард, - говорит она, чуть приоткрыв глаза. - Лестранж, - отвечаю я. Она такая худая, что похожа на скелет. Кожа бледная, в старых шрамах и новых кровоподтёках. На всём левом предплечье - чёрный рисунок клейма, на груди, возле шеи - две азкабанские рунические татуировки. У меня только одна. Интересно, их можно вывести? Но думать сейчас надо не об этом. Достать прежде всего какую-нибудь одежду, а потом новую палочку - свои у всех у нас переломили пополам в Визенгамоте. Я вспоминаю об этом, и моё лицо перекашивает нехорошая усмешка. - Близзард? - спрашивает Беллатрикс. - Чего бы ты больше всего хотела сейчас, Лестранж? - вопросом на вопрос отвечаю я, присаживаясь на край ванны. - Жрать, - грубо отвечает она и хохочет. Я присоединяюсь. - Я поняла, о чём ты, - говорит она, насмеявшись. - Я хочу того же самого не меньше твоего, Близзард. Не волнуйся, до всех дело дойдёт. - Угомонись, Близзард, - раздаётся от двери голос Люциуса. Он не входит, а говорит, стоя за порогом. Беллатрикс торопливо прикрывается полотенцем. Когда она, наконец, вытирается и натягивает на себя какое-то платье, мы выходим в комнату. Люциус сидит в кресле, закинув ногу на ногу. На нём чёрная мантия, волосы перехвачены лентой. - Дамы, - говорит он и целует нам руку. Да, этого у Малфоя не отнять. Аристократизм из него ничем не выбить, даже Азкабаном. Единственное, что напоминает о тюрьме, - это явная, такая же, как у нас, худоба. Мне становится стыдно, что, по-видимому, одна только я не успела привести себя в порядок. Наверное, это отражается у меня на лице, потому что Люциус укоризненно говорит: - Твою чистую кровь не испортит никакая грязь Азкабана, Близзард. Ну, а теперь к делу, - продолжает он. - Долохов притащил Олливандера.
Олливандер сидит в кресле и добродушно смотрит на меня. Посреди гостиной, полной Пожирателей Смерти, портреты которых с надписью "Вознаграждение 10 000 галлеонов", как и следовало ожидать, висят на каждом углу и украшают первую полосу "Пророка". Этот седой, как лунь, старик с ясными глазами не испугался бы, даже если бы к нему пришёл покойный Тёмный Лорд. - Не помню вас, мисс, - качает он головой. - Вы ведь не у меня покупали свою палочку, верно? Я киваю. Ни я, ни Долохов. Ни покойный Каркаров. - Ну, что ж, не беда, - говорит Олливандер. - Какой рукой предпочитаете держать волшебную палочку? Я отвечаю. Дальше следует обычный набор вопросов и измерений, и в результате я становлюсь счастливым обладателем палочки из красного дерева с сердцевиной из сухожилия дракона. Когда она оказывается в руке, меня заполняет такое знакомое тёплое чувство, и я, наконец, со всей ясностью понимаю, чего так не хватало всё это время. Олливандер заканчивает. Макнейр порывается что-то сделать, и я даже догадываюсь, что. - Нет, Уолли! - рявкает Люциус. Макнейр подчиняется. - Прошу, мистер Олливандер, - Малфой делает приглашающий жест в сторону дверей, и, когда они выходят, я скорее угадываю, чем слышу слово Obliviate. Люциус вскоре возвращается и свирепо глядит на Макнейра. - Не думал, что ты в Азкабане последние мозги потерял, - цедит он сквозь зубы. - Но, Малфой… - пытается что-то возразить Уолден. - Ты знаешь в Англии кого-то ещё, кто может сравниться с Олливандером? - спрашивает Люциус. Макнейр молчит. - Ты представляешь, что было бы с нами всеми, убей ты его? - продолжает он. - Судя по всему, лично я не выдержу и двух Crucio подряд от нашего... теперешнего Хозяина. Он немного запинается перед последними словами. Как раз сейчас настало время поговорить о том, что произошло и о нашем нынешнем положении. Если, конечно, кого-то что-то не устраивает. Видимо, устраивает всё и всех. Уже одно то, что мы сейчас здесь, а не в холодной камере Азкабана, дорогого стоит. Ради этого придётся задвинуть на задний план главный постулат о чистоте крови. Потому что есть сила, которой нельзя не подчиняться. Потому что ключевая фраза была произнесена: ДЕЛАТЬ ВСЁ, ЧТО ТЫ ЗАХОЧЕШЬ. Я не знаю, что новый Тёмный Лорд сказал другим, но, судя по всему, то же самое, или что-то очень похожее. Кроме того, кредо "всё, что ты захочешь" всеобъемлюще. Хочешь - борись за чистоту крови... своими способами, естественно; нет - борись за что-нибудь ещё. Но в итоге ты получишь то, что любишь больше всего на свете - разлитый в воздухе запах страха, боли и смерти. Наслаждение. Власть. Кто бы ни был в конце концов твой Хозяин. Люциус, похоже, думает о том же. - Мы не знаем, что там произошло, - озвучивает он ход своих размышлений. - Ясно одно: Поттер - это уже не Поттер, или не совсем Поттер. Я даже думаю, вернее, я надеюсь, что... - он осекается и замолкает. Никто не переспрашивает. Всем и так понятно, что он имел в виду. Возможно, теперь в теле Поттера соединились обе личности, как соединились обе силы, и образовали некоего третьего, кто не является ни тем, ни другим по отдельности. Стоит тишина. В камине трещит огонь, и блики его играют на наших лицах. - До первой встречи никуда не выходить, - решительно подытоживает Люциус и этим ставит в своём монологе точку. На столе появляется еда и вино; я закуриваю магглскую сигарету и, грея в руках хрустальный бокал, продолжаю смотреть на огонь. Мысли мои возвращаются к Винсу - где он? Что он? Есть он в стране или нет? А, может быть, вообще убит? Я стараюсь об этом не думать. Через пару дней, самое большее, через неделю, я об этом узнаю. Жизнь приучила нас всех жить сегодняшним днём. В гостиную входит Долохов. В руках у него - кто бы мог подумать?! Чистокровный волшебник в 14 колене! - магглский... не знаю в точности, как это называется... граммофон, патефон... в общем, что-то для прослушивания музыки. И кто-нибудь умеет с этим обращаться?! Оказалось, да. Наполовину так, как это предусматривалось магглами, наполовину с помощью волшебной палочки, но кто-то заставляет эту штуку работать. Гостиную наполняют звуки старинного танца. И вдруг ко мне подходит Долохов и склоняет голову в церемонном поклоне. - Не окажет ли честь пани принять приглашение на танец? - говорит он. И вдруг я соглашаюсь. Я как будто сплю и вижу сон, как будто бы кусок из затянутого туманом далёкого прошлого, как будто бы старую колдографию, на которой вроде бы ты, а вроде бы и не ты. Я танцую с Долоховым на выпускном балу в Дурмстранге, на мне белое платье с декольте и без рукавов, на пальце кольцо с бриллиантом - я уже помолвлена с Винсом. Волосы тяжёлой волной спадают на обнажённые плечи. Кожа белая, как снег; на левой руке ещё пока ничего не выжжено, и на балу я могу быть без перчаток. И зовут меня там, в этой другой жизни, по-другому: панна Ядвига Войцеховская. Мерлин, как давно это было! Да было ли вообще?! Где та девочка с камелией в волосах? И где тот юный шляхтич с точёным профилем, что вёл меня тогда в танце? Хотя, профиль-то как раз тот же самый... Тогда мы не знали почти ничего: ни запаха крови, ни наслаждения властью над жизнью и смертью, ни радости подчинения... Долохова привёл к Тёмному Лорду его отец, а Долохов привёл Каркарова, Винса и меня. Круговая порука. В восемьдесят первом мы с Винсом были в Карпатских горах и на своё счастье просто не успели вернуться в Англию к тому времени, как произошли небезызвестные события тридцать первого октября. А потом мы струсили. Мы оборвали все связи и тринадцать лет скрывались в Карпатах, неподалёку от Богом и Мерлином забытой магглской деревушки, в месте, которое когда-то было сожжённым имением моего деда. Часть дома была восстановлена, а над магглоотталкивающими чарами трудились мы вдвоём, восстанавливая старое и возводя новое. В итоге мы были в полной изоляции и в полной безопасности. Тринадцать лет. Тринадцать лет предательства. О, мы были хорошо наказаны. Милорд трудился, пока не устал. Когда я теряла сознание от Crucio, он приводил меня в чувство и повторял по новой, но ничто не могло заглушить радости от Его возвращения. Радости, сходной с исступлением, которая охватила меня в тот момент, когда давно забытым огнём боли зажглась Чёрная Метка, приказывая аппарировать к Хозяину. Имущество в Англии было давно конфисковано, а сами мы были вне закона. Но всё это казалось такой мелочью по сравнению с возвращением Господина. Тогда, летом девяносто пятого, он сказал, что только тринадцать лет верной службы искупят нашу вину. Совсем недавно, когда Лондон уже можно было бы утопить в грязной крови тех, кого мы отправили на тот свет, Хозяин сказал, что наш долг прощён. Винс-Винс-Винс... бьётся в мозгу в такт вальса, где же ты? А музыка всё играет и играет. Напротив меня серые глаза Долохова. Он тоже, как и я, мыслями где-то далеко отсюда. Быть может, частично в той же самой стране воспоминаний. - Ты о том же думаешь, Ядвига? - подтверждает он мою догадку, назвав по имени. Меня давно никто так не называет. - Выпускной бал, - чуть улыбаюсь я. - Ты такая красивая была, - говорит он. - В прошедшем времени, - уточняю я, и провожу рукой по левой щеке. Один рубец почти что пересекает глаз, и красивей от этого я, конечно, не становлюсь. - Извини. Я не хотел тебя обидеть, - теряется он. - Пустое, Долохов. Сейчас меня это не интересует. Музыка кончается. Я выхожу из гостиной и иду в комнату, которую мы с Беллатрикс облюбовали для себя. На улице уже почти ночь. За оконным стеклом бьётся ветер. Старая развалина Риддл-Мэнора поскрипывает под его напором, из щелей дует. Я ложусь на кровать и бездумно смотрю в тёмный потолок. Меня тяготит это вынужденное бездействие. Люциус мне, конечно, не указ, но Люциус не сам всё это придумал. Это раз. Просто-напросто это разумно. Это два. Кто-то открывает дверь. Я автоматически выхватываю палочку. "Постоянная бдительность!" - говорит Грюм, и он прав. - Близзард, - раздаётся знакомый голос. - Лестранж, - говорю я в ответ. Она подходит к кровати и ложится рядом со мной. - Что, не терпится Непростительное использовать? - в темноте не видно, но я чувствую, что она усмехается. - Представляешь, твоя палочка ещё девственно чиста. У тебя есть шанс начать новую жизнь. До этого я улыбалась, теперь хохочу в голос. - Скорее Ад замёрзнет, Лестранж, - еле выговариваю я. - О чём вы с Долоховым говорили? - чуть погодя спрашивает она. - Как раз об этом, - отвечаю я. - О девственной чистоте. - То есть? - Выпускной бал. Дурмстранг. Белое платье. - А... - понимающе тянет она. - А у меня было зелёноё. Слизеринский цвет. Поэтому. - Ой, Мерлинова борода, Лестранж! - восклицаю я. - Ты тоже становишься сентиментальной. Она закрывает мне рот рукой. - Ненавижу это слово! Никаких сантиментов, Близзард! Но бездействие - оно... - Невыносимо, - заканчиваю я. В этот момент мою руку обжигает невидимое пламя. Рядом вздрагивает Беллатрикс. Это вызов. - Он зовёт нас, - вслух говорю я и встаю. Напротив вскакивает с кровати Белла. Я лихорадочно закатываю рукав. Там, где по предплечью змеится чёрный рисунок Метки, пульсируют горячие волны. Я прикасаюсь палочкой к руке, и меня подхватывает стремительный вихрь аппарации...
