Астрономическая башня

«Нас учили не жить, нас учили умирать стоя.
Знаешь, в эту игру могут играть двое…»
Б.Г.

Ну и денек выдался. Началось все с того, что все мои ближайшие планы накрылись медным котлом.

В Академии мне и Рону сообщили, что, во-первых, никаких поблажек при поступлении нам не дадут и сдавать экзамены мы будем на общих основаниях. Не сказать, что мы так уж сильно на эти поблажки рассчитывали, но все-таки…

А во-вторых, и это самое неприятное, в перечень вступительных экзаменов добавили прорицание. Как было сказано в приказе, «в связи с ролью пророчества профессора Трелони в победе над Тем-Чье-Имя-Нельзя-Называть».

Обидно было ужасно. Мало того, что поступление откладывалось еще на год, так еще и за этот год нам надо было освоить школьную программу по прорицанию за шестой и седьмой курсы.

Но смешнее всего то, что мы с Роном, как никто другой, знали: ровно никакой роли пророчество не сыграло. Даже наоборот. И никакой «великой силы», которой якобы не обладал Волдеморт, я в себе не открыл. Хотя, по официальной версии, это была «Великая сила дружбы». Три ха-ха!

Все убеждены, что Волдеморта убили мы трое – я, Гермиона и Рон. На самом деле все было совсем по-другому.

Хоркруксы мы искали вчетвером, с нами ведь была Джинни. И последнее убежище Волдеморта тоже мы обнаружили. У входа нас ждала Нагини. Хоть и холоднокровная тварь, но она готова была умереть за своего хозяина. Джинни первая бросила в нее «Аваду». А я замешкался, потому что единственный понимал шипение змеи: она просила пощады. Для Тома.

И тут появился Волдеморт. При виде мертвой Нагини он как обезумел. Кинулся к ней, словно ее еще можно было спасти. Джинни оказалась перед ним, еще и палочку поднять не успела, как он просто толкнул ее в грудь. Она упала как подкошенная.

Я сначала не понял, что Волдеморт ей так сердце остановил, но когда ее глаза увидел – мертвые, неподвижные, у меня и руки, и ноги отнялись. Я застыл как соляной столп.

Гермиона что-то кричала, тянула куда-то, я не слышал. А у Рона просто сорвало крышу. Он потом так и не смог вспомнить, какие именно выкрикивал заклинания. Но одно из них Волдеморта убило.

А потом мы сказали всем, что Волдеморта убили втроем. Гермиона решила, что так будет лучше, и мы согласились.

– Это потому что ты с нами был, – объяснила она. – Без тебя у нас ничего бы не вышло.

Я кивал, хотя и знал, что это полная ерунда. Но спорить не стал.

* * *

Вечером мы должны были встретиться с Роном и Гермионой в баре – Джинни помянуть. Как раз три месяца прошло со дня ее гибели.

Встреча, само собой, невеселая вышла. Рон все молчал, только пил за двоих. А мне даже виски в горло не лез. Потом Гермиона спохватилась, что Рон всю бутылку один оприходовал, выругала его и увела домой «приводить в человеческий вид».

Не нравилось мне, как она Рона под себя подмяла, но вмешиваться я не мог. Тупо смотрел, как они ссорятся, думал о Джинни, о том, как мы сидели бы с ней в каком-нибудь кабачке, только она не сердилась бы, а насмешничала – у неё это здорово получалось.

Так что я просто кивнул и заказал еще бутылку. Дома мне делать нечего: в баре хоть какие-то люди, а дома пустота, рехнуться недолго. Хорошо хоть, головы эльфов повыбрасывал да сумасшедший портрет удалось снять. Правда, теперь в доме совсем тихо – хоть волком вой.

Я Ремуса звал к себе жить, но он говорит, что не сможет. Я понимаю, он дом еще при Сириусе помнит, когда они вместе в Хогвартсе учились. Ему эта пустота – как ножом по сердцу.

* * *

Официант все спрашивал, не принести ли мне чего. А я о еде и не думал, и виски заказал скорее по инерции – так бутылка на столе и стояла, я на нее только смотрел.

Потом гляжу – прямо передо мной, через пару столиков, сидит Люциус Малфой. Я даже за руку себя ущипнул, думал – померещилось. Его ведь после побега полгода искали. Конечно, он изменился: похудел, волосы обрезал. Капюшон чуть ли не на нос натянул, но все равно видно: он! Я его даже таким узнал. Вскочил, хотел уже крикнуть, чтобы его хватали, но тут меня как болью полоснет – ото лба к виску. Я не удержался на ногах, снова на стул упал… за голову схватился.

А когда посмотрел, Малфоя за столиком не было, только плащ в дверях мелькнул. И следом вылетел Снейп, его-то я и со спины узнаю, и даже, наверное, с завязанными глазами: наслушался за шесть лет, как его мантия хлопает, когда он по коридорам в школе проносится, черную ворону изображая.