Я оказываюсь совсем недалеко, всего-навсего в той самой гостиной с камином. Перед ним кто-то сидит, но кресло развёрнуто к огню, и за высокой спинкой ничего не видно. Я даже вздрагиваю: мне до боли знакома эта привычка. Комната наполняется людьми. Я в числе прочих подхожу к креслу и по традиции хочу поцеловать край хозяйской мантии. - Оставьте это, Близзард, - говорит он и протягивает мне руку. Целуя её, я вижу - о, Мерлин! - старинный перстень грубой работы с треснутым чёрным камнем, который тоже видела бесчисленное количество раз. Хозяин некоторое время молчит и просто смотрит на пляшущее пламя. - Я знаю, что творится в голове у каждого из вас, - вдруг говорит он. - И ваша реакция мне скорее нравится, нежели нет. Нельзя отучить человека думать. Тогда он станет бесполезен, и, следовательно, не нужен. Мне наплевать на ваши идеи о чистокровности. Хотите ими оправдывать всё, что вы делаете - Мерлина ради. Однако практика подсказывает, что у руля власти действительно должны стоять чистокровные семьи, понимающие необходимость традиций и грани, не допускающей взаимопроникновения нашего мира и мира магглов. Он обводит нас взглядом. Глаза его, теперь обычного цвета, мерцают в полутьме. - Вы все - чёрные маги вне закона. Когда я пришёл за вами в Азкабан, у вас только и было, что руки по локоть в крови и верность своему Хозяину. Вам нечего терять - это самое главное. А получить вы можете очень многое. Всё, что хотите. Это подразумевает также политику поддержки старых родов и их традиций, на которых и должен держаться волшебный мир. Со временем я обещаю вам восстановление в правах и возврат конфискованного имущества. Рядом со мной порывисто вздыхает Беллатрикс. Их поместье, так же, как и наше, отошло к властям в восемьдесят первом. - Пока я не буду называть никаких сроков. Тем более что сейчас было бы глупо раскрывать истинное положение дел. То есть моё инкогнито, - добавляет он. - Это болото и так всколыхнул ваш "побег". Но в основном обыватель уверен, что всё прекрасно и настали лучшие времена. Пусть пока всё так и будет. Вы останетесь здесь, в Риддл-Мэноре. Более безопасного места нет. Это не значит, что вы не будете никуда выходить. Думаю, что никого не надо учить маскирующим чарам и тому подобному? - спрашивает он. - Желающие могут... развлечься, только где-нибудь подальше и НЕ ПРИВЛЕКАЯ ВНИМАНИЯ! А то вы тут со скуки друг друга поубиваете, - он усмехается. Люциус хочет что-то спросить, и Тёмный Лорд, видимо, знает об этом. - Люциус, и все вы - можете встретиться со своими семьями. Кроме того, я всецело - пока что всецело! - полагаюсь на вашу проницательность в выборе тех, кого вы приведёте ко мне. - А ваши... - начинает было Люциус, но осекается. Я понимаю, что он хотел сказать "друзья", имея в виду прежде всего этого рыжего Уизли, да и Лонгботтома тоже. - Однокурсники, - поправляется он. У Тёмного Лорда вряд ли могут быть друзья. Слуги - да. - Правильно, Близзард, - оборачивается ко мне Хозяин. - Только слуги. И выбор их отнюдь не определяется чистотой крови, Люциус. Я очень бы хотел видеть магглорождённую Грейнджер рядом с собой, но вряд ли - Кребба и Гойла-младших. Со своими... однокурсниками я попробую поговорить... может, чуть позже. Они либо присоединятся ко мне, либо умрут. Его голос твёрд, как алмаз. И всё это мне тоже до боли знакомо. - Так же, как и те Пожиратели Смерти, которые сейчас на свободе, - продолжает он, подтверждая мою мысль о том, что другая дорога одна - на тот свет. - Я сегодня призвал только вас десятерых. Привести остальных - это ваша задача, так же как и ввести их в курс дела. Я сделаю вам подарок - не заставлю вас самих убивать ваших жён или мужей, если они откажутся присоединиться ко мне. Но они должны понимать, что, однажды принеся Клятву, они связаны ею до смерти. Он замолкает. Разговор, вернее, монолог, окончен. Я думаю о Винсе. Он помешан на чистоте крови больше, чем Малфой, и я ума не приложу, как он себя поведёт. И если... если... да, подарок Тёмного Лорда поистине можно назвать королевским. Хозяин подзывает Беллатрикс. - Дай левую руку, Белла, - говорит он. Она подчиняется. Он нежно гладит пальцем татуировку. - Иногда я тоже становлюсь излишне сентиментальным, - произносит он и прикасается палочкой к её руке. Лицо Беллатрикс перекашивается от боли. - Ну-ну, тихо, совсем чуть-чуть изменим, - объясняет он. Когда я выхожу из комнаты, клеймо на моей руке немного не такое, как раньше: на заднем плане черепа со змеёй словно бы тенью выжжен зигзаг, похожий на молнию. [align:center]tbc[/align]
Зацепило. Вообще-то, не люблю фики с "ненормативной лексикой" и т.п., но у тебя это получается как-то... литературно что ли.... В общем, спасибо тебе :) давно не читала чего-то такого. чтобы так проникнуться :)
На втором месте из всего, что я читала. а читала много только вот мысль шальная- как это так Лонгботтом с его ужасными оценками по зельям сумел пробиться в авроры?)
Полынь , ну, типа Поттер его туда подтянул))) Зелья-зельями, а в остальном у него вообще энтузазизм мог проснуться. Я, кстати, думаю, что и в каноне такое может быть.
Не обессудьте, что продолжение задержалось. Я прям даже боюсь разочаровать тех, кто читает)) Сегодня: первое - у меня случайно сочинился стих, и я его выложу здесь для тех, кто не бывает у меня на дневниках и ЛайвДжорнале; второе - главы 5 - 7, то есть первая часть до конца.
Итак, стих про Б.Л. - в качестве апдейта к первым главам.
Холодный остров скрыл туман, И ночи тьма, Но это всё не важно нам - Не спит тюрьма.
Как символ призрачной мечты - Наколки вязь. "Держись, mа cherе", - сказала ты Мне так, смеясь.
"В своей крови их утоплю", - Сказала ты. Ma belle, о, Мерлин, как люблю Твои черты.
Твой поцелуй, как стужа зим, И кровь, и дым, А всё сомненье, Мерлин с ним, Оставь другим.
Изгибом губ и блеском глаз Ты не томи, Я так хочу тебя сейчас, О, mon amie.
На берег налетит прибой Тугой волной, Тот поцелуй, и мы с тобой - О, Мерлин мой!.....
- Невилл! Нет ответа. Пожилая женщина подходит к двери, прислушивается и, укоризненно качая головой, начинает стучать по резному дереву, сначала не очень громко, а потом всё сильнее и сильнее. Невилл Лонгботтом просыпается. Понедельник. "Со школы ненавижу понедельники", - с отвращением думает он. "Тем более после столь хорошо проведённого воскресенья", - додумывает он, вставая. Накануне они очень приятно провели время с коллегой из соседнего отдела. У того тоже не было ни жены, ни детей, и он вполне мог посвятить выходные пиву вперемежку с огневиски и разговорами о квиддиче. У Невилла не было жены. Зато у него была бабушка. Невилл хватается за голову и стонет. Как он мог забыть?! Бабушка! - Невилл! - раздаётся из-за двери рассерженный голос бабушки. - Если ты сию секунду не спустишься вниз, то пожалеешь! Напоследок она ещё раз изо всех сил колотит по двери, и Невилл слышит, что её шаги удаляются в сторону лестницы. Он со стоном плюхается на кровать и смотрит в потолок. Наконец он кое-как натягивает рубашку, штаны, но вот мантии не видать. Бесцельно побродив по комнате, заглянув в шкаф и под кровать, он вздыхает и идёт на кухню. Придётся-таки просить у бабушки чистую. И в нагрузку выслушать лекцию о пользе брака и тому подобном. Августа Лонгботтом стоит у плиты и делает пять дел сразу: чистит картошку, моет посуду, жарит яичницу, вытирает со стола и разгневанно глядит на Невилла. Ну, то есть, всё это делается само собой, точнее, с помощью старой домовухи, которая неслышно перемещается по кухне, а основным занятием миссис Лонгботтом остаётся воспитание внука. - Невилл! Я никогда не ожидала, что ты окажешься таким безответственным! - Ну, бабушка... воскресенье, - вяло бубнит Невилл. - Я не про вчера говорю, Невилл, а про сейчас! - восклицает Августа. - Ты видел, который час? Что скажет мистер Долиш, если ты опоздаешь? Что подумают про тебя, про всю нашу семью? Невилл смотрит на часы и приходит в ужас. "Вот поспал, так поспал", - думает он. А мистер Долиш... Да, мистера Долиша он боится, чего уж там. Тот даже и не скажет ничего, а только посмотрит - а всё равно как обухом по голове. Весь день в себя приходишь. Будто не опоздал или там бумаги перепутал, а государственную измену совершил. Иногда Невилл задаётся вопросом - а взяли ли бы его вообще в аврорат, если бы не Гарри? Ну чувствует он, что не по нему эта работа. Словно бы там он не на своём месте. Но, с другой стороны, какая альтернатива? В Министерстве младшим помощником бумажки перебирать? И получается, что альтернативы нет. "Хорошо Гарри, - думает Невилл беззлобно, просто констатируя факт. - Ушёл из аврората, заперся у себя на Гриммаулд-Плейс, сидит в потолок плюёт". Он вздыхает. Да, будь у него хоть какие-нибудь свои собственные деньжата - сидели бы и плевали вместе. А, может быть, и не плевали бы. Он подпирает рукой щёку и задумывается. Вспоминаются школьные годы, приключения, квиддичные матчи, друзья... Вспоминаются с налётом тихой грусти. Прошлого не вернуть, что ж поделать. И не он виноват, что Гарри отдалился от всех них. Это вышло как-то само собой, сразу после конца войны. После того как Гарри окончательно переехал в дом Сириуса. Они вдруг обнаружили, что им не о чем говорить. Вот ведь странная штука - столько лет было о чём, а потом раз - и нет. Если, конечно, не считать дурацких разговоров о погоде, о природе и прочую чушь. С тех пор они виделись один раз, да и то это всего лишь дань былой дружбе. - Невилл! - вопль Августы выводит его из задумчивости. - Ты совсем мозги растерял? Сколько можно быть таким недотёпой?! Невилл вздрагивает и приходит в себя. В самом деле, что это с ним? Он вспоминает о Долише - это более насущно. Поёжившись, отказывается от завтрака, быстро натягивает на себя тёплую мантию и мчится к двери. - Невилл, постой! - нагоняет его у выхода голос бабушки. - Купи мне, будь добр, на Диагон-Аллее антипростудного зелья. Ты ведь не завтракал, у тебя есть лишних десять минут. Невилл кивает и выбегает из дома. Сразу аппарировать он не может, потому что вокруг всё ещё понаставлены антиаппарационные барьеры, оставшиеся со времён войны. Вот чёрт! Он стремительно добегает до границы зоны аппарации и, сосредоточившись на Диагон-Аллее, исчезает. Августа стоит на крыльце и смотрит ему вслед. Потом она вздыхает и отправляется обратно на кухню: надо переделать ещё кучу дел, да и спина что-то разболелась - видно, к непогоде. Дети так быстро растут...