Впрочем, Снейп – это фигня. А вот Малфой, рядом с которым шрам начинает болеть…

Хмель сразу выветрился, и я начал быстро соображать. Ведь если шрам болит, значит, от Волдеморта что-то еще осталось. Хоркруксы мы вроде бы все нашли. Волдеморт после заклинания Рона был мертвее мертвого. Так в чем же дело?

Просидел я в том баре до поздней ночи. Наверное, недельный запас кофе у них прикончил. По всем статьям выходило, что хоркруксы не все уничтожены. Может, Волдеморт успел незадолго до смерти сделать еще один? Или прямо перед самой смертью? Я ведь не знаю, сколько времени для этого требуется. Может, хоркрукс незаконченный получился, и поэтому Волдеморт сразу возродиться не смог. А теперь Малфой ищет способ извлечь кусок души из этого незаконченного хоркрукса и Волдеморта возродить. А Снейп, сволочь, ему помогает. Все сходится.

Я хотел сразу же к Рону кинуться и все ему рассказать. А потом первый курс вспомнил. Что же выходит? Я тогда точно так же Снейпа заподозрил, потому что у меня шрам рядом с ним заболел.

Да и зачем будить людей среди ночи? Сначала надо все как следует обдумать.

Так что я расплатился с барменом, вышел на улицу и аппарировал домой.

* * *

Что делать дальше, я не знал. Разве что Снейпа найти и попытаться вытянуть из него информацию о Малфое? Ага, так он мне все и расскажет! Припугнуть? Так он сам авроров вызовет и так это дело повернет, будто я на него напал. И накроется мое поступление в Академию окончательно.

Проследить за ним? Он не слепой, слежку сразу заметит.

Я мерил холл шагами и пытался что-то придумать. Тщетно. Выходило так, что надо идти в аврорат, сам я ничего не сделаю.

Ну да, в аврорат. После того, как они сегодня меня по носу щелкнули? Они же только посмеются надо мной. Скажут: что, Мальчик-который-выжил, тебе собственной славы мало? Преступников беглых ловить захотел? Да кто поверит, что ты опознал человека в темном баре, да еще с надвинутым на самое лицо капюшоном?

Половицы противно скрипели в такт моим шагам, и мне казалось, будто по дому разносится эхо. И как раньше старуха Блэк от этого шума не просыпалась?

Я остановился и не сразу понял, что не так. Эхо. Оно не стихло, далекий скрип половиц по-прежнему был слышен… откуда-то со стороны библиотеки. Я достал палочку и на цыпочках прокрался к двери.

Резко распахнул ее – и тут же понял, что мысль материальна.

Вернее, понял я это уже во второй момент. В первый – оглушил грабителя, пока он не опомнился и не выбил палочку у меня из рук. А потом уже подумал, что мысль материальна. Потому что на ковре у раскрытого книжного шкафа лежал тот самый Снейп, о котором я думал полвечера.

И что теперь? У меня мелькнула мысль, что зря я вот так ворвался и уложил Снейпа. Если бы я вел себя тише, мог бы попробовать все же за ним проследить… Ну да, ночью, когда он аппарирует прямо с порога в неизвестном направлении! – напомнил я себе. И принялся перебирать книжки, которые рассыпались по полу.

Как выяснилось, зря я не интересовался книжными шкафами Блэков. Там была такая подборка книг по черной магии, что Пинс позеленела бы от зависти! Что же это выходит, Снейп за старое взялся? И действительно помогает Малфою оживить Волдеморта? Знать бы еще, что им в блэковских книгах понадобилось.

Я взглянул на лежащего на ковре Снейпа. Ничего не поделаешь, придется спросить у него. С той лишь поправкой, что никаких авроров он теперь не вызовет, это я могу их вызвать и сказать, что он залез в мой дом и пытался украсть мои книги. Посмотрим тогда, как ему удастся отвертеться!

Я обыскал его и забрал палочку. Потом отлевитировал в комнату, где Сириус когда-то держал гиппогрифа.

Не знаю, как использовалась эта комната, когда в доме еще жили Блэки. Может, Сириус и рассказывал, но я забыл. Мебели в ней не было, а из стены торчали какие-то крючья и кольца. К одному из них Сириус раньше привязывал Клювокрыла, даже веревка осталась. Я усадил Снейпа на пол у стены и привязал его к кольцам за обе руки – но не веревкой, а магическими путами: чтоб вырваться не мог.

* * *

Когда я привел его в чувство, он так на меня взглянул, что мне захотелось провалиться сквозь землю. Не знаю, как ему это удалось, но я снова почувствовал себя нашкодившим мальчишкой. Правда, эту нездоровую реакцию я быстро подавил, ткнул Снейпа палочкой в шею и потребовал объяснений.

Разумеется, ничего полезного он мне не сказал. И еще так смотрел – нагло, прищурившись, что я сразу понял: расколоть его будет непросто. Пользоваться легилименцией я не умел, да это и бесполезно – он же окклюмент. Веритасерума у меня тоже не было. Оставалась старая добрая тактика запугивания.