Невилл появляется на Диагон-Аллее как раз напротив магазинчика "Всё для квиддича". Это и есть та причина, по которой он не спорил по поводу аптеки. Ещё со школьных лет он любит бывать тут - и с ребятами, и один - просто как в музее. Конечно, он ничего не купит - ни в прошлый раз, ни в этот, ни в следующий. Он никогда не был приспособлен к квиддичу. Он здесь затем, чтобы просто смотреть и мечтать. Он несколько минут стоит у витрины, не заходя внутрь, а потом вздыхает и отходит прочь. Недалеко отсюда магазин Фреда и Джорджа Уизли, но к ним заскочить уже некогда, ряд в ряд в аптеку успеть. Час совсем ранний, и Диагон-Аллея пустынна. Кроме того, учебный год в разгаре, и школьники отсутствуют вовсе. Навстречу ему идут две женщины, одетые в тёмные мантии, капюшоны надвинуты так низко, что и лиц не видать. Оно и не удивительно, думает Невилл, поёживаясь - погода довольно-таки холодная. Он, как в квиддичной фигуре, пытается на всём ходу обойти женщин по кривой слева, но не рассчитывает и толкает одну из них. Учитывая то, что движется он с немалой скоростью, толкает довольно сильно. - Извините, - краснеет Невилл и мельком бросает взгляд на её лицо, которое теперь можно разглядеть, потому что от толчка капюшон немного сдвинулся. И застывает. Невилл только начинает догадываться, что они где-то встречались, когда видит женщину лишь с правой стороны. Этот чёткий, как камея, профиль, прищуренные серые глаза, жёсткая, даже жестокая усмешка - где он её видел? И тут она чуть поворачивается к нему, и он видит левую сторону её лица: щёку пересекают полосы шрамов, одна из них идёт практически через глаз. И Невилл вдруг понимает, кто это. Женщина, которую он сам допрашивал, накладывая пусть слабенькое, но Crucio, женщина, чьей кровью был залит весь их кабинет в аврорате, женщина с чёрной татуировкой на левой руке. Многочисленные убийства. Непростительные заклятия. Пожизненное заключение в Азкабане. Ядвига Близзард. - Извините, - быстро говорит он ещё раз, опускает голову и идёт прочь. Он очень надеется, что она его не узнала. Очень. Потому что заходит в первый попавшийся магазин и через стекло смотрит, куда идут две фигуры, закутанные в тёмное.
- Близзард, - Беллатрикс входит в спальню и встряхивает чёрным мешочком, который она держит в руке. Судя по звуку, мешочек битком набит галлеонами. - Лестранж, - спрашиваю я, - у тебя есть идеи? - Есть, - отвечает она. - Лютный переулок. Одежда потеплей и покрасивей. Всякие рыбьи глаза, шкуры бумсланга и прочая муть. И никаких вопросов. Как тебе? - Принимается, - смеюсь я. На самом деле я согласна идти куда угодно и делать что угодно, настолько меня доконало бездействие. Заодно мы остро нуждаемся в информации. Беллатрикс одевается, и мы выходим, закутанные с ног до головы - так холодно на улице. Тут никакие маскирующие чары не нужны - думаю я, и, как оказывается, совершенно напрасно. И откуда он только взялся, этот Лонгботтом?! Только потом я понимаю, что он шёл сбоку, от квиддичного магазина. Он узнал меня, это факт. Или додумался чуть позже. Невозможно было бы на его месте не додуматься, видя, какой ненавистью исказилось моё лицо в тот момент, когда наши глаза встретились. Я говорю об этом Белле. Она, не останавливаясь, задумывается и вдруг внимательно всматривается в зеркальную витрину какой-то лавочки. - Ты права, Близзард, - говорит она. - И он за нами следит. - Аппарируем? - спрашиваю я, подразумевая бесславное возвращение в Риддл-Мэнор не солоно хлебавши. - Погоди, - останавливает меня Белла, и на её губах появляется коварная улыбка.- Это может быть интересно. - Он аврор, - напоминаю я ей. - И друг Пот... однокурсник Хозяина, - поправляется она. Хотя, если бы она сказала "Поттера", она не была бы так уж не права, потому что с нашим теперешним Господином Невилл Лонгботтом имеет столько же общего, как я - с Министром Магии. - Иди спокойно, Близзард, - говорит Беллатрикс. - Вот в этой лавочке нас обслужат по первому классу. Видимо, у неё есть план. Мы заходим в какую-то тёмную лавчонку, и дверь, звякнув колокольчиком, отделяет нас от холодного ветра и летящих в лицо снежинок. В нос сразу бьёт затхлый запах плесени и грибов. Глаза быстро привыкают к полутьме, и я вижу тяжёлую резную мебель из потемневшего от времени дерева: какие-то шкафы с неведомым содержимым, полки с витражными стёклами, окантованными по краю позеленевшей медью, и разнокалиберные канделябры на широком прилавке – видимо, приобретённые по случаю и выставленные на продажу для всякого, кто захочет купить. - Кто там? - раздаются из-за перегородки шаркающие шаги. - Кого нелёгкая принесла? Навстречу нам выходит сгорбленная старуха. Лицо у неё рассерженное, как у человека, которого оторвали от мягкого кресла у камина и чашки с горячим кофе. Но вот взгляд старухи падает на наши лица, и она склоняется чуть не до пола. - Что угодно миледи? - угодливо спрашивает она. Беллатрикс бросает на стол чёрный мешочек. Старуха быстро хватает его и склоняется ещё ниже, делая приглашающий жест куда-то позади себя, к задним помещениям магазинчика. Через час мы выходим, нагруженные платьями и мантиями, отороченными горностаем, шёлковым бельём, ингредиентами для зелий и прочими необходимыми вещами, которые появляются словно по волшебству. За звонкую монету. За очень много звонких монет. - Миледи, - говорит старуха, - вы для нас – желанные гостьи, - и она снова кланяется низко, как домашний эльф. Ни я, ни Беллатрикс не отвечаем, и вот дверь с прощальным перезвоном выпускает нас в холодный Лютный Переулок. Белла намеренно выбирает такой маршрут, чтобы пройти мимо магазина, где мы засекли Лонгботтома. Я и сама больше чем уверена, что он всё ещё там. И ещё я почему-то уверена, что он не догадался или не захотел вызвать авроров. Конечно, вся эта затея была сплошным риском. Необоснованным и, наверное, не нужным. И сомневаюсь, что, попав снова в Азкабан, мы бы опять сумели оттуда выйти. Только потом я узнаю, что очередной Беллин мешочек, полный галлеонов, перекочевал в карман неприметного человечка, который видел, что Лонгботтом был один, ни с кем по каминной сети не разговаривал, и каким бы то ни было ещё способом ни с кем не связывался. Именно поэтому она так уверенно идёт той же дорогой, а я иду рядом, не задавая вопросов. Она затевает какую-то ничего не значащую беседу, в смысл которой нельзя вникнуть, потому что его попросту нет. Когда мы оказываемся точь-в-точь рядом с входом, Белла громко смеётся и непринуждённо произносит: - Как думаешь, Близзард, он не обманет и сделает завтра то, что обещал? - Надеюсь, - подхватываю я. - Увидим, когда придём. Она говорит чуть-чуть громче, чем надо. Чуть-чуть громче, чем весь остальной разговор. Рискнув всем и назвав меня по имени. Заметит подвох или нет? Увидим. Увидим, когда придём.
Не заметил. И завтра, и послезавтра мы продолжаем ходить в то же место, на перекрёсток Лютного переулка и Диагон-Аллеи, ведя свою игру. Вот высокий старик с палкой, но палка ему явно не нужна, он прогуливается с грацией двадцатилетнего человека. Вот колдунья с лицом провинциальной домохозяйки, но явно мужской походкой и манерами. Всего предусмотреть ты не можешь. Оборотное зелье - где же ты взял его, Невилл? Ещё тем вечером я интересуюсь у Беллы, что за игру она придумала. - Зачем он нам? - спрашиваю я. - Во-первых, я видела его в бою. Он не так плох, как кажется на первый взгляд. Во-вторых, он аврор. Наш человек в аврорате - это плюс. В-третьих, он однокурсник Хозяина, назовём это так. Ну и, в-четвёртых, Хозяин дал карт-бланш. Вот с этого и надо было начинать. Значит, фактически приказ. - И как мы будем действовать? - интересуюсь я. - Свяжем его кровью, - цинично отвечает Белла. Я понимаю, в чём суть. Мало людей от природы такие, как я или она. Волшебникам с детства вдалбливают всю эту чушь про чёрную магию, Непростительные и Avada Kedavra в частности. Перешагнуть моральные запреты очень тяжело, а кому-то практически невозможно. Но стоит совершить первое убийство, и в человеке что-то начинает меняться, а дальше катится, как под откос. На первых порах его может удерживать только страх перед законом, но чем дальше, тем больше он начинает получать от этого удовольствие. И тогда становится таким, как мы... На следующий день мы аппарируем на Диагон-Аллею не одни: с нами Долохов. Наведя маскирующие чары, он должен обеспечить главное действующее лицо - "нападающего". Находясь поодаль, он изучает обстановку. Стоит тёплый солнечный день, и блики света отражаются в лужах, образовавшихся во впадинах брусчатки. Уличные торговцы не замедлили воспользоваться тем, что зима сделала передышку. Они выстроились вдоль улицы, разложив и развесив свой товар и подставив лица ветру, который уже чуть-чуть пахнет весной. Мы с Беллатрикс больше всего хотим последовать их примеру, потому что нам после ледяных стен Азкабана так хочется согреться, а никакой камин, даже большой и ярко горящий, не заменит Солнце после дня зимнего солнцестояния, висящее строго в зените бездонного, голубого неба. Но ещё не время, чёрт возьми, пока не время думать об этой недостижимой роскоши – о Солнце и ветре, несущем запах перемен. И было не время почти всю нашу сознательную жизнь. И поэтому мы как можно больше прячем лица в тень капюшонов, в душе пообещав себе совсем скоро наверстать упущенное. Лонгботтом сегодня почти похож на себя, по крайней мере, возрастом. Сейчас он в облике молодого русоволосого волшебника со светлыми глазами. Я взглядом указываю Антонину на предмет "охоты". Он кивает и отходит подальше. Мы с Беллой на расстоянии полуметра друг от друга медленно идём по Диагон-Аллее; русоволосый волшебник движется следом, делая вид, что разглядывает товар у уличных торговцев. Мы останавливаемся у зеркальной витрины и даже немного разворачиваемся в обратную сторону, чтобы не стоять спиной к центру событий. В этот момент один из торговцев вдруг покидает своё место и быстро идёт навстречу Лонгботтому, вытягивая из кармана палочку. Лицо у него абсолютно ничего не выражает, а глаза чуть стекленеют - Долохов, невидимый где-то за лотками, наложил на него Imperio. В ту же секунду Лонгботтом догадывается об этом. Но он не знает о Долохове, и взгляд его устремлён на нас, а, вернее, на Беллатрикс. Видимо, до этого он не разглядел, что она - это именно она. Из-за толпы, как оказалось, совсем рядом с нами, выныривает Долохов. В рукаве у него палочка, и он сосредоточен на невербальном Imperio, приказывая коренастому торговцу напасть на юношу с русыми волосами и светлыми глазами, в оцепенении застывшему в нескольких метрах прямо перед ним. Время опять словно замедляется. Торговец уже поднимает свою палочку, но взгляд Лонгботтома по-прежнему прикован к Беллатрикс. И вдруг этот взгляд искажается такой лютой ненавистью, что мне становится ясно: он уверен, что всё происходящее - её рук дело. Нас разделяет всего несколько метров. Мы все как будто выпали из своего пространства-времени: я, Белла, Долохов, Лонгботтом и этот крепыш, который всё ближе и ближе. Не отрывая взгляда от Лестранж, Лонгботтом выхватывает, наконец, свою палочку... и направляет её на Беллатрикс. Его губы уже шевелятся, произнося слова - чего? Непростительного? оглушающего? чего-то ещё? - как Долохов резко поднимает руку, и в сторону Лонгботтома вылетает язык пурпурного пламени. Знаменитое Проклятье Долохова. И вдруг какая-то сила заставляем меня сорваться с места и броситься навстречу этому мерцающему огню. Последнее, что я помню - это резкая боль в груди, сравнимая по силе разве что с пятью Круциатусами вместе взятыми. Небо вдруг резко начинает заваливаться на меня, и в мозгу вспыхивает, словно молния, догадка: Долг Жизни... Мерлин тебя побери, Лонгботтом!...
Почему это всё началось, он не знает. В тот день он опоздал в аврорат на два часа. Мистер Долиш посмотрел на него так, что, если бы взглядом можно было убить, Невилл уже лежал бы на полу даже не в виде трупа, а горсткой пепла. Красный, как рак, Невилл втискивается за свой стол и утыкается в бумаги. Пальцы его перебирают пергаменты, все эти бесчисленные сводки происшествий, отчёты, протоколы, а мысли тем временем где-то далеко. Он только что совершил преступление. Нос к носу столкнулся с особо опасным государственным преступником, а потом пришёл на службу и... промолчал. Тогда, в тот самый момент, когда он заскочил в первую попавшуюся лавчонку и чуть ли не прижался носом к стеклу, высматривая сквозь круговерть редкого колючего снега две женские фигуры, он действовал под влиянием момента. Здесь и сейчас узнать, куда именно пошла Ядвига Близзард, и, если удастся, то зачем. Что сделать с этой информацией потом, Невилл придумать не успел. Тот факт, что она может в любую секунду аппарировать, тоже каким-то загадочным образом прошёл мимо его сознания. Уже после он задумался, почему ему не пришло в голову тотчас же вызвать патруль. Думал... и не находил ответа. Вернее, находил. Ядвига Близзард. В то время как он стоял за грязной витриной, перед глазами у него прокручивались сцены, где он видел её. Ночь. Дом Джонсонов. Он аппарирует и первое, что видит - тёмная фигура, освещённая изумрудным пламенем, пылающим в небе. Он сбивает её с ног, прижимает к земле своим весом. Рука с чёрной татуировкой клейма, испачканная кровью. Сначала испуг. Потом презрение и ненависть. Но он уже не может ненавидеть после "допроса с пристрастием". Видя, как она, окровавленная, с изуродованным телом и лицом, продолжает подниматься после пятого, десятого... -цатого Crucio. И смеётся, сплёвывая ему под ноги кровавую слюну с осколками зубов. Смеётся... И уж тем более не может ненавидеть, найдя её в луже собственной крови с перекушенными венами. Таща её на себе к целителю. Он не смог бы так. Никогда. Даже под страхом мучительной смерти. Даже под страхом пыток. И ещё не может ненавидеть, увидев её колдографию в "Пророке" - с азкабанской татуировкой. У Сириуса Блэка тоже была такая. Пожизненное заключение в тюрьме Азкабан. Во... - Невилл всё ещё не любит произносить это имя - Волдеморт тогда был жив, и она не могла не надеяться выйти оттуда. Тем не менее, она предпочла бы покончить с собой, и, если бы не он, ей бы это удалось. Невилл ничего не понимает. Он не понимает эту женщину, чёткий профиль которой врезался ему в память. Он не понимает себя, почему он задаёт все эти "почему". Он просто стоит и ждёт. А потом приходит на то же место и завтра, услышав, что она будет здесь; и послезавтра... С тех пор, как Невилл стал работать в аврорате, он всегда хранит запас Оборотного зелья. Ни для чего, просто так. И вот приходит время, когда оно становится нужным. Сегодня Невилл опять идёт за ними следом, как вдруг понимает, что что-то происходит. Они обе - Близзард и Лестранж – да, ведь вторая - Лестранж! - вдруг осеняет Невилла - чуть обернулись и смотрят куда-то мимо него. И тут он видит какого-то совершенно незнакомого приземистого человека, который быстро движется к нему, вынимая палочку. Пару секунд Невилл находится в недоумении, но вдруг случайно замечает чуть остекленевшие глаза этого парня, и в мозгу вспыхивают одновременно две мысли: "Imperio" и "Беллатрикс Лестранж". У него просто нет времени объяснять себе, почему Лестранж, а не Близзард или кто-то ещё. Он выхватывает палочку и начинает произносить Avada… , как вдруг какой-то человек резко вскидывает руку, и Невилл видит, что в него летит пурпурный вихрь огня. В следующий момент он со всей высоты своего роста падает назад, сбитый с ног, ударяясь затылком о брусчатку; тело пронзает невыносимая, почти смертельная боль. Последнее, что фиксирует его затухающее сознание - глаза Ядвиги Близзард, близко, совсем близко - и еле слышный шёпот: "Мерлин тебя побери, Лонгботтом..."
- Близзард! Я возвращаюсь из небытия. Вернее, этот голос возвращает меня в мир живых. Я чуть скашиваю глаза, чтобы понять, кто это сказал - в голове вспыхивает боль - и вижу Беллатрикс. - Лестранж, - говорю я. Получается еле слышно. - Мерлин всемогущий! Близзард! Ты знаешь, что сейчас была бы мертва, не раздели вы проклятие на двоих с Лонгботтомом?! - восклицает она. В голове словно фейерверк взрывается. - Лестранж, не кричи, - морщусь я. Она несколько секунд молча смотрит на меня, а потом спрашивает: - Что на тебя нашло? - Долг Жизни, Лестранж. Я тебе рассказывала. Там, в аврорате. Она в недоумении поднимает брови, а потом прикрывает глаза и стонет: - О, нет. Как же я могла забыть?! - Я сама забыла. Только в тот момент и вспомнила. Словно бы приказ. - Ну да. Это ведь вроде Нерушимой клятвы, - понимающе говорит Белла. И тут я замечаю, что кроме меня в комнате лежат Лонгботтом и Долохов. Судя по всему, без сознания. - Что Долохов? - спрашиваю я. - Хозяин, - тихо отвечает Белла. - Он наказал его. Тот использовал фактически смертельное проклятье вместо того, чтобы просто оглушить. - А Лонгботтом? - опять спрашиваю я. - Пусть отлёживается пока, - говорит она. - Над тобой поработал Хозяин, поэтому часа через два сможешь поесть... или к вечеру... но всё равно лежи, Хозяин велел. От тебя в любом случае сейчас толку никакого. К тому же, похоже, тебе больше досталось, чем этому недоумку. Я смотрю на Лонгботтома. Он бледен, как мел. Но на виске бьётся синяя жилка. Жить будет. У Долохова, похоже, дела хуже. Из уголка рта стекает струйка крови, из носа тоже. Белла замечает мой взгляд и многозначительно говорит: - Всего один Круциатус... Жалко Долохова. По моему мнению, Лонгботтом того не стоит. Но Хозяину виднее. - Да, Близзард, - вспоминает Белла, - когда Лонгботтом придёт в себя, поговори с ним. Ты ведь понимаешь, что выйти отсюда он может либо с Меткой, либо на тот свет. Скажи ему об этом. Да, кстати, а ведь он чистокровный! - Ну, хоть какой-то плюс, - шёпотом иронизирую я. Со стороны Лонгботтома раздаётся слабый стон. Белла подходит к нему и бьёт по щекам. - Ну же. Приходи. В себя, - этими словами она сопровождает хлёсткие удары. Потом берёт стакан с водой и брызгает ему в лицо. Лонгботтом мотает головой и открывает глаза. На его физиономии появляется такое выражение, что я не могу удержаться от смеха. Как у человека, который проснулся и обнаружил, что у его кровати стоит дракон. Или мантикора. Не в самом лучшем расположении духа. Белла смеётся, хлопает его по щеке - он при этом пытается отшатнуться - и выходит из комнаты. Лонгботтом испуганно озирается. В конце концов его взгляд останавливается на мне. - Сколько же от тебя проблем, Лонгботтом! - вместо приветствия говорю я. - Что произошло? Там? - уточняет он хрипло. - Долг Жизни, придурок, - грубо отвечаю я. - Я должна тебе. БЫЛА. Теперь нет. Лонгботтом некоторое время осмысливает случившееся. - Спа... Спасибо, - наконец выдавливает он. - А кто это был? - Долохов, - я киваю на Антонина. - А ты целился в Лестранж. - Меня убьют? - спрашивает Лонгботтом. - Не знаю, - я и в самом деле не знаю. - Мне всё равно. - А с ним... что? - показывает он на Долохова. - Это Долохов и есть, - я вспоминаю, что на Диагон-Аллее тот был под чарами. - Хозяин наказал его за это всё. Можно подумать, что в комнате взорвался котёл с зельем. Лонгботтом вздрагивает так, будто его ударили кнутом, потом по очереди краснеет, бледнеет, зеленеет, а потом его лицо приобретает какой-то уж и вовсе бурый оттенок. Я молча слежу за этой игрой цвета. Минуты две он не может вымолвить ни слова. Наконец, шепчет: - Значит, он... - Нет, - перебиваю я. - А как же...? - А вот так, - говорю я. - Пришёл новый Тёмный Лорд. А теперь, будь добр, дай поспать! Мне досталось больше, чем тебе. Я устала. И с этими словами закрываю глаза. Этот короткий разговор вымотал меня. Да, Долохов всегда славился своим семейным фирменным проклятием! Наверное, пройдёт не один день, прежде чем удастся встать на ноги. И с этой мыслью я проваливаюсь в сон.
Невилл лежит неподвижно, не в силах пошевелиться. Прежде всего, это, конечно, чёртово проклятие. Но он не уверен, что, будучи здоровым, смог бы сейчас шевельнуть хотя бы мизинцем - такой шок охватил всё его существо. Новый Тёмный Лорд! Только этого не хватало! Интересно, а Гарри знает? А кто-нибудь вообще - в министерстве, в аврорате, наконец? Так вот как все они покинули Азкабан! Теперь понятно. "Бежать, скорей бежать", - думает Невилл, но понимает, что начисто забыл о своей немощности. Да даже будь это и не так - неужели его бы оставили одного, не скованного кучей заклинаний, в доме, вокруг которого не стоит какая-нибудь наимощнейшая защита? Вряд ли. Взгляд его обращается к Близзард. Её глаза закрыты, и грудь равномерно вздымается и опадает - она забылась сном. На ней дорогое чёрное платье, отороченное мехом, с длинными, до середины кисти, рукавами и с высоким воротником. Испачкалась, когда падала - отмечает Невилл. Его сердце сжимается - он был бы мёртв сейчас, если бы не она. А, может, лучше бы, если мёртв? В комнате стоит звенящая тишина, плотная, как кисель. Не сулящая ничего хорошего, это он знает точно. Чужая тишина чужого враждебного мира. Какой-то ветхий дом, чьи стены смыкаются вокруг него, готовые в любой момент раздавить. Ловушка для дураков. Мерлин ясный, чем он думал, когда заваривал всю эту кашу с Оборотным зельем? Куда в очередной раз подевалась его пустая голова? Тонкая рука Близзард алебастром выделяется на чёрном бархате платья. Невилл ловит себя на том, что он уже полчаса смотрит на неё, и поспешно отворачивается к стенке. Так он и засыпает.