Я пригрозил, что вызову авроров и упеку его за воровство.

– Зовите, Поттер, – не моргнув глазом, ответил Снейп. – Кто же вам мешает?

Будь я умнее, сразу бы их и вызвал. Или хотя бы с Роном и Гермионой посоветовался. Или… Но я не сделал ничего такого, просто взял и выложил Снейпу все, что о нем думаю: что я видел его вместе с Малфоем, что они собираются возродить Волдеморта, что Снейп все время играл за обе команды и только министерские идиоты могли ему поверить. И про шрам рассказал тоже – пусть знает, что у меня есть доказательства.

Чем-то я его прошиб. Насмешка сползла у него с лица, но что там появилось на смену, я не успел понять. В голове у меня что-то взорвалось, даже круги пошли перед глазами. Я только и смог, что взглянуть на Снейпа, а тот побледнел и скривился, как будто ему тоже было больно. Так мы и смотрели друг на друга.

А потом все прошло, как и не было.

* * *

Конечно, в аврорат я не пошел. И к Рону с Гермионой тоже. Я уже устал от того, что мне приписывали чужие заслуги. Это я должен был убить Нагини, и тогда Джинни осталась бы в живых. Это я должен был убить Волдеморта, а не Рон. Да и то, что я вообще молчал об обстоятельствах его гибели…

Ну могу же я сам хоть что-нибудь сделать? Хотя бы разобраться в этой проклятой головоломке?

Так я Снейпу и заявил. Что не выпущу его, пока он мне все не расскажет.

– Похищение человека – уголовное преступление, – ядовито напомнил он.

– Как и кража со взломом, – парировал я. – В соседних камерах сидеть будем.

Можно подумать, мне кто-то обвинение предъявит. Размечтался!

Так что я развернулся и ушел спать. Пусть Снейп всю ночь посидит привязанным, и посмотрим, что под утро запоет. Не железный ведь он в самом деле.

* * *

Утром я был невыспавшийся и злой. Сначала просыпался несколько раз от боли в шраме, пока сон совсем не отшибло. Потом пошел в библиотеку и проторчал там остаток ночи, просматривая книги, которые читал Снейп. Книг было слишком много – полтора десятка толстых томов, столько мне и за неделю не осилить. Пришлось нести их к Снейпу и спрашивать у него.

Отвечать Снейп гордо отказался, но зато имел наглость потребовать завтрак.

– Уже бегу, – огрызнулся я, – кофе со сливками делать.

– А как насчет естественных потребностей организма?

– А это не мои проблемы! Когда признаетесь во всем, тогда и в туалет выпущу.

Снейп пожал плечами.

– Поттер, как вы думаете, авроры вам спасибо скажут, если из-за вас я упущу Малфоя?

– Еще скажите, что вы следите за ним, чтобы сдать в аврорат!

– Разумеется. И если бы вы вчера в баре его не спугнули…

Так я ему и поверил!

– Вызову авроров, у них и спросим, – буркнул я.

– О чем? О том, законно ли вы меня похитили? – прищурился Снейп. – До некоторых вещей, Поттер, у вас еще нос не дорос.

Он говорил уверенно, и я чуть не забыл, что такой соврет – недорого возьмет. Но я же не какой-нибудь дурачок легковерный.

Плевал я на его угрозы. И аврорат мне не указ. Я хлопнул дверью.

* * *

С утра и до обеда эти странные приступы боли в шраме повторялись раз пять или шесть. И, похоже, усиливались. Я перерыл книги еще раз, но так ничего и не нашел. Вернее, нашел слишком много, а что из этого понадобилось Снейпу, Мерлин знает.

После очередного приступа я снова пошел к нему.

– Шрам болит все чаще и чаще. Что это означает?!

– Поттер! – закатил глаза Снейп.

И тут я не выдержал.

– Что – «Поттер»? Ах, извините, помешал вашим великим делам! Как же, вам Волдеморта возрождать, а тут я со своими вопросами!

– Вы ничего не понимаете, – сказал Снейп, и почему-то именно этой фразы я от него и ожидал. – А не понимаете – так и не лезьте не в свое дело.

– Конечно, куда уж мне! – я в сердцах пнул стопку книг.

Клочок бумаги, вылетевший из какой-то книжки, был исписан почерком Снейпа – еще бы мне не узнать почерк: он им все мои эссе по зельям в школе исчеркал! Какие-то пометки, цитаты, что-то про хоркруксы и много латыни.

Я посмотрел на Снейпа и заметил, как его перекосило.

– Это еще что такое? – Я сунул бумажку ему под нос.

– Вряд ли вам понравится мой ответ.

– А вы проверьте, – хмыкнул я.

Снейп смотрел на меня очень долго. То ли высчитывал что-то – не знаю. Я вообще никогда не мог понять, что там у него в голове творится. А потом заявляет:

– Зовите авроров, Поттер. Вам я ничего говорить не буду.

Я онемел. Это же какую наглость надо иметь?