Утро начинается с того, что в комнату заходит Северус Снейп собственной персоной. Вот кого я действительно рада видеть. Умнейший человек с холодным рассудком и умом аналитика. Разум преобладает над чувствами и полностью подавляет их. Вот за что я его уважаю. Но сама так не могу. - Близзард, - Северус улыбается уголком рта. - Мистер Лонгботтом, - добавляет он совершенно равнодушно. Но Лонгботтому, наверное, кажется, что ехидно, потому что он демонстративно отворачивается к стенке. А, впрочем, отворачивается он не из-за этого. Конечно, из-за Дамблдора. - Выпей это, Близзард, - Северус протягивает мне маленький пузырёк с какой-то мерзостью. - Мистер Лонгботтом, - тот продолжает упрямо смотреть в стену. Северус молча ставит второй пузырёк на столик. Потом садится ко мне на кровать, смотрит белки глаз, щупает пульс. Затем его внимание привлекает моя левая щека - он проводит длинным пальцем по шраму, идущему через край глаза и говорит: - Могу предположить, Долиш? Услышав это имя, Лонгботтом вздрагивает и, наконец, перестаёт пялиться в стену. Пялится он теперь на меня, - о, Мерлин, нет! – с жалостью в глазах. - Долиш и Лонгботтом, так будет правильнее, - отвечаю я. Северус, удивлённо подняв бровь, оборачивается к Лонгботтому. Тот медленно заливается краской. - Вы далеко пойдёте, мистер Лонгботтом, - констатирует Снейп. - Но вы заставили меня... удивиться. Помнится, в Хогвартсе вы не были таким... жёстким человеком. - Я не... делал этого, - тихо говорит тот. - Полноте. Я ведь не в упрёк вам сказал, - спокойно продолжает Северус. - Выпейте лучше зелье, не капризничайте. Лонгботтом берёт пузырёк и быстро выпивает содержимое. - Вот и хорошо, - говорит Снейп, - Близзард, я посмотрю что-нибудь для тебя, но, честно говоря... - он разводит руками. - Все сроки прошли. Травма явно не просто физическая, а магического происхождения - зелье или проклятие... - Оставь это, Северус, - морщусь я. - Меня больше раздражает, когда спрашивают - что, где, как - нежели то, как я выгляжу. - Как скажешь. Умолкаю, - говорит Снейп. - Я принесу тебе что-нибудь укрепляющее, чтобы свести на нет вред, причинённый Азкабаном. Я благодарно киваю. - Ну, что ж, как ни приятно мне ваше общество, дела ждут, - он встаёт. - Близзард, позволь откланяться! Мистер Лонгботтом! - шутливый поклон в сторону, и Северус хочет уйти. - Снейп, подожди! - окликаю я его. - Ты... не знаешь что-нибудь о Винсе? Он медлит с ответом. Сердце моё начинает биться через раз, потому что мне уже без слов понятно, что что-то не так. Но горькая правда лучше сладкой лжи, и именно её и рубанёт Северус прямо в глаза. Будет больно, зато потом полегчает. - Винсент Близзард отказался присягнуть на верность нынешнему Тёмному Лорду и скрылся из Англии, - наконец говорит он. Чего-то подобного я и ожидала. И я прекрасно понимаю, что это значит. В комнате повисает звенящая тишина. Снейп пару секунд смотрит на меня, потом молча кивает и выходит. Он в своей обычной манере кратко передал факт, что тут ещё добавить? Да и к чему? Только тогда я замечаю, что Долохова в комнате уже нет - либо сам очухался и ушёл, либо постаралась Белла. Скорее, второе. После такого Круциатуса так быстро не встают. - Это был не я, - неожиданно прерывает молчание Лонгботтом. О чём это он? - Вы ведь знаете, что это был Долиш. Но всё равно извините! - С каких это пор ты стал такой вежливый? - язвлю я автоматически, хотя делать этого мне совсем не хочется. - Помнится, в аврорате меня никто не звал на "вы". И уж тем более не извинялся. - Всё равно, извините... миссис Близзард! - упрямо повторяет он. В глазах у меня темнеет. Каким-то неимоверным усилием воли я заставляю себя приподняться - чуть-чуть, потом ещё чуть-чуть, отдыхая каждые две минуты и потом делая очередной рывок. Голова кружится от слабости. Грудь пронзает боль. Сильная вещь - супружеская клятва. Я знаю, что такое слово "надо". Надо пойти и посмотреть, где Хозяин. И упасть ему в ноги, а, быть может, предложить взамен свою собственную жизнь... Я не знаю. Я медленно встаю с кровати и, держась за стену, иду к выходу.
Невилл не понимает, каким образом она умудряется подняться. Он видит, как искажено болью её лицо. И он понимает, какой силы должна быть боль. Он не понимает другого - зачем она это делает? Он не сказал ей ничего такого, что... И тут Невилл вспоминает, о чём ей говорил этот ублюдочный Снейп, а также всё, что он знает об этой женщине. Винс. Винсент Близзард, троюродный брат Люциуса Малфоя. Её муж. Невилл прокручивает в голове то, чему только что был свидетелем. Он в состоянии произвести простейшие вычисления и понять, что отказ присягнуть на верность этому новому Тёмному Лорду равносилен самоубийству. Кто же тогда этот новый Тёмный Лорд? Полукровка? Магглорождённый? А может, здесь скрывается что-то ещё? Так проходит час. В комнате стоит тишина, не нарушаемая ничем. Невилл уже передумал обо всём, о чём мог, и теперь просто лежит, глядя на дверь. Он и сам не знает, кого или что он ждёт. В коридоре раздаются шаги, и Невилл слышит, что идут несколько человек. Дверь открывается, и в комнату входят Люциус Малфой и Беллатрикс Лестранж, между ними бессильно обмякло тело Ядвиги Близзард. Они не столько ведут, сколько просто несут её. Люциус бросает на Невилла мрачный взгляд, они укладывают её на кровать и молча выходят. Она бледна, как полотно. На лице следы крови - видно, что кровь текла изо рта и из носа. Невилл прислушивается. Дыхания почти не слышно, так что он даже сначала думает, что она мертва, но всё же убеждается, что это не так. Круциатус, догадывается он. Круциатус их Хозяина. Что она могла сделать такого, чтобы заслужить Crucio от Тёмного Лорда? Невилл теряется в догадках. И тут его словно бьют кулаком по голове - она пошла просить своего Хозяина о Винсенте. Хотя, скорее всего, догадывалась, какой ответ её там ждёт. Ядвига Близзард. Убивающая иногда просто так, для развлечения. Убивающая зачастую посредством сдирания кожи, удаления из тела костей, и - ах да! - её любимая Sectumsempra... идёт и подставляется под Crucio? Невилл ничего не понимает. В его сознании что-то не состыкуется. А, быть может, он что-то себе напридумывал? В это время он замечает, что она чуть шевельнулась. "Или показалось, и она всё-таки мертва?" - думает Невилл с ужасом. Превозмогая слабость и боль во всём теле, он медленно поднимается и преодолевает расстояние до её кровати. Чем ближе он её видит, тем страшнее ему становится. Вдруг Близзард начинает хрипеть, и Невиллу слышится какое-то бульканье. Она чуть приоткрывает глаза, закашливается, и Невилл догадывается, что у неё в горле скопилась кровь. - Воды дай, - еле слышно говорит Близзард, и он понимает, что она его видит. Невилл прилагает все усилия, чтобы управлять непослушным телом, но берёт-таки хрустальный бокал с водой и подносит к её губам. Близзард не в состоянии поднять голову, и вода льётся наполовину мимо, уже смешанная с кровью. Тогда он медленно подводит вторую руку под её затылок и помогает сделать пару глотков. - Спасибо, - шепчет Близзард. Рука Невилла ещё хранит тепло её кожи и волос. И следы её крови. - Что вы сказали Ему? - не выдерживает он. Близзард молча смотрит куда-то в пространство из-под полуопущенных ресниц; Невилл уже думает, что не получит ответа, как она говорит: - Предложила свою жизнь взамен, - и замолкает. Значит, его догадка была верна. - Но Он не взял её, - тихо заканчивает Близзард и отворачивается.
Два дня проходят сравнительно спокойно. Утром приходит Снейп, осматривает меня и снова даёт выпить полный пузырёк какого-то зелья, на сей раз другого, но не менее мерзкого. По его лицу ничего нельзя понять - оно непроницаемо, словно маска. Скоро ли я буду дееспособна, нет ли - всё приходится спрашивать. Снейп задумчиво косится на Лонгботтома. - Ну... - тянет он, - с Crucio такой силы я ещё, пожалуй, не сталкивался. К счастью. Надеюсь, что и столкнусь как можно позже, - саркастически добавляет он. Я вижу, как Лонгботтом вздрагивает. Судя по всему, он тоже не сталкивался. И не хотел бы. Видимо, поначалу у меня отказали руки, и хочешь - не хочешь, мне пришлось прибегнуть к его помощи. Интересно, какие эмоции он испытывает, приближаясь ко мне? К беглой преступнице, убийце, которая ничем не отличается от Беллатрикс Лестранж, доведшей до безумия его родителей - с долей сарказма думаю я о себе и Лонгботтоме. А ведь в тот день, когда меня допрашивали в аврорате, он бледнел от одного вида Чёрной Метки на моей руке. Что же происходит, Невилл, а? Может, это твоё хвалёное гриффиндорское благородство? - Я мог бы догадаться, что ты так поступишь, - говорит тем временем Снейп. - Рассчитывал только на то, что ты не сможешь пока встать... Как вижу, я ошибся. Снейпу всё равно большей частью и до меня, и до всех писаных и неписаных традиций - он всегда ведёт свою игру. И, соответственно, оценивает всё со своей точки зрения. - Возможно, Люциус не сегодня - завтра будет выглядеть так же, как ты, - добавляет он, и, видя, что я жду продолжения, объясняет. - Нарцисса и Драко ушли от него. Уехали из страны вообще, как и Винс. Понятно. Значит, я не единственная. - А Руди? - спрашиваю я. - С Руди всё нормально; они с братом здесь, - отвечает Северус. Лонгботтом непонимающе глядит на нас. Видно, что он прислушивается, стараясь не упустить ни слова, но не потерять нить разговора ему не удаётся. Снейп тоже замечает это. - Лонгботтом, вы же из чистокровной семьи, - спокойно говорит он ему, будто аврор Лонгботтом вовсе не аврор Лонгботтом, - вам должно быть знакомо всё это. - Что именно, профессор Снейп? - по привычке говорит Лонгботтом, и тут же заливается краской, словно не выучил урока. - Семья, - просто отвечает Северус. - Семейные ценности. Разве вы бы не подставились под Crucio за любого из членов своей семьи? - Ну... это другое дело, - помолчав, говорит Лонгботтом. - То есть вы проводите границу: мы - плохие, вы - хорошие, так, мистер Лонгботтом? - спрашивает Снейп. - Просто... я бы не хотел говорить об этом, - произносит Невилл, косясь на меня. - Что ж, мудро с вашей стороны, - констатирует Северус. - В кои-то веки. Мальчишка побоялся задеть меня этим. Побоялся напомнить о том, что случилось. Я видела, как он смотрит на меня с тех пор. Сначала откровенное непонимание, а потом... И я решаю выяснить это. - Так чему ты так удивился, Лонгботтом? - спрашиваю я, когда Снейп уходит. Он молчит. - Ты думаешь, если у меня на руке выжжена Чёрная Метка, то для меня не важна моя семья? - Не в этом дело, - теряется он. - А в чём тогда? - Я не думал, что вы можете любить, - говорит он прямо. - Так это и есть семья, - отвечаю я. - Семейные ценности. Для чистокровных это один из основных приоритетов, ты ведь должен это знать. - Но... тогда я не понимаю, как это состыкуется? Вы получили Crucio, ваш муж... - он осекается. - Договаривай, Невилл, - мягко говорю я. - ...возможно, получит Avada Kedavra... - И что? - Тогда почему так? Почему вы на стороне Тёмного Лорда? - уточняет он. - Тёмный Лорд никогда не наказывает никого не по делу, - объясняю я. - Винс получит... возможно, получит Avada Kedavra за отказ присягнуть на верность. Я получила Crucio за дерзость, к которой меня заставила прибегнуть честь семьи, и те самые семейные ценности. Всё не просто так. Чтоб ты знал. Лонгботтом молчит. Я и сама еле-еле произнесла такую длинную речь, даже шёпотом говорить мне тяжело. С такой силой не накрывало давно. Даже тогда, когда Волдеморт наказал нас сразу после своего возвращения, и под конец уже не действовало Enervate, и кто-то долго отливал меня водой. Я не могу поднять руку даже на дюйм. Можно сказать, вообще не чувствую собственного тела. Ничего, я прорвусь, я выдержу, пройдёт и это, как всё проходит и исчезает бесследно в этом мире. Вчера был плохой день, зато завтра наступит хороший, так говорил мой дедушка. Я почти всю сознательную жизнь живу в ожидании этого завтра. Выплёвывая выбитые зубы и наспех залечивая шрамы. Падая и упрямо поднимаясь. Засыпая без надежды проснуться живым и свободным, и всё-таки просыпаясь таковым. Завтра, я дождусь тебя. Своими руками схвачу за хвост и больше не выпущу. Взор мой застывает на колеблющемся пламени свечи, которое искажается, видоизменяется, превращается во что-то… в кого-то… Когда я проваливаюсь, наконец, в короткий сон, то просыпаюсь оттого, что кто-то кричит. Я открываю глаза и вижу Лонгботтома, который трогает меня за руку. - Что? - шепчу я. - Вам снился кошмар, - отвечает он. - Вы так кричали. Вам плохо? Что за бред?! Я никогда не кричу, потому что мне не может присниться ничего до такой степени страшного. Честно говоря, я вообще не могу представить себе такую вещь. Лонгботтом даёт мне напиться. За окном глухая ночь, и только ветер хлопает ставнями перекошенных окон Риддл-Мэнора. На столике стоит единственная свеча, и от её мечущегося пламени по стенам прыгают тени неведомых существ, словно вырвавшихся из ночного кошмара. Каково тебе здесь, Невилл? Это – мой дом, мой и мне подобных людей, которые стоят по ту сторону всего – закона, общества, морали – и мне хорошо рядом с ними и с существами из кошмаров, потому что они – это часть меня. И какой бы ветхой развалиной этот особняк не был, он хорош уже тем, что здесь я дома, как нигде больше. А вот ты – в чужом мире, среди врагов. И ты не знаешь, чего ожидать, смерти ли, пытки, дурных ли сновидений. И что из этого хуже? Ты почти ничего ещё не видел в жизни, и в чем-то я тебе завидую. И тут Лонгботтом начинает рассказывать. Скорее, из-за страха, что ему снова придётся возвращаться и вырывать меня из объятий дурного сна. Что-то про Хогвартс, про Гарри - о, Мерлин! - Поттера, ещё про кого-то... -...И тут, ты представляешь... - он осекается. Осекается, потому что, увлёкшись, назвал меня на "ты". - Извините, - смущённо говорит он. - Оставь, - одними губами произношу я, - пусть будет так. Он не отвечает. Идёт к своей кровати и ложится. Чистоплюй хренов! Я словно вижу его насквозь. Он не может, не хочет быть накоротке со мной, Пожирателем Смерти и чёрным магом. "Скоро ты станешь таким же. Или умрёшь", - думаю я и с этим засыпаю.