– Ну уж нет, – ответил я. – Ты скажешь все мне! Я заставлю тебя говорить, и мне ничего за это не будет, потому что ты преступник, слышишь? Прихвостень Волдемортов! Тебе не удастся его возродить, я этого не позволю!

Я склонился к нему, сидящему, орал все это ему в лицо, а он смотрел на меня и ухмылялся. Я не выдержал и ударил его в лицо. Изо всей силы. А потом еще раз ударил – на этот раз ногой. По ребрам. А потом сбежал.

Потому что испугался, что не смогу остановиться и просто его убью.

Вот сука, а?

* * *

А вечером я поймал сову. Маленькую, неприметную – никогда бы не подумал, что Малфой может посылать что-то с такой. Впрочем, задачу свою она выполнила и Снейпа нашла. Только письмо я у нее забрал, а не Снейп.

Когда я понял, от кого письмо, что только себе не напридумывал. И как Малфоя выслежу, и как Снейпа огорошу тем, что мне все известно. Размечтался как последний дурак.

А потом письмо прочитал.

«Северус! Я думал о твоей проблеме. Один ты связь не разорвешь. Можно попробовать вдвоем, но ты же понимаешь, что твоя личность будет мешать. Догадываешься, каким путем придется идти?

Больше, к сожалению, ничего сказать пока не могу. Л.М.»

Я так ничего и не понял. Какая связь? Какая личность? Что за путь?

Хотел уже к Рону пойти, посоветоваться, но в последний момент опять передумал. Это что же – снова на него всю ответственность перекладывать? Да и… неправильно это. Волдеморта должен был убить я, и за родителей отомстить, и за Седрика, и за Сириуса, и за Дамблдора – за всех.

Разбираться с Волдемортом – мое дело, так и Дамблдор говорил, и потому только меня учил искать и обезвреживать хоркруксы.

Я немного приободрился и снова вернулся к Снейпу.

Выглядел он – родная мать не узнает. Лицо распухло, глаз один полностью заплыл, губа разбита. Видно, я все же перестарался.

Ничего, сам виноват. Заслужил.

И еще у него штаны мокрые были. Не удивительно – с тех пор, как я его привязал, почти сутки прошли. Я бы тоже так долго не вытерпел.

Только я бы, наверное, со стыда сгорел, если бы меня кто-то вот так, сидящим в луже, увидел. А он не покраснел даже. И смотрел вызывающе. Здоровым глазом.

Не успел я лужу убрать и одежду его высушить, как меня очередной приступ накрыл. И Снейп тоже весь скривился. Что же это за чертовщина такая?!

Переждав боль, я уселся рядом и сунул ему под нос письмо.

– Так я и думал, – сказал он с какой-то странной обреченностью. – Я даю вам последний шанс, Поттер, вызывайте авроров и не ввязывайтесь. Вы пожалеете.

Скотина. Я к нему как к человеку, а он…

– Я никого не буду вызывать! – процедил я. – Или ты все мне расскажешь, или не выйдешь отсюда. Выбирай.

Он вздохнул, запрокинул голову, прислонившись к стене, и облизал сухие губы. Кадык у него чуть дернулся. За сутки его подбородок покрылся заметной щетиной, а раньше ведь я ни разу не видел его небритым.

А потом он начал рассказывать.

* * *

Выходило вот что: Волдеморт панически боялся смерти. Поэтому первое, что он сделал после возрождения – принялся за новые хоркруксы. Тогда у него ни тела нормального не было, ни предметов подходящих под рукой. Но Волдеморта это не остановило – как только ему удалось найти жертву, старого садовника Риддлов, он тут же сделал хоркрукс из чего попало. «Чем попало» оказалась его ненаглядная змея.

Но змея-то живая! Мало того, что кусок чужой души в ней может не прижиться, так ее еще и убить можно – а значит, есть опасность, что вместе с ней погибнет и хоркрукс.

До этого хоркруксы из живых существ никто никогда не делал, и чем это может грозить, никто не знал. Волдеморт первый этим занялся. Он нашел способ закрепить хоркрукс, а для этого надо было связать его с каким-нибудь человеком – словно крючок на чужую душу набросить. Теперь если бы Нагини хоркрукс из себя вытолкнула, или если бы ее убили, часть души Волдеморта переселилась бы в человека.

Вот Волдеморт крючок и набросил. На Снейпа. Дело было после моего шестого курса, так что Снейп был как раз рядом. Не знаю, почему Волдеморт решил, что Снейп обязательно уцелеет, предчувствовал или просто не сомневался в этом гаде.

Сам Снейп о крючке ничего не знал, что-то начал чувствовать только после убийства Нагини. Пока понял, что происходит, пока нужные книги нашел... Даже Малфоя разыскал, чтобы расспросить о том, как разорвать связь. А вчерашняя встреча со мной и совместные «приступы» подтвердили, что его выводы верны.

Я от удивления рот раскрыл. Ничего себе новость!

– Если разорвать связь между мной и хоркруксом, он будет уничтожен, – медленно сказал Снейп.

И тут мне стало сильно не по себе. Снейп таким тоном это произнес, как будто, если снять крючок, случится что-то непоправимое. Я даже расспрашивать его побоялся, но он мне сам все рассказал.

И как только решился? Наверное, ему отступать было некуда: хоркрукс оживал, тянул за этот самый крючок… Волдеморт все правильно рассчитал: Снейп не из тех, кто может такую связь разорвать. Потому что, оказывается, для этого нужно подавить собственную волю. Совсем. Попросту говоря – сломаться. И при этом кто-то должен быть рядом, чтобы в нужный момент произнести заклинание. Заклинание это Снейп мне сказал.

Представляю, какой ошарашенный вид у меня был, когда до меня дошло.

– Теперь-то вы поняли, во что ввязались? – ехидно поинтересовался Снейп.

Еще и ухмыляется, зараза такая. Но сейчас я уже понимал, что он за этой своей иронией страх прячет, потому что на самом деле ему совсем не до смеха.

– Мы этот крючок снимем, – само вырвалось.

Я Снейпа успокоить хотел. Или нет, сам успокоиться.

* * *

Я его отвязал. Дал попить. Сам он чашку держать не мог – руки совсем онемели. Но может, это и к лучшему – что он уставший, голодный, что руки плохо слушаются? Проще будет сломать? Тем более что шрам болел все чаще и чаще, а между приступами тупо ныл, постоянно напоминая о себе. Значит, отдыхать было некогда.

Сначала мы попробовали «Империо».

Я когда-то это проклятие на Роне испытывал – учил сопротивляться. У меня всегда получалось, Рон побороть его так и не смог, и мы потом решили, что пусть он лучше в Академии научится. Я думал, со Снейпом так же будет – он же специально поддавался. Даже глаза закрыл, как будто от этого проклятие лучше подействует.

А вот фигушки! Проклятие словно в пустоту уходило.

Потом я вспомнил, как у меня от «Круциатуса» совсем мозги отключались. Настроился – я ведь хотел сделать Снейпу по-настоящему больно, да? Это же Снейп, он мне все годы в Хогвартсе отравил, – раззадоривал я себя. Изо всех сил старался думать о нем как о сволочи, а все равно отвлекался. Он такой был… Я и сам не знал какой, но я его таким никогда раньше не видел. Может, потому, что мы… почти нормально разговаривать стали?

Короче, как ни посмотрю на него – не выходит у меня «Круциатус».

Снейп надо мной не смеялся, как Беллатрикс. И больно ему действительно было. Но не такая это боль: вместо быстрой и сильной – слабая и надолго. Как если больной зуб не клещами дергать, а вилкой выковыривать. Толку примерно столько же…

В итоге я решил действовать по-маггловски. Помог Снейпу встать, он прижался спиной к стене и ухватился за железные кольца. Мне даже привязывать его не пришлось, и это было хуже всего. Потому что он сам хотел снять с себя этот крючок – так сильно хотел, что боль его не пугала.

Когда я шагнул к нему, он только вздрогнул слегка и закрыл глаза. А когда я ударил его в живот, он охнул, но колец не выпустил и даже не попытался хоть как-то закрыться. Вот черт! Как можно сломать человека, который внутренне не сопротивляется?

Нужно было придумать что-то более действенное.

Я спустился на кухню, первым делом вытащил бутылку виски и хлебнул для храбрости, а потом отыскал широкий нож.

* * *

Он, кажется, испугался. Я не то чтобы по лицу это заметил, скорее, почувствовал. По запаху, что ли? Или я просто хотел, чтобы он испугался – потому что как еще пробить его самоконтроль?

Он так и стоял у стены, держась за кольца. Я все-таки привязал ему руки, подумал, что так лучше будет. Потом расстегнул мантию. Кожа у него была белая-белая, совсем без загара, и какая-то очень тонкая. Я такую даже у девчонок не видел. И волоски на ней – совсем черные на совсем белом. Даже мысль мелькнула, что жалко такую красоту портить.

– Трусите, Поттер? – сквозь зубы процедил Снейп. – Где же ваша хваленая гриффиндорская храбрость?

Я помотал головой, прогоняя наваждение. Какая еще красота? Урод уродом.

Раскалил нож докрасна – чарами, чтобы не остывал, и приложил к груди Снейпа над правым соском. Сразу запахло палеными волосами. Черт, это было труднее всего – не отдернуть руку сразу. Я говорил себе, что это месть – за все школьные издевательства, за родителей, за Сириуса, за Дамблдора… И все равно я не мог сейчас врага в нем видеть, потому что мы делали одно дело.

Волоски на груди у Снейпа тлели от жара. Он извивался, но я крепко прижимал его к стене. Руки у меня дрожали от напряжения, да еще шрам болел, голова кружилась, я сам чуть контроль над собой не потерял.