Утром, сразу после Снейпа, заглядывает Люциус. Мрачно смотрит на меня, а потом подходит и садится рядом. Он не говорит ни слова, просто сидит и молчит, глядя в одну точку. Потом целует меня в лоб, по-родственному, и идёт к выходу. Как будто на дуэль собрался - мелькает мысль. Есть только одно объяснение - он отправился к Хозяину. На следующий день я вижу, наконец, как двери открываются, и заходит Беллатрикс. Я на расстоянии нескольких метров, как зверь, чую, что от неё пахнет коктейлем из крови, смерти и ночного ветра. - Близзард, - она улыбается с безуминкой в глазах. - Лестранж, - у меня тоже хватает сил на улыбку, тем более что я действительно рада её видеть. - Как Руди? - спрашиваю я. - Нормально, - она сама лаконичность. - Наклонись, - прошу я. - Поцелуй меня. Она усмехается. Её губы впиваются в мои, и я чувствую - о, Мерлин! - чувствую всё это: боль в воздухе, кровавые пятна на дорогих перчатках - она снимает их и бросает на мёрзлую землю; аромат Непростительных и кровь, растопившую снег на промёрзшей земле - она вдыхает пар, который поднимается от талой прогалины, пропитанной грязной кровью этих магглов... ведь магглов же? Что это? Ментальная связь двух одинаково безумных людей? Или не людей, а волков одной стаи, которые связаны не только с вожаком, но и друг с другом? - Магглы? - шёпотом спрашиваю я, прерывая наслаждение её поцелуем. Она кивает. - Грязные подонки. Деревенский сброд. Я думаю, Хозяин не будет против, если я притащу тебе сюда парочку? - с придыханием говорит она. Её губы манят меня, как магнит, являясь источником непередаваемого удовольствия, понять которое может человек только такой же извращённый, как и мы. В глазах темнеет от возбуждения, нарастающего по мере того, как я снова и снова прокручиваю то, что почувствовала в её сознании. Её пальцы гладят моё лицо - холодные тонкие пальцы, такие, какими я впервые узнала их в Азкабане. Она садится совсем близко, и её глаза оказываются рядом. - Ведь большинство людей не чувствует такого, - её голос срывается, и она облизывает пересохшие губы. - Мне без разницы, Лестранж, - говорю я. - Мне тем более, - отвечает она. - Так как насчёт парочки магглов? Эту сцену прерывает сдержанный вскрик. Мы забыли, что в комнате ещё есть Лонгботтом. Он смотрит на Беллатрикс с ужасом и ненавистью. Да и как бы ещё он мог на неё смотреть, думая о Френке и Алисе? О, Френк и Алиса! О, да! Лучшие из лучших, элитный отряд авроров. По сути, такие же убийцы, как и мы, только с другой стороны. Но только Лонгботтом об этом не знает. Или знает частично. Его представление о родителях сформировано искусственно, сам он не мог видеть того, что было на самом деле. Если только не догадался. Но, тем не менее, по законам чистокровного рода он имеет право ненавидеть Лестранжей, так же, как и мстить. - Вы... не люди, - тихо говорит он. - Френк и Алиса... - начинает было Белла. - Оставьте их! - выкрикивает Лонгботтом. - Я не о том! Просто какие-то магглы! КАКИЕ-ТО! Что они вам сделали? - Какие-то - ничего. Только то, что они родились магглами. Погаными выродками, - уточняет Беллатрикс. - Оставь, Близзард! Дай я объясню! - останавливает она меня. - Ведь это не ты видел, как горит усадьба твоего деда, да, Невилл? А твою бабку забивают камнями, подловив ненароком. Ведь это не твоя прабабка горит на костре, застреленная серебряной пулей. И не твой отец пойман и проткнут осиновым колом на пожарище фамильного поместья. Ты всю жизнь живёшь в Англии, в МАГИЧЕСКОЙ Англии, и ты понятия не имеешь, что творится и что творилось за её пределами, когда тебя ещё и на свете не было! И вот появляется маг, который считает, что надо как можно резче провести грань между нашим миром и миром этих ублюдков, и подчиниться которому - ЧЕСТЬ, а не обязанность. Который считает, что нормально убивать тех, кто принёс смерть всей твоей семье. А потом доблестные авроры Френк и Алиса Лонгботтомы выбивают зубы и ломают кости в Азкабане всем, у кого на руке выжжен Его Знак. А потом появляешься ты и осуждаешь меня за то, что я пытала тех, кто пытал меня; и её - за то, что она получает удовольствие, убивая грязных скотов, убивших её семью. И убивающих всех нас на протяжении веков. В комнате повисает тишина. Беллатрикс переводит дух. Она очень кратко, но точно обрисовала историю моей семьи. У самой у неё было что-то похожее. Истории всех чистокровных семей имеют подобные эпизоды, хотя бы раз в два поколения. Именно поэтому мы считаем честью присягу Тёмному Лорду. По сути, мы служим не человеку, а силе и идее. - Ты имеешь право мстить мне, - говорит Беллатрикс Лонгботтому. - Почту за честь сойтись с тобой в поединке. Выбери место, время, и с кем ты хочешь драться - со мной или Рудольфусом. Лонгботтом молчит. Беллатрикс целует меня в губы и, кивнув, быстро выходит. В комнате тишина. Я опять одна. Дедушка, отец... Винсент, дорогой... Наверное, хорошо, что у нас нет детей. Нам было не до них. Что стало бы с ними? Тайные подвалы чужих домов - вместо родового имения, копия приговора Визенгамота, хранящаяся между страниц школьного учебника - вместе с колдографией из "Пророка", косые взгляды грязнокровой швали отовсюду, куда ни кинь? Я лежу и смотрю в потолок. Паутина в углах чуть колышется от сквозняка. Чужой потолок чужого запущенного дома. Дедушка, милый, знали ли вы, что много лет спустя ваша Ядвига будет лежать здесь, а не в пропитанных силой веков старинных комнатах усадьбы, и что самой усадьбы уже не будет? Вы научили меня всему, что я умею. Властвовать и подчиняться. И вы одобрили бы то, как я живу. Вы порадовались бы, если бы могли видеть, как огонь заклятия выжигает на моей руке чёрный рисунок Метки. Треск переломленной надвое палочки. "Приговаривается к пожизненному заключению". Ублюдки. Немного раньше - и это был бы Поцелуй. Я вспоминаю тяжесть цепей в суде и то, как они врезаются мне в руки, и множество лиц, слившихся в одно, и гул голосов, переходящий в рёв шторма под стенами крепости Азкабан. Вы гордились бы мной, дедушка. Я верну всё то, что должна. Я по новой затоплю кровью эту страну, но я сделаю всё, чтобы стать прежней и засыпать в СВОЕЙ комнате, под присмотром СВОЕГО выдрессированного домовика, как когда-то засыпала под присмотром кормилицы в накрахмаленном чепце, не рискуя в любую секунду попасть под парализующий луч Stupefy, выпущенный каким-нибудь недоношенным полукровкой. Я выполню всё, что прикажет мой Хозяин. Тёмные ели парковой аллеи. Маленькая вересковая пустошь между скалистых утёсов. Проклятые хлопья снега, беззвучно покрывающие руины усадьбы. С тех пор я ненавижу снег. Рухнувшая защита и кровь тех свиней, которые пришли покопаться в едва остывших угольях в надежде отыскать что-нибудь для себя. Вы хорошо учили меня, дедушка, и эти свиньи нашли лишь свою смерть, когда я утопила их в собственном поганом дерьме. И буду топить, пока жива. Я смотрю на Лонгботтома. Ему не понять. Быть может, только пока не понять.
Невилл потерянно сидит и смотрит в окно. Конечно, он ненавидит Беллатрикс Лестранж. Всю жизнь ненавидел. Он вспоминает, что почувствовал, когда на пятом курсе увидел в "Пророке" её и Рудольфуса портреты - они тогда в первый раз бежали из Азкабана, когда Тёмный Лорд возродился. И что почувствовал, столкнувшись с ней нос к носу в Министерстве и испытав на себе её Круциатус, он тоже помнит. И, тем не менее, она права. Но она готова принять его вызов, если он потребует... как это говорится... сатисфакции. Что ж, так и будет. И вдруг Невилл спохватывается. Он вспоминает, где находится, и что происходит. В самом деле, они ведь не на Диагон-Аллее встретились и не у кого-нибудь в гостях. Кругом враги. Может быть, это ловушка или предлог... - Невилл сам себя обрывает. Он хочет додумать: "чтобы меня убить", но понимает, что это глупо. Хотели бы - убили бы давным-давно. Невилл не дурак и догадывается, что он им зачем-то нужен. Но вот зачем? Если бы он был Гарри Поттером или хотя бы Гермионой Грейнджер, то было бы ясно, что его просто хотят перетянуть на другую сторону. Но какую ценность представляет именно он, Невилл Лонгботтом, он не понимает. Маг весьма и весьма посредственных способностей, который иной раз и шагу ступить не может, чтобы не напортачить - зачем он этому новому Тёмному Лорду, кто бы он ни был? Невилл задумывается. Сколько он не перебирает - он видит одни только свои недостатки, а не достоинства. Ну, если не считать, конечно, то, что он чистокровный. Но сколько Невилл себя помнит, в его жизни это не играло никакой роли. Возможно, учись он в Слизерине, всё было бы иначе. Невилл усмехается. Он – и в Слизерине! Нелепица, да и только! Да он бы, с его характером, там и недели не протянул. Невилл вспоминает о родителях, и внутри у него, где-то глубоко-глубоко, начинает ворочаться червячок сомнения. Этот червячок родился тогда, когда Невилл закончил Хогвартс и начал свою карьеру аврора. Он встречался со многими людьми и замечал иногда, что некоторые как-то странно смотрят на него, а некоторые так и вовсе откровенно мрачнеют, узнав его фамилию. Если бы все эти люди были преступники, Пожиратели Смерти, он бы не удивился. Но многие из них работали в Министерстве, многие - в аврорате, некоторые были просто добропорядочными гражданами, и червячок всё рос и рос и периодически просыпался, напоминая о себе. А потом Невилл узнал кое-какие подробности о жизни Френка и Алисы Лонгботтомов и понял с совершенной ясностью: он не хочет быть таким, каким всегда мечтала его видеть бабушка. Он не хочет быть похожим на своего отца. Тогда ему стало страшно. Он никому ничего не сказал и в первый раз в жизни напился до беспамятства. Потом, обругав себя слабаком и безвольным негодяем, он загнал эту мысль как можно глубже на задворки подсознания. И вот сейчас она выползла снова, разбуженная резкими словами Беллатрикс Лестранж. Конечно, были и люди, для которых Френк и Алиса являлись героями. Одним из них был мистер Долиш. Но беда в том, что Невилл не хотел быть похожим и на мистера Долиша. И ещё он не хотел, чтобы Долиш, он сам, или кто-то ещё когда-нибудь сделали что-нибудь, похожее на то, что он уже видел, Ядвиге Близзард.
Тёмный Лорд стоит перед окном и смотрит на летящий снег. Дверь только что закрылась за Беллатрикс Лестранж, и он обдумывает то, что она рассказала ему о Лонгботтоме. Неспроста так сложились звёзды, что первым ближе к нему оказался именно он. Значит, всё-таки неспроста. Ну, что ж, тогда и будем начинать с него. Что там предложила ему Лестранж? Принять его вызов? Хорошо, так тому и быть. Лонгботтома не удалось связать кровью из-за этой чёртовой случайности. Как всегда, стечение обстоятельств, ведущих к совершенно ненужному итогу. Идиотка Белла засветила своё лицо, идиот Лонгботтом предпочёл как цель Беллу, а не нападавшего, идиот Долохов дорвался до возможности применить своё знаменитое проклятие вместо обычного Stupefy, идиотка Близзард забыла о Долге Жизни... В итоге он чуть не потерял двух своих ценных людей - на Долохова он сорвался сам - ну и, естественно, Лонгботтома. Тёмный Лорд усмехается. Не так давно он и представить не мог, что будет говорить о них "свои люди". До тех пор, пока сила не проснулась и не начала сама диктовать условия игры. И тогда стало понятно, что нельзя не воспользоваться теми, кто обязал себя подчиняться этой силе до смерти. И кто станет подчиняться с удовольствием, с улыбкой на устах выполняя волю своего Хозяина, не боясь запачкать руки в крови и дерьме. Близзард нужна ему. Так же, как и Лестранж, и все остальные. Чёрные маги с большим потенциалом, опытные убийцы, преданные слуги. Костяк будущего государства. Лучшие представители родовой знати. Они нужны ему. Так же, как и Лонгботтом. И он знает про него кое-что ещё, чего не знает никто. Поэтому одним слугой придётся пожертвовать. Только так он удержит Лонгботтома. Рудольфус Лестранж вне закона, но об этом бы подумали все, кто угодно, только не Лонгботтом - для того Рудольфус такой же человек, как и все, из плоти и крови. Вот этой-то кровью мы его и свяжем. Так думает Тёмный Лорд, и на его лице появляется удовлетворённая улыбка. "Что ж, ты сама сказала это, Белла, - мысленно говорит он. - Ты сама определила дальнейшую судьбу". ...Всегда надо думать о каждом слове, даже не произнесённом вслух...
Утром вместо Снейпа к нам заявляется Руди. - Привет, Близзард! - говорит он мне и, остановившись перед Лонгботтомом, коротко кивает. - Мистер Лонгботтом, - официально говорит он. - Я здесь для того, чтобы, согласно закону чести, ответить на ваше требование сатисфакции. Если вы в силу объективных причин, то есть вашего нездоровья, о чём нам всем доподлинно известно, временно не можете драться, то назначьте день, который был бы вам удобен. - Я готов, - быстро отвечает Лонгботтом. Ничего-то он не готов. Он и передвигается-то не совсем свободно, слишком уж мало времени прошло с того рокового дня. Я видела, что вчера он весь день молчал и всё думал о чём-то, видимо, как раз об этом. И что-то решил - поэтому так быстро и ответил - ответ уже был готов. Я не представляю, как он будет драться. В таком состоянии трудно сосредоточиться и уж тем более трудно направить силу на что-то серьёзное - серьёзней Lumos и Accio. Что ж, пусть попробует. Возможно, всё это - тоже часть какого-то плана, ведь не только же по своей воле, не поговорив с Хозяином, Руди припёрся сюда. Я не говорю ни слова. Лонгботтом одевается, Руди отдаёт ему его палочку и они выходят. На улице сияющий солнечный день. Превозмогая слабость, я подхожу к окну, чтобы узнать, не на лужайке ли перед окнами Риддл-Мэнора состоится дуэль. Чутьё меня не подводит. Я вижу две тёмные фигуры, выходящие прямо под окна. Они о чём-то разговаривают, расходятся в разные стороны, а потом разворачиваются лицом друг к другу и принимают боевую стойку. А ведь Белла права. В движениях Лонгботтома уже нет той детской неуклюжести, свойственной полноватым людям; они приобрели уверенность и какую-то кошачью грацию. Дуэль начинается. У Лонгботтома невыгодная позиция. Солнце прямо напротив него, а сегодня оно светит почему-то особенно ярко для зимы. Поэтому неудивительно, что очень скоро он пропускает заклятие, не успев вовремя закрыться, и падает. Тут же его тело начинают сотрясать судороги боли. Crucio, догадываюсь я. Руди будет изматывать его до конца, пока последняя искра разума, если не жизни не покинет тело. И тогда сын Френка и Алисы, вполне возможно, составит им компанию в больнице Святого Мунго. Руди подходит чуть ближе. Он наслаждается, видя, как противник, будто рыба, брошенная на раскалённую сковородку, бьётся на покрытой инеем земле. И в этот момент происходит невероятное. Лонгботтом каким-то чудом вскидывает руку с зажатой в ней палочкой, и в Руди летит разящий луч заклятия. Я не совсем понимаю, что это: вроде бы Seco. Оно попадает ему точно в горло, и на заледеневшую землю брызгает кровь. Руди вздрагивает, палочка выпадает из его руки, он тянется к перерезанной глотке, откуда толчками выбрасывается кровь, и медленно оседает вниз. - Я сама подписала ему смертный приговор, Близзард, - раздаётся позади меня тихий голос. - Лестранж, - я оборачиваюсь. Она стоит сзади меня. Без сомнения, она тоже видела всё, что происходит перед окнами. - Всегда надо думать о том, что говоришь, - продолжает она. - О каждом чёртовом слове. А мы с тобой этого не делаем. Нами владеют эмоции. Я смотрю на лужайку. Оба соперника лежат. Вокруг Руди расползается алое пятно, которое чуть парит в холодном воздухе. Лонгботтом тоже не шевелится, непонятно, в сознании он или нет. К ним почему-то никто не идёт. Приказ Хозяина - догадываюсь я. Белла подходит сзади и обнимает меня. Я одной рукой прижимаю её щёку к своей, так мы и стоим, продолжая глядеть в окно. - Он связан теперь кровью, ты поняла? - вдруг спрашивает она. И тут до меня доходит. Я не знаю, как так вышло, что Лонгботтом победил, не знаю, вмешивался ли Тёмный Лорд в ход дуэли, но результат достигнут. Лонгботтом применил заклятие – неважно, Непростительное или нет - и убил человека. И только такой, как Лонгботтом, будет терзаться этим, не подумав, что Руди - государственный преступник вне закона. Для него это не имеет значения. Для него даже не важно будет то, что Руди повинен в безумии его родителей. Для него это - человек. Человек, чья кровь теперь на его руках. Похоже, сейчас произошло то, чего нам так и не удалось осуществить тогда, на Диагон-Аллее. Только бы сработало, чтобы потеря Руди не была напрасной. Лонгботтом слегка шевелится. Он поднимает голову и видит перед собой труп своего врага. Наверное, сейчас время превратилось в бесконечность для тебя, Невилл Лонгботтом, потому что ты застыл, как соляной столп, и не сводишь взгляда с тела Рудольфуса Лестранжа. - Приведи его назад, Белла, - раздаётся тихий приказ. В дверях стоит Тёмный Лорд и смотрит на нас. - Да, мой Лорд, - отвечает Белла. В глазах у неё ни слезинки. Хотя я точно знаю, что она чувствует. Это знает и Хозяин, потому что, когда она проходит мимо него, он притягивает её к себе и долго и нежно целует. - Мой Лорд! - выдыхает она, и лицо её вспыхивает смесью восторга и страха. - Род Лестранж будет щедро вознаграждён, Белла, - говорит он. - Поверь мне. Не сводя с него взгляда, она, как заворожённая, пятится к двери и выходит. - Всегда надо помнить о каждом слове. Даже не произнесённом вслух, - говорит мне Господин.
...Crucio, Crucio, Crucio... фейерверк вспышек боли, затягивающий в чёрную бездну безумия... Невилл ничего не думает, он не в состоянии думать. И вот по какому-то наитию он видит крошечный перерыв между этими вспышками, и, собрав последние силы, выхватывает палочку и посылает в Лестранжа Seco - первое, что ему приходит в голову. А потом проваливается в темноту. ...Свет бьёт ему в глаза, и глазам больно, хотя они закрыты. Кто зажёг здесь свет? Невилл приходит в себя. Он лежит на заиндевевшей земле и слушает звенящую тишину. Он чуть смещает взгляд и видит какую-то тёмную кучу, рядом валяется палочка. Рудольфус - догадывается Невилл. Он не шевелится, и под ним зловеще расплылось кровавое пятно. Невилл поворачивается на живот и ползком добирается до тела соперника, чтобы оценить, насколько серьёзны повреждения. Добирается... и застывает. Серые упрямые глаза невидяще смотрят в небо, горло рассечено заклятием, и из раны ещё продолжает стекать тоненькая струйка крови. Руди мёртв. Кровь. Везде кровь. Сколько же её было, если вся одежда Лестранжа и земля под ним пропитались ею, как губка? В воздухе витает тяжёлый запах металла. Запах Смерти. - Пойдём, Лонгботтом, - говорит кто-то над ним. Он поднимает голову и видит Беллатрикс. По её лицу ничего нельзя понять. Что она сейчас сделает? Наложит Crucio? Или сразу Avada Kedavra? У Невилла нет сил думать. В голове вместо мыслей какие-то обрывки. - Пойдём, - повторяет она, видя, что он не понимает. Он покорно поднимается и, чуть не падая от боли и слабости, идёт за ней. А перед глазами у него кровь - на земле, в воздухе - она мельчайшими каплями висит, словно туман. Они входят в комнату, и он видит лицо Близзард. - Ты выиграл, - говорит она. Он смотрит на свои руки и видит, что они тоже испачканы кровью. Кровью Рудольфуса Лестранжа, убийцы, палача его родителей. Но он почему-то не чувствует удовлетворения. Кровью человека - вот что чувствует он. Он подходит к кровати и ложится лицом вниз.