Снейп стонал сначала – глухо, сквозь зубы, потом закричал. Лицо у него было мокрое от пота, по груди тоже стекали капли и шипели, попадая на раскаленное лезвие. Вонь была жуткая. Снейп ухватился за железки изо всех сил – чтобы меньше дергаться, но все равно корежило его так, что странно, как он затылок о стену не разбил. Я бросил нож.

– Поттер! – хрипло каркнул Снейп.

– У нас не выйдет ничего! – заорал я. – Как же вы сломаетесь, если это не насилие никакое? Если вы сами этого хотите и меня подначиваете? Что-то другое надо придумать, понимаете?

Я разорвал его путы заклинанием и сунул палочку ему в руку, чтобы он ожог залечил. О том, что Снейп может вырубить меня и уйти, я даже не думал. Ну да, он не хотел, чтобы его ломал именно я, но сейчас, после всего, что мы сделали, обращаться к кому-то другому? Нет, надо как-то довести это дело до конца.

Колени у меня подкашивались, и я просто сполз по стенке на пол. Снейп сел рядом и молча вернул мне палочку. След от ожога на его груди затянулся молодой розовой кожицей. Интересно, потом он совсем исчезнет или останется шрам?

– Ну и как вас ломать? – спросил я. Слова в горле застревали, казалось, что мне все это тяжелее далось, чем ему.

– Не знаю, – ответил Снейп. – Если бы у меня был такой опыт, я бы с вами непременно поделился.

Я посмотрел на него: непонятно, всерьез он говорит или опять ерничает.

– Значит, вы бы предпочли иметь дело скорее с десятком авроров, чем с одним бывшим учеником?

Не знаю, зачем я опять начал с ним разговаривать. Чем больше с ним говорил, тем сильнее сочувствовал, а мне надо было его ненавидеть – так было бы легче. Но я устал! И еще мне казалось, что когда я размышляю вслух, в голове у меня проясняется.

– Я предпочел бы иметь дело с Люциусом Малфоем, – признался Снейп. – Он видел меня… хм… в разных жизненных обстоятельствах.

Я попытался представить себе эти «обстоятельства» и решил, что лучше этого не делать.

– Наверное, у авроров получилось бы лучше, – это я так попытался тему сменить.

– Не сомневаюсь, – ответил он таким тоном, что у меня по спине холодок пробежал. Что-то очень нехорошее стояло за его словами.

Я подумал немного, а потом все-таки решился спросить:

– А правда, что авроры пытают подследственных?

– Скоро сами узнаете, – ответил он. – Вы же, кажется, выбрали эту… стезю?

Ну надо же, сколько презрения, оказывается, можно вложить в одно слово!

И главное – он ведь так мне и не ответил, а я хотел узнать, правда это или нет. Потому что то, что мне рассказывали про допросы в аврорате… Ну не могу я в это поверить, не могу!

– Мне говорили, что для того, чтобы сломить волю человека, одной боли мало. Что кроме пыток там используют… э… сексуальное насилие.

Снейп молчал.

– Да или нет? – спросил я.

Тишина.

Я повернулся к нему, схватил за грудки и прокричал прямо в лицо еще раз:

– Да или нет?!

– Да, – отрезал он. Именно что отрезал, потому что ясно было, что подробностей на эту тему я от него не дождусь.

Я встал и вышел из комнаты.

* * *

Что бы я ни выбрал в итоге, делать это надо было прямо сейчас. Потому что шрам теперь болел почти непрерывно. Этот крючок в душе – он ведь растет… корни пускает. Похоже, от того что мы со Снейпом рядом оказались, крючку только лучше стало. Как растению, которое в плодородную почву пересадили и поливать начали. И что будет, когда он совсем вырастет? Уничтожит Снейпа, станет жить в его теле, заняв место хозяина? Или подчинит себе, как Квиррелла? Но об этом сейчас лучше не думать.

Значит, Снейп боится изнасилования? А это его «Вызывайте авроров, Поттер» – ложь из серии «Делай, что хочешь, только в терновый куст не бросай»? Хм...

Я ходил туда сюда по коридору и тщетно пытался собраться с мыслями.

Нет. Раздумывать некогда – надо действовать, пока не стало слишком поздно.

Где-то в доме был набор зелий.

* * *

Возбуждающее зелье я сразу нашел – хорошо еще, что пузырек был подписан. Дозировку я не знал, и поэтому просто хлебнул из горлышка. Даже, пожалуй, многовато хлебнул.

Меня бросило в жар, почти сразу. Ладони взмокли, внизу живота появилось тянущее ощущение. Стоило мне подумать о Снейпе, вспомнить его белую кожу на груди, розовую отметину ожога над коричневатым соском, и у меня встало так, что чуть не лопнула молния на джинсах. Нет, с дозой я не ошибся.

Я никогда раньше не трахался с мужчиной. Анальным сексом, правда, пробовал заниматься. С Джинни. Один раз. Ей не понравилось, да и мне тоже – тесно слишком, даже больно было входить.

Так… надо подумать о смазке.

Я забежал на кухню, схватил оливковое масло, еще раз приложился к бутылке с виски и пошел снимать крючок.

* * *

Вот теперь я точно видел страх в его глазах, тут и сомневаться нечего. Но что меня поразило – когда я вошел, он на полу сидел, а потом увидел меня и встал. Его шатало сильно, но он выпрямился, прижался спиной к стене и вскинул голову, глядя на меня сверху вниз (мы с ним в росте почти сравнялись, но как-то так выходило, что он все равно смотрел на меня свысока). Хотел показать, что меня не боится, наверное.

И меня это так завело! То, что он готов был сопротивляться, пусть даже шансов у него не было никаких.

Мы с Джинни такую игру любили – как будто она не хочет, вырывается, а я ее силой беру. Но это все притворство было, а сейчас будет по-настоящему. И плевать, что мужик, – после этого зелья я бы и гиппогрифа трахнул, мне без разницы.

Я ринулся к нему, схватил за руки, прижал к стене. Он попытался ударить меня коленом в пах, но я вовремя увернулся, и удар пришелся по бедру. Повезло – коленки у него острые.

Швырнул его на пол – он упал на спину, а я навалился сверху, прижимая к полу всем своим весом. Снейп вертелся как угорь, но сбросить меня не мог. Одной рукой я пытался руки его удерживать – черт, как же это было трудно! Другой рукой вытащил палочку из кармана, шепнул заклинание, его одежда истлела и рассыпалась черными хлопьями.

Я смотрел ему в лицо. Наверное, если бы я раком его поставил, мне было бы проще, но сейчас я бы уже не смог его перевернуть. Он бы вырывался, а мне очень не хотелось время терять – в паху ныло так, что я даже про шрам забыл. Я расстегнул молнию и вынул член.

Самое удивительное, что все это мы делали молча. Снейп так губы сжал, что их не видно было – в две ниточки превратились. Я наклонился над ним и поцеловал. Зачем, почему – не знаю, меня просто тянуло к нему. Вернее, только попытался поцеловать, потому что он сразу же цапнул меня зубами за верхнюю губу, аж кровь брызнула. Я залепил ему пощечину – инстинктивно, не раздумывая, а потом схватил его за запястья и обмотал их обрывком веревки, который тут же на полу валялся.

Он смотрел на меня с ненавистью. Лицо его было закрыто волосами, только нос торчал и глаза горели как угли. Я уже сдерживаться не мог – мне казалось, что еще чуть-чуть, и я ему на живот кончу. Там вроде и с члена уже капало.

Я развел ему ноги и задрал их повыше, потом вовсе на плечи себе закинул. Хорошо, Снейп худым был и гибким не по возрасту.

Была бы еще подушка – под зад подсунуть…

Впрочем, и без подушки оказалось неплохо. Я еще немного поерзал, пристраиваясь поудобнее, потом призвал бутылку с маслом и смазал член. Нет, меня удивило, что Снейп притих – до этого ведь пытался сопротивляться, но все мои, такие правильные, мысли сразу же улетучивались. Зелье Блэков, чтоб его...

А он уже не особо и дергался. То ли сил не осталось, то ли смирился, не знаю. Но я одной рукой с маслом управлялся, а второй его придерживал. Боялся, что он сейчас вывернется из-под меня и весь кайф обломает. Драться мне уже не хотелось, хотелось только засадить поскорее.

Дырка у него не такая тугая оказалась, как я ожидал. Головка легко вошла, и внутри он был потрясающий – гладкий-гладкий, как шелк, и такой горячий. Я совсем голову потерял – сначала думал, что буду действовать осторожно, чтобы не повредить ничего, а тут и про осторожность забыл, толкнулся в него раз, другой, совсем до конца вошел. Снейп не зажимался, наоборот, мышцы расслабил. Понимал, видно, что сейчас сопротивляться поздно, а не то я его порву. Значит, правду про него говорили, что он голубой. Знал, что делает.

Я протянул руку и отбросил волосы с его лица. Он смотрел на меня: сам весь белый (синяки-то я ему давно уже свел), только щетина чернеет, и на левой щеке красный отпечаток ладони. И губа прикушена. И дышит тяжело. И глаза прищурены. Мог бы взглядом убить, убил бы меня в два счета.

Вот тут я и подумал о том, какой он на самом деле красивый. Хрен с ним, со шнобелем. И с морщинами тоже – это все внешнее. А вот у кого еще такой гонор найдешь? Потому что он подо мной лежал, и мой член был у него в заднице, но при этом он все равно смотрел на меня сверху вниз. Это как же ему удается?!

Зелье бурлило у меня в крови и кружило голову. Больше сдерживаться я не мог.

Дальше было безумие. Я забыл обо всем: о крючке, о хоркруксе этом долбаном, о том, зачем я вообще все это делал. Следующие несколько минут я жил одним членом. И этой потрясающей задницей, которая создана, чтобы ее трахали. Я ничего не слышал – кровь шумела в ушах. Я видел только глаза Снейпа, лицо Снейпа. Я видел, как он кусал губы, чтобы не стонать, а потом замотал головой так, что с волос полетели капли пота. Он был весь в испарине, лицо как маска – сам на себя не похож. И он молчал, зараза, упрямо молчал! Не хотел показать, что ему больно или, наоборот, хорошо.