В такой позе он лежит до вечера. Когда я вижу его лицо в следующий раз - передо мной словно бы другой человек. Черты заострились, стали резче, исчезла округлость щёк, так, словно бы он в один момент похудел на несколько фунтов и прибавил в возрасте несколько лет. - Ты молодец, - говорю я ему. Он не отвечает. Сползает с кровати, по моей просьбе даёт мне воды и садится рядом. - Я не думал, что это... так, - вдруг говорит он. - Я не хотел. - Ты отомстил, и закончим на этом, - отрезаю я. - Смерть - это страшно, - говорит он. Я не знаю. Я не помню, кто был у меня первый, кто второй, так давно это было. Поэтому я просто молчу. Свечи гаснут, за окном ночь. Очередной перевал между сегодня и завтра, который надо преодолевать, стиснув зубы и надеясь на лучшее. На то, что по ту сторону тебя ждут райские кущи, а не бездонный омут тёмной воды. И я погружаюсь в пучину сна... "- Тебе не стоило приходить сюда, Близзард, - всплывает моё собственное недавнее воспоминание. - Ты ведь знаешь, что будешь наказана". - Мой Лорд, позвольте мне поговорить... всего лишь поговорить..., - он отдёргивает руку с чёрным перстнем, и я падаю на ковёр. - Мне нужны люди, чьи родовые знания, власть и связи поставлены на службу только мне. Отказавшийся принести клятву верности умрёт. - Нет, мой Лорд, подождите, - прошу я. Последнее, что я слышу - это слово Crucio, и всё скрывает мрак..." Кто-то снова дёргает меня за руку... Невилл, Мерлинова борода! Я что, опять кричала?! Его взгляд подтверждает, что это так. Ощущаю, как по лицу течёт вода, а он держит в руках чашку. Значит, я дожила до того, что меня опять обливают водой! Вода попадает в рот, и я чувствую, что она солёная на вкус. И я вдруг понимаю, что это - мои слёзы.
Невилл догадывается, что только что нечаянно слышал часть разговора между Ядвигой Близзард и Тёмным Лордом. А потом она так кричит, что кровь застывает у него в жилах. Он словно сам чувствует её боль, тем более что не далее как нынешним утром сам испытал на себе действие Crucio. Но он понимает, что Crucio Тёмного Лорда и Crucio Рудольфуса Лестранжа всё-таки две разные вещи. Он опять смотрит на её тонкую руку, неподвижно лежащую на груди, на абрис её лица, на котором мерцают блики света от единственной свечи, и понимает, что ему хочется смотреть на неё - эти пальцы, которые кажутся такими беспомощными, нежная кожа за ухом, с которого сейчас откинуты волосы, бисеринки влаги на виске, ввалившиеся щёки и тёмные круги под глазами. Он вспоминает, в каком виде была Близзард - да фактически и есть до сих пор - всего после одного заклятия. Ведь так, одного! Так же выглядел Долохов; Невилл слышал, что тогда сказала Беллатрикс. Кем же должен быть этот маг, подвергший её столь изощрённой пытке? Невилл вспоминает, что происходило на том допросе, и сердце его замирает. Она была как королева; она вставала, вся в крови, и смеялась им в лицо. А он должен был накладывать на неё Crucio... Невилл опять с пугающей ясностью осознаёт, что не хочет, чтобы Долиш, Тёмный Лорд, или кто-то ещё делали это с Ядвигой Близзард. НЕ ХОЧЕТ. Она лежит и из-под полуопущенных век смотрит на него. - Вы во сне говорили всё, что Тёмный Лорд сказал вам перед тем, как... наказать вас, - Невиллу почему-то неприятно произносить последние слова. Она открывает глаза и молча поворачивает к нему голову...
Он берёт мою руку и целует её. Несколько раз. Сначала запястье, потом пальцы, потом ладонь изнутри. Я не сопротивляюсь. Это приятно. - Это очень больно? - спрашивает он. - Что? - не понимаю я, и вдруг вижу, что он смотрит на внутреннюю сторону предплечья. - Очень, - жёстко говорю я. - Но показывать это нельзя. Он встаёт и идёт к двери. Она против моего ожидания оказывается не заперта. - Мне надо поговорить с вашим Хозяином. Вы не можете мне сказать, где он, и как его найти? - обращается он ко мне. Я щёлкаю пальцами, и передо мной появляется домовик. - Миледи? - вопросительно тянет он, склонившись до пола. - Проводи мистера Лонгботтома к Господину. - Да, миледи, - говорит домовик. Кажется, его зовут Добби. Испуг на сморщенном личике. - А если Милорд спит? - Всё равно, - решаю я. Видимо, это не идёт вразрез с инструкциями, которые вдолбили в эту лупоглазую башку. Домовик часто кивает и семенит к выходу. Лонгботтом следует за ним. Выражение его лица так знакомо. Оно мне о чём-то напоминает. Лонгботтом похож на нас всех - потому что лицо его непроницаемо. Теперь он как нельзя больше похож на родовитого чистокровного мага, кем, собственно, и является. Он принял решение. - Одну я вас тут не оставлю, - вдруг твёрдо говорит он, и дверь за ним захлопывается. Он вернётся уже одним из нас. И я со вздохом откидываюсь на подушки...
Домовик быстро семенит впереди по длинным коридорам огромного полуразрушенного здания. Невилл еле поспевает следом. Он первый - и, судя по всему, последний раз в жизни принимает настолько серьёзное решение. Он надеется, что сможет поговорить с Тёмным Лордом прежде, чем тот наложит на него Crucio. А, может быть, и не наложит. Невилл понимает, что не может больше быть с теми, с кем был, потому что сегодня он стал убийцей. Но не только в этом дело. Он осознаёт, что на той, бывшей стороне, находятся точно такие же убийцы, как и на этой. Он видел это собственными глазами. С тех пор как аврорам разрешили без ограничений использовать Непростительные, очень многие, и правые и виноватые, погибали от их руки. И если бы имя Ядвиги Близзард не было на слуху, она так же могла просто сгинуть без следа в подвалах Министерства. Так чем Тёмный Лорд отличается от Министра? Только тем, что не прикрывается красивой ложью под лозунгом: всё, что делается, - делается во имя добра и равенства всех со всеми. Какое, к Мерлину, добро и равенство? Какое взаимопроникновение миров? Но это всё второе, думает Невилл. Первое - это Ядвига Близзард. Домовик вводит его в полутёмную комнату, освещённую только горящим камином. Перед камином стоит кресло с высокой спинкой, в котором лицом к огню кто-то сидит. Невилл видит руку с чёрным перстнем, лежащую на подлокотнике. - Ну вот, наконец, ты и пришёл, - говорит кто-то таким знакомым голосом. Рука с кольцом делает повелительный жест, приказывая приблизиться, но Невилл, подошедший и без того уже совсем близко, в изумлении пытается увидеть лицо человека в кресле. - Здравствуй, Лонгботтом, - говорит тот. Отсвет пламени падает на его лицо, и Невилл видит, что в кресле сидит Гарольд Джеймс Поттер. Они долго смотрят друг на друга. Невилл встречается взглядом с вертикальными змеиными зрачками, и уже не может отвести глаз. Его затягивает в бездну, которая открывается перед ним. И только одно слово не выветривается куда-то прочь, а бьётся в такт сердцу: Близзард - Близзард - Близзард... - Хорошо. Ты получишь её. Ты получишь ВСЁ. ЧТО. ЗАХОЧЕШЬ, - вдруг слышит он словно сквозь вату. Наконец проходит несколько мгновений, и наваждение исчезает. Поттер отводит взгляд и снова смотрит на пляшущий в камине огонь. Невилл чувствует поток, дарующий ощущение силы, вечности, власти, спокойствия... да много чего ещё, окутывающий его. - Да, Невилл, - он получает ответ на невысказанный вопрос. - Так сложились звёзды. И Поттер, и Волдеморт - теперь я. Признаёшь ли ты меня как своего Лорда? - Да, - тихо говорит Невилл и сам не слышит своего голоса. Он задал бы Поттеру тысячу вопросов. Задал бы, если бы. - Ты понимаешь, что Метка - это на всю жизнь? - слышит он второй вопрос. А в голове всё вертится: Близзард - Близзард - Близзард... - Я ведь сказал, что ты получишь её, - спокойно говорит Тёмный Лорд, и Невилл кивает. - Дай руку, - приказывает Он. Невилл закатывает рукав на левой руке и несмело протягивает её вперёд. Кожа белая, без единого пятнышка. Никогда, даже в самом страшном кошмаре не мог он себе представить, что здесь когда-нибудь будет выжжен ненавистный Знак. - Ну, он уже немного не тот, что раньше, - вслух отвечает на его мысли - мысли! - Тёмный Лорд. - Сейчас сам увидишь. Он прикасается палочкой к нежной коже предплечья. Руку Невилла сковывает такая боль, что ему начинает казаться, будто её сунули в горящий камин, хорошенько приправив Круциатусом. Он вспоминает те слова, которые говорила ему Близзард, и стискивает зубы так, что кажется, они вот-вот раскрошатся. Перед глазами у него плывут разноцветные круги, но он видит, как на руке постепенно вырисовываются контуры угольно-чёрного клейма - череп с выползающей изо рта змеёй, а на заднем плане - тень зигзага, похожего на молнию...
[align:center] Конец первой части.[/align] [align:center]tbc[/align]
Открывается занавес... а вот и прода:))) О! Стих!))) Ну..поскольку я сама не сильна в поэзии, то критики здесь точно не будет, скажу что первое впечатление офигительно положительное. Текст набирает обороты, и они заинтересовывают образом Близзард еще больше, чем мне казалось на первый взгляд. У меня появились вопросы, которые в скором времени я тебе задам. Ярко и красиво и без соплей. Мне прямо видятся кадры фика... будто из кино, но это у меня часто) Громкие аплодисменты:) ждем дальше
Метели пишет:
цитата:
Лучшие из лучших, элитный отряд авроров. По сути, такие же убийцы, как и мы, только с другой стороны.
Замечательно, что ты сорвала этот глупый нимб с голов четы Лонгботтом - он весьма и весьма раздражал. Ах Алиса, ах Френк, Невиллу плохо - все плачут...
Думаю, что фемить Беллу с НЖП гораздо логичнее, чем с каноническими персонажами (ну не считая Циссы)))) Она должна быть такая же сумасшедшая как Лестрендж. Как Ядвига)
Я бы сказала, что драйв некоторым образом снизился, но, похоже, это лишь затишье перед бурей, то бишь, "разгон" перед второй частью.
Ядвига хороша и, согласна со schWARzz, логична и почти идеальна для Беллы. Еще более хорош, на мой взгляд Новый Лорд, прорисованный даже не несколькими штрихами, а парой, казалось, бы неброских мазков. Но впечатление от этого куда сильнее; не позволяет даже на секунду забыть, что истин как минимум две.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 20
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
))) *joke*
- участник сейчас на форуме