Я опустил руку и нащупал его твердый член. Да! У него встало. Встало от того, что я его трахал, от того, что я был в нем. Его член запульсировал в моей ладони, и тут у Снейпа все-таки вырвался стон, и это был не стон боли, нет, это был стон неприкрытого, бесстыдного удовольствия.

Снейп кончил; я почувствовал, как сжались его мышцы внутри, и кончил тоже. Это был самый сильный и самый долгий оргазм в моей жизни. Сперма выплескивалась и выплескивалась, и мне казалось, что это уже невозможно выдержать, и мне хотелось, чтобы это мгновение длилось вечно. А потом я отпустил ноги Снейпа и упал на него, уткнувшись лбом прямо в его огромный нос, и впервые в жизни назвал его по имени.

– Северус, – прошептал я, – Северус, какой ты классный!

А потом отрубился.

* * *

Проспал я минут пять, не больше, и проснулся от очередного приступа боли в шраме. Похоже, действие возбуждающего зелья уже закончилось, потому что ко мне вернулась способность размышлять хоть о чем-то серьезном. В том числе и о Северусе. Мне-то хорошо на нем спать, а он, голый, на голом полу лежит. Да и надо решать, что дальше делать, раз насилие не сработало.

Насилие?

Я посмотрел на него. Он лежал, повернув голову набок и закрыв лицо связанными руками. Так и остался лежать, когда я встал. Волосы сосульками слиплись, по животу сперма размазана… И так мне вдруг жалко его стало. И себя – еще жальче.

– Северус, – окликнул я его. – Северус, ты не отчаивайся. Мы придумаем, как этот крючок из тебя выдернуть.

Я снова по имени к нему обратился. Как… друг? Или – кто?

Он не шевельнулся даже. Лежал как восковая кукла. Меня будто холодной водой окатило: мелькнула мысль, что он мертвый уже. Но я напомнил себе, что от оргазма не умирают, и снова заговорил, потому что надо было выплеснуть все то, что внутри накопилось. Если бы я тогда не выговорился, то, наверное, сошел бы с ума.

– Северус, – я повторил. – Ничего, что я по имени тебя называю? Сейчас уже глупо как-то по-другому, да? Вот ты знаешь, это ужасно, конечно, что крючок снять не получилось, но и хорошо тоже, с другой стороны. Я ведь не маньяк какой-нибудь. Я не хотел, чтобы тебе совсем уж плохо было, поэтому, наверное, и не вышло у нас ничего.

У меня щеки и уши горели все сильнее, я совсем смутился и говорил торопливо и неразборчиво. Хорошо если Снейп хотя бы часть моего бормотания понял.

– Если бы не зелье, я бы не смог, – оправдывался я. – Потому что когда играешь в насилие – это одно, а вот так, по-настоящему… Я никогда бы не смог… если бы не этот крючок. И хорошо, что ты тоже кончил, что хоть какое-то удовольствие получил. Хотя я и не понимаю, какое от этого может быть удовольствие…

И тут я увидел, что он дрожит, вернее, даже не дрожит, а судорожно вздрагивает, все так же, молча. Если бы хоть всхлипывал, я бы понял, что происходит, а так – окончательно перепугался. Упал рядом с ним на колени, за руки схватил… а он, зараза, руки не опускает, лица не видно. Но я все-таки сильнее оказался, разорвал веревки магией, без палочки даже – это ж на каком взводе надо было быть? Прижал его руки к полу, волосы откинул, смотрю – а у него лицо все мокрое. Глаза зажмурены плотно-плотно, а слезы все равно текут.

Я растерялся. Отпустил его – он ладонями закрылся, повернулся набок, колени к животу подтянул. И дрожит весь. Мерлин великий, я и представить себе не мог, что когда-нибудь увижу его плачущим…

И тут до меня дошло. Я схватил палочку, направил на него, проорал заклинание…

Как же меня шарахнуло!

Шрам взорвался дикой болью, я упал на пол, очки слетели. Перед глазами сплошная красная пелена. И уши как ватой заложило – никогда эту тишину не забуду, словно все звуки из мира исчезли. Я шевельнуться не мог, лежал на полу, оглохший, ослепший. Перепуганный до чертиков. Думал, у

		ДОРОГИЕ ДРУЗЬЯ! ФОРУМ ОТКРЫТ ТОЛЬКО ДЛЯ СОВЕРШЕННОЛЕТНИХ ЗАРЕГИСТРИРОВАННЫХ ПОЛЬЗОВАТЕЛЕЙ. Чтобы зарегистрироваться, внимательно прочтите инструкцию в этой теме. Если вы уже зарегистрированы, то получить доступ к закрытым разделам можно в этой теме.